Слуга всех мышей

ЧАСТЬ I. НЕПРАВИЛЬНАЯ НОЧЬ

Любой кот сразу чувствует, что правильно, а что — нет.

Пакс лежал на крыше одноэтажного деревянного домика, изредка шевелил хвостом и задумчиво разглядывал двор. Ночь была неправильной. В легком сумраке лениво покачивались стволы вишен, малыш–ветерок игрался забытой газетой, противно и сипло тявкала соседская шавка. Ее хозяйка, баба Марфа, склочная, матерная и вечно ходящая в телогрейке, выглянула во двор проверить, не лезут ли «сволочи» за малиной.

А огромное небо слегка звенело где-то высоко–высоко… Ночное небо всегда чуточку звенит — звездные пылинки на огромной скорости сталкиваются друг с другом и рождают высокий тонкий звук — но слышат это только коты….

Вообщем, всё было, как вчера… И как позавчера… И как год назад… И все же что-то было не так.

Ночь

Дверь я не запирал никогда. Глупое это дело, запирать двери на Золотой Свалке. Еще украдут что-нибудь. Или прирежут во сне. А с незапертой как-то спокойней — кому нужен абсолютно доступный дом? И вот в эту дверь кто-то негромко постучал. Что было весьма странно: мои друзья не имели привычки стучаться в двери, а мои враги — тем более.

— Кто там? — сердито поинтересовался я, снимая старенький металлический чайник с плиты.

— Это я, — голос был женским и каким-то… необычным что ли, — у меня к вам дело!

— Ну заходите, показывайте, — разрешил я и в ожидании уставился на дверь.

В проеме возникла высокая фигура, с головы до пят закутанная в темный плащ.

— Добрый вечер, красавица, — иронически поздоровался я, хотя какой вечер — на часах уже ноль — и какая красавица — даже лица не видно.

Из–под плаща послышался короткий смешок.

— Вы с ним близко не были знакомы. На самом деле он мелочен, нуден и ужасно сварлив.

— Кто? — опешил я.

— Вечер, — пояснила Незнакомка и плавно скользнула к одинокой табуретке у стола, — чаем угостите?

— Может быть, — ответил я. Не нравятся мне незнакомки, столь вольготно чувствующие себя в моем доме, — а у вас лицо есть? Или вы — сплошной плащ?

— Лицо у меня есть, — улыбнувшись, подтвердила гостья и откинула плащ, роняя его на пол. Падая, он совершенно неожиданно стал терять четкие очертания, сгустился небольшим темным облачком и неторопливо улегся у ног под столом. Ведать не ведаю, как должны выглядеть плащи, обученные подобным превращениям, но этот выглядел явно обиженным.

А вот его Хозяйка наоборот улыбалась. У нее была красивая, но очень странная внешность: темные и желтые волосы. Не темно–желтые, а именно и темные, и желтые. Через раз. Описать это очень трудно — слишком много букв затратишь, «глядеть нада», как говорит Крынза, мой единственный настоящий друг.

Темные и желтые волосы, смуглая кожа, широкие скулы, нос слегка горбинкой и невероятно желтые глаза. Опишешь на бумаге — монстр какой-то, но выглядело это вос — хи — ти — тельно!

Пока я рассматривал… да что там — пялился на Незнакомку, она оглядела мое убогое жилище и, обернувшись, сказала:

— А у вас тут не очень-то уютно.

— Ну да, — согласился я и машинально взглянул на часы. Стрелки по–прежнему указывали на ноль. Потом я, наконец, опомнился, налил в большую алюминиевую кружку чай и поставил ее перед гостьей. Плащ–облачко тут же вынырнул из–под стола и настороженно завис над кружкой.

— Брысь! — цыкнула на него Хозяйка, пригубила чай и чуть прикрыла глаза от удовольствия.

— Ох, — она бросила на меня лукавый взгляд, — сто лет чай не пила. Но у меня действительно важное дело. Видите ли, у меня кое–что пропало. Кое–что очень ценное для меня.

— Пропало? А причем тут я?

— Я объясню, — пообещала гостья, но объяснять не спешила, пила себе небольшими глотками чай из кружки и наслаждалась.

— Можно вас попросить выйти и взглянуть на небо? — наконец спросила она, сделав последний глоток.

Подозрительно покосившись на Незнакомку, я подошел к двери и, распахнув ее, посмотрел на небо. Вроде всё, как обычно. Темень, звезды, небольшие облака, фонарь над домом бабки Марфы. И все–таки… все–таки чего-то не хватало.

— Пакс, ты здесь? — окликнул я кота.

— Мя, — лениво раздалось с крыши. Не отвлекай, мол, делом занят — отдыхаю.

Я повернулся к Незнакомке.

— Не заметили? — вздохнула она, — а ведь могли бы….В небе нет Луны. Она пропала ровно сорок минут назад.

Я снова взглянул на часы: стрелки застыли на нуле.

— Вы кто? — повернулся я к гостье.

— Я — Ночь, — ответила она.

Давно со мной не кокетничали женщины! Уже и забыл, как играют в эту увлекательную игру, но — чем звезды не шутят! — а вдруг еще не совсем…

— Ночь? — я сделал удивленное лицо и, нарочито запинаясь, пробормотал. — Вам же ты… ми… сколько ж вам лет?!!

— Ну, с тех пор, как Папа нас создал, прошло,… — она лукаво улыбнулась, — довольно много времени.

— А выглядите примерно на тридцать, — соврал я. Выглядела она явно моложе.

