Степень сжатия

Степень сжатия

Степень сжатия двигателя — это отношение

Полного объема цилиндра (V) к объему ка-

меры сгорания (Vc)

Когда темнота, поднявшаяся со дна болота, стала оттеснять сумерки, а плотные клубы вечернего тумана окутали опушку леса, сова, казалось, спавшая на ветке старой ели, встрепенулась, быстро повернула голову, тончайшим слухом уловив шелест в траве.

В этом тихом, совершенно неразличимом для человека звуке, она безошибочно распознала работу крошечной мыши-полевки, и мгновенно запеленговала местоположение зверька. В следующий миг большая птица снялась с ветки, и развернув широкие, бесшумные крылья, стремительно заскользила вниз, к поросшей жесткой травой, и редкими молодыми деревцами поляне.

Низко, едва не касаясь травы, она неслась к своей невидимой добыче. Разрывая полосы вечернего тумана, охотница шла точно к источнику звука. Шансов у мыши не было.

До цели оставались считанные метры, только пересечь узкую ленту шоссе, оказавшуюся на пути. Птица уже растопырила сильные когтистые лапы, когда с боку, прямо в нее ударил сноп яркого, слепящего света, и только что бывший далеким звук, мгновенно приблизился, разросся, превратился в рев.

Сова метнулась в сторону и вверх, автомобиль пронесся под ней в каком-то десятке сантиметров. Воздух устремившийся в разрежение, оставленное машиной потянул птицу следом. Она взмахнула упругими крыльями, выровнялась, поднялась выше, вернулась к лесу, опустилась на ветку. Охота была испорчена…

— Ух, ё! Сова! — воскликнул сидевший за рулем мужчина. Черный силуэт птицы, внезапно возникший из ниоткуда, перед самым лобовым стеклом, напугал его, правда, через мгновение он немного успокоился, нервно хихикнул и обратился к сидевшей рядом девушке — Ты видела?

— Видела — она прохладно улыбалась — перепугался?

— Конечно! От неожиданности. Хрена-се, сова!

— Не надо так гонять, Саша! — сказала девушка поучительным тоном, но если бы водитель оторвался на миг от дороги и посмотрел на ее лицо, он увидел бы, что она продолжает улыбаться.

Он ничего не ответил. Несколько секунд прошли в молчании, а потом девушка вдруг спросила: Твоя жена не занимается черной магией?

Шарм. Февраль 2007

…Только когда они подошли вплотную к рифу Гордон, стало видно, что волны не просто раскачивают бот, они творят с легким и высоким суденышком все что пожелают! Зеленая кромка неслась мимо с противоестественной скоростью, палуба то проваливалась прочь из-под ног, ввергая Сашу и его товарищей в состояние невесомости, то наоборот взлетала в верх, так, что приходилось делать изрядные усилия, чтобы не свалиться. Ласты на ногах и баллоны за спиной тоже не добавляли устойчивости. Ветер свистел в ушах, кидал на палубу соленые брызги.

Капитан маневрировал, разворачивая бот кормой к рифу. Группа толклась на корме, и каждый держался, за что мог. Со стороны они, вероятно, выглядели довольно бестолково.

Наташка стояла напротив своих подопечных, надежно держась за блестящий поручень. Роскошные ее рыжие волосы были скрыты резиновым шлемом, тело упаковано в «сухой» гидрокостюм. Она не так давно стала дайвмастером и, видимо, еще получала удовольствие от своей не совсем обычной работы. Звонким голосом, перекрикивая волны, ветер и дизель, Наташка вещала:

— Сейчас бот развернется, и мы прыгаем! Капитан не будет глушить двигатели, иначе нас может ударить о риф! Прыгаем подальше! Бот отходит, а мы быстро погружаемся, пока течение всех не раскидало! Все понятно?!

Было ли Саше понятно? Конечно! А то?! Было совершенно ясно, что есть шансы угодить под винты, или, как вариант, быть прижатым к рифу, или… Короче, малость страшновато было!

Было, но страх этот мешался с восторгом, с предчувствием близкого приключения! Что-то лихое и бесшабашное закипало в нем, булькало веселыми пузырями, рвалось наружу.

— Прыгаем! — скомандовала Наташка.

Вода, которая, оказалась теплой, гораздо теплее воздуха, сомкнулась над головой, но только на мгновение. Он вынырнул, сорвал с лица маску, увидел троих товарищей и Наташку рядом, увидел стремительно удаляющуюся корму бота и не сумел понять, то ли это кораблик уходит от них, то ли, наоборот, это их относит течением. Он быстро плюнул в маску, растер плевок, прополоскал ее в воде и снова натянул на лицо. Этот ритуал, якобы спасал стекло от запотевания.

— ОК?! — зазвенел голос Наташки — ОК?!! Погружаемся, нас относит!

Как и все остальные, показав пальцами «ОК», Саша нажал кнопку инфлятора. За спиной зашипело, воздух рванулся прочь из камеры, державшей его на поверхности, вода снова сомкнулась над головой, и они плавно пошли вниз. Теперь продуться! Зажав пальцами нос, он «выдохнул в уши». Без толку! Давление на перепонки росло, становилось больно. Еще раз! Безрезультатно. Уже ощутимо больно! Еще раз! Нет. Так. Спокойно! Подвсплыть, как учили, и попробовать снова.

