Бесплатный фрагмент - Спокойствие

Спокойствие

Вот и восходит солнце. Такое родное и своё за много лет. Создаётся ощущение, что я чувствую его запах. Тонкий и неземной, будто наполненный нектаром далёких северных цветов. Дикие лесные птицы начали петь незадолго до появления солнца. Сначала они поют очень тихо, еле слышно, словно только разрабатывают тоненький совершенный голос после спокойного сна. Затем, как правило, громче и увереннее. А сейчас я смотрю на солнце, медленно поднимающееся из-за высоких и древних, намного древнее, чем этот давно заброшенный лесной дом, хвойных деревьев. Небо и лес окутала лёгкая дымка, которая очень часто появляется на рассвете. Я смотрю на это нежное действо из маленькой пустой чердачной комнатки, находящейся под крышей высокой узкой башни. Это моё любимое место в большом доме, полном темноты и хвойных иголок. Сейчас холодно, поэтому паутину и насекомых найти здесь невозможно. В этом мягком холоде так уютно. Особенно ранним утром, как сейчас. Воздух настолько свежий и ароматный, что я начинаю петь птичьим голосом. Остальные воздушные создания природы откликаются на мои тонкие песни. Истинно кельтские мотивы. Будто они воспевают Тихую Землю Эрин. Лёгкий ветерок проникает в эту, пока ещё по ночному тёмную, комнатку через окно без стекла и ставен. Вместе с ветром залетели и также поспешно вылетели два снегиря. Они так мило смотрятся. Мне довольно грустно порой находить мёртвых птиц, лежащих на полу ветхого дома. Но они там надолго не задерживаются. Их могут съесть насекомые или другие птицы. Но часто они обращаются в хрупкие скелетики. Потом и они рассыпаются и превращаются в тлен. Когда-нибудь этот милый моему древнему сердцу дом тоже развалится, рассыпется и превратится в почву. Тогда мне придётся блуждать по опасному лесу. Хотя чего мне бояться…

Вот и рассвело окончательно. Я быстро спускаюсь по лестнице внутри башни вниз. Помню, с каким энтузиазмом я делала это в детстве. Ступени в темноте трещат и сыпятся, да ещё и слышится громкий свист. Это свистит ветер, вчера были розовые облака на закате. Я выхожу на центральную квадратную балюстраду, из которой можно попасть в другие части маленького деревянного замка. У меня было хорошее предчувствие, когда я смотрела на небо. Думаю, приплывут серо-синие тучи, будто налитые ртутью, и начнётся гроза. Я спускаюсь на уровень ниже и становлюсь на заросший мхом каменный шершавый пол. Отсюда сразу поворачиваю налево и попадаю в интересное место, где пахнет водяным мхом и углём. Это маленькая двухэтажная гостиная. Тут расположен старинный камин, в котором я люблю иногда разводить огонь, когда мне хватает сил на перемещение физических объектов. Также, рядом с большим окном, прямо из пола растёт ель. Она уже выше, чем уровень балюстрады этой маленькой гостиной. По лестнице можно подняться на эту самую просторную балюстраду, с одной стороны которой находятся шкафы с книгами от пола до потолка и от добра до зла, а с другой стороны почему-то нет перил. Я уже и не упомню, почему их нет, хотя в моей памяти порой всплывает большое пятно крови под балюстрадой. Как это было давно…