— Смотрите, не влюбитесь. А то случится тоже, что с Адамом. И придется Папе сочинять еще одну историю про яблоки. Знаете, — на лицо загадочной гостьи набежала легкая тень, — я так давно не была женщиной. И это безумно приятно снова побыть человеком. Но у меня очень мало времени. И очень большие проблемы.

Вечер

В чудеса не верят те, в ком нет магических способностей. Они называют себя прагматиками, а мир делят на атомы, километры и биты. Они уверены в себе, но их жалко, как жалко слепого, не умеющего различать цвета. Мир для него сер и создан лишь из звуков, а выдумки про цвета — сказки для романтиков.

Те, в ком спят способности Мага, в чудеса не верить не могут. Иногда хотели бы — ведь мир вокруг кажется таким рациональным, а прагматики так снисходительны и ироничны — но не могут. Они глотают никчемные газетные гороскопы, слушают байки про НЛО, зачитываются Толкиеном и Фраем, до утра режутся в компьютерные игры за эльфов и хоббитов, и в глубине их душ тлеет почти незаметный огонек надежды на чудо.

Ил читала, сидя в кресле — темный халат, тапочки на босу ногу, волосы собраны в длинный хвост, в руке пластмассовый стакан с семечками. Очередная глава книги стремительно проносилась мимо нее, оставляя запах гари от выстрелов бластера, благодарные вздохи спасенной принцессы и рёв раненного гигантского дракона. Сняв очки, Ил потерла усталые глаза, и вдруг дужка очков в ее руке неожиданно хрустнула и отломилась. Выстрелы тут же умолкли, принцесса замерла, не успев броситься герою на шею, и даже дракон прекратил реветь, недоуменно оглядываясь, куда же подевалась свидетельница последних минут его жизни.

— Ну вот, Матрёна какая! — рассердилась на себя Ил и отложила книгу.

— Вообще-то очки вам совсем не нужны, — раздался за ее спиной чей-то приятный тенор, — если вы захотите, то можете замечательно видеть и без них.

Ил вздрогнула и испуганно обернулась. Возле двери высился расплывчатый силуэт. Близоруко щурясь, Ил попыталась разглядеть говорившего.

— Вы кто? Как вы сюда вошли? — она попыталась надеть сломанные очки, но тут, как назло отломилась и вторая дужка.

— Не нужно так щуриться. И бояться тоже. Да вы уже и не боитесь, правда? — говоря, Незнакомец сделал плавный пасс рукой и посмотрел на Ил.

Она тут же почувствовала, как уходит страх: медленно и принося невероятное облегчение, будто затухающая от анальгетика зубная боль.

— У вас хорошее воображение, Ил, — Незнакомец назвал ее по имени, и она восприняла это как должное, — закройте глаза и представьте себе звездное небо.

Веки Ил послушно опустились, и на нее обрушилось что-то невероятное: рой маленьких светящихся линий, назойливо мельтешащих в абсолютном беспорядке.

— Сосредоточьтесь! — голос Незнакомца звучал гипнотически.

Ил попыталась сосредоточиться на линиях, и те стали постепенно замирать, образуя яркую светящуюся звездную вязь. Непонятные желтые знаки на темно–синем небе, отдаленно напоминающие арабский алфавит.

— Читайте! — на этот раз голос прозвучал, как приказ.

Ил вдруг осознала, что понимает эту вязь. Не смысл написанного — нет, но она понимала буквы и могла сложить их в слова. Непонятные, загадочные, но читаемые слова.

— Читайте! — почти выкрикнул Незнакомец.

— Яз визе, — прошептала Ил и, увидев, как медленно гаснут буквы, открыла глаза. Вокруг нее закружились в стремительном водовороте яркие краски, а затем комната и все, что находилось в ней приобрело резкие точные очертания. Очки стали больше не нужны. Она повертела в руках сломанную оправу и сунула ее в карман халата. Незнакомец уже сидел на небольшом гостевом диванчике, рядом с высокой крученной подставкой в несколько горшков, в которых росли маленькие и неуклюжие, но любимые Ил цветы.

Она изучающее уставилась на него: стройный, лет под сорок, волосы с проседью, прямой нос, ироничная улыбка. Одет в светлый вязанный свитер и джинсы.

— Что это было? — растерянно спросила она.

— Язык звезд, — совершенно буднично пояснил мужчина, — самый первый из известных алфавитов. Его могут читать только маги, да и то не все, а только потомственные маги–звездочеты. Кстати, он еще и звучит, но вы не услышите. Люди на это не способны. Разве что только коты…

— А вы кто? — Ил никак не могла прийти в себя. Казалось бы вот сейчас, вот еще чуть–чуть и она осмыслит случившееся, распределит его по полочкам, разложит на дебет и кредит, подобьет баланс и сразу поймет, что происходит и как нужно себя вести. Но это чуть–чуть все время ускользало, каждое следующее событие не оставляло времени, чтобы остановиться и привести мысли в порядок.

— Столь простые вопросы вы уже можете не задавать, — ухмыльнулся гость, — закройте глаза и спросите у звезд.

Ил послушно закрыла глаза и сформулировала вопрос. Перед ее взором тут же возникла короткая ярко–звездная надпись. И смысл этой надписи был понятен!

— Вечер? — удивленно спросила Ил, прочитав надпись, — вы Вечер? В каком смысле?

Гость отвечать не торопился. Он вытащил из воздуха уже раскуренную трубку и глубоко затянулся. К удивлению Ил запах был вовсе не от табака. Так пахли в ее воображении дальние страны, когда она читала книги — пряно, насыщенно, загадочно.

