Бесплатный фрагмент - Служебный роман

Глава первая

Афанасий Петрович Коперник сидел в своей комнате. На столе, у широкого окна, одиноко стояла откупоренная бутылка Столичной и рядом с ней гранёный стакан. Он внимательно смотрел на бутылку ещё полную, не начатую: — Ты, сволочь, меня напоить решила? — стал говорить бутылке, пристально глядя на водку, борясь изо всех сил сам с бой и с немилосердным испытанием немедленно выпить ее до дна. А повод у Афанасия Петровича был. В связи с окончанием сроков подготовки к первому пилотируемому полёту дисколета. Он страшно переживал. Его мучили сомнения и неуверенность в завтрашнем дне. Он, как гражданское лицо, поражался тупой иррациональности военных, пусть даже высших чинов, и не мог забыть ещё комфортного состояния, в котором он работал раньше под руководством академика Глушко. И ещё он был, почему-то уверен, что дисколет с пилотом исчезнет бесследно, и что на его совести будет это исчезновение. Он никак не мог противиться форсированию работ генерал лейтенантом Гариновым. При такой непривычной для ученного спешке, наверняка, снежным комом накопилось много незамеченных просчётов и недоделок. Они-то и могут быть выявлены только посредством многократных испытаний аппарата на земле и текущих за этим доработок, как было в бытность его работ у Глушко. А вот когда земные испытания покажут положительные результаты, тогда можно и в полёт выпустить дисколет, но в автоматическом беспилотном режиме. Его смущало только одно, ведь двигательной силой дисколета было пространство с аномальным всплеском временных отклонений. Значит, в беспилотном режиме, контроль за аппаратом в процессе полёта невозможно будет осуществлять. Значит где-то генерал и прав с одной стороны испытать дисколет в пилотируемом полете. А вот то, что испытаний на земле было недостаточно, повергало бедного ученного в страх за жизнь пилота и за его, Коперника, завтрашний день. И рука потянулась к прозрачной жидкости, так манившей к себе не преодолимой силой магнетизма. Холодное прикосновение уже ощутила ладонь. Как прохлада воды, манит путника пустыни измождённого жаждой, увиденная им в мираже, так предвкушая живительную влагу, что вот сейчас прольётся внутрь, Коперник, услаждая слух сладостным бульканьем, стал наливать водку в стакан. Как вдруг в дверь тихо постучали. Коперник перестал наливать водку, прислушался. Тишина была всюду. Он уже наклонил бутылку, чтобы наполнить до конца стакан, как стук в дверь повторился снова. Нет, это ему не послышалось. Он недовольно спрятал бутылку и наполненный до половины стакан в холодильник и подошёл к двери. Повернув ключ, открыл дверь. Удивлению Коперника не было предела. Перед ним стояла девушка с рыжими распущенными по плечам волосами и мило, и застенчиво улыбалась. На ее веснушчатом лице, догоняя друг дружку, бегали веснушки, а в карих глазах сияли лукавые искорки, обнажая иссини белые белки в опушением длинных и черных ресниц.

— Вы, кто? — выдавил из себя, крайне смущённый Коперник.

— А Вы меня не узнаете? — лукаво улыбаясь, спросила девушка знакомым голосом. И тут он простецки хлопнул себя по лбу ладонью правой руки, которая с минуту назад ощущала прохладу бутылки с водкой.

— Капитан Зарудная?!

— Так точно, товарищ ученный! — по-военному подтвердила гостья, — Правда я не в форме.

— Да проходите, что ли? — проговорил он не смело неуверенным голосом, не совсем понимая, что в таких случаях полагается говорить.

— Давно бы так. — Смело, шагая в комнату одинокого мужчины, твёрдо вымолвила Зарудная. На ней было темно-синее платье в белый горошек и совершенно не сочеталось с медью распущенных по плечам волос. Зато острые соски грудей отчётливо стремились продырявить ситец платья, и колыхались при каждом ее шаге. Наблюдательный Коперник догадался, что лифчика под горошком нет.

— Присаживайтесь. — Указывая на единственный стул у стола, на котором он только что сидел, сказал Афанасий Петрович. Зарудная села.

— Меня между прочим, Машей зовут.

— Так и что, а меня Афанасием Петровичем, и мне сорок пять, я не женат и в браке никогда не состоял! — проговорил скороговоркой он на одном дыхании.

— Мне двадцать пять лет не замужем, и никогда там не была! — в унисон ответила гостья.

— Ну, так давай поженимся? — недолго думая, выпалил Коперник. У девушки медленно стал открываться рот. Ее полные губы зашевелились, пытаясь что-то вымолвить, но слова застряли у неё, и лишь рот застыл в открытом виде. Коперник, нисколько не смущаясь, продолжал: — Ну, так что?

— Вы, ты, — заикаясь, начала говорить Маша, — что прямо сейчас?

— А чего откладывать? — серьёзно отвечая ей, Коперник стал колдовать в холодильнике, доставая оттуда закуску. На столе появилась нарезка из московской колбасы в вакуумной упаковке, голландский сыр, консервированные помидоры в банке и гроздь винограда в вазе. В самом конце он достал водку и два гранёных стакана, один был до половины наполненным.

— Извини — те, вот хлеба не успел купить.

Он ещё не договорил, когда Зарудная нервно схватила стакан с водкой и опрокинула его залпом. Затем, зажав рот кулаком, и выпучив глаза, с минуту сидела так. И вдруг открыла рот, как рыба, хватая воздух, закашлялась, и стала хохотать. Ее быстро развезло. Коперник с интересом наблюдал за поведением девушки.

