Спящие Воины

Глава 1

Веямир пробирался сквозь чащу родного леса, где знал каждый замшелый пень, поваленное дерево, все звериные тропы, ямы и норы. Уже немного смеркалось, но его это не слишком беспокоило, потому как он был знаком с этим лесом уже без малого тридцать восемь лет и за это время уже все звери успели с ним познакомиться и, смирившись с его присутствием, принимали за своего.

А спешил он сегодня не ради игры с ветром наперегонки, а на волчий вой и визг, который леденил душу всем лесным обитателям.

— Что за холера приключилась на этот раз? — ворчал Веямир, аккуратно обходя место, где паук сплёл свою паутину, стараясь не нарушить хитроумно сплетённую сеть.

С тех пор как в деревнях появились капканы, Веямир частенько вызволял из них разных зверушек, доводя до бешенства жителей всех близлежащих деревень.

Сам-то он жил далеко на отшибе в лесу, на небольшой опушке возле тихой речушки. С самого детства он был нелюдим и стремился уйти в горы или лес, отгородившись от людей. Но пока родители были живы, он вынужден был оставаться в родной деревне, помогая им по хозяйству, при каждой свободной минутке убегая в лес. А когда пять лет назад родителей не стало, он не раздумывая разобрал отцовский дом, который они вместе строили, и перетащил его в то место, где сейчас и жил. К тихой речке, на небольшую полянку в окружении красивейшего уральского леса, обрамлённого величественными горами.

Родственников у него близких в деревне не было, жениться и завести детей тоже не сложилось, и потому он с чистой совестью ушёл в мир, где чувствовал себя своим и ничем никому не обязанным.

Конечно, иногда зимой, суровыми лютыми вечерами душа скребла от сожалений, что нет у него родной близкой души рядом. Что нет сына, которого он научит всему, что знал сам. Что нет дочки, которая украсит его жизнь дочерней теплотой и заботой.

Но как только приходила весна и начинали течь ручьи, тоска проходила, уступая место обыкновенной радости жизни. Сейчас же стояла глубокая осень. Время, когда земля уже покрывалась тонким слоем серебристого покрывала из инея.

Волчий вой слышался уже близко. Веямир торопился. Он должен успеть раньше охотников, чтобы успеть вытащить беднягу из капкана или из волчьей ямы. Почему-то сегодня в волчьем вое ему послышались нотки печали и грусти.

— Может, умер у них кто? — разговаривал вслух Веямир. — Может, вожак стаи с кем подрался?

Так или иначе, а Веямир быстро пробирался в сгущающихся сумерках к тому месту, откуда исходило коллективное завывание. Подходя к месту, он замедлил скорость. Ещё не хватало, чтобы они его разорвали в припадке печали.

Он тихо раздвигал ветки, всматриваясь в сумерках в движущуюся мохнатую массу, выглядящую в темноте одним сплошным мохнатым клубком.

Волков было несколько. И насколько мог разглядеть Веямир, они все крутились вокруг чего-то, находящегося в центре. Это что-то, судя по всему, лежало и не двигалось.

Может, охотнику удалось застрелить одного, а забрать не смог, так как поблизости оказалась стая и прогнала его? — размышлял Веямир, тихо подходя ближе.

Волки кружили вокруг предмета на земле. Двое лежали рядом с предметом, а один его заботливо лизал. Трое наворачивали круги вокруг, и вот они-то жалобно выли.

Итого, выходит, волков шесть, мысленно сосчитал Веямир. И как прорваться сквозь эту свору и посмотреть, чего они так сокрушаются?

У него, конечно, были при себе и палка, и нож, и спички для огня, но он сильно сомневался, что ему это поможет при встрече сразу с шестью волками.

Над чем же они там рыдают в три голоса? — пытался он всё-таки разглядеть лежащую массу.

Если мёртвый волк, то ему нет смысла туда соваться, он ему уже ничем не поможет. А вот если он ещё жив, то вот это уже проблема, но теперь для него самого, так как в густых сумерках идти в стаю волков не очень-то хотелось.

Волки снова жалобно завыли, а один из лежащих заботливо положил обе лапы на охраняемый предмет и накрыл его головой сверху.

— Да что там за оказия? — сварливо про себя проворчал Веямир и полез за спичками и материалом, чтобы зажечь яркую лучину.

Как только вспыхнул огонь, вой тут же прекратился. Но зато его сменило угрожающее рычание.

— Тише-тише. Это я, — сказал Веямир, надеясь, что хотя бы кому-то из них знаком его голос.

Он пошевелился и осторожно пошёл в направлении стаи, предварительно расстегнув немного одежду, чтобы они сильнее почуяли его запах и по нему тоже, возможно, признали его.

Завидев его, волки забегали. Кто-то угрожающе присел, кто-то встал в стойку, кто-то вскинул голову и сверлил его взглядом. Но от охраняемого предмета никто не отходил.

Веямир подходил ближе, всё время разговаривая с ними, старательно следя за голосом, чтобы он казался спокойным и нерезким:

— Вы же меня помните, ребята? Я свой. Я хороший. Я сейчас подойду к вам поближе. Чур, не кусаться.

Он сам не очень соображал, что именно говорит, лишь бы что-то нести, отвлекая их, пока он подходил ближе.

Свет от яркой лучины постепенно добирался до тёмного клубка, который они охраняли, и Веямир стал понемногу различать некоторые детали, но из-за лежащих на нём волков всё равно не всё было понятно.

