От автора
Красотою слова или красотою фразы можно восхищаться точно так же, как пожаром вечерней зари, или звуками музыки, или красками живописного полотна, или плавными изгибами старинной вазы.
Чудо чудное, диво дивное, но в русском языке — с его богатейшей лексикой — постоянно не хватает слов!
Чтобы ярче и проникновенней выразить свои чувства, передать своё отношение, отобразить «существенность» — приходится вновь и вновь создавать сочетания звуков, неслыханных досе́ле.
В 2014—2016 годах мне довелось стать невольным свидетелем ошеломительного, неудержимого словотворчества народа России. Было бы очень жаль, если бы вся эта свежая, дерзкая, звучная лексика со временем потускнела, поистёрлась, ушла из памяти людской; канула в Лету без следа…
Вдруг захотелось сохранить, уберечь новые слова и выражения, хотя бы их малую толи́ку.
Так появилась эта книга.
Июль 2016 года.
Часть первая
Зачин
Язык есть исповедь народа.
Князь П. А. Вяземский
1
Год 2014 — переломный год, — был необычайно щедрым на яркие слова и обороты.
Неологизмы сыпались как из рога изобилия. Существительные оглаголивались; фразы склеивались; антономазия цвела и благоухала.
Географические названия очеловечивались. Множились слова-обрубки.
Синонимия сходила с ума.
В воздухе было разлито предчувствие Третьей Мировой человекобойни…
2
«Не лѣпо ли ны бяшетъ, братiе, начяти старыми словесы трудныхъ повестiй… Растѣкашется мыслію по древу, сѣрымъ вълкомъ по земли, шизымъ орломъ подъ облакы… Луцежъ бы потяту быти, неже полонену быти…»
Русской речи тысячи лет. Она живёт и развивается по своим собственным законам, не очень-то подчиняясь различным бездумным указам и замудрённым правилам.
«Не до́лжно мешать свободе нашего богатого и прекрасного языка», — писал А. С. Пушкин.
Русский язык сам собою правит.
В начале XXI века стихия вольной народной речи вырвалась на просторы Интернета. В результате образовалась особая, переходная, третья форма русского языка: устно-письменный или визуальный язык.
3
«И сражусь с ними мечом уст Моих», — сказано в Библии.
А что, неплохо было бы овладеть столь благородным оружием! Но этот «меч уст своих» необходимо сначала выковать и закалить, а затем наточить и отполировать до зеркального блеска.
Нехватка личной свободы искупается у нас языковы́ми вольностями: гульливым ударением, своенравным порядком слов, сильной и язвительной лексикой.
Вольное русское слово чарует и околдовывает; оно бередит раны и веселит сердце, врачует душу и восстанавливает попранное чувство справедливости.
Одно-единственное, вольное русское слово может превратиться в окончательный приговор какому-либо политическому деятелю. Или стать лексическим памятником исторического события.
Каждый неологизм наш — или прозрение, или пророчество.
Свою «Историю Пугачёвского бунта» Пушкин завершает словами: «…Народ живо ещё помнит кровавую пору, которую — так выразительно — прозвал он пугачёвщиною».
Наше время удостоилось от народа не менее звучного наименования.
С первоначального, беспечального детства родители, зачастую сами того не ведая, «вооружают» своё чадо разнообразными корнями, суффиксами, приставками и флексиями, которые будут служить ему всю оставшуюся жизнь.
Вырастет дитятко, глядишь, всё и пригодится, в дело пойдёт.
4
Весь язык русского народа литературен.
Живая русская речь, не ограниченная жёсткими рамками, всегда вольнолюбива, всегда насмешлива и непокорна.
Народ уже не безмолствует.
Народ сопротивляется — пока в основном словесно, в том числе с помощью приставок, суффиксов и моделей российского словообразования, проверенных веками.
Да разве может быть русская речь вне истории, вне политики, вне страсти, вне борьбы?
5
«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Всё через него начало быть», — таковы первые строки Евангелия от Иоанна.
Дай-то Бог, чтобы всё и всегда не только начиналось, но и завершалось Словом.
Часть вторая
Пять рассказов о русском словотворчестве
Язык наш сладок…
А. П. Сумароков
Рассказ первый
Оглаголивание существительных
1
Один из трёх самых распространённых и выразительных приёмов вольной русской речи.
В древности слово «глагол» и означало саму речь.
Помните великолепное, пушкинское: «Глаголом жги сердца людей!»
2
— Запаро́лю! — предупреждает строгая мама своего непослушного сына-третьеклассника. Речь, разумеется, идёт о свободном доступе в Интернет. Новейшая угроза звучит не менее сурово, чем знаменитое «Запорю!» лет двести тому назад.
3
— Этот материал надо отксерить. Сейчас я быстренько ксерану́, — говорила на совещании в конце 90-х годов пожилая интеллигентная женщина, завуч школы.
Помню своё немалое смущение в тот момент: сказанное сильно резало слух, зато осталось в памяти на долгие-долгие годы.
А ксероксы в те времена были ещё в диковинку…
4
— В Москве расскажешь потом, как мы тут крымовали и как ты рябчиков ела — обхохочутся!.. Шшытай, на курорте крымуешь! — так неуклюже утешает сибиряк Аким свою невольную гостью, москвичку Элю — в повествовании Виктора Астафьева «Царь-рыба», написанном в 1975 году.
Хорошо крыму́ем, соотечественники?
5
Русский человек в любом существительном ощущает скрытую энергию глагола.
Такие слова, как Майдан, Крым, санкции, Москва, быдло, «Единая Россия», султан, чипсы, импортозамещение, батут и даже фи́ксики — играючи перевоплощаются в глагольные формы. При этом «отвлечённость и сухость существительного» заменяются «живостью и образностью глагола».
Глагол — самое действенное, самое взволнованное слово в нашем языке; самая живая часть нашей речи!
— Нельзя майданить за кого попало! Стоматологи совсем оспекулянтились. Ты здесь не больно-то майданствуй, а то враз сломаем! Вот только не надо москвичи́ться! Они воруют-бизнесменят по закону. Дитё чипсу́ет. Боксёр клинчует. Как ездил по левой полосе, так и буду, пока асфальт не пофиксят! Сейчас папа покажет, как правильно бату́тить!
— Оставляю тебе весь гарем: султанствуй! — в гневе кричит Николай своему соседу Саньке в фильме «Кадриль» режиссёра Виктора Титова.
— Вы можете только славаукраинить. Тимошенко тоже поспешила попсакать сразу после того, как самолёт упал. Теперь вместо «скоммуниздить» следует говорить «съединороссить» или «скапитализдить». Вы реально предлагаете геноцидить всех нерусских? Народ закозлел и забаранел. Операция закончилась, можно и поюмори́ть. Не кишкомо́ть, пожалуйста!
— Пойду повольничаю, — говорил когда-то сосед по комнатке в общежитии, отправляясь бродить по вечернему городу.
6
— На Украине обандерили целое поколение. Ввели бы войска на Донбасс, всё бы давно устаканилось. Доимпортозамещались: в магазинах не сыр, а оконная замазка из пальмового масла. Позвездила, и хватит! Его воспитывала одна бабушка, вот он и стал наркоманить. Настя раскабанела.
— США Крым засанкционировали — и что? Вы можете ура-патриотить сколько угодно! В фильме «Страсти по Чапаю» Анку отпулемётили. Насмета́нил — теперь придётся доедать, хошь не хошь! Наши славянские жители умеют только бы́длить.
— Сколько «ВАЗ» ни тюнингуй, «Мазерати» из него не получится. Басков уже не поёт, он шоуме́нит. Не приходите, будете телефонить. Чай она пьёт, но не гурма́нит. Россия будет исламизироваться! Пофотожабим?
— Иваныч передаёт всем: «Зур привет!» Совсем обашкирился! — хитро прищурившись, докладывает татарин-сослуживец.
В русском языке глагол с существительным рядышком похаживают да друг на дружку поглядывают.
7
Временами в нашей речи попадаются совершенно удивительные оглаголенные существительные, порою с неожиданным лексическим значением.
— Схомячил книгу. Прошляпил девушку. Смутьянил народ. Дороги раскисе́лились. Проворонили советскую власть! Насобачился делать уколы. Что ты бы́чишь на меня? Жо́ра будет тамади́ть! Подшаманили двигатель. Соседи обнисса́нились.
— Вчера мы здо́рово накеросинились. В саду надо зазабориться. Поматросил и бросил. Поноворо́ссили — и бросили! Ельцын любил блефану́ть. Он на меня окрысился. Сестра в дороге умоталась и ночью стала лунатить. Пришёл домой, салкоголил и тихо лёг спать.
Вопрос в комментариях: «Вы вангуете или тро́ллите?»
8
— Я тебе телефон заблютузила. Почему говорят «цыганить» и не говорят «башкирить»? Белый хакер синеботит. Ну, нажирил! (Положил много жира на сковородку). Экстрасенс медиу́мил. Конечно, я немного поплагиатил…
— Володя болга́рил решётки. Участковый сайгачил по деревне. Поедем завтра на озёрья, поихтиа́ндрим? «Вчера с друзьями так нахристосовался, что еле домой доплёлся», — признаётся коллега на следующее утро после Пасхи.
«Не мускулатурься!» — говорит дядя племяннику при встрече, крепко стискивая тому кисть и проверяя, чьё рукопожатие мощнее. «Фанатейте!» — призывает тренер по рукопашке своих учеников и, продолжая наставления, внушает: «Не маякуйте перед нанесением удара!»
— Что я делаю? Субботничаю! — отзывается женщина, работающая на капиталистическом субботнике.
— Я решал, а он эсэмэсил и отсылал, — повествует приятель о своём подпольном участии в сдаче ЕГЭ.
— Не плагиать мои фразы! — строго-настрого предупреждает сын-пятиклассник.
9
— Колобе́ешь? — ласково интересуется мама у своего явно раздобревшего сына.
— Это было, когда я ещё дедморозил, — вспоминает сослуживец о своей бурной, но весёлой молодости.
