Бесплатный фрагмент - Русская Америка

Автор выражает искреннюю благодарность Е. Вешкиной,

Н. Ворошиловой, Г. Ковбас за помощь в работе.

Новиков Валерий Сергеевич.

Русская Америка. История обретений и утрат / В. С. Новиков. —

2018. — 200 с.

Книга посвящена малоизвестным и почти забытым страницам героической истории нашей Родины, личному вкладу русских патриотов в создание величайшей империи, трудам и жертвам, подвигам и достижениям русских патриотов, раздвинувших пределы империи от снежных пиков Камчатки и Аляски до апельсиновых рощ Калифорнии. А также козням и проискам врагов и предателей нашего Отечества из числа чиновников, политиков, в том числе и членов императорской фамилии.

Художественное оформление Г. А. Ковбас

© Новиков В. С., 2018 © Ковбас Г. А., оформление, 2018

Российское могущество прирастать будет

Сибирью и Северным океаном

и достигнет до главных поселений

европейских в Азии и в Америке.

М. В. Ломоносов

Краткое описание разных путешествий

по северным морям и показание возможного проходу

Сибирским океаном в Восточную Индию.

Предисловие

18 октября (7 октября по старому стилю) 1867 года при торжественном по­строении воинских караулов — 250 американских солдат и 80 русских, под зал­пы корабельных орудий и барабанный бой, на Замковом холме города Ново- Архангельска (в настоящее время город Ситка) был спущен российский флаг. «Приемопередаточный акт» в тот же день подписал на борту американского военного шлюпа «Оссипи» специальный правительственный комиссар России капитан 2 ранга А. А. Пещуров. Русская Америка стала американской… Так за­кончилась более чем столетняя русская история на Американском континенте.

Автор счел возможным, и даже необходимым, в канун 150-летия этой печаль­ной знаменательной даты еще раз перелистать известные, малоизвестные, а в особенности давно и прочно забытые страницы нашей героической истории.

Сподвигнуться автора на представленный труд заставило несколько обстоя­тельств. Во-первых, разноголосица и в оценке событий, предшествовавших про­даже Русской Америки, и в оценке современников полученных выгод. Спектр суждений очень широк — от восторженно-позитивных до агрессивно-негатив­ных. Во-вторых, почти полная схожесть некоторых деяний советских и россий­ских руководителей XX — XXI веков по уступке русских территорий, «разделу спорных» и отдаче никем не оспариваемых.

Тем более что сегодня, по мнению В. М. Симчеры (вице-президент Академии экономических наук, доктор экономических наук, бывший директор статистики РАН), мы имеем две России. «Мы имеем Россию, которая испоганилась и на 70% оккупирована. Я это говорю как специалист — с научной точки зрения, а не с пропагандистской. Реально в экономике России 70% конечных учреди­телей — иностранного происхождения и офшорного происхождения. 70% России сегодня оформлено на подставных лиц, за которыми стоят лица ино­странной юрисдикции. Так что Россия лишь внешне выглядит как национальная держава, а по сути таковой не является».

Даже повседневная жизнь глазами рядового обывателя дает основания до­верять вышесказанному, поэтому задумаешься, а чем это кончилось в начале прошлого века?

Был у автора и личный мотив: родом из Восточной Сибири, 33 года прослу­жил на Военно-Морском Флоте СССР/РФ, в том числе на Северном флоте и Тихоокеанском (Камчатка), от матроса до капитана 1 ранга. А посему люди, их достижения и утраты в тех краях особо близки и дороги автору.

Не претендуя на всеобъемлющий характер исследования, используя откры­тые источники, в том числе и полуторавековой давности, автор попытался с раз­ных сторон осветить суть проблемы в доступной для современного читателя форме. Этой же цели служит наличие большого количества цифр, дат, имен, не всегда прямо касающихся темы повествования. Вероятная трудность воспри­ятия столь значительного массива разнородной информации компенсируется возможностью для вдумчивого читателя прикоснуться к множественной сово­купности факторов, которые позволили России в XVIII — XIX веках завладеть четвертью Тихого океана и маленьким кусочком Америки. Изобилие иллюстра­ций, по мнению автора, поможет читателю ощутить атмосферу ушедших веков.

Кому-нибудь покажутся излишними многочисленные и, может быть, черес­чур детальные перечисления и детальные описания походов русских первопро­ходцев и ученых по «северам», Сибири и северо-востоку Евразии. Однако лю­бому мыслящему человеку должно быть понятно: без открытия, исследования и освоения этих территорий не могло состояться открытие и освоение Аляски, Алеутских, Командорских и Курильских островов. Да в общем-то существова­ние того, что мы сегодня называем Дальним Востоком России.

Восемь лет назад мало кому известный молодой профессор МГИМО Вла­димир Мединский высказал простую до «гениальности» мысль: «Россия имеет все основания для того, чтобы гордиться своей историей и ее деятелями. Будет у нас гордость за Отечество, осмысленное отношение к его истории, уважение к самим себе — будет и современная, промышленно развитая, богатая и славная во всех отношениях и прославленная во всем мире Россия».

Автор искренне надеется, что и его скромный труд станет маленьким кам­нем в памятнике тем нашим предкам, которые создавали, защищали и развива­ли наше великое государство, — без различия сословий, вероисповедания, на­циональной и профессиональной принадлежности. Также автору хотелось бы, чтобы данная работа стала предостережением тем, кто, шулерски жонглируя словами, быстро и просто решает территориальные вопросы нашего Отечества, предавая национальные интересы России в угоду корыстным соседям. Неудер­жимый оптимизм наших предков не единожды опровергался различными «со­юзниками» и «партнерами» России, будь она империей или союзом социалисти­ческих республик.

Некоторые ощутимые надежды на невозможность в ближайшем будущем повто­рения «продаж», «уступок» и разного рода «совместных предприятий» дает пози­ция президента В. В. Путина. Но… будем бдительны: товарищ волк рядом!

Введение в тему

Аляска — штат США, находится на северо-западе Северной Америки, образо­ван на территории бывшей Русской Америки, проданной в 1867 году Россией США. До 1884 года Аляска находилась в ведении военного министерства. В 1884—1912 годах — округ, затем территория, с 1959 — штат. Площадь Аля­ски — 1 717 854 кв. км, что составляет более 1% суши Земли, почти 10% совре­менной территории России и 17% — США.

В период Второй мировой войны и в послевоенные годы на этой территории построено свыше 100 военных объектов, наиболее крупные — Элмендорф, Айельсон и Кадьяк. Сейчас на Аляске базируются 11-я Воздушная армия США, командование Аляскинской зоны НОРАД (воздушно-космической обороны Север­ной Америки) и воздушно-десантная бригада.

В настоящее время на Аляске (авиабаза Форт-Грили) построен ракетный ком­плекс ПРО дальней зоны шахтного базирования (26ракет-перехватчиков GBI c дальностью до 5 тыс. км и потолком 2 тыс. км); там же к 2016 году размеще­ны 9 батарей ближней и средней зон перехвата THAAD и PAC 3MSE, суперра­дар X-Band.

К концу 2017 завершится развертывание еще четырнадцати противоракет GBI, а в 2020 — крупноапертурной наземной РЛС X-диапазона LRDP с расши­ренными возможностями ПРО. На острове Кадьяк расположена ракетная база для запуска коммерческих ИСЗ, а в городе Барроу — база БОХР для контроля над Арктикой.

После открытия в 1968 году месторождения нефти штат вышел на третье место в США по ВВП на душу населения (60 079 долларов в 2005).

Российская официозная печать того времени назвала состоявшуюся сделку по продаже Аляски «очень умным» соглашением, заключенным правитель­ством. Впрочем, соглашение это оказалось настолько умным, что даже его апологеты были вынуждены заметить: «Важность настоящей сделки не будет понята сразу».

И это верно: вот уже полтора столетия многие в России мучаются этим вопросом. Попробуем же и мы найти объяснения причин, условий, целей и последствий продажи Русской Америки.

В чем же заключалась та изощренная мудрость XIX века? Оказывается, пе­редача Аляски должна была превратить США в надежного союзника России. Это не облегчило бы положение русской дипломатии в Европе и Азии.

Давайте же взглянем, от какого наследства отказались наши предки. При этом следует иметь в виду не только полуостров Аляска, но и всю терри­торию Русской Америки.

— За десятилетие, с 1799 по1809, по оценке Александра Баранова (правителя Русской Америки), стоимость только добытых на Аляске бобров (по ценам в Кантоне) могла быть 4 500 000 рублей.

— В 50-х годах XIX века экспедиция прапорщика корпуса штурманов Ва­сильева обнаружила на Аляске три месторождения меди, а также место­рождения нефти, янтаря и графита (о. Атха).

— Первые сведения о золоте на Аляске относятся еще к 1832 году, а наиболее достоверные слухи о его наличии относятся к началу 50-х.

— В 1897 году на пароходе «Портланд» с Аляски только в один Сиэтл было до­ставлено золота на сумму 1 млн долларов. В 1898 году Аляска дала золота на 10 млн долларов, а всего его было добыто около 1 000 тонн (в ценах 2005 года это 13—14 млрд долларов).

— В 1849 годовой доход от китобойного промысла у берегов Аляски составил 8 млн долларов, в 1845 году 263 из 690 китобойных судов США вели про­мысел в находящихся под юрисдикцией Российско-Американской компании (РАК) водах. В одном Охотском море ежегодно работало около 200 амери­канских китобойцев. А за 1848—61 годы ими вывезено китового жира и уса на 130 млн американских долларов (200 млн рублей серебром). Слава и деньги американских китобоев гремели в кабаках Сан-Франциско и… Гонолулу.

— С 1857 по 1860 год на Кенайском полуострове было добыто 2 760 тонн угля и значительное количество слюды.

В 30-х годах XIX века в русском поселении Форт-Росс в Северной Калифор­нии, заложенном в 1812 году по поручению правителя Русской Америки А. А. Ба­ранова, проживало более 200 подданных Российской империи, в том числе креолов, индейцев и алеутов. Ежегодный урожай составлял 4 500 пудов пше­ницы и 400—500 пудов ячменя, имелось около 3,5 тыс. голов крупного рогатого скота. В 1814 годы был разбит фруктовый сад, в котором поселенцы выращи­вали персики, виноград (впервые в Америке), яблоки, груши, вишню, айву. ^

В 1816—24 годах построены 3 брига и 1 шхуна — до 200 тонн водоизмеще­ния каждый корабль. В окрестностях успешно существовали 3 русских ранчо, большая кузница, несколько мельниц, кожевенный завод.

В январе 1842 года селение Форт-Росс было в рассрочку выкуплено Ио­ганном Зуттером, при попустительстве испанских, а затем и американских властей так и не рассчитавшемся с Российско-американской компанией. Из­вестная пословица гласит: «Бог шельму метит». Спустя семь лет на бывших русских землях нашли золото, и… будущие герои Джека Лондона и Брет Гарта быстро разграбили хозяйство Зуттера, убили трех его сыновей, а сам Иоганн умер в нищете и безвестности.

