Рок. И посох в песках оружие

***

Память…

Мощнейший инструмент человеческого разума…

Изначальный катализатор мыслительного процесса…

Память…

Автор

Пролог

…Время… Что в понимании человечества есть время? Что в нашем с Вами понимании означает это слово? Это метафизическая величина, берущая начало в учениях древней греческой философии или это совершенно определённая величина, отражённая на циферблате наших с вами часов, которые мы наблюдаем с самого детства? Современная наука охватывает его более объёмно, но и она топчется только на пороге его понимания… Время… Это слово заключает в себе совершенно разные по своим смысловым значениям понятия. И их много, очень много! Всем нам знакомы фразы: «Время пришло» или «Настало время», «Твоё время прошло». Что они означают? Эти фразы говорят нам, что человек рассматривает время, как предмет повседневного обихода, придав ему огранку привычного для нас часового, календарного понимания. Но это не так. Время не может уйти или прийти, и уж тем более настать! Оно есть, всегда и везде! Вопрос в другом — где мы в нем? В прошлом, в настоящем или… Вот! А будет ли это «или»? И каким оно «настанет»?.. Для того чтобы человечеству шагнуть в это «или», нужно хорошо усвоить и не забывать ошибки и уроки прошлого! Своего прошлого…

Часть первая «Инверсия исхода»

Глава 1

…Не добившись успеха в штурме лагеря Гамилькара, который встал на пути оказания помощи Спендию и Авториту, в битве на холмах соляных озёр, заслонившему проход, по которому была возможность вступить в битву, Матос, оставив заслон, якобы штурмующих лагерь отрядов, устремился в открывшийся проход в северном направлении… Этот совет, ему дал в своё время Сергий Коста, но, накануне сражения, его напомнил колдун Корфа, выступив на совете Матоса с военачальниками. Утром, Матосу доложили, что Гамилькар покинул лагерь и его пехота, а потом и конница, устремились на холмы, занимаемые нуммидийскими вождями. Тогда, Матос, собрал совет, почуяв приближающуюся победу:

— Все, к чему мы стремились, в этот долгий год войны, приблизилось и стоит вот за этим лагерем! Нам надо лишь преодолеть несколько проходов меж соляных разливов и ворваться в оставленный лагерь противника!

Эти слова звучали уверенно и не голословно. Армия Матоса насчитывала семьдесят тысяч воинов. Седьмая её часть, состояла из конницы, которую Матос создавал так упорно и долго. Почувствовав себя после этого непобедимым, ливиец жаждал испытать военную удачу! Распустив совет, он вдохновлённый и уверенный, посмотрел на колдуна Корфу, как это делал всегда, после принятия решений. Корфа уже зная, что от него нужно, молча достал бубен и бросил на него кости… Долго рассматривая их, он искоса смотрел на ливийца… Тот, терпеливо ждал слово Духов, которые озвучивает чёрный колдун. Наконец, Корфа оторвался от бубна:

— Не знаю почему, но результат битвы сокрыт от меня! Все в пелене какого-то тумана? Будто бы, он заполнил всю эту долину и сокрыл от меня её итог! Но, зато открыт путь из неё! Ты, после битвы, двинешься на север! В сторону Карфагена!

— Но я двинусь, как победитель? — не выдержал Матос.

— Я вижу, только, что ты непобеждённый! Путь указан! Твой путь, только, не в сторону тумана! Туман у тебя на юге и на западе! На востоке тупик Артодафиса! Путь открыт, только, на север! Если, придётся отступать — путь на север открыт!

Матос напоминал собой статую разочарования. Его лицо удлинилось, подбородок отвис, приоткрыв рот, после паузы размышления, он разочарованно произнёс:

— И, какой мне смысл тебя держать в шатре, если Коста мне сказал об этом ещё перед своим исчезновением из лагеря?..

…Эти слова, вспомнились Матосу, когда он, потеряв большую часть первой штурмовой колонны, которая окропила своей кровью всевозможные ловушки, приготовленные карфагенянами, но, все же, забросав их связками хвороста, приблизилась к первому рву лагеря. Здесь, вскрылась череда ещё секретных траншей, которые проваливались под ногами штурмующих, оставляя на остро заточенных кольях их искалеченные тела… Из лагеря, не прекращался расстрел колонн зажигательными снарядами и ядрами… Они, как и снаряды «скорпионов» косили живую силу Матоса… Шлейфы огненных снарядов висели над заливом озера, падая дальше, на перемычку двух озёр, и ещё дальше её, скрыли от Матоса всю картину штурма, затмив дымом место скопления войск… Подойдя с основными силами к преодолённым ловушкам, Матос уже не ориентировался в том, что происходит впереди… Разбившиеся бочки с «кровью земли», разлившись и полыхая огнём, создали завесу пожара и его чёрный, зловещий дым поселил в сердцах штурмующих сомнение в победе, которое перерастало в оцепенение от вида сгорающих людей… За этим сплошным всполохом огня и дыма, Матос, вдруг, услышал дробь барабанов… Эти барабаны он знал хорошо! Так атаковала пехота «железного корпуса» Гамилькара! Дробь барабанов, отчётливо доносилась с пологих холмов, что были довольно далеко за лагерем Гамилькара!? Звук распространялся поверху и легко достигал боевых порядков Матоса, но это был как раз тот случай, про который говорят: «Глаза видят — да зуб неймёт!»

Из-за дыма и пожарищ, приходили противоречивые донесения. То штурмовая колонна подошла к главному рву лагеря, то она отошла, понеся огромные потери… Гонцы путались в своих донесениях, а войско стояло под непрерывным обстрелом онагров Карфагена… Но тут, раздался громкий гул, исходящий от холмов! Это были трубы! И трубы эти принадлежали Спендию! Видно, он подошёл к месту сражения?! Матос, окрылённый гулом этих труб соратника и союзника, сам повёл в бой свои колонны ливийцев!.. Они преодолели, горящие, залитые «кровью земли» и людской кровью траншеи, преодолели непроглядный, поднимающийся занавес дыма и их глазам, открылась картина совсем другого характера!..

Вся поверхность соляной площадки, до самого лагеря, была изрыта траншеями! Из них торчали заострённые колья, которые негде было обойти! Все это совершенно исключало действия конницы! А, колоннам, приходилось, идти, только по тем местам, где предыдущие штурмующие их соратники, смогли забросать траншеи хворостом. Но хворост уже, к тому времени, горел, а расчёты «скорпионов» и баллист, лагерных укреплений, уже очень хорошо пристрелялись по этим местам… Но, здесь, оказалась вскрыта, ещё одна особенность штурма! Некоторые из траншей, до этого скрытые, после их обнаружения, оказались не только оборудованными кольями, но и забитыми амфорами с «кровью земли» и ей же обильно политыми. Имея отметки, известные только пуннийцам, это место расстреливалось зажигательными снарядами и все это загоралось и полыхало огромным столбом пламени, что заставляло штурмующих, обходить такие места, и идти по пристреленным онаграми участкам! Но, вся эта цепь неблагоприятных «сюрпризов» Льва, открылась, только в процессе штурма! И все это напомнило Матосу слова Косты!

«- Латинянин оказался прав! — думал Матос, — А если бы он, не указал о наличие прохода в горловине ущелья? Гамилькар мог выйти в тыл Спендию! Этот колдун не помогает мне уже! Сомнения в Косте вселил в меня он! Зачем ему это? Вон как движутся колонны! Это заслуга Косты! Он их обучил этому. А где заслуга Корфы? Я совершил ошибку, послушав колдуна! Надо быть с ним настороже! Казнь Поликарпа? Зачем он так ратовал за неё! Ведь, действительно, это был самый дельный из оставшихся военачальников! Теперь, греков не пошлёшь на штурм! Не с кем!»

Неожиданно, с холмов, эхо принесло рёв многотысячной толпы… Оттуда вновь донёсся сигнал труб, звук которых прокатился по долине…

— …а-а-арка! — донеслось с той же стороны. Рёв этого отголоска, как будто специально эхо повторило несколько раз.

Далее все звуки смешались… Трубы, возгласы, топот конницы, какой-то иной шум, все сплелось, скрутилось в неопределённый гул…

«- Там началось главное сражение! — кричало сознание Матоса, — А, мы… мы застряли здесь!»

Он стал нервничать и проявлять неудовольствие, в отношении своих тысячников. Но это не приносило результата. Колонны рассеивались ещё до подхода их ко второму валу и рву перед ним, заполненным солёной водой из озера. Трупы устилали плато перед лагерем…

…Снова с холмов донёсся возглас труб? Но это уже были звуки другого характера! Это были звуки победы! Трубы в лагере, подхватили их возглас и это окончательно, остановило штурм лагеря…

«- Все! Сражение на холмах проиграно! Что со Спендием и Авторитом? Плен? Смерть? Сейчас, наступит наша очередь? — от этой мысли Матос почувствовал, как у него „засосало под ложечкой“, — Уходить! Надо уходить! По маршруту, который указал Коста!»

Матос, немедленно, отдал приказ об отступлении на север.

— Пусть греки, прикрывают наш отход! — распорядился он, после короткого раздумья, — Потом, двигаются за нами! Их Богиня Геката, покажет им наш путь! Похоже, она стала нашей постоянной спутницей! Может так, она отстанет от нас?! Клянусь, своим смирением перед Баал-Хамоном, нам надо совершить ряд жертвоприношений, чтобы умилостивить Богов!

В этот момент к нему подошёл колдун Корфа.

— Ты упоминал о жертвоприношениях, Царь Матос! Это мудрая мысль! Что ты собираешься делать со своими многочисленными пленными пуннами? Мы так и будем их возить с собой? Пора уж, решить их судьбу!

Матос недовольно посмотрел на Корфу.

— Собери их всех! Это мне решать их судьбу, а не тебе, колдун! — его глаза, горели гневом, — Твои советы становятся путанными и туманными, когда дело касается битвы! Но, когда битва уже проиграна, и нам нужны заложники, ты вдруг ратуешь за их смерть?!

Матос повернулся к окружению и сказал:

— Всех забираем с собой! И чтобы не один волос с них не упал, без моего ведома!..

Армия, уйдя за дым, развернулась и двинулась на север, вдоль предгорий. Конница вошла в одно из ущелий, выводящих армию из соляных мест. Матос, двигаясь в середине колонны, все время находился в раздумьях.

«- Почему удача не улыбается нам? — спрашивал он мысленно себя, — На нашей стороне такой численный перевес! Но успеха он нам не приносит? Там на холмах, армии Спендия и Авторита, объединившись, вдвое превышали численность армии Гамилькара! К тому же, часть он вынужден был оставить в лагере, для его обороны! И это не принесло никаких результатов! Спендий мнит себя великим стратегом! Как же! Он нанёс поражения Ганнону несколько раз! Но кого он разбил? Армию, которая привыкла сражаться с неорганизованными армиями Вождей Нуммидии и Ливии. Конечно, ветераны Сицилии Спендия, имели все шансы разгромить эту свору! Но, теперь, уже второй раз, он разбит Львом, которого хвалился распять в Прионе! И даже, демонстративно, подготовил крест для этого. Да! Как бы он, не пригодился ему самому?!»

Матоса пробрала дрожь, при этой мысли. Он, огляделся… Армия брела понуро, веры в победу уже не было…

«- Надо расширять восстание. Поднимать на борьбу рабов! Их огромное количество, работает на плантациях Магнатов города, родов Магонов и Ганнонов! Жалко, Гамилькар совершил обмен с Римом военнопленными! Сейчас, как бы пригодились все эти пленные римляне! Но, надо идти к югу от Карфагена! Именно, там огромные площади плантаций оливы и винограда! Там и восстановим свои потери! Да и Льву, нужно будет метаться по Тунессу! Везде будут враги! Он будет подобен Льву, оказавшемуся в центре горящего сухого тростника! — продолжал размышления Матос, — А самое главное, надо связаться с Римом! С его Сенатом! От моего имени, провозглашённого царя Ливии! С предложением союза! Сделать это нужно, через Наместника Гелы Децима Скрофу! А посольство послать из Утики! Как из города, намного, древнее самого Карфагена и выйти на Председателя совета Магнатов, который хочет власти! Клянусь, силой великана Аргуса, это единственный правильный путь! Путь, который приведёт нас к успеху! Гамилькара в открытой битве не одолеть! Но, здесь, надо найти другие пути к его разуму и воле!»

Матос встряхнул головой, как бы избавляясь, таким образом, от размышлений.

— Корфа! — позвал он.

Корфа молча, появился из-за его спины, вопросительно, глядя на вождя.

— Корфа, — произнёс Матос, после того, как колдун появился на глаза, — надо разузнать судьбу Спендия и Авторита! Пошли гонцов по окрестным городам! Пусть разузнают новости!

— Я, сделаю это, Матос! — Корфа кивнул, в знак своего подчинения и скрылся в отрядах стражи Матоса…

Матос посмотрел ему вслед… Его мысли унеслись в далёкую молодость… Тогда, он и другие молодые ливийцы, прибыли на Сицилию в качестве наёмников и впервые, своими глазами, увидели совершенно другую культуру и народность…

«- Да. Там не пользуются услугами колдунов, так часто как здесь! Хотя, они там есть! Но в Африке, среди черных планов, черных помыслов, черных народностей — они просто необходимы! И у Гамилькара они есть! Несомненно, есть! Ведь, что делает подле него этот смуглый грек, который все про всех знает? Теоптолем?! От одного взгляда в его глаза, становится не по себе!»

Матос вспомнил образ Теоптолема.

«- Ведь, недаром, ходят слухи, что он служил в храме Молоха, в своей молодости? Именно, оттуда его вытащил Гамилькар! Надо, попытаться убить его! Это ослепит Льва! — внезапная, навязчивая мысль, поселилась в голове ливийца, — И почему мне раньше не приходила эта мысль в голову? Есть ещё одна мысль! О ней, тоже, стоит подумать?»

Матос вновь оглядевшись кругом, продолжил размышления… Ему, неожиданно, вспомнился один из сынишек Гамилькара, что находился несколько лет в лагере на горе Эрик. Он вспомнил, как любил его Барка! Как он, выбегал к гавани горы, в группе других детей, когда возвращался его отец, после походов в Южную Италию!..

— Ганнибал… Да, кажется, его звали Ганнибал! — припоминал Матос, — Я, даже, держал его, несколько раз, на руках! Этого отпрыска Баркидов, который, несмотря на свой малолетний возраст, заботился о своём младшем брате Магоне! Сейчас, ему лет восемь!? Он в Карфагене, и его очень любит Барка! — Мысли Матоса закрутились в одной платформе. — Вот, ахиллесова пята Льва! Ослепить и оставить без крепости в сердце! Вот путь, который ведёт к победе надо Львом! Он потерял старшего сына Магона, вместе с матерью! Я, хорошо помню, когда это случилось! Тогда, он даже не выходил из ставки несколько дней! Мы все, тогда, не понимали, что происходит с нашим Стратегом? И, вот, пришла гемиола! Одна единственная, спасшаяся от нападения римской эскадры! А, на ней, привезли этого сынишку и совсем маленького, второго, которого он назвал, тут же Магоном! Я, помню, как он прижимал их к груди, а по его щёкам текли слезы! Эти слезы, даже передались многим, там присутствующим… Но, после этого, все изменилось! Следующие три года латиняне, просто, умывались своей кровью — Гамилькар, сел на галеры! Он, редко это делал до этого! Но, теперь, он, вместе с флотом своего брата Карталона, начал опустошать города Каламбрии, Бруттия, Лукании! Именно, эти провинции латинян почувствовали гнев Баркидов! Их флот, гонял Римские корабли по Тирренскому морю, топя все эскадры! Римляне, и так, заклёванные после разгрома, у Дрепана, прятались в заливах Мессины и Катаны! Гамилькар, полностью, тогда, оставил наземные операции в Сицилии! Он обрушился на Италию! А, операции в Сицилии, ограничились, только обороной нескольких городов и горы Эрик! И, странно, но римляне ничего не могли поделать с ними! В конце концов, и вовсе, оставили попытки овладеть ими. Это было удивительное время! — Матос с удовольствием вспоминал о нем, — Гамилькар, горя мщением за жену и сына, не ограничивал наёмников теми запретами, что были до смерти его близких! И наёмники веселились от души! Были захвачены и разграблены: Фурия, Локры, Кротон. Армия, высадившись, дошла до Метапонта и взяла его штурмом! Город лежал в руинах… Именно, там находилась резиденция бывшего консула Публия Клавдия Пульхра, одного из виновных в нападении на группу торговых кораблей Карфагена с членами семей воюющих в Сицилии воинов! Так мстил Барка! И месть его была безмерной!..»

Матос, лихорадочно, почувствовал, что нащупал нить, которая может вывести из войны непобедимого врага!

«- Этот мальчик, сейчас, в Карфагене! Он, ходит по городу и играет со своими сверстниками! Надо выкрасть его! Это поразит Льва в самое сердце! И, тогда, он пойдёт на все наши условия! Я, видел, с каким трепетом, он относится к своим детям! А этот, проживший с ним на горе три года, особенно, ему дорог!»

Матос, ещё раз, взглянул вслед, исчезнувшего Корфы.

«- Только, об этом, не должен знать, даже, колдун! — Решил он, — Это должен сделать другой человек! И на этот счёт, у меня есть свои мысли!»

Приняв решение, Матос, вернулся из мира размышлений и планирования своих будущих шагов, в мир реальности…

Глава 2

На вторые сутки отступления от разгрома, к Матосу, наконец, прибыли известия о судьбе его соратников по мятежной войне… Матос, ещё спал, когда один из приближенных, голосом из-за ширмы, скрывающую опочивальню Вождя, несколько раз, приглушённо позвал его…

Услышав, сквозь сон, негромкий голос, Матос напрягся, подумав, что опять случилась какая-то непредвиденная ситуация в движении армии. Он неохотно поднялся, перешагнув, через спящих танцовщиц, и, накинув, расшитый золотом халат, вышел из-за ширмы…

— Вести от Спендия и Авторита, Вождь! К тебе просится Корфа!

Впусти, — решил Матос., — Что-нибудь ещё произошло?

Он видел, что тот, мнётся у входа.

— Есть нехорошие новости, Вождь! Греки Поликарпа, что прикрывали наш отход, перешли на сторону Гамилькара!

Лицо Матоса загорелось кровью! Глаза выпучились от злости и налились гневом.

— Клянусь, всеми силами Аида! Теперь, все греки, попадающие к нам в плен, будут подвергаться истязаниям и смерти! Это племя не достойно сострадания и сочувствия! Зови Корфу!

Вошёл колдун. Вместе с ним, вошли люди в запылённых плащах. По всему, было заметна их усталость. Это определялось легко, на глаз! То, маленькое ожидание, что им выпала, сморило их в сон и они трудно воспринимали, происходящее… Видно, дорога, что им пришлось преодолеть, изобиловала опасностями и тревогами, вкупе с трудностями самого пути…

Матос, уже занял своё место и, окружённый своей охраной, ждал новостей.

— Вождь, — начал один из прибывших, — Спендий и Авторит избежали смерти и двигаются на Прион! Поражение в битве вызвало предательство твоего союзника Царя Нараваса! Он перешёл на сторону Льва!..

Корфа посмотрел на Матоса, но тот увлечённый новостями не смотрел на колдуна.

— …Гамилькар, не мстит, пленным и многие, кто знает его по Сицилии, переходят на его сторону. Так, от армии Спендия, отделился тысячник Отон, и перешёл на сторону Льва. Все это пополняет ряды Гамилькара, а наши обескровливает! Взятых в плен и не захотевших воевать, он отпускает с миром! А, между тем обе армии, понесли значительные потери в этой битве — почти половину своего состава!..

Матос почувствовал, как отяжелел его затылок, будто бы его уже прислонили к перекладине креста…

— …У Спендия ранена рука! Это произошло уже в самом конце сражения, когда он прикрывал отход своей конницы! Карфагеняне ворвались в лагерь, чтобы освободить своих пленных! Многих они смогли освободить, но большую часть Спендий успел казнить! Приняв это решение, уже в самом лагере! Убитых увезли с собой! А их тела, распинали на крестах, по пути своего отступления! Спендий и Авторит спрашивают тебя, что ты намерен делать и с кем ещё захочешь заключить союз?!

Лицо Матоса стало каменным от гнева.

— И эти, два побитых пса, смеют ещё злорадствовать надо мной? Надеюсь, теперь спесь, немного, сойдёт с великого стратега Спендия! Должны же чему-то научить полученные подряд два страшных поражения?! А, что же, их латинская лисица, Альба? Не поделилась планом гениального сражения?

Матос, вдруг вспомнил о советнике латинянине, что имел связь с Корфой. Это воспоминание свело его гнев на нет!

— Этого никто не знает?! Он пропал перед битвой и больше не давал о себе ничего знать?..

При этих словах Матос, первый раз, за все время взглянул на Корфу.

— Он не вернулся, с засады, которую устраивал на кого-то, перед самой битвой…

Глаза Матоса, теперь, заблестели явным интересом… Глаза колдуна тоже…

— Спендий, знает только, что отряд того, на кого устраивалась облава, прошёл сквозь неё, оставив только трупы! Дуфф, смеялся до слез, рассказывая это в лагере! После, той засады пропал и Альба! — Рассказчик закончил своё повествование.

— Значит, получается, что теперь нет никаких советников-латинян? Не у меня! И не у Авторита? — Матос повернулся к колдуну, — Ты этого добивался Корфа?

В его взгляде, читалось недоверие, от которого по спине колдуна пробежался холодок. Колдун не сразу нашёлся с ответом:

— Наш Вождь, могучий Матос, не должен сокрушаться по поводу отсутствия советников-латинян. Нужно поразмыслить, что нужно предпринять против политики Гамилькара, коей он разрушает наши ряды? Скоро все ветераны перейдут к Гамилькару, как это сделал и твой греческий арьергард, который ты оставил, прикрывать наш отход! Смерть Поликарпа не вылечила души воинов и посеянные им сомнения в правильности их выбора стороны конфликта, заставили их перейти на другую сторону!

Корфа умело перевёл акцент на другую тему, мучавшую Матоса не меньше первой.

— А тебе известно ли Матос, что в кругу, перешедшего к Гамилькару царя Нараваса, есть некий принц Сифакс? Наследный, прямой царской крови принц, заявил о своём объединении Прибрежной Ливии и многие города его уже поддержали! Гамилькар оказывает ему всякую поддержку, поднимая его авторитет у местной аристократии! Его отец, находящийся в Тапсе, не поддержал наше восстание и отразил наши отряды, оставшись лояльным к Карфагену! Да, мы убрали его, с помощью предательского убийства, но провинция Тапса до сих пор остаётся у нас в тылу, как союзник Карфагена! А Сифакса, они поддержат и своими отрядами, которые там совсем не слабые!..

Матос сверлил взглядом колдуна… Было заметно, что в нем борются несколько мнений… Наконец, в нем победила одна сторона его размышлений и он, не дослушав Корфу, произнёс:

— Ладно, ладно… Ты прав! Но, в данный момент, мне очень бы пригодился совет Сергия Косты! Где он? — Матос увидев, как взгляд Корфы, заметался, смягчился и повернулся к начальнику стражи, — Собери всех ветеранов вокруг моей ставки! Пора пролить кровь пуннов! И приведите всех заложников!..

…Через час, все было готово. И ветераны стояли вокруг шатра Матоса. К Матосу вошёл начальник стражи и кивнул ему, давая знак, что все готово! Матос поднялся, в этот момент, те, кто наблюдал за ним в этот час, заметили, что могучего ливийца качнуло во время подъёма, что выдавало в нём нервозность и колебание в принятом решении… Он, вдруг, вспомнил последний разговор с Наместником Гелы, перед отправкой их в Прион…

«- …Ваша цель собрать вокруг себя, как можно больше силы! Не торопитесь и не вступайте в крупные сражения! — говорил Наместник, — Собирайте, как можно, больше сторонников! А, для этого, не следует проявлять излишнюю жестокость! Спендий, ты организовывайся у Приона! Там больше всего, собрано знакомых тебе по Сицилии, ветеранов! А ты, Матос, двигайся к Сикке и Суссу! Ты, ливиец, и поддержка твоей страны, тебе обеспечена!

— А, кто же будет руководителем восстания? Кто будет руководить осадой Карфагена, когда армии подойдут к его стенам? — нетерпеливо спросил Спендий.

— Тот, кто докажет республике свою преданность и способности к организации! Но, об этом говорить ещё очень рано! Каждый из вас обладает большими способностями! Время определит лидера!»

Матос повторил про себя последние слова Наместника.

«- Время определит лидера! Что он этим хотел сказать? Он чувствовал, что мы будем бороться за право быть лидером? Чувствовал! И специально, разжигал в нас этот костёр! Наместник хитёр! Поэтому, разделил нас и отправил порознь!»

Матос, вновь вернулся к воспоминаниям.

«- Я, решил отправить вас, отдельно, от других! С теми, убывшими вперёд Вас, отправятся и мои люди! Которые позже, могут оказаться и в ваших лагерях!»

Эти слова Наместника, Матос прокручивал в голове несколько раз…

«- Что он хотел этим сказать? И почему, отправил их с Безертой, а не с нами? Не хотел отдавать предпочтение никому, до поры? Похоже! Но, если рассуждать, руководствуясь логикой, то отправляя меня вглубь Ливии, он меня тем самым сохранял от быстрого разгрома, который мог последовать на начальной стадии мятежа! Это очевидно! Спендию он выделил самую боеспособную часть ветеранов, поддержавших мятеж. Это говорит о том, что на него накладывалась другая задача миссии! Он знал, что Спендий способен в одиночку, перехватить власть в свои руки, и поэтому оставил его в прибрежной зоне! Что, кстати, и подтвердилось! Спендий сразу оставил Прион и отправился, захватывая города, в более богатую часть Ливии! Одновременно, отправив ко мне своих убийц!»

Матос поморщился…

«- Доверять Спендию, это как не лечить нарыва на своём теле! — продолжал рассуждать Матос, — Но и без него, пока, обойтись нельзя! Скрофа это понимал! Может он ждал, что из нас выделится вождь сам собой? А, другие, просто признают его? Это утопия, скорее всего, здесь, совсем другой расчёт?!… Расчёт прост! Затянуть войну! Обескровить Карфаген! Именно, поэтому, Спендий в Прионе! А Безерта, должен был быть в Гиппоне! Авторит в Утике! А, я, в Сикке или Суссе! Карфаген в окружении мятежа и огня! Бралась ли в расчёт наша победа? — Матос напрягся от поставленного самому себе вопроса, — Скорее всего, нет! Победить Гамилькара в сражении невозможно! Его можно было только связать войной в Африке, развязав тем самым руки в Сардинии! Вот цель Наместника! Мы лишь пешки в его игре! И, сейчас, когда я, благодаря своему просветлённому колдуну, отказался совсем от услуг его советников, ни моя жизнь, ни жизнь Спендия, ни стоит и римского аса! Что же делать? Теперь, мы оставлены сами себе! И нам надо выживать!»

Матос пошёл к выходу из палатки.

Яркое солнце ударило ему в глаза, …он заслонился от него, подняв руку. Перед шатром стоял Корфа. Матос поглядел на него, сквозь руку.

«- Интересно, а этот не несёт никаких заговоров в своём колдовском просветлении? С уходом Косты, он стал необыкновенно активен?! Надо будет за ним приглядеть!»

Мысли Матоса, снова, вернулись к Наместнику и началу мятежа…

«- Мы высадились в Прионе. И тут же поспорили с кампанцем! Тот, сразу же начал верховодить, и, поэтому, стал распределять роли, будто бы избранный всеми Вождь! Первым взбесился Авторит! Его галлаты не хотели служить наёмникам Италии и Сицилии! Спор продолжался несколько дней, и окончился присоединением Авторита ко мне и нашим уходов вглубь Ливии! Вот, только, не было ли это хорошо спланированным спектаклем? Авторит, признал моё верховенство, но на деле стал заправлять всем! А, на вторую ночь, нашего стояния в Сикке, моя охрана, задержала первых убийц! Кто их послал? Спендий или галлат? И так, повторялось несколько раз! И только с приходом Косты, покушения закончились! Но, начались покушения на него? Значит, он действительно мешал кому-то устранить меня! А, колдун, просто задурил мне голову! Ну, пусть думает, что ему это удалось! А я найду способ самому проверить колдуна! Пусть, пока думает, что подмял меня под свою линию! А, мне надо идти к Утике и Гиппону! Только оттуда я могу вновь связаться с Наместником и открыть ему свой возникший в голове план! А, для этого надо сохранить армию! Назад пути у нас нет! И этим… злодейством… надо армию укрепить!»

Матос, оторвал руку от головы, посмотрел на своих ветеранов, построенных вокруг шатра. Глаза свыклись с лучами. Он, какое-то время постоял, разглядывая заложников…

На камнях лежало шесть крестов. Приготовленных по приказу Матоса. Около них, стояли худые и согнувшиеся члены ставки стратега Ганнона Гиксона. Сам Гиксон стоял, держась ровно. Люди были страшно измучены и, поэтому, лежащие около них кресты, не вызвали у них никаких эмоций. Постоянные мучения и боль, выжали из этих людей все соки. Они были похоже на живых мертвецов, и даже, сам Матос, удивился их виду, потому как не интересовался их содержанием уже около полугода.

— Ну, здравствуй, Гиксон! Давно не виделись! Сегодня пришло время твоего обмена!

Глаза измученного человека, блеснули лучом надежды. Он взглянул на ливийца, но продолжал молчать.

— Что молчишь? Почему не спрашиваешь, на кого или на что, я тебя обменяю? Что, нет сил? Да, я тебе должен сказать, что ты выглядишь не очень! Совсем, не как суффет, который прибыл к нам, чтобы увести на смерть в пески! Ты был, тогда, важным и надменным! Теперь ты один из несчастных этого мира! Видишь, как судьба, может равнять людей? Ни власть, ни богатство, за которые, Вы, так дрожали и боролись, не изменили твою злую судьбу! Да, да! Не смотри, на меня так! Твой взгляд загорелся вопросом! И вот ответ! Твой обмен будет произведён здесь, сейчас!

Матос повернулся к наёмникам.

— Соратники, — обратился к ним Матос, — сегодня тот день, который перечёркивает все то, что было прежде! Война требует жертв, и она их получит! Помните, как Вы, требовали жертв, требуя смерти всех этих людей?! Я, заслонил их от вашего гнева! Тогда, я, думал, что Карфаген одумается и пришлёт ещё денег, за их обмен?! Но, Карфаген прислал армию! Армию безжалостных убийц! Мне, только, что рассказали гонцы, что Гамилькар, отрубил головы всем пленным, после битвы у соляных озёр!

В рядах наёмников, поднялся гомон…

— А, мы сохраняли своих, столько времени?! Что теперь нам делать с ними? — подвёл черту Матос, — Так может, пришло время исправить мою оплошность? Отправить их в Аид?

Матос, отошёл от пленных, проводя рукой к ним, как бы приглашая всех, принять участие в расправе.

— В Аид! В Аид! — подхватила толпа, ринувшись к заложникам, на ходу обнажая мечи.

Через мгновение, Гиксон и его приближенные были окружены оголтелой толпой наёмников… был слышен стон избиения… приглушенные крики, озверевшей своры убийц… Неистовство толпы, достигло своего апогея!..