С книгами связано много хороших воспоминаний. Помню, как при жизни я любила делать гербарий из засушенных цветов и растений. Я даже помню, что в этой книге, Саге о Гренландцах было засушено очень много цветов, причём самых красивых, вот насколько она мне дорога. Но я всё равно уже забываю, что происходило тогда, много времени прошло. Но всё равно время от времени я стараюсь припоминать события былых дней. Углубляясь в магию прошлого, я начинаю чувствовать силу, будто сам Одинн прилетел из Вальхаллы и почтил меня своим присутствием. Именно Сила поддерживает энергию во мне. Тогда я начинаю чувствовать себя как физическое существо, могу разжигать огонь, играть на музыкальных инструментах, читать книги и делать ещё многое, что могут живые. Но мне хорошо и так, без материальной оболочки. Я, наконец, чувствую себя воистину высшей магией. Мне спокойно здесь, а это главное. Этот деревянный мир всегда был моим домом, с самого рождения, а теперь он скрипит, сыпется, и из него растут деревья. Но это нисколько меня не беспокоит. Я ощущаю аромат смолы и инея. Здесь больше нет прозрачных человеческих сущностей, кроме меня. Это просто замечательно. Спокойствие и нежность. Удивительно, сколько прожил этот дом. Иногда мне кажется, что брёвна, послужившие ему материалом, помнят времена, когда долина Гленко хранила на своих смурных просторах великий живой вулкан. Она ещё не называлась Долиной слёз и долго не будет называться. Моя душа точно знала эти времена, но позабыла, как и многое другое. Это были дивные времена, когда варган, бойран и тальхарпа сливались в магию и рождали богов. Тогда снежинки танцевали вместе с людьми-богами, а медведи понимали их язык. Тогда камни дружили с деревьями, а гиганты и люди уважали друг друга. В кончиках волос существа хранили свою жизнь и любовь. Солнцеворот был не символом, а действом. В мрачном холодном воздухе витали сила, спокойствие, магия и вечность. Похоже, я действительно помню. Теперь я чувствую это здесь, в хвойном доме. Мне тут больше ничего не нужно. Я знаю язык зверей и птиц. Это лучше чем жизнь, это вечность. Иногда я беру один из музыкальных инструментов, тех, что не иссохли, и начинаю петь вечные песни о свободе и природе. Тогда птицы и белки прибегают послушать их, и мне кажется, что они тоже это чувствуют. Всё великолепие эфемерности. Мы отсюда никуда не уйдём. Если только могучий северный ветер не погонит нас в Вальхаллу.

На перерубе стены между книжными шкафами до сих пор висит оберег. Он здесь висел ещё при жизни, но сейчас он пообтрепался. Верёвки покрылись мелким мхом, железо потемнело, а от орехов осталась только скорлупа, их съели белки. Странно, но мне приятно это видеть. Всё вышло из земли и постепенно возвращается в землю. Но мне бы очень хотелось остаться в этом неосязаемом образе и почти развалившемся доме навечно…

(Эта рукопись была найдена в развалинах старого дома в лесах северной Ирландии, построенного предположительно в конце десятого века. Дата написания рукописи неизвестна. Кем она была написана тоже неизвестно. Ныне находится в библиотеке редких рукописей.)

(Sandy Denny. Who knows where the time goes. Setting of the Sun, Fotheringay. The quiet land of Erin. Green grow the Laurels.)

Рассвет

(Предрассветная магия возвышенного сознания.)

(Столь тоненькая зарисовка была рождена благодаря впечатлениям, навеянным собственным стихотворением «В хвойном доме тишины…», которое в свою очередь песней The Man Who Sold The World. Зарисовка, будучи написанная за один вечер, содержит в себе очень глубокий смысл.)

14.04.18.

Сирил ступал бесшумно по влажной земле густого леса, наполненного гладким лунным светом. Вечером прошёл небольшой монотонный дождь, и теперь воздух был наполнен невероятно уютным свежим ароматом сырости. Небо было бархатным и чистым, а луна светила ярче, чем солнце днём. Белый её свет придавал хвойным деревьям леса такой удивительный оттенок, которому нет соответствия во всей палитре. Столь резкий, может даже тускловатый, пепельный, но в то же время и тёмный, почти чёрно-зелёный, прямо таки неземной. Интересно, задумывался ли кто-нибудь когда-нибудь об этом, о цвете хвои при луне, что его оттенок не поддаётся описанию.

Мрачные запутанные мысли в голове Сирила явно не сочетались со столь романтической и предрассветной атмосферой леса. Его духовные муки очень непросто передать словами. Вопросы, не имеющие ничего общего между собой, то и дело всплывали из его подсознания. У Сирила не было мысли, что он сходит с ума, наоборот, он был вполне в сознании, но он хотел навести в нём, совсем запутанном, порядок. Как понимать себя, когда ты не знаешь кто ты? О да, этот извечный вопрос… Сколько светлых умов он покалечил…

Что происходит? Где всё? Почему так? Как это всё? Зачем это? Почему всё так, а не иначе? Каким образом всё? Как понимать? Что делать? Как быть? Как быть…

Творческую личность Сирила могут легко задеть за живое даже маленькие проблемы. Он начинает беспокоиться об этом, и несильные чувства, вызванные ими, производят на свет цепную реакцию из других, более сильных чувств, опасных для психики Сирила. «Чистая магика» по словам Кроули. Но кроме этого его беспокоят и духовные проблемы, которые правильнее было бы назвать причудами. В голове Сирила возникали несуразные и импульсивные идеи.