— Ну, давай, наливай! — паяным голосом командовала она, но было видно, что ей с лихвой хватило этой половины стакана водки. Она опустила голову на грудь и зашаталась на стуле. Коперник снял вафельное полотенце с кровати, стал обмахивать им девушку. Она вдруг встала и заплетающимся голосом сказала: -Мне надо идти? — зашаталась и упала на кровать, мгновенно уснула. Коперник стоял и смотрел на неё, не зная, что делать? Затем, почесав лысину, подошёл к столу налил себе водки полный стакан, выпил до дна. Подошёл снова к девушке, аккуратно снял с неё туфли на высоком каблуке. Взял ее за ноги, как бесчувственное бревно, развернул на постели, укладывая удобнее под стенку, завешенную гобеленом, изображавшим крестьянский быт с пасущимися гусями на лугу и коровами. Затем укрыл ее свободным концом пледа. Стал вытаскивать из-под неё одеяло. Она вдруг заворочалась во сне. Плед сполз с неё, задрав платье до обнажённого пупка. Показались ее хорошенькие ножки и кружевные прозрачные трусы. Коперник подхватил двумя пальцами кончик платья и медленно, как бы нехотя, прикрыл им ноги девушки и заботливо поправил плед на ней. Справившись с одеялом, он выключил свет и, не раздеваясь, лёг рядом…

Зарудная проснулась первой. Настенные часы показывали шесть утра. Она, ещё не осознавая, где она, громко зевнула и вольготно развела руками, потягиваясь во всю девичью прыть. Когда нечаянно рука ее коснулась носа, затем губ спящего ещё Коперника, Маша Зарудная издала истошный крик. Насмерть перепуганный ученный, как ужаленный, вскочил с постели, не соображая, во сне ли он услышал этот вопль или на яву. И с удивлением увидел у себя в постели капитана Зарудную. Оба в крайнем удивлении уставились друг на друга, соображая, что с ними и, как так могло это случиться? Затем в памяти всплыла картина вчерашнего вечера. Маша молча выбралась из постели. Отряхнула платье, выравнивая смятую ткань, влезла в туфли, и, не попрощавшись, шмыгнула в дверь. По гулкому коридору раздавались ее быстрые шаги, звонко отбиваемые каблуками. Коперник почесал лысину и не спеша, побрёл в ванную. Надо привести себя в порядок, ведь сегодня ответственный день, испытание дисколета с пилотом на борту…

Глава вторая

Первое сентября. В посёлке Н-ском, прилегающем к космодрому Байконур дети нарядные и торжественные со школьными рюкзаками за спинами и с букетами цветов, тянулись к школе. Самые маленькие первоклассники шли с родителями, держались за руки, так было уверенней начинать новый учебный год. Коперник в лёгкой спортивной форме, так ему было уверенней держать себя в своей тарелке, с неизменной папкой под мышкой, шагнул в солнечный сентябрьский день. Он шёл аллеей парка по направлению к резиденции генерала, где Гаринов назначил место сборов участников испытаний. По обе стороны аллеи, заботливыми руками коменданта центра и его команды, цвели высаженные ещё весной хризантемы. Коперник, недолго думая, нарвал в охапку самых красивых и соорудив из них букет, двинулся дальше. Стройные тополя провожали его, как бы укоризненным молчанием крон. Но, Афанасий Петрович не склонен был в этот день обращать внимание на свой неблаговидный поступок. Эмоции захлестнули его естество, и вчерашние стройные ноги секретарши Гаринова в обрамлении кружевных прозрачных трусиков стояли перед глазами, как наваждение, с которым бедному ученному, не в силах было совладать. И когда он явился с букетом хризантем, который он держал у себя за спиной, в приёмной эмоции с новой силой захлёстывали его, и дрожь в руках ему уже не в силах было унять. Он подошёл к столу Маши Зарудной, которая, в это время, наклонив голову и делая вид, что что-то пишет, стараясь не смотреть на вошедшего Коперника. Он небрежно положил цветы прямо на исписанный ею листок бумаги. Маша подняла голову, густо покраснела так, что веснушки спрятались на ее лице, как в маскировочной завесе солдаты на военных манёврах и открыла рот в немом вопросе, но, так и не смогла ничего сказать, так как Коперник уже скрылся за дверью кабинета Гаринова…

Из-за жары генерал Гаринов запретил Кразимову и Собинову снимать шлемы, сказав пилотам: — Сделаете это в автобусе. Друзья закивали головами в знак согласия, и все двинулись к автобусу. И только сейчас Гаринов заметил вереницу машин с техническим персоналом, которые стояли в стороне, дожидаясь своей очереди. К ним поспешил Коперник. Он дал им соответствующие указания. И техники принялись чехлить дисколеты и готовить их к транспортировке в ангар механосборочного цеха, расположенного на территории Байконура для выполнения технико-ремонтных и сборочных работ. Затем вернулся в автобус и всех четверых автобус увёз из полигона… В кабинете Гаринова Коперник ожидал возвращения Кразимова и Собинова, для разбора полётов. В это время генерал из секретера достал рюмки и его любимый коньяк, налил в них ароматную жидкость со словами: -Теперь нам есть за что выпить. — Чокаясь с ученным.

— Я вот что хотел Вас спросить? — Коперник одним махом осушил рюмку коньяка и в ожидании уставился на ликующего Гаринова. Казалось генерал, только сейчас услышал слова Афанасия Петровича и посмотрел на него: — Так, что вы хотели там спросить?

Коперник покраснел, его рука, державшая рюмку, задрожала, он вздохнул и, как будто перед прыжком в холодную воду, набрав воздуху полную грудь, выпалил: — Позвольте просить у Вас руки вашей секретарши?

Гаринов выпучил на него глаза в полнейшем недоумении. Но на лице ученного ни тени улыбки, а только нечеловеческое напряжение и вопросительный взгляд в его серых глазах, ставших теперь почти синими.

— Ну, знаете? — Гаринов перевёл дух, наполняя снова рюмки. Это дало ему собраться с мыслями и осознать вопрос до конца, понять, наконец, что Коперник не намерен шутить. — Думаю, что я все же ей не родители, ну не отец родной и в этом случае… а вы, что так и не разу небыли женаты? — удивлённо спросил генерал.

— Ни, ни разу. — Запинаясь и опрокидывая рюмку, выпив ее до дна, заикаясь, сказал Афанасий Петрович.