Он развернулся головой к поверхности, встал вертикально в воде и начал подгребать ластами. Вода мутновата, стенку рифа, в нескольких метрах еле видно. Почему растет давление на уши?! Черт! Спокойно! Есть же компьютер!

Он поднял левую руку к лицу, посмотрел на экранчик. Так и есть! Шесть метров, и я продолжаю падать, как осел! Поддуть компенсатор! Так, вот теперь всплываю. Вот уже не больно. Еще раз продуться! Опять не получается! Стоп! Так я совсем всплыву! Воздух из компенсатора долой, снова вниз. Черт! Что же делать?! А если попробовать глотнуть? Иногда помогало… Есть!

Щелчок в ушах возвестил о том, что давление снаружи и внутри его головы выровнялось. Группа была уже метрах на десяти, а Наташка, возникшая рядом с ним, спрашивала жестом: Проблемы?

Он показал ей, что проблем уже нет, и пошел вниз. Теперь он знал, что дальше все будет нормально. Всегда эти первые несколько метров погружения были для него самыми сложными.

Они плавно скользили вниз, размеренно дыша, расслабленные, легкие, будто невесомые. Здесь, в морской глубине царили тишина и покой. Вся суета, вся тщета жизни осталась где-то далеко, там наверху. Они были вежливыми гостями в первобытном, еще почти не загаженном людьми, торжественном подводном царстве. И сами они, словно бы становились другими. Будто делались на час красивее, лучше, выше! Здесь, каждый был готов помочь другу, поделиться, если надо, самым дорогим, что есть у людей под водой — воздухом! Море меняло их, нервных, циничных, колючих. Оно превращало их в романтиков, в морских рыцарей, одетых в резиновые доспехи. И, наверное, именно общее знание этой удивительной тайны подводного преображения, тайны совершенно недоступной обитателям земной тверди, роднила этих абсолютно разных и даже не слишком близко знакомых людей, притягивала их друг к другу, и объединяло не только под водой.

Они опустились до тридцати, предельных, для них, любителей, метров и пошли горизонтально вдоль рифа. Следом за Наташкой, попарно, они двигались против течения, и это было нелегко. Отставать от девчонки взрослым мужчинам было стыдно. Она плыла легко, а Саша напрягал все силы, борясь с наступающей, будто вязкая стена водой. Он тяжело и часто дышал, сердце колотилось, запас воздуха таял стремительно.

Так, медленно поднимаясь, они прошли некоторое расстояние вдоль стенки рифа. Наверное, на этой самой стенке можно было увидеть много всего интересного, вероятно, там были и красивые, причудливые кораллы, и мурены, выглядывающие из своих пещерок, и еще всякая подводная разная — разность, но Саша в этот раз ничего этого не увидел. Он видел только мерные взмахи Наташкиных ласт впереди, видел свой манометр, который бесстрастно констатировал неприлично большой расход воздуха, он поглядывал на компьютер, думая, что пора бы уже начинать подниматься, а то скоро не останется чем дышать.

На глубине 20 метров Наташка остановилась, повернулась к своим дайверам, и поинтересовалась, у кого сколько осталось воздуха. Саша порадовался, что у остальных не на много больше чем у него. Они повернули обратно, и пошли по течению, продолжая медленно подниматься.

Плыть по течению было удивительно легко и приятно. Вода несла сама, им оставалось только чуть шевелить ластами, подруливать, сохраняя правильное направление.

Вот теперь Саша обрел способность видеть окружающее! Во все глаза смотрел он вокруг, и видел, и понимал, что вот именно ради таких минут и стоило лететь сюда за тысячи километров! Он видел кораллы и вросшие в них большие ракушки с приоткрытыми створками, неестественные, ярко синие внутри. Видел, сказочных расцветок рыбок и больших рыб. Видел, но не мог проникнуться в полной мере, потому, что сердце его еще колотилось часто, воздуха оставалось маловато, а конца погружению, как-то пока не было видно.

На глубине метров 14 — 15 риф имел уступ. Этакую ступеньку шириной с десяток метров. Ступенька была покрыта светлым песком, то тут, то там лежали серые куски мертвых кораллов. Здесь плавала пара крылаток, сразу приковывавших взгляд своей опасной красотой, очень большая рыба-шар лежала на песке, будто на пляже. Она никак не реагировала на появление людей. Наверное, привыкла и считала их безопасными, хотя и странными созданиями.

День с утра был пасмурный, солнце редко выглядывало из-за облаков. Оглядывая подводное плато, Саша подумал, что, вот если бы вышло солнце, то все стало бы еще более, просто сказочно красиво!

В тот же миг, словно кто-то могущественный услышал его мысли. Солнечный свет проник в морскую пучину, и все вокруг заиграло, засияло, засветилось радостными, невероятными красками! Дух захватило от восторга! На минуту он забыл про все! Про воздух, про предстоящее всплытие, про шторм, который бушевал где-то там, наверху и был в эту минуту мой герой совершенно по-детски счастлив!

Наташка снова спросила про остаток воздуха. У Саши и еще одного товарища дела были неважные. От изначальных 200 бар у них оставалось по 15. Правила предписывали дайверам, выходить из воды имея в баллоне остаток не менее 10 бар, а ведь предстояло еще медленно всплывать, и стоять на пяти метрах, 3-х минутную остановку безопасности.