На мёртвого волка это точно было не похоже. Вернее, на мёртвого похоже, а вот на волка нет. Он видел, как лапы и морды волков, которые накрывали лежащий предмет, были перепачканы в крови. Значит, это точно был чей-то труп или туша. Но тогда почему они его так берегут, если это не волк? — ломал голову Веямир, всё ближе подбираясь к лежащему предмету.

Волки вели себя прилично. Не без рычания и грозных оскалов, конечно, но, по крайней мере, не набрасывались, а позволяли подойти поближе.

Когда огонь в полной мере осветил лежащих волков и ослепил им глаза, один из них вскочил и угрожающе встал у него на пути.

И тут Веямир почувствовал, что краска сходит с лица при виде того, что именно они оберегали.

На холодной земле, покрытой инеем, лежал ребёнок! И судя по всему, кровь, в которой были перепачканы волки, была именно его!

Веямир резко рванул вперёд, абсолютно забыв о грозной стае. Но зато они о нём прекрасно помнили и тут же втроём бросились рвать его на части.

— Назад!!! — гаркнул Веямир.

От его крика с веток взлетели уже уснувшие в сумерках птицы, а в воздухе неожиданно подуло таким недобрым ледяным ветром, от которого даже Веямиру стало не по себе.

Волки попятились назад, а Веямир больше не стал расшаркиваться перед ними, а решительно направился к ребёнку, лежащему на земле.

Это был мальчик не старше девяти лет. Он лежал, свернувшись комочком, уткнувшись лицом в колени. И Веямир оказался прав. Это была его кровь, которая сочилась из открытых ран на спине, видневшихся сквозь порванную рубаху.

Веямира одновременно замутило, и одновременно сжалось сердце. Судя по всему, ребёнок был без сознания или вовсе мёртвым.

Веямир очень надеялся на первое.

Он осторожно потрогал тело мальчика и пришёл к выводу, что тот всё-таки был просто без сознания, так как тело было тёплым. Он решил осторожно перевернуть мальчика, одновременно наблюдая за снующими туда-сюда волками. А когда перевернул и увидел лицо мальчика, он просто похолодел.

— Сёмка! — выдохнул он.

И снова душераздирающе завыли волки.

Глава 2

Веямир в жизни не бегал с такой скоростью по лесу сквозь сгущающиеся сумерки. Он крепко прижимал к себе мальчика, молясь о том, чтобы он не пришёл в себя раньше, чем они вернутся домой, и он успел обработать и обезболить его раны. Он завернул его в собственную куртку, а сам остался в одной рубашке и свитере. Но он совсем не ощущал холода, а наоборот, пот лился с него градом, так он спешил принести Сёмку к себе домой, который был ближе всего к ним.

Сёмка был озорным мальчишкой восьми лет из близлежащей деревни. Он так же, как и Веямир, любил удирать в лес из дома. С той лишь разницей, что Сёмку интересовали исключительно волки. Этот странный интерес мальчонки будоражил всю его деревню, а в особенности его родственников, у которых он жил. Родителей у него, кажется, не было.

Веямир нередко встречал Сёмку в лесу в обнимку с каким-нибудь волчонком. И так же нередко Веямир замечал на теле мальчика следы побоев от его нерадивого дядюшки, после которых Сёмка, собственно, и сбегал из дома в лес к волкам.

Веямиру нечасто удавалось перекинуться с ним словечком, но кое-что всё равно успел выяснить. Что избивал дядюшка Сёмку за его лень. Мол, совсем парень бестолковый рос и никчёмный, и он таким образом прививал Сёмке трудолюбие и сознательность.

Сам же Веямир в никчёмность Сёмки никогда не верил. Уж слишком у него был цепкий взгляд серых глаз. Уж слишком много ума в них было для восьмилетнего мальчика. Слишком понимающими глазами он смотрел на него, когда они пересекались в лесу.

А вот трудолюбием Сёмка и правда не блистал. Всё ему бы по полям бегать, на дудочке свистеть и на речке лежать, глядя в небо. Поговаривали, что он и безрукий совсем. За что ни возьмётся, всё у него из рук вон плохо. То разобьёт, а то криво, а то и вовсе недоделает, бросая на полпути.

Веямир не совсем понимал такое недовольство Сёмкой. Мальцу было всего восемь лет. Какой с него спрос?

— Видать, не дают покоя твоему дядьке мысли всякие, что лишний рот кормит, вот и сочиняет небылицы про тебя, — вздохнул Веямир, входя в свой дом.

Уложив Сёмку на кровать, он принялся хлопотать над его спиной, по которой не один раз прошлись хлыстом. Оказалось, что хлыст прошёлся и по лицу Сёмки, оставив на нём борозду, идущую ото лба до щеки.

Веямир крепко сжал челюсти, чувствуя, как в груди скручивается комок ярости.

— Как же так можно?! — рычал он, хлопоча над Сёмкиной спиной, протирая и обрабатывая его раны. — Как же так можно?!

Тарас решительно сбрасывал все свои вещи в большую бесформенную сумку.

Он решил уйти из деревни и не собирался здесь задерживаться ни на миг. Ему было всего одиннадцать с половиной лет, а он был уже сыт по горло бесконечными насмешками, упрёками и укоризненными взглядами. Вся деревня обходила его стороной, а родители строго-настрого запрещали своим детям играть с Тарасом.

Это было уже просто невыносимо.

А он всего лишь был крепким пареньком с недюжинной силой в руках, которую просто не мог рассчитать, и потому нечаянно и невольно крушил все заборы и ломал всем кости, когда играл с ребятами. Он не желал никому зла и от чистого сердца хотел подружиться со всеми. Но каждый раз, когда они начинали дурачиться, как все нормальные мальчики, это всегда заканчивалось погромом сарая, забора и переломом рук или ног у его приятелей.