— Видите ли, — ответил, наконец, Вечер, — это очень долгая история. А я слишком дорожу своим временем. К тому же у вас теперь есть Звезды, а они хранят такие ответы, каких не сыщешь ни в Великой Английской всемирной энциклопедии, ни в Великом Американском всемирном Интернете. Ни в Великой Русской загадочной душе, — он еще раз с наслаждением затянулся и продолжил, — так что займитесь, леди, поиском ответов на свои вопросы на досуге. А у меня к вам неотложное дело. Надеюсь, вы понимаете, что я оказал вам большую услугу. За вами — должок и вы должны его отработать. Мне нужна ваша помощь в поиске некоей пропажи.

— Моя? — удивилась Ил, — а что у вас пропало?

— Разве я сказал, что пропало у меня? Привыкайте слушать внимательно! — Вечер недовольно поджал уголки губ, — как вы могли бы уже догадаться, леди, раз существует Вечер, то есть также Утро, День и Ночь. Ночь — это моя сестра, исключительно безалаберное и безответственное существо. С ней вечно случаются скверные истории — она называет это романтикой! Как же было спокойно в последние годы, когда Папа ее из дома не выпускал. Ну да ладно… К делу. То, что произошло сегодня, а ведь она первый день, как вышла из дома! — не удержался Вечер, — то, что произошло сегодня — вообще из ряда вон. Она потеряла Луну!

— Что потеряла? — ошарашено переспросила Ил.

— Луну, — повторил Гость, и его надменное лицо неожиданно приняло обиженное выражение….

Вшивая собака

«Вшивая собака» — самая паршивая забегаловка на всей Золотой Свалке. Длинный некрашенный сарай с огромными щелями, грубо сколоченные столы, выщербленные и потрескавшиеся граненые стаканы, немытые жирные тарелки, а вместо стульев — деревянные чурбаки с прибитыми на них досками. Пьют здесь исключительно самогон и закусывают им же. А то, что здесь именуют едой, еще хуже самогона.

«Вшивая собака» — пристанище людей дна. И тех, кого оно стремительно затягивает в свои жадные трясущиеся с похмелья лапы. Они еще не считают себя пропащими, они еще рассказывают друг другу пьяные сказки о переменчивости судьбы, о полосатой Зебре Жизни, о Старом Добром Времени, когда они были молоды, счастливы и беспечны. Но Дно уже крепко вцепилось в их помятые несвежие рубахи и пиджаки, добавило Зелье Забвения в их дурно пахнущий самогон, и навсегда отрезало их от Настоящего. Во всех смыслах — от временного до нравственного. Кто-то из них еще помнит сладость любви, надежность дружбы, радость творчества, но уже не способен ни на первое, ни на второе, ни на третье… Ни на что, кроме хвастливой пьяной болтовни в кругу себе подобных…

Я сидел во «Вшивой собаке» уже минут двадцать, делал вид, что отхлебываю мутного щербатого стакана и ждал. Чего — не знаю. Кого — тоже. На скамейке рядом лежал Пакс, недовольно пофыркивая в окутавшем все помещение сизом табачном тумане. Ничего не происходило, и я снова и снова прокручивал свой разговор с Ночью.

Не знаю почему, но я похвастался ей своим умением «чувствовать чувства». Это действительно было единственное, что я умел по–настоящему. Удивительно, но люди совершенно не слышат друг друга. Слушают одно, а слышат совершенно иное. Любимая наша фраза: «Ну, этого я от него никак не ожидал!» Хотя понять человека совсем не сложно. Стоит только представить, каким он был ребенком. Дети — самые непосредственные существа на свете. На их лицах отражаются эмоции, ожидания, мечты, обиды — и любой может прочитать их без всякого напряжения. Взрослея, люди надевают маски и оттого перестают понимать друг друга.

Но стоит немного напрячь воображение, представить человека ребенком — и самый загадочный человек сразу становится понятен и предсказуем. Не знаю, кто открыл этот способ первым, мне хочется думать, что это был я. Но я так не думаю: ведь это так просто!

В ответ Ночь сказала, что простота тут кажущаяся, ведь я понимаю язык чувств, а это дано немногим — лишь потомкам некогда существовавшего Ордена эмпатов. И если я буду очень стараться, то смогу не просто случайно улавливать эмоции, пользуясь своими дикарскими приемами (тут она показала язык: мол, получил за хвастовство), а читать чувства как читают книгу… даже не книгу, а уличные граффити. Граффити эмоций, где соседствуют огромные багрово–красные знаки гнева, мелкие грязно–желтые завитушки лжи и даже изредка абсолютно белые и удивительно простые буквы счастья. Я даже попытался представить эту азбуку, но не смог.

— А ты можешь меня научить? — полюбопытствовал я у Ночи. К этому времени мы уже перестали выкать и перешли к простому дружескому «ты».

— Могу, хотя и не владею этим искусством, — ответила она, — но не буду. Ты должен сам научиться. Иначе это будет взаймы, а нет ничего хуже, чем жить взаймы. А вот подсказать «как» и подтолкнуть «куда нужно» — это пожалуйста.

— Спасибо, — язвительно буркнул я.

— А благодарить бы стоило серьезно, — вздохнула Ночь с легкой грустью, — но ты это пока не поймешь.

За разговором мы не заметили, как вернулся в комнату Пакс. Он совершенно не обратил внимания на гостью, но тотчас настороженно застыл, увидев ее Плащ. Некоторое время они как бы принюхивались друг к другу, а потом устроили веселую возню, наполнив дом шумом, визгом и писком. Удивительно, но Плащ умел издавать звуки! Причем он явно был доволен. В конце концов, устав удирать от Плаща, кот запрыгнул ко мне на колени и больно вцепился когтями в ногу.

