Предисловие
Человек не может говорить, что он писатель, не издав ни одной книги, не правда ли? В 2011 году мне пришлось написать электронное письмо, сейчас я уже и не вспомню кому оно было адресовано, но помню, что у меня спросили что-то из разряда: «Ну, рассказывай, что нового?», и я просто рассказал собеседнику о том, что происходит в моей жизни, без использования литературных приёмов, иногда, к сожалению, знаков препинания, и с уверенностью в том, что мой собеседник меня поймёт. После я перечитал своё письмо и невольно удивился — мне понравилось то, что я прочитал.
Дело в том, что в моей жизни тогда происходила какая-то белиберда, всё очень быстро менялось в связи с очень динамичным возрастом, а когда я описал это всё в тексте, хотелось только сказать: «Боже, как это всё прозаично!».
С тех пор в моём публичном сообществе «Снег всегда прав» (в самой популярной социальной сети в России) начали появляться небольшие рассказы о том, что происходит со мной в моей жизни, а уже после я понял, что из этого всего могут получится отличные истории, и сейчас я предлагаю вам несколько таких историй, описанных не в хронологическом порядке, без претензии на литературную ценность, но ценность эмоциональную, ценность эмпатическую.
Предисловия, аннотации и прочие комментарии к своему творчеству — достаточно интересная штука, возникает ощущение, что говоришь с читателем, да говоришь так, что он непременно тебя услышит. И пользуясь тем, что предисловия читают только очень заинтересованные люди, я хочу вам рассказать здесь историю, которая, возможно, не носит большой художественной ценности, но всё так же важна для меня, ведь без неё не было бы и этого предисловия. Дело в том, что до какого-то момента я был абсолютно уверен в том, что мир искусства — закрытый мир. Я его представлял себе таким, словно есть где-то в нашей стране небольшой город, или, хотя бы завод, фабрика (назовём это мистическое место словом «миргород»), где творческие люди собираются, что-то обсуждают, знакомятся друг с другом, строят бизнес-планы, получают финансирование. Там же, непременно есть какое-то красивое место, с дубовой мебелью и тяжелыми книжными полками, где живут Издатели, которые получают на свои ноутбуки актуальную информацию о всех писателях, поэтах и копирайтерах страны, и решают, кому же дать новый золотой билет в мир полезного, нужного кому-то искусства.
Думая себе потихоньку подобные мысли, я понимал, что для меня писательство возможно только в далёком будущем, когда очередной небожитель-Издатель (это вовсе и не сарказм) увидит мои работы, и поможет попасть мне в мир искусства, и я внезапно перестану быть бесполезным писателем, который пишет свои рассказы для себя и пары своих друзей.
После этого я открыл железную дверь, когда домофон приветливо запищал, и увидел на стене огромную надпись из красивейших лампочек «Этаж». «Ну этаж», скажете вы, «и что в этом такого?». А суть в том, что так решили назвать себя молодые люди, которые занимаются сверлением дырочек в стенах миргорода: Культурный Центр «Этаж». Именно они оказались тем небожителем для меня, прочитав мои тексты, и увидев в них то, что людям они могут нравиться, не взяв с меня ни копейки (но пару раз они возили на мне пару чемоданов), эти ребята вдохнули в меня веру в то, что возможно мои истории интересны не только моим друзьям. Так, выступая на различных литературных мероприятиях, обзаведясь небольшой читательской базой — я стал называть себя писателем, однако, человек не может говорить, что он писатель, не издав ни одной книги, не правда ли?
И я решил издать книгу. Написать рассказ, который, как мне кажется, пронизан моими актуальными мыслями. Принимать решения всегда интересно, это захватывает, но после того, как эмоции отступают, приходит осознание того, что не существует никакого закрытого мира писателей, не существует никаких «золотых билетов», а для того, чтобы издать книгу — необходима поддержка. Поэтому, приобретя данный сборник рассказов, вы оказываете мне огромную поддержку, а я и дальше понимаю, что читатель — и есть тот самый «золотой билет», ведь именно для читателей и пишутся книги.
Кстати, тем временем за окном — пара дней до декабря, в Сибири царит снег, который, как мне кажется, действительно всегда прав. Это люди ошибаются — ошибаются за рулём и создают все эти огромные зимние пробки, ошибаются в отношениях с другими людьми, когда говорят какие-то слова, которые вроде бы и не собирались говорить, ошибаются, когда делают выбор наобум, лишь бы скорее избавиться от «давления выбора». Но снег не ошибается — каждая снежинка всегда ляжет на правильное место.