Сашин партнер, очень удачно, именно в эту поездку, начинал обучаться «техническим» т. е. глубоким погружениям, а потому, таскал с собой «стейдж» — подвешенный сбоку дополнительный баллон, а у Наташки воздуха было еще полно. Она показала, что партнер должен дать Саше подышать из «стейджа», а второго пожирателя воздуха поманила к себе и протянула ему свой «октопус» (резервный источник воздуха). Таким образом проблемы жизнеобеспечения были решены и они, теперь связанные общими шлангами, как альпинисты страховкой медленно пошли к поверхности.

На остановке безопасности Саша почувствовал, что его начинает неудержимо поднимать в верх. Видимо, он малость недобрал груза, и теперь ему пришлось бороться, с совершенно непобедимой архимедовой силой. Напрасно пытался он стравить остатки воздуха из компенсатора пплавучести, напрасно пробовал поменьше вдыхать и подгребать ластами вниз. Его поднимало медленно, но совершенно неотвратимо.

Наташка помирила его с Архимедом, протянув ему килограммовый свинцовый грузик. Саша благодарно покивал ей и поместил груз в карман. Они достояли остановку и начали всплывать, как полагается, подняв одну руку над головой, чтобы не удариться о что-нибудь, например, бот, если оно вдруг окажется над ними.

На поверхности свистел холодный ветер, солнце снова скрылось. Волны немедленно подхватили их и начали трепать, как игрушечных. Они надули компенсаторы, освободив рты от регуляроторов жадно вдохнули атмосферного воздуха, и обрели дар речи.

Саша дурашливо, но, впрочем, вполне искренне поблагодарил партнера за воздух, а Наташку за грузик и, смеясь, поинтересовался, много ли у нее таких с собой? Все развеселились, а она совершенно серьезно объяснила, что нет, конечно, немного, но один запасной она всегда берет. Это ее заявление рассмешило мужчин еще больше. Наташка тоже засмеялась, то ли с опозданием поняв, шутку, то ли просто за компанию.

Между тем, течение быстро несло их вдоль рифа, прочь от бота. Кораблик был метрах в пятидесяти, но нечего было и думать о том, чтобы доплыть до него. Не получалось даже держаться на месте! Их быстро сносило, и было ясно, что с бота их не видят. Он никуда не собирался плыть. Болтался себе на якоре.

Наташка надула длинный и узкий, оранжевый, сигнальный буй и подняла его над головой, помахала им вправо-влево. Без толку. Попробовали покричать. Куда там! Волны ветер…

Они легли на спины и гребли против течения, в сторону бота, уменьшая, по возможности, снос, а Наташка держала в поднятой к облачному небу руке полутораметровый оранжевый буй.

На кораблике все будто вымерли. Саше вспомнились недавние, казавшиеся невероятными, сообщения в прессе, о пропавших, потерянных дайверах. Теперь он понял, что это могло быть, и понял, как это могло быть. Очень даже просто и обыденно.

Так они плыли несколько долгих минут. Наконец, бот двинулся с места и быстро пошел к ним.

— Слава богу, проснулись! — пробурчал Андрей. Он был самым старшим из них, и к тому же полным. Наверное, ему приходилось чуть труднее, чем остальным, хоть разница в возрасте и не была серьезной — ему было 43, а Саше 40.

Бот прошел мимо них, чуть вниз по течению. Остановился, развернулся, и двинулся обратно. В десятке метров от них выполнил хитрый маневр, оказался к группе кормой, и матрос, смуглый молодой араб, широко размахнувшись, бросил в их сторону веревку с буем на конце. Пять пар рук ухватились за нее, и матросы начали подтягивать дайверов к боту.

Они вскарабкались на палубу, стащили с себя сначала сбрую, а затем гидрокостюмы. Холодно было ужасно! Ветер свистел, зуб не попадал на зуб.

— Господи! Только полные дебилы могут платить деньги за такое издевательство! — паяцничал Саша, растирая спину махровым полотенцем.

И снова Наташка смотрела на него, явно не понимая, серьезно он это или шутит? Всем остальным уже все было понятно. Понятно, что будет также здорово, как и в прошлый раз, несколько месяцев назад, в теплом октябре, в Дахабе, где все они впервые встретились и познакомились. Будет также здорово, но совершенно по-другому, и то, что все будет по-другому — это тоже хорошо!

В салоне их ждал «lanch» — по паре кусочков пережаренной курицы, картошка фри, рис, овощи.

Саша поел, сделал себе стаканчик растворимого кофе и отправился курить на корму. В джинсах и футболке было совсем не холодно. Шторм поутих, и бот теперь раскачивался плавно, успокоительно. Пара часов была отведена на отдых, а затем предстояло еще одно погружение.

Он сидел на ступеньке деревянной палубы, курил, слушал, как ветер хлопает развешенными на просушку гидрокостюмами, смотрел в сторону не очень далекого берега. Совсем рядом с ботом торчал ржавый, застрявший на рифе корабль. На берегу виден был отель Sea Club****, в котором, Саша, тогда еще никакой не дайвер, а просто российский праздный турист отдыхал с семьей, чуть больше полугода назад, но какая пропасть была между тем и этим временем!

