Бесплатный фрагмент - Сквозь лёд и снег — IV. Внезапная угроза

Предисловие

Как вы уже поняли, Антарктический мир сновигаторных гонок и их героев продолжает развивать свои приключенческие события, и я в силу своих писательских способностей делаю всё возможное, чтобы отразить происходящее в нём на бумаге и довести до читателя. Данной четвёртой частью я временно заканчиваю повествования, касающиеся уже известных вам героев и мест происходящих событий, и возвращаюсь к началу моей эпопеи с целью провести редакцию всех написанных частей. Я не могу сказать сейчас, продолжу ли я свой роман вновь. Во всяком случае, в виде возможного продолжения я планировал совершенно иные форматы описания событий, связанные с далёким будущим нашей планеты и космическими приключениями других героев. Возможно, когда-нибудь это действительно произойдёт, но на сегодняшний день я не готов обещать чего-то нового. В ближайших планах корректировка всего наработанного материала, включая эскизы сновигаторов и возможно, продвижение данного контента на более широких и официальных медиа форматах.

Данная часть получилась не очень объёмной, зато это хоть и маленький, но всё же шаг дальше в глубину моего фантастического мира. В любом случае, я очень признателен тем, кто читает или уже прочёл первые три части моего романа и мне хочется надеяться, что и четвёртую преждевременно — заключительную часть также не оставят без внимания знатоки и просто любители научно-приключенческой фантастики. Хочу предупредить, что после редакции могут поменяться имена многих героев, а также будут изменены некоторые незначительные детали и события, так как первая часть была базовой и получилась, на мой взгляд, очень сырой. Всё же остальное писалось на её основе и унаследовало естественным образом все недочёты, которые были так или иначе допущены. Итак, оставляю вас наедине с сюжетом четвёртой части и желаю приятных впечатлений.

Алексей Архипов

СКВОЗЬ ЛЁД И СНЕГ

Часть IV

ВНЕЗАПНАЯ УГРОЗА

Глава I. На заре новой эры

5:37 (33). Действительно, воздаяние тех, которые

воюют с Аллахом и Его посланником и стараются на

земле вызвать нечестие, в том, что они будут убиты,

или распяты, или будут отсечены у них руки и ноги

накрест, или будут они изгнаны из земли. Это для них

— позор в ближайшей жизни, а в последней для них —

великое наказание.

8:62 (60). И приготовьте для них, сколько можете, силы и

отрядов конницы; ими вы устрашите врага Аллаха, и

вашего врага, и других, помимо них; вы их не знаете,

Аллах знает их. И что бы вы ни издержали на пути

Аллаха, будет полностью возмещено вам, и вы не

будете обижены.

Коран

В двадцатых годах нового столетия, когда основные радикально — исламистские движения уже устарели, а последняя война с ИГИЛ (запрещена на территории РФ) давно ушла в прошлое, ситуация на Ближнем Востоке становилась всё более стабильной и неизменной, не зависимо от периодически возникающих среди населения междоусобных конфликтов на религиозно — социальной почве. Некоторые государства прибегали к образованию альянсов для укрепления отношений между различными кланами, по-разному исповедующими Ислам. В общем потоке жизни людей всё более развивались и внедрялись новые технологии, цифровая индустрия и промышленный прогресс. Жизнь мусульман входила в новое русло устойчивого порядка, благополучия, мира и перспективного развития инфраструктуры городов. Несмотря на это отголоски прошлого таились всё это время где-то в тени, в душах и сознании тех, кого так или иначе задел смерч западных провокаций и жёстких столкновений интересов двух культур: исламского мира и тайного западного масонства. Эти люди надолго запомнили горечь утрат близких им друзей и родственников и поклялись перед Аллахом отомстить за них, пронеся свою клятву сквозь долгие годы к моменту, когда их сила набрала необходимый предел для возможности осуществления своего окончательного возмездия.

Одним из таких людей был некто Алиаскар ибн Амджад аль Альджаляд. Он родился в одна тысяча девятьсот девяносто третьем году в городе Фарах, административном центре провинции с одноимённым названием, в западной части Афганистана у Иранской границы. Когда ему исполнилось пять лет, его отец уехал, примкнув к отряду одной из исламских группировок. С тех пор он видел его только раз, однажды, спустя два года, когда Амджад ибн Саади аль Фарахи получил короткий отпуск, чтобы попрощаться со своей семьёй, по случаю назначения его одним из старших помощников Усама бен Ладена. Алиаскар хорошо запомнил тот день, когда отец долго рассказывал ему о том, за что ведёт борьбу организация, в которой он состоит. Не смотря на возраст, он отчётливо осознавал, что происходит, и крепко впитывал в своё сознание идеологию сопротивления вместе с горечью расставания и потери очень близкого и любимого им человека. Через год, после того, как его отец уехал, к ним в дом пришёл человек и сказал, что Амджад ибн Саади погиб во имя Аллаха и память о нём навсегда сохранится в истории Священной Войны, как героя. Алиаскар помнил, как в тот момент беспомощно упала на пол его мать, потеряв сознание, а потом долго плакала, неделями переносив скорбь от тяжёлой утраты.

Потом человек долго разговаривал с братом матери Алиаскара, его дядей по имени Далиль ибн Кани. Они что-то долго обсуждали, после чего, человек передал Далилю какой-то свёрток, а Далиль часто кланялся ему и благодарил. На прощание человек бросил взгляд на Алиаскара. В этом взгляде, наряду с усталостью сразу чувствовалась какая-то свирепость и очень большая сила. Больше Алиаскар его никогда не видел.

Позже, когда через месяц мать пришла в себя от траура, Далиль собрал их в комнате и сказал, что они переезжают. Он сказал, что так надо для безопасности и для будущего Алиаскара. Он передал Алиаскару родовой кинжал его отца, старый, уже порядком поистрепавшийся томик Корана, принадлежавший ещё его деду и чётки, это было всё, что мог оставить ему Амджад ибн Саади, выполняя волю Аллаха в свои последние минуты жизни. Но позже, через много лет, Алиаскар узнал от своего дяди о том, что после героической смерти его отца Усама бен Ладен распорядился, чтобы его единственного сына воспитали и дали ему самое лучшее образование. Именно поэтому спустя ещё полгода после смерти Амджада, Алиаскар вместе со своим дядей Далилем отправились в Мешхед, второй по величине город Ирана и один из главных священных городов для мусульман-шиитов. Далиль объяснил племяннику, что они едут жить к старым друзьям отца, хотя на самом деле хозяин дома, нефтеторговец средней руки, Джази ибн Газир аль Мешхеди никогда не был лично знаком с отцом Алиаскара, но был посвящён в некоторые подробности о его деятельности. У него был сын такого же возраста, как и Алиаскар, которого звали Замиль ибн Джази аль Тажирон. Так же, как и Алиаскар, свой мансаб (прозвище) «Тажирон» Замиль получил гораздо позже их знакомства: он шёл по отцовской линии торговли и в пятнадцать лет уже подрабатывал лавочником на рынке. Алиаскар стал жить в доме Джази ибн Газира и учиться вместе с Замилем в одной школе. Впоследствии они стали назваными братьями и очень удачно дополняли друг друга по характеру. Замиль был более гибким, спокойным и мягким человеком, а Алиаскар, напротив, своим характером выражал довольно агрессивную стойкость и сразу подавлял всех своих оппонентов резкостью и бесстрашием, которое после смерти отца начало сильно переплетаться с чем-то очень чёрствым и страшным в глубине его души. Таким образом, Алиаскар всегда выступал как бы на защите Замиля, при этом многие знали подноготную Алиаскара, поэтому их никто никогда не трогал.