— И откуда ты только такой взялся! — усмехнулся я.

— Этого никто не знает, — неожиданно сказала Ночь, — никто не знает, откуда появились коты. Могу сказать, что когда Папа создавал этот мир, котов в нем не было.

— Ну, понятное дело, — ответил я, — собак тоже не было, и крокодилов, и людей. Все мы от кого-то эволюционировали.

— Глупое слово, — поморщилась Ночь и отбросила со лба упавшую прядь, — ты не замечал, что неверные слова обычно глупые? Просто мой Папа всегда любил пошутить. Шлялся от скуки по всему миру и подкидывал кому нужно всякие смешные идеи. Вот и Дарвину тоже подбросил за кружкой эля. Думаю, даже за бочонком, вернулся он весьма навеселе. А утром начал фабриковать доказательства: кости динозавров невиданной величины, «вымерших» насекомых и прочую дребедень. Разбросал их по планете, даже карту составил, правда, попозже и на память, так что весьма неточную. Это уже позже было, когда они с Вечером стали играть в «Где и когда найдут очередное «недостающее звено эволюции».

— Ты рассказываешь ужасные вещи! — заявил я, но потом от души расхохотался, — и кто же вышел победителем?

— А им это до сих пор не надоело. Вечер, конечно, проигрывает с разгромным счетом и ужасно злится.

— Не любит проигрывать?

— Ну и это тоже. Но он к тому же жадный! И все время мухлюет. Слышал про пилтдаунского человека? В начале 20 века в Англии нашли останки некоего существа с черепом человека и челюстью обезьяны и провозгласили тем самым недостающим звеном… тьфу, ну что всё–таки за противное слово!.. эволюции человека. И только в середине века выяснили, что это подделка: не соотносится со всем тем, что раньше находили. Совершенно не то! Ну, это и понятно: остальное Папа делал.

— А почему жадный? — мне было очень любопытно слушать Ночь, я уже почти представлял и Папу, и Вечер — разве они на деньги играют?

— Тю, на деньги, — расхохоталась Ночь, — зачем им деньги? На звезды играют. Папа на две галактики звезд впереди.

— Послушай, — помрачнел я, едва речь зашла о звездах, — я вот всё понять не могу. Луна — это же огромное небесное тело, спутник Земли. Если его кто-то стащил, то ведь не на Золотую Свалку, верно? Только в глубины космоса куда-нибудь…

Ночь мило улыбнулась. Не нравится мне, когда она так улыбается: ехидно и лукаво одновременно: типа ну и дурачок же ты, таких простых вещей не понимаешь.

— Луна вовсе не небесное тело, — заявила Ночь, — не повторяй чьих-то расхожих глупостей.

— Как? А американцы?! Они же высаживались на нее?

— Ты уверен, что на нее?

— Не высаживались, значит, — я удовлетворенно покачал головой, — мистифицировали всех…

— Почему же? Высаживались. Но на спутник Земли, а вовсе не на Луну. Это совершенно разные вещи!

— И все–равно! Спутник не спутник, а она огромная! Куда ее могли деть, как не в эти самые космические глубины?

— Огромная? А как ты думаешь, что больше Луна или Ночь? А я ведь сижу перед тобой!

— Ну, хорошо, — согласился я, — маленькая она, малюсенькая, как обломок обрезка обрубка амёбы. Но как, все–таки, я ее искать буду?

— Всему свое время, — ответила моя Гостья, — хотя его как раз очень мало. Всего лишь до следующей ночи.

— До следующей тебя? — улыбнулся я.

Ночь шутливо погрозила мне пальцем и стала совершенно серьезной.

— Сейчас я пущу время, дольше держать его нельзя… А ты отправишься во «Вшивую собаку».

— Во «Вшивую собаку»? — поперхнулся я, — не говоря уже о том, откуда ты про нее знаешь, что мне там делать?!!

— Я вижу, что в ближайшие часы там сходятся линии будущего. Только все как в тумане, ничего не могу понять, — вид у нее стал почти виноватый, — это должен быть знак. Что угодно и кто угодно: зашедший туда человек, случившееся событие, случайное слово.

— А почему именно я? Почему ты сама не можешь этого сделать?

— Найти его можешь только ты. Извини, так уж получается.

…И вот я сидел здесь уже целых полчаса, делая вид, что отхлебываю из мутного щербатого стакана, и ждал. Чего — не знаю. Кого — тоже….

Звездная вязь

В этом районе города Ил была впервые, и он ей категорически не нравился.

Покосившиеся деревянные хибары, заросшие бурьяном и лопухами огороды, мусор, сваленный прямо на улицу, пара бомжей, спавших на земле у дороги …Абсолютно неуместно выглядели здесь несколько больших кирпичных коттеджей за каменными заборами. Улица была пуста и казалась совершенно безжизненной.

— Гарлем какой-то, — прошептала Ил, хотя в Гарлеме никогда не бывала. Она огляделась и, заметив большой неуклюжий сарай с несколькими мутными окнами, двинулась к нему. Обойдя вокруг здания, Ил в задумчивости остановилась у распахнутой настежь двери и недовольно поморщилась от стойкого сивушного аромата. Судя по всему, она отыскала искомую «Вшивую собаку», хотя облезшая вывеска утверждала, что это «Бар «Ротшильд». Правда, справа от вывески, под запыленной паутиной — Ил даже разглядела большого жирного паука — действительно была нарисована какая-то длинноухая шавка. Неизвестный художник изобразил ее рядом с огромным мешком. Когда-то мешок был украшен большим зеленым знаком $, но теперь знак доллара еле виднелся из–под непристойной надписи, коряво написанной красной краской.