Он смотрел на отель на берегу, с качающейся палубы бота и сложные какие-то чувства теснились у него в груди. Ему и жаль было той правильной, ровной, давно устроенной жизни, которую он отверг, уничтожил собственными руками, а может, на самом деле просто потерял? И в тоже время, так здорово было ощутить себя свободным, рисковым исследователем морских глубин и далей, хотя бы иногда! Хотя бы на короткие семь дней! Ей богу, это многого стоило!

Пришла Наташка, плюхнулась рядом, попросила зажигалку, прикурила. Рыжая, симпатичная, беззаботная девчонка 21 года. Улыбнулась лукаво, спросила: Ну, как?

— Здорово, Наташка, очень здорово! — совершенно искренне ответил Саша.

Он улыбнулся девчонке, затянулся и снова посмотрел на берег.

— Тебе еще нравится нырять, Наташка? Или для тебя это уже просто работа? — разглядывая отель на берегу, спросил он.

Она не успела ответить.

— Ты только посмотри, что творится! — раздался позади развеселый голос Андрея.

— Санек! Немедленно прекрати приставать к несовершеннолетней, старый черт! — развил тему Сергей.

— Не бойтесь девушка, мы не позволим этому негодяю Вас обижать!

Андрей опустился рядом с Наташкой и покровительственно обнял ее, а Сергей сзади схватил Сашу за шею и повалил на палубу.

— Вот, балбесы! Дяденьки, вы хуже детей! — булькал Саша сквозь смех и удушье, вырываясь из тренированных в фитнес клубе рук. Наташка смеялась.

Это было действительно весело, там, на палубе, в феврале, под начинающем очищаться от облаков, Египетским небом! И странным казалось Саше, что еще полгода назад, он и представить себе не мог ничего подобного.

Москва. 2007 март

Окно в кабинете было широким, во всю стену, но располагалось довольно высоко. Если, сидя за столом, Саша поворачивал голову и смотрел туда, он мог видеть только кусок неба, которое, в эти зимние месяцы, чаще всего, было унылым и серым, да черные троллейбусные провода. Больше, не поднимаясь с кресла, увидеть в окошко нельзя было ничего.

В углу, около окна стоял кулер. Узкий подоконник выполнял, по совместительству, функцию полки. На нем обычно жила банка кофе «Нескафе голд». Ее соседка, другая банка из-под такого же кофе содержала сахар. Имелась так же коробочка с пакетиками чая «Ахмад», дежурная, периодически пропадающая, чайная ложечка и стопка пенопластовых одноразовых стаканчиков. Остальную площадь длинного и узкого подоконника занимали резцы, сверла, плашки, метчики, часовые индикаторы, микрометры и всякий подобный токарно-фрезерный хлам, главным образом, не годный к употреблению. Хлам этот присутствовал не только на подоконнике, он размещался так же на письменном столе второго обитателя кабинета, а также и на полу, частично в картонных коробках, частично просто так. Начальник цеха, с которым Саша делил кабинет, утверждал, что все это однажды может пригодиться.

Как-то так получалось, что сутра, на работе Саша появлялся в числе первых. Происходило это вовсе не от излишнего служебного рвения, а просто по тому, что ехать от дома до работы ему было 10 — 15 минут и в принципе, можно было дойти пешком, а кроме того, Саша полагал, что он, как руководитель, должен сам соблюдать дисциплину, чтобы требовать того же от подчиненных, а иначе он ничего требовать не сможет, и воцарится бардак.

Обычно, за полчаса до начала работы, Саша, буксуя в вечно неубранном снегу, парковал машину под окном своего кабинета, отпирал решетку на двери «Приемки», отпирал собственно дверь, табличка на которой уведомляла, что фирма по восстановлению деталей двигателей находится именно здесь, и работает с 9 до 19.

Саша входил в темноту, автоматическим движением, точно попадая в выключатель, включал свет, проходил мимо стеклянных витрин с красивыми импортными запчастями с одной стороны и промасленных верстаков для приема агрегатов в ремонт с другой. Повозившись с внутренней дверью, он попадал во двор.

В зимнее время, двор был покрыт утоптанным снегом и окаймлен грязными сугробами. Саша здоровался с грузчиком Гариком, который так же рано появлялся на службе, подтверждая, тем самым, незыблемость утверждения, что сон алкоголика крепок, но краток.

Гарик был невысоким, тощим, но каким-то кряжистым, что ли? Несмотря на тщедушный вид, он легко, будто стальными клешнями, поднимал тяжеленные чугунные блоки. Было не понятно, как это у него получается. Гарик, с каким-нибудь шестицилиндровым, например, мерседесовским блоком в руках, выглядел абсолютно противоестественно, ибо блок мог быть чуть ли не размером с Гарика! Видимо тут сказывалась проведенная на лесоповале молодость. Отмотал он в свое время достаточно. Было у него несколько ходок и все за мелкое воровство. Потом это Гарику однажды надоело. Теперь, на левой руке у него красовался синий татуированный паук на паутине. Гарик доверительно объяснил как-то Саше, что это значит «Завязал воровать» и для ясности добавил: «Если опять туда приду с этим (он показал на татуировку), пиздец мне». Сколько было правды в этом откровении, да и была ли она там вообще, Саша не знал.

