Бесплатный фрагмент - Следы на песке

Часть первая. Рассказы из детства

Когда я была маленькая

Когда я была маленькая, я думала, что все мамы для своих детей выглядят точно так же, как моя. Мне казалось, что это такой специальный идеальный образ мамы.

Ожидая маму в магазине, я смотрела на женщин, стоящих в очереди и представляла, что на самом деле в очереди стоят одинаковые тети. Я была уверена, что другие дети видят своих мам такими же, какой вижу свою я.

А все чужие тети для детей выглядят по-разному. Они ведь чужие.

Кого ты больше любишь?

Когда дети во дворе спрашивали у меня: «Ты кого больше любишь маму или папу?», я всегда отвечала: «Папу».

Откуда, вообще у детей возникал этот вопрос? Почти всегда при знакомстве с новым ребенком, мы сначала выясняли кому сколько лет. Было очень важно быть старше всех. Потом переходили к темам — кто где живет, кто к кому приехал, кто во что умеет играть…

Но при более продолжительном знакомстве, рано или поздно, возникал и этот вопрос — «Кого ты больше любишь?».

Мое детство проходило в Новосибирске — крупном промышленном и научном центре. Жили мы на самом краю центра — в новых хрущевках зарождающегося Заельцовского района.

У нас во дворе было много ребят моего возраста. И почему-то у многих были неблагополучные семьи. У большинства из моих сверстников отцы выпивали, а у некоторых пап вообще не было. Пьяными мужчинами в нашем детстве пугали детей. Наверное, поэтому на фоне других отцов мой папа выглядел для меня идеальным.

Папа не пил, не курил, любил детей.

Я была болезненным ребенком, и моя мама почти не работала, папа один зарабатывал на всю семью. Выдающимся достижением в нашей семье считалось то, что он всю жизнь работал на одном предприятии.

Так вот, когда меня спрашивали кого я больше люблю, видимо, чтобы подчеркнуть все положительные отличия моего папы от всех прочих, я и отвечала — «Папу».

Это позволяло сразу расставить все точки над i.

«Ведь и так понятно, — думала я, — что все дети любят маму. И я очень-очень люблю маму, но у меня такой хороший (не как у всех) папа, что можно ответить, что его я люблю больше!».

И в этом месте каждый раз немного царапало сердце, чувствуя что-то похожее на предательство.

Анапа

Летом мама вывозила нас с братом в Анапу, почти на все лето. Мы останавливались в уютных маленьких домиках, с удивительными дворами. В этом дворе было много приезжих семей с детьми. Там можно было обедать прямо на улице. А над головой в беседке рос виноград.

Однажды мы остановились у знакомых на самой дальней улице от пляжа. Это было дешевле, но на море мы в тот год ходили реже. Зато прямо за домом начиналось большое кукурузное поле, а за ним простирались настоящие виноградники. Мы с ребятишками бегали туда воровать виноград.

Тогда я получила свой первый серьезный укол по самолюбию.

Дело было так.

С ведома родителей пятеро или шестеро мальчишек и девчонок пошли за виноградом. Я хоть и не была самой старшей, но все-равно верховодила в нашей компании.

Мы весело пересекли кукурузное поле и осторожно, чтобы шумом не привлечь сторожа (ходили слухи, что у него есть ружье, заряженное солью), пробрались на виноградники.

Ряды, ряды, ряды виноградных деревьев. Посаженые строго параллельно, с небольшими проходами бесконечные ряды виноградника кружили голову.

Мы стали поспешно набирать виноград в принесенные с собой сумки и сетки. Наконец, я подала условный знак, и мы отправились в обратный путь.

Помню солнце палило нещадно, мы устали, но были очень довольны собой.

Когда мы вернулись домой, мы высыпали всю добычу на общий ковер и стали делить. Мы брали гроздь за гроздью и раскладывали по шести кучкам поровну.

Не помню, как так вышло, но почти весь мой виноград оказался в моей кучке.

Мы с братом забрали свои доли и с гордостью понесли родителям.

И вот что оказалось.

Весь мой такой красивый крупный изумрудный виноград оказался еще зеленым и очень кислым. Другие дети набрали мелкого желтого и спелого винограда, а мой красивый виноград оказался не съедобным.