— Странно! — задумчиво промолвил Гаринов, осматривая сутулую и тщедушную фигуру жениха, — А, знаете, что, а давайте у предмета вашего обожания спросим?

Он подошёл к своему столу и нажал кнопку вызова. В тот же миг Зарудная появилась в дверях, густо покраснев, уставилась на Коперника.

Афанасий Петрович вскочил со своего места и бросился к ногам девушки, став перед ней на колени начал лепетать: — Любимая, я так мечтал, чтобы этот миг, наконец, наступил и он наступил. — Девушка покраснела ещё сильнее и как-то неестественно напряглась, — Я прошу твоей руки!

Он стал пытаться поймать ее правую руку, чтобы поцеловать. Зарудная медленно, очень медленно подняла свою правую руку и молниеносно закатала затрещину по щеке бедному ученному. Он от этого удара полетел головой в секретер, и посуда посыпалась оттуда на его несчастную лысину, а Маша, рыдая, закрыв ладонями, лицо вылетела из кабинета и скрылась в неизвестном направлении. Гаринов со страшным усилием воли, сдерживая себя, чтобы не разрыдаться от хохота, строго сказал, — Ну, вот видите, что ответил предмет вашего обожания?

Коперник с трудом поднялся, уселся на своё место и пробурчал: — Что же мне так не везёт? — на его лице отобразилась вселенская грусть. Гаринову стало, его жаль. Он наполнил ему ещё одну рюмку коньяка и сказал, — Не грустите, если вы это серьёзно, то она изменит своё решение и все будет в порядке, поверьте мне, старому Ловеласу, — от слов ″старому Ловеласу″, подумал о себе, -″Что-то не замечал за собой этого. Черт побери, да ведь и я не женат, а мне уже шестьдесят два″.

В кабинет вошли пилоты.

— Что тут у вас произошло? — первым спросил Леонид, — Секретаря нет на месте, встретили ее с размазанной косметикой бежала, как ужаленная в сторону общежития. А тут посуда на полу и синяк под глазом у Вас Афанасий Петрович, что произошло?

Гаринов посмотрел на Коперника, сдерживаясь, чтобы не засмеяться, сказал, -Афанасий Петрович признавался в любви моей Маше Зарудной.

— И что она ответила? — с искренним любопытством спросил Собинов.

— По-моему, Пётр, ты видишь результаты ледового побоища. — Не сдерживая откровенный смех, ответил Леонид. Коперник стал, смеётся вместе с ними. Было ясно, что у Афанасия Петровича появились сегодня прекрасные и надёжные товарищи.

— Давайте рассмотрим результаты. — Предложил генерал, — Итак, я слушаю? Лёня начинай.

— Во-первых движение в пространственном вихре происходит на сверх высоких скоростей, и без сопротивления атмосферы. Как будто ее и нет вовсе. Кроме этого никаких перегрузок нет. Я ощущал присутствие силы тяготения постоянно.

— Но, ты особо и не отрывался от земли? — возразил Собинов.

— В общим-то да. — Согласился Леонид.

— Значит можно сделать вывод, что для пилотирования дисколета нет необходимости делать кабину с особой защитой, если нет эффекта сгорания в атмосфере обшивки, то и трения атмосферы нег. А это во многом может упростить конструкцию аппарата. Как вы считаете Афанасий Петрович?

— Я полагаю, что вы абсолютно правы в своём заключении.

— Поэтому вы продумайте конструкцию кабины дисколета, и следующим этапом будет выход аппарата в космическое пространство.

— Но, как вы догадываетесь, Алексей Алексеевич, чтобы построить кабину, нам понадобится довольно-таки приличное время. — Парировал Коперник, синяк под глазом у него при этом задёргался и глаз подмигнул Гаринову. Генерал насторожился, затем понял, что это нервный тик и спокойно сказал: -И сколько вам понадобится времени для проекта?

— Шесть месяцев. — Не думая, быстро ответил ученный.

— Даю вам три, и ни дня больше. — Твёрдо ответил ему на это генерал.

— Но, позвольте? Ведь это же целый комплекс работ?

— Я так не считаю. — Парировал Гаринов, — На все про все вам этого срока хватит с лихвой, почему, спросите вы? Отвечаю, да потому, что все готовые приборы вы берете из спасательных капсул, подводите к ним коммуникации на новый пульт управления, кстати, можно же взять из капсулы и пульт.

— Алексей Алексеевич, если мы будем использовать пульт капсулы, там будет масса лишних отверстий и посадочных мест от ненужных приборов? — попытался возразить Коперник.

— Зато мы в сжатые сроки проведем предварительные испытания, и параллельно будем дорабатывать новый пульт для дисколета. Согласны?

— Ну если вы настаиваете, тогда я согласен. — Подтвердил Коперник. В дискуссию неожиданно вступил Собинов: -А как, вы намерены спасать пилота, в случае чрезвычайной ситуации?

— Отвечаю. — Твёрдо начал говорить Гаринов, — Речь идёт о самом надёжном средстве передвижения и нам его надо сделать с максимальной отдачей по безопасности. Космические корабли с их громоздкими конструкциями и неповоротливостью должны отойти в историю космической навигации и это сделаем мы, заменив их дисколетами любой грузоподъёмности с мгновенным перемещением в космосе.

″Да, грустно подумалось Копернику, Нью-Васюки налицо, чем не Ильф и Петров со своими ″Двенадцатью стульями″, стоит только чуть-чуть добиться успеха и на тебе″. — Вслух же сказал, — С вашей инициативой я полностью согласен, но надо и меру знать?

— То есть? — вопросительно воскликнул Гаринов.

— У нас в НИИ говорили, что спешка нужна при ловле блох! — едкая усмешка промелькнула на подбитом лице Коперника.

Удивительно, но Гаринов на реплику ученного не обиделся, даже удивился сам этому, — А мы спешить с этим не будем, пока не получим дополнительного финансирования и не запустим новое конструкторское бюро. Да и о «свечном заводике» не грех бы побеспокоится для производства дисколетов?