Надо сбежать от всех, уехать далеко, так, чтобы не нашли, чтобы забыли и не знали. Уехать на Кавказ, нет, на север, нет, наоборот, на юг. Хотя нет, не поможет, от себя не убежишь, всё останется, оно никуда не исчезнет.

Все эти терзания некоторые могут списать на юный возраст, на психику или же на, попросту, нездоровую личность. Но нет, здесь было нечто духовное. Разобраться в мыслях, расставить всё по полочкам — вот что нужно сделать. Но как, если они запутываются всё сильнее. В этих тонких терзаниях чувствуется безысходность.

Сирил медленно шёл, пытаясь понять свою суть и распутать клубок мыслей, валяющийся в дебрях его запылённого болезненного, но чистого сознания. В свете луны этот прекрасный юноша казался прозрачным, словно призрак из старого немецкого замка. Если бы его увидел реалист, то подумал бы, что молодой поэт или художник бродит в мечтаниях и поиске вдохновения по древнему, как его душа, лесу. А если бы его лицезрела впечатлительная личность, то убежала бы прочь, подумав, что увидела некую эфемерную сущность. Отчасти, это так. Смысл этой фразы можно понять по-разному, в этом и её прелесть.

Сам Сирил почти ничего не замечал вокруг. Но рядом никого и не было. Конечно, кто же будет глубокой ночью гулять по густому лесу. Только Сирил. А ему и некуда было пойти, кроме как сюда. Самое спокойное место. К тому же он знал этот лес очень хорошо. Например, скоро он дойдёт до высокого склона, где заканчивался лес, а дальше только крутой обрыв, заболоченная долина с ручьём и огромное поле с милой деревенькой вдалеке. Именно здесь он хотел встретить восход. Вот он и дошёл до волшебного и любимого им места. На востоке плыли тонкие перистые и уже освещённые солнцем облака. Свежесть воздуха, огромные красивые пространства и предвкушение появления Солнца напомнили Сирилу о том, что он абсолютно свободен. Абсурдная ситуация. Он словно слепая птица в открытой клетке.

Где время? — нет времени. Куда оно делось? — не знаю. Кто знает, куда уходит время? Кто же знает, откуда оно вообще берётся? — его нет. Ну и ладно. Ярко-красный круг Солнца начал медленно подниматься, создавая мощный и широкий луч света над собой. Очень красивое явление. Лёгкий туман покрывает родную долину. Сирил прервал свои рассуждения, чтобы насладиться магическим восходом. Но неожиданно он почувствовал чьё-то присутствие рядом. Его охватило любопытство вперемешку со страхом. Почти сразу до его слуха донеслись шаги. Палки и корни громко щёлкали в утренней тишине уже янтарного леса. Нежно и тихо запели птицы. Вся ситуации стала казаться Сирилу нереальной. Он обернулся и замер в ужасе. Нет, это не был панический ужас, скорее более расслабленный и слегка равнодушный. К Сирилу приближался его старый друг, которого он очень давно не видел. Друг слегка улыбался и выглядел также как и при их последней встрече.

— Я по вас скучал. Конечно, столько лет прошло, — он вымолвил.

Сколько воспоминаний с ним связано. Уютных и милых. Они были знакомы чуть ли не с рождения, а может и дольше. Никто не поймёт лучше, чем единственный верный друг. Поэтому после их последней встречи Сирил стал совсем одинок. Больше не было того кто его понимает, даст действительно правильный совет. Может поэтому в голове Сирила была такая путаница. Друг всегда понимал его с полуслова, а при любой проблеме мог сказать всего одно словосочетание, и всё сразу становилось понятно, вставало на свои места и упорядочивалось. С ним связаны самые тёплые воспоминания. Они были всегда как братья, которые никогда не ссорятся, всегда друг другу помогают и презирают весь остальной мир. Этакие вольные художники, понимающие мир по-своему и одинаково. Мрачные прерафаэлиты, питающиеся исключительно нежной поэзией. Для них дождь с грозой был жизнью, а другие люди бедой, которую надо избегать. Все эти времена казались им тысячелетиями. В какой-то степени оно так и было.

— Луи… Я думал, ты умер много лет назад…

— Дорогой мой Сирил. Умер, не умер, какая разница. Никто же обо мне даже и не знал. Вот и умер я, будучи никому не известным. Я всех разыграл. Я всегда так хотел. Человек-тень, с которым хотел дружить только ты. Да впрочем, это всё не важно. Я же сейчас здесь. — Луи остановился рядом с Сирилом и стал безмятежно всматриваться в рассвет. Сирила посетило странное ощущение, что Луи смотрит сквозь Солнце, как смотрят слепые.