Многие любят мелкий желтый «кишмиш», ароматную «изабеллу»…

Я — нет. Предпочитаю крупные «дамские пальчики».

Еврейка

Когда я была маленькая, еще до школы, я уже знала, что еврей — это не то чтобы плохо, но как-то нехорошо.

В моем подъезде жила девочка — еврейка, она была моей лучшей подругой. Мы с ней никогда не говорили о том, что она не русская. Мы просто гуляли, играли, как все дети, нам было интересно вместе.

Но иногда во дворе появлялись какие-то ребята, незнакомые нам старшие мальчишки, и они дразнили мою подружку — обзывали «жидовкой» и «еврейкой». Это было обидно и неприятно.

Видимо, такое происходило не раз и не два. Потому что, однажды, я искренняя в своем невежестве, дала ей дружеский совет: «Динка, да ты просто скажи им, что ты не еврейка, а татарка. И они отстанут».

Надо ли говорить, что она не последовала моему совету?

Я много лет прожила рядом с ее замечательной семьей, наблюдая их во многом иные устои и привычки, впитывая каждодневную бытовую мудрость ее бабушки, удивляясь тонкому сарказму ее папы, восхищаясь мудростью и терпением ее мамы…

Они многому научили не только своих детей, но и меня.

А лучшего друга, чем Динка у меня не было и не будет.

Истории

В детстве я мало читала, но слушала множество разных историй. Одним из моих любимых занятий — было посидеть с мамой на кухне и мысленно погружаться в ее рассказы о ее детстве. Как многие дети заставляют родителей снова и снова читать им одну понравившуюся сказку, так время от времени я просила маму повторять свои интересные рассказы.

Мамино детство было нелегким. Оно пришлось на годы Великой Отечественной Войны. В сорок первом отец ушел на фронт, а в середине войны умерла от аппендицита мамина мама. Моя мама с младшей сестрой и старшим братом долгие годы кочевали от тетки — к тетке, от тетки — к дядьке и обратно.

Однако, большинство рассказов были веселыми и интересными. Из них я узнала, что мама училась в одной школе с Оскар Фельцманом, и однажды он даже отдал ей свой паек хлеба (это была четвертинка ломтика черного хлеба).

Мама рано начала работать. Целая серия рассказов была про работу в экспедиции. Мама и еще несколько девушек готовили еду и чинили одежду мужчинам и парням, которые занимались добычей чего-то (этого я не запомнила). В этой экспедиции случалось множество смешных, забавных ситуаций и иногда опасных ситуаций.

Однажды, когда мужчины были далеко на объекте, в лагерь зашли беглые зэки. Оставшиеся на хозяйстве девушки ужасно испугались, но зэки их не тронули. Взяли еду, воду и ушли.

А вот рассказ о том, что мамина мама умерла от аппендицита вызвала у меня недоумение, испуг, чувство беспомощности.

Мама пришла из школы и узнала, что ее мама в больнице. Побежала, нашла какого-то врача… Ей сказали: «Состояние тяжелое, много крови потеряла. Жар, нужен лед, если принесешь лед, может поднимется».

Мама рассказала мне, что тогда на улице женщины продавали воду. Я не могла поверить, как так? Ведь вода просто течет из крана в каждой квартире!

Но где достать лед? Я ярко представила, как девочка бегает от дома к дому прося у хозяек лед, а это была не зима и льда нигде не было. Ужас охватывал меня, когда я думала о том, что же должна была чувствовать девочка от которой зависит жизнь мамы…

Мамину маму не спасли, и долгое время она считала это своей виной. Мне было очень жаль маму.

Книжка

Как-то зимой я болела и не ходила в школу. Родители были на работе, со мной оставалась бабушка.

В тот день, я обещала соседской девочке вернуть книгу. Она жила в соседнем подъезде, у ее семьи была богатая библиотека. И, если кто-то просил у нее почитать книжку, то эта девочка доставала большую тетрадь и записывала туда имя человека и дату, когда нужно книгу вернуть.

Это был тот самый день.

