Бесплатный фрагмент - Sindy Rella

SINDY RELLA

Это было настолько давно, мало кто помнит, что произошло тогда на самом деле. История долгое время странствовала по небольшим городкам, деревням, заглядывая в великие королевства и в каждом уголке, сказывалась по-разному. Кто-то что-то забывал досказать, а что упускал, добавлял от себя. Итак, легенда разошлась на несколько разных повествований, с весьма поучительным содержанием. Но что же было на самом деле? Узнать правду сегодня нет возможности, но… приблизиться к истине мы сможем!

Сцена первая. Ведьма и уязвимый король

Блёклое весеннее утро озарялось едва уловимыми лучами солнца, навязчивая тень спадала со зданий на землю, вырисовывая тёмные фигуры. Каменная брусчатка из обшарпанных гладких валунов узкой улочкой раскатывалась вверх по пригорку, собирая вместе хрупкие маленькие домишки, которые мирно спали в ожидании первых криков петухов. Ещё мгновение, и топот тяжёлых сапог, изящных башмачков, лёгких туфелек заполнят улицу. Люди просыпаются, и тихий город взрывается от шумных горожан. Разноцветные фасады домов украшены балконами с резными перилами, напоминающими цветочные орнаменты. На каждом из них кипит своя жизнь: вот заспанный старик лениво зевает, попивая горячий час, с другой стороны пожилая дама поливает из пёстрой лейки распущенные вчера анемонеллы. Цветочная свежесть распространилась по всей улице и смешалась воедино с пряным ароматом душистых специй, выпечки, молока и стойким запахом ночного дождя.

Сестры Вивиан и Моргана жили в разных концах города, но каждое утро они неизменно встречались на старом рынке, чтобы успеть ухватить самые свежие припасы. Бродя между тесными рядами торговых палаток, женщины скрупулёзно отбили продукты, бережно укладывали в плетёную корзину, привычно придираясь к ушлым торгашам, стараясь сбросить цену. И надо признать, очаровательным улыбкам и бездонным голубым глазам мало кто смел отказать. Мужчины торгаши, знавшие сестёр давным-давно, уже перестали сопротивляться их манящим чарам, и давно идут к ним на уступки. Старшая Вивиан всегда задерживалась с прилавком, с травами и специями, считая их выбор самым важным делом. Перебирая тонкими пальчиками пучки зелени, она всегда отыскивала подходящий и бережно укладывала его сверху всех продуктов. Младшая сестра не обращала внимания на пресную, по её мнению, зелень, но к выбору мяса и рыбы подходила с особой ответственностью. Ни одному торгашу не удавалось обмануть женщину, отчего ей всегда доставались только самые свежие товары. Торгаши за глаза недолюбливали Моргану, но продать ей вчерашнюю рыбу не смели.

Когда плетёные корзины с продуктами были заполнены всем необходимым, сёстры покидали рыночную улочку и только подошли к перекрёстной тропе, что разводила их дома по разные стороны города, как послышался шум топота копыт, который заглушил людскую суету. Несколько лошадей резво промчались по мостовой, ускакав прочь, а одна свернула на торговую площадь. Испуганные люди бросались в рассыпную от бойкого скакуна, дабы не отказаться под копытами. Бешеное животное металось из стороны в сторону, остро реагируя на прохожих. Всадник, облачённый в красный плащ, что закрывал его спину и голову, не мог совладать с конём, как бы не тянул поводья, тот не слушался его. Неуправляемый жеребец пятился назад, стараясь выбраться из улочки, заполненной людьми, споткнулся о прилавок и повалился набок, придавив собой наездника. Зеваки ещё долго не решались подойти к обезумевшему животному, чтобы помочь пострадавшему, но, когда же красный капюшон спал с��его головы, жители ахнули в голос. Его Величество Король собственной персоной лежал перед ними и громко охал, причитая на боль, выкрикивал грубости и бормотал что-то несуразное. Сёстры побросали продуктовые корзины и первыми пришли на помощь королю. Вивиан присела на корточки так, что голова лежащего на боку мужчины, оказалась на её коленях. Тихих нежным голоском она щебетала о том, что быстро поможет ему. Моргана же присела рядом с конём и едва касаясь его морды, прошептала ему ласковые слова. Стоящие в стороне люди смотрели на неё и были уверены, что животное понимало женщину. Скакун успокоился буквально после её слов, перестал брыкаться и попытался встать, хоть сразу и не получилось. Младшая сестра подбадривала коня, поглаживая по гриве, и когда тот полностью поднялся, подала ему спелое яблоко, что достала из корзинки. Король также с удивлением смотрел за действиями женщины, и не мог вообразить, как ей удалось успокоить испуганное животное. За этими мыслями он не понял, что не чувствует никакой боли в ноге, которую, как ему казалось, будет проще отрезать, чем вылечить. Вивиан чуть отстранилась от него, ласково улыбалась и наблюдала, как Его Величество поднимается, несмело опираясь на раздавленную ногу. Когда же пришло осознание, что болевых ощущений не испытывает, твёрдо встал на брусчатку и резво прошёлся вперёд и назад.

— Что за чудо ты сотворила? — спросил король, в его голосе слышалось любопытство, недоумение и испуг, — Ведь это ты сделала, отвечай?! — пристально смотря в её глаза, будто пытался разглядеть в них правду.

— Да, Ваше Величество, грешно лгать, и не смела я касаться Вас, Ваше Величество, но я лишь попыталась спаси от неизбежной потери конечности. — голос Вивиан был тонкий, но пронзающе-звенящий, что даже самый дальний зевака мог расслышать её речь. Король молчал, раздумывал над ответом, при этом его лицо покраснело, губы стали дрожать. Ступая с ноги на ногу, повертелся вокруг несколько раз, пытаясь разглядеть любопытствующий народ. Невиданный страх и гнев, пробирались у него изнутри, заполняя мысли и чувства, всё тело горело пылающим жаром. Едва владея собой, Его Величество подался вперёд, ближе к своей спасительнице и грозно закричал: — Ведьма! Схватить её! — толпящийся народ будто ждал всеобщей команды и гурьбой кинулся на женщин. Обе сестры переглянулись между собой. Моргана мигом вскочила на коня и резво умчалась прочь от надвигающейся толпы. Старшая сестра осталась одна на растерзание разгневанного народа.

Королевский жеребец уносил женщину всё дальше от людских криков, бушевавших на городской площади. Мысли о том, что старшая сестра осталась там совсем одна, изводили разум, потянув поводья на себя, лошадь сбавила шаг. Ещё никогда она не испытывала такого страха и тревоги. Дрожащие руки крепко сжимали поводья, но куда направить скакуна, определить не могла: либо бежать дальше, либо возвращаться на подмогу. От гнетущих раздумий её отвлёк приближающийся шум, и не успев среагировать на него, её настигли гвардейцы короля и тут же узнали именитого жеребца, что принадлежал Его Величеству. Стражи окружили наездницу, не оставив пути отступления и быстро пленили её. Как бы Моргана ни пыталась сопротивляться, справиться с пятью мужчинами в доспехах, не могла никак, а на прямой вопрос, как у неё оказался королевский скакун, она промолчала.

Сцена вторая. Король и плененная ведьма

До той поры, что станет заново

До тех чудес достать рукой.

Сразишься ты и лягут замертво

Обречь на горе и покой.

Проснешься завтра с новым светом

Протяжным рёвом день встречать,

В сказанье праведном пропето,

Короной будут величать.

Тягучий голос короля становился всё тише, последние слова звучали почти шёпотом, и видя, как сын засыпает, седовласый мужчина с густой бородой поднялся с пушистой перины, осторожно, боясь побеспокоить мальчика, и также тихонько покинул покои принца. Маленькие глаза на большом лице неустанно моргали, то и дело зазывая погрузиться в сон. В обыденный день он и сам бы не прочь позволить себе расслабиться в нагретой горячей ванной после утомительного дня, но сегодня для увеселения времени нет. Собрав в тронном зале герцогов, лордов и советников, Его Величество поведал о своих опасениях: — Нет ни единого сомнения, что сегодня я видел, как минимум две жуткие вещи, которые бы видеть больше никогда не хотел! Первая — это то, чего мы все опасались. — он обвёл взглядом пятерых мужчин, что стояли поодаль его. Пятеро мужчин разного возраста и ранга, вопросительно переглядывались между собой, боясь перебить государя в ходе его мыслей. Король помрачнел, голос его стал тусклым и едва уловимым в этом большом зале, словно он и не желал, чтобы его услышали.

— Будет война! И этого, господа, не избежать! Едва настигнут неспокойные времена, когда нам с вами придётся лично защищать то, что мы поклялись отстаивать! — даже бравая речь для поднятия духа не была таковой, а лишь робким словом растворилась, еле дойдя до слушателей. Ни один из подчиненных не смел перебить короля, высказать мысли от услышанного, и лишь спустя несколько минут молчания, казначей, завсегдатай королевского совета, самый младший из присутствующих выкрикнул с нетерпением: — А что же второе, Ваше Величество? Что может быть темнее войны?

Те обернулись на него и с негодованием буравили взглядом. Сидевший на троне ни сразу отреагировал на вопрос подданного, будто размышлял над его словами или вовсе не слышал. И только когда мужчины стали перешёптываться, — Ведьмы! — выкрикнул правитель. Голос эхом разнёсся по залу, окутав его звенящей тенью. — Ведьмы снова замечены в наших краях! — продолжал он кричать, — Сегодня, при свете полуденного дня мне попались две омерзительные ведьмы, что соизволили бродить среди мирного люда! Да что там, среди высокопоставленных персон! — негодование переполнялось через край, круглое лицо стало насыщенно-красным, щёки потрясались от того, как он быстро и эмоционально выкрикивал фразы, едва прерываясь после каждого слова.

— Ведьмы? Но откуда? Ведь не должно… — начал парировать казначей, но тут же был перебит уважаемым лордом.

— Мы знаем, где они должны быть… — вымолвил он, глазом едва косясь на служителя казне.

— Ведите! — грозно прокричал король, заставив мужчин замолчать и оглянуться за собой. Тяжёлые двери, ведущие в тронный зал, распахнулись и двое высоких стражника, неся под руки женщину, поравнялись с лордами. Хрупкая пленница едва держалась на ногах, то ли от усталости, то ли от боли, волочила за собой короткую цепь, соединяющую кандалы на ногах и руках. Голова была покрыта холщовым мешком, поверх которого завязана повязка на глазах. Из-под мешка по плечам стекали длинные волнистые чёрные волосы, растрёпанные, торчащие в разные стороны, словно паук овладел бедной девушкой. Сомкнутыми руками она пыталась прикрыть свою наготу, но короткая цепь кандалов не позволяла ей закрыться от мужчин. Бледная кожа сияла красными подтёками, ссадинами и синяками. Запястья и голени кровоточили от узких железных браслетов.

— Сегодня нам удалось пленить нечестивую, поймать её за руку! Лично видел колдовство, что она вытворяла! — голос короля был тихим и мрачным, пугающим, он глядел на впереди стоящую девушку и будто боялся, что она может услышать его. Она едва удерживалась на ногах, колени подкашивались, стражники то и дело подхватывали её, дабы та не упала на пол. Лорды и герцоги отпрянули от пленной, словно от прокажённой, не смея даже глядеть в её сторону. Его Величество лишь жестом дал отмашку, и несчастную насильно вывели из зала. Как только дух пленницы пропал, достопочтенные господа встрепенулись, и перебивая друг друга, стали требовать неминуемой казни чертовки. Седовласый правитель слушал их молча и с ответом не торопился.

Сцена третья. Часовщик и испуганный посыльный

Каменный дом с красной черепичной крышей хоть и был спрятан под раскинувшимися ветвями могучих дубов, всё равно был самым высоким домом в округе. По своему величию уступал лишь королевскому дворцу, но чудный сад из экзотических цветов и деревьев затмевал любое в округе великолепие. Аккуратный двор, застеленный мягкой травой, на которой раскинулись резная деревянная беседка с кружевным орнаментом и таким же высоким крыльцом с входящей лестницей, ведущей в гостиную. Просторная, светлая комната с огромными окнами, открывающие вид в сад, удобная софа, тёмное дерево на стенах, делали парадную комнату уютной и тёплой. Венцом большого зала был портрет хозяйки дома. Тонкая работа художника с точностью передавала живость, грацию и красоту написанной женщины. Тяжёлая деревянная рама, обрамлявшая портрет, держала его на самом достойном месте, у большой стены, что виднелась на входе в комнату.

За пределами поместья простирался бескрайний лес, и, казалось, что одинокий дом находится в самой чаще, и лишь извилистая тропа из города. Поодаль расположились ещё несколько небольших, старых усадеб, которые и вовсе терялись из вида, спрятавшись за высокими деревьями.

Хозяин много труда вложил в постройку, делал его с большим трепетом и любовь, так как знал, что в нём будет жить его семья, и для них он не жалел сил. Мужчина средних лет и среднего телосложения и роста, с густой, бородой, аккуратно подстриженной и ухоженной, пышными вьющимися каштановыми волосами, будучи часовым мастером, обрёл немалую известность среди горожан, которые заслуженно называли его волшебником, иначе как было назвать человека, заставившего передвигаться мизерные шестерёнки. К тому и было приятно уважение среди людей. Местные зеваки шутили, что он собирает часы с закрытыми глазами, кто-то взаправду причислял его к неведомой силе и лишь смел шептаться об этом, обходя известный дом стороной. Сам же мистер Релла с улыбкой доброй и любезной встречал каждого, кто появлялся на пороге его дома. Всех гостей и посетителей он неизменно приглашал выпить чашечку горячего чая.

