Бесплатный фрагмент - Сердцем зри и исцели

Небо сегодня серое с еле заметными серебристыми вкраплениями. Ветер разгулялся, того и гляди, большая лохматая туча грозно рявкнет — окатит землю ледяным дождем поздней осени.

Восседаю на облаке и неспешно размышляю, поджав под себя озябшие ноги. Я мог бы согреться внутренним пламенем, но держу его в узде. Хочу быть, как люди. Чувствовать, как они, и видеть мир, как они.

Думать о людях значит воспринимать окружающий мир всеми пятью чувствами (шестое не берем — оно, увы, не у всех развито в достаточной степени). Вообще-то, это не я так придумал — это базовая рекомендация. Так сказать, полезный и важный пунктик, жирно выделенный и подчеркнутый, для заострения внимания.

Сижу… Размышляю о человеческом феномене «нарциссизме». Переключаю сознание. Сконцентрировано всматриваюсь в толпу — вижу радужных человечков (от них на душе тепло, они спонтанно вспыхивают и искрят). Еще я вижу серые суетливые кляксы (эти нейтральны или выделяют эманации уныния — пусть идут лесом).

Вижу много промежуточных форм (микс оранжевого, красного и серо-коричневого) — иногда радужные пятна как бы увеличиваются в размерах, расцветают и начинают преобладать. Но ненадолго. В какой-то момент серость активизируется и сокращает все радужно-оптимистичные поползновения. Но опять же ненадолго: происходит бесконечная игра по захвату пространства и доминированию.

Нарциссы (себялюбы обыкновенные) — особый вид. Они состоят из желеобразных кубов, неловко насаженных друг на друга. Размеры кубов непостоянны — они все время меняют размер. Иногда разрастаются очень сильно — внешняя пленка натягивается до предела и порой даже рвется, выплескивая наружу неприятного вида жижу грязно-желтого цвета. Некоторые кубики сжимаются, усыхают и приплющиваются верхними блоками.

Вся эта желейная конструкция крайне ненадежна, непостоянна, шатка, уязвима и выживает исключительно за счет поглощения жизненной энергии субъектов, которые оказываются в опасной для них близости. Желейные блоки раскачиваются из стороны в сторону и вокруг своей оси, создавая волнение и вибрацию, которые привлекают отдельных восприимчивых людей.

Последние приближаются завороженные. Если присмотреться, в их нутре тоже можно разглядеть зародыши нарцисса — желейное вещество, которое активизируется и притягивается к уже состоявшейся нарциссической особи. Нарцисс прилепляет свои кубики к чужой ауре и обмазывает ее, что обеспечивает постоянный контакт с субъектом на любом расстоянии.

Субъект становится энергетическим донором для нарцисса — добровольно и не всегда осознанно отдает часть своего ресурса «хищнику» или «вампиру». Это может длиться годами. И донор при этом нисколько не жертва, несмотря на отдачу своего ресурса другому. Он пособник, и карма его отягощается. Порой безнадежно. Несправедливо? Справедливо, ибо таков Закон Вселенной — и его незнание не освобождает от ответственности.

Нарциссы отравляют тонкий мир своим эгоцентризмом — это как ложечки токсичного дегтя в чаше беспредельной любви Создателя. А те, кто нарциссам лоялен и способствует процветанию — те, фигурально выражаясь, вентиляторы для говна. Пусть и бессознательные.

Что-то я чересчур мудрено завернул, кажется.

Но что поделаешь, некоторые многогранные идеи и мысли, облаченные в слова, становятся неуклюжими.

* * *

В кабинете психотерапевта Николаса Райта (он же Ник, Ники или просто Док) было светло и воздушно — два эркерных окна и прекрасный вид на реку. Небольшое, но свободное пространство дышало кофе и тонким ароматом бриза.

Морские нотки источал сам Док. Он многократно убеждался в том, что запахи курортной стихии вселяют в людей оптимизм и веру в счастливое свершение всех дел. Доктору было слегка за пятьдесят, но выглядел он не больше, чем на тридцать пять. Феноменальная генетика.

Молодой и хорошо выглядящий мужчина лет тридцати семи Алексей расположился в кресле цвета топленого молока — его поза выражала высокий уровень самоконтроля, руки размещались ровно на подлокотниках, длинные большие пальцы были максимально отодвинуты и напряжены — казалось, что мужчина находится внутри ракеты и замер в ожидании команды «пуск».

Кресло Дока, тоже красивое и удобное, располагалось по ту сторону стола.

Врача и пациента всегда разделял стол, небольшой прямоугольный с закруглёнными краями и небольшой кучкой предметов — лаконичным макбуком, оловянным пресс-папье в виде свернувшейся в клубок как бы спящей, но одним глазом подглядывающей лисы и очень солидного блокнота в коричневом кожаном переплете.

Некоторые клиенты нуждались в близости, а кому-то требовалась дистанция. Док сразу понимал, кому что надо. С первого взгляда.

Алексей определенно нуждался в жесткой «танковой» обособленности — ему не нужен был контакт и сближение. Он относился к типу пациентов, для которых визит к психотерапевту — крайняя, вынужденная мера. Таким людям не нужно сочувствие, им нужна помощь в разрешении реальной жизненной ситуации.

В таких случаях Док частенько превращался в юридического советника. Особенно если речь шла о разводе и разделении общего нажитого — детей и имущества. Иногда ему хватало собственных знаний, иногда он обращался в партнёрскую юридическую фирму за консультацией. Последняя, надо сказать, тоже частенько отсылала своих эмоционально «разрушенных» суровой действительностью клиентов к психотерапевту — душу подлечить.

— Алексей, расскажите подробнее о том, что вас тревожит. С вашего позволения, я изучил информацию, которую смогу найти в свободном доступе, чтобы сэкономить наше с вами время. Сейчас важно, чтобы вы самостоятельно обозначили самые болевые для вас точки. Почему вы решили обратиться ко мне. Чем я могу вам помочь.

По энергичному движению глаз было видно, что Алексей перебирал варианты, с чего начать, собирался с силами. Ясно, что он отрепетировал речь заранее (как это делают обычно деловые люди) и, возможно, даже неоднократно, и теперь готовился к бодрому старту. Как гоночный автомобиль.

— Вы начните, а я помогу в процессе, если что, — Док откинулся на спинку стула и взял в руки свой наполовину исписанный блокнот.

Алексей вздохнул и скопировал позу терапевта. И это явно помогло снять базовый зажим этой встречи — клиент заговорил. И с каждым словом становился спокойнее и увереннее в себе.

— Постараюсь покороче… Я развелся с женой. У нас общий сын пяти лет. Отношения с сыном хорошие. С женой — швах. Друзьями расстаться не получилось. Ну это ладно. Меня гнетет тот факт, что бывшая жена Ольга пишет на своей публичной странице в социальной сети вещи, которые оскорбляют мое достоинство и наносят вред моей репутации. Я недавно начал свой небольшой консалтинговый бизнес. Мне важно, чтобы люди мне доверяли и не читали про меня гадости в интернете. Но бывшая жена почти каждый день пополняет сортир своего негодования очередной порцией фекалий в мой адрес. Я не могу не обращать на это внимание. Это мой моральный облик в глазах важных для меня людей — он страдает. Ошметки словесных «нечистот» долетают и до друзей, и до коллег, и до партнеров. У них могут быть вопросы, да и самому мне неприятно! Я не настолько мудак, насколько она живописует…

— Что именно оскорбительного пишет о вас Ольга? — уточнил Док.