«Наверное, подлец, прочёл мои мысли, по поводу Нью-Васюков», — с опаской глядя на Гаринова, подумалось Копернику. Гаринов внимательно посмотрел на ученного и сказал.

— Просто я понял, о чём вы подумали, я ведь то же читал «Двенадцать стульев». — Заключил генерал покрасневшему до ушей Копернику, только подбитый глаз ученного темнел иссини-черным пятном синяка на фоне пунцового окраса щёк. Собинов и Кразимов молча слушали их перепалку, потягивая коньяк из своих рюмок, который, кстати, они налили себе сами, генерал был весьма рад этому, так как он доверял уже им даже в этом, как самому себе. До поздна просидели все четверо в кабинете генерала и разошлись около полуночи…

Глава третья

Коперник, открыв дверь своей комнаты, ключом, который носил всегда при себе, снял одежду, повесив ее на плечики в шкафу и в одних трусах, напевая песенку, прошёл в ванную комнату. Хорошо помывшись, свежий и чистый, он прошёл к холодильнику и, не обнаружив там традиционной бутылки с водкой, подумал, что забыл ее на столе. Так и есть, бутылка, отпитая наполовину, стояла рядом с гранёным стаканом на столе. Он налил себе стакан водки и выпил, как пьют воду, даже не скривился. Удовлетворённо крякнув, выключил свет и прыгнул в постель. Внезапно как клещами был схвачен объятиями Маши Зарудной, как сумасшедшая она затрепетала в его постели без умолку повторяя:

— Люблю! Люблю! Люблю…

Коперник сначала опешил, а затем всей мощью, не знавшей женщин до сего дня, уцепился в это податливое создание и целовал, и целовал, как голодный лев рвёт окровавленные куски добычи, так и он срывал покрывало невинности с неё и со своего естества… Они появились вдвоём в приёмной Гаринова. Маша Зарудная с сияющей и цветущей улыбкой. И Коперник, подтянутый и помолодевший. Генерал удивлённо смотрел во все глаза, не мог поверить собственному взгляду, кто перед ним. Коперник или кто-то другой? Из сутулого боязливого и невзрачного человечка Афанасий Петрович вдруг превратился в почти стройного мужчину с орлиным взором в серых глазах, с какой-то уверенной походкой и уверенными движениями. Руки его уже не дрожали и смелость, с которой он вошёл в кабинет Гаринова, сразила генерала, как шальная пуля парящего орла. Вошедший Коперник громким голосом приветствовал опешившего генерала:

— Здравствуйте Алексей Алексеевич! — протягивая руку для пожатия, Коперник подошёл к рабочему столу. Генерал с удовольствием крепко пожал, не преминув сказать:

— Афанасий Петрович, что произошло сегодня ночью? Я вижу, у Вас синяк под глазом запудрен женской розовой пудрой.

— Да, Алексей Алексеевич, произошло. Мы с капитаном Зарудной решили пожениться. И пришёл я к вам, чтобы вы разрешили нам жить вместе, пока будем ждать очереди на регистрацию бракосочетания в загсе.

— А вот мы сейчас и спросим у предмета вашего обожания? — Гаринов нажал кнопку вызова. Маша Зарудная появилась с сияющей улыбкой, сверкающей счастьем и жизнерадостностью. Гаринов, недолго думая, задал один единственный вопрос: -Это правда?

Маша с нескрываемой нежностью посмотрела на предмет своего обожания. Коперник улыбался ей, и в его улыбке было что-то лошадиное. Крупный нос с горбинкой и крепкие передние зубы, напомнили генералу его детство, когда он с мальчишками пас совхозных жеребцов. Особенно ему припомнился один. Он громко ржал и показывал свои крепкие передние зубы, точь-в-точь, как сейчас улыбался Коперник…

«Ну и дела?» — подумалось Гаринову.

Маша отвечала: -Правда, Алексей Алексеевич. Разрешите нам пожить вместе? — она нервно теребила папку для деловых бумаг, которую держала в руках, — Я уже и вещи к Алику перенесла.

— К какому такому Алику? — притворившись, что не понимает о ком идёт речь, спросил генерал.

— Это, Машенька так меня называть стала. — Оправдывался Коперник, — У меня, знаете ли, фамилия знаменитая, а вот с именем не сложилось, сами понимаете, вот она и придумала меня Аликом называть.

— Ну, что ж, дети мои, — начал говорить генерал голосом, как священник в церкви на проповеди, — живите вместе, благословляю вас. — Простодушная улыбка засветилась на его лице. Подумав, добавил, -Я сегодня же напишу приказ и передам коменданту, чтобы он поселил вас вместе.

— Алексей Алексеевич, позвольте передать вам проект приказа. — Маша достала со своей папки напечатанный на бланке Центра проект.

— Давай сюда, — сказал Гаринов. Взял протянутый Машей листок и, не глядя в него, подписал, сказав Копернику, — Я ей полностью доверяю. Умная и грамотная девушка, береги ее. — Он впервые сказал Копернику ты, а это значило, что теперь и Афанасий Петрович вошёл в круг полного доверия к генералу, — Идите, дети мои и живите счастливо.