Последнее время стало совсем плохо, потому как Тарас рос и сил у него прибавлялось. И вот настал день, когда жители всей деревни, не сговариваясь, запретили подходить ему к их домам и к их детям, провожая его везде косыми осуждающими взглядами и сердитым шушуканьем.

И вот тут терпение Тараса закончилось. Он не захотел жить с людьми, которые его ненавидят. И потому не раздумывая начал собирать вещи.

Куда держать путь, он не знал. Главное, чтобы подальше от этой вседеревенской ненависти.

Жаль было только оставлять Танару. Он с младшей сестрёнкой был очень дружен. Прямо не разлей вода. Ей было всего девять лет, он мог с ней говорить о чём угодно, и она всегда его понимала, несмотря на то что была ещё совсем малышкой.

Родителей у них давно не было, и их воспитывали по очереди, всей деревней, пока не выгоняли к следующей семье. Потому как в предыдущей Тарас кому-нибудь что-нибудь сломал. Так они и скитались с Танарой по дворам, благодарные за то, что люди были к ним добры.

Но сегодня даже эта чистосердечная благодарность не могла его остановить. Он с огромной грустью понимал, что оставляет сестрёнку, роднее которой у него никого не было. Но он не хотел обрекать её на ещё большую скитальческую жизнь, чем у них была сейчас, и потому он тихо вышел из дома, плотно закрыв за собой дверь.

Солнце стояло высоко, и семья, в которой они сейчас жили, занималась хозяйством во дворе, поэтому Тарас, никем не замеченный, покидал дом и деревню, где ему всё опостылело.

А возле ворот его ждал ещё один укоризненный и осуждающий взгляд, вот только уже его собственной девятилетней сестрёнки.

— Ты чего тут? — намеренно грубо буркнул Тарас.

— Я ш тобой, — заявила Танара сквозь ещё не все прорезавшиеся зубы.

— Тебе со мной нельзя, — резко сказал Тарас.

— А я ш тобой! — упрямо заявила девчушка, и Тарас узнал этот твёрдый непробиваемый взгляд.

Он тяжело вздохнул. Ну как тащить её с собой, когда он и сам не знал, куда идёт, где они будут есть и где спать?

— Я ш то-бой! — по слогам отчеканила Танара, и, взяв свою сумку, с которой они всегда переезжали от семьи к семье, она крепко уцепилась за его руку.

Тарас был и обеспокоен и страшно рад. С сестрой ему всё-таки было спокойнее. Он не будет мучиться мыслями о том, как она тут живёт.

И больше не раздумывая, они пошли прочь из того места, где так несладко им жилось.

Веямир тихо подкладывал дрова в печь, стараясь не разбудить Сёмку.

Прошло уже три дня, как он нашёл его в лесу, а мальчик по-прежнему находился в пограничном состоянии между сном, сознанием и бессознанием.

Конечно, в таком состоянии Сёмка пребывал не без помощи Веямира. Он намеренно заваривал чай на сон-траве, чтобы малыш смог пережить самый острый болевой период. Особенно когда он обрабатывал его раны. Кроме того, несмотря на боль, Сёмка умудрялся его кусать, царапать и драться. Так что снотворным Веямир решал сразу две задачи. Сёмка выздоравливал во сне и был не такой прыткий на расправу с ним.

Веямир видел, что в глазах мальчика затаилась тихая беспросветная злоба на весь этот мир, и он не доверял никому. И потому даже в беспамятстве, во сне он угрожающе рычал каждый раз, когда Веямир к нему приближался. И рычал он как заправский волк, только раненый и маленький.

Но в целом выздоровление шло хорошо. Раны не загноились, и боли становились меньше. А соответственно, Сёмка становился всё злее и шустрее, всё звонче порыкивая на него, несмотря на то что он его кормил и поил.

Он как раз закладывал последнее полено в печь, когда Сёмка угрожающе зарычал.

Веямир удивлённо посмотрел на мальчика. Он ведь был в стороне от него и даже не собирался приближаться. Так с чего вдруг он рычит?

И в этот момент в дверь его дома постучали.

Веямир усмехнулся. Неужели Сёмка, как самый настоящий волк, услышал нежданных гостей?

Закрыв печь, он пошёл открывать дверь.

К нему иногда заглядывали охотники или просто туристы, так как его дом стоял в живописном месте.

Интересно, кто там на этот раз? Судя по тому, что уже совсем смеркалось, это были заблудившиеся туристы, так как охотники в такое время уже не ходят.

Открыв дверь, Веямир с удивлением обнаружил на своём пороге двоих детей. Крепкого мальчонку лет двенадцати и худенькую девочку лет десяти. Оба были похожи между собой, а значит, родственники, решил про себя Веямир.

— Мы это… Можно нам переночевать здесь? — полуробко, полугрозно спросил паренёк.

Веямир внимательно смотрел на них сверху вниз.

— Заходите, — сказал он, пропуская детей в дом.

Подобные просьбы его уже давно не удивляли, так как не всегда туристы успевали вернуться домой засветло. А вот то, что в этот раз это были двое детей и они явно не туристы, Веямира насторожило.

Он заметил, как плавно двигался мальчик, старательно обходя все углы и дверные косяки. Девчушка шустро перебирала ножками, ни на сантиметр не отставая от брата.

— Вы откуда? — задал свой обычный вопрос Веямир.

Парнишка замялся, и было видно, что отвечать ему не очень-то и хочется.