— Ты тут какими судьбами? — Сирил долго думал, с какой интонацией сказать эту фразу, и в итоге решил сделать её очень лёгкой и воздушной, как дуновение первого утреннего ветерка.

— Да вот, услышал, что тебе совет нужен… А ты, я посмотрю, всё такой же холодный, как и прежде.

— А ты всё такой же мудрый. Как и прежде.

Луи слегка улыбнулся, но Сирилу показалось, что этот жест был наполнен печалью, может даже болью. Он не знал, что ещё сказать, впрочем, он всегда был не сильно разговорчив, даже с Луи. Они всегда могли понять мысли друг друга наперёд. Но не сейчас.

— Не буду многословен, хотя и не ручаюсь. Ты пытаешься понять кто ты, почему ты, и что тебе делать. Ты презирал в себе эгоистичность, а зря. Живи для себя. Не надейся на всё, что есть в этом мире, будь спокоен и холоден с виду. В жизни всё просто. К ней не надо относиться серьёзно, боясь не сделать что-то действительно важное перед смертью. Смерть и жизнь — это одно и то же. Относись серьёзно только к тому, что тебе действительно нравится и что действительно важно для тебя. Будь равнодушен ко всем и всему, что тебя никак не касается. В общем, люби всё самое красивое в жизни и не относись к ней слишком серьёзно. — Сказав это, Луи словно стал темнее. Сирилу даже показалось, что его контур стал более размытым. — Мне пора, мой друг, встретимся ещё как-нибудь… — с этими словами Луи быстро развернулся, и словно куда-то спеша, пошёл вглубь леса.

Сирил было обернулся, но его взор, направленный на тёмные ночные места леса, ещё оставался ослеплён ярким бело-жёлтым лучом преображающегося Солнца. За вездесущим клочком света не было возможности разглядеть ни Луи, ни тёмную чащу. Сирил хотел было пойти за ним, но опомнился и повернулся обратно к слепящему Солнцу. Его лучи теперь проникали в расшторенные панорамные окна библиотеки сознания. Сирил всё понял. Теперь он был свободен окончательно.

Бабочка

(20.05.18) (Вдохновение — The Bewlay Brothers)

По крыше громко стучал дождь, сопровождаемый приятным и родным свистом ветра. Деревья за окном ходили ходуном и цеплялись своими древними ветками о перекладины под мансардной крышей маленькой, но уютной и набитой донельзя всякими интересными и антикварными вещицами, комнаты. Что за дивная музыка… Если бы ещё гром порадовал нас своим явлением, то был бы целый оркестр. Вивиан и Норрис любили такую погоду, и поэтому сейчас их настроение было на подъёме. Пол был весь устлан мягкими коврами с мелким узором, на которых они сидели и болтали обо всём, что придёт в голову. Вивиан даже подыгрывал милому дождю на варгане. С потолка сыпались свежие кленовые листья, и только опустившись на ковёр, были съедены кровожадным узором, оставляя в качестве напоминания о себе только приятный сочный запах лиственного сока. По стенам ползали маленькие разноцветные, но тусклые огоньки. Норрис утверждал, что это души мёртвых, а Вивиан в ответ только хитро улыбался, заставляя собеседника смущённо отводить глаза.

— Как же без этого, и помечтать тоже можно, — медленно и наигранно говорил Вив, — мне нравятся твои мечты, они красивы.

Неожиданно со стены свалился на пол индейский ловец снов полностью белого цвета. Оба друга обернули свои взгляды на упавший оберег.

— Это ещё почему он вдруг свалился? — на самом деле этот вопрос Норриса был риторическим, но Вив всё же ответил.

— Из-за силы. Сила заставила его слететь со стены и опуститься вниз. Сила есть везде. И во мне и в тебе. Признавайся, это ты сделал? — Вивиан усмехнулся, и у него появились милые складочки у уголков глаз. Нет, нет, не из-за возраста, только из-за мимики. Он был ещё очень молод для морщин, как, впрочем, и более юный Норрис. Они чувствовали себя так естественно в компании друг друга. Для Вива Норрис был прямо-таки продолжением его самого, словно некая наивная и слегка импульсивная его часть. Его всегда интересовала личность его весёлого и неопытного друга с тех пор как они познакомились, причём очень странным образом, но об этом не сейчас.

— Да ты что! Я же… Ах ты! — Наивный Норрис понял, что Вив просто шутит. Он часто над ним подшучивал, но не сильно, поэтому Норрис никогда и не обижался.