Афанасий и Маша вышли из кабинета. Гаринов сидел некоторое время в глубокой задумчивости, пытаясь собрать мысли в логический порядок, и не мог сосредоточиться на текущих делах из-за хаотического нагромождения, следовавших одно за другим, событий последних дней. А ведь надо было готовить отчёт по итогам истекающих на этой неделе ста дней работы НИИ Проблем антигравитации…

Генерал встал со своего места, подошёл к окну. Деревя, видневшегося парка за окном, уже кое-где были укрыты желтеющей листвой и хорошо были видны из его кабинета. Гаринов долго смотрел на кроны в глубокой задумчивости. Прикидывая, что он скажет Учёному Совету, и ни на миг, не сомневаясь в том, что Президент, конечно, тоже будет внимательнейшим образом следить за работой Совета и лично за докладом Гаринова. Генерал перебирал в уме все за и против экспериментальных испытаний и находил все больше положительных фактов в пользу разработок конструктивных параметров. В конечном итоге все будет зависеть от доклада. Успешно проведённые испытания давали, конечно же, зелёную улицу новому направлению в науке. И это открывало хорошую перспективу широчайшему использованию вихревого эффекта пространства, и как следствие этого эффекта антигравитации. Но, как все это изложить в простой и доходчивой форме, чтобы получить одобрение Учёного Совета, что в данном случае не маловажно, особенно для дальнейшей организации широкомасштабных исследований, которые положат началу запуску производства различных конструкций дисколетов. Конечно же, без обсуждения проекта с пилотами Кразимовым и Собиновым отчёт не будет полноценным, да и без компетентного Коперника, хорошо оснастившего в кратчайшие сроки дисколеты, отчёт будет бедным. И генерал решительно повернулся от окна и снова уселся за своим столом. На листке бумаги стал энергично набрасывать шариковой ручкой план построения доклада по будущему отчёту…

На следующий день, счастливый и звонкий голос Маши, сообщил, что в приёмной уже находятся пилоты и ее Алик.

— Пусть войдут! — приказал генерал.

Все трое вошли и расселись на указанные Гариновым места у журнального столика. Так было легче создать непринуждённую обстановку, в которой легче выявлялись скрытые места в прошедшей работе. Которые можно было бы устранить здесь, а не выслушивать едкие замечания коллег на Совете, которые воспринимаются там, как удар в спину, ощутимее и больнее. Гаринов, рассадив гостей по местам, начал читать набросок проекта доклада, гости внимательно слушали. Когда он закончил, сказал, обращаясь к коллегам: -Итак, вы все прослушали. Ваши дополнения, замечания по этому плану я хочу услышать здесь. От того, как мы преподнесём это блюдо, будет зависеть многое.

— Нам не надо говорить, что будет зависеть и от чего, — взял слово Собинов, — нам не надо говорить этого, мы и так, как на иголках были все это время. И, слава Богу, к финишу пришли с успехом.

— Я думаю, — начал говорить Коперник, — что в процессе доклада, в его самой середине, надо показать фрагмент старта дисколета.

— К чему бы это? — сорвался Кразимов.

— А к тому, — парировал Коперник, — чтобы привлечь внимание к самому эффекту мгновенного набора высоты.

— Так, так, кажется, понимаю, — вставил реплику генерал, — мы создадим интригу, как бы заинтересуем аудиторию учёных?

— Ведь скачек на три тысячи метров за три секунды должен был сделать по идее из пилота лепёшку, — Коперник повернулся к Леониду, — а ты даже не почувствовал, как оказался на трёхтысячной высоте, едва успел выключить вихрь.

— Так и есть, ты говоришь истинную правду. Но я не пойму к чему все это? Объясни? — спросил у него Леонид.

— А к тому, что ты едва успел выдержать переключатель вихря три секунды, как оказался снова на стометровой высоте, поэтому то и есть смысл вначале показать стартовый подъем. Это, как уже сказал Алексей Алексеевич, привлечёт внимание Совета и кое-кто, я уверен в этом, начнёт ехидно посмеиваться, что, дескать, огромные средства выброшены на ветер, а толку-то никакого.

— Да и этот кадр надо прервать, — вмешался в разговор Гаринов, — и строить доклад, рассказывая об эффекте пространственного вихря и как должен этот эффект проявится при полете?

— Затем включить кадры набора высоты с помощью пространственного вихря. — неторопливо продолжал Коперник.

— Конечно, такие кадры, несомненно, произведут впечатление. — Подхватил Собинов.

— И как взрывная волна, эффект эмоций? — подхватил Гаринов, — И мы сможем уже диктовать наши условия.

— Конечно, — согласился Коперник, — Учёный Совет наш после такого построения доклада и выводы напрашиваются сами собой.

— Ну, вот, это как раз то, что я хотел услышать от вас, коллеги. — Одобрительно сказал Гаринов, — И в Москву мы полетим все вместе. Учёный Совет продлится ну, максимум три дня. Затем будут прения и доклады других ученных. Так что две недели с лихвой хватит.

Коперник вдруг заёрзал на месте, было видно, что он хочет, что-то сказать. Гаринов перевёл взгляд в его сторону.

— Мне можно не ехать? — каким-то просящим голосом, похожим на отдалённое глухое эхо, спросил Коперник.

— Это почему же? — удивился Гаринов.

— У меня срочная доработка дисков, а мои спецы, если их оставить без присмотра могут сделать не так как нужно. — Оправдывался учёный, изобразив на лице несчастную мину.

— Да ведь он у нас молодожён! — сказал Собинов. Кразимов улыбнулся. Гаринов с улыбкой на лице добавил, -И то и это, уважительные причины. Оставайтесь Афанасий Петрович. Я на вас возложу руководство работами в моё отсутствие. Займёте мой кабинет, и будете держать связь с нами вот по этому компьютеру и вообще форсировать доработки дисколетов. Надо, как можно быстрее, запустить их в космическое пространство. А я сделаю заявление, что мы готовим испытания в космосе. Это будет ещё один плюс к нашей деятельности! — затем Гаринов обратился к пилотам, — Что скажете, орлы?

— Что тут скажешь, когда и так все ясно. — За всех ответил Леонид, — Вот за командировку спасибо, три месяца не виделся с семьёй.

— Спасибо, Алексей Алексеевич, — поспешил присоединиться к Кразимову и Собинов, — мы с Анной, как перебрались с Н-ска в Москву, так вообще редко видимся. Я здесь она там, а тут такая возможность, спасибо.

Распрощавшись с Гариновым, все направились к выходу, следуя за Афанасием Петровичем.

Коперник задержался у стола Маши. Девушка возбуждённо стала ему что-то говорить и звонко смеяться. Собинов и Кразимов в это время проходили мимо них и оба с лёгкой завистью смотрели на влюблённых, так как им ещё предстоит, свидится со своими жёнами.