Неизменно, после плотного завтрака, часовщик отправлялся в мастерскую, что занимала большую часть первого этажа дома. Просторная комната с огромными окнами и высокими потолками. Помещение утопало в лучах утреннего солнца, и именно здесь мастер любил допивать остывающий чай, расположившись за рабочим столом, на котором всегда был беспорядок. Сломанные, недоделанные, ждущие своего часа механизмы были повсюду. Стены увешаны разнообразными моделями, многие из них он сделал самостоятельно и расстаться с ними уже не мог. Единственными предметами, что всегда хранились на своём месте — это инструменты мастера. Каждый раз после завершения рабочего дня, он бережно чистил приборы для проверки хода часов и запирал в бархатной шкатулке, которую хранил под замком. Мистер Релла ревностно относился к своей мастерской и никому не позволял посещать её. Исключением была лишь шестилетняя дочка Синди. Девочка не могла простить отцу долгое заточение и время от времени нарушала его покой, вмешиваясь в рабочий процесс. Он, конечно, снисходительно относился к порывам дочери, но после отчитывал нянь и прислугу, что те снова упустили девочку из вида. И лишь добрая супруга могла заглушить его разгневанное состояние, прошептав всего несколько ласковых слов, и часовщик успокаивался и снова погружался в работу.

Тот полдень был одним из тех, что уже был не раз пережит и не сулил ничего нового, если бы нежданный гость не нарушил обычный распорядок дня часовщика. На робкий стук в дверь никто в доме не реагировал. Пустой, едва уловимый звук несколько раз пронесся по просторному холлу, застопорившись у закрытой двери мастерской. Мистер Релла никого не ожидал и, погрузившись в починку очередных часов, не воспринимал происходящее вокруг. В чувства его привёл ещё более громкий стук. Отведя глаза от мельчайших шестеренок, прислушался и снова принялся за дело, пока стук не повторился. Громко выругавшись, отставил в сторону инструменты и направился к выходу, нещадно бранясь на нарушителя его покоя.

На пороге его дожидался юный посыльный. Мальчишка не решался зайти в дом, трясущимися губами поприветствовал хозяина: — Мистер Релла… не обессудьте… за… за… беспокойство, но дело… оно такое… оно… это… — парень заикался и дрожал, старался совладать с собой, начинал говорить более громко, но конец каждого слова пришёптывал, отчего понять его становилось все сложнее. Мужчина нахмурился, глядя на него, и было дело, хотел закрыть дверь перед незваным гостем, приняв его за попрошайку, но малый сглотнул слюны и выкрикнул: — Мистер, ваша жена… ваша супруга… Миссис… она…

Хозяин дома отпустил дверь и грозно посмотрел в глаза доносчику, отчего тот снова стал заикаться.

— Моя жена, где она? Миссис Вивиан, ты о ней говоришь?

— Да… мистер Релла… Миссис Вивиан… она… её…

Больше слов было не нужно. По испуганным глазам мальчишки мистер Релла понял, с какой новостью тот к нему пожаловал. И хоть его разум помутился, он старался держать себя в руках, достал монетку из кармана и подал доносчику. Паренёк только глянул на серебрённый четвертак, инстинктивно подался, чтобы забрать заработанную плату, но одёрнул себя и убежал прочь.

Сцена четвертая. Простолюдинка и знатный кавалер

Леди Маргарет — особа средних лет и средней знати. Женщина чрезвычайно импульсивная и непокладистая, неустанно пробиравшаяся в лучшую жизнь в жестоком мире мужчин. Но именно с помощью них она и пыталась вырваться в свет, и отчасти ей удавалось. Обладая изящной фигурой, аристократическими манерами и горделивой походной, легко могла сойти за даму из высшего света, при этом не имея ничего за душой, разве что двух горячо любимых дочурок. Не давая спуска ни на секунду, прозорливая мать пыталась втиснуть в девочек те умения, которые ей самой достались от матери. Уроки манер, обольщения, рукоделия, пения и поэзии. Но казалось, что любым из талантов обе были обделены. Каждый раз, слушая невыносимое пение старшей или льющиеся невпопад стихи младшей, леди закатывала глаза, но неустанно хвалила каждую, но тут же старалась быстрее покинуть их. Отдать дочек в выгодный брак — стала одна из главных целей для матери, но и о своём положении она старалась не забывать.