Главным доводом в пользу продажи русских поселе­ний в Калифорнии явилось заключение правления Российско- Американской компании о «бесполезности их существования в политическом и стратегическом отношениях» (обращение правления РАК к императору Ни­колаю I 31 марта 1839 года). Американский адмирал Ван Дерс, оценивая пер­спективы русских в Калифорнии, писал: «Проживи Рязанов на 10 лет дольше, то то, что мы называем Калифорнией и Американской Британской Колумбией, было бы русской территорией.».

Подписанный в марте 1867 года трактат о продаже Аля­ски лишал Россию 580 170 кв. миль (по другим источникам — 577 390 кв. миль, около 6% территории империи, но это могло быть из-за ис­пользования в подсчетах различных единиц измерения). В их числе:

— 3963 кв. мили островов Берингова моря;

— 37 800 кв. миль Алеутских островов (110 островов, общая длина — 1740 км, полигон ядерных испытаний на о. Амчитка);

— 5768 кв. миль островов Шумагина;

— 1032 кв. мили Чугатских островов;

— 14 143 кв. мили архипелага Александра;

— 548 902 кв. мили на материке, то есть в три раза больше Испании и в шесть раз — Англии.

«Европские» государства не единожды клали глаз на Аляску. Испания посы­лала свои экспедиции в 1774, 1778, 1789 годах, а в 1790 пыталась силой оружия завладеть территорией. В 1778 году англичанин Джеймс Кук занимался иссле­дованиями и торговал на Аляске, и даже получил на Уналашке от Г. Измайло­ва меркаторскую карту тамошних морей, а член экспедиции Кука американец

Джон Ледиард с удивлением отмечал ревностное участие местных алеутов в православном богослужении вместе с русскими. В апреле 1779 года главный начальник Камчатки М. К. Бем передал на корабль Кука «22 жирных быка, 250 пудов муки, всего припасов и такелажа на 2256 рублей и 97 копеек» — безвозмездно! В 1788 году французская экспедиция Жана-Франсуа де Гало (графа де Лаперуза) также примеривалась к Аляске. Но вплоть до 1867 года попытки соперничать с русскими на Аляске были безрезультатными!

Среди множества версий о причинах краха первой российской мегакор­порации превалирует та, которая была в ходу еще полтора столетия назад: «…Уже спустя 20 лет после основания РАК власть в колониях перешла в руки морских офицеров. Еще почти через 15 лет только из них начинают рекру­тироваться их заместители. Ни РАК в целом, ни ее управленческая элита не захотели и не смогли учесть веяний новой капиталистической эпохи. что по­влекло за собой ухудшение финансового положения компании в 1860-е годы». Ангажированная глупость, иначе и не скажешь. Автор (авторы) сей сентен­ции, по всей вероятности, не уразумели простую истину: в Русской Америке делался товар, изучались, обустраивались и защищались земли и воды — морские и речные. А деньги делались в Петербурге, как раз теми, кто уже стал на капиталистические рельсы. И почему-то никто из директората и ведущих акционеров компании не стремился в кресло Главного правителя «развить, поднять, поставить на рельсы».

Морская деятельность Руси-России как закономер­ный этап в развитии центрально-континентального государства

Исторический комментарий

В общественном сознании россиян давно и прочно укоренилась мысль об ис­ключительно сухопутном прошлом России. Мол, спокон веку славяне паха­ли-сеяли, покоряли &епь, а в плавания ходили редко, да и то только по рекам. Сие понимание своей истории есть результат двух печальных обстоятельств: незнания этой самой истории и злонамеренного искажения оной. А это при­водит к убиению «океанического мышления» и, как следствие, к забвению прописной истины: кто владеет морем (то есть и побережьем своей страны, и морскими коммуникациями), тот непобедим.

Однако во все времена находились в России вдумчивые люди, в том числе пунктуальные летописцы и дотошные историки, которые оставили нам очень полезные знания о морском прошлом нашего Отечества.

Краткая хронология морских походов славян:

610 — морской набег восточных славян на византийский город Солунь;

623 — десант на остров Крит;

626 — осада Константинополя;

813 — набег на остров Эгина, весь IX век славяне свободно ходили по Черному морю к Константинополю;

860 — осада Константинополя и без штурма получена дань; заключен «Договор мира и любви»;

907 — князь Олег с войском (80 тыс. человек на 2 тыс. судах) «повесил щит на вратах Царьграда»;

914 — морская дружина князя Игоря разбила флот хана Ширвана на Каспии;

941 — флот Игоря разбит под Константинополем;

968 — поход 60-тысячного войска князя Святослава в Болгарию (занял 80 горо­дов), в 971 году потерпело поражение от византийского императора Цимис- хия и ушло из Болгарии. Святослав при отступлении был убит печенегами на Днепре в 972 году;

1043 — неудачей закончился славянский поход на Константинополь воеводы Вышаты (499 ладей, 20 тыс. воинов).

И даже если некоторые из приведенных эпизодов могут быть признаны кем-то мифологическими, так ведь не на пустом же месте.

1032 — двинский (новгородский) посадник Улеб достиг Карских ворот, побы­вал на Груманте, нынешнем Шпицбергене (голландец Виллем Баренц до­брался туда только в 1596). Русские до конца XVI века господствовали там безраздельно.

Свидетельствами обширных морских торговых предприятий наших предков

являются и следующие драматические факты истории:

1134 — в Дании перебиты новгородские купцы, суда и товары пропали;

1157 — в Шлезвиге шведы захватили русские суда;

1164 — 55 шведских судов вошли в Неву и, разоряя русские поселения, дошли до города Ладоги. В ходе ожесточенного боя русские утопили 43 шведских судна;

1187 — морской набег на Швецию, новгородцы до основания разрушили город Сигтуну;

1200 — немецкие крестоносцы у берегов Западной Двины разбили местное ополчение, основали Ригу. Надо сказать, крестовые походы начиная с 1095 года проходили не только на Ближний Восток супротив мусульман. Евро­пейцы и друг друга в это время «колошматили» почем зря, обвиняя в языче­стве и ереси. С 1232 года немецкие, датские и шведские рыцари по призыву Папы Григория IX сильно буянили в Прибалтике, стремясь разорить По­лоцкое княжество и колонизировать земли Пскова и Новгорода (христиан­ские!). Это продолжалось, пока Александр Невский не разбил рыцарей на Неве (1240), а затем и на Чудском озере (1242). В Западной же Европе Лан­кастеры, Йорки, Стюарты, Тюдоры и прочие коронованные родственники резали друг друга с неменьшей тщательностью, чем собратья по титулам в Азии ближней и дальней.

1223 — Русь, ослабленная монголо-татарским нашествием (поражение рус­ских дружин в битве с монголами на реке Калке), на столетия была отодви­нута от выхода к морю. Только во второй половине XVII века, когда под

управление московского царя перешли земли всей бывшей Киевской Руси, Россия энергично и последовательно пошла в моря и океаны. Хотя наша история содержит факты такого движения даже в периоды обостре­ния борьбы с Золотой Ордой (Куликовская битва 1380 года и стояние на Угре 1480);

1296 — плавание новгородцев из Северной Двины до мыса Святой Нос (Баренце­во море);

1316—23 — ответные морские набеги новгородцев на побережье Норвегии в от­мщение за разбои на русских берегах;

1364 — поход новгородских воевод А. Абакумовича и С. Ляпы на реку Обь, один из отрядов дошел до ее верховьев, другой — до низовьев;

1412 — морской набег на северное побережье Норвегии;

1419 — начало регулярных плаваний и промысла беломорских промышленни­ков на Новую Землю; отражение десанта норвежцев (500 чел. на шнеках) на поселения в Заволоцкой земле (ныне Вологодская область);

1496 — первый выход в Атлантический океан. Посольство Ивана III на четырех ладьях дошло до Тронхейма и затем сухим путем до Копенгагена;

1499—1500 — очередной поход в низовья Оби, «на Югру и Самоядь» ходили Симеон Курбский и Петр Ушатов;

1525 — московский дипломат и переводчик Дмитрий Герасимов составил пер­вую карту берегов Северного океана от устья Северной Двины до Оби.

И все это происходило во времена отнюдь не тихие для Руси-Ро ссии. В 1410 го­ду русские вместе с польскими и литовскими войсками разгромили Тевтонский орден в битве при Грюнвальде, после чего он наконец-таки исчез с политической карты Европы. Московско-Новгородские войны 1456—78 годов были не очень кровопролитны, но тяжелы для обеих сторон и завершились победой Москвы и присоединением Новгорода к зарождающемуся царству. А ведь до этой победы на северо-западе московиты потерпели жестокое поражение от казанских татар под Суздалем в 1445 (Василий II Темный даже попал в плен). Да и падение Кон­стантинополя в 1453 году и воцарение турецких султанов на берегах Босфора надолго закрывали южное морское направление для Руси. Так что обнадежива­ющих перспектив на Западе и Юге у нас не было.

Тем не менее Русь постепенно укреплялась, процесс «глобализации» неиз­бежно заставлял торговать с иноземцами, причем во всё возрастающих объемах и с расширением номенклатуры товаров.

Начало движения на восток. Первые государствен­но-организованные экспедиции

Тут самое время вспомнить первого московского царя, последнего Рюрикови­ча — Ивана IV (Грозного), незаслуженно оболганного отечественными и зару­бежными историками и очень мимоходом упоминаемого в учебниках как «зло­дей-кровопивец», душитель свободы. А ведь именно он в новое (после Орды) время первым начал «рубить окно в Европу», да и в движении Руси «навстречь солнцу» преуспел весьма (см. сибирские дела Ермака, Строгановых).

И в итоге под руководством шведов, начиная с Ярла Хольгера (он же Ве­щий Олег, разгромивший Хазарский каганат) и потомка скандинавских пиратов Ярицлейва (он же Ярослав Мудрый), «маленькое провинциальное княжество на западных рубежах земель Ясы (то есть империи Чингисхана. — В.Н.), под­миная под себя царство за царством, двигалось в направлении столиц, которым когда-то платило дань: Сарая, Каракорума и Ханбалыка, и в итоге добралось до Тихого, а осваивая великие сибирские реки — и до Северного Ледовитого океана, по пути превратившись в самое большое по площади государство на планете».

Возможно, Евгений Янович Сатановский, потомственный металлург, канди­дат экономических наук, президент РЕК (2001—2004 гг.) и Института Ближнего Востока, профессор МГУ и МГИМО, сильно пожалел потомков обрусевших иноземцев, не указал и другие заметные следы их гегемонистских устремлений (и очень даже впечатляющих): на Востоке — Аляска и пол-Америки, на Западе — Польша, Ливония, Финляндия, пол-Норвегии (включая Грумант — Шпицберген), Крым, Кавказ и далее… до Гималаев.

Почему-то в стороне от научных открытий «ученого с мировым именем» оказались не менее уникальные достижения потомков «скандинавских пира­тов», особенно из числа датских и норвежских конунгов. Ведь смогли же они на месте микроскопических «земель» на берегах Ла-Манша построить аж две империи — Французскую и Английскую. Над последней даже солнце не захо­дило 24 часа в сутки. И к мировому господству стремились именно потомки викингов с Туманного Альбиона, сумевшие уничтожить морское могущество былых владычиц морей-океанов — Голландии и Испании. «В первые 50 лет XIX века, когда Россия всего лишь ненамного расширила свою территорию, британцы побили все рекорды, увеличив подконтрольную территорию почти

на 50 тысяч квадратных миль. В середине XIX века 19 миллионов британцев го­сподствовали над 196 миллионами жителей заморских территорий, нещадно экс­плуатируя их, жестоко и кроваво пресекая любую попытку сопротивления…».

О месте и роли шведских ярлов в российской истории в свое время гово­рили многие: одни из них были сталинскими лауреатами, другие — профес­сорами в Йеле. К сожалению, вряд ли выпускники МГУ и МГИМО узнают от востоковеда с «нестандартным взглядом на события и персоны» о таких именах, как М. И. Артамонов, С. В. Юшков, Б. Д. Греков, В. В. Мавродин, Г. В. Вернадский. Жаль нашу молодежь — надежду госуправления и диплома­тии, — ведь перечисленные историки имели несколько иной взгляд на заслу­ги этих самых норманнов в госстроительстве будущей Российской империи, нежели Евгений Янович.

После кончины царя Ивана Васильевича Рюриковича (Иван IV Грозный) дело освоения Сибири продолжил (формально) его «скорбный умом» сын Федор Иоаннович, а по существу — всенародно избранный (на Земском соборе в 1598) Борис Федорович Годунов. «По бесконечным русским доро­гам разъезжали бирючи, которые призывали всех бывальцев и видальцев, людей, привычных к ратному делу, идти на службу в Сибирь. На этот зов откликнулось много удалых и умных голов».

Отбывающих в сибирскую сторонушку хорошо снабжали оружием и день­гами и давали разные льготы. И тот, кто решил осесть там на земле, получал от государства «по три мерина добрых, да по три коровы, да по три козы, да по три свиньи, да по пяти овец, да по два гуся, да по пятерке куров, да по два утят, да на год хлеба, да соху со всем для пашни, да телегу, да сани, да всякую житейскую рухлядь, да еще в подмогу по двадцати пяти рублёв человеку.».

А вообще-то в те давние времена было несколько вариантов решения «ка­дрового вопроса» для Сибири:

— По договору («по прибору») — то есть добровольно, со всеми вышеуказанными льготами.

— «По указу» — то есть в приказном порядке, от города, района, другой ка­кой-либо территориальной единицы согласно указанной квоте, опять же с не­которыми льготами.

— Высылка в Сибирь военнопленных (поляков, литовцев, шведов, ливонских немцев и пр.). Лояльных и особо дисциплинированных даже зачисляли в цар­ское войско.

— И, конечно же, отправляли в Сибирь преступников, дабы те ударным трудом крепили мощь растущей империи.

Иван Грозный был человек очень грамотный и весьма восприимчивый ко всему новому, в том числе и в военно-политической области. В ходе Ливонской войны (1558—83 гг.) с тремя балтийскими государствами за выход к Балтийскому морю использовал иностранный опыт. Не имея собственных военно-морских сил, нанял датского капитана Карстена Роде, дал ему деньги, царскую грамоту (то есть каперское свидетельство) и указание «Топи их всех, а добычу себе!».

Выбор был удачен: Роде меньше чем за год (1570—71) создал целую флотилию из 17 вымпелов, захватил около 20 польских, шведских и «ливонских» судов стоимо­стью 500 000 иоахимсталеров. Надо заметить, что в это же время на океан­ских дорогах разбойничал (с большим успехом) английский корсар Фрэнсис Дрейк (1540—96 гг.).

Вдобавок не чурался работорговли и… стал вице-адмиралом.

К слову сказать, именно при Иване Васильевиче Грозном, «лютом кровопивце», «истребителе лучших людей», территория нашего государства выросла с 2,8

млн до 5,4 млн квадратных километров!

То есть почти в два раза.

А. Д. Кившенко.

Вот так, постепенно, шло освоение громадных зауральских сибирских про­странств:

— 1586 — на реке Тюменьке заложен острожек, ныне город Тюмень;

— 1587 — заложен Тобольск;

— 1594 — Сургут;

— 1597 — Верхотурье;

— 1601 — Туринск и Мангазея (1572 — всего лишь фактория);

— 1604 — Томск.

Следует отметить, что в это же самое время на Западе Борис Годунов вернул России города Ям, Орешек, Ивангород. Именно по его инициативе началось в России государственное судостроение, в 1600 году для плавания северными морями за госсчет построено 15 специальных судов — «морянок». Хватало у него и рук и слуг, да и ума тоже, чтобы одновременно делать ТАКИЕ ДЕЛА на ТАКОЙ громадной территории.

В обобщенном виде алгоритм освоения Сибири и Дальнего Востока был до­статочно прост: «…за казацкой саблей шла купецкая деньга, а за ними двига­лись охочие работники: пахари, плотники, пимокаты, охотники, разные добытчики <.> И напрасно в вихре пыли, в огне и рёве рвались разъяренные орды на городки и острожки — они стояли крепко и нерушимо. Каждый посельник бился за десятерых и отгонял врага».

Весьма продуктивной была и налоговая политика по отношению к абориге­нам. Так, Федор Иоаннович принимал меры по облегчению, а порой даже и от­мене ясака, в 1596 году снял недоимки с вогулов и остяков. Борис не единожды подтверждал эти решения, в том числе в своей Грамоте от 30 августа 1601 года. Конечно же, подобная практика способствовала укреплению царского автори­тета и снижению антагонистических настроений среди местных тойонов.

Но тут, как всегда в России, колесо фортуны в очередной раз неудачно повер­нулось, и. Великая смута надолго замедлила процесс освоения приобретен­ных восточных (северо-восточных) территорий. Благодаря усилиям новых го­сударей и придворных ученых из российской истории были вычеркнуты имена блистательных руководителей и доблестных освоителей этих краев.

Стихийное движение к Тихому океану: купеческо-казачьи промысловые походы

О темпах и масштабах освоения северо-востока Евразии свидетельству­ет хронология деятельности русских землепроходцев и мореплавателей в

XVII веке.

1610 — отряд К. Курочкина обследовал нижнее течение Енисея от Туруханска до Хатанги.

1622—23 — Д. Сафонов (Пянда) ходил от Туруханска по Енисею, по Нижней Тунгуске до верховьев Лены, спустился до Якутска, пешком отправился в «буряты».

1623 — П. Фирсов из Енисейска совершил поход на восток, открыл Подка­менную Тунгуску, пройдя по ней около 500 км, объясачив местных эвен­ков.

1628 — М. Васильев из Туруханска прошел всю Центральную Якутию до нынешнего Вилюйска; А. Дубенский заложил острог Красный на Енисее (город Красноярск).

1629 — казак В. Е. Бугор из Туруханска по Нижней Тунгуске прошел до рек Игирмы и Куты, затем до нынешнего Вилюйска, открыл волок от устья реки Игирмы до устья Куты на Лене. Впоследствии из основанных им острогов выросли города Киренск и Усть-Кут.

1629—31 — атаман И. А. Галкин из Кута прошел по Лене до нынешнего Якут­ска, детально обследовал 6 крупных притоков и дал письменную характе­ристику местностям и аборигенам.

1630—32 — П. И. Бекетов объясачивал инородцев в среднем течении Лены, построил Ленский острог — будущий город Якутск, побывал в бурятской земле.

1633—38 — отряды И. Перфильева и И. Реброва из Якутска спустились вниз по Лене и затем Ребров прошел побережьем моря Лаптевых до устья реки Оленёк, Перфильев — до устья Яны, а затем до Индигирки.

1634—41 — П. Иванов (Губарь) с отрядом енисейских казаков совершил не­сколько походов из Якутска на восток, достиг верховьев Яны, через «Ка­мень» (ныне хребет Черского) вышел на Индигирку. Основатель Вилюй- ска, Верхоянска и Зашиверска.

1636—42 — Е. Ю. Буза из Енисейска через Усть-Кут прошел всю Централь­ную Якутию, от Якутска спустился вниз по Лене, морем дошел до устья Яны и вернулся в Якутск.

1637—42 — отряд казаков И.Р Ерастова (Вельков) совершил поход из Якут­ска на северо-восток до устья Алазеи, прошел по ней 1500 км в бассейн Индигирки, обнаружил чукчей, открыл Алазейское плоскогорье и Колым­скую низменность.

1638 — в Ленский острог прибыл Семен Дежнёв и записался в казаки. М. Перфильев из Олёкминского острога поднялся на 1000 км по Витиму до Забайкалья (Баргузинский острог).

1638—39 — И. Ребров, отправившись в поход из Якутска, достиг побережья Ледовитого океана, до 1647 года собирал ясак с местных жителей на Яне и Индигирке.

1639 — казачий атаман И. Ю. Москвитин с тридцатью девятью служилыми людьми первым из европейцев достиг Охотского моря, прошел вдоль ма­терика на юг до Амурского лимана, дважды отразив нападение отрядов эвенов (600 и 900 человек).

1640 — составлены чертежи и маршруты местностей от «Енисейского острога вверх до Ленского волока от Куты-реки вверх по Лене-реке и до вершины и по сторонним рекам, которые впали в Лену». Построенный И. Ю. Москвитиным Усть-Ульинский острожек стал первым русским поселением на Тихоокеан­ском побережье.

1641 — появление первых русских крестьян-хлеборобов на Лене. Воеводы П. П. Головин и М. Б. Глебов с военными и казенными снаряжениями, хлебным запасом на три года, четырьмястами человек «для отправления всяких государственных дел».

1641—43 — М. В. Стадухин впервые прошел от Якутска до рек Алазеи и Колымы, а в 1647—59 годах обследовал Колымский край, «проведал Чукотскую землицу»; по поручению Стадухина отряд А. Горелова совершил поход в бассейн реки Охоты и вышел к Ламскому (Охотскому) морю.

1643 — Стадухин и Дежнев на реке Колыме заложили Среднеколымск.

1643—45 — К. А. Иванов первым разведал путь от верхней Лены на Байкал, там открыл остров Ольхон, реку Баргузин (а всего 600 км побережья Байкала и Баргузинского хребта). Вдоль северного берега Байкала Иванов отправил на кораблях партию С. Скорохода, погибшую в боях с бурятами. Остатки отряда Иванова вернулись в Братский острог.

1643—46 — В. Поярков впервые прошел к Амуру из Якутска, от будущего Албази- на (основан в 1651) спустился к устью реки и затем морем поднялся на север к Охотскому острогу.

1648 — И. Галкин из Усть-Кута по Лене поднялся до Байкала, обошел его с се­веро-запада до реки Баргузин, где основал Баргузинский острог, который впоследствии стал центром освоения Забайкалья и продвижения к Амуру. Небольшая партия отряда Галкина в 1649 году, перевалив через Яблоне­вый хребет, вышла на реку Шилку.

1648—49 — Дежнев на семи кочах (около 90 человек) из устья реки Колы­мы морем прошел Берингов (!) пролив с севера на юг до Анадыря (дошел лишь один коч), прошел и описал срединную часть полуострова Чукотка.

1649—53 — Е. П. Хабаров с отрядом казаков из Якутска прошел вверх по Лене и Олёкме, в 1650 году штурмом взял Албазин (ныне село в Амурском крае) и прошел вниз по Амуру. Оставил описание северных окраин Дау- рии и Маньчжурии. На посту главы Даурии Хабарова сменил О. Степанов, который в 1658 году погиб вместе со своим отрядом (убито 270 казаков) в бою с китайцами в устье Сунгари.

1661 — енисейский сын боярский Я. Похабов на реке Ангаре заложил Иркут­ский острог (город Иркутск).

1667 — воеводой П. Годуновым в Тобольске отпечатан «Чертеж Сибирской Земли» — первая карта Сибири.

1685 — первая осада китайцами Албазина (3—5 тыс. человек и 30 орудий про­тив 450 человек русских при трех пушках). Имея большие потери, недо­статок продовольствия и боеприпасов, воевода А. Толбузин был вынужден сдать город.

1686—87 — вторая осада китайцами Албазина: против 800 человек и 12 ору­дий русских стояли 5 000 человек и 400 орудий китайцев. В ходе 9-месяч­ной осады погиб воевода Алексей Толбузин, но всего 45 (!) оставшихся в живых защитников во главе с Афанасием Бейтоном (обрусевший шотлан­дец) крепость не сдали, и китайцы сняли осаду.

1691—95 — Л. С. Старицын (Морозко) и И. В. Голыгин из Анадырского острога «ватажкой» казаков и промышленных людей «для проведывания» новых земель прошли восточным берегом Камчатки до Камчатского залива.

1696—99 — В. В. Атласов во главе смешанного отряда казаков и юкагиров из Анадырского острога прошел западным берегом полуострова Камчатка, затем пересек его в центральной части и вышел на южную оконечность. Сделал детальное описание флоры и фауны, рельефа и местных жителей, создал первую карту Камчатки.

Это конечно же далеко не полный и не точный перечень всех событий, свя­занных с открытием и освоением русскими громадных территорий востока и северо-востока Евразийского материка в XVII веке. Всё было непросто: име­ли место жестокость по отношению к аборигенам, бунты внутри «ватажек», соперничество лидеров, взаимные доносы и многое другое, что в общем-то соответствовало обычаям и нормам поведения того времени. Правда, огля­дываясь на колониальную практику Европы, необходимо отметить и отличие: в ходе колонизации русскими новых территорий примеров жестокости и ве­роломства, подлостей и откровенного воровства было все-таки поменьше. А безымянных жертв стихии и врагов было никак не меньше.

Даже краткий анализ изложенных событий позволяет сделать определенные выводы:

— Меньше чем за век русские землепроходцы смогли освоить громадные тер­ритории от Енисея до Тихого океана и от Северного Ледовитого океана до Байкала и принести на них российскую государственность.

— Открытие и освоение территорий происходило, говоря современным язы­ком, на началах государственно-частного партнерства. Практически во всех экспедициях участвовали и «государевы люди» (чиновники и воен­ные — стрельцы и казаки), и «охочие люди» (купцы, промысловики и про­сто любознательные искатели удачи), и конечно же священники и монахи Русской православной церкви. Финансирование и снабжение осуществля­лись из разных источников: из государевой казны, из купеческой мошны, из личных средств участников предприятия — зачастую одновременно.

— С середины XVII века центром управления освоением Северо-Восточной Сибири вместо Мангазеи — Туруханска — Енисейска стал Ленский острог (в 8450 верстах от Москвы), с 1643 года — Якутск. В 1638 году образовано Якутское воеводство с прямым подчинением якутского воеводы Сибир­скому приказу. Город вскоре стал военно-административным и торговым центром всей Северо-Восточной Сибири, а Якутия — ядром российской государственности, плацдармом для освоения Камчатки и Чукотки, откры­тия и освоения Алеутских островов и северо-запада Америки.

— Именно здесь, в Северо-Восточной Азии, к концу XVII века явно обозна­чились экспансионистские устремления европейских держав. Так, неожи­данно советниками китайцев на переговорах о границе по Амуру в 1688 году были иезуиты Жербильон и Перейра, а главным военным советником у китайского полководца Лань-Таня при осаде Албазина был французский иезуит Вербье.

О живучести мифов

В исторической литературе, зарубежной и отечественной, в публицистике «на заданную тему» давно и прочно укоренился миф об определяющей, глав­ной роли капризного датского наемника («экспата») Витуса Ионассена Берин­га в деле ОТКРЫТИЯ Аляски. Миф этот живуч и кочует, обрастая «подробно­стями», из книги в книгу, на экраны, марки, медали и т. д.

На самом же деле первым достоверным письменным источником, где был описан факт наличия пролива между Азией и Америкой и существова­ния «матерой земли» супротив Чукотского Носа, является так называемая «скаска» (то есть рапорт, донесение) Семена Дежнева от 1648 года. Вскоре по маршруту Дежнева, то есть от Колымы до Анадыря, прошли другие каза­ки: Ф. Ветошка, В. Бугор, Н. Семенов, Ю. Селиверстов. Однако по русской чиновничьей традиции их «скаски», сиречь донесения, не были востребова­ны, частью пылились в сундуках приказных изб, а частью шли на пыжи для пищалей.

И только когда по царскому повелению пошли на северо-восток империи научно-разведывательные экспедиции с участием больших военных чинов, да еще и под жестким контролем Сената и Академии наук, вот тогда-то и перестали теряться «скаски-донесения». А тут вдобавок начальник экспе­диции — не какой-нибудь Васька Бугор или Семка Дежнев, а целый капи­тан-командор (почти генерал!). Вот и пошло-поехало на века: и первоот­крыватель Беринг, и море и пролив Беринговы, и острова Командорские.

Великие сибирские экспедиции Петра I.

Экспеди­ции в период «бабьих царствований»

Камчатские экспедиции.

Беринг, Чириков

Однако вернемся к началу наших начал в Америке, в век XVIII. Гениальный М. В. Ломоносов, оценивая перспективы развития исследований в восточном и северо-восточном направлении, писал: «Северный океан есть пространное поле, где… усугубиться может российская слава, соединенная с беспример­ною пользою, чрез изобретение восточно-северного мореплавания в Индию и Америку».

В 1725 году по указу императора Петра I организуется Первая Камчат­ская экспедиция во главе с В. Берингом. Одной из главных целей было «отыскание свободного пути морского от Двины-реки до Амурского устья и до Китая». Однако эта задача не была решена. Тем не менее общие резуль­таты Первой Камчатской экспедиции были вполне значимыми: определены и уточнены географические координаты практически всех основных объ­ектов на пути экспедиции в Западной и Восточной Сибири, на Камчатке, определены точные расстояния между ними; произведено частичное карто­графирование побережья Охотского моря, южной и северо-восточной части Камчатки и северо-востока Чукотки; собраны ценные сведения о населении северо-востока империи, о ее экономике, природе и климате. Таким образом, было завершено открытие северо-восточного побережья Азии.

Уже после смерти Петра его племянница, императрица Анна Иоанновна, 17 апреля 1732 года подписала указ об организации Второй Камчатской экспеди­ции.

С этим периодом в истории северо-восточных походов прежде всего связы­вают имя известного мореплавателя датского происхождения Витуса Беринга. Что же можно сказать об этом прославленном деятеле? Он был выдающийся администратор, честолюбивый начальник, но при этом заурядный морепла­ватель — стар, опасливо-осторожен, без «искры Божьей». Видимо, поэтому поход Первой Камчатской экспедиции 1725—30 гг. на боте «Святой Гавриил» закончился на полпути, когда летом 1728 года, испугавшись туманов, Беринг из пролива Аниан (сегодня носит его имя) вернулся в Нижнекамчатск. Прихо­дится отметить еще одно, неоднозначное качество личности командора. Так, известный историк М. И. Белов установил факт передачи Берингом голланд­скому послу в России Зварту в 1733 году копии карты Первой Камчатской экспедиции с условием пользоваться ею «осторожно». По «описи Л. С. Ба­грова», из 14 копий итоговой карты (опубликованных, описанных или хра­нящихся в архивах и библиотеках) 10 (!) копий находятся за границей. Это при том, что сама экспедиция в то время считалась сугубо секретной.

Вторая Камчатская экспедиция для датчанина закончилась совсем тра­гически. 4 июня 1741 года Беринг на «Святом Петре» (флагман, на нем на­ходились штаб похода и все научные силы) и Чириков на «Святом Павле» (почему-то шел головным) вышли из Петропавловска-Камчатского на поиски Америки. Но уже 20 июня в штормовых условиях корабли потеряли друг друга и далее плавания совершали самостоятельно. Из вахтенного журнала пакетбота «Святой Павел» в ночь с 15 на 16 июля: «В 2 часа пополуночи впереди себя увидели землю, на которой горы высокие…». Это и была Аме­рика, а точнее — Аляска, мыс Бартоломе острова Бейкер. За 10 суток плава­ния Чириков сделал опись 400 верст архипелага Александра, открыл острова Алеутской гряды: Умнак, Адах, Агатту и Атту. Там он потерял две шлюпки, а также 15 человек своей команды, вероятнее всего, убитых индейцами при попытке запастись водой и дровами. В заливе Аляска были открыты хребет Святого Ильи, часть полуострова Кенай, острова Афогнак и Кадьяк.

Пройдя рядом с островом, у берегов которого вскоре потерпит кораблекру­шение «Святой Петр» Беринга, Чириков открыл остров Медный и 12 октября прибыл в Петропавловск-Камчатский. Из 75 человек вернулся только 51 (!), от го­лода и цинги умерли лейтенанты И. Чихачев, М. Плаутин и астроном Л. Делиль де ла Кроер.

В хронологии открытия Америки Берингом до сих пор царит неразбе­риха, многие историки называют разные даты: 16, 18 и 17 июля (последняя дата упоминается в Большой советской энциклопедии). Такой разброс гово­рит об отсутствии документальных свидетельств и о стремлении историков пальму первенства отдать датскому путешественнику. После расставания со «Святым Павлом» Беринг пошел на северо-восток и 16 июля подошел к острову Каяк в

заливе Аляска (на широте 58° 14» N) — то есть к Америке. До 21 июля эки­паж «Святого Петра» пополнял запасы пресной воды и занимался ремонтом. Тем не менее кое-что удалось поисследовать ученому-натуралисту Г. В. Стеллеру, который впоследствии констатировал: «Время, затраченное на исследо­вание, было обратно пропорционально времени, пошедшему к ним: десять лет продолжались сборы, и всего десять часов ушло на дело».

Возвращаясь домой, открыли острова: 2 августа — остров Туманный (в конце XVIII века по предложению Дж. Ванкувера переименован в остров Чирикова), 4 августа — острова Евдокеевские, в конце августа — остров Шумагина (по имени умершего матроса). 4 ноября «Святой Петр» выскочил на камни острова Авача (ныне остров Беринга) в гряде Командорских островов. Сам же командор скончался 8 декабря, а экипаж (осталось лишь 46 человек из 75) на построенном из обломков «Святого Петра» гукоре в августе 1742 года добрался до Камчатки. Достоверных, документально подтвержденных, научно обобщенных материалов об открытиях экспедиции команды «Свято­го Петра» автору в доступных исторических исследованиях обнаружить не удалось.

