Бесплатный фрагмент - Сказания Дальних гор

Глава 1. Двое едут через лес

Уже вечерело, когда двое всадников остановили коней перед покосившимся, потемневшим от времени придорожным столбом. На прибитой в верхней части дощечке можно было разобрать одно слово: «Пригорье», вырезанное крупными архаичными буквами.

— Этому столбу полсотни лет, не меньше.

Это были первые слова, сказанные за последние полтора часа монотонного пути, и оба спутника, видимо, обрадовались поводу перекинуться парой фраз.

— Кому он тут нужен, — ответил второй всадник. — По этому тракту и люди-то нечасто ездят, как я погляжу.

— Как Волчий Лог миновали, так всего одного всадника и встретили, да еще одну повозку… А мы после него уже верст двадцать проехали.

Его собеседник посмотрел на солнце, уже клонящееся к лесу, с обеих сторон обступившему пустынный тракт, окинул взглядом окружающие их сосны, перевел взгляд на дорогу, убегающую вперед и скрывающуюся за близким поворотом, задумчиво заметил:

— И то сказать, часов восемь уже едем, а когда до деревни доберемся — непонятно. Надо бы привал сделать, хоть перекусить чего…

— Ермолай сказывал, после порубежного столба через полчаса харчевня будет.

— Тогда поторопимся!

Оба всадника пустили коней рысью. Внешний вид выдавал в них охотников — на обоих были зеленые охотничьи камзолы, сапоги из мягкой кожи, в каких удобно тихо красться, к седлам приторочены арбалеты, походные мешки и фляги. Тот, что заговорил первым, носил сдвинутый набок темно-зеленый берет с бляхой из белого серебра и торчащим из-под нее пестрым пером экзотической птицы, а на широком поясе висел длинный — с клинком в пол-аршина — кинжал в посеребренных ножнах. На вид ему было лет тридцать или чуть больше. Спутник его выглядел старше лет на десять и был экипирован попроще: шляпа с высокой тульей и узкими полями без всяких украшений, на боку нож в простых кожаных ножнах, потертые кожаные штаны.

— А после харчевни, вроде, развилка должна быть, — задумчиво произнес тот, что постарше.

— Думаю я, сударь мой Иржи, не заночевать ли нам в той харчевне? — ответил его спутник. — Пока перекусим, про дорогу расспросим — темнеть начнет, где уж там по незнакомым местам плутать?

— Да, пожалуй, можно… Верно говоришь, Тим, — после короткой паузы согласился путник, названный Иржи.

Лошади легко бежали по лесной дороге, оставляя позади оседающее облачко пыли. Назад уплывали растущие по обе стороны дороги вековые сосны и густые заросли кустов, из которых непрерывно доносились шорохи и писк многочисленных мелких птиц и зверьков.

— Здесь тоже, думаю, есть на кого поохотиться — деревень то, сам видишь, вокруг мало, — рассудительно заметил Иржи, мерно покачиваясь в седле. — Но ТАМ, я тебе скажу, уважаемый Тим, ТАМ, в Средних горах, на Еловом хребте — должно быть еще больше. Не пожалеем, что в такую даль тащились!

Они снова замолчали. Тим прикрыл глаза, и, мерно покачиваясь в седле, с наслаждением вдыхал аромат соснового леса. В голове была одна мысль: «Как хорошо, что все-таки удалось оторваться от дел, что может быть лучше полумесяца охоты и походной жизни?»

За очередным поворотом лесной дороги им открылось одноэтажное бревенчатое строение с коновязью перед входом. К ней была привязано две лошади, в стороне стояла крестьянская телега, нагруженная какими-то тюками. Над входом охотники разглядели вывеску, на которой значилось: «Харчевня Мартына». За харчевней дорога и впрямь раздваивалась: одна, пошире, наподобие той, по которой спутники ехали до сих пор, убегала дальше на восток. Другая, поуже, плавно уклонялась к северу.

— Ну вот и добрались, — пробормотал Тим, привязывая лошадь. Вслед за своим спутником он вошел в низкое сумрачное помещение. Это был не очень просторный зал с полудюжиной грубо сколоченных столов и деревянной стойкой, отгораживающей дальнюю его часть. Двое крестьян — видимо, хозяева телеги — трапезничали за ближайшим к входу столом. Видимо, отсюда было сподручнее приглядывать за своим добром. Перед каждым дымилось по здоровенной плошке с ароматно пахнущей кашей. В дальнем углу сидел человек в запыленной дорожной одежде и прихлебывал что-то из большой кружки. Еще один человек, в котором Тим и Иржи сразу опознали охотника, стоял возле стойки и тихо переговаривался с хозяином заведения — упитанным мужчиной лет пятидесяти среднего роста с короткой бородкой и добродушным выражением лица. Его лук — длиной от пола до плеча — и колчан со стрелами были прислонены к стене чуть поодаль.

— Мир этому дому и его обитателям, — поприветствовал хозяина Иржи, облокачиваясь на стойку. — Найдется для двух путешественников по кусочку еды и немного места передохнуть с дороги?

— Гостям всегда рады, — расплылся в улыбке хозяин заведения, — видно, долго в дороге были? Чего вкушать будете?

Через четверть часа оба спутника вкушали жаркое из оленины с грибами, своей очереди дожидались две порции блинов и две полные кружки — перед Тимом — со свежим темным элем, перед Иржи — с квасом. Покончив с мясом, Иржи потянулся к кружке, отхлебнул из нее, блаженно откинулся на спинку стула и окликнул скучающего хозяина, которого к этому времени перестал занимать разговор с охотником, отправившимся за свой столик с маленьким графинчиком джина.

— Эй, любезный… Это ведь вы — Мартын?

— Именно так, — словоохотливо откликнулся хозяин, приближаясь, — это мое имя увековечено на вывеске сего скромного… хм… заведения. Хотели бы заказать что-нибудь еще, уважаемые?

— Нам бы переночевать, — начал Иржи, выкладывая на стол перед хозяином три потертые серебряные монеты с отчеканенными на них императорскими коронами, — и лошадей покормить. Столько хватит, я думаю?

— Три «короны»? Конечно, уважаемые. Еще что-нибудь?

— А скажи-ка нам, любезный, — продолжил Иржи, — как нам найти дорогу к Еловому хребту?

— Уважаемые гости хотят попасть в Средние горы? — оживился Мартын. — Вы ведь едете охотиться?

— Да, слышали мы, что места там хорошие, не так ли? — отхлебывая квас, Иржи приступил к обстоятельному расспросу.

— Вон сидит Руди, — хозяин кивнул на охотника, сидящего через столик от них, — он знает о тех местах побольше моего, он раньше ездил в ту сторону. Эй, Руди, ступай сюда, господа интересуются Средними горами!

Охотник неспешно приблизился, поздоровался с путешественниками и вместе с хозяином уселся за их столик, дабы сподручнее было вести беседу.

— Меня зовут Рудольф, или просто — Руди, — солидно представился охотник, — я из Старого Острога, живу охотой да рыбалкой, места здешние неплохо знаю, если спросить чего хотите…

— Места у нас не особенно людные, — пояснил добродушный Мартын, — на три десятка верст всего две деревни. Старый Острог — это недалече отсюда, большая деревня, дворов четыреста будет. Там раньше, еще при позапрошлом воеводе, острог построили, сотня стрельцов там стояла, да тюрьма была, торговать туда на рынок приезжали, а потом все в город перенесли, в Мостовище…

При этих словах Мартын махнул рукой в сторону восхода, туда, куда уводила наезженная, более широкая, дорога.

— …а острог остался, и деревня так до сих пор и называется, — продолжал хозяин, которому очень нравилась роль то ли гида, то ли проводника. — А дальше, на юг, к болотам, верст пятнадцать, там — Заячья Заимка, там дворов десять…

— А вы, почтенные, вроде, про Средние горы спрашивали? — перебил хозяина Рудольф. — Туда, что ли, направляетесь?

— Да, на Еловый хребет, — Иржи снова отхлебнул квасу и счел своевременным представить собеседникам себя и своего спутника: — Меня Иржи зовут, а вот этот господин со мной — Тим по прозвищу Стрелок…

— А это почему? — живо поинтересовался Рудольф, наливая из графинчика в оловянную кружку немного джина.

— Стреляет хорошо, надо думать! Он помощник окружного пристава в Старой Пуще.

— Да, — вступил в разговор сам Тим, — часто приходится рыскать как ищейка по всему округу. Но если только выдается свободное время — все готов посвятить охоте! Вот и сейчас: удалось наконец отпроситься у пристава дней на двадцать, так давно собирались поехать куда-нибудь подальше!..

Мартын и Рудольф посмотрели на Тима с уважением. Должность окружного пристава была в городе не из последних: он подчинялся непосредственно Имперскому окружному прокурору и занимался поимкой преступников и проведением дознания по всем преступлениям, совершаемым в пределах округа — обычно города и прилегавших к нему деревень. Для чего у него и имелось несколько обличенных всей полнотой власти помощников и отряд конных лучников.

— Так вы из Старой Пущи, — уточнил Рудольф. — Далеко…

— Да, пятьдесят верст, пожалуй… — согласился Иржи. — А я там же, недалеко от города живу. Лесничий я. Вот мы с сударем Тимом и пускаемся время от времени в разные… э-э-э… предприятия.

Старой Пущей назывался городок в соседнем с Пригорьем воеводстве, со всех сторон окруженный густыми лесами, от которых и получил свое название.

— Вот у нас какой интерес, — продолжил Иржи рассказ: — много у нас в лесу дичи, спору нет. Но места у нас людные, охотников с каждым годом все больше, из столицы воеводства приезжают, из других крупных городов. Хочется в диких местах побывать! А тут слыхали мы от разных людей, что на Еловом хребте не только оленей да горных баранов полно… но и черного единорога встретить можно! А зверь этот, скажу я вам, очень нас с Тимом интересует! Можно сказать — наша мечта: завалить черного единорога. Что скажешь, Руди, правду говорят, или лгут?

Почувствовав всеобщее внимание, Рудольф на мгновенье задумался, опрокинул в рот порцию джина, неторопливо вытер рукавом длинные усы, обстоятельно приготовившись к пространному выступлению.

— А ты, любезный, вели нам еще снеди какой-нибудь принести, а то вон рассказчику нашему закусить нечем, — вполголоса распорядился Тим, подкрепляя свои слова тремя большими медяками, извлеченными из кошелька. Пока служанка подавала на стол тарелки с солеными грибами, маринованными овощами, хлеб и миску с гребешковой икрой, добываемой из редкой озерной рыбы, Рудольф поведал:

— Места и впрямь дикие… У нас, почитай, между ближайшими деревнями часа два — три на коне ехать надо, а там… Там всего один поселок я и знаю. И зверья там взаправду много. Но, судари мои, наши туда почти и не ходят никогда.

— А отчего? — поинтересовался Иржи.

— А оттого, что во-первых — нам зверья и здесь хватает, и козы дикие есть, и олени, и на кабанов около озер поохотиться можно, и птица всякая, и дикий тур встречается. На всех хватает, зачем далеко забираться? Нам ведь только себя прокормить, да, может, шкуры продать. Во-вторых — далеко. Пешком в Средние горы дня три добираться, да оттуда… И конь не у всякого есть. Да и не особенно спокойно там, в горах-то.

— В каком смысле? — это уже Тим — Стрелок подал голос со своего места.

— Места, как я сказал, глухие, — уклончиво заметил Рудольф, угостился полной ложкой гребешковой икры, от удовольствия прикрыл глаза, а после паузы продолжил, уже более решительно: — Раньше горцев встречали, что с Дальних гор приходят. Сейчас — не знаю. Они, вообще, не сильно злобные, но проблемы от них быть могут. Лет тридцать назад друг моего отца, Петер, поехал на Еловый хребет шишки собирать. Подстрелил там горного козла. А как стал костер жечь — на дым пришли горцы, пятеро. По-нашему кое-как разговаривают! Но они, правда, Петеру ничего такого не сделали… Только коня отобрали и лук со стрелами. Пришлось ему повозку бросать и пешком возвращаться, так- то. А позже и мой отец встречал их, но они ему даже помогли: он реку вброд переходил, упал, да мешок с продуктами потопил. Горцы эти дали ему у костра одежду высушить, да еще с собой в дорогу козьего сыру дали… Ну а потом воевода Гарт устроил в Дальние горы экспедицию, прошелся по горным аулам с конными егерями, и… это… объяснил, значит, горцам, что вести себя нужно скромнее, потому что они теперь есть подданные Империи.

— Так, значит, ходите все-таки туда? — уточнил Иржи.

— Нет, это — раньше, ходили в основном шишки собирать, а сейчас перестали. Почти. Еще, надо вам сказать, не все звери, которые там водятся, такие безобидные. Вас интересует черный единорог? Да, там видели их, и их следы. Может быть, их там и много, не знаю. Наверное, много. Но, знаете ли, встретиться с разъяренным единорогом вблизи дело очень опасное. Он ведь в два раза больше лошади! Затоптать, копытом лягнуть, или на рог тебя насадить — это ведь ему запросто! Не всегда удается его из засады стрелой завалить!

Рудольф опрокинул в рот еще одну порцию джина и закусил солеными грибами. Тим жестом попросил принести еще графин. Иржи довольствовался еще одной кружкой кваса. Местный охотник, воодушевленный всеобщим вниманием и алкоголем, продолжал:

— Но дело не в них. Их не так-то легко встретить, да и если не злить — не нападет, скорее — постарается без лишнего шума скрыться. А вот пещерные медведи — это уже похуже! Живут они там, и в последнее время их там развелось больше, чем нужно.

— Нехороший зверь, — согласился Иржи.

— Не то слово! Вот от кого надо подальше держаться! Наши медведи, на равнине, против него — что шмель против шершня! И теперь скажите мне, какой резон тащиться в эти Средние горы, притом что здесь нам, в общем, всего хватает? Пойдешь за шишками или за горным оленем, а вместо этого — если от горцев беды не встретишь, так к пещерному медведю на обед? Нам это без надобности…

Здесь Тим, поддержав компанию, выпил джина вместе с рассказчиком. Некоторое время они поглощали икру, поощряемые хозяином, пояснявшим, что этих гребешков, из которых икра, только вчера на рассвете выловили в Лосином озере.

— И еще в горах встречали Нелюдь, — добавил Рудольф.

Возникла пауза.

— Какую еще нелюдь? — переспросил Иржи.

— Самую обыкновенную. Тех, что на людей похожи, но не люди,

— и охотник замолчал, занявшись маринованными овощами.

— Вот уж не думал, что они живут так близко от нас, — задумчиво произнес Тим, — ты уверен, что это не спьяну кому-то привиделось?

Про человекообразных нелюдей слышали в Империи, да и в других странах, все. Но мало кто мог похвастаться тем, что видел кого- нибудь из этого странного народа, и уж почти никто не знал про них ничего определенного. Тим, из всех собравшихся за столом наиболее образованный и начитанный, как и полагается представителю закона, знал, что изредка поступали сообщения о встречах с существами, имеющими сходство как с людьми, так и с крупными обезьянами. Правда, в отличие от обезьян, они не обнаруживали каких-либо склонностей и умений лазать по деревьям. Сведения исчерпывались тем, что существа эти имеют достаточно высокий уровень общественной организации и живут, по-видимому, то ли племенами, то ли родовыми общинами, разговаривают на своем языке, не похожем ни на один из человеческих языков, владеют многими ремеслами, во всяком случае умеют великолепно обрабатывать железо и изготавливать одежду. И что совершенно определенно — людьми не являются, в отличие от, скажем, бесконечно далеких дикарей с островов Закатного океана или карликов с Туманного Берега, что за Южными морями. Те — какими бы не были непохожими на обычных людей внешне и своими дикими нравами — как раз таки людьми являлись, как неоднократно подтверждала Императорская Академия Наук.

— Я слышал, — добавил Тим, — что нелюди встречаются в отдаленных безлюдных горных местностях. Или в южных лесах…

— Уважаемый, — укоризненно и сурово покачал головой Рудольф,

— Вы мне поверьте, это привиделось не спьяну. Уж я не знаю, опасно ли с ними, нелюдями, встречаться, или нет, а только наши туда ходить перестали. Незачем. Я думаю, собравшись в такую дальнюю дорогу, вы хорошо подготовились, судари?

— Подготовились, будь спокоен, — кивнул головой Иржи. — Мы долго готовились — почти два года ждали этого момента…

— А я слышал, в прошлом году в горах старатель пропал, — вставил слово хозяин харчевни, до сих пор с интересом следивший за разговором.

— То верно, — подтвердил Рудольф. — Несколько лет уже ходят туда рудознатцы — то ли золото там ищут, то ли руду какую-то, да только не нашли пока ничего. А прошлой осенью и впрямь — один такой пошел, говорят, из лагеря — воды принести — да больше и не видели его. Но люди думают, что его пещерный медведь утащил, хотя и не нашли следов-то. Да на камнях какие следы? Так-то.

— Ну ладно, хорош пугать, — остановил охотника Иржи. — Ты дорогу расскажи на Еловый хребет. А то знакомец наш, Ермолай, был тут в прошлом году, объяснял нам, объяснял, да хотелось бы поподробнее.

— Так он что же, тоже — охотиться ездил? Из Старой Пущи? — по этой реплике Рудольфа стало ясно: несмотря на уважение к собеседникам, он считает, что ездить на охоту так далеко да еще в места с такой сомнительной репутацией, могут только всякие чудаки, которым дома забот мало.

— Нет, он егерь, нужно было поймать двух яков для зверинца в Стоунграде.

— А-а-а… Ну, запоминайте. Вот от этой развилки направо тракт на Мостовище уходит, на восход. А вам по левой надо. Если рано утром выехать, то вскоре после полудня холмы начнутся. Они будут становиться все выше и выше, деревню проедете, лесорубы там живут. После этого дорога похуже станет, не такая накатанная. А к вечеру дорога понемногу в гору пойдет, на первый перевал. Там избушки встречаются, в них пастухи да охотники ночуют, можете и вы заночевать, они редко заняты бывают. А следующим утром как тронетесь, перейдете через Мгинский перевал и спуститесь как бы в долину. Вот вы уже и в Средних горах!

Рудольф с Тимом выпили по глотку джина, Иржи довольствовался квасом. Хозяин убрал опустевшую миску из-под икры и велел служанке принести блюдо каких-то пряных сладковатых кореньев в маринаде — бесплатно, в подарок от заведения. Пока Тим ими аппетитно хрустел, Иржи запоминал, что говорит охотник.

— …Там через пару верст — река будет. Переправитесь вброд, потому как мостик в позапрошлом годе какая-то зараза сожгла. Оттуда уже и Еловый хребет видно, но вам его переваливать и не надо, там, на отрогах его, можете и охотиться!

— Ты говорил, Руди, что вроде поселок там есть? — уточнил Иржи.

— Ага. Единственный. Его так и называют — Поселок. Там на дороге место приметное есть: огромный валун в два человеческих роста, гладкий такой, как яйцо, и дорога его огибает. Не спутаете. От него направо через лес — тропинка. К Поселку вас и выведет.

— Не понял! — Тим вылил в кружку остатки джина и выпил, закусив понравившимся угощеньем. — А дорога-то дальше куда идет? Если больше там ничего нет?

— Раньше на Еловом перевале крепость стояла. Перекрывала путь в Дальние горы, Пригорье от горцев прикрывала. Потом нужда в этом отпала, гарнизон вывели, теперь там только развалины. Да возле развалин — скит отшельников…

— Да, да! — встрял хозяин. — Живет там несколько отшельников. Говорят, вдали от людей мудрость постигают! Сказывают, старший из них там уже лет тридцать живет! А другие к нему позже присоединились. Кстати, чрезвычайно сведущи они в целительстве, в травах разных целебных!

Уже темнело, когда Рудольф поднялся из-за стола и стал прощаться с хозяином и приятными собеседниками. К этому времени крестьяне со своей телегой давно уже покинули харчевню, а человек, сидевший в дальнем углу, удалился через дверь в глубине зала в снятую им комнату. Вместо них появился курьер в униформе императорских фельдъегерей, спросил что-нибудь наскоро перекусить, и хозяин занялся новым посетителем.

— А мне тут недалеко, к ночи пешком дойду, — говорил Рудольф.

— А, вот еще что!

Он вдруг остановился.

— Может, вы там встретите наших мужиков, из Старого Острога! Что-то давненько их нету! Вот ведь какое дело: месяц назад двое поехали в Средние горы травы лечебные собирать. Марек, ученик нашего знахаря, и с ним Дэн — Оглобля. Они каждый год туда отправляются, старый знахарь толкует, что какие-то травы только там, в горах, собирать нужно. Должны уже были дней пятнадцать, как вернуться. Ну, а тут следопыт наш, Мишель, вызвался пойти искать их — вдруг, мол, случилось что? Короче говоря, прошла уж целая декада, как он ушел туда, к Поселку. Вдруг встретите кого из них? Ежели Марека с Дэном — Оглоблей встретите, скажите им, что Мишель ищет их. Если что, так пусть к Поселку идут — там встретятся. Оглоблю трудно перепутать с кем-нибудь: здоровенный такой, в плечах — во! — Рудольф развел руками в два раза шире своих плеч. — Светлые волосы у него, а на шее, вот здесь, пятно родимое. Силен, как лесной медведь. А следопыт наш, он высокий такой, волосы у него длинные, он сзади их в хвост забирает. И медальон на шее носит с именем своим. А на подбородке, вот тут, шрам у него. Если его встретите — привет от меня передавайте!

На том Тим и Иржи распрощались с интересным собеседником, он зашагал по лесной дороге и через пару минут скрылся в темноте. После этого Иржи пошел проверить лошадей, отведенных в стойло, а Тим направился в комнатку, находившуюся в задней части дома, которую хозяин отвел им для ночлега. Вещи путешественников уже были перенесены туда.

Отцепив широкий пояс с длинным кинжалом и сняв охотничий камзол, Тим завалился на грубо сколоченную кровать, застеленную покрывалом. Он предвкушал предстоящие дни, проведенные вдали от города, от людей, в диких горных лесах. Воображение рисовало сцены охоты: выслеживание, долгое ожидание в засаде, и вот наконец темный профиль единорога — на прицельной планке арбалета…

Два года назад впервые у его приятеля — лесничего Иржи — появилась идея поохотиться в горах соседней провинции — Пригорья. С тех пор они при всяком случае расспрашивали всех знакомых и незнакомых охотников о тех местах. Когда же в прошлом году егерь Ермолай, вернувшись из Средних гор, рассказал, что дважды видел там следы черного единорога, Тим с Иржи потеряли покой. Это был очень редкий, хитрый и осторожный зверь. Редко кому удавалось встретить его в лесах, потому что единорог прятался в самые укромные места, забирался в самые непролазные дебри, выходя оттуда обычно по ночам. Известно было совершенно точно, что в окрестностях Старой Пущи этот зверь не встречается. Зато рассказывали, что на Еловом хребте этих тварей предостаточно. В первую очередь вследствие безлюдности тех мест, а также оттого, что растет там в изобилии излюбленная их сочная и сладкая трава — медовуха.

Последние несколько месяцев охотники интенсивно готовились к дальнему походу. Рассчитывая на долгие скитания по незнакомым лесам, Тим многократно перебирал снаряжение, что-то покупал, ремонтировал… Вспомнив слова Рудольфа, он присел на кровати, потянулся к сложенным в углу вещам. Хорошее оружие было страстью помощника имперского пристава. Он до половины вытянул из посеребренных ножен кинжал с вытравленным на клинке рисунком; холодная сталь тускло замерцала при свете свеч. Следом был проинспектирован засапожный метательный нож с утяжеленным, расширенным к концу, клинком. Острый, как бритва. Отложив его, Тим дотянулся до небольшого боевого топорика. Это была лёгкая, изящная, но в то же время смертоносная вещь; топорище с рубящей кромкой полукруглой формы, как у секиры, было выковано из дорогой стали отменной закалки и насажено на резную рукоять из железного дерева. Путешественник попробовал пальцем остроту кромки. Кузнец поработал над заказом на совесть: сталь великолепно держала заточку, но не была хрупкой, с равным успехом ей можно было рубить дерево, доспехи или чью-то голову. Затем настала очередь легкого охотничьего арбалета, аккуратно уложенного во вьюк. Работа лучшего оружейника Старой Пущи: хороший баланс, украшенная неприхотливой резьбой ложа. Арбалет для птицы и мелкого зверя, а также шесть десятков легких стрел… Из него Тим мог стрелять навскидку, почти никогда не промахиваясь. Недаром среди конных лучников и городских стражников в Старой Пуще он имел репутацию лучшего стрелка из арбалета! Наконец Тим взял в руки последнее — тяжелый стальной арбалет, который возил притороченным к седлу. Это было мощное оружие штучной работы со стальной дугой и крепчайшей тетивой, натягиваемой воротом. Арбалет был сделан даже не императорскими оружейниками, а лучшими мастерами Чигоры — маленькой горной страны на северо- западе, славившейся лучшей в мире сталью и оружием. Тяжелые болты с четырехгранным наконечником он посылал на триста шагов без отклонений, а с двухсот шагов мог пробить матерого оленя насквозь. За это чудо техники Тим отдал купцу, торгующему привозным оружием, двадцать золотых солеров, или же двести серебряных «корон» — свое жалованье за три месяца. Отдельно были упакованы два десятка особых тяжелых арбалетных болтов, наконечники которых при попадании в цель раскрывались, как лепестки, нанося ужасные раны и не извлекаясь обратно.

— Наш привет пещерным медведям, — удовлетворенно пробурчал Тим, с любовью поглаживая «лепесток». Такие болты стоили непомерно — по серебряной монете за штуку. Да, на подготовку к поездке пришлось потратиться.

Тим прислонил оружие к стене и снова лег. С улицы доносился отдаленный шум, потом из общего зала донеслись громкие голоса, но слов было не разобрать. Вскоре все стихло, дверь в комнату открылась и вошел Иржи.

— Что там случилось? — вяло поинтересовался Тим.

— Проезжало пятеро конных лучников, — рассказал лесничий, укладываясь на соседнюю кровать. — Урядник, старший разъезда, сказал, что они ищут беглого преступника. Убийцу, сбежавшего вчера по дороге, когда его везли из Старого Острога в Мостовище, к судье. Душегуб, говорит, из банды, что была на всю округу известна!

— Что же они харчевню не обыскали?

— Осмотрели снаружи, а в комнаты не пошли — наш хозяин тут, похоже, в авторитете, ему на слово верят!

— Еще тут мне беглых убийц не хватало! — возмутился Тим. — Мало мне их дома!

И с этими словами заснул.

На улице было еще темно, когда хозяин разбудил своих постояльцев. В предрассветном сумраке Тим и Иржи оседлали лошадей, навьючили на них поклажу и через несколько минут смутный контур харчевни скрылся за высоким густым кустарником. Охотников поглотили тишина и темнота. Только негромко шелестели листья в смутных кронах деревьев, раскачивающихся на ветру. Позади осталась верста, другая. Дорога нырнула в овраг; разбрызгивая копытами воду, лошади пересекли протекающий по нему мелкий ручей. Тим обратил внимание, что его спутник цепким, наметанным взглядом человека, проводящего большую часть времени в лесу, непрерывно обшаривает густые заросли лозняка, с обеих сторон подступившие к дороге. При этом правая рука его как бы невзначай то и дело касается ложи самострела, притороченного к седлу.

— Ты что это, Иржи, — негромко окликнул приятеля Тим. — С каких пор ты стал бояться темноты?

— Я не боюсь темноты, — донеслось в ответ, — просто я помню про сбежавшего убийцу.

— А! Вот оно что, — усмехнулся Тим. — Тогда я могу тебя успокоить. У него сейчас одна забота — как можно быстрее и незаметнее убраться подальше из этих мест. И не рисковать, нападая на людей на дорогах, тем более, если их двое. Он вообще сейчас должен от всех прятаться, не ровен час заметят, донесут приставу — и все, облава…

Иржи согласно кивнул и руку от самострела убрал. Лошади продолжали нести их по темной безлюдной дороге. Иржи вполголоса излагал Тиму свои планы выслеживания черного единорога. Постепенно рассвело; лес отступил дальше от дороги, так, что охотники могли видеть рельеф окружающей местности. Насколько хватало взгляда, вперед, вправо и влево тянулась бескрайняя волнистая равнина, сплошь покрытая хвойными лесами. Через несколько часов, увидев справа от дороги на поляне старое костровище, решили сделать привал.

Пока Иржи поил и привязывал коней, помощник пристава носком сапога раскидал небольшую кучу камней рядом с черным кругом кострища и обнаружил под ними маленькую — в ладонь — дощечку, на которой чем-то острым было нацарапано: «Мишель из Старого Острога. 5-й день 2 декады месяца Жатвы».

— Так иногда делают здесь, в горах, когда путешествуют, — пояснил лесничий, подходя. — Сооружают тур из камней и оставляют сообщение. На всякий случай. Значит, 10 дней назад этот Мишель прошел здесь, и все было нормально, иначе бы он написал…

Поздний завтрак состоял из копченой курицы и расстегая с рыбой, приобретенными в харчевне, а также родниковой воды. Едва снова тронулись в путь, навстречу попались две огромные подводы, нагруженные распиленными древесными стволами, влекомые двумя волами каждая. Двое погонщиков, бредущие рядом с волами по пыльной дороге, тревожно смотрели на незнакомцев.

— Легкой вам дороги, уважаемые, — поприветствовал их Иржи, останавливая кобылу. — Тут, говорят, деревня где-то рядом? Вы не оттуда ли?

— И вам легкой дороги, — сдержанно ответил первый погонщик. — Деревня тут одна — Холмовище, она же — Лесорубка, потому что лесорубы там живут. Тамошние мы, вот, лес в Старый Острог повезли…

— Там что же, разве леса своего рядом нет? — удивился Тим.

— Такого — нет, — хмуро отвечал погонщик. — Да знаешь ли, такие породы дерева только здесь найти можно! А вы, уважаемые, к нам ли в деревню путь держите? Нужно ли вам чего?

— Не, мы — на Еловый хребет, охотиться, слышно что-нибудь оттуда? — Иржи махнул плетью в сторону лесистых холмов на севере.

Погонщики переглянулись.

— Дикие места. Неспокойные, — лаконично ответил второй погонщик, глядя куда-то в сторону.

— А что так?

Возникла пауза.

— В прошлую декаду пятеро наших мужиков вернулись из-за Мгинского перевала, чудные вещи рассказывают… — неохотно стал объяснять первый. — По ночам кто-то по лесу бродит вокруг стоянки, только ветки хрустят, а кто — не видно. А собаки аж с ума сходят от страха, скулят, к ногам жмутся; одна сорвалась, убежала в темноту, да больше не видели ее. Утром искали, звали… А собака-то умная была — никогда бы не потерялась! А у костра, говорят, сидишь — такое мерещится, будто из темноты следит кто за тобой, всякий раз оглянуться хочется, ан же — нет никого…

— Нелюдь, говорят, чаще появляться стала, — поддержал второй. — То один издалека видел, то другой… Только собаки — они нелюдей не боятся, они лаять будут, кидаться, а не прятаться. Но охота там и впрямь хорошая, хотя Ставр, следопыт наш, вот тут неподалеку такого оленя завалил! И зачем вам так далеко ехать — здесь бы и охотились…

— Да мы уж туда ехать настроились, не пугливые. Ну, спасибо за добрый рассказ! — и Иржи послал коня вперед. Позади вновь заскрипели и загромыхали на ухабах телеги.

— Нет, ты понял! — возбужденно обратился к Тиму его спутник. — Кто-то большой по ночам по лесу ходит и его собаки боятся! Да точно говорю тебе — это единорог черный балует! Самое его время! Вот бы к нам на огонек пришел такой зверь!

Вскоре позади остался поворот с покосившимся указателем: «Холмовище, 2 версты», и дорога, как и предупреждал Рудольф, превратилась просто в широкую тропу, с обеих сторон от которой колыхалась высокая — коню по брюхо — трава, а чуть дальше начинались непролазные колючие кусты. Ближе к вечеру на севере обозначился контур невысокой горной гряды, и дорога постепенно пошла на подъем.

Ночевать остановились в охотничьей избушке, обнаруженной на склоне живописного бугра, поросшего высоченными соснами. Избушка была сложена из лиственничных бревен, внутри из камней выложен очаг. Вскоре к путешественникам присоединились вышедшие из кедровника мужчина и женщина — собиратели шишек из деревни. Поставив на улице под навесом огромный мешок, полный шишек, они расположились на двух лежанках возле очага, которые охотники уступили им. Тим и Иржи завернулись в походные одеяла, кинув под себя по несколько охапок травы. С одной стороны от себя Тим положил пояс с кинжалом, с другой — легкий арбалет и рядом с ним два болта. Перед тем, как провалиться в сон, Тим поинтересовался у соседей:

— Нам тут говорили, что места неспокойные. Не боитесь по ночам бродить?

— Да тут-то чего бояться? Всегда ходим! — был ответ.

…Было, вероятно, чуть за полночь, когда Тима разбудил шум. На улице заржала лошадь, громкий молодой голос презрительно выговаривал кому-то:

— Совсем обнаглело мужичье! С каких это пор всякие крестьяне под крышей ночуют, когда трем благородным витязям в доме места нет! А ну — уматывайте отсюда, под деревом переночуете!

Послышался глухой стук, кто-то выругался.

— Какой болван поставил здесь мешок! Я запнулся за него!

— Уважаемый! — Тим узнал голос мужчины — собирателя шишек.

— Это наши шишки! Мы сейчас уберем…

Глаза помощника пристава привыкли к темноте, он обнаружил, что соседей их в избушке нет, а Иржи продолжает спать рядом.

— Я сейчас тебе эти шишки в глотку вобью! — разорялся голос. — Я ушиб колено!

— Да врежь ты ему нагайкой по роже! — раздался другой голос, не менее развязный. — Куда не поедешь — везде эта чернь!

— Благородные судари, мы не делали ничего плохого, позвольте нам… — услышал Тим голос женщины.

— Вы много болтаете, уроды, — оборвал второй голос, — чтобы через минуту я вас не видел! О! А это там чьи лошади?! Вы обнаглели настолько, что передвигаетесь верхом!

Тим встал, пихнул приятеля в бок, взял из очага тлеющую головешку и вышел из избушки, на ходу застегивая пояс с кинжалом.

— Это которые тут благородные витязи? — неприязненно поинтересовался он.

Перед ним верхом на конях восседали два молодых человека в щегольских костюмах для конных прогулок. При свете луны заметны были пышные плюмажи над шляпами, серебряные пуговицы и шнуры на камзолах. Третий стоял на ногах возле опрокинутого мешка с шишками, которые рассыпались по земле вокруг. Один из всадников размахивал нагайкой, указывая ей на привязанных за углом лошадей Тима и Иржи.

— Эт-та еще кто выполз? — презрительно скривился он, наезжая конем на Тима.

— Слышь, ты кто? — спешившийся молодец шагнул вперед, протягивая руку вперед, намереваясь ухватить охотника за ворот камзола. В следующее мгновение от сильного толчка в грудь он полетел назад и приземлился в дорожную пыль. Конь второго щеголя, храпя, шарахнулся назад, испугавшись головешки, сунутой ему в морду.

— Это ты, что ли, спрашивал про коней? Так они наши, — заявил Тим.

— Ты что, слизняк болотный?! — завопил всадник. — Ты на кого руку поднимаешь?!

Упавший вскочил, хватаясь за кинжал на поясе. Третий всадник, доселе молчавший, с лязгом вытянул из ножен короткий прямой меч.

— Ну и теперь засунь его себе знаешь куда? — раздался голос позади Тима. Иржи стоял в дверном проеме, держа в обеих руках по арбалету. — Ты сейчас получишь стрелу в грудь, а ты — в живот, чтобы помучился!

Все трое молодых людей замерли, потом тот, что достал меч, злобно прокричал:

— Да ты представляешь себе, безумец, что с тобой будет?! Это, — он показал на другого всадника, — племянник герцога Альрика, которому принадлежало все Пригорье! А вот это — внук благородного ярла Бьорна, который…

— Достаточно!! — громко прервал его Тим, беря у Иржи один арбалет. — Вы не забыли, хм… благородные, что дворянское сословие упразднено указом Императора и решением государственного совета 50 лет назад?! И что кое-кто из несогласных с этим потерял свою голову на плахе? А?

— Все равно — мужичье осталось мужичьем, а аристократы — аристократами, — скрипя зубами, выдавил из себя внук благородного ярла Бьорна. — Они так и будут копаться в грязи, а мы…

— А вы будете бесчинствовать по ночам на дорогах, это ты хотел сказать? — уточнил Тим. — Знай же, что я очень не хочу портить себе отдых, иначе я сдал бы вас всех Императорскому прокурору в ближайшем городе! А теперь не мешкайте и отправляйтесь с миром куда подальше…

Все трое уставились на него ненавидящими глазами. Бормоча что-то под нос, внук благородного Бьорна вскочил на коня, племянник экс-герцога Альрика негромко и отрывисто бросил своим спутникам:

«Ничего, вернемся!», и три всадника, с места взяв в галоп, скрылись в темноте.

— Теперь — спать, — скомандовал помощник пристава, опуская арбалет.

— А… Они не вернутся? — боязливо спросил крестьянин.

— Нет. Золотая молодежь. Наглые. Но трусливые. Далеко что-то их занесло, однако!

— Так у них тут охотничий домик, верстах в десяти, — объяснила жена крестьянина. — Они там часто развлекаются; как напьются, так ну по окрестностям скакать, приключений искать!

Несмотря на спокойствие Тима и Иржи, крестьянин вызвался стеречь их сон до утра, чтобы благородные витязи не привели с собой подкрепление и не застигли их врасплох. Едва рассвело, хорошо выспавшиеся охотники продолжили свой путь в горы, а добровольный страж их покоя и его спутница — в сторону деревни.

Глава 2. Под пологом горного леса

Лагерь разбили вскоре после переправы через речку с сожженным мостом. Справа от дороги, шагах в трехстах, нашлась живописная поляна, окруженная со всех сторон густой стеной елей. Два часа ушло на сооружение шалаша, крышу которого для надежности покрыли большим куском водонепроницаемой ткани, наподобие той, из которой были сделаны дорожные плащи охотников, а пол застелили медвежьей шкурой. С дороги место стоянки не было видно из-за густого ельника.

Наскоро перекусив, собрались на разведку окрестностей. Иржи встал с валуна, служившего ему стулом на время завтрака, блаженно потянулся и произнес:

— Ну, наконец-то! Вот мы здесь, и можно начинать охоту!

— Разделимся или вместе пойдем? — спросил Тим, беря в руки легкий арбалет.

— Я мыслю так: ты пойди берегом реки, посмотри, там могут быть следы. Может, найдешь, куда тут зверье на водопой ходит. А я лесом вдоль дороги двинусь. Далеко ходить не будем, часа через два встретимся здесь же, — изложил Иржи свой план. — А потом решим, куда лучше двинуть.

Лесничий извлек из вьюка мешочек с порошком из волчьего корня и рассыпал его вокруг стоянки, очертив большой круг. Порошок этот обладал характерным резким запахом, способным отпугнуть хищников, что с давних пор было замечено и использовалось путешественниками, чтобы обезопасить место своей стоянки. В данном случае Иржи беспокоился о лошадях, оставленных пастись на поляне.

— Ничего, твари умные, не дадутся волку на обед… — пробормотал он, заканчивая свою работу. Тим положил арбалет на плечо и двинулся сквозь заросли ягодных кустов в сторону реки. На душе у него было легко и радостно: наконец свершилось то, к чему они готовились, о чем думали и говорили столько времени — охота в Средних горах.

Срывая на ходу крупные и сладкие ягоды медянки — кстати, излюбленное лакомство медведей — Тим шел через кусты, при этом внимательно глядя под ноги. Земля была покрыта мягким ковром из травы, мха и опавшей хвои, заглушавшим шаги. Помощник пристава вдыхал чистый ароматный лесной воздух, наполненный запахами растений и наслаждался отдыхом. Как он мечтал ненадолго забыть о своем городке с его суетой, со своим начальством, с необходимостью проводить дознания по различным мелким преступлениям, до которых не снисходит имперский прокурор, с мелкими мошенниками и ворами, с облавами на периодически появляющихся разбойников! И сейчас, тихо ступая по мягкому подлеску в поисках звериных следов, он гнал от себя картины недавней погони за Шустрым Лу, полгода мотавшего нервы приставам в двух соседних округах, грабя на тракте купцов и просто проезжих. Оправдывая свое прозвище, Шустрый появлялся то тут, то там, но всякий раз — где не ждали и всегда успевал быстро, но без суеты и паники скрыться перед самым появлением конных лучников. Снова и снова переживал он минуты бешеной скачки, когда разбойники, уходя от погони, рассыпались на три мелкие группы и Тим в сопровождении пяти всадников преследовал самого Лу и трех его головорезов. И кульминацию погони — у него было всего несколько мгновений, чтобы выстрелить на скаку из арбалета по главарю, мелькнувшему в просвете между деревьями не менее чем в четырехстах шагах впереди. Верный арбалет не подвел: стальной болт на излете все же выбил Шустрого Лу из седла, попав в поясницу. Правда, остальные трое — как, впрочем, и все прочие члены банды, за которыми гнались другие помощники пристава — оторвались от погони, зато сам Лу под усиленной охраной сейчас ожидал встречи с виселицей. За подобные преступления смертный приговор подписывался прокурором на месте, даже без участия суда в столице воеводства.

— Да ну их всех, надоело! — проворчал сам себе Тим. — Хватит про что попало думать — отдыхать надо!

Уже слышался из-за кустов шум горной реки. Раздвинув ветви, Тим очутился на берегу. Река была в ширину сажен пять, или десяток шагов, с галечным дном. Берег, однако, был глинистый, и в двух местах охотник обнаружил относительно свежие оленьи следы.

«Ночью или рано утром на водопой приходил, не иначе!» — решил обрадованный Тим и двинулся дальше. Какое-то время он брел вдоль берега, не слыша ничего, кроме неумолчного журчания воды. Наконец ему удалось углядеть на земле какое-то подобие тропки, которая могла быть протоптана не иначе как копытными животными, и он свернул в заросли. Постепенно шум воды смолк и охотника окружила тишина, только еле слышно шелестел ветер в кронах да изредка хрустела ветка под ногой. Тима окружали гигантские лиственницы, он шел, то и дело отодвигая рукой преграждавшую ему путь ветку, покрытую рыжеватой хвоей. Вдруг рядом послышалось оглушительное хлопанье крыльев и темный силуэт крупной птицы рванулся к верхушкам деревьев. Не успев даже вскинуть арбалет, Тим проводил ее взглядом. «Глухарь!» — мелькнула мысль. Помощник пристава перевел дух — неожиданный и шумный взлет птицы болезненно ударил по расшатанным за последние месяцы нервам.

Держа арбалет наизготовку, охотник постепенно углубился в густую молодую лиственничную поросль, продолжая следовать еле заметной звериной тропой. «Может, еще глухарь взлетит? — думал он. — Выстрелю влет. Или, может, дикий кролик выскочит?» Но ничего не происходило, лишь тишина все больше сгущалась вокруг. Наконец, среди густых зарослей Тим заметил оленью лежку. Внимательно осматривая участок смятой травы и мха, он пришел к выводу, что скорее всего здесь частенько отдыхает взрослый олень — самец. Тим поднял голову, прикидывая, где тут можно устроить засидку, как откуда-то сверху, с вершин деревьев, разнесся пронзительный то ли крик, то ли плач, напоминающий одновременно мяуканье кота и крик павлина. Тим вздрогнул, задрал голову кверху, пытаясь рассмотреть источник необычного звука. Только верхушки лиственниц мерно раскачивались на ветру.