Будучи молоденькой девушкой без громкого имени и титулов, охмурить любого мужчину ей всегда было подвластно. Умело пользуясь своими достоинствами, миловидным худым личиком с острым подбородком, тоненькие опрятные губы, которые очень любили алые оттенки, яркие зелёные глаза. Некоторые утверждали, что видели, будто её взгляд светится изумрудом в темноте, и те домыслы всегда смешили изысканную даму. Шикарные наряды самой последней моды, сложные высокие причёски придавали лоска, шарма, и вот уже простолюдинка превращалась в аристократку. Фавориты всегда крутились около неё, и уж от них она получала всё, чего только пожелала, не гнушалась обдирать кавалеров до нитки. Тогда же на её пути повстречался зажиточный мистер. Знатный мужчина, годящийся ей в отцы, не обделённый регалиями, титулами и огромным богатством. С тех пор он стал главным объектом вожделения для юной леди. Стоит ли говорить, что и достопочтенный господин не скрывал знаков внимания, принимая их и отвечая в ответ любезностями. Маргарет не могла поверить своему счастью и везению! Буквально вчера она довольствовалась объедками, а сейчас в её сети попалась действительно маститая сытная рыба. Мужчина окружал её вниманием и подарками. Лишь одно условие он ставил для их встреч — полая секретность и определённое время.

— Милый мой Френсис, ну неужели тебе хочется сейчас оставить меня? — щебет девушки был едва слышен, шепот пробирался глубоко под кожу сидящего на сгорбленной кровати мужчины, вызывая мурашки. Ласковый голосок струился по телу и пленил его, но холодный разум избавился от нежных оков, он резко встал и начал одеваться.

— Мы уже не впервые обсуждали это и возвращаться сейчас к старой теме я не намерен. — голос мужчины был сдержанный, но утверждающий. Девушка только хотела возразить, но передумала, оставив колкое замечание о ждущей его супруге при себе.

— Я бы хотела, чтобы ты уделял мне времени больше. Не потому что, я непослушная, а потому что отныне я больше нуждаюсь в заботе.

Взгляд мужчины переменился от полного равнодушия до удивления. Он сделал несколько шагов вперед и повернулся лицом к постели. Перед ним лежала обнажённая девушка и легонько проводила тонкими пальцами по животу.

— Ты… но как… ты… — Френсис пытался подобрать слова, но мысли опустошили голову. Продолжая смотреть на любовницу, надеялся на то, что возможно неправильно понял её, но хитрая улыбка на лице Маргарет заверила его в обратном. — Я приду к тебе завтра, и мы все решим! Отныне всё будет по-другому! — эти слова обрадовали леди, она улыбнулась в ответ и проводила взглядом его до выхода. Но завтра возлюбленный не появился, как и на следующий день, и через неделю, и через девять месяцев. Когда она родила девочек двойняшек, дала им красивые аристократические имена и фамилию отца, и сама стала величаться его именем.

Сцена пятая. Вдовец и послушная девочка

Вдовец и осиротевшая девочка проводили миссис Релла в последний путь. После печальных известий маленькая Синди не проронила ни слова. Мрачный взгляд голубых глазок наполнялся слезами всякий раз, когда она вспоминала, счастливые минуты. Уже сейчас ей казалось, что это было очень давно, и слабо верилось, что когда-то она снова сможет впустить радость в своё сердце. От этого становилось лишь больнее.

Похоронить Вивиан было принято поодаль поместья, у большого развесистого дуба, под которым она любила сидеть, играть с дочкой, читать ей занимательные истории, давать наставления по жизни. Ветви могучего дерева свисали практически до земли, прикрывая её тяжёлой листвой, это место и стало её последним пристанищем. Яркое солнце пробивалось сквозь густую зелень, освещая собой свежую могилу. Мистер Релла сухо прочитал молитву, вбил самодельный крест и повязал его основание цепочкой с карманных часов супруги, стрелки которых замерли на сегодняшний полдень. После чего не спеша удалился, оставив девочку проститься наедине. В голове Синди кружилось множество слов, но она никак не могла подобрать подходящие, чтобы выразить то, что испытывает на душе. Тонкие пальчики сдерживали изящную ветвь лещины с тремя орешками на ней. Она чуть присела и возложила веточку на могилу, после чего тихонько ушла.

Отец старался не проявлять слабость на глазах дочери, что давалось ему слишком тяжело, поэтому решил посвятить всё свободное время работе. На его радость горожане будто нарочно ломали механизмы и несли их мастеру. Часовщик не отказывал никому, и даже за мизерные гроши, что мог самый склочный житель, неизменно брался за работу. Стоит сказать, в деньгах он нуждался меньше всего, ведь за время работы сумел сколотить хорошее состояние. В былые дни люди самых разных чинов обращались к нему, и пиком его гордости являются драгоценные часы, созданные лично для монарха. Хоть мистер Релла не знал наверняка пришлись ли они королю по нраву, но до него доходили сплетни, что Его Величество рад подарку от маститого мастера, что, несомненно, вызывало горделивую улыбку. По роду работы он также часто отлучается из дома, уезжает в далёкие города в поисках необходимых деталей, там же знакомится с людьми, до которых уже дошла его слава, и, конечно, требуют смастерить часы лично дня них. Вот и сейчас пришло время снова отправиться в дорогу.