Девушка-которую
Морозный туман преломлял свет уличного фонаря. Где-то вдалеке женщина в тапочках и осенней куртке гуляла с собакой и курила. Осень медленно правила над вязкостью мыслей, вкусом сигарет и желанием где-нибудь согреться.
Я шёл по промёрзшей траве в вечернем парке, поздний вечер загнал любителей пошуметь пятничным вечером в бары и по квартирам, улицы были пустыми, но мне всё равно захотелось пройтись по парку. Может быть оно было и к лучшему, ведь так гораздо меньше вероятность встретить своих знакомых, и спокойно пройтись, чтобы подумать о чём-то таком, о чём постоянно что-то мешает подумать.
Когда-то здесь, в этом парке, я гулял с девушкой, которую любил, и которая любила меня. Позже я её разлюбил, кажется, и наши пути разошлись, а потом, наверное, понял, что не разлюбил, и наши пути снова соединились, но в этот раз уже разлюбила она меня, наверное, и наши пути разошлись так, что не сведёшь их назад — повернуть Иртыш вспять было бы проще. Такая вот несуразица.
Но сейчас я был здесь вовсе не потому, что заскучал по старым временам — та история забылась уже давным-давно, а ведь парк создан для того, чтобы люди могли в нём гулять, и мне хотелось подышать свежим воздухом перед сном.
Где-то вдалеке я увидел, как горит свет из ларька с сахарной ватой, который работал неприлично поздно, солнце скрылось давным-давно, и, разумнее уже говорить о скором рассвете, но за сахарной ватой была порядочная очередь. В очереди я заметил знакомый силуэт, это была моя первая любовь со своим парнем. Та самая, с которой мы гуляли по этому парку почти десять лет назад.
Навалившееся чувство ревности и одиночества вынудили меня понаблюдать за ними, чтобы мягко и медленно сделать себе больно, и пойти спать со спокойной душой. Они стояли уже почти в самом начале очереди, и нежно ворковали друг с другом, пока же я стоял поодаль, опираясь на фонарный столб и одиноко куря.
Подумать только, всего два года в нашей стране запрещено курить в общественных местах, но курящих стало настолько меньше, что мне иногда неловко закурить на улице, в подъезде — запрещено, а в квартире как-то не очень приятно. Закон, который считали самым абсурдным, на самом деле активно работает в психике народа.
Высокий, с модной причёской и красивым телом, парень стоял рядом с девушкой-которую-я-любил и держал в руке какого-то коричневого медведя и палочку с сахарной ватой. Девушка-которую-я-любил платила за сахарную вату, и я улыбнулся. Прошло почти 10 лет, а за неё до сих пор не имеет права никто заплатить. Внезапно для меня парочка повернулась в мою сторону, и они оба весело шагали прямо на меня, огонёк сигареты обжигал мои пальцы, а я не мог пошевелиться, не зная, что теперь предпринять.
Пока мои мозговые процессы работали, парочка подошла вплотную, так, что мы оба могли смотреть друг на друга. Я вцепился в неё глазами, и оцепенело стоял, вжимаясь плечом в столб. Всё, на что я надеялся, это то, что так я выгляжу самодостаточно, невозмутимо и уверенно в себе. Но может быть, что я выглядел как котёнок, который вымок под дождём, и ёжился, чтобы согреться.
Я уже схватил все свои силы за стропы, и был готов сказать: «Привет!» ненавязчиво улыбнувшись, но… Она просто прошла мимо, вроде бы бросив на меня беглый взгляд и по-настоящему не узнав меня. Подумать только, какая наглость, я узнал её силуэт спустя почти десять лет, а она вплотную не вспомнила кто я такой.
Я был искренне возмущен. Ну, то есть я правда боялся с ней встретиться вот так вот, уставший и одетый почти по-домашнему, но куда больше неприятных чувств мне подарило то, что она даже не поняла кто я такой.
Она говорила, что это я сделал её такой, какая она сейчас, хоть и испортив ей жизнь, хоть и сделав ей больно — она была убеждена в том, что «создатель» — я. Но теперь она меня проигнорировала, и я понял суть библейского грехопадения.
— Алёна! — повернулся я в её сторону и крикнул ей в спину. — Эй!