— Нервы сдают, — пробормотал Тим, — ну ничего: десяток дней на природе, в горах — и все придет в норму.

Он снова опустил голову и медленно двинулся вперед. Тропа совсем потерялась во мхах и хвое, покрывающих землю, но и без этого Тим уже знал, что места вокруг — оленьи. А может, и черный единорог тут появляется? Вот только никто не рассказывал, как сосуществует единорог с оленями, потому как тварь хоть и осторожная, но далеко не мирная…

Высоко над головой послышался громкий шорох, и вниз посыпались куски древесной коры. Тим снова посмотрел вверх. Определенно, вот на этой гигантской лиственнице кто-то сидит. Но кроме качающихся ветвей по-прежнему ничего не видно. Тут охотник увидел удачное место для засады. На краю небольшой поляны среди негустого кустарника возвышался валун примерно в человеческий рост с плоской вершиной. Если залезть на него, то будет удобно лежать, и открывается хороший вид на тропу и место, где Тим обнаружил лежку. А кусты прикроют сзади и с боков.

«Ай-я-ууууу!!!» — повторился громкий и протяжный крик сзади сверху, и снова зашуршало в ветвях.

— Тьфу ты, хворь моровая, — выругался Тим, оборачиваясь. И успел увидеть шевеление в ветвях лиственницы, возвышавшейся шагах в пятидесяти от него, примерно на середине расстояния от земли до верхушки.

— Вот я сейчас тебя стрелой, — беззлобно пригрозил охотник, погрозив рукой с арбалетом в сторону неведомой живности. В тот же миг темная фигура, отдаленно сходная с человеческой, хотя и несколько меньших размеров, взвилась в воздух и распласталась в полете между двумя стволами. Потрясенный Тим успел разглядеть четыре конечности, причем между передними и задними — что-то похожее на перепонку, как у белки — летяги, а сзади — длинный гибкий хвост, вроде бы с утолщением на конце. Нечто плавно перелетело на дерево, стоящее дальше, и шорох послышался уже оттуда, а затем темный силуэт снова мелькнул в воздухе между деревьями, и исчез. Тим не смог определить, на каком дереве притаилось существо.

— Никогда не слышал ни о чем подобном! — потрясенно произнес помощник окружного пристава. — Что на это скажет Иржи, интересно знать?

Он не стал преследовать непонятное существо — это казалось бесполезным: оно могло перемещаться по воздуху гораздо быстрее

пешего охотника, и, кроме того, похоже, умело затаиваться среди густых ветвей. Неторопливо Тим побрел через лес в направлении стоянки. Внимательно глядя по сторонам, он примечал всевозможные следы, оставленные лесными обитателями. В одном месте он обратил внимание на ветку, сломанную на высоте человеческого роста. Это означало, что здесь прошел кто-то крупный, может быть, крупнее, чем олень. Однако с некоего момента Тима не покидало ощущение, что за ним самим кто-то наблюдает. По роду своих занятий не раз выслеживая не только дичь, но и людей, он привык не пренебрегать подобными чувствами. Он шел по лесу, пытаясь выследить зверя, и в то же время кто-то выслеживал его. При всем этом он не наблюдал ни единой живой души кроме мелких птиц, перепархивающих с ветки на ветку и вьющихся в воздухе насекомых. Не было слышно и ни одного постороннего звука. Время шло, а ощущение постороннего присутствия не исчезало. Еще раз восстановив в памяти последние события, Тим пришел к выводу, что оно появилось непосредственно после встречи с непонятным существом.

Теперь Тим крался по лесу, подозрительно вглядываясь в море колыхающихся ветвей, готовый в любой момент послать стрелу. Его настораживали размеры встреченного им существа: если он не ошибся, в длину оно, пожалуй, лишь на голову меньше человека.

Деревья в очередной раз расступились, и Тим очутился на старой просеке. Видимо, много лет назад здесь прорубали дорогу через лес, но с тех пор просека успела зарасти не только кустарниками, но и молодыми деревцами. Окинув взглядом пространство перед собой, Тим заметил птицу. Большая горная куропатка сидела под кустом в двадцати шагах от него. Стрелок среагировал мгновенно, щелкнула тетива, и дичь, успевшая лишь раз взмахнуть крыльями, рухнула на траву, пронзенная стрелой. Настроение охотника сразу улучшилось; он положил добычу в ягдташ, висящий на боку, зарядил арбалет новой стрелой и не спеша пошел дальше. В какой-то момент он понял, что больше не чувствует взгляда со стороны. Как будто неведомый наблюдатель оставил его в покое. Что ж, жалеть не будем, без него уютнее.

Иржи встретил Тима на стоянке. Он вернулся чуть раньше, довольный: ему удалось добыть носача — небольшого зверя размером раза в два больше дикого кролика, названного так за длинный нос, с помощью которого он находил и выкапывал из-под земли съедобные корешки. Пока ощипывали куропатку и снимали шкуру с носача, Тим поделился с напарником впечатлениями от первой прогулки по незнакомому лесу, подробно описав встречу с неизвестным существом. Иржи только пожал плечами:

— Даже представить не могу, кто бы это мог быть! Никогда не слышал о крупных животных, перелетающих с дерева на дерево! Кроме обезьян…

— Ты что! — возмутился Тим. — Я не мог спутать обезьяну неизвестно с чем! Обезьяны не такие — я не раз видел их в зверинце в Стоунграде. Кроме того, обезьяны с дерева на дерево прыгают, а этот… он перелетал, или планировал, как белка — летяга. И вообще обезьяны здесь водиться не могут.

— Да я так просто сказал, — успокоил его лесничий. — Понятно, что не обезьяна. Да кто же знает, кто здесь еще водится! Не сильно-то много мы знаем про эти леса! Вот я, например, тоже сейчас какие-то непонятные следы видал…

— Что за следы?

— Да вот: три пальца впереди, а один напротив них, сзади. Пальцы длинные, а сама ступня размером с ладонь очень крупного человека. Я бы сказал: у зверей не бывает таких следов, уж я всякие следы знаю!

— И где ты такие диковинные следы нашел? — удивленно спросил Тим, откладывая в сторону ощипанную и выпотрошенную куропатку и берясь за огниво, чтобы развести костер.

— Да вон там, — Иржи махнул рукой на север, туда, где за ельником, окружившим их поляну, вдоль дороги, уходящей дальше в горы, все заросло кустарниками. — Там земля мягкая, кое-где без травы. Там они хорошо отпечатались.

— Лапа, как у большого ящера, — сделал вывод Тим, высекая

огонь.

— Ну, да… — задумчиво согласился его напарник. — У зверя такой

точно не может быть. Но какого же он должен быть размера? Я про таких здоровых никогда не слышал…

Куропатку запекли в углях и с аппетитом съели. Носач был разделан и засыпан солью — про запас. После этого приятели прилегли отдохнуть в тени разлапистой ели. Тим блаженно задремал с мыслью о том, что вот наконец начало сбываться то, о чем мечтали, и вроде удается поминутно не вспоминать о делах, оставленных в Старой Пуще.

По истечении примерно часа отдых их, однако, был внезапно прерван довольно тревожным образом. Сначала Тим сквозь сон услышал, как беспокойно зафыркали привязанные неподалеку кони, а затем со стороны дороги донесся отчаянный, истошный человеческий крик, быстро оборвавшийся на самой высокой ноте.

— Что это? — спросил Иржи, садясь и озираясь по сторонам.

Тим вскочил на ноги, подхватив с земли тяжелый стальной арбалет, предусмотрительно положенный в изголовье.

— Это там! — указал он пальцем приблизительное направление. Иржи схватил топорик на длинной рукоятке. Тим воротом натянул тетиву арбалета. Тяжелый смертоносный болт с четырехгранным наконечником был готов сорваться в стремительный полет к цели. Однажды на спор Тим навылет пробил им с двухсот шагов двухслойную стальную кольчугу, надетую на соломенное чучело.

Они побежали через ельник, пересекли полосу, заросшую травой и цветами, достававшими им почти до пояса, и оказались на дороге, по которой приехали сюда сегодня утром.

— Там! — уверенно махнул рукой Тим. Перепрыгивая через кочки и рытвины, они добежали до поворота, который делала дорога, ныряя в естественную арку, образованную сомкнувшимися над ней кронами лиственных деревьев. Посреди дороги лежал человек. Охотники остановились в нескольких шагах от него. Первое, что бросалось в глаза — это лужа крови, вытекшей из разорванного горла, которое имело такой вид, как будто по нему с размаха полоснули серпом или саблей. Безжизненные раскрытые глаза смотрели вверх, на сплетающиеся наверху ветви деревьев, а на лице застыло выражение ужаса. Кровотечение еще продолжалось, хотя и слабое, но человек уже не дышал. Тим, вскинув арбалет к плечу, поворачивался в разные стороны, ища цель. Несколько менее привычный к подобным картинам Иржи на несколько мгновений отвернулся, сделал несколько глубоких вдохов через нос, подавляя нахлынувший приступ дурноты, и вернулся к осмотру места происшествия.

Человек был одет в простую серую рубаху из грубой ткани и такие же штаны — оба приятеля знали, что в такую одежду одевают арестованных преступников. На ногах — примитивные крестьянские сандалии. Он был высок, крепкого телосложения, небрит, с грязными всклокоченными волосами. Иржи подошел ближе, наклонился над телом и прочел клеймо на рубахе: «Старый Острог. Окружная тюрьма».

— Так это же тот беглый убийца, — негромко произнес Тим, стоя у приятеля за плечом. Арбалет он опустил, но Иржи не сомневался, что в случае необходимости ему понадобится менее одного мгновения, чтобы выстрелить навскидку. И попасть.

— Да, да! — согласно закивал Иржи. — Так вот куда он направился!

— Кто это сделал? — резко спросил Тим, обращаясь, главным образом, к самому себе. Как ни прискорбно было ему об этом вспоминать, но он был единственным представителем закона и императорской власти на много верст вокруг. Шагая взад — вперед вокруг тела, он привычно искал следы, которые могли бы пролить свет на то, что здесь только что произошло.

— Кто бы это ни был, он, наверное, еще поблизости, — заметил Иржи.

— Смотри: на дороге никто не встретился, а в ту сторону она хорошо просматривается. Значит — скрылся в эти заросли сбоку от дороги. Гляди! Вот здесь сломаны ветки! — Тим остановился возле деревца слева от распростертого на земле тела. Действительно, довольно толстая ветвь орешника была надломлена на высоте груди Тима. Вторую сломанную ветку можно было увидеть на пару шагов дальше, уже на высоте полутора человеческих ростов. Рядом росло другое дерево — молодой дубок, всего в пол-обхвата — и придирчивый взгляд Тима заметил, что рядом со сломанной веткой на его стволе содрана кора. Он не замедлил обратить внимание друга на это обстоятельство.

Иржи приблизился, помахивая топориком.

— Слом свежий, — заметил он.

— То–то же! Но кто мог оставить следы на такой высоте?

— Тот, кто лазает по деревьям?

Тим молча воззрился на своего напарника.

— Так значит, не человек? — спросил он после некоторой заминки. Иржи в растерянности пожал плечами.

— Вообще-то, и люди могут прыгать с деревьев… — неуверенно произнес он.

— А зачем? Тут и в кустах можно спрятаться! Я, конечно, читал в книге какого-то знаменитого путешественника, что в джунглях за Драконьим хребтом живут племена людей, которые все время лазят по деревьям и даже дома на них устраивают… но не здесь же!

Иржи медленно двинулся через кустарник, осторожно раздвигая руками ветки и поглядывая то по сторонам, то вверх. Стояла тишина, только птицы перепархивали с ветки на ветку. Треск сучьев где-то неподалеку в чаще леса прозвучал в этой тишине словно гром. Иржи остановился, пытаясь увидеть источник шума. Тим в несколько прыжков оказался рядом с ним, вскинул арбалет к плечу, но тоже не мог разглядеть никакой цели. Треск повторился, но уже дальше.

— Бесполезно, — с досадой произнес Тим, опуская оружие. — Однако, Иржи, мрачные предупреждения начинают сбываться!

— И что же нам теперь делать с телом? И, кстати, я теперь беспокоюсь за наших коней!

— Рудольф сказывал, тут неподалеку есть деревня… Можно доехать до нее.

— И что?

— Порасспросим тамошних жителей, что у них в лесах происходит. Может, на постой к кому станем — все не в лесу ночевать! Опять же — коней оставим в безопасном месте, а сами пешком ходить будем. А тело, конечно, с собой тащить смысла нет. Все едино — похоже, кроме меня во всех Средних горах нет ни прокурора, ни пристава, ни захудалого деревенского урядника! Значит, как решу — так и будет. Пошли.

Они снова вышли на дорогу и заново стали осматривать место происшествия. Примитивная серая рубаха на убитом была подпоясана широким красным кушаком, за который были заткнуты деревянные ножны с дешевым железным ножом. Ценитель и знаток холодного оружия, Тим извлек нож и осмотрел лезвие, потрогав его пальцем. Презрительно сплюнул. Железо мягкое, заточка плохая. Такой нож мог сделать любой деревенский кузнец — недоучка. Лезвие чистое: ни крови, ни грязи. На запястьях убитого были следы от ручных кандалов, в которых, должно быть, арестанта содержали в тюрьме в Старом Остроге. И снимать перед перевозкой в столицу воеводства не должны были. Ага.

Бдительный Иржи обнаружил в траве рядом с трупом небольшой мешок, в котором лежало огниво, полбуханки черствого хлеба, несколько сухарей, три вареных яйца и шмат сала. Дальше по дороге, шагах в тридцати, имелась грязная лужа, рядом с которой, на раскисшей земле, отпечатался один единственный след крестьянской сандалии. Других следов не было.

— Значит, так, — подытожил Тим. — Как было дело. Два дня назад этот убийца сбегает от стражников по пути из Старого Острога в Мостовище. К сожалению я не знаю ни малейших подробностей побега. Но для начала понятно, что кто-то должен был снять с него кандалы. То есть, возможно, у него был сообщник. Для этого он должен был либо под покровом темноты вернуться в Старый Острог, что, впрочем, рискованно, либо… может быть, там вокруг хутора какие есть, или у них встреча назначена была в определенном месте. Вряд ли он в кандалах тащился до той деревни, мимо которой мы вчера проехали! Итак, кто-то расковал его. Видимо, он же дал ему нож и еду. И направился беглец прямиком в горы. Отсидеться, пока суета не утихла. Это понятно.

Иржи внимательно слушал напарника, то и дело бросая цепкие взгляды по сторонам.

— Так или иначе, дошел он досюда, — продолжал помощник пристава. — Шел он, шел… Ничего такого не подозревал — ведь шел по середине дороги, уже не таясь — и тут вот такая неприятность… Кто-то выскакивает из кустов, то ли спрыгивает с дерева, наш беглец успевает только сильно испугаться. Один удар — и все.

— А что ты думаешь, не мог ли его преследовать кто-то из друзей или родичей того, кого он убил?

— Ну, мы не знаем, кого он убил… Если только они сразу напали на его след, то настигли бы гораздо раньше. А если нет — должны были точно знать, что он направится именно в эти места! Не знаю, не верится мне…

— Да уж… Ну что, деревню искать будем?

— Давай тело в сторону с дороги оттащим, да пойдем к лагерю. А как деревню найдем — пошлем сюда людей на телеге, пусть заберут.

Они вернулись к шалашу. Тим ругался вполголоса, что, мол, вместо охоты приходится отвлекаться вот на что. Однако и он, и его спутник были заинтригованы произошедшим.

Кони вели себя беспокойно. Они то и дело переступали ногами и тревожно фыркали. Через полчаса вещи были собраны и уложены. Шалаш оставили, в надежде еще вернуться. Когда Тим подошел к своему коню и взял его за узду, собравшись сесть на него, где-то рядом в вершинах деревьев раздался пронзительный, уже знакомый ему плачущий крик: «Ай-я-ууууу!!!» Жеребец взвился на дыбы, Тиму пришлось буквально повиснуть на уздечке, удерживая его, а тот все хрипел и рвался прочь. Кобыла Иржи вела себя не лучше, но она была еще привязана к дереву, и руки у лесничего оказались свободны. С самострелом наизготовку он вышел на середину поляны и внимательно осмотрелся.

— Ну, ну, Гром, успокойся! — увещевал Тим жеребца. — Ах ты, хворь моровая, ну подожди же, доберусь!..

— Ничего не вижу, — сообщил Иржи. Тиму наконец удалось успокоить коня и привязать к стволу дерева.

— Подожди же, трясучка болотная, — злобно пообещал он, становясь рядом с другом. — Вот я тебя вместо единорога выслежу, подстрелю, сниму шкуру и на стену повешу!

Некоторое время охотники еще прислушивались к звукам леса, а потом, видя, что и кони ведут себя смирно, вскочили в седла и шагом пустили их по лесной дороге.

Приметный камень, от которого начиналась тропа к поселку, оказался совсем рядом — примерно в трех сотнях имперских саженей, равных двум шагам взрослого человека. Неширокая дорога уходила дальше, к близким поросшим лесом гребням Елового хребта, туда, где, по словам Руди, находились развалины старой крепости да скит отшельников. Направо же, сквозь лесную чащу, вела вовсе уж узкая тропа, по которой можно было пройти пешком или проехать верхом, но на телеге — уже с трудом. Даже ехать рядом, стремя к стремени, двум всадникам местами было невозможно.

— Не часто же они выбираются из своей глуши! — заметил Иржи и послал кобылу вперед, Тим тронулся следом. Стальной арбалет лежал перед ним поперек седла. Некоторое время они ехали молча, но потом тропа расширилась, давая возможность ехать рядом.

— Я подумал: в какую же глухомань мы забрались! — поделился своими мыслями Иржи. — На десятки верст вокруг только горы и лес, один поселок вот только. А места-то какие — красота, воздух ароматный, так и поселился бы здесь!

— Не всегда здесь было так безлюдно, — ответил Тим, по своей любознательности прочитавший в библиотеке Стоунграда не один фолиант, написанный мудрецами. — Раньше, больше тысячи лет назад, в этих местах располагалось древнее царство — Алган. Оно объединяло все племена горцев от восточного побережья до Ледяных Хребтов на северо-западе. Тогда нашей великой Империи еще и в помине не было, только отдельные княжества и мелкие городки. А здесь, в горных долинах, стояли многолюдные города…

— Неужели? И откуда ты все знаешь?

— Мне как-то попался труд мудрейшего Светозария, который всю жизнь разыскивал старые рукописи, свитки, записывал легенды, объездил множество стран в поисках древностей. Я прочитал, что сто лет назад в горах на севере был найден заброшенный город… Он был больше, чем наша Старая Пуща. Там сохранились полуразрушенные дома, дворец, что-то вроде большой арены…

— Почему же тогда сейчас горы такие безлюдные? Куда все это девалось? — искренне заинтересовался простодушный Иржи.

— Про это никто точно не знает. Светозарий собрал несколько древних сказаний о том, что тысячу лет назад произошла великая битва. Войско царства Алган спустилось с гор и двинулось против людей, живущих на равнинах. Их воины вместо лошадей ездили на прирученных яках. Против них объединились восемь княжеств, лесных и приморских, была собрана общая дружина — якобы десять тысяч воинов, или даже больше. Битва произошла где-то в нынешнем Пригорье, она продолжалась два дня, и в конце концов князья были разбиты. Про это записано в какой-то старой — старой летописи, и еще есть песни и былины, сложенные о витязях, сражавшихся там. Горцы захватили несколько крепостей и городов, но потом постепенно остановились. А про то, что было дальше, никаких сведений нет. Только через двести лет, вроде бы, этого царства уже не было. Потому что снова упоминается князь, правящий на этих землях, который воюет с какими-то горцами, причем успешно.

— Да, интересно… Чего только в умных книгах не вычитаешь! — задумчиво сказал Иржи. — А я вот в детстве не то сказку слышал, не то — легенду, что в северных горах жил какой-то неведомый народ, и будто создали они себе слуг — не живых, но и не мертвых. И были они сделаны из железа и назывались — големы. А потом народ сгинул, а големы остались, и до сих пор бродят по горам, и горе тому, кто их встретит. Потому что были големы, созданные для мирного труда — этих еще можно встретить, беды не будет — а были големы — воины, они умели только убивать. И до сих пор убивают…

— Ну, это уже и вправду сказки! — рассмеялся Тим.

Еще с полчаса они ехали по смешанному лесу, состоящему из сосен и грабов с негустым подлеском из орешника и еще каких-то кустарников, которые друзьям были незнакомы. Вокруг все было тихо и спокойно, так что постепенно путешественники расслабились, умиротворенные красотой окружающей природы, звуками леса и витающими в воздухе ароматами горных трав и хвои. Пару раз Иржи слезал с лошади и внимательно изучал следы на тропе и рядом с ней, но не нашел ничего, стоящего внимания. В третий раз Иржи остановился, когда тропа завела их в обширный густой малинник. Его внимание привлекли смятые кусты, затем он некоторое время рассматривал ствол растущего среди малинника граба.

— Погляди! — сказал он наконец. Тим спешился. На мягкой земле хорошо были заметны отпечатки медвежьих лап. Кора дерева была содрана примерно на высоте человеческого роста. Несколько кустов малины было сломано, другие помяты, след уходил вглубь кустарника.

— Видишь? Медведь! — значительно пояснил Иржи. — Малиной приходил лакомиться.

— Что — пещерный? — уточнил Тим.

— Ну нет, это вряд ли! Обычный наш медведь, даже не очень большой. Но его сейчас поблизости нет, а не то лошади бы почуяли!

— Тогда поехали дальше.

Едва тронулись с места, как Тим вдруг вскинул вверх левую руку, правой натягивая поводья.

— Стой! — вполголоса скомандовал он. Иржи застыл, как вкопанный. Прошло несколько мгновений, и уже оба они отчетливо услышали донесшийся откуда-то издали крик человека. Даже не крик, а скорее отголосок, донесенный эхом.

— Это там? — неуверенно показал Тим рукой вперед и вправо по отношению к направлению их движения.

— А мне показалось — там, — Иржи махнул рукой влево. Оба всадника замерли в напряженном молчании. Ждать долго не пришлось: по лесу вновь разнеслось эхо. Слов, конечно, было не разобрать. Казалось, два человека перекликаются где-то вдалеке, крича во все горло: «Эй!», да «Ау!»

— Трудно определить направление по эху, — пожаловался лесничий. — Звук может доноситься с разных сторон!

— Мне все же кажется, что это чуть правее. Поедем потихоньку вперед?

Они пустили лошадей медленным шагом.

— Очень может быть, что деревня близко, и это местные жители перекликаются в лесу, — рассуждал Иржи. — Ходят же они за дровами, за грибами, на охоту, наконец!

Через полсотни саженей тропа раздвоилась. Налево местность слегка понижалась и тропа полого сбегала вниз, исчезая за кустами. Направо она просматривалась довольно далеко. Ветер вновь донес отзвук далеких голосов.

— Все-таки направо, — прислушиваясь, заключил Тим. — Поехали туда?

Иржи кивнул. Однако вскоре тропа вывела их на еще одну лесную просеку (а может быть — на ту же самую, что пересекал Тим сегодня утром?) и исчезла. Решили двигаться по просеке. Она тоже была старой, во многих местах поросла молодыми деревцами, то тут, то там поперек лежали поваленные, большей частью трухлявые, стволы сосен. Голосов больше не было слышно.

Было, наверное, уже около шести часов пополудни, когда Иржи дал знак остановиться. Он подъехал к кусту, растущему на краю просеки, и, наклонившись в седле, снял с ветки какой-то предмет. Затем вернулся к Тиму. В руках у него был лоскут какой-то плотной материи размером с ладонь. Лоскут был испачкан кровью, давно засохшей.

— Откуда это может быть? — спросил он друга.

— Из такой ткани делают плащи, — ответил тот. — Кто-то ломился через кусты. Он мог быть ранен, а мог просто поцарапаться о колючки на кустах.

— А чего его напролом понесло? — удивился Иржи. — Вон, обойти заросли можно!

— Верно. Отсюда вывод: либо ломился он ночью, и ничего не видно было, либо бежал не разбирая дороги. Например, убегал…

— Убегал, говоришь?

Возникла напряженная пауза.

— Я сказал: например! — попытался разрядить обстановку Тим. — Может, наоборот — гнался!

— Еще интереснее.

Иржи в очередной раз спешился и тщательно исследовал почву, траву и кусты в радиусе десяти шагов. Обернувшись к напарнику, разочарованно развел руками:

— Ничего! Совсем ничего! Может быть, это уже давно тут висит!

— Ну и ладно. Давай двигаться: вечереет уже, засветло бы поселок найти!

Но сделать это, видимо, было много сложнее, чем сказать.

Вскоре просека кончилась, выведя путешественников на обширную поляну среди леса, заросшую густой травой по колено. Дальше ничего, напоминающего дорогу или тропу, не было. Четверть часа они бродили по лесу в окрестностях поляны, пытаясь сориентироваться на местности, и в конце концов решили двигаться напрямик через лес на север, примерно туда, куда от развилки уходила левая тропа.

В этом месте подлесок был довольно густым, так что охотникам пришлось спешиться и местами буквально прорубать себе дорогу, ведя лошадей в поводу. Иржи орудовал топором, срубая небольшие деревца и отдельные кусты, мешавшие движению, а Тим вооружился своим длинным кинжалом, обрубая им преграждающие путь ветки. Продвигались медленно, за следующий час преодолев не более трехсот саженей. Надвигались сумерки.

— Ты знаешь что, напарник, — сказал, наконец, Иржи, опуская топор, — признаемся себе, что не знаем, куда идти. Не лучше ли устроиться на ночлег здесь, а завтра продолжить путь, а то скоро будет темно, ни дороги не найдем, ни лагерь в темноте толком не разобьем. Да еще кто знает, какие тут твари по ночам…

Тим согласился, тем более, что они как раз достигли более или менее подходящего места: закончился очередной кустарник, впереди начинался кедрач. Где-то поблизости слышался шум ручья. Шалаш решили не устраивать, вещи свои сложили под огромным разлапистым кедром, и пока Тим давал корм своему коню и кобыле Иржи, его приятель скрылся среди деревьев, решив произвести небольшую разведку окрестностей. Вернулся он скоро и весьма довольный. Совсем неподалеку он обнаружил оленью тропу, пересекающую ручей, а также видел множество оленьих следов.

— А один след видал — почти в два раза больше других! — рассказывал он. — Кто знает: может, это олень такой огромный, а может быть — единорог! Вот это бы была удача! Значит, вот что: костра разводить не будем. Сейчас подкрепимся, немножко отдохнем, а ближе к ночи сядем в засаду. Я уж и место удобное присмотрел.

Подкрепились вяленым мясом, головкой сыра и хлебом из своих запасов. Отдыхали, привалившись спинами к стволу кедра. Иржи вяло говорил:

— Вот оно как — в лесу за эхом ходить! Пошли с тобой на голоса — и, считай, заблудились! Я еще маленьким был — слышал такие истории: в горах и в лесах люди идут за блуждающими голосами, и теряются. Вроде бы манят их голоса, иногда кажется — близко они совсем, иногда слышатся прекрасные женские голоса… только заводят они в чащу, в дебри, из которых выхода не найдешь…

— Ну, начал к ночи страшные сказки рассказывать! — проворчал Тим. — Подумаешь, невидаль: слышали мы с тобой, как жители местные, из поселка, в лесу перекликались, да только на развилке мы свернули неправильно, а то бы уже в поселке были.

— Знамо дело: сказки, — с усмешкой согласился Иржи. — А что же добрую сказку в хорошем месте не рассказать?

Было уже темно, видны были лишь смутные контуры ближайших деревьев. И, как бы поддерживая высказывание Иржи о «хорошем месте», над лесом поплыл заунывный волчий вой. Далекое тоскливое завывание доносилось с разных сторон, сливаясь в многоголосый хор. Лошади забеспокоились. Оба охотника поморщились, как от зубной боли, но продолжали сидеть у кедра. Иржи лишь пододвинул ближе самострел.

— Если долго так в этот вой вслушиваться… Повеситься хочется на первом же суку! — заметил Тим.

— Далеко от лошадей отходить не будем, — сказал Иржи, — мало ли что. Когда найдем поселок, правда, оставим их там, без них в лесу сподручнее. Ну, пошли.

Иржи, вооружившись самострелом, ножом и топором, пошел впереди, показывая дорогу. Они прошли около сотни шагов под пологом раскидистых вековых кедров, стараясь не шуметь и не хрустеть ветвями, пробрались через неширокую полосу кустов и оказались на относительно открытом участке местности. Луна освещала протекавший по лесу ручей, перегороженный бобровой плотиной и образующий небольшой разлив, к которому из зарослей со стороны, противоположной той, с которой они появились, подходила хорошо заметная тропа.

— Вот тут они и ходят, — одними губами прошептал Иржи. Жестом он указал Тиму позицию за вывернутым с корнем деревом, чей ствол наподобие моста нависал над ручьем, упираясь верхушкой в противоположный берег. Сам лесничий спрятался в кустах по другую сторону тропы. Тим воротом натянул тетиву арбалета, положил в желобок тяжелый болт с четырехгранным наконечником и удобно уселся на корягу за своим укрытием. Потянулись минуты ожидания. В ночи над горами и лесом все плыл унылый волчий вой.

Трудно было определить точно, сколько прошло времени, по- видимому, никак не меньше часа, когда Тим услышал треск ветвей. Луна уже давно спряталась за верхушками деревьев, и даже привыкшие к темноте глаза различали предметы не более чем в десятке шагов, так что охотникам оставалось только чутко ловить звуки ночного леса. Тим погрузился в своеобразное забытье, периодически нарушаемое отдельными приходящими в голову мыслями. О непонятной смерти беглеца на дороге; о бескрайних лесах и безлюдных горах, простирающихся на сотни верст на север и лишь формально принадлежащих Империи, так как на всем этом огромном пространстве не было не только представителей власти, но и подданных императора; об охотничьих трофеях; о том, наконец, как получше прицелиться в такой темноте.

Услышав шум на противоположном берегу ручья, Тим встрепенулся и поднял арбалет. Он понимал, что цель будет находиться в пределах видимости считанные мгновения. В следующий момент он услышал плеск воды, и вслед за этим смутный силуэт большого животного возник на тропе прямо перед ним. Щелчок спущенной тетивы, глухой удар и громкий треск сучьев раздались один за другим.

— Чистая работа, ничего не скажешь! — раздался рядом голос Иржи.

Тим вышел из-за поваленного дерева и сделал несколько шагов в темноте.

— Пожалуй, теперь можно и огонь зажечь, — продолжал Иржи, и Тим услышал, как тот высекает огнивом искру. Его приятель зажег заранее приготовленный факел, и в неровном свете трепещущего пламени охотники увидели лежащего на земле оленя.

— Смотри-ка, точно по убойному месту! Однако, кто-то его вспугнул, — Иржи выглядел озабоченным. — Если бы олень пришел, скажем, на водопой — он бы шел осторожным шагом, прислушиваясь и принюхиваясь. А этот… Ты слышал, как он проламывался через заросли?

— Волки, — предположил Тим.

— Возможно…

Таиться было уже не нужно, и охотники развели рядом с тропой костер, при свете которого собрались разделывать тушу. Однако прежде Иржи сходил за лошадьми, привел их и привязал рядом, опасаясь за их безопасность. После этого достал из ножен на поясе нож и принялся за работу.

…Они уже заканчивали, когда конь Тима стал тревожно храпеть и рваться с привязи. Подняв глаза, Тим и Иржи всматривались в обступившую их темноту. Кобыла тоже забеспокоилась.

— Вот они! — негромко произнес Иржи, откладывая нож. Пять пар желтых глаз глядели на них из темноты, с того берега ручья. Тим перехватил поудобнее свой длинный кинжал, и в этот момент резко щелкнула тетива самострела и короткий, но пронзительный визг разорвал тишину. Желтые точки глаз вмиг исчезли. Иржи вновь натягивал тетиву, но стрелять было уже не по кому. Некоторое время охотники настороженно выжидали. Прошло около получаса, прежде чем лошади успокоились.

— Ну вот, теперь, наверное, ушли, — предположил Тим. — Пойдут другую добычу искать.

Они быстро закончили работу, уложив мясо и шкуру оленя по вьюкам, а несколько крупных кусков мяса нанизали на вертел и пристроили жариться над костром.

— Ты можешь вздремнуть. Я привык не спать ночами в лесу, — предложил Иржи, — покараулю, и за мясом присмотрю… Утром позарез надо поселок найти!

Тим положил под голову дорожный мешок с вещами и вскоре забылся тревожным сном.

Уже начало светать, когда Тим был разбужен своим другом. Однако теперь все вокруг утопало в белесых клубах тумана, густых, как молоко. Видно было еще хуже, чем ночью в темноте. Кончики пальцев вытянутой вперед руки различались с трудом. Охотники не спеша и с аппетитом позавтракали жареной олениной, двигаясь, как тени в тумане, оседлали коней. Но туман продолжал висеть такой же мутной пеленой.

— Ну и как тут идти? — спросил Тим своего напарника. Голос его в тумане прозвучал глухо, как из сундука.

— Подождем еще чуть-чуть! — ответил Иржи.

Тим присел на землю. Никаких звуков не доносилось сквозь завесу тумана. Не чувствовалось ни дуновения ветерка. Казалось, они выпали из окружающего мира. Постепенно помощнику пристава стала мерещиться всякая всячина: неясные тени бесшумно двигались в том месте, где, по его представлению, была звериная тропа. Тим даже поднялся на ноги, чтобы лучше видеть, сделал пару шагов вперед. Несколько размытых силуэтов, похожих на человеческие фигуры, только больше — или это туман искажает размеры? — появились со стороны ручья и растворились в той стороне, где был кедрач, в котором они остановились вчера вечером. Тим хотел окликнуть неизвестных, машинально положил руку на рукоять кинжала, открыл рот… но не смог выдавить из себя ни звука. А через мгновение он уже сомневался в реальности того, что видел. Затем ему показалось, что откуда-то с севера донеслось несколько приглушенных ударов не то колокола, не то гонга.

— Иржи, ты что-нибудь слышал? — окликнул он напарника. В ответ он услышал только тишину. — Иржи?!

Ответа не было. Тим бесшумно извлек из ножен кинжал, шагнул в том направлении, где только что был лесничий. «Еще не хватало потеряться в тумане в нескольких шагах друг от друга», — подумал он. Рядом фыркнул и переступил копытами конь, и Тим пошел на звук. Вот из тумана показался круп его жеребца, рядом тлели догорающие угли костра. Еще несколько шагов — и он увидел Иржи, дремлющего сидя на земле, прислонившись спиной к молодому деревцу.

— Иржи, хворь моровую на тебя! — воскликнул Тим.

— А, что?! — вскинулся тот.

— Ты что не отзываешься?!

— Так тихо вокруг. Да я ночь-то не спал! Вот и задремал. А ты

чего?

— Да так… То ли показалось, то ли правда — будто колокол… И

тени какие-то в тумане. А ты, значит, не слышал ничего.

— Оно так бывает — чудится всякое в тумане, — Иржи встал. — Однако смотри: туман, вроде, редеет.

Действительно, видны были уже предметы в трех — четырех саженях. Подул свежий утренний ветерок. Еще немного времени — и путешественники смогли двинуться в путь. Но перед этим Тим придирчиво изучил следы на тропе, пытаясь определить, проходил ли по ней кто-то, или ему и впрямь показалось. Но ничего интересного найти не удалось. Пожав плечами, Тим взял коня за поводья и двинулся вслед за своим напарником через кедрач. Туман уже почти рассеялся, небо посветлело, да и подлесок здесь был не такой густой, так что продвигались друзья достаточно быстро. Лишь изредка Иржи несколькими ударами топора срубал одно — два молодых деревца или обрубал ветви слишком разросшегося куста, мешающие пройти.

Местность постепенно стала понижаться, потом кедровый лес постепенно стал редеть. Теперь впереди пошел Тим. В одном месте он обратил внимание на свежесломленную ветку на уровне пояса человека, в другом — на сбитую кем-то шляпку большого гриба.

— Ходит ведь кто-то по лесу… — пробурчал он. И в это время откуда-то спереди донесся звук рожка. Обыкновенного рожка, каким пользуются пастухи.

— Ты слышишь, или мне опять кажется? — повернулся Тим к другу.

— Слышу. Это недалеко, — тихо ответил тот. Жестом показав Иржи, чтобы он оставался на месте, Тим дал ему повод коня, а сам крадучись пошел вперед, к стене высоких кустарников в рост человека. Осторожно раздвинув ветки, он некоторое время обозревал окрестности. Потом махнул рукой: иди сюда!

Вдали четко вырисовывался синеватый контур горного хребта, покрытого лесом. А значительно ближе, всего в полуверсте, на холме виднелся поселок. До путников доносился отдаленный лай собак, и дымки над крышами немногочисленных изб поднимались к небу.

Глава 3. Загадки поселка

Поселок выглядел вполне обыкновенно. На первый взгляд в нем насчитывалось десятков пять дворов. Старые домики, многие из которых покосились от времени, образовывали две продольные улицы и, в середине, один проулок между ними. Было раннее хмурое утро. Поселок выглядел довольно безлюдным: можно было заметить лишь несколько человек, занятых работой возле своих домов, да две женщины поодаль спускались по склону холма с ведрами — видимо, к колодцу. Ведя лошадей вповоду, Тим и его друг вступили на деревенскую улицу. Во дворе крайнего дома, возле сарая, бородатый мужик в зеленом кафтане, надетом на голое тело, колол дрова. Некоторое время он наблюдал за незнакомцами краем глаза, не отрываясь от своего занятия, но, когда стало ясно, что они направляются к нему, опустил руку с топором и повернулся в их сторону.

— Привет хозяину, — начал разговор Иржи, останавливаясь возле невысокого заборчика.

— И вам тоже привет, люди добрые, — настороженно поздоровался мужик. — Нечасто гости у нас появляются. Издалека ли путь держите? Все ли у вас благополучно? Время нынче тревожное…

— Мы охотники, — отвечал Иржи. — Приехали издалека. Добрались вроде удачно, правда, вечером вчера заплутали немного, пришлось в лесу заночевать… Да вот потолковать хотели с местными мужиками, а то…

— Потолковать — это со старостой! — мужик указал свободной рукой вверх по улице. — Там дом его стоит, в самой середине поселка. Его не спутаете — добрый дом, двухэтажный! Ему надлежит все новости знать. А мы — люди простые.

— Как звать-то тебя, мил человек? — поинтересовался Иржи, несколько удивленный явным желанием хозяина сразу отослать их к старосте. По опыту своему он знал, что обычно люди в таких удаленных уголках весьма охочи до новостей и любят поболтать с приезжими. — Меня вот Иржи кличут, а это мой приятель — Тим. Охотники мы, значит. Из Старой Пущи.

— Не слыхал; видать — далеко, — развел руками хозяин. — А прозвище мое — Грант. А старосту нашего Явором зовут. Дома он сейчас должен быть.

— А скажи нам, Грант, нельзя ли тут остановиться у кого? Хлопот много не доставим — нам только изредка переночевать, да вещи оставить… Или вот хотя бы за конями бы кто присмотрел? А то без них по лесу сподручнее бродить. А уж мы бы в долгу не остались…

— Отчего же нет? Только вы к старосте сходите, он вас на постой пристроит. А то что вы, уважаемые, добрались благополучно — хорошо, а то в последние дни недоброе что-то происходит. И давно уже никто в поселок к нам не приходил…

— Ты, вроде бы как, любезный, нам не доверяешь, все к старосте отсылаешь, — встрял в разговор Тим. — Опасаешься нас?

— Что вы, что вы! — запротестовал Грант. — Мы тут люди гостеприимные. Но с Явором вам в первую очередь потолковать нужно. Ему будет очень интересно узнать, что в мире делается. А там и ко мне заходите…

— А что ты говоришь, никто в поселок не захаживал? — переспросил Тим, игнорируя очередное приглашение посетить старосту.

— Тут где-то трое из Старого Острога по лесам ходят, мы думали, они у вас побывали!

— Нет, — уверенно ответил хозяин. — Поселок маленький, всё на виду. Никто чужой не появлялся.

Тим и Иржи переглянулись. Иржи пожал плечами. Попрощавшись с хозяином, они двинулись вверх по улице — искать дом старосты. Грант вернулся к прерванному занятию.

Староста Явор принял пришельцев благожелательно, пригласив в дом отведать с дороги по кружке медовухи. Это был пожилой мужчина с короткой бородкой, одетый в яркие рубаху и штаны, а также сапоги. Его круглое лицо излучало добродушие, но маленькие хитрые глазки настороженно бегали по сторонам. Лошади были расседланы и жевали сено, а охотники уселись за стол в комнате на первом этаже добротного дома старосты, сам же хозяин, налив гостям в кружки обещанной медовухи, уселся напротив.

— Давненько, давненько чужие к нам в поселок не захаживали, — завел речь Явор, после того как гости представились — кто такие, как зовут, за какой надобностью пожаловали — и отпили по глотку медовухи.

— Места у нас тут глухие, никто в такую даль не забирается, разве только вон отшельники какие, да еще иногда — как вы — охотники… Почитай все лето гостей не было. И купцы к нам не ездят — не выгодно…

— И травник из Старого Острога к вам не захаживал? Марек — знаете такого? — уточнил Тим. — Говорят, здесь он где-то бродит с товарищем.

— Точно вам говорю: за все лето ни один человек не появлялся! — уверенно провозгласил староста. — А сейчас такая напасть у нас приключилась, что небезопасно по лесам нашим бродить. Как бы беды какой с этим травником не случилось!

— А что у вас тут происходит? А то мы тоже в дороге кое-что неладное повидали, — стал расспрашивать Иржи. Староста Явор понизил голос и слегка наклонился через стол к собеседникам:

— Люди у нас в лесу пропали! Как сквозь землю провалились!

— Как это так? Заблудились, что ли? — спросил Тим, постепенно входя в привычную роль помощника пристава.

— Ума не приложу; и никто не знает! — взволнованно говорил староста, нервно вцепившись в глиняную кружку с медовухой. — Вот послушайте: всегда у нас тут места были спокойные, хотя вам кажется, что глушь. А мы привыкли — всю жизнь тут живем. Правда, горцы иногда появлялись, но это дело понятное — старались с ними мирно жить. Может, и обидели они когда кого, но не сильно. Нелюдь мужики наши, бывало, встречали, но от этого зла никому не было. Ну, случалось, заблудится человек в лесу, поблуждает день — два, да все же выйдет к поселку, ведь окрестности-то мы с детства знаем! Это вот вы, уважаемые, не в обиду будь сказано, можете здесь где угодно заблудиться и уйти в горы неведомо куда. А местные-то мужики — ни за что!

Явор отпил из кружки медовухи, Тим и Иржи последовали его примеру.

— Ну, вот лет десять назад, говорят, был тут случай — мужика в горах пещерный медведь задрал. Но это случилось лишь однажды, и охотники наши того медведя потом выследили и убили. Тут понятно все. А сейчас — сами посудите… Вот ты, уважаемый, говоришь — служишь в городе приставом…

— Помощником, — поправил Тим.

— Все едино. Так вот, может быть ты, умный человек, всякого насмотрелся, так сможешь разобраться, что к чему?

— Ну так ты рассказывай! — и товарищи приготовились слушать.

Староста придвинул к ним поближе блюдо с копченым окороком, нарезанным толстыми пластами, предлагая угощаться, а сам начал.