Мне надо было вернуть книгу, но бабушка сказала: «Ты болеешь, на улицу нельзя, мама узнает — будет ругаться!»

Передо мной встала дилемма. Нарушить слово данное девочке или ослушаться маму?

С одной стороны, мое чувство ответственности жгло меня изнутри, с другой — какой-то нерациональный страх ослушаться маму висел на моей душе.

Ответственность победила, я решила пойти на хитрость. Я уговорила бабушку ничего не рассказывать маме, а я быстро сбегаю в соседний подъезд и выполню своей обещание.

Я быстро оделась и отнесла книгу соседке. Но на обратном пути у своего подъезда я встретилась с мамой, которая в обед решила меня проведать.

Я не помню, чтобы мама меня ругала из-за того поступка. Но иногда я вспоминаю этот свой страх от фразы — «мама будет ругаться», и я думаю — откуда же это берется в детях? Ведь мама меня любила и даже больше — она тряслась надо мной, играла со мной, была самой лучшей… Почему? Откуда? Как сделать так, чтобы наши дети нас не боялись?

Младший брат

Мне было пять лет, у сестры моей мамы родился второй сын. Родился он в Новокузнецке, а мы жили в Новосибирске.

Получив это известие, вся наша семья — родители и я с сестрой — расположились на диване в большой комнате и стали придумывать имя моему двоюродному брату.

Вариантов было очень много, мы спорили и уговаривали друг друга. Для меня это было какое-то таинство… Наверное, взрослые не в серьез играли в эту игру, но я — да.

Немного позже, я узнала, что папа моего брата — Петр Петрович — даже не сказав жене, прямо в день рождения сына, пошел и записал его Петром!

Пропуск

Мой папа работал прорабом в компании промышленного строительства. Я очень гордилась тем, что папа принимал участие в строительстве новосибирского цирка. Это было самое красивое и необычное здание из всех, что я тогда видела.

Я представляла себе, как папа закрепленный на веревках, висит высоко под крышей цирка и молотком забивает гвозди. Тогда я говорила всем, что я хочу быть монтажником-высотником. Мне было очень интересно, что папа еще делает на работе, и я часто просила его взять меня с собой.

Моя мама работала в сбербанке. В то время это было маленькое отделение с двумя окнами приема и выдачи денег. Иногда мама брала меня с собой, и я наблюдала за тем, как они обслуживают своих посетителей. Это тоже было интересно, но папина работа оставалась для меня притягательной загадкой.

И я снова приставала к нему с просьбами. Это могло продолжаться, наверное, до самого моего взросления, но папа, однажды, сам того не ведая, нашел для меня окончательный и убедительный аргумент. После чего я уже никогда не поднимала эту тему.

В тот день на очередной мой вопрос «Папа, возьмешь меня на свою работу?», он ответил «Не могу. У тебя пропуска нет».

Окно в другой мир

Моя сестра очень хорошо рисовала. По-моему, в школе она была бессменным художником-оформителем стенных газет. Рисовала она и дома — наши портреты, пейзажи, животных…

А однажды, мама разрешила ей разрисовать стену в нашей квартире!

Мама тогда сильно удивила и восхитила меня, серьезно расширив мою картину мира. Ведь я тогда уже знала, что ремонт — это очень хлопотно и дорого. Взрослые очень серьезно относятся к вопросам поддержания чистоты и стремятся всеми силами отсрочить очередную побелку или покраску, или смену обоев.

И вот, моя сестра взяла краски и начала рисовать. Я с замирание сердца следила за тем, как постепенно на нашей стене возникает другой мир. Это было ощущение чуда и волшебства.

Сестра нарисовала на стене целую рощу, а среди берез — девушку в русском платье. Рисунок был, практически, в натуральную величину.

Глядя на эту стену, мне казалось, что я могу пройти через рисунок и оказаться прямо в лесу. Я подолгу сидела на полу, смотрела на деревья, цветы, и представляла, что я путешествую по этой роще, придумывала разные события и приключения, которые со мной происходили в этом выдуманном мире.

И сейчас на душе становится теплее, когда подумаю, что где-то под слоем краски и обоев в родительской квартире все еще существует другой мир.

Герпес