Никакого эффекта, она даже не обернулась на своё имя. Может быть она узнала меня, но просто так эффектно проигнорировала? Чтобы я не портил ей вечер своим существованием.
Я бежал за ней, потому что они ушли уже достаточно далеко, бежал, задыхаясь от возмущения, ревности, сигарет и стресса. Я не понимал, зачем, куда я бегу, нужно ли это мне. Хотя, нет, я вообще ни о чём не думал, и ничего не понимал, совсем.
— Алёна! — Крикнул я ещё раз, будучи уже совсем близко к ней, почти поравнявшись, но она так и не отреагировала. Стало немного страшно, что, если она вовсе и не девушка-которую-я-любил? Может быть я обознался, может быть я на самом деле не любил её вовсе? Может быть это были слишком подростковые отношения, плевать с кем, лишь бы гормоны выстреливались из своих гормональных подушечек, как споры грибов?
Может быть это правда не она? Не девушка-которую-я-любил. Максимум девушка-которая-когда-то-была-со-мной-и-говорила-что-любит-меня?
Я поравнялся с ней, и шёл приставным шагом, пытаясь привлечь её внимание. Она спокойно гуляла со своим парнем, они разговаривали о чём-то очень тихо, пересмеиваясь, на её лице не было ни капли напряжения, или волнения, как будто на расстоянии вытянутой руки рядом с ней не скачет её бывший парень приставным шагом. Мои руки окончательно опустились, но вдруг она повернула голову в мою сторону, и… просто посмотрела сквозь меня.
Я испугался этого взгляда. Меня будто бы и правда не существовало на расстоянии её открытых глаз. Она просто бросила взгляд на деревья, что были у меня за спиной. Страх сковал мои ноги, я остановился, проводил их взглядом, достал сигарету и пошёл в сторону дома.
Видимо и я вовсе не парень-которого-она-любила. Видимо нас и не существовало вовсе в жизнях друг-друга. Просто тогда казалось, что всё это по-настоящему.
2016.
Холщовая ткань
«Вжик-вжик» — сказал мне новенький принтер, и напечатал пять листов буквально за несколько секунд. Ну что же, привет, мой новый, удивительный день.
Так уж получилось, что моё сознание — своеобразный холл гостиницы.
Люди приезжают, заселяются, сдают вещи на хранение, спорят с консьержем, готовят вкусные оладьи с малиновым вареньем, моются в душе, вытираются нашими полотенцами, кланяются и уходят. Если они вернутся — то мы их так же радостно примем. Если нет — мы их забудем, ибо такова суть вещей. Мы (это я о своих маленьких нейронах) — приветливый персонал этой гостиницы.
Люди приходят, люди уходят, и на самом деле мне даже некого винить.
Кроме себя, конечно.
***
Бармен — удивительная профессия, я бы даже сказал «личность». Да, в фильмах показывают, как они мастерски смешивают коктейли, веселятся, продают наркотики и говорят «по душам». Но тут, в тихом, забытом богом пабе (хоть он и находится в самом центре города) — они просто стоят, смотрят телевизор на стене, или не отрывают глаз от телефона. И помяните мои слова — я буду зарабатывать меньше, чем эти удивительные люди.
Беру нефильтрованное пиво с орешками и сажусь прямо в уголке, понаблюдать за официантками, да поговорить с собой вслух. У меня что-то вроде такого хобби — сидеть в общественном месте и болтать с собой. Бармен ведь не будет у меня спрашивать, что стряслось.
Вокруг снуют приятной наружности официантки. Сейчас наша страна пытается угодить клиенту, усадить его, обслужить по полной программе, и к этому стремятся все передовые заведения города. А тут что? Сидишь, спокойно себе пьешь пиво, и всем на тебя просто-напросто наплевать. Классное место!
Достаю сигареты, но организм просит, чтобы я встал и пошел в туалет. Ну что же, такое дело, этому парню не откажешь. Я спросил у бармена где туалет, прошел по небольшому коридорчику мимо засаленного пыльного зеркала, и в голову будто что-то ударило. Ну может быть пиво, которое я весьма давненько не пил.
Возвращаюсь, и вижу, как за моим столиком сидит человек: парень, в костюме, не знаю, дорогом или нет, но своим официальным нарядом он уже выделялся из этого прокуренного места. Чёрные непослушные волосы, явно с силой уложенные. Длинный нос и подбородок. Выглядит — ну очень волевым человеком, навскидку лет 27 — 30. Вряд ли больше.