За несколько последних часов Ил вполне освоилась со своим новым даром.

Вечер очень надеялся, что она сообщит ему, куда спрятана Луна и на этом, как он выразился, «дельце будет окончено». Однако, на вопрос Ил:

— Где сейчас находится Луна?

Звездная вязь совершенно неожиданно ответила следующим текстом:

— Введите код доступа.

Ил беспомощно посмотрела на Вечер, но оказалось, что и он никаких кодов не знал. И снова ее поразила внезапная перемена в облике гостя: только что он выглядел самоуверенным светским львом, нагловатым, но не без некоторой изысканности, и вдруг превратился в растерянного и обескураженного обывателя. На Ил посыпалась куча вопросов, ответы на которые она добросовестно читала на языке звезд.

— Где находится в данный момент Ночь?

— Введите код доступа.

— Чем занимаются Утро и День?

— Введите код доступа.

— Что делает Папа?

— Информация принципиально недоступна.

И так далее, и тому подобное.

Видно было, что Вечер сильно расстроился, такого поворота он явно не ожидал.

— Странно, но мне всё это напоминает компьютер, — Ил устало опустилась в кресло и из–под ресниц посмотрела на Гостя.

— Да что тут странного, — раздраженно махнул рукой тот, — откуда по–вашему компьютеры пошли? В основе компьютера, Интернета и многих прочих вещей лежат исконно звездные технологии.

— А как о них узнали люди? — поинтересовалась Ил.

— Как, как… — проворчал Вечер, — Папа кому-то проболтался. У него тоже случаются…

Но что именно случается у Папы, Ил так и не узнала, так как Вечер вовремя прикусил язык. Внезапно его посетила какая-то мысль, он сделал несколько пассов руками, сообщил Ил, что подключил ее дом к «остановленному времени» и велел не мешать думать.

Ил заварила кофе, сделала на скорую руку несколько бутербродов, достала сахар и сливки и молча поставила все это перед Вечером. Затем полила комнатные цветы, проверила что делает Кыш — кошка мирно спала, свернувшись в клубочек — и принялась за изучение Звездной вязи. Причем первым делом, сократила ее наименование до Звязь. Та нисколько не возражала. Оказалось, что Звязь выдавала только энциклопедические справки. То есть когда родился Петр III — пожалуйста, расшифровать этрусский язык — нет проблем, сколько зарабатывает сосед Федя Хаврошин — получите подробную справку. А вот когда Ил поинтересовалась, что Хаврошин думает про нее, то прочитала в ответ лишь сообщение о том, что «информация носит эмпатический характер, советуем обратиться к представителям Ордена эмпатов». Наконец, Ил устала задавать свои вопросы, а Вечер все еще задумчиво сидел, насупив брови, нервно постукивая пальцем по здоровенному золотому кольцу с бриллиантом и полностью отключившись от окружающей действительности. Тогда она включила телевизор и стала смотреть новости.

Диктор как раз рассказывал, что на Галапогосских островах марокканские ученые обнаружили останки некоего предчеловека, что позволило им заявить о том, что верхняя граница появления человека отодвинута, как минимум, на полтора миллиона лет.

— Марокканские?! — внезапно услышала Ил за своей спиной возмущенный вопль Вечера, — на Галапогоссах?! Это же восемь Двойных и один Белый Карлик!

Ил в недоумении обернулась, но Вечер уже снова отключился и сидел с закрытыми глазами. На подоконнике окна проснулась Кыш, лениво потянулась, спрыгнула и подошла к Ил потереться о ногу. Покормив кошку, Ил взяла ее на руки, поключилась к Звязи и снова занялась расспросами:

— Кошки понимают человеческий язык?

— Кошки прекрасно понимают язык звезд, даже лучше магов.

— Да? А откуда?

— Информации нет.

«Во как, — подумала Ил, — не недоступна, а просто нет!»

— Как можно поговорить с кошкой, чтобы она смогла отвечать?

— Следует установить чаз, аналог компьютерного понятия «чат», — и Звязь объяснила как устанавливается этот звездный чат.

Ил тут же попробовала, и у нее получилось!

— Здравствуй, Кыш, это я, твоя Хозяйка, — заявила она, не зная как начать разговор.

— Почему ты называешь себя моей Хозяйкой? Я — Кошка! –в ответе Кыш можно было уловить удивление. Звездный язык кошек оказался гораздо богаче, он передавал эмоции.

— А кто вы такие? — спросила Ил. — Откуда вы?

— Ты живешь и не знаешь с кем? — буквы светились иронией, — тогда я подскажу, — улыбка, — я Кошка девятой жизни.

— Какой жизни? Так откуда вы?

Молчание. Молчание и неудовольствие вопросами. Потом все–таки ответ:

— Это хорошо, что ты научилась нормально общаться, — удовлетворение, — но не стоит задавать ненужные вопросы, чтобы не получить ненужные ответы. Я — Кошка девятой жизни и я устала. Сейчас я пойду спать, но если тебе понадобится моя помощь — зови.

Кыш спрыгнула с колен и неторопливо пошла прочь.

— Помощь в чем? — нетерпеливо спросила Ил, ей хотелось продолжить разговор.

— Ты поймешь, — ответила Кыш и заблокировала связь.