Алексей тяжело вздохнул и плотнее обхватил пальцами подлокотники — неприятно перебирать у себя в голове гадости про себя же любимого…

— Она постоянно пишет, что по моей вине живет в нищете. Жалуется, что я кинул ее и сына Петю. Пишет, что мне на него насрать. Это при том что я плачу алименты по алиментному соглашению, которое она со мной подписала в процессе развода. Она называет меня кобелем, перверзным нарциссом, кукусиком и вшивым мудилой. Она обвиняет меня в частых болезнях сына. Петя и, правда, часто болеет. У него то бронхит, то нос не дышит из-за аденоидов, то рвота многодневная и капельницы, то мононуклеоз и лимфоузлы с кулак, то непонятная температура вечерами в течение месяца. Я-то причем? Большую часть времени он с матерью и матерью матери — бабушкой.

Док отлично знал, что в семьях, где нет любви, мира и согласия, где разводятся, изменяют, ругаются и ненавидят друг друга, дети болеют всегда — ярко и отчаянно. Это четкий и ясный сигнал в экосистеме, не говорящий, а вопящий о том, что надо пересмотреть характер отношений и снизить накал негативных страстей. Но ожесточенные мама и папа слепнут от собственного драконьего тщеславия — рвут друг друга на части и брызжут слюной — им не до детей. Если попытаться вмешаться, они загрызут любого, даже собственного ребенка. Они убивают любовь в семье, ощущая бодрящий адреналин в крови, и не чувствуют собственной боли. Боль проявится позднее. Отчаявшиеся дети, осиротевшие при живых маме и папе, показывают на себе, что происходит в разрушающейся семейной системе — они чахнут, как сорванные цветы. Болеют до тех пор, пока родители не обратят внимание на причину — их собственное дикое родительское поведение.

Но вместо того, чтобы искать проблему в себе, родители начинают, как проклятые, таскать детей по врачам, что, как правило, только усугубляет ситуацию. Во-первых, традиционная медицина плевать хотела на психосоматику — она может только анализами, таблетками и уколами пичкать. Во-вторых, в процессе хождения по мукам симптомов и диагнозов горе-предки еще больше ссорятся и сваливают вину за происходящее друг на друга. Взаимное отчуждение набирает обороты. Слово «развод» колоколом звучит в семейном храме.

Неуслышанный, неприкаянный ребенок страдает сильнее и глубже, и дело может даже дойти до смерти. Смерть — тоже сигнал, пусть и посмертный, извините за тавтологию. Иногда и его не слышат. Разбегаются, продолжают палить друг друга встречным огнем обвинений при случае жалят друг друга побольнее, сами дико страдают, но выхода не видят потому, что выход в них самих…

— Насколько сильно вас волнует мнение вашей бывшей жены и то, что именно она о вас говорит? — уточнил Док. — Вы все же в разводе. Может, стоит не обращать внимания?

— Ольга всегда выражает свое мнение публично, всасывая как можно больше аудитории в свои тексты через эмоциональный эпатаж. Не выносить сор из избы — это не про нее. Накалякает про каждый чих и пук, выставит на всеобщее обозрение любую мою фотку на свое усмотрение и под свое настроение, включая торчащий член или фото из паспорта, или неудачный мой ракурс во время утренника в детской саду. Мне бы хотелось, чтобы она так не делала. Я ее просил не писать про меня гадости, и это было по-хорошему. Но чем больше усилий с моей стороны договориться по-хорошему, тем больше она распаляется и ведет себя как шиза. Конечно, меня бесит все это и то, что другие смотрят, читают, комментируют… Мне периодически пишет кто-то из ее друзей в личку — мол, почему не хочешь помогать, если есть возможности и шлют мне ссылку на сообщение с ее страницы в фейсбук, где Петя на больничной койке с катетером в вене, а, мудак, в течение дня не нашел время, чтобы привезти какое-то лекарство или не приехал морально не поддержал… Вместо этого, развлекаюсь со «своими шлюхами».

Алексей обтер пальцами лицо, словно пытаясь соскрести с себя липкую грязь.

— Какое-то время назад жена писала, что все еще любит меня безумно, что не может ни с кем другим быть, несмотря на всю мою отвратительную сущность и то, что я, подлец, с ней сотворил. Я не реагировал. Упорно. Она писала мне личные сообщения в сети и смс. Тоже игнорировал. Спустя какое-то время она сменила риторический тон, где я уже превратился в «жалкое и ненавистное инфантильное создание, сожравшее ее лучшие годы», «ублюдка, который ничего стоящего в жизни не сделал и не сделает», «отвратительную скотину беспросветную», что бросил ее и ребенка, назначив Петру жалкое содержание, на котором и голубь не прокормится. Хотя алиментная сумма адекватная. Я консультировался на этот счет с адвокатом. Я очень небогатый человек, несмотря на свой маленький бизнес. Нет даже собственного жилья пока еще. При этом я полностью отремонтировал с нуля и меблировал за свой счет ее квартиру, которую она приобрела со своей матерью и въехала туда в процессе нашего развода. Я считаю, что на этом можно и остановиться. Я не обязан содержать бывшую жену, хотя она к этому привыкла. Но это ее проблемы, а не мои… И, кстати, я думаю, что деньги здесь ключевой момент. У Ольги ломка без привычного комфорта, когда нет надобности считать свои расходы и вести более расслабленный образ жизни. Она воет, что тратит на дорогу по пять часов в сутки, что еще хуже от этого чувствует себя, и все ее болячки обостряются…

— Это правда насчет здоровья? Не только сын болеет, но еще и жена?

— Хер ее знает. Полагаю, что не больше, чем я или вы. Выглядит она нормально — явно не загибается. Однако постоянно жалуется, что у нее начальная или прогрессирующая стадия чего-то там. Атеросклероз, нога сохнет, мигрени, давление… Симуляция, на мой скромный взгляд.

— Прям, как в анекдоте: если еврейская женщина не самая красивая и самая умная, то уж точно самая больная, — усмехнулся Док.

Док смотрел на Алексея и думал о том, как удивительно тот похож на собственную «половину». Даже внешне. Он видел Ольгу на фотографиях в соцсетях. Муж и жена, как близнецы: субтильные, слегка напряженные в мышцах, носатые, удлиненные лица с ухмылочками, нервные, любящие до безумия себя, комфорт и внимание к собственной персоне.

Как говорят психологи, травма притягивает травму. Поэтому эти двое и сошлись. У них абсолютно одинаковые болевые точки. Они могли бы жить вместе и тихонечко шлифовать взаимные шероховатости, помогать друг другу решать кармические задачи.

Нет же — они ссорятся без конца, утопая в нечистотах собственного ЭГО, и ломаются еще больше. Никакого поступательного движения вперед к светлому будущему. Сплошная деградация. И сами потом страдают и считают, что «половина» их эмоционально обчистила, а они сами, молодцы, раскошелились по полной и теперь банкроты без перспектив. А без перспектив они потому что упустили возможность вырасти — не выполнили жизненную задачу, не усвоили урок.

В следующем любовно-эротическом союзе они столкнутся с теми же трудностями, а чаще даже в более усложнённых вариантах. Бесперспективные мытарства. Нескончаемое одиночество. Тотальное разочарование.

— Алексей, а что если вы просто перестанете читать то, что пишет ваша жена, — предложил Док после некоторой паузы. — Вы можете не заходить в социальную сеть, не читать ленту новостей, не смотреть обновления? Ну, или если вам важно туда заходить по работе или для общения с друзьями, просто заблокируйте профиль вашей жены. Чтобы весь ее контент оказался недоступным для вас. Осилите?