— Простите? Я могу быть вам полезен? — спрашиваю, пытаясь сказать, что место на самом деле моё, и не стоит ему тут сидеть. У меня горит прошлое, и чешутся пальцы, вряд ли мне сейчас есть что терять, после кружки хмельного.
— Садитесь, пожалуйста. Простите, что выбрал не самое рабочее для этого диалога время, но я не сильно вас отвлеку.
Он говорил эти слова так, будто он неделями выслеживал меня, и очень долго хотел это сказать.
— Мы знакомы? Простите, дело не в алкоголе, у меня правда ужасная память на лица, плохое зрение.
— Нет, вы знаете, я видел ваше резюме на сайте поиска работы, вы хотели устроиться на производственный сканер?
— Да, но это было в июле, я не уверен, что ищу работу сейчас.
— Хм… — протянул он, — Я могу вам помочь. Производственного сканирования у нас сейчас нет, но мне кажется у нас есть интересная работа для вас.
— Продолжайте?
— Я так понимаю вам нравится монотонная работа? Моему заказчику нужно свернуть с десяток тысяч скатертей. Это можно было бы сделать машиной, но условия заказа не позволяют этого сделать. Нам нужен человек. Такой как вы.
— Я? — Я даже невольно засмеялся, — почему я?
— Ну вы же сами решили, когда подошли ко мне, что вам вряд ли есть что терять. И пока ваше «прошлое горит» — вы можете заработать порядочные деньги, это я вам гарантирую. Но вот если вы откажетесь, мой заказчик сделает всё, чтобы ваша карьера психотерапевта, итак в которую непросто поверить, не состоялась.
— Вы сейчас угрожаете мне? — Я люблю в опасные ситуации вкладывать некоторую одиозность, и потому откинулся на спинке стула и глотнул пива. На деле же мне было действительно страшно. Он между прочим прочитал мои мысли!
— Нет, что вы! Я стараюсь заинтересовать вас, мотивировать на выполнение заказа. Извините, если сделал это слишком неумело, пожалуй, мотивировать — не моё. Но то, что я вам сказал — чистая правда, к сожалению. Вот адрес нашего цеха, и мой номер, если возникнут какие-то вопросы.
И парень как-то совсем незаметно исчез. Нет, конечно, он встал, попрощался с барменом и вышел из паба, но я этого попросту не заметил. Мне эта ситуация показалась истинным абсурдом. Свернуть десять тысяч скатертей вручную!
Вернувшись домой я включил радио, передавали какой-то фри-джаз, что-то вроде «Крусэйдерс», попса конца восьмидесятых, такой необычный выбор для этой волны связан с какой-то годовщиной чего-то там этой группы.
Налив газировки, и бросив туда пару кусочков льда и дольку лайма, вываленного ранее в сахаре, я стал размышлять — взвешивать плюсы и минусы такой странной работы.
Посидев немного в шумной атмосфере криков за стеной, смешанных с мелодиями фри-джаза, я набрался смелости позвонить Андрею, так была подписана визитка. Кстати сделанная на отлично: с позолоченными вставками, приятнейший плотный картон, минималистский стиль и стандартный Times New Roman шрифт.
— Слушаю. — Ответили мне на том конце… чего? Мобильной связи?
— У меня есть несколько вопросов. Я быстро: какой у меня срок? в какое время я могу посещать ваш цех? расскажите мне про коллектив?
— Сроки не жмут, нужно сделать это до двадцатого ноября, мы подсчитали, этого вполне достаточно, если не лоботрясничать. Мы предоставим этот цех полностью в ваше распоряжение на некоторое время. Если заказчику понравится — вы сможете там остаться, к тому же я уверен, что выплаченных вам денег хватит, чтобы немного пожить беззаботно. Особенность работы заключается в том, что сделать это должны только вы, не прибегая ни к чьей помощи, поэтому вопрос про коллектив должен отпасть сам собой. Простите, сейчас мне нужно идти, приходите завтра, я уверен, что вы уже согласны. А ваши мимолетные сомнения оставьте.
Застонали гудки. Они сказали мне: «Парень, ты попал в передрягу».