— Ты уже домой? — спросила Маша.

— Конечно, зайду за тобой, а сначала приготовлю, что-нибудь вкусненькое. Схожу в наш магазинчик, сделаю запасы.

— Смотри, мы договорились.

— Ну, Машенька, я же обещал, ни грамма. С момента нашей встречи ни грамма, Солнышко. Столичной для меня, ровно, как и другого спиртного, уже не существует! — уверенный его тон, вызвал у Маши прилив новых нежных чувств.

— Будем, наедятся. Ну, иди уже, а-то вон люди смотрят?

В приёмной собрались сотрудники центра и люди в военной форме технических служб космодрома, дожидаясь своей очереди на приём к генералу, они с любопытством наблюдали за влюблённой парой. Когда, наконец, Коперник распрощался с Машей, все почтительно поздоровались с ним. Было со стороны заметно по реакции Зарудной, как это ей нравится по ее довольной улыбке и потеплевшему взгляду.

Коперник вышел из резиденции генерала в послеобеденное время, направляясь к гастроному, что на территории центра. Сегодня он решил удивить Машу своими кулинарными рецептами. За годы холостяцкой жизни ему довелось перепробовать массу разных блюд собственного приготовления и некоторые ему очень пришлись по вкусу, одно из них он решил преподнести и Маше. В магазине, закупив все необходимое, он не шёл домой, он просто летел на крыльях, которые, казалось, выросли у него за спиной. Так ему хотелось поскорее удивить любимую. «Взлетев» на третий этаж, в комнату, которую выделил им комендант центра, он сразу же прошёл на маленькую кухоньку распаковывать покупки. Разложив все купленное по своим местам, вернулся в комнату и, переодевшись в домашнюю одежду, приступил к готовке.

Первым делом, помыл в содовом растворе куриные яйца, отобрал из купленного десятка шесть, поставили вариться. Пока яйца варились на газовой плитке, он принялся за чистку картошки. Начистив и измельчив картошку в эмалированную миску, налил в неё холодной воды. Затем очистил три зубка чеснока, выбрав из головки крупнее. Промытую и нарезанную дольками картошку посолил, перемешал в миске, и разложил на две сковородки, тщательно сдобрив их постным маслом. Затем, накрыл сковородки крышками из кастрюль, поставил их на плиту, жарится. Пока он возился с картошкой, яйца успели уже, сварится. Поставив кастрюлю с яйцами под струю холодной воды, принялся за чеснок. Очищенные зубки он тщательно измельчил и оставил на блюдце. В это время яйца уже охладились, и их можно было чистить от скорлупы, что Коперник и сделал. Картошка прожарилась до хрустящих и подрумяненных долек. Вот на эту то картошку сверху он стал набрасывать измельчённый чеснок, распределяя его на две сковороды и сверху на тёрке натирать яйца, по три яйца на сковородку. Картошка, получив чеснок и яйца, стала издавать ароматы непередаваемой аппетитной снеди, возбуждающей ещё сильнее и без того хороший аппетит. Добавив щедро на слой потёртых яиц майонез, по одной пачке, примерно сто грамм, на сковородку, тщательно размазал его по протёртым яйцам кулинарной дощечкой и накрыл снова кастрюльными крышками. Эти обе сковородки Коперник поставил одну на одну в духовку газовой плиты, с тем, чтобы, когда они с Машей придут, картошка была бы уже не горячей, а ещё тёплой, а майонез за время этого томления пропитает блюдо до полной вкусовой готовности. Такой букет из простого набора продуктов приобретает вкусовые качества блюда, которое достойно истинных ценителей вкусной и питательной пищи…

И Коперник с нескрываемой гордостью пошёл встречать Машу, которая уже спешила домой. Когда они вошли в комнату, на девушку аромат блюда дохнул таким возбуждающим желанием немедленно испробовать этот удивительный вкус. Ей было приятно, что ее Алик, и готовит, и бросил ради нее пить. И Маша стала думать уже о том, как ей повезло в жизни, что она встретила нежданно не гаданно этого сутулого и невзрачного с виду человечка, невзирая ещё и на то, что он намного старше ее, и как ей с ним стало вдруг легко и уютно…

Накрыв на стол, из так любовно приготовленного блюда, Коперник сидел на кухне, поджидая Машу. Молодая женщина в это время плескалась в ванной под душем. Когда она вышла в розовом махровом халате, разгорячённая и счастливая, они принялись за еду. Откушав, Маша сказала, -А вот теперь не плохо было бы запить хорошим глотком кофе?

Коперник недовольно поморщился, он никогда, кроме водки и чая не пил кофе. Он ей сказал об этом. Маша сделала огромные глаза, соображая, что же теперь делать, но, приняв какое-то решение, поспешила сообщить об этом, -Ты это серьёзно? — пытаясь понять, шутит он или говорит всерьёз.

— Да, серьёзно. А почему ты так удивляешься? Ведь человек не может в своей жизни испробовать все из еды и питья, всегда останется что-то, что ему не достаётся в силу тех или иных причин.

— Да просто это такой уникальный случай, что я думала, уж нет таких людей, которые, прожив пол века, ни разу не пробовали этого удивительного и вкусного напитка.

— Машенька из твоих рук я готов испробовать все, что ты предложишь мне, ведь мы одна семья, так ведь?

— Да, милый! — согласилась, улыбаясь, Маша, — Я сейчас тебя угощу. У меня есть отличные зерна и кофемолку я захватила с собой.

