Бесплатный фрагмент - Сказание о Фениксе

Глава первая. Древний свиток

(пролог)

Где-то там, посреди белоснежных вершин,

где средь скал ледяных не найти ни души,

ближе к звёздному небу, чем к бренной земле,

древний храм затерялся в заоблачной мгле,

и морозных пылинок кружит хоровод

в лунном свете, что льётся сквозь свод.

Горный воздух недвижен, прозрачен и чист;

и ласкают серебряным светом лучи

плечи той, что сидит на холодном полу

и, безмолвна, как статуя, смотрит во мглу —

лишь в глуби её глаз, исступлённо дрожа,

древней силы колышется жар.

Сила чёрных заклятий лежит на вратах:

птица Феникс в том храме навек заперта —

пламя перьев её дар бессмертья несёт

тем, кто жертвует жизнью, готовый на всё.

Но безжалостны горы; пыльна и пуста

тропка горная к храма вратам.

Лишь единожды в вечность, раз в тысячу лет,

дева-птица взлетает на солнечный свет —

её тело становится пеплом, горит,

и души льётся песня под светом зари,

и летает весь день, и, свободой пьяна,

ярче солнца сияет она.

…Обречённая ждать средь молчащих камней,

не теряя надежды, всё ждёт, что за ней

в эти мёртвые земли однажды придёт

сквозь лавины, метели и пропасти тот,

кто готов рухнуть в бездну, чтоб дар обрести —

и её от заклятья спасти.

Но — кружатся пылинки, и светит луна,

и всё так же безмолвна, пуста тишина.

Над вершинами горными — звёздная ширь,

и среди старых скал не найти ни души,

и не слышит никто в темноте ледяной

тихий плач за холодной стеной.

Глава вторая. Идём со мной

(Велиан — Фиделису)

Мой друг, мы вместе с малых лет,

мы многое прошли;

мы непохожи — тьма и свет,

пожар и водопад! —

и в этом дружбы наш секрет.

С собой на край земли

тебя зову я. Знай же: нет

теперь пути назад.

Зарывшись в недра сундука

на нашем чердаке,

я древний свиток откопал.

Чудные письмена

в том свитке — каждая строка

рифмуется к строке;

тот образ в сердце мне запал

и видится во снах.

Тот образ, друг мой! — знал бы ты,

что вижу по ночам,

среди давящей темноты,

звенящей тишины.

О нём теперь мои мечты,

мне хочется кричать…

Не хватит слов. Слова пусты,

реальны только сны.

Мой друг, мой брат, в опасный путь

тебя с собой зову;

уже не сможем повернуть,

покинув отчий дом,

но сердце разрывает грудь,

и грежу наяву…

Скорей о страхе позабудь,

мой друг. Вставай. Идём.

Глава третья. Среди руин

(Оршина)

Я не помню всех тех, кто меня проклинал —

время стёрло в труху имена

тех, кто лгал, тех, кто бил, тех, кто в горы прогнал.

В этом храме я вечно одна.

Я не помню их лиц, я не помню их глаз —

всех со временем смерть забрала,

но слабее не стала волшебная вязь,

и кругом — беспросветная мгла.

Я брожу среди стен, их касаюсь рукой.

Каждый камень до боли знаком.

Там, за стенами — холод и вечный покой.

Там — провал. Глубоко-глубоко,

средь обломков камней, на искрошенном льду,

в темноте пополнения ждут

сонмы тех, кто нашёл здесь одну лишь беду —

вековечный последний приют.

Кем вы были при жизни, уже не узнать.

Одинаков и страшен финал —

всех к себе забрала, сожрала белизна

ненасытной утробой без дна.

И никто не дошёл. И никто не дойдёт.

Времена продолжают свой ход.

Кровожадной ухмылкою скалится лёд,

предвкушает, хохочет и ждёт.

Глава четвёртая. Ничего прекраснее

(Фиделис — Велиану)

Ты всегда устремлялся мечтами подальше от дома.

Мне хватало прогулок по лесу у стен городских.

Этот день протекать мог спокойно — совсем по-другому! —

но в дороге с тобою я не ощущаю тоски.

Ты всё рвёшься вперёд — день за днём; прошагали немало

мы с тобой по степям, средь пожухлой осенней травы.

Я забросил подсчёт расстояний и кратких привалов,

заразившись твоим безрассудным стремлением ввысь.

Горизонт изломался — огромные горные пики

розовеют в закатных лучах; по иссохшей земле

протянулись две тени — твоя и моя. Только крики

пролетающих стай нам слышны в наступающей мгле.

Сколько дней впереди — что с того? Поворачивать глупо.

Долог пройденный путь, и опасен последний рывок,

но пред мысленным взором уж высится храмовый купол,

и, как ты, друг мой лучший, я тоже хочу одного —

дотянуться до той, что томится в заоблачном храме,

ей свободу вернуть, нам самим — обрести вечный дар;

открывать этот мир, познавая всё новые грани,

не жалея, что годы бегут, как весною вода…

Ты всегда был мечтателем, друг; и меня — домоседа —

ты увлёк за собою, и я не жалею о том;

и прекрасней, чем горы, залитые розовым светом,

никогда ничего, я уверен, не видел никто.

Глава пятая. Привал

(старик)

Позвольте мне присесть у костерка.

Вам незачем бояться старика —

пусть в молодости был на вас похожим,

сейчас я слаб, уродлив и ничтожен,

жду смерть как избавление от мук;

так спрячь свой меч, тебе он ни к чему.

Сколь многих повидал я — вот таких!..

Глаза горят, шаги быстры, легки,

и не страшны ни бури, ни лавины;

не остановишь тех, кто дом покинул,

стремясь к мечте — одною ей дыша,

идут туда, куда зовёт душа.

Позвольте зачерпнуть из котелка…

Нет, лучше сами — так дрожит рука.

…Благодарю, мечтатель. Друг твой верный

вот-вот уснёт — умаялся безмерно;

зачем спешить в застывший мёртвый мрак?

Останьтесь на привале до утра.

Легенда привела тебя сюда —

она не врёт. Но в том твоя беда,

что свиток твой разорван в середине!

Возможно, ужаснёшься ты картине,

которую открою, но даю

вторую часть. Ладонь мне дай свою.

Вот истина. Вы оба знать должны,