— Моя милая Люсинда, моё сокровище… — от добрых снов отца девочка поёжилась и дрогнула. Так, её называла мама, когда злилась за непослушание, неусидчивость при музицировании или чтением поэзии. Строгое «Люсинда» всегда действовало безотказно, и юная ученица тут же собиралась и продолжала занятие, что проводила миссис Вивиан. Сейчас же, внутри что-то затрепетало в груди и поднималось всё выше, не давая вдохнуть, а на глазах наворачивались слёзы… — даже когда я буду очень далеко от тебя, знай, я всегда рядом… — мистер Релла легонько дотронулся до румяных щёчек дочки, погладил и приобнял её. Синди же прижалась к отцу всеми силами, что могла вложить в свои объятия. Она не хотела плакать и просить папу остаться, так как знала, что этого не случится. Мужчина крепче обнял девочку, ну тот же тихонько прошептал: — Пора…

Странствие часовщика продолжалось уже больше месяца. Неудобные повозки, шедшие по ухабистым дорогам ему, казались уже настолько родными, что, когда удавалось останавливаться в постоялом доме, в удобной кровати и никак не мог уснуть без тряски и качки. Непостоянные ночлежки вызывали только большую тоску по дому, и как бы радушно ни встречали его хозяева, никому не удавалось приблизиться к тому уюту, которое создавала для него супруга… и только после осознания невосполнимой утраты, старался отпустить настигнутые мысли прочь и уснуть как можно быстрее. Одной из таких хозяек оказалась миловидная леди, которая всеми силами старалась угодить, поняв, какого ранга гость заехал к ней. И хоть постоялый дом был довольно мрачным, повидавшим благие времена, она собрала всё самое лучшее, что могла подыскать, чтобы достопочтенный мистер был доволен. Две юные помощницы крутились рядом, и в угоду строгой матери, всегда были на подхвате.

Массивный деревянный стол, покрытый самодельной кружевной скатертью, был накрыт на манер столичных приёмов. Чашки и блюдца хоть и выполнены из дорогого фарфора, сколами и исшарканными цветочными узорами выдают истинный возраст. Блёклые фиалки изящно огибали кайму столового сервиза, отводя трапезника на благоухающие прогулки в дворцовых садах. Маленькие чашки с горячем чаем, с потускневшими позолоченными ручками, представлялись как ледяные озера, которые так приятно дарят прохладу. Хозяйка пансиона стояла поодаль накрытого стола и любезным взглядом приглашала гостя присесть. При тусклом свете свечей её бордовое платье было сложно рассмотреть, но даже с другого конца комнаты были заметны множественные декоративные элементы, драпировки с кружевом и россыпью украшений. Блестящие каштановые волосы с вкраплением седины, были собраны в высокую причёску, и лишь небрежные локоны, выбивающиеся из общего строя, выдавали вчерашний срок парикмахерского убранства. Мистер Релла пристально глядел на изящную тонкую даму, мучая себя, стараясь подобрать слова для начала диалога, но никакие, даже самые элементарные вопросы не приходили на ум. Тогда же, инициативу перехватила женщина с искрящимися глазами: — Не каждый час в наше захолустье приезжают высокопоставленные и многоуважаемые лорды! — голос её был тонок и лёгок, словно ненавязчивая беседа, она сразу решила разузнать всё о новом госте.

— Хо-хо, леди! Это вы обо мне высокого мнения! — слова хозяйки неизменно смогли расположить к разговору, а причастие своей личности к лордам не могла не приободрить нрав и достоинство зажатого мужчину. — И хоть я не крайний слева, и далеко не последний среди всех, до королевской знати мне далеко! — воодушевление росло с каждым словом, и вот, казалось, что часовщику уже и не нужен был оппонент для диалога, он сам без промедления выдал о себе всё как на духу. Женщина успевала только кивать и восторженно вздыхать и восхищаться, когда тот делал небольшие паузы. Последним фактом из жизни он поведал о скоропостижной смерти супруги и юной дочери, что ждёт его в большом доме.