Когда, рёв утих и злость схлынула с людей, потерявших связь с собственным рассудком, и толпа отхлынула от места казни, в центре лежали бесформенные комки тел… Это все, что осталось от несчастных заложников.

Матос, с удовольствием, смотрел на результат призыва в своей речи! Он вдруг ощутил какое-то необъяснимое удовольствие, от сознания того, что может управлять этой сворой бездушных, живых тел, которые были введены им в это состояние…

— На кресты, то, что осталось от них! — произнёс он, своей страже.

Толпа с рёвом и восторгом, подхватила его слова и, вскоре, на крестах стало болтаться то, «что» раньше называлось людьми… Матос кивнул страже, и та вновь привела новую партию пленных… Над ней также завыл вихрь смерти, исторгая из себя самую лютую злость, что может родиться в человеческой среде, злость озверевшей толпы!

…Матос смотрел на это с чувством удовлетворения. Он ощущал себя Богом! Способным одним словом, спровоцировать свою армию на растерзание любого неугодного… Он поднял голову и посмотрел на крест с Гиксоном и, вдруг, лицо его изменилось!.. То, что он увидел, поразило его и поставило в тупик! Он встряхнул головой, пытаясь избавиться от того, что увидел, но видение его не изменилось! Тогда, он с усилием потёр глаза и, вновь, вгляделся в стоящее перед ним распятие!

…Солнце светило ему в глаза, находясь прямо над крестом… Матос прищурился, всмотревшись в крест ещё раз!.. Перед ним, высился тяжёлый, окровавленный крест распятия, но тело на нем отсутствовало?! … Матос в страхе отступил от него на шаг…

— Ты, что, Вождь? — услышал он голос колдуна Корфы.

Матос, повернулся к нему, приходя в себя. Он взглянул на Корфу, на его раскрашенное колдовской краской лицо, в его бесцветные глаза! И, смотря в зрачки колдуна, медленно приходил в себя, прокручивая в голове увиденное ведение… Немного, успокоившись, он перевёл свой взгляд с глаз колдуна на его лицо и, о ужас! Это было лицо уже не Корфы! Это было лицо Гиксона?!… Матос, отшатнулся от него с обезумевшим взглядом!.. Голова его, внезапно, закружилась, и он свалился у самого подножия креста Гиксона…

Глава 3

Ганнон покинул лагерь Гамилькара. Ещё, вчера, он приказал собраться своей свите и вооружённой охране. Исчезновение дочери, сделало его раздражительным и нетерпеливым к чужому счастью. Он не мог смотреть на дочь Гамилькара Саламбо, не вспоминая свою Лейлу. Наверное, именно поэтому, меж ним и Гамилькаром, вновь пробежала тень. Ганнон стал стремиться к самостоятельным действиям и торопился в Карфаген, где он хотел провести расследование измены Сарафа и, заодно, проинспектировать свою отдохнувшую армию, как Наместник Ливии. Гамилькар, как протектор города, не стал препятствовать ему в этом! Вот именно это, так ранило Ганнона! Что, Гамилькар имея право забрать у него командование армией, унизительно для Ганнона, продолжал терпеть его командование ею! Это унижало его и рассматривалось как насмешка Баркидов! Этим, Барка, якобы, демонстрировал всем, что способен одерживать победы, не смотря на нытье находящегося рядом Ганнона! А его неудовольствие, действительно, определялось каждодневным нытьём! Он, все время, был чем-то недоволен! То, Гамилькар остановился у одного из городов, на очень, как ему казалось долгий срок, вместо того, чтобы преследовать врага! То, неожиданно, выяснялось, что Гамилькар переформировывает совет этого города, в котором остановился пополнить провизию! Для него это означало, только одно — Гамилькар усиливает в провинциях свою партию! То, Гамилькар проводит советы, не пригласив на него Ганнона, тем самым показывая прямое игнорирование ветви рода Ганнонов!.. Каждый день, Ганнон, находил повод и тысячи причин, продемонстрировать своё недовольство! Наконец, терпение Гамилькара, лопнуло, когда Ганнон, пришёл к нему на совет, окружённый своей свитой, которую развернули и отправили восвояси!..

— Что, ты себе позволяешь? — орал Ганнон, войдя в ставку, — Мое положение в армии, равное твоему! Ты выставляешь меня посмешищем, перед моими командирами!

— А, что для тебя важнее? Твоё положение или польза и результат в войне с мятежниками? — повернул к нему голову Гамилькар.

Голос его был спокоен и ровен.

— У нас утечка информации из лагеря! — продолжил Барка, — уже дважды, наши отряды для сбора провизии, были атакованы крупными силами врага?! Их там ждали!

— Ну и что? Ты готов обвинить в нападениях на свои обозы моих людей? Точно также, я, могу обвинить и твоих!? Где доказательства? — тем же голосом, продолжал Ганнон.

— Мне некогда, собирать доказательства! — отвернулся от него Гамилькар, и кивнул Теоптолему, давая тем самым знак сменить тему обсуждения, на менее значимую, — Мне, намного легче, сузить круг посвящённых в свои планы! А, предательство вскроет время! Как, вскрыло оно намерения Сарафа, которому ты доверял больше всех!

Эти слова, уязвили самолюбие суффета до глубины его души, как и не прикрытый кивок своему заместителю о смене темы!

— А, ты, не доверяешь уже и мне!? У которого на этой войне исчезла дочь, из-за нерасторопности твоего трибуна-латинянина!

Именно этот возглас, вывел Гамилькара окончательно. Он, резко обернулся к суффету.

— Придержи язык, Ганнон! Так он заведёт слишком далеко! Не забывай, что находишься в армии наёмников! Антоний, отдал свою жизнь, защищая твою дочь! И она любила его, всем своим чистым сердцем! Я это видел собственными глазами! А, пронзил её мечом, твой доверенный спаситель! Которого, ты, видел своим зятем! Не надо делать лицо, будто бы этого никто не видел и не понимал! Весь Карфаген, говорил об этом! Мне, написал об этом Ганнибал Корт! Я не знал об этом в силу того, что отсутствовал в городе, долгое время! И эти твои планы на судьбу Лейлы, кончились для неё очень плачевно! К моему огромному сожалению, ибо, клянусь светлым взглядом Астарты, я желал ей только добра и счастья!

Ганнон опустил голову, после этих слов Гамилькара. Он, какое-то время, стоял задумавшись.

— Я, надеюсь, ты не обвиняешь меня, в том, что я мог поддерживать мятежника? — спросил Ганнон, уже совсем другим тоном.

— Поддерживать ты его не мог! Об этом никто не говорит. Но, закрывать глаза, на некоторые его попытки изменения политического статуса управления нашего города, ты мог и делал это! Кто поддержал проект, во вхождение в совет Ста Четырёх, представителей совета Магнатов? Не ты ли?! Гамилькон, твой родной брат, послал тебе письмо, где все обстоятельно объяснил, о том, что этот совет создала сама царица Дидона! Что в него, входили лишь прямые потомки ветвей царского рода и не надлежит, превращать его в представительский совет, всех слоёв города! Но, ты не внял словам, даже, собственного брата! И в итоге, в совет попали рода переселенцев, которые прибыли в город пятьдесят — сто лет назад! Какие ценности они могут принести в город, которому восемь с половиной веков? Тобой руководил свой личный интерес! И все эти пляски вокруг тебя, этой Касты Жрецов Молоха? Что может тебя с ними связывать? Что, ты хочешь добиться от их поддержки, и главное, чего хотят они от тебя? Ведь они напрямую были связаны с Сарафом? Помнишь битву у Утинских холмов? Забыл?..

Ганнон опустил голову, не отвечая Протектору города.

— …Отправляйся в Карфаген, Ганнон! Займись делом! Каким, я думаю, ты сам найдёшь? А, если хочешь помочь в войне с мятежниками, то всегда есть тысячи способов сделать это! Ганнибал Корт, собирает армию у Карфагена! Запишись в неё в качестве тысячника! Послужи отчизне не интригами и кознями, а мечом и копьём! Это очистит твой разум и даст возможность, сделать, что-то полезное для города после войны!

Эти слова, о тысячнике в армии Ганнибала Корта, разожгли лютую ненависть к Баркиду, в сердце Ганнона. Лицо Наместника Ливии, налилось желчью и гневом. Дыхание перехватило…

«- Меня, суффета Карфагена, Наместника Ливии, простым тысячником в армию Ганнибала? Это неслыханная наглость! И, кто мне говорит это?! Человек, чьи бывшие наёмники разоряют мою страну?! Это я должен подозревать и не доверять, а не он?! А, вместо этого, я подвергаюсь унижениям!»

Тщеславие, полностью разъевшее душу суффета, заставило, помутнеть и разум, а после, развернуться от Гамилькара и выйти из зала совета…

…Он ехал в середине своей свиты, которая была окружена многочисленной охраной. Наместник Ливии возвращался в Карфаген, потеряв дочь и потеряв свою провинцию… Это терзало его душу, и раздумье по этому поводу, не покидало голову суффета всю дорогу…

«- Как, бесславно я возвращаюсь в город! — думал он, — Моё возвращение подобно, возврату, обанкротившегося торговца! И, ничего, кроме усмешек и ехидных ухмылок, ждать не приходится… Я, слишком быстро поднялся до своего уровня! Заработав, побочно моему возвышению, кучу недоброжелателей! Да! Теперь, все недоброжелатели и завистники, поднимут голову! Та часть Магнатов, что напрямую была связана с Сарафом, убежала в Утику! Но, некоторые затаились! Надо найти их! Этим я подниму свой пошатнувшийся авторитет! Да, но что моя провинция оказалась гнездом восстания мне, конечно же, припомнят! Как я этого не заметил? Сараф — подлый человек! В одном, мы сошлись с Гамилькаром! Его тело недостойно, даже, возвращения в город! Поэтому, его клюют вороны у пещер! А как он мостился под меня! Какие намёки мне бросал! И, если честно признаться, я во многом шёл ему навстречу! Да, я уловил ту линию в его речах, что указывала на его намерения в будущем изменить структуру управления городом! Он смог найти мою слабую сторону! Подлая змея! И в тот день, когда мои слоны рассеяли ливийскую пехоту компанца Спендия, именно он потащил меня в Утику, оторвав от армии, которая ночью подверглась разгрому! Да, и там, вместе с ним, был Капитон! И, прав Гамилькар, вся это возня Касты и Сарафа подозрительна? Что их связывало? Это первое, что нужно выяснить по приезду в Карфаген?! То, что Капитон ненавидит Баркидов, это знают все! Храм открыто враждует с Баркидами много веков! Но, что связывало Касту и сына предателя Бомилькара, на распятии которого и настояла сама Каста? Ведь, поэтому, Сараф должен был испытывать лютую ненависть к Касте? Но её не было! Или была, но глубоко скрытая? Сараф, оказался человеком хитрым и скрытным…»

Ганнон, неожиданно для себя, поймал себя на мысли, что почти не думает о пропавшей дочери.

«- Странно! Мой разум не как не хочет понять, что её нет со мной? Мне, кажется, что она где-то находится рядом, со мной?! Как находилась все эти годы своего взросления. А я, не больно-то интересовался ею, после смерти её матери! Я привёл молодую жену и о ней, почти, не вспоминал. Отдав её на попечение множественных наложниц — нянек! Меня занимала, как и сейчас занимает, политическая карьера! Жизнь нашего города! Я просто, не мог раздваиваться! Да и дети, родившиеся от второго брака, требовали хоть какого-то внимания! Никто не вправе обижаться на меня, что я кому-то отдал своё предпочтение! Что я, любил кого-то больше других! Все для меня были одинаковы! Да, и видел я их редко! Это вина не моя, а особенность одной из сторон моей жизни! Но, у меня ещё есть две дочери! Но так, случилось, что Лейла, цветок такой красоты моей жизни, отрезан от меня, и может быть, навсегда?.. Но больше свободы, такой какую я дал Лейле, мои дочери не получат! Хватит! Вот результат, отхода от традиций семьи! Двум другим, я сам выберу мужей! Свобода, которой воспользовалась Лейла, может быть, и довела её до погребального костра?! Да и, что бы было, если бы она связала свою жизнь с этим трибуном?! Для меня ничего! А, при её замужестве здесь, открывались бы определённые горизонты!.. Но, нет! Все же я забываю, что в свете наступившего мира с Римом, там бы мне тоже могла светить определённая выгода, в свете торговых отношений! Хотя и здесь, Баркидам мерещатся заговоры! Гамилькару кажется, что римляне связаны с нашими немытыми мятежниками?! Он просто безумец! Он живёт местью за свою жену! Слабак! Сколько жён, ещё можно было привести в дом, в его-то годы расцвета мужской силы? Мудрая Танит, отняла его разум в этом вопросе и правильно сделала! Уже и так, больно много отпрысков его рода в Карфагене! Если подумать, что ещё один утонул с матерью, то мне кажется, Танит, следует подумать, ещё об одном внезапном случае смерти его наследников!.. Ой, что за мысли проскальзывают в моей голове?! — Ганнон встряхнул головой, почуяв раскаянье, — А тому, что утонул, исполнилось сейчас бы двадцать один год! Представляю, кого бы воспитал этот безумец, если его дочка Саламбо, обращается с мечом, намного ловчее, чем с заколкой для волос! Да, он сейчас горд! Пристроил дочь в род царей Нуммидии!.. Одел ей собственноручно царский венец!.. И, когда он все это провернул? Да! На то он и Баркид! А Сараф меня подвёл! Ой, как подвёл!..»

Ганнон, ещё долго, предавался размышлениям, совершенно, забыв об участи своей пропавшей дочери… Он, двигаясь верхом, перебирал варианты своего выступления в совете суффетов, подбирая ряд тезисов, которые собирался озвучить в первоочередных задачах на этот год и преодолению безграничной власти Гамилькара. В его голове возник план совершено другого характера!

«- Он обмолвился о Ганнибале Корте! Это очень интересно! Надо перетащить его в свой лагерь приверженцев! Для этого надо открыть ему доступ к формированию, более мощной армии, что формирует он сейчас!.. И пусть командует ей сам, но формально, я буду стоять за его действиями! Пусть остаётся стратегом, но к формированию армии, я тоже буду иметь отношение! Победу мы разделим вместе! На, а поражение? Поражение, будет полностью его! Я останусь в стороне! Надо передать ему, командование моей остаточной армии, что находится под началом Афокла! Вот мысль! Тем, самым я сниму с себя ответственность за будущие поражения, если таковые последуют! А я займусь расследованием дел Сарафа и Касты! Это они отняли мою победу на Утинских холмах! Они лили мне в уши яд лицемерия, который дал такие обширные всходы! Они, расписывали моё триумфальное будущее, после победы! Капитон, был с Сарафом, когда его, как побитую собаку, Гамилькар отправил на гемиоле из Гераклеи!.. Вот тоже вопрос! Ах, Лейла, Лейла!..»

Впереди показался разъезд всадников. Ещё издалека, отряд определил его принадлежность. Это были всадники Карфагена! Они неслись навстречу отряду Карфагена, на полном аллюре… Ганнон, на всякий случай, остановил свой отряд и построил охрану, широким фронтом к приближающимся всадникам. Всадники сблизились… Первый из них, остановился перед фронтом охраны Ганнона. Он, погарцевав на своём неспокойном скакуне, крикнул:

— Я рад приветствовать суффета Ганнона! Не видели ли вы, отряд вооружённых людей, замеченных местными ливийцами, в этих местах, не далее, как вчера, после третьей стражи?

— Нет. Мы не видели никаких вооружённых людей! Вы первые, кого мы встретили в пределах, земель Карфагена! А, какому отряду, вы принадлежите, стратег? — ответил и спросил Ганнон.

— Мы, летучий дозор, Ганнибала Корта! Препятствуем движению обозов «логова змей» и их соглядатаев! Также, разрушаем их связи друг с другом, встречая и уничтожая, их гонцов!

«- Вот! — подумал Ганнон, — Судьба на моей стороне! Она помогает мне! Я искал Корта, а Корт сам пришёл ко мне!»

— А, где твой военачальник, стратег? — спросил он вслух.

— Он находится в двадцати стадиях от Приона! Там его лагерь!

— Тогда веди нас к нему! Мне надо срочно встретиться с ним! — Ганнон, решил не откладывать реализацию своего плана, а действовать по примеру, Гамилькара — быстро и точно!

— Хорошо, следуйте за мной! — ответил всадник и повернул свою лошадь…

Глава 4

В свете развивающихся событий, нам, Дорогие читатели, надо вернуться к одному из наших забытых героев нашего повествования, Ганнибале Корте. Мы, потеряли его из виду, когда он начал формировать свой отряд в три тысячи всадников Карфагена, для отражения возможного появления разрозненных отрядов «гнезда змей» вблизи провинции Карфагена. Корт энергично искал пути противодействия, разрастающемуся мятежу в провинциях, собирая своих единомышленников и патриотично настроенную молодёжь в отряды, которые своими рейдами почти перекрыли движение мятежников у границ провинции города торговли. За короткое время, он сформировал отряд в тысячу всадников и отправился с ним по окрестностям, громя застигнутые врасплох отряды врага. В большинстве своём, его всадники были зажиточными горожанами и ремесленниками, которые в «лихую годину» для их города, по собственной воле взялись за оружие, чтобы оградить свой город от неприятеля. Для начала этот отряд взял в свой ежедневный объезд, непосредственный округ около города, но с увеличением отряда, увеличивалось и подконтрольная им площадь провинции, куда мятежники и беглые рабы, уже боялись сунуть свой нос, так как подвергались безжалостному уничтожению. Ко всему, Корт начал создавать сеть своей агентуры, для отслеживания отрядов мятежников и в этом ему активно стали помогать жители соседних городов и крупных поселков, которые на своей шкуре, почувствовали руку мятежников, которые выгребали их закрома, готовя фураж и провиант для отступающих армий Вождей мятежа. Вскоре, Корт знал о приближении какого-то отряда или обоза «змей» из сообщений от самих жителей. И заранее успевал расставить им капкан, из которого, редко кто вырывался…

Свои отряды, Ганнибал, формировал, беря за основу Священные отряды конницы Бирсы. Здесь, задействовалась и экипировка, и тактика ведения сражений. Вооружение, он получил из складов Бирсы, а также, Диархон привёз ему несколько тысяч комплектов снаряжений, полученных в качестве трофеев в предыдущей войне. Но эти комплекты были для пехоты и Корт усиленно создавал пехоту, тренируя её у Приона!

Совсем за короткое время, Ганнибал Корт, ограничил проникновение «летучих» отрядов Дуффа, даже у границ провинции! Все соседние города, вздохнули облегчённо, чувствуя вернувшуюся законность города Торговли, как иногда называли Карфаген. Сообщение прибрежных городов вновь приобрело довоенную активность. И численность отрядов Корта увеличилась за счёт тех городов, которые поняли, что продолжающаяся война, в конец разорит семьи ремесленников в этих городах. А Корт, переняв тактику мятежников, уже вышел за пределы провинции и стал громить их обозы у тех городов, которые контролировали они сами. Имя Корта, до этого в Карфагене, почти не звучавшее, стало приобретать известность и многие из политиков города стали искать с ним встречи и предлагать ему поддержку!..

…Корт прибыл в Карфаген, после того, как получил весточку от Гамилькара о разгроме врага у соляных озёр и просьбы ограничить передвижение врага у Приона. Корт сразу подумал, что в голове у Гамилькара возник какой-то план и решил, как можно быстрее, выполнить его просьбу. Он прибыл в город, чтобы ускорить формирование пехоты, нужной ему в противостоянии с пехотой врага. Заодно, он закончил формировать ещё одну туллу всадников, которая прошла обучение в цитадели Бирсы…

Добровольцев, вступить в ряды отрядов всадников к Корту было намного больше, чем он мог себе это позволить, так как не хватало лошадей и снаряжения.

— Нам надо попасть к начальнику складов Бирсы! Или к начальнику гарнизона цитадели! — говорил Корт, шедший вместе с молодым номархом по имени Адонибал, — Вчера я передал Совету суффетов всю сумму, собранную гражданами города, для платы за получение экипировки всей туллы, следующего обучения!

— Тогда, нам лучше срезать путь! И пройти, через апельсиновую рощу у храма Милгарта! Этим мы избавим себя от прохода по торговой площади Трёх Улиц, и избежим расспросов горожан о войне! — заметил Адонибал.

— Верно! Ты прав, мой Друг! Мы так и сделаем!

Корт и его товарищ, свернули с площади Совета суффетов и углубились в паутину небольших улочек и переулков городских кварталов Старого города. Этот квартал, был окружён прохладными, тенистыми садами, воздух в которых благоухал различными ароматами цветущих растений и кустарников. Идти по этой благоухающей прохладе, было намного приятней, чем по заполненной торговым людом площади, которая была очень людна в это время. Во-первых, Корт и его молодой товарищ избегали городского зноя, который разогревался на раскалённых камнях площадей и отражённого, от морской глади гавани, сырого, разогретого дневными лучами, воздуха. Во-вторых, многочисленность бассейнов немного спасала от жары обитателей города, но возле них, сейчас, было особенно многолюдно. Всего этого и избежали наши знакомые… Двигаясь по тенистым аллеям, они встречали здесь, среди этой благоухающей зелени, в это время, лишь редких прохожих и городских садовников, кои осуществляли уход за садами города. Садовники занимались своим обычным, привычным для них делом — обрезкой, расчисткой насаждений от засохших, заболевших ветвей плодовых деревьев, кустарников, культурных реликтовых растений. Они совсем, не обращали внимания на проходивших мимо них прохожих, занимаясь своей работой. Так, Корт и Адонибал, преодолели ту часть пути, кою должны были пройти по благоухающей аллее, и свернули к стоящему на небольшой возвышенности храму, который виднелся над кронами деревьев, блистая своим красочным портиком. Это и был храм Милгарта — покровителя торговли города! Храм этот очень любили в городе. Также, как и Бога, в честь которого он был возведён. Поэтому, вокруг храма были высажены аллеи цитрусовых деревьев, которые тянулись к самому холму Бирсы! Сам холм был окружён цитаделью, имеющей все фортификационные сооружения — высокие крепостные стены, башни, мощные ворота! Цитадель перестраивали несколько раз, увеличивая высоту крепостной стены, башен и крепость её бастионов… И теперь это была неприступная цитадель в центре города имевшая внутри несколько главных храмов города, коим город поклонялся с самого своего основания… Здесь были храмы Танит и Бааля. Последним был возведён храм Молоха. Он стоял в сторонке от двух своих предшественников, располагаясь вблизи от крепостной стены, которая смотрела на выходящий глубоко в море мыс Крама, с расположенными на нем верфями строительства галер и маяком на его самом «носу», на высокой скале. Эти два маяка — один на холме Бирсы, другой на Краме, как бы смотрели друг на друга. А с залива, в ночное время, кораблям было очень удобно ориентироваться по ним при заходе в порт из открытого моря! Храмовые постройки внутри Бирсы дополняли различные хозяйственные постройки, в которых располагался Арсенал, зернохранилища, казармы, а также манеж и тренировочные площадки военной направленности. Здесь проходили своё обучение конные и пехотные отряды «священников». У подножия холма были возведены казармы не только для конницы, но и казармы для слонов, рассчитанных на численность помещавшихся в них на не менее ста обученных гигантов!..

Корт и его товарищ прошли внутрь построек холма, миновав ворота Бирсы. В дневное время они были открыты, и горожане беспрепятственно могли войти в Бирсу, для посещения своих основных храмом покровителей Богов. Корт же шёл к военачальнику гарнизона Бирсы. Они проходили вдоль длинных построек Арсенала, когда услышали, как их кто-то окликнул. Корт повернулся на окрик.

— Клянусь мудростью и рассудительностью Бааля, я только сегодня вспоминал тебя, Ганнибал! — из тени раскидистого дуба вышел человек на вид уже преклонного возраста, но совсем не сгорбленного прошедшими годами, — Я, хотел поговорить с тобой до твоего отъезда из Карфагена, Ганнибал!

В ответ на слова и встречу этого человека, на лице Корта так же загорелась приветливая, тёплая улыбка. Его лицо, также, выражало радость от встречи.

— Гамилькон! Как и я рад встретить тебя! Мы шли с Адонибалом, узнать пришёл ли приказ военачальнику гарнизона о выдаче нам экипировки на ещё одну набранную туллу всадников? Деньги мы уже передали в казначейство Бирсы!

— Пришёл, мой друг! Я сам его принёс из Совета суффетов! — Ответил, улыбаясь Гамилькон.

— Так вот по какому поводу ты здесь?! — оба собеседника сблизились, приветствуя друг друга наклоном головы.

— И поэтому тоже! — подтвердил Гамилькон, — Я зашёл сегодня в Совет и увидел этот приказ! Но так как я знаю, что он может пролежать там до завтра, решил сам его доставить по назначению, тем более что мне это по пути!

— Спасибо, дорогой Гамилькон, что оказываешь нам такое содействие! — поблагодарил бывшего суффета Корт.

— Я не тебе его оказываю и не себе. Это нужно всем нам и Родине! К сожалению, я старею и уже не могу послужить отчизне на крупе лошади с тяжёлым копьём или мечом! На лошади я могу находиться не более двух часов — спина даёт о себе знать! Годы, проведённые на море и сырость, сказались на моем здоровье. Но сердце рвётся в бой! С каким бы удовольствием я вступил бы в твой отряд! Но понимаю, зачем тебе старый скрипящий суставами человек?!

— Полно тебе, хулить себя, Гамилькон. — улыбнулся Ганнибал, — Все знают, что в искусстве езды на лошади тебе мало найдётся равных. И даже, сейчас, ты легко можешь посостязаться с любым молодым наездником!

— Да, это так! Но время, что я проведу в седле для меня уже преодоление себя самого и возраста. Это уже тяжело для меня и от этого никуда не уйдёшь и ничего не поделаешь, мой дорогой друг, Ганнибал! Боги отвели человеку определённое время крепости его тела! И оно служит ему лишь небольшой срок, превращаясь со временем в прах! Только разум служит человеку дольше мускульного тела, но и тот в старости начинает чувствовать недостаток в притоке крови и её составляющих. А от этого стареющие люди, часто впадают в детство! Здесь, мы не властны над временем. И должны об этом задумываться все чаще и чаще, с приходом каждого следующего года нашей жизни! Только тогда, есть возможность, поразмышлять и правильно оценить свои поступки в течение всей жизни. Такова воля Богов и их промысел.

Гамилькон о чем-то с сожалением вздохнул.

— Ну, твоя жизнь была наполнена смыслом служения своему городу, дорогой Гамилькон! Ты всю жизнь, как и Гамилькар Барка, отдаёшь своему городу все лучшее что в тебя есть! — ответил Корт, его лицо выражало огромное уважение к этому человеку, — Нашу молодёжь надо воспитывать, ставя в пример, тебя и Гамилькара!

— Я служил городу на ратном поле и в сражениях на море — не щадя своего живота. Это правда. Но, мог сделать большее. Мог. Я много ошибок совершил, Ганнибал. Много!..

— Но, от них, как и от плохих попутчиков, можно избавиться, только находясь в пути! Не совершая движения, пусть даже и в неправильную сторону, ты не определишь сразу нужных, необходимых тебе попутчиков! А также, среди них, не отличишь очень полезных от просто нескучных, но пустых людей! Поэтому, все люди совершают ошибки и будут их совершать впредь! Также, как их совершают и Боги! Не стоит корить себя за промысел Богов! — уважительно поддержал Гамилькона, Ганнибал Корт, — Ты лучше скажи, вторую причину нахождения тебя на Бирсе?

Гамилькон повернулся к конной площадке, что была скрыта аллеями насаждений.

— Вторая причина находится сейчас на манеже. Пойдём, посмотрим на неё! Тем более, вы сродни друг другу по любви к оружию, лошадям и данному имени при рождении! — Гамилькон взял Ганнибала за локоть, и они направились в тень аллеи.

Пройдя заросли до конца аллеи, они вышли к манежу, где на огромном овале площади шло обучение всадников. На манеже было около сотни всадников…

— Так, ты, уже начал обучение ещё одной моей туллы, несмотря на то, что она ещё не в полном составе?! — изумлённо выдохнул Корт, — Вот это приятная неожиданность, Гамилькон! Я ведь не далее, как вчера проводил в неё набор молодёжи и вот они уже на лошадях! Замечательно!

— Ты этого не знал, но я, тоже, не сидел без дела и добрал твою сотню храбрецов! Так что это уже полная тулла и, с сегодняшнего дня, она начала подготовку поочерёдно по сотне всадников! Это ребята крепкие телом и душой! Они смелы и тверды в своём стремлении отстоять свой город! Они готовы выносить все тяготы и лишения военной службы и доказать наёмникам, что в этом городе тоже живут воинственные и твёрдые волей люди! Доказать в этой глупой, никому не нужной войне, коя грозит разорением нашей стране! Я их подготовлю уже через две декады! Можешь поймать меня на слове!

— Спасибо, Гамилькон! Я, ломал голову, где, мне быстро найти 84 всадника, чтобы окончить формирование этой туллы?! Спасибо, Гамилькон! Но, не тяжело ли тебе, мой дорогой, старший товарищ, будет обучать их в таком плотном ритме? — Встревожился Корт.

— Наоборот! Все наоборот, мой дорогой Ганнибал! Я чувствую себя востребованным в это не простое время! Мне так приятно просыпаться по утрам с мыслью о задаче, что помогает мне чувствовать себя не разваливающимся на части стариком! Подготовка туллы дело очень серьёзное! Они должны чувствовать локоть друг друга, несмотря на то, что они верхом на своих скакунах! Тулла в бою должна быть как единый организм! Я и сам, вместе с ними, двигаюсь строем, задавая ритм и обучая не утомлять коня раньше времени, до схватки, где все будет зависеть от состояния лошади!..

Корт слушал старого адмирала и восхищение этим человеком переполняло его.

«- Вот истинный патриот своего города! — думал он, — Столько пережить лишений, столько похоронить сограждан в предыдущей войне и войнах, что происходили раньше, в которых он тогда служил в коннице, и сохранить в себе такой мощный запал любви к Родине, что заставляет отдавать все свои оставшиеся силы, без остатка, борьбе с новым врагом! Да!..»

— Отлично, дорогой Гамилькон! Клянусь ловкостью Астарты, лучше тебя, их никто не подготовит! Как хорошо, что в нашем городе есть такой человек!.. — Вслух отозвался Корт.

В это время, мимо них, на двух нуммидийских скакунах, пронеслись по манежу два невесть откуда взявшихся юнца! Одеты они были в берберскую абу, которые скрывали их лица, так как они зафиксировали её на шее, как это делают берберы в песчаную бурю… Гамилькон резко обернулся к ним.

— Стойте, стойте! — Закричал он им и махнул рукой. На его лице, проявилось неудовольствие увиденным…

Всадники, пронёсшиеся было мимо, резко остановились. Лошади, по всей видимости, очень породистые, фыркая, загарцевали на месте остановки и пританцовывая приблизились к бывшему адмиралу…

— Ольвий! — с гневом в голосе, начал говорить Гамилькон, — Я же предупреждал тебя и твоего брата, не гонять лошадей без повода, тем более мешая, готовившейся к военным действиям, сотне всадников». Вы видите, что сбиваете их лошадей с поставленного шага?! Вы видите, что создаёте помехи их движению? Сбиваете их с ритма?! Да и своих четвероногих друзей, на коих находитесь верхом, тираните бессмысленными бросками! Я поставил вам задачу на сегодня — отрабатывать движение в паре! В паре и на среднем аллюре! Что случилось? Ты меня плохо понял, Ольвий?