Ил подошла к свернувшейся в клубок кошке и ласково ее погладила. А потом снова уселась в кресло, положила голову на ладошку и стала ждать, пока очнется Вечер. Где-то через час он открыл глаза и сообщил, что ей немедленно нужно быть в какой-то «Вшивой собаке», просканировать всех находящихся в ней и сообщить ему результаты. Ничего больше не объясняя, Вечер просто приказал:

— Приготовьтесь!

И уже в следующее мгновение Ил очутилась в другом районе города.

Не успев накраситься и переодеться! Халат, правда, превратился в платье, но совершенно кошмарного фасона — Вечеру оказалось далеко до Версаче. Ну да и на том спасибо.

К «Вшивой собаке» тем временем приблизилась весьма живописная парочка — седой долговязый старик с деревянной клюкой и злющим выражением лица и невысокий молодой толстячок с блестящей лысиной и невообразимыми бакенбардами. Выражение лица у него было не в пример любезнее, а большой нос картошкой украшали массивные очки в роговой оправе.

— Простите великодушно, милая дама, — обратился Толстяк к Ил, — это заведение и есть «Вшивая собака»?

Но та не успела ответить. Старик зло посмотрел на нее и втолкнул Толстяка в двери.

Ил тут же обратилась к Звязи, но та опять запросила код доступа. Тогда Ил жалобно вздохнула, достала из кармана зеркальце, поправила прическу и решительно шагнула в темный проем двери.

Вшивая собака

Странно, но за все время, пока я тут сидел, в обычно шумной и многоголосой «Вшивой собаке» было совершенно пусто. Лишь угрюмый маленький бармен по прозвищу Цимба в грязной оранжевой майке одиноко стоял за стойкой и лениво отгонял назойливых мух. Вообще-то содержать здесь пусть и самую паршивую забегаловку не имело никакого финансового смысла. Но на заднем дворе двое помощников Цимбы принимали наворованные местной публикой цветные металлы — да и не только металлы — расплачиваясь все теми же «огнетушителями» с самогонкой. Ходили слухи, что Цимба поторговывает и наркотой, но от этой стороны жизни я всегда старался держаться подальше.

Мне не было необходимости сообщать Ночи, что происходит в заведении: с моего разрешения, она все видела моими глазами. Правда, разговаривать мы не могли, но она посылала мне сообщения. Прямо на столе тусклой бегущей строкой появлялись размашистые сиреневые буквы. Про себя я их называл эсэмэсками.

Наконец в этом задрипанном баре появились два совершенно неуместных здесь персонажа: прилично одетый невысокий молодой толстячок с блестящей лысиной и невообразимыми бакенбардами и совсем юный долговязый франт с элегантной тростью.

Толстячок тут же направился к бармену и поинтересовался:

— Извините, любезнейший, это и есть «Вшивая собака»?

— Чувак, ты чё читать не умеешь? — насупился бармен, — это бар «Ротшильд».

— Ладно, ладно, — вступил в разговор Юный Франт, — «Ротшильд» так «Ротшильд», плесни лучше чего-нибудь алкогольного.

И взяв свои стаканы со стойки, парочка уселась за стол в дальнем углу.

«Ха–ха! — сообщила мне строка, — знаешь кто это? Утро и День! Надо же, тоже приперлись, только братца Вечера и не хватает»

Я снова посмотрел на парочку, пытаясь определить, кто есть кто.

«Полный — это День, — сообщила строка, — а второй… о! Ты видишь его юношей? Забавно! Вообще-то это Утро и для всех он выглядит по–разному. Не обращай на них внимания, они здесь за тем же, что и ты».

Между тем, странности продолжались: в помещение вошла женщина. Нет, во «Вшивой собаке» бывали женщины, но лишь тогда, когда уже переставали, собственно, ими быть. Вошедшая на них совершенно не походила. Ну, разве что ее ужасное платье с огромными накладными карманами. Никогда не думал, что нормальная женщина может одеть такое. Она неторопливо оглядела помещение и остановила свой внимательный взгляд на мне. И вдруг я увидел граффити! Те самые граффити, про которые мне рассказывала Ночь. Они окружали женщину, и я их понимал: серый знак Дела… нет, Задания… даже Чужого Задания… Знак Испуга… ха–ха, оказывается, Знак Испуга — это нарисованный карандашом Прозрачный Заяц… Длинный нос — это что? А, Знак Любопытства…

Ил вошла в помещение и остановилась. За стойкой стоял бармен

«Цимбало Андрей Петрович. 48 лет. Три привода за хулиганство. Работает барменом в «Баре «Ротшильд». Живет….»

Ил перевела взгляд на Злобного Старика и его спутника, они о чем-то тихо шептались, с видимым удовольствием отхлебывая из стаканов.

— С этими понятно, — подумала она, — важные шишки, видимо, раз требуется код доступа…

В другом углу бара сидел еще один посетитель. Чуть выше среднего роста, лет тридцать пять–тридцать восемь, короткий ежик русых волос, глаза спрятаны за темными стеклами очков. Незнакомец слегка улыбался, склонившись над столом — так улыбаются, читая интересную книгу, но ни книги, ни журнала, ни даже клочка бумаги перед ним не было. Такое впечатление, что он читал стол! Сидел и увлеченно разглядывал столешницу и при этом совсем не походил на идиота.

«Эмп….– буквы звездной азбуки внезапно зарябили, как будто нарушилась связь, но через мгновение вновь стали чёткими, — введите код доступа»

На столешнице снова появилась Бегущая строка, но из сиреневой она стала панически–алой: «Тебе только что пытались прочитать! Эта дамочка владеет Языком звезд! Но я заблокировала доступ.»