— Как звать-то? — задал другой вопрос Веямир.

— Тарас. А это моя сестра Танара, — осторожно буркнул парнишка.

— Понятно, — сказал Веямир, продолжая рассматривать детей. — Есть будете? — спросил он, показывая рукой на стол.

— Ага, — кивнула головой девчушка, прежде чем старший брат успел что-то сказать.

На что тот покачал головой:

— Танара, мы тут переночевать, а не объедать, — проворчал Тарас.

Веямир про себя улыбнулся. Парнишка хоть и мал, а уже со взрослыми понятиями.

— Никого вы не объедите. Садитесь за стол, — сказал Веямир.

Ребятки скромно сели за стол. Было видно, что дети воспитанные и не разболтанные.

— Куда путь держите? — продолжал задавать Веямир вопросы.

— Да-а… так… — неопределённо пожал Тарас плечами.

Веямир поставил на стол тарелки с наваристой похлёбкой из грибов, хлеб, салат из овощей и сладкие булочки с малиновым вареньем.

— Так, значит, вы ниоткуда и никуда? — продолжал он свой расспрос, присаживаясь за стол напротив них.

Тарас глянул на него исподлобья, но промолчал.

Зато девочке явно очень хотелось поговорить.

— Мы ушли иш деревни, — защебетала она. — Тараса там обижают, и мы ушли ишкать себе новый дом.

Паренёк укоризненно на неё посмотрел. Он явно был не намерен делиться своими планами с посторонними.

— Ммм, понятно, — доброжелательно протянул Веямир. — Я тоже когда-то решил себе найти новый дом. Вот поэтому сейчас и живу здесь.

Тарас оторвал глаза от тарелки и в упор посмотрел на Веямира. Затем выпрямился и отложил ложку.

— Так это что же? Можно не искать себе новый дом, а можно просто его себе построить? — удивлённо спросил он.

— Ну, в целом, да, — сказал Веямир. — Просто выбираешь место, где тебе хорошо, и вот там и есть твой дом.

Тарас с горящими глазами повернулся к сестре.

— Тана, нам больше не нужно искать себе новый дом. Мы его построим!

— Ага, — воодушевлённо кивнула девчушка, хотя по глазам было видно, что она просто захвачена восторгом брата.

Веямир улыбнулся такому энтузиазму детей, усмехнувшись про себя над их детской чистой наивностью. Он сразу увидел, как мозг Тараса заработал, обдумывая детали будущего дома. А Танара повернула своё лучистое личико к нему:

— Ты ждесь один живёшь? — мило спросила она.

— Да, — кивнул Веямир. — Но гости ко мне часто заходят. И сейчас вот у меня гость. Маленький мальчик Семён. Он сейчас немножко болеет и не может вернуться домой, поэтому, думаю, будет рад с вами познакомиться.

— Ой, конечно! — обрадовалась девочка. — Я его даже пожалею!

— Ну, когда покушаете, я вас к нему отведу, — сказал Веямир, прекрасно зная, что Сёмка будет вовсе не рад гостям.

Но его нужно было как-то расшевелить и вывести из той чёрной злобы, в которую он с каждым днём погружался, а значит, немного свежего детского внимания ему точно не повредит.

Ребята покушали, и, к удивлению Веямира, Танара собрала все грязные тарелки и отнесла в умывальник, где принялась их мыть. У неё это очень плохо получалось, так как она была маленькой, а высота умывальника была рассчитана на его взрослый рост.

— Оставь это, — сказал ей Веямир. — Но спасибо, — улыбнулся он ей.

Танара прямо расцвела от его улыбки и принялась мыть посуду с удвоенным усердием, разбрызгивая вокруг море воды. Веямиру пришлось взять её за руку и прямо оттащить от умывальника, чтобы она не затопила всю кухню своими стараниями.

— Пойдёмте, лучше с Семёном познакомитесь, — сказал он, ведя ребят в комнату, где лежал Сёмка.

Как он и ожидал, при входе их встретил злобный, хищный взгляд серых глаз, следящих за каждым их движением. Но то ли Танаре было всё равно, то ли у неё было плохо со зрением, но она тут же подбежала к Сёмке и уселась на его кровати, жизнерадостно, сказав: «Привет!»

Тарас же не упустил ничего. Ни злой взгляд Сёмки, ни то, что его спина и лицо были перебинтованы. Веямир заметил, как Тарас мгновенно как-то внутренне подобрался, но ничего не сказал.

— Ну, привет же! — ещё звонче сказала Танара и слегка дотронулась худенькими пальчиками до руки Сёмки.

Тот мгновенно вскинулся, жутко зарычал и клацнул зубами, пытаясь укусить девочку.

— Эй! — гаркнул Тарас. — Я щас тресну по твоей щенячьей морде!

Реакция Сёмки была неожиданной. Он как будто припал к подушке, и Веямиру показалось, что даже прижал уши, хотя человек никак не может их прижимать. А потом, прищурившись, внимательно смотрел на Тараса. И в этом прищуре плескалось всё Подозрение этого Мира, настолько он их всех подозревал и не доверял им.

Танара же осталась при своей приветливости и продолжала как ни в чём не бывало приставать к Сёмке со своей заботой.

— Ты заболел, да? Я тебя жалею, — мягко сказала девочка, снова касаясь руки Сёмки.

Тот не заставил себя долго ждать и тут же продемонстрировал свой грозный рык.

— Я тебе уши оборву сейчас! — рявкнул Тарас.

— Не шлушай его, — защебетала девочка. — Никому ничего он не обрывает, а всего лишь ломает кости.