Однажды, когда после успешного окончания школы Алиаскар в очередной раз приехал в гости к матери, чтобы поздравить её с этим событием, к ним во двор заехал джип с боевиками — исламистами какой-то из действующих на тот момент группировок. В машине было три человека. Один, по-видимому, самый главный быстро соскочил вниз и, медленно подходя к мальчику, с глубоким удивлением саркастично кренил голову то в одну сторону — то в другую, пытаясь что-то рассмотреть в лице Алиаскара. Алиаскар стоял, непоколебимо взирая на него, его мать в это время ушла на рынок.

— Не уж то это сын самого Амджада?! — проговорил незнакомец, снимая с плеча «АК 47».

Алиаскар стоял молча, не произнеся ничего в ответ, но в его внешнем виде не промелькнуло ни капли страха или испуга.

— Тебя зовут Алиаскар, не так ли? — уже более вежливо и спокойно спросил незнакомец.

— Да, — твёрдо ответил он, — Я — Алиаскар, сын Амджада!

— Очень хорошо! — продолжил человек, — А меня зовут Мусаддид. Ты помнишь своего отца?

— Да, помню! — послышался твёрдый ответ.

— Ты знаешь, за что он погиб?

— Он погиб во имя Аллаха за нашу свободу и независимость! — ответил Алиаскар.

— Ты хочешь отомстить за его смерть?!

Тут Алиаскар на минуту задумался, но не испугался. Он подумал о матери, ведь она ушла, а они так и не попрощались.

— Да хочу! — практически без эмоций ответил Алиаскар.

— Садись в машину! — бодро и дружественно сказал Мусаддид, — Из тебя получится такой же бесстрашный и грозный воин Ислама, как и из твоего отца!

Остальные двое боевиков тоже моментально пришли в приподнятое настроение.

Машина ехала около сорока минут. Они привезли Алиаскара за город, во двор какого-то полузаброшенного дома.

— Ты когда-нибудь убивал людей, Алиаскар? — дружелюбно улыбаясь, спросил у него Мусаддид, когда они вместе соскочили с машины и направились к центру двора.

— Нет, — ответил Алиаскар.

— А из оружия стрелял?

— Да, из ружья, когда дедушка был ещё жив.

— Хорошо, тогда вот возьми!

И Мусаддид достал из поясной кобуры массивный чёрный пистолет, на стволе которого Алиаскар успел прочитать слово «Beretta». Пистолет был тяжёлый и очень красивый, он сразу понравился Алиаскару.

— Подними флажок вверх и выстрели вон туда! — сказал Мусаддид.

Алиаскар, не торопясь, сделал, как ему сказали, прозвучал выстрел, отдача резко и неприятно ударила в кисти рук.

— Держи его крепче и выстрели ещё несколько раз!

На этот раз прозвучала целая серия громких последовательных выстрелов.

— Отлично! — сказал Мусаддид, и в этот момент в его голосе и настроении резко что-то изменилось, — Халис! Приведи сюда эту американскую тварь!

Один из двух боевиков быстро побежал в дом. Его не было несколько минут, после чего он вывел оттуда человека с мешком на голове и связанными за спиной руками. Человек был одет в туристическую форму светлого серо-зелёного цвета из парусины, под курткой была майка до живота залитая кровью. Вся одежда была в пыли и грязи, рот, по-видимому, был заклеен, потому что человек не произносил ни слова. Халис вывел его на середину двора и ударом приклада сзади в область левой ноги поставил на колени.

— Смотри, Алиаскар, — начал говорить Мусаддид, — это американская свинья, которая пришла сюда шпионить за нами, чтобы потом рассказать обо всём другим американским свиньям, чтобы они потом всем своим свиным диким стадом пришли сюда к нам, на землю наших предков и забрали её у нас, убили наших отцов, наших матерей, братьев и сестёр, также, как они убили твоего отца, Алиаскар. Скажи, — ты доверяешь мне?!

На этом месте Алиаскар почему-то вовсе не задумался о том, что ему сейчас могут предложить убить этого человека, что есть какое-то сострадание к другим людям и что может быть этот человек не такой, как про него говорит Мусаддид. Что может быть он ни в чём не виновен, у него есть семья и дети и его также ждёт дома мать, как и самого Алиаскара. В тот момент Алиаскар как раз, напротив, вспомнил своего отца и тот солнечный последний день, когда они виделись. Тот образ родного дома и отца, стоящего на пороге комнаты застыл в его психике и каким-то кадром наложился на вид полуразбитого двора перед ним и стоящего на коленях американца под таким же палящим солнцем, как и тогда, в тот последний день, когда отец попрощался с ним навсегда.

— Вы хотите, чтобы я убил его? — внезапно спросил Алиаскар твёрдым голосом.

Мусаддид с долей некоторого удивления посмотрел на Халиса, который тоже сделал неоднозначное выражение лица, наполненного дикой радости. Затем он хладнокровно передёрнул затвор и передал пистолет обратно Алиаскару.

— Убей его во имя Аллаха!

Алиаскар спокойно взял пистолет, подошёл к стоящему на коленях человеку, поднял руку, прицелившись в затылок, и громко произнёс: «Аллах Акбар!»

Прозвучал выстрел.

— Поехали отсюда! Мы отвезём тебя домой! — громко приказал Мусаддид, — запомни, Алиаскар, теперь ты воин Джихада! Твоим лакабом (прозвище) отныне будет Альджаляд («палач»). Халис, расскажи всем, — так сказал Мусаддид ибн Ханиф!

Так Алиаскар в восемнадцать лет убил первого человека в своей жизни, который действительно был американцем и работал на ЦРУ под видом журналиста, собирая сведения и фотоматериалы в данной местности.

После возвращения в Мешхед, Алиаскара и Замиля ждал долгий и великий путь в их общее светлое будущее. Отец Замиля, Джази ибн Газир отправлял обоих мальчиков учиться в Кембридж. Все расходы естественно он брал на себя, и в этом, в отношении Алиаскара как раз и состояла воля самого опасного и разыскиваемого на тот момент террориста в мире — Усама бен Ладена. Никто не знал, насколько были зависимы эти люди друг от друга. Неизвестно даже, был ли знаком Джази ибн Газир с Усамой бен Ладеном, и в связях каких людей были сплетены их отношения, но фактом оставалось одно — воля террориста была выполнена полностью. Алиаскар всё это время жил и воспитывался вдали от родного дома среди достаточно устойчивых и спокойных шиитов, в хороших условиях. Вместе с Замилем им были оплачены все необходимые репетиторы и курсы. Из обоих мальчиков растили явно выраженную элиту исламского мира. Всё это могло характерно свидетельствовать о том, что смерть отца Алиаскара была не просто случайной, а чем-то серьёзным и очень важным для всей группировки «Аль Каида» («основа», «принцип», запрещена на территории РФ).

В Кембридже Алиаскар и Замиль поступали на два разных факультета. Замиль, как и положено торговцу пошёл на экономический, а вот Алиаскара готовили на технологический факультет по специальности информационные технологии. Таким образом, его основной специализацией стала прикладная математика и программирование.