— С месяц назад один наш мужик, по прозванию Крюк, отправился расставить ловушки на мелкого зверя, какие он всегда ставил. Пошел он в одно место, мы все его знаем, называется Кедровая Падь. Там стоит охотничья избушка. Если рано утром из поселка выйти, да пойти по тропе на восход солнца, немножко забирая в гору, — при этом Явор махнул рукой на север, туда, где за окном вырисовывались покрытые лесом склоны Елового хребта, — то вскоре после полудня придешь в это место. Короче, ушел он, и на другой день к ночи всяко должен был вернуться. Не вернулся. На третий день беспокоиться начали — не случилось ли чего. А на четвертый день пошли трое наших охотников проведать, что там к чему. Дошли они до самой избушки, и никого там не нашли. Окрестности все исходили, кричали, звали — не оказалось Крюка в Кедровой Пади! Мало того! Они говорят — похоже, и не было его там. Никаких вещей его в избушке не нашли, и вообще все там заброшенное, нетронутое, как будто давным-давно никто не заходил. А так оно и есть — этой избушкой мало кто пользуется, обычно Крюк туда ходил, да еще Дульф. А Дульф среди тех трех охотников был, он и говорит: как, мол, я все тут в конце весны оставил, так все и есть.

— А что, по дороге туда тоже никаких следов не обнаружили? — подал голос Тим, сосредоточенно внимавший рассказу.

— На полдороги к избушке тропа пересекает ручей. Там на влажной глине мужики видели несколько его следов. Это он ручей переходил.

— Это были точно его следы?

— Конечно! У нас следопыты опытные. Дульф говорил — точно, его, Крюка, сапоги отпечатались!

— А в какую сторону вели следы?

— Туда конечно, куда еще? — удивился Явор. — Обратно он не проходил. Да и до избушки, наверное, не дошел…

— А не мог этот Крюк свернуть с тропы и пойти в какое-нибудь другое место?

— Случайно — не мог. Тропу эту он отменно знал. А нарочно? Нет. Раз он сказал: «пойду в Кедровую Падь», то туда должен был и пойти. У нас так принято. Да и зачем ему на полдороги сворачивать? Там у избушки самое хорошее место. А если бы и свернул — не заблудился бы. За месяц всяко бы вернулся.

— Ну а дальше что было? — нетерпеливо спросил Тим, всецело поглощенный историей. Иржи слушал молча, но также очень внимательно. Староста прожевал кусочек окорока и продолжил:

— А чё дальше? Поискали они, переночевали в избушке, потом еще поискали, да и вернулись ни с чем. Ну, забеспокоился у нас народ, понятно. А что еще делать? Где искать? Леса вон во все стороны, куда ни глянь! Леса и горы. Думали, может, появится еще, да не появился. Да… А потом, где-то декаду спустя, пошли наши бабы в лес за грибами. Они далеко не ходят — так, в окрестностях только. Пошло их семеро. Вернулись — пятеро.

— Как так? — изумился Тим. — Они что, не вместе были?

— Вместе-то вместе, но все равно — разойдутся по лесу, да перекликаются между собой. Вот, говорят, Мила с Ганной отошли куда- то в сторонку, вроде, слышно их было… А потом хватились — нету! Ну, тут уж половина поселка в лес кинулась — искать! Вдоль и поперек лес истоптали, начиная от того места, где их в последний раз видели.

— И что?

— А ничего. Самих их так и не нашли. Правда, в траве, на склоне бугра, нашли корзинку Ганны, наполовину наполненную грибами.

Вокруг этого места искали особенно долго. Но ничего больше так и не обнаружили. Так-то, любезные гости!

— И следов никаких?

Староста долго смотрел на Тима, держа кружку в руке, наконец ответил:

— Следов в лесу всегда найдется много. Там ветка сломана, там трава примята… Но вот кто их оставил — не всегда понятно. Не все же у нас в поселке такие следопыты, как Дульф… Да уж… Так вот с этих пор наши люди и остерегаются далеко в лес ходить. Во всяком случае — по одному.

Они помолчали.

— И все, больше ничего необычного не происходило? — подал голос Иржи.

— Да можно ли такое говорить!? — возмутился Явор. — Разве этого мало? Еще накличешь беду! Мне вот что делать? Я должен за весь поселок думать, потому как общество мне доверяет! Что скажете, гости дорогие?

— Ты погоди, — остановил его Тим. — Поразмыслить надо. А все же скажи: что еще в поселке произошло за это время необычного?

— Мужики пару раз на охоту ходили — все спокойно было.

— Послушай, теперь я тебе, староста, расскажу… Тут недавно преступник убежал из Старого Острога, искали, говорят, его. Так вот погиб он вчера как-то странно! — и помощник пристава рассказал хозяину о вчерашней гибели человека на дороге, закончив так: — Послать бы людей туда с телегой, привезти тело-то, чтобы похоронить…

— Да, дела… — задумчиво произнес староста. — Что ж, людей послать можно, я понял, где это случилось. А вы, гости, вот что: коней у меня оставить можете, раз они вам пока не понадобятся. А сами ступайте к Фене, это жена пропавшего Крюка. Дом ее через три от моего. Скажете — Явор прислал. У нее места много, пустит вас на постой. Ну, заплатите ей там чего, да по хозяйству если поможете…

Охотники встали из-за стола, поблагодарили хозяина, собрались уходить.

— Вот что, Явор, — сказал Тим напоследок. — Мы приехали охотиться. Ну а если попутно что-нибудь выясним интересное, найдем ли что в лесу — сразу тебе скажем. Может быть, чем и поможем.

— Только бы нам тут с мужиками вашими поговорить, про окрестности поспрашивать, — добавил Иржи.

— К Дульфу зайдите, а не то — к Гранту, его дом с самого краю стоит, — напутствовал их староста.

С хозяйкой дома договорились быстро. Было заметно, что эта простодушная и гостеприимная женщина лет сорока пяти спустя месяц после исчезновения ее мужа все еще не находит себе места, тревожась от неопределенности. Возможно, в глубине души у нее еще сохранялась надежда, что он неожиданно вернется. Узнав, что к ним приехали двое городских охотников, а один из них еще и представитель власти, Феня тут же согласилась принять на себя заботу об их размещении и питании. Иржи вручил ей две серебряные монеты в качестве компенсации предполагаемых расходов, а также попросил позаботиться о добытом ими мясе, которого было большое количество. Хозяйка пообещала к вечеру приготовить вкуснейшее жаркое из оленины.

Вскоре оба охотника вышли на улицу и неспешно побрели к ее концу, туда, где сегодня утром они вступили в поселок. Шагая по засохшей грязи, рытвинам и колдобинам, служившим местным жителям, так сказать, проезжей частью, они поглядывали по сторонам, попутно знакомясь с окружающей обстановкой. Жители поселка уже вовсю занимались своими делами: где-то стучали молотки, доносился визг пилы, соседи перекликались из-за заборов, мычала во дворах скотина, какие-то женщины с ведрами шли за водой к колодцу, который, по- видимому, находился внизу, под бугром, на котором стоял поселок. На приезжих посматривали, но скорее с интересом, чем с недоброжелательством.

Их знакомый Грант уже закончил колоть дрова, и, сидя на крыльце, точил косу.

— Ну, Грант, снова мы к тебе, — произнес Иржи, облокотившись на невысокий заборчик. — Староста говорил, ты — охотник, места вокруг хорошо знаешь!

На этот раз их собеседник держался более непринужденно и был гораздо более словоохотлив, видимо, успокоился после того, как пришельцы прошли «собеседование» со старостой.

— Места-то уж, конечно, знаю, а куда вы хотите попасть?

Иржи объяснил цель их путешествия, желаемые объекты охоты, и как мог, попытался объяснить путь их вчерашних странствий, после того, как они свернули с дороги.

— Ага, — сказал Грант, задумчиво почесав затылок, — так вы, похоже, на Дальний брод ушли. Это место хорошее, только далеко. Вот есть Песчаный брод, он на версту ближе, и там тоже олени всякие приходят. Вообще тут вдоль реки везде охотиться можно, там по берегам заросли густые, в них у зверя лежки, днем они там отлеживаются. Если повезет — единорога там тоже можете поднять.

И он стал объяснять, как проще выйти от поселка к реке.

— Слушай, хозяин, — поинтересовался Тим, после того, как Грант умолк, — а что у вас люди говорят по поводу… ну, что народ пропадает?

Грант мрачно замолчал, некоторое время смотрел вдаль, на кромку леса, освещенного теплыми лучами уже высоко взошедшего солнца, на картину, казалось бы, такую мирную, как на полотнах живописцев Императорской Академии Художеств. Наконец он заговорил, также не глядя на собеседников, а созерцая панораму, открывающуюся с холма:

— Что говорят? А что тут можно сказать? Никто ничего не понимает. Некоторые толкуют — это, мол, Иной Народ виноват, они их похитили…

— Иной Народ??? — изумился Иржи.

— Ну, Нелюдь то есть, — пояснил Грант. — Так у нас их еще называют. Действительно: в последнее время несколько раз наши замечали нелюдей неподалеку отсюда. Раньше тоже встречали их, но реже. А тут — пару раз вон там, на склоне горы видели, правда, издалека; потом Богдан с сыном ездили в лес за дровами, так прямо вблизи поселка с ними столкнулись. Трое нелюдей прямо на них вышли, шагах в двадцати были, а потом исчезли в один миг, словно испарились. Да я и сам не так давно ходил по каменистым осыпям, охотился на горных козлов, ну и тоже видел, как один из Иных стоял на верхушке скалы и смотрел вниз, в долину, словно наблюдал за чем-то… или за кем-то. Мне даже не по себе стало. Вот и говорят некоторые мужики, что, мол, людей они выслеживают…

— Честно вам скажу, — признался Иржи, — сколько живу, да ведь и живу большей частью в лесу, на кордоне — лесничий, как-никак! — а ни разу в жизни Нелюдь не видел! Да и Тим тоже только в книгах читал.

— Это у вас там! А у нас тут — не такая уж невидаль! — ответил Грант и продолжил: — Только я вам так скажу: что-то мне не верится в это. Никогда такого не было испокон веков, чтобы Иные на людей нападали. Встречали мужики их и в горах, и в лесу, да расходились в разные стороны и вреда от этого никому не было. Они людей избегали, мы к ним не лезли! Поэтому некоторые говорили, что, может быть, дикие звери на них напали. Ерунда!

— Почему ерунда? — поинтересовался Тим. — Мы вот прошлой ночью сколько волков видели!

— Так то — ночью! — возбужденно повысил голос Грант. — И то — от поселка далече — возле Дальнего брода! Ну, если сказать, что Крюк по дороге на пещерного медведя напоролся, то еще куда ни шло, хотя уж какие-нибудь следы бы остались. Это же такая туша, что если она на тропу выскочит, так там все кусты будут поломаны, и следов много! Но да ладно, всяко бывает. Но чтобы средь бела дня возле деревни такой хищник появился — немыслимо! И, опять же, кричали бы Мила с Ганной, не так уж далеко они от остальных были, если судить по тому, где корзинку нашли!

— То есть ты, мил человек, ни тому, ни другому не веришь? — уточнил Иржи.

— Ага, не верю. И не знаю, во что и верить. Появился в лесу какой-то Страх. Из тех, про которые страшные сказки рассказывают. А какой — не узнаем, пока сами не увидим.

— Что еще за Страх? — заинтриговано спросил Тим.

— В каждом лесу был свой Страх. Только он спит до поры, до времени. И сейчас он проснулся. Может, и сказки это, но я в них верю, — хозяин достал из кармана трубку и стал набивать ее табаком. — А хотите, так у нас есть знатоки разных историй, они вам про это расскажут… Вот хотя бы хозяйка ваша, Феня, или Богдан, что во-он там живет…

— Спасибо, мы не за сказками приехали, а за единорогом. А жути то нагнал — хоть в лес не ходи, — недовольно возразил Иржи.

— Сами спросили, что у нас говорят. Я и ответил. Да вы сами через несколько дней поймете, что я имею ввиду. Тогда и поговорим, — и Грант начал раскуривать трубку. Тиму и Иржи осталось попрощаться и двинуться по улице в обратную сторону.

Вторую половину дня охотники посвятили разведке местности от поселка в направлении реки. Спустившись с холма, они углубились в густой ельник в направлении, подсказанном Грантом и в течение нескольких часов прочесывали заросли в поисках дневных лежек копытных или же хотя бы просто их следов. В результате Иржи добыл крупного глухаря, взлетевшего в каком-нибудь десятке саженей от него, а Тим увидел издали крупного зверя, с треском ломившегося сквозь кустарник — по всему было ясно, что они вспугнули матерого оленя. Стрелять почти со ста шагов через кусты охотник не стал, и треск и топот убегающего зверя вскоре затихли вдали.

Уже вечерело, когда оба стрелка, довольные произведенной рекогносцировкой, вернулись на свою временную квартиру. Поручив добытого глухаря заботам Фени, приятели с аппетитом принялись за приготовленный ею ужин. Они уже приканчивали ароматное жаркое из оленины, запивая его квасом, когда в гости заявился староста Явор в сопровождении еще одного местного жителя.

— Это Дульф, — представил его староста, — он у нас, пожалуй, лучший охотник и следопыт.

Лучший следопыт был высоким человеком средних лет, чей облик напомнил Тиму элитных императорских мечников — драбантов, телохранителей, набираемых преимущественно из жителей северных провинций: широкие плечи, светлые волосы, голубые глаза и массивный квадратный подбородок. Правда, вместо полагающихся мечнику двух мечей на поясе Дульфа висел всего лишь небольшой шкуросъемный нож в кожаных ножнах.

Для начала, как полагается, гости поинтересовались успехами охотников, потом завели разговор о делах в поселке. Староста извлек из- за пазухи внушительную бутыль с настойкой из ягод пьяной бузины на самогоне и предложил приезжим оценить этот оригинальный местный напиток. Однако Иржи сослался на то, что на охоте не пьет, тем более, что ночью они собираются устроить засидку и покараулить зверя. Тим из вежливости выпил половину маленькой глиняной пиалки этого зелья, которое сразу же ударило ему в голову.

— Добрая вещь, в городе такого не найдешь, — похвалил он. — Но сейчас больше не будем, потом, как уезжать будем, нальешь нам!

Староста с некоторым разочарованием спрятал бутыль и велел Фене принести обычной слабенькой бражки.

— Мы вот подумали, — заговорил Явор, — вдвоем ходить по нашим лесам, конечно, безопаснее, чем в одиночку. Но втроем — еще надежнее. Да и человек вам бы не помешал, который окрестности хорошо знает. Так что, если что, зовите Дульфа с собой, он пойдет с вами. А может, увидите в лесу что интересное — так вы, уважаемые, нам сразу рассказывайте — нам сейчас все знать надобно, что вокруг происходит!

— Да, я сейчас свободен, никуда не собираюсь, — подтвердил местный следопыт.

— Спасибо за помощь, — поблагодарил Тим. — Да мы пока тут вокруг поселка ходим — поди, сами справимся. Вот если куда подальше надумаем отправиться — что ж, с удовольствием проводника возьмем!

— Да, кстати! Мужики наши на телеге съездили, привезли тело — то… Этого, беглого, — сообщил Явор. — Нынче же на кладбище могилу выроют и закопают.

— Никто не опознал его? — спросил помощник пристава.

— Нет, а что, его должен тут кто-то знать? — насторожился староста.

— Да нет, я просто подумал… Мало ли что! Ведь, может быть, он не просто так в горы бежал, а, скажем, есть здесь кто-то, у кого он рассчитывал укрыться, время переждать?

— Ну уж нет! — решительно воспротивился староста. — У нас тут никто знакомства с такими людьми не водит. Ни с убийцами, ни с грабителями! И у нас пособников быть не может.

— А, ну да, ну да, тебе виднее, — поспешно согласился Тим и задумался.

В это время его товарищ отошел в угол, приоткрыл заслонку печки, закурил от тлеющей головешки маленькую трубку, набитую смесью ароматных курительных трав, привозимых из южных провинций, и, окутавшись облачком дыма, поинтересовался:

— А что это ты, Явор, имел в виду — «увидим в лесу что-нибудь интересное»? Например, что мы можем увидеть?

— Уж и не знаю, что, — развел тот руками. — Почему люди-то пропали? Может, следы какие странные увидите, а может, нелюдей встретите — тогда тотчас мне скажите, не нравится мне это! Может, и впрямь, хищный зверь какой?

— Да, кстати! — вспомнил Тим. — Кого это я видел? Такое существо — ну, чуть поменьше человека, по деревьям прыгает, как летучая белка, или как обезьяна! А сзади вроде длинного хвоста…

— Это, похоже, древесный дьявол, — мрачно заметил Дульф.

— Что это еще за?.. — вскинулся Иржи, вынимая трубку изо рта.

— Тварь такая. Редко встречается. Но иногда удается в гуще леса ее увидеть. Кричит еще так… пронзительно.

— Ага, я слышал, — подтвердил заинтересованный Тим.

— Вблизи его никто никогда не видел, обычно он высоко на дереве сидит. Но на людей никогда не нападал! Но вообще тварь, видимо, хищная! Однажды древесный дьявол убил корову, которая паслась на поляне, отбившись от стада. Пастухи издали видели, как что- то такое черное спрыгнуло с дерева, а потом корова упала. Они подбежали, отогнали его… Он осторожный, людей близко не подпускает… А у коровы весь бок был распорот!

— Ничего себе! Я никогда ни о чем подобном не слышал! — удивился Тим. — А он один или несколько?

— А кто же их считал? — пожал плечами Дульф. — Да их в позапрошлом году в первый раз увидели, раньше, вроде, не встречали таких! Старики только говорят — давным–давно попадались такие.

— Откуда же они взялись? И почему вы никому не говорили про них?

Дульф угрюмо молчал, зато заговорил староста:

— Эх, мил человек! Мы с людьми из других мест почти не общаемся! Вот уж пожалуй, год никого у нас чужих не было! Прошлой осенью приказчик от купца приезжал, он нам все время соль продает, ну еще там кое-что необходимое. Кузнец наш потом ездил в Холмовище, железо покупал. Да и все, зимой дороги нет, не ездим никуда. Вот никто и не знает, что тут у нас делается! Да и что удивительного? Кто знает, что за существа невиданные еще в Дальних горах живут? У нас тут преданий всяких много, в них про всякие страхи и чудеса рассказывается, какие тут раньше были! Много ли люди в Дальние горы ходили? Нет. Даже горцы там не все места знают, есть долины, куда горцам ходить запрещено испокон веков!

— Кем? Почему? — допытывался Тим.

— Старейшинами. Так они — горцы — сами говорили. Так то!

Они помолчали, выпили немного браги. Потом Иржи поинтересовался:

— А что, Дульф, ты местный, что ли? По правде говоря, не похож ты на местных.

На это местный охотник коротко, в сжатых выражениях, рассказал свою историю: что отец его и вправду был северянином и плавал на торговых кораблях в разные страны, а когда получил травму — остался на берегу, в одном из портов южного побережья. А по тракту, по которому Тим и Иржи ехали от Старой Пущи до харчевни Мартына, до Ясноморья — главного порта южного побережья — было не очень далеко. Сначала тракт уходил на восход, к Мостовищу — столице Пригорья, а после круто поворачивал на юг и верст через пятьдесят выходил на приморскую равнину.

Там, в Ясноморье, Дульф и родился. А когда ему было всего пять лет, отец с семьей по какой-то причине перебрался сюда, в дикие горы. «Может, в историю какую попал, — пояснил северянин, — а может, просто тяжело там было жить без работы». Здесь Дульф и вырос.

— Только не в этом поселке, а в Выселках.

— Что еще за Выселки? — удивился Тим. — Я думал, здесь другого жилья нет на десятки верст.

— Ну да, нет, — неохотно подтвердил староста. — Почти. Тут в нескольких верстах жило несколько наших семей отдельно. Всего пять дворов там было. Прямо среди леса. Да сейчас там всего две семьи осталось: Дульф вот после смерти родителей сюда перебрался, кто-то вообще из этих мест подался…

— Не боятся они там, среди леса, жить?

— Раньше не боялись. Там у них такой частокол вокруг — в полтора человеческих роста! А теперь? Не знаю, там вроде все спокойно было. Только они посторонних не любят, не советую вам к ним ходить. Еще не разберутся, издалека стрелу пустят!

— Вот как! — удивился Тим. — Что же они такие нервные, ежели у них все спокойно?

— Мало ли кто по лесу бродит, — буркнул староста. Тиму показалось, что эта тема ему неприятна.

В это время Иржи, все время рассказа задумчиво куривший трубку, вдруг высказался:

— А что, этот древесный дьявол… Ты говоришь — бок корове распорол? А вы видели, у этого, беглого, как горло порвано?

Все замолчали. Слышно было, как потрескивают, догорая, дрова в печке. Староста глядел на Иржи остановившимся взглядом. Дульф некоторое время напряженно соображал, потом пробормотал:

— Не нападали они на людей-то…

— Так сам говоришь, — Иржи ткнул в сторону Дульфа мундштуком трубки, — всего несколько раз с ними встречались, не знаете про них ничего. В прошлые разы не нападали, а тут взял — и напал!

Тим оживленно встал. Мысль товарища показалась ему очень даже правдоподобной. Он повернулся к Иржи:

— Ну да, помнишь, там еще ветки были сломаны, кора ободрана на дереве? Как будто кто-то сверху спрыгнул ему наперерез!

— Вот что, гости дорогие, — вмешался староста, — если правда у нас в лесу такие страшные твари появились, то это очень плохо. Вот если бы вам удалось добыть этого древесного дьявола, хотя бы одного! У вас такие арбалеты серьезные — в поселке таких нет! Уж вы мне поверьте — отблагодарили бы от души. Может, правда, возьмете с собой его? Он из лука лучше всех стреляет.

Староста кивнул на Дульфа.

— Возьмем, но не сегодня, — сказал Тим. — Сейчас уже вечер, сейчас пойдем, мы там место присмотрели для засидки, а утром зайдем к тебе, Явор, расскажем, как дела, там и поговорим.

Гости попрощались и удалились, озабоченно переглядываясь. В окно приятели видели, как староста на ходу встревожено говорит что-то следопыту.

— Ладно, пойдем, уже темнеть начинает, нам еще до места дойти! — решительно произнес Иржи, беря в руки самострел. Тим надел пояс, сапоги, и задумчиво спросил:

— И почему у меня такое ощущение, что староста хотел нам навязать человека, чтобы он за нами присматривал?

Они вышли из дому и быстрым шагом направились к краю поселка.

— Но с другой стороны — его можно понять, — рассуждал на ходу Иржи. — Представь: такое творится вокруг подозрительное, может, еще и не про все нам рассказали…

— …Это — скорее всего! — согласно вставил Тим.

— …и тут вдруг появляются двое незнакомцев, чего хотят — непонятно, но оружием обвешаны, особенно ты…

— Ничего лишнего, кстати!

— …так что, может быть, это с их стороны — нелишняя предосторожность!

— Ага, так, — согласился Тим. — А теперь вот скажи мне. Я прекрасно помню весь наш первый разговор со старостой. Где и когда я говорил ему, что погибший беглый — убийца и грабитель? Я говорил только, что он — сбежавший преступник, а это не одно и то же! Между тем он и вправду убийца. А староста поспешил от него откреститься. И что, мы должны верить, что его тут и впрямь никто не знал?

Иржи пристально посмотрел на товарища, но не проронил ни слова, и они продолжали путь молча.

Глава 4. Ночь и утро

Прошло не меньше часа с того момента, когда приятели разместились на выбранных ими позициях недалеко друг от друга. Тим залег в небольшой ямке, со всех сторон окруженной кустами, с прекрасным видом на тропу, в двух десятках шагов от него выходящую к узкой — шагов пять в ширину — речке. Судя по обилию следов, звери посещали водопой каждую ночь. Иржи расширил свой обзор — устроил скрадок среди ветвей раскидистого дерева, положив несколько толстых жердей поперек между двумя ветками и замаскировавшись листьями. Таким образом ему был виден значительный участок тропы и часть берега реки до ее поворота. В этом месте лиственные деревья, растущие вокруг поселка, смешивались с елями и пихтами, постепенно уступая им пространство. Было видно, что звериная тропа на том берегу речушки ныряет в густой ельник.

В лесу было уже темно, Тим видел ближайшие окружающие его деревья и кустарники, предметы же на другом берегу реки виднелись смутно, неясными размытыми контурами, бегущая в реке вода переливалась в лунном свете, слышался лишь ее приглушенный шум. Тим ждал, положив перед собой заряженный арбалет — не тяжелого стального монстра из Чигоры, а лёгкий егерский арбалет, с которым не обременительно пройтись и на приличное расстояние по лесу. Хотя его напарник находился в каких-нибудь десяти саженях рядом, по другую сторону тропы, ни один звук не выдавал его присутствия. Время тянулось, и к концу часа, несмотря на всю концентрацию внимания и испытываемую внутреннюю напряженность, Тим стал замечать, что монотонность ожидания постепенно делает свое дело: бдительность его стала притупляться, а глаза время от времени закрываться. Чтобы не заснуть Тим вынужден был несколько раз больно ущипнуть себя за запястье. Помогало ненадолго. И в один из моментов, когда он лежал, прикрыв глаза, но при этом чутко вслушиваясь в звуки окружающего леса, впав в странное состояние полусна — полуяви, его слуха достиг некий шум. Встрепенувшись, Тим открыл глаза. По-прежнему не было видно ничего, кроме небольшого отрезка тропы и нескольких кустов по сторонам от нее. Однако шум раздался снова, теперь уже явственнее, и Тим смог определить его природу — это был хруст веток. Источник его находился где-то справа и чуть сзади от притаившегося помощника пристава, на этом берегу, и постепенно приближался.

«Саженей тридцать — сорок до него будет», — прикинул расстояние Тим, и тут же задумался: «до кого — до него?»

Конечно, вероятнее всего было, что по лесу идет как раз зверь, на которого они и охотятся — олень, тур или черный единорог, но в голову невольно лезли мысли о происходящих в этих местах странных, а вернее сказать, зловещих, событиях. Кто знает, что за существо пробирается под пологом ночного леса? Тим попытался осторожно, не зашуршав и не стукнув оружием, развернуться в своем укрытии, чтобы смотреть в другую сторону. Но это было не так просто: мешали ветки куста, которыми он предусмотрительно загородился для маскировки со всех сторон. Вспугнуть зверя тоже не хотелось. Мысленно Тим выругался.

Негромкий треск, а затем приглушенное фырканье раздались уже рядом — не более чем в двух десятках саженей, Тим повернул голову вправо, но по-прежнему ничего не видел из-за кустов. По сути, любая скрытная позиция представляет собой компромисс между маскировкой и обзором, и в данном случае Тим пожинал сейчас плоды именно хорошей маскировки. Напряжение нарастало. И тут в тишине раздался еще один звук, который Тим не спутал бы ни с чем: это был резкий хлопок спущенной тетивы. Вслед за этим он услышал короткий свист арбалетного болта и оглушительный рев зверя. Потом рев стих, громко затрещали ветки и кто-то большой стал удаляться от охотника, раздался плеск воды.

— Через речку уходит! — уже не таясь крикнул Тим, вскакивая с арбалетом наперевес.

— Слышь, Тим, я попал в него! — раздался возбужденный голос Иржи с дерева. Послышался громкий шорох — он спускался из своего скрадка.

— Кто это был?! — метнулся к товарищу Тим.

— А ты не видал? Олень, да здоровенный! Я попал, думаю, как раз туда, куда целил, по убойному месту. Только стрела недостаточно тяжелая — не свалила его на месте! Раненый ушел!

— Ну ничего, никуда не денется, — успокоил напарника Тим. — Далеко не уйдет. Ночь вон достаточно светлая, пойдем по следам и найдем его!

— Пойдем, посмотрим, — позвал Тима Иржи и направился к тому месту, где находился олень в момент выстрела. Лес здесь был не очень густой, сквозь редкие кроны деревьев было видно звездное небо и луна. Небо было безоблачным, и охотники вполне могли различать окружающие предметы.

— Вот! — торжествующе воскликнул Иржи. — Вот тут он шел, а вот сюда он побежал потом, вот, гляди, кровь! А здесь он пересек реку.

— Идем за ним? — спросил Тим. — Потеряем в темноте-то!

— Ага, пошли. Что же, до утра ждать? Да его волки сожрут. Факелы зажигать пока не будем — и так светло. Ты иди справа, я — слева!

Они перешли вброд речку, посередине которой вода достигала им до колен, ноги на несколько мгновений заломило от холода, но это показалось Тиму даже приятным. Сделав несколько шагов, охотники оказались в кустарнике на том берегу.

— Ага, вот где он ломился! — удовлетворенно заметил Иржи, что- то рассматривая. — Вот тут ветки поломаны, а вот и копыта отпечатались. Слышь, Тим, в эту сторону он побежал, сюда заворачиваем!

И, поминутно останавливаясь в поисках следов, оба охотника двинулись вперед. Полоса кустов закончилась, и они вступили в ельник. Иржи, проводивший большую часть жизни в лесу, как лесничий, был опытным следопытом. То и дело он обращал внимание Тима, шедшего правее него в нескольких шагах, на различные признаки, свидетельствующие, что олень пробегал здесь. Так они прошли еще примерно сто шагов; там, на краю елани — небольшой поляны, окруженной густой стеной молодых елей, высотой чуть больше человеческого роста — Иржи обернулся к своему спутнику:

— Не могу определить, куда он дальше побежал. Тим приблизился.

— Вон там, — Иржи махнул рукой назад, — там на траве свежая кровь. А тут я ничего не вижу: ни веток сломанных, ни следов на земле… Давай-ка факел зажжем!

У каждого из них за плечами, помимо колчана с арбалетными болтами, была пристроена связка из трех небольших факелов. Несколько раз чиркнув кремнем по огниву, Иржи зажег один из них. В неровном свете пламени, колышущегося на ветру, он стал внимательно осматривать землю, вернулся немного назад.

— Вот что, — наконец решил следопыт. — На поляну он не выбегал. Тут обязательно было бы заметно. Я пойду отсюда влево, а ты иди вправо, в обход поляны. Смотри внимательно, ищи на хвое под ногами следы крови. Вообще, далеко ему не уйти: рана, похоже, серьезная. Мы торопиться не будем — пусть он оторвется от нас и заляжет. И пока мы потихоньку нагоним его, он уже ослабеет от потери крови. Ну, давай, встретимся с той стороны поляны.

Тим крадучись двинулся, раздвигая еловые ветки и время от времени нагибаясь к земле, покрытой толстым мягким ковром изо мха и опавшей хвои. То ли сказывался его меньший опыт в выслеживании зверей, то ли олень и вправду ушел в другом направлении, но следов не находилось. Постепенно в лесу становилось темнее, наверное, небо затягивало облаками. Вдруг Тим оказался на краю оврага. Вниз уходил довольно крутой склон, поросший редкими кустами. Охотник решил пройти краем оврага: простейшая логика говорила, что раненый зверь не полезет вниз, рискуя не выбраться обратно. Тим сделал несколько шагов, но в темноте не увидел, куда ставит ногу. Он наступил в пустоту.

Теряя равновесие, Тим судорожно взмахнул руками и полетел вниз. Через пару мгновений, показавшихся ему бесконечно долгими, ощущение свободного падения завершилось ударом спиной о землю, по счастью мягкую. После удара Тим прокатился еще несколько саженей по крутому склону наконец остановился, наткнувшись на какой-то куст.

Факел погас. Несколько мгновений охотник лежал на спине, приходя в себя, затем громко и злобно выругался и вскочил на ноги. По- видимому, он находился на самом дне оврага, оказавшегося довольно глубоким. Сюда, вниз, не проникал вообще никакой свет, и Тим не видел даже своей вытянутой руки. Опустившись на четвереньки, Тим принялся на ощупь искать арбалет, выпавший при падении из его руки. Это оказалось непростым делом: он то и дело натыкался на кусты и камни, заползал в высокую сырую траву, и даже стал сомневаться, что его поиски без света увенчаются успехом. Проблема заключалась в том, что, хотя у него было два запасных факела, кремень с огнивом остались у Иржи. Однако спустя какое-то время рука Тима наткнулась в темноте на некий деревянный предмет, который в следующий момент он с радостью идентифицировал как ложу арбалета. Вновь обретя утерянное было оружие Тим почувствовал себя намного увереннее.

Встав на ноги, он попытался сориентироваться в пространстве. Сначала он попытался сделать несколько шагов вверх по склону оврага. Однако тут же стало ясно, что подняться по довольно крутому и скользкому склону в полной темноте — дело безнадежное. Не было видно, куда ставить ногу и за что хвататься руками. В конце концов Тим поскользнулся и снова упал, после чего решил двигаться понизу, сохраняя прежнее направление. О котором теперь имел весьма приблизительное представление. Он медленно шагал вперед, напряженно всматриваясь в темноту перед собой и то и дело отводя в сторону ветки кустов, преграждающие ему дорогу.

«И зачем мне оружие? — подумал он. — Все равно я даже не увижу, во что целиться!»

Каждые двадцать — тридцать шагов Тим пробовал свернуть налево, проверяя, не стал ли склон более пологим и пригодным для восхождения. В какой-то момент ему показалось, что он слышит голос Иржи, зовущий его. Голос доносился откуда-то сверху, издалека. На всякий случай он пару раз крикнул в ответ, но его крик прозвучал так глухо, как будто из погреба, и помощник пристава сильно усомнился, что напарник услышал его.

Наконец, шагов через двести, Тим обнаружил, что откос слева стал более пологим и можно попробовать подняться по нему. К этому времени то ли в лесу снова стало чуть светлее, то ли глаза у охотника понемногу привыкли к темноте, но он стал различать хотя бы какие-то контуры окружающих предметов. Закинув арбалет за спину, цепляясь руками за траву и выступающие из земли корни деревьев, Тим вскарабкался наверх. Все такие же молодые ели, как и окружавшие поляну, возле которой они разошлись с Иржи, смутной стеной стояли перед ним. Охотник покрутил головой направо и налево, надеясь увидеть в ночи трепещущий свет факела своего товарища. По его расчетам, он прошел по дну оврага относительно небольшое расстояние и сейчас находился примерно с другой стороны той самой елани, неподалеку от места, где им полагалось бы встретиться с Иржи. Не углядев во тьме ни искорки света, Тим набрал в легкие побольше воздуха и крикнул:

— Эй, Иржи!!! Ты где?!

Ответом ему была лишь тишина. Лишь слабый ветерок слегка покачивал перед ним смутно угадывающиеся в темноте ветви елей. Он крикнул еще раз — с тем же результатом.

— Проклятье, — пробормотал он сквозь зубы, совершенно не обрадовавшись перспективе искать в темном лесу, помимо раненого оленя еще и потерявшегося товарища. Или потерявшимся нужно считать как раз его, Тима, ведь это же он сбился с намеченного пути?

Он двинулся вперед, держа ельник по левую руку. «Ели растут вокруг поляны, — рассуждал он про себя, — я иду вокруг поляны навстречу Иржи. В любом случае он не мог уйти далеко, не встретив меня». Однако вскоре Тим потерял выбранное направление, вынужденный проламываться через густые заросли. Еловые ветки хлестали его по лицу, одеждой он цеплялся за невидимые в темноте кусты, запинался за коряги. Треск стоял такой, что даже старый глухой тур не подпустил бы его на арбалетный выстрел. Невольно Тиму вспомнились слова из детской сказки, которую читали ему, еще совсем маленькому: «Тихо крадется по лесу ловкий охотник, не хрустнет под ногой ветка, не зашуршит лист…» Тим нервно усмехнулся.

Пройдя еще шагов тридцать он остановился и начал поворачивать голову вправо и влево, пытаясь сориентироваться и одновременно прислушиваясь к звукам ночного леса. Поворачиваться всем корпусом он не рисковал, чтобы не потерять направление еще раз. Еловый лес во все стороны вокруг него выглядел абсолютно одинаковым. Небольшие — чуть выше человеческого роста — деревья еле заметно покачивались в тишине. Среди них кое-где в темноте смутно угадывались деревья повыше. Где-то поблизости раздался вполне мирный шорох — видимо, какой-то маленький ночной зверек пробирался среди подлеска в поисках пищи. В отдалении пронзительно прокричала ночная птица, и снова стало тихо.

«Либо я зашел слишком далеко, двигаясь по дну оврага, и мне нужно круче забирать влево, либо за поляной ельник не заканчивается, а тянется далеко, и я оказался в самой его середине, что, надо сказать, весьма вероятно, — рассудил Тим. — Следовало это предположить заранее… Надо пойти сквозь него — рано или поздно выйду!»

Осторожно занес он ногу, решив двигаться как можно тише, чтобы иметь возможность слышать все посторонние шумы вокруг. Мягко перенес на нее тяжесть тела. Хрясть!!! Оглушительный треск сухой ветки под ногой не заставил себя ждать к великой досаде Тима. В душу его закралось предположение, что все рассказы об охотниках лесных народов и о бесшумно крадущихся следопытах есть ни что иное как вранье, неправдоподобные выдумки и детские сказки. Как тут прикажете красться, если под ногами везде что-то хрустит?

Тим спустил тетиву арбалета и закинул его на ремне за спину: все равно в темноте и в таком густом лесу от него было мало толку, зато двигаться с ним наизготовку было тяжелее. Вместо этого помощник пристава извлек из ножен кинжал и двинулся дальше, помахивая им и иногда срубая веточки, возникающие на пути. Минуло совсем немного времени, вероятно, не более пяти минут, как начался подъем. Охотник очутился на склоне довольно высокого бугра, ближе к вершине которого ельник поредел, освободив место нескольким высоким, растущим поодаль друг от друга деревьям, чьи вершины скрывались во мраке. Несмотря на то, что небо было чистым, и далеко в вышине виднелись звезды, Тим не видел ничего дальше десятка саженей. Склон бугра, противоположный тому, по которому поднялся Тим, густо зарос кустарником. Из темноты с разных сторон то и дело доносились негромкие шорохи.

— Иржи! Ты где?! — снова позвал Тим своего напарника. Он хотел крикнуть как можно громче, но окружавшая тишина словно схватила его за горло, было ужасно неуютно, невозможно нарушить ее. Поэтому вряд ли его голос разнесся по лесу особенно далеко. Тим посмотрел на небо, пытаясь сориентироваться по звездам, однако и это ему не удалось, потому что почти все небо заслоняли раскидистые ветви деревьев.

Не то громкий отрывистый всхрап, не то фырканье, раздался из- за живой стены кустарника, покрывающего склон бугра. Тим замер. Хрустнули ветви, затем донесся шорох листьев, снова затрещало, на этот раз — уже дальше от охотника. Вслед за этим слуха путешественника достиг негромкий стон. Прошло несколько мгновений напряженного ожидания — и стон повторился.

«Где-то справа!» — определил Тим, пытаясь бесшумно достать из-за спины арбалет, затем передумал и сделал несколько шагов на звук с кинжалом в руке. Медленно двигаясь по мягко пружинящему мху от дерева к дереву, он даже не пытался строить предположения, кто может стонать в такое время в таком неподходящем месте, он просто пытался подкрасться как можно ближе к источнику звука. Единственной мыслью, посетившей его, была: а может ли стонать олень, смертельно раненый арбалетным болтом? Звук повторился еще пару раз, и Тим уже отчетливо представлял себе направление, в котором находится его источник. Правда, еще неясно было, насколько он близко. Охотник уже спускался по пологому склону бугра, густой ельник, через который он пробирался, был от него по правую руку. По левую руку ниже по склону смутно виднелись густые заросли кустарника, прямо же перед ним кустарник был редким, так что не приходилось проламываться сквозь него. Еще несколько осторожных шагов, и в просвете между ветками стало заметно какое-то свечение. Холодный, мертвенный свет исходил откуда-то снизу, из какой-то точки у подножия бугра.

«Во всяком случае это не костер», — подумал Тим. В этом темном, незнакомом лесу, скрывающем, судя по событиям последних дней, не одну зловещую тайну, как никогда правдоподобными казались байки о приведениях, живущих на кладбищах, об умертвиях, крадущихся во мраке ночи, всевозможные рассказы о существах, забредающих в мир людей через неведомые рубежи, лежащие за гранью познания… Все те рассказы, которые кажутся выдумкой, детскими сказками, когда сидишь в гостиной своего дома возле жарко натопленного камина или стоишь среди шумного города в окружении десятков людей. Но не ночью в диком лесу, в котором редко ступает нога человека.

Тим аккуратно обошел куст, росший на его пути, отвел рукой в сторону тяжелую еловую ветвь, мешавшую обзору, и пристально вгляделся в то место, где заметил свечение. До него было от силы три десятка шагов. Причем странный свет ничуть не освещал окружающие предметы, так что невозможно было даже понять, что находится рядом с ним. В этот момент стон повторился еще раз, как показалось Тиму — уже ближе. Помощник пристава поднырнул под ветку, с шорохом пролез в промежуток между двумя кустами дикой малины, цепляющейся колючками за рукава охотничьего камзола… И опустил руку с кинжалом. Мысленно обругал себя за мнительность. Перед ним была светящаяся гнилушка — трухлявый пень, каких множество попадалось ему в лесах. Правда, пень был большой, и светился довольно ярко, но не более того. Тим раздосадовано размышлял, как же он раньше не догадался о такой возможности, как его постигло следующее озарение — он определил природу доносящихся до него стонов. Одно из ближайших к нему деревьев равномерно скрипело, слегка покачиваясь на ветру.

— Да разрази тебя молнией, хворь ты болотная, — в полголоса выругался он, пряча кинжал в ножны.

Неподалёку от гнилушки Тим заметил поваленный ствол старой ели, вывороченной из земли с корнями. Осторожно присел на него. Пока ноги отдыхали, охотник размышлял, что делать дальше. Звуки и запахи ночного леса нахлынули на него со всех сторон. Правда, теперь они не казались Тиму такими зловещими, как несколько минут назад. Негромко шумел ветер, слегка покачивая ветви елей, что-то то и дело шуршало и пощёлкивало в траве вокруг, раздавался голос ночной птицы над головой, в воздухе ощущался запах хвои и примешивающийся к нему еле уловимый аромат какого-то растения. Скрип дерева тоже раздавался в тишине, но теперь, когда его источник обнаружился, он нисколечко не походил на чей бы то ни было стон. Помощник пристава расслабился, ещё раз оценил обстановку с топографической точки зрения, встал и решительно зашагал обратно, вверх по склону бугра и дальше, держа частый ельник на склоне по левую руку от себя, то есть, по разумению Тима, влево от направления, по которому он изначально двигался, когда вышел на бугор и услышал стон.

Противоположный склон бугра оказался очень пологим, просто через некоторое время охотник понял, что идёт уже по ровной поверхности. То ли стало светлее, то ли глаза окончательно привыкли к темноте, но Тим мог различать в темноте деревья и отдельные предметы шагах в двадцати. Росли вокруг в основном сосны и кусты лесного орешника. И, главное, не было никаких следов ельника, окружавшего лесную поляну, возле которой они разошлись с Иржи.

— Э-э-эй!!! Иржи, где ты там?! — прокричал Тим, набрав полную грудь воздуха. Лес безмолвствовал. Тогда Тим повернул влево и немного назад, надеясь всё же выйти к потерянной елани. Однако шагов через сто вместо ожидаемого ельника он оказался возле крепкого раскидистого дерева толщиной почти в два обхвата, тихо шелестящего в темноте широкими листьями. Породу дерева Тим затруднился определить, но поодаль росло еще несколько таких же, между ними густо разросся кустарник высотой по грудь человеку. Земля уже не была устлана ковром из хвои, а поросла невысокой травой, среди которой попадались опавшие листья. Размером они были с ладонь человека с зазубренными краями.

«Не-ет, в таком месте мы еще сегодня не были, — пробормотал Тим, — куда-то я опять не туда завернул!» Справа, в просвете между деревьями, он разглядел смутно темнеющий силуэт, слишком ровный и низкий для дерева и высокий для человека. Шурша задеваемыми ветками кустов, Тим приблизился почти вплотную, вгляделся.