Маша, быстро смолов кофе, сварила его. От аромата, исходившего из кофеварки исходил приятный и насыщенный аромат высококачественного кофе, от запаха которого Коперник поморщился. Видно было по его лицу, что он борется с чувством брезгливости, стараясь изо всех сил скрыть от любимой, то, что запах кофе ему напоминает нечто не лицеприятное. Но маленькая чашечка с дымящимся черным напитком уже стояла на кухонном столе. И Коперник, набравшись храбрости, в конце то концов кофе ведь пьют все и ещё восхищаются этим напитком, решил одним глотком расправиться с этой проблемой. Маша взяла чашечку и блюдце, поддерживая блюдце под чашечкой, стала маленькими глоточками вкушать сладость напитка. Ей это так нравилось, что с каждым глотком кофе она закрывала глаза, вкушая и аромат, и вкус и получая бодрящий эффект от этого удивительного напитка. И одновременно растворяясь в домашнем уюте, рядом с любимым человеком. Коперник, улучив момент, сделал быстрый глоток, проглотив и кофе и гущу в ней. И нервно, не рассчитав, по-видимому, сил, громко стукнул чашечкой о блюдце. Маша открыла глаза, -Ты, что стучишь? Выпил уже? Коперник выпучил глаза, ожидая, что будет дальше. Вопреки ожиданиям, неприятных ощущений не было. Вместо этого, бодрость и невероятный прилив сил, вдруг стал ощущаться во всем теле. С ним никогда такого ещё не было. Он привык к водочным ощущениям, когда после выпитого, наступает расслабленное и успокаивающее состояние и хочется лечь поскорее в постель и забыть все неприятности текущего дня. Быть может, благодаря водочным вливаниям он и сохранил в себе присутствие духа и здравомыслия, так ему казалось. Да, может быть, так оно и было на самом деле, до тех пор, как Маша появилась в его жизни. Теперь же другое дело. Мысли от выпитого кофе, прояснились и засияли краски вдруг. И Копернику даже показалось на миг, что вокруг головы Маши обмотанной махровым розовым полотенцем, засиял светлой дымкой ореол. Он хотел сказать ей об этом, но внезапный резкий телефонный звонок прервал идиллию созерцания нимба вокруг головы любимой. Коперник вскочил с места и бросился в комнату к телефону.

— Да, Коперник у телефона.

— Привет, доктор. — В трубке послышался знакомый голос, но где он его слышал, Коперник никак не мог взять в толк.

— Здравствуйте. А, кто говорит?

— Что, опять напился как свинья?

От такого обращения Афанасий Петрович чуть не бросил трубку, но сдержался, такое обращение мог позволить по отношению к выпившему Копернику только один человек.

— Это твой бывший начальник, пьяница, Глушко Пётр Семёнович.

— Вы? — удивлению Коперника не было предела, — Вы же почти бесследно исчезли? Откуда?

— Я теперь могу говорить. Знаешь, есть в Испании такое княжество Андорра?

— Слышал, конечно, есть.

— Так вот я получил гражданство за вклад в тамошнюю науку и теперь занимаюсь исследованиями торсионных полей, правда, не цепной реакцией. Они там наслышаны страшилок о ней и категорически запретили это направление.

— Слава Богу. Значит, ещё поживём на свете.

— Я, почему звоню? Мне не хватает твоих мозгов. Такого ассистента как ты. Давай ко мне. У меня здесь отличные условия, а насчёт того, как тебе сюда доехать я уже позаботился, нужно только твоё согласие.

— Да вы, что? Я ни за что не согласен.

— Ты, что дурак? У тебя здесь будет все, что твоей душе угодно, соглашайся и не медли? — трубка внезапно разразилась короткими гудками. Глушко прервал разговор. Коперник стоял в застывшем оцепенении, не двигаясь с места и с трубкой в руке. Маша неслышно вошла настороженно и молча смотрела на него, затем, не выдержав затянувшейся паузы, стала говорить, -Кто звонил? — в ее голосе появились ревнивые нотки. Коперник молчал.

— Я ещё раз спрашиваю, кто звонил?

— А, что? — очнулся, наконец, он.

— Не, а и что, а кто звонил? — Маша уже стояла, держась за бока. Ее острые локти, как две пики, угрожающе торчали с двух сторон.

— Машенька, завтра ты можешь легко проверить, позвонив начальнику политотдела центра полковнику Чижикову Анатолию Васильевичу. Он тебе скажет то, что скажу я тебе сейчас.

— И что же ты мне скажешь? — не сбавляя категорического тембра ревности в голосе, стояла на своём Маша.

— Это академик Глушко Пётр Семёнович, он теперь гражданин Княжества Андорра. Между прочим, звал меня к себе.

— О, это очень интересно? И ты, конечно же, согласился?

— Конечно, согласился. — смеясь, ответил Коперник.

— Ах ты, предатель! — Маша сорвала с головы полотенце и стала гоняться за Коперником по комнате. Халат ее при этом распахивался, демонстрируя красивые линии и соблазнительные изгибы тела. Коперник, до крайности возбуждённый этими догонялками, резко повернулся и схватил Машу в свои цепкие объятия. Они стали неистово целоваться, и скоро были уже в постели, наслаждаясь своей любовью и близостью…

Глава четвертая

Учёный Совет собрался в том же составе, что и был при академике Глушко Петре Семёновиче. Его последователи сидели с недовольными лицами отдельной кучкой без своего руководителя в составе шести маститых академиков. Все они после закрытия направления остались без работы и вели свои теоретические научные труды в уютной домашней обстановке. Публикации этих трудов в научных изданиях приносили неплохие дивиденды. Некоторые из них даже держали штат сотрудников и консультировали коммерческие фирмы, и банки по средствам связи в сфере банковских операций с использованием торсионных полей. Такая связь давала выигрыш во времени получения сводок котировок по ценным бумагам покупаемых и продаваемых на биржах. Для аналитической системы банка, работающей в автономном режиме, этого преимущества было достаточно, чтобы застолбить покупку или продажу того или иного векселя либо пакета акций. Принимались правильные и всегда точные решения за счёт скоростей информационных систем, работающих на торсионных полях. Это приносило не малые дивиденды банку и естественно неплохие барыши ученному внедрившему этот механизм связи. Так что существование отставных академиков можно было бы назвать вполне комфортным и безбедным. Их мучило только одно, обида. Обида, накопившаяся за время отставки на Гаринова, не давала покоя и всякими правдами и не правдами им, во что бы то ни стало, хотелось помешать направлению молодого и перспективного НИИ Проблем антигравитации. Безработных академиков никто не лишал голоса, напротив они сохраняли статус члена Учёного Совета, закреплённого за ними Академией Наук пожизненно и принимали участие в каждом заседании.