Что такое Язык Звезд, я не знал, но уже и сам видел, как рядом с женщиной появился, заслоняя остальные, огромный Знак недоумения — Поднятая вверх бровь. И тут же, словно невидимый ластик начал стирать все вокруг — через мгновение все знаки исчезли.

У Ил зазвонил мобильник, Она поднесла его к уху и услышала настороженный голос Вечера:

— Вы уже в баре? Вас пытался срисовать эмпат! Я стер Граффити, но ведите себя очень осторожно!

— Какие граффити?! — удивленно поинтересовалась Ил, но Вечер уже отключил связь…

Ил еще раз посмотрела на загадочного эмпата, потом решила вымыть руки, взять что-нибудь безалкогольное и сесть за стол.

Женщина снова посмотрела на меня, но я уже не мог определить ее чувства. Она прошла к стойке и поинтересовалась у бармена:

— Извините, здесь есть дамская комната?

— Сортир, что ли? — не понял Цимба и махнул рукой, — вон туда. Там и бабская комната, и мужицкий толчок, усе вместе, — и довольный своей шуткой захохотал.

Проводив женщину взглядом, я посмотрел на скамейку и не обнаружил Пакса. Беспокойно оглянувшись по сторонам, я заметил его у соседнего столика игравшим с большим целлофановым пакетом. У Пакса просто страсть к этим шелестящим штукам: стоит где-то обнаружиться целлофану, как он теряет голову и тут же пытается в него залезть. Я поднялся, подошел к коту и выгреб его из пакета. Вместе с Паксом в моей руке оказался заламинированный прямоугольник визитки. Усевшись за стол, я осторожно взглянул на нее и прочитал: «Селена, 913–913–1313».

«Это оно! — вспыхнула бегущая строка, — срочно возвращайся!»

Ил зашла в туалет, но умывальника не обнаружила. Посетители «Вшивой собаки» не имели привычке к излишней гигиене. Она уже хотела возвратиться в зал, когда увидела на подоконнике окошка серый прямоугольник простенькой визитки: «Селена, 913–913–1313»

«Селена — это же Луна! — Ил тут же достала телефон и набрала домашний номер.

— Похоже на зацепку, — заявил Вечер, едва выслушав Ил, — срочно возвращайся!

Она торопливо вышла из «бабской комнаты» и чуть ли не бегом двинулась к выходу.

Братья пили по–разному. Утро — недовольно морщась, мелкими глотками и заедая тонкими ломтиками соленого лимона — собственное изобретение, между прочим! День — залпом, удовлетворенно выдыхая и ничем не закусывая. Но глаза их одинаково внимательно следили за происходящим.

— Все равно никак не пойму, — День вопросительно посмотрел на брата, — почему бы просто не рассказать все Папе?

Этот вопрос прозвучал уже в пятый раз, и в пятый раз остался без ответа. Утро проводил долгим взглядом отошедшую от бармена женщину — звезды подери, нельзя же так одеваться! — и украдкой стал наблюдать за Человеком с Котом. Вообще-то этот тип выглядел весьма странно: мало того, что в пивнушку кота притащил, так еще и сидит, уткнувшись в стол, будто в окно автобуса. Хотя нет, встал, отобрал у кота рваный пакет, вытащил какую-то бумажку и снова бросился к столу! Ему что там указания на столе пишут, что ли?! Стоп! Именно! Прочитал очередное указание и ломанулся вон из помещения!

А вслед за ним и женщина выскочила из «бабской комнаты» и быстрым шагом устремилась к выходу! Она тоже? Ладно, проверим обоих.

— Пора! — решительно отставив недопитый самогон, сказал Утро, — твой выход, братец. Але–гоп!

— У меня еще полстакана! — недовольно поджал губы День.

— Они что-то нашли, ты понял? И побежали к своим хозяевам. А мы их так тихонько, так незаметно, так нежно перехватим…

Еще один родственник

Вокруг стоял сосновый бор с ослепительно голубым мхом под ногами. Высоко в небе неторопливо путешествовало солнце и сквозь зеленые игольчатые кроны нанизывало яркие рябиновые гроздья на свои лучи. И еще отчетливо пахло грибами….

Всего мгновение назад я вышел из «Вшивой собаки» и должен был очутиться дома, где меня ждала Ночь. А очутился в неизвестном осеннем бору в разгар дня. Вот не верил я никогда в телепортацию! А теперь верю, но не доверяю…

Меж деревьев виднелась извилистая лесная тропинка. Подумав пару секунд, я двинулся по ней и вскоре вышел на опушку леса прямо к калитке в цветущей живой изгороди.

— Заходите, заходите, не стесняйтесь, — послышался чей-то голос, — всегда рад гостям.

Из уютной резной беседки мне приветливо помахал рукой крупный бородатый мужчина лет пятидесяти в джинсах на босу ногу и белоснежной навыпуск рубашке. Его длинные седые волосы были собраны в хвост, а рядом, притулившись к стене, стояла большая черная гитара.

— Добрый… э… день! — поздоровался я и вошел во двор, оглядываясь по сторонам. Кроме беседки и нескольких цветочных клумб здесь больше ничего не было. А главное — не было никакого дома! По всем правилам он должен был стоять! Но его не было…

— Заблудились? — участливо спросил Хозяин этого места и лукаво посмотрел на меня. У него оказался очень обаятельный взгляд и небесно–голубые глаза.

— Да, — признался я и немного расслабился, — не могли вы подсказать куда я попал?