Это был деревянный столб. Его вкопали в землю, видимо, уже давно, очень давно. От времени дерево, из которого он был сделан, потемнело и покрылось продольными трещинами, а сам столб, до закруглённой верхушки которого Тим мог достать, вытянув руку вверх, покосился. Любознательный помощник пристава стал рассматривать свою находку, пытаясь понять, кто и зачем потратил своё время и силы, чтобы вкопать этот столб среди глухого леса. Да ещё и украсить его. Проведя рукой по влажной поверхности столба, Тим обнаружил, что он покрыт каким-то узором, что-то было вырезано на ней, но в темноте было невозможно разобрать — что.

«Надо бы рассмотреть при солнечном свете, — подумал охотник.

— Интересно, это горцы, что ли, его вкопали?» Его размышления были прерваны непонятным звуком, донёсшимся откуда-то спереди. Он был похож не то на громкий щелчок, не то на резкий хлопок, на миг разорвавший тишину ночного леса. Тим замер, но звук не повторялся. Помощник пристава неторопливо побрёл дальше, останавливаясь и прислушиваясь всякий раз, как под его ногой хрустела сломанная ветка или громко шелестели задеваемые им кусты. Он почти не удивился, наткнувшись через два десятка саженей на второй столб, вкопанный в землю среди леса. Выглядел он, как и первый, лишь был чуть пониже — в рост человека, и стоял прямо. По правую руку от столба деревья и кусты вроде бы редели. Тим сделал было шаг в ту сторону, как вдруг на него накатили такие усталость, апатия и сонливость, что не было желания делать больше ни шагу вперёд. Вероятно, сказывалось длительное блуждание в напряжении по лесу, полному опасностей — мнимых, реальных ли, кто мог знать? Тим сел на траву, прислонившись к столбу спиной.

«Надо устраиваться на ночлег, — решил он. — Блуждать без дороги да в темноте по незнакомому лесу — себе хуже. Только уйдёшь неведомо куда…»

К месту вспомнилась история о двух лучниках из Старой Пущи, отставших от своего отряда при движении по лесной дороге ночью. Дело было два года назад, во время облавы на банду Харада — хитрого и жестокого разбойника, грабившего купцов и просто зажиточных местных жителей, проезжавших вечерами по тракту. Отряд лучников должен был скрытно, двигаясь в пешем строю, выйти через лес к месту засады в Каменном Урочище, где лесная тропа проходила берегом ручья мимо огромных валунов. За ними и было решено поджидать банду, вспугнуть которую на тракте должен был другой отряд — конный.

Эти двое замыкали колонну. Замешкавшись, они немного отстали от остальных и потеряли их из виду. Ночь была довольно тёмная, и отставшие, стараясь нагнать отряд, второпях пропустили поворот тропы. Спохватились они очень быстро, и попытались вернуться и найти дорогу. Но, несмотря на то, что пройти они успели всего десятка три — четыре шагов, выйти обратно на тропу им уже не удалось. Тим потом видел при свете дня это место — где лучники остановились возле большой коряги среди кустов, чтобы посовещаться, куда двигаться дальше. От этой коряги до нужного им поворота было от силы десять саженей. Если бы отставшие расположились на ночлег в этом самом месте, с первыми лучами солнца они увидели бы, куда им идти, и, скорее всего, присоединились к отряду вскоре после рассвета.

Но они решили иначе, и двинулись по ночному лесу каким-то непостижимым зигзагом, всё более удаляясь и от дороги, по которой шли, и от Каменного Урочища. До половины ночи ломились они через лес, под конец не имея уже ни малейшего представления, где они, и решили переждать до утра, лишь забредя в какое-то болото…

Лишь ближе к вечеру следующего дня вышли они к заброшенному хутору, находившемуся в четырёх верстах от Каменного Урочища и ещё дальше от проезжей дороги. К ночи они были в урочище, где отряда уже не застали. Там незадачливые следопыты провели ещё одну ночь, и только на следующий день к полудню вышли к ближайшей деревне, где и встретили лучников из другого отряда, снабдивших их лошадьми и указавших дорогу к своим.

В связи с этим у Тима возник вопрос: стоит ли уподобляться этим двоим или же переночевать прямо здесь, не рискуя забрести в темноте в незнакомом лесу невесть куда? «Наверняка утром осмотрюсь, и ясно станет, куда идти, — решил Тим. — Окажется, что я брожу кругами вокруг этой поляны да возле того оврага…»

Возможно оттого, что лес здесь был не таким густым, вокруг стало не так темно. Во всяком случае, можно было уже различить отдалённые предметы. Тим оглянулся по сторонам, прикидывая, где бы удобнее и безопаснее расположиться. Ему случалось проводить ночь в лесу, устраивая настил на толстых нижних ветвях больших деревьев, но сейчас, в темноте, заниматься этим не было ни времени, ни сил, ни желания. Лучше всего было бы уютно пристроиться между мощных корней одного из больших деревьев, так, чтобы широкий ствол прикрывал спину, а с других сторон спящего скрывали густые кусты.

Тим приметил уже подходящее дерево, до которого было шагов двадцать, когда звук, слышанный им недавно, повторился: хлопок, вслед за которым из ночной темноты раздалось какое-то стрекотание, впрочем, быстро прекратившееся. Помощник пристава отогнал сон и стал всматриваться во тьму. Он попытался оценить расстояние до источника шума, хотя и понимал, что полагаться на свои ощущения в темном незнакомом лесу можно лишь с большой оглядкой. Однако же по его представлениям вышло, что саженей сто или немного больше. Там, откуда донеслись звуки, смутно угадывался просвет среди деревьев. Повернув голову в этом направлении, Тим замер. По неглубокой ложбине, по направлению к которой местность немного понижалась, где-то в полусотне саженей от него, наплывали, низко стелясь над землёй, густые клубы тумана. При этом они словно подсвечивались изнутри нереальным серебристым сиянием. Но главное — над клубами тумана двигалась голова. Или, по крайней мере, Тиму со своего места показалось, что больше всего это похоже на голову существа, сокрытого туманом. Она была внушительных размеров — больше человеческой раза в три, треугольной формы, по бокам её можно было различить два огромных выпуклых глаза, и больше всего имела сходство с головой насекомого, только многократно увеличенного в размерах. Некоторые детали можно было разобрать только благодаря тусклому мерцанию тумана. Над головой, между глазами, вверх торчали два усика, на кончиках загибавшиеся книзу.

При этом со стороны ложбины больше не доносилось ни звука. Тим, до сих пор сидевший, прислонившись спиной к древнему столбу, мгновенно завалился набок, и тут же, стараясь не издать лишнего шороха, перекатился на живот. Теперь он мог наблюдать за тем, что двигалось в ложбине, будучи прикрыт спереди хотя бы травой. Что бы это ни было там, внизу, несло оно опасность или нет, но интуитивно помощник пристава почувствовал необходимость остаться незамеченным — хотя кто знает, чего следует остерегаться: быть замеченным, услышанным, почуянным?

Осторожно подтянув арбалет к себе поближе, Тим продолжал смотреть. Непонятное медленно перемещалось наискосок — по направлению ложбины — слева направо и немного в сторону притаившегося охотника. Голова плыла над клубами белесого тумана, а в нем самом тоже что-то двигалось, как будто многочисленные членики длинного сегментированного тела. Видеть такое существо никогда не приходилось не только Тиму, но и никому из его знакомых, да и — что там говорить! — он был уверен, что вообще мало кому из людей… Разве что когда-нибудь, где-нибудь в подобной же глуши… Мимолетно мелькнула мысль о том, сколько неведомого скрывается, должно быть, в труднодоступных, диких местах на окраинах Империи, не говоря уже про далёкие страны. Может быть, кто-нибудь иногда и встречается с невиданными тварями. Правда, для того, чтобы рассказать об увиденном другим людям, надо, как минимум, эту встречу пережить.

Голова вдруг прекратила движение, на миг замерла, а потом повернулась вполоборота к тому месту, где притаился охотник. Усики над головой двигались из стороны в сторону. Тим пригнул голову к земле. Кто его знает, что это такое? И чем чревата встреча с ним?

«А может, арбалетным болтом прямо в глаз?» — подумал охотник. Но отогнал эту мысль, как преждевременную — необходимости в этом пока, вроде бы, не наблюдалось. Да и кто знает — много ли вреда будет существу от стрелы?

Глядя сквозь стебли травы, высоты которой как раз хватало, чтобы скрыть лежащего человека, Тим увидел, что движение головы возобновилось в прежнем направлении. Ложбина постепенно заворачивала в сторону от деревянного столба и лежащего рядом Тима, и через небольшой промежуток времени голова исчезла за группой деревьев, растущих поодаль. Сквозь туман, заполнявший ложбину, еще было видно длинное тело, словно семенящее на множестве ножек, а затем и оно скрылось. Тим приподнял голову, всматриваясь и вслушиваясь в окружающий лес. Туман постепенно рассеивался.

«Что за невидаль такая? — изумлённо думал Тим. — Вот бы поскорее Иржи рассказать, да мужиков в посёлке порасспросить! Ну и дела! Теперь не до сна будет, как спать в таком лесу? И так зловещее происходит: люди пропадают, мертвецов находим, блуждаем впотьмах, теперь еще вот это…»

Но, несмотря на такие мысли, сон подступил к Тиму очень скоро. Некоторое время он еще смотрел по сторонам, особенно туда, где скрылась за деревьями невесть чья голова. Лес окружал его привычными звуками: шелестом листьев, мышиным шебуршанием в траве, мелодичной перекличкой ночных птиц. Голова его отяжелела, глаза сами закрывались, хотя еще десяток минут назад он был насторожен, бодр и готов действовать. Ползком — на всякий случай — добрался он до приглянувшегося ему дерева, устроился между его корней, закрытый от чужих недобрых взоров толстенным, почти сажень в диаметре, стволом и густо разросшимся кустом лесного орешника. Под голову Тим пристроил свой полупустой походный мешок, рядом положил заряженный арбалет и закрыл глаза…

Проснулся Тим от прохлады. Не то, чтобы он замерз, но в лесу было свежо, и он почувствовал это сквозь сон; темноты уже не было, вместо нее под сводами леса царил серый предрассветный сумрак, вовсю перекликались на ветвях птицы. Встав, Тим поднял арбалет и, чтобы размяться и чуть согреться, прошелся вокруг дерева, а затем до древнего столба, возле которого он прятался, наблюдая за непонятным существом. Огляделся по сторонам. Лес выглядел мирно, как любой другой лес утром, а уж помощнику пристава не раз и не два приходилось наблюдать эту картину, проводя ночь на природе — на охоте ли, выслеживая ли кого вместе с отрядом конных лучников. Утренний туман стлался по земле, расползаясь из ложбин и распадков. Но этот туман был самый обыкновенный, не было в нем ничего странного в отличие от того, ночью. И таким мирным было все вокруг, что усомнился охотник: не приснилось ли ему то, что он видел? Явь ли это была, или сон, либо морок?

Тим достал из своего походного мешка половину буханки хлеба и кусок сыра, съел их стоя и продолжая осматриваться. Он находился в роще огромных раскидистых деревьев, названия которых он не знал. Деревья были старые, наверняка возраст большинства из них перевалил за сотню лет. Росли они редко, подлеска почти не было. Зато, пройдясь, Тим обнаружил еще вкопанные в землю столбы, на вид не менее древние. Он насчитал восемь столбов, покосившихся, почерневших, покрытых мхом. И они образовывали круг, как бы очерчивавший почти всю рощу. В некоторых местах расстояние между столбами было раза в два больше, чем между соседними — по-видимому, не все они сохранились. Тим снова попытался разобрать рисунок на их поверхности, но безуспешно — можно было лишь сказать, что раньше на них было что-то вырезано. Решив при случае расспросить жителей посёлка и об этом, охотник решил было уже возобновить поиски Иржи, как пришла в его голову мысль найти центр круга. Миновав несколько деревьев, он увидел перед собой обелиск. Именно обелиск, а не просто большой камень: высотой он был в полтора человеческих роста, формой напоминал половину яйца, поставленную вертикально, а серая поверхность его была когда-то гладко отшлифована, хотя теперь, как и столбы, была покрыта мхом, сколами и мелкими трещинами. Но только на ней можно было чётко различить нанесенный когда-то неведомо кем рисунок: черным цветом, не потускневшим за невесть сколько времени, были изображены две дуги, как две наложенные друг на друга подковы, одна изгибом вверх, другая — вниз. В том месте, где они заходили друг на друга, был изображен какой-то знак, а вернее всего — руна.

Тим, отличавшийся любознательностью по отношению к различным древностям, лишь покачал головой, досадуя, что нельзя прямо сейчас предъявить это место мудрецам из Стоунграда. Не став более терять времени, он решительно зашагал к краю рощи, противоположному тому, на котором провел ночь. На ходу пытался сориентироваться:

«Так, вон там, похоже, ели растут, может, там и начинается тот ельник, по которому я ночью блуждал? Может быть, а может, и нет. А перед тем, как разойтись, мы переходили ручей. Местность к нему должна понижаться. А тут поверхность ровная, вот только… один спуск был — от рощи к ложбине, где ночью этот страх видал… Правда, ручья там не было, но может, ложбина к нему выводит? Тогда я удаляюсь от него. Наверное».

Думая так, он вышел из-за последних деревьев рощи. За небольшим просветом начинался другой лес — деревья были не в пример ниже и тоньше и росли чаще, более густым был и подлесок. Но самое главное, что увидел Тим, была струйка дыма, поднимающаяся в небо впереди и чуть левее от направления его движения. Тим ускорил шаг. Это, несомненно, был костер. Чей? Чей бы то ни было, все же это уже хорошо. И было до него совсем близко. Отведя свободной рукой — в другой он держал арбалет — ветки последнего дерева, Тим увидел небольшую прогалину, на которой, рядом с лежащей оленьей тушей, весело потрескивал костерок. Рядом на какой-то коряге сидел Иржи и своим видавшим виды ножом с недлинным, но толстым клинком снимал с оленя шкуру.

— Вот ты где! — окликнул товарища помощник пристава. Тот оглянулся и приветственно махнул рукой:

— А! Нашелся! Куда подевался-то?

— Да это я тебя найти не мог, так и заночевал.

Тим подошел к костру, положил на траву арбалет, мешок, затем сам опустился рядом.

— А куда ты вообще делся? — Иржи отложил нож и вытер руки платком. — Мы как разошлись, я ту поляну обогнул со своей стороны, нашел там кровавый след, и прошел всего шагов, может, тридцать, понял? И гляжу — вот он лежит, олень-то! Уж я тебя звал, звал, думал, рядом ты, ну, думаю, сейчас придет. А тебя все нет. Попробовал навстречу тебе пойти, да темень такая, думаю, совсем потеряемся. Нет, где уж тут, думаю, в незнакомом лесу его искать? До утра пережду, утром найдется. Развел костер…

— Да я, видишь… Оступился, свалился в овраг, — начал рассказывать Тим. — И пока блуждал по нему, видимо, направление совсем потерял. А как вылез — кричал тебе — без толку…

— Да уж, куда там — кричать, — махнул рукой Иржи, — в ста шагах, может, еще и услышишь, а дальше — бесполезно! Ага!

Сказав это, он принялся раскуривать свою любимую походную трубку.

— Послушай, — голос Тима вдруг стал озабоченным. — Ты необычного ничего за ночь не видел, не слышал?

— Нет, ты же знаешь, я чутко сплю, тихо всё было, ничего, даже- даже! — заверил Иржи приятеля.

— А я, ты понимаешь… — и он медленно, тщательно подбирая слова, чтобы верно описать увиденное, поведал своему спутнику про существо, двигавшееся в тумане. Когда он закончил, Иржи еще некоторое время сосредоточенно молчал, попыхивая трубочкой. Наконец, он произнёс:

— Значит, Страх, говоришь…

— Какой Страх? — не понял Тим.

— А помнишь, нам Грант сказал? Появился, говорит, в лесу какой-то Страх. В каждом лесу, он говорил, был свой Страх, только он спит до поры — до времени. Что-то вроде этого он говорил.

— Ты думаешь, когда староста просил рассказывать ему про все странное, что мы увидим в лесу, он это имел ввиду?

— Ну, несомненно, этот случай относится к тому, про что старосте было бы интересно услышать, — рассудил Иржи и пару раз пыхнул трубкой. — Вот только… Не знаю, было ли у него на уме именно это, или же он подразумевал любую странность, с которой мы столкнемся?

— Пока не знаю.

— Ага, это обдумать надо, — и Иржи снова взял в руки нож. — Шкуру надо снять, тушу разделать, а потом кто-нибудь из нас в поселок сходит за лошадями — добычу отвезти. Я, наверное, а то ты опять заблудишься. Давай, помогай.

И они вдвоем принялись за работу.

Глава 5. Предания и байки Средних Гор

Невысокая жесткая трава, пробивающаяся по краям наезженной колеи, ведущей к поселку через лес, мирно шелестела под ногами при каждом шаге, копыта лошадей глухо постукивали по сухой земле, и это монотонное постукивание незаметно успокаивало, убаюкивало, заставляя забыть обо всех волнениях прошедшей ночи. Иржи шел впереди, ведя в поводу свою кобылу. В нескольких шагах позади Тим вел своего Грома, а рядом с ним шагал Дульф, негромко продолжая обращенный к Тиму рассудительный монолог:

— …это другое дело, когда лес вокруг — знакомый, а в незнакомых местах, да мало бы того — ночью! — так делать нельзя! Как только сообразил, что не знаешь, где ты — то сразу стой на месте, не ломись

через чащу наугад. Так только еще больше заблудиться можешь, точно тебе говорю! И чем больше будешь обратную дорогу искать, тем только дальше в чащу лесную забредешь. Не ты первый, уважаемый. Надо, знай, сразу останавливаться, место удобное примечать и темноту пережидать. По свету-то оно проще — быстро же нашел его? — Дульф мотнул головой в сторону Иржи.

— Быстро то оно быстро, — согласился Тим, — да это потому что я дым от костра увидел. А нет бы — неведомо куда еще направился бы.

— Ага, то-то и оно, — удовлетворенно произнес местный следопыт. — Зарубки, затёсы на деревьях делать тогда надобно — глядишь, поможет… А вообще, говорил же вам Явор-староста, ежели что — меня зовите.

Некоторое время шли молча. Собственно, Дульфа Иржи встретил случайно, когда, оставив напарника в лесу возле разделанной туши, отправился в посёлок за лошадями. Следопыт, с луком и колчаном со стрелами за спиной и большим тесаком на поясе как раз вышел за околицу, двигаясь широким размашистым шагом, когда Иржи приблизился к посёлку со стороны леса. Увидев, что охотник возвращается один, Дульф поинтересовался, где его товарищ, и Иржи вкратце рассказал ему, как они добыли огромного оленя, что Тим ночью немного заблудился в лесу, а сейчас караулит добычу. И так как у Дульфа особых дел не было — он собирался прогуляться по окрестностям посёлка, поискать свежие следы зверей, ну и так, если попадётся на глаза что интересное — то следопыт предложил свою помощь. Действительно, с нескольких слов он по описанию узнал место, где был убит олень, и вывел к нему Иржи с лошадьми по более короткой, и, главное, удобной дороге, не петляя зря по лесу.

Сейчас они уже выходили из леса, ведя в поводу лошадей, нагруженных олениной. Крайние дома посёлка показались на бугре. Было самое начало прохладного летнего дня, ветер гнал массивы облаков над вершинами Елового хребта, вырисовывающимися на фоне серого неба. Тим, до сих пор ни словом не обмолвившийся о жутковатой — если уж называть вещи своими именами — встрече ночью, попробовал подобраться к интересующей теме издалека:

— Послушай, Дульф, а что вообще у вас тут — рассказывали про каких-нибудь тварей неведомых, что в горах живут, или раньше тоже события удивительные приключались? Ну, до того, как люди пропали?

Дульф некоторое время шагал молча, обдумывая вопрос.

Наконец он произнес:

— Так, сколько тут не живем, всё одно и то же — медведи пещерные встречаются, но что в них неведомого? Чёрный единорог — зверь редкий, да и в нём ничего необычного нету. Вот только что эти древесные дьяволы… Не знаем, что за невидаль такая, откуда взялась? А больше ни про что мужики не рассказывали!

— Ну а может быть раньше, когда-нибудь? Рассказы какие, может, сохранились — от дедов ваших… Ну, твои-то, я знаю, не здешние, а…

— Если тебя всякие байки интересуют, то ты лучше поспрашивай хозяйку вашу, Феню, она всякие сказки здешние хорошо знает, — посоветовал следопыт. — А уж что в них правда, а что — выдумка, этого уж никто не ведает! Или вот пастух наш, Дан, по прозванью Шатун, он всегда рассказывает… была бы охота слушать! Он через улицу от вас живёт. Гранта спросите… Но сами мы — никто! — ничего необычного тут не примечали.

Дорога уже взбегала на бугор, к первым домикам, до которых оставалось шагов триста.

— А ты, уважаемый, почему спросил? — вдруг повернул Дульф к Тиму настороженное лицо.

— Ну так ведь люди-то пропали, вот я и думаю… — уклончиво отвечал тот. — Да и ночью… когда я заблудился. Привиделось в тумане невесть что!

— А что именно привиделось?

— Да кабы я знал! Непонятное что-то.

— А. Ясно. Ну да ладно, вот мы и дошли! Теперь пойду я по своим делам, да попозже, глядишь, загляну к вам, еще потолкуем о делах наших… — и, доброжелательно улыбнувшись, Дульф повернулся было уходить.

— А может, ты нас в Кедровую Падь сводишь? — вдруг подал голос необычно долго хранивший молчание Иржи.

— Э-э-э… Сегодня, что ли? — после мгновенной заминки уточнил Дульф.

— Зачем сегодня. Сегодня отдохнем, а там уж поздно будет. Скажем — завтра?

— Сами хотите поглядеть, где Крюк пропал? — догадался следопыт.

— Ну, поглядеть всегда полезно. Да и говорили — место хорошее, охотничье, так?

— А, ну да, ну да, — закивал головой Дульф. — Отчего не сводить? Завтра и свожу!

На том и распрощались. Несколько мгновений Тим и Иржи стояли в молчании. Издалека до них доносился привычный шум посёлка: стук топора, лай собак, голоса женщин, возвращающихся от колодца.

— Думаешь, в этой самой Кедровой Пади единорога поискать? — наконец спросил Тим.

— Да я так подумал — надо разные места поглядеть, — отвечал его товарищ, развязывая висящий на поясе кисет и доставая из него трубку. — Да и потом, и впрямь интересно поглядеть, где там мужик пропал. А ты, стало быть, сударь Тим, решил местные сказки послушать?

— Не в этом дело, — отмахнулся помощник пристава. — Хочу просто кое-что узнать… Знаешь что? Вон идет Грант. Хочу спросить его…

Грант, приближавшийся вдоль по улице к своему дому, издалека заметил двух охотников, стоявших в десятке шагов от его калитки и приветственно поднял руку. Он был в простой серой холщёвой рубахе и таких же штанах, в низких — до середины голеней — широких сапогах, подпоясан широким кожаным ремнём, на котором висел короткий широкий нож с рукояткой, искусно вырезанной из рога.

— Дня вам доброго, уважаемые! — заговорил он, подходя. — Я погляжу, охота ваша была успешной?

— Да, подкараулили вот оленя, — ответил ему Иржи.

— Крупный, — оценил Грант, посмотрев на свёрнутую шкуру, закреплённую на спине Грома. — А рога?

— Рога брать не стали: маленькие, — пояснил Иржи.- Тим вот только отпилил кусок — хочет рукоять для ножа заказать. Любит такое дело!..

Тим согласно кивнул, изучая рукоятку Грантова ножа, наполовину торчащую из ножен.

— Хм. Что же, если хотите, так я могу такую вырезать, уважаемые. Я и по рогу, и по дереву работаю! — добродушно предложил Грант. — Желаете посмотреть?

Тим, увлекающийся оружием, разумеется, пожелал. Вместе они вошли в калитку, привязав лошадей.

— А я к Яну — Груде ходил, — рассказывал их словоохотливый собеседник. — Ян — Груда — это кузнец наш. Вот, гвоздей у него брал… Кузнец у нас хороший… Он не только лошадей подковать, или там инструмент починить, он и что поинтересней может!

Зашли в дом, состоящий из сеней и двух просторных комнат. Грант усадил гостей на массивные дубовые табуреты, а сам извлёк из большого сундука, окованного медью, еще один нож, подлиннее того, что висел у него на поясе. Клинок был длиной в две ладони, толстый, добротно выкованный и отполированный, рукоять же была изготовлена из красивого горного ореха, причём столь толково, что при своей кажущейся простоте идеально ложилась в любую руку. Пока Тим с одобрением рассматривал оба ножа — из сундука и с пояса Гранта, тот извлек из сундука еще кое-что.

— Вот, решил сделать самострел! — пояснил хозяин. — У нас всё больше с луками охотятся, чтобы арбалет купить, далеко ехать надо, да и дорого. Вот мы с кузнецом и решили… Вот, ложу я вырезал, осталось дугу с тетивой приладить.

Оба гостя знали толк в таком оружии и многозначительно переглянулись — ложа была хороша — легка и прикладиста.

— Что же, любезный, может, и взаправду попросить тебя кое-что сделать? — произнес Тим. Иржи тем временем достал огниво и стал раскуривать трубку. Грант объяснял, что ему нравится такая работа и он с удовольствием возьмется за нее. Вдруг Тим резко переменил тему:

— А скажи пожалуйста, что за место такое, где я ночью был… Вот сейчас мы по дороге шли, которая от поселка идет на вырубки. Дульф сказал, что там вы лес рубите. А рядом там, говорит, Каменное Урочище.

— Так, есть такое место, — подтвердил хозяин.

— И если от вырубок взять левее этого урочища, то через милю примерно будет такой ельник густой, там поляна еще среди него… Вот там мы оленя нашего нашли…

— Я нашел, если быть точным. А ты по буреломам шлялся, — с иронией поправил товарища Иржи.

— А неподалеку от того ельника — там роща каких-то старых деревьев, таких высоких, толстенных, а среди них…

Лицо Гранта, до сих пор выражавшее внимание и сосредоточенность, стало напряжённым.

— …такие столбы по кругу вкопаны, и камень здоровенный в середине. Видно, давно это всё сделано. Интересное место. Не скажешь ли, что это такое?

— Неужто вы на древнее капище забрели? По всему выходит, что так!

Хозяин выглядел весьма взволнованным. Он беспокойно переступал с ноги на ногу, стоя перед гостями.

— Капище, говоришь? — прищурился Тим. — Что же, это место, пожалуй, похоже на капище. А чье оно?

— Оно очень древнее, — ответил Грант, садясь на свободный табурет напротив своих собеседников. При этом он понуро ссутулился, задумчиво глядя на Тима. — Оно всегда здесь было, сколько мы помним.

— А что с ним не так, с этим капищем? — подал голос Иржи, попыхивая трубкой. Клубы табачного дыма окутывали его и расплывались по комнате. — Мы что, не должны были туда ходить?

— Неужели вам ничего не говорили? Вас полагалось предупредить! Вы только не подумайте, гости уважаемые, что мы от вас что-то прячем. Просто мы в это место сами не ходим. Это считается опасным. Уж во всяком случае ночью. Я думал…

Грант замолчал, не уточнив, что именно он думал. Тим слегка наклонился вперед, к хозяину, и вкрадчиво поинтересовался:

— А кто же это нас должен был предупредить? Ты, например, уважаемый, ничего не говорил.

— Я уж думал — Явор скажет вам, ну или Дульф, раз вы с ним разговоры вели… Нехорошее это место. Так еще старики наши говорили, а им — их родители… Ну, конечно, днём там появиться-то не страшно: случается кому-нибудь из наших мужиков там проходить. Днём-то. Хотя никто надолго там не задерживается. А уж чтобы вечером или ночью туда — нет! Нам-то всем это ведомо, да те люди, что издавна в наши края хаживают — ну вроде травника этого, Марека — они тоже знают. А вас-то предупредить следовало!

И Грант осуждающе покачал головой.

— Так что же там плохого, на этом капище? Отчего такая слава недобрая?

— Так мы туда не наведываемся, поэтому и не рассказывает никто ничего! — развёл руками Грант. — Ну, говорится, что в давние времена построили это капище прежние хозяева этих гор. И вершили они там обряды свои тайные, нам неведомые. Тех хозяев давно уже нет, но время от времени там… как бы это… — рассказчик замялся, пытаясь подобрать слова. — Появляется что-то! Вы вот верите, почтенные, в магию, чародейство всякое?

— Ну я — не очень, — пренебрежительно ответил Тим. — Шарлатанов много видел, мошенников всяких, иных даже в тюрьму сажал, а вот настоящих магов не довелось встретить! И в книгах солидных, что я в библиотеке в Стоунграде читал, никаких свидетельств о том нету! А только байки всякие.

— Да и я — человек простой, больше в лесу живу, — произнёс Иржи, — так я вот что скажу: странного, конечно, много приключается в мире. Чего только в лесу не бывает! Но всякое колдовство сразу приплетать не нужно! — и лесничий в очередной раз затянулся трубкой.

— А, ну что ж, вы люди ученые, вам виднее. Я только пересказываю, что говорят. Так вот, что, мол, иногда там древняя магия просыпается. Чаще всего — по ночам, наверное, время для этого благоприятное. А эта магия, она для людей не безвредна! Что может случиться? Не знаю! Ну, иногда в этом месте люди даже среди белого дня голоса слыхали. Как, говорят, нашептывает кто-то на ухо. А что — не разберешь. А то — словно окликнет кто, оглянешься — ан никого нет вокруг. И если бы одному человеку! Было, пошли за грибами четверо, два мужика да с женами. Так одно и то же им слышалось!

— Ну, это, может, со страху… — пробурчал Тим.

— Может быть! — с готовностью согласился Грант.

— И это всё? Или что-то, может, посерьезнее случалось?

— Да байки народ всякие рассказывает, только ни с кем из них это не случалось… А так, вроде сказок. Дан — пастух любит их рассказывать, спросите — он рад будет, поскольку из здешних его уже никто не слушает, надоел. У стариков поспрашивайте, у женщин… Они тоже баек много знают.

— А я не понял, что за прежние хозяева этих гор? — уточнил любознательный помощник пристава. — Горцы, что ли?

— Нет, не горцы. Горцы сами ничего не знают. Я вот что скажу: когда мне было семь лет — а сейчас мне пятьдесят — то мой дед говорил мне, что когда ему было семь лет, это капище было таким же старым, как и сейчас, и за это время оно ничуть не изменилось! А мой дед был старше меня… на сорок пять лет!

— То есть, — быстро прикинул в уме Тим, — уже самое малое девяносто лет?

— Да, 90 лет назад развалины эти уже были очень старыми.

— Девяносто лет — ещё не такая-то и древность, — заметил Иржи.

— Да, — согласился Тим, — и всё-таки меня интересует про хозяев гор… Непонятно.

— Не знаю, почтенные, — развёл руками хозяин. — Так говорят.

— И больше ничего не рассказывают? Просто, значит, место нехорошее, и поэтому ходить в него категорически нельзя?

— Ночью. А помню — мальчишки баловались, ну те, что постарше… Даже когда и я маленький был, случалось, сговаривались мы вечерами туда ходить. Когда по хозяйству дел нету. Соберёмся человек пять, да пойдём, возвращаемся уже по темну… Говорили, туда горные духи слетаются, да что, якобы, если повезёт — можно исчадие гор увидеть… Ходил и я раза три, пока дружка моего дед не разоблачил. Тогда всыпали всем нам!

— Что за исчадие гор? — с лёгкой иронией спросил Тим с такой интонацией, что было понятно невысказанное: «Чем ещё пугать нас удумал, хозяин?»

— Да это так, сказки наши, — отмахнулся Грант. — Как у вас там про бесов всяких рассказывают. Вроде существ, что в горах встречаются, из-за грани миров к нам приходят. Но мы-то тогда верили! Кто-то из пацанов наших врал, что сам видал, подробности рассказывал даже! Я теперь-то припоминаю, что подробности были всякий раз разные! Ну а когда сам-то с дружками ходил — ни разу ничего не приметил. Но знаете ещё что? Сказывают, такое капище не одно, а несколько их по горам, горцы, с которыми мы говорили, так те знают, встречали. Одно, знаю, находится… если пойти на восход солнца и чуть на север, забираясь по склонам Елового хребта. Вёрст пятнадцать. Наши охотники находили. И на капищах этих часто Иные встречаются. Нелюдь, то есть. Это уж правда. А можете в то поверить — если Иные в какое-то место облюбовали, то для людей никак не полезно там бывать!

Грант встал, завернул ложу самострела в тряпицу и убрал её обратно в сундук, повернулся к гостям и продолжил негромко, но более возбуждённо:

— И уж конечно, вас бы полагалось предупредить. Странно, что не предупредили. Я, стало быть, тоже виноват: на других понадеялся…

— Может, староста просто не верит в это всё? — предположил Тим.

— Это Явор-то не верит? — сквозь зубы пробормотал Грант. — Да его в это место и днём не затянешь! Разве что не подумали, что вы туда доберётесь… Не знаю.

Иржи поднялся, подошёл к печи и стал выбивать пепел из трубки. Тим тоже встал, собираясь уходить. Но в этот момент Иржи, обернувшись, усмехнулся:

— Ага, не подумали, бывает. Только Дульф утром с нами почти в том самом месте был. Рукой подать оттуда до капища. И ничего не сказал! Знать — его это место ничуть не тревожит.

— Ну да ладно, что об том говорить, — прервал Тим разговор. — Ничего же не случилось! А теперь мы знаем. Спасибо за разговор, хозяин. Слушай, может, я и впрямь попрошу тебя кое-что для меня сделать? Очень уж мне приглянулось, как ты по дереву да по рогу работаешь… Только к кузнецу сначала зайду…

И оба приятеля вышли из дома, отвязали лошадей и повели их к дому, где квартировали.

— Значит так: оленя стрелять больше не будем, — постановил Иржи, вытянувшийся на топчане в комнате, выделенной им их хозяйкой Феней. — Уже мы тут двух добыли, да не маленьких. Хватит и хозяйку нашу мясом снабдить, и самим поесть, и еще с собою в обратную дорогу мяса навялить да закоптить. Теперь станем конкретно единорога выслеживать. Ну — или еще кого интересного повстречаем. Скажем, захочется тебе медвежью шкуру…

— Согласен, — подтвердил Тим, устроившийся в другом углу на лежанке, устроенной на полу из нескольких шкур и одеял. — Олень нам как бы уже и без надобности. Что, как думаешь — на рассвете отправимся?

— Да! Дульф сказал — зайдет за нами перед восходом солнца. Я так думаю — эта самая Кедровая Падь — место хорошее. Тут я всё следы высматривал, в лесу-то, где мы с тобой шарились. Так оленьих следов много видел, ага, косуля тоже на водопой приходит. В одном месте даже такой след интересный видел на тропе — похоже, что тур прошел.

Только вот для единорога, думаю, здесь всё же слишком близко от жилья. Он зверь-то осторожный. А вот там!

— Переночуем пару ночей! — мечтательно сказал Тим, лёжа на спине и уставившись в чисто выбеленный потолок.

— А что ж? Избушка там есть!

— И хочется мне всё же поглядеть по дороге, где же это там Крюк

исчез!

— Думаешь, найдешь? Сколько времени прошло! — усомнился

напарник.

— Да не то чтобы найду, а мнение своё составлю. Может, потом пригодится.

— Я посплю недолго, — решил Иржи. — А после обеда может еще прогуляемся поблизости где-нибудь?

— Ты спи… А я не хочу пока. Пройдусь по деревне, с людьми, может, поболтаю…

Помощник пристава сел, натянул сапоги. Иржи закрыл глаза.

— Ну, иди, — напутствовал он товарища.

Тим вышел из комнаты. Хозяйки в доме не было. Толкнув дверь, охотник оказался на улице. День был пасмурный и облачный. Порывами дул прохладный ветер со стороны Елового хребта. Тим окинул взглядом окружающий пейзаж. Деревенская улица одним концом сбегала к подножию бугра, на котором располагалось селение, другим же убегала за его вершину. Всего, как он уже понял, деревня состояла из двух длинных улиц, идущих параллельно, и одной поперечной, пересекавшей их где-то на противоположном склоне. Всего в деревне насчитывалось около сотни дворов, и с Фениного крыльца была видна лишь меньшая её часть. Тим быстро сориентировался и нашел избу пастуха Дана–Шатуна, чуть наискосок от дома Фени. Вопреки опасениям Тима, хозяин был дома. Деревенское стадо сегодня погнал на ближние луга его сын, сам же Дан починял покосившийся сарай на своём дворе.

Поздоровавшись, Тим поведал пастуху, что приехал с товарищем в эти края на охоту, и вот так сразу оказался прямо в гуще непонятных и даже зловещих событий. А поскольку староста просил по возможности помочь, да и самим небезразлично, то хочется разобраться, что тут, в Средних горах, творится.

— …так вот сказывали люди, что ты, добрый человек, многое про здешние места ведаешь, как то: интересные истории, байки, может, что- то из рассказов стариков…

Дан отложил деревянный молоток и повернулся к собеседнику. С виду казался он мужиком угрюмым и недружелюбным, однако в глазах читались ирония и желание пообщаться.

— Так ты, что ли, сказками интересуешься, уважаемый? — насмешливо произнёс он. — Издаля приехал байки наши послушать?

— Нет, не так. Но если расскажешь — послушаю, потому как не знаю, что в твоих сказках вымысел будет, а что, может, и правда. Иногда интересные и полезные вещи можно услышать… — объяснил охотник.

— Ну и про что тебе интересно было бы услышать?

— Например, про Исчадие Гор. Или еще — про какие неведомые Страхи раньше рассказывали.

Дан присел на поленницу дров, стал сворачивать самокрутку, и, искоса поглядывая на Тима, произнес:

— Исчадием Гор издавна маленьких детей пугают. А откуда то пошло — не знаю я. Что, говорят, в далёких диких горах, за нехожеными перевалами, в ущельях, в которых нога человека не ступает, можно встретить вот это самое… Исчадие. Ежели, конечно, туда со всей дурью попереться. Все, что в горах ни приключится — можно на него свалить. Только не видал его никто. Так-то. Хотя — случай такой был. Лет сорок тому назад. Я тогда ещё маленьким был.

Закончив сворачивать цигарку, Дан-Шатун высек огонь, затянулся, и продолжал. Тим присел на деревянную чурку для колки дров.

— Тогда трое мужиков из нашей деревни ушли в поход в Дальние горы. Зачем их туда понесло — не ведаю. Помню только — родители мои при мне это обсуждали. Говорили, что вот, мол, дурни. Одного из них звали Рагим. И не было их долго, что-то, пожалуй, около месяца. А воротились только двое — этот самый Рагим да еще один. Третий сгинул, а эти пришли — умом тронувшиеся. Да и как сказать — воротились? Наши охотники пошли на горных баранов поохотиться, туда, повыше, в горы. Там их и повстречали, еще далековато от посёлка. Видимо, домой пытались добраться, вернее, Рагим того второго вёл, потому как не в себе они были оба, но Рагим ещё что-то соображал, в местности ориентировался, а второй так вообще мог только кричать что-то невразумительное да вздрагивал при всяком звуке. Так вот Рагим дней десять бредил, что-то про Исчадие Гор твердил, предостерегал от чего- то, а потом постепенно в себя стал приходить, но… Ничего не помнил, что было с ними!

— А что он говорил-то про него? В бреду?

— Да я отколь помню-то? Говорю же: мал был. Просто вся деревня тогда об этом только и болтала. Так, да… Одежда на них была вся оборванная, но оно и не странно: почитай месяц неведомо где по горам скитались, вполне могла изорваться. У Рагима с собой лук был, только ни одной стрелы не осталось ни в колчане, ни в мешке, где он обычно запасные связки стрел носил. Оба, говорят, исцарапанные были… Но, может, по каменистой осыпи падали. Тот, второй, так дурнем и остался. А Рагим… Это мне потом уже отец рассказывал, тот только помнил, как они вначале шли по плоскогорью, которое вон в той стороне, верстах в десяти, начинается, и спустились в какую-то долину. Еще втроем. А потом — не помнил! Больше он ни в Дальние горы не ходил, ни даже на Еловый хребет. Только, бывало, вдруг замрёт на месте, как будто прислушивается к чему-то, глаза сразу такие бессмысленные становятся, и смотрит в сторону гор… А потом придет в себя, спрашиваешь его — а он отвечает, мол — «не знаю, так, накатило что-то».

— Не искали третьего то?

— Не скажу, врать не буду. Может, и искали, только вряд ли далеко ходили. Ну что, помогло тебе то, что я рассказал? — Дан улыбнулся одними глазами, бросил докуренную самокрутку.

— Не знаю, может, и помогло. Во всяком случае — интересно, а может — пригодится?! А не знаешь ли, кого называли Хозяевами Гор?

— Ты что же это, уважаемый, считаешь, что я — местный мудрец? Откуда я знаю, кто они были? Просто так считается, что раньше, когда еще здесь люди не жили — даже горцы — то горы эти принадлежали каким-то другим… существам. А когда это было — мне не ведомо. Да и никто в деревне тебе этого не скажет. А деревне лет — чуть больше ста. Горцы же тут раньше нас жили.

— Уже тысячу лет назад здесь было древнее царство горцев! Оно, говорят, называлось Алган, — поделился Тим с собеседником почерпнутым из мудрых фолиантов Стоунградской библиотеки.

— Может, и так! Тогда это значит, что хозяева гор жили тут ещё раньше. Только и всего! А вот, если интересно, то горцы рассказывают… Мы же с ними изредка-то общаемся! Так вот, есть у них такое поверье, что живёт в горах пещерный медведь — колдун Ка-Рах. Очень умный и хитрый. Он выходит из пещеры всегда в новолуние, тёмной ночью, и своим колдовством притягивает к себе жертвы. Это могут быть горные бараны и козлы, а могут быть и люди, случись им оказаться ночью в горах. Может этот медведь Ка-Рах напасть на путников, заночевавших у костра под открытым небом, либо в непрочном шалаше. Но далеко в долины он, якобы, не спускается. Можно этого медведя и убить, но в следующее новолуние он непременно снова оживёт и пойдёт на охоту.

— Очень занятно, — кивнул головой Тим. — До новолуния, однако, еще далеко.

— А еще говорят, этим летом из далёких мест приехали в наши края двое охотников. За черным единорогом. Так один из них забрёл ночью на Старое Капище, да там до рассвета и проспал, верно ли?

Тим, вначале насторожившийся, услышав о недавних приезжих, потом, поняв, что Дан смеется над ним, согласно закивал головой.

— Да, тебя не обманули, так и было!

— Значит, и тебе вполне могло что-нибудь этакое привидеться! Тоже можешь нам рассказать! Уж там-то людям чего только не померещится…

— Да! — встрепенулся Тим при упоминании о капище. — Верно ли говорят, что его как раз древние Хозяева Гор построили? Оно на тысячу лет не выглядит, хотя и старое. И столбы деревянные, наверное, не сохранились бы.

— Не знаю, — вполне серьёзно ответил пастух. — Но горцы говорят, что их народ капища никогда не строил. Это точно. А интересно — ступай к заброшенной крепости, да поспрашивай у отшельников, что в ските живут. Они мудрость там постигают, вестимо, больше всех нас ведают.

— Вообще-то мы на охоту приехали. Но кто знает, может, и до заброшенной крепости доберёмся. Далеко это?

— Нет. Надо вернуться на дорогу, по которой вы ехали, и вот от камня, где вы на тропу сворачивали, вёрст шесть — семь будет. Можно и напрямик, но тропы нет, проводник вам понадобится.

— А про этих… Древесных дьяволов… Правда ли, что раньше про них что-то рассказывали?