— Понял, дядюшка Гамилькон! Мы больше не создадим помех! Даю слово! — Ответил один из юнцов, через запахнутую абу.

— А ты, Ганн? Что ты молчишь? — сурово спросил Гамилькон.

Второй юнец, немного, открыл лицо и взору Корта открылась только полоса лица с глазами мальчика. Взгляд выражал непонимание и протест в ответ на замечания Гамилькона.

— Дядя Гамилькон, мы пронеслись только один круг?! И то, только из-за того, что лошадь Ольвия испугалась испанских жеребцов, проезжающих мимо! А я, только, хотел догнать её и придержать за поводья!

— Ну, ты догнал? — сурово спросил Гамилькон.

— Догнал! — ответил мальчуган…

Гамилькон оглянулся и быстро взглянул на Корта и Адонибала, в его взгляде можно было разглядеть улыбку, но лицо продолжало выражать строгость…

— То, что догнал, — произнёс Гамилькон, тем же голосом, — хорошо! Но почему, догнав, не придержал лошадь брата, как это намеривался сделать?

— Ольвий, к тому времени, сам справился с ней! А я, увидев задор в его глазах, предался скачке с ним наперегонки! — Честно признался малец.

— Вот! Молодцы, что не скрыли истинные причины отступления от поставленной задачи! А теперь, давайте разберём ошибки, возникшие при выполнении твоей задачи Ганн! Той задачи, что ты поставил себе, догоняя лошадь Ольвия! Вот это отступление от собственной задачи или правила может в будущем дорого обойтись, мои юные друзья! Когда вы, к примеру, будете преследовать разбитого врага! Так вот предавшись чрезмерному преследованию, всегда есть возможность угодить в засаду самому и привести в неё своих людей! Ведь противник может предаться отступлению с одним умыслом — завести вас в засаду! Вы броситесь в схватку с мыслями отражения врага, а потом у вас, возникнет другой план и, вы, решите, что надо преследовать врага до его разгрома! Вот возникновение, на одном разработанном плане, в сражении, другого и есть основная ошибка будущего стратега! Нельзя менять своего решения на ходу! Нельзя отступать от своего плана, подавшись сиюминутному наваждению мыслей! Отступление от своего же плана ведёт к поражению! Запомните это мои юные друзья! План на ходу не придумывается! Ты его разрабатываешь загодя, не спеша, а выполняя лишь слегка корректируешь! Но не меняешь! А если план не действует, не приносит результатов — остановись! И разработай, придумай новый план! Но не спеша, не торопясь, обстоятельно изучив все возможные хода противника! Только так, возможно добиться успеха! А надеются на удачу на войне — только дураки! Все ясно?

Мальчишки закивали головами…

— Мы тебя поняли, дядя Гамилькон! — ответил первый мальчик.

— Ну, тогда на круг и лёгким аллюром, взявшись за руки, и не разрывая их, отрабатываем ход и чувство скорости! Вперёд!

Мальчишки ускакали на стартовою полосу… Там их уже ждал какой-то человек в военном снаряжении… Гамилькон посмотрев за ними, повернулся к своим собеседникам.

— Вот учу по просьбе одного из моих друзей, двух братьев нуммидийской езде на лошади! Пока с поводьями, а далее, по мере укрепления бёдер, и без них! — произнёс он, разъясняя произошедшее.

Ганнибал Корт кивнул головой, в знак своего понимания, но в его голове возникли совсем другие мысли… Это не ускользнуло от Гамилькона, но он, не подав вида, произнёс:

— Ну, думаю вас уже заждались в магистратуре гарнизона! Определившись с комплектацией снаряжения для своего отряда, вы будете проходить обратной дорогой мимо меня! Если возникнут вопросы — подходите! Буду рад помочь!

Корт и Адонибал пошли вдоль манежа к виднеющимся длинным постройкам Арсенала. Они вошли в узкую тенистую аллею, густые заросли которой примыкали к манежу. В голове Ганнибала Корта всплыла пара мальчишек на лошадях…

«Несомненно, один из них сын Гамилькара! И скорее всего, тот которого Гамилькон называл Ганном! Он бы мне это сказал сам, но испугался молодого Адонибала. — Рассуждал про себя Корт, — Первый мальчик неизвестно чей! Но, у второго глаза выдали блеск глаза отца! Точно такие же, чистые по цвету и твёрдые по взгляду. Гамилькон учит его! Молодец! Ему есть чему научить его. И мальчик явно заинтересован процессом. Диархон говорил как-то, что мальчик необыкновенно по-взрослому серьёзен. Да, я сам сейчас в этом убедился. Он очень внимателен и, совершенно, правдив. А кто же их ждал там, у черты на манеже? Неужели это и есть тот римский приимпелярий, что взят в плен Баркой и живущий в их доме?..»

Так Корт раздумывал над увиденным, проходя тенистым зелёным коридором аллеи. Они, как раз оказались, примерно, в начале манежа и Корт, пробравшись сквозь чащу зарослей аллеи, посмотрел сквозь просвет её ветвей, на манеж… Он увидел человека, довольно высокого роста, с мощными ногами и руками, будто у тех портовых грузчиков, которые годами таскают тяжёлые наполненные амфоры в порту, развивая в себе эту особенность строения тела. Человек стоял и смотрел куда-то вглубь манежа, где, среди тренирующейся туллы, находились и его подопечные. Корт не имел возможности рассмотреть его лицо, ввиду большого расстояния до человека, но фигуру рассмотрел хорошо. Корт вспомнив о Адонибале оглянулся назад. Тот стоял на дорожке аллеи и терпеливо ожидал возвращения своего командира… Корт сомкнув опять ветви, хотел было вернуться назад на тропинку к своему товарищу, но, неожиданно, замер!..

Его глаза уловили движение в зелёном насаждении, чуть ближе к манежу в таких же расположенных там зарослях… Он присмотрелся… Да! В зелёных кустах, он явно различил двух человек, которые тоже наблюдали за происходящим на манеже?! Они наблюдали, также, через ветви аллеи и это поставило в тупик Ганнибала.

«Кто они? И почему они прячутся за ветви? — пронеслось е него в голове, — Это надо проверить!»

Он ещё раз вгляделся в заросли. Оба человека были в зелёных плащах, что почти сливало их с листвой. Было ли это маскировкой или просто вышло случайностью? Корт ломал голову, наблюдая за ними, но он видел только их спины и не мог хорошенько рассмотреть, что у них в руках… В его голове закрутился вихрь размышлений и предположений, от злого умысла мятежников, до происков приспешников Молоха…

— Ганнибал! Ганнибал, мы, сегодня, не успеем, сделать все дела, если и далее будем смотреть через ветви на манеж! — Неожиданно, он услышал напоминание о себе от Адонибала, — Это мы можем понаблюдать и завтра!

Корт повернулся и посмотрел на своего товарища.

— Знаешь, Адонибал, а давай-ка, иди вперёд меня! Я тебя догоню позже! Если застанешь начальника гарнизона на месте, то идите с ним в Арсенал! Я, вас там найду. Я задержусь немного!

Адонибал удивился этому, но спорить не стал и, кивнув Ганнибалу, пошёл ускоренным шагом по аллее. Корт какое-то время смотрел ему вслед, потом резко обернулся, будто вспомнив что-то, и разведя ветви, вновь вгляделся в то место, где он различил прячущихся людей…

«- Но где же они? Не могли же они раствориться в листве? — Корт не мог поймать то движение, что выдало их прежде, — Куда они скрылись? Куда? Ведь везде в других местах они бы сейчас были на виду? А их нет! — Корт озирался по сторонам, в недоумении осматривая аллеи и кустарник, — Что это значит? За кем они могли следить? За Гамильконом? Зачем? Нет, Гамилькон им не интересен. Мальчишки! Вот это дело другое! А, что если кто-то в доме Гамилькара, является их соглядатаем и доносчиком? И они замыслили чудовищное убийство! Надо известить Гамилькона!

С этим решением, Ганнибал вышел из зарослей аллеи.

«- Это были люди из храма Молоха! Только, его Приспешники полны ненависти к семье Барки! Мятежники могут попасть сюда, но, опять же, только, с помощью храма! Храм! Он люто ненавидит Гамилькара и Карталона! А, что если они кого-то подкупили из магистратуры Бирсы?! Нет! Это невозможно. Вернее, возможно, но не имеет смысла! Магистраты меняются! Всех подкупить невозможно! Нет! Это храмовые приспешники!»

Ганнибал шёл к месту, где видел прячущихся людей. Шёл он непринуждённо, будто бы случайный посетитель Бирсы, кои ходят сюда для посещения храмов. Делал он это, чтобы не вызвать преждевременных подозрений у тех, кто незримо присутствует в этих густых зарослях. Он подошёл к тому месту и как бы случайно остановился — оправляя свою военную экипировку… Сам же осматривая место…

«- Да, вот трава, примятая и сломанная ветка в этом же месте! Мне не померещилось! Не подавай виду Ганнибал! Не надо их пугать! Ещё один нож в спине — это уже явный перебор!»

Ганнибал нагнулся, перевязывая свои сандалии… Сам незаметно, оглядывался по сторонам…

«- Они где-то здесь и наблюдают за мной! Все стало ясно! Пойду в Арсенал! А после него поговорю с Гамильконом! Обязательно нужно это сделать! Римский приимпелярий? Не может он служить наводчиком? Может он в заговоре? Ведь никто точно не знает, когда здесь появятся мальчишки?! А он их сопровождает… Но, где они планируют нападение? Здесь? Или по дороге домой? Ведь они идут домой тихими аллеями Милгарта! Там идеальное место для нападения! Так, надо скорее заканчивать свои сегодняшние дела!»

Корт выпрямился, поправив сандаль, и пошёл скорым шагом по направлению к Арсеналу. Как только он исчез из виду, свернув в один из поворотов аллеи, из прилегающих к тому месту зарослей, где он стоял, поправляя свой сандаль, появился человек. Человек был облачен в зелёный плащ. Он вышел и осторожно огляделся, после этого он поднял руку и разжал кисть, широко растопырив пальцы…

Глава 5

…Выйдя из Арсенала и закончив все приготовления по комплектации экипировки новой туллы в две сотни всадников, Корт, дав наказания Адонибалу решить до конца дня ещё несколько мелких поручений, заторопился сам к Манежу всадников… Теперь он не стал двигаться по тенистой аллее, а вышел из построек Арсенала через центральный, ступенчатый спуск. Он вышел на Манеж, но на манеже Гамилькона не было…

«- Не успел! — расстроился Корт, — Ну что же, надо застать его дома!»

Приняв такое решение, он пошёл к старшему номарху ещё тренирующейся части туллы, чтобы справиться о Гамильконе…

— …Адмирал? Он у родников Священного источника Танит! В тех беседках, они всегда обедают! С ними и охрана, приставленная Советом суффетов… — Ответил на все вопросы Корта номарх.

Ганнибал благодарно кивнул и повернулся к храму, который стоял в самом центре холма Бирсы. Теперь, ему снова пришлось подниматься по долгому ступенчатому подъёму на вершину холма, где располагались два храма — Танит и Бааля. Храм Бааля был выполнен двумя смешанными, архитектурными стилями — финикийским и греческим. Центральные ступени выводили на широкую площадь перед храмом, где стояли два святилища и располагающиеся около них жертвенники. Здесь, в празднества, совершались обряды со священными, вскормленными специально для этого, быками. У храма всегда был народ — храм очень любили в городе и, поэтому, просили у Бааля покровительства по любому поводу. Корт прошёл по площади, приветствуя находящихся на ней граждан, после вошёл в колоннаду храма и пошёл по её тени к западной стороне конца храма. Дойдя до конечности колоннады, он начал спуск по ступеням к священным источникам, располагающимся меж двумя храмами… Здесь, были возведены мелкие акведуки, которые заполнялись водой Бирсы, считавшейся целебной и освещённой Богами — покровителями города! Люди всегда могли набрать эту воду в любой момент, кроме ночи, когда ворота Бирсы запирались… Считалось, что если полить этой водой только что посаженное дерево, то рост этого дерева ускорится в два раза! Если купать младенца в этой воде, то он будет расти здоровым и бодрым! И все это подтверждалось — вокруг храма росли великолепные финиковые пальмы и необычайно крупные цитрусовые плоды…

…Ганнибал ещё издали рассмотрел в одной из построенных здесь многих беседок, группу людей. Это беседка была прямо под финиковыми пальмами и водоканалами источников. Оттуда слышался звонкий, громкий детских смех и такой же громкий разговор взрослых мужчин… Как только Ганнибал приблизился к беседке на расстояние в двадцать локтей. Навстречу ему вышла стража «священников», принадлежащая к корпусу отрядов Бирсы. Они узнали Ганнибала Корта и поприветствовав его, вернулись к несению службы…

«- Стража рядом, поэтому, они ближе и не подошли! — удостоверился в своих догадках Ганнибал, — А может мне все-таки все показалось? Может, это были садовники Бирсы? Ведь, насколько я знаю у них как раз зелёные плащи! Неужели я, после того, что со мной произошло в Утике, стал так близоруко подозрителен? Но все равно, поговорить с адмиралом надо! Лучше проявить чрезмерную бдительность, чем подставить ребёнка под нож предателя.»

С этими мыслями Ганнибал вошёл в беседку.

— А, Ганнибал! — поднялся ему навстречу из-за круглого стола, расположенного в центре беседки, Гамилькон, — Не ожидал, что ты разыщешь меня здесь?! Мы тут всегда перекусываем. После занятий! Что, возникло какое-то осложнение в Арсенале?

— Возникло Гамилькон! Нам лучше отойти в сторону для разговора! Чтобы не мешать другим, наслаждаться отдыхом! — Глаза Корта скользнули по лицам мальчишек и человека с косым шрамом на лице, через переносицу.

Ганнибал улыбнулся всем, но краем взгляда заметил, что римский приимпелярий, будто догадавшись о чём-то, заинтересованно смотрел на реакцию Гамилькона, в ответ на предложение Корта.

— Хорошо! Пойдём к фонтану Ишмуна! Там шум воды заглушит наш разговор, и никто ничего не услышит, даже если подкрадётся к нам на несколько шагов! Хотя, я не понимаю, что за тайны ты мне хочешь поведать?! К чему такие предосторожности? Ну, пошли!

Гамилькон поднялся и направился к выходу из беседки, перед этим поправив свою серую тогу. Когда они уже начали своё движение, Корт, ещё раз, оглянулся на римского приимпелярия… На его лице он заметил какую-то неопределённую, застывшую ухмылку…

— Что случилось Ганнибал? — спросил адмирал, повернувшись к Корту, как только они достигли шума фонтана Ишмуна.

— Вот это я и пришёл выяснить! И мы, вместе, сейчас, это постараемся выяснить?! Скажи, Гамилькон, за все время, что идут занятия с юнцами, ты не замечал ничего подозрительного в поведении римлянина? Ведь он все время с вами?!

Гамилькон, как-то по-иному, посмотрел на Корта. В его взгляде мелькнуло удивление и недоверие.

— Я понимаю тебя, Гамилькон! Ты не хотел, чтобы мой спутник догадался о принадлежности одного из мальчишек семье, отец которой сейчас отстаивает независимость нашего города! И я подыграл тебе в этом! Но, сейчас, дело обстоит иначе! Дело в том, что, уйдя от тебя и мальчишек, я увидел в зарослях аллей людей, прячущихся за ветвями и наблюдающих за манежем! Я остановился и, долгое время, наблюдал за ними! Но они, были скрыты от меня листьями, и я не рассмотрел на их тогах рисунка! Но тоги их, были зелёного цвета, как и у «логова змей»! Потом, эти люди внезапно скрылись!

— Как скрылись?! — не понял Гамилькон.

— Меня окликнул мой товарищ, я повернулся и перекинулся с ним несколькими парами фраз, когда я вернул взгляд туда, где они были — они уже исчезли?! Не было их и в проходах аллей, и на манеже, куда они, не отрываясь, смотрели?! Они, как будто, провалились сквозь землю! Я уже было подумал, что мне все это померещилось и я пошёл в то место, где они были замечены мной? Но, там я обнаружил следы, действительного пребывания в нём людей! Но их уже нигде не было?

Гамилькон с недоверием воспринял слова Корта.

— А ты не спутал садовников Бирсы с мятежниками, Ганнибал? Они могли скрыться в соседние заросли аллеи, а не идти по ней самой?! У них как раз зелёные тоги, с рисунком листьев оливы на правом плече? Они повсеместно на Бирсе занимаются расчисткой садов и аллей!

Корт не мог ответить на этот вопрос и Гамилькон, видя его замешательство, положил ему на плечо свою тяжёлую руку моряка.

— Я понимаю тебя, Ганнибал! Последние события в Утинском порту, наложили на тебя некоторую печать подозрительности! Ты, конечно же, стал после этого немного мнителен и нервозен! Но, все равно, я тебе обещаю, что проверю все твои слова! Хоть я с трудом верю в их подтверждение! Замышлять лихое дело — здесь, в Бирсе?! Это возможно только если враги сумасшедшие! Но если подумать, что они всё же сплели цепь заговора и нашли доступ сюда на Бирсу, как они осуществят нападение? В центре Бирсы?! На манеже сотня всадников!

— А что, если им нужно знать только время вашего ухода из Бирсы и маршрут движения?! Хотя, что касается маршрута, то я уже догадываюсь, где он проходит! И нападение состоится там, а здесь только наблюдение! — Корт по-иному озвучил свои опасения.

Старый адмирал задумался.

— Они, может быть, и не хотят убивать мальчика, а только захватить его в заложники! Этого им достаточно, чтобы воздействовать на Гамилькара как режущим сердце кинжалом!

После этих слов, Гамилькон вновь посмотрел на Корта.

— Хорошо! Я понял! Я все проверю сегодня же! Проверю с особой тщательностью! На какую способен! Я даю тебе слово, что сделаю это!

Корт облегчённо вздохнул и улыбнулся.

— Вот все, что я хотел услышать от тебя, Гамилькон! Завтра мне убывать из города! И хочу, чтобы здесь в тылу, в самом городе, было все спокойно, а все происки врагов, были пресечены калённым железом!

— Вот и я об этом хотел с тобой поговорить, Корт! — сказал Гамилькон, — Теперь ты, знаковая личность в городе! И, поэтому, становишься очень выгодным союзником разным партиям! Поэтому, всё

,что ты будешь делать, может оказаться на руку людям не с очень чистым помыслом в борьбе за власть! Будь осторожен! Многие, кто тебе сейчас протягивает руку, могут впоследствии отвернуться от твоих поступков! Поэтому, все, что ты будешь делать в русле политики, должно руководствоваться только пользой городу и его народу! От помощи не отказывайся, но не обещай ничего тем, кто тебе её даёт! Дабы не стать зависимым от кого-то! Я слышал, что от Гамилькара отделился мой брат Ганнон. Но в город, он до сих пор не прибыл?! Что-то его задерживает? Я думаю, что он ищет союзников, чтобы вернуться в город, с укреплённой за его спиной партией! И думаю, что он решит сыграть и на тебе! Пообещает что-либо? Предложит что-то? Подумай, прежде чем принять решение! Надеюсь, на твоё благоразумие! Ты должен слушать только голос своего сердца!

— Я понял тебя, мой дорогой Гамилькон! И, конечно же, учту все твои предостережения!

— Ну, вот и хорошо! Договорились! А я буду действовать, как тебе и пообещал! Поверь мне и воюй спокойно!

На этом они расстались и Ганнибал скрылся за акведуками священных источников…

Гамилькон, ещё постоял в раздумье, какое-то время, и пошёл обратно в беседку. Он вошёл в беседку и вслушался в весёлый разговор одного из номархов стражи, зовущегося Ксеновием, и беседующих с ним мальчишек. Ксеновий им что-то рассказывал, беспрерывно жестикулируя… те смеялись схватившись за животы… речь шла об одном из приключений номарха в прошлой войне… Гамилькон не разделил общего веселья и стоял явно о чем-то задумавшись… В это время к нему подошёл ещё один из номархов стражи и спросил его о чем-то… До Гамилькона не сразу дошёл смысл сказанного…

— Не знаю почему, но с завтрашнего дня охрану убавляют вдвое, Гамилькон?! С вами остаётся только Ксеновий, нас переводят на охрану длинных стен Мегары! Так распорядился Совет суффетов!..

Эти слова, сказанные номархом, дошли до Гамилькона, когда номарх уже отошёл от него…

«- Вот как?! Это кому, вдруг, захотелось убавить охрану семьи Протектора города, в момент войны?! А я подверг сомнениям слова Ганнибала Корта! Тут впору надо Совет суффетов прощупать на лояльность к нашей победе в этой войне… Сегодня же зайду туда! Мне интересно, кто же выступил инициатором этого предложения?!»

Гамилькон поводил глазами вокруг себя и его взгляд остановился на приимпелярие Целии. Тот, почти, не ел ничего… Его пища, что была поставлена перед ним, осталась, почти, не тронутой… Он смотрел на смеющихся мальчишек и о чём-то думал…

Глава 6

Отряд Ганнона, ведомый встретившимся номархом, отклонился от маршрута и продолжил движение, уйдя в сторону от тракта на Карфаген. Они, беспрерывно сворачивали в распадки бесконечных холмов. Стараясь срезать как можно большее расстояние, от петляющих вокруг холмов ливийских дорог… Номарх летучего отряда Ганнибала Корта, показывал своё хорошее знание местности и обещал к вечеру вывести отряд на ночлег, в одно из крупных селений Ливии. Которое стояло на одном из трактов, ведущих от прибрежных городов в Хадрумент.

— Что будем делать, Наместник? Остановимся ночевать здесь или отправимся далее, и заночуем в одной из удобных балок, которую нам предоставит наш провожатый? — Вздыхая, спрашивало окружение Наместника, измученное долгой дорогой.

Ганнон и сам, порядком устал от этого бесконечного петляния в холмах и, поэтому, ответил:

— Конечно же, заночуем здесь! Здесь есть, где хорошо подкрепиться и вытянуть ноги! К тому же лошадям тоже нужен хороший отдых в нормальной конюшне! Где она спокойно съест свой корм и отдохнёт, а не будет скакать со спутанными ногами ночь — стараясь и наесться, и отдохнуть!

Эти слова благотворно воздействовали на окружение Ганнона и вскоре все ободрённые этой новостью, крутили головами, смотря на окраины ливийского поселения, куда они въехали только что… Отряд остановился у крупной придорожной таверны. Где, как, оказалось, рядом находились пустующие в это военное время конюшни одной их застав карфагенян, кои они выставляли заслонами от набегов берберов. Свита Наместника, разместила своих лошадей в конюшнях таверны, остальные в пустующих конюшнях заставы… Остальной отряд, расположился на ночлег вокруг таверны, выставив по всему периметру дозоры…

Ганнон, в сопровождении своей свиты, примерно, с десятка три приближённых, вошёл в таверну. Зал таверны был наполнен на две трети своих посадочных мест, но для людей Наместника, тут же освободили несколько длинных столов и они, сдвинув их вместе, стали рассаживаться за ними, согласно ранга и чина… Хозяйка таверны, ливийка лет тридцати, обслуживала в это время трёх своих посетителей, что стояли у стойки… Эти люди, на вид усталые путники, ждали свой заказ, потягивая какой-то напиток из глубоких, глиняных чаш…

— Эй, Хозяюшка! Нам надо накормить добрую сотню людей! Тебе сегодня улыбается Милгарт! Доход, что ты получишь от сегодняшнего дня, явно превысит твой доход, что ты получаешь за декаду простых торговых дней! И ещё, нам нужно место для ночлега с нормальными удобствами…

Начал свой разговор с хозяйкой таверны, один из приближенных Наместника, когда та, выйдя из подсобного помещения, поставила перед ожидающими путниками жаренного гуся, обложенного лепёшками и фруктами…

— …Да! Твой гусь выглядит очень аппетитно! Нам таких же десятка три! Сегодня придётся поработать твоим работникам! Но все это отдастся сторицей!.. — продолжал озвучивать свой заказ, приближенный Наместника, когда путники, забрав своего гуся и рассчитавшись за него греческими драхмами, направились к выходу из таверны…

— Ты видел, сколько их прибыло? Наводнили все селение! — сказал один из путников, как только те, вышли за ворота таверны. — Сегодня будет трудно уйти! А надо!

— Знаю! — отреагировал второй, — Но это не нам решать, а Папиле! Скажет — уйдём сегодня!

Путники, медленно, чтобы не вселять подозрений, брели по улице селения… Вот они вышли на его край, но направились не по дороге, а свернули к диким зарослям арганы… там виднелась ещё одна крыша какого-то строения… они медленно скрылись меж зарослей… Это строение находилось почти на самой границе прилегающих к селению холмов, к нему вела петляющая тропинка, довольно утоптанная, что говорило о частом посещении этого дома людьми… Путники, преодолев все петли тропинки, подошли к дверям этого строения… Оглядевшись по сторонам и обменявшись знаками с кем-то кто был скрыт зарослями, они постучали в двери. Стук был определённого ритма и повторился трижды. После этого, послышался скрип отворяемой двери и на пороге возник человек огромного роста и мощного телосложения. Он широко открыл дверь, и пришедшие прошли мимо него в дом… Человек кому-то кивнул по направлению расположенных зарослей арганы и закрыл дверь…

— Сегодня не сможем выдвинуться, Папила! Селение заполнено откуда-то взявшимися пуннами! Видно, какой-то их военачальник. Стража отборная и отряд сопровождения!

Человек, которому они это сказали, стоял в раздумье…

— Нам надо прибыть в Утику через три дня! Может, попробуем ночью?

— Ты, что Папила?! Ночью будут дозоры! Эта мысль не подходит. Я, тебя встретил, чтобы сопроводить и посадить на гемиолу в срок — и я это сделаю! Это моя задача! И, поэтому, мы двинемся на рассвете! Когда и они будут собираться в путь! В этой неразберихе, мы, спокойно, проскользнём к выходу из селения. Но, хочу сказать, что ваша «поклажа» нам этого не даст сделать! Да и не довезти её живой! Надо оставлять здесь!..

Человек, которого назвали Папилой, пристально посмотрел в лицо, говорившего с ним. В его взгляде читалось недоверие, но, в тоже время, было заметно, что он мысленно, перебирает все варианты выбора действий…

— Квинтилий дал мне на этот счёт свои варианты развития последующих событий, если «поклажа» станет в тягость! Он рассмотрел и такой случай! Я должен удостовериться, что её больше везти нельзя! Где эта ведьма?

— Она пропала ещё в обед! Видно обернулась птицей и скрылась для общения с духами этих холмов! Никто не видел, как она покидала дом, но она пропала в это время! — объяснили ему из темноты угла комнаты, — Ведьма — она и есть ведьма! А может она собирает на холмах свою отраву, о которой говорила вчера вечером? Папила, ты уверен, что она не отравит нас всех? У неё даже вода другого вкуса?!

Папила посмотрел в угол, но промолчал, задумавшись…

— Тебе говорят дело, Папила! Ведьма не внушает доверия! Я бы её кончил! — произнёс тот, что говорил с Папилой до этого.

Папила с неприязнью посмотрел на него.

— Рифкс! Ты начинаешь надоедать мне! С тех пор, как мы высадились здесь, в живых остался я, ты и Секунд! Последний с Альбой! Мы с тобой, тоже перешли на его сторону! Ты долго убеждал меня принять это решение! И теперь, я в себе уверен, а вот ты стал вызывать у меня вопросы?! Может, ты, все ещё играешь на два лагеря? Как и Северин? Ты определись до конца, с кем ты — с Альбой или все же со Скрофой? Его сподвижники лежат в пещерах Артодафиса!

Рифкс вплотную приблизился к Папиле.

— Это тебе нужно определиться, Друг! — сказал он голосом, от которого повеяло могильным холодом, — Я и не менял своих привязанностей! Я подчиняюсь ордену! Орден и Скрофа, пока, работают вместе! То, что наговорил Альба — туманно и требует проверки?! Но я тебе, тогда, предлагал другой вариант, но видно, ты меня плохо понял?!

Лицо Папилы было скрыто сумраком, царящим внутри строения, но его глаза блеснули интересом.

— Я слушаю очень внимательно тебя, Рифкс!

Его собеседник, не сводя глаз с Папилы, выдержал паузу и произнёс:

— Пусть все идёт своим чередом! Все, кто в этой войне интересов пытался прибиться к одной из сторон, выбирая между Скрофой и Альбой, уже мертвы! Я высвечиваю очевидное! Так давай с тобой проявим благоразумие и выживем в этой неразберихе! Тебе было задание доставить письмо в Рим! И ты его доставишь! Мне было дано указание осуществить контроль за передвижением и безопасностью посыльных, и я её выполнял и выполняю, несмотря на то, что меня посылали гоняться за какой-то парочкой, убежавшей из Утики! Это роль была не моей, но я подчинился и потерял половину своих людей! Отступление от плана есть поражение! Нас так учили в ордене! Пример, налицо! Сейчас, я должен способствовать тебе, добраться до гемиолы! Но я не смогу это сделать с вашей поклажей и говорю об этом совершенно открыто и честно! Значит, чтобы выполнить свою работу, я должен избавиться от трудностей, которые её усложняют и делают невыполнимой! Это правило ордена! Мы даже своих раненых добиваем, если нет возможности им помочь, и они мешают выполнению поставленной задачи! Разве не так, Папила? Тебе дано указание, доставить её в Утику и, далее в Италию?! Что будем делать? Давай искать выход из этой ситуации вместе?! Я готов, выслушать твои предложения? — Рифкс пристально смотрел на Папилу…

Папила молчал, обдумывая слова Рифкса.

— Ну, хорошо, ты прав! — сказал он, — Нам её не доставить! Но, что с ней делать?

— Добить! — Глаза Рифкса блеснули холодом ненависти, от которого отшатнулся даже Папила.

— Добить? Ты в своём уме?! Чем же она заслужила смерть? — Удивление жестокости своего соратника, переполнило Папилу.

— Я уже говорил, гоняясь за ней, я потерял половину своего отряда! Когда меня известили, чтобы я нашёл знахарку ведьму в каком-нибудь селении, я подумал, что ранен кто-то из наших товарищей?! Если бы я знал, что ищу эту ведьму из-за неё, я бы не пошевелил и пальцем! — честно признался Рифкс.

Папила промолчал на это замечание. Он посмотрел куда-то в сторону тёмного угла большой комнаты и, за это мгновение, решил что-то про себя…

— Альба доверил мне решать её судьбу! И я её решаю, а не ты! — голос Папилы приобрёл твёрдость, — Если кто-то из твоих людей приблизиться к ней — пеняйте на себя! Вот эта рука совершит над ним суд! А роль палача исполнит вот этот меч! — Папила наполовину обнажил свой меч из ножен, потом вложил его обратно, — Саторин, — Обратился он через голову, не отрывая глаз с лица Рифкса, которое позеленело от гнева, — не сводить с девки глаз! Отвечаете головой!

Папила улыбнулся Рифксу.