— Увы, — развел руками мужчина, — видите ли, я и сам не знаю, где мы сейчас находимся, — он взял в руки гитару и тихонько провел по струнам, — но зато я могу объяснить, как вы сюда попали. Да вы присаживайтесь, разговор у нас будет долгим.

За моей спиной из ниоткуда появилась обычная раскладная табуретка. Именно это и поразило меня больше всего. Наверное, если бы из воздуха материлизовалось роскошное кожаное кресло, я был бы удивлен куда меньше. Внимательно осмотрев табуретку, я потрогал сиденье рукой и осторожно присел.

Незнакомец молчал, перебирая струны.

— И? — спросил, наконец, я, — что за разговор? Полагаю, что я попал сюда не случайно?.

— Да нет же, — ответил мой собеседник, — как раз наоборот, совершенно случайно. При пространственном прыжке два заклинания, простите уж за вульгарное определение, наложились друг на друга, а в результате не сработало ни одно. Обычное дело!

— Ничего себе обычное! — усмехнулся я, — а на две половинки эти два заклинания меня не могли разорвать?

— Могли, — согласился Незнакомец, — но ведь не разорвали. И не смотрите на меня так подозрительно, я тут ни причем. Могу открыться, вы же эмпат — проверьте.

В тоже мгновение за его спиной возникло огромное красочное полотно, всё исчерченное мелкими граффити. Столь насыщенного Поля Эмоций и такого количества совершенно непонятных знаков я еще не видел. Впрочем, сколько я их видел-то — раз–два и обчелся. Но в центре этой композиции действительно сиял белоснежный Знак Правды. Еще через мгновение все знаки погасли

— А вы того, … — запнулся я, подбирая слово, — сами их не можете рисовать?

— Этого никто не может, — усмехнувшись, ответил Незнакомец, — даже мой брат, — и, увидев мое недоумение, пояснил — вы его знаете как Папу. Полагаю, вы на него работаете?

— Э–э–э… — запнулся я, — мы с вами так недолго знакомы, знаете…

Папин Брат расхохотался.

— А вы молодец! — похвалил он, — можете, кстати, называть меня Дядя. Меня все так зовут… звали, — поправился он.

— А вы-то как сюда попали? — поинтересовался я.

Дядя не ответил. Вместо этого он снова начал перебирать струны и прямо со струн в небо стали подниматься разноцветные нити, причудливо переплетаясь между собой. Они звучали! Нежная грустная мелодия разлилась в воздухе, будто хорошее старое вино, окутывая легким туманом и наполняя воздух непередаваемым ароматом. Пахло весной, и молодостью, и первой влюбленностью; пахло давними детскими мечтами, о которых уже успел позабыть и… музыка смолкла столь же внезапно, как и началась.

Дядя отложил гитару и внимательно посмотрел на меня:

— Знаете, что такое Луна?

— Я слышал разные версии, — уклончиво ответил я.

— Луна, говоря примитивным языком, это биопроектор. Он ретранслирует энергию жиз на землю. Двадцать тысяч лет назад Папа установил его на спутнике вашей планеты, и на Земле возникла жизнь. Да, жизнь возникла 20 тысяч лет назад, а не несколько миллиардов, как утверждают ваши ученые. Беда не в том, что Луна украдена… Беда в том, что Луна выключена. И если ее не включить, то жизнь на Земле погибнет.

Дядя вздохнул и посмотрел на окружающий лес. Потом добавил:

— Нигде больше нет такого разнообразия жизни, как у вас. Посмотрите на эти сосны — это же чудо!

— Неужели всё так серьезно? — спросил я, — и…а в каких отношениях вы находитесь… э…с Семьей? Понимаете, то что вы сказали, звучит ужасно, но я вырос там, где люди обычно редко доверяют друг другу.

— У меня с Семьей разногласия, — ответил Дядя, — в первую очередь, конечно, с Папой. Но и с другими тоже. Видите, я честно отвечаю на ваши вопросы. Может, и вы все–таки ответите на кого вы работаете?

— На Ночь, — решился я.

— Значит он вообще не в курсе, — покачал головой Дядя, — что ж…я скажу вам то, чего никто из них не знает… А потом хочу сделать одно предложение. Только не отвечайте сразу, пожалуйста. Подумайте хотя бы пару часов.

— А здесь время остановлено? — поинтересовался я. тоном опытного мага.

— Здесь вообще нет времени, — улыбнулся Дядя.

Обратный ветер

Парадокс, но беспокойная жизнь часто делает человека очень и очень спокойным. Наверное, дело в привычке: живя у железной дороги, перестаешь слышать проезжающие поезда. Где бы не останавливалась на ночлег Ночь за свою долгую по человеческим меркам жизнь — в древнегреческом мегароне с видом на Парфенон или в сибирской хрушевке с видом на пивной ларек — Беспокойная Тропа всегда ждала ее сразу за порогом. А иногда осторожно приоткрывала дверь и заползала прямиком в дом.

Вот и сейчас все пошло вкривь и вкось.

Последнее, что она увидела глазами эмпата — его кот со странным именем Пакс, поднятый на руки. Ночь протянула за ними нить прыжка и неторопливо стала сматывать ее в клубок. Внезапно нить задрожала и начала рваться — тот конец, что находился в руках у Ночи быстро истончался и исчезал. Стремясь успеть, Ночь с силой рванула нить на себя и в комнату влетел взъерошенный и визжащий Пакс: когти выпущены, шерсть дыбом, хвост угрожающе распушен трубой. Кот шлепнулся на лапы и замер, настороженно глядя по сторонам.

В который раз Ночь пожалела, что она не эмпат: сейчас считать информацию можно было даже с кота, слишком уж он был перепуган.