— Да про кого только не рассказывали. Особенно ночью, у костра, — усмехнулся пастух. — Вот, скажем, те же горцы верят, что в тумане обитает существо, которое они называют скранг. Это с их языка переводится примерно как «страх, убивающий взглядом». Как будто если скранг увидел человека, то от него уже не убежать. И про странника рассказывают, которого можно встретить непременно на рассвете, и даже поговорить с ним. А потом он исчезает, и следов не оставляет. Он даже может, навроде как, от беды предостеречь. Как будто это дух отшельника, что раньше в этих горах жил, и достиг великой мудрости. Короче, много историй. И про дьяволов древесных тоже упоминали. Мол, есть такие. На деревьях живут. Ан, видишь — правда!

— Ну, спасибо за разговор, — Тим встал с чурки, — не стану более отвлекать от дел…

— Да что ж, — Дан-Шатун снова взял в руки деревянный молоток,

— Ты заходи, ежели спросить чего захочешь. Или — рассказать!

Помощник пристава вышел через калитку обратно на деревенскую улицу, посмотрел по сторонам. Солнце выглянуло сквозь разрыв между облаками. Высоко в небе над посёлком парили две хищные птицы, насколько Тим разбирался — орлы. Прохладный ветер донёс со склонов Елового хребта аромат луговых трав. Тим с удовольствием полной грудью вдохнул чистый горный воздух, и не торопясь двинулся через улицу к дому, в котором они квартировали. Засмотревшись по сторонам, запнулся за курицу, с кудахтаньем шарахнувшуюся из-под его ног.

— Забери тебя Исчадие Гор, — тихо сказал охотник ей вслед.

Иржи спал. Тим скинул сапоги, снял камзол и тоже завалился на свою лежанку в углу. После ночных плутаний по лесу, короткого и тревожного сна под открытым небом он почувствовал себя очень уютно и сразу же заснул. Открыв глаза снова, Тим понял, что прошло несколько часов. Уже начинало темнеть. Из соседней комнаты доносились голоса Иржи и их хозяйки. Помощник пристава встал и вышел в горницу. Оказалось, Феня нажарила котлет из оленины, и ждали только его, чтобы отужинать.

— Вот, что Феня-то сказывает! — поведал своему напарнику Иржи, покуда хозяйка накрывала на стол. — Оказывается, незадолго до того, как исчезнуть, Крюк ей говорил, что видал в Кедровой Пади черного единорога! И даже не следы, а самого его! Правда, издалека. Сам-то он, Крюк, этим зверем не интересовался. Он всё больше пушниной промышлял. Но как единорога не часто увидишь — рассказал жене! Так что место хорошее, ага! Поищем там!

— Да, верно, место там хорошее, — подтвердила Феня, услышавшая последние слова Иржи, входя в комнату со сковородой в руках.

— Послушай, уважаемая, а когда Крюк до того в последний раз ходил туда? В Кедровую Падь-то? — уточнил Тим. — Часто ли он вообще там бывал?

— Да обычно за лето раза четыре ходил. Вот в это лето дважды был. Уйдёт рано утром, в полдень уже там. Отдохнет, пойдёт, силки, ловушки поставит в своих местах, наутро проверит. Так что к вечеру второго дня мог вернуться, но обычно жил там дня по три. На этот раз, правда, хотел раньше вернуться, дело у него тут какое-то было. Ну да вот не получилось… — женщина замолчала.

Охотники принялись за еду. Хозяйка от приглашения разделить трапезу с ними отказалась, и скрылась за занавеской, скрывающей небольшой коридорчик, ведущий в дальнюю комнату, где была спальня.

— Интересно, что за такое дело у него было? — вполголоса произнес Тим, прожевав кусок котлеты. — Охота была ему так далеко мотаться для того, чтобы только один раз ловушки проверить?

— Опять что-то подозреваешь? — усмехнулся Иржи.

— Да не то что бы! Просто обратил внимание на фразу… Привычка! А спрашивать как-то неловко. Тема неприятная.

Поели. Идти никуда сегодня смысла уже не было, да и не хотелось. Поэтому принялись перебирать снаряжение, готовясь к завтрашней экспедиции. Тим взялся водить точильным бруском по лезвию кинжала, доводя его до бритвенной остроты. Иржи чинил свои охотничьи сапоги из тщательно выделанной кожи на мягкой подошве, в которых так удобно бесшумно красться по лесу. В комнату снова вошла Феня.

— А многие, уважаемая, из посёлка в Кедровую Падь похаживают? — продолжил разговор Тим. — Почитай, верно, больше половины мужиков — охотники?

— Охотников много, верно, да только у каждого свои излюбленные места, — ответила хозяйка, гремя посудой. — Несколько человек ходят туда. Вот хотя бы Дульф. Азар тоже. А в тот день он с Хавроном собирался пойти. Договорились они. Да только Хаврон в последний момент не смог пойти, дома остался.

Иржи, оторвавшись от починки обуви, увидел, как округляются глаза у Тима.

— Вот как? — лишь выдавил из себя помощник пристава. — А отчего же?

— Заболел. Всю ночь, говорит, промаялся, и не пошел, да потом еще и весь день, мол, живот крутило. Считает, что грибами отравился. Потому что жадный, ест какие попало, какие только под руку не подвернутся.

— А, ну да, это бывает, — согласился Тим. Разговор иссяк. Иржи отложил сапог и дратву.

— Пойдём, пожалуй, отдыхать? — предложил он. — Завтра, чуть свет, Дульф придёт за нами.

Пожелав хозяйке добрых снов, охотники удалились в свою комнату. Когда, задув свечу, стоящую на здоровенном сундуке у изголовья топчана, Тим улёгся на свою лежанку из шкур и одеял, Иржи, глядя в потолок, спросил его:

— Что, подозрительно тебе это? Про Хаврона этого?

— А как же еще? — не торопясь, обстоятельно стал объяснять помощник пристава. — Много деталей интересных случайно выясняется. То староста осведомлён, что погибший на дороге — убийца и грабитель…

— Нет, погоди, он, кажется не так сказал! — возразил Иржи. — Он сказал вроде, что никто ни с убийцами, ни с грабителями тут дел не имеет. Ну может он просто предположил, что раз беглый, значит — злодей…

— Оно конечно, может… Потом что за дела у Крюка были, что он собирался всего одну ночь в Кедровой Пади переночевать, хотя обычно дольше там бывал? И вот Хаврон, который вдруг больным сказался.

— Оно конечно, подозрительно, — согласился Иржи. — Хотя — вдруг он и правда занедужил? Как теперь узнать? А ты, я погляжу, хочешь доказать, что тайна тут кроется не в горах и не в лесу, а в самом посёлке, да?

— Вообще, я хочу охотиться на черного единорога, и ничего не доказывать. Но вообще, сударь мой Иржи, уже интересно стало. Ну и как-то оно привычнее мне людей выслеживать и подозревать, чем какой- то Страх проснувшийся…

Оба замолчали, наступила тишина, нарушаемая лишь стрекотанием сверчка да редким лаем собак где-то в соседних дворах. Охотники погрузились в сон.

Глава 6. Ущелье Ржавых Скал

Дульф пришел, как и обещал, перед рассветом. Он был одет в кожаную куртку и такие же штаны, за спиной висели средней длины — по грудь стоящему человеку — охотничий лук и колчан со стрелами, а на поясе висел небольшой нож в чехле. Быстро, без лишних разговоров, собрались. Тим сунул за пояс свой топорик на длинной рукоятке, а за спину закинул тяжелый арбалет на ремне. Чехол с арбалетными болтами и дорожный мешок с едой, огнивом и свернутыми плащом и одеялом довершили экипировку.

— Ну, пошли, что ли? — сказал Дульф, и добавил уже хозяйке: — Мы две ночи в избушке переночуем. Или три, если гостям нашим понравится. Стало быть, послезавтра вечером придём, или же — после- послезавтра.

И все трое вышли через калитку на деревенскую улицу. В предрассветном сумраке, сопровождаемые ленивым лаем собак, прошли по ней вверх, к вершине бугра, на котором стояла деревня. Миновали добротный дом старосты Явора, прошли улицу до конца и оказались на краю деревни, противоположном тому, с которого в первый раз в нее заходили. Сначала они шли по довольно хорошей широкой дороге, в которую переходила улица. Слева от них темнела громада Елового хребта, чьи вершины выделялись на фоне светлеющего неба. Дорога шла по ровной местности, пересекая обширный луг, устремляясь к недалёкому лесу, над кромкой которого уже появилась светлая полоса, предвещающая восход солнца. Вокруг раздавались громкие переливистые трели проснувшихся птиц. Шагать по ровному было легко. Вскоре, когда край солнца уже показался над макушками деревьев, они достигли развилки. Собственно широкая дорога повела чуть влево, забирая немного в гору и огибая лес, путники же, направляемые Дульфом, двинулись дальше по тропе, хорошо различимой, но всё же гораздо более узкой, чем дорога. Тропа отклонилась немного правее и под уклон, и саженей через сто нырнула под полог леса. Здесь было еще темно, идти пришлось медленно, то и дело спотыкаясь о выступающие из земли корни деревьев. Вернее, спотыкались Тим и иногда Иржи, привычный же Дульф шёл резво как ни в чем ни бывало. Лес был смешанный: невысокие сосны соседствовали с несколькими породами лиственных деревьев.

Первое время шли молча. Постепенно, однако, завязался разговор. Иржи с Тимом спрашивали, а Дульф рассказывал о местности, по которой путешественники проходили.

— В этом лесу мы не охотимся. Тут зверя нет: до воды далеко, ни один крупный ручей поблизости не протекает, это во-первых. Потом — сами видите — от посёлка близко. Боится зверь. Здесь — только птица: тетерев, рябчик, куропатка тоже, каменный глухарь… Но птицы тут и везде много. А вот ежели по вон тому распадочку вверх пойти, то примерно через полверсты придешь в небольшую долину, по ней еще ручей течет. Так вот там раньше логово пещерных медведей было. Оттуда они, стало быть, на промысел выходили. Диких яков задирали, домашних коров, иногда — на горцев нападали. И такие были хитрые! Никак их выследить не получалось! Одного медведя горцы лишь возьмут на рогатины — а глядь, там уже медвежата подрастут! И длилось это безобразие, не соврать бы, лет семь или восемь!

— А что потом? — поинтересовался Тим.

— А потом — пришли к нам в посёлок вождь ихний, горский, с двумя уважаемыми охотниками. Стали с нашим старостой договариваться, как нам совместно медведей извести. Устроили потом большую облаву, наших человек тридцать ходило, а горцев и того больше… Медведицу в ловчую яму загнали, а медведя только благодаря отравленным стрелам взяли. А то — представляете! — в него дюжина стрел из луков и самострелов попала, а ему хоть бы что! Шкура толстенная, а у нас ведь нет таких вот штук! — Дульф обернулся и показал рукой на арбалет за спиной у Тима.

— А вы что — стрелы отравляете? Не знал! — удивился Иржи.

— Мы — то не отравляем. Горцы это делают, — объяснил следопыт.

— Они используют яд жвальника.

— Жвальника?

— Это такая здоровенная ядовитая многоножка. Гадостное существо. Длиной бывает в целый аршин!

— Ага, так по-другому называется гигантская сколопендра, — вставил реплику Тим. — Только разве же они здесь водятся? Они должны жить в тёплых странах.

— Действительно, они тут не водятся. И это очень хорошо, — Дульф остановился и повернулся лицом к своим спутникам. — Вот на побережье, в Ясноморье, где я родился, мне приходилось видеть таких, но и то — маленьких. Крупные, говорят, живут на юге, за морем. Однако, говорят, что горцы разводят их специально. Есть где-то на северо- востоке отсюда долина, где горцы живут, и там у них есть… этот, как бы сказать… питомник, что ли. Ихние шаманы жвальников там выращивают, и яд их собирают.

— …А время от времени, тёмными безлунными ночами, жвальники расползаются по окрестным горам, — докончил мысль Тим, который терпеть не мог таких отвратительных тварей, какими, несомненно, являлись гигантские сколопендры.

— Яд у жвальника очень сильный, — продолжил Дульф. — Сначала отдельные мышцы судорогами сводит, потом сразу все. А потом дыхание останавливается. Вот они, горцы, медведю парочку таких отравленных стрел всадили. Через четверть часа сдох. Сначала-то прорвался через загонщиков, да далеко не ушёл.

— Неприятно такую стрелу из засады получить, — передёрнул плечами Тим.

— Горцы такие стрелы используют только в крайних случаях, только при охоте на опасных животных. Не против людей. Яда у них немного, очень ценный, берегут.

Следопыт зашагал дальше по тропе, Тим и Иржи поспешили следом. Деревья поредели. Отдельные сосны росли справа и слева, а тропа петляла по ковру из мягкого мха среди камней.

Через несколько сотен шагов Иржи нарушил молчание.

— Дульф, а куда ведёт дорога, с которой мы свернули?

— Какая дорога?

— Ну, перед тем, как войти в лес, мы свернули с дороги. Она пошла влево.

— А, эта… — пробурчал их проводник. — Она ведёт на пасеку.

— У вас и пасека есть!

— А почему ей не быть?

Постепенно Дульф ускорил шаг, и оба приятеля чуть отстали от него. Вскоре они спустились в небольшую заболоченную, покрытую кочками ложбину. Под ногами зачавкала грязь, среди которой густо росли карликовые деревца. Идти стало труднее, приходилось либо аккуратно наступать между кочками, либо скакать по ним, и спотыкался Тим чаще, чем до этого об корни.

— Мне показалось, или наш провожатый не очень хочет говорить про ту дорогу, которая, он сказал, на пасеку идёт? — улучив момент, спросил Тим у Иржи.

— Да я что-то не понял! — развёл тот руками.

Миновав ложбину, охотники оказались на возвышенности. Их провожатый указал рукой вправо, где примерно в трёх сотнях саженей, немного ниже их, начиналась дубовая роща.

— Там я прошлым летом добыл здоровенного тура! — похвалился Дульф. — Мы его всей деревней два дня ели! Но чёрного единорога там не бывает. Роща не очень большая, а он, знаете ли, любит такие дебри…

Они постояли, отдыхая после ходьбы и глядя по сторонам. Солнце уже высоко взошло, и можно было полюбоваться окружающим пейзажем. Впереди лежали обширные луга, пестрящие голубыми, белыми и желтыми цветами. Влево местность постепенно начинала повышаться, чтобы примерно в половине версты от них перейти в крутой каменистый склон, который сверху венчала иззубренная стена скал.

— Ну, отдохнули — пойдёмте! — сказал Дульф и снова двинулся по едва заметной тропинке. — Уже не очень далеко ручей, там привал сделаем.

— Уж не тот ли ручей, где следы Крюка нашли? — предположил Иржи.

— Ага, тот самый, — невесело подтвердил провожатый. Они зашагали по луговой траве все трое рядом.

— То есть, вот тут он проходил, Крюк-то? — уточнил Иржи. Тиму показалось, что на мгновение Дульф скривился, как от зубной боли, потом отрицательно покачал головой.

— Нет, не так. Он другой тропой шел. Но скоро будет место, где обе эти тропы соединяются.

— А почему мы по другой пошли? — не понял Тим.

— По расстоянию одинаково, а эта удобнее, — объяснил Дульф. — Там через кочкарник больше идти надо. Но тут уже скоро впереди место будет, где обе тропы соединяются.

— А что, уважаемый, не припомнишь ли, в тот день, когда Крюк пропал, или же накануне, в посёлке ничего интересного не произошло? — поинтересовался Тим. Следопыт пожал плечами:

— Да вроде как бы и ничего. Мы же тут как живём: изо дня в день — одно и то же! Вот пропал Крюк — это событие, надолго запомнится! А так-то у нас ничего не происходит!

— Ага, совсем ничего! — негромко пробурчал помощник пристава.

— Не разобрал: чего ты сказал, уважаемый? — переспросил Дульф.

— Да я говорю — так послушать, и впрямь ничего не происходит, тишь да гладь у вас! Идиллия, да и только. А на деле получается, что люди пропадают, словно в болото их засасывает! Ведь получается, что не только Крюк и женщины ваши пропали, а еще и травник со Старого Острога, этот… Марек, что ли, да спутник его, прозываемый Дэном- Оглоблей, да еще следопыт их, Мишель, тоже где-то здесь бродить должен!

— Да, правда твоя! — Дульф задумчиво покачал головой. Вид у него был обеспокоенный. — Не знаю, что и думать даже. Ну вот скажите мне, как люди ученые: могло ли такое статься, что древесный дьявол на них всех напал? Вроде как на этого, ну, что вы на дороге нашли?

Чтобы удобнее было разговаривать, Тим поравнялся с провожатым, зашагал рядом с ним. Они обходили справа холмик с растущими на нем соснами и выпирающими из-под земли валунами. В одном месте из расселины между камней с тихим журчанием вытекала струйка воды. Тим наклонился, с удовольствием выпил несколько глотков воды, набирая её в горсть. Плеснул себе на лицо, затем ответил:

— Думал я про это. А что скажешь — куда женщины-то делись? Тела-то отчего не нашли? Как я понял, хватились их быстро, он их что, обеих съел, и костей не оставил? Или уволок куда? Причем — обеих?

— Это — вряд ли, — признал Дульф. — Даже ни капли крови нигде не было! Вот предположим, беда случилась там, где мы корзинку Ганы нашли. Там такой бугор, на нём — поляна, вокруг кусты всякие растут, даже деревьев нет. Если этот прыгун древесный на неё там напал, то прежде всего кровь должна быть, потому все мы теперь знаем, как он может горло или там живот располосовать. Затем, он её должен был куда-то утащить. Тащить тело по траве да через кусты — следы бы остались. А вряд ли этот попрыгунчик, забери его моровая хворь, может так легко прыгать по деревьям с человеком… И это даже если представить, что вторая девка при этом стояла бы и молчала. А она бы орала, как резанная.

— А следов совсем-совсем не было?

— У одного куста было две ветки надломлено. Где-то на такой вот высоте, — Дульф показал расстояние от земли на уровне половины своего роста. А в одном месте на глине след Ганы остался. Шагах в дюжине от корзинки. И всё, а я очень внимательно поляну осмотрел. Пойдём!

Обогнув выступ холмика с растущей на нём сосной, путешественники увидели вторую тропу, присоединяющуюся слева к их тропе.

— Вот эта самая тропа, по которой шел Крюк-то! — показал Дульф. — А дальше дорога всего одна, и деваться с неё некуда.

Они спустились по тропе в неглубокую низину, по которой протекал неширокий, аршина в два, и мелкий ручей. Его перешли вброд даже не успев замочить ног и, по предложению Дульфа, прилегли отдохнуть на мягком изумрудно-зелёном мху.

— Вот здесь мы с мужиками последние следы Крюка видели. Земля мокрая была, и вон там, глядите, куда я показываю, его сапог два раза отпечатался. Здесь же он, думается мне, и поел, поскольку мы скорлупу от яиц нашли, кроме него оставить некому было. Горцы кур не разводят!

Дальше тропа шла вдоль довольно крутого склона, местами прижимаясь к нему. Выше начиналась каменистая осыпь. С другой стороны, всего в нескольких шагах от тропы, буйно разрослись кусты ежевики. Они тоже перекусили, разделив на троих лепёшку и кусок сыра, запили еду холодной и чистейшей водой из горного ручья. Двинувшись дальше, разговаривали уже о том, как они будут охотиться в Кедровой Пади. Вернее, обсуждали планы Иржи с Дульфом, а Тим поглядывал по сторонам, думая о своём.

Тропа так и шла между склоном горы и густыми кустами. «Действительно, деться вроде бы некуда, — размышлял помощник пристава. — Или по тропе прямо, или продираться через колючие кусты. Но зачем? Конечно, я бы с помощью кинжала или топорика прорубился бы, скажем, вон в том месте… Но следопыты, думается, не могли не заметить такой прорехи в зарослях. Третий путь — по осыпи вверх. Можно ли тут подняться?»

— Послушай, Дульф, можно по этой сыпухе наверх подняться? — вклинился он в беседу своих спутников.

— Можно, хотя и опасно, — ответил следопыт. — На то она и сыпуха, что под ногами в любой момент поползти может. Мы с мужиками, когда искали его, в двух местах наверх забирались. Нет там ничего. Ежели до самого верха долезть — только каменное плато. Зачем ему туда?

«Действительно, зачем? Если у него была конкретная цель пути? Что может заставить человека свернуть с тропы? Опасность? Причём такая, что нельзя ни вперёд идти, ни назад повернуть! Странно».

Примерно через час они стали удаляться от горного склона, прошли через коридор расступившихся зарослей и оказались в лесу. Вокруг возвышались величественные лиственницы и кедры. Воздух благоухал ароматом хвои, по толстому ковру из которой они ступали. Под пологом леса стояла тишина, лишь изредка нарушаемая треньканьем какой-то птицы. Тропы не было видно, но Дульф уверенно вёл их по ему лишь известным ориентирам.

— А вот если от этого места влево повернуть, то там будет поблизости вход в ущелье, которое мы зовём Ущельем Манящих Голосов, — поведал он.

— А почему вы его так зовёте? — удивился Тим.

— Оттого, что иногда, ночами или вечерами, когда начинает темнеть, оттуда, бывает, доносятся далёкие голоса… Можно долго стоять и слушать, а они все будут перекликаться… А если туда, в ущелье, пойти, то никого там не найдешь. Говорили умные люди, что может быть это эхо доносит звуки откуда-то совсем издалека, за много вёрст! Не знаю. Не очень верю в это, но голоса я сам не раз слышал.

— Наверное, страшно здесь ночевать? — предположил Иржи. — Не по себе становится?

— Нет, это место считается хорошим! Никогда еще здесь ничего плохого ни с кем не случилось.

— Кроме Крюка!

— Крюк, я думаю, сюда не дошёл.

— Почему знаешь?

— А вот… Видели, мы саженей триста назад пересекли такое глинистое место? Там следы хорошо отпечатываются и долго сохраняются. И обходить его далеко. Так вот там не было следов Крюка. Так-то.

Помолчали. Еще через несколько сотен шагов по лесу деревья неожиданно расступились, и они увидели небольшую приземистую избушку, сложенную из толстых брёвен, с покатой крышей, крытой мхом.

— Пришли, — сказал их проводник, снимая заплечный мешок.

Времени решили даром не терять. Было чуть за полдень. Отдохнули около часа, устроившись на копнах натасканной к избушке травы и положив под головы заплечные мешки. Наконец, Иржи поднялся на ноги.

— Что ж, не пора ли нам?

Дульф будто того и ждал, бодро вскочил, подхватил лук и колчан со стрелами.

— Как скажете. Ежели отдохнули — идёмте!

Как и договаривались, он повёл Иржи и Тима к известным ему водопоям на текущей через кедрач речушке. В первых двух местах, к которым вывел охотников Дульф, они обнаружили лишь следы косуль на прибрежном песке и глине. Более крупные звери, судя по авторитетным заявлениям как местного следопыта, так и Иржи, здесь не появлялись, по крайней мере, две — три ночи. Двигаясь дальше, вышли на звериную тропу, но идти по ней Дульф запретил. Осторожно ступая, шли параллельно ей на удалении нескольких шагов, и снова вышли к речке, которая в этом месте делалась шире и глубже, а через каких- нибудь полторы дюжины саженей впадала в удивительно красивое лесное озеро.

— Стоило проделать такой путь хотя бы для того, чтобы увидеть такую красоту! — залюбовался пейзажем Тим. — Если бы я окончил Императорскую Академию Художеств, я бы обязательно написал картину!

Покуда помощник пристава восхищался природой, Дульф и Иржи внимательно изучали следы.

— Вот это, — указал пальцем себе под ноги Дульф. — Это или тур, или — то, что вы ищете. Нечётко, точно не разберу.

— Да, для марала крупные, — подтвердил Иржи, опустившись рядом на колени. — Кто еще такой может быть? Даже больше лосиных. Да лоси здесь и не водятся, верно?

— Верно, — Дульф ходил по берегу взад и вперёд. — Точно говорю: либо тур, либо чёрный единорог. Но следы эти не этой ночью оставлены, а ночь или две тому назад.

— А это означает, — развил мысль Иржи, также весьма сведущий в выслеживании зверей в лесах вокруг Старой Пущи, — что зверь не особо близко отсюда живёт, коли он не каждую ночь сюда приходит.

— Верно! — подтвердил местный охотник. — Поэтому можно что сделать? Можно ночью тут покараулить, но ежели вдруг единорог сейчас поблизости, где-нибудь в буреломе лежит, днюет, то он нас прекрасно слышит, и ночью сюда уже ни за что не придёт! А слышит он за полверсты. Сейчас-то он будет тихо лежать, потому как себя в безопасности почитает. А как стемнеет — поднимется да по-тихому уйдёт. А можно попробовать на этот случай тут вокруг пошарить. Я поблизости пару хороших мест знаю, где удобно ему лежку устроить. Можно попробовать его поднять: посадить кого-то одного в засаду, а двое в загон пойдут!

Он оценивающе взглянул на Тима, задержался взглядом на его арбалете, висящем на лямке за спиной.

— Ты, как я полагаю, хорошо стреляешь? — скорее отметил очевидное, чем спросил, Дульф.

— Нормально! — пожал плечами Тим.

— Хорошо, хорошо, не упустит единорога, его в засаду посадим! — подтвердил Иржи.

Тим кивнул головой, мол, как скажете: раз хорошо, значит хорошо. С его точки зрения не было никакой нужды рассказывать Дульфу подробности: что впервые он взял в руки самострел в возрасте четырёх лет, и учил его стрелять сначала отец, служивший в отряде элитных конных стрелков. Как с семи лет, начав обучаться грамоте, он одновременно стал посещать стрелковую школу, где демонстрировал незаурядные способности. Как в двенадцать лет он поступил в учебный Корпус Императорских Стрелков, где и провёл последующие пять лет, ежедневно, почти без выходных, выпуская десятки стрел из луков и арбалетов всех известных конструкций по самым различным мишеням, подвижным и нет. Не сказал он Дульфу и о том, что уже на втором году обучения его заметил и взял в личные ученики знаменитый лучник- ветеран Эрл Ридер, получивший в своё время Платиновый Знак Доблести из рук самого императора за беспримерную стрельбу при осаде крепости Тагор во время Пятилетней войны с западными герцогствами. В памяти Тима пронеслось, как Эрл, презрительно поджав губы, отчитывал его за неплохой, в общем-то, выстрел, который однако, по его мнению, был ниже способностей ученика.

— …понимаете, Тим, если бы так пустил стрелу кто-нибудь из вон тех троих юношей, я бы даже дал ему пару медяков за старание… Но вы, Тим, если будете этак халтурить, дальнейшее обучение просто потеряет смысл! Вы меня поняли? Повторить выстрел!

Утомительные тренировки по стрельбе с завязанными глазами, вслепую, на звук или по команде:

— Тим! Направление прежнее, дистанция сто саженей, поправка на ветер пол-аршина, стреляй! Еще один такой выстрел, и останешься без ужина! Щит в полный рост строго сзади, пятьдесят шагов, выстрел! Ну, вот так! Когда у тебя нет времени думать, ты лучше стреляешь!…

Тим вспомнил об этом, но Дульфу знать об этом вряд ли было полезно. О том, что, так как Тим обучался в Корпусе за деньги своего отца, то после его окончания — с отличием — мог выбирать дальнейшую судьбу, а не идти служить в армию или в конные лучники, что было обязательным для учившихся за казённый счет. Мимолётно промелькнуло воспоминание — два года службы в горных егерях близ южной границы, выслеживание контрабандистов и браконьеров. Тогда же Тим сделал памятный выстрел, которым в глубине души гордился больше всего. Еще одна картинка из памяти…

…Запыхавшись, он взбегает на каменистый холм. В руке длинный — по грудь стоящему человеку — боевой лук. Внизу, у подножия холма, изгиб дороги. Едва оказавшись на вершине холма, Тим понимает, что опаздывает. Двое всадников во весь опор несутся по дороге, поднимая клубы пыли. До первого саженей двести, и он уже удаляется, второй отстал от него на полсотни шагов. За ними погоня, трое егерей из его команды, двое скачут с шашками наголо, у третьего в руке арбалет, но видно, что им не догнать преследуемых. Второй беглец опережает их саженей на двести, а кони у егерей похуже, чем у местных джигитов. Если уйдут — все труды пропали зазря! Какой толк от того, что четверо из этой же шайки лежат зарубленные, а пятый крепко связан, если сам главарь со своим ближайшим помощником, прославившимся своей хитростью и жестокостью, избегнут возмездия? Месяца не пройдет, наберут новых абреков и снова займутся своим промыслом. «Когда у тебя нет времени думать — ты лучше стреляешь!» Он не думал. Рука сама выхватила длинную стрелу из колчана и наложила на тетиву. «Не целиться». Скрип сгибаемого лука, хлопок тетивы… Стрела еще летит, а рука уже снова натягивает тетиву. Хлопок, и сразу до него доносятся торжествующие крики преследователей. Первый всадник, широко раскинув руки, вываливается из седла в дорожную пыль. Оперение стрелы торчит точно между лопаток. Конь под вторым встаёт на дыбы, гарцует на месте, его седок медленно сползает ему под копыта. Пальцы цепляются за гриву коня, стрела в правом боку. Он рассмотрит это позже, а пока, утерев пот со лба, стрелок устало садится на камень…

— Я постараюсь не промахнуться. Зверюга большая, должен попасть, — сдержано говорит Тим. Дульф кивнул.

— Ну и ладно. Пойдёмте, тут недалече заросли есть, я покажу, где тебе притаиться, — он повернулся и зашагал через кедрач, огибая лесное озеро. Сотни через три шагов они оказались в чаще: кедры здесь были мельче и росли гуще, то и дело попадались высохшие и поваленные деревца, между ними густо росли кусты. Дульф жестом показал спутникам, что разговаривать не нужно, затем махнул Тиму рукой и ткнул пальцем в сторону поваленного дерева, окруженного молодой порослью. Приблизившись, он едва слышно, одними губами, сказал:

— Устраивайся здесь. Смотри внимательно, жди его вон оттуда. Мы сейчас обойдем с той стороны, если там кто есть — на тебя пойдёт!

Помощник пристава залёг в указанном месте, предварительно сняв с плеча арбалет и натянув воротом тетиву. Аккуратно уложил в желобок тяжёлый болт. Дульф с Иржи, тихо ступая по толстому ковру из хвои, скрылись за деревьями. Потянулось время. Сначала Тим наслаждался тишиной, запахом хвои и пением какой-то птицы над головой. По ограниченности своих познаний в фауне этих мест он решил, что это кедровка, так как иные птицы ему на ум не приходили. Стояло полное безветрие, справа и слева от охотника, над ним, а также в полутора десятках шагов впереди неподвижно застыли кедровые ветки. Где-то рядом звенел одинокий комар.

Постепенно утомленного длительным переходом Тима начало клонить ко сну. Мысли стали отдаляться от окружающей реальности, мимолётно вспомнился двухэтажный каменный дом на одной из улочек Старой Пущи, где располагалась его квартира из трёх комнат, занимавшая половину второго этажа. Не слишком дорогое и изысканное, но надёжное и по-своему красивое в своей простоте оружие, развешанное на стенах. Тахта в гостиной, на которую можно прилечь, кровать… «Когда мы вернёмся в город, эти горы и эти приключения будут казаться чем-то далёким и нереальным», — подумал Тим. Он поймал себя на том, что глаза у него закрыты, хотя окружающие звуки он вполне различает. Неподалёку послышался хруст ветки. Охотник открыл глаза, насторожился. Впереди и чуть левее от него, где росли молодые кедры — едва в рост человека — закачались ветви. Прошло несколько томительных мгновений, ветви раздвинулись и из зарослей появился Иржи. Чуть поодаль показался и Дульф. Тим поднялся на ноги. Иржи махнул рукой:

— Нету! Но похоже, что недавно был! Лежка там есть, в середине зарослей!

— Наверное, прошлой ночью, — предположил Дульф. — Пойдём в другое место.

Пройдя по лесу в другое место, они сделали еще один загон с тем же результатом. Уже вечерело, и Дульф предложил вернуться к избушке, чтобы после переночевать с комфортом, а подкарауливать единорога на водопое уже завтра, со свежими силами. Не прошло и часа, как они разводили огонь на обложенном камнями костровище, устроенном перед охотничьим домиком.

Перекусив куском подкопченной оленины с лепешками охотники поставили на огонь котелок с водой и заварили в нем пригоршню высушенных душистых луговых трав. Присев на деревянный чурбан для колки дров, Тим с наслаждением потягивал ароматный напиток. Ветер шумел в вершинах кедров. В отдалении загадочными голосами начинали перекликаться ночные птицы. Со стороны недалёких склонов Елового хребта вдруг донёсся глухой шум и стук, прервавшийся столь же внезапно.

— Что это? — насторожился Иржи.

— Это обвал в горах! — пояснил Дульф. — Тут недалеко ущелье начинается, по нему проходит одна из дорог наверх, на плато и потом в Дальние горы. Ну так там, в ущелье-то, иногда камнепады случаются.

— Это про которое ты сказывал — Ущелье Манящих Голосов? — уточнил Тим.

— Нет, другое. То чуть подальше, хотя тоже недолго идти. Что ж, спать давайте?

Обстановку избушки составляли столик, грубая табуретка и двухъярусные нары. Тим лёг внизу, Иржи влез наверх, а их провожатый завалился на копну сена, натасканного в угол. Дверь затворили на деревянный засов. Тим быстро провалился в сон. Спал он, однако, не так долго, как мог бы, казалось, после целого дня, проведённого на ногах. Проснувшись среди ночи, помощник пристава никак не мог сообразить, что же его разбудило. Звук? Сновидение? Его товарищи мирно спали, в темноте слышалось их дыхание. Через щели под крышей в избушку поступал свежий ночной воздух. Пахло травами, пучки которых были развешаны под потолком.

Снаружи доносился только шум ветра. Тим сел на нарах. Он помнил, что проснулся внезапно, как от толчка. Обычно этому бывает какая-то причина. Вот если бы ему не спалось, он бы ворочался, то и дело просыпаясь — дело другое. Тим привык не пренебрегать такими вещами. Он обулся, взял в руку лежащий в изголовье топорик, отодвинул засов. Дверь чуть скрипнула, открываясь. На Тима пахнуло ночной свежестью и ароматами хвойного леса. Было темно, однако глаза хорошо различали окружающие предметы. Всё было спокойно. Тим присел всё на тот же чурбан, положив топорик на колени и стал слушать.

Время от времени налетевший ветер раскачивал верхушки кедров. Откуда-то доносилось журчание падающей воды. «Странно, днём не слышал,» — отметил про себя охотник. Вспомнился вчерашний шум камнепада, донёсшийся из ближайшего ущелья.

«Может, снова случился обвал, и я услышал его сквозь сон?» — предположил Тим.

Он сидел, прислушиваясь к убаюкивающему шуму кедров, и постепенно начал расслабляться. Вдруг словно чей-то далёкий вскрик достиг его ушей: «А-а!…» — донёс ветер. Тим встрепенулся — показалось или нет? Несколько мгновений спустя он услышал снова — как будто отголосок далёкого эха, чей-то возглас, как ему показалось, со стороны Елового хребта. Тим не мог даже определить, мужской или женский голос он слышит. Прошло не менее минуты, когда он услышал следующий звук, уже более отчетливый, и, вероятно, более близкий: начавшись на более низкой ноте, крик поднялся до тонкого визга, который несколько раз прокатился по лесу, повторенный эхом. Будто бы в ответ донеслась уже целая фраза, из которой, однако, помощник пристава не разобрал ни единого слова.

«Кто бродит ночью в горах?» — спросил себя Тим и вспомнил. Что-то похожее они уже слышали, когда накануне своего прибытия в Посёлок пробирались с Иржи через незнакомый лес и слышали перекликающиеся вдали голоса. «Не они ли тогда сбили нас с дороги?»

Повинуясь мимолётному порыву, Тим встал, тихонько вернулся в избушку, взял арбалет и чехол с болтами, снова вышел наружу, сделал несколько осторожных шагов от кострища в ту сторону, откуда, по его мнению, доносились крики. Топорик он держал в правой руке, незаряженный арбалет — в левой, чехол закинул за спину. Тим и сам не мог бы толком объяснить, куда и зачем он идёт — вероятность найти ночью в незнакомом лесу источник голосов была ничтожно мала, в отличие от вероятности заблудиться. Скорее, ему не хотелось сидеть в бездействии, и он решил осмотреться хотя бы поблизости.

Осторожно, стараясь не потерять направление, охотник прошел несколько десятков шагов. Местность постепенно стала повышаться, а справа, кажется, начиналась небольшая ложбина, в которой начинал сгущаться предутренний туман.

— Опять туман! — недовольно проворчал Тим и не спеша, деловито зарядил арбалет.

Отдалённая перекличка возобновилась. Казалось — перекликаются двое, сначала доносится отрывистый возглас на высоких тонах, спустя несколько мгновений ему отвечает другой голос, пониже, и как будто целой фразой, слов в которой не разобрать.

«Сколько же до них? — спросил себя помощник пристава. — В обычном лесу, достаточно густом, ори — не ори, дальше чем саженей на триста тебя никто не услышит. Проверено. Но тут — другое дело, тут горы, ночь, тишина…» Он продолжил движение, двигаясь на голоса, то и дело поглядывая по сторонам. Ложбина с туманом тянулась справа, и Тим не боялся потерять обратную дорогу. В какой-то момент голоса стихли. У Тима возникло ощущение, что, пройдя не менее, чем четверть версты, к их источнику он нисколько не приблизился. Его окружила ночная тишина. Куда — и зачем — идти дальше, было не совсем ясно. Он стоял, опустив арбалет. Земля под ним дрогнула. Не сильно, но вполне ощутимо. Затем снова, словно от удара.

«Землетрясение?» — подумал Тим, но тут же отверг эту мысль. Земля ритмично подрагивала, и амплитуда её колебаний постепенно увеличивалась. Как будто… Как будто кто-то шел через лес, кто-то огромный и очень тяжелый, и земля тряслась под ним. И это нечто приближалось. Тим на всякий случай присел, спрятавшись за ближайший довольно жидкий куст. Откровенно говоря, ему стало не по себе, потому что он попытался представить себе размеры исполина, способного так сотрясать землю.

Его мысленному взору предстал гигант, наподобие шатун-бабая из детских сказок, своим ростом равный окружающим вековым кедрам. Тима, однако, смущало, что в лесу по-прежнему стояла тишина. Не было слышно ни треска ломаемых деревьев, ни громоподобного топота. Только равномерно, каждые две секунды, вздрагивала земля под ногами.

«Где же это? — лихорадочно думал охотник, водя арбалетом из стороны в сторону. — Сомнительно однако, причинит ли этому существу какой-нибудь вред даже болт с раскрывающимся наконечником?»

Между тем, колебания постепенно стали затихать и вскоре совсем прекратились. Минуты две Тим еще сидел, притаившись, потом встал.

«Прошёл мимо, — напрашивался вывод. — Однако, утром, при свете, надо будет пошарить по окрестностям, должны же остаться после него следы?» Хотя уже сейчас охотника стали одолевать сомнения, были это и взаправду чьи-то шаги, или дрожь земли имела иную природу. Одно было понятно — пора возвращаться к избушке. Ориентируясь на ложбину с клубящимся в ней туманом, он быстро достиг лагеря. Разрядил арбалет, зашел в домик, запер дверь и мирно заснул, даже не тревожимый мыслями о произошедшем.

Проснулся Тим от негромкого разговора, который вели между собой его спутники. Он открыл глаза. Солнечные лучи проникали внутрь избушки через широко открытую дверь, снаружи доносилось пение птиц и потрескивание дров в костре. Тим сел, надел сапоги и встал на пороге. Над весело полыхающим костром в котелке закипала вода. Иржи и Дульф прекратили разговор, взглянув на него, и Иржи поинтересовался:

— Я слышал, тебе ночью не спалось? Вроде, отлучался куда-то?

Тим попробовал описать произошедшее в нескольких словах, но получилось у него сухо и неинтересно: услышал где-то вдали голоса, пошёл посмотреть, однако никого не нашел. Потом почувствовал, как земля странно и ритмично трясётся, но потом всё прекратилось, и он вернулся. При свете дня эти события выглядели совсем не так, как представляется человеку, стоящему в одиночестве среди незнакомого леса, где еще и завёлся какой-то Страх…

— Про то, что земля тряслась, я тебе, уважаемый, ничего сказать не могу — никогда такого не замечал, — обстоятельно стал объяснять Дульф, — а вот что касается голосов, так ведь я же вам про то сказывал: ущелье Манящих Голосов рядом!

— Так ведь я понял, что оно дальше от этого места! — перебил его Тим.

— Ну, не совсем рядом, но и не столь далеко! Так что ничего удивительного, что ты эти голоса слышать мог. А вот в лес ночью ты один зря пошёл: самое меньшее — заблудиться мог.

— Я совсем рядом.

— То-то, что рядом! А больше-то ничего интересного не видел, не слышал?

— Чего, например?

— Ну мало ли! Может, зверь какой ходил поблизости. Ну, да ладно, — Дульф насыпал в кипящую воду сухой измельченной травы из специального кисета. — Нам решить надобно, чего сегодня мы будем делать?

— Ну так мы ведь решили — на водопое единорога караулить! — ответил Тим.

— Единорога утром не охотят! — не согласился Дульф. — Он ночью по лесу шарит, кормится, а утром спать ложится. Если что — может во второй половине дня с лёжки подняться, а может и нет! Это надо вечером идти, засаду устраивать. А пока что делать? Знаете, что? Сейчас перекусим, а затем пойдёмте, прогуляемся туда, — Дульф махнул рукой по направлению к вершинам Елового хребта, — сходим к ущелью, посмотрим, что там делается!

— А отчего бы и не сходить, — рассудил Тим. — А что ты там хочешь посмотреть? Думаешь, следы какие найти? Сам же сказал — это только голоса…

— Отсюда, из леса, что по склонам хребта растёт, пути наверх, на плоскогорье, только по нескольким ущельям проходят, — стал объяснять местный охотник. — А уже через плоскогорье можно в те долины попасть, где горцы живут. Значит, вот по ущельям этим горцы и спускаются сюда. Ну, и Иные тоже. А есть у меня такое понятие, уважаемые, что в горах ничего интересного без них не происходит! Может, правда узнаем чего… Ну а повезёт — на горных баранов наткнёмся, подстрелим, да зажарим!

Товарищи выразили согласие на такое предприятие, и, позавтракав копченым мясом и запив его душистым травяным напитком собрались в путь. Тим отметил, что идут они в том же направлении, что он крался ночью. Вскоре местность стала повышаться — они шли вверх по пологому склону. Потом деревья поредели, склон стал круче, и через несколько сотен шагов лес кончился, охотники увидели перед собой скалистые кручи Елового хребта, в одном месте прорезанные уходящим вверх ущельем. Скалы словно расступались в этом месте, давая путешественникам проход. Дно ущелья было усыпано камнями — большими и малыми. В том месте, где заканчивалась растительность и начинались камни, Дульф долго изучал землю и траву, сначала расхаживая взад-вперёд нагнувшись, а потом и опустившись на корточки.

— Никаких следов, — прокомментировал он. — Дальше только камни, если бы кто проходил, так только здесь следы увидеть можно. Иржи намётанным глазом оглядывал окружающий ландшафт.

— Тихо вокруг, — подтвердил он.

Аккуратно ступая по камням, не торопясь пошли вверх по ущелью. Оно было узкое, от одной почти отвесной стены уходили вверх не более, чем в двадцати саженях одна от другой.

— Внимательно надо: как только случится шум — вверх смотрите!

— предостерёг Дульф. — А то помните — вчера камнепад слышали? Так они здесь — не редкость! Не ровен час, прилетит булыжник по голове…

Иржи недовольно проворчал что-то себе под нос. Их окружали лишь одни безжизненные камни, в некоторых местах имеющие красноватый оттенок, или, скорее, цвет ржавчины.

— Это место еще называют ущельем ржавых скал, — негромко пояснил Дульф. — Потому что камни тут такого цвета. Это из-за лишайников.

В ущелье стояла тишина, нарушаемая только шорохом и стуком камней под ногами у путников. За поворотом взору охотников открылся огромный валун высотой в рост человека. Иржи вдруг резко вскинул левую руку вверх, и все трое замерли. Стало слышно, как где-то неподалёку звонко журчит меж камней струйка воды. А потом все услышали сдавленный возглас, донесшийся откуда-то из-за валуна.

— Эй, кто здесь?! — громко окликнул Дульф.

В ответ взволнованный голос отрывисто произнёс что-то вроде «хой!»

— Там, за камнем! — почти беззвучно, одними губами прошептал

Дульф, повернувшись к спутникам и доставая нож из чехла на поясе. Тим вытащил из-за пояса топорик на длинной рукоятке.

— Мы охотники из Посёлка! — громко объявил Дульф и добавил короткую фразу на непонятном, по-видимому, горском, наречии. Осторожно и не торопясь он начал обходить валун слева, жестом приказав Иржи и Тиму обойти справа.

— Гэй! — донеслось до них, дальше последовала серия гортанных звуков, а потом фраза уже на искажённом имперском языке: — Я сыдесь, помогытье мыне!

Они сделали несколько шагов, обходя каменную глыбу. Они не сразу различили лежащего — человека в серой одежде между серых камней. Однако человек пошевелился и обнаружил себя. Небольшого роста человек с типичной внешностью горца, с густой короткой черной бородой, в островерхой бараньей шапке и в разорванной куртке. Были на нем еще серые штаны, причем правая штанина ниже колена обрезана или же оторвана, и отрезанная часть употреблена как повязка на правое же бедро. Штанина и повязка пропитались кровью, но кровотечение, по- видимому, уже остановилось.

Все трое охотников приблизились к лежащему на расстояние нескольких шагов.

— Что с тобою случилось? — спросил Дульф и для верности повторил вопрос на гортанном языке горцев. Однако это было излишним, так как большинство жителей близлежащих долин, охотившихся вблизи имперских поселений, умели объясняться на обоих языках.

— Я упал вот отытуда, — рука горца оторвалась от каменистой осыпи, на которой он лежал, и указала наверх. Подняв головы, охотники увидели в нескольких саженях выше по довольно крутому склону, узкий карниз, по которому, по-видимому, проходила тропинка.

— А упал я потому, шыто у мынэ был стрэла в нога! Мэня раныл стрэлой сыклизни из рода Архуров, вот я пыталыся спуститыса в долину, покуда ночь…

— Что еще за сыклизни? — вполголоса спросил Тим у Дульфа.

— Склизень. Каменный слизняк — навроде улитки такой, на камнях живёт. Это просто у горцев ругательство такое — назвать кого- нибудь склизнем, — так же тихо пояснил Дульф. Далее между ним и раненым последовал обмен короткими фразами на языке горцев. Перейдя на родной язык собеседника, Дульф, очевидно, пытался быстрее и точнее восстановить ход событий. Под конец горец разразился длинной тирадой, сопровождаемой энергичными жестами обеими руками и свирепыми гримасами.

— Так, — подвел итог Дульф, поворачиваясь к своим спутникам. Выражение лица его приобрело встревоженное выражение. — Он говорит, что между его родом и родом Архуров возникла вражда. Почему — я пока не понял, горцы вообще между собой мирно живут. И вот он и еще один охотник из их аила охотились неподалёку отсюда, а на них напали их враги. Второго сразу убило стрелой, а вот он получил рану в бедро, но смог оторваться от погони, потому что уже было темно. А в темноте он пробирался вон там наверху по тропе, оступился и упал.

Сказав это, следопыт опустился на колени рядом с раненым и стал осматривать его ногу.

— Вроде не сломал, — удовлетворённо произнёс он и, вынув из чехла нож, стал аккуратно разрезать повязку, а затем штанину, заскорузлые от крови. Тим и Иржи подошли ближе.

— Стрела пробила мышцу и вышла с другой стороны, — пояснил Дульф, — он её сломал и обе части вытащил.

На передней поверхности бедра образовалась большая припухлость, края раны были ровные, чистые, но раненый, очевидно, потерял много крови. Лицо горца было бледным, а эмоциональная речь, сказанная им, сильно утомила его.

— Да, рана не такая уж и страшная, — согласился Тим, который за время службы видел ран немало, — он бы за два — три дня отлежался, кровь потерянную восстановил, главная сложность — чтобы зараза не началась.

— Повязку ему сейчас поменяем, а вернёмся в домик — дам ему эликсир, у меня завсегда с собой снадобья имеются, — сказал Дульф. Из походного мешка извлёк он чистую тряпицу и небольшую бутылочку в кожаной оплётке, зубами вытащил из нее пробку. Вокруг распространился резкий запах.

— Это ещё не эликсир, это дикий чеснок на самогоне, внутрь его не пьют, а вот раны промывать — исключительно полезно, — пояснил следопыт. Содержимым бутылочки он смочил тряпицу, обтёр ей кожу вокруг входного и выходного отверстий, проделанных стрелой, затем приложил тряпицу к входной ране и примотал её к ноге полосой материи, тут же отрезанной от второй штанины горца.

— Полезно-то полезно, да токмо вся зараза внутрь уже попала, и вскорости у него жар сделается, — прокомментировал Иржи. Дульф развёл руками: что, мол, тут уже поделаешь!

Горец сказал еще что-то на своём языке.

— Он говорит, что эти… Архуры, значит… Искать его будут. Догадаются, что он не в аил возвращается, а пытается в долину спуститься. Странно, что они еще не здесь.

— И как мы его понесём? — поинтересовался Иржи.

— Зачэм понэсём, сам пойду! — возразил раненый, внимательно следивший за разговором.

— А сможешь? — в голосе Дульфа звучало сомнение.

Вместо ответа горец сел, опершись руками на камни. Начал подниматься, перенося весь вес на здоровую ногу, при этом морщась от боли, которую, по-видимому, причиняла попытка согнуть ногу раненую. Тим и Иржи поддержали его под руки. Сильно хромая, он сделал несколько шагов, остановился, сказал что-то на своём языке, покрутив рукой возле головы.

— Он говорит: голова кружится, — перевёл Дульф. Затем сам сказал ему что-то, на что собеседник согласно кивнул головой и буркнул:

— Сыпасибо. Я буду благодарэн.

Дульф быстро заговорил, обращаясь уже к Тиму и Иржи:

— Значит, так. Вроде бы их горские разборки нас не касаются, однако мы не можем не помочь раненому — таковы обычаи, — оба охотника при этих словах согласно кивнули, так как других вариантов и не предполагали. — Однако же этим… архурам эта наша помощь не понравится. Если они нас застигнут, в лучшем случае потребуют отдать его им, чтобы добить. А уж такие у нас тут обычаи, что раз мы взялись ему помогать, то мы должны и защищать его, и вообще, он теперь всё равно что наш гость. Короче, придётся нам тогда влезать в эту их войну, будь она неладна! А отдать раненого врагам — позор, не говоря уж о том, что ежели его родичи в свой черёд об этом узнают — вражда будет уже у них с нами! Так что лучше бы нам не встречаться с погоней! Поэтому…

Дульф беспокойно оглянулся, окинул взглядом ущелье и продолжал:

— Сделаем так: вы ведите его сейчас к выходу из ущелья. А потом

— в сторону домика. Но в сам дом не идите, потому как горцы отменно эти места знают, и если уж станут беглеца в лесу искать, то дом всенепременно проверят. Затаитесь там неподалёку, я вас найду, не сомневайтесь. Лучше знаете где? За ручей идите, ага. А я сейчас поднимусь наверх по склону, осмотрюсь, разведаю — где тут кто! Они его подстрелили недалече отсюда.

— А может, они и не стали за ним гнаться? Ушёл и ушёл, может, и они в свой аил вернулись? — предположил Иржи.

— Такого попросту не может быть! — категорически отверг предположение Дульф. — Идите, я, быть может, вас и гораздо раньше нагоню! Да, кстати, его Адылом зовут-величают.

Сказав это, Дульф повернулся и упругой походкой зашагал вверх по ущелью, высматривая, где бы удобнее взобраться наверх.

— Ну пойдём, что ли, Адыл? — обратился Иржи к раненому. Тот согласно буркнул что-то и заковылял вниз по ущелью, припадая на перевязанную ногу. Шли медленно, Адыл останавливался каждые несколько шагов. В такие моменты начинало особенно чувствоваться нарастающее напряжение; вокруг громоздились лишь безмолвные ржавые скалы, которые охотники непроизвольно раз за разом окидывали цепкими взглядами — всё казалось, из-за того или другого уступа высунется голова в горской островерхой шапке или раздастся пронзительный гортанный окрик. Но пока до их ушей доносилось лишь шуршание камней под их ногами, отражённое и усиленное стенами ущелья.

— Да, сударь Тим, вот только чего нам не хватало — так это встрять в какую-то местную войну вместо того, чтобы спокойно поохотиться! — вполголоса с досадой произнёс Иржи.

— Верно, даже если мы сейчас Адыла этого спрячем — и то неприятно, что в любой момент можно наткнуться на целый отряд вооруженных горцев.

— Ага, это если спрячем. А что прикажешь делать, если они нас с ним вместе перехватят? Оно, конечно, их разборки между собой нас не касаются, но…

— Но формально, заметь, уважаемый Иржи, формально горцы являются такими же подданными империи, как и жители Посёлка! Значит, на них распространяются те же законы! А, стало быть, не можем же мы позволить, чтобы у нас на глазах совершилось самое настоящее убийство?!

— Верно всё говоришь, только вот было бы еще весьма не излишне, если бы эти… архуры так же почтительно отнеслись к твоей должности помощника пристава, как и жители равнин!

Адыл с трудом сделал очередной шаг вперёд, Иржи поддержал его под руку. Спросил, обращаясь уже к нему:

— А скажи, почтенный Адыл, отчего у вас пошла вражда с родом Архуров? И далеко ли твой аил?

Горец прошёл еще несколько шагов, опираясь на руку лесничего, и заговорил, достаточно бегло, хотя и с сильным акцентом:

— Я из рода Синий Камэнь.

— Род Синего Камня?

— Да, так! Люди наш род живут в три аил. Самый, который былиже высех — мой аил. До него идыти половина врэмэни от восход до полудэнь!

— Это часа три! — прикинул Тим.

— Это ему часа три, нам — побольше, — реалистично поправил его товарищ.

— Род Архур имэть четыре аил, это большой род! — продолжал Адыл. — Мы высегда жить сы ними бэз вражда! Наши мужычины сылучалось брать жен из их род, а они — из наш! Так было! Но три луна назад в их род приходить шаман, который говорить, что род Архур самый великий род, и высе дуругие роды должны ему подычиняться! И их шаманы и аксакалы пыризнали его, что он… как это сыказать… Учитель! Наимудырейший!

Адыл махнул рукой и похромал дальше. Иржи помогал ему. До выхода из ущелья оставалось уже совсем близко. Горец продолжал говорить на ходу, причем постепенно акцент делался менее заметным.

— …Потому шыто он рассыказать их шаманам мыного интересный! Давать зынания! И они его — сылушаться, как будыто это сам Великый Дух Гор!

— Ишь ты! А откуда он взялся то? Что значит — приходить? Просто взял и пришёл — откуда? — удивился Иржи.

— А мы не зынаем! — раненый остановился и попытался присесть на большой камень. — Тяжело…

— Погоди, погоди! — остановил его Иржи. — Вон до деревьев чуть больше сотни шагов осталась, а тут, того и гляди, эти архуры появятся, так и спрятаться негде! Эх, только бы снова у тебя кровь не пошла!

— Могла бы, так уже давно пошла бы, — возразил Тим. — Только ослаб он очень. Слушай, бери его вот так, одной рукой под спину, другой под ноги — донесём!

Они подхватили своего подопечного с двух сторон, как иногда лучники переносили раненых на небольшие расстояния. Благо, горец был нетяжёлым, всего пуда четыре или лишь немного более.

Достигнув первых одиночно растущих деревьев, охотники уложили Адыла на мягкий ковёр из хвои под прикрытием могучей — в обхват человека — лиственницы. Рядом лежал по-видимому уже давно упавший ствол другого дерева, за которым залегли они сами, положив арбалеты рядом, и принялись следить за местностью.

Обстановка вокруг была просто идиллическая: светило солнце, согревая их, только сейчас понявших, сколь зябко было в каменном ущелье. Лучи его золотили ветви растущих на склоне поодаль друг от друга лиственниц, в чьих ветвях на разные голоса перекликались лесные птицы. Порхали бабочки. Время от времени с жужжанием неспешно пролетали мимо шмели. На лазурно-голубом фоне неба четко вырисовывалась изломанная линия скал.

Некоторое время горец тяжело дышал, видимо, короткая прогулка сильно утомила его. Немного отдохнув, он ткнул пальцем во фляжку на поясе у Иржи:

— Можно мне дать вода?

Иржи протянул фляжку ему. Адыл стал жадно пить. Охотники между тем продолжали расспросы:

— Так значит, род Архуров захотел, чтобы все им подчинялись?

— Так, да! — подтвердил Адыл. — А когыда высе старейшины отвечать, шыто никогда не бывать, чтобы один род так возвышатыся над другие рода, эти сыклизни нападать на аил род Глубокый Пещера… Весь аил жгли, а мыногих побили насымерть, а остальные разыбежаться в аилы нашего рода и рода Алган…

Тим встрепенулся, услышав знакомое название. Именно так в исторических трактатах именовали древнее царство, располагавшееся где-то в этих местах.

— Алган? — переспросил он.

— Да! Это большой и сильный род! И сытарейшины и шаманы решать делать месть род Архур за пролитый кровь. Пять дыней назад… — горец чуть замялся, с трудом подбирая некоторые слова, растопырил пальцы на обеих руках, — пять раз вот по сытолько воин и охотник из наш род и род Алган идыти к аил рода Архур… Но они знать, и в долина за Жёлтый Скала быть… Э-э-э — война, да?

— Бой? — подсказал Иржи.

— Бой, да, так! — подтвердил Адыл. — Усам и Умет из наш род и Рагим из род Алган быть убит от стрела. Но архуры бежать в свой аил, а мы поймать сын их вождь. Вождь, который вести их ватага.

— И что вы с ним сделали? — поинтересовался Тим.

— Сидит в зиндан, — коротко ответил Адыл. Тим знал, что зинданом у горцев называется земляная тюрьма в виде ямы, закрытой сверху решеткой либо крышкой.

Они некоторое время помолчали, прислушиваясь к окружающим их звукам, однако всё вокруг было спокойно.

— Еще нэмного отдыхать — и смогу дальше ходить, — сказал раненый. — Здэсь опасно, надо глубже лес ходить.

Иржи осмотрел повязку у него на ноге. Она оставалась сухой.

По крайней мере, кровотечение не возобновилось, и то хорошо.

— Вот интересно, сударь Тим, — философски заметил Иржи. — Получается, что к ним, в этот род Архуров, пришел какой-то… человек, или там пусть будет — шаман… Пришёл неизвестно откуда. Наговорил, значит, им всякого, убедил, что все должны им подчиниться, а они и рады: тут же, долго не думая, собираются и идут войной на соседей, с которыми до этого, заметь, жили вроде бы в мире. Странно!

— А разве не было так, что приходили в наши города разные безумные пророки, проповедовали на площадях что попало, но так убедительно, что не то что сотни, иногда тысячи людей готовы были за ними пойти?! — возразил Тим, развалившись на траве и уставившись в голубое небо, по которому из-за Елового хребта на юг плыли отдельные лёгкие облака. — И тут, я думаю, то же самое!

— Но что же такое он должен был им сказать, чтобы они нарушили свои традиции, которые устоялись веками? Это же ведь горы, здесь народ, не в пример городам, порассудительней будет…

— Так опять же — этот человек удивительный… Он ведь им что сказал? Что их род вроде бы избранный, должен другими править. Все на это падки, я тебя уверяю, любезный Иржи! Вот если бы он им другое сказал — что какая-нибудь там мудрость былых тысячелетий, записанная на тайных скрижалях, гласит, что род архуров должен подчиниться другим родам, и, скажем там, дань им платить каждую луну… То я думаю, они бы такого шамана, каким бы еще он премудростям их не научил, посадили бы в зиндан, а то и скинули бы по-тихому в пропасть, и делу конец!

— Это, конечно, так, — признал Иржи. — Кстати, помнишь ли, в позапрошлом годе в Стоунграде объявлялся странствующий философ, который утверждал, что читал трактат, что написали древние мудрецы две тысячи лет назад, и будто там сказано, что не должно быть над людьми власти ни короля, ни императора, а только круга посвященных волхвов, которые дадут людям новые законы, и станут люди жить большой общиной, всё решая сообща? Он, кажись, тоже по-тихому куда-то делся, а?

— Помню! — подтвердил помощник пристава. — Схватила его стоунградская городская стража, когда он ночевал на постоялом дворе. Вместе с ним еще несколько человек прихватила, которые хотели шум поднять. И хозяину постоялого двора намекнули, что если сболтнёт лишнего — быть его голове насаженной на кол во дворе крепости… А нам про то особое разъяснение было, что даже приезжал из столицы специальный коронный пристав для проведения надлежащего дознания по сему делу, и подвергли того ложного философа допытыванию с пристрастием. Установили, вроде, что сеял он смуту в интересах царя Зиртании, нам недружественной. Так это или нет — я не знаю, да только сгинул тот философ в подземельях замка Торч, куда помещен на веки вечные, как нам сказано было.

— Ну это тоже всё равно, что в пропасть по-тихому, — прокомментировал Иржи.

— И это очень даже правильно, — Тим даже приподнялся, опершись на локоть, — а то если такие начнут по всей империи проповедовать, что им вздумается, авторитет власти подрывать, так постепенно и законы соблюдать не захотят…

В этом месте его речь была прервана горцем Адылом:

— Давайте ходить дальше, я могу идыти!

Они встали, подняли раненого, и на этот раз провели его без остановки четверть версты. Когда наконец остановились, усадив подопечного на большой пень, Иржи осмотрелся и сказал:

— Дульф сказал, за ручьём его ждать. А по моему разумению, ручей должен быть где-то вот там, — он махнул рукой чуть левее направления их движения. — Только вчера мы от избушки к нему шли, а сейчас смысла нет к ней возвращаться, попробуем срезать…

— А не заблудимся? — усомнился Тим. — Лес то незнакомый.

— Не заблудимся, — заверил его напарник. — Я приметил, что… Договорить он не успел, прерванный Тимом, который вдруг вскинул вверх руку в предостерегающем жесте и произнёс:

— Тссс!

Они замерли, притаившись за стволом могучего кедра. Горец тоже напряжённо вслушивался в звуки леса. Вскоре они стали отчетливо различать торопливые шаги в той стороне, откуда сами только что пришли. Кто-то нагонял их, по-видимому, не очень заботясь о скрытности.

— Дульф, — тихо произнёс Иржи.

Действительно, через несколько мгновений они увидели деревенского следопыта, проворно шагающего между деревьев. Увидев Иржи, махнувшего ему рукой, он направился к ним.

— Горцы, семь человек, направляются к ущелью Ржавых Скал, — сразу сообщил он. — Я видел их издалека, идут они не быстро. Думаю, однако, примерно через час они могут оказаться у выхода из ущелья.

— А может быть, это его сородичи? — предположил Тим, кивнув на Адыла. — Может, ищут его?

— Нэт, нэ мой родич, это по мой след идут архур! — покачал головой Адыл. — У них шапка чорний был или как мой?

Тим поглядел внимание на его баранью шапку. Она была серой.

Дульф на несколько мгновений задумался, потом произнёс:

— На двоих точно чёрные шапки видел.

— Это архур, — подвёл итог Адыл.

— И что же нам теперь с ними делать? — спросил Иржи.

— У них, должно быть, хороший следопыт, а может быть, что и не один. Стало быть, они пойдут по нашим следам, — предположил Дульф. — А следы вы оставили, когда его вели, я видел. Без раненого мы бы от них скрылись, да без него нам бы и не нужно было бы таиться — мы им не нужны, они с нами не воюют. А его они будут искать, и скоро придут сюда.

— Надо их встретить! — неохотно произнёс Тим. Ему очень не хотелось это говорить, но он не видел другого выхода. Он ощущал досаду оттого, что какие-то посторонние дела вмешиваются в их планы, отвлекают от охоты. Что вот и здесь, за две сотни верст от дома ему придётся сейчас заниматься тем же, от чего он так хотел отдохнуть. Что приходится втягиваться в конфликт, который вообще-то их совершенно не касается… Но по-другому не получится. Он уже прикинул в голове все возможные варианты. И продолжил более решительно: — Встретить их не в лесу, а перехватить в ущелье. Там у нас будет преимущество. Надо с ними поговорить.

— Какое преимущество?! — возмутился Дульф. — Их семеро, на открытом месте! В лесу хоть можно…

— Я говорю: в ущелье у нас преимущество, — перебил его Тим таким ледяным тоном, что Дульф вдруг потерял желание возражать. — В лесу они воспользуются своим большинством и под прикрытием деревьев попробуют нас окружить. А среди скал мы займем господствующую позицию. Если поторопимся. Мы встретим их, и попытаемся отговорить продолжать преследование. Ты, Дульф, лучше нас знаешь их обычаи и знаешь их язык, поэтому, думаю, лучше поговоришь с ними ты.

— Я-то поговорю. Это даже будет безопасно… до тех пор, пока они не поймут, что мы прячем их врага, и отдавать не собираемся. А вот что потом? То есть если они от своего не откажутся? А они не откажутся.

— Скажи им, что никто не хочет с ними воевать, но здесь земли Империи, и мы не можем им позволить творить, что им вздумается. Пусть в другой раз в гости приходят.

Говоря это, Тим поднялся, держа в руке арбалет. Дульф скептически хмыкнул, однако времени зря тратить не стал, лишь сказал Адылу:

— Ты жди нас здесь. Только спрячься. Вон там, видишь, небольшой распадочек, заросший кустами? Со стороны не видно, а там между корнями кедра есть укрытие, словно бы пещерка или нора. Сможешь сам туда добрести?

— Дойду, сыпасибо.

— Пойдёмте! — и Дульф решительно зашагал обратно в направлении ущелья. Через две дюжины шагов он заговорил:

— И всё же, сударь, при всём моём уважении… Если они не согласятся, что ты думаешь делать? Ты что-то придумал?

Не замедляя шага, Тим принялся объяснять:

— То, что я придумал, мне не нравится. Мы не за этим сюда приехали. Однако же, если подумать, любое другое наше действие вообще никуда не годится. Раненого отдать мы не можем — сам же говоришь, да? А если бы мы вдруг и решили так поступить… Что могут сделать архуры, как мыслишь? Если есть у них хоть сколько-нибудь хитрости, они вовсе не станут из благодарности к нам держать в тайне, что мы сделали им такой подарок, а наоборот постараются донести всё до рода Синего Камня. И вызовут они вражду между ними и людьми из посёлка. Потому что Адыловы родичи должны будут нам отомстить за предательство. И вот получится, что Посёлок втянется в войну горцев, причем на стороне архуров, и волей-неволей станет их союзником. Верно я мыслю?

— Хм… Вроде бы всё так и есть… Вот склизни, а! — с досадой воскликнул Дульф.

— Значит, выход у нас один… Если они не захотят решить дело мирно, то…

— То — что?

— Надо тогда, чтобы никто из них не ускользнул живым, — Тим сказал это тихо и спокойно, но с той же интонацией, которая перед этим заставила Дульфа отказаться от возражений. Иржи, давно знавший Тима, хранил молчание, видимо, воспринял его слова достаточно серьёзно.

— Ты ничего не попутал? — следопыт шагал быстро, перешагивая через корни деревьев, попадавшиеся на пути. — Их — семь человек опытных охотников, горские луки укладывают винторогого козла на триста шагов даже при стрельбе снизу вверх… Ты уверен, что это им надо беспокоиться, чтобы уйти живыми?!

— Если мы успеем выбрать подходящую позицию, то да, уверен.

Некоторое время они шли молча, видно было, что каждый напряженно размышляет. Наконец Иржи негромко спросил:

— А что думаете, возможно ли нам так затаиться в лесу, чтобы они нас не нашли? Лес ведь большой, не найдут Адыла и уйдут.

— Возможно и так. Только они понимают, что раненый далеко уйти не мог, там наверху, на плоскогорье, спрятаться негде, всё издали видно, и они, наверняка, всё уже осмотрели. Залазишь на какую-нибудь скалу, и глядишь… Знаешь, какое у них, у горцев-то, зрение хорошее? А ещё ежели зрительную трубку взять, — отвечал Дульф. — Стало быть, если наверху они его не нашли — то он вниз, в лес спустился — они это понимают.

— У них и зрительные трубки есть? Откуда? — удивился Тим.

— Так торгуем мы с ними, — усмехнулся следопыт. — Купцы приезжают, да и наши иногда, из Посёлка… Первым делом их железо для кузен интересует, но его много по горным тропам не утащишь. Лошадей-то у них нет, чтобы навьючить. Да и вот мелочь всякую — наконечники для стрел. Зрительные трубки их тоже интересуют. Дорого за них дают. Камни самоцветные в горах находят — на торг приносят, шкуры также.

— Неужто там наверху совсем негде спрятаться? Пещерки наверное какие-нибудь имеются? — не успокаивался Иржи. — В расселину между камнями заползти…

— Вот они, верно, там всё обыскали, теперь вниз пойдут. Ну, вот что, — Дульф остановился. Перед ними снова возвышалась скалистая стена и виднелся вход в ущелье. — В ущелье не пойдём, а вон там тропинка есть, по ней можно прямо вон туда вскарабкаться.

Он указал рукой на скальный гребень.

— Лезть тяжело, и, главное, смотрите, куда ногу ставите, а то вниз далеко катиться будет. И больно. Но оттуда мы их раньше заметим, а в ущелье — всё равно как в каменной ловушке. Ты же хотел хорошую позицию? — обернулся следопыт к Тиму. Тот кивнул.

— А что до того, можно ли в лесу схорониться… Можно, только они искать будут, даже наверное разделятся, и будут всё прочесывать… И придётся не охотой заниматься, а сидеть тихо, носа не высовывая, забравшись в какую-нибудь крепь, чащобу. И думать — найдут или нет? И костра ночью не развести. А сверх того — избушку они обязательно проверят, и тогда поймут, что люди в ней совсем недавно были, захотят нас отыскать, хотя бы поинтересоваться, не видели ли мы тут кого.

— Вот уж это совсем не дело, — покачал головой Иржи. — Ну что же, сударь Тим, вижу, ты прав.

— В чем? — мрачно спросил помощник пристава.

— Сам знаешь. Думаешь, не понимаю я, о чем ты думаешь?

— Понимаешь. Что вляпались мы здесь, как городской франт по пояс в болото. И чтобы не вляпаться еще больше, придётся нам немного рискнуть. Перестрелять семь человек.

Он положил ладонь на гладко отполированную ложу арбалета, погладил её. «Может, всё-таки повернут назад?» — с надеждой подумал он. Дульф покачал головой, потом прервал паузу:

— Ну, полезли?

Когда Тим немного отстал от них на крутой еле заметной тропке, взбегающей вверх по каменистому склону, Дульф вполголоса проговорил, обращаясь к Иржи:

— Хочется верить, что твой спутник понимает, что делает!

— Не сомневайся, знает, — серьёзно подтвердил тот, — только ему страсть как этого не хочется.

— Вон они, идут! — негромкий возглас Дульфа вывел Тима из задумчивости. Рука следопыта указывала вперёд и вниз. Пять человек, двигающихся низом ущелья, один за другим вышли из-за скалы и продолжили путь по открытому месту. По прямой до них было саженей триста. Рука следопыта переместилась, указывая на каменистую осыпь напротив них. Там, чуть опережая идущих внизу, примерно на уровне двух третей склона, аккуратно пробирались ещё двое.

Позиция действительно была подходящей. Ущелье в этом месте немного расширялось, и стены его уже не были такими отвесными, а представляли собой более пологие каменистые осыпи — курумы. Тим и Дульф притаились за большим –высотой в человеческий рост — валуном, замершим на самом краю откоса с левой стороны ущелья. Иржи помощник пристава указал место на самом верху противоположного склона в расселине между камней, невидимой снизу. Успели как раз вовремя — прошло лишь несколько минут ожидания на своих местах, как появились горцы.

— Чёрные шапки, как Адыл и сказывал, — одними губами прошептал Тим. Действительно, на обоих горцах, двигающихся по противоположному склону, можно было явственно различить остроконечные шапки чёрного цвета.

— Ну что ж, пора! — решительно сказал Дульф. — Ежели что — я спрячусь, а вы уж меня прикройте!

И быстро отполз под прикрытием больших камней, стараясь раньше времени не обнаружить укрытия стрелка. Медленно потянулось время. Монотонно выл среди громоздящихся вокруг острых скал прохладный ветер, дующий с севера, где смутно вырисовывались на фоне голубого неба очертания вершин, сверкающих на солнце снегом и льдом — ледяные пики Туманного хребта, сердца Дальних Гор.

Горцы внизу, в ущелье, шли неторопливо, внимательно глядя по сторонам, а идущий впереди то и дело опускал голову, словно стараясь рассмотреть что-то на камнях под ногами. Тим теперь различал даже окладистую черную бороду у него на лице. Две фигуры на противоположном склоне, с трудом различимые на фоне серых камней, уже почти поравнялись с затаившимся стрелком. Тим надеялся, что если их непросто различить среди курумов, то уж его-то, едва выглядывающего из-за валуна, и подавно не видно.

Фигура Дульфа возникла внезапно на большом камне шагах в тридцати перед идущими низом горцами. Подняв вверх правую руку он издал громкий приветственный возглас на их языке. Лук его оставался зачехленным, за спиной, как и подобает при мирной встрече. Архуры сразу же остановились. Тим видел, что и те двое, которые пробираются верхом, тоже замерли посреди склона и внимательно смотрят на невесть откуда взявшегося человека. Наверняка, остерегаясь засады, они оглядели и противоположный склон, но Тим наблюдал сейчас за ними через неширокую щель между валунами, и был уверен, что увидеть его невозможно.

Тем временем Дульф обратился к горцам на их языке, как и подобало по местным обычаям. Он поинтересовался, всё ли благополучно в их аилах и лёгок ли был путь. Из группы архуров выступил вперед высокий худой человек, до этого шедший вторым. На голове его красовалась не конической формы черная шапка, как у большинства его спутников, а округлая черная папаха, сам он был одет в овчинный полушубок, из под которого была видна яркая красная рубаха, явно купленная у торговцев, приезжающих в Посёлок. Лук его в чехле был закинут за спину вместе с колчаном, а в левой руке горец сжимал то ли топорик, то ли клевец на длинной рукоятке. Подпоясан он был широким поясом, на котором висел длинный кинжал. Лицо его было смуглым, как и у всех горцев, нос крючковат, на грудь спускалась курчавая черная бородка. Архур устремил на Дульфа пронзительный взгляд, пытаясь быстро оценить, что за человек нежданно появился на его пути.

— И тебе привет, человек из долин! — наконец ответил он, так же подняв правую руку вверх. Он, как и предписывали обычаи, заговорил по-имперски. — У нас всё хорошо, спасибо! Всё ли благополучно у тебя?

Дульф снова заговорил по-горски. На этот раз его фраза была более длинной.

Горец отвечал. Голос его гулко разносился по каменному ущелью и Тим хорошо слышал его слова:

— Мы ищем один гадкий склизень из рода Синий Камень! Он не мог уйти далеко, он где-то рядом, мы это знаем! Не встречался ли тебе на твоем пути такой? Если да — то укажи нам, где он прячется, мы поймаем его и убьём!

Дульф явно хуже знал язык горцев, чем те — имперский, поэтому дальнейший разговор происходил на понятном помощнику пристава языке, но Дульф стоял к нему спиной и говорил тише, так что до него долетали лишь отдельные фразы:

— …нашли раненого… и по законам гостеприимства он теперь находится под нашей защитой… Мы уважаем обычаи гор… ваша война… было бы позорно! …По законам Империи… раненому уйти в свой аил…

На протяжении этой речи горцы оживились, бросая друг на друга быстрые взгляды и обмениваясь короткими репликами. Затем их предводитель громко сказал:

— Ты верно сказал, человек из долины, это наш война, а не ваш! А раз так — не мешайтесь в нее, и всё! Отдайте нам этот человек, и идите с миром! Вы ему и так уже много помогать!

— Это будет не по законам: ни по закону гор, ни по нашему закону Империи! — возразил Дульф. — Раненого надо или доставить в его аил, или в другое безопасное место, или дождаться, пока он сам сможет уйти!

— Так ведь никто не узнает! — весело ответил предводитель горцев. — Отдайте его нам — мы доставим его в родной аил!

Остальные четверо при этих словах разразились громким заливистым смехом.

— Я дам вам слово! Что доставим туда все части его тела до единой!

Последовал новый взрыв смеха.

— С ним имперский пристав со своим помощником! — выдвинул

Дульф очередной аргумент. — Он не разрешит убить раненого, ведь это территория нашего воеводства! Вот если бы…

— Нам нет дела до ваш пристав и его помощник! — закричал архур, потеряв терпение. — Можете оставить себе свой глупый закон, а нам нужен наш враг! Или ты хочешь занять его место, да?!

Горцы как бы невзначай выстроились в одну линию. У троих из них луки оставались за плечами, те же двое, которые несли их в руках, сделали движение свободной рукой, потянувшись к колчанам со стрелами. Тим замер, приготовившись. Огромные камни справа закрывали его от взглядов двоих горцев, притаившихся в ожидании на противоположном склоне. Подавшись чуть вперед, ровно настолько, чтобы прицелиться, он чуть-чуть приподнял голову над гребнем скалы, но внимание архуров было приковано к Дульфу, так что стрелок остался незамеченным. До горцев по прямой было саженей шестьдесят — семьдесят. Тим прицелился в грудь предводителю, коснулся пальцами спусковой скобы и стал ждать.

Дульф стоял перед горскими воинами на большом камне. За его спиной была большая расселина, так что, сделав пару шагов назад, он мог скрыться как от стрел снизу, так и от посланных сверху. Правда, горцы могли очень проворно вскарабкаться к нему. Дульф, однако, постепенно заразился уверенностью Тима в бесспорном исходе дела. Он начал было что-то говорить, пытаясь успокоить своих оппонентов, как встретился взглядом с еще одним из них, шагнувшем из-за плеча предводителя. Он был постарше всех остальных, на вид — лет пятидесяти, пониже ростом, с седеющей жидкой бородкой и хитрыми глазами. Типичная остроконечная шапка была заломлена назад, одежду его составлял пёстрый халат, достигавший колен. Перебив Дульфа, этот второй горец крикнул что-то на своём языке. Следопыт замер на полуслове, а затем прокричал фразу, которую Тим плохо расслышал, разобрав лишь нечто вроде: «ас-сакал трэш каур-даг!»

Горцы внизу разразились воплями ярости, двое уже накладывали стрелы на тетиву, а Дульф с криком «бей их!» отскочил назад, в расселину. Стрелок еще не успел в полной мере осознать внезапный переход от мирных переговоров к войне, но рука сама спустила туго натянутую тетиву. Громкий хлопающий звук — и тяжелый болт с четырехгранным наконечником понесся к своей жертве. Удар был так силён, что предводителя архуров отбросило на два шага назад и опрокинуло на камни. Упав, он схватился за грудь, выгнулся дугой и замер.

Тим отполз чуть назад и принялся со всем возможным проворством вращать рукоятку ворота, вновь натягивая тетиву. Упругая стальная дуга медленно сгибалась. Среди горцев возникло короткое замешательство, потом двое натянули тетивы своих луков и зашарили взглядами по каменистой осыпи, выискивая цель, двое других поспешно доставали луки из-за спин. С противоположного склона раздался истошный крик и стук падающих камней. Глянув мимолетно в щель между валунами, помощник пристава увидел, как один из стоявших там архуров катится по осыпи, получив в бок болт из арбалета Иржи. Горец, стоявший с ним рядом, осознав своё уязвимое положение, не долго раздумывая, бросился бежать по камням обратно, одновременно забирая вверх, пытаясь перевалить через гребень и там укрыться от невидимых стрелков.

Тим все еще вращал ворот, а ситуация внизу изменилась. Поняв, что они находятся меж двух огней как на ладони, двое горцев передумали стрелять и бросились бежать по ущелью назад: до скалы, за которой ущелье поворачивало, было довольно далеко, но шагах в тридцати- сорока у подножия осыпи было нагромождение больших камней, видимо, когда-то скатившихся вниз. Двое же других, оставив луки, стали карабкаться к расселине, в которой скрылся Дульф. Один горец сжимал в руке топор, другой вынул из-за широкого пояса палицу, усыпанную шипами. Правда, Дульфа в расселине уже не было: он быстро отходил под прикрытием выступа скалы, пока еще скрывавшего его от врагов.

Лёгкий арбалет Иржи взводился не воротом, как у Тима, а рычагом, что требовало гораздо меньше времени, хотя и давало меньшее натяжение тетивы. Поэтому помощник пристава еще только дотягивал тетиву до зацепа, а его напарник уже послал второй болт, ударивший в камни у самых ног горца с топором. Инстинктивно тот отпрянул назад, тогда как его соплеменник обогнул скальный выступ и издал торжествующий свирепый вопль, увидав Дульфа, карабкающегося вверх по осыпи в каких-нибудь десяти саженях от себя. Подняв над головой свою палицу, он сделал несколько шагов по камням следом за ним, однако Дульф ожидал его: еле заметным движением он извлёк метательный нож из-за голенища сапога. Последовал быстрый взмах руки, и листообразное лезвие вошло горцу аккурат между ключиц, над самой грудиной. Неизвестно, где деревенский следопыт научился искусству обращения с метательным оружием, но только бросок был мастерский. А сам Дульф, даже не удосужившись убедиться в результативности своего броска, продолжил спешно взбираться вверх по курумам. Захрипев, горец выронил палицу, упал на колени и схватился обеими руками за хвостовик ножа.

Его товарищ бросил топор, проворно достал из-за спины лук и наложил стрелу на тетиву. Но натянуть её уже не успел, потому что Тим, наконец, перезарядил своё оружие и, высунувшись из своего укрытия, избрал его наиболее заманчивой целью. Целился стрелок лишь пару мгновений, затем последовал новый хлопок тетивы, и болт с сокрушительной силой ударил лучнику в темя, пробив череп навылет. В этот момент он был замечен одним из лучников, только что успевших укрыться за каменной грудой на дне ущелья, и стрела, пущенная одним из них, коротко звякнула о камень в аршине от головы помощника имперского пристава. Выстрел навскидку снизу вверх на дистанции около девяноста саженей оказался неточным, как, впрочем, Тим и предполагал. Однако другой стрелок — тот самый, с хитрым взглядом, чья фраза внезапно положила конец переговорам — стоя на одном колене уже целился более тщательно. Тим юркнул обратно, за валун. Горец, потеряв цель, слегка отпустил тетиву, и в этот же момент щелкнул арбалет Иржи. Если камни и закрывали архуров от Тима, то у его напарника-то они оказались как на ладони. Большое расстояние — а от него до врагов было, пожалуй, не меньше ста саженей — с лихвой компенсировалось избытком времени на прицеливание. Болт пробил тому горцу, что выстрелил первым, левое бедро, и его наконечник показался из-под кожи с другой стороны. Стены ущелья прекрасно отражали звук, и наверху было отлично слышно, как раненый, схватившись за ногу, разразился специфическими горскими проклятиями.

Когда запыхавшийся Дульф добрался до укрытия Тима, ситуация была такова: один из врагов, выбравшись по противоположной осыпи наверх, крался, то ползком, то на четвереньках, перемещаясь от одного большого камня к другому. Замысел его был очевиден: обойти Иржи и оказаться у него за спиной. Раненый, уже не помышляя о стрельбе, попытался так втиснуться между камней, чтобы быть незаметным ни для одного, ни для другого стрелка. Это ему практически удалось. Лук валялся рядом, в паре шагов от него. Последний же из горцев — тот, самый старший — выпустив стрелу по укрытию Иржи, по- видимому, особо не целясь, наугад, резво припустил вдоль по ущелью, туда, где он мог скрыться за его поворотом. От укрытия Тима его отделяло уже, по меньшей мере, саженей сто двадцать.

Рука Дульфа протянулась вперёд, указывая на бегущего:

— Вот этого сначала, не то уйдет!

Видимо, придя к тому же выводу, Иржи первым послал вослед беглецу арбалетный болт. Щелчок тетивы — и промах!

— Далековато! — с досадой вполголоса произнес Дульф.

— Верно говоришь, далековато, — пробормотал Тим, сосредоточенно целясь из тяжелого монстра в бегущую фигурку. И нажал на спусковую скобу. Резкий хлопок, миг полёта болта — и бегущий человек всплеснул руками, получив удар между лопаток, упал лицом вниз и остался лежать недвижимым.

А на противоположной стороне ущелья у крадущегося горца возникли сложности: вдали от края осыпи, там, на каменистом пустынном плато, больших валунов, за которыми он мог бы прятаться, не было. Иржи занял позицию под прикрытием скалы, выступающей над краем склона примерно на три человеческих роста. Убедившись, что внизу всё, в общем, закончено, он аккуратно выглянул из-за нее с другой стороны, в сторону плато. Горец сидел за камнем шагах в сорока от него и шагах в двадцати от каменистого гребня, практически полностью скрывавшего его от глаз — и стрел — врагов. Но далее перед ним простиралось открытое пространство: мелкие обломки камней и скудная почва, поросшая низенькой травой. Уловив движение за скалой, горец торопливо дёрнул и тут же отпустил тетиву лука, бросив стрелу. Но Иржи успел убрать голову. Стрела прошуршала рядом. Взяв арбалет наизготовку, Иржи стал прислушиваться.

— …ну давай, покажись, покажись, — приговаривал в это время Тим, приготовившись стрелять с упора, стоя на коленях за камнем, на который положил свой арбалет.

— Да брось, уважаемый, даже и не трать время и стрелу, — посоветовал ему Дульф. — Лучше ты погляди пока, а я спущусь вниз, поднимусь на ту сторону, и уже сам к нему сзади подберусь. Тогда мы его с двух сторон и возьмем!

— Пустое, — возразил Тим. — Охота тебе лезть?

— Одно дело, что далеко, но это ладно — стреляешь ты хорошо, а другое — что покажется между камней на единое мгновение — и нету его. Как попадешь?

Хлёсткий удар тетивы прервал его сомнения. Это архур, выбирая положение поудобнее, сместился немного в сторону со своего места и приподнял голову, оглядываясь. Тотчас же арбалетный болт пробил ему висок.

— Успокойся, Дульф, нет его уже, — мрачно произнёс Тим. — Погляди лучше, там вроде раненый оставался, или, может быть, даже двое.

— Ну это не изволь беспокоиться! — изумленно сказал следопыт.

— Сейчас посмотрим, может, допросим кого… И ведь надо еще так дело представить, будто это не мы, а эти, из Синего Камня, всех перебили! Но какой выстрел!

С этими словами Дульф начал спускаться вниз. Тим неторопливо обозрел окрестности, поднялся на ноги, закинул арбалет на ременной петле за спину и аккуратно, осторожно ставя ноги на осыпающиеся камни, двинулся за ним следом. Когда он достиг площадки у основания склона, где лежали трупы двух горцев, пытавшихся догнать Дульфа, тот уже скрылся за скалой, торопясь добраться до раненого. Слегка постукивая себя по голенищу сапога обушком боевого топорика, Тим дождался, пока к нему по противоположному склону спустится Иржи.

— На, держи, стрела твоя, — произнес он, протягивая напарнику тяжелый болт, извлеченный из трупа. — Ну, скажу я тебе, вот это мы постреляли! Называется — отдохнуть на охоту съездили! Ловко всё получилось. Но как-то неприятно.

— Ага, — вяло согласился Тим, — а чего уж тут приятного…

— Влезли-таки в местную войну!

— Ты, впрочем, успокойся, — посоветовал помощник пристава. — ဠВот как обстоит дело, и как я буду его представлять после имперскому прокурору: в Средних Горах, то есть на территории Мостовищенского воеводства, группа вооруженных горцев клана Архур совершила разбойничье нападение на двоих подданных Империи из клана Синего Камня, одного из них убив и попытавшись также убить и второго. Попытка пресечь их действия, нарушающие закон Империи, вызвала агрессию с их стороны и нападение на представителя власти, в результате чего мне, как представителю власти, пришлось, совместно с законопослушными жителями, уничтожить разбойничью банду…

— Красиво звучит. Только они напали не на представителя власти, а на местного охотника, а тебя они и не видали, — уточнил Иржи.

— Это не важно. Дульф ведь сказал им, что я тут… где-то рядом! Вот только я не понял, о чем там они в конце говорили, после чего всё и началось?

— Да что-то по-горски!

— Как там Дульф сказал… «Ас-сакал трэш каур-даг?» Запомнить надо…

Дульф между тем уже быстрым шагом возвращался к ним.

— Раненого взять не удалось, — развел он руками, приблизившись.

— Хотел, склизень поганый, в меня из трубки шипом выстрелить!

— Из какой еще трубки? — на понял Иржи.

— Ну у них, у многих горцев, кроме лука еще с собой трубка есть такая — в нее заряжается ядовитый шип горного терновника, обычно смазанный ядом жвальника либо черной жабы. В трубку дуют — шип летит. Но только трубку с собой обычно на охоту не берут, а только на войну. Ну вот увидал он, что я подхожу, и поднёс что-то ко рту, ну я-то понял — что… Пришлось убить. А жаль, — Дульф огорченно вздохнул, — можно было бы допросить, мог бы рассказать нам что-нибудь интересное…

— Ты думаешь, он рассказал бы? — усомнился Иржи.

— Да куда бы он делся! — убежденно ответил следопыт. — Сначала, конечно, клял бы нас по-всякому, называл вонючими склизнями и этими… червяками с равнин…

— Червяками?

— Ну, есть у них такое прозвище… для нас… Но большой стойкостью духа они не отличаются: все бы сказал, чего я у него спросил! Тут главное — спрашивать надо уметь! — и Дульф мрачновато усмехнулся. — Ну да что делать. Теперь надо следы замести. Я тут кое-что приготовил…

Им пришлось побродить по ущелью, полазать по камням, чтобы снова добраться до каждого из убитых горцев. Дульф велел извлечь из их тел все стрелы, причем Тим вернул в колчан три из четырёх выпущенных болтов. Четвертый, поразивший свою жертву в темя, извлечь было невозможно, так как снаружи не торчал даже хвостовик. С трудом удалось отломить наконечник, торчавший из-под нижней челюсти.

— Горцы очень хорошо умеют определять хозяина стрел и другого оружия, — пояснил их проводник. — вот и сейчас, если оставить всё так, как есть, то они сразу же распознают, что к убийству их родичей причастны мы, люди из долин, а значит — из нашего посёлка, поскольку других поблизости нет. Это будет означать кровную вражду на десятки лет!

Он достал две стрелы, на древках которых синей краской были нанесены поперечные полосы. Одну стрелу он воткнул в труп того горца, которого сам уложил метательным ножом, причем хвостовик обломил и бросил тут же. Еще одну стрелу бросил неподалёку, среди камней. Пояснил:

— Такие стрелы использует клан Синего Камня, я их у Адыла взял. Это и по цвету можно определить, и по тому, как перья обрезаны. Им-то что — всё равно уже воюют! А сломал я стрелу, чтобы правдиво было, ведь они тоже свои стрелы собирают! А эту вроде оставили, потому что она сломалась. Видимо, схватился он за нее руками и обломил! А вон ту, целую, её как будто случайно обронили и не заметили.

— Здорово ты придумал! — похвалил Иржи.

— С этим вот только не знаю, что делать, — Дульф показал на труп с арбалетным болтом в голове. — Видно же, что не из горского лука его положили! Ну да, может, не придадут значения? Вообще, пора уходить отсюда.

— Ну так пошли, — поддержал его Тим. И все трое быстро зашагали вниз по ущелью.

Глава 7. Возвращение в посёлок

Костер уютно потрескивал на полянке перед охотничьей избушкой, трое охотников расположились на деревянных чурбанах вокруг костровища, ожидая, когда заварятся ароматные травы в небольшом котелке, висящем над огнем. Горец лежал чуть поодаль, на охапке сена, укрывшись шерстяным одеялом.

— Погоди, сейчас заварится лихогон, дам тебе выпить, — пообещал раненому Дульф. — Давно известно, что лист лихогона хорош при лихорадках разных, а корень евоный силы восстанавливает, вот хоть если кто, как ты, уважаемый, много крови потерял. И ежели живот скрутило, тоже хорош… Оттого лихогоном и зовется.

— Сыпасибо, — поблагодарил Адыл.

На только что состоявшемся совещании было решено остаться в Кедровой Пади до завтрашнего дня. Раненый горец заверил, что за сутки наберется сил и потихоньку сможет уже добраться до родного аила. Вечер, соответственно, постановили посвятить охоте, потому как не напрасно же сюда шли, ноги били.

— Вот уж воистину — не напрасно, — невесело ухмылялся Иржи. — Повоевали. А то, знаете ли, скучно тут у вас начало становиться…

— Человеку зато помогли! — поправил его Дульф. — А ведь кто знает, может, это еще и пригодится! Горцы — они народ благодарный. Вот он своим расскажет, как мы втроем архуров перебили, будем в их роду навроде героев. Сможем их гостеприимством пользоваться, словно близкие родичи, так то! А в наших местах это немало!

Был, конечно, риск появления нового отряда архуров, но Дульф, да и горец, с которым не преминули обсудить данный вопрос, оценивали вероятность этого весьма низко.

«Как увидят своих побитыми — сразу кинутся за подмогою, идти, Синему Камню мстить», — перевел Дульф слова Адыла. А от себя добавил: «Ведь если их горцы перебили, то всяко домой вернулись после этого, зачем их в долине искать?» Звучало вполне здраво.

…Травы заварились, Дульф зачерпнул ароматный отвар кружкой, выдолбленной из цельного куска кедра, и протянул раненому. Тот присел, взял кружку обеими руками и стал не спеша прихлебывать, дуя на воду. Вечерело. Где-то неподалеку среди ветвей кричала кедровка.

— Немного отдохнем, попьем, да идти надо, чтобы загодя на водопое устроиться, — сказал Дульф. Все трое посидели некоторое время молча, потягивая из кружек травяной напиток. Договорились, что иного зверя, кроме единорога, стрелять не будут: мяса и так добыто много — два оленя. Первого еще не съели, так что и на обратный путь хватит, и хозяйке Фене оставить.

Травяной напиток бодрил, возвращая силы, потраченные за трудный день, и одновременно успокаивал, снимая напряжение. Тим блаженно расслабился.

— Я когда совсем маленький был — мы с отцом еще в Ясноморье жили, — стал рассказывать Тиму с Иржи их проводник. — Так там один человек жил, его «Меткач» все звали. Тоже, наподобие вот тебя, сударь Тим, стрелял дюже хорошо! Я-то сам плохо помню, да отец потом мне рассказывал. Чудеса, говорят, творил!

— Ага? — обозначил интерес Иржи.

— Точно! Он раньше в абордажной команде служил, на боевой галере. Так он забирался куда-нибудь повыше, на мачту, там такие специальные площадки делали для стрелков, и вот, пока корабли сближались, он успевал высмотреть самых опасных бойцов на вражеском корабле, и всех их стрелами поразить! Ну и, конечно, стрелков других, чтобы не мешались! На расстоянии в половину морской стадии мог в человека попасть. И это, заметьте, во время непрекращающейся качки!

— А это ты не сильно ли загнул? — возмутился Иржи. — На пол стадии!

— Ну, так говорят. Там, вишь, точно не измерить было расстояние-то. На глаз! Но где-то около того, во всяком случае. Только потом он с флота ушел.

— А что так? Ранили?

— Нет. С одним из морских командиров поссорился. Тот его прилюдно за нарушение дисциплины отхлестал бичом. Там, на гребном флоте, порядки очень строгие. Сразу Меткач ничего сделать не мог: сразу бы попал на расправу к военному прокурору. Зато через несколько дней он его в порту подкараулил и застрелил из арбалета. И убежал… Так что прославился он потом уже как наемный убийца!

— Вот как? — мрачно откликнулся помощник пристава.

— Ну да… В Ясноморье было несколько городских банд, и в портовом квартале, и в трущобах, и в торговом районе. Они все время что-то делили между собой. И кто-то там из них нанял Меткача, так тот за полгода перестрелял главарей почти всех банд. А нанял Меткача Гора. Отец рассказывал мне, что этому Горе подчинялись в порту все грузчики, и многие наемные матросы, которые постоянно околачивались в портовых тавернах, тоже входили в его команду. Банду, если по- другому сказать. У Горы было три притона, где можно было и поразвлечься, и купить все, что угодно, контрабанду всякую… Все кабаки поблизости от порта Кулаку дань платили. Вот этот-то Гора с помощью Меткача половину города себе прибрал. А потом случилось ему заказать бургомистра…

— Как, бургомистра? — переспросил Иржи. — Не слишком ли?

— А тот что-то ему в делах сильно напортил. Вроде, хотел сам, свои таверны в портовом квартале открыть, ну, через подставных людей, конечно. Это у вас в городах называется — конкуренция, да? По-моему, мы тут, в Поселке, живем проще и справедливее, чем там, разве нет? Ну так вот, Меткач, рассказывают, забрался в башенку на городской ратуше, прямо во время какого-то карнавала, когда на площади перед ратушей собралось полно народу, и бургомистр стоял на помосте, поздравлял горожан… Так он достал его стрелой с башни через всю площадь, а она шириной была почитай что шагов триста! И ведь попал прямо в сердце! А потом ушел по-тихому.

— Выстрел, вероятно, был неплохой, — согласился Тим. — Только всегда жаль, если способный человек, прекрасный стрелок, начинает заниматься такими делами. Все, чего он тогда заслуживает — это чтобы его повесили, не смотря на предыдущие заслуги…

— А его и повесили! — радостно сообщил Дульф. — После этого случая его выследили и поймали городские стражники.

Он отставил опорожненную кружку и поглядел на небо:

— Что ж, скоро будет темнеть. Идём?

— Да пора, пожалуй, — поддержал его Иржи.

Оставлять Адыла в домике они не рискнули, а сочли более безопасным спрятать его неподалеку, где поваленный бурей ствол большой лиственницы был окружен молодой лиственничной порослью, образуя неплохое укрытие. Ему помогли забраться под ствол, где он притаился, завернувшись в свое одеяло, словно в пещере.

Снова охотников окружил вечерний темнеющий лес, с шебуршанием птиц в кронах деревьев и неприметных зверьков внизу, среди мхов и опавшей хвои, со стуком дятлов, взволнованным цоканьем белок. Тим очень любил лес, и сейчас окружающая его картина никак не увязывалась с пониманием того факта, что поблизости идет настоящая война. И даже более того: что они сами влезли в эту войну!

Они тихо ступали по мхам, направляясь к ручью. Шли мимо растущих вокруг вековых кедров и лиственниц, поднимались на небольшие увалы, выходили на поляны.

— Значит, говоришь, повесили Меткача-то? — продолжил Тим прерванную тему.

— А, ну да, повесили. За ноги, вниз головой. Три дня провисел. Впрочем, говорят, он и суток не выдержал. Так-то с ним расправились за убийство бургомистра. А если бы поймали только за то, что он на Гору работал, других разбойников убивал, то, глядишь, посадили бы его просто в острог…

— Да дело не в этом, — поморщился Тим. — Всё равно — как по- разному люди свои способности употребляют! Ну, бежал с флота, мало ли куда мог наняться! Уж неужто этот Гора ему столь много платил, что стрелок иначе заработать не мог, ежели он так хорош?

Ему, представителю закона, было очень неприятно услышать, как превосходный стрелок — кто знает, такой же как и он, или даже лучше — превратился в заурядного преступника, одного из тех, истребление которых составляло смысл его работы.

Дульф только пожал плечами: «Я, — мол, — почем знаю?»

Они бесшумно шли по мягкому, пружинящему под ногами мху, иногда срывая растущие прямо под ногами лесные ягоды. На лес уже спустились серые сумерки. Вскоре Дульф жестом приказал остановиться и еле слышно объяснил:

— Вон там уже ручей. Я вас на два разных водопоя посажу. Так надёжнее. Время в запасе есть, единорог — он, если приходит, то когда стемнеет. То есть у нас в запасе есть час, а то и два. Сударь Иржи, пойдем!

Он повёл лесничего через заросли к тому месту, где звериная тропа подходила к речке, текущей через лес. На несколько минут Тим остался один. Ветер негромко и успокаивающе шумел над головой, равномерно покачивая ветви огромных кедров. Сами собой отодвигались на самый задний план мысли о какой-то войне, происходящей буквально рядом с ними, об исчезновениях людей в посёлке, оставалось лишь то, зачем он сюда приехал — природа и уединение. И еще хоронящийся где- то в темноте черный единорог. Тим вспомнил о своих друзьях и знакомых из Старой Пущи, многие из них увлекались охотой, но никто не забирался столь далеко. Зато потом любили слушать рассказы…

Хрустнула под ногой ветка, и Дульф возник перед ним из вечернего сумрака. «Пойдём!» — показал он жестом. Пройдя еще шагов триста, они оказались в том самом месте, которое так понравилось Тиму накануне. Они остановились возле глубокой речной заводи, в полутора десятках саженей от которой в сгущающейся темноте еще различалось озеро. Дульф прошептал:

— Выбери здесь себе место. Ждать придется долго. До середины ночи, позже он не приходит, уже ищет себе укрытие на день. На мелочь не отвлекайся, а не то выстрелишь по косуле — а его вспугнешь! Я же перейду речку, тут брод рядом, там в одном месте есть перекресток звериных троп, там покараулю… Я потом за вами приду.

И с этими словами следопыт отошел в сторону, почти скрывшись в темноте, Тим услышал его осторожные шаги по воде. Помощник пристава удобно устроился под кустом, названия которого он не знал, сзади его рос большой, в полтора обхвата, кедр. Кедр закрывал его сзади, ветви куста — справа, со стороны тропы, открытой оставалась левая сторона, обращенная к реке, ширина которой, вместе с заводью, в этом месте была шагов около десяти. Впереди в свете взошедшей луны мерцала гладь озера. Тим уселся на мощный корень кедра и прижался спиной к стволу дерева. Потянулось время.

Небо было ясным и, как и полагается в горах, звездным. Среди деревьев проникал рассеянный свет от луны и звезд, так что вполне возможно было различить, что делается, по крайней мере, в двух-трех десятках шагов вокруг. И вновь охотника окружили звуки ночного леса. Положив арбалет на колени, Тим ждал. Вспомнился вдруг вечер дня за два до их отъезда из Старой Пущи. Они пили вино у Дария, сыщика городской стражи, приятеля Тима. Дарий жил в небольшом домике рядом с городскими воротами, от которых начинался Приморский Тракт, идущий через Мостовище в Ясноморье. Кроме Дария и Тима собрались еще Олаф, второй помощник пристава и Эрн, наемник, командир отряда конных лучников, несколько лет назад приехавший в их городок из далёких закатных земель, где нес службу на границе с враждебным Империи королевством Арджаб, а в народе именуемом также Загорьем за то, что большая часть границы с ним проходила по горным массивам. Хотелось бы видеть еще и Владу, молодую женщину, недавно поступившую на должность секретаря окружного прокурора после окончания университета в Стоунграде. Однако нравы здесь, в провинции, были еще не столь свободными, как в столице, и присутствие на подобном сборище незамужней женщины считалось предосудительным. Хватало и того, что она смогла получить подобную должность, что было бы невозможно еще десять — пятнадцать лет назад…

…Подняв оловянный бокал, наполненный крепким и сладким вином из южных воеводств, Эрн обратился к Тиму: «Рад за тебя! Я бы тоже с удовольствием провел пару недель где-нибудь в лесу на охоте! Пусть твой отдых будет лёгким и приятным, потом расскажешь!»

«Ну что же, действительно, всего лишь лёгкий отдых на природе», — мысленно усмехнулся Тим. Впрочем, действительно, не смотря ни на что, неприятным бы Тим его не назвал. И, поразмыслив, пришел к выводу, что не променял бы нынешние приключения на скучное врямяпровождение в городе и его ближайших окрестностях.

Прошел, пожалуй, час ожидания. Тим еле заметно пошевелился, устраиваясь поудобнее. Вокруг ничего не изменилось, только несколько раз бесшумно промелькнула взад-вперед довольно крупная сова, облетела вокруг кедра и умчалась дальше, в поисках добычи. Тим вслушивался в окружающий лес, наполненный шорохами и скрипом, происходящими, главным образом, от ветра. Ритмичное покачивание веток убаюкивало, и, продолжая контролировать окружающую обстановку, Тим словно наяву видел и другую картину…

…Вокруг — где-то совсем недавно виденный пейзаж: слева поднимающаяся вверх горная гряда, справа пологий спуск и густые заросли кустарника. Под ногами тропа, ноги несут вперед, отмеряя шаг за шагом. Да это же дорога из Посёлка в Кедровую Падь! Тим видел происходящее не со стороны, а как бы от лица идущего человека. В поле зрения попадали то рукава или полы потертого зелёного кафтана, то ноги в коротких сапогах, торба с вещами за спиной не ощущалась, но Тим точно знал, что она там, как и лук в чехле и колчан со стрелами. Серое небо затянуто низко плывущими тучами, но дождя нет. Взгляд привлекают следы справа от тропы. Человек приближается к ним, наклоняется… Следы маленьких копыт, наверное, это косуля. Движение по тропе возобновляется. Что-то привлекает внимание в зарослях справа и впереди. Шаги замедляются, чувствуется настороженность, глаза пристально вглядываются в стену кустов. Кажется, колыхнулась ветка? Проходит несколько мгновений. Нет, показалось. А может быть — птица? Много их шныряет по кустам. Да не в такую погоду. Все спокойно. Снова под ногами тропа, местность чуть понижается, внизу струится мелкий, аршина в два шириной, ручей. Шагнув через него, человек оказывается на мягком изумрудно — зеленом мху…

Тим встрепенулся. Какой-то звук привлек его внимание. Следом за ним два силуэта вынырнули из темноты. Две косули, одна побольше, с рогами, другая поменьше, у нее рожки еле видны. «Это не наша дичь, стрелять нельзя!» — Тим остается неподвижным. Косули совсем близко, шагов пятнадцать. Вдруг они настораживаются, вытягивают морды, ловя носами воздух, и опрометью бросаются прочь, в ту сторону, откуда появились. «Учуяли, — мысленно усмехнулся Тим. — Достаточно поздно. Так что возможность стрелять будет, если чутье единорога такое же! Однако, что же это мне привиделось?! Да это же, никак не иначе, был пропавший Крюк!!!» От пришедшего в голову предположения вся сонливость и умиротворение мигом улетучились. Привидится же такое! Что бы это могло означать? Фантазия занятого решением загадки мозга?

Помощник пристава отогнал от себя наваждение, попытался еще раз поменять положение, устроиться поудобнее, но сидеть дальше на корне было уже чересчур. Очень аккуратно, почти бесшумно он сполз с корня на землю и лег на живот. В томительном ожидании прошло еще время — может, часа полтора или два. Наконец до Тима донесся какой-то шум с той стороны, откуда текла речушка, то есть — оттуда, где они оставили Иржи. Послышалось что-то похожее на хруст крупных веток, а потом вроде бы — человеческий возглас. Тим замер. Уж если его товарищ так грубо нарушил тишину, значит, был к тому достойный повод. Снова донеслись возбужденные человеческие голоса и стихли. Охотник ждал. Наконец в темноте послышались негромкие шаги и раздался голос Дульфа:

— Сударь Тим! Всё, выходи!

— Что там такое? — спросил, поднимаясь, стрелок.

— Не слышал? Единорог лесом прошел, Иржи его видал, но только далеко, между деревьев! По тропе шел, да, вестимо, учуял засаду! Стал обходить…

— И куда пошел?! — вскинулся Тим.

— Да вроде сначала на меня, на перекресток троп, но потом тоже отвернул, я его даже не видал, только слышал. Сейчас уже его не догонишь! Пойдём.

Тим раздасадованно вздохнул и разрядил арбалет. Дульф провел его к тому месту, где сидел в засаде Иржи.

— Что, как так получилось?! — еще издалека начал спрашивать Тим своего напарника. Тот развёл руками:

— Да представляешь — сижу, смотрю по сторонам, всё вокруг видно, слышу — где-то ветка хрустнула… Думаю: где? Посмотрел направо — всё спокойно. Поворачиваю голову налево, а вон там, за бродом, эта туша крадется! Ну как бы не очень близко, шагов этак сорок. Темно, конечно, но видно было, такой силуэт между деревьев! Здоровенный! Он, видимо, к воде сюда шел, да только не по тропе! Ну — я поворачиваться, арбалет вскинул, а он между деревьев скрылся. И слышу только — вскачь пошел, прямо через кусты, куда-то в сторону Дульфа. Я уж ему крикнул: «на тебя, — мол, — идёт!», да обошёл единорог и его тоже!

— Да хитрая зверюга, осторожная, — подтвердил деревенский следопыт. — Это была бы слишком большая удача, возьми мы его с первого раза! Я крик-то твой услыхал, а потом слышу — топот! Где-то левее меня прошел, а только я его не видал! Ну да ладно, пойдемте к домику, сейчас он уже далеко. Можно в другой раз загоном попробовать, двое через заросли пойдут, попробуют на третьего его выгнать. Но это уж, видимо, в другой раз?

Тим с Иржи неохотно согласились, что утром надо, как и договаривались, возвращаться в посёлок. Дульф поднял с земли что-то большое.

— Как шум начался — глухарь взлетел, я его подстрелил, — пояснил он. Следопыт повел их по ночному лесу, уверенно находя дорогу в темноте. Сам Тим бы давно уже заблудился. Адыла нашли там же, где и оставили — в укрытии под поваленной лиственницей. При их приближении он сразу проснулся. Убедившись, что все спокойно, охотники расположились в домике. Горец изъявил желание остаться на свежем воздухе. Тим и Иржи забрались на нары и почти сразу заснули, а Дульф вызвался покараулить остаток ночи и устроился на улице ощипывать глухаря.

Во сне Тим бесконечно шел по горам. Он знал, что вот-вот должно состояться решительное сражение между родичами Адыла и их союзниками с кланом Архур, и он обязательно должен к нему успеть, потому что его арбалет может склонить чашу весов в пользу клана Синего Камня. Он взбирался по курумам, спешил по узким каменистым тропам, лез куда-то все выше… Наконец он увидел поле боя, но только откуда-то сверху, с высокой скалы. Он видел внизу, на равнине, многочисленные отряды с двух сторон, выпускающие друг в друга тучи стрел, и понимал, что забрел куда-то не туда, и не успевает принять участие в битве. Ненадолго он открыл глаза, увидел над собой потолок избушки. Через узкое окно уже просачивался свет начинающегося утра. Тим снова закрыл глаза…

…Ручей, мягкий изумрудно-зеленый мох, рядом походный мешок, остатки завтрака, неподалёку — все та же стена кустов. Рядом на мху лежит нож грубой, видимо, местной, работы. Клинок короткий, из тускло-серой стали, а рукоять покрыта кожей. Взгляд человека вновь обращается на заросли ежевики справа от тропы, ощущается некое беспокойство, как будто оттуда кто-то может следить за ним. Рука, одетая в зеленый рукав кафтана подхватывает сначала мешок, потом подбирает нож, и снова в поле зрения — убегающая вперед тропа. Тропа огибает большой, почти правильной шарообразной формы валун диаметром около сажени. Звуков в видении нет, стоит тишина, но, видимо, человек что-то слышит. Взгляд его обращается назад, туда, среди густо растущего кустарника виден небольшой просвет. Некоторое время человек вглядывается в переплетение ветвей, но все спокойно…

Тим окончательно проснулся. Сел, свесив ноги с верхнего этажа нар, покрутил головой, отгоняя наваждение, и спрыгнул на земляной пол. Иржи уже проснулся и сидел у порога, покуривая небольшую трубочку. Дульфа видно не было.

— За горцем нашим пошел, — пояснил Иржи.

Тим полной грудью вдохнул свежий утренний лесной воздух.

— Красота! — поделился он впечатлением с напарником.

— Точно, — согласился тот, — однако же обидно! Зверя-то упустил!

— Ну так ты же не виноват, просто почуял он тебя!

— Да может быть, ежели бы я головой-то не вертел по сторонам, то раньше бы его увидал, и выстрелил!

— Ну а откуда ты мог знать, что он именно с той стороны появится? — резонно возразил Тим.

— Ну да, конечно… — согласился его спутник. — А всё же обидно. Дульф привел раненого, который ковылял, опираясь на палку.

Вместе с Тимом они сняли повязку и осмотрели рану. На бедре имелась припухлость, в середине которой было заметно входное отверстие от наконечника стрелы с неровными краями, кожа вокруг которых покраснела. Тим пощупал ногу, потыкал пальцем по краям раны и высказал предположение, что уже и то хорошо, что гноя нет и кожа вокруг раны не горячая, а, может быть, лишь чуть-чуть теплее окружающих тканей. Рану промыли целебным бальзамом, имевшимся в запасе у Дульфа, еще глоток бальзама дали горцу употребить внутрь, запив свежезапаренным отваром трав, и снова завязали. Через Дульфа горец объявил охотникам, что теперь он благополучно доберется до своего аила, и его спасители могут спокойно отправляться по своим делам.

«Еще дэнь сыдесь лежать, а завтра перед рассвет поиду по тайный тропа наверх», — сказал он, прибавив, что в любое время ждет их в гости и весь его род окажет друзьям подобающие почести. Собрав вещи и распрощавшись с новым союзником, оставив ему кусок сыра и лепешку, двинулись в сторону поселка той же дорогой, что и пришли.

Какое-то время шли молча, потом Тим поравнялся с идущим впереди Дульфом и заговорил:

— Послушай, я только не совсем понял… Там, в ущелье, когда ты вел переговоры с архурами, все шло как-то спокойно, а что случилось потом? Почему они вдруг решили на нас напасть?

— Ну как почему? Разозлились, что мы не хотим им врага отдавать, приставом каким-то пугаем… — вроде бы как даже нехотя стал объяснять Дульф.

— Один из них тебе что-то крикнул, а ты ему ответил… — в последний момент Тим решил не показывать проводнику, что запомнил часть сказанной им фразы. — Что-то такое ответил… и понеслось!

— Ну так правильно! — оживился Дульф. — Он меня перебил на половине фразы, что уже по местным понятиям — грубость, и сказал что- то вроде: «что долго разговаривать, не хочет отдавать — хватаем его, всё расскажет!» Ну, понятно, дальше тянуть было нельзя!

— А, ну понятно, — кивнул Тим, а перед тем, как снова занять место замыкающего в их короткой колонне, спросил еще: — а скажи, вот пропавший Крюк… Он во что был одет? Вы же искали его, наверняка знали, в чем он отправился в дорогу?

Дульф посмотрел на Тима пристально.

— А почему ты спрашиваешь, уважаемый? Ты что-то нашел? Я знаю только, что кафтан он носил… Такой старый уже, ну так в обновках у нас мало кто ходит, разве если праздник какой. Кафтан — ну, темно-зеленый такой, вытертый весь…

— Ну, а обувь?

— Да откуда мне знать? Мы следы его видели, да. Какие следы его обувь оставляла — помню, и сейчас бы узнал, а как та обувка выглядела — не подскажу! Да зачем тебе? Или надеешься тело найти и опознание проводить, как в городе? Так вряд ли! Здесь если, скажем, человек пропадает, то скорее всего он мертв. А трупы съедают дикие звери.

— Вместе с одеждой? Дульф усмехнулся:

— Ну, нет, конечно! Но все равно, через несколько месяцев от нее мало что остается, только ошмётки. А все же, почему спросил?

Тим немного помялся, шагая рядом с проводником, затем все же ответил:

— Да видишь ли, штука какая… Сон я сегодня видел. Как будто бы про Крюка.

— Ну так и что с того? Конечно, история эта странная, и думаешь, видимо, все время над ней, уважаемый. А много думаешь — вот и приснилось. Что говорить, сразу, как он пропал и мы его искали — тоже всё об этом думали. Мне тоже как-то сон всю ночь снился, про то, как я его ищу.

— Не нашел? Во сне-то?

— Нет! Знаешь, как будто несколько раз вдали, в тумане, видел его фигуру, а потом она терялась!

Тим понимающе что-то промычал в ответ и дальше снова пошли молча. Одна мысль не покидала Тима: «Все правильно он говорит, только вот темно-зеленый вытертый кафтан, что был надет на человеке из сна, совпал с тем, что был на Крюке!»

Да и сон ли это был, сомневался помощник пристава, ведь сны ему обычно всегда снились черно-белые, и вспоминались потом как какие-то размытые, туманные видения, а это видение было столь четким, реальным, что он отчетливо помнил даже цвета…

Спустя некоторое время хвойный лес закончился, путники спустились с крутого склона бугра, поросшего лиственницей, в обширную низину, заросшую кустарником: лозняком, горным орешником и малиной вперемешку с ежевикой. Сквозь заросли вела узкая тропа, словно коридор уходящая в дебри. Когда они проходили это место на пути в Кедровую Падь, Дульф вел себя совершенно спокойно. Сейчас же он остановился за несколько шагов до начала зарослей, прислушался, достал из-за голенища метательный нож и вполголоса обратился к своим спутникам:

— Тут осторожно надо.

— А что? — подал голос Иржи.

— Удобное место для засады.

— Сюда шли — ты не остерегался!

— Теперь можно на горцев нарваться. Мало ли что им в голову придет!

После этих слов Тим достал из-за пояса топорик с полукруглым нешироким лезвием на длинной рукояти, несколько раз рубанул по наиболее выступающим веткам кустов, и они двинулись дальше. Старались идти тихо, однако то и дело ветки цеплялись за одежду, норовили хлестнуть по лицу, что все равно создавало шум. Тим на ходу вслушивался в окружающие звуки, но слышал лишь как суетятся вокруг в кустах маленькие птички, во множестве шныряющие по веткам, по земле и перепархивающие взад-вперед среди лозняка. В середине низины под ногами зачавкала непросохшая грязь: видимо, во время дождей здесь с гор стекал поток воды. Сверху начало припекать солнце. По представлениям Тима, засада могла быть только на выходе из зарослей, при условии, если их присутствие кто-то обнаружил заранее и успел выдвинуться наперехват. Но кусты расступились, путешественники вновь увидели горы справа от тропы, и никаких признаков постороннего присутствия. Они бодро зашагали по уже знакомой тропе, из добычи отягощенные на этот раз только глухарем, которого добыл Дульф, и через несколько часов уже входили в Посёлок.

По дороге Тим немного задержался на участке тропы перед тем местом, где Крюк делал привал. Осмотрел кусты вдоль тропы, ища небольшой просвет среди зарослей. Он углядел-таки примерно в трех десятках шагов от поляны возле ручья небольшой промежуток между двумя буйно разросшимися кустами ежевики, хотя выглядел он не совсем так, как Тиму привиделось в его сне. Помощник пристава попытался продраться через заросли, чтобы посмотреть, что за ними. Однако буквально через три шага колючие ветки сомкнулись перед ним, очередной куст встал на дороге. Правда, можно было пролезть дальше, встав на четвереньки…

— Эй, ты что там потерял, уважаемый? — с искренним недоумением окликнул его Дульф.

— Я сейчас! — ответил Тим с досадой, так как хотел, чтобы его изыскания до поры до времени оставались неизвестными местным жителям. Но раз уж обратил на себя внимание… Он пролез между кустов, цепляясь за колючки, и оказался на краю небольшого откоса, ограничивающего заросшую травой ложбинку шириной сажени две и длиной раза в три больше. Ложбинку окаймляли все те же заросли, в дальнем конце её имелась узкая промоина, через которую, опять-таки, по-видимому весной вода стекала отсюда в русло близкого ручья.

— На змею не наступи, — донёсся до него из-за кустов голос Дульфа, но Тим понимал, что сейчас, в начале осени, змеи достаточно пассивны. Ровным счетом ничего подозрительного здесь не было. Вообще-то, человек мог бы, двигаясь по промоине, миновать густой кустарник и спуститься к руслу ручья ниже по течению. Если бы ему зачем-то это сильно понадобилось. А зачем? Тим вернулся к своим спутникам.

— Чего там такого интересного? — опять спросил Дульф.

— Просто увидел место, где можно было бы сойти с тропы.

— Знаю, там распадочек небольшой, вниз уходит. А для чего с тропы сходить?

— То есть вы там смотрели? В распадочке?

— Ну через кусты пролезли… Там ямка такая — в ней его точно не было. Трава видишь, как разрослась — следов на ней не видно никаких. Ну а вниз-то мы и не ходили, зачем? Там вдоль русла ручья кочкарник, грязь, идти неудобно.

На этом разговор завершился…

…Зайдя в комнату, Тим сбросил заплечный мешок на пол, положил рядом арбалет, снял пояс с ножом и топориком на ременной петле и повалился на свою лежанку. Иржи, сидя на своем топчане, разматывал портянки.

— Ноги устали, гудят… Хорошенько мы прошлись!

— Да, сейчас бы искупаться… Слушай, попроси Феню, чтобы воды в бадье согрела! — предложил Тим, вдруг снова поднимаясь на ноги.

— Так хочется в горячей воде посидеть! А я тут… Хочу до Гранта сбегать, недолго! Вон, видал, Дульф-то не заходя домой к старосте побежал — новости докладывать!

— Так дела-то серьезные! А чего тебе у Гранта?

— Спросить хочу! — и с этим Тим поспешно вышел из комнаты.

Грант, как обычно, что-то делал во дворе. Увидав охотника, он пошел ему навстречу и встретил гостя у калитки.

— Рад снова видеть, уважаемый Тим! Успешно ли сходили?

— Да как сказать? — развел руками Тим. — Единорог убежал от нас. Но это не беда. Мы горцев встретили… Война у них началась!

— У них, вишь, часто усобицы какие-то! Такие уж они — неспокойные! — спокойно ответил хозяин, пропуская гостя во двор. — Прошу, в дом проходи!

В комнате, усевшись на табурет, Тим немного помолчал, собираясь с мыслями, а потом вкратце пересказал суть их конфликта с кланом Архуров. Грант сосредоточенно выслушал, прокомментировал:

— Нехорошо это. Однако, скажу, вы поступили правильно. По- другому и нельзя было. Опять же: Дульф, он следопыт опытный, если все по-умному сделал, так, может, и не заметят горцы обмана. Да и сам посуди — чего им сомневаться? Сразу решат, что враги из другого рода их людей перебили, и задумываться особо не станут! Осторожность, конечно, не помешает. Но опять же: по их обычаям положено прислать к нам человека и объявить, что к нам такие-то претензии и отныне, мол, между нами вражда. Либо там выкуп какой потребовать могут за причиненную обиду.

— Вот оно как! — покачал головой Тим. — Хорошо. А вот скажи: ты по-горски понимаешь?

— Ну-у-у… — протянул хозяин. — Свободно изъясняться не могу.

Но немного понимаю. Как и все тут у нас.

— А тогда не скажешь ли, что означает фраза… примерно такая: «ас-сакал трэш каур-даг!?»

— Эх, как бы тебе её перевести… — задумался Грант. — И когда это ты, почтенный, научился грубо ругаться по-горски? Это означает примерно: «потомки, родичи вонючих дураков» или же «отродье вонючей ящерицы»… В общем, «ас-сакал» — это или предки, или, если брать шире — то родственники, род, люди одной крови, а «каур-даг» — живет в горах такая большая ящерица, очень противная, если её потревожить — она начинает так вонять, что рядом с ней нельзя находиться. Горцы её ненавидят. И поэтому еще просто могут так обругать — в смысле как мы говорим «дурак», «гадина» или там еще как… То есть эти слова означают, что те, кому они сказаны, произошли от вот этих вот… каур-дагов… или состоят с ними, так сказать, в близком родстве… — Грант улыбнулся. — Словом, никогда не говори при горцах такого! Это жуткое оскорбление!

— Вот как! — вскинулся Тим. — Замечательные слова, чтобы убедить горцев уйти с миром!

— Это люди из рода Архуров вас так назвали?

— Совсем наоборот! — Тим в нескольких словах обрисовал собеседнику картину неудачных переговоров. Отчего-то он испытывал доверие к этому простому деревенскому жителю, первому, с кем они встретились в этих местах. Каковое к их провожатому Дульфу испытывал не вполне. Тем более, что Тима не покидало ощущение, что Дульфа к ним приставили, чтобы не оставлять без присмотра. Хотя, даже если и так — в этом еще не было ничего плохого, может быть, всего лишь забота старосты, чтобы с гостями ничего не случилось…

— Вишь ты как! — удивился тот. — Даже не знаю, что и сказать тебе, Тим! Не мог такой человек, как Дульф, не понимать, что после таких слов останется только их всех перебить, и никак иначе!

— И это, заметь, притом, что он с самого начала сомневался, удастся ли нам с ними справиться! — поддержал Тим. — То есть когда мы еще внизу разговаривали, он все придумывал, как избежать открытого столкновения! И тут вдруг такие слова.

— Не знаю, что сказать, — повторил Грант задумчиво. — А ты не пробовал у него самого спросить?

— Нет, не пробовал. Тут дело деликатное…

В комнате постепенно становилось темнее, но разговору это не мешало и хозяин пока не зажигал огня. На некоторое время воцарилась тишина, в которой было слышно стрекотание сверчка где-то в углу.

— Еще видишь что, — снова заговорил помощник пристава, — я думал по пути сам посмотреть на места, где Крюк пропал. Да только, на первый взгляд, деться-то ему некуда, разве что только он сам решил с тропы сойти, специально. И всех с толку сбить.

— Зачем это?

— Да вот вроде и правда — незачем!

— Да, с тропы там просто так не свернешь! Вот разве что после Выселок…

— А мы, вишь, не пошли мимо Выселок, так что не видел я их, да и…

— А где же вы шли? — удивился Грант.

— Так по тропе, что с дороги вправо сворачивает, через лесочек. Ну там…

— Ага, понял! Не знаю, зачем вас Дульф по тропе потащил, обычно по дороге ходят.

— Дорога — которая на пасеку? Он сказал, что по расстоянию одинаково, а там неудобно, вроде через кочкарник какой-то идти надо…

— Дорога — она, конечно, на пасеку, — подтвердил Грант. — А вернее сказать — на Выселки. Сам посуди: разве на пасеку будет такая наезженная дорога? Пусть немного народу на Выселках живет, но приходят к нам, и на телеге приезжают, а на пасеку кроме самого пасечника никто не ходит! А вот мимо Выселок можно дальше на пасеку попасть — это верно, — тут хозяин пожал плечами. — По расстоянию-то, может, там и тут одинаково будет, да только та дорога не в пример удобнее, чем эта тропа, по какой вы шли. А по кочкам там ровно сто шагов пройти — ерунда.

— Ну, тут уж кому что нравится, — развел руками Тим, но лицо его при этом сделалось жестким и сосредоточенным, чего хозяин, однако, не мог разглядеть в сгущающихся сумерках.

— Спасибо, интересные вещи ты мне поведал! — поблагодарил охотник Гранта, и, вставая, спросил еще:

— А не подскажешь, что за человек у вас Хаврон и где живёт?

— Хитрый мужик, — отвечал Грант, — такой, знаешь ли, себе на уме. Всегда выгоду себе ищет. Ему бы торговцем быть, да только невыгодно у нас лавку держать. Но он и то всё время что-нибудь да изобретает… Вот, в позапрошлом годе сговорился с торговцами из Холмовища, что будет для них тут шкуры заготавливать. Так пытается у нас купить или обменять подешевле, ну, как у своих, а потом продать им хоть на чуть-чуть, а подороже!

— А! У нас две оленьи шкуры есть! — вспомнил Тим.

— Это он купит! Только даст дешево. В Холмовище рынок есть — там невыделанную коровью или же оленью шкуру можно продать за пять-шесть медных гранов. Если скупщик сюда приезжает — даст только пять. Этот же Хаврон — за четыре купит. Потом сам выделает и за шесть перепродаст. Так-то. Да ты чего встал-то? Хочешь с дороги турьего корня? Он силы восстанавливает, я вот только заварил!

— Не откажусь, — Тим снова присел на табурет и подвинулся к столу, на который хозяин поставил две небольшие глиняные чашки, расписанные простеньким узором, затем достал из теплой печи небольшой кувшинчик — заварник для трав и налил гостю и себе ароматную жидкость.

— Лист турьего корня дает аромат, а корневище — силы, — наставительно произнес он. Помощник пристава отхлебнул почти горячего запашистого напитка и спросил еще:

— А чем вообще Хаврон занимается?

— Дак — чем и все! Сено заготавливает, скотину держит, в огороде копается, иногда на охоту ходит, но не так, как наши следопыты навроде Дульфа или Ставра, которые этим живут. Рыбу любит ловить. Только он её не столько сам ест, сколько солит и потом обратно же торговцам в Холмовище продаёт! Кстати, а ты рыбу ловишь? Тут пруд большой у нас за деревней, я там вот таких карпов таскаю, если хочешь — покажу место. А ты встречался, что ли, с ним, с Хавроном?

— Неее… — протянул Тим, прихлебывая турьего корня. — Слыхал, он с Крюком собирался в Кедровую Падь идти, да не пошел.

— Ну да, болтали вроде, — кивнул Грант.

— А подскажи, кто на Выселках живет? — сменил Тим тему. Грант швыркнул из чашечки.

— Там пасечник с дочерью живет. Человек он замкнутый, вот и живет там, сколько помню… лет, почитай, тридцать уже. Дочь родилась, жена вскоре умерла, так он туда и перебрался, подальше от людей. Еще живет там Гьорн, охотник. Он в позапрошлом году на горской женщине женился — такое тоже иногда бывает! Раньше еще там семья жила — муж с женой да двое сыновей у них. Так они в том же году сюда, в посёлок перебрались, а дом их старшему сыну остался. Он то там, то тут поживет. Сейчас, вроде, в последнее время я его все здесь, у родителей вижу. Ну, старик там жил, тот помер в прошлом году. Вот и все Выселки. А, да… там еще дом Бродяги стоит…

— Какого еще Бродяги? — не понял Тим.

— Да, вишь, есть тут у нас один чудак, он все по горам шатается. Как уйдет — и месяца три нет его. Думаем — всё, пропал, не вернётся! Какое там: время проходит, говорят — снова он на Выселках. Поживет, перезимует, и снова уйдет.

— А зачем? Что он там ищет, в горах?

— Да горные духи про то ведают! — Грант развел руками. — Есть, знаешь ли, сударь, такие люди, что дома им ну никак не сидится! Вроде бы как камни-самоцветы ищет. Тут как-то, еще лет пять тому назад, приезжали к нам мастера горного дела, руду искали какую-то. Жили у нас месяца два. Так он с ними много общался, они ему про камни всякие рассказывали, говорили, что дальше в горах должны быть места, где их можно найти… Ну вот он вроде заинтересовался. А может, еще чего там ищет — я не знаю, он как вернется, так тоже ни с кем сильно-то не общается. Охотится там, конечно…

— А камни-то находил? — усмехнулся Тим.

— Однажды притащил — целый мешок! Ездил в город, в Мостовище, показывал кому-то, там сказали, что вроде малахит он, кажется, нашел… Обещали человека прислать, чтобы он место ему показал, на карте отметить, за деньги, конечно…

— И больше на Выселках никто не живет?

— Больше никого.

Они допили турий корень и охотник распрощался с хозяином.

— Видишь, сколько ты мне всякий раз интересного рассказываешь! — сказал Тим уже в дверях.

— Так ты бы сразу все спрашивал — я бы сразу и рассказал!

— Так видишь… Вопросы-то они постепенно возникают! — и Тим вышел в сгущающиеся сумерки.

Двумя часами позже, поплескавшись в бадье с горячей водой, согретой Феней, и отужинав супом из оленины и жареными грибами с овощами, Тим сидел на крыльце их дома рядом с Иржи и любовался раскинувшимся над ними небом, мерцающим мириадами звезд. Вокруг, в траве, на разные голоса стрекотали неисчислимые кузнечики. Иржи курил трубочку.

— У нас там, на равнине, все равно не так красиво — звезд меньше! — заметил лесничий, хотя и не отличался особой склонностью к лирике.

— Да, верно, — согласился Тим.

— И вообще, интересное здесь место, — с усмешкой продолжал его товарищ.

— Мог бы и не говорить! Я тут еще кое-что интересное узнал! — Тим кратко изложил результаты своих лингвистических изысканий в области горского языка.

— Знаешь, я хочу на Выселки сходить, только без Дульфа.

— Ну, завтра по любому надо отдохнуть, вот и сходим. А знаешь, что я тут надумал?

— И что же?

Иржи заговорил вполголоса:

— А то. Вот предположим, здесь творятся какие-то странные дела. Так скажем — кто-то их творит. Древесный дьявол и прочие всякие скранги и Исчадия гор — это замечательно, но тут же и люди замешаны, ты ведь сам постоянно об этом думаешь?

— Ну уже почти что не сомневаюсь, а дальше?

— А то, что война между горцами, да еще если вдруг да втянуть в нее жителей посёлка — это же для тех людей, которые здесь свои дела непонятные делают, просто находка! Понимаешь? На войну многое можно списать!

— Ну-ка, ну-ка, продолжай! — насторожился Тим.

— Люди пропали? Так их, вестимо, архуры убили. Или в плен захватили. А приезжие охотники пропали — так вы чего хотите? Они же архурам кровные враги теперь — сколько горцев перебили? Вдруг да открылось это? И можно сказать — у горцев следы ищите…

— Так ты хочешь сказать, что Дульф специально спровоцировал…

— Нет, не хочу. Подстроить он все это не мог, да. Но воспользоваться ситуацией… Однако же — я его ни в чем не обвиняю, просто следует принять к сведению то, что я сейчас тебе сказал.

— Это ты верно рассуждаешь. Что же… Подумаем. Ты докурил? Тогда спать пошли.

Уже когда Тим в темноте с удовольствием вытянулся на своей лежанке, укрывшись тонким одеялом, и закрыл глаза, в темноте снова раздался голос его напарника:

— А вот ты мне скажи, ты по какой причине тут занимаешься дознанием? Наверняка в Холмовище есть представитель власти, мог бы, в крайнем случае, ему депешу послать. Из любопытства, или как? Привычка?

Тим открыл глаза, несколько мгновений помолчал, глядя в темноту, потом ответил — медленно, как бы взвешивая произносимые слова:

— Привычка, конечно, есть. Раз наталкиваешься на следы преступления — надо, по возможности, его раскрыть. Но тут даже дело о нашей безопасности! Надо же понять, чем мы рискуем и с чем мы имеем дело, бродя по этим местам!

— А то, что чем больше мы в эти дела впутываемся, не делает ли наше пребывание здесь все более рискованным? Ты не подумай, Тим, что я тебя отговариваю, мне просто интересно.

— Ну знаешь, если бы все ограничилось тем, что мы нашли труп на дороге, я бы вскоре и успокоился. Ну даже когда услышал, что тут люди пропали. Подумал бы, подумал — да и отступился. Так ведь тут же на каждом шагу что-то подозрительное появляется! То староста что-то двусмысленное вымолвит, то Дульф странные вещи делает, то еще чего интересного кто расскажет, как на это внимание не обращать?! Хочешь — не хочешь, а будешь дознание вести. Хоть и в свободное от охоты время!

— Оно так, — согласился Иржи и замолк.

В ночной тишине то с одного, то с другого конца поселка доносился лай собак, но не озлобленный или тревожный, а совершенно мирный.

— Глухомань, — произнес Тим, не уверенный, что его напарник еще не спит. Однако тот откликнулся:

— А мне все же нравится!

Постепенно, под шорох вдруг начавшегося дождя, охотники уснули.

Утро было пасмурным, прохладным и ветреным. Воздух был прозрачен. Недалёкая гряда Елового хребта хорошо просматривалась на севере: скалистые гребни и покрытые лесом склоны. Растрепанные облака быстро неслись по небу, зацепляясь за горные вершины. Тим и Иржи стояли возле калитки, ведущей на улицу, пытаясь выстроить планы на день. Помощник пристава предлагал прогуляться в сторону Выселок — посмотреть, каковы они, просто так, для общего развития. В доме Феня погромыхивала утварью, делая что-то по хозяйству. По улице прошло несколько деревенских жителей — все вверх, по направлению к дому старосты. В соседнем дворе лаял и бренчал цепью пёс.

— Вот бы только Дульф не увязался за нами! — с кислой физиономией говорил Тим товарищу. — Самое бы хорошее дело — пока без него…

От дома, стоящего от них через улицу наискосок, чуть левее, к ним приблизились два местных мужика. Одного из них охотники уже видели, это был сосед Фени, мужчина лет пятидесяти-пятидесяти пяти, плохо выбритый, одетый в рубаху из грубой ткани, теплую безрукавку из овчины и обутый в онучи. Второй был немного помладше, в добротном коричневом полукафтанье и старых стоптанных сапогах. Фенин сосед держал в руке дымящуюся самокрутку.

— Слыхали — Дан — Шатун пропал! — объявил он, подходя.

— Как так? — вскинулся Иржи.

— А вот так! Сейчас всем обществом искать его пойдем!

На душе у Тима сразу стало тревожно. По всему выходило, что, как ни пытайся, от местных проблем им никуда не деться — они подстерегали их на каждом шагу.

— А как случилось-то? — допытывался лесничий.

— Вечером не вернулся, — заговорил второй из подошедших. — Он вчера погнал стадо вон на те холмы, как обычно… — последовал жест рукой в направлении юго-запада. — С ним был его племянник. Так вот племянник-то вечером вернулся, уже на закате, и стадо пригнал. Но не всё. Сказал, три коровы куда-то забрели, и Дан пошел за ними. Ну, всю ночь прождали. Одна корова-то к утру прибрела сюда сама, а ни других двух, ни Дана — нету! Еще ни свет, ни заря — старосту разбудили, сказали…

— А хоть известно, куда он пошел-то? — продолжал расспрашивать Иржи.

Фенин сосед нервно затянулся самокруткой и развел руками:

— Да вроде рядом там, а разве ж сейчас скажешь, где он есть? Мужик в полукафтанье высказался более по существу:

— Там водопой рядом, за бугром. И кусты густые вокруг бочага. Вроде он решил, что коровы туда забрели, и пошел, сказал, мол, что недолго задержится… Оттуда и искать!

— А где Дульф? — спросил Тим.

— Да он бы уже вам первый сообщил! — ответил первый мужик. — Да только Явор сразу же приказал ему, и Ставру-охотнику, и другому Ставру, и братьям Лошадникам — Яну и Хоме — первым туда, на выпаса, бежать, и осмотреть все у водопоя. Ну, так что староста всех зовет, подходите к его дому!

И с этим оба мужика неторопливо побрели вверх по улице. Тим и Иржи переглянулись.

— Вот это да! Вот так дела! — произнес Иржи. — Надо идти, наверное.

Тим задумался на несколько мгновений.

— Вот незадача! Хотелось бы под шумок, пока все, и Дульф, заняты, без помех к Выселкам сходить… Но — пожалуй, ты прав, надо идти, помочь. На месте посмотрим, что там произошло!

Он вернулся в дом, сунул за пояс свой топорик.

— Самострел мой прихвати! — донесся с улицы голос Иржи. Тим взял в одну руку лежавший в углу самострел, в другую — колчан с короткими арбалетными стрелами и вышел на крыльцо.

Возле двухэтажного дома старосты Явора собралась большая часть мужского населения посёлка — не меньше трёх десятков человек в возрасте лет от двадцати до шестидесяти. Отдельной кучкой стояли с полдюжины подростков. Староста стоял возле своих ворот и что-то втолковывал односельчанам, стоявшим к нему ближе других. Остальные, в ожидании чего-то, общались, разбившись на маленькие группы. Тим и Иржи протолкались к Явору. До них долетали отдельные фразы собравшихся:

«А что, я вот мыслю: не горцы ли на Дана напали?» «Вот то-то и оно, что ты не мыслишь, а токмо языком мелешь — ежели бы горцы против нас какое зло держали, то они должны были нам это словом сообщить или же знак подать — прислать ящерицу дохлую или волчью голову. Такой у них обычай, а за обычаи они крепко держатся!» «…да и раньше ведь бывало, что люди в лесу блудили, а потом возвращались?»

«Так то раньше, а сейчас вообще страшно при таких делах в лесу ночевать остаться!» «…вот только бы дождь не пошел, а то все следы враз замоет!»

Староста повернулся к подошедшим охотникам:

— А, уважаемые, как хорошо, что пришли! Поможете нам? Слыхали, что стряслось?

— Да поможем, чем получится, хотя, правду сказать, толку от нас немного — места мы не знаем! — ответил Тим.

— Чем людей больше, тем лучше! — возразил староста. — Значит так, селяне! Слушайте! Все идем на луга, к бочагу. Там Дульф со Ставром нас встретят, они там уже должны были осмотреться. Они скажут, как что делать! Разделимся там, пойдем в разные стороны.

Толпа возбужденно гудела, люди говорили все одновременно, энергично размахивая руками и что-то друг другу доказывая. Тим, поддавшись общему настроению, почувствовал некий эмоциональный подъем; это был не страх, и не тревога, а какая-то напряженность, предчувствие надвигающихся событий, может быть — приключений, может быть, в некоторой степени — опасности.

— Мы, пожалуй, коней возьмем, — сказал Тим старосте.

— Да, седлайте, так оно сподручнее будет, — согласился тот. — Вон, Михай и Гиря тоже на конях, больше места охватить сможете, чем пешком!

— Включение в поисковую группу конных позволяет значительно расширить зону поиска, — пробормотал Тим отрывок из какого-то казённого наставления по сыску. Пройдя через двор, они с Иржи вошли в конюшню Явора и стали седлать своих коней, нашедших временный приют у старосты. Вскоре они уже ехали шагом по деревенской улице, тянувшейся параллельно той, на которой стояли дома Фени и Гранта. Весь Посёлок представлял собой, по сути, три цепочки домов, десятка по два в каждой, образующие две улицы, поднимающиеся снизу на бугор и заканчивающиеся на его противоположном, северном склоне.

Иржи и Михай ехали чуть впереди, рядом с Тимом покачивался в седле Гиря — помощник кузнеца, плечистый парень лет двадцати пяти, получивший свое прозвище, по-видимому, от здоровенных кулаков, удар которых был сопоставим, очевидно, с ударом гири или молота. Михай же был худым среднего роста мужчиной лет сорока, одетым в добротный кафтан и замысловатую шляпу наподобие охотничьей. Как они успели выяснить, Михай десять лет прослужил в лёгкой коннице на западной границе империи и, вследствие этого, отличался от большинства жителей посёлка более широким кругозором и жизненным опытом. Пока они спускались по улице к подножию бугра, на котором стоял поселок, Иржи все что-то выпытывал у бывшего кавалериста, тот немногословно но обстоятельно отвечал. Гиря же хранил исполненное достоинства молчание. «Пехота», то есть безлошадные участники розыска, вооруженные кто рогатиной, кто топором, кто луком со стрелами, гурьбой топали сзади, отстав на сотню шагов и разрыв этот понемногу увеличивался. Последний дом, огороженный плетнем, с покосившимся сараем и телегой без колес, стоящей во дворе, остался позади, и всадники двинулись без дороги через высокий бурьян, которым порос обширный пустырь с этой стороны поселка.

— А что, сударь пристав, ты по этому поводу думаешь? — обернулся к Тиму Иржи.

— А вот сейчас приедем, следопыты нам доложат, что они нашли, и там видно будет, — не задумываясь ответил тот. Он употребил слово «доложат», как в тех случаях, когда в Старой Пуще принимал на себя командование местными деревенскими урядниками и дружинниками.

«Что могло случиться с пастухом, знатоком местных баек и преданий? — между тем про себя размышлял Тим, рассеяно поглядывая по сторонам. — Может напасть этот… древесный дьявол. Могут — волки. Могут — люди, что ничуть не менее вероятно. Причем, как горцы (Тим не был так уж уверен в их приверженности традициям), так и какие другие…» Впрочем, по здравому размышлению, Тим версию с нападением горцев на одинокого пастуха отверг: если уж архуры прознали, что это люди из Посёлка перебили их родичей, то такая месть слишком мелка. Поселок по ночам никто не охраняет, даже дюжина горских воинов могла бы ночью наделать нешуточный переполох — как минимум запалить несколько домов и вырезать несколько семей, пока все не опомнились. Размышляя таким образом, помощник пристава не мог отделаться от видения, снова и снова встававшего у него перед глазами: треугольная голова с выпуклыми глазами по бокам, бесшумно плывущая над клубами тумана. Он даже энергично помотал головой, отгоняя неприятное воспоминание. К месту ли оно? Представляет ли это существо опасность?

Всадники пересекли пустырь, потом обширный луг и стали подниматься на земляной бугор, за которым луга продолжались.

— Вот за этим бугром Дан-пастух и пасет обычно наше стадо, — пояснил Михай, — тут-то, ближе к поселку, скотина за лето уже все подъела!

С вершины бугра им открылся вид на обширную луговину, слева, на юге, ограниченную лесом, направо полого поднимающуюся к линии гор, а впереди упирающуюся в цепочку увалов; между ними и лесом, примерно в полуверсте, виднелись заросли кустов. Михай ткнул плетью в сторону этих зарослей и пояснил:

— Вот там ручей, скотина воду пьет. Туда он, вроде бы говорят, пошел. Нам туда.

И они пустили коней рысью через луг. Тим цепким взглядом окидывал местность, подобно тому, как осматривал место какого-нибудь разбойничьего налёта на купеческий обоз, во время которого перебили всех сопровождающих. Скоро они увидели группу из нескольких человек, что-то оживленно обсуждающих. Подъехав поближе, они с удивлением увидели среди них Дана — Шатуна собственной персоной. Он стоял между Дульфом и Ставром — другим признанным местным следопытом — и энергично жестикулировал, видимо, дополняя жестами свой эмоциональный рассказ. Рядом стояло еще трое деревенских мужиков. Вид у всех был веселый, как бывает после рассеявшейся напрасной тревоги.

— Нашелся пропащий! Зря беспокоились! — прокричал один из мужиков, поворачиваясь навстречу подъезжающим.

— Здорово, Дан! И где ж ты был?! Гляди, как переполошились все! — громко приветствовал пастуха Гиря. Вслед за остальными Тим спешился, приготовился слушать объяснение.

— Да волки, в пропасти им пропасть, нагрянули! — стал рассказывать, видимо, уже по второму разу, Дан. — Я коровок-то быстро нашел, вон там, где лес мыском выдается, там эта луговина туда заворачивает, там они и были. Да темнело уже. И тут они. Шесть штук! Одну коровенку я успел ремнем к дереву привязать, а другие две — так и бросились прочь, дороги не разбирая. Ну, половина волков-то за ними увязалась. И одну там же, неподалеку, догнали и зарезали. Мне слышно было. А вторая, вон Ставр говорит, прибежала таки в посёлок! Не погнались, стало быть, за ней! А другие трое меня ну караулить!

Подступают так потихоньку с разных сторон… Мне пришлось на дерево залезть, хорошо, там ветка такая толстая была, устроился я на ней, да лук натянул…

Пастух хлопнул себя по боку, где в простом холщевом чехле был подвешен короткий лук, всего в аршин длиной. Такие луки, годные для стрельбы легкими стрелами на небольшое расстояние — вряд ли больше полусотни шагов, использовались в основном деревенскими жителями для охоты на некрупного зверя и дичь, а также, в случае надобности, для обороны. Хороши они были, в основном, удобством ношения из-за малых размеров.

— Корова мечется, к дереву прижалась — деваться-то некуда! — продолжал Дан-пастух. — А эти все ближе и ближе, чувствую, одной коровы им мало. Приловчился, выждал, как они будут стоять поудобнее — пустил стрелу. Попал одному волку в бочину! Ну, тот взвыл — отпрыгнул, и в темноту, да и остальные за ним. Стрела-то легкая, ранил его только. А всё же решили больше не лезть. Да и, видать, одной коровой все же наелись! Долго я на дереве сидел, потом слез, развел костер побольше, ну и до утра…

— Ну ты молодец, — улыбнулся Михай. — А глядите-ка, уважаемые, как все просто объясняется! А мы-то уж чего только не напридумывали!

На дальнем конце луга уже показалась многолюдная группа пеших, спешащих к месту поисков. Тим взял Иржи за плечо и отвел на несколько шагов в сторону.

— Послушай, сейчас удобный момент, — тихо заговорил он. — Им сейчас не до нас будет какое-то время. Обсуждать будут произошедшее. И Дульф с ними. А мне хотелось бы, не привлекая к себе внимания, прогуляться до Выселок!

— Что же ты там хочешь увидеть? — так же тихо ответил Иржи. — Но, так или иначе, можно и прогуляться, отчего бы и нет?

Они сделали еще несколько шагов подальше от остальных.

— Я думаю, будет лучше пойти мне одному. А вот тебя если в Поселке будут видеть, то будут думать, что и я там.

— Да как-то опасно поодиночке-то ходить! — возразил лесничий.

— Ну, что уж преувеличивать! Я погляжу, тут-то, в окрестностях, да днем, люди спокойно ходят. И в Холмовище вон ездят. А кто спросит про меня, скажешь — в избе, мол. Ногу стер.

Иржи помолчал несколько мгновений, осмысливая предложение. Затем согласился:

— Наверное, так. Я, пожалуй, для разнообразия, в их пруду рыб половлю.

И оба охотника решительно вернулись к своим коням.

— Что же, помощь вам не требуется! — громко обратился Иржи к местным жителям. — Так что поедем мы.

Дульф и Ставр в это время решительно давали какие-то распоряжения, по-видимому, касающиеся отмщения обнаглевшим волкам. На слова Иржи обернулся Михай, улыбнулся, махнул им своей шляпой:

— Ага, что ж, поезжайте, все же спасибо вам!

И охотники пустили коней рысью через луг по направлению к Поселку, однако же не навстречу приближающемуся пешему отряду, а огибая его по пологой дуге, чтобы не вступать в лишние разговоры. Высокие травы шелестели под копытами лошадей и волнами колыхались под порывами ветра, доносящего свежесть близких гор. Тим вдыхал воздух, пропитанный ароматами горного луга, и от удовольствия даже чуть прикрыл глаза. Голос Иржи периодически возвращал его к реальности.

— …И всё же объясни, почему ты хочешь так попасть на эти Выселки? Чего тебе там, сударь, надо?

— Да не знаю, только у меня сложилось такое впечатление, что Дульф всячески пытался нас туда не допустить. Даже мимоходом. И разговоров про это избегает. Ну вот и охота поглядеть. Может, и впрямь — показалось, а может — что интересное.

— Дульф-то, может, и странно себя повел, да. Однако, я так думаю — стоят на отшибе несколько домов. Люди живут. Посмотришь на них, и что?

— Погляжу, может, поговорю с кем. Посоображаю, — лениво отвечал Тим, покачиваясь в седле и не открывая глаз.

— Ну пусть так, если думаешь, что нужно — стало быть, сходи. А ведь, честно признаться, как утром новость услышал, про пропавшего пастуха, так подумал — ну все, еще один!

— Ага, верно, посетила такая мысль! — согласился помощник пристава. — Пришлось бы снова… дознание вести. С людьми разговаривать, кто чего видел да подозрительного… А тут — всего лишь волки. Да уж.

— Ну при этом ты заметь, уважаемый, что за язык-то тебя никто не тянет! Сам же, своею волей, следствие проводишь! — иронически заметил его собеседник.

Тим открыл глаза, глянул на приближающиеся дома поселка, потом повернулся к Иржи и ответил:

— Так вишь, нужда заставила! Надо же знать, что вокруг нас происходит, а не ровен час — самих нас коснется! Да и местные — узнали, что я вроде как представитель закона, да и ожидают чего-то. Какой- никакой помощи.

— Да верно, верно все говоришь, — подтвердил Иржи. Через несколько минут они въезжали на свою улицу.

Глава 8. Выселки

Тим миновал огороды, лежащие за домом Фени, и оказался на пологом склоне холма, обращенном на восход. Склон был неровным и порос невысокой — до середины голени — травой. Внизу, у основания холма, начиналось небольшое скошенное поле, среди которого стояло несколько стогов сена. За ним виден был луг, ограниченный видневшейся вдалеке стеной леса. Туда Тиму было не надо. Он спустился по склону шагов на пятьдесят, чтобы не быть слишком заметным любому человеку, смотрящему сверху, с уровня домов, и повернул на север, в сторону близких круч и вершин Елового хребта. Таким образом он обогнул большую часть поселения и уже за его границей вышел на дорогу, по которой они три дня назад начинали свой путь в Кедровую Падь.

Выйдя на относительно ровную поверхность, Тим зашагал вперед легким шагом, любознательно глядя по сторонам. Одно дело — идти в сопровождении проводника, иное же — одному, надо и местность получше запоминать, и всякое любопытное примечать, ежели такое встретится. Шел Тим налегке — только кинжал на поясе, да легкий арбалет на ремне, ну и десяток арбалетных болтов в чехле на левом боку. Стоял ясный нежаркий день. Ветер стих, предварительно угнав куда-то все облака, и теперь солнце светило в прозрачном осеннем воздухе. В тянувшихся по обе стороны дороги зарослях кипела жизнь: в кустах и кронах небольших деревьев шебуршали десятки мелких птиц, в траве перебегали с места на место и то и дело деловито попискивали какие-то грызуны.

Тим шел и размышлял, какой должна быть следующая попытка добыть черного единорога. Наилучшим ему представлялось снова отправиться в Кедровую Падь и провести там две-три ночи. Быстро шагая по тропе, он в уме прикидывал, как бы можно было по другому устроить засаду у водопоя, где кому сесть, чтобы перекрыть возможные пути подхода и отхода зверя. Главное — терпение. Ведь случилось же им с начальством городской стражи и шерифом одной из крупных деревень четыре года назад охотиться на марала в отдаленном уголке Старой Пущи — лесного массива, по имени которого был назван город, в котором он служил. Две ночи стрелки караулили на тропе, по которой маралы вроде бы ходили регулярно, два дня аккуратно проверяли места, где могли быть лежки, но лишь на третью ночь им улыбнулась удача. Крупный марал вышел на шерифа по тропе, на которой в предыдущие ночи точно так же сидели стрелки.

«Так что, — делал вывод Тим, — надо делать больше попыток, и будет больше шансов. Вот только небезопасно туда сейчас идти, поскольку так не ко времени возникли эти осложнения с горцами… Хоть выждать несколько дней, может, ситуация и прояснится».

Вот только плохо — времени было не очень много. Еще дней десять — и пора отправляться в обратный путь. Поближе к своим привычным заботам. Девятый день шел с той поры, как, проехав полсотни верст от Старой Пущи, трапезничали они в харчевне Мартына. Столько событий произошло. А единорога не взяли! Пока не повезло…

Вскоре Тим дошел до того места, где Дульф увел их на боковую тропу, в сторону от Выселок. Вперед уходила наезженная колея в ширину крестьянской телеги, изрядно заросшая травой, однако же идти по ней было удобно. По сторонам от дороги трава росла уже по пояс, а еще чуть поодаль справа и слева вздымалась настоящая крепь из густо растущих кустов. Он шел, а на штанинах в изобилии оставались прицепившиеся семена растений и мелкие колючки. Помощник пристава попытался оценить, часто ли пользуются этой дорогой. По всему выходило, что ни сегодня, ни вчера, ни позавчера на телеге уж точно никто не проезжал, разве что прошел пешком.

Тим начал подниматься на небольшой бугор, трава на котором была пониже. В этой траве у изгиба дороги мрачным напоминанием обо всех страхах белел лошадиный череп, кем-то начисто обглоданный, а потом еще и тщательно обработанный ветром, солнцем и водою. Покосившись на его пустые глазницы, охотник продолжал путь, пытаясь пустить в ход свою фантазию: представить себе, что можно скрывать от чужаков на выселках? Специфическое воображение помощника пристава прежде всего рисовало два варианта. Первый — труп, или целый схрон трупов. Невинно убиенных жертв. Второе — сокровища. Награбленные сокровища. Кем убиенных и кем награбленные — это оставалось даже без намека на ответ. Если не считать за ответ общее определение «нехорошими людьми». Что-то более оригинальное, увы, в голову не приходило.

Дорога полого поднималась вверх, и по правой стороне Тиму открывался все больший обзор: поросшие зеленью склоны, ниже их — луга и обширные лесные массивы. Поселка видно не было — его закрывали кроны растущих неподалеку горных дубов. Путешественник внимательно поглядывал по сторонам, стараясь не упустить деталей, изучая незнакомую местность и просто любуясь открывшимся пейзажем. Примерно через версту дорога провела его между двух холмов и спустилась в ложбину, заросшую орешником, дикой малиной и крапивой, по которой охотник двигался настороженно, остерегаясь сюрпризов, так как буйная растительность скрывала все вокруг. В какой- то момент цепкий взгляд Тима выхватил из окружающего некую деталь: справа от дороги, саженях в десяти от нее над травой возвышался покосившийся столб высотой примерно в полтора человеческих роста. Заинтересовавшись, охотник свернул в траву и направился к нему, длинным кинжалом срубая стебли крапивы на своём пути.

Столб был сделан из грубо отёсанного камня, и с первого взгляда было понятно, что он очень древний. Он стоял, немного наклонившись на север, в сторону горных склонов. Подняв руку и встав на носки, Тим мог дотянуться рукой до его слегка закруглённого верха. Северная сторона от земли до самой верхушки была покрыта мхом, на остальных сторонах мох поднимался не выше, чем на две-три ладони от земли. Поверхность камня была неровной. Возможно, когда-то она была отшлифована, а может быть и нет, но со временем, под воздействием горных ветров, воды и морозов она покрылась выщерблинами и трещинами, поверх которых, выше уровня мхов, поселились лишайники. Водя рукой по прохладной поверхности столба, Тим обнаружил на южной его стороне барельеф. Аккуратно поскоблив камень лезвием кинжала и потерев рукой, помощник пристава смог разобрать часть изображения. Сначала ему показалось, что это несколько концентрических окружностей, однако, проведя по барельефу рукой, он пришел к выводу, что здесь изображено что-то вроде спирали, а вернее — две кривые, закрученные в двойную спираль. Было, видимо, и что-то еще, но разобрать детали не представлялось возможным. Любознательный помощник пристава даже попытался припомнить, не встречалось ли ему в той книге, где рассказывалось о государстве Алган, упоминаний о каких либо символах, с ним связанных. Однако нет. Ни о чем подобном в книге не говорилось. Может, кто-нибудь из мудрецов и знает ответ на этот вопрос, но где же их искать?

Тим вернулся на тропу и зашагал дальше. Миновав ложбину, путешественник оказался на обширной довольно ровной поляне, на которой тут и там группами росли кусты и невысокие лиственные деревья. Вдали, в просвете между кустами, был виден фрагмент частокола. Тим неторопливо приближался к нему, осматриваясь вокруг. В его планы не входило сразу попадаться на глаза обитателям Выселок, а сначала незаметно понаблюдать со стороны. Мягко ступая по тропе, Тим вспоминал сказанное ему о людях, живущих здесь. Пасечник с дочерью, — говорил Грант, — Гьорн, охотник, в позапрошлом году женился на горской женщине. Старший сын из некоей семьи, который живет то на Выселках, то в Посёлке. Дом какого-то чудака Бродяги, который большую часть времени скитается по горам. Немного.

Дорога огибала стену кустов. Тим остановился, аккуратно выглянул, отводя рукой в сторону несколько веток. Осмотрелся. В двухстах саженях перед ним дорога заканчивалась у закрытых ворот. Частокол высотой примерно в полтора человеческих роста тянулся в обе стороны, из-за него можно было рассмотреть крыши трёх домов. Домов должно было быть больше, очевидно, остальные просто не видны с этой точки. Еще дальше, за огороженной частоколом территорией, полого поднимался вверх каменистый склон горы, на котором там и тут торчали отдельные кусты и чахлые лиственницы.

Некоторое время Тим тихо стоял и наблюдал. Ветер еле заметно покачивал ветви деревьев и шелестел листьями. Где-то неподалеку то и дело отрывисто кричала птица. Прислушавшись, охотник различил неподалеку журчание ручья. Сделав несколько шагов, он вышел на открытое место. Вправо уходил небольшой спуск к двум растущим рядом вязам. Шум воды доносился оттуда. Свернув с дороги, Тим осторожно спустился вниз. Небольшой ручей протекал как раз между вязами, а в нескольких шагах ниже по его течению из камней была сложена запруда и постелены деревянные мостки. Переливаясь через верх запруды вода и издавала журчание, привлекшее внимание помощника пристава.

«Должно быть, воду здесь берут», — подумал Тим. Опустившись на колени, он положил арбалет на траву рядом с собой, несколько раз зачерпнул холодную воду ладонями и выпил, потом ополоснул лицо. Рядом послышались легкие шаги. Тим поднялся на ноги. Со стороны ворот по узенькой тропинке к нему приближалась молодая женщина. В обеих руках она несла по ведру. Одета она была в белый с красным сарафан, с непокрытой головой — черные волосы были распущены и спускались чуть ниже плеч. На вид ей было лет около тридцати.

«Красивая», — отметил про себя Тим. До женщины оставалось не больше десятка саженей, когда она подняла глаза и увидела незнакомца, появившегося из-за толстого ствола вяза.

На несколько мгновений она остановилась, замерла от неожиданности.

— Мир тебе, уважаемая! — произнес охотник, не сходя со своего места.

— Удачного тебе дня, добрый человек! — ответила женщина, ставя ведра на землю.

«Получается, что либо это жена Гьорна, либо — дочь старого пасечника», — соображал Тим, а вслух спросил: — Это ли Выселки?

— Верно, это место называется Выселки, — спокойно подтвердила женщина. — Ты пришел из Посёлка?

— Да, мы с моим товарищем недавно приехали в Посёлок поохотиться, вот я и пошел прогуляться по этой дороге. Моё имя — Тим, а ты, уважаемая, не жена ли почтенного Гьорна?

Женщина слегка улыбнулась, подхватила оба ведра и поднесла их к деревянным мосткам, отвечая при этом:

— Нет, я не жена Гьорна! Я — Анита, дочь пасечника Михая! А тебе нужен Гьорн? Он, вроде бы, с утра отправился проверять ловушки на зверя и сети на верхнем озере. Это недалеко отсюда!

— Нет, мне не нужен Гьорн, — покачал головой Тим, просто я предположил… Мне говорили, что здесь всего две женщины…

— Ты, значит, не угадал, — еще раз слегка улыбнулась Анита. — Редко здесь появляются незнакомые люди. Ты ведь издалека?

— Да, мы приехали из Старой Пущи. Это такой город.

— А… где это? Очень далеко? Я вот знаю есть город — Мостовище. Он где-то далеко, я там ни разу не была! Я только на ярмарку в Старый Острог два раза с отцом ездила, ну и в Холмовище еще.

— Старая Пуща — она от вас так же далеко, как и Мостовище, почти. Только не доезжая Старого Острога в Мостовище надо налево поворачивать, а к нам — направо. И ехать еще целый день.

— Как далеко вы заехали! Что же в наших местах такого интересного?

Анита взяла одно из ведер, зачерпнула им воды и поставила на прежнее место. Тим проделал то же самое со вторым ведром.

— В наших лесах, Анита, очень много охотников! Старая Пуща — довольно большой город, а вокруг него много деревень. Зверя не так много, как здесь, в горах. И потом, мы приехали поохотиться на черного единорога, а там, у нас, он не водится. Да и вообще — путешествовать мы с Иржи любим, — закончил Тим объяснение.

Выражение лица Аниты, до сих пор слегка настороженное, стало мечтательным.

— Большой город! Больше, чем Старый Острог? Интересно было бы там побывать…

— Старый Острог, вообще, это просто большая деревня. Город намного больше. И жизнь там совсем другая… — Тим задумался: как в нескольких словах описать город наивной жительнице такого затерянного в лесах и горах уголка.

— Мы здесь живем, ничего не видим, кроме своих гор, — произнесла женщина. — Да и чужаки к нам редко забредают, даже в Посёлок, а уж чтобы на Выселки! А здесь у нас на такого крупного зверя не охотятся, нет тут его. Только выше по склонам горные бараны. Единорог — он ниже, в долине, где лес.

— Да я знаю, уважаемая. Мы с Дульфом в Кедровую Падь ходили… А сюда я так просто забрёл, посмотреть…

— С Дульфом в Кедровую Падь… — задумчиво повторила женщина, тыльной стороной руки откидывая назад волосы, закрывающие глаза. — И что же, неудачно?

— Нет, не добыли, — Тим решил не вдаваться в подробности предпринятой ими вылазки. — А тут у вас что происходит? Не опасаешься одна ходить?

Анита пожала плечами:

— Я далеко и не хожу. Только за водой, да иногда ягоды собираем. Дрова обычно мужчины привозят. Куда ходить? До Посёлка разве, так тогда, конечно, едем вдвоем или втроем. Жизнь у нас тут однообразная, каждый день одно и то же, и люди одни и те же, не то что, наверное, у вас там… в городе. Тебе вот, сударь Тим, думаю, быстро бы тут наскучило.

— Да вот, представляешь, красавица, пока что не наскучило! — совершенно искренне уверил собеседницу Тим. — Интересно тут у вас, знаешь ли…

— Ну, это пока. Ты на охоту приехал. А вот пожил бы месяц, другой…

— Может, и так, — согласился помощник пристава. — Ты же, однако, привыкла? Тебе тут не скучно?

«Хотя, судя уже по затронутой теме — похоже, что именно скучно», — продолжил он мысль про себя.

— Я тут выросла, привыкла к такой жизни. Работу по дому делаю. А нет — так книги читаю.

— Книги?! — помощник пристава был готов услышать все, что угодно, только не про книги. Он очень надеялся, что его возглас не прозвучал настолько недоуменно, чтобы обидеть Аниту. Но в самом деле… Если вообще среди жителей деревень лишь немногие грамотны, то встретить в такой глуши молодую женщину, умеющую читать… Но ничего этого он, конечно не сказал, а уточнил свой вопрос: — Где же ты их берешь?

— Не удивляйся. Моя мать умела читать, она тоже когда-то жила не здесь, была травницей, читала кое-какие книги по этому делу. И меня выучила. Несколько книг дома было. Однажды, как с отцом на ярмарку ездили, купила там одну. И еще отшельники давали почитать…

— Какие еще отшельники?

— Которые в ските возле развалин крепости живут.

— А, да, слышал я про них! — вспомнил Тим. — Ты, что ли, была там?

— Нет, один из них захаживал сюда зачем-то. Давно уже! Как прознал, что я чтению обучена, так потом принес мне две книги…

Они на несколько мгновений замолчали, думая, видимо, каждый о своём. Ведра были набраны, и собеседница Тима, в общем то, могла возвращаться домой. Она неуверенно оглянулась назад, где виднелся частокол и крыши над ним. Однако уходить не спешила, видимо, не желая прерывать беседу с новым человеком. Тим тоже не спешил попрощаться: во-первых, может, удастся случайно узнать что-нибудь интересное, а во-вторых… Во-вторых просто приятно было поговорить в таком месте с красивой незнакомкой, которую, может быть, он видит- то в первый и последний раз… Хотя, если разобраться, какая она теперь незнакомка — имя он её знает, кто она и откуда, чем занимается — по сути, тоже.

— А я и не знал, что отшельники бродят по горам, — продолжил разговор помощник пристава. — Я думал, они сидят там, в ските… И даже не знаю, чем занимаются! Кстати, чем, ты не знаешь?

— Они постигают древние знания! Ну, так он сам мне говорил… А как их постигать, сидя на месте? Искал он что-то, наверное. Не говорил, что.

— То есть они ищут эти древние знания? — искренне заинтересовался Тим.

— Я правда не знаю! — пожала плечами Анита. — Но ты можешь, если хочешь, сам добраться до их скита и спросить у них. Я расскажу, как туда дойти!

— Да, хорошо! Мне говорили, где это, но ты потом расскажи мне подробнее…

— А чем же ты, уважаемый Тим, занимаешься там, в городе? — перевела собеседница разговор на другую тему.

— А… — Тиму не хотелось на каждом шагу вдаваться в подробности. — Я имперский служащий. Чиновник. Выполняю разные поручения.

— Ага, — многозначительно кивнула Анита, как будто что-то поняла из этого объяснения. — А где же твой товарищ?

— Остался в Посёлке рыбу ловить.

Тим поднял с земли арбалет, закинул его за спину, а в обе руки взял наполненные ведра. Они с Анитой двинулись к воротам по тропинке, петляющей среди кустов. Попутно она забросала его вопросами на тему: какова жизнь в городе? Он отвечал, как мог. Шагов за тридцать до ворот от тропинки ответвилась еще одна, убегающая вправо, в обход частокола. Охотник поинтересовался, куда она ведёт.

— Она потом поднимается вверх, в гору, — стала объяснять женщина, остановившись. — По ней-то и можно попасть на верхнее озеро. Туда-то Гьорн и пошёл.

Тим поставил ведра на траву.

— А горцев вы тут не опасаетесь? — задал он еще один вопрос.

— Горцев? — искренне удивилась Анита. — А чего их опасаться? Мы с ними дружно живем. Ведь Гьорн женат на женщине из рода Архур! А это значит, что никто из этого рода ничего дурного не может нам сделать — таковы обычаи. А это очень большой и сильный род! Гости оттуда частенько приходят к Гьорну!

Вот это да! Тим в изумлении воззрился на собеседницу. Глаза их встретились. Несколько мгновений они молчали, глядя друг на друга. Затем Тим спросил:

— А как же другие рода? Они же… вроде бы как не все ладят между собой?

— Да и что же? У горцев всегда какой-нибудь род с другими не ладит. То один, то потом другой. Нас это не касается! — рассудительно ответила Анита. Тим с трудом отвел взгляд в сторону. С языка готовы были сорваться еще несколько вопросов на затронутую тему, но помощник пристава удержался задать их, побоявшись, что это может вызвать подозрение. В самом деле, случайно забредший на выселки чужак не должен задавать столько вопросов.

В это время раздался скрип плохо смазанной створки ворот, и Тим увидел рослого детину, вышедшего с огороженной территории.

«Если это не Гьорн, то кто? Тот, еще один житель Выселок, который, по словам Гранта, то тут, то там? Хотя, впрочем, это может быть любой житель Посёлка, приходивший на Выселки по своим делам», — так рассуждал Тим, в то время как детина, увидев их, стоящих за кустом жимолости, направился в их сторону.

— Анита, вот ты где! — громко окликнул он женщину, приближаясь. — А Заира послала меня помочь тебе!

— Кто это? — тихо поинтересовался Тим.

— Это — Игнат, он тут у нас живет, — ответила его новая знакомая, замявшись буквально на пару мгновений, что не укрылось, однако, от внимания помощника пристава. «Вроде простая фраза, а какая-то непонятная, — мелькнула мысль. — Как будто человек вообще не отсюда, но сейчас тут у нас живет».

Игнат тем временем приблизился, настороженно глядя на Тима.

— Приветствую тебя, добрый человек! Жаль, не знаю твоего имени… — сказал он.

— Тим, — коротко ответил охотник, мысленно анализируя внешность нового персонажа. Высокий, но не крепкого сложения. Русые волосы собраны сзади в хвост. Подбородок разделен почти что надвое глубоким старым шрамом. Одет в широкую холщевую рубаху навыпуск и потертые штаны из кожи, обут в какие-то онучи.

— Всё в порядке, Игнат, мне не нужна помощь, — Анита сделала рукой такой жест, который однозначно обозначал: ступай обратно. — Мы разговариваем с Тимом. Он приехал издалека.

— Места наши уединенные. Нечасто встретишь нового человека. Опять же, небезопасно разгуливать по Средним горам в одиночестве! Тревожно…

— А чего же тревожного? Вот, Анита говорит мне, что вы тут спокойно живете…

— Так то — мы тут. Это, опять же, если далеко не ходить. А так-то мало ли, что приключиться может? Люди в Посёлке пропали, знаешь ли?

— Знаю, знаю, — подтвердил Тим, а сам в это время лихорадочно думал. Что-то вертелось в голове, но никак не вспоминалось.

— Ну так ладно, я пойду, раз тебе помощь не нужна.

Детина торопливо кивнул Аните, на лице которой уже читались признаки нетерпения, и повернулся уходить. И тут Тим окликнул его.

— Подожди, любезный! Не мог ли где я тебя видеть? Скажем, в Старом Остроге? Не был ли ты там, и не знавал ли человека по имени Мишель?

Игнат на некоторое время впал в ступор, выражение лица его стало напряженно-задумчивым, как будто он пытался что-то припомнить. Потом встрепенулся, и нерешительно ответил:

— Нет, Старого Острога я не помню. А имя Мишель кажется мне знакомым, но не могу тебе сказать, где мы с ним виделись и кто он такой.

— Вот незадача! — посетовал Тим. — Ну да ладно, не беда…

Игнат неторопливо удалился за ворота. Тим удивленно посмотрел на собеседницу. Та, предупреждая его вопрос, стала рассказывать:

— Странным он тебе показался, да? Он у нас живет не очень давно. Лечится здесь горными травами. Хворь с ним приключилась. Память он потерял.

— Как это так — вдруг взял, и потерял? — изумился Тим. — По голове, что ли, его ударили? Или же со скалы упал?

— Нет, не так. Он жил в Холмовище, лес рубил, как и все они там. А потом заболел, много дней лежал, бредил, жар сильный у него был. Знахари тамошние его лечили. А потом поправляться стал, только вот не помнил ничего, что до болезни было!

— Вон же оно как! Только не уразумел я: а здесь-то он что делает?

— А посоветовали ему здесь пожить. Тут у нас неподалеку источник есть, считается, что вода из него многие недуги излечивает. Ну вот, дом свободный у нас есть… Раньше ведь тут, на Выселках, народу поболее жило, чем сейчас. Вот лечится, воду из источника пьет, опять же — мёды с нашей пасеки, они тоже полезные. Ну и травы горные…

— И давно ли он живет у вас?

— А… Пожалуй, декады полторы будет, — Анита снова отбросила назад волосы, которыми легкий ветерок, тянувший вдоль горных склонов, всё норовил закрыть её лицо.

— Волосы у тебя красивые, — вырвалось у Тима. Анита улыбнулась:

— Да вроде как у всех! Разве нет?