— Ты предложил мне сделку, Рифкс! Хорошо, я её принимаю! Нам с тобой, действительно, надо выждать время, и постоять в стороне от этой войны Альбы и Скрофы! Пусть победит сильнейший! Чтобы освободить тебя от твоей задачи и инструкций к ней, я сам доберусь до гемиолы! Ты, только, собери сведения о расставленных дозорах пуннов! С девкой я не знаю, как поступлю, скорее всего, оставлю здесь! Брать её с собой, это все равно, что убить её! Но не тебе решать её судьбу!

Папила отвернулся от Рифкса и бросил своим воинам:

— Собирайтесь! С рассветом уходим! Нам Рифкс, чтобы выжить, надо выполнять поручения и того, и другого! В меру своих сил…

— И возможностей! — С улыбкой вставил Рифкс, — Приятно иметь дело с умным человеком, старина Папила! Все! Мы решили все проблемы! — Пойду, подготовлю лошадей и маршрут нашего, вернее, вашего движения из селения! Скоро вернусь!

Рифкс, завернувшись в свой плащ путника, выскользнул за дверь…

Папила немного постоял на месте, обдумывая план действий… Потом повернулся и бросил в темноту:

— Где же эта ведьма?!

Он подошёл к небольшому отверстию в стене, служащему световым окном, но занавешенному каким-то пологом и осторожно отодвинул его, выглянув наружу:

— Да! Огней уж слишком много! Вы, там не мельтешите сильно у дома! — бросил он кому-то у дома, через окно, — Здешние варвары привыкли, что ведьма живёт и обитает в одиночестве! Лишние люди у них, конечно же, вызовут подозрения!

— Мы и так, почти не выходим, Папила! А, если и выходим, то только по требованию самой ведьмы — принести ей воды, да дров! Она все время что-то варит на своём колдовском очаге! А что она растворяет в той воде? Ты видел Папила? Сегодня утром, она развернула какие-то мешочки и я, явно, ощутил поднявшийся ветерок внутри комнаты?! И запах! Запах после её растворений идёт какой-то дурманящий голову! — ответил ему из темноты голос, — Ведьма, конечно, страшная, но ей она помогла! Когда мы её сюда вносили, она уже была холодной! А за прошедшие дни, она стала ровно дышать и вздрагивать! Что это значит Папила?

— Не знаю, Саторин! Я не целитель! По мне мало, что изменилось?! Она дышит очень слабо и не реагирует на прикосновения и уколы! Везти её, действительно, нельзя! Рифкс прав. Альба просил спрятать её, в случае невозможности дальнейшего пути с ней… Я, должен поговорить с ведьмой на этот счёт! А она пропала? Может она сдаёт нас пуннам?!

— Да нет! Ведьмы не живут в рамках государственной, светской принадлежности! Они слуги духов! И подчиняются только им! Я, вообще, был против нашего захода сюда! Она могла погубить нас всех! Погубить своим страшным колдовством! Но она этого не сделала… Значит, не сделает и дальше! Более того, скажу тебе честно, Папила! Если бы меня ранили на этой трижды проклятой Богами земле, я бы с доверием отнёсся к её лечению!..

— Хватит болтать, Саторин! — перебил его Папила, — «Если бы меня ранили…»? Доболтаешься языком! Мы ещё не в Италии и все возможно! Не накличь на нас всех беды! Тем более с такими кураторами?! — Папила в сердцах вздохнул, — Северин был уверен, что все контролирует! И вот! Что ещё выкинет злодейка судьба? Альба думал, что всех переигрывает?! И вот! Что ещё выкинет господин случай? А тут ещё и ты: «Если бы…»! Тьфу! И все это ты говоришь в доме ведьмы?! Ну и глупец же ты Саторин! Тьфу, на твой язык и слова!.. Давай лучше посмотрим на нашу красу?!

Папила прошёл в сумрак помещения, откуда исходил голос Саторина…

Глава 7

— …Харикл потуши факел! — повернулся Кассий к лакедемонянину.

— Но тогда, как мы найдём вход? — недоуменно спросил тот.

— Найдём. В пещерах Ишмуна свет не играет роли. Иди следом за мной. — Харикл увидел, как Кара поглотила тьма, — Мы здесь не по своему интересу, а по воле того божества, что привело нас в эти пещеры! Доверимся ему!

— Скорее оно привело сюда тебя! Я, лишь твой попутчик! — Харикл, внезапно, натолкнулся на спину Кассия, — Что-то случилось?

Кар какое-то время стоял молча.

— Харикл, я благодаря твоим словам, подумал, а могу ли я идти туда с тобой? Ведь, действительно, ты не знаешь ничего, о цели нашего визита?! Я должен сказать тебе, что там, куда мы идём небезопасно! И ты, прямо сейчас, можешь повернуть обратно! Опасность исходит там не от оружия или врагов, а опасность исходит от другого фактора! Я не подумал об этом сразу! Агерзам говорил, что то, что может показаться нам, может свести нас в могилу! Я это уже видел и, поэтому, если зараза существует — она уже ко мне прицепилась! А с тобой дело совсем другое?! Поэтому, тебе стоит подумать, идти ли дальше?!

— Ты говоришь загадками, Кассий? Что может свести меня в могилу в этой пещере, кроме меча или стрелы?! Какое-то заклятье или проклятье Богов, ты имеешь в виду? Говори точнее, Кассий! Раз уж мы находимся на полпути к месту?!

Кар немного подумал и ответил:

— Ну, хорошо. Как ты относишься к золоту, Харикл?

— Как к металлу или как к объекту собирательства? — уточнил Харикл.

— Вообще! — уклончиво заметил Кар.

— Как к металлу плохо — тяжеловато и не крепко. А как к объекту вожделенного обладания, то должен сказать тебе Кассий, что лакедемоняне не имеют расположения к стяжательству и накоплению богатств. Мы живём общиной и все у нас общее. Кроме личной жизни, конечно. Поэтому, с этой стороны твоего вопроса, моё отношение к золоту, такое же, как и к серебру и любому другому металлу.

— Это то, что я хотел услышать. — отреагировал Кар и Харикл почувствовал, что тот продолжил движение во тьме.

Далее они двигались молча, вслушиваясь в раздающиеся странные звуки вокруг их. Внезапно, звуки стали намного глуше и это подсказало им, что они вошли в какой-то тоннель… Путь по нему, для Харикла, кажется, длился вечность, но вот впереди мрак тоннеля посерел, проникающим в него, откуда-то, светом.

— Мы уже рядом. — произнёс Кассий и ускорил свой шаг.

— А почему, ты не захотел пройти этот путь с факелом? — спросил, идущий позади, Харикл.

— Я пробовал это сделать несколько раз, но все время оказывался не там. Это как какая-то игра?! Идёшь без света — попадаешь к свету! Идёшь со светом — попадаешь в пещеры бесконечные и тёмные! Та сила, что контролирует эти пещеры, не хочет открывать путь свету и следующим за ним людям?!

— Но мы могли зажечь его в тоннеле, чтобы чувствовать себя спокойнее. — заметил Харикл.

— Мне кажется, со светом мы наоборот становимся видимыми и от того слабыми. — Озвучил свои мысли Кассий, — Сумрак скрывает наши слабости. Стой! А вот тут постоим и послушаем… Дабы нам не спугнуть тех, кто думает, что они одни в этих пещерах?!

— Ты говоришь про Альбу? Неужели, он ещё здесь? Ведь, уже прошло восемь дней после сражения в пещерах?!

— Два дня назад были здесь. Их как минимум десяток. Они что-то усиленно ищут! А вот что?! Понять бы до конца?

— Но, что можно искать в этих лабиринтах тоннелей? — удивился Харикл, — Ты говорил о золоте?

— Да нет, Харикл. Золото может и интересует их. Но, эти пещеры полны тысячелетних тайн! И они знают их намного лучше, чем мы с тобой. Агерзам был их проводником в них. Поэтому, они появляются всегда внезапно! Будто бы находятся, где-то рядом! Но сколько я там не ходил — ничего, кроме тупиковых ответвлений не находил?! А уходят они также таинственно, как и появляются! Может, сегодня, мы что-нибудь выясним?! Если они, конечно, появятся вновь?

Кассий встал у выхода из тоннеля и вслушался во впереди расположенный грот пещеры. Грот был пуст и безмолвен… Кар осторожно вышел из него и взглянул наверх. Пока они блуждали в темноте тоннелей, небо заволокло какой-то облачной дымкой и Кассий, с надеждой смотрел на свод пещеры, ожидая края облака…

— Неужели, солнце спряталось надолго? — произнёс он свои мысли вслух.

— Оно нам так необходимо? — спросил Харикл.

— Солнце высвечивает зло и показывает нам путь. Ты разве с этим не согласен, Харикл? — Кассий в задумчивости стоял у берега.

— Если смотреть на колесницу Гелиоса — то можно лишится зрения! — заметил Харикл, подойдя к Кару, — Из этого следует, что путь солнца — его путь и человеку на нём места нет!

— Это верно. Но нам оно указывает иной путь. Его лучи направлены куда? — улыбнулся Кассий.

— На землю! — спокойно ответил лакедемонянин.

— Разве только на землю? — вновь улыбнулся Кар, — Мне кажется, его лучи направлены в разные стороны! Вот это и есть путь, указанный человечеству! Солнце указывает нам, что у людей нет ограничений в мироздании! И мы, исследовав Гею, должны обратить свой взгляд в космос! Где и обитают Боги! Вот наш путь!

— Да, но этим ты ущемляешь роль Зевса — Юпитера, на нашей Гее. Получается, что человечество само выбирает свой путь, а не по подсказке Богов. Ты все-таки подвержен более учению Платона, Кассий, чем идеям Парменида и Зеннона…

В этот момент, что-то загремело на другом берегу озера грота и Кассий быстро показал Хариклу на большой валун, лежащий у самого берега… Они без промедления скрылись за ним…

За стуком, последовали голоса, а немного позже стали различимы и шаги. Звук исходящий с того берега, отразившись от стен грота и воды озера, возвестил о приходе не одной пары ног…

— Вот тебе и раз! Сегодня небо затянуто облаками! Как некстати! — Кассий различил голос Альбы, — Секунд, что будем делать?

— Исследуем берег! — ответил ему человек стоящий рядом.

— Ну, что же, делать нечего! Хотя, что мы можем увидеть без солнца? Но может оно и покажется! Приступаем!

…Кассий выглянул из-за валуна и увидел пять человек, стоящих по берегу.

— Квинтилий, а почему, то, что мы ищем, находится именно здесь? А не в другом гроте? — спросил кто-то из окружающих Альбу.

— Агизур сказал, что жрецы Молоха завладели ею именно здесь, но берберы напали на них и многих убили! Они её отсюда не вынесли! А почему этот предмет находился здесь? Этому есть своя легенда, которую знали лишь жрецы Карама. Во время первого появления Богов на Гее, Ишмун был красивым, молодым юношей! И мать всех Богов Лания влюбилась в него! Но она не дождалась ответных чувств от Ишмуна, более того, он открыто отверг её предложение любви, и это страшно прогневало Мать Богов! Она стала преследовать Ишмуна по всей Гее! А он укрылся в этих пещерах! Лания искала его повсюду, по всей Гее и, в конце концов, река, что протекает в долине и пробегающая, часть своего пути под землёй, рассказала ей, что видела необыкновенно красивого юношу в лабиринте пещер этих гор! Лания открыла проходы в эти пещеры и вошла в них! Ишмун в отчаянье, что может быть заставлен вступить с ней в связь, отрубил себе мечом своё мужское начало! И вот это повергло в ярость мать Богов Ланию! Она наслала на него все болезни — Ишмун заболел и вскоре умер! Но, мать Лания не оценила силу своей любви к нему и вскоре, не смогшая более злиться на него, воскресила его и сделала Богом этих земель! А из части тела, что отрубил себе Ишмун, стали появляться страшные чудовища, которые были и его тенями, и проклятиями — одновременно! Вот такую легенду поведал мне Агерзам!

Голос Альбы смолк.

— Ах вот почему Ишмун, был так несправедлив к женской красоте после своего возрождения! А, теперь, совершенно ясно, откуда берутся чудовища! — раздался голос Секунда, — Но ты не рассказал, как сюда попала цепь Астарты?

— Лания в своих поисках тела Ишмуна, попросила просветить это озеро своим светом Астарту, утреннею звезду! И Астарта, нагнувшись над сводом пещеры, просматривала дно озера, где и обнаружила тело Ишмуна! В этот самый момент она и уронила свою цепь в озеро! Так она и осталось лежать, где-то здесь! Но это тайна скрывалась в веках!

— Погоди, если озеро без дна, о чём ты говорил до этого, как мы найдём этот предмет? — спросил Альбу другой голос, не принадлежащий Секунду.

— Цепь вернётся к Астарте! Так предрешено! Или в руку того, кто, хоть недолго, носил одну из частей амулета! Я носил часть Барета во многих заданиях и, поэтому, чувствую её!

Альба подошёл к берегу и опустил ладони к поверхности водной глади…

— Она здесь! Я чувствую её! Я чувствую, как колют мои ладони её грани! Но как мне её увидеть?! Вот переплыть бы на тот берег?! — Альба выпрямился, его взор был устремлён на большой валун на другом берегу, — Секунд, кто из вас хорошо плавает?

— Альба, ты в своём уме?! Озеро без дна! Клянусь любознательностью Протея, даже он, не решился бы переплыть его! Озеро, где лежит отрубленная часть воскрешённого Бога! Причём, не самая чистая и добрая! Нет уж! Плыви сам! Я своих людей сберегу!

— Тогда пойдёшь искать проход через гроты туда! Должен же быть проход туда?! — в бешенстве, неожиданно завладевшим им, заорал Альба. Его было трудно узнать — взорвавшееся в нем зло бурлило, исказив его черты.

— Успокойся, Квинтилий! Ты же сам, вместе с нами, много раз ходил там в поисках того прохода, но его нет! — постарался его успокоить Секунд.

На какое-то время повисла тишина…

— Да, мы не нашли его! Не нашли! Что-то мы делаем не так! Но что? — Альба немного стал успокаиваться, — Но, проход существует! Агерзам говорил, что именно с того мыса, один из Царей Артодафиса сразил своей стрелой Бога Сумрачной Долины! А предок, самого Агерзама, стоял около того валуна и там его и обдало кровью чудовища, так изменившую впоследствии их род!

— Да, вид этого чудовищного человека был ужасен! Но мы исследовали там все несколько раз! Осветили все проходы и тоннели — ничего не нашли?! Может скалы сдвинулись, после того, как Ишмун, скалами закрывал проходы в пещеры? Но, если хочешь, пошли сейчас поищем тот проход?! Может на этот раз нам повезёт?

— Нет! Это опасно! Пуннийцы ещё не покинули долину! Они могут появиться внезапно! Время ещё будет! Время всегда и везде одинаково…

— Что? Что ты сказал о времени, Квинтилий? — спросил вдруг Секунд.

— Ничего. Это слова Богов! — отмахнулся Квинтилий.

— Точно такие же слова, говорил десятка два назад, погибший здесь в Африке магистр ордена! Не хочу, чтобы ты взывал к ним! — отреагировал озабоченно Секунд.

— Ладно, забудь Секунд! — сказал Альба, — Смысл этих слов тебе не ясен!..

Вдруг, из глубины грота, вновь, послышались шаги, которые отчётливо отражали своды грота… Из-за скал, появился ещё один человек…

— Квинтилий! Тебе письмо! Гонец только что доставил его! — человек подал что-то Альбе.

Наступившая тишина, после этого, нарушалась только одиночными шагами, которые медленно делали другие спутники Альбы, исследуя берег…

— Где гонец? — спросил Альба, закончив чтение письма.

— Спит.

— Так, нам надо собираться! Все, убываем по срочному делу! Это очень важно! — Альба обвёл своих людей взглядом.

— А, как же, наши поиски? — спросил Секунд.

— Откладываются, до лучших времён. Орден вызывает нас в другое место! Убываем уже сегодня! Пойдёмте!

Альба развернулся и пошёл куда-то в скалы… Следом за ним, направились и все остальные… Вскоре, о их движении говорил только звук удаляющихся шагов, где-то в глубине пещер, который вскоре, тоже совсем затих…

Кассий повернулся к Хариклу, молча осмысливая услышанное…

— А пещеры, действительно, не простые?! — изрёк Харикл, озираясь по сторонам.

Кассий, подняв на него свой взгляд и почувствовав покалывание у себя на груди, произнёс:

— Вот!..

Глава 8

…Наступившая ночь, накрыла селение не только тьмой, но и скрытной тишиной. Отряд Наместника Ливии Ганнона, после сытного ужина предался долгожданному, оздоровительному сну… Тишина прокралась на улицы селенья… Воздух, после жаркого дня, остыл и уплотнился, от чего стал хорошо прослушиваем, в нижних своих слоях, у поверхности земли…

…Послышались характерные шаги, которые все обитатели дома на окраине селения уже хорошо выучили, за короткое время пребывания в нем… Звуки шагов, перемешивались со звуками перетаскивания по земле конца посоха и это говорило всем, что появилась хозяйка дома… Она вернулась в своё царство и гости дома, хоть и были не робкого десятка, ощутили какую-то тревогу, хоть это её возвращение было уже не первым…

— Либу, где ты бродишь?! Клянусь тенью Плутона, мы потеряли терпение, ожидая тебя! — встретил в дверях, сгорбленную фигуру, завёрнутую в абу, Папила.

— Знаю! — раздался тихий голос, совсем не похожий на скрипучий, пугающий людей, ведьмин голос, о котором мы привыкли слышать с детства в различных сказках, — Я, знаю, что вы собрались покинуть меня сегодня на рассвете!

Папила замер от удивления.

— С чего ты взяла, что мы собираемся в дорогу утром? Я тебе этого не говорил?!

— Мне об этом рассказал ветер! — многозначительно сказала фигура и голос говорил о совершенном её спокойствии.

Она откинула с головы абу и глазам открылась пожилая женщина, совсем не темной кожи, что сразу бросалось в глаза, так как селение было ливийским…

Последние её слова напрягли Папилу.

— А кому ещё в этом селении, ветер рассказал о нашем скором отъезде? — спросил он, следуя за ней, — Ветер ведь вхож во многие места! Откуда узнала, Либу?! Не играй со мной! Что, нас заметили?

Женщина выкладывала из своей сумки пучки каких-то перевязанных тесьмой трав и стеблей. Она как будто и не слышала слов огромного человека за её спиной. И уж совсем было понятно, что они не испугали её… Закончив разгрузку своего мешка, она повернулась к Папиле.

— Ветер вхож во многие скрытые места. Он пробирается туда лёгким сквозняком и шевелением воздушных слоёв. Но, ты, можешь читать его язык? А, чужестранец? — Она стала обходить мощного Папилу, — Мне об этом рассказало то наблюдение, что за мной отправился один из ваших людей, когда я миновала своими тропами, выставленные гостями селения, дозоры! «Ага, — решила я, — они ищут незаметного выхода!» Он крался за мной очень осторожно, но ветер, ощупав его, передал мне о нем почти все! — Либу, вдруг, подняла на мощного Папилу свой взгляд, и он отшатнулся от неё, почувствовав головокружение… В её взгляде была чернота бездны, которая сковала его сердце холодом ужаса…

— Ладно, ладно… Ты ведь знаешь, я должен заботится о своих людях! Но, я не посылал за тобой никого! Мои люди даже не видели, как ты ушла! Я спрашиваю только поэтому?! Ты нашла то, что искала?

Либу не отвечала… Она склонилась над кем-то за висящим пологом из плотного полотнища…

— Ну, что ты молчишь, Либу? Меня будет спрашивать о ней один человек?! А я ему, все должен ответить обстоятельно и точно! Я не хочу ей зла! Не…

— Я знаю! — вдруг заговорила Либу, перебивая Папилу. — Не ты это сделал и не твои люди! Но люди, связанные с вами общим делом! Впрочем, они уже мертвы…

После этих слов, на лице Папилы выразилось не скрываемое восхищение…

— Это тебе тоже рассказал ветер? — выдохнул он.

— Да ветер перенёс пару теней, что прошептали ему это! И то, что ты заботился о ней дорогой, я тоже знаю! Если бы не ты, она бы давно умерла! Но вот ведь в чем сор! Ты, ведь убьёшь её, если тебе прикажут?! Ведь, так?

Папила молчал.

«Ведьма знает многое! Но все ли? — думал он, — Надо проверить?»

— Если ты знаешь все, что с ней произошло? Тогда скажи, где это было?! — спросил он.

— Ты хочешь, чтобы я знала все про всех?! Это не под силу даже ветру! А раз не знает ветер — не знаю и я! Но я могу заглянуть в твою душу и увидеть все! — При этих словах Папила сделал шаг назад, выдав нежелание этого и свою веру в то, что для Либу это легко выполнимо, но «ведьма» успокоила его, — Но мне этого не надо! Я и так вижу, что твоя душа не так темна, как у других! Но пятна на ней уже есть! И тебе, надо подумать, что с этим делать!..

— С чем, ведьма? Я на службе! Мне выбирать не приходиться! — не понял её слов Папила.

— Выбирают все! И выбор наш может стать для кого-то роковым или, наоборот, спасительным! Я заглянула в её сердце и увидела там такого же чужестранца, который с радостью отдал бы за неё свою жизнь! Над ним я тоже увидела тень Таната?! И тебе, наверное, известно о нем даже лучше, чем мне! — неожиданно выговорила Либу, — По моим видениям он принадлежит той стране, откуда и ты? Видишь, какой разный ваш выбор! Он ведь тоже служит!

Папила на мгновение задумался…

— Я не знаю, отдал бы он за неё жизнь?! Но, вопросы он мне задавать о ней будет! Это я знаю точно! Что мне ему ответить? Она выживет?

Либу подошла к перегородке.

— Не знаю! Тело находится за чертой жизни. Но почему-то не пускает в себя смерть?! Будто бы ждёт какого-то сигнала! Но какого? Танат, тоже, замер над ней!

При этих словах Папила огляделся… мысль, что в этом помещении присутствует потусторонний Бог, вызвала у него пробежавший холодок по спине…

В этот момент, Либу немного отклонилась и Папила увидел, что она накладывает на рану какую-то измельчённую массу, почти чёрного цвета.

— Даже мази у тебя черны, как первородный мрак! А сама ты не как все ливийцы?! Ты ведьма среди их народа! Все темны — ты светлокожа! Всюду у тебя различия! Как они тебя ещё терпят?

Либу подняла глаза на Папилу:

— Кто терпит, чужестранец? Окружающие меня люди?

Папила не стал ловить её взгляда, боясь, что сердце вновь задохнётся глотком ужаса…

— …Так кто ещё, кроме меня, будет лечить пропоротые потроха местных пастухов, что пасут огромных волов в период их брачных игр? Да они попадают в такие ситуации ежемесячно! То дикие звери подкараулят, то лихие люди, вроде вас, поранят! Или кто будет принимать роды у тяжёлых рожениц? Здесь, есть много колдунов, но помогают они мало! Скорее, они сведут человека в могилу, чем помогут! И обращаются к ним, именно за этим. Вот и вы пришли же ко мне?!

— Да, мы пришли, потому-что тебя нашёл человек, которому тебя посоветовали местные варвары! Это верно! Но ты не ответила, почему ты отличаешься от своего народа, если это не колдовство?

Либу, ещё раз, осмотрев рану на теле лежащего на постели человека, положила свою ладонь на её лоб.

— Чужестранец, ты не знаешь, что раньше мой народ был весь такой! Это было давно! Тысячелетие назад! Мой народ назывался гетулами! Мы входили в Великую империю, с центром на далёком Борее! Но двинувшиеся племена, из глубин Африки, коих создали капризные Боги, постепенно вытесняли мой народ с нажитых мест! Потом многие изменились внешне, под воздействием смешанных браков и кровосмешений! Так, что я живу на своей земле, а не они!

Либу разожгла очаг от подвешенной лампы и вновь повесила её на место. Свет от лампы упал ей на лицо и осветил совершенно спокойные черты знахарки. Волосы по бокам, были сплетены в косы, а позади, были собраны темной тесьмой…

— Где же твои родственники? Почему ты здесь одна? — спросил Папила, обдумав рассказ Либу.

— В нашем роду не одна я знахарка! Многие расселились по Ливии, чтобы приносить людям пользу! А я осталась на своей родине…

Папила вновь поразмышлял над сказанным… Потом, приняв, для себя, какое-то решение, произнёс:

— Ты права! Утром мы собираемся уйти. — Произнёс он, после молчания, — Но, девчонка останется! Тот, чужестранец, о котором ты говорила, хочет, чтобы она выжила! Потом, он за ней вернётся! Может быть, даже со мной! Но я должен знать, есть ли надежда?

— Если бы её привезли сразу после ранения, то я бы тебе дала точный ответ! Но, сейчас, я не знаю! Здесь, замешана какая-то сила и это не человеческий промысел.

Папила отшатнулся от Либу.

— Ты опять про своё колдовство?! — начал он, но Либу прервала его.

— Ты этого не можешь понять, чужестранец. Но, это так! Таната не пускает такая же могущественная сила, как он сам!

Папила замер.

— То есть, ты хочешь сказать, что Бога не пускает Бог?! Ты совсем чокнулась ведьма!

— Думай, что хочешь, чужестранец! — Либу потеряла к нему всякий интерес, и, задёрнув полотнище, направилась к каким-то полкам…

— Она будет у меня ещё долго! Это я могу сказать тебе точно! А будет ли жива, я не знаю!

Папила придвинулся к ней поближе.

— Тогда знай! Человек, о котором я говорил, не отдаст за неё жизнь! В этом ты ошибаешься! Но, он будет искать её! Он очень мстительный и злопамятный! Он может рассчитаться за твоё искусство, совсем не так, как ожидаешь ты! Поэтому, я тебя хочу предупредить!

Папила придвинулся к Либу ещё ближе и произнёс:

— Если ей станет лучше — вам (я имею ввиду вас обоих) лучше уйти в иное место!

После этих слов, Либу повернулась к Папиле. Взгляд её изменился — исчез тот бесконечный холод.

— Несмотря на свой воинственный вид, у тебя сердце доброго человека, чужестранец! Я это почувствовала сразу! Тот, другой в твоей команде, полон зла и коварства! Я тоже предупреждаю тебя об этом! Он хочет погубить вас! Берегись его! Он способен на предательство!

Либу отошла от Папилы.

Тот постоял какое-то время на месте, размышляя, стоит ли доверять словам колдуньи… Потом, пройдя через какой-то коридор в другое помещение, спросил:

— А где Рифкс?

— Так он ещё не возвращался! — ответил ему один из его людей.

— Странно! Я думал, что он давно спит! Так… Где же его носит? А его люди? Они в конюшне?

— Нет там никого! Мы думали, что это ты их куда-то отправил?!

Папила снова задумался.

— Саторин, начинайте собираться! Сервилий, готовь лошадей! Только тихо, Сервилий!

— А Рифкс и его люди? — спросил Папилу другой его человек.

— Гней, я думаю, что их не будет! — Папила сказал это твёрдым голосом, — Когда выйдем, будьте готовы ко всему! Но, мы используем одну идею! Думаю, она нам поможет!

Папила обернулся и прошёл обратно к Либу.

— Есть ещё один разговор, Либу.

— Да, я слушаю тебя, чужестранец?! — Либу повернулась и подняла на него свой взгляд…

Глава 9

…Утро ещё не наступило. Ночь правила тьмой и её часы, только склонились к последней её трети. Звезды, тускло проглядывали сквозь какую-то дымку, временами совсем гаснув под её действием… Дозоры отряда Ганнона боролись с самым трудным временем ночи, когда сон начинает мучить самых стойких и крепких…

— Стой, стой! Это, что ещё за ночной марш?! Откуда и куда двигаетесь? И что у вас под пологом? — останавливает какую-то повозку, сладко дремлющий до этого на посту дозорный, который использовал для этого своё копье, на которое опирался в дремоте.

Из темноты выходит очень крупный человек в одежде крестьянина и такой же чёрный, как и сама ночь. Он выглядит, чуть лучше, чем остальные, которые вовсе оборваны и грязны…

— Пропусти нас, стратег! Мы возчики дров! Развозим дрова, приготовленные для таверн вдоль тракта! Вот, посмотри! Батар, посвети стратегу! Вот видишь, только дрова! Ведь вашим командирам, утром надо будет готовить завтрак?! А дрова все сожгли вчера! Мы на ночь поспешили в холмы, где сушим лес, чтобы к утру доставить их и не задерживать вас с вашим завтраком! Потом, впрочем, нам надо будет отвезти остальные дрова, дальше по тракту, где вы, наверное, уже будете обедать?!

Чумазый, старший дровосек, показывает свой товар дозору.

— Да пропусти их, Абас! Им, действительно, ехать ещё дальше! Я вчера был в таверне и сам слышал, как об этом говорила хозяйка таверны! Дрова вчера сожгли все! Это точно! Накормить столько людей! Проезжайте! Только быстрее! — из темноты к повозке подошёл номарх дозора, — И в таверне не задерживайтесь! А то съедите все припасы и нам на этих дровах нечего будет готовить!..

Смеётся номарх, подгоняя проезжающий обоз в три телеги. Дозорные провожают повозки, наблюдая, как две из них въезжают в ворота таверны…

Через некоторое время, телеги выехали из ворот таверны и направились к выезду из селения, объезжая стоящие предупреждённые дозоры… Дозор провожает взглядом с десяток фигур, что подталкивают полную повозку с дровами в небольшой подъем и, продолжая сладко зевать, опираются на свои копья… Они продолжают нести свою трудную, но необходимую службу в это военное, неспокойное время…

…Солнце уже показалось из-за предгорий Нахли, когда за поворотом тракта скрылся последний ряд всадников, отряда Ганнона. Сам, Ганнон, находился в центре отряда, окружённый своими приближенными.

— …Почему, Наместник, такой не весёлый сегодня? Утро замечательное! В войне явный перелом в нашу сторону! Сейчас, надо собрать все усилия для розыска вашей прекрасной дочери Лейлы! А для этого надо быть бодрым и верить в успех и благополучный итог её поисков! — обратился к Ганнону, один из приближенных его свиты, по имени Гекон, — Или нездоровится?

— Плохо спалось… Меня почему-то мучили ночные кошмары… Всю ночь!

— Что же снилось? Лейла? Мятежники?

— Мятежники меня не пугают. Действительно, мне приснилась моя дочь! Причём, будто бы она находилась где-то рядом с нами? Она просила помощи… Я бросился за ней в какой-то туман, но так и не смог её найти! И так, несколько раз за ночь!..

Ганнон в бессилии покачал головой. Его глаза были наполнены печалью и горестью…

— Да, я тебя понимаю, мой дорогой Друг! То, что произошло с твоей дочерью — просто какое-то наваждение! Избежать плена в Утике и пропасть уже возле самого лагеря?! Зачем римлянам, нужна была раненая Лейла? Я понимаю тебя и скорблю вместе с тобой! Приедем в город и закроем все гавани, чтобы не одна лодка не выскользнула из портов Торговой республики!

— А, что толку?! Они её могут вывезти через туже Утику или Гиппон?! — горестно заметил на эти слова, Ганнон.

— Да. Дети для нас, есть самое дорогое в этой жизни! Дети и родители! — вздохнул Гекон.

— Все верно! Но, иногда интересы Родины, могут быть выше родственных связей! — покачал головой Ганнон, — Но дети, наносят нам ранения нестерпимой, не заглушаемой душевной боли и этим ускоряют наш уход в мир небытия…

Ганнон опустил голову.

— Полностью согласен с тобой, мой Друг!..

Собеседники продолжили свою беседу, время от времени, перебрасываясь короткими фразами.

…Отряд уже давно отдалился от селения, где ночевал и продолжал свой путь по почти пустынному тракту, когда на тракт, после прохождения по нему всадников Ганнона, выехала пара десятков всадников, в экипировке карфагенян. Глядя на них, можно было предположить, что это последний из дозоров ушедшего вперёд отряда? И это было очень похоже… Отряд выехав на тракт, посовещался о чём-то, недолго постояв на его середине… Их плащи, с нанесёнными на плечи гербами Бирсы, ярко отсвечивали серебряным шитьём первые лучи светила! Но, вдруг, он развернулся и набирая с места максимальный бег своих скакунов, понеслись в обратную сторону?! Такой скачкой, они довольно быстро достигли края оставленного селения, где народ уже проснувшись, совершал свой привычный жизненный уклад. Люди в страхе сторонились, от несущихся по тракту всадников, провожая их недоуменными взглядами?.. А всадники неслись дальше! Вот они достигли таверны, где останавливались на ночлег их командиры… Но, не снижая скорости скачки пронеслись мимо? Их путь вёл к краю селения, к одиноко стоящему строению, на границе с самими холмами… Вот они миновали тропы в зарослях арганы и остановились не у самого строения, а перед живой изгородью из колючего кустарника… Десять всадников остались на конях, но обнажили своё оружие… Другие десять, спешились и осторожно, стали пробираться через колючки арганы, стараясь охватить с разных сторон ветхий, но довольно большой дом на отшибе селения. Преодолев колючки и не обнаружив никого, люди сошлись у двери этого строения. Один из них сделал им знак и все, обнажили свои мечи… Вот, первый из них, ударом мощной ноги, выбил деревянные двери, и все ринулись в помещение…

…Либу резко повернулась на звук удара в незапертую дверь.

— А, ты пришёл! Я знала, что ты явишься ещё раз!

— Заткнись, ведьма! Или клянусь рогами Молоха, твоя тень будет париться в паровых клубах Коцита! Где она? — Прорычал ей свои угрозы Рифкс.

— Кто? — спокойно повернулась к нему глазами Либу.

— Ведьма, ты испытываешь моё терпение! Девушка, где? — Рифкс, а это был он, выглядел возбуждённо, — Куда ты её переложила? Её нет на месте! Где она?

— У меня нет её! Можете посмотреть везде! Только не ломайте в моем доме ничего! Может статься, что мне придётся и вам оказывать свою помощь!

— Как нет? — опешил Рифкс, — Гетулка, не играй со мной, я тебя предупреждаю последний раз!

Рифкс приставил лезвие меча к груди Либу.

— Я говорю правду! У меня её нет! Они забрали её с собой! Я была против этого, но меня не послушали! Когда к большому человеку, пришёл другой и, что-то шепнул ему на ухо, тот сразу переменил своё решение?! До этого, как я вернулась с холмов, он мне сказал о своём намерении её оставить здесь! Грозил, что если с ней, что-то случиться, то мне отомстит какой-то его соратник чужестранец?! Но потом, сам же и все изменил! — Либу выглядела совершенно спокойной.

Но Рифкс никак не мог успокоиться.

— Врёшь ведьма! Её было нельзя везти?! Где она? Отвечай! Или, клянусь Копытами Ламии, твоя голова будет насажена на забор какого-нибудь местного чёрного колдуна, который с удовольствием у меня её купит!

— Ты, можешь убить меня! Это в твоих силах! Но тогда и сам ненадолго переживёшь меня! Это мне уже шепчет ветер… — Либу смотрела на Рифкса и взгляд её глаз становился тяжёлым и пронизывающим… Рифкс старался не смотреть в них, но гнев накрыл его сердце, и он все же взглянул на Либу… Она, к этому времени, уже закрыла глаза, будто смотря сквозь время и темноту…

— Ты угрожаешь мне?! Связываешься со своими духами?! Ах ты, ведьма… — Рифкс размахнулся мечом над головой Либу… Но в этот момент, глаза Либу открылись и Рифкс, машинально поймал её взгляд…

…Вдруг он почувствовал, что стоит на краю бездны… Ветер дует ему в лицо, поднимая над плечами его волосы… Его плащ с силой колышется у него за спиной и от этого он покачивается над пропастью, стараясь поймать равновесие… Он понимает, что балансирует на каком-то небольшом карнизе, куда попал странным образом… Его руки делают вращательные движения, сохраняя равновесие, но оказывается, в его в правой руке меч! И он, все время, тянет его вправо, в пропасть! Тело Рифкса борется с этим, но меч тянет его туда… в зияющею бездну… И он со страхом отдёргивает свою руку, назад себе за спину, опуская её…

— …Ведьма! Ведьма! Своими видениями ты сводишь людей с ума! Ладно, живи пока! — Рифкс, с удивлением обнаружил свою руку с мечом, внизу за спиной. Он уже не смотрел на Либу, странная дрожь, била его тело, — Проверьте, все же здесь все! Но не ломайте ничего! Если она здесь, тебе будет не до колдовства Либу!

Люди Рифкса разошлись по дому, исполняя приказ…

— Имея тёмную душу, ты ищешь и в других такую же! А, тем не менее, есть и среди вас люди с душой намного светлее твоей! И их душевные стремления, намного чище, чем твои, хотя вы, подчас, выполняете одни и те же задачи!

— Ты хочешь сказать, что Папила, удалившийся отсюда, имеет другие наклонности?! Ха-ха-ха! Он убил людей не меньше моего! Ты совсем не разбираешься в людях, ведьма!

— Да, может не разбираюсь… Но вижу их внутренний свет! В нем он есть, а в тебе нет!

— А мне он нужен?! — скривился Рифкс, — Ты, ведьма, одного не понимаешь, что в моей работе свет не приносит пользы! Более того, он вреден, так как может демаскировать наше местоположение! А если, Папила, где-нибудь засветится — недолго ему ходить по этому миру! Аид поглощает светлячков с превеликим аппетитом! — Рифкс зло сплюнул в ноги Либу и отошёл от неё.

Знахарка подняла на него свой взгляд и улыбнулась.

— Может ты и прав! Я вот все время, ломаю голову, из какой ты страны? Но не могу это понять! Но ты не из тех мест, откуда родом большой человек! Так вот! Но мне кажется, сойти в Аид в лучах света, намного лучше, чем сойти туда же, облепленным и обвешенным тенями злодеяний!

— Вари своё зелье, ведьма! И не ломай голову, над тем, чем тебе лучше не интересоваться! Клянусь, светом Плеяд, если я узнаю, что ты обманула меня, именно он выведет меня на тропу расчёта за обман! Я вернусь и свершу свой суд!

— Судить могут только Боги! — ответила на эти слова Рифкса, Либу.

В этот момент, в дом вошли несколько людей Рифкса, что оставались снаружи. Они молча подали какой-то знак.

— И что узнали, в какую сторону они направились? — только спросил Рифкс. Те кивнули.

Рифкс, скосил глаза на Либу, но та не проявляла никакого внимания, их молчаливому диалогу…

— Ну, что же! Похоже, она говорит правду! Исчез весь её запас дров и сухого хвороста! Я все думал, зачем этот увалень, помогает ей в заготовке дров?! Он все же кое-чему научился! Хитрость его сработала! — сказал один из вошедших.

— Ладно, Сириус, теперь мы знаем многое! И догнать их нам сейчас не предоставляется возможности! Меж нами крупный отряд пуннийцев! Ну, Папила! Ты ещё мне ответишь за это! По коням!

Рифкс, не взглянув более на Либу, вышел из дома. Следом, заторопились и все остальные… Через короткое время, послышался топот, набирающих с места скорость лошадей… Либу, не поднимая головы, помешивала в глиняном горшке какое-то варево…

Глава 10

Армия Гамилькара, тронувшись с долины соляных озёр, избрала для себя путь преследования армий Спендия и Авторита, которые спешили к побережью… Небольшая задержка, была необходима, для реорганизации в своих частях после понесённых потерь в битве. Гамилькар пополнил свои ряды перешедшими на его сторону наёмниками, но делал это осторожно, стараясь разбросать их по тысячам, чтобы не возникало осложнений в будущем, если выяснится их непригодность. Далее, он направлял такие тысячи на марши в поисках очагов снабжения мятежников и старался в маленьких столкновениях с летучими отрядами мятежников, спаять и скрепить вновь прибывших со своим костяком воинов… Мятежники, и впрямь, рассыпались по Ливии, собирая продовольствие для армии и исключая, таким образом, бросок Льва, за кем-то одним из них! Но все же двинувшись, армия Гамилькара, выжимала мятежников со всех крупных пунктов… Мятежники были выбиты со всех крупных провинций Ливии, а Гамилькар, помогал молодому Сифаксу, утвердить свой авторитет и власть в оных! Постепенно, город за городом, признавал царственность Сифакса и Ливия, поначалу с неодобрением смотря на его молодость, начинала привыкать к мысли о возвращении на трон свергнутой династии! Для Гамилькара это означало одно — позади него остаётся крепкий, безопасный тыл! Движение армий осуществлялось параллельными курсами, для охвата как можно большей территории! И для этого, Гамилькар усилил пехотой армию царя Нараваса. Захваченные отряды мятежников подвергались безжалостному уничтожению! Все это началось после казни, в лагерях мятежников, содержащихся там заложников! В плен никого не брали! Но однажды, в одном из ущелий предгорий Нахли, был обложен лагерь крупного отряда мятежников, который поняв, что попал в западню без выхода, решил сдаться в плен в своём полном составе! Но когда конница Теоптолема ворвалась в их лагерь с тыла — их глазам открылась страшная картина! Тыл лагеря был уставлен крестами распятых карфагенян, что недавно пропали вместе с обозом провианта! Чудовищность увиденного поселила лютую ненависть к сдавшимся… Гамилькар недолго предавался размышлениям. Он приказал согнать всех сдавшихся мятежников в центр лагеря и ввёл в лагерь своих слонов, с разных сторон! После этого животные были побуждены растоптать всех пленных… Так война, по настойчивости самих мятежников, переросла в яростную фазу уничтожения всех и вся… В дальнейшем, слонами растаптывали не только пленных, но и раненых…

…Наравас двигался своей колонной на город Буллу. Его мысли витали в далёком Артодафисе. Там осталась его молодая жена Саламбо! Она осталась там по своей воле. Осталась ухаживать за раненым Антонием Брианом. Его состояние было тяжёлым, он постоянно лихорадил и бредил, и даже знахари-берберы, которых собрал Агизур, качали головами, не понимая, что его ещё сдерживает на этом свете… Саламбо, вместе со знахарями, не отходила от постели Антония. Она засыпала сидя у постели и просыпалась около неё… И в день отъезда отца и супруга на войну, она ни на минуту не колеблясь, озвучила им своё решение — остаться с Антонием Брианом! Этот долг она чувствовала, когда думала о своей подруге Лейле, судьба которой стояла «вопросом» для всех неравнодушных к этой неизвестности… И ещё, ей почему-то казалось, что именно Антоний, должен найти свою возлюбленную и её подругу… Наравас скучал и страдал от разлуки, но ни на мгновение не пожалел о принятом решении своей жены! Агизур, провожая их, сказал, что берберы ставят безопасность Саламбо выше всего на свете и считают сейчас, для себя, это главной, ближней задачей! В долину не проникнет никакой враг, и этому их утверждению Царь верил!..

Эти мысли были в голове Нараваса, когда к нему подъехал, прибывший гонец от Гамилькара.

— О, славный и отважный Царь! Наш стратег шлёт тебе привет и извещает, что в двух столкновениях севернее Сфикса, он отбросил мятежников Спендия и Авторита к Приону! Наши дозоры заметили, что оба вождя идут в одну точку! Гамилькар полагает для соединения. Западнее, к нам на помощь вышел стратег Ганнибал Корт, который имеет сильную конницу и корпус пехоты! Спендий сейчас в Прионе, если к нему подойдёт и Авторит, то существует хорошая возможность, запереть их обоих в городе! Адмирал Диархон, ждёт сигнала, чтобы запереть и гавань города, тогда они окажутся в блокаде и голод, рано или поздно, заставит их принять сражение! Таким, образом, мы поймаем в ловушку два змеиных выползка! И ловушка для них будет там, где все и начиналось! Для этого, Гамилькар просит тебя, чтобы ты, после выдавливания мятежников из Буллы, не торопился идти дальше! Пусть соединятся у Приона! Но когда это произойдёт, тебе о славный Царь, надо будет выдвинуться и закрыть им отступление в восточном направлении! — Гонец закончил говорить, — В этом письме более подробно, мой Стратег изложил свои мысли!

Гонец передал Наравасу письмо. Наравас, взяв письмо, кивнул гонцу в знак благодарности за его доставку и углубился в его чтение… Пока Царь Наравас читал письмо, прибывший гонец огляделся. Армия Царя, двигаясь походной колонной, своими размерами визуально рассказала ему, что её численность, как минимум удвоилась, с тех пор, как были оставлены соляные озера. Конница, шла ровными рядами и, в ней чувствовался эмоциональный подъем, так как лица всадников были открыты и взгляды их выдавали уверенность в близкой победе. Мятежники были теснимы отовсюду, город за городом подчинялся союзническим армиям, а идущий следом молодой царь Сифакс, проводил необходимые назначения магистратов и осуществлял политическую реформацию своего царствования. Теперь лишь слой рабов, освобождаемый мятежниками с различных плантаций и каменоломен, пополнял их ряды армий. Но эту армию уже никто не боялся! Той армии, что была в самом начале мятежа и, что угрожала Карфагену — уже не было! Это понимали и мятежники, и все союзники Гамилькара! «Логово Змей», по иронии судьбы сползалось в своё первоначальное гнездо, где оно забродило и вырвалось «на волю»! Откуда мятеж расползся по всему Тунессу… И, теперь, их тягостным роком тянуло в Прион… Один лишь Матос, находился около Утики и Гиппона Царского, но и его ждали здесь, так как он должен был прийти на помощь своим «соратникам» избежать плена!..

— Передай Протектору, что я выполню эту часть плана, что оговорена им в письме. После Буллы, я поверну влево и отрежу «змей» от дороги на Аспис и Хадрумент и всего восточного побережья!..

Наравас говорил твёрдо, в его голосе не чувствовалось ни капли сомнения в плане, предложенном Гамилькаром и военачальники, что находились рядом с ним, ещё более уверовали в успех общего союзнического дела…

Гонец получив ответ Царя Нуммидии, отбыл обратно в ставку своего стратега…

— Адгербал, — повернулся к своему заместителю царь, — Нужно усилить наш авангард! Это нужно сделать по двум причинам! Во-первых, охватить более широкую площадь нашими летучими отрядами! Во-вторых, более сильный авангард, должен отразить попытку кого-то из мятежников, вырваться из приготовленного для них Протектором мешка и не дать им успеть запастись провизией, разоряя прибрежные селения! Кого думаешь послать?!

— Хорошо, славный Царь! Я бы сам желал поучаствовать в травле змей! Ты же знаешь, как я соскучился по настоящему делу! Если, ты не против, я сам отбуду в авангард с тысячей всадников?!

Наравас посмотрел на старого друга, который прошёл с ним все горнила его войн. Ему не хотелось отпускать его, но видя, что тот, последнее время, выглядит скучающим и явно грустит о чём-то? Становилось понятно, что это предложение Адгербала, заключало в себе и то, что он не озвучил, с чем борется его сердце в одиночку, и он явно просится немного отвлечься от этой напавшей на него хандры… Обдумав все это, царь, улыбнувшись, согласился:

— Хорошо, Адгербал! Я вижу, ты засиделся! Пусть будет по-твоему! Но прошу тебя, быть осторожным и не бросатся во все опасности, подвергая свою жизнь случайному риску! Ты ближайший соратник Царя!

— Обещаю быть благоразумным, как и был все эти годы! Разреши отбыть, мой Царь! — Адгербал загорелся радостью и воодушевлением от «предстоящего».

Наравас, в ответ, лишь только улыбнулся. Адгербал тут же повернул своего коня и его лошадь начала разбег к голове колонны…

«- Вот Друг, который был во всех моих злоключениях и битвах! — думал царь, глядя вслед удаляющемуся Адгербалу, — Ему не нужны ни почести, ни власть! Война его стихия! Служение своему царю и Родине, полностью захватывают его помыслы! Более надёжного человека, чем Адгербал, мне не сыскать!..»

Через некоторое время, в голове колонны зазвучали трубы и по колонне, прокатилось судорожное движение, сопровождавшееся ответными сигналами труб, провожающих тысячу всадников на задание. Тысяча всадников отделилась от колонны и понеслась вперёд… Вскоре, только след пыли напоминал о ней, среди неровностей ландшафта, в которых она скрылась…

«-… Мятежникам сейчас будет не сладко! — продолжал думать Наравас, — Знаю энергию Адгербала! — Наравас представил с каким воодушевлением, его заместитель, сейчас, примется за поставленную им задачу и устроит охоту на обозы и дозоры „змей“, — Скорее бы закончилась войны! Слишком она затянулась…»

Мысли царя вновь вернулись к Саламбо.

«- Что она там? Когда я уезжал, Антоний почти не подавал признаков жизни?! Слишком много крови с него вытекло! Организму очень тяжело восполнить эту потерю… Надеюсь, у него есть какая-то Богиня?! Если она ему поможет — он выкарабкается. Он борется. Борется не сдаваясь. А Саламбо ему поможет. Как помогла мне! Верю, что так и будет! Ведь кто-то должен разыскивать Лейлу, после всех этих злоключений?!»

Наравас тяжело вздохнул… Разлука угнетала его. Но и рисковать Саламбо, в этой, потерявшей человеческое лицо войне, он совсем не хотел… Решение её остаться в долине, он воспринял даже более чем удовлетворённо. Он, в тайне, сам надеялся на этом решении Саламбо, и когда услышал об этом от неё самой, подыграл ей, сделав разочарование на своём лице, но в сердце, радуясь этому… То, с какой готовностью, она бросилась на мутанта-бербера в сражении в пещерах, не только удивило Нараваса, но и напугало его! То, что она повторит такое же безрассудство, случись похожая ситуация, у него не было ни капли сомнения! Поэтому, без молодой жены, царь чувствовал себя на этой войне спокойней, хоть и несчастливей! Но временную разлуку можно терпеть, а потерю любимого, дорогого сердцу человека, он рассматривал куда хуже и, даже, не хотел допускать этого в мыслях… Чувство её безопасности, успокаивало его и умиротворяло дух. Наравас улыбнулся в тонкие усы и попытался дотянуться до неё мысленно…

…Утро наступило в долине, разрывая сизую дымку ночного тумана… Саламбо почему-то проснулась резко и лёжа на постели никак не могла вспомнить, что приснилось ей такое, что вызвало такое резкое пробуждение… До пробуждения ей снились братья и сестра… Этот сон был спокойным и уравновешенным… Она, как бы вновь, оказалось в своём детстве… Ей приснилось, что она вернулась после долгого отсутствия домой, и прямиком направилась в свой родной сад, который сажали многие поколения Баркидов. Она сама, вместе с матерью и братьями и сёстрами, высаживали свои деревья и цветы в саду, и долго ухаживали за своими высаженными растениями. Если кого-то не было, то другие так же, с особой тщательностью продолжали ухаживать за ними, как было принято в семье долгие века! Считалось, что если растение не испытывает никаких затруднения в росте, то и человек, высадивший его будет находиться в равновесии и благоденствии с окружающим его миром… Саламбо шла по саду, испытывая настоящую радость от вида своих старых знакомых — цветов, реликтовых растений, кустарников, деревьев… Каждое напоминало об одном, каком-то конкретном человеке… Созерцание этой зелени захлёстывали счастьем её сердце, наполняя его какой-то трудно выразимой радостью от общения с деревьями и встречи с сёстрами и братьями, находящимися в саду… Неожиданность её появления, должно было увеличить радость встречи и она прибавила шагу, слыша, где-то впереди весёлый смех сестёр и голоса братьев!… Солнце заливало сад… Его лучи рассеиваясь над кронами деревьев, пытались донести его тепло до земли, сквозь зелень листьев и разноцветных, ярких цветов… И Саламбо, идя по саду, то здесь, то там, попадала под действие этих лучей, кои многократно усиливали в её сердце радость, наполняя её добротой к близким. Она не видела свою семью долгих два года и, теперь, спешила поделиться со всеми теми чувствами и новостями, что переполняли её! Вот, сейчас, она повернёт влево и солнечные лучи, пробиваясь через кроны, окажутся у неё с правой стороны и, будут падать прямо на большую беседку, что сооружена в центре сада! Стоп! Вот что её заставило напрячься во сне! На дорожку падала чья-то тёмная тень?! Вот что её заставило испугаться! Саламбо, с усилием, стала восстанавливать ускользнувший сон… «…Тень падала сквозь кустарник. Тёмная, длинная, не показывающая свои чёткие очертания… Это тень испугала Саламбо! Она, вдруг (во сне что-то поменялось), уже почувствовала себя взрослой и нащупала на боку рукоять подаренного Сибилой, в Иберии, лёгкого испанского меча, по длине лезвия равного греческому. Саламбо обнажила его и, медленно, стала обходить кустарник мимоз… Она это делала медленно, боясь спугнуть того неизвестного, который стоял в кустарнике и наблюдал за беседкой… Вот она оказалась у края кустарника мимоз и резко вышла из своего укрытия!.. Но никого не обнаружила. Саламбо огляделась по сторонам… Никого… Тогда, Саламбо, подошла к месту предполагаемой засады, но и трава в этом месте не была даже помятой? Она исследовала все рядом, … рассматривала широкие веера мимозы, которая успела сбросить прекрасные жёлтые соцветия к её появлению в саду, но и на ней ничего не обнаружила?! Её сердце наполнилось тревогой. Там, впереди, слышались голоса сестёр и братьев, но то, что она увидела на тропинке не укладывалось в её голове?! Она, резко развернувшись, вернулась на тропинку. Постояв какое-то время на месте, она смотрела на место куда падала тень… Это был перекрёсток трёх дорожек, идущих в различные концы сада! Что это означало она не могла представить и угадать?.. В это мгновение она услышала шаги по одной из этих дорожек и, срываясь с места, Саламбо бросилась по ней! Пробежав по ней с десяток шагов она, ясно, увидела удаляющуюся сквозь заросли, ту тёмную фигуру! Саламбо вновь обнажила меч и бросилась вслед… Но, неожиданно, из этих же кустов, навстречу ей вышел её брат Гасдрубал?!

— Саламбо? — удивлённо сказал он ей, — Ты приехала одна? Где дядя Кассий?..

Саламбо пыталась, что-то ответить своему брату, повернулась в сторону мимоз и, …проснулась…» Сон необыкновенно встревожил её?! Что это был сон, что-то предвещавший в будущем, у неё никаких сомнений не было!

«- Что-то происходит в доме! — решила она, — Или что-то произойдёт?! Это явно предупреждение! Похожий я видела, когда мама отправлялась из Гадеса на Сицилию! Мне тогда приснился тонущий корабль!»

Такие мысли роились в голове, теперь, уже по-настоящему проснувшейся Саламбо. Тревога заполнила душу девушки и она, поднявшись, попыталась смыть ночные кошмары, приготовленной с вечера водой для омовения…

Послышался шум шагов, и в комнату вошла, приставленная к Саламбо, одна из берберок.

— Наш правитель Агизур, пришёл к вам Царица!

Саламбо быстро оделась в берберский женский халат. Через минуту вошёл Агизур. По его лицу, Саламбо сразу угадала — что-то произошло и её сердце, не остывшее от ночных сновидений, учащённо забилось…

— Что произошло, Правитель? — быстро спросила она, не ожидая слов Агизура, — Что-то с Антонием?

— Тебе, Царица, лучше самой посмотреть! Наши лекари уже там! — Агизур повернулся и пошёл из шатра Саламбо.

Саламбо бросилась следом. Шатёр, где находился Антоний, был совсем недалеко. Берберы разбили свой госпиталь вблизи реки и бывших садов города. Самих садов уже не было, но остались заросли оливы и многочисленные финиковые пальмы. Берберы в первую очередь занялись расчисткой площади садов, для посадки их уже в этом году. Это было весьма странным, ведь этот народ, считалось, не знает оседлой жизни. Но, видимо, кровь этого народа пробудилась после долгой спячки и руки потянулись к земле! Что совершенно нормально, ввиду их долгих странствий по пустыне… Каждодневно, часть берберов производила вырубку, расчистку, выкорчёвывание диких зарослей, кои стали здесь властвовать после ухода людей… Шаг за шагом, город приобретал вид, который говорил, что сюда возвратились люди… Саламбо вошла в шатёр, где находился Антоний. Вокруг его постели стояли несколько знахарей берберов и о чём-то громко говорили, непрерывно жестикулируя! Саламбо протиснулась к постели и взглянула на Бриана?! В ответ, на её появление, он, увидев её, улыбнулся одними глазами!.. Да! Антоний пришёл в себя! Радость огромной волной заполнило её сердце и душу! Её бессонные ночи и труды принесли свои результаты! Да, он был ещё слабым и бледным! Но смерть окончательно отступила от него, и его взгляд красноречиво говорил об этом! Саламбо с восторгом склонилась над трибуном.

— Антоний! Как я рада! Агизур испугал меня, своей молчаливостью?! А, ты, наконец-то открыл глаза! Значит, ты, все же переборол смерть! Танат, так долго ходил вокруг тебя?! Теперь все будет хорошо! — По глазам Саламбо текли слезы. Она вспомнила как, совсем недавно, таким же беспомощным был её Наравас…

— Молчи, молчи, Антоний! Тебе нельзя ещё говорить! Береги силы для выздоровления! Теперь, каждодневное их накапливание, будет стимулировать выздоровление! — Сказал Агизур, положив на грудь Антония свою руку. Один из лекарей с улыбкой положил ему руку на уста и покачал головой в стороны, видя, что тот, все же пытается отреагировать, на появление Саламбо.

Антоний переводил свой взгляд с Саламбо на окружающих его людей и Агизура. В его взгляде читалась благодарность. Агизур взял его руку и слегка встряхивал её, стараясь взбодрить его… Все окружающие трибуна сошлись в одном мнении, что борьба за жизнь трибуна окончилась и впереди остался путь медленного, но окончательного выздоровления…

Глава 11

Гамилькон Ганнон пребывал в тревоге… Последние дни, действительно, выявили ряд, вроде бы незначительных, мелких казусов вокруг вопроса, который вскрыл и заострил на него внимание адмирала, убывший на войну Корт. Но все стороны фактов, кои всплыли при изучении этого вопроса, если их складывать в цепь, сигнализировали, что вокруг семьи Гамилькара складывается какая-то замысловатая игра?! Гамилькон выяснил, кто поставил вопрос о сокращении охраны семьи Протектора. Оказалось, что этот вопрос поднял один из Магонов, сославшись на нехватку охраны стен Мегар! На вопрос Гамилькона, почему же надо непременно снять караул с дома Гамилькара, а не задействовать контингент из Бирсы, Совет суффетов не нашёл веских доводов ответа и, тут же, отменил своё распоряжение. Оставив все как есть! Все бы это не насторожило Гамилькона, подобные глупые решения Совет делал и раньше. Но случайно, он узнал, что беседу об этом перед самым советом, с ним провёл жрец Священной Касты Аниферон?! Это меняло дело! И дальше, Гамилькон стал действовать с удвоенной энергией. Он усилил наблюдение за аллеями. И сделал это, негласно, в обход Совета суффетов. И это принесло свои, тоже, неожиданные результаты! Дело в том, что если бы Корт, в прошлый раз принял садовников за заговорщиков, то и сейчас, они попадали бы в поле зрения наблюдателей?! Но было установлено, что садовники появляются на Бирсе, в одно и то же время — утром. И в течение дня, больше на Бирсе, они не появляются! Следовательно, Корт столкнулся с теми, кто хотел быть похожим на садовников Бирсы, но ими не являлся! И теперь, эти «некто неизвестные» залегли на «дно», не показываясь, или же стали намного осторожней?! Все это говорило Гамилькону, что вокруг его есть люди, которые связаны с этими заговорщиками?! И этот вывод, после размышлений, сделал его молчаливым и осторожным… Отсутствие мнимых садовников говорило ему об этом. И Гамилькон ломал голову, перебирая в уме всех тех, кто мог быть как-то связан с ними… Но, не находил таких! Это говорило о том, что враг глубоко законспирирован. И, тогда, он решил ни с кем более не откровенничать по этому вопросу. Он решал задачу сам! Сам же разводил наблюдателей по аллеям и холмам Бирсы, сам же ставил им задачи. И ждал результатов наблюдения лично!.. Но было ещё одно, что заставило его задуматься о невидимом глазу… До этого он имел разговор с Целием. Это было, неожиданно для бывшего адмирала, после одного дня, когда Гамилькону, люди, наблюдающие за аллеями, доложили о спокойствии в аллеях Бирсы. Гамилькон, тогда, пребывал в размышлениях о людях, способных предупредить тех, кого заметил Корт, и он случайно посмотрел на Целия… Тот, как раз, показывал Ольвию и Ганнибалу приёмы с римским копьём — пилумом. Взгляд, случайно упавший на римского центуриона, неожиданно разжёг подозрения к нему… Гамилькон, некоторое время, смотрел на него, раздумывая о своём предположении… Он заметил, что бывший приимпелярий несколько раз поймал его взгляд…

«- Может ли этот центурион быть в связи с заговорщиками?.. Может… Он пользуется достаточной свободой в доме. И вправе выходить из него. Он обижен на Барку за пленение и обезображивание его лица! У него много причин, чтобы находится в списке моих подозреваемых. Корт прав! Если заговорщики захватят кого-то из детей Гамилькара, это будет хороший рычаг, чтобы затормозить действия Льва! Могли ли жрецы Молоха войти с ним в связь, чтобы отомстить Баркидам за все притеснения? Могли. И здесь могли! Я сам его несколько раз отпускал, во время занятий. Куда он ходил и где бродил никто не знает?! Он возвращался, но никогда не делился своими интересами. На моё, как-то, предложение о возможности обучения его верховой езде, он ответил отказом. „Я привык добиваться победы, стоя в пехотном строю! — ответил он, тогда, — В нашем бою, я знаю все приёмы, приводящие к победе и садиться на лошадь не хочу! На лошади лишь хорошо преследовать врага и скрываться от него же!“ Для чего же он так мне ответил? Чтобы сохранить свободу передвижений по Бирсе? А, ведь, жрецы с удовольствием выжгут дотла дом Баркидов! И ради этого войдут в сговор, с самим Дисом! Если, этот демон не их брат в подземельях?! Приспешников не стало меньше. Но действовать они стали по-иному — не высвечиваясь! Но на последних церемониях и жертвоприношениях в храме Молоха, я был удивлён их численным количеством!»

— Что стратег, размышляешь о виденных людях Ганнибалом Кортом? — совершенно неожиданно, он услышал у самого своего уха. И это был голос того, о ком думал все это время Гамилькон. Гамилькон, задумавшись, не заметил, как приимпелярий подошёл к нему сбоку…

— …Он видел людей, прячущихся в зарослях аллеи в зелёных плащах?! — продолжил задавать вопросы Целий, — Их нет уже с десяток дней! С того самого дня, как Корт и спугнул их, понаблюдав за ними!

Глаза Гамилькона исторгли волну заинтересованности и оторопи от услышанного.

— Ну а ты? Откуда ты знаешь о них? — тут же выдохнул он.

— Я за ними наблюдаю уже давно! Они появились здесь, уже на следующий день, после начала наших занятий! Пока могу сказать, что наблюдающих — пятеро! Старший выглядит моим ровесником! Остальные моложе! Но по всему видно — это убийцы! И прячутся они не просто так!

— Ну почему ты молчал, Целий? — только и проговорил Гамилькон, начиная понимать, что зря подозревал человека.

— Я тоже сомневался первое время! Но я вырос в семье опытного охотника и перенял все его хитрости, как и повадки! Рассмотрев и проанализировав их действия, я понял, что они такие же садовники, как я всадник Бирсы! Именно, для этого я уходил от вас вовремя занятий мальчиков! И я выяснил, куда они скрываются, после наблюдений!

Эта фраза сразила Гамилькона.

— И куда же? — только и вымолвил он.

— В подземелье. Куда оно ведёт, не знаю! Я дважды выслеживал их старшего, который руководил наблюдением. Видел, как он осторожно осматриваясь, скрывается в одном и том же месте! Все остальное я выяснил позже… Осмотрев то самое место.

— А как далеко оно отсюда? — спросил, ещё более удивлённый суффет.

— Совсем недалеко. Вон в тех зарослях имеется лаз в него! Зелёные плащи появляются именно оттуда! И там же в большинстве случаев и исчезают! Я предлагаю стратегу совершить экскурсию в него сейчас! У нас ещё есть время и интерес обоюден!

Гамилькон пребывал в нерешительности от услышанного предложения Целия…

— Ты не доверяешь мне, стратег? Ну, тогда я просто покажу его тебе, а дальше принимай решение сам! Пойдём!

Эти слова как-то завели Гамилькона и, одновременно, развеяли его сомнения в этом человеке.

— Ганнибал, Ольвий садитесь на лощадей и отрабатывайте поворот коленями в левое направление. Повода отпустить полностью. Лошади уже привыкли к рядом тренирующейся тулле всадников и не проявляют беспокойства. Но самое главное, никуда, слышите, никуда с манежа не отлучаться до моего возвращения! Тренируетесь рядом с всадниками туллы. Поняли меня?

— Хорошо, дядя Гамилькон! — Ганнибал отложил римское копье.

— Мы скоро вернёмся! — Гамилькон, ещё раз, оглянувшись на мальчишек, — поспешил догонять Целия, который уже шёл в том направлении, куда показал рукой… Мальчишки проследили за их неожиданным походом, пока те не скрылись в зарослях аллеи и сели на лошадей, выполняя наказ Гамилькона и своё обещание…

…Целий шёл впереди, Гамилькон немного позади него. Они вошли в гущу зарослей аллеи и Целий нашёл в них чуть видимую тропинку. По ней они вышли на какую-то поляну, где посередине возвышался старый пень дуба. Целий осмотрелся и походил около пня, исследуя траву около него…

— Да, они и сегодня не появлялись. Видимо, Корт их здорово напугал?!

— Откуда ты это знаешь, Целий? По мне, трава как трава.

— Ты забываешь, Стратег, что я когда-то был старшим сыном в семье известного охотника в Апеннинах! Я читаю следы, как ты переданное тебе письмо. Сам я грамоте не обучен. Следы и охота вот моя грамота! А после стала ещё и война… Вот все, чему меня обучила моя жизнь.

— И они тебя не заметили? — спросил Гамилькон.

— Нельзя заметить того, кто хочет остаться незамеченным. Я могу раствориться в траве, в кустах, на дереве! Так они высмотрели Корта! Он рассмотрел тех, кто был в зарослях, но не посмотрел вверх! Он мог быть убитым ещё там!

Гамилькон слушал об этом, совершенно ошеломлённо! Целий ему рассказывал вещи, о которых он, никогда не думал.

— А, сейчас, их нет на деревьях! — только спросил он, поглядев на деревья.

— Я же говорю, они не появлялись сегодня. Здесь, могут быть две причины?! Или они уже все выяснили для себя и у них все готово для диверсии. Или же Корт внёс свои корректировки в их планы. Ну, мы будем спускаться?

— А куда? Мы разве пришли к спуску? — Ещё больше удивился Гамилькон.

— Да, мы пришли. Мы стоим на спуске. — Целий видя недоумение на лице Гамилькона, взял пень за одну сторону и резко откинул его на другую! Взору бывшего адмирала открылась зияющая темнотой мрака отверстие спуска в подземелье Бирсы!

Гамилькон наклонился и посмотрел в него… Там была площадка, с которой куда-то во мрак спускались ступени…

Я прожил более шести десятков лет в Карфагене, но подземелье Бирсы вижу впервые, хотя много слышал о нем, от людей, побывавших там. — Гамилькон выпрямился, — Ну, что же, старому адмиралу судьба даёт возможность заглянуть в чрево гнезда зла! Не свернём с пути, данного нам судьбой. Нам нужен факел.

Целий ждал этого решения адмирала. Он улыбнулся:

— Я не сомневался в решении Стратега спуститься вниз! Но я, всё же думаю, что факел послужит нам плохую службу! Мы станем заметными и если не станем жертвами сами, то распугаем всю свою дичь! Доверься мне, Стратег! Мы прощупаем темноту без факела гораздо продуктивней!

— Хорошо. Вперёд, Целий! Я полагаюсь на твой опыт. — улыбнулся в ответ Гамилькон. Оба чувствовали какое-то небольшое возбуждение от предстоящего спуска в неизвестность.

Целий с готовностью кивнул адмиралу и спрыгнул вниз… Он скрылся, спускаясь по ступеням во мрак и следом за ним спрыгнул Гамилькон… Они начали спуск в неизвестность… Ступени были очень круты и Гамилькон опирался для большего равновесия о стены, которые оказались выложенными округлыми камнями… Здесь, царствовал мрак. Спустившись по крутым ступеням, они оказались на ровной площадке. Здесь, Целий остановился, давая глазам свыкнуться с темнотой и вслушиваясь в звуки подземелья. Шаги Целия и Гамилькона раздавались в нем, многократно множась…

— Придётся идти потихоньку, чтобы не выдать нас своим топотом! — Произнёс Целий, — Звукопроницаемость коридоров очень сильная! Но это и хорошо, с другой стороны! Мы заранее узнаем о приближении врага!

— Как же мы сориентируемся в таком мраке? — озадачился Гамилькон.

— Положись на меня, Стратег! Я веду левой рукой по стене! Не разрывая контакта! Возвращаться будем также, только контакт будет правой рукой!

— Это мысль! Клянусь мраком Аида, там и то светлее! — посетовал Гамилькон.

Далее, они шли некоторое время молча, каждый думая о своём. Целий почему-то вспомнил коридоры подземелий храма Януса и почему-то нашёл с этими много общего… Гамилькон, думал о превратностях человеческой судьбы — он двигается с человеком, который совсем недавно, в прошлой войне, был врагом… и неизвестно, что их ждёт… там… впереди?..

Но вот, неожиданно, Гамилькон опёрся в спину Целия…

— Что? — спросил он.

— Поворот влево. — Ответил Целий. — Сейчас. Постой тут.

Он шагнул куда-то вперёд и Гамилькон услышал его удаляющиеся шаги… Он ждал некоторое время…

— Целий! — подал он голос. Сделал он это совсем негромко, но голос повторился эхом…

— Тут несколько ответвлений! Прямо от нас, тоже, коридор и правее! — отозвался Целий и Гамилькон облегчённо вздохнул. Одновременно, он удивился, что Целий так изменил свой шаг, что его стало совершенно не слышно.

— …Да. Вправо тоже коридор. Мы на развилке! В какую сторону двинемся? — продолжал говорить Целий и по его голосу адмирал понял, что тот уже приблизился к нему.

— Пойдём в левый коридор. Как и шли. Ты стал шагать совсем бесшумно?! Если враги умеют ходить также, нам это ничего хорошего не сулит?! — отозвался Гамилькон.

— Навряд ли, среди них есть охотники. Если бы были, они высмотрели меня ещё наверху. — Твёрдо заявил Целий, — Там, среди следящих, были самые осторожные и тихие. Но они мне не равны в этом деле. Это не бахвальство, а простое наблюдение! Пойдём, Стратег.

Они продолжили свой путь.

— Наступай Стратег, сначала на пятку и далее лодочкой накатывайся на ступню. Это намного заглушит твой шаг. Если бы мы крались, то ты бы шёл на цыпках, но нам надо идти… — обучал тихому шагу Гамилькона Целий, и вскоре, Гамилькон почувствовал, что добился кое какого результата в этом… И они двигались так довольно долго… Но вот, Целий встал и Гамилькон, снова, оперся об его спину!..

— Что сейчас? — спросил он.

— Мы вышли в какой-то большой зал. Объем зала велик! Сейчас узнаем?! — Гамилькон почувствовал, что тот присел и что-то поискал на полу коридора… Потом, вдруг послышался удар чего-то об каменный пол, который отразился с разных сторон… Целий выпрямился.

— Да. Зал большой! Но почему подземелье не освещается?! Неужели им никто не пользуется, кроме заговорщиков? Или его специально, оставили для них?

Этот простой вопрос, действительно, поставил в тупик Суффета. Ведь, действительно, в Бирсе существовала стража, у которой была обязанность обходить известные коридоры подземелий. И то, что, в данный момент, здесь, никто не ходит, наводило на различные мысли…

В это время позади них послышался какой-то неопределённый шум…

— Ты слышал? — произнёс Гамилькон.

— Это крысы или летающие их родственники! — спокойно отозвался Целий, — Если бы мы шли с факелом, мы бы, давно, распугали этих обитателей коридоров и они подняли бы такой шум! Но мы прошли мимо них, не потревожив их сон! В Риме, в таких подземельях их множество!

— Ты был в Риме в подземельях? — спросил Гамилькон Целия.

— Приходилось. — Ответил Целий, — Я, одно время, был в охране Верховного Авгура Храма Сатурна. А там, рядом, на другом холме, храм Януса. А уж жрецы Януса, нарыли там ходов достаточно. И очень похожих на эти. Они идут от их святилища к самому Капитолию. И там, я уверен в этом, они тоже соорудили свои норы! Вот этим развели бегающее и летающее царство!

— Зачем же Вашим жрецам, подземелья? Ведь в вашем пантеоне нет темных Богов! У нас Молох, одна из теней умершего Ишмуна. Он зол на весь свет и полон ярости к нему. Ему подземелья необходимы. Он все время продолжает искать вход в царство теней… Но у вас таких нет?!

— Я тоже так думал раньше. И разгуливающие слухи о подземельях под храмом Януса, никому не передавал, потому, как не верил в них. Но, однажды, побывал там сам, вместе со жрецами Сатурна… Это произошло после того, как часть подземелий отошли магистратуре города и в них было решено хранить городское зерно и разместить склады различной утвари…

— Тогда ваш Янус, не принадлежит к светлым олимпийцам. Раз он так тянется к темноте?! — заметил Гамилькон.

— Я плохо знаю этот вопрос. Моим любимым богом всегда был весёлый Сатурн и празднества в городе, происходящие ежегодно в его честь самое весёлое время в Риме!..

Вдруг, впереди послышался громкий звук?! Наши путешественники замерли…

— А это уже не крысы! — определил Целий, — Нам надо где-то скрыться?! По звуку идут трое! Кто это может быть?

— Эти подземелья темны со дня постройки храма Молоха! Поищем где можно сокрыться на время…

Целий уже к этому времени дошёл до стены служащей ориентиром и, пройдя по ней дальше, нашёл в ней какую-то нишу.

— Сюда, адмирал! Здесь ниша! — позвал он Гамилькона и тот прошёл на голос.

Они встали в пустоту ниши и стали ждать… Ждать пришлось недолго… По коридору все громче звучали шаги. Вдруг, впереди, ярко блеснул свет, освещая проем выхода… Но он был не один! Рядом с ним, светом, исходящим из проёма, высветился ещё один зев прохода, а потом и ещё один… Но к этому времени из проёма появились три фигуры… Одеты они были в длинные плащи-балахоны. Свет факела не давал точно определить цвет плащей, но на них, через всю спину, по диагонали была расположена белая полоса…

— Приспешники Молоха! — определил Гамилькон. Они с Целием превратились в статуи…

— …Ты точно слышал голоса? — тихо спросил один из появившихся. Произнесено это было на финикийском наречии, — Может тебе послышалось? Этот ход существует пять веков и о нем никто не знал?!

— Это были человеческие голоса. Один голос сказал: «Молох это одна из теней Ишмуна». Я это расслышал в слуховом окне, как тебя сейчас! — ответили на вопрос.

— Вот как? Они так хорошо осведомлены о тенях Молоха?! Ну, тогда следует поискать их…

Приспешники стояли посреди зала, высоко подняв свои факела, чтобы осветить весь зал… Он, действительно, оказался очень объёмным и из него выходило шесть проходов, включая тот, из которого вышли Целий и Гамилькон!

— …Куда они направились? Как ты думаешь? — продолжали совещаться приспешники, — Сколько их было?

— По звуку шагов двое. А куда они направились? Я думаю, что человек всегда идёт направо! И если они вышли с южного коридора, то скорее всего, пошли вон в тот проход!

— Согласен с тобой. Пошли быстрее! — Троица прошла почти до того места, откуда вышли наши герои и свернули в проход уходящий вправо от него… Какое-то время, были слышны шаги… Но вот они стихли…

— Я думаю, что нам сейчас находиться здесь не очень безопасно. — Подытожил увиденное Гамилькон, — Теперь, мы знаем, что приспешники ходят по нему. Мы, можем вернуться сюда с более мощной охраной! Пошли назад Целий!..

Теперь, Гамилькон двигался впереди, Целий шёл позади и слушал коридор. Они преодолели тоннель, из которого появились и вышли в зал с четырьмя выходами. Гамилькон шёл, ведя правой рукой по стене, зная, что на ближайшем угле им надо будет свернуть вправо. Вот он почуял под рукой пустоту и обернулся к Целию, чтобы сказать ему о повороте…

Но, в этот момент почуял сильный толчок в грудь, от которого полетел на каменный пол…

Глава 12

…Матос ждал Корфу уже четвёртый день. Нехватка колдуна угнетала ливийца и он со злобой слушал толкования других своих прорицателей, которых в лагере было достаточно. Он сам, открыл им доступ в лагерь, надеясь отыскать более умелого в колдовских способностях, чем Корфа…

— …Ну что, ты, там видишь?! Да и вообще, видишь ли, что-то?! — в нетерпении говорит он, смотря на одного из претендентов на должность чёрного Корфы. Этот «толкователь будущего и прошлого» прибыл в лагерь совершенно случайно и вначале вообще не хотел давать какие-то предсказания Матосу. Матос раздосадованный этим, пригрозил ему смертью и сказал, что отправит его тело в родную Парфию, по частям, засоленным в бочках…

…Тот, медленно, открывает глаза и смотрит на ливийца… Он, выдерживает паузу, и говорит:

— Черный колдун сокрыл свой путь от посторонних! Я увидел лишь только его путь к храму!

— Так-так! — заинтересовывается Матос и уже смотрит на Парфянина более тёплыми глазами. Дело в том, что до этого, другие колдуны вообще не могли, хоть что-то сказать о нем…

— …Что это за храм? — продолжает спрашивать Матос.

— Я не вижу свода?! Но ясно вижу его подземелья! Это большие и длинные коридоры! Колдун сокрыт в них!

Матос напрягается, на его лице выражается то ли тревога, то ли сомнение.

— Так он там по своей воле? Или схвачен и помещён в подземелье чужой волей? — спрашивает он с тревогой в голосе.

— Я видел, как он сам спускается в темноту его подземелий! С ним шли какие-то люди в коричневых хламидах. Больше ничего не видно!

Матос в сомнениях и налетевшей на него тревоге и, в тоже время, с вновь возникшим недоверием к толкователю, произносит:

— Что ты ещё можешь рассказать о Корфе? Кому он служит? Я тебя спрашиваю, потому-что ты не претендуешь на его место. Другие об этом мечтают!

Парфянин какое-то время смотрит на ливийца, решая какую-то задачу в своей голове.

— Для более тесного контакта, мне нужна какая-то его вещь!

Матос поводил взглядом по шатру, потом встал и снял со спинки своего кресла какой-то предмет. Этот предмет оказывается ожерельем, собранным из разных камней.

— Вот это ожерелье, он одевает во время каких-то своих обрядов! Подойдёт? — Матос протягивает его толкователю.

Тот медленно берет его, кладёт его на раскрытых ладонях и, опустив голову, прикасается к ожерелью своим лбом, закрыв при этом глаза. Матос смотрит на эти действия почти безучастно… Видно, что им овладели какие-то сторонние мысли…

…Неожиданно, парфянин резко поднимает голову и бросает ожерелье на пол! На его лице произошли сильные изменения! Щеки пылают румянцем, а лоб вспотел. Глаза выражают испуг!..

— Камни заговорены каким-то древним языком! Язык этот употребляли не люди! Я бы не советовал тебе Вождь, держать его на своём стуле!

Это действие и слова производят на Матоса ошеломляющий эффект! Он, вздрогнув, спрашивает с трепетом в голосе:

— Что это значит?

— Видел ли ты в последнее время какие-либо видения, Вождь? — Толкователь увидел непонимание в глазах Матоса и пояснил, — Хорошо! Были ли у тебя какие-нибудь видения во время проведения Корфой ритуалов?

Матос, сначала подумав, ответил:

— Корфа общается с очень темными силами и, поэтому, бывает разное?!

Толкователь, подумав, показал на один из камней…

— Вот этот камень заговорён на сомнение! А вот этот на подчинение! Вот этот на безграничный гнев! Вот этот на нерешительность!..

Матос с удивлением поднял брови.

— Может быть и так?! Колдун пользуется им, когда задаёт разным духам разные вопросы!

Толкователь покачал головой.

— Нет. Эти камни, все вместе, не дают принимать сознанию одну линию стратегии! Они мешают тебе принять решение, а иной раз делают тебя податливым чужой воле! Особенно, это происходит после какой-нибудь вспышки гнева! Эти камни заговорены не Корфой! Но он знает об их действии! Он получил их в подарок уже готовыми к применению! Это все, что я могу сказать тебе, Вождь! Разреши мне покинуть твой лагерь, по дальнейшему моему маршруту странствий!

После этих слов, Матос почувствовал что-то угрожающее для себя.

— Ты что-то не договариваешь толкователь?! — холодно заметил он, — Ты уйдёшь отсюда, только тогда, когда скажешь мне все!

Эти слова были сказаны угрожающе, и толкователь парфянин вздрогнул, услышав их. Он уже понял, что перед ним находится человек, подверженный частым вспышкам безумного гнева и, как только, он вошёл в этот лагерь — его жизнь стала висеть на волоске! Но парфянин, совсем не выдавая испуга, все же решил напомнить этому чёрному гиганту начало их встречи.

— Вначале нашей беседы, ты обещал мне, что не сделаешь мне ничего дурного, не смотря на мои толкования! Непоследовательность в своих словах выдаёт в тебе слабость правителя! — Парфянин посмотрел в глаза Матоса и тот почему-то почувствовал успокоение от этого взгляда. — Я всего лишь толкователь событий, а не колдун! Я не снимаю заклятий и не ведаю пророчеств! Зла я не могу принести, а колдун может! Поэтому, я в самом начале и спросил тебя разъяснить свои намерения, относительно меня?!

Матос уязвлённо заметил:

— Тогда тебе не следовало ставить под сомнение поведение Корфы?! А когда ты это сделал, будь уж добр — объясни происходящее!

Парфянин, посмотрев ещё раз на ожерелье, сказал:

— Это ожерелье создано для одной цели — управления людьми! Управлять людьми можно создав в них букет чувств, различной направленности по отношению друг к другу! Такой человек уже не может один принять решение — его бросает от одного настроения к другому! Вот тут и нужен человек, который подстроится под ожерелье и, в нужный ему момент, будет давать советы тому, против кого играет ожерелье! Но это уже не советы, а прямой диктат! Сознание же примято ожерельем! То, что я тебе сказал точно и сомнению не подлежит!

— Значит, Корфа пользовался мной? — Матос хотел совершенной ясности.

— Этого я не знаю! Ведь я не находился с тобой рядом во время ритуалов и походов! Но то, что оно висит у тебя за спиной, говорит мне об этом! Он хотел вызвать в тебе множественность чувств, которые сделали твой характер деспотичным и одновременно нерешительным! Может быть, Корфа наложил на тебя ещё какие-нибудь действия? Это мне не известно?! Но если он заставил тебя удалить от себя тех людей, кому ты раньше доверял или заставил их погубить — все это указывало бы на то, что он боялся, что ты под влиянием этого ожерелья мог попасть под чужое, не его влияние! Он, таким образом, мог устранить соперников!

Теперь, лицо Матоса просияло ясностью.

«- Ах ты, мерзкий колдун! — промелькнуло в его голове, — Ты оставил меня без опытных и знающих людей! Ты добивался моей слепоты!»

— Хорошо! Ты сейчас разъяснил мне многое! — тон голоса Матоса потеплел, и это вызвало у парфянина огромное облегчение, — Но скажи мне, можно ли снять с этих камней то чем они заставляли меня подчиняться колдуну?

Толкователь задумался ненадолго.

— Боги, создавая мир, вначале разожгли огонь, который выжег предыдущий! Значит огонь — есть начало и конец всего, что создано в мироздании! Я, думаю, что если бросить в огонь эти камни, они очистятся от наговоров! Нужно бросить камни на угли и пусть ожерелье полежит там, пока не высыплется вот этот песок из часов! Огонь съест и видимое глазу и невидимое!

Матос удивился такому лёгкому способу избавления от заклятий камней.

— А можно ли будет собрать из них ожерелье после этого? — Только спросил он.

— После этого, прикажи камни очистить от затемнений, и они вновь заблестят тем блеском, что и раньше! Но обечайку, собравшую камни, надо сжечь дотла!

— Пусть горит! — с этими словами, Матос бросил ожерелье на раскалённые угли и огонь, получив в пищу такое интересное топливо, с любопытством стал облизывать камни, нащупывая то, что он сможет употребить для своего процесса горения. Вскоре, кожаная обечайка засинела обволакивающим её пламенем…

Все присутствующие при этом в шатре, вдруг, почувствовали какое-то возникшее напряжение и явно уловили какой-то шёпот и голоса, витавшие в воздухе… Страх и непонимание происходящего сковал души многих и они, переглядывались друг с другом, как бы проверяя, сосед имеет те же ощущения, что и он?! Огонь тем временем, каким-то странным образом, в своём танце повторял все цвета камней, присутствующих на ожерелье, от кроваво-красного — до голубого!..

Песок в часах не торопился сыпаться вниз…

— Что ты можешь посоветовать мне парфянин? — Спросил Матос, глядя на ссыпающийся песок, — Говори прямо! Я уже не тот, что был совсем недавно!

Толкователь как-то странно посмотрел на Вождя и, подумав, ответил:

— Твоя жизнь находится на весах судьбы! Казни, что ты проводил совсем недавно, качнули их в сторону возмездия! И советы мои тебе могут и не помочь! Это правда, как ты и просил! Постарайся сделать, то, что умилостивит Богов! Все мы выполняем волю Богов! Но их воля не толкает нас на праведный путь! Путь мы выбираем сами! И на этом пути, нередко забываем о Богах и их наставлениях! Мой совет тебе только один — не слушай больше слова тех, кто вроде беседует с Богами, а на самом деле домысливает их учение в угоду себе и своим помыслам! Все, вождь! Больше мне нечего добавить!

Матос внимательно выслушал слова парфянина… В это время песок высыпался до конца и Матос приказал извлечь камни из огня…

— Алибу, — Матос поднял голову от камней, — Очисть камни и собери их в прежнем порядке, на такой же обечайке!

Он снова посмотрел на толкователя и о чём-то задумался… Эта пауза довольно долго затянулась… Наконец, Матос произнёс:

— Можешь покинуть мой лагерь! Но последний вопрос! Можешь ли ты определить, с какой местности Африки родом Корфа? Или это сокрыто от тебя?!

— Нет. Это очевидно. И определить довольно легко! — эти слова толкователя были совершенно неожиданными для Матоса, — Он родом из Карфагена!

— Откуда? — челюсть Матоса отвисла и замерла от неожиданности, — Ты в своём уме?! Корфа из Карфагена?! Нет, этого не может быть! Он из центральных районов Африки! У него кожа черна, как смола!

— То ожерелье, собирали в Карфагене! Об этом говорят камни! И храм, куда спустился колдун Корфа, теперь после ослабления действа ожерелья вскрылся мне! Это храм Молоха! Кожу его можно рассмотреть, только смыв краску колдуна! А чернота его полна в силе того учения, что он проходил!

Матос совсем потерял дар речи… Он не мог вымолвить ни слова… Негодование играло в нем… Он лишь кивнул толкователю и сделал знак рукой, означающий его свободу… Толкователь, решивший более не испытывать судьбу, тут же покинул шатёр Вождя…

К Матосу подошёл номарх охраны, возвышенный в своё время Корфой.

— Что прикажешь сделать с ним! Хочешь, мы его сварим живьём, и он будет рассказывать совсем другое!

Матос, очнувшись, резко повернулся к нему:

— Я отпустил его, олух! Сварить живьём я могу тебя, Зуруф! Вы, что привыкли видеть меня палачом?! Это чёрный колдун сделал меня таким?! И я поддался этому наваждению! Я отпустил его, Зуруф! Пусть идёт с миром!

Зуруф опустив голову, отошёл от Вождя на своё место… Матос обвёл взглядом всех стоящих подле него… Его взгляд искал кого-то, но не найдя, как-то сник и поблёк…

«- …Не кому, совершенно некому довериться! — думал он, — Он ослепил меня, окружил своими людьми! Все, кому я, действительно, мог доверять — мертвы или изгнаны! Последними были Поликарп и Сергий! Ну, чёрный маг, вернись только в лагерь! Не прав был Коста, говоря, что он погибнет в другой стране! Нет! Он умрёт здесь! И смерть его будет довольно мучительная и медленная, чтобы успеть рассказать мне все!»

Это решение было принято Матосом, без чьей-либо подсказки. Он поднялся со своего стула и вышел из шатра, сделав знак, никому не следовать за ним… Матос вышел наружу… Он огляделся, явно, высматривая кого-то… Вот его взгляд остановился, найдя то, зачем он появился на пороге шатра… Матос пошёл в направлении своего взгляда… те, кто наблюдал за ним из шатра, увидели, как он остановился рядом с солдатом, что обслуживал его лошадей… Он долго говорил с ним о чём-то, присев рядом, наконец-то, они оба встали… Матос положил свою руку на плечо солдата и что-то сказал ему с улыбкой… После этого, солдат исчез, затерявшись среди толпы лагеря, уведя лошадь, кою чистил до разговора… Матос направился к ставке… Он шёл, но лицо его изменилось… И это заметили все его наблюдающие в эту минуту… Оно стало открытым и на его губах играла улыбка… Вся свита была заинтригована произошедшим?.. Матос же, подойдя к шатру, оглянулся, на его лице играло какое-то облегчение…

— Только бы успел! — вдруг сказал он вслух слова, совершенно непонятные для остальных…

Глава 13

Ночь. Ночные насекомые издают своими крыльями какие-то таинственные, свистящие звуки. Эти звуки, вперемежку с какими-то не менее таинственными шорохами и тихим треском, наполняют неподвижный ночной воздух, по обе стороны дороги, которая пролегает меж крутых склонов предгорий Нахли. Дорога пустынна и наполнена только мраком ночи. Её петли отдыхают в нем, скрывая свои росчерки по земле Тунесса, на которых в дневное время животные и путники оставляют следы своего «заинтересованного марафона», торопясь в заданную точку Тунесса…

…И все же, ночной свист насекомых разбавляется стуком копыт и фырканьем задохнувшихся от бега лошадей. Из-за одного из бесчисленных поворотов выезжает конный отряд, он двигается не спеша, видимо давая лошадям отдышаться, после продолжительной скачки, и лошади фыркая, ловят своими ушами, их же собственные звуки, отражённые ночным эхом от крутых склонов. Их уши поворачиваются то в одну, то в другую сторону, ловя доходящие до них с разных боков отзвуки их движения… Четвероногие друзья людей, все же настораживаются от этих отголосков их ног, кося своими глазами на своих седоков, но успокаиваются, наблюдая и чувствуя их спокойствие… Между тем, меж их седоками, протекает негромкий, спокойный разговор…

— …Я уже точно не помню, но где-то в этих петлях дороги есть селение, в котором можно остановиться на ночлег. Там должна быть большая таверна и вместительные конюшни. — Говорит один из всадников первой тройки отряда, видимо, продолжая начатый ранее разговор.

— Мы уже в провинции Карфагена или ещё в Ливии? — спрашивает его сосед.

— Нет. Мы ещё в Ливии. Да, вы это скоро сами поймёте, только мы выедем на главный тракт провинции. Давайте чуть ускорим шаг! Лошади уже отдышались. Мне кажется, тракт уже вон за тем конусом холма…

Всадники ускоряются, взяв за основу движения средний темп хода лошадей и, вскоре, скрываются за ближайшим поворотом… Вот они вынырнули из-за холма и, действительно, их глазам открывается выезд на основной тракт провинции, проложенный карфагенянами для бесперебойного торгового движения… Они выезжают на тракт и движутся по нему с той же скоростью… Ещё, через несколько минут, их глазам открывается край придорожного селения… Селение выглядит довольно большим и располагается по обеим сторонам тракта… Всадники несутся по тракту в центр селения, где когда-то стояла застава карфагенян, выставленная против племён знойных пустынь. Она выполняла двойную задачу — патрулирование тракта от появления на нем разбойников и заслон от берберов, а также выполняла функцию почтовой станции. Но война, сделала заставу пустой, и её конюшнями, сейчас, пользовались путники и проходящие редкие караваны…

Отряд остановился на самом посту и спешился. Пока командиры отдавали приказы своим подчинённым. Из располагающейся рядом таверны, вышли люди, с целью узнать — будут ли гости селения требовать ночлега и ужина? Узнав, что прибывшие имеют намерение заночевать, они тут же отправились готовить и ночлег, и скорый ужин для гостей…

Один из всадников, тщательно, рассматривал таверну и подъезды к ней… на нем был тёмный плащ, отличный от плащей карфагенян и такие же тёмные доспехи, имеющие свет окислённого, потемневшего серебра… Он отошёл от всех в сторону и нагнувшись, что-то поднял из-под своих ног… Долго рассматривал поднятый предмет и положив его в свою дорожную сумку, стал обходить таверну кругом… Выйдя, обратно на тракт он посмотрел по сторонам, и с особым вниманием по обе стороны улицы… Ни движения, ни шума он не обнаружил и уже хотел повернуться в одну их сторон, но внезапно замер… Что он увидел? Он куда-то пристально всматривался… Вот он, видимо почуяв что-то интересное для себя, как опытный охотник, пошёл вдоль забора. Не отрывая своих глаз с той точки в сумраке ночи, коя так заинтересовала его… Дойдя до угла забора дома, он свернул за него и продолжил путь по периметру… Двигался он осторожно, как на охоте ловчий, подкрадываясь к своей цели… Наконец, впереди, возникла возможность различить ещё одну завёрнутую в тёмную хламиду фигуру… Она, тоже двигалась осторожно и медленно, то и дело оглядываясь… Но, преследующий, обладающий какими-то необыкновенно профессиональными навыками слежки, оставался для фигуры впереди себя, совершенно незаметным и та явно не чувствовала за собой слежки… Звук его шагов был равен дыханию ночи…

…Вот «охотник» делает рывок и настигает фигуру в берберской абе, одновременно, обнажая из-под плаща лезвие меча. Он опрокидывает жертву на землю, приставляя к её груди жало отточенной стали.