Он пересекал двор, поднимался по бетонным ступеням на крыльцо и входил в здание, некогда бывшее советским НИИ, а ныне розданное в аренду всяким фирмам и конторам. В коридорах гуляли сквозняки, тускло светили редкие, покрытые пылью неоновые лампы, пахло кошками. Как и лампы, покрытый пылью, раритетный, еще советский плакат на стене, посвященный некогда важной теме гражданской обороны, популярно, в весьма доходчивых картинках объяснял каждому, как следует этому каждому вести себя в случае ядерной атаки.

Саша входил в тепло кабинета, раздевался, включал компьютер. Пока компьютер грузился, он готовил себе кофе. Мешая в пенопластовом стаканчике «как бы кофе», он смотрел в окно на грязный снег, серое небо, вечную автомобильную пробку…

Пароходный гудок возвещал, о том, что загрузилась «Аська». Это был хороший звук. Он бередил душу, будил воспоминания о морях и солнце. Перед мысленным взором начинали качаться высокие пальмы, с шумом разбивались о коралловый брег пенные волны. Вздохнув, он закуривал, садился за компьютер и начинал открывать рабочие программы.

Да, так вот. Жил себе Саша на земле. Плох ли был он, хорош ли? Сложно сказать. Зла и подлостей особых старался не делать, так… обыкновенный, в целом, человек. Немножко был он застенчив, даже, пожалуй, трусоват. Знал за собой эту слабость, знал, но поделать с ней не мог ничего. Старался прятать это от окружающих, прикрывать нарочитой даже бравадой. Мешало это ему, портило иногда жизнь, потому, как имел мой герой определенные достаточно понятия о том, «Что такое Хорошо и что такое Плохо» и когда по слабости вступал с этими понятиями в противоречие, мучился потом и переживал.

В юности, ныне далекой, уже подернутой розовой дымкой времени, был Саша мальчиком около богемным. Писал стихи, тусовался с подпольными тогда еще рок-музыкантами, авангардными художниками. О материальном думал мало, все больше о духовном.

Со временем, обзаведясь семьей и вместе с ней всякими обязанностями, стал он, высоко летающий, работать — зарабатывать, как и все добрые, и вполне приземленные люди.

Горько пожалел о брошенном в свое время институте, да и еще о многом. Но стоял он в тот момент уже по колено в наезженной колее и сил что-то серьезно менять, в себе не обнаруживал. Успокаивал он себя тем, что, в общем и целом, все складывается у него неплохо, не хуже, чем у прочих.

От богемной юности осталась у него любовь к некоторым непростым жанрам в кино, музыке и литературе, да политические взгляды либерального толка.

Всякое случалось с ним на жизненном пути, как и со всяким средним человеком. Были взлеты, правда отнюдь не космической высоты, были и падения, но тоже не фатальные. Все казалось Саше, в глубине сложной его души, хоть и понимал он разумом, что мираж это, обман, будто впереди случиться еще что-то важное такое, большое, главное! Что это собственно такое будет, представлял он себе смутно, но точно должно было образоваться достаточное количество денег, чтобы почувствовать себя свободным от каждодневной заботы о куске хлеба, разогнуть спину, оглядеться вокруг, посмотреть мир… Однако, вместо этого, тайно ожидаемого, однажды случился 1998 год, а точнее этого года август, который превратил недоучившегося инженера-строителя, Сашу, который о ту пору удачно подвязался в некоей частной фирме в качестве дизайнера интерьеров, в нищего безработного!

Положение сложилось у него незавидное. Имевшийся небольшой запас денег стремительно таял, а работы подходящей, что-то, как-то не подворачивалось. Вот в этот-то самый момент, с отчаяния и перепугу пошел он (разумеется, временно!) поработать в авторемонтное это предприятие грузчиком на склад.

Если бы кто сказал тогда ему, что проработает он там не месяц и не два, что полностью сменит профессию, а в 2004 году станет директором одного из филиалов быстро растущей фирмы, чрезвычайно удивился бы он такому пророчеству и вряд ли поверил бы.

Ну, да ладно. Вкратце и по — порядку. Уже весной 1999 года, разъезжал он по страшноватой, еще вполне бандитской Москве на начинающем местами ржаветь фургончике Ford Transit и занимался вопросами снабжения. Покупал оптом «Советские» запчасти по рынкам и всяким торговым конторам.

Непростое было это занятие, нервное. Постоянно в плотном транспортом потоке на непривычной большой машине, с плохим обзором. Только и смотри, что б не цепануть притулившееся в слепой зоне BMW или Mercedes какой!

Лазить, например, по рядам рынка в Южном порту в поисках нужных товаров и приобретать их партиями, засвечивая немалые суммы — тоже удовольствие ниже среднего. Да в одиночку. Да регулярно!

Было совершенно ясно, что однажды обуют. Только вопрос времени. Жизнь проистекала, как на пороховой бочке.

Однако, Сашенька зарабатывал, и зарабатывал, на его непритязательный взгляд, совсем неплохие деньги. А главное, имелась тенденция к росту.

Повторюсь, было ему непросто, потому еще, что ко всем перечисленным радостям этого ремесла, добавлялись его, не самые удачные для такого дела, личные качества. Был он и водитель неважный, малоопытный, и коммерсант никакой, это уж, в следствии характера.

Он конечно старался! Боролся, как мог со своей природой. Пытался проявлять не свойственные ему точность и аккуратность, уверенность и смелость, пытался соответствовать, т.е. крутым быть, как положено.

Старание — это конечно дело хорошее, да вот только не был Сашенька крутым никогда и где взять-то, если нету?

Напряжение нервное, после трудового дня стал он снимать не медитацией, конечно, а способом вполне для России традиционным — водочкой. Местами помогало, зато осложняло семейные отношения.

Как-то попал Саша, как не старался быть бдительным, в небольшую аварию. Рассчиталась за него фирма и оказался он должен своим боссам объективно небольшую, но весьма чувствительную для него небогатого, сумму. Стал ее постепенно выплачивать и уже половину выплатил, когда однажды, на Балашихинском авторынке, выставили его на куда большие деньги. На самом деле, развели его, как последнего лоха, коим, он в сущности и являлся.

В этом, признаться он своему начальству никак не мог, а потому, пришлось занимать деньги у друзей — знакомых. Кончилось это все очень даже плохо.

Трудно сказать, что сыграло главную роль, то ли нервы, то ли злоупотребление водочкой, но только оказался наш герой в реанимации с прободной язвой. Сложилось все так удачно, что едва на операционном столе не откинул он сандалии. Но все же не откинул. Бог миловал!

Так и вот. Когда лежал Саша после операции, под капельницей, в палате реанимации, имея в носу классическую прозрачную трубочку, которая доставляла ему невыразимые мученья, плавая где-то на полдороги между жизнью и смертью, и пытался читать книжку, как раз про то, что такое язва и как с ней бороться, посетили его весьма любопытные мысли и ощущения. Увидел он всю свою прошлую жизнь, а особенно последние два года, будто откуда-то сверху и показалась вся она ему муравьиной какой-то суетой!

«Какими глупостями я занимаюсь!» — думал он — «Все время тщусь заработать! Разбогатеть! Столько сил и энергии трачу на это, а надо-то совсем, совсем другое! Нужны-то, на самом деле, такие простые вещи!»

В брошюрке про язву, читал Саша о лекарственных травах, и тут же, обострившееся воображение услужливо рисовало ему знойный июльский луг. Он видел полевые цветы, чувствовал запах трав, ощущал дуновение теплого ветерка. Каким было бы счастьем просто пройтись по такому лугу! Слышать шелест травы, гудение пчел… Просто глотнуть холодной чистой воды. Воды! (Ему нельзя было пить, а все время хотелось, несмотря на капельницы). Просто видеть рядом своих близких, слышать их голоса!

«Господи!» — думал он — «Если суждено умереть, почему это должно происходить так?» Совсем не страшно было умереть, но жутко обидно, что последним, увиденным в жизни, будет больничная палата, равнодушные лица медсестер, окно за которым только и есть, что безотрадная кирпичная стена соседнего корпуса.

Ему просто хотелось бы оказаться на опушке леса, что бы там стояли сосны, что бы был рядом кто-то, кому он не безразличен. Только и всего! И тогда, спокойно можно было бы и уйти с миром. Во всяком случае, так ему тогда казалось.

И Саша решил, что ежели ему суждено жить, ежели он однажды выйдет из больницы, то вся его жизнь станет другой! Она будет простой и исполненной вечного, мудрого смысла! Он не станет больше тратить физические и духовные силы на добычу денег, на глупейшее стяжательство!

Он никогда не считал себя стяжателем, а теперь понял, что всегда им был!

Джинсы, куртку, видеомагнитофон, машину… Машину получше… Бред! Все это совершенно не нужные вещи! Просто смотреть вокруг! Просто дышать и наслаждаться каждым вдохом! Любоваться этим прекрасным миром, каждый час, каждый миг! Ценить каждое отпущенное мгновение этой удивительной, богом данной жизни!

Э…! Куда там! Едва он встал на ноги и начал поправляться, набирать силу и физическую форму он позабыл обо всех тех, безусловно, правильных вещах, которые так были ясны, отчетливы и безальтернативны в палате реанимации. Обычная, всем привычная жизнь. Ее понятия и надуманные ценности моментально вернулись и затянули его, как только отступил страх смерти.

Первое время, он еще вспоминал эти откровения, рассказывал о них окружающим, но вспоминал все реже, все менее остро, а потом они и вовсе ушли куда-то совсем на задний план и все пошло своим чередом, почти так же, как и до болезни.

Египет. 2006 год. Июнь

Забавно, но и несколько лет спустя, ему все еще казалось, что главное, что-то такое важное еще должно случиться…

Когда весной 2006-го ему исполнилось сорок, это вполне ожидаемое и легко прогнозируемое событие, почему-то застало Сашу врасплох! С превеликим удивлением, осознал он, что ничего волшебного, впереди, видимо, уже не будет. Что все лучшее, все то, что могло с ним произойти, уже произошло! А все то, что было отложено на «потом», уже никогда не случиться, потому, что никакого «потом», оказывается, уже нет и все незаметно прошло «Как с белых яблонь дым»!

Основательно обо всем этом подумав, почесав, начинающую седеть голову, Саша решил, что, пожалуй, еще немножко времени у него есть, и надо срочно начинать жить!

Тут, конечно, следовало бы спросить, моего героя, а что он делал до этого? Не жил? Мучился? Но никто не спросил, просто потому, что своими мыслями он ни с кем не поделился. Он просто взял отпуск в месяце июне и отправился с женой и сыном в солнечный Египет.

Так начался в его жизни «Египетский период», впрочем, сам он об этом тогда еще не знал. Да и никто не знал.

Когда-то, страшно давно, будучи еще школьником, Саша мог часами обозревать небогатую экспозицию Египетского зала в Пушкинском музее. Странные фигуры удивительных животных, неземной какой-то красоты и торжественности лица фараонов и цариц, таблички с таинственными иероглифами.

Великая тайна чудилась ему за всем этим! Тайна темная, запретная, манящая своей недоступностью! И не надеялся никогда мальчик Саша увидеть воочию пирамиды, Нил, Каир и знаменитый Каирский Музей.

Тогда, в дремучие, советские семидесятые, Египет находился за тысячи световых лет от Москвы, даже дальше, чем самые далекие звезды. Звезды хоть на небе можно было увидеть, а пирамиды только в передаче «Клуб кинопутешественников», которая была так любима советским народом, ну и Сашей, конечно.

Оказалось, что Египет не так и далеко.

Саша всегда любил летать! Любил с детства и став взрослым сохранил, не растерял то удивительное, романтическое, ощущение, которое способен подарить, каждому неравнодушному, каждому желающему видеть и чувствовать, самолет!

Что за волшебная чудо-машина?! Сколько таланта, ума и труда тысяч людей вложено в эту легкосплавную птицу! Сколько поколений инженеров, наверное, самых лучших, самых одаренных работали, развивая и совершенствуя это воплощение вечной мечты человечества — мечты о полете!

Конечно, мы и не думаем, и не помним об этом, загружаясь в совершенный лайнер, способный совершить удивительное — за несколько часов покрыть расстояние, которое некогда измерялось неделями и месяцами трудного, а порой и опасного пути!

Саша помнил. Всегда с юношеским трепетом смотрел он на эти огромные дюралюминиевые тела. Всегда провожал взглядом, оставляющий в небе инверсионный след самолет, и неповторимое сладко — беспокойное чувство вырастало в душе, и звало в дорогу, в дальние дали, к новому, неизведанному…

Он прижимался лбом к прозрачному пластику иллюминатора, когда самолет замирал на минуту на старте, вслушивался в шум набирающих обороты турбин, и сердце начинало стучать учащенно от волнения и восторга! А потом, когда машина срывалась с места и все ускоряясь неслась по полосе, он ждал, затаив дыхание, боясь пропустить великий момент — момент отрыва!

Затем лайнер поворачивал, ложась на курс и в иллюминатор было видно или землю, стремительно проваливающуюся вниз, или наоборот небо. Только после того, как самолет, проткнув слой облаков, попадал в мир вечного солнца, а земля исчезала из вида, он успокаивался и с некоторым сожалением возвращался к обыденному.

Все было точно так же и на этот раз. Некоторое время самолет шел над облаками, и Саша листал журнал, обмениваясь с женой замечаниями по поводу его содержания. Затем, где-то над Турцией, облака кончились. Поплыли медленно под крылом горы, потом была пустыня, казавшаяся бесконечной, и наконец, к концу четвертого часа полета появилось море.

Собственно, это было не само Красное море, а залив Акаба. В иллюминатор был виден только один берег. Желтый, мертвый, гористый, иссеченный ущельями и темная, цвета ультрамарин, вода. Возле самого берега, она была будто затянута радужной, светло-зеленой пленкой. Саша удивился. Он не понял, что это. Он не знал, что это прибрежные рифы. Тогда еще не знал.

Боинг вполне благополучно приземлился в аэропорту Шарм-эль-Шейха и мой герой ступил на раскаленный бетон, под беспощадное в месяце июне, египетское солнце.

После пограничных формальностей, которые, впрочем, были не слишком долгими, кондиционированный автобус доставил их в находившейся совсем недалеко от аэропорта отель Sea Club о скромных четырех звездах.

Скромных? Впервые оказавшийся в подобном месте, Саша даже немного опешил от размеров и помпезности фойе! От мраморного пола, как бы золоченных колонн, статуй а-ля древний Египет, монументальной мебели. Дворец, да и только!

Территория отеля немного огорчила скудостью зелени, правда, ничего особенно другого увидеть он и не надеялся. Пустыня — она пустыня и есть. Зато не разочаровал номер. Просторный, с огромным балконом, с великолепным видом на море и застрявший на рифах корабль. Мебель в номере, оказалась такой же несокрушимой, как и в фойе.

Пока они заселялись, раскладывались, осматривались, наступили сумерки. Эти тропические сумерки оказались очень короткими, совсем не такими меланхолически-бесконечными, как в северной России! Не прошло и пятнадцати минут после захода солнца, как темнота опустилась на Шарм-эль-Шейх.

Разобрав вещи и переодевшись, они направились к рецепшену, для встречи с гидом. Не спеша, шли они, утомленные перелетом, по выложенным кирпичом дорожкам, мимо бассейна с подсвеченной и будто бы голубой водой, мимо чахленьких, противоестественных здесь деревьев, мимо выложенного мозаикой фонтана и Саша чувствовал, как уходит прочь постоянное московское напряжение, как взгляд его освобожденный от забот, начинает подмечать мелкие детали окружающего, непривычного мира, как ласково дует ночной теплый ветерок, как тихо шепчут что-то морские волны…

Саша начинал отдыхать, и отдых обещал быть хорошим, но он даже не предполагал, как сильно эти предстоящие десять египетских дней, изменят всю его дальнейшею жизнь!