После успешного окончания, они вместе вернулись в Иран и также вместе устроились в нефтедобывающую компанию, где одним из совладельцев и был отец Замиля. По естественным причинам судьба Замиля сложилась очень просто, — он вскорости женился и стал обеспеченным топ-менеджером компании, готовым впоследствии сменить на посту своего отца. А вот судьба Алиаскара привела его к очень тяжёлым и серьёзным обстоятельствам, не позволившим ему социализироваться и влиться в элитное общество, подобно Замилю. В две тысячи семнадцатом году, когда война в Сирии достигла своего пика и обострённые движения радикальных исламистов всё чаще и чаще отражались на некоторых направлениях соседних стран, к Замилю обратился некто, назвавший себя Эмир Хусейн с необычной просьбой. Им нужно было взломать и перепрограммировать американский дрон-беспилотник, захваченный во время нападения на один из американских военных отрядов в пустыне. Для этого необходимо было преодолеть довольно большое расстояние через весь Иран, на Иракскую территорию в местечко под названием Мосул, которое располагалось равно удалённым от Сирийской и Иранской границы. Дальше везти трофейный дрон не имело смысла, так как он был необходим в зоне боевых конфликтов. Американские и российские спецслужбы постоянно проверяли всё вокруг, поэтому Алиаскара посоветовали, как наиболее надёжного человека, не зафиксированного в этом районе в качестве высококвалифицированного инженера-программиста. Все вопросы относительно его отсутствия на этот период были гарантировано улажены и дело оставалось только за его словом. Алиаскар понимал, что в таких условиях не имеет права отказаться. К тому же после того, как он выполнил свою задачу, ему стало известно, что работал он не на ИГИЛ (запрещена не территории РФ), а на совершенно не относящуюся к конфликту в Сирии организацию, которая неофициально называла себя «Новые воины Ислама». Эти люди не вели открытых военных столкновений с кем-либо, а наблюдали за происходящим и постепенно готовились к совершенно иным задачам, ведя скрытый от всех образ деятельности. В последствии Алиаскара периодически привлекали и для других подобных операций. И чем чаще он в них участвовал, тем больше вовлекался в суть совершенно иной жизни и борьбы, узнавая всё больше новых людей и различной информации, носящей довольно не мирный характер. Память об отце, близкое доверие радикалов и свой поступок перед отъездом в Англию в совокупности постепенно создавали в нём новый стереотип личности, совершенно отвлечённый от нормальной реальности и глубоко увлекающийся романтикой сопротивления. Пользуясь огромным уважением, как высокого специалиста-инженера в своём новом окружении, он постепенно набирал авторитет, который со временем перерастал в серьёзную весомую часть всего этого движения, и через десять лет он уже был одним из руководителей очень мощной и широкой группировки, больше напоминающей тайную секту с радикально исламской идеологией, которая постепенно росла и расширялась, вовлекая в себя всё больше новых и новых профессионалов различного уровня и направлений. Эти люди не занимались открытыми диверсиями или терактами и нигде официально не проявляли себя. Они постоянно усиливали свои потенциалы, вели скрытую цепочку распределения финансирования и управления, и в итоге ещё через пять лет такой деятельности превратились в масштабную тайную организацию сродни масонского ордена, где самым основным правилом была абсолютная скрытность, а самой основной задачей являлось достижение возможности эффективно ему противостоять. Некоторые члены внутри этой организации не имели друг о друге никакого представления, хотя в обычной жизни могли быть сотрудниками одной фирмы. Все они в той или иной степени выполняли задачи по усилению и совершенствованию практических возможностей, необходимых для дальнейших действий, направленных в соответствии с идеологией сопротивления. И так получилось, что Алиаскар ибн Амджад аль Альджаляд с его приближёнными агентами стал первым основным звеном, имеющим наивысшую продуктивность действий. Начиная с две тысячи тридцать второго года, он, получив соответствующие указания, стал работать над задачей, непосредственно относящейся к стартовавшей на тот момент в Антарктике программе «Polar Navigation». За несколько лет им были осуществлены сложные схемы по приобретению арктического судна российского производства проекта «Двадцать сто восемьдесят три», позволяющего мобильно и эффективно двигаться в условиях полярных льдов, перевозить объёмные грузы и свободно перегружать их на берег с помощью палубного крана. А также были приобретены необходимые чертежи, материалы, детали, узлы и выполнена сборка собственной модели транспортного средства типа «HSPS», оснащённого электромагнитными боевыми пушками с высокой долей активного поражения цели. Для того, чтобы не вызвать подозрения в отношении технико-эксплуатационной возможности подставной организации, на которую был заказан корабль, его фиктивно затопили в океане в связи со взрывом на борту в результате катастрофы, а потом спрятали. Помимо этого судно напичкали антирадарным и противоспутниковым оборудованием, позволяющим имитировать движение судна другого типа. Были собраны все карты маршрутов судов для наиболее безопасного прохождения морского пути до антарктического материка, максимально исключающие дистанции прямого оптического обнаружения, а также была выбрана наиболее удобная точка высадки, не просматриваемая с океана. С течением времени и учётом текущих обстоятельств к две тысячи тридцать пятому году Алиаскар подготовил и сформировал группу для выполнения террористического удара в антарктическом архипелаге, которая получила от него название «Айкаб» (возмездие). В план теракта входило проникновение агентов на четыре антарктические станции под видом гостей во время предстоящего чемпионата по гонкам, с параллельной высадкой на побережье материка основного координатора, которым являлся сам Алиаскар. Он должен был проследовать на своём сновигаторе до одного из основных радио антенных модулей связи, подключиться к системе передачи данных, тем самым полностью взяв под контроль всю систему безопасности, и, используя информационное преимущество в общем эфире по всей Антарктике, координировать и синхронизировать дальнейшие действия своих агентов. Агенты в свою очередь должны были по общей команде в определённое время, когда все гости будут сконцентрированы в жилых комплексах в ночное время, одновременно активировать взрывные устройства, предварительно покинув зону поражения. Их второстепенной задачей являлся захват свободных сновигаторов, стоящих в отстое в машзалах технических модулей, на которых они должны были под радиолокационным прикрытием Алиаскара проследовать до точки высадки на материк или самоуничтожиться в случае невозможности выполнить данную задачу. Наличие свободных сновигаторов на этом чемпионате было предусмотрено для гостей на каждой станции в качестве дополнительных развлечений, чтобы люди могли вживую покататься на них, посидеть внутри и пофотографироваться. Жертвами данного теракта вместе с остальными людьми, по мнению руководителей и высших идеологов «Айкаб», должны были стать некоторые члены масонского ордена, их родственники и друзья, которые были приглашены в качестве основных гостей. А также высшие руководители различных организаций и государств, так или иначе признанных враждебными и виновными в преступлениях против Исламского мира, не зависимо от срока давности их совершения. Такова была первая за семнадцать долгих лет подготовки и развития идея практического выражения агрессии тайной организации «Новые воины Ислама», главную роль в которой взял на себя Алиаскар ибн Амджад аль Альджаляд.

Глава II. Утро майора Егорова

Станция «Восток», 2 ноября 2035 год, 07:15

«Вот это мы встряли!!!» — думал про себя майор Егоров, скрывая внутреннюю обострённую напряжённость: «Чтоб я сдох!!! И откуда только этот урод здесь взялся?!»

Группа из четырёх человек очень быстро и аккуратно двигалась по коридору. Все четверо были одеты в классические чёрные костюмы с галстуками. Впереди шёл самый крупный из всех, намеренно заслоняя собой идущих позади. Те в свою очередь двигались как-то неестественно плотно. Один шёл слева со стороны проходящих навстречу людей. Его левая рука крепко держала правую выкрученную кисть идущего справа возле стены, мимо которой и проходило их шествие. Правая рука была согнута в локте и упёрта в подмышечную область руки, которую он выкрутил. Майор Егоров завершал группу, держа одной рукой маленький дистанционный пульт, а другой рукой резво обшаривал карманы идущего перед ним, вытаскивая на ходу всё, что там было и параллельно ведя переговоры через скрытый микрофон на лацкане и наушник-невидимку.