Лицо Сёмки приобрело слегка вытянутую форму от лёгкого замешательства. Он переводил прищуренный взгляд с Веямира на Тараса, а с того на Танару, пытаясь вычислить подвох.

Веямир решил вмешаться, чтобы не доводить Сёмку до белого каления.

— Семён, это Тарас и его сестра Танара. Они зашли переночевать и заодно хотят с тобой познакомиться.

— И вовсе не хотят, — буркнул Тарас.

— А вот и хотят, — дружелюбно сказала Танара.

Веямир улыбнулся. Очень своеобразную парочку представляли собой эти детишки. Грубоватый и прямолинейный Тарас и маленькая дружелюбная Танара. Но что больше всего бросалось в глаза — это насколько сильно они были дружны между собой.

— Я тебя жалею, — снова жалостливо сказала Танара, вседобрейшими глазками глядя на Сёмку.

Тарас наконец тоже решился подойти к Сёмке.

— Ты чего тут? — буркнул он.

— Он болеет, — жалостливо протянула девочка.

— Вижу.

— А я его жалею.

Тарас закатил глаза.

— Да, понял я. Он болеет, а ты его жалеешь.

— Ага, — кивнула Танара.

— Чем болеешь-то? — спросил Тарас, обращаясь к Сёмке.

Но тот упорно молчал, сверля их серым прищуром, подозревая всех и вся.

— Видать, хорошо тебе досталось, — протянул Тарас, разглядывая спину и лицо Сёмки. — Сильно болит?

Сёмка опустил глаза и отвернулся к стене. Не хотел он ничьей жалости и сочувствия. Он просто хотел, чтобы этот мир перестал существовать.

— А можно мы здесь спать ляжем? — спросила Танара Веямира. — Чтобы Сёме не скучно одному было.

— Можно. Отчего ж нет, — сказал Веямир, готовя постель для ребят. — И правда, веселее будет.

Расстилая детишкам кровать, Веямир не переставал удивляться тому, как странно иногда поворачивается судьба.

Идя на вой волков, он сетовал на то, что совсем один, без семьи и детей. И вот прошло три дня, и в его доме их целых трое.

Глава 3

Тарас спал плохо, а то и вовсе не спал.

Его мысли целиком и полностью были захвачены идеей постройки своего дома.

Он понимал, что он ещё маленький и ему такое может быть не под силу, но сейчас главное выстроить чёткую цель, к которой нужно идти. Он планомерно и методично обдумывал всё, прикидывал так и эдак, пытаясь понять, как лучше.

К его удивлению, ночевать в одиноком домике в лесу было совсем не страшно. Он всем существом ощущал тишь, покой и умиротворение природы. Впервые в жизни ему было так хорошо и спокойно. И потому одним из его решений было то, что их с Танарой дом тоже должен быть в лесу. Здесь тихо и нет никого, кому бы он невзначай сломал кости.

Его думы время от времени прерывались постанываниями Сёмки. Он метался по подушке и то рычал, а то стонал.

Тарасу, несмотря на всю его кажущуюся грубоватость и неотёсанность, Сёмку было очень жалко. Он очень хотел чем-то ему помочь, но просто ума не мог приложить, чем именно. И в итоге решил просто не лезть и не мешать.

И вот так размышляя, Тарас встретил зарю.

И, кажется, он нашёл подходящее решение насчёт постройки своего собственного дома.

Веямир проснулся от громкого треска в лесу.

Казалось, туда пришло три семейства медведей.

Протерев глаза и посмотрев на часы, он увидел, что было восемь часов утра. Он быстро встал и оделся, выходя на улицу, чтобы понять, из-за чего шум.

Может, стадо лосей пришло на водопой к его ручью? — размышлял он.

Но нет. Те ведут себя намного тише.

А треск и грохот не смолкал.

Веямир поспешил на звук и не поверил своим глазам, когда увидел, как маленький мальчик одиннадцати лет крушит молодые деревья, аккуратно складывая их в одну кучу.

— Тарас! — позвал Веямир, перекрикивая треск ломающихся деревьев.

— Здрасьте! — махнул ему паренёк.

— Ты чего тут устроил?

— Так, готовлю материал для строительства дома, — бесхитростно пожал плечами мальчик.

— Голыми руками?! — воскликнул Веямир.

— Так другого ничего нет, — развёл Тарас руками.

Веямир ошарашенно оглядывал кучу стволов деревьев, лежащих на земле.

— Мне кажется, тебе уже хватит, — сказал Веямир.

— Думаешь? — задумчиво протянул Тарас. — Так я только начал. Разогрелся только.

— Нет-нет, хватит, — твёрдо сказал Веямир. — Этого вполне достаточно.

— Ну, ладно, — пожал плечами Тарас и, подхватив несколько деревцев, потащил их в сторону дома Веямира.

— Так, подожди. Я не очень понял, где именно ты собрался строить дом, — сказал Веямир.

— Так там же, где и твой. Только чуть поодаль, за деревьями. Метров двести.

Веямир умолк от неожиданности. На такой поворот событий он никак не рассчитывал. Он специально ушёл в лес подальше от суеты и шума деревни, и он никак не был готов, что рядом с ним поселятся дети. Да ещё и без взрослых.

Да и как он вообще собрался строить этот свой дом? — недоумевал Веямир, следя, как Тарас уверенно волочит деревья к намеченной цели.

Через пару минут он получил ответ на свой вопрос, когда Тарас невозмутимо спросил:

— У тебя пила и молоток с гвоздями есть?