В 1948 году член-корреспондент АН СССР А. В. Ефимов твердо и недвус­мысленно указывал: «Составленная Чириковым карта морского похода 1741 года является первой русской картой, где Северная Америка показана на ос­новании конкретных данных не как „Большая земля“ или „Большой остров“, а именно как Северная Америка».

А посему несколько строк об этом забытом современниками и потомка­ми герое русского флота. Алексей Ильич Чириков родился 13 декабря 1703 года в селе Лужное Тульского уезда в старинной мелкопоместной дворянской семье. В Морской академии учился вместе с братьями Харитоном и Дми­трием Лаптевыми, Василием Прончищевым, Степаном Малыгиным и Семе­ном Челюскиным. Петром I, присутствовавшим на выпускном экзамене, был признан «лутшим». Минуя мичмана, сразу получил чин унтер-лейтенанта и вскоре был назначен преподавателем навигации в родную академию.

По просьбе самого В. Беринга был назначен к нему помощником началь­ника и Первой (1725—30), и Второй (1733—43) Камчатских экспедиций — и это лейтенант в 22 года!

Первый поход к Америке был неудачен. В 1725 году экспедиция по суше выдвинулась из Петербурга в Охотск. В Якутск прибыла летом

1726 года. Последние 500 верст от Якутска до Охотска были для участников экспедиции самыми тяжелыми: почти все время приходилось идти пешком, зачастую тащить на себе сани с экспедиционным грузом. Из 663 вьючных ло­шадей 267 пали по дороге, обоз с тяжелым оборудованием, инструментами и во­оружением отправили на нартах, в которые вынуждены были запрягать людей. Из 100 нарт до Охотска добралось лишь 40. Запасы продовольствия кончались, участники похода голодали, разбегались и даже гибли. Несмотря на все сложно­сти и лишения, экспедиция продолжала двигаться и проводить исследования, в ходе которых Чириков определил координаты 28 астрономических пунктов, что позволило точно выявить широтную протяженность всей северной части Евра­зии. В январе 1727 года экспедиция добралась до Охотска, далее переправилась на Камчатку, откуда на боте «Святой Гавриил» вышла в Чукотское море, но из-за постоянных туманов и усиливающихся штормов вернулась назад.

В 1728 году Чириков был произведен в капитан-лейтенанты. В 1731 женился на землячке, дочери прапорщика Я. С. Шишкова Прасковье Яковлевне. И почти сразу молодая жена отправилась с мужем на далекую Камчатку. Вторая экспе­диция проходила в почти таких же тяжелых условиях, что и первая. Прокла­дывая путь по бездорожью, испытывая нехватку провизии, теряя из-за голода и болезней людей, более семи лет, с 1733 по 1740 год, экспедиция добиралась до Камчатки. Это вам, дорогой читатель, не вечера на гасиенде из популярной рок-оперы «Юнона и Авось». Да и декабристкам века девятнадцатого, путеше­ствовавшим в собольих шубах и с многочисленной челядью, такие испытания даже не снились.

В 1742 году Чириков совершил повторный поход к Америке, пытаясь найти пропавшего Беринга, но шторма и сильнейшие туманы, изнуренность экипажа помешали задуманному.

Семнадцать лет беспрерывных походов в суровых краях, голод и болезни подточили здоровье отважного морехода, и он испросил разрешения вернуться в Петербург для занятия научными трудами. «Добро» было получено, и Алек­сей Ильич вернулся в столицу, где непродолжительное время руководил во­енно-морскими учебными заведениями, в том числе и своей родной Морской академией.

С марта 1746 года Чириков вплотную занимался обобщением материалов камчатских экспедиций, составлением подробных карт российского побере­жья Северного Ледовитого океана, тихоокеанского побережья, а также севе­ро-западного побережья Америки, Алеутских островов и «острова Япона».

О высокой ценности и значимости работ Чирикова для дальнейших иссле­дований Тихого океана говорит следующее: «Карты Камчатских экспеди­ций были засекречены. Однако это не помешало профессору Петербургской академии наук Жозефу де Лиллю продать их в Париж за 66 тысяч французских франков да еще получить ренту в 2 тысячи франков ежегодно». 7 сентября 1747 года Чириков произведен в чин капитан-командора и назначен началь­ником московской конторы Адмиралтейств-коллегии.

Этот тульский мелкопоместный дворянин был не только грамотным и отважным моряком-исследователем, он был одним из первых российских геополитиков. Уже в 1746 году в своих «Предложениях» (по освоению Дальне­го Востока и Америки. — В. Н) Чириков предрекал неизбежность посягательств иностранных государств на русские владения. Настойчиво призывал к детально­му изучению Камчатки и Америки, к интенсивному заселению Курил, развитию торговли с Японией, Китаем и Индией. Говорил о необходимости для дальнейше­го освоения Америки направлять новые экспедиции, строить порты и крепости, активнее привлекать для этих целей «охотников (то есть добровольцев), служи­лых людей и камчадалов.

М. Ломоносов считал Чирикова «главным в американской экспедиции». Тем не менее Д. Кук, плававший в августе — октябре 1778 года по картам, составлен­ным Чириковым (и украденным де Лиллем), у Америки, Чукотки и Камчатки и считавший их весьма точными и полезными, пролив и море назвал Беринговыми. Но не стоит сразу обвинять Кука в злонамеренном искажении приоритетов. Дело в том, что, естественно, везде на картах стояло имя руководителя экспедиции — Беринга, авторитет Кука в Западной Европе был велик и неоспорим, а посему миф о датчанине как первооткрывателе Северной Америки, знатном мореходе и талантливом руководителе живет до сих пор13. При этом многие сторонники та­кой точки зрения опускают весьма существенные обстоятельства: в ходе Второй Камчатской экспедиции погибла треть ее участников, включая самого Беринга, а расходы государственной казны составили колоссальную сумму — 360 659 ру­блей. Именно поэтому недовольное итогами экспедиции правительство прекра­тило финансирование новых походов и решило отдать инициативу по освоению Тихоокеанского Севера в частные руки. К тому времени сибирские промыслови­ки и купцы очень прибыльно развивали свой бизнес на Курилах и Алеутах.

При этом не надо забывать, что Россия в начале XVIII века беспрерывно вое­вала: 1722—23 — с Персией, 1733—35 — за польское наследство, 1735—39 — с Тур-

Для справки.

Как ни странно, все великие открытия и приобретения России на Востоке про­ходили в эпоху «бабьих царствований». Анна Иоанновна (1730—40) — дочь царя Ивана V, брата Петра I; Анна Леопольдовна (1740—41) — дочь Карла Леопольда Мекленбург-Шверинского и дочери Ивана V Екатерины; Елизавета Петровна (1741­61) — дочь Петра I и Екатерины I; Екатерина II (1762—96) — немецкая принцесса София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская.

цией, 1741—43 — со Швецией. Избытка в людях и материальных ресурсах у Рос­сийского государства не было.

Спустя двести с лишним лет после открытий, сделанных в ходе Второй Кам­чатской экспедиции, советский ученый адмирал Иван Степанович Исаков в 1952 году, комментируя издание морского атласа, отметил некоторые лингвисти­ческие и топонимические тенденции в современной картографии: «На картах Морского атласа русские названия на Алеутских островах и отчасти на Аляске во всех случаях восстанавливались в их правильной форме, и такая их форма помещалась на карту, наряду с искаженной или переводной официальной амери­канской формой названия, например: б. Колд-Бей (Морозова), м. Пиллар (Столб). В некоторых случаях, когда русские названия вошли в традицию в нашей карто­графии, ими заменялись американские переводные названия; например, на кар­тах Морского атласа дана русская форма названия: о-ва Ближние, а не американ­ская переводная — Нир-Айлендс. Для официально переименованных или вновь названных американцами объектов, естественно, помещались американские названия, а прежние русские названия приведены в Указателе как варианты… Нередко русские названия подвергались искажению при передаче их по-англий­ски; например: бухта Неводчикова (названная именем одного из первооткры­вателей Алеутских островов) превратилась в Невидискоф-Бей, мыс Литке стал Пойнт-Литке, бухта Сельдёвая стала Селдовия-Бей и т. д. Смысловой перевод привел в некоторых случаях к утрате первоначального значения названия, на­пример: русское название залива Морозова переведено как Колд-Бей (Холодный залив), бухта Селезнёва — как Дак-Бей (Утиный залив) и т. д.».

Вот таким нехитрым способом стираются с карт и исчезают из истории ве­ликие имена и дела наших не таких уж далеких предков. А в эпоху ЕГЭ и пого­ловной неграмотности говорящих и пишущих в российских СМИ. наши дети будут знать только цены на пиво и сникерсы.

«Умер Чириков (от последствий цинги и чахотки в ноябре 1749 года. — В. Н) бедняком, оставив по себе долги, семейство, едва снискивавшее себе дневное пропитание, да добрую славу бескорыстного, скромного труженика на поль­зу науки и русской земли». Остались в нищете два его сына и три дочери. А память о мореплавателе увековечили бюст в Петропавловске-Камчатском, почтовая марка 1991 года и шесть названий географических объектов на карте мира.

Впрочем, судьба А. Чирикова в российской истории не такая уж и уникаль­ная. Приехавший в Россию блестящий немецкий ученый Даниил Готлиб Мес- сершмидт (1685—1735) также умер в нищете в Петербурге, не дожив и до 50 лет. Он был первым ученым, который в 1720—27 годах изучил громадные про­странства Западной и Восточной Сибири, Алтая и Саян. Предметом его науч­ных исследований были природа, климат, флора и фауна, геология, археология и народонаселение. Он впервые определил географические координаты мно­гих пунктов, подготовил масштабный дневник ежедневных метеонаблюдений. Мессершмидт первым из ученых обнаружил и описал в бассейне Нижней Тун­гуски залежи каменного угля, графитов и ряд других полезных ископаемых, составил карту Сибири от Урала до Енисейска.

После смерти императора Петра I экспедиции немецкого ученого про­ходили в условиях жесточайшего недофинансирования, а сам он годами не получал жалованья. Завистники и недоброжелатели всячески препятство­вали публикации его трудов, а тонны собранных материалов (гербарии, чу­чела, рисунки, археологические находки, образцы пород и т. д.) пылились в чуланах Кунсткамеры вне забот и изучения только что образованной Ака­демии наук. В 1747 году они почти все сгорели во время пожара. Нам оста­лось лишь десятитомное «Обозрение Сибири, или Три таблицы простых царств природы» (рукопись на латыни).

Любовь и долг. Лирическое отступление. Прончищевы

В нашей истории исследования и освоения Сибири и Восточной Арктики есть совершенно уникальные страницы, и одна из них связана с именем рус­ского полярного исследователя В. В. Прончищева, которому довелось коман­довать Ленско-Енисейском отрядом Второй Камчатской экспедиции.

Василий Васильевич Прончищев родился в 1702 году в селе Богимово Тарусского уезда Калужской губернии в дворянской семье (в роду были по­слы, воеводы, думные дворяне, стольники, окольничьи), но… уже небога­той. После окончания Морской академии Прончищев успел понюхать по­роху в Персидском походе Петра I, затем проходил службу штурманом на пакетботе «Почтальон», корабле «Фридрихштадт», фрегате «Эсперанса». В 1733 году произведен в лейтенанты и назначен в январе того же года началь­ником Ленско-Енисейского отряда Второй Камчатской экспедиции В. Берин­га. Перед Прончищевым и его отрядом ставилась задача изучить территорию между Леной и Енисеем и составить «елико возможно» подробную карту арктического побережья.

В мае 1733 года тридцатилетний Василий женился на двадцатилетней зем­лячке Татьяне Федоровне Кондыревой (родилась в селе Берёзово Дубенского района Тульской области). Судя по челобитной Татьяны в московскую кон­тору Поместного приказа, где указывалось, что ее мать, «вдова Василиса Пе­тровна да брат родной Федор Федоров сын Кондыревы по ее воли выдали ее замуж морскаго флоту лейтенанта за Василья Васильева, сына Прончищева», отец ее к тому времени скончался. По отрывочным сведениям Федор Степа­нович Кондырев происходил из старинной заслуженной дворянской семьи, был военным, участвовал в Северной войне со Швецией. Так что Татьяна была девочкой неизбалованной и замуж выходила по любви.

А иначе было зачем? Сразу же, в середине лета 1733 года, молодая Та­тьяна отправилась с мужем в свадебное путешествие в… студено-далекий Якутск. Ведь могла бы, как большинство ее сверстниц-дворянок, спокой­но жить в столице на мужнино офицерское жалование и демонстративно печалиться о его нелегкой судьбе и своем горьком одиночестве. Дорога заняла почти полтора года, шли громадным обозом, зимовать пришлось в Тобольске. Постоялых дворов, сиречь «отелей», попадалось мало, местное начальство не отличалось гостеприимством. А тут еще и собственный ден­щик «отличился»: обокрал своих хозяев (забрал все деньги, жемчуг, даже обручальные кольца) и исчез.

В Якутск, где находились штаб руководства и тыловая база Камчатской экспедиции, прибыли в октябре 1734 года. Всю зиму провели в неустан­ных хлопотах: достраивались экспедиционный корабль — дубель-шлюпка «Якуцк», дощаники для экспедиционных грузов, заготавливался провиант на несколько месяцев, подбирался экипаж. К этому следует добавить из­нурительные дрязги с местным сибирским начальством, которому были в тягость требования капитан-командора Беринга по участию в подготовке от­рядов Камчатской экспедиции. Нелюбовь к Берингу распространялась и на всех его офицеров.

Тут следует сделать одно весьма существенное пояснение. Высокое флотское начальство в Петербурге не возражало против участия жен и де­тей офицеров в экспедиции. В Якутске жили жены руководителей и неко­торых участников похода. Но только не на кораблях! Официальное исклю­чение было сделано лишь один раз для штурмана флагманского корабля В. Беринга «Святой Петр» Свена Вакселя. Ему разрешили взять с собой в океан десятилетнего сына Лоренца в качестве юнги. Кстати, этот мальчик пережил многих членов экипажа после крушения корабля и голодной зимов­ки на острове Беринга зимой 1741—42 гг, а потом дослужился до капитана 1 ранга. Поэтому вполне закономерным выглядит пребывание на борту воен­ного корабля первой европейской женщины — полярной исследовательницы инкогнито, что говорит также о силе воли и решительности Татьяны и Васи­лия, а тот факт, что петербургское начальство так и не узнало об участии в экспедиции женщины, свидетельствует об абсолютной преданности и высо­кой степени уважения членов экипажа к супружеской чете.

В июне 1735 года после ледохода на Лене и окончания приготовле­ния всего отряда корабли «Якуцк», «Иркутск» и несколько дощаников пошли к океану. В комсостав «Якуцка» входили командир (он же началь­ник Ленско-Енисейского отряда) В. В. Прончищев, штурман (он же стар­пом корабля и заместитель начальника отряда) С. И. Челюскин, геодезист Н. Чекин. Всего же на борту находило сь более 50 человек, в том числе 5 унтер-о- фицеров,9матросов,28солдатТобольскогоиЯкутскогогарнизонов, подлекарь и иеромонах. Корабль имел длину 21 м, ширину 5,4 м, осадку 1,9 м, 2 мачты, 24 весла и 4 орудия всего-навсего. Теперь представьте, каково было нахо­диться на «Якуцке» долгое время, да еще в условиях Крайнего Севера!

Пройдя 1 800 км до океана, Прончищев детально описал Лену, впервые соз­дав ее точную карту. Уже в августе 1735 года пришлось встать на зимовку в устье реки Оленёк. Этому решению было две причины: льды к северо-западу от дельты Лены и обнаруженная течь в корпусе дубель-шлюпки. О «прелестях» вынужден­ной зимовки на диком побережье Ледовитого океана, в условиях полярной ночи, при жутких морозах и скудном питании говорить не приходится. А тут тебе еще и юная дворянская дочь, безропотно и стойко переносившая все тяготы похода, чтобы быть рядом с любимым мужем.

Весна 1736 года выдалась обычной, река освободилась ото льда в июне, но до 3 августа мореходы не могли двинуться далее, так как сплошные льды стояли у берегов океана. Через 10 суток, обследовав устье реки Анабары, «Якуцк» вошел в Хатангский залив. Пробиваясь сквозь битый лед, корабль, минуя многочисленные острова, упорно шел на северо-запад, таким образом огибая полуостров Таймыр с востока. Но уже в августе «Якуцк» начало затирать льдами, температура понизи­лась, пали густые туманы. На собранном больным (цингой!) Прончищевым совете было решено возвращаться назад.

23 августа экспедиция достигла Хатангского залива, но на берегу признаков пребывания людей не обнаружила, а главное — почти не было плавника, то есть

ни стройматериалов для жилья, ни дров для обогрева. Решили идти до Оленька, старого места зимовки.

Удары льдин по корпусу, треск обшивки, течь в трюмах, качка, холод — и при всем при этом необходимость гидрометеонаблюдений, определения места ко­рабля и… усиливающаяся болезнь капитана. Добавить к этому наступающую полярную ночь и полную неопределенность будущего. На таком фоне при­ближалась трагическая развязка.

По прибытии в назначенное место Василий Васильевич 29 августа на шлюп­ке отправился на берег для уточнения всех особенностей места предстоящей зимовки. На корабль вернулся с серьезным переломом левой ноги и вследствие возникшего осложнения (синдром жировой эмболии) скоропостижно скончался. Этот факт был установлен в 1999 году специалистами Института археологии РАН и Российского федерального центра судебной медицины после эксгумации тела Прончищева, а также подтвержден знаменитым судмедэкспертом С. Никитиным, создавшим скульптурные портреты супругов.

Хронология описываемых событий восстановлена по судовому журналу:

— 30 августа Прончищев скончался (якобы от «жестокой цинготной болезни»). Другую формулировку С. И. Челюскин опасался дать, так как боялся при­страстных расследований обстоятельств травмы, да и возможных неспра­ведливых решений о назначении пенсии вдове.

— 4 сентября сошла на берег Татьяна, по всей вероятности, для организации похорон мужа.

— 6 сентября состоялось погребение Василия.

— 12 сентября рано утром (около четырех часов) по неизвестной причине скон­чалась Татьяна.

— 13 сентября ее похоронили в одной могиле с мужем (та же самая экспертиза установила лишь незначительное прижизненное заболевание зубов).

Автор считает возможным, да и полезным для современного читателя, дать

некоторые дополнительные штрихи жизни той эпохи, ибо вне контекста исто­рических реалий все наши умопостроения бывают несостоятельны. Итак, на дворе уже не петровская эпоха, расцвела «бироновщина», многие «петровские птенцы» в опале, некоторые казнены. Козни и доносительство процветают не только при дворе, но и на всех уровнях властной вертикали. В том числе и сре­ди руководителей Камчатской экспедиции. Только два примера. Лейтенант Д. Л. Овцын за «некоторую вину» (встречался с опальным князем Долгоруковым) осужден, лишен дворянства, разжалован в матросы и в кандалах отправлен на Камчатку к В. Берингу. Позднее «реабилитирован» Елизаветой в 1741 году.

Капитан М. П. Шпанберг за «самовольную отлучку» из Петропавловска-Камчатского в Петербург в 1745 году был предан суду и приговорен к смерти, через год был помилован и разжалован в поручики.

При хорошо оформленном доносе что могло ждать Татьяну Прончищеву, незаконно находившуюся на военном корабле в секретной экспедиции? Она это знала, поскольку своими глазами видела весь чиновничий «серпентарий» и в столице, и по пути в Сибирь, и в Якутске. Кроме того, Татьяна была пре­красно осведомлена о далеко не лучших отношениях матери с родственни­ками отца. Некоторые из них неоднократно пытались отсудить имущество у вдовы с тремя малолетними детьми на руках. И эти мысли не добавляли опти­мизма Татьяне. Тем более после кражи денщиком всех ценностей, вплоть до обручальных колец, она оказалась совершенно без средств к существованию. При той дороговизне, какая тогда была в Сибири, и практически криминаль­ном статусе молодой вдовы… выбраться домой надежды не было.

С большой долей уверенности можно предположить, что физическое со­стояние молодой вдовы было далеко не лучшим. Во время похода болели и умирали даже здоровые и закаленные мужики.

И вот погас единственный свет в окошке — умер любимый и любящий че­ловек, опора и надежда. Неожиданно наступившее одиночество на краю света, впереди мрачная неизвестность. сил нет, жить незачем! Вот и ушла Татьяна за любимым, первая русская полярная путешественница. Остались они навеч­но вместе на мысе Тумул-Хая у реки Оленёк в Якутии.

Результатами этой части трагической экспедиции, в ходе которой отряду Прончищева удалось достигнуть 77° 50» с. ш., стало открытие трех групп островов: Петра, Фаддея, Самуила (ныне острова Комсомольской правды), создание точной для того времени карты Лены от Якутска до устья, описание около 500 км береговой линии Ледовитого океана до восточной части Тай­мыра.

Однако сама Ленско-Енисейская экспедиция продолжилась и после смер­ти ее первого командора. Летом 1739 года «Якуцк» под командованием лейте­нанта Харитона Прокофьевича Лаптева, в том же составе, двинулся вниз по Лене. В течение почти четырех лет продолжались исследования побережья и внутренних районов полуострова Таймыр. В мае 1742 года работы завер­шились открытием самой северной оконечности Евразии — Восточного Се­верного мыса, ныне мыса Челюскина. Назван так спустя сто лет известным русским ученым А. Ф. Миддендорфом в честь его первооткрывателя Семена Ивановича Челюскина — штурмана отряда Прончищева.

Всего же в двух так называемых Камчатских экспедициях с общим на­званием «Великая Северная экспедиция» действовало девять автономных отрядов, около 5 тыс. человек, в том числе академический отряд Г. Ф. Миллера (550ученых). Пешие, речные и морские маршруты позволили обследовать 13 тыс. километров берегов Ледовитого океана Российской империи. Были открыты Таймыр, Аляска, Алеутские и Командорские острова, южные острова Курильской гряды, отдельные участки побережья Японии. В 1746 году по материалам экспедиции издана «Карта Генеральная Российской им­перии, северных и восточных берегов, прилегающих к Северному Ледовито­му и Восточному океанам с частью вновь найденных через морские плавания западных американских берегов и острова Япона». Вряд ли нынешние «эф­фективные менеджеры» и «эффективные хозяева» дальневосточных и сибир­ских богатств знают, как и чьими трудами достались России эти богатства.

Экспедиции Чичагова

Исторические факты свидетельствуют: у истоков по-настоящему си­стемных научных исследований, ставших началом государственного ос­воения северо-западных и северо-восточных территорий Евразии, а рав­но и прилегающих земель, стоял наш гениальный самородок Михаил Васильевич Ломоносов. Именно его секретный трактат 1763 года «Крат­кое описание разных путешествий по северным морям и показание воз­можного проходу Сибирским океаном в Восточную Индию» стал осно­вой для принятия стратегических решений императрицы Екатерины II. По результатам анализа многовекового опыта зарубежных и отечественных мореплавателей, различных гипотез о ледовой обстановке в Ледовитом (Си­бирском) океане Ломоносов сделал вывод, что»…самый лучший проход упо- вателен мимо восточно-северного конца Новой Земли к Чукотскому Носу. и далее в Индию и Америку», а также что». возможен проход между Гренлан- диею и Шпицбергеном, в некотором отдалении от берегов Северной Америки для меньшего множества льдов.». Стоит заметить, что отец Ломоносова, Василий Дорофеевич, четырежды ходил на промысел к Груманту (русское на­звание Шпицбергена).

Представленный трактат попал в умные и энергичные руки, ведь сра­зу же после восхождения на престол в ноябре 1762 года Екатерина по-

велела учредить при Адмиралтейств-коллегии «Морскую Российских флотов и адмиралтейского правления комиссию». Именно эта комиссия, получив от цесаревича Павла ломоносовский документ, практически не­медленно приступила к подготовке экспедиции по поиску северо-запад­ного прохода «Северным океаном в Камчатку и далее». Исполнительные указы императрицы поступили в Адмиралтейств-коллегию 14 мая 1764 года. Один, несекретный, предписывал возобновить на Шпицбергене китоловство, служил для прикрытия истинных целей предприятия. В другом же, секретном (даже для Сената! — В.Н.), в четырнадцати параграфах были даны деталь­ные инструкции по подготовке и осуществлению похода, в том числе и специ­альные «сигналы и пароли» для опознавания при встрече с отрядом кораблей капитан-лейтенанта П. К. Креницына в Тихом океане. Дополнительно начальни­ку экспедиции капитану 1 ранга Василию Яковлевичу Чичагову были вручены: «Примерная инструкция морским командующим офицерам, отправляющимся к поисканию пути на восток Северным Сибирским океаном» М. В. Ломоно­сова, «Наставление мореплавателям» гидрографа А. И. Нагаева и специальная инструкция академика С. Я. Румовского «Способ находить длину места посред­ством Луны» для штурманов.

О высочайшем уровне подготовки экспедиции свидетельствует деталь­ный опрос многих поморов, промышлявших в Заполярье и зимовавших на Новой Земле и Шпицбергене, тщательный подбор людей в экипажи кораблей, заблаговременное создание зимовочной базы на Шпицбергене. В августе 1764 года транспортная флотилия лейтенанта М. Немтинова (5 кораблей) достави­ла в Колокольный залив (ныне Решерш) на южном берегу Шпицбергена три избы, один амбар, баню, кирпичи для постройки печей, годовой запас продо­вольствия и дрова. Там же остались на зимовку 16 моряков под командованием унтер-лейтенанта М. Т. Рындина.

Первый поход отряда Чичагова начался из Екатерининской гавани Коль­ского залива 9 мая 1765 года, уже после смерти 15 апреля М. Ломоносова. Состав отряда: корабли «Чичагов» (27,5 м в длину) — флагманский с 76 мо­ряками, 2 кормщика-помора и 8 поморов-промышленников; «Бабаев» (25 м) с 51 моряком, 2 поморами-кормщиками и 4 поморами-промышленниками; «Панов» (25 м) с таким же количеством экипажа, только промышленников 5 человек. Все корабли были специальной постройки с ледовой защитой (вто­рой ряд сосновых досок ниже ватерлинии), все корабли носили имена своих командиров, имели печное отопление. С назначением в состав экспедиции В. Чичагов получил очередное воинское звание «капитан бригадирского ранга», капитан-лейтенанты В. Бабаев и Н. Панов произведены в капитаны 2 ранга.

Поход продолжался до возвращения в Архангельск 20 августа того же года. Ко­рабли смогли пробиться через льды, туманы и встречные ветра до 80°26» север­ной широты у западной оконечности Шпицбергена. К сожалению, из-за не­достаточной осведомленности об обстановке Чичагов не снял зимовавшую на Шпицбергене партию Рындина.

После отчета в столице и получения дополнительных инструкций Чичагов прибыл на свои корабли, зимовавшие в Коле. 19 мая 1766 года отряд вышел во второй поход. Несмотря на настойчивые и весьма рискованные попытки продви­нуться на северо-запад в сторону Гренландии, удалось лишь достичь 80°30» северной широты 17 июля. Как и прежде, дальше не пускали льды. Сняв со Шпицбергена остатки партии зимовщиков (от цинги скончались восемь моря­ков из пятнадцати), пригодное имущество зимовочной базы, отряд Чичагова 10 сентября вернулся в Архангельск.

Несмотря на то что достичь поставленной цели не удалось, экспедицию нельзя назвать неудачной. Был получен бесценный опыт организации арктических экспе­диций, плавания боевых кораблей в полярных широтах, изучены условия плава­ния в Гренландском море, исследованы прибрежные акватории Шпицбергена. Чи­чагов побил рекорд Генри Гудзона, достигшего в 1607 году 80-го градуса северной широты. Так близко к полюсу до российских моряков никто не подходил.

Василий Яковлевич Чичагов по результатам экспедиции представил в Адми- ралтейств-коллегию несколько докладов с приложением карт и выписок из кора­бельных журналов, а также так называемую Оправдательную записку. В ней он кроме детального описания гидрометеоусловий плавания сообщил о новых спо­собах навигации во льдах. Вскоре был назначен главным командиром Архан­гельского порта, потом воевал против турок на Черном море, успешно командо­вал Балтийским флотом в войне против шведов, за что получил орден Святого Георгия 1 класса (единственный моряк России). Его имя носят 12 объектов на географической карте мира.

Несмотря на то что поставленная цель не была достигнута, Екатерина II все же по достоинству оценила усилия мореплавателей и издала указ: «…за понесенные ими особливые труды и приложенного усердного старания к достижению до повеленного ему предмета, выдать ему, капитану Чичагову,

Для справки.

«После распада СССР северные территории стали составлять 70% всей пло­щади России! …В 2013 году здесь было добыто 93% газа, 76% нефти, 10,5% угля, 50% деловой древесины, 100% алмазов и платиноидов, 90% никеля и меди, 63% золота, 68% выловленной рыбы. Здесь находится более трети экологиче­ски чистой территории Земли.

На Севере проживает 7,4% населения страны, но производится более 22% ва­лового национального продукта. Экспортный потенциал Севера обеспечивает около 70% валютных поступлений.

На высокоширотные российские территории приходит­ся порядка 80% всех запасов разведанных полезных ископае­мых. Здесь представлена практически вся таблица Менделеева. …Стоимость разведанных запасов минераль­ного сырья недр районов российского Севера, по ориентировочным оценкам, составляет 1,5—2 трлн долларов, а общая сто­имость — свыше 30 трлн, причем две трети приходится на долю энергетиче­ских ресурсов»16.

и бывшим в оной флоти­лии штаб-, обер- и унтер-офицерам и рядовым годовое их окладное жалованье, не исключая из того и вдов умерших служителей, и сирот во время оного плавания, которым также по окладам их мужей выдать Адмиралтейской коллегии повелева­ем».

Стоит добавить, что в топонимике Шпицбергена (Груманта) русская история освоения отражена достаточно весомо — более чем 150 топонимами с именами и фамилиями российских промысловиков, ученых и путешественников. За по­следние 500 лет европейской истории их побывало и поработало на архипелаге несколько тысяч.

Именно в тех водах, в которых вели исследования корабли Чичагова, между Шпицбергеном и островом Медвежий, в 1941—45 гг. проходил так называемый северный маршрут Арктических конвоев.

Экспедиция Биллингса-Сарычева (1785—1793)

Впервые для системно-научного изучения тихоокеанских территорий указом Екатерины II от 8 августа 1785 года организована Северо-восточная секретная географическая и астрономическая экспедиция, впоследствии названная экспе­дицией «Биллингса — Сарычева» (1785—93).

Многие нынешние историки и публицисты очень поверхностно трактуют это название: якобы англичанин Биллингс был главный и Россия именно ему обя­зана всеми открытиями на северо-востоке Тихого и Ледовитого океанов. Безус­ловно, открытий было совершено немало, и открытий значительных, а главное, участники экспедиции описали много новых земель. Вот только большинство этих самых открытий было сделано не благодаря, а вопреки Биллингсу.

В различных источниках приводится масса фактов, имеющих отношение к экспедиции, равно как и множество различных оценок работы и результатов деятельности главных участников оной. Чтобы не запутать читателя, я оста­новлюсь лишь на тех сведениях, которые могут дать ответ на вопрос «Ху из мистер Биллингс?».

Начиналась эта история почти (или совершенно) анекдотически. Известный путешественник и враль Д. Кук, исхитрившийся во время экспедиции 1776- 80 годов обозвать уже обжитый русскими Кенайский залив на Аляске рекою, русские острова Ситкинак и Тугидак принявший за один и наименовавший его островом Троицы, группу Евдокеевских островов опять-таки принявший за один и давший ему название Туманный, в Европе являлся непререкаемым авторитетом. И, конечно же, в Санкт-Петербурге сей «первооткрыватель» был у всех на слуху и имел репутацию величайшего мореплавателя. К тому же не следует забывать и о существовании в то время англофильских настроений в определенных придворных кругах. Все это в совокупности привело к тому, что начальником экспедиции по рекомендации российского посла в Лондоне графа С.Р Воронцова был назначен бывший матрос с корабля «Резолюшен» экспеди­ций Кука (получивший звание мичмана в 1780 году) англичанин Иосиф (Джо­зеф) Биллингс. Для пущего авторитета в его команду добавили еще англичанина на русской службе лейтенанта Романа (Роберта) Галла, внука Витуса Беринга — Христиана, натуралиста, немецкого врача К. Г. Мерка (бывшего врача Иркут­ского госпиталя) с помощниками Д. Гаузом, И. Меином, К. Кребсом и лекарем М. Робеком.

Для надежности предприятия, а может, и для «догляду» за этим европейским интернационалом, в качестве заместителя начальника экспедиции назначили русского — лейтенанта Гавриила Андреевича Сарычева двадцати двух лет от роду, но уже имевшего солидный опыт флотской службы: плавал на Балтике, в Северном, Белом и Средиземном морях, занимался гидрографическими рабо­тами. Штурманами тоже взяли русских: Г. Прибылова, С. Бронникова, А. Ба- такова; геодезистами — А. Гилёва и О. Худякова; художником — Л. Воронина.

Уже на месте пришлось привлекать людей знающих и умеющих. Сарычев лично отобрал в экспедицию гижигинского опытного капитана Тимофея Шма- лёва; казачьего сотника Ивана Кобелева, ранее бывавшего в Беринговом про­ливе; казака чукчу Николая Дауркина, имевшего богатые сведения об Аляске и Алеутских островах. Да и Прибылов был из местных и весьма опытный мо­реход. Именно эти люди составили костяк экспедиции и во многом определили ее успех.

Ну а дальше начались чудеса в английском стиле. Летом 1787 года постро­енные в Верхнеколымске два корабля экспедиции «Паллас» и «Ясашна» под командованием Биллингса попытались из Колымы пройти на Восток, но не смогли. После этой мимолетной попытки англичанин бросил свои корабли и

пешим порядком убыл в Якутск (по пути, конечно же, занимался кое-какими исследованиями). Летом 1789 года были построены в Охотске новые кораб­ли экспедиции — «Доброе намерение» и «Слава России». В сентябре того же года при выходе из устья реки Охоты «Доброе намерение» под командованием Галла внезапно выброшено на мель. Повреждения были настолько сильными, что корабль восстановлению не подлежал. В мае 1791 года «Слава России» под командованием Биллингса, который шел по «картам Кука», чуть было не села на мель у острова Медного. Только решительные «рекомендации» Сарычева позволили избежать трагедии.

И тут очень нестранными выглядят неоднократные распоряжения Бил­лингса Сарычеву не подходить к берегам Аляски и островам Алеутской гряды, а также запрет на проход и исследование Берингова пролива. Такое поведение руководителя экспедиции нельзя объяснить только сложными метеоусловиями, сугубой осторожностью или недостаточной компетентностью. Возможно, дело в том, что в это же самое время другой англичанин, капитан Джон Кокс на бри­гантине «Меркурий» (16 орудий), отправленный разорять русские поселения, активно суетился в том же районе.

Не менее «чудесные» события развивались в тогдашней дальневосточной столице Российской империи — Якутске. В сентябре 1787 года там появился не совсем обычный вояжер, некто полковник армии США Ледеард (Ледеарс), якобы совершавший в частном порядке пешее путешествие вокруг света (?). Пройдоха уверял местных больших и малых разинь, что дойдет до Берингова пролива, а затем через Аляску и Канаду прошагает до США. Но вскоре бес­церемонный гуляка, халявщик, враль и задира всем надоел, «стал говорить обо всех худо и обходиться дерзко». За эти «художества» якутский комендант А. Маркловский попер его из города, даже несмотря на вызов американцем на дуэль. Случайно (или не очень) оказавшийся в Якутске Биллингс, спасая афериста-дебошира от неминуемых крупных неприятностей, сумел в февра­ле 1788 года отправить его в Иркутск, вместо Чукотки и Аляски. Определен­ную настороженность в этой карнавальной истории вызывает позднее став­ший известным факт из биографии американского «полковника». Оказалось, что десять лет назад он в чине капрала состоял в экипаже… Кука!

Дальше свои «аглицкие чудеса» Биллингс продолжил в Иркутске. Там он случайно встретил другого важного иностранного путешественника француза

Ж.-Б. Бартелеми Лессепса. Руководитель секретной российской экспедиции в красках рассказал иностранцу обо всех деталях своего предприятия. Значение полученных сведений было столь велико, что Лессепс, являвшийся, кстати, участником экспедиции Лаперуза (в июне 1786 года посетил Аляску, в сентябре 1787 — Петропавловск), сразу же по прибытии в Париж передал все русские секреты морскому министру Франции, который в свою очередь немедленно доложил императору. Вскоре Лессепс даже издал книгу «Лессепсово путеше­ствие по Камчатке и по южной стороне Сибири». Что примечательно, сей Лес­сепс во время наполеоновского нашествия 1812 года был французским поли­цмейстером оккупированной Москвы.

И уж совсем невероятное в Российском Флоте. Будучи начальником морской экспедиции, Биллингс дважды покидал свои корабли и путешествовал сухим путем по Чукотке и далее на… Запад вместо Америки, куда надо было бы следовать. Да и маршруты его проходили на значительном удалении от побе­режья, которое Биллингсу и следовало бы изучать-описывать. Кстати, съемку 1500 км пути вел штурман А. Батаков.

В Якутске знатный мореплаватель прожил без тревог, штормов и ме­лей больше года, хотя пребывание его там совсем уж беззаботным назвать нельзя. Биллингс исхитрился заняться коммерцией. На деньги иркутско­го казначейства, отпущенные на нужды экспедиции, организовал «меновую торговлю с инородцами». По всей вероятности, на эти же цели ушло 15 зо­лотых и 97 серебряных медалей, выданных Биллингсу Адмиралтейств-кол- легией для награждения аборигенов Америки. Однако иркутский наместник И. А. Пиль прекратил безобразие: доложил в Адмиралтейств-коллегию, пону­дил Биллингса покинуть Якутск и заняться исследованиями в морях-океанах.

Учитывая все эти «аглицкие чудеса», небезынтересно вспомнить об от­ношении самой императрицы к участникам экспедиции и в особенности к ее начальнику Биллингсу. В секретном указе от 8 августа 1785 года Екате­рина повелела:». начальнику и команде его на все время их похода двой­ное по чинам жалованье, которое выдать им здесь за год вперед, да сверх того еще не в зачет двойное же годовое жалованье. <…> Капитан-пору­чик Биллингс всемилостивейше уполномачивается объявить в Иркутске (то есть еще до начала собственно похода. — В. Н.) всем команды его обер­и унтер-офицерам повышение в следующие им чины. <…> По достижению Колымы исполнении препорученного (то есть постройки кораблей, подготовки

экипажей и переходу реками от Охотска в устье Колымы, описания исследуе­мой местности — п. 6 Указа), начальствующему над сею экспедициею флота капитан-поручика Биллингса всемилостивейше жалуем в капитаны 2 ранга…». Кстати, предположение-приказание по». переходу реками от Охотска в устье Колымы» свидетельствует о незнании истинной географии тех мест, так как физической возможности такового водного движения она не дает. В пункте восьмом указа императрица велела Биллингсу с началом похода из Охотска «по морю Восточному и к берегам американским, объявить вторичное повышение чинами всем под начальством его пребывающим обер- и унтер-офицерам». А по достижении берегов Америки англичанин производился в капитаны 1 ранга.

Особенно трогает забота этой немки о своих «рабах» после завершения этой труднейшей экспедиции: своим указом она распорядилась всех нанятых гражданских и взятых из местных команд матросов «удовольствовать двойным жалованьем по день прибытия в порт (Охотск. — В. Н.) и денежным награжде­нием по его (Биллингса. — В. Н.) рассмотрению». По прибытии в Санкт-Петер­бург «всем, из оной экспедиции прибывшим, выдать двойное жалованье по тем чинам, с коими возвратятся, быв при случаях, производимых своим начальни­ком. и сверх того определить окладное жалованье каждому по смерть вместо пенсии; изувеченных уволить от службы по смерть с половинным жалованьем против того оклада, какой в походе имели (то есть 50% от того двойного, что был в походе! — В. Н.); женам же и детям умерших производить половинное жалованье против того, какое умерший получал во время похода, женам по замужество или по смерть, а детям до вступления в совершенные лета».

Надо ли говорить о том, как после оглашения подобных инструкций мог­ли относиться к своему делу участники экспедиции? А уж сам-то Биллингс, за 12 лет в английском флоте дослужившийся до мичмана?! А в Российском флоте сей мореплаватель смог за 7—8 лет стать капитаном 1 ранга, иметь чрез­вычайные полномочия от императрицы, двойное-тройное жалованье и супер­пенсию. Кстати, и ведь все это получил, а также орден Святого Владимира III степени.

Весьма критично о заслугах англичанина отзывались его современники, в том числе такие авторитеты, как И. Ф. Крузенштерн. Он говорил: «Между офи­церами Российского флота находились тогда многие, которые начальствуя, мог­ли бы совершить сию экспедицию с большим успехом и честью, нежели как то совершено сим англичанином. Все, что сделано полезного, принадлежит Сары­чеву… Без его неусыпных трудов. не приобрела бы, может быть, Россия ни одной карты от начальника сей экспедиции». Примерно в таком же духе вы­сказался о роли Биллингса в 1819—23 годах авторитетный историк российского флота В. Н. Берх.

Однако советские историки середины уже XX века М. И. Белов и А. И. Алек­сеев поставили под сомнение оценки Крузенштерна и Берха. Так, Белов в своей книге писал о Биллингсе как о мореплавателе, который». знал астрономию и навигацию, служил честно, показал себя гуманным человеком, неоднократ­но писал Сенату о необходимости облегчить тяжелую участь народов Сибири, лично производил опись ряда гаваней, бухт и проливов».

Надеюсь, читатель сам может дать оценку личному вкладу Биллингса в результаты экспедиции, носившей его имя. Даже несмотря на написанную и изданную им книгу о своих путешествиях (Лондон 1802 г.), переведенную на французский, немецкий, итальянский языки. На русском языке некоторые фраг­менты появились в печати благодаря переводчику Ф. Коржавину и Г. Сарычеву.

Теперь стоит хотя бы кратко остановиться на личности и судьбе главного русского руководителя экспедиции — Гавриила Андреевича Сарычева. К со­жалению, в доступных справочных изданиях XIX — XX веков совершенно от­сутствуют сведения о его родословной, семейном положении (известно лишь о наличии старшего брата Алексея, тоже моряка), о друзьях-товарищах, недругах и покровителях. Поэтому ограничимся тем, что есть.

Родился Гавриил Андреевич в 1763 году, судя по всему, в не очень родовитой дворянской семье, ибо в семь лет был принят на подготовительный курс Мор­ского кадетского корпуса. В 1778 году выпустился гардемарином, до 1785 года успел поплавать на Балтике, в Северном, Норвежском, Белом и Средиземном морях. Показал себя исключительно добросовестным, грамотным офицером.

В марте 1786 года, добравшись до Охотска, Сарычев сразу же занялся под­готовкой к походу: поиском и заготовкой корабельного леса, провианта, достав­кой из Якутска тяжелых грузов, подбором и подготовкой экипажей, строитель­ством двух кораблей экспедиции — «Слава России» и «Доброе намерение». Вот лишь краткий перечень забот и трудов молодого офицера. И это ведь только при подготовке к плаваниям, первое из которых началось под командованием Биллингса 24 июня 1787 года.

В контексте «подвигов» и «чудес» начальника экспедиции описывать все ее перипетии с участием Сарычева нет нужды,