Идущего практически не было видно со стороны, так как его тщательно прикрывали, да и сказать, чтоб он шёл самостоятельно, было не совсем правильно. Скорее он просто беспомощно перебирал ногами, чуть ли не навесу под действием очень сильно приподнятого плеча и человека слева, который фактически его просто тащил вперёд. Перед идущими навстречу людьми группа старалась сохранять обстановку того, что ничего не происходит, как будто человеку посередине возможно стало плохо и всё, но если бы люди увидели в этот момент выражение его лица, они бы сразу испугались и поняли в чём дело. На лице его застыла очень удручающая гримаса, он не мог проронить ни слова, даже простонать, и в этом состоянии мог только послушно выполнять приказы по передвижению в сторону, в которую его тянут или толкают. В действительности он был глубоко парализован электронно-шоковым прибором российского спецназа под названием «Поводок», который на самом деле правильней было бы назвать «ошейник», т.к. это и был гибкий ошейник, напоминающий эластичный пластиковый браслет для часов. В свободной неактивной форме он ловко накидывался на шею человеку, автоматически обхватывая её с любой стороны и моментально жёстко фиксируясь на ней, а затем воздействовал нейро-паралитическим импульсом на спинной мозг. «Ошейник» управлялся пультом с тремя режимами: «лежать», «стоять на месте» и «идти вперёд».

Во внутреннем эфире, не смотря на тишину, чувствовалось тяжёлое напряжение. Все фразы были расплывчато смысловыми, реплики короткими, и в этой недосказанности чувствовалась злость, досада и агрессия. Люди явно прибегали к методу понимания друг друга с полу слова, обрывая фразы.

— Что с Логопедом? — вскользь посаженным голосом прошипел майор Егоров.

— Всё готово, — послышался такой же ответ.

Наконец, группа свернула за угол, войдя в другой совсем пустой коридор.

— Миша, не туда, — нервно поправил Егоров идущего впереди старшего лейтенанта Сорокина, который, уже было, дёрнулся в сторону открывать дверь.

Они прошли ещё немного, после чего Михаил быстро пропустил за очередную дверь следовавших за ним, и, презрительно оглядев окружающее пространство, зашёл туда сам, аккуратно захлопнув её.

В комнате было светло, посередине стояло специальное кресло, прикрученное к полу с фиксирующими ремнями, вдоль дальней стены тянулся офисный шкаф с ящиками, похожий на длинный комод из нержавеющей стали, высотой около метра. На шкафу стоял большой открытый алюминиевый кейс рядом стоял человек с очень спокойным и серьёзным видом в очках и белом расстёгнутом медицинском халате.

Егоров молча сделал жест, скорчив гримасу, высунув язык и поболтав ладонью перед ртом.

— Всё в порядке! — ответил ему человек в халате, — можете спокойно говорить, здесь полная стопроцентная защита!

— Так, давайте этого красавчика сюда быстро! — приказал Егоров, указывая на смирительное кресло.

— Сначала разденьте его до пояса! — вмешался тот, что в халате.

Миша и Саня, как их называли среди своих, начали быстро раздевать стоявшего, снимая галстук, аккуратно отклеивая пластырь–микрофон от шеи и вынимая наушник-невидимку.

— Фёдор, посмотри у него на груди какое-то определялово набито! — сказал Миша, снимая с неизвестного человека рубашку и усаживая его в кресло.

Саня проворно туго затягивал фиксирующие ремни.

— Ну и что там? — поинтересовался Логопед, подходя поближе и всматриваясь в татуировку на груди сидящего.

На груди была выбита характерная чёрная символика какой-то исламской группировки в виде черепа в афганском тюрбане и короткой надписью на арабском языке.

— Таак… — медленно протянул Фёдор, — ну это только подтверждает то, что наш сегодняшний клиент должен был сразу оказаться нигде иначе, как именно здесь — в этом кресле.

Фёдор, он же «Логопед», вместе с Мишей, Саней и майором Егоровым, которого звали Константин, были оперативной группой ГРУ РФ на станции «Восток», специально прикомандированной в период проведения очередного Международного Чемпионата по Антарктическим Гонкам на Сновигаторах для как раз именно подобного рода случаев. Но никто сегодня не ожидал, что им придётся столкнуться с проблемами почти двадцатилетней давности.

— Давай, пожалуй, начнём! — внезапно сказал Логопед и направился к большому алюминиевому кейсу.

Логопед достал из кейса шприц-пистолет, быстро подошёл сзади к сидящему и, приставив его к сонной артерии, резко сделал объёмную инъекцию, спустив блестящий миниатюрный курок. Затем он вернулся, держа в руках уже более серьёзное и сложное приспособление. С виду оно было похоже на подшлемник для строительной каски, только выполнено из сразу бросающихся в глаза своей броскостью дорогих полимеров и медицинской стали с многочисленными отгибающимися элементами, гибкими и механическими штангами и прочими примочками в стиле сложных приспособлений научно-медицинского характера.

Логопед одел его на голову сидящего, приставил электроды-присоски к его вискам, ловко повернув их на складных рычажках, вставил в уши наушники-невидимки и отвёл от правого виска в сторону длинную тонкую штангу с маленьким вращающимся предметом на конце, мерцающим как зеркальце, как раз на уровне правого глаза, отведя его намного дальше в правую сторону от линии прямого взгляда.

— Костя, сними «Поводок», он будет мешать, — обратился к Егорову Логопед.

Егоров нажал кнопку на пульте, ошейник ослаб, приняв мягкую выпрямленную форму, после чего Логопед передал его ему, сняв с шеи сидевшего. Тот дёрнулся и снова вернулся в прежнее состояние, только на лице в этот раз была не застывшая гримаса паралитика, а спокойное подавленное лицо, с упёртыми в одну точку глазами.

— Он ничего не сделает? — взволнованно поинтересовался майор.

— Всё в порядке, — твёрдо ответил Логопед, его только что переключило с «одного» на «другое», можешь не беспокоиться, но у нас всего сорок минут до начала основного погружения, дольше его в таком состоянии перед этим сеансом держать не следует! А теперь давай поговорим! Кто это?!

— Я не знаю, — спокойно отвечал майор.

— Хорошо, как вы его нашли?!

— Его случайно засёк оператор радиоконтроля.

— Как это произошло?!

— Утром в Центре Управления зафиксировали каскадный сбой. Радист по протоколу анализа ситуации включил автоматическую проверку всех частот и поймал его арабский трёп на коротких волнах через нашу внутреннюю приёмно-передающую антенну, а затем цифровую спутниковую систему связи с каким-то ещё мудаком.

— Что за мудак?!

— Не знаю!

— Что в номере?!

— Я там ещё не был, охране туда лучше не соваться.

— Думаешь бомба?!

— Думаю да. Или где-нибудь уже спрятал на станции.

— Так, а что с языком?!

— Не знаю, со мной он не разговаривал, а Мише с Саней ничего сказать не успел.

— Тогда предположим, что он знает английский. Что ещё мы можем предположить?

— Подожди, мы точно знаем, что система взломана, что нас всех наверняка слушают и пасут, что на станции больше арабов нет, а значит этот «утренний привет» был с другой станции. Вот здесь можно предполагать сколько угодно, — цифровой сигнал передаётся здесь без помех на любое расстояние.

— Ладно, я спрошу его про второго. Я спрошу его про бомбу. Я спрошу его, кто хакнул связь. Я спрошу его, есть ли ещё где-нибудь такие же, как он. А ты… Ты, Костя иди в номер и всё там спокойно проверь. Потом мы соберём всё воедино и ещё раз подумаем. Иди! Возьми с собой Мишу! Саня останется здесь. Всё!

Егоров и Миша вышли из комнаты. Логопед подошёл к кейсу и открыл в нём ноутбук в специальном защитном армейском корпусе стального цвета.

— Саня, свет! — коротко произнёс он.