***
После университета моя одногруппница-подруга прыгнула на свой автобус, а я пошёл по указанному адресу, это было недалеко от места где я учусь, потому добирался я от силы минут двадцать. Путь к новому рабочему месту выглядел живописно: сосны царапали облака, на обочине стоял старый советский автобус без стёкол и колёс. Где-то неподалёку пересвистывались птицы, не давая тишине заставить меня думать. Вдалеке виднелся большой, будто бы заброшенный, завод. Здание было большим, но мой «офис» был не просторным, однако, неплохо освещенным. Вдоль стен стояли огромные полки с… черной тканью.
Черные скатерти?!
В соседней комнате было небольшое жилое помещение, большой ноутбук, столик, в углу — кухня и неподалеку дверь в туалет. Я всегда мечтал о таких условиях проживания, маленькая уютная «студия», хоть и на территории богом забытого завода.
Черные скатерти? Ну что же, ладно. Это же просто скатерти, чёрные так чёрные.
На столике лежала записка: «Роман, спасибо, что приняли наш заказ, приступайте, у вас сегодня было не очень много занятий. Сигареты — на подоконнике, блок возле пепельницы, еда стоит в холодильнике. Через день будет приходить наш человек и проверять запасы, пока вы будете на учебе. Не переживайте, уделяйте себе времени столько, сколько считаете необходимым. Спасибо за вашу помощь.»
Язык был тёплым. Но сама атмосфера цеха меня пугала. Ткань была свернута в большие рулоны, и я не знал с чего начать. В первую очередь сделал поисковой запрос — как складывать скатерть правильно. Оказалось, что это целый ритуал, который показался мне сложным. Я достал рулон со средней полки, раскатал его, и увидел, что в нем 15 круглых свернутых скатертей. Начнем, пожалуй.
Сперва я подвернул, как указано на схеме края скатерти, чтобы она приобрела форму квадрата. Потом, поддерживая края, свернул пополам, и еще раз пополам. Вышло вроде неплохо — небольшой холщовый черный квадратик. Я отложил его в сторону, и принялся за следующую скатерть. Сложил я их очень быстро, и взял следующий рулон. Я свернул три рулона, и не заметил, что на улице и в цехе стало невероятно темно, прошло несколько часов. Убрав остатки, включил везде свет и принялся за подготовку к завтрашнему университетскому дню. Но что-то было не так… В руках — тянущая усталость, голова словно опустела. И каждое прочитанное слово в книге, будто не закреплялось в голове, проголодался. Немного обжарил мягкий хлеб, расплавил сыр, порезал салат и ветчину. Получилось очень просто, и я быстро наелся с молочным чаем. Очень хотелось спать, поэтому я лёг на диван, не раздеваясь, и накрылся толстым пледом с головой. Да и не смог бы я здесь раздеться, несмотря на то, что уже немного обжил помещение — было как-то боязливо и неловко, будто бы повсюду за мной наблюдают камеры.
***
На следующий день я провел больше времени за скатертями. Что-то меня заставляло работать с ними, уделять им время, я заботливо складывал каждый изгиб ткани, будто в ней есть частичка меня. Каждый поворот, каждую ниточку я очень ценил, и отлично чувствовал. Но после этой работы была ужасная усталость, немного книг, простой ужин и сон, утром всегда напрочь забываемый, словно и не было никакого сна.
В университете всё было как обычно, знакомые люди, обед в столовой, усталость, накопленный стресс. А дома я всё выливал это в ткань, полки начали потихоньку опустошаться.
Продукты постоянно прибывали в холодильнике. По пятницам в нём был огромный запас пива на выходные. Но было тоскливо, что я не могу никого сюда пригласить. Потому я отправился немного погулять.
Пройдя охрану любимого бара, я встретил одну свою старую знакомую. Мы выпили с ней, и мило сидели и болтали о жизни, держась за руки. Было очень приятно. Её длинные кудрявые волосы напоминали мне об одной героине сериала, который я видел однажды. Тонкие губы пытались скрыть её звонкий смех, и когда она не могла этого сделать — она брала прядку волос, и прятала ими своё лицо. Но словно она была не из этого мира. Или я так устал, что тяжело воспринимаю близких людей. Хочется проникнуться этим человеком, но пока я этого сделать не могу, в чем дело? Очень хочется скорее свернуть пару мотков ткани. Меня это действительно успокаивает. А манящий черный цвет? У заказчика отличный вкус!
Мне хотелось рассказать ей о своей странной работе, поделиться с ней теми иррациональными чувствами, которые я испытывал, но я понимал, что не смогу передать ей всё так, как чувствую, это будет звучать слишком странно.