— Пора бы зашипи́ться, — размышляет вслух знакомый автолюбитель. И точно: в воздухе вовсю мелькают колючие снежинки, а под ногами похрустывает коварный ледок…
«Я ложкарь кержацкий. И батя, и дед, и прадед в семёновских местах ложкарили», — рассказывал мастер «хохломы» Степан Рассохин о своём потомственном ремесле.
А если обратиться к русской классике?
Как хороши́ в «Тихом Доне» у Шолохова народные глаголы: зоревать, дневать, вечерять!
— Долго зорю́ешь, Пантелей Прокофьич! — шумели припотевшие косари, встречая семью Мелеховых, припоздавшую на покос.
А чу́дные глагольные слова обу́трело и лесовать у Мельникова-Печерского! «Чуть утро забрезжит, они уж в лес лесовать, и лесуют, пока не наступят глубокие сумерки».
Теперь полистаем «Войну и мир» Льва Николаевича Толстого: «Пьер попростел», «Наташа пошире́ла».
Откроем роман И. С. Тургенева «Отцы и дети»: «На следующее утро Анна Сергеевна тотчас после завтрака отправилась ботанизировать с Базаровым и возвратилась перед самым обедом…»
10
В нашем языке глагол можно сотворить из всего, что только по́д руку попадётся, в том числе из частиц, местоимений, междометий и даже звательного падежа…
Помню, как в детстве, в деревне у тётки, на грубое обращение «эй, ты!» следовало отвечать гордо: «Ты мне не тычь! Я тебе не Иван Кузьмич!», или: «Не тыкай — тыкалка не выросла!»; а на подгоняющее «ну!» — «Не нукай, не запряг ещё!»
— А…
— Не акай!
— Чо?
— Не чокай!
— Пап…
— Хватит папкать!
— Зачем?
— Перестань зачемкать!
— Я сама!
— Ты уже досама́калась…
— Да что Ванька, что Ванька! Чего ванькать-то? — возмущается Иван-дурак, герой сказки Василия Шукшина. — Вечно кого-то боимся, кого-то опасаемся. Каждая гнида будет из себя… великую тварь строить, а тут обмирай от страха. Не хочу! Хватит! Надоело!
11
А как изящно в своё время оглаголивал поэт Игорь Северянин: «Каждую женщину на земле я хочу опринцессить!»
Таков был его гордый девиз!
Процессы оглаголивания в русском языке порою совсем замирают, но затем вновь оживают и набирают силу…
Рассказ второй
«Отважные» неологизмы
1
«Таких слов ещё не слыхало русское ухо».
Сто лет тому назад, в начале прошлого, XX века, поэты Вельямир Хлебников, Игорь Северянин и другие не только писали благозвучные и странные вирши, но и вылепляли «отважные» неологизмы.
Так каких же слов тогда ещё не слыхало русское ухо?
Лгавда. Вружба. Лесофея. Дерзобезумие. Ветропросвист. Сюрпризёрка. Чингисханить. Сынечество. Онездешниться. Олуненная аллея. Смеярышня. Крылолёт. Вольшевик. Леса обезлосили. Светозарь. Осупружиться.
В этом перечне — помимо оглаголенных форм — встречаются также сложносоставные (или гибридные) слова.
2
Сложные слова хорошо известны всем ещё с «нача́лки», то есть с начальной школы: самолёт, тепловоз, нефтепровод. В таких словах обычно два (реже три) корня.
«Лепятся» они без проблем: берутся две основы и соединительная гласная О или Е. Можно обойтись и без соединительных гласных, а слова брать целиком: диван-кровать, вагон-ресторан. Или использовать части слов: спортзал, капремонт, завуч, комдив, госизмена…
А вот составные (гибридные) словеса образуются несколько по-иному, позаковыристей: здесь одно слово вклинивается в другое так, что образуется новое третье. Примером может служить суровый неологизм Катастройка, образованный путём слияния в объятиях двух слов: катастрофа + перестройка.
А помните волшебное, фе́товское: «Опять серебряные змеи через сугробы поползли»?
Нет ничего лучше на свете, чем бродить по ночному спящему городу, когда в нём бушует тёплая февральская мятель! Слово «мятель», которое не зря так возлюбил поэт Константин Бальмонт, соединило в себе вызывающее непокорство мятежа и мягкое дуновение предвесенней метели…
Это, конечно, тот же способ сложения.
Но каков результат!
3
Сложносоставные (гибридные) слова — наряду с оглаголенными существительными — создавались всегда: и в лихие 90-ые, и в сытые «нулевые», и в нынешние, окаянные «десятые» годы.
Прихватизация. Демобратия. Брехлама. Начхальство. Оболживеть. Сдербанк. Ивангардизм. Коммуноид. Оболванцы. Похмельцын. Хамсомол. Шизопроект. Злоборадость. Рэкетсмены. Фуфломицин. Капитаклизм.
Некоторые из этих слов вполне достойны того, чтобы войти в золотой фонд общенациональной лексики. А ещё лучше — в учебники русского языка и новейшей российской истории.
Например, неологизм «Лукато́мба». Он образован слиянием двух слов: Лукавство (изворотливость, лживость) и Гекатомба (массовые убийства, жертвоприношения).
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.