Они пообщались с неважно говорившим по-русски гидом, приобрели стандартный набор экскурсий, спустились поужинать в «ресторан», размерами и суетой напоминавший вокзал, выпили в баре по чашечке кофе.

Они прошлись по берегу моря, по пляжу. Саша с удовольствием искупался бы, но, по каким-то загадочным причинам, ночью этого делать не разрешалось.

***

Тем замечательным, первым своим, утром в Египте, Саша проснулся рано и легко поднялся на ноги. Жена и сын еще спали. В номере было прохладно, кондиционер трудился всю ночь. Он открыл раздвижную дверь балкона и легкий ветер проник в помещение, зашевелил занавески.

Саша потянулся, протер глаза, натянул джинсы и вышел на балкон. Совсем рядом было море. Море синее, море блестящее, в утренних солнечных лучах. Отчетливо был виден застрявший на рифах корабль, а за ним, далеко в туманной дымке, просматривался высокий остров. Остров — гора, вырастающий прямо из морских волн.

На пляже почти никого не было, и он решил, что момент знакомства с Красным морем настал!

Тихо, стараясь никого не разбудить, Саша взял ласты и маску с трубкой. Все это было новое, заботливо купленное для него в Москве женой. Сама она не очень-то любила купаться.

Он выскользнул из номера, спустился по белой лестнице на первый этаж, вышел на пляж и направился к понтону

Ступая по деревянному, достчатому настилу, Саша смотрел с мостика вниз, и видел ноздреватое, серое дно, черных морских ежей, зеленые длинные водоросли, качавшиеся в такт волнам, ярких рыбок. Солнышко уже начинало припекать.

Там, где обрывался понтон, обрывалась и отмель. Вода за отмелью была темной, глубокой. Он надел ласты, аккуратно спустился по отвесной, двухметровой лестнице и погрузился в бирюзовую прохладу, опустил маску со лба на лицо и лег на воду. Вот тут-то все и случилось!

Саша, разумеется, ожидал увидеть что-то интересное, особенное, но открывшаяся ему картина, превзошла любые, даже самые смелые фантазии!

Отмель, которую он рассматривал с понтона, оказывается, являлась поверхностью кораллового рифа. Она обрывалась на страшную глубину, как показалось ему метров на сто, и дно внизу, не смотря на кристальную прозрачность воды, терялось, едва просматривалось в голубой дымке. На мгновение ему даже почудилось, что можно упасть вниз, что вода, настолько прозрачная не будет служить опорой!

Он не спеша поплыл вдоль кромки рифа. Это было красиво? Да нет, это ошеломляло, это была эйфория! Это была ожившая детская мечта! Это было то, что он мальчиком, видел по черно-белому советскому телевизору, представляя, додумывая цветовую гамму, то, что всегда манило его, но чего он даже и не мечтал увидеть наяву, тогда, в ныне далеком детстве!

Кораллы розовые, голубые, зеленые, величаво качающиеся водоросли, стаи красных рыбок и крупные, с полметра, сине — желтые рыбины! Все залито солнцем, все искрится, сияет, рождает ощущение первозданной гармонии, счастья!

А ниже, настоящая голубая бездна! Величественная, торжественная, манящая.

Вот, наверное, именно в этот момент, и рухнула в ту самую голубую бездну, вся годами выстроенная и выстраданная, привычная Сашина жизнь, но он, разумеется, не знал, что так будет, а если б и догадался вдруг, совсем, совсем не факт, что это знание что-то изменило бы!

***

Тот отпуск протекал плавно, размеренно. Неизменными вехами каждого дня были завтрак обед и ужин. В промежутках между сном и едой жена и сын загорали на пляже либо купались в бассейне, а Саша, подобно маньяку, часами плавал вдоль рифа, все смотрел и не мог насмотреться на удивительный и прекрасный подводный мир.

Да! Еще были экскурсии. Если б не они, этот отдых точно напоминал бы пионерский лагерь.

Прогулка в пустыню на квадрициклах. Это когда штук тридцать одинаковых машин едут колонной, со скоростью не более 40 км/ч. Выезжать из колонны и обгонять нельзя, пылища стоит столбом, а гиды торопятся, чтобы не выбиться из графика, ибо есть следующая группа, и еще следующая.

Но Саше понравилось. Он, как и его семья, не был избалован туризмом и развлечениями.

Следующая экскурсия оказалась еще интереснее! Началась она ранним утром с поездки на джипах.

По пустому шоссе, больше часа, два белых Лэндкрузера мчали группу русских туристов на север. По обеим сторонам дороги вздымались горячие, островерхие горы. Они завораживали какой-то страшноватой, мертвой красотой. Ни деревца, ни травинки. Нескончаемая каменная пустыня. Вот, значит, по какой местности сорок долгих лет водил свой избранный народ взбалмошный и первобытный библейский бог! Не мудрено, что «жестоковыйные» евреи никак не хотели забыть горшки с мясом оставленные в Египте! Рабство, вероятно, казалось им раем по сравнению с такой свободой!