Гаринов понимал, что его сторонников тоже было шесть, и его голос давал решающее преимущество. Теперь зависело все от того, чтобы все его сторонники присутствовали на Совете. Гаринов понимал так же и то, что если он изложит абсурдные доводы или отрицательные результаты, то в одночасье может лишиться и этой поддержки. Итак, Гаринов построил свой доклад, как подсказали ему его соратники и коллеги Коперник, Собинов и Кразимов. Когда он продемонстрировал взлёт дисколета на стартовом двигателе, из зала полетели реплики недоброжелателей, — Вы этот самовар нам серьёзно намерены предоставить для обсуждения?!

Или ещё такое, — Блеф! Вас судить мало за растранжиривание средств на псевдонаучное.

Гаринов стоически выслушивал реплики, затем, когда зал поутих, сказал, — Уважаемый Учёный Совет, я ещё не до конца сделал свой доклад. Знаете, народная мудрость гласит; ″Кто спешит, тот народ смешит″. И этим вызвал новые уколы зала:

— Вы пока что насмешили только нас.

— Товарищи, тише, давайте до конца все же выслушаем это.

И одна реплика прозвучала оскорбительно, — Пациент принёс не совсем адекватный диагноз. — Под всеобщий хохот академиков, который доносился из кучки сторонников Глушко. Гаринов подумал в сердцах: ″Надо было не слушать Коперника, а начинать с положительного результата. Хотел же, нет, выслушал и изменил доклад″.

А зал гудел: — А что его слушать? По-моему, нам все ясно?

Гаринов до этого держал себя в руках, но после последней реплики со всего размаха двинул кулаком по трибуне, графин с водой, подскочив, рухнул на ковровую дорожку и вода, булькая, пролилась на ткань.

— Я требую тишины! — заорал он в зал. Академики неожиданно притихли, удивлённо уставились на докладчика. Воспользовавшись минутным затишьем, генерал дал кадры сверх быстрого перемещения дисколета к облакам и мгновенного возвращения на стометровую высоту. В зале воцарилась звенящая тишина. Через некоторое время со стороны приверженцев Глушко кто-то выкрикнул: — Хватит нас дурачить? Вы что не видите, что это банальный фотомонтаж?

Но большинство учёных, пропустив реплику, мимо ушей, стали внимательно слушать доклад, в котором Гаринов подробно изложил, как ведёт себя время в аномальной зоне за диском, на сколько распространяется этот феномен и так далее. А что самое главное, пилот внутри дисколета каким-то образом остаётся изолированным от влияния аномалии и перегрузок. Фактически внутри кабины нет инерции. Из зала вновь последовала реплика: — А где же Закон Сохранения Энергий? Абсурд!

Гаринов возразил: — Завихрение пространства порождает аномалию, в которой время и законы материального мира протекают иначе. Мы пока не знаем, как, но это вам, товарищи, предстоит выяснить. А моя задача создать аппарат нового поколения способный перемещаться, как по воздуху, так и под водой, и в космическом пространстве.

— А сквозь стены вы не пробовали проникнуть на вашем аппарате? — не унимался все тот же голос, бросая ядовитые реплики. Гаринов стойко молчал, не реагировал на подобные замечания. Наконец взял слово Председатель Президиума Академии Наук: -Уважаемые товарищи, приступим к голосованию. Кто за то, чтобы продолжить дискуссию и доклад принять за основу к дальнейшему анализу, прошу голосовать.

Гаринов, стоя на трибуне с замиранием сердца стал наблюдать за ходом голосования. Его сторонники все подняли руки. Значит победа за ним. Но какое было удивление, когда из числа академиков, сторонников Глушко, один поднял руку ″за″ и Председатель Президиума тоже поднял руку ″за″. Значит, подавляющим большинством голосов против пятерых доклад убедил учёных в правоте экспериментов и правильном направлении исследований…

После возвращения из Москвы Гаринов уже в своём кабинете сообщил: — Итак, мы получили одобрение по всем направлениям. Новое средство передвижения будет разрабатывать конструкторское бюро создаваемое при нашем НИИ Проблем антигравитации. Возглавит это Кабэ Коперник Афанасий Петрович, он же назначается генеральным конструктором. И обращаясь к учёному, генерал спросил: — Как, Афанасий Петрович, не возражаете?

Улыбаясь новому назначению, Коперник ответил, -Приказ начальника, закон для подчинённого.

— Ну, вот и ладненько. Но это ещё не все. После встречи с Президентом, который особо подчеркнул, что утвердит направление широкомасштабного производства дисколетов, если аппарат покажет все те характеристики, которые я в эйфорическом экстазе ему красочно расписал.

— И что вы Алексей Алексеевич там ему наговорили такого, что Президент выдвинул новые условия? — не сдержался Собинов.

— Имейте терпение, товарищи! — осадил его генерал, — Я сообщил, что теперь мы получили средство передвижения, которое способно перемещаться как в воздухе, так и под водой, и в космическом пространстве. Вот он то и сказал, что пока не увидит этого средства собственными глазами, указ не подпишет.

— То есть? — начал говорить Коперник, — Под водой, в воздухе и в космосе?

— Именно так. Вы правильно поняли. — Подтвердил генерал, — Так, что друзья нам дали время в течение одного года подготовить один экспериментальный и показательный экземпляр. Какие будут мнения?

— Во-первых, — начал Коперник, — это кардинально меняет конструкцию. Стартовый двигатель под водой работать не будет.

— Значит, надо обойтись без стартового двигателя? — сказал генерал.

— Я полагаю, — вмешался в разговор Кразимов, — что надо провести исследования с пространственным вихрем, что в течение трёх секунд я взмыл к облакам и за эти три секунды опустился к ста метрам. А что, если исследовать возможность регулирования этой скорости перемещения.