После бара мы отправились погулять, и моя близкая подруга внезапно призналась мне в симпатии:
— Знаешь, а если бы у тебя получилось тогда перевестись ко мне на факультет — мы бы скорее всего встречались с тобой. — Она сказала это с небольшой ноткой претензии в голосе.
— Ты, — я сделал шокированную паузу, — уверена в этом?
— Ну да, ты мне нравишься, ещё с тех пор, когда мы впервые увиделись, и ты назвал мой знак зодиака, просто взглянув на меня, я сразу поняла, что ты интересный. И ты до сих пор меня не разочаровал.
— Ты первый человек, которого я за долгое время общения не смог разочаровать.
Мы засмеялись, но меня окутало сильнейшее чувство одиночества. Со мной давно никто не делился своими симпатиями, своими приятными чувствами, меня давно уже никто не обнимал, и я подумал, что было бы глупо потерять такой подарок судьбы. И я поцеловал её.
Она сразу же отвела голову в сторону, сделав испуганное выражение лица. Я понял, что совершаю какую-то ошибку.
— Ты что творишь?! Я же просто сказала о симпатии!
— Ну да, ты мне тоже очень нравишься, и достаточно давно, почему теперь, когда мы оба об этом знаем — мы не можем подарить друг другу тепло? — Я пытался спасти своё положение, понимая, что страх одиночества стал гораздо сильнее, чем он был до того, как я перешагнул через границы личности значимого для меня человека.
— Но я-то так не могу! Ты что, не знаешь меня? Ты же знаешь меня уже пять лет, и знаешь, как я отношусь к этому всему… — Она хотела заплакать, но не делала этого, потому что я правда знаю её, и знаю, что она безумно сильный человек. Настолько, что даже не знает, что и делать со своей силой.
— Да, прости, но, если мы сейчас чувствуем одно и то же друг к другу — почему нужно ограничивать свои чувства? Мы же так молоды! — я говорил это и понимал, что теряю свою подругу, впрочем, которая стала подругой только потому, что она сразу мне нравилась, так сильно, что я боялся её потерять.
Она встала из-за стола, накинула сумку на плечо, кинула на стол какие-то деньги и крикнув: «Иди, сворачивай свои чёртовы скатерти!» ушла из бара.
Как она узнала про скатерти? Или мне просто показалось? Скорее всего показалось, потому что я понял, что сейчас это было бы лучшее занятие для того, чтобы успокоить свои нервы.
Тем не менее, в тот вечер был, скорее всего, последний раз, когда мы с ней увиделись, и я, кажется, и в правду, снова открыл двери человеку, чтобы тот смог спокойно покинуть нашу прекрасную гостиницу. Я же тем временем отправился назад, в цех, где меня ждало холодное пиво, и холодные холщовые ткани, жаждущие превратиться из круга в квадрат.
Вот уж поистине глупое желание.
Так прошел месяц, я сворачивал скатерти, большие пачки ткани составлял на полки. Не знаю, как так вышло, но я похудел здесь. Университет иногда начал прогуливать, сильная усталость, пришлось иногда сидеть и просто читать книги, пытаясь вникнуть в смысл психологической науки. Осталось совсем немного рулонов, и я решил закончить в день своего рождения, очень уж сблизился я с этими тряпками. Словно их суррогатный отец.
Девятнадцатого я свернул последнюю скатерть, в шесть часов вечера. Руки гудели, всё тело дрожало. Сколько я не выходил на улицу? Может быть два, может быть три дня. Стал весить семьдесят килограмм, это для меня очень немного.
Как только я сложил последний столбик на полку, мне сразу же позвонили. Я почему-то уже не удивился этому дару следить за мной. Ну может здесь и правда были камеры? Или что-то похожее? А может быть я — всего лишь маленькая кукла, в руках огромного кукловода? Никто не знает.
— Роман, мы оценили ваш вклад, теперь вы свободны. Завтра мы перечислим вам деньги.
— Хорошо, спасибо.
Я положил трубку, и понял, что случилось что-то ужасное. Я не могу отдать эти скатерти. Я не могу их бросить!
Я вылез на улицу, ледяной ветер быстро забрался мне под пальто. Осень словно хотела, чтобы я сидел дома в свой день рождения. Постойте, у меня же день рождения! Где мои друзья, мои близкие? Почему я один, бреду по заснеженной улице, где кроме меня есть только старый автобус, укутанный снегом?