Бесплатный фрагмент - Снотворцы

Если во сне вы читаете книги, то это сулит вам приятные занятия, почёт и богатство.

Густавус Хиндман Миллер (Этот эпиграф вам скорей всего снится.)

Все герои, события, географические объекты вымышлены и всецело являются плодом заспанной фантазии автора.

Утренний

Швырк!.. Швырк!..

Бегали туда-сюда «дворники». Да так противно швыркали!.. «Знать бы, что за инженер сконструировал этот противный звук — убил бы!» — подумалось следователю Безсонову.

Швырк!.. Швырк!.. Швырк-швырк!..

Тут дорога пошла в горку, а впереди возносился к небесам трактор, гружённый дровами до артритного хруста в рессорах… Следователь потянулся привычным движением к рычагу скоростей, но поймал лишь воздух…

«Убил бы этого Чувелёва!» — подумалось Безсонову. Он ухватился за рычажок под рулевым колесом — в этой древней машине всё не как у людей, даже скорости переключаются на «гитаре». Начальник гаража Серёга Чувелёв выдал в командировку самые дрянные «колёса» — «Волгу» ГАЗ-21, невесть из каких закромов гаражных взявшуюся. Ей сто лет в обед да под китайской краской а-ля «дыня» в особо солнечные дни ещё выступает герб с земным шаром, серпом да молотом.

— Только не заглохни, только не заглохни… — шептал Безсонов, изо всех сил вдавливая педаль газа. Мотор истошно вопил на первой скорости, тянул и тянул вверх, но не глох…

Швырк!.. Швырк!..

— Да хватит уже!.. — рявкнул Безсонов, махнув по рычажку «дворников». Одним раздражителем в это утро стало меньше…

Не стоит осуждать нервную систему капитана полиции за излишнюю пылкость, однако не у всякого нейроны выдержат сорокачасового бодрствования, начавшегося с краткого сна в позе иероглифа «зю» на рабочем стульчике — единственного смежения век на этой неделе!.. Тут у кого угодно руки запрыгают, а от электрических импульсов от дендритов к аксонам возможно запитать небольшой городок…

— Да когда же ты закончишься-то, а?! — бурчал под нос Безсонов, осторожно выглядывая в окошко — полотно обрывалось метров через пятьсот. Знаем мы эти степные подъёмчики. Ограничение скорости повесят на какую-нибудь смешную тридцатку, а под ним действие: пять — семь кэмэ. Умные водители, дабы взгромоздиться на вершину без особых затрат, разгоняются загодя и несутся, что есть мочи к подъёму, где их уже поджидают не менее находчивые гаишники с радарами…

Веки следователя стремились слиться в едином экстазе уже третью неделю, но… То Лазарева неожиданно даже для самой себя отправилась в декрет, нашла время… Отчего на Безсонове повисла тяжким грузом бумажная работёнка… Вот тебе и дорога домой на последнем троллейбусе, вот тебе и единственный на всю округу работающий супермаркет с пустыми полками, вот тебе и утонувшие в кромешной тьме улочки… Затем возник в парке маньяк, не очень сексуальный… на поверку оказавшийся плодом фантазии озверевших от телевизора дамочек постбальзаковского возраста. Всё им хотелось, чтобы как в Москве. Ночной жизни нет, метро нет, маньяков нет — глушь!.. Лучше бы метро вырыли, ей богу!.. Ну и хулиганьё всякое: шантрапа, в тёмных переулках стреляющая сигареты с летальным исходом, неосторожные скинхэды, под уличными фонарями не разбирающие цвета кожи, полуночная бытовуха… И через какое-то время капитана навестило чувство аналогичное пятому дню голодовки — полное осознание ненужности сна… Полегчало. Вспомнились истории про короткие сны Наполеона и жирафа. Сел на стульчик, соснул на часок и снова в бой!

Продолжалось так неделю… да нет, шесть дней… Даже в выходные следователь смотрел бесконечные бандитские сериалы до полной отключки телевизора да лез в Интернет поболтать с одноклассниками, их отчего-то много развелось по ту сторону Атлантического океана.

Но… Нервная система, как нам гласит нам учебник биологии за девятый класс, не резиновая!

Следователь стал вдруг раздражительным, сонным и туго соображающим — он периодически проваливался в небытиё, как известно ничего не дающее. Ex nihilo nihil… Подполкан приметил растущую гору дел у следователя да вызвал на приватную беседу:

— Что же ты, Андрюша, стал плох? — начал он мягче перины, отчего Безсонов моргнул… То есть это ему показалось, мол: «раз» веки и «два» веки… На деле же подполкан даже решил: ещё чуть-чуть и захрапит капитан.

— Не знаю, Дмитрий Дмитриевич… — развёл он руками. — Работы много…

— А ты отдохни… отдохни, Андрей… Возьми… Денька два-три… Четыре — будет перебор. Езжай на дачу…

— У меня нет дачи, — зевнул капитан.

— Возьми жену и…

— Так я же вроде как…

— Извини, забыл… Ну сделай же с собой что-нибудь, смотреть больно! Мешки под глазами по четыре ведра картошки!.. Больной весь!.. Прямо на плакат для ФАО!..

Безсонов отдал честь и, ухватившись за последний подполкановский эпитет, отправился к врачу. Измерил эскулап давление, проверил рефлексы, посветил в глазоньки, позадавал наводящих вопросов, поглядел на язык.

— Вам нужен серотонин и срочно, — выдал свой вердикт невропатолог. — Прилягте на часок, отдохните… А ещё лучше денька на два-три, а то и всю неделю!

— А этот ваш серотонин в ампулах не выпускают? — поинтересовался следователь.

— Некоторые этот гормон от шоколада и мороженного вырабатывают, но лучше его получить на мягкой подушке и под тёплым одеялом.

Такое лекарство показалось Безсонову непозволительной роскошью — вместо очередного визита к Морфею он отправился на поиски толкающего неокрепшим мозгам гашиш наркодилера по кликухе Дуремар.

Впрочем, поймать того не получилось — подполкану доложился врач: Андрея Безсонова снова вызвали на ковёр! (Если так конечно можно назвать тот пожухлый половичок времён ранней Перестройки.)

— Нам тут из областного ГУВД звонили… — завёл разговор начальник, потупив взор. — Там в Баючеке мальчик пропал. Попросили выслать лучшего следователя… — тут он по-дружески похлопал капитана по плечу.

— Мальчик? — выскочил из забытья тот. — Но я не ищу мальчиков! Я — убойник, ну на худой конец наркотики и насильники — мой профиль! Мне бы покрупней кого, Дмитрий Дмитриевич…

— Я знаю… Но поедешь именно ты, Андрюша. Вот тебе простенькое дельце, почти отпуск. Без серийников, без односерийников, без гопоты и подзаборников всяких. Отоспишься там — мэрия тебе гостиницу оплатила… А приедешь — и снова в бой! — и махнул рукой так, словно шашкой на скаку арбуз разделил на шесть персон.

— Вот ещё, — буркнул капитан. — Делать мне нечего, лазать по чердакам и мальчиков искать… Он, поди у дружка засел, в приставку с утра до ночи играют, а пращурам объяснили, мол, ему разрешили недельку-другую пожить, домашнюю работу сделать…

— Поедешь ты! — сказал, как ломоть «Докторской», отрезал подполкан. — Командировочные, суточные в бухгалтерии. Иди в гараж, Серёга тебе выдаст транспорт — не автобус же тебе ждать трёхразовый: понедельник, вторник и иногда суббота. Время мигом пролетит… Да не спи ты, Андрей Анатольевич!..

До преломления дорожного полотна оставалось метров двадцать пять, а тракторист даже издеваться стал — сбавлял обороты с маниакальным упорством. Следователь высунул голову в окно, прислушался… Навстречу никто не спешил. Безсонов дал по газам, еле успевая щёлкать рычажком скоростей да отжимать сцепление. С истошно ревящим мотором он буквально взлетел на горку и…

Бум!.. Бом!.. Хрясь!.. Прямо музыка! Лобовое стекло осыпается серебристой неострой кашей в салон. Безвольное тело пешехода соскальзывает с капота. Приехали!.. Рывок по тормозам, мотор закашлял и замолк.

Держался за голову Безсонов недолго, к смерти он привычный, убивать не приходилось, однако чувства имеют обыкновение притупляться. Ничего удивительного в том, что мысль в голове следователя засела одна, весьма циничная: «Бампер цел?»

Вот тут-то он не угадал — вмятина на серебристой поверхности оказалась приличная, капот обзавёлся ещё двумя негостированными неровностями — парнишка еле успел обернуться на истошный рёв раритета и боком полетел, оставляя алые трасы… Профессиональный, хотя слегка и заспанный, глаз следователя, педантично отмечал детали происшествия… Вот только: где тело очерченное мелом?