Алексей вздохнул, заерзал. Идея ему не нравилась. Людям сложно ограничивать себя в интернет-пространстве. Привычка «серфить» по сайтам, веб-ссылкам, лентам новостей, проверять, как там поживают знакомые — это сродни утреннему опорожнению кишечника. Как тут добровольно отказаться?

— Наверное, это все мое желание контролировать ситуацию, делать регулярный чек-ап, — Алексей горестно вздохнул. — Я читаю, что она пишет. Просматриваю комментарии пользователей к ее записям.

— Ваша жена пишет о вас неприятное именно в расчете на то, что вы это прочтете. Она это делает не для своих друзей, коллег или случайных жилеток для женских слез. Это все для вас, Алексей — дерганье за тонкие ниточки. Провокация. Манипуляция. Пока ваша жена что-то хочет от вас получить, она будет продолжать манипулировать. И пока вы реагируете, она в этом преуспевает.

— А мать Ольги чем занимается? Какова ее роль в новом микрокосме «мама-бабушка-сын»?

— Лидия Петровна — адская женщина. Я для нее бракованный образец на протяжении всей нашей с Ольгой совместной жизни. Но мне даже не обидно. Она настолько токсична и повернута в себя и свои представления о мире, что лучше застрелиться сразу, чем пытаться соответствовать. Для ребенка она не очень-то хорошая нянька — быстро изматывается, морально устает. Сидит дома, но Петя ходит в садик, частный и достаточно дорогой.

Док хорошо знал таких пожилых женщин, уставших от жизни, но по семейным обстоятельствам вынужденных коротать свои дни вместе с детьми и внуками. Такие дамы практически никогда не бывают в хорошем бодром настроении. Они почти всегда энергетически истощены и только и ждут, чтобы забиться под корягу куда-нибудь, где их никто не найдет, но где будет телевизор и чай с чем-нибудь вкусным. В этом нет чего-либо предосудительного. Если жизненной энергии мало, то и делиться нечем с окружающими.

— А как Ольга ладит со своей матерью?

— Смиренно несет крест материнской тирании — это ее собственные слова… Я думаю, что они друг друга подкачивают отрицательными эмоциями. Наши с Ольгой отношения начали портиться, собственно, когда свекровь стала с нами жить под предлогом, что мы не справляемся с бытом и Петей. Но я практически уверен, что Ольга наверняка уговорила ее приехать. Она все время жаловалась на то, что я сутками работаю, а она дома одна с младенцем мается.

— Когда вы с женой разъехались по разным квартирам, стало легче?

— Безусловно! Многократно! Но меня гнетет необходимость поддерживать с ней общение из-за сына. Мы встречаемся регулярно, когда я забираю на выходные Петра и привожу обратно. Разумеется, каждый мой приезд, любой диалог вживую или переписка — это гарантированные новые гадости в мой адрес на ее страничке в соцсетях.

— Я, в общем-то, понял общую картину. Алексей, хотите кофе? У меня самый лучший.

Кофемашина работала тихо и даже как-то медитативно. Док поставил белоснежную чашку Villeroy&Boch на широкий деревянный подлокотник кресла, где сидел Алексей. На тончайшей сливочной пенке плавали багровые точечки ароматной корицы.

— Алексей, Ольга — это довольно агрессивный манипулятор. Вы в разводе, но она все равно пытается держать вас на коротком поводке эмоциональной привязки. В ваших силах эту привязку разорвать. Как? Просто волевым усилием. Обращайте внимание каждый раз на свои чувства, которые провоцируют в вас действия вашей жены. Нужно научиться выдерживать паузу перед тем, как выдать поток реакций. Если так делать, то в скором времени вам все меньше захочется вступать в полемику, которая, к слову сказать, сейчас вам приносит некоторое удовольствие.

— Наверно, вы правы, — сказал Алексей. — Я довольно бодро втягиваюсь в оскорбительные диалоги и испытываю довольно яркие ощущения… Хотя потом противно становится.

— Это как суррогат близости с вами для нее, — сказал Док. — Ей от этой близости хорошо, и она ей нужна потому, что другого ничего она от вас взять не может в плане душевных эмоций. Вас такое общение планомерно истощает, а также, условно говоря, держит вас на коротком поводке у вашей жены — хотите вы этого или нет. И если вы хотите убрать поводок и ваши деструктивные взаимные привязанности на совсем, стоит начать как раз с полного игнорирования провокаций. И еще — это сложно, но попробуйте в ближайший месяц реже приезжать к сыну, чтобы не так часто видеться с женой. Понимаю, что будете по Пете скучать, и он, безусловно, тоже, но так сейчас лучше. В любом случае, когда вы с женой пересекаетесь, мальчик остро ощущает напряжение, неприязнь, взаимные претензии. Его это сильно травмирует. Поэтому лучше взять паузу на короткое время. Так будет и для него лучше. Когда вы добьетесь взаимной тишины между вами и бывшей женой, а она тоже, не получая от вас реакции, волей-неволей возьмет паузу — уже тогда можно будет смотреть по обстоятельствам и думать, как вывести ваше с ней общение на приемлемый для обоих уровень.

— Я попробую, — вздохнул Алексей. — Я сам размышляю в таком же ключе, так и сделаю. Хотя руки, конечно, будут сильно чесаться, чтобы что-то ей написать в ответ.

* * *

Оля стояла у окна, за которым разворачивался унылый ноябрьский пейзаж — куцые, какие-то полупрозрачные деревья на фоне грязно-серого неба. Рядок малоэтажных домов нового ЖК выглядел, как заброшенный городок, жители которого разбежались в момент объявления атомной тревоги. Во дворе никого не было. Несколько одиноких машин. Грустный мальчик лет семи рядом с мамой на скамейке. Мама уткнулась в телефон, и в объемной черной куртке и толстой вязаной шапке смахивала на странноватого пингвина.

Бывший забрал сына в девять утра — приехал пораньше, чтобы не застрять в пробке. Впереди свободных полтора дня. Мать в субботней прострации — лежит в гостиной, изображая «высокое давление» и полный упадок жизненных сил. Оля знала, что раньше четырех она не выползет — увлечена сериалами. Бесконечные «мыльные» истории — самая удобная медитация для пожилых людей.

Ольга даже иногда завидовала матери — круто вот так беззаботно лежать и растворяться в Хуанитах, Шерлоках, Грейс и других драматических героинях и героях.

Ей, Ольге, тоже хотелось бы раствориться и растаять, утопить боль собственного ущемленного самолюбия, ревности, обиды и злости. Трудно, однако же, когда внутри тебя бушуют нешуточные страсти. Ты осознаешь их, видишь даже как бы со стороны во всех гранях, но ничего не можешь поделать. Они вцепились плотно в твою сущность, слепились с ней — и тебе остается только реализовывать их потенциал, разрушая при этом свою жизнь… В этом процессе есть что-то сладко-жертвенное, хоть и окутанное желтым туманом самообмана и иллюзий, которые никогда не сбудутся.

«Может, и мне киношку? — вздохнула Оля, — С бокалом вина, например. Или нет… Вино по утрам это для интеллигентов и дегенератов, да и контуры лица пострадают — опухнут и обмякнут, ведь если пустить в кровь дурман — сразу внутри все расклеится и потечет слезами из глаз. Классический бабий рев о безвозвратно ушедшей юности и упущенных возможностях. Сварганю-ка я лучше свой фирменный какао со вспененным капучинатором кокосовым молоком и маршмэллоу — буду смаковать напиток с шоколадкой под фильм с харизматичным французом Касселем…

Как все же мир несправедлив! Мужикам не нужна молодость и красота, чтобы быть желанными, востребованными. Они могут быть настоящими криворожими уродцами, но от них все будут без ума. Это потому что их внутренняя круть создает особую атмосферу, в которой они неотразимы.

А кого может прельстить страшненькая женщина, даже самая умная и интересная по своим личностным качествам? Мало кого. Только слабых мужиков, которым надо за сильной надежной юбкой схорониться.

Она, Ольга, конечно, нестрашная. Фигура все еще эффектна. В правильной одежде так вообще огонь. Грудь, подчеркнутая технологиями пуш-ап, приталенные пиджаки и блузки, высвечивающие талию, короткие юбки или брюки, из-под которых видны стройные ноги с тонкими щиколотками…

Ольга сколько себя помнила всегда кому-то сильно нравилась. Единичные, но страстные и верные поклонники всегда терлись рядом. И она фактически никогда не была одна. Как же так вышло, что она так неправильно собой распорядилась? Сделала ставку не на того коника? Сейчас рядом с ней мог бы находиться нормальный мужчина, альфа-самец, ответственный, верный… Как же она, умная и дальновидная, связалась с Лешиком, вшивым засранцем с атрофированным чувством долга?

Ольга вспомнила, что ей надо было на шиномонтаж — давно пора менять резину. И еще хорошо бы на маникюр и прическу подправить. Однако это не так насущно и может подождать до следующих выходных. Пусть этот день будет преисполнен релаксации. Главное — не зарефлексировать в ненужное русло. Не довести до внутренней истерики и паники.

Где-то над головой раздался странный звук: что-то монотонно и неспешно забренчало-забацало.

«Бубен что ли?» — подумала Ольга.

На прошлой квартире, где она проживала вместе с мужем и своей мамой, сосед по этажу играл на горне — каждое утро выходил на балкон и упражнялся в своем мастерстве, пугая ни в чем ни повинных птах и старушек, мирно наслаждавшихся свежим утренним кислородом на лавочках под окнами.

Бубен продолжал позвякивать-побрякивать, и оператор сего инструмента, кажется, еще что-то там поквакивал себе под нос на манер чукотского горлового пения. Но Ольга не была уверена до конца, что звуки производились человеческими силами. Возможно, это в трубах булькала горячая вода.

Ольга чувствовала, как в ней закипает злоба. Так бывало всегда, когда она начинала думать об ошибках, которые, как ей казалось, она совершила, и о невезении с выбором Петиного отца.

Как он мог променять ее на ту рязанскую заразу с липовыми сиськами?! Пусть он и не планировал строить с любовницей серьезных отношений и рушить семью… Но он встречался с дрянью прямо на супружеской кровати, пока она, Оля, нянчила его ребенка на даче. А потом приезжал в выходные с подарками для сына, деликатесами из «Азбуки вкуса», иногда цветами и прекрасным настроением… Она, дура, радовалась, что он любит и соскучился, раз вон как светится, а он просто замечательно трахался вечерами и ночами с понедельника по пятницу.

Потом уже и соседка по лестничной клетке, остроносая вездесущая тетя Лика, нашептала ей, не сдержавшись, когда Оля вернулась в квартиру на пару дней за сменной одеждой и игрушками, по которым Петя соскучился. Радостно сообщила о том, что Алексей почти каждый вечер проводил с какой-то белобрысой девкой на шпильках и в меховой жилетке из камышового кота.

Спасибо за подробности, тетя Лика! Так вот, эта камышовая шмара валялась на супружеской постели, оставляя свои мерзкие биологические следы. Ольга потом долго внюхивалась в постельное белье и, кажется, помимо запаха мужа, улавливала еще и чужеродный душок, отдающий кремами и бабской парфюмерной водой.

И что самое смешное — любовница сама рассекретила свои блудливые отношения с чужим мужем — отправила Ольге в вотс-ап эротическую переписку. Голубки весело чирикали на тему, кому что нравится и когда встретимся.

Оказывается, в какой-то момент Алексей решил порвать с любовницей, и последняя не придумала ничего лучше, как отомстить бросившему ее мужику, рассказав все ее жене.

Ольга прочитала переписку и перебросилась парой-тройкой сообщений с девицей. Окончательно убедилась, что тетя Лика не преувеличивает и ничего не перепутала. После чего у мужа и жены состоялся серьезный разговор, плавно перетекший в неприятную разборку.

Алексей не особо отпирался. Он не выглядел сильно расстроенным или огорошенным неловкой и опасной для него ситуацией. Логично было бы испугаться — на кону как бы семейное счастье. Более того, он сообщил, что его не очень устраивают отношения с Ольгой в моногамном варианте. Скучно, однообразно. Жена в формате «кормящей мамаши» не возбуждает — что тут поделаешь…

Ольга ощущала себя морально раздавленной. Не столько фактом измены, сколько тем обстоятельством, что ее «кролик» не испытывал раскаяния, да и, вообще, какого-либо морального неудобства. То есть муж не очень-то боялся потерять ее.

Это определенно тяжелый удар молотом по самолюбию и крах привычного уютного мира, где не нужно ни о чем особо волноваться.

Не испытывающий угрызений совести Алексей решил пойти дальше, предложив свободные отношения — опцию, доступную и ему, и ей. Пусть оба заводят на стороне кого-то для приятного времяпрепровождения. Ольга, обалдев, от открывшейся истины — она для него не особо ценна, дыра от бублика — даже согласилась от безысходности и шокового состояния.

Что вышло из всего этого? Все развернулось вполне предсказуемо: у него прекрасная, разнообразная и насыщенная личная жизнь с хмурого согласия обескураженной супруги. У нее — конечно, ничего подобного. Дом, сын, бабушкино нытье. Крошечные радости в виде покупок милых сердцу шмоток и мелочей. Алексей хорошо зарабатывал и не жалел денег. Она предпринимала попытки что-то на стороне сбацать — были некоторые варианты, но, в общем-то, не хотелось особо. Все же разумные женщины не заводят любовников из мести. Да и какой смысл в мести — они ведь договорились. Как бы разрешили друг другу…

Алексей тратил достаточно много денег на свои «левосторонние» увлечения — дорогих подарков никому, скорее всего, не делал, но водил в люксовый «общепит» и кувыркался в качественных гостиницах с джакузи и шампанским. Это было чистой воды потребление во имя удовлетворения собственных низших потребностей.

Ольга не могла этого выносить. Особенно осознавая, что муж не таится, не боится и нет на него управы. Она пробовала возмущаться и ставить ультиматумы. Но он был готов ее отпустить — легко и безболезненно. Становилось все яснее — если Ольге не нравится что-то или тем более все — так это ее личные проблемы, ее никто не держит.

Тема развода стала подниматься все чаще. Ольга не справлялась с собой: понимая, что мужа терять невыгодно финансово, она все же не могла справиться с уязвленным самолюбием и вопящим от боли ЭГО. В конце концов, она понимала, что психически не выносит сложившейся ситуации.

Масла в огонь подбрасывала теща. Она и без того была не в восторге от зятя, и когда его похождения перестали быть тайной, Алла Васильевна совершенно перестала скрывать своего презрения к Алексею. И когда серая туча развода нависла над их семьей, теща была первой выстрелившей из нее молнией. Она буквально заедала дочь требованиями «прекратить все это безобразие, калечащее ее психику и психику ребенка». Развод, включая приготовления к нему, был реализованы в течение нескольких месяцев. Оля с матерью купили квартиру в Подмосковье, продав недвижимость в другом городе, откуда они были родом. Муж согласился сделать там ремонт и закупить обстановку за свой счет, и было видно, что он делает это, лишь бы побыстрее избавиться от жены и ее мамаши.

Кипение, кипение…

Оля стояла у окна и медитативно разглядывала пальцы, которые еле заметно подрагивали в такт нервным мыслям. Она не могла успокоиться и чувствовала, как в сознание проникают подлые панические настроения. Глаза зачесались. В горле заскребло, и Оля поняла, что надо позвонить Наде. Это такая палочка-выручалочка, сердечная подруга, психолог-педагог по образованию, правда, с некоторым кавардаком в собственной жизни. Что, как ни странно, характерно для многих работников психологической и психиатрической стези — сапожники без сапог. Ольге без эпизодических звоночков Наде было бы совсем тяжело.

— Алло, Надюш, поговоришь со мной?

Ольга рисовала зомбические круги на запотевшем окне.

— Могу, Оль. Как твои дела?

— Да я опять про свою скотину думала и разрушилась. Не могу свыкнуться с мыслью, что он на супружеской кровати кувыркался с какой-то шлюхой, которая его впоследствии и сдала. Понимаю, что не надо гонять все это по десятому кругу, но столько отвращения ко всей этой ситуации изнутри поднимается каждый раз, как вспоминаю… Не могу бороться с собой. Жалко себя и потраченных лет. У меня могло быть все иначе. Я этого стою.

— Оль… Надо держаться. У тебя новая страница в жизни. Новые возможности, просто ты пока не в силах их осваивать. Наращивай внутренний ресурс, и скоро все будет у тебя хорошо. Как вы, кстати, обживаетесь там у себя? Петьке нравится новая квартира?

— Он один спать отказывается. Со мной или бабушкой. Обживаемся через пень-колоду. Много еще докупать надо… Руки не доходят. Да и с деньгами не очень. Я в дороге по пять часов в будни — сраная область… В выходные отмораживаюсь, и если меня никто не дергает из домашних, начинаю думать о том, о чем лучше побыстрее забыть.

— Я видела в фейсбуке фотки квартиры — очень симпатично. Позитивно… Вам там должно быть лучше, в конечном счете… Петька в садик ходит?

— Отдала в частный. В государственный не пробиться. Хорошо, что трансфер есть до садика. Обратно его бабушка забирает. В садике ему там хорошо. А я с работы приезжаю, в полуубитом состоянии пытаюсь играть с Петей, отбиваясь по ходу от маман. Маман допекает из-за всякой ерунды — ей все не так, цепляется ко всему, что я делаю. Хорошо если не заведет любимую волынку про то, что я дурнее всех дур. Потратила девичью юность на непотребных мужиков…

— Мамы все одинаковые. Чем старше, тем больше нравоучений. Не спорь с ней просто. Она Петьке много времени уделяет?

— Нет. Сейчас, когда мы переехали, совсем нет. Она выдохлась. Будто не я развелась со скандалами и нервотрепкой, а она. Будто не меня с грязью смешали, а ее. Утром Леха заехал за сыном — его выходные — так она захлопнулась в гостиной показательно и вздыхала там на всю квартиру как мученица какая-то полуживая…

— Оля, это родители. Мы не можем отвечать за них и влиять на то, что они думают и как чувствуют. Значит, Леша приезжал сегодня. Вам удалось поговорить?

— Нет. Не вижу смысла метать бисер перед свиньей. Что я ему скажу? Что подыхаю тут, за Химками? Так он и так знает и радуется этому. Он там с бабами развлекается, работает любимую работу и рад-радешенек, что избавился от надоевшей женки с отпрыском… Он меня не любит, Надя, совсем, прям совсем! Я вот это очень ясно чувствую.

— Оля, но он же приезжает к Пете. И проводит с ним время. Его никто не толкает к этому. Он сам… Это ведь главное, что он сына любит. А ты обязательно встретишь человека, который будет тебя любить. Не нужно озлобленность поддерживать в себе. Побыстрее отпусти.

— Петя вчера сказал, что не поедет с папой в папин дом потому, что «наш папа — мудак»… А сегодня папаша приперся с роботом в зубах. Петька сцапал робота и радостно пошел на выход вместе с папашей.

— Так это прекрасно, Оля. У Пети должны быть нормальные отношения с отцом. Он же тоже когда-то будет чьим-то папой… А про «мудака» Петя сказал ради тебя. И, кстати, ты все же не говори при нем так об отце. Это тебе боком выйдет…

— По мне лучше, чтобы папашка к нам вовсе не таскался. У Пети и так травма из-за развода. А он его берет к себе, и они там время проводят вместе с его шлюхами. Он мне про Ирину рассказал, которая похожа на его воспитательницу Женю в детском саду. Сказал, что это «новая папина жена». Домой мне его в прошлый раз привез без Петиных лекарств, забыл их у себя. Ты знаешь, что у Пети аденоиды третьей степени. А он капли забыл на тумбочке у кровати. А куда я в девять вечера поеду? У нас аптека круглосуточная в двадцати минутах езды на авто, и у меня голова уже не варит, да и я вина бокал выпила за ужином. Петька не мог заснуть до двенадцати, носом дышать не мог. Я этому козлу писала — просила привезти лекарства. А он меня проигнорировал. Полностью. Ему на сына насрать. Он его к себе таскает из-за своей извращенной нарциссической натуры — хочет шлюхам показать, какой у него сынок сладкий…

— Оль, они шлюхи были, когда вы были еще в барке. Сейчас это уже подруги, знакомые. Да и, скорее всего, там речь об одной женщине идет. Вряд ли их несколько параллельно… Я считаю, не стоит тебе лишний раз нападать. Купи в крайнем случае запасной комплект лекарств — пусть он у него дома будет. И какие-то Петины сменные вещи и игрушки. Пусть у него дома будет часть пространства, выделенная для сына.

Ольга на том конце фыркнула.

— Петя у него в кровати спит, где он со шлюхами резвится. А ты говоришь, выделит пространство…

Надя взглянула на часы и подумала, что ей пора закруглять беседу — надо сделать много мелких дел до конца дня.

— Олюш, давай на днях еще созвонимся, — попросила Надежда. –Мне бежать надо. Дома бардак, холодильник пустой, с собакой надо погулять…

— Да, конечно, Надь, давай, — ответила Ольга. — Я тоже сейчас пойду чем-нибудь займусь. Съезжу, может, куплю себе что-нибудь красивое.

Женщины одновременно нажали «отбой» на экранах своих смартфонов.

В глубине души Ольга страшно раздражала Надю. Ольгин бывший муж, Алексей был не так уж и плох. Довольно беспроблемный трудоголик. Отцовские обязанности его не отвращали — со стороны выглядел хорошим папой, да и мужем был неплохим — Ольга не жаловалась особо до начала его измен. И не надо быть психологом, чтобы понять, что мужик не уйдет из семьи, если женщина сама не захочет. Ольга буквально выпихнула Алексея со своей мамашей на пару. Они обе на него насели со своими претензиями. А он их обеих и терпел на своей территории, и содержал. И зачем Ольга писала и, кстати, продолжает писать всю эту хрень про Алексея в фейсбуке? Зачем раскрывает детали отношений, выкладывает переписку с любовницей… Столько злости, желания уязвить… Трудно представить, каким нужно быть твердокаменным медведем, чтобы сохранить нормальное отношение к бывшей жене после всего этого. Да, Алексей изменял. Но из семьи не собирался уходить. К тому же в измене с любовницей всегда косвенно виновата жена. Зная эмоционально дефективную Ольгу, ее мать, которая все время рядом терлась и брызгала ядом, нетрудно дойти до мысли о том, чтобы куда-то сходить, где могут дать немного живой, искренней конструктивной энергии. Секс — это тоже своего рода психотерапия. Кто бы что ни говорил.

Надежда нагрела воду, насыпала в белый фарфоровый чайник зеленого чая, положила мяту и мелиссу с огорода и залила все это кипятком. По кухне распространился деревенский аромат.

Женщина вспомнила, что закончилось ее обожаемое печенье «Мария», которое она привыкла кушать вприкуску с вишневым вареньем.

Надя накинула куртку прямо на растянутую футболку и штаны с висячими коленками, обула резиновые галоши с засаленной опушкой и направилась к входной двери, чтобы совершить короткий моцион до ближайшей «Пятерочки». На пороге вальяжно развалился рыжий Гвидон — старый лохматый «дворянин» с признаками прогрессирующего собачьего маразма. Пес никак не хотел освобождать проход. При попытке подвинуть мохнатую задницу рукой слегка в сторону Надя получила недовольное рычание. Пришлось потратить минуты три на увещевания, чтобы пес сам себе на уме соизволил уйти мять бока в другое место.

* * *

Доку часто снились яркие эмоциональные сны. Сны казались невероятно реалистичными и запоминались от и до… И еще они были осознанными — можно было при желании осознанно управлять своими действиями внутри сна. Сновидения не были обыденными — там было много сюрреалистичный вкраплений. Доку порой чудилось, что в один момент он может взять и перепутать сон с бодрствованием и остаться во сне. При этом кто знает, что случится наяву. Быть может, тело и сознание Ники перестанут привычно функционировать в земной реальности — выключатся из нее. И все будет выглядеть так, что Док спятил. Диагноз — какое-нибудь психическое расстройство, недееспособность и психиатрическая больница, в которую его наверняка отправят. Он об этом думал иногда.

Док проходил полное обследование и даже процедуру МРТ, чтобы оценить свое здоровье и найти слабые точки, которые, быть может, провоцируют его особенности. Однако со здоровьем все оказалось в полном порядке.

Док проконсультировался со своим опытным и довольно пожилым, но бодрым духом и умом коллегой, психотерапевтом. Последний, побеседовав с Доком часок-другой, пришел к выводу, что Николас абсолютно адекватен. Любые сновидческие странности — это просто психосоматика — заключил психотерапевт.

Основной вывод — Док чрезмерно впечатлительный и тонко чувствующий субъект. И по ночам химеры чужих переживаний и страстей оживают в его подсознании (психотерапевт прибег к метафоре) — вовлекают в круговерть вымышленных ситуаций в попытке найти выход — разрешение проблемы. Доку понравилось это объяснение. Он и сам знал, что он чувствительный. Эмпат и даже иногда ясновидец. Эмпаты не могут просто взять и выбросить чужие проблемы из головы — они как бы прилипают, застревают внутри механизма собственного мировосприятия… И возможно, яркий активный сон — самый доступный метод, который использует его нервная система, чтобы переработать- переварить чужое и отбросить его от себя подальше.

* * *

Этот сон был воистину жутким и повторялся он от ночи к ночи.

Доку снилось заснеженное поле без краев и со смутной линией горизонта, которая слегка подрагивала. Над полем густело беспросветно серое небо. Ники шел вперед босыми ногами. Ступней не было видно из-за серого тумана, который клочьями стелился по земле. Кожа стоп чувствовала не холод, а противное щекотание, как от микроразрядов тока.

В пустом пространстве возвышалось дерево — оно всегда появлялось где-то на десятом шаге и выглядело странно — безлико. Ослабевшие, увядшие листья скрывали странного вида плоды, похожие на инжир или закрытый бутон тюльпана серо-коричневого цвета.

Одинокое призрачное дерево добавляло пространству какой-то мрачноватой готики. Док, каждый раз поддаваясь какому-то неудержимому импульсу, дотрагивался до ствола, легонько, еле-еле. И тут же сверху падало несколько плодов, которые при ударе о землю слегка раскрывали нутро, откуда выглядывали неожиданно сочные розоватые плоды.

Ник все время хотел поднять один из плодов, но не успевал. Со всех сторон и неясно откуда именно к нему бросались то ли волки, то ли лисы — твари с пегими животами, черными спинами, звенящими сосульками из слипшейся шерсти. Животные были не больше крупного спаниеля, но выглядели жутковато.

У каждой особи была какая-то проблема с прикусом — клыки на обеих челюстях торчали в разные стороны. Твари сразу же набрасывались на плоды. Док корчился от ужаса, видя, как плоды лопаются со свистом и хлюпаньем и истекают красной жидкостью. Брызги летели во все стороны. Когда с плодами было покончено, твари всегда начинали проявлять интерес к самому Доку. Они пялились своими мутными глазами и шумно втягивали воздух крупными ноздрями на влажных носах.

Затем одна из зверюг резким скачком бросалась в сторону Дока (тот не мог двинуться с места) и странным образом зависала на небольшом расстоянии (сантиметров десять), будто вцепившись когтями и кривой пастью в невидимую оболочку, окружавшую Дока. После чего тварь принималась рвать и кусать это невидимое. Примеру первой твари следовали остальные. Бессмысленная грызня продолжалась примерно минуту, после чего твари неожиданно отваливались, как напившиеся кровью пиявки, и спешно скрылись в тумане. И Док еще какое-то время слышал звон сосулек из слипшейся шерсти.

* * *

— Окружили хмурые, лисы чернобурые, — высококлассный специалист в области психотерапии и психоанализа Максим Бенционович Бурц-Якорный смеялся, откинувшись на спинку кресла. Мужчина выглядел солидно, дорого. Породистый еврей с волосами пшеничного цвета и кристально чистыми голубыми глазами, обещающими всякому надежду на счастливое будущее. Ему тоже было около пятидесяти. Он выглядел не так фантастически моложаво, как Док, но был в отличной форме, не считая лишнего веса и слегка подвывающей в конце рабочего дня спины. — Я обожаю тебя, Ник! — Максим широко улыбнулся ровными крупными зубами, широко расставив руки с намерением продемонстрировать масштаб своего обожания. — Ты просто уникум! Обожаю обсуждать твой внутренний мир. Ты невообразимо впечатлительный экземпляр человека разумного. По сравнению с тобой я просто сухарь какой-то! Ты пропускаешь сквозь себя чужие миры и выдаешь искренний эмоциональный отклик. Признаюсь, что с теми же вводными данными, что у тебя, я сам давно бы уже спятил. Но для меня проблемы клиентов заканчиваются, когда заканчивается оплаченное время. Ты же носишь все это в себе, и твои защитные механизмы психики сублимируют все это в безопасные форматы вроде снов…

— Думаешь, не о чем беспокоится? Это все просто внутренняя проработка клиентских проблем? — руки Ника то сжимались в замок, то разжимались. Он шумно отхлебнул чай из черной блестящей чашки и откинулся в кресле. — Я бы сам так подумал, не относись это ко мне, а к кому-то другому. Слишком яркие сновидения. Назойливо повторяющиеся. В какие-то ночи я даже могу что-то менять по собственной инициативе. Но не сильно. Постоянно есть ощущение какого-то чужого плана или игры. А я просто исполнитель и не могу покинуть «поле» по собственному желанию.