И Веямир глазом не успел моргнуть, как в его угодьях развернулась самая настоящая стройка. С утра до самой ночи Тарас что-то пилил, строгал, резал, вытачивал, прибивал и носил. Танара как могла ему во всём помогала, придерживая что-то там, принося что-то здесь.

Причём Веямир прекрасно понимал, что ничего нормального у ребят не выйдет, так как и дерево не то, и навыки не те. Но Тарас так горел своей идеей, что не было смысла его переубеждать.

На второй день стройки к ним присоединился Сёмка, решившись наконец выйти из своего убежища. Выглядел он довольно забавно в больших вещах Веямира. Но он не сдавался и даже в больших сапогах и куртке до пят всё равно помогал по мере своих ослабленных сил.

И слухи о его безрукости оказались абсолютно правдивыми. У Сёмки действительно ничего не держалось в руках. Ему ничего нельзя было доверить, так как он всё делал не так или не до конца.

Но зато у Сёмки было другое преимущество. Он выдавал им идеи, как лучше то и как удобнее это. Конечно, всё это были детские идеи с высоты того мирка, до которого он дорос. Но из всего этого Веямир заключил, что Сёмка рождён работать головой, а не руками.

На пятый день стройки Сёмка спросил:

— А можно я с вами останусь?

Ребята уже знали, от кого Сёмке досталось, и знали, что ему, так же как и им, некуда было идти, так как возвращаться к извергу дядюшке Сёмка точно не собирался.

На что Тарас ответил: «Дак и так понятно, что ты с нами». А Танара весело воскликнула: «Конечно!»

А Веямир и сам не заметил, как с головой погрузился в детские заботы и хлопоты, принимая активное участие в создании их новой жизни, прекрасно отдавая себе отчёт, что в итоге они все вместе будут жить у него, так как до зимы никакой нормальный дом построить им не удастся.

Но он не мешал ребятишкам своими сомнениями, а просто наслаждался новым и неожиданным поворотом в своей жизни, привнёсшим в его дом глоток свежего детского воздуха с едва уловимым запахом семейного уюта и счастья.

Вскоре выпал снег, морозом сковав землю, и Веямир ненавязчиво предложил всем троим остаться у него до весны, понимая, что им идти некуда и ему самому будет намного веселее долгими зимними вечерами.

К его радости, все трое согласились.

И вот так четыре одиноких судьбы совершенно неожиданно сплелись вместе, чтобы больше никогда не расставаться.

Глава 4

— Слезь с моей шеи, кабан! — грозно рычал Тарас, угрюмо сопя и одновременно пытаясь сбросить Семёна со своих плеч.

— А ты сними! — дразнился Семён, прекрасно зная, что Тарас до жути боится прикладывать силы, чтобы никому не навредить.

— Я щас сломаю тебе ноги!

— Ты для разнообразия хоть бы раз слово сдержал, — ехидно препирался Семён, ещё крепче цепляясь руками и ногами за шею и спину Тараса сзади. — А то я уже какой год жду, а всё не дождусь.

— Сегодня я тебе точно что-нибудь сломаю! — рычал Тарас, вертясь вокруг себя, пытаясь снять зарвавшегося взрослого парня.

Но, конечно же, вся его злость была чистой воды показушной. Не собирался он никому ничего ломать и с удовольствием таскал Семёна на своих сильных плечах.

И их обоих совершенно не беспокоило, что они давно уже не дети, а взрослые мужчины, и такие дурачества были им уже не к лицу. Мужские забавы были святы и нерушимы, и им было всё равно, кто и что об этом думает. Благо, что они так и жили в лесу на той самой полянке, где приютил их Веямир много лет назад.

Разница в возрасте с Сёмой у них была небольшая — всего три года. Но по физическому развитию Тарас значительно превосходил Семёна, что позволяло ему спокойно таскать его как щенка и вертеть им в воздухе как щепкой, чем вызывал у того дикий восторг.

Но самое главное было то, что каким-то чудным образом Сёма почти всегда выходил целым и невредимым из дурашливых потасовок.

За годы общения с другими ребятами в детстве Тарас чётко усвоил, что, играя с ним, беда будет неминуемой. И потому, когда он много лет назад сдружился с Сёмой, то буквально трясся от страха, что может того зашибить ненароком.

Но, к его удивлению, Сёмка был настоящим пронырой и вьюнком. Гибкий, юркий, он как лесной уж умело уходил от любых неудачных выпадов Тараса. А даже если не успевал увёртываться, то спокойно держал удар из-за своей пластичности, не рассыпаясь на части. Тарасу иногда казалось, что он сделан из пластилина. Эта его особенность позволила Тарасу тогда снова почувствовать себя ребёнком, способным играть, дурачиться и не бояться за чужую жизнь.

Сам же Сёмка быстро ухватил, что Тарас боится причинить кому-либо вред, и потому нагло и без зазрения совести этим пользовался, то и дело устраивая покатушки на его плечах. В первые месяцы жизни с новыми знакомыми для него стало настоящим открытием, что он может играть, резвиться, и никто его за это не изобьёт до полусмерти.

Несмотря на то, что раны на его теле давно зажили и от них остались одни шрамы, сердце его по-прежнему кровоточило от обиды, что родные люди били его ни за что. И потому сейчас, даже спустя много лет с того злосчастного дня, он наслаждался каждой минутой счастья и озорства, ценя каждый миг, проведённый с незнакомыми людьми, которые за прошедшие годы стали самыми родными в мире.

— Веямир, дай мне грабли! — заорал Тарас. — Я сдеру эту пиявку со своей шеи!