Саня спокойно подошёл к настенному выключателю у двери, свет в комнате полностью потух. Полную темноту нарушало только слабое мерцание экрана компьютера и маленькое зеркальце, которое вдруг начало быстро вращаться и мерцать как звезда с высокой частотой. Логопед что-то нажал и сидящий вдруг вскрикнул и дёрнулся, как будто его ударило электрическим током.

— Отлично, значит, голос у тебя не пропал, — монотонно констатировал себе под нос Логопед, продолжая что-то высматривать в экране.

Так продолжалось ещё пять минут, пока Логопед на английском языке не начал медленно задавать вопросы, причём в пол голоса на микрофон в ноутбуке, а сидящий спокойно на них отвечать, как будто никакой секретности в его информации не существовало вовсе.

— Как тебя зовут?

— Заир ибн Салих.

— Откуда ты приехал?

— Из Герата.

— Это Афганистан, — подсказал Саня, вмешавшись в разговор.

— Я знаю, — спокойно ответил Логопед и продолжил.

— Зачем ты приехал на станцию «Восток»?

— Чтобы выполнить своё задание.

— В чём оно заключается?

— Я должен активировать бомбу, которую привёз с собой.

— Где она находится, в дипломате у меня в номере.

— Кто вами командует?

— Его зовут Алиаскар ибн Амджад.

— Это он взломал систему безопасности?

— Да.

— Как он это сделал и где он находится?

— Он захватил один из радиолокационных антенных модулей, он специалист по таким задачам.

— Сколько вас ещё с такими бомбами?

— Трое, плюс один человек в системе безопасности одной из станций.

— На каких станциях они находятся?

— Амундсен-Скотт, Ноймайер, Принцесса Елизавета.

— На какой станции находится ваш человек в системе безопасности.

— Я не знаю.

— Как его зовут.

— Я не знаю.

— А как Алиаскар добрался до модуля?

— Он приплыл сюда на корабле, затем высадился на побережье, и на сновигаторе доехал до места расположения.

— Откуда у него сновигатор?

— Он собрал его самостоятельно.

— Что за корабль? Где он сейчас находится?

— Они спрятались в районе шельфового ледника Шеклтона, это арктическое судно проекта «Двадцать сто восемьдесят три».

— Ни фига себе! — опять вмешался Саня, — а ребята довольно серьёзно подготовились!

— Так ладно, — снова продолжил Логопед, — что будет, если ты не выйдешь на связь или Алиаскар почувствует, что что-то пошло не так?

— Он прикажет остальным активировать бомбы немедленно.

— А чего вы ждёте?

— Пока на станциях в жилых комплексах соберётся максимальное количество гостей.

— На что рассчитана атака?

— На членов масонского ордена.

— Вы воюете против масонов?

— Не только, но приоритетно против них.

— Ладно, на него нет больше времени! — с некоторым пренебрежением резко высказался Логопед, — остальное пусть с него снимают в Центральном Штабе. Мне он больше не нужен.

— Давно хотел тебя спросить, — внезапно поинтересовался Саня, — как работает эта «Транскрипция», и почему они так быстро и просто всё рассказывают?

— О-о-о, дорогой, куда ты полез… — сурово начал Логопед, но затем вернулся к обычному стилю дружественного разговора и продолжил, — в общем, схема работы «Транскрипции» такова: как ты знаешь, твоё левое полушарие головного мозга логическое, а правое отвечает за фантазию, поэтому с правой стороны подаётся режущий световой поток, вызывающий болевые ощущения. Препарат, который я ввожу внутривенно, кроме сильных седативов, содержит вещество, обостряющее чувствительность зрительного нерва и нано-частицы, которые управляются электродами на висках. Далее, я через компьютер могу посылать эти нано-частицы в любой отдел головного мозга и делать там, что захочу. Например, заблокировать всё, кроме одного отдела или намеренно раздражать определённый отдел. Таким образом, когда я нахожу область непосредственной информации, которая меня интересует, я блокирую её от всего остального, и начинаю стимулировать область повышенной ответственности, т.е. чувства самоотверженности и искренности и переживаний.

— А как ты находишь область с нужной информацией? — заинтригованно переспросил Саня.

— Это психологический фактор, — продолжал Логопед, — понятно, что человек в такой ситуации не будет думать ни о чём другом, как о задании и его подробностях, чтобы прикидывать в голове приблизительную структуру лжи для защиты основных интересов своей миссии. Чтобы соврать, ему надо обратиться к правому полушарию и как только он это делает, ему сразу становиться очень больно и неприятно, потому что его зрачки пытаются скользнуть вправо и там получают порцию резкого ослепляющего света от маячка. В действительности я вижу, на какой области его левого полушария сосредоточена нейронная активность, и локализую её, чтобы она не общалась с другими областями, в которых записана память о товарищах, друзьях, Родине, важности неразглашения и прочему, что помешает нашему продуктивному опросу. Ну, конечно же, есть ещё много различных деталей и тонкостей проведения этой процедуры, но в общем целом процесс выглядит именно так. Есть, к стати, возможность полностью стереть любую область головного мозга, т.е. сделать с человеком всё, что угодно, но к сожалению нет возможности восстановить или записать что-нибудь от себя. Поэтому инвалидов, к сожалению, пока не лечим, но сделать новых можем запросто!

— Я тебя понял, — иронизируя, ответил Саня, немного улыбаясь.

В дверь постучали. Саня подошёл и тихонько открыл замок. Снаружи осторожно приоткрыли. В образовавшемся проёме появилось обеспокоенное лицо майора Егорова. После чего он вместе с Мишей быстро зашёл внутрь и запер дверь за собой.

— Что у вас так темно? Вы закончили? — поинтересовался он запыхавшимся голосом.

— Действие препарата ещё не прошло, поэтому свет не включаем, — ответил Логопед.

— А-а… Ну и что он? Рассказал что-нибудь? — продолжил Егоров.

— Да, всё, что знал! А что у вас? — ответил Логопед.

— А у нас всё плохо, — продолжил Егоров в идиотской шутливой манере от некоторой предполагаемой безысходности, — в номере дипломат, нашпигованный гексогеном с добавлением ещё какого-то неизвестного говна синего цвета. А также, дистанционник от него и керамический «Глок 22С» сорокового калибра. С учётом всего возможно более худшего, что я могу предположить, радует уже то, что, по крайней мере, мы хотя бы на воздух уже не взлетим это точно! Система простая, рассчитана только на дистанционник, других элементов управления обнаружено не было. Да, собственно, и деактивирована сразу на месте, как и положено по протоколу — в соответствии с практической возможностью на момент обнаружения.

— Хорошо! — спокойно ответил Логопед, — теперь смотри, что надо сделать. Я сейчас ещё поработаю с болтовнёй нашего перца из Герата, его, кстати, Заир зовут, если надумаешь пообщаться. Вобью в нашу стандартную аудио программу его элементарные фразы, и пусть кто-нибудь в Центре Управления сидит с этой «радио-отвечалкой» в эфире на тот случай, если их координатор начнёт выходить с ним на связь. Короче, у них ещё бомбы есть, и они их сразу взорвут, если ему что-то не понравится.

— Да ты что?! — сразу изменился в лице Егоров, — и сколько?

— Три, но основная проблема не в этом, — нахмуренно продолжал Логопед, — а в том, что у нас нет вообще никакой возможности связаться с кем-либо на этих станциях, да и вообще никому говорить нельзя. У них есть свой человек в чьей-то системе безопасности, а это чудо в кресле не знает кто он, и на какой станции находится, понимаешь? То есть эфир мы уже потеряли: любая паника в нём равносильна взрыву. Плюс к этому мы серьёзно рискуем при оповещении другими способами, так как в таком случае мы однозначно нарываемся на их человека, и опять получаем взрыв. Что делать?

— Мне надо подумать, — ответил Егоров.

— Тут нечего думать, Костя! — резко оборвал его Логопед, — тут есть только одно решение… Надо как-то добираться до каждой станции не поднимая шума и деактивировать все бомбы самостоятельно, а ребят кончать на месте без лишней возни, только очень тихо, чтобы опять же не поставить на уши охрану, иначе у нас снова образуется риск взрыва.

— Ничего себе задачка! — возмутился Майор Егоров, — я за этим-то «Джинном из бутылки» всё утро пробегал, как партизан. И то, только втроём получилось оперативно утащить с глаз основной публики, а ты хочешь, чтобы мы по одиночке туда поехали и там такого же оперативного шороху навели. Навряд ли получится…

— Ты подожди — подожди! — спокойно перебил его Логопед, — про вас речь вообще не идёт. Ты, для начала, как туда вообще собрался попасть? У нас тут как бы режим тишины по всему архипелагу, то есть вертолёт ты уже не поднимешь, — сразу спалимся.

— Почему?

— Да потому что лётчик молча не летает! Он как, по-твоему, собрался молчать диспетчеру приёмной площадки? Это раз! А во-вторых: допустим, ты сможешь сделать один экстренный вылет до одной из станций, а что ты будешь делать потом с другими? При этом их координатор может начать подозревать неладное, и станет предупреждать своих людей о готовности к любым действиям, а значит, процент успеха операции по их уничтожению снизится в разы.

— Так, давай тогда, что ты решил! — сразу уступчиво изменил такт разговора Егоров.

— Есть план, он конечно на первый взгляд немного нелепый, но в тоже время очень продуктивный и реальный. Надо выделить подходящих пилотов, которые выступают на соревнованиях, и отправить каждого из них по возможности на их родные станции, где они знают всех и всё. Тогда, когда они инкогнито прибудут туда приблизительно в одно и то же время, скажем с разбросом всего несколько часов, то спокойно смогут взять нужные ключи, пробраться в номера террористов, деактивировать бомбу, а потом по мере возможности найти и тихо устранить их. После этого, им надо будет разделиться на группы и отправиться на поиски основного координатора, чтобы устранить и его. А мы уже в это время сможем свободно сообщить о судне в Москву, и пусть в Центральном Штабе решают, что с ним делать.

— Подожди, а кто тогда будет выступать? — переспросил Егоров.

— Ну, как же? — изумился Логопед, — их напарники конечно! У них сколько человек на этом чемпионате участвуют? Семнадцать? А станций всего три, то есть, за исключением Амунсен-Скотт, остаётся всего две. Да придумают там что-нибудь через жюри или комиссию, это уже не наши проблемы. Наши проблемы в данном случае — это оперативно выявить угрозу и выработать меры по её устранению. Мы с этим справились, но в сложившихся условиях эту задачу по-другому не решить, как только с привлечением профессионалов со стороны. Тем более они все военные, и каждый из них будет остро переживать за своих близких соотечественников, что вызовет дополнительную, особую ответственность при выполнении их миссий.

— Но, подожди, ведь они все сейчас находятся на Амундсен-Скотт, а это семьсот миль отсюда. Как ты собираешься поставить их в курс дела за короткий промежуток времени? — внезапно запротестовал Егоров.

— А вот здесь, как раз, мы спокойно прибегнем к альтернативным методам передачи информации. У них тут в Центре Управления должен сидеть хакер. Ну этот… Как его?… «Хомяк» что ли его зовут все. Сейчас, значит, находим этого Хомяка, и пусть он, во-первых, узнает, на какую организацию или частное лицо заказывались билеты на Чемпионат вместе с билетом этого Заира из Герата, тогда у нас будут точные номера комнат на станциях, где находятся остальные террористы. На Амундсен-Скотт вместе с нашей группой находится подполковник Сударева, она абсолютно надёжный и проверенный человек Штаба, которому можно передать контроль над выполнением всех последующих шагов в этой операции. Во-вторых: пусть Хомяк также создаст защищённый коридор связи, и по обычной сетевой линии организует видеомост, через который мы передадим всю информацию ей. Координатор не обратит особого внимания на повышенный трафик, потому что это могут быть любые объёмные данные, касающиеся чемпионата. Сейчас он уверен, что в экстренном случае мы будем использовать свою основную сеть связи, и всё внимание у него приковано к ней.

— А что с тем террористом, который у них на станции? Если человек сидит в их системе безопасности, то реакция американцев опять же спровоцирует взрывы, — спросил Егоров, продолжая развивать цепочку вероятных ошибок.

— Пусть ждут, — продолжил Логопед с прагматическим убеждением, — у них нет другого выбора! Пусть ждут, пока остальные нейтрализуют две основные угрозы и только потом действуют!

— Вот это нервотрёпка!!! — продолжил свои логические умозаключения Егоров, — ты представляешь себе реакцию американской системы безопасности на их станции с учётом уровня присутствующих там лиц и их количества?! Это основная база старта текущего Чемпионата! Там сейчас только президента США со своей семьёй нет! А остальные-то все есть наверняка! И ты хочешь, чтобы они вот так вот целый день сидели своими вспотевшими задницами на десятке килограммов гексогена вместе с арабом, вооружённым Глоком с двумя магазинами на двадцать два патрона, готовым при любой возможности стрелять до конца во всё, что придётся?!

— Спокойно, товарищ! — немного шутливо и хладнокровно ответил Логопед, — у них там на самом деле всем заведует закоренелый ЦРУшный волчара по имени Джек Райт. В своё время он занимался тактической подготовкой спецопераций американских штурмовиков. Такой родную мамашу целый день на электрическом стуле продержит, если это реально будет способствовать высоким принципам выполнения тактически сложных задач, поставленных перед ним его командованием. Короче сделаем так, — пусть теперь там с нашей стороны всё решает Сударева, а ему передаст от меня лично привет и введёт в курс дела. Тогда по окончании миссий двух высланных пилотов, Джек сам у себя определится с оставшимся террористом. В его успехе я уверен на все сто. Могу даже с определённой долей вероятности сказать, как это будет выглядеть, — он вычислит его в номере, предварительно загнав туда, и когда тот откроет дверь, всадит ему снизу в грудь пол обоймы из своего «Кольта 1911», как в подушку, резко наклонив его к себе за плечо прямо на пороге.

— Не будем терять времени! — коротко скомандовал майор Егоров, окончательно осознав завершённость объёма выработанных мер по противодействию внезапной угрозе, возникшей на Международном Чемпионате по Антарктическим Гонкам на Сновигаторах 2035, и ещё раз доказавшей особую безупречность предусмотрительного отношения Правительства Российской Федерации ко всем мерам безопасности на подобных мероприятиях, выразившегося в том, что четыре высоко профессионально подготовленных офицера ГРУ со спецоборудованием были не напрасно откомандированы на полярную станцию в Антарктиду в особом режиме.

Глава III. Международный чемпионат

Станция Амундсен-Скотт, 2 ноября, 12:00

— Приветствую Вас, Дамы и Господа на очередном уже втором по счёту

Международном Турнире по Антарктическим гонкам на Сновигаторах 2035 года, («International Antarctic Snowigator Racing Championship 2035» IASRC), которому согласно международной классификации в этом году присваивается статус Чемпионата!!! — начал свою торжественную речь председатель американской наблюдательной комиссии и административного комитета Ричард Уорд (Richard Ward), — поздравляю Вас!!!

Церемония официального открытия проходила в центральном зале главного корпуса станции Амундсен-Скотт. Обстановка, как и положено, соответствовала такому мероприятию: журналисты, фотографы, видеосъёмка с трансляцией по всему миру и огромное скопление очень важных и дорогих гостей. Всё это, как и в предыдущую встречу пилотов разных стран на первенстве сияло золотом, блистало вспышками фотокамер и закипало торжеством оваций под звон бокалом с шампанским и монотонный гул толпы, в котором раз за разом звонко выделялись обрывки фраз приятных женских голосов и смеха.

Двадцать один человек в парадной форме программы «Polar Navigation» стояли, как и прежде построенными в ряд перед основной длинной трибуной, которая возвышалась над основным уровнем зала, где и происходило всё действие. На трибуне заседала комиссия, в которую входили представители всех стран участниц, а также советники-консультанты по техническому, географическому и правовому направлениям, также присутствовало несколько независимых наблюдателей из других стран, которые входили в состав жюри. После объявления основного состава участников Чемпионата Ричард Уорд перешёл к правилам проведения и сути предстоящих состязаний:

— Итак, Чемпионат 2035 года будет включать два вида состязаний: спринт на дистанции и наш неотъемлемый конёк под названием «Snow Battle»!!!

Зал раздался бурными аплодисментами, после чего Уорд продолжил.

— В спринт вошли шесть дистанций между полярными станциями:

— Амундсен-Скотт — Восток, 650 миль;

— Восток — Бхарати, 600 миль;

— Бхарати — Купол Фудзи, 700 миль;

— Купол Фудзи — Принцесса Елизавета, 400 миль;

— Принцесса Елизавета — Ноймайер, 600 миль;

— Ноймайер — Амундсен Скотт, 1200 миль;

Всего 4150 миль общего расстояния.

— Все пилоты будут разделены по три человека с помощью компьютерной жеребьёвки, и будут выходить со старта друг за другом с интервалом в тридцать минут, — продолжал Уорд, — после того, как каждая группа финиширует, на станции её ждёт получасовой перерыв. Затем она выходит в том же составе на следующую дистанцию, и так далее, пока не будут пройдены все шесть дистанций. Состязание начинается ровно в час дня, и заканчивается в восемь часов вечера. Все не открытые группами дистанции автоматически переносятся на следующий день соревнований. В открытом дне соревнований группа не начинает новую дистанцию, если по объективным причинам жюри приходит к мнению, что группа не сможет завершить спринт до времени закрытия турнирного дня, то есть до восьми часов вечера. Ключевым итоговым фактором этого состязания будет являться общее время прохождения всех дистанций каждым пилотом в отдельности, после чего жюри и комиссия определяют трёх победителей, соответственно по числу призовых мест на Чемпионате.

Уорд сделал некоторую паузу и продолжил.

— Следующим видом состязания, как я уже говорил, будет «Snow Battle», в котором также принимают участие все пилоты. На этот раз они будут разделены на три основные группы по семь человек. Каждая группа стартует в свой турнирный день по трём дистанциям:

— Амундсен-Скотт — Конкордия, 800 миль;

— Конкордия — Тайшань, 600 миль;

— Тайшань — Амундсен-Скотт, 750 миль;

Всего 2150 миль общего расстояния.

— В каждом заезде каждой группы каждого турнирного дня будет определяться победитель, который выходит в финал, — продолжал Уорд, — после трёх дней соревнований из трёх групп пилотов определятся девять финалистов, которые вновь встречаются вместе на этих трёх дистанциях в четвёртый турнирный день. Соответственно на первой дистанции пилоты будут бороться за золото, на второй — за серебро, а на третьей — за бронзу. Победителем заезда считается тот, кто финишировал первым, без учёта очков по стрельбе и техники ухода от обстрела. Места распределяются в соответствии с градацией наград. Итоговым результатом Чемпионата будут шесть призёров: три чемпиона первого состязания «Спринт» и три чемпиона второго состязания «Snow Battle». После этого Международный Чемпионат по Антарктическим Гонкам на Сновигаторах 2035 будет считаться завешённым! Официальное закрытие Чемпионата будет проходить следующим за последним турнирным днём определения победителей финала второго состязания.

Ричард Уорд продолжал своё выступление, красноречиво рассказывая гостям о предстоящих планах и особенностях проведения торжественных мероприятий, связанных с Чемпионатом, а пилоты стояли перед присутствующими и среди них были те, кто уже точно знал, что всё будет иначе, по крайней мере для них, а в случае непредвиденных обстоятельств — для всех, кто с ними здесь присутствует и для тех, кто находится на других станциях и также сейчас внимает выступлениям Уорда в прямом эфире на огромных плазменных экранах в парадных холлах центральных корпусов и банкетных залах.

Их было всего шесть человек и никто, среди остальных пока не знал о том, что знали они, и что им предстоит выполнить в течение следующих десяти — двенадцати часов. Они получили свои задачи в рамках абсолютной секретности, и теперь не могли и не имели право никому распространяться о поставленных целях и деталях их выполнения, пока не возникнут вынужденные к тому обстоятельства.

Все групповые команды пилотов стояли в ряду обособленно. Когда выступления перед публикой основных представителей комиссии и жюри закончились и в дело пошли журналисты, пилоты стали расходиться в разнобой кто куда. Спускаясь вниз по нескольким ступенькам с подиума, Хэлбокс вдруг увидел, проходящую мимо него Джэйси Кроус по обыкновению в своей бейсболке, своеобразно скрывающей козырьком её лицо. Он слегка приостановился, чтобы не столкнуться с ней. Внезапно для него Джэйси подняла голову, посмотрела в его глаза и с тихой подавленностью в голосе едва слышно произнесла: «Привет». После этого она тут же отвела свой взгляд с некоторым лёгким огорчением в лице, и быстро удалилась вслед за своей командой. Хэлбокс остался стоять, как столб, вновь наполненный непонятной интригой, и сбитый с толку столь важным, по его мнению, жестом со стороны Джэйси, которая, по его расчётам, никогда больше не должна была и в сторону его смотреть. Внутри опять что-то забурлило и замерший, казалось бы, навеки, механизм высоких чувств и романтики вновь заработал, медленно закручивая своими шестернями и толкая подзаржавевшие рычаги вперёд к каким-то необходимым действиям, с учётом складывающейся обстановки. Но вот к каким действиям — было ещё не понятно, и механизм начинало подклинивать, как подклинивало в этот момент и самого Хэлбокса. А главное, что происходило с ним в этот момент — это было счастье, которое вновь расцветало внутри всего его естества, как одинокий грациозный и хрупкий цветок в темноте, на который внезапно упал луч нежного солнечного света. Счастье, а вместе со счастьем какое-то облегчение от того чёрствого груза, который сам собой образовался внутри его души тогда, на прошлых состязаниях, когда он фатально бросил себя в пучину парадоксальной и отвратительной драмы, жертвой которой он неизбежно стал из-за своих романтических чувств и любовных переживаний.

Хэлбокса толкнул сзади Вэндэр, внезапно и намеренно, слегка задев его вперёд своим корпусом:

— Пошли, чего встал, как идиот?

— Отвали! — огрызнулся Хэлбокс в ответ.

— На тебя просветление внезапно снизошло посередь трибуны или ты вспомнил, что утюг дома забыл выключить? — начал сразу же подтрунивать над ним Вэндэр.

— Нет, просто решил проверить, не оскудел ли твой запас предположений, вызванный дефицитом любопытства, — язвительно выдал ему Хэлбокс в ответ, продолжая задумчиво стоять на том же месте.

— Ну ладно, стой дальше, — ответил ему Вэндэр с некоторым разочарованием и пошёл по направлению к выходу из центрального зала.

Спустя некоторое мгновение за ним последовал и Хэлбокс, через пол часа пилотов ждала первая жеребьёвка и старт на станцию «Восток».

Глава IV. Тремя часами ранеее

Итак, подводя итог утреннего происшествия на станции «Восток» в хронологическом порядке, группа майора Егорова имела следующую оперативную схему событий:

1) В 6:30 в Центре Управления, где постоянно дежурил один, из старших офицеров их группы, была определена ситуация внезапной угрозы.

2) В 7:15 был экстренно нейтрализован подозреваемый в террористических действиях субъект.

3) В 7:30 был начат его принудительный допрос нейро-лингвистическим прибором «Транскрипция».

4) В 8:00 группа майора Егорова имела перед собой всю оперативно-сложившуюся ситуацию на материке в целом.

5) В 8:30 эти четыре офицера ГРУ завершили разработанный план действий.

6) В 9:30 Семён Рубцов более известный в определённых кругах как «Хомяк» выполнил поставленную перед ним задачу, предоставив точные номера комнат оставшихся трёх террористов на других станциях и наладив защищённый видеомост с подполковником Сударевой на станции «Амундсен-Скотт», завуалировав вызов перед персоналом под срочный видеозвонок от дочери из Москвы.

7) В 10:00 подполковник Сударева была в курсе всей оперативной обстановки.

8) В 10:15 в рабочий кабинет к Джеку Райту тревожно и настойчиво постучали.

— Да-да, войдите! — послышался голос из-за двери.

Сударева спокойно открыла дверь и прошла внутрь, не вызывая своим поведением каких-либо поводов для подозрений со стороны. Джек сидел у себя кресле за столом и что-то читал в компьютере. Отвлекшись, он развернулся в сторону вошедшей, приспустил свои очки, и уставившись на неё своим спокойным заинтересованным взглядом исподлобья, спросил:

— Случилось что-то экстраординарное?

— У нас ситуация «Одиннадцать — два», — спокойно и серьёзно продолжила Сударева, — на вашей станции террорист с десятью килограммами гексогена в дипломате, вооружённый керамическим Глоком с сорока четырьмя патронами, номер комнаты тридцать восемь. Ещё двое точно таких же на «Ноймайере» и «Принцессе Елизавете», плюс один человек в системе безопасности одной из трёх станций, включая вашу. Связь полностью захвачена, в эфир говорить ничего нельзя. Их главарь сидит в своём сновигаторе возле одного из основных радиоантенных модулей спутниковой связи. Он хорошо подготовленный хакер и очень серьёзный специалист в области разноплановой инженерии. Если поднимется паника, он сразу же прикажет всем активировать заряды. Со своими людьми у него постоянная двусторонняя радиосвязь через нашу общую систему. Наши радисты на «Востоке» случайно запеленговали утром одного из их группы и быстро узнали про всё остальное. Я думаю вам не нужно объяснять, как сейчас это делается? Теперь там сидит «петрушка» с его микрофоном и если что нажимает на кнопку воспроизведения стандартных фраз его голосом: «Да» — «Нет», «Не могу сейчас говорить», «Подожди, я занят» и тому подобное. Это всё, что мы пока можем сделать для сдерживания этой агрессии в нашем секторе. Мне приказано донести до вас эту информацию и вместе с вами принять решение по выбору из общего количества пилотов, самых подходящих для выполнения миссии по обезвреживанию двух террористов на станциях «Ноймайер» и «Принцессы Елизаветы», после чего только вы сможете устранить свою угрозу во избежание риска вызова подозрений у их главаря или сообщения ему о тревоге его человеком из службы вашей безопасности, как один из предположительно возможных вариантов.

Сударева закончила свою речь и молча продолжила стоять, а Джек, сидя в кресле, подался корпусом вперёд. Он согнул обе руки в локтях, опёршись ими на колени, сложил кисти рук домиком, прикрывая ими рот, и медленно, задумчиво почёсывал свои усы. Выражение его лица практически не изменилось, но было видно, что он находится в остром нервном напряжении. Сударева продолжала молча стоять, а Джек также молча сидел, не меняя свою позицию. Обстановка в целом была чрезвычайно серьёзная. Это подтверждало то, что Джек сидел так уже больше минуты, даже не предложив подполковнику присесть. Он сидел и прокручивал в голове всю схему дальнейших действий, глобально охватывая все подробности и варианты, прощупывая каждого хорошо ему знакомого сотрудника их системы безопасности ещё и ещё раз. Потом, наконец, он сказал:

— Вы знаете досье всех пилотов программы?

— Нет, только своих, — твёрдо и быстро ответила Сударева.

Джек взял трубку транковой связи и произнёс в эфир:

— Билли, малыш, один из твоих людей серьёзно загадил наш сортир в капитанском корпусе, так что будь любезен — оторви свою задницу от кресла и немедленно разберись с этим! Пора поработать, пока нас всех тут этим дерьмом не затопило!

В ответ ничего не прозвучало. Малышом Билли, которому было адресовано послание, конечно же был руководитель Офиса Системного Контроля Организации и Проведения Турниров Билли Фишер, который не то чтобы не занимался вопросами чистки сортиров, а в принципе не совсем являлся «малышом» при официальных обращениях к нему в общем эфире. Он хорошо понимал, что если Джек Райт, который в принципе, исходя из возрастной разницы между ними вполне мог называть его «малышом», вдруг ни с того ни с сего обратился к нему в подобном тоне, который никогда не допускал, то со «стариком» Джеком явно что-то не в порядке и он характерно «гонит» в эфир, причём откровенную «пургу» про сортир и капитанский корпус, куда доступом обладает строго ограниченное число лиц на станции. Он также понимал, что если Джек говорит от том, что надо «оторвать свою задницу от кресла», чего Билл Фишер вообще никогда в принципе не делал и делать не собирался, за исключением определённых случаев вынужденной необходимости, то значит дело и впрямь очень-очень серьёзное и Билли действительно придётся сейчас основательно побегать, не смотря на свой статус. Ещё Билли понимал, что если речь шла об одном его сотруднике, как о загадившем капитанский корпус, то значит кто-то из штата заподозрен в предательстве или чём-то подобном ему. А слова «пора поработать, пока всех не затопило этим дерьмом» были самыми худшими из всего сказанного и означали практически прямую угрозу всей станции. Поэтому Билл Фишер спокойно встал, подтянув свои джинсы на подтяжках, накинул пиджак и с очень серьёзным настроением направился в кабинет к Джеку Райту, по пути перебирая в голове возможные угрозы для станции и сопоставляя их с окружающей обстановкой и протекшими за последние два часа его смены событиями.

Придя на место, он сразу же обратил особое внимание на подполковника вооружённых сил Российской Федерации в кабинете у Райта, после чего перевёл свой заинтересованный взгляд на Джека, сидящего в кресле, и упёрся в него довольно агрессивной мимикой в ожидании сообщения о тотальном апокалипсисе.

— Билл, нас очень серьёзно и мощно атаковали, — начал говорить Джек с долей некоторой взволнованности в своей интонации, — с этого момента эфир необходимо держать мёртвым до моего приказа! Никому постороннему ничего не говорить, — в твоей команде может оказаться предатель. У нас десять часов, чтобы обезвредить три бомбы на трёх станциях, включая нашу. Времени на подготовку мало, поэтому обо всех подробностях я расскажу тебе позже, а сейчас быстро собери и приведи мне сюда Ганса Майера, Лу Цзина, Зордакса, Хэлбокса, Джокера и Снеговика! Объяснишь всем, что в их анализах обнаружили подозрение на какой-то инфекционный мононуклеоз мутагенного типа и надо срочно пересдать кровь. Скажи, что вирус не опасен и не заразен, просто нужно вовремя ещё раз подстраховаться. Пригрозишь остальным, чтоб держали язык за зубами, во избежание громкого скандала, так как на станции много журналистов и высокопоставленных гостей. Всё, действуй, я жду тебя тут.

Когда Билл ушёл, Джек обратился к подполковнику Сударевой: