Бесплатный фрагмент - Саша и хранитель дома

Саша и драмбдулет

— Не хочу! Не хочу слушать эту кукушку, — кричу я и со всей силы бью по ножке стула.

— Противная птица! Противный стол! Противный стул! И зачем меня только сюда привезли? Мои друзья там, а я тут. Мне даже мяч погонять не с кем. Я тут один…

Слёзы льются сами как из ведра.

— Саша, ты чего расстроился? — спрашивает бабушка.

Она появляется в комнате беззвучно. Или звучно, шурша старыми тапками. Не заметил, пока плакал.

— Я хочу домой! Не хочу здесь жить! — кричу и вытираю слёзы ладонью.

— Это только на каникулы. В квартире сделают ремонт, и родители заберут тебя в город, — говорит бабушка и подходит ко мне. От неё всегда так сладко пахнет. Как в булочной. Руки у неё интересные — шершавые, но тёплые.

Бабуля обнимает меня. Трогает пружинки на моей голове. Так мама называет непослушные кудряшки. Тяжело удержаться, но не сдаюсь:

— И что я здесь делать буду? У меня даже друзей нет!

— Яблоки собирать, курочек кормить, во дворе бегать, — отвечает баба Наташа. — И тебе уже сказано. После каникул домой поедешь.

Я делаю шаг назад. Наступаю на Муську. Вечно крутится под ногами! Мы одновременно визжим. Оба от обиды.

— Очень интересно! Не буду ничего собирать! Не буду куриц ваших кормить! Ни-че-го-шеньки не буду! Ненавижу деревню! Ненавижу этот дом! Развалина! Драмбдулет! Не хочу здесь, домой хочу!

Вдруг противная кукушка выпрыгивает из игрушечного окна на стене. Вопит громко, как Муська.

— 10 утра. Пора завтракать, — говорит бабушка и идёт к чайнику. Странно как-то идёт. Голову вниз опустила. Тапками так громко шаркает… Обиделась что ли?

— Не буду, — отвечаю я. — Конфеты хочу!

Баба Наташа откладывает спички. Берет на руки Муську. Садится на деревянный стул. Неудобный такой, без спинки. Смотрит на меня в упор. Чего это она? Странная она сегодня. Но пахнет вроде как обычно. Принюхался. Да, как в булочной.

— Саша, дом этот непростой. И яблоки. И стол этот. И даже кукушка на стене, — говорит бабушка.

— И что же в этом драмбдулете такого?

— Наверное, ты хотел сказать драндулет? Изба, Саша. Волшебная изба. А конфеты поищи. Если Сенька их от тебя не спрячет.

Бабуля встаёт и выходит с Муськой из кухни.

— Какой такой Сенька?! Я ему спрячу! Подожди, бабушка! Кто это? Собака что ли? Или кот?

Но она уже ушла. Только тапки слышно. Шур-шур… Шур-шур. Ладно, надо найти «Коровку». Хоть бы была с маком! Или сливочная. И все-таки, а кто такой Сенька?

Лохматый «Чмявк»

Главное — не упасть. Раз — нога, два — нога. И кто эти полки придумал?

Что это у нас тут? Пакет! Ну-ка. Шуршит… Твердое… Неровное. Нет, это макароны. И пахнет так, по-старому что ли. Они, наверное, тут сто лет лежат. Попробуем подвинуться сюда. Интересно, если пять «Коровок» съесть, бабушка узнает? А если десять? Тапками громко будет шаркать. Ну, десять-то я не смогу, не осилю. Но вот пять — легко!

Вот она! Ваза. Нашел! Ой! Странно… Что это тут лежит? Шапка что ли меховая? Никогда ее тут не было. И уши у нее какие-то странные. Как настоящие!

— Чмявк… Кхе-кхе!

Это что за звуки? Что происходит?!

— Это у тебя надо спросить, что тут происходит. У-у-у! Как пнул бы тебя вот этой мохнатой лапой!

А-а-а-а-а! Ну, вот свалился! Конфеты!

Вот же, а! Куда меня привезли?! Что это там, на моих конфетах сидит? И что, снова туда карабкаться?

— А ты не беспокойся. Я сам к тебе спущусь. Чмявк.

Что это за чудище? Не голова, а одуванчик какой-то. Похуже, чем мои пружинки даже. Не причесывается он что ли… А меня вот ругают за это. Ха-ха! У него уши-лопоуши. Огромные и тоже лохматые. И не моется, наверное, ты-щ-щу лет, на этой самой, рубашке… Заплатки?

Ну, штаны — ладно, обычные. Почти как у меня, черные. А на ногах что? Ой, да они же тоже волосатые! Так, надо принюхаться. Добрые люди, как бабушка Наташа — сладко пахнут, вкусно. Ну-ка… А он — «Коровкой» с маком!

— Ты кто?!

— Да ты брови-то так не поднимай. Глядишь, убегут, — сказал лохматый. — И изба — не драндулет. Она двигаться не умеет. Это вот у бабки-Ёжки, да-а-а. Прыгает, скачет, песни поёт…

— Что?! Кто ты, я тебя спрашиваю?! Ты что, конфеты мои ел? А ну, отдавай вазочку!

Нет, это не каникулы, это мучение какое-то! Кукушка противная кричит, конфеты мои какой-то мохнатый съел!

— Не мохнатый я. И она очень даже ничего, — указал лопоухий на игрушечную птицу. — А вот ты…! Не отдам конфеты! Чмявк.

Я что, вслух говорил? Быть такого не может. Я же не совсем ку-ку.

— Ты что, мысли читать умеешь?! Отдай «Коровку»!

— Нет.

— Дай!

— Не-а. Чмявк, — лохматый уселся на деревянный пол и выдвинул вперед страшные лапы.

— Верни мне мои конфеты, а не то…

— Нет. Мое слово тут — закон. А ты вон стулья пинаешь, обзываешься, кричишь. Приехал, сирена городская! Разве можно так?!

— Как так?

Сидит, смотрит на меня. Глазенками своими тык-тык. Зыркает. Дедушка что ли… Но если такой злой, почему пахнет сладко?

— Сенька я. Так меня звать. Добрый я. Дом защищаю.

Достал конфету, сидит, жует. Мои! Для меня покупали.

— Ты, Саша, в гости приехал. Ко мне и к бабушке Наташе. К дому. К нам ко всем. А ведешь себя нехорошо. Мы с тобой подружиться не сможем, если ты…

— Ты домовой?!

— Он самый.

Вот это да! Мне о таком только мама в книжках читала. Смешной он все-таки. Сидит, мохноножками чешется. Не кот, не собака, не человек…