Веямир улыбнулся. Сидя возле дома и наматывая пучки целебной травы, он с тихим удовольствием наблюдал за вознёй взрослых парней во дворе.

На дворе стояло лето, и весь лес благоухал всеми ароматами этого сезона. Вокруг летали птицы, рассказывая ему свежие новости, вдалеке журчал ручей. Была мирная лесная идиллия, которой он наслаждался каждый день, несмотря на то, что уже должен был привыкнуть к этому лесному раю.

Он перевёл взгляд на ребят. Невооружённым взглядом было видно, что они не разлей вода и друг в друге души не чают. Но мужские забавы не допускали никакого слюнтяйства, и потому они друг друга подначивали и поддразнивали, как того требовали правила мужского приличия.

Прошло почти девятнадцать лет с того дня, как эти ребята неожиданно поселились в его доме, а потом и в его жизни. И он ни на минуту не пожалел о своём решении оставить их у себя. Он даже представить себе не мог, как меняется жизнь с появлением в ней детей. А в его случае сразу троих.

Его тихий и спокойный дом просто взорвался детским смехом, шумом, гамом, спором и много чем ещё. Он никогда не мог подумать, что ему будет самому интересно с ними. Ни на одну секунду ему не показалось, что они обуза для него. Наоборот. Он воспринимал их как своих товарищей и друзей. А ещё они были и хорошими помощниками. Каждый как мог, по мере своих сил пытался помогать по мере своего взросления.

Танара со временем взяла на себя всю работу по дому и заботу о троих мужчинах. Тарас помогал ему с другими хозяйственными делами. Сёма всё время что-то придумывал, чтобы как-то ускорить процесс или облегчить его.

А он помогал построить дом их мечты.

Причём домов пришлось строить два: один для Тараса с Танарой и один для Семёна. Но по мере того, как ребятишки взрослели, в конечном итоге Тарас стал жить вместе с Семёном, а Танара одна.

Но так как все три дома стояли относительно рядом друг с другом, то одиночества никто не ощущал.

И, как выяснилось, это было правильное решение, потому как Семён был вообще не приспособлен к самостоятельной жизни, несмотря на то, что и он сам, и Тарас учили и помогали ему как могли. Семён был законченный мечтатель, и до дел мирских ему не было никакого дела. Поэтому если бы о нём кто-то не заботился, он бы давно умер от голода. Но зато умом Семён работал на все сто процентов.

Веямир тепло усмехнулся. Видать, Сёмка и вправду был ленивый и от этого всячески пытался выкрутиться умом, как же облегчить и ускорить свой труд, чтобы поменьше работать, а больше мечтать, глядя в небо.

А мечтатель он был тот ещё. При любой возможности уходил в себя, в свои мысли и что-то там выдумывал. Но нужно отдать ему должное, польза от его мечтаний была всем, так как именно он придумывал различные приспособления, чтобы всем им облегчить жизнь.

Все трое давно выросли и оформились. Семён и Тарас были практически одного роста, с той лишь разницей, что Тарас был намного шире в плечах, а Сёма был жилистым и худощавым, напоминающим гончую породу собак.

Танара и вовсе стала настоящей красавицей и пленила не одно мужское сердце. Но всё же большая часть лавров по части внимания противоположного пола доставались Семёну. А всё благодаря его какому-то хищному обаянию, которым он, словно змей, окутывал всех девиц в округе.

Они частенько ходили в соседние деревни за той или иной надобностью, и Семён там был просто звезда среди местных девушек. И несмотря на то, что на лице у него был шрам ото лба до щеки, это никак не мешало ему пленять женские сердца. Все как одна покупались на его лихую открытую улыбку, юмор и обходительность. А окончательно они попадали к нему в плен после того, как он начинал их слушать.

А слушать он умел. Так, как слушал людей Семён, не слушал никто. Как только человек говорил какую-то информацию, он буквально въедался в него глазами, и казалось, что именно ими он и слушает. Этот взгляд его серых глаз буквально поглощал собеседника. Словно Семён глазами вбирал в себя самую суть говорящего.

Веямир для себя окрестил его коварным змеем, который гипнотизирует свою жертву, перед тем как напасть и съесть.

И все деревенские девицы слетались на этот его хищный взгляд и обаятельную улыбку, как бабочки на огонь.

Но несмотря на свою кажущуюся любвеобильность, связывать себя с кем-либо навсегда Семён не спешил.

Веямир точно знал, что вся эта его внешняя, змеиная слащавая обходительность, на которую все покупались, была всего лишь оболочкой, за которой скрывался всё тот же хищный волчонок, которого он много лет назад подобрал в лесу со страшными ранами. И хоть сейчас лицо Семёна лучезарно светилось всем и вся, в глазах его по-прежнему скрывалось вселенское Подозрение ко всему, что к нему пыталось приблизиться. Потому он до сих пор и не остановил свой выбор на какой-то конкретной девушке, и именно поэтому у него не было друзей.

Кроме того, на чьей шее он сейчас нагло катался.

— Слазь давай!!! — громче орал Тарас по мере того, как Семён усиливал хватку. — Я уши тебе надеру, сниму шкуру твою поганую и продам на базаре в Сосновке!

— Стоп! — внезапно вскинул руку вверх Семён одновременно с тем, как под ногами Тараса послышался металлический звон.

Оба замерли.

— Это тарелка Фёдора? — тихо спросил Тарас.

— Ага, — ответил Семён, осторожно слезая с плеч друга.

— Что делать? — спросил Тарас, делая круглые глаза.

— Драпать, — невозмутимо ответил Семён.