— Кто тебя послал? И с какого места ты за нами следишь? Отвечай или, клянусь ночными гарпиями, станешь их добычей! Я тебя заметил ещё на въезде в селение и подумал, как скоро ты окажешься около нас? И ты, действительно, не заставил себя ждать долго! Отвечай или ваш кровожадный Решеф, будет пить кровь своего соглядатая!

— Ты, прав чужестранец, я действительно, спряталась за деревом, когда вы пронеслись по дороге, которую мне надо было перейти! Но на этом все мои злоумышления против вас заканчиваются! Я не слежу за вами! Я здесь живу! Но не далее, сегодняшнего вечера, здесь проехал отряд в плащах с оскалом змей и нам приходится сторониться и хорониться от таких разъездов! — не скрывая своего испуга, отвечает настигнутый.

— Тогда, что же ты, оказалась в месте нашей остановки на ночлег? — не поверил тёмный воин, но все же убрал меч в ножны. Голос разговаривающего с ним человека, принадлежал женщине.

— Это просто случайность! Мне тоже было нужно попасть в таверну! Но увидев, что вы остановились на заставе, что напротив таверны, я решила на всякий случай, обойти лихо стороной! И войти в таверну с обратной стороны!

Воин поднял незнакомку, почти не почуяв её веса.

— Ну, хорошо! Прогуляемся вместе! — воин жестом пригласил незнакомку идти той тропой, какой она шла…

— …Ты из таверны? — спросил он, идя рядом с ней.

— Нет. Я иду туда по делу. — Ответила женщина.

— Странное время для делового посещения?! — выразил своё удивление воин.

— Для меня это привычное дело. — Спокойно ответила незнакомка.

— Да, наверно. — почему-то согласился её спутник. Это заставило её замедлить движение и искоса взглянуть на него, а «Тёмный» продолжил, — Ты, знахарка! Я это сразу определил! Что в таверне больные посетители?

— Ты очень догадлив. — Смотря на своего провожатого, сказала женщина, — Я чувствую в тебе какую-то большую силу, которая подпитывает тебя извне! Но не могу распознать её направление?!

— А зачем это тебе? — Воин взглянул на неё, и она почувствовала укол в самое сердце, будто кто-то заставил смолкнуть в ней силы, коими она пользовалась, когда хотела проникнуть в сознание беседующего с ней человека, — Но ты мне не ответила на вопрос — кто болен в таверне?

— Нет там больных постояльцев! Сынишка хозяйки, складывая дрова в дровницу, споткнулся и упал, а дровница сползла на него! Сдавлена нога и сильный вывих руки! — ответила знахарка.

— Ты живёшь на краю селения и должна видеть многое. Скажи мне, много ли отрядов мятежников прошли этим трактом, уже после прохождения их же отступающей армии?

— Отрядов прошло очень много! И я не могу сказать, что разобралась в принадлежности их какой-то стороне! Одни были в зелёных плащах с оскалом змеи, другие в непонятном для меня одеянии!

— Вот именно эти меня интересуют! Как зовут уважаемую знахарку этого поселения? — заметил, а потом спросил воин.

— Либу! Я живу здесь более трёх десятков лет и знаю здесь каждую семью! Люди тоже знают меня. И не только этого селения, но и других, соседних селений!

— Меня зовут Киферон! Скажи Либу, когда проехал селение отряд, потерявший вот это у тех самых дровниц, кои так помяли бедного мальчика!

Воин что-то достал из дорожной сумки, что была под его плащом, и протянул знахарке. Та взяла из его рук кусок какой-то свёрнутой материи и развернула её. Её сердце учащённо застучало! На материи лежал женский, серебряный браслет?!

— … Разгружали дрова вчерашней ночью! — продолжил свои мысли тот, кто назвался Кифероном, — Я думаю, те, кои везли обладательницу этого прекрасного украшения, должны были где-то останавливаться? Не у тебя ли, Либу? А?.. Браслет упал под траву. Ночью он не заметен. А днём был сокрыт травой, хоть народ топтался около него во множестве.

Либу молча смотрела на браслет и не могла найти ответа.

— Как же ты его нашёл незнакомец? — только спросила она, не отрывая взгляда от украшения.

Воин улыбнулся и, от этой улыбки, тревога почему-то спала с сердца Либу.

— Я увидел на нем блик отражения одной из звёзд! Так мальчик получил травму именно тогда?

— Я не поняла сразу, что это были грабители?! Об какой обладательнице этого украшения ты говоришь?.. А они, значит, не дровосеки?! — нашлась, наконец-то, Либу. — Они, видно, ограбили какой-то торговый караван, а затем, чтобы скрыться, захватили несколько подвод с дровами и представились дровосеками?! Ловко! — Либу уже полностью вошла в роль. — Их было десять! Вместе со своим главарём! Главарь высокого, мощного телосложения! Вот все, что я могу сказать тебе! Более я не знаю! У меня они пробыли семь дней! В ночь они ушли по направлению Карфагена!

Либу вновь собрав всю волю и мощь своих знаний, посмотрела на воина. Но тот с улыбкой встретил её взгляд, и она вновь потеряла нить с силами ей помогавшими…

— Хорошо! Ты мне очень помогла! Значит люди, развозившие дрова были здесь, и та, что была спрятана меж дров, была ещё жива! Этот вывод вытекает из того, что они не показали её тебе?! — Воин посмотрел на Либу, и та поняла, что он прочитал в ней все, что хотел. — А теперь, Либу расскажи мне, как ты помогла ей и не утаивай ничего!

Он снова улыбнулся. Эта улыбка располагала к себе, и тревога Либу растворилась в ней без остатка… Либу была сражена холодным рассудком её собеседника. Она поняла, что отпираться от оказания помощи девушке, больше не имеет смысла! Человек, встретившийся с ней, обладает незаурядными умственными способностями и, пытаясь врать ему, она ещё более открывается, под его испытуемым взглядом. Она, замедлила шаг и постаралась успокоиться…

— Я не знаю, что с ней сейчас?! Но, я, была против её дальнейшего путешествия! Но, старший из них, сначала согласившийся со мной, потом, вдруг, переменил решение и увёз её, под хворостом?! Состояние её было тяжёлым.

Воин смотрел на неё с каким-то особым вниманием… На его лице, даже сквозь мрак ночи, глаза блестели какой-то догадкой?! И от этого, Либу стало не по себе… И ещё, она почувствовала какую-то вибрацию, у его сердца? Что это было, она так и не смогла определить… Но именно от неё, её голос начал, неожиданно, дрожать, когда она стала говорить о девушке… Её попутчик, как-то странно улыбнулся и сказал:

— Ну, теперь я знаю, что ты применила все своё искусство, чтобы помочь ей! Пойдём, посмотрим на больного мальчика! — Пригласил он её, показав жест рукой. Либу зашагала вперёд, посмотрев на неожиданного попутчика, с намерением хоть немного, но, все же, заглянуть в его помыслы, прощупать его разум, чтобы понять его цели? Но, натолкнулась на такую полосу света, что тут же отвела свой взгляд и ушла от попытки контакта, испугавшись, что свет сам безраздельно будет властвовать в её разуме!.. Собеседник на это лишь улыбнулся…

…Они вошли во двор таверны, уже в молчании. Вошли, через задний двор и, пройдя вдоль конюшен, вышли на хоздвор, где слышались голоса, работающего здесь даже ночью народа. Либу прошла мимо них, было заметно, что она здесь очень хорошо ориентируется и знакома всем. Они вошли в таверну и оказались в длинном коридоре по которому Либу шла уверено, проходя мимо многих ответвлений коридоров и дверей… Но вот она остановилась у дверей с расписными створами. Она постучала в дверь и ей их тут же отворили… В дверях стоял старый ливиец, который улыбался совсем беззубой улыбкой… Либу здесь ждали. Он стал сразу, что-то непрерывно говорить ей, жестикулируя при этом… Она только кивала ему, не отвечая… Наконец, ливиец сказал что-то такое, что заставило знахарку перебросится с ним несколькими фразами… Либу и её попутчик оказались у одного из лож. На нем лежал мальчик, лет двенадцати… Его тело было накрыто каким-то шерстяным покрывалом… Но всему было видно, что у него была горячка… Губы были сухи и немного приоткрыты… Либу склонилась над ним и, потрепав за волосы, что-то сказала ободряющее… После этого она опрокинула одеяло с одной из сторон тела… Глазам обоих открылись опухшие раны одной из ног, от ступней до колена… Либу сразу же потребовала чего-то и ей тут же принесли приготовленную заранее, к её приходу, подогретую воду, с которой шёл пар… Либу развернула принесённый мешочек, склонилась над водой…

…Воин более не стал ничего выяснять и ждать! Он повернулся и вышел обратно в коридор. Он, безошибочно определил направление к выходу в общий зал таверны и пошёл по коридору. Навстречу ему шла ливийка, лет тридцати. Увидев незнакомую фигуру в темноте ночного коридора её таверны она с удивлением остановилась…

— Пусть Эл, охраняет этот дом и всех его обитателей от бед и происков лихих людей! — обратился к ней незнакомец, когда поравнялся с ней, — Я прибыл с отрядом, что распрягли лошадей в конюшнях заставы! Как мне попасть в помещения для ночлега моих людей?

Ливийка, высоко держа лампу, посмотрела в лицо незнакомца. Глаза её выразили какой-то испуг, и, одновременно, неуверенность. Она показала рукой направление по коридору и воин, склонив в благодарность голову, пошёл далее…

Ливийка, стояла какое-то время и смотрела ему вслед, до тех пор, пока он не скрылся из глаз, потом повернулась и, пройдя немного по коридору, вошла в комнату, где находилась Либу.

— Кто это там, в коридоре? — спросила она Либу.

Знахарка подняла голову и посмотрела на ливийку.

— Если бы знать?! — ответила она, — Он настиг меня, когда я пробиралась на задний двор таверны! Могу только сказать, что умением оставаться незамеченным, он пользуется очень эффектно!

— Но, ты ведь можешь заглянуть в сердце всякого? — ливийка смотрела на Либу не понимающим взглядом, — Нужно было выяснить его намерения?!

— В этом, есть что-то такое, что не пускает меня в его сердце! Но, на вид он чужестранец — из тех, что были у меня недавно! И спрашивал он о том же?!

Либу снова занялась мальчиком, позабыв обо всем… А ливийка, наоборот, задумалась над чем-то…

Глава 14

…Гамилькон упал на каменный пол в смятении от происходящего… Также, неожиданно, как и толчок — его падение на бок, прямо над ним, что-то выбило из каменной кладки стены сноп искр и загремело по каменной отмостке, отскочив в сторону… Гамилькон не успел даже, ещё о чём-то подумать, как, впереди себя, он услышал чей-то сдавленный стон, а через мгновение, это чьё-то стонущее тело упало рядом с ним.

«Целий?!» — подумал старый стратег.

Но, в этот момент, во мраке, он услышал новые звуки борьбы. Гамилькон, без промедления, стал подниматься. Его руки, легли на тело, ещё шевелящегося человека и Гамилькон ощутил липкую, теплоту его крови… Он ощупал лежащего человека и обнаружил на его боку меч, которым он, по-видимому, не успел воспользоваться…

«Этот и бросал клинок, но Целий расправился с ним, до того как он понял, где стоит мой соратник! — догадался адмирал».

Гамилькон обнажил свой меч, и выпрямился… Он всматривался во мрак, стараясь понять и рассмотреть хоть что-то… Напрягая зрение, впереди себя, он различил чью-то фигуру? Гамилькон слышал, что где-то впереди идёт борьба и понял, что это враг, пытающийся зайти Целию за спину! Этого мгновения, адмиралу хватило для принятия решения, он шагнул вперёд и выбросил косым уколом свою руку! Раздался стон, который был прерван вторичным уколом меча адмирала. Теперь, он сблизился с противником и пронзил нападавшего насквозь в область сердца… Тело повалилось на пол, а Гамилькон сделал два шага в сторону стены, сменив позицию…

Звук упавшего тела, только усилил впереди продолжавшуюся борьбу. Но, от этого определённого шума, Гамилькон, понял, что схватившиеся в смертельном поединке, теперь, находятся рядом с ним!

— Целий, возьми меч! — крикнул старый стратег и почувствовал руку приипелярия, что оперлась ему в грудь… Гамилькон сунул ему в кисть рукоятку меча и, в тот же миг, все изменилось! Пространство стало выдавать всполохи осыпающихся снопами искр, от соприкосновения мечей противников… Гамилькон сделал пару шагов в обратном направлении и своей ногой, почувствовал лежащего на камнях человека… Он снова согнулся над ним, с намерением взять у него меч или лежащий где-то метательный клинок, который должен был сразить его, если бы не толчок Целия… Но судьба упростила ему задачу! Его рука, сразу легла на рукоятку кинжала Целия, торчащую в груди, которым он поразил врага, после его броска… Гамилькон выдернул его и прижался к стене…

— Беги, адмирал! — крикнул Целий, отражая удары сразу двух наседающих противников, — Предупредишь всех об опасности!

Но, Гамилькон, отслуживший столько лет во славу Карфагена и не думал этого делать. Он медленно, двинулся вперёд, прижимаясь к стене… Он выжидал…

Так как нападавшие, услышав крик Целия, поняли, что теперь его можно обойти с двух сторон, они не преминули использовать этот приём…

— Обходи его! — услышал Гамилькон по-ливийски…

Вот ещё одна тень фигуры, стала просматриваться перед, свыкшимся к темноте, взором адмирала флота Карфагена… Фигура приблизилась к стене, у которой стоял Гамилькон, обходя Целия с боку… Гамилькон резко оттолкнулся от стены и воткнул свой кинжал, угловатым движением вверх, в район бока человека, чуть выше поясницы. Лезвие кинжала скользнуло по кожаному доспеху, но найдя прорезь на боку, где доспехи связывались вместе, ушло в человеческую плоть, по самую рукоятку… Человек этот обладал не дюжинной силой и духом, ибо после этого он ещё повернулся к Гамилькону и получил второе ранение, уже в область шеи… Этот второй удар, очень выверенный и грамотно произведённый, уже не оставил ему не каких шансов на спасение… Тело грузно упало под ноги Гамилькона… Человек, выронил меч и, видимо, схватился за свою шею, с правой стороны которой, изливалась фонтаном кровь, из повреждённого сосуда… Гамилькон знал куда бил…

В это мгновение раздался ещё один стон, и адмирал понял, что повержен противник Целия…

— Адмирал, нам куда? — спросил Целий, полностью дезориентированный благодаря схватке.

— Сюда! За мной! — Гамилькон схватил его локоть.

— Хорошо! Иди вперёд! Я позади! — Целий замыкал движение.

Адмирал бросился в нужный коридор… он почти бежал, слыша позади него, шаги Целия… Тот временами оборачивался и Гамилькон слышал звон мечей!..

Гамилькон выбежал на площадку поляны и поднялся на траву… он быстро пробрался через заросли аллеи и крикнул охрану из священных отрядов… Пока, ничего не понимающая охрана приближалась, Гамилькон обернулся и посмотрел на пень… Целия все не было?! Вот к нему подбежал десяток «священников», и Гамилькон прокричал о необходимости факела… В этот момент, из подземелья появился Целий и адмирал, с облегчением вздохнул… на его теле было несколько рассечённых ран, но серьёзных ранений не было, хотя он был весь в крови как в своей, так и крови нападавших… Гамилькон, теперь, полностью доверял центуриону. Воочию убедившись, в его доблести и бесстрашии! Пока, добывали факел, Целию сделали перевязки… Гамилькон, ошеломлённый произошедшим, не заметил, как к ним приблизились два мальчика. Они с удивлением смотрели на окровавленного Целия и Гамилькона, который тоже был забрызган кровью… Их лица выражали полное непонимание, где они могли так пораниться?! Он заметил их, только после того, как Ольвий поднял с земли, окровавленный меч, который уронил Целий, во время перевязки… Лицо адмирала загорелось.

— Ольвий! — произнёс Гамилькон, — Забери брата и выполняйте то, чем я вам приказал заниматься перед своим уходом! Быстро отсюда! А, вообще то, сделаем так! Целий останься с мальчиками! Я буду спокоен, если Ты останешься и будешь присматривать за ними! Остальные за мной!

Последние слова его были обращены страже, и они поочерёдно спрыгнули в лаз… Трое из стражников, высоко держали факела, освещая длинный коридор, уходящий во мрак. Стража пошла вперёд, заслоняя собой бывшего суффета города и таким образом, в таком порядке, они двинулись вперёд… Вот факел осветил тело первого из попавших в освещённое пространство убитых нападавших. Он лежал недалеко от выхода из подземелья, и адмирал понял, что это из тех, кто бросился за ними в погоню и был сражён центурионом, прикрывающим отход!.. Стражники осветили тело, и все заметили, что он одет в плащ садовника Бирсы, но под плащом его была тёмная туника. Меч его лежал рядом. Целий убил его ударом в грудь…

— Это не приспешник Молоха! — констатировал один из стражников, — Но почему на нем плащ садовника? Откуда они взялись в подземелье?!

— Вынесите его наверх! Разберёмся позже! — принял решение суффет.

Двое из стражников поволокли убитого обратно, остальные продолжили путь… Вскоре они увидели ещё один труп, но после осмотра, поняли, что этого добили свои же!

— Суровые убийцы! — изрёк Гамилькон. — Ранение его было не смертельным!

Это замечание заставило всех обнажить мечи и с осторожностью двинуться дальше… Неожиданно, впереди замаячили факела и стали слышны голоса?! Священники сплотились в привычный строй и двинулись вперёд… Вскоре они вошли в тот зал, где и произошло нападение. Зал был освещён и их, и тремя другими факелами, тех кто стоял посреди зала, и громко переговаривавшихся друг с другом. На них были коричневые хламиды с косой белой диагональю через всю спину… Эти люди ходили меж мёртвых четырёх тел, перешагивая лужи крови и рассматривая их… Они, тоже с удивлением смотрели на появившуюся, невесть откуда стражу Бирсы?!

— Что произошло суффет Гамилькон? — спросил один из них, видимо зная адмирала.

— Я тоже хочу это знать? — ответил суффет приспешнику Молоха, ибо это были они, — Вы появились, почему-то, не в то время, когда требовались?

Гамилькон склонился над одним из убитых. Это был тот, кого Целий поразил своим кинжалом, после броска того в Гамилькона. Теперь он хорошо рассмотрел его…

Этот человек был, как и все остальные мощного, рослого телосложения. Все четверо были в одежде садовников Бирсы, но не на всех были кожаные доспехи, будто они, торопясь, не все успели их одеть… Гамилькон приказал снять с него плащ…

— Мы рады, приветствовать суффета города у нас в подземелье! — вдруг он услышал знакомый голос у себя за спиной, — Когда один из наших слушающих подземелье, услышал какие-то голоса, здесь, в том районе подземелий, в которых уже никто не ходил уже века два, я сразу отправил Маркуса и двух его подручных разобраться с этим?! Но увиденное потрясло их, и они тут же отправили человека за мной?! Зачем, вы пропустили этих убийц в наши подземелья?!

— Мы пропустили? — Негодованию Гамилькона не было предела, — Я, прожив шесть десятков лет и не знал, что часть из них проходит под манежем?! Но я совсем не удивлюсь, если услышу, что они никак не относятся к вашему храму! Ведь так, Аниферон?

— Именно так, Суффет Гамилькон! — из темноты появился человек, в сопровождении двух приспешников. Он был облачен в одежды Верховного жреца Священной Касты. — Мы несколько дней, слушаем подземелье! Стали звучать непонятные слуху отголоски? Но подземелье такое большое, что проверить нам его стоит большого труда! Мы проверяли его каждодневно, но до сегодняшнего дня ничего не обнаружили?!

— Плохо искали! Ибо как только мне удалось спуститься в него, на меня тут же было совершенно нападение! — отрезал Гамилькон, совершенно не веря приспешникам.

— Давайте рассмотрим злодеев! — он опустился на колено перед телом.

— Да, мы удивлены доблести адмирала, который в таком возрасте и в полном мраке, за столь короткое время, поверг столько врагов! Или у суффета был спутник? — Аниферон опустился рядом с суффетом, и рассматривал поверженного.

— Двое лежат по коридору! Но одного из них, убили свои! Это нам сигнализирует, Аниферон, что они обосновались где-то в подземелье! Поэтому, я намерен, поставить перед советом вопрос о полном поиске убийц, во всех подземельях Бирсы!

После этих слов, глаза жреца стали холодны и выдали непонимание.

— Исследовать подземелья требует много времени! И не все хода мы знаем сами! Но я дам своим приспешникам это задание — об его итогах я доложу совету! Клянусь тенью Молоха, мы найдём злоумышленников в более короткое время, чем это будут делать священные отряды! Но заверения полного успеха в этом, ни я, никто другой дать не может!

— Что ты Жрец, имеешь ввиду? — не понял адмирал.

— Существуют хода, как я тебе уже это говорил, о которых никто не знает! Их прокладывали до постройки храма Молоха! В год нашествия Регула, по таким ходам на Бирсу пришли иноземцы. Для одной, очень болезненной для нас диверсии! А, до них, Карталон Барка, обложенный нами в подземелье, тоже растворился в неизвестность и оказался снаружи города! Так, что приспешники сами находятся пол угрозой внезапной атаки! Именно, поэтому, мы слушаем подземелье! И каждодневно, проверяем хода на наличие непрошенных гостей! Вот пришли же эти откуда-то? — Аниферон брезгливо толкнул тело. — А ну-ка, Маркус! Посмотрим на его плечо? Нет ли на нем какого-либо клейма?

Человек, которого назвали Маркусом, огромного роста приспешник, нагнулся над убитым и лёгким движением, порвал хитон на его плече.

— Ну-ка, посветите? — попросил он своих приспешников.

Над ним опустили факел. Мерцающий свет, усилился, когда к нему присоединились ещё несколько факелов. Маркус рассматривал правое предплечье убитого.

— Ничего. — Сказал он разочарованно, — Посмотрим на левом…

Он перевернул убитого и проделал с ним те же действия…

— Что-то есть?! Кровь мешает рассмотреть! Сейчас, оботру!

Он несколько раз плюнул на предплечье и растёр рукавом…

Глазам присутствующих открылся знак шестиугольной звезды, которая наискось, пополам была окрашена в белый и черные цвета…

— Пираты Киренаики! — выдохнули знающие. В подземелье повисла тишина…

— Вот это да! — прошептал Гамилькон, — Кто же провёл их сюда?

— А кто, кроме Баркидов, в последнее время, демонстрировали своё просвещение в знаниях ходов Бирсы! — раздался голос прямо над Гамильконом. Суффет поднялся, выпрямившись. Перед ним стоят Верховный Жрец Священной Касты Капитон, на его голове была высокая шапка жреца культа Молоха, украшенная золотым шитьём и драгоценными камнями. На жреческом одеянии, ярким орнаментом выделялась та же символика храма. Этот жрец был верховным звеном в исполнении всего культа тёмного Бога.

— …Никто, кроме Баркидов, не знает подземелий в совершенстве! — продолжал Верховный Жрец, — А, Карталон, вполне мог привести сюда и убийц, для каких-то своих, неведомых нам целей! Он это делал не раз…

— Капитон, не неси чепуху! — отрезал бывший суффет, оборвав монолог жреца, — Твоё появление, меня тоже ввергло в сомнения, насчёт твоего не причастия к этому?! Да и весь Ваш храм! А эти, стерегли совсем другую жертву! И я, догадываюсь, какую?! — Гамилькон прямо посмотрел в глаза жрецу и почувствовал в них страшную, вековую злобу и ненависть, едва сдерживаемые им, — Баркидов в городе нет! И замыслы их, сейчас, далеки от города! Да и заостряются они совсем на другом! Пока Баркиды, «замышляют что-то», как говоришь ты, ваш храм спокойно справляет свой культ!

— Вот как! А, почему ты думаешь, что без них мы не сможем справлять свой культ? — прервал теперь Гамилькона, Капитон. Он выплеснул эти слова и тут же осёкся, пожалев о них.

— Так-так! А вот с этого поподробней! — покачал головой адмирал, — Значит мои подозрения не беспочвенны! Ты знаешь, Капитон, в Карфаген возвращается суффет этого года мой брат Ганнон! У него есть все полномочия провести расследование этого «случая»! Он кипит гневом от предательства Сарафа, твоего друга, кстати, Капитон?! И я, получил от него приказ, как от суффета этого года, с поддержкой этих действий Протектора, начать подготовку к полному расследованию предательства в совете Магнатов! Я уже дал распоряжения, чтобы стража не выпускала из города членов совета! Да, многие из них скрылись! И, я, в этом, подозреваю ваш храм! Выйти они могли, только через ваши подземелья! Ганнон лишился, дочери и скорбит об этом! Но ему хватит решимости провести полное расследование последних событий, ввергнувших город в эту, казалось бы, беспричинную войну! Я, думаю, Ганнон многое передумал за это время своих злоключений! Помнишь, свои советы на Утинских холмах, Жрец! Пришло время платить!

Лицо Капитона, приобрело совсем другое выражение. С него сошли краски сарказма, присутствующие в начале речи Гамилькона и появились нотки тревоги.

— Возьмите убитых! — приказал Гамилькон своим священникам, — Рассмотрим их на свету! Привести всех номархов караулов подземелий и пусть рассмотрят их! Мне нужно знать, видели ли они из них кого-нибудь в своих дозорах! Если кто-то их опознает, сразу ко мне! Усилить дозоры в гавани и городе!..

— Суффет не доверяет нам в расследовании? — подал голос Капитон.

— Нет. — Резко произнёс Гамилькон, — Слишком много совпадений! Совпадений в нехорошую для города сторону! Какое уж там доверие!

Гамилькон повернулся в сторону от жрецов и осмотрелся.

— Куда ведут эти два хода! — Указал он на центральный и правый хода.

— Суффет не спрашивает, куда ведёт левый? Значит ли это, что он знает этот вопрос! — ответил вопросом на вопрос Капитон. Он повернулся и в сопровождении своих приспешников пошёл в левый ход.

— …Я скажу, куда вёл левый и куда вы недошли со своим попутчиком! — слышался его голос. — Он вёл в зал умерщвления врагов Молоха! Там, несколько веков назад, казнили клятвопреступников нашего культа! Потом он перестал быть надобен — построили другой! А этот пришёл в запустение! Ты спросил, куда ведут другие хода? Отвечаю — в никуда! В этом ты можешь убедиться сам! Прощай, суффет!

Голос Капитона утих… Гамилькон стоял у одного из проходов и думал над словами жреца.

— «В никуда». Нет, шли же раньше они куда-то! Факел мне! Проверим!

Гамилькон, с частью стражи скрылся в темноте… Гамилькон, шёл за священником, освещавшим путь впереди. Они прошли уже довольно большое расстояние, но нашли лишь несколько ответвлений, которые заканчивались небольшими тупиковыми залами. Ни скрытых дверей, ни спусков на уровень ниже, адмирал не обнаружил?! Наконец, и сам тоннель закончился тупиком… Гамилькон, вновь, осмотрел стены на наличие скрытых дверей и различных секретов. Но ничего не обнаружил.

«Для чего же на нас совершенно нападение? — думал адмирал, — Здесь два варианта. Либо мы их здорово испугали, либо что-то могли заметить? Но что? И где? Они ждали нашего возвращения! И не могли знать, куда мы пойдём?! Следовательно, эти проходы имеют какой-то смысл?! Но, где они? И ещё одно. Мы шли по левому проходу. За нами никто не шёл и не попадался на пути. Следовательно, засада могла выйти только с этих тоннелей!»

Гамилькон повернул назад и совершил путешествие в другой тоннель. Этот тоннель закончился ещё быстрей. Овальный зал был последним, куда можно было попасть через него. Зал был пуст и по его центру стоял некогда использующийся жертвенник. Но, уже давно забытый церемониями! Гамилькон повернул назад, все так же, размышляя…

«- Значит, мы их спугнули! Они что-то планировали именно сегодня! Надо срочно наверх! К мальчишкам! Может это часть спектакля, в котором мне удостоена почётная скамья единственного зрителя?! А настоящая драма произойдёт в другом месте! Наверх!»

Тревога и возбуждение адмирала нарастали.

— Возвращаемся! — Резко повернулся он к своей страже. Дальнейший путь был тревожен и суетлив…

…Гамилькон вышел наверх. Священники осматривали тела убитых.

— Ничего не обнаружили адмирал? — обратился к нему с вопросом один из номархов стражи, собравшихся здесь.

Гамилькон покачал головой.

— Усильте на Бирсе охрану! Как дневную, так и ночную! — приказал он, — Все, что заметите, докладывать мне сразу же!

Он окинул взглядом, лежащие на земле тела.

— Ну что? Кто-нибудь их видел? — спросил он номархов.

— Вот этого я видел не далее, как вчера в гавани Старого города! Я его запомнил, по необыкновенному цвету волос! Он рыжий! А это редкость в нашем городе! Они везли несколько повозок к постройкам порта. На вид был простой грузчик!

— Значит, они передвигаются и имеют выход в гавань и порт! Это усложняет дело! У них тысячи путей — а наш выбор заслона должен совпасть с их выбором атаки! Да… — Гамилькон погрузился в размышления…

В этот момент, к ним приблизился перевязанный Целий. Гамилькон сразу заметил его.

— Спасибо тебе, центурион! Сегодня твоей отваге не было границ! Ты спас меня от гибели! Прости, что вначале усомнился в доверии к тебе! Это ещё раз говорит мне о том, что Гамилькар разбирается в людях намного лучше и дальновидней меня! Он оставил тебя со своими детьми, а я, пропустил этот факт! Недальновидно, с моей стороны!

— Клянусь Забиякой Марсом! Старый адмирал выказал мужество не чуть не меньшее моего! Он мог скрыться за помощью, но предпочёл остаться и сразил врагов уверенной, твёрдой рукой! Что-нибудь ещё выяснилось?

— Все убитые принадлежат братству пиратов Киренаики. Но у двух не было этих знаков?! — Гамилькон показал Целию на предплечья убитых, — Значит, они разбавлены, в своих рядах, и другими людьми. Все это говорит, что готовится что-то большое! Я прошёл по тем двум коридорам и осмотрел их, но они закончились тупиками и, в них нет никаких следов пребывания людей?!

— Тоннель легко заблокировать, опустив каменную кладку на основании, перекрывающую проход! Так делают у нас в Риме! Я думаю, что здесь поступили также! — высказал свои мысли Целий, — Надо ждать их появления. Они полезут из своих нор, совсем скоро!

Гамилькон послушал слова Целия и ему стало совсем тревожно.

— Целий я распоряжусь принести тебе оружие латинян. Отныне, Ты, будешь ходить не только с кинжалом…

— Что враги проникли в Бирсу из подземелий? — неожиданно, они услышали у себя за спиной голос маленького Ганнибала, — Если искать врагов в Карфагене, то надо начинать с подземелий храма Молоха. Так говорил мой дядя Карталон. — Закончил свою речь восьмилетний Ганнибал. Гамилькон положил ему на плечи свою руку:

— Ты говоришь правильные речи Ганнибал, но для этого нужно получить одобрение Совета Пентархий. А его у нас нет! Совет суффетов управляет только внешней политикой. Вот такие дела, мой маленький Брат!

Гамилькон с улыбкой потрепал Ганнибала за волосы…

…По темным коридорам шла процессия…

— …Все сегодня сорвалось. — произнёс один из жрецов, — А был такой шанс. Мы недооценили этого латинянина!

— Как жаль, что Маркус не порешил его ещё там, на корабле. Но, в наших планах ничего не изменилось. Все готово. И колесо Молоха раскручено. А, сегодняшняя неудача, нам, опять же, на руку! Они подумают, что мы теперь затаимся на время, а у нас все готово! Удар будет неожиданным и молниеносным! Завтра он прибудет. Надо приготовить и обратные шаги, чтобы скрыть следы.

Один из жрецов, тот, что был выше, остановился:

— Вот над этим мы уже подумали, а ты займись самим процессом! — лицо в высокой шапке, выдало широкую улыбку…

Глава 15

В темноте закоулков храма, что ведут к спуску в царство Молоха, пусто и безлюдно. Осветительные факела, что воткнуты по определённым местам у развилок коридоров, бросают свои световые языки, отгоняя тень и мрак. Люди, пользующиеся этими коридорами, знают их почти наизусть, и поэтому могут идти и без света! Свет им нужен только для того, чтобы не проник посторонний на территорию терро-инкогнито храма! Не выведал его секретов! Поэтому, в определённых жрецами местах стоят, спрятанные различными хитростями приспешники Молоха, готовые в любую минуту пресечь проникновение безжалостным культовым кинжалом, что висит у них на поясе… Вот они слышат своим натренированным слухом, где-то ещё далеко, шум чьих-то шагов! Это заставляет их собраться и напряжённо, с подозрением, всматриваться в тень коридоров… Но, их глазам открывается группа таких же приспешников, кои окружают двоих, на вид похожих на сопровождающих, но при приближении имеющих ряд отличий… Приспешники спускаются вниз и потеряв счёт поворотам тоннелей останавливаются у какого-то проёма… Двое входят внутрь, остальные расходятся в стороны… Вошедших у входа поджидает третий человек и они, уже втроём, идут в глубину зала, где возвышается статуя Молоха, в обличье чудовища с головой быка и когтистыми ногами. Пришедшие встают перед изваянием…

— С приездом, Друг! — из-за изваяния выходит жрец, в балдахине с капюшоном, полностью скрывающем его лицо, — наконец-то, мы вновь встретились с тобой! Много времени, прошло с тех пор, когда мы только обсуждали этот план, и не меньше, когда начали его выполнять! Ну, рассказывай! Какие новости привёз?

Один из вошедших в зал сделал шаг вперёд и, сделав знак почтения головой, произнёс:

— Все движется в заданном направлении! Мне удалось избавиться от латинянина их окружения ливийца! Сам же Матос стал непредсказуем! Я, думаю, пора снимать наш предмет с его места вождя! Я сам подвергаюсь ежеминутной опасности! За последнее время, он пролил столько крови, что даже его старые соратники, стали молчать и думать о его непредсказуемости и сумасшествии?! Теперь, под ударом окажусь я, сам! Ведь все идёт по плану! Лев удалён из города, его противники не объединились, что в наших интересах, и заставит погоняться за ними нашего врага, Барку! Пусть воюет, а мы пока усилимся в городе!

Жрец покачал головой.

— Нет, Друг! Пока ты был в отступающей армии и двигался сюда, произошло то, чего мы не предполагали! Вскрылась измена Сарафа! Сам Ганза мёртв!

При этих словах озабоченность легла на черты пришедшего. Он, как показалось другим, даже зашатался от неожиданности!

— А люди, кои были с Северином? Какова их судьба? — вымолвил он, — А Альба? Клянусь тенью Эшмуна, Боги, противоборствующие нам, вышли на наш след!.. В одном из трансов, мне уже было послано предупреждение… Скажи мне, — вошедший придвинулся к Жрецу, — тогда, ради чего, я каждодневно рискую?

— Нет, нет, Друг! Все, что ты делаешь и сделал, никому из нас было не по плечу! Как твоя связь с Альбой?

— Не было ни одного контакта, со времени ухода армии из долины! А мои люди не нашли его связных, где они должны были быть?! Но, он делал то, что мы и планировали! Искал цепь!

— Да! В этом ты преуспел! Как ты смог его внедрить Агерзаму? — Жрец с нескрываемым восторгом задал этот вопрос.

— Я, сам находился в окружении Агерзама и после появления Альбы в нашем деле, я покинул бербера, оставив вместо себя его и, одновременно, порекомендовав Агерзаму, выполнить ряд услуг этому чужеземцу, за которые тот расплатится золотом. Ты ведь знаешь, эту навязчивую идею бербера, наполнить тот тайник, что разграбил один из его предков! Агерзам, внял моему совету и к моему удивлению, тут же приблизил к себе Альбу! Но, мне кажется, он нас читает как книгу… И с ним надо держать ухо востро! Но, теперь, я, не понимаю, зачем мне находится в лагере ливийца, если Сараф мертв?!

Жрец, как будто не слышал последних слов пришедшего.

— Ты должен, находится при Матосе, пока Лев не покончит со Спендием и Авторитом! Да, план дал сбой, но основная задумка, пока реальна! Сараф в ней был лишь временной фигурой! И им можно было и пожертвовать, в случае выхода на новую игру! И, мне кажется, этот случай настал!

Жрец произнёс это каким-то таинственным, предвкушающим «что-то», голосом.

— Но какая может быть игра, коли сейчас начнутся расследования и пытки тех, с кем Сараф был в связи? — Пришедший в храм был в растерянности.

— Да, начнутся. Но я думаю, что к этому времени мы закончим то, для чего и вызвали тебя! Но тех, с кем, Сараф, как ты говоришь, был в связи, уже нет!.. — Жрец улыбнулся.

— Как нет! Я сегодня видел, город несёт усиленную охрану! Это значит, уже идут какие-то ограничения в перемещении его граждан?! Надо что-то делать?! Решать вопрос.

— Уже решено! Тех, кто может хоть что-то выдать уже нет в живых! Их принял Молох! Мы им дали возможность покинуть город, через подземелья и они погибли под мечами предательской засады, которую им устроили невесть откуда взявшиеся пираты Киренаики! Произошедшее тем успокоительно для нас, что погибли они вместе со своими семьями, а выживших из них пираты, сегодня ночью переправят в гавань и отвезут на рынки рабов на Крит!

Глаза пришедшего восторженно блеснули:

— Да! Каста не утратила умения выходить из щекотливых для неё положений! Молох всесилен и заставляет нам служить даже пиратов! Это меняет дело.

— Меняет. Но ты не все ещё знаешь. Но, отвечая на первую часть твоих тревог, докончу свою мысль, если ты её не уловил. Пусть Баркид, сам подчистит за нами, наш след! Те два соратника Матоса, сыграли свою роль! Восстание бушует! После их смерти, всегда есть надежда, на отравленную стрелу, от коей умер отец Карталона и Гамилькара! Кто сказал, что это не его участь! Но, выстрел произойдёт, после разгрома неполезных нам Вождей!

Пришедший воспринял это заявление с пониманием.

— Хорошо. Я вижу, ты меня понял. — Заметил жрец, — Постарайся найти связь с Альбой. Надо, чтобы тень, после предстоящего дела, легла на латинян, кои горят мщением к Баркидам. Это важно. Все это нужно только на первое время. После достижения наших целей, мнение города нас уже будет не волновать. Мы понимаем твой риск, Болох! Но и ты пойми, что мы всегда поддерживали твои изыскания! Прежний Верховный Жрец знал, и дал нам распоряжение помогать тебе! И ты отправился обучаться всем темным знаниям и ритуалам, что скрываются в веках от всех! Молох ценит твою преданность. Но, сейчас, Молоху, нужна твоя помощь! Помнишь, как ты, прибыв из глубин Африки и Египта, попросился на беседу с Богом? И Каста пошла тебе навстречу! О чём ты беседовал с Богом — не знает никто! Ты это помнишь?

— Да, я помню это! — ответил пришедший, — И моя преданность Молоху не требует проверки! Но я услышал о каком-то новом обстоятельстве! Что это такое! Мне нужна полная картина!

— Вчера, пираты были вынуждены напасть в подземелье на суффета Гамилькона! Это было не запланировано, но случилось! Он мог проникнуть дальше и увидеть убитых соратников Сарафа и членов их семей…

— Убили, Ганнона? — прервал жреца Болох.

— Нет. С ним оказался умелый латинянин, которого взял в плен Барка! Да и сам, Гамилькон оказался не таким старым! Шестеро из нападавших убиты! Пираты засвечены и их придётся исключить из главной задачи. Но, на проведение отвлекающего манёвра они пригодятся! Кстати, их нанимал Ганза! Он сам оказался слабаком и нанял таких же! Хотя, это считается один из самых опасных кланов пиратов Киренаики. Чтобы, сбить со следа Совет суффетов, я намерен завтра на совете предложить лишить совет Магнатов всех полномочий!

— Это хорошая идея! Нужно выбить почву из-под ног, подозревающих Касту за связь с Сарафом! А они, не преминут воспользоваться этой ситуацией! Мне тоже надо очистить лагерь Матоса от всех магов и толкователей! Они все представляют для меня опасность! И хотя, пробить мою защиту пока не смог ещё никто, Боги, противостоящие нам, могут послать и более сведущего!

— Это потом! Сейчас, ты нужен здесь! Ты привёл с собой людей? — Спросил жрец.

— Самых умелых! Они уже в городе!

— Проведёшь их в Бирсу по северному подземелью! Они должны будут выполнить одну из самых главных задач! Матос сам послал тебя?

— Да. Он думает, что это он придумал этот план и вышел на связь с вами сам! Заговор действует! Камни действуют безотказно! Мне, правда, пришлось его послать в астрал, чтобы они настроились на него! Но после этого он стал слеп, и управляем своим гневом!

— Это хорошо! Когда Лев избавиться от остальных Вождей и сам, отправиться вслед за ними, Матос будет нужен нам, чтобы восстановить царство Молоха в Карфагене! Но, ты ещё не все новости услышал, Болох! Разрушено заклятье на печать пещер Артодафиса!

После этих слов, Глаза Болоха заискрились необычайным интересом, а голос выдал необычайное возбуждение.

— Агерзам мёртв? — выдохнул он, — Не может быть?! Вот это новость! Почему ты сразу не начал с этого?! Это самое неожиданное известие из всех, что ты рассказал мне, но самое приятное!

— Вот, поэтому, я оставил его напоследок! — улыбнулся жрец, — Сладкие фрукты подают обычно к концу обеда! Мы ещё не знаем подробности произошедшего, но Ливия полна волнением от этой новости! Проклятье Артодафиса сошло на нет! И Альба пропал не просто так!

Лицо Болоха было похоже на застывшую статую от удивления.

— … Народ жрецов Карама двинулся на заселение долины. Теперь, ты представил, внезапно открывшиеся возможности! Пока они не окрепли, армия Матоса может раздавить их и, дать нам возможность, закончить то, что не успели сделать наши праотцы, в той несчастной экспедиции с Магонами! — закончил говорить жрец.

Взгляд Болоха горел неистовым светом.

— Вот это весть, так весть! Если бы я знал о ней раньше! Ну что же, ради этого я готов рисковать! Но кто мог справиться с проклятьем? Надеюсь, узнать подробности!

Жрец, из тени капюшона, с удовольствием смотрел на своего прибывшего собеседника.

— Я вот только сейчас, понимаю, каким великим был Киферон, убитый злой ведьмой Карталона! Великий Жрец Касты! Ведь это он привёл тебя и твоего брата служению Молоха! И пришло время Баркидам ответить за его смерть!

— Ты прав Капитон! Я помогу Вам, в составлении того зелья, что требуется для задумки! — с воодушевлением ответил Болох.

— Вот и хорошо! Я сейчас должен отправиться на Совет суффетов, который собрался по поводу случившегося вчера в подземелье! Надо не ждать результатов, а самим двигаться к ним! Остальным займись с Анифероном! Он посвятит тебя во все тонкости операции! Я покидаю Вас!

Верховный Жрец Священной Касты покинул зал с изваянием, скрывшись за ним. Пришедший подошёл к изваянию и положил что-то в его когтистую лапу.

— О, повелитель Двусторонней Тьмы! Моё служение тебе — полно и бескорыстно! Я, выполняю все, о чём обещал мой дальний предок, попавший в твои чертоги! Дай мне силы влиять на людей в нужном направлении, для достижения наших общих целей! Противоборствующие нам Боги, ставят мне свои заслоны! Они мечтают погубить меня! Но пока, я, избегаю их слежку! Они даже пытались дотянуться до меня из внешнего круга, но я успел выставить заслоны и стереть следы! Но с получением, того, зачем когда-то наши жрецы спускались в пещеры, наша мощь возрастёт в тысячи раз! И мы вновь станем той силой, что воздвигнет твои статуи во всех городах мира. Я, верю в это!

После слов пришедшего, огонь в горящем жертвеннике, вдруг передёрнулся и в лапе, в которую вложил какой-то свёрток Болох, вспыхнули языки пламени! Они стали пожирать свёрток, охватив его своими языками…

— Молох принял твоё обращение! — услышал он, сказанные слова, позади себя.

Он обернулся. Рядом с ним стоял Верховный жрец Храма Аниферон.

— Молох помнит своих последователей и следит за ними, где бы они не находились! — Аниферон положил свою руку на плечо Болоха, — Я вот думаю, а не совершили ли мы ошибку, посветив последователя Барата в тайну о цепи Астарты?! Теперь, Альба не должен покинуть берега Африки.

Болох, подумав, ответил:

— Альба знает, сейчас, немного больше нашего! С ним откровенничал Агерзам! Он мог мне рассказать и больше, но куда-то пропал! Но, я не думаю, что он поспешит поделиться этой информацией с орденом! Пока он располагает ей — он ценен им, и он, я уверен, будет разыгрывать эту карту против Скрофы! Но, ведь это и наша часть игры?! Мы только подыграем ему! До, того как я немного ввёл его в курс дела, орден вообще не знал о её существовании! И Альба попытается овладеть ею во чтобы-то ни стало! Когда я рассказал ему о Агерзаме и посоветовал ему выведать у него как можно больше, он с радостью ухватился за эту мысль! Но, тогда, в его планы входило ещё устранение Матоса, и мне с трудом, удалось убедить его, что это ошибка! В конце концов, мы условились помогать друг другу! Но он не понимает, на чьей стороне я играю! Он думает, что использует и меня! И я не тороплюсь его разочаровывать. Но, то, что рассказал нам Капитон, открывает нам путь в долину!

— Да, но для начала надо устранить преграду этого — Баркидов! Над этим надо поработать сейчас, Болох! Кстати, тебе ещё не надоело быть черным колдуном Корфой?

— Я играю колдуна, но мне всё труднее сдерживать его неистовства в подозрениях! Ошибка будет стоить мне жизни!

— Тогда не возвращайся туда! Я отправлю туда другого! Ты готов послужить Молоху здесь?

— Да, я готов к этому! Что мне надо спросить Молоха?

— При последнем ритуале, когда я произносил имена Баркидов и их детей, огонь в длани Молоха вспыхивает сильнее обычного?! Что этим Молох нам показывает? Он указывает на смерть их всех? Или на того, на кого мы нацеливались изначально?! У нас почти все готово. В страже свой человек. Надо спросить Молоха о первостепенной цели?!

Болох выслушал слова жреца и задумался.

— Нужно доставить любого ребёнка в подвал Молоха! Этого хочет Бог! Любого, какого легче всего захватить! А теперь выйдите все отсюда! Я поговорю с Богом!

Аниферон выслушав слова Болоха, согласился с ним и, повернувшись, сделал всем знак, оставить зал…

Болох — Корфа медленно подошёл к изваянию… Глаза Бога горели почему-то багровым светом…

Глава 16

Адгербал осуществлял план Гамилькара — Нараваса, охватив огромную территорию своими летучими отрядами, которые устроили охоту на отставших мятежников и их обозы. Те, стали испытывать затруднение не только в сборе провианта, но и в сборе необходимых данных о противнике — коалиции Карфагена! Спендий и Авторит, пытались противодействовать этой тактике, но вскоре убедились в безуспешности таких попыток! Это было возможно сделать, только с движением армии вперёд, а когда армия находится в одном месте, отряды утрачивают способность быстро реагировать на частые атаки врага. Армия была задействована на возведении оборонных валов и секретов вокруг Приона и сил на реагирование, против таких налётов, не было.

Подошедший корпус Ганнибала Корта, который расположился на холмах, прямо на виду у города, полностью исключил выход отрядов из города незаметным и внезапным. Пару раз, мятежники пытались отогнать отряды Корта, но как оказалось, те уже успели подготовиться к такому действию «змей» и были готовы к этим атакам… Ввязываться в большое сражение, под угрозой подхода Гамилькара, Вожди не решились и увели свои силы на возведённые бастионы… Но и «змеи» изменили свою тактику! Теперь, отряды выходили из города по ночам и, уйдя в окрестности города, занимались откровенным разбоем, добывая провиант… Море тоже перестало быть безопасным для «змей», Диархон своей эскадрой перекрыл заливы…

…Адгербал ехал впереди двух своих тулл всадников, осуществляя охват дороги, ведущей на Гиппон… Ночью, дозоры доложили, что в этом направлении прорвался отряд мятежников и Адгербал внимательно всматривался в холмы…

…Стратегу было тридцать пять лет. Он выглядел великолепно, несмотря на то, что последние семь лет почти не слазил с лошади, находясь в постоянных походах. Три войны вместили эти года и начавшаяся четвертая, сначала казавшейся не обязательной, переросла в союзническую и Адгербал воспринял выбор своего царя с большим пониманием и не меньшей поддержкой. Отправляясь в поход, Адгербал сказал своей жене, что они возвратятся через год. Год прошёл, но война только сейчас приняла окончательный, определившийся характер! То, что его царь принял правильное решение, вспомнив о договоре, подписанном племенами Нуммидии, поддерживаемый его дядей Гиарбом, и встал на своё, союзническое место, в этой войне, говорило о принятие Наравасом своей царственной линии политики. Это воодушевляло Адгербала. Он, прошедший три горнила войн за отвоевание территорий захваченных родами Массинисы и другими царьками Нуммидии, понимал, что твёрдого союза с ними не добиться. Чтобы чувствовать на троне спокойно и уверенно, Наравасу нужен постоянный, сильный союзник. Гиарб это определил быстро и его царствование было практически мирным! Наравас тоже принял это решение, но все же Боги, направили его на этот путь с помощью чар Саламбо, которые и заставили окончательно определиться с выбором! Адгербалу же с самого начала не нравилась война на стороне «всякого сброда», как он как-то назвал их в споре с Царем. Отправляясь в поход, Адгербал надеялся на «некий случай», который откроет глаза Царю, так смачно залепленные царедворцами. И этот «случай» произошёл! Стоило только Царю, захотеть окунуться в Баграду! Это укрепило Адгербала, в истинности своих мыслей и убеждений, а, также, обрадовало его! Битва у Соляных озёр показала крепость фаланг Льва и конницы его союзников! Вскрылась полная беспомощность Вождей мятежников, против стратегических замыслов Гамилькара, который использовал их же собственный план себе в угоду, отрезав двух Вождей от третьего, наиболее сильного! Война покатилась к явному перелому и поражению «логова змей»…

— Стратег, — к Адгербалу подскакал посыльный от одного из дозора, — впереди дым! Ливийское селение находится меж холмов! Видимо, в нем мятежники устроили грабёж!

— Разделение! Абузан, обходишь селение, объезжая холм и атакуешь с другой стороны, чтобы никто из них не вырвался! Мы подождём тебя, какое-то время, и атакуем!

Туллы разделились. Одна из них огибала, большой, лесистый холм, другая перешла на ровный шаг и выстраивалась более широким фронтом…

Адгербал повернулся к своим всадникам:

— Войны Нуммидии! «Змеи» сейчас разбрелись по селению, поражайте только тех, кто оказывает сопротивление! Тех из них, кто побежит из селения, не преследуйте! Пусть они вас не заботят. Ими займётся Абузан! Во славу Нуммидии и её Царя, вперёд! — Адгербал, вытащив лук, вложил стрелу в тетиву…

Конница тронулась, постепенно набирая ход, пригодный для точной стрельбы из лука… Вот, перед их глазами, открылась часть селения, где воины в зелёных плащах выгоняли скот, и загружали на обоз корма и зерно… Повсюду был слышен плач и крик… Часть домов уже были зажжены и около их были видны трупы тех, кто посмел сопротивляться грабежу… Неожиданно, один из воинов, сидевший на лошади и кричавший, что-то своим товарищам, дёрнулся и протяжно застонал — из его груди торчала стрела… Поднялся крик… Мятежники бросив грабёж, выбегали из построек к центру селения, где их срезали стрелы. Какая-то часть, все же собравшись, решила забаррикадироваться за повозками, но не успевали это сделать. Внутрь цепи повозок, уже ворвались всадники, которые поражали их, своими копьями, которые срывались с обеих рук бросавших. В центре селения завертелся вихрь смерти… паника охватила мятежников, и они бросились из селения… Но стрелы и копья догоняли их, и многие остались лежать на дороге, устилая её своими телами… В довершении всего, впереди заиграла труба, и мятежники поняли, что они в мешке… Началось повальное бегство в различные стороны. Многие, вскочив на лошадей попытались вырваться из наступившего ада для них… Завязалось конное сражение и все же с десяток всадников, прорвался и скрылся в деревьях пологого склона холма… Их никто не преследовал…

…Адгербал объезжал селение, осматривая убитых врагов. В их глазах застыл ужас и безысходность… Адгербал думал, с кем теперь отправить захваченный обоз к Наравасу, награбленный не только в этом селении. Жители, разбежавшиеся в лес пологих склонов холмов, постепенно, возвращались в селение, понимая, что от напавших на грабителей им опасности не исходит…

— Найдите мне старейшин селения! — Приказал Адгербал, — Мне надо поговорить с ними…

Вскоре к нему подвели двух, ещё не слишком старых ливийцев.

— Здравствуйте, отцы! Что же Вы, не предупреждаете о нападении на вас! Если бы мой дозор, вчера, случайно, не обнаружил дым в соседнем разграбленном селении, мы бы не знали о грозящей вам беде!

— О, великий Стратег! Мы не знали, куда посылать гонцов?! Наша молодёжь, предлагала слать к Ганнибалу Корту! Но он далеко отсюда! И его отряды редко добираются сюда! Но мы, обратились к мудрости Эла, и, клянусь его величием, он отправил нам спасителем тебя!

— Мы выполняем свой союзный долг и защищаем союзников Карфагена! Вы же соберите свою общину и разберитесь с разграбленным! И знайте, что мои дозоры находятся к югу от вас и впредь, сразу, шлите гонцов!

— Мы так и сделаем, великий Стратег! Теперь мы знаем, где просить помощи!

Вскоре, селение разбирало награбленное… В селение, с обратной стороны, въехала тулла Абузана. Абузан, завидев стратега, сразу повернул к нему своего коня.

— Стратег, — обратился к нему Абузан, — Из селения, вырвались с десяток врагов! Я отправил погоню! Они все убиты, но вот что они везли!

Абузан передал военачальнику тубу для писем. Адгербал взял её и вскрыл тубу. Внутри лежал скрученный пергамент, запечатанный каким-то неизвестным в Африке способом. Адгербал, вопросительно, посмотрел на Абузана, тот пожал плечами. Адгербал вновь покрутил в руках пергамент. Он был перевязан бордовой лентой с неизвестными ему знаками письма. Адгербал вложил письмо обратно в тубу.

— Мне незнаком язык письма! Надо послать его Царю! Вечером подготовь гонцов, Абузан! Ты, молодец! Выполнил все, что я тебе поручил. И, даже, больше! — Адгербал посмотрел на тубу и улыбнулся, — Надо собрать оружие и доспехи убитых! Займитесь этим! Повозки «змей» пригодятся! Давайте закончим это побыстрее! Оружие и доспехи уедут в лагерь, вместе с тубой!

Нуммидийцы стали выполнять приказ стратега. Они спешились и разошлись по селению…

— Адгербал, есть ещё новости! — подъехал к нему один их дозорных номархов, чей дозор кружил вокруг холмов, — Мы заметили ещё один отряд, проехавший мимо, по лесистой части холма! Они спустились вон в ту балку! Примерно, два десятка всадников!

Номарх указал рукой в нужном направлении.

— Не определили их принадлежность? — спросил Адгербал.

— Нет. Расстояние было слишком большое! И они были скрыты деревьями! Но едут очень осторожно! Чувствуется опыт! Что прикажешь? Настигнуть?!

Адгербал недолго думал.

— Я с вами! Берём полсотни! Вперёд! — Он сам направил коня в ту сторону.

Полсотни конных нуммидийцев скрылись в череде холмов… Всадники неслись вперёд, ведомые чувством охотника-следопыта, который выслеживает свою добычу… По следам они поняли, что встреча с ней, предстоит очень скорая — след был совсем свежий! Вот, пологие холмы окончились и стали подниматься голые, крутые, каменные стены скал… Адгербал, старый, опытный воин, вдруг понял, что не зря, они оказались именно в этой местности… Он остановил коня и огляделся…

— Не нравиться мне все это! У меня такое впечатление, что нас давно заметили и ведут в засаду?! — откровенно признался он.

Номархи тоже разделили его тревогу. Их подозрительность к окружающим скалам выдавалась, постоянным броскам взглядов по сторонам. Быстрая езда в этих местах исключалась — острые камни могли поранить ноги коней! Но отряд продолжал движение по следу, определяемым следопытами…

— Их количество не изменилось, Адгербал! — ответил на взгляд стратега один из следопытов.

— Будьте все начеку! Этот враг, намного хитроумней прежнего! — Вслух сказал Адгербал, — Почему они свернули от тракта? Ведь эта впадина ведёт к границе провинции Карфагена? Они, что, едут туда?! Или они ведут нас в место, где наше численное превосходство утратит преимущество, и не будет играть никакой роли в предстоящей схватке? Очень, похоже!

Всадники Нуммидии продолжали путь с особой осторожностью, но уже никто из них не сомневался, что их ведут в засаду… Распадок сузился и сжался крутыми стенами скал… Теперь, становилось очевидным — дальнейшее преследование чревато опасностью!

Адгербал остановил отряд.

— Дальше я поеду один! — сказал он.

— Ты что, Адгербал?! Царь казнит нас, если с тобой что-то случится! Мы будем виноватыми, что не сберегли тебя! Вспомни, что ты сам давал царю слово о своём благоразумии, в этом походе! — высказался один из номархов.

— Хорошо! Пусть кто-то поедет со мной! Но, вы же видите — дальнейшее преследование ни к чему не приведёт?! Враг очень опытен! Они заведут нас в какой-нибудь каменный мешок, в котором наши копья не будут играть роли и переколют нас, из внезапной засады! Но и им выхода нет! Если, мы встанем здесь засадой, то им придётся прорываться через нас, впереди отряды Корта! Нет у них выбора! Если, конечно, не заманить нас в ловушку! Ну, этого им не добиться! Я, им просто предложу сдачу и провожу в лагерь царя Нараваса! Это для них, хоть какой-то, но шанс! Или смерть — от голода и оружия! — объяснил он своё намерение номархам, — Хочу взглянуть на их военачальника? Уж больно он опытный?!

Адгербал и один из его номархов, скрылись в распадке… Они высмотрели пригорок и поднялись на него, что бы осмотреться по сторонам… Распадок сужался впереди до ширины в шесть локтей, где была возможность передвижения только в ряд из двух всадников… А сверху была угроза каменного оползня, что весьма легко вызвать в таком месте искусственно… Их вели сюда с умыслом…

«- Да, эти хитры! Кто они? И куда идут? Они явно спешат выполнить какое-то поручение?! — думал Адгербал».

Он понимал, что за ними, сейчас, наблюдают… Он поднял свою руку и помахал ею… приглашая врага к беседе… Так он проделал несколько раз и после, не спеша, тронулся вперёд, к тому узкому месту, где уже, по его убеждению, их ждали… Адгербал вглядывался в скалы, ожидая появление врага. И он появился. Из-за скалы выехала пара всадников и стала приближаться навстречу… Чем ближе всадники приближались к друг другу, тем сильнее и сильнее обе стороны стали мучить сомнения в напрасности того, что одни гнались, а другие заманивали их в ловушку…

— Адгербал?! Ты здесь? Вот так встреча! Мы подумали, что селение грабит неприятель и обогнули его по лесу?! А, после я узнал нуммидийцев, но решил, что это подданные Массинисы! Ну и тогда, решили приготовить им тёплую встречу!

Адгербал, неожиданно, встретил того, с кем их с царём свела судьба ещё на полях битвы у Тунесса…

— Действительно, сколько груза сползло с моих плеч, когда я увидел славного воина, которого в ставке Гамилькара называют почему-то Кифероном, вместо ожидания встречи со злобным оскалом опытной «Змеи»! Клянусь дорогами Эла, эта встреча самая неожиданная для меня, на этой войне! Прости, не знаю твоего настоящего имени!

— Это и есть моё настоящее имя, Адгербал! Другое моё имя осталось на дне Внутреннего моря! Но как, вы, здесь оказались?

— Дозорные обнаружили ваш след! А так, как ваш отряд был не первый, который встретился нам сегодня, я подумал, что это какой-то ещё один связной отряд «змей», уходящий стороной, под прикрытием разграбления селения и попытался настичь вас!

— А что с первым? Вы его захватили?

— Захватили! Только они все мертвы! Но, вот это они везли с собой! Ты знаешь, что это за письменность? Посмотри! Ты ведь латинянин, видел разные письмена! — Адгербал передал тубу Киферону.

Тот, взяв тубу, сразу же изменился в лице — тревога промелькнула в его чертах!

— Это и есть латынь, Адгербал! — сказал он, не отрывая взгляда от предмета в своих руках. Киферон развязал ленту и сдёрнул печать. Адгербал смотрел на это совершенно спокойно. Доверие к этому человеку не испытывало никаких слабостей…

…Киферон погрузился в письмо… По мере его чтения, его брови ещё больше сходились к переносице… Прочитав, он поднял глаза на нуммидийца.

— Это очень важное письмо, Адгербал! Но оно не касается военных действий, оно касается городских дел Карфагена! — Киферон благодарно положил свою руку, на локоть Адгербала. — Это письмо перешли в ставку Гамилькара! Оно касается его, как протектора города! Он должен быть в курсе всех событий, происходящих в его городе! Мне