— Полагаю, что для такого ядреного эмпата, как ты, это нормальный гуманный вариант. Это лучше, чем спонтанные нервные срывы, депрессии, запои. Сам понимаешь. Если тебя сильно беспокоят сновидения, попробуй поработать с ними. Записывай, анализируй… Да что я тебе рассказываю! Ты не хуже меня знаешь, как можно с пользой для себя поработать с подсознательным.

— Я вчера проснулся в холодном поту. Все было слишком реалистично. Даже не нужно ничего записывать. Помню все. Это как вторая параллельная жизнь.

— Поработай с символами. Эти твои зубастые собакообразные. Поле, дерево, босые ноги, невидимая оболочка вокруг тебя, которую шавки мутузили… И кстати, хорошая новость в том, что ты каждый раз выходишь сухим из воды. Тебя никто не убивает и даже не травмирует.

— Это да, но они мне будто душу на части рвут, что-то светлое, хорошее выедая… Я просыпаюсь и чувствую полное опустошение. Оно не уходит после того, как душ примешь или завтрак съешь.

— Вот тебе и символика! Собаченции — пациенты, от которых ты устал. Возьми отпуск. Оторвись где-нибудь. Или откажись от сложных клиентов.

— Мне все время кажется, что это во мне. Клиенты ни при чем.

— Ну ок, тогда давай поищем экзорциста, — Максим откинулся в кресле и затрясся от искреннего смеха — живот ходил ходуном. — Извини за реакции. На самом деле проблемы я не вижу ни-ка-кой! Даже немного завидую тебе — тоже бы хотел ярких переживаний. Они помогают избежать профессионального перегорания и смотреть на ситуации с разных ракурсов, видеть одно и то же в разных гранях. Нам в нашей профессии это на руку. Можно открыть новый метод. Книгу написать. В общем, как-то эффектно реализовать себя… Ну и, кстати, я тут про экзорциста глупо пошутил, однако, есть весьма недурная идея… Есть тут у меня один типчик. Неформат абсолютный. Но творит то ли психоделические чудеса, то ли очень техничный гипноз. В общем, шаманит как-то по своей методе. Попробуй. Потом расскажешь…

— Ты же всегда отрицал нетрадиционную терапию? — искренне удивился Док.

— Да, — вздохнул Макс. — Но были обстоятельства, которые подтолкнули. Я верю в сверхъестественное, потустороннее… Просто сам не умею, как говорится, отсюда настороженное отношение. Но этот спец норм — у меня есть приятель один, уважаемый человек. У него были семейные сложности в связи с личными особенностями психики. В общем, ему помогло, а до этого ничего не помогало, и он был на грани сумасшествия в какой-то момент.

— Понятно, — буркнул Док. — Я подумаю.

* * *

Детство Дока было вполне благополучным, без видимых личных травм, драм и семейных сложностей. Правда, мальчик много болел и до пубертата имел очень нежное сложение. Шумные хулиганистые игры с колоссальным мышечным напряжением, многочасовая беготня по пересеченной местности, драки, шалаши, лазанье по деревьям и подвалам — это было не для него. Собственно, его родители — увлеченные своими проектами биологи-романтики — ни в чем его не ограничивали. И при желании он мог бы получить любой детский опыт снаружи уютного гнезда.

Но у Дока была бабушка, заслуженный педагог, которая властвовала над всем его учебным и личным временем. Ник (или Николя — как она любила звать его на французский манер), будучи мягким и податливым, как глина, не видел смысла в сопротивлении — тем более что умная предприимчивая бабушка нравилась ему как человек. С ней было интересно.

Бабушка всегда была бодрой, яркой и знающей, как надо жить, чтобы не было скучно. Она делала все, чтобы деликатно развить во внуке его сильные стороны. Николя рано научился читать и писать. Бабушка Тамара Львовна читала ему книги, часто взрослые, со смыслом и психологическим накалом, над чем можно поразмышлять, поломать голову.

Тамара Львовна научила Николя делать качественные пересказы, письменные изложения, а вскоре и сочинения на тему жизненных путей героев, их мыслей, чувств, сильных и слабых сторон.

Ники нравилось рассуждать на тему явных и скрытых мотивов поступков людей, разгадывать поведенческие загадки, улавливать и разбирать по частям тайные и тщательно скрываемые помыслы.

Однажды Леопольд Кац, семейный доктор семьи Райт, характерно картавящий с толстым брюшком и отличной белоснежной бородой, шутливо сообщил Тамаре Львовне: «Ваш мальчик туберкулиновой конституции, но без золотушности, что очень хорошо и говорит о том, что с уходом и режимом все в порядке. Спортсмена или мускулистого пролетария с молотом из него, конечно, не получится, но здоровым человеком вырасти он сможет запросто. Блестящий интеллект и подкупающие манеры — все у него будет хорошо в этой жизни!»

Тамара Львовна и так знала, что все будет хорошо. Как настоящий учитель, фанат своей профессии, она была истинным гурманом в отношении детей. И если детские доктора всегда радовались, когда видели на приеме по-настоящему здоровые и крепкие детские тела, то Тамара Львовна приходила в восторг от прекрасного и нешаблонного мыслительного аппарата ребенка, что было большой редкостью. И как ей повезло, когда этим редким экземпляром оказался ее собственный внук! Он был существом не только очень разумным и способным к обучению, он обладал фантастическими свойствами настоящего эмпата. Например, когда бабушка увлеченно читала внуку какое-либо произведение, он мог взять ее за руку и при этом смотрел в глаза, глубоко и проникновенно, на лету подхватывая чужие мимолетные мысли и настроения. И это было потрясающе! Бабушка не могла не заметить, что ее Николя в отличие от большинства детей был скорее источником жизненной энергии, чем ее потребителем. После общения с ним Тамара Львовна всегда чувствовала в себе прилив сил, и это было так не похоже на взаимодействие с обычными детьми. Не внук, а подарок.

Как и обещал доктор Леопольд Кац, к десятому классу Ник заметно окреп, чему способствовали комфортные условия, создаваемые бабушкой (50% времени на домашнем обучении) и отсутствие какого-либо прессинга. Анемичность ушла, мальчик порозовел и будто уплотнился, потихоньку начал заниматься спортом, записавшись а секцию — аналог современного кросс-фита. Он был все еще худощавым и бледнокожим, но правильная мышечная нагрузка сделала его тело атлетическим и ладным.

Одноклассницы обращали на Дока внимание и еще какое, но только до момента более тесного знакомства с ним. У мальчика было красивое лицо, и держал он себя не как варвар, а ближе к джентльмену. Это, безусловно, располагало. Вот только не было в этом юном джентльмене привычных мужских «изломов» и «рабочих кнопок». Например, Ник совершенно игнорировал флирт. Он сразу же раскусывал глубоко противную ему неискренность. Будучи эмпатом, он не мог выносить заигрываний и глупого пустого кокетства, за которыми виделись девичья неуверенность, жадное и почти животное стремление нравиться любой ценой и коллекционировать мужские комплименты, а также другие ответные сигналы.

Хотя Док понимал, что все это стандартные атрибуты женской сущности — он ничего не мог с собой поделать. Ему не нравились скучные поведенческие шаблоны, повторявшиеся от одной женской особы к другой. Зато ему нравились любые особенности и необычности.

В классе вместе с Ником училась Вика Стрельцова, девочка-амазонка с квадратными плечами и взглядом молодого волка, напрочь лишенная женского обаяния и увлекавшаяся разными мальчишескими затеями, включая футбол, прыганье по плитам на стройке, драки с дубинками, обмазанными смолой на гладко обточенных перочинными ножиками концах. Она круто расправлялась с солеными зелеными помидорами в школьной столовой — она, наверно, была единственной во всей школе, кто осмеливался положить в свой рот этот сомнительный «деликатес», неизменно прилагаемый к картофельному пюре в качестве источника витаминов. Твердокожие рассольные томаты цвета болота годились разве что в качестве закуски под водочку для заправских выпивох. Но Вика лихо кромсала их зубами, надменно взирая на замерших в ужасе одноклассников.