И, не сговариваясь, они пулей побежали с места преступления.

А преступление было нешуточным, так как Тарас наступил не просто на какую-то тарелку. А на тарелку с молоком для Фёдора!

И Фёдор был не какой-то там домашний пёсик или котик.

Фёдор был главарь ежей их опушки.

Настоящий Дон Ежон, которого прикормила Танара.

И всё бы ничего, если бы Фёдор не был таким злопамятным и мстительным.

Он в мельчайших подробностях запоминал все проделки Семёна и Тараса, из-за которых он оставался без своего любимого молочка, всегда ожидающего его возле дома Танары. И, разумеется, он никогда не спускал им это с рук.

— Вот же колючая подлая скотина! — прячась в кустах, проворчал Тарас. — Я уже так и вижу, как кто-то из его ежового клана лежит в моей постели.

— Угу. Или у меня в обуви, — хмурился Семён.

— Повезло ему, что Тана над ним трясётся, а то я бы уже давно ему хвост накрутил.

— Да нету у него хвоста.

— Да знаю я. Поэтому он тут до сих пор и шляется, — с досадой проворчал Тарас.

— Пойдём быстро молока в тарелку нальём, а то нам ещё и от неё достанется, — предложил Семён.

Тарас вздохнул.

— Ну что за напасть? У всех сёстры как сёстры, а эта — ходячий зоопарк. Всё зверьё по округе собирает, и нам же ещё и достаётся, если хоть волосок или пёрышко с них слетит.

— Зато не скучно, — оптимистично защитил Семён названную сестру, с которой прожил свои лучшие и счастливые годы. — Вон против Стёпки ты совсем ничего не имеешь.

Тарас от возмущения аж задохнулся.

— Ты сравнил моего Стёпку с её Фёдором! Это ж небо и земля! Стёпка — это тренированный боец, проверенный и надёжный. А этот только под ногами снуёт, паскудничает и подлавливает в неожиданных местах своими колючками и молоко задарма пьёт.

— Ну-ну, — ухмыльнулся Семён. — А Стёпка, значит, задарма наши орехи не грызёт?

— Так, — властно и по-хозяйски отчеканил Тарас. — Стёпка — это белка всех белок! И свой хлеб уже давно отработал. Вон как обовьётся хвостиком на шее, так чем тебе не воротник. И тепло, и приятно.

Семён довольно улыбался, наливая молоко в миску Фёдора.

На самом деле у каждого из них были свои лесные питомцы, которые обитали рядом с их домами. И препирания насчёт того, у кого питомец лучше, были частью их лесной жизни, от которой они получали точно такое же удовольствие, как и от физических шуточных потасовок.

Никого конкретно никто из них не приручал. Звери сами приходили на их опушку или просто на водопой к их ручью и так потихоньку и привыкали к ним. Мужчины же, в свою очередь, уже давно понастроили различных кормушек и скворечников для всякой живности в близлежащей округе. Конечно, произошло это всё не без настояний Танары, которая души не чаяла во всех мохнатых и пернатых. И потому наседала на мужчин, чтобы те позаботились о бедненьких и несчастненьких.

Но, по мнению Тараса, «бедненькие и несчастненькие» уже совсем обнаглели и зажрались, так как начинали позволять себе очень близкое соседство с ними. Он ничего не имел против зверушек, но не тогда, когда они целыми днями разгуливали перед его домом, где он мог в любую минуту на кого-нибудь наступить. Поэтому он без всяких угрызений совести их гонял, за что получал нагоняи от сестры, но это всё равно никак не меняло его позиции.

А вот Семёну никого гонять не приходилось. Всё зверьё от него само шарахалось. И никто из них до сих пор не мог понять, почему именно. То ли из-за того, что Семён не перестал водиться с волками, и частенько от него разило их запахом. То ли оттого, что они чуяли его настоящее нутро, от которого разило всё тем же волком.

Но как бы то ни было, а от внимания зверей Семён не особо страдал, чего нельзя было сказать обо всех остальных. И это служило ему поводом для дополнительных подколов и шуточных подтруниваний.

Но были и такие экземпляры, которые игнорировали даже Семёна. И такими являлись ёжик Фёдор и бельчонок Стёпка.

Их шарахался уже сам Сёма.

— Ох, и нелегка наша суровая доля, — трагически вздохнул Тарас, заглядывая на дно банки, в которой не осталось молока из-за того, что остатки Семён вылил в тарелку Фёдора. — Так и помрём с голоду.

— Лучше так, чем находить ежей под одеялом, — сказал Сёма. — Хорошо хоть Танары нет, а то бы уже полчаса как орала бы на нас.

— И не говори, — кивнул Тарас.

— А кстати, где она?

— В деревню поехала за продуктами.

— Так уж давно было пора вернуться.

— И правда, — нахмурился Тарас. — Пора бы уже. Может, велосипед сломался, пешком идёт? — предположил он.

— Тогда навстречу надо выйти, помочь.

Тарас подумал с пару секунд и сказал:

— Давай ещё подождём полчаса и пойдём. Хотя я уверен, что всё в порядке и ничего особенного не стряслось.

Танара тихо стояла в тени деревьев, внимательно наблюдая за тренировкой группы скалолазов. Она находилась чуть поодаль и потому оставалась никем не замеченной, но при этом имела прекрасный обзор всего происходящего.

В этом месте находились невысокие скалы, очень живописные и прекрасно подходящие для всех любителей скалолазания, и в тёплое время года это место всегда было наполнено туристами, скалолазами и просто прогуливающимися по лесу.