Дремлющий мир
Солнце в зените медлит, времени вопреки,
И облака сбежали — то ли на дно реки,
То ль их прельстили горы — поиском истины;
Ни облаков, ни ветра, ветер уснул в тени.
Время своим дыханьем камни дробит в песок,
Пьёт, утоляя жажду, свой самоценный сок.
Ветер влияний лепит маски — гримасы лиц,
Кистью наносит краски жизни на чистый лист;
Как виртуоз, играет судьбами… Сколько их,
Сбывшихся на обломках тщетных надежд людских?
Мир многоликий ярок, полон высот, глубин.
Недолговечней взгляда каждая из картин.
Бездна своею тайной манит пытливый взгляд,
Пропасти — для глубоких, — так мудрецы твердят.
Преодолеть сомнений нужно тяжёлый путь,
Чтобы в глубины духа нашего заглянуть.
Кто одарён призваньем, выдержав чувств искус,
Тот начинает слышать голос из вечных Уст.
Взмах многожильных крыльев — мысли полёт
вовне…
Ницше сказал: «Искусство нам дано, чтобы не
Умереть от истины».
* * *
Бессонницы заигранное скерцо
Бесцеремонно будит по ночам.
Стихии чувств изрубцевали сердце,
В глазах гостит фатальная печаль.
О прошлом снова гложет ностальгия.
В глубокой, неизведанной тиши
Зовут меня всё чаще к литургии
Тревожные колокола души.
Весна
I
Красноречивая капель
Разбужена весенним солнцем,
И водопадов канитель
В запое чувств с сосулек льётся.
Ещё загадки зимних снов
Неразрешённые витают…
Прохладой веет от лесов,
Но луж слюда безвольно тает.
И выздоравливает свет…
И воздух стойким ароматом
Набухших почек отогрет.
Земля надеждами чревата.
А из распахнутых небес
Дыхание хмельного ветра
Разносит радостную весть —
Душистый запах в стиле ретро.
II
В шипящей пене облаков
Царит весенняя игривость,
Их настроенье отразилось
В зеркальных ликах ручейков.
Стряхнув спросонок снежный прах,
Летают чародеев сонмы —
Невидимы и невесомы,
Перекликаясь звоном арф.
Купаясь в солнечных лучах,
Земля уже лелеет всходы;
Всё блещет новизной в природе
И гимны вешние звучат.
На рассвете
Проснись! Когда ещё заря
Улыбкой утро не согрела,
А ночь остыла до предела,
Но птица первая пропела
Уже призывное: — Пора!
И встань! Навстречу зову дня
Из лона сна, из недр постели,
Не ставя пред собою цели
Недостижимой. В самом деле,
Ведь жизнь перипетий полна.
Смотри! Как утро письмена
В открытой книге освещает;
Как море шёпотом читает
Сей текст божественный… Светает.
И как луна изнурена.
* * *
Февраль. А по-весеннему тепло,
И по-осеннему смурное небо
Дождём неугомонным протекло
На острова чернеющего снега.
Бесформенны черты сырой земли,
И вероломны чёрные воро́ны —
Кружат зловеще над останками зимы
И каркают, почуя похоро́ны.
Тоска. Её предел стремится ввысь,
Зовёт в небесной тайне раствориться.
И жизнь, и смерть объединяет мысль.
Её не скрыть, и от неё не скрыться.
Свечи горят
Так вслушиваются…
М. Цветаева
Кипящей лавой тают свечи,
Бьют родниковые ключи,
Перекликаются ручьи
Разноголосицей наречий.
Волнообразные сплетенья
Стекают Стиксом в бездну мук,
По кручам скал в последний круг —
В Тартар немыслимых видений,
Где оторопь… стеклянным лоском
Сковал мороз — от новых порч
В разгорячённейшую ночь…
Так оплывают свечи воском.
— — — — — — — — — —
Так винограда лозы плачут —
Весенним водопадом слёз,
Так провожают на погост,
Так старые дома — под снос…
Так лавочник бросает сдачу.
— — — — — — — — — —
От сердца так скупая щедрость,
Грош отрывая, подаёт,
Так милостыня нищим жжёт
Ладонь, так птицу — влёт…
Так мается усильем тщетность.
* * *
Наливаются грозди
Созревающих мыслей,
Отливается в бронзе,
Что не хочет быть в гипсе.
Отсекается мрамор
Дланью Буонарроти —
Исцеляется камень
Созиданием плоти.
Создаётся улыбка
Леонардовой кистью,
Паганини на скрипке
Объясняется с жизнью,
По Флоренции милой
Алигьери скучает,
Исповедуя миру
Тайны ада и рая.
И крупицами истин
Наполняются горсти…
В исцелявшие кисти
Забиваются гвозди.
Dante
Увидеть ад, чистилище и рай,
Ещё при бренной жизни, в смертном теле
Господь сподобил Данте, высший гений
Вместил в терцины мир, прославив край,
Который от рождения был дан —
Флоренция, а ты искупишь чем
Позор, незрячесть, суд, изгнанье… Тщетно.
Прекрасная Флоренция — тиран.
Поэта доля — непрерывный вопль.
О, жребий, разлучивший с Беатриче!
С небесных сфер спускавшийся — пил скорбь
Изгнания. Но чем сильнее кличет
Земля родная, тем верней любовь
И не преступней голоса величье.
* * *
Не шагами измерен петляющий путь,
И не звоном монет в ненасытных карманах,
И не яствами для пресыщенья, отнюдь,
И не змием зелёным в бессчётных стаканах.
И не шашнями с жрицами «храма любви»,
Чья любовь — ремесло за доступную цену.
Ни расхожею фразой, что мол: «C’est la vie!»
В оправдание средств, не оправданных целью.
Ни вещизмом заносчивым в мире вещей,
Чей вещественный шик веселит попугая.
И не совокупленьями — сказочнейшей
Сказкой Евы от древа — изгнаньем из рая.
И не самовлюблённостью — мстят зеркала,
Помраченьем ума, упоённого славой,
Так прекрасный Нарцисс Афродитой наказан
За то, что прельстился порочной забавой.
Не изъян — равнодушие к блеску торжеств.
«Посмотри в небеса…» Сколько нужно для счастья?
Счастье в жизни земной измеряют на вес,
А душе подавай невесомое счастье.
* * *
Занедуженных дней дождевая унылость,
Серебрёная роскошью ранних седин,
Мхом поросшая сирость подобий, постылость —
Жить бок о бок вдвоём, сознавая — один…
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.