Полицейский обошёл машину, заглянул под днище. Труп исчез… А с ним и вмятины, и кровь, и стеклянное месиво. О былом инциденте напоминала разве что пара чёрных дуг тормозного пути. Вот тебе и убийство без отягчающих!

— Началось простенькое дело… Интересно, а тракторист-то что видел? — спросил сам себя следователь и поглядел на спуск. Трактора, как и следовало догадаться, не наблюдалось. — Приснится ж… — встряхнул гудящей головушкой Безсонов и уселся за руль.

Древний мотор встал навечно и даже не сипел.

— Долгая дорога в Санта-Крус, — буркнул Андрей Безсонов и покинул водительское кресло. — Какой ещё идиот может ехать сюда в такую рань господню? — задал он сам себе вопрос, переминаясь с ноги на ногу — утренний ноябрьский холодок пробирался к косточкам… На заднем сиденье покоился почти пустой термос с чаем, однако, лишь полтора литра терпкой водицы для завтрака — это уж больно круто.

Навстречу поднимался трицикл с кузовом. Горделиво восседающий на дермантиновых козлах селянин, завидев водителя у «Волги», поначалу как-то скуксился, прижал уши, отпустил газ, но вдруг встряхнулся и набрал обороты… Не тут-то было — ему уже капитан сделал приглашающий жест.

— Капитан Безсонов, — сделав под козырек, представился следователь.

— Здрасьте…

— Да уберите вы документы… Я по другому вопросу: вот машина заглохла, видите. Давайте к вашему «Муравью» подцепим, авось заведётся…

— А… — обрадовался трициклист. — Это запросто… Мы — водители — должны помогать друг другу… — и без приглашений полез в багажник «Волги». — Это у нас прямо как в «Берегись автомобиля»!

— Только наоборот…

— И я не Деточкин!..

Рабочий козлик не сразу стронул с места тяжёлую лошадь: пыхтел, кряхтел, волок и вытянул-таки.

— Это у вас аккумулятор, товарищ капитан! — диагностировал поломку колхозник, сматывая трос.

— А чёрт его знает, что эта тачка мне ещё заготовила… — пожал плечами капитан, про себя моля мотор продержаться до его возвращения в родной город.

И только вернувшись за руль, Безсонов разглядел поклажу колхозника — вязанки шиповника. Листву с колких веток бережливо сняли и связали в аккуратные тючки. Интересно для чего, не чай же они заваривать с этими пеньками собрались?..

Баючек показался на горизонте километров через двадцать, хотя Безсонов готов поклясться чем угодно: перед самым обгоном уже видел в зеркало отметину в шесть километров… Только когда ж это было! Словом, в городок, застроенный наполовину бараками, а на другую панельными домами, следователь въехал с верхом неуверенности.

Карту он выпросить не догадался — Баючек маленький, всё должно быть рядом. Поинтересовался у примагазинных старушек — показали, путано, с историей некоего безвинно посаженного Чекрыжова, по пьяни опрокинувшего на себя целый воз подсолнечного жмыха…

— Я следователь, из… — представился он дежурному.

— Москвы, товарищ капитан? — заглядывая в удостоверение, поинтересовался тот.

— Области, — выдохнул следователь. — Капитан Андрей Безсонов. Что у вас там случилось?

— Я вам сейчас человечка вызову, он вам всё и расскажет, — прикрыв стеклянную дверцу, с важным видом ответил лейтенант. Он начал набирать номер на телефоне, как вдруг повернулся и крикнул вглубь участка, сотрясая стены и мелкую посуду. — Чувелёв! А ну сюда! Тут к тебе протежа приехал!

«Господи, куда меня занесло? — подумалось Андрею Безсонову. — Страна непуганых подчинённых. Ещё один Чувелёв, Серж рассказывал про целую однофамильную деревню, поди, родичи давние».

— Лейтенант Аркадий Чувелёв прибыл, — придерживая папку с делом, отдал честь пришедший полицейский.

«Нет, ну что они себе позволяют?» — подумал Безсонов и представился.

— Сначала я вас в гостиницу отведу, вам бы с дороги пообмыться…

— Нет, лучше сразу к делу…

Но лейтенант его словно не слышал:

— Разрешите возразить, гостиница наша трёхзвёздочная, и это не какие-то там «лифт-санузел-шахматы», всё по лучшим еврей… европейским стандартам…

Внешне этот «О-тель» напоминал помытый абразивным порошком придорожный дом терпимости, что, впрочем, оказалось недалеко от истины — признаки бывшего притона проявились ещё в вестибюле, если так можно назвать лестничную площадку оборудованную столиком портье.

— Моя фамилия «Безсонов», — представился следователь, подавая паспорт. — Через «З».

— Отчего, если не секрет? — поинтересовался хозяин, он же портье.

— Не знаю. То ли во время войны кто-то опечатался, то ли фамилия возникла в доорфографические времена, но так меня даже легче запоминают: «тот Бессонов, что через «З»…

— Да-да, как в том анекдоте: «Товарищ прапорщик, моя фамилия Зозо!»

— Почти, — кивнул Безсонов.

— Это и есть ваш багаж? — ткнул портье на небольшую сумку следователя.

— Да я ненадолго… Да она не тяжёлая, я сам донесу…

— Право, ничего страшного… Это моя работа… — подхватил небольшой скарб и махом взбежал по лестнице. — Не отставайте! А то будет как в том анекдоте… Ну?..

— Газель Гну… — буркнул следователь в рифму и заковылял по ступеням.

Номер некогда сделали из однёшки хрущовских стандартов, напрочь отрезав от неё кухню (Интересно, кому достались эти шесть метров с замурованной дверью?). Большая двуспальная кровать осталась со времён дома терпимости, отчего по природе брезгливому Безсонову сразу расхотелось на ней навёрстывать недостающие часы сна. На тумбочке поставили отчего-то вонючий куст герани, а у окна на стойке торчал как дорическая колонна телевизор перестроечной сборки.

— Вот, обустраивайтесь… Горячая вода тут есть, кружка и графинчик, телевизор работает, правда, показывает всего одну программу, да и ту со снегом, — портье поставил у тумбочки сумку и протянул руку для чаевых.

Скупой до этого древнего поощрения Безсонов хотел подшутить над хозяином, руку пожать, мол, хватит с тебя и этого… Но вдруг замер — пальцы портье кто-то прищемил дверью да не просто, а в шахматном порядке. Наступила пауза достойная академического театра. «Крышуют неаккуратно», — подумалось следователю.

— Да сколько не жалко, — размял, наконец, молчание портье.

«Не жалко» оценивалось в червонец. Следователь остался в номере один. Прошёлся пальцем по пыльной крышке телевизора, опробовал санузел, произвёл обыск в тумбочке и выискал несколько коробочек непонятного назначения с лейблом «О-тель» да книжку некоего В. Мордюкова «Морфейное программирование»…

— Интересные у них тут наборчики… — листая брошюрку, задумчиво промолвил следователь. — Хм… Издательство местное, два года всего… Хм… Теперь у нас Библию кладут, чтоб как в Европе, а тут… — он выглянул в окно. Видок не захватывал, конечно. Зато хоть не трамвайное депо или притон какой-нибудь. Если отбросить бывшее назначение ложа, то вполне можно выспаться не расстилая и не раздеваясь. — А это что такое? — на ручке фрамуги висели крестовая отвёртка да шестигранный ключ с ярлычком «Для свиста». — «Сделай сам», блин…

Это напомнило Безсонову его мучения с новыми пластиковыми рамами в кабинете. Он трижды залезал в Интернет на предмет их регулировки, трижды облазил все рамы то там, то тут подкручивая и, наконец, добился в кабинете оптимальной температуры да отсутствия высокочастотных звуков от прорывающегося сквозь прокладки воздуха. А тут выходило наоборот…

— «Роскошь — для достижения роскоши, необходимо увидеть во сне гобелены. Для этого необходимо повесить перед сном несколько гобеленов в своей комнате, если вам это не по карману попытайтесь полистать каталог гобеленов. Гобелены должны быть чистыми и целыми…» Бред какой-то… — он поглядел на корешок книги, читанная-зачитанная, по швам скоро расползётся, поднял глаза, задумался. — Это что ещё за тип?

Пешеход махал рукой. Следователь поначалу решил, что это предназначается не ему, но… Бывает такое, из всей толпы приятель подзывает именно вас и никого другого.

— Я? — спросил он как можно выразительней по мимике — всё равно не услышит.

Незнакомец кивнул. Впрочем, не такой уж он не… Лицо следователь определённо где-то видел, но вот где?..

Дверь распахнулась неожиданно, разнеся вдребезги напряжения безсоновской памяти на лица, совсем недавно не в меру идеальной. Влетел лейтенант Чувелёв, бодрый как всегда: глаза горят как у гончей при виде заячьих ушек, волосы во все стороны, а движения резче звука пенопласта по стеклу.

— Ну, обустроились, товарищ капитан?

— Обустроился, — кивнул следователь. — И хотел бы как можно скорее приступить к делу.

— Это можно, это просто, — лейтенант хотел было усесться на кровать, да вдруг опасливо попробовал, но не ладонью, а кончиками растопыренных пальцев. — Так я и знал, — прошептал он под нос и сел на стул. — Матрасик будет перебором… Дельце у нас небольшое, тонкое пока… но нам чем тоньше, тем лучше, товарищ капитан… — он протянул следователю лёгенькую папку.

— Так, заявление от родителей вижу. «Шестнадцатого ноября ушёл и не вернулся»… — раскрыл папку Безсонов. — Свидетельские показания… Аж двенадцать?

— Город маленький, а он как-то его весь облазил в тот день, — пожал плечами Чувелёв.

— И фотография… не такой уж и мальчик, как я погляжу… Я всё думал, что по чер… — тут Безсонов и замер. Лицо не просто знакомо! Он его видел, только что! Метнулся к окну и… Ларёк наличествует… Ряд хрущёвок тут же… Только вот на месте опавшего парка громоздилась унылая автостоянка… Приснилось! Как подло подвёл его Морфей!

— И с тех пор его никто не видел? — спросил капитан у лейтенанта, ещё раз выглянув в окно, для уверенности.

— Ни одна живая душа!..

— Ясно, ясно… Пройдёмся по вашим показаниям ещё раз. Не то, чтобы я вам не доверяю, просто мне так легче…

— Без проблем.

— Начнём с родителей. Дорогу покажете?..

Дообеденный

В застойные годы так жили подпольные миллионеры: с виду ничем непримечательная квартира в рядовом растиражированном доме, но стоило вам перейти обшарпанный порог, сделать несколько шагов вглубь коридора, слыша за спиной лязг бесконечных замков, как вы попадаете в совершенно другой мир, где кажется ничтожной зарплата физика-ядерщика и, дающей троицу концертов ежедневно, эстрадной певички. Гостиная Мордюковых напоминала те немыслимые интерьерные эксперименты, творимые по телевизору над обычными хрущобами с миниатюрными кухнями и чрезвычайно нормированными санузлами. Тут тебе и круглый стол с крышкой из цельного массива красного дерева. И диваны с обивкой из натуральной кожи. И телевизор в полстены. И чёрт знает что ещё. Воришки, задумавшие ограбить эту квартиру, рисковали обеспечить себя до конца жизни…

— Вы с дороги? Погодите-погодите, я вас накормлю… — суетилась мать. — Я сейчас…

— Да мы в столовой бы…

— Никаких столовых! Знаю я их, знаю, как они готовят… — и скрылась на кухне.

Безсонов глянул на Чувелёва, тот пожал плечами и недвусмысленно намекнул о бесполезности сопротивления.

Следователь же, пока всё и готовилось под звон посуды да шипение, прошёлся вдоль высоченного книжного стеллажа, по привычке составляя психологический портрет хозяев. Впрочем, тематика книжек оказалась весьма ограничена: акушерство и психиатрия. Набор, конечно, странный, но и хозяев у библиотеки несколько. Художественной литературы не наблюдалось. А вот нижнюю полку всецело заняли уже знакомые Безсонову брошюрки… Авторские экземпляры! Хозяин и есть тот самый В. Мордюков! Здорово!

— …Я вас, прямо так скажу, не ждала… — ворвалась в гостиную хозяйка с громадной сковородой, где шкворчала гигантская яичница, не меньше чем из десятка. — Но у каждой хозяйки есть дежурное блюдо. Вы с чем яичницу предпочитаете? — она поставила утварь на дорогой стол и примерилась лопаткой. — Тут и хлеб, и колбаса, и помидоры, и даже макароны…

— С чем положите… — махнул рукой следователь.

— А ты, Аркаша?

— С колбасой… — кивнул лейтенант.

— Вы присаживайтесь, присаживайтесь… Что вы как неродные-то?

Приготовленную с любовью яичницу Безсонов запихивал через силу — аппетита никакого, но расстраивать хозяйку не хотелось. Меж тем она ворковала, смахивая редкие слёзы (капитану даже показалось: не от аллергии ли солёные капли).

— Лёшенька был желательной беременностью для нас, очень желательной: на пятнадцатом году брака нам наконец-то подарили такое чудо… — она поставила на стол перед сковородой фотографию сына, сделанную на утреннике в подготовительной группе. По всей видимости, ему досталась роль мальчика-засони, его постоянно не добудишься, в детский садик он опаздывает и смотрит телевизор до полуночи. Нехитрый грим состоял из теней под глазами, пижамы и небольшого накладного брюшка (в роли лишних килограммов — думка). — Проблем с ним не было… Не курил, не пил. То есть, что такое говорю: Не курит, не пьёт!.. Это мы его с детства приучили, хорошо приучили. Засоня он, правда… В детский садик еле добудишься… А в школу, так вообще до десятого класса приходилось провожать — иначе проспит. Одноклассники смеялись, конечно, но никто не знал в чём дело… Ой… это от ритуала осталось… — вдруг отвлеклась хозяйка от слёз и сняла с рамки небольшую шерстинку.

«Песец, наверное, — машинально сообразил Безсонов, пережёвывая яичницу. — Дорого!..»

— А вот два дня назад он и пропал… Ничего не объяснил, днём ушёл и не вернулся… — вновь всплакнула хозяйка. — Люди, говорят, видели его…

— Какие люди?

— Я уже Аркадию говорила какие… — она начала загибать пальчики. — Олежка, друг его художник, в трамвай садился, видели… с Машенькой он поругался в тот день, ну и ещё в клубе этом… «Клон’Дайка»… с почтальоншей поздоровался, он у нас мальчик вежливый…

— А Машенька — это кто?

— Невеста его, они, правда, свадьбу не наметили, но всё к этому идёт, — сказал за хозяйку Чувелёв.

— Она — девочка хорошая, и мне по дому иногда помогает, когда в гостях… И одевается модно… Пара они видная и свадьба будет знатная…

Лейтенант на это лишь надменно вздохнул, но дополнять объяснениями чужие мечты не стал.

— Учились в одной школе, она на два года младше, — продолжала хозяйка. — Но дружить стали только недавно, как Лёша из Англии вернулся. Вот они и задружили, — голос хозяйки дрогнул и вдруг замечтался. — Лёшенька, как приехал, стал чуть ли не звездой. Его приглашади на вечера, но он не напивался — всё-таки выпускник Оксфорда. Ну и девушки вокруг него так и вились, так и вились, но он выбрал самую лучшую!..

— Ну, а с отцом он как? Не ругался в последние дни?

— С отцом? Ну было… Давно, две недели не разговаривали, но потом отошли. Лёша не очень упрямый, но там у них какой-то уж очень суровый спор вышел. Я в их дела не лезу, пусть всё по-мужски решают.

«Знаем мы, эти мужские споры, — подумалось следователю. — Оппонентов после них в морге как паззлы собирают…» Но мысли свои не озвучил — ещё не хватало намекнуть о Тарасе Бульбе в их семейке.

— А если бы ему хотелось сбежать?.. — осторожно начал Безсонов.

— Что вы, Лёшенька на такое никогда не решиться!

— Ну, вы представьте, гипотетически. Это может помочь следствию. Может, на даче, какой засел…

— Дачи у нас нет — все заняты на работе. Я — в роддоме, Вадик — в санатории…

— Бабушки?

— В деревне…

— В Костромской и Хмельницкой областях, — подсказал лейтенант.

— Далековато… — хмыкнул Безсонов. — Друзья могут спрятать? Хотя к чему это… Не тот возраст… Хм… — он быстренько наверстал конспект беседы в блокноте, прошёлся по строчкам. — Хм… Комнату его поглядеть можем?

— Сначала десерт! — настояла хозяйка.

— Давайте десерт, — безвольно кивнул следователь.

— Вам чай, ко…

— Кофе! — перебил её лейтенант, чем немало испугал гостя из областного центра. — А вы что будете? — с милой улыбкой постарался он загладить свою вину.

— Тоже кофе… Чаю во мне сегодня было немало… Кстати, где у вас тут санузел? Наружу он рвётся… — шёпотом по секрету поведал он.

А вот туалет следователя поразил… То есть уборная-то оказалась самой обыкновенной, даже слишком, с побитым кафелем, задирающимися обоями и совковым унитазом перечерченным ржавой дорожкой.

— Ничего не понимаю… — выдохнул Безсонов да прижал левый глаз. Видение не исчезло! — Тогда совершенно логически… — одним глазком он выглянул в гостиную и придавил веко. — Теперь вовсе ничего!..

Уж совсем развеять сомнения была призвана небольшая «мыльница», взятая для отчётности… Но и фотографии вышли сплошь обескураживающими…

— Это у вас так в области модно в туалет ходить, с фотоаппаратом? — спросила хозяйка.

— Фиксирую, может, какие улики… — прошептал следователь, усаживаясь за стол.

— Ах, конечно, конечно… Вы кушайте, кушайте… Я сама пекла, плюшки съедобные… Что вы к ним так осторожно прикасаетесь?

— Да это я так… простите… — и хвать (!) булку зубами, пожевал без аппетита.

А Чувелёв тем временем выхватил пузырёк с таблетками и махом проглотил штук пять да удостоился недоумённого взгляда Безсонова.

— Что? — ответил он. — Это тонизирующие. Вот…

— Никаких подозрений! — отстранился сразу капитан, дожевал без удовольствия булку и продолжил: — Пройдёмте, может быть, в комнату потер… пропавшего…

— Но вы же кофе не попили? — возразила хозяйка.

— После…

А сам подумал: «Странная какая. Сын пропал, а она о кофе печётся… Если парень и сбежал, то понять его можно…»

Узрела матрица «мыльницы» гигантский флаг Святого Георгия, завешивающий одну из стен комнаты, шкаф, уставленный английскими книгами, небольшой стол с лампой, над которым почковались фотографии из иностранной жизни пропавшего и небольшую кровать спартанских очертаний. Безсонов присел на мягкий стул, огляделся…

— О, а киянка ему зачем?

— Это не киянка, это Лёшенька в крикет в Оксфорде научился играть… Даже приз среди студентов взял, вот видите кубок…

— В Оксфорде?

— Да, мы с Вадимом Константиновичем решили дать сыну лучшее образование. Только он по нашей части не пошёл — психоаналитиком стать захотел… Но в России этому учить не умеют! По объявлениям только и знают, что деньги драть. Вадик скольких таких проходимцев на чистую воду выводил. Иные и без диплома… Но Лёшенька закончил хорошо, его преподаватели ценили, однако… Как говориться: «Кабы я была девица, я жила бы за границей…» — вздыхала мамаша.

— Вот она моя кручина, почему-то я мужчина… — кивнул Безсонов.

Он прошёлся по ящикам стола, но ничего путного не обнаружил. Ни плана побега, ни угрожающих записок… Разве что ему остался небольшой карандашный рисунок на клетчатом блокнотном листке: девушка не самых идеальных пропорций стояла посреди цветов. И строчка внизу: «Возможно, ты цветок на лугу».

— Он любил рисовать?

— Нет, без увлечения… — повертела головой мать. — Спать он любил!

— А это что за рисунок?

— Это вам лучше у Маши спросить…

— А где живёт Маша?

— Да в соседнем подъезде… — возник как из-под земли лейтенант.

— Угу, — кивнул Безсонов, уложил листок в папку и ещё раз глянул в свои записи. — И Вадим Константинович, где работает?

— О! Это все знают! — за мать пропавшего ответил Чувелёв. — В санатории директорствует!

— Придётся и его навестить… А теперь попрошу вас досконально вспомнить, что же произошло между вами и сыном в тот день шестнадцатого ноября…

— Да я же всё в отчёте зафикси…

— Я не тебя спрашиваю! — рявкнул капитан на лейтенанта. — Потерпи хоть секунд двадцать, чтобы ответить!

— Я живу в коммуналке. Так что терпеть-то я умею! Особенно по утрам! Я просто хотел помочь… — без тени обиды ответил Чувелёв.

— Не кричите на Аркашеньку, его мама трое суток не для того ждала, чтобы на него кто-то сейчас кричал… — вступилась хозяйка.

— То-то я гляжу, за три дня он не успел, а теперь всё торопиться… — буркнул Безсонов, но навострил карандаш и превратился в слух.

— Да что там говорить-то? — задумчиво ответила хозяйка. — День как день был… Три месяца как раз исполнилось с его возвращения из Англии, я ушла в роддом, Вадим Константинович — в санаторий. Лёша ответил, что у него кое-какая работа накопилась… Здесь ему делать было нечего… В областной центр он не хотел ехать, да и не котируется там его диплом. «Вот если бы сначала наш университет, а потом Оксфорд — другое дело», — отвечали ему. Он осел в Баючеке и писал статьи в журналы.

— О чём статьи?

— Да я и не знаю. Не интересовалась. Не моя специальность, да к тому ж на английском…

— А где статьи?

Но ноутбук, как и следовало догадаться, оказался запаролен. Безсонов попробовал понабирать банальные «12345» и «ААААА», но скоро оставил это безнадёжное занятие.

— А потом? — захлопывая лэптоп, спросил Безсонов.

— Когда мы пришли домой, его уже не было…

— Часов в семь?

— В шесть… Город у нас маленький, на работу пешком ходим.

— Прекрасно… — Безсонов прошёлся по строчкам ещё раз. — Пойдём к этой Машеньке? — обратился он к Чувелёву…

Девица Мария в те утренние часы на удивление оказалась дома, однако заставила подождать у двери.

— Может, она уже сбежала? — спросил Безсонов и даже сам удивился бессмысленности своей фразы. Глянул на часы — прошло пятнадцать минут ожидания. — Третий этаж — следует её искать внизу с переломанными конечностями…

— Всего три минуты, обычное дело для такой дамы… — пожал плечами Чувелёв.

— Три? — и правда. Предыдущие показания стрелок оказались сном.

Тут и распахнулась железная дверь, явив собой барышню лет двадцати, выпускницу швейного ПТУ без определённых занятий, щёчки румяные, глаза слегка прищуренные, с кислинкой, волосы ниспадающие на плечи сверхдлинными волнами, в мохнатых тапочках на босу ногу и постоянно раскрывающимся халатике, так что при определённых условиях сердечко любого мужчины начинало трепетать.

— Буэно, — поздоровалась девушка.

— Здрасьте, барышня, — кивнул Безсонов. — Марию можно увидеть?

— Это как бы я, а что такое?

— Полиция, — выдохнул следователь и сделал шаг в квартиру. — Мы по поводу пропажи вашего жениха. Алексея Мордюкова.

— Проходите, проходите, — судорожно поправляя халатик, отступала вглубь квартиры раскрасневшаяся девушка. — Я уже Аркадию как бы доложилась, а вас я не знаю…

— Меня сюда в командировку направили. Капитан Андрей Безсонов.

— Как бы из Москвы?

— Нет, из области…

— А почему не из Москвы?

Ну что тут ответишь? Вопрос какой-то с подковыкой. Так Гитлер спрашивал в ноябре сорок первого своих маршалов: «Почему не из Москвы?» Вот и следователь решил перебить свидетельницу:

— Юлия Ильинична сказала, что вы невеста пропавшего…

— А эта… — махнула рукой Машенька. — Вы тапочки оденьте, пожалуйста, и в комнату давайте пройдём. Юлия Ильинична как бы и не такое вам соврёт…

— Ну что вы о ней так, — стягивая ботинки, заметил Безсонов. — Хорошая женщина, накормила нас яичницей из десятка яиц!

— Господи! Там же целый грамм холестерина!

— А я не на диете! — ответил за Безсонова Чувелёв, но строгого взгляда не удостоился — прочитал мысли командировочного.

Если бы люди жили как птицы, то именно так выглядела комната кукушонка — все деньги в этом доме уходили на Машеньку, и с какой отдачей планировались сии инвестиции — вот вопрос. Только сев на мохнатый розовый пуфик и придав своему внешнему виду завлекающие нотки, Машенька сложила в мозгу следователя головоломку «Барби». «Странные здесь все какие-то», — подумал Безсонов и тут же выкинул все психологические портреты свидетелей из головы — в поисках бы это вряд ли помогло.

— В каких отношениях вы были с пропавшим? — он вынул рисунок Мордюкова и сравнил — не похожа!

— Друг он был как бы мой… Гуляли вместе…

— Серьёзное было?

— Да к чему вы это спрашиваете? Было, не было, какая теперь-то как бы разница?

— Поссорились?

— Ну не так чтобы очень, — мечтательно закатила глаза девочка-картинка. — Я его никогда особо не понимала… Он как бы какой-то типа странный…

— После того как приехал из Англии?

— Всегда! — зыркнув глазами добавила девица.

— Но с дипломом он приехал и завязался роман?

— Ну… — Барби задумалась, как бы нечаянно приобнажив перси, на самую малость.– Так оно и вышло…

— Но со свадьбой он не торопился?

— А кто из вас, мужиков, торопиться-то? Ни как бы пэтэушники эти, ни как бы санитары, ни вы… Всем бы отгулять своё. Годам к сорока и подумать, повыбирать как на базаре…

«Слова не девочки, а жены…» — мелькнула в голове Безсонова мыслишка.

— Вот вы, к примеру, как бы женаты?..

— А какое это имеет дело?

— Ну, к примеру, как бы…

— Я как бы вдовец…