— Мистер Релла, простите меня за моё извечное любопытство… — леди нарочито стала оправдываться за то, что ей пришлось услышать, и хоть мужчина пытался высказаться, что разговор не привёл его чувству неловкости и воспоминаниях о недавней потере, Маргарет извинилась ещё несколько раз и выразила соболезнования. После этого оба замолчали. Лишь спустя минуту, она первая нарушила затянувшуюся тишину, поведав о том, как схоронила супруга, известного и любимого многим в здешних краях своего мужа, которого забрала проклятая лихорадка. После него осталось ей громкое имя, успешное дело и две прекрасные дочери. Глаза, едва наполненные слезами, прошлись вокруг комнаты, она отхлебнула красного вина из бокала, ощутив, как терпкая жидкость растекается по сосудам, разогревая её изнутри. Далее последовали ещё несколько глубоких глотков, и в считанные разы она выпила напиток до дна. Часовщик нерешительно потянулся за своим бокалом и последовал её примеру.

— Господин Релла… мистер… я… — новую мысль Маргарет перебил сам мистер Релла, прося называть его по имени, и только он хотел познакомиться с дамой более лично, в общую комнату нагрянул ещё один постоялец дома, пройдоха и завсегдатай картёжных столов, уверенно прильнул к хозяйке, подсунув ей несколько монет, шепнул что-то и привёл рядом за свободное место. Леди сконфузилась и его присутствия явно не желала. Кривая улыбка оставалась на её лице, но даже в тусклом свете свечей глаза выдавали недовольство и пренебрежение. Часовой мастер ощущал на себе неловкость ситуации, пытался поймать взгляд женщины, но та отводила глаза в сторону, будто боялась глянуть на него. Это даже позабавило мужчину. Чуть ухмыльнувшись, он поднялся из-за стола, поклонился хозяйке и с её позволения удалился в свою комнату, сославшись на позднее время и усталость.

Он и вправду чувствовал себя неважно, длительный переезд в неудобной повозке напомнил о скрипучих суставах, как только мужчина расположился на мягкой перине. Из-за выступающей боли в пояснице пытался найти удобное положение, но как бы ни повернулся, был недоволен этим. Так, ворочаясь в кровати и не сомкнув глаз, мистер Релла провёл всю ночь. Также мешал задремать цокот каблуков, что раздавался периодически, кто-то явно был в лучшей форме, чем он, раз бодро расхаживал по коридору. С другой стороны комнаты слышался непонятный стук о стену. Опечалившись из-за шумной обстановки, он как никогда заскучал по дому, по дочери, по супруге. Как бы он ни старался держать эмоции взаперти, одно лишь воспоминание о ней сжимало грудную клетку так, что становилось больно. Дышать нечем, наступал обильный кашель. Пытаясь сдерживать его, затаивал дыхание на минуту или больше, насколько хватало воли, чем вызывал только боль в лёгкие, а хрипы усиливались.

Мутное зеркало с трещиной с левой стороны, показывало в отражении хмурого мужчину, проклинающего прошедшую ночь и то, что так и не смог уснуть. Взъерошенные кудри и скомканная борода с едва уловимой прядью серебра добавляли ему больше лет, чем было на самом деле, а покрасневшие глаза выдавали усталость от бессонной ночи. В такие моменты он ненавидел сам себя, и всё, что окружает его. Сейчас уже по-другому осмотрелся по сторонам. Если с вечера его комната была более-менее уютной, то с наступлением утра осознал, в каком доме оказался. Пожухлые стены, окрашенные в вульгарный алый, облупились, в некоторых местах виднелось предыдущее покрытие, но цвет разобрать было уже невозможно. Ядовитая кровь охватила комнату, разъедая то, что было в ней до, и разъедая тех, кто находится в ней. Недвусмысленные звуки ночью лишь подтвердили его догадки. Не желая более присутствовать здесь, мистер Релла махом выскочил из комнаты, захватив с собой тяжёлый саквояж, направился к хозяйке за расчётом. Женщина была на кухне, будто дожидалась его со вчерашнего вечера. То же платье, та же причёска, только вид её был не менее удручённым, чем у возмущённого часовщика.

— О, мистер Релла, доброго утрица Вам, дорогой мой. Как ваш сон? — На её лице появилась улыбка, а тонкий голосок струился и окутывал собеседника, хотя заблудший гость заметил, как та пытается скрыть свою усталость. — Вероятнее, у этой мадам ночь была похлеще, чем моя… — про себя подумал мужчина. Маргарет продолжила обхаживать постояльца, усаживая его за стол, сразу предложила на выбор несколько напитков и закусок, но им всё было отвергнуто.

— Дорогая… я… ей Богу… — часовщик ёжился, подбирая подходящие слова, но, как назло, никак не мог решиться высказать недовольство. — Я спал хорошо, спасибо за приют. — его голос смягчился, а негодование по поводу своего ошибочного заселения решил не высказывать. Благо она была совсем ни причём. Милая леди не навязывала и не подсказывала об этом месте, как о лучшей ночлежке. — Что ж … — снова подумал он про себя, — не так тут и плохо.