Ник с тайным интересом наблюдал за Викой и даже завел тетрадь, где фиксировал любые значимые, по его мнению, характеристики, касающиеся этой девочки. Это было нечто вроде дневника наблюдения за лесной птицей редкого вида.

Эротического подтекста в этом мероприятии не было, однако, Док тщательно прятал свою тетрадку даже от бабушки. Правда, свой дневник он скоро забросил, решив, что в этом есть что-то маниакальное, и правильней было бы получить у наблюдаемой разрешение на письменное документирование… Все же Вика не птичка, а человек. Но просить о таком — это как-то странно, и Док просто выкинул свои записи в мусорное ведро, предварительно изорвав на мелкие кусочки.

В одном классе с Николасом училась еще одна любопытная особа — Стеша Сторская. Страшненькая, толстенькая и косоглазая она сидела везде и всегда н первой парте у окна. Это было ее святое место, и никто никогда его не оспаривал. Девочка, несмотря на неказистый экстерьер, казалась Доку весьма выразительной и заслуживающей внимания. Она нисколько не стеснялась своего лишнего веса и полностью игнорировала любые внешние оценки ее внешности, поведения, интеллекта или других законных частей ее «Я». Ей нравилось учиться, и учеба увлекала ее. Девочка обожала школьные дискуссионные кружки и шахматы. Ник никогда не слышал, чтобы кто-то смел как-то намекнуть Стеше на ее физические недостатки. Более того, он видел, что она сильно нравится отдельным экземплярам в школе. Он попытался разобраться и понять, что в ней может притягивать. Ответ как-то сам вырисовался у него в голове и выглядел убедительно — рядом с ней было спокойно и уверенно потому, что она излучала громадную внутреннюю силу. И природа этой силы казалась многогранной и загадочной, и Док со своим тонким чутьем любовался и этой силой, и Стешей. При этом не испытывал к ней каких-либо нежных чувств. Это было нечто более глубокое и безличное.

Отметим сразу, что тема взаимодействия с противоположным полом не была для Дока сверхценной и значимой — ни в юности, ни в отрочестве, ни в зрелости. Отношения с женщинами присутствовали, но мы не будем касаться этой сферы бытия применительно к нашему герою потому, что в этом его жизненном пласте не было ничего необычного или примечательного. Чего нельзя сказать о личном и профессиональном творчестве.

С Максом Док сдружился в восьмом классе. Его товарищ также слыл мальцом нежной физической конституции и большую часть времени находился на домашнем обучении — под умным руководством двух заботливых женщин — мамы и бабушки. Оба мальчика были евреями-интеллектуалами из хороших семей, что, собственно, их и сдружило.

Психология и психотерапия как возможная будущая сфера деятельности интересовали Ника с последнего класса школы — на самом деле, конечно же, раньше, но тогда он еще не осознавал, что из этого может получиться будущая профессия.

И что интересно — Ник смог увлечь этой идеей Макса. Они закончили одни и те же ВУЗы и начали практику почти одновременно.

Макс сразу почувствовал себя в профессии как рыба в воде. Его не пугали шаблонно-протокольные консультации и рекомендации, которые он выдавал с улыбкой и почтением, которые значили для клиентов больше, чем сама суть. Макс уважал схемы, алгоритмы и ладные книжные ответы, как свеженькие пирожки, но массового производства. Однако клиенты чувствовали себя вполне удовлетворенными. Доктор казался заботливым, учтивым, внимательным. Его лучезарные глаза выдавали щедрые порции теплоты и надежды. Поэтому Макса ценили и ходили к нему годами.

Док не мог работать механически. Ему все время хотелось выйти за пределы протокола. И еще — он полагал, что некоторым людям стандартные методы не только не помогут, но и навредят. Некоторым субъектам желательно было круто изменить себя, переломав внутри себя привычные опоры и выстроив новые — это для того, чтобы картинка мира поменялась, и взгляд на этот мир, соответственно. Это все то, что требует колоссальной работы над собой, усилий, к которым далеко не все готовы.

Большинство пациентов хотело заполучить готовые рецепты счастья или четкую схему — как сделать так, чтобы окружающее пространство полностью подчинилось им, заплясало под их дудку. Но ведь такой расклад — чистой воды манипуляция над внешним миром. Манипуляторы выигрывают в моменте, но проигрывают глобально. Потому что не получают обычно истинной любви от близких людей и бывают жизнью за эгоизм и узость мышления.

Макс в такой ситуации совсем не терялся — свою главную задачу он видел в том, чтобы угодить, смягчить, облегчить. Он технично убеждал человека, что окружающие — это константа, с которой надо мириться, с одной стороны, и научиться управлять в своих интересах — с другой. Доктор вместе с клиентами думал над инструментами, и все это, в конце концов, сводилось к выработке плана, в котором шла речь о том, как заставить мир крутиться вокруг их интересов.

Ник так не мог. Он чувствовал, что загонять человека глубже в его эгоизм — большое зло. А целитель душ не имеет права вредить. Поэтому в первые несколько лет пациенты уходили от Дока в полной растерянности. Врач всеми силами пытался сдвинуть «точку сборки» пациента — чтобы тот хоть на мгновение смог увидеть себя и мир по-другому. С кем-то это действительно удавалось, но у людей был такой шок от увиденного «себя со стороны», что они предпочитали бежать от такого доктора прочь побыстрее обратно в свои благонадежные улиточные домики.

Практика вначале карьерного пути Дока шла достаточно вяло. Однако все изменилось в тот момент, когда он стал максимально активно применять свои эмпатические способности в работе (к тому моменту он уже окончил стажироваться и имел приличный опыт в государственной клинике). За первые годы практики Ник смог натренировать свою чуткость и способность проникать в чужие души и головы до такой степени, что, по сути, стал видеть ясно и как бы насквозь.

Люди это оценили. Экстрасенс — нечто намного более внушительное, чем банальный психотерапевт или психолог, согласитесь? Поэтому как только талант Доктора проявил себя, клиенты потекли к нему жадным журчащим ручьем. Нику пришлось уйти из государственной клиники — в общем-то, у него там с самого начала были конфликты из-за методов его работы. Но это было не страшно. Начало частной практики пришлось на девяностые — открыть свой кабинет оказалось несложно, и рекламы особой не требовалось. «Сарафанное радио» делало свое дело на пятерку.

Однако Док не чувствовал себя особ счастливым. Ему не нравилось быть экстрасенсом в глазах людей. В этом была какая-то позорная дикость — людям льстила причастность к сверхъестественному, загадочному. Им хотелось получить легкое, волшебно-мистическое разрешение от жизненных сложностей. Это сродни детской мечте о волшебной палочке.

Видеть чью-то тонкую карму (как сказали бы мистики-эзотерики) — еще не значит, чем-то кому-то помочь. А люди надеялись именно на чудесное исцеление души или решение всех проблем без особых усилий. Так устроены земные грешные люди. Так устроен наш старый добрый мир.

Доку такой расклад был не очень приятен, но изменить он, разумеется, ничего не мог. Он не обещал пациентам никаких чудес, но люди продолжали ходить к нему — им нравилось, что он «все про них знал и видел». «Скромный добрый волшебник», — думали они.