Хозяйка дома всё же не приняла отказ постояльца от её знаменитого во всей округе кофе, и чуть ли не силой усадила мужчину за стол.

— Так и быть, раз Вы настаиваете, уважаемая мадам. — лёгкая улыбка проскочила на лице мистера Релла, и, казалось, он уже забыл о бессонной ночи.

Сцена шестая. Король и несогласные советники

Седовласый старик окинул холодным взглядом присутствующих. Поредевшие волосы норовили выбиться из-под короны, спадая на лоб. Тусклые ледяные глаза прошлись по каждому из подданных, доводя их до дрожи. Будто лёгкий морозец сковывал кожу, впиваясь в неё иголками, хотя жаркое лето не оставляло шансов на долгожданную прохладу. Старинный деревянный стол, собравший вокруг себя короля и лордов, повидал много взлетов и падений, но затянувшееся молчание Его Величества вызывало больший страх, чем распределение войск в наступление. Придворные едва заметно переглядывались между собой, но никто не решился нарушить тишину, высказавшись первым.

Прошло не менее часа, когда хриплый голос короля прозвучал чуть слышно: — Казна пуста! Такого бедственного положения мы с вами ещё не видывали. Наши лучшие воины полегли, оставив нас практически без защиты. Стоит очередному забулдыге наступить с минимальным вооружением и войском, тут же падём, и это будет самый лучший исход. В худшем, будем смотреть, как разворовывают то, что делали всю свою жизнь. Мы отбились от захватчиков с севера, чётко показав, где их место, но рассчитывать на то, что сможем постоять за свой город ещё раз, не приходится. В оружейной сейчас можно накрывать столы для пира и свободно плясать, ведь то, что у нас осталось из арсенала уместиться в небольшом чулане. Мы не должны показать свою слабость! Хищник всегда чувствует и неизбежно нападёт! Когда это может случиться — я не знаю, но ждать такой участи — я не намерен. Сейчас мы — гордые победители северян. Но наши враги знают уязвимые места, и будьте уверены, воспользуется этим, здесь только дело времени…

Тот замолчал, а четверо придворных тихонько переглядывались между собой, вопросительно всматриваясь друг в друга. Все хотели найти решение сложившихся проблем, и чуть посовещавшись, каждый лорд выразил своё мнение по этому поводу.

— Ваше Величество, я полагаю, что народ, который мы списали от худшей участи, обязан нам, в том числе и возмещением казны. Они люди разумные, и должны понимать, что это может повториться, и тогда их всемогущий защитник не сможет помочь своему народу. Ничто ещё так не может быть понятнее для толпы чем страх, угроза очередного нападения пойдёт им на пользу! — Высказался первый лорд. Статный высокий мужчина с давних лет состоит в совете короля и всегда старается придерживаться личной точки зрения, которая чаще всего не совпадает ни с кем из присутствующих.

— Что ты несёшь! Люди и без того напуганы! Им и бросать-то нечего! Многие лишились домов, многие пали в бою, защищая не только себя, но и нас в частности! Паразитировать на бедных людях даже в такой период — кощунство! — перебил его старый советник. Грузный мужчина с сальными волосами до плеч то и дело поправлял слипшиеся кудри, убирая их со лба. Вальяжно расположившись на жёстком кресле, он то и дело пытался принять удобную позу, но то и дело ёрзал и ворочался, изнывая от неудобства. — Эти люди — наш народ, и собирать дополнительную дань с тех, кто и так отдаёт последнее — воровство. Я так считаю.

— Так может, ты поделишься своими запасами? Почему-то я уверен, если хорошо поискать, мы сможем хоть немного, но пополнить казну! — первый лорд чуть насмешкой обратился к народному защитнику, в его звонком голосе пробегало раздражение и неуважение к оппоненту, но тот будто не замечал и не слышал его.

— Я всегда буду на стороне народа, как бы вас это ни печалило! — резюмировал второй придворный.

— Хорошую ты сторону принял, ничего не сказать, но где твоё предложение, как спаси народ, не уморив людей с голода и не допустив новой осады? — первый советник никак не мог простить ему такой позиции. Для него всегда была только одна правда, и, как правило самая неприглядная. Его мнение чаще всего разнилось с остальными, отличаясь грубыми замашками, но действенным результатом. За время нахождение в совете, его мнение приходилось к месту не так много раз, отчего он предлагал всё более жёсткие меры потому или иному вопросу. Малодушный правитель редко соглашался с его стороной, считая его выводы верными, но не всегда правда может помочь в ситуации.

— Нам нужно объединить силы с теми, кто откажет существенную поддержку. В каком-либо виде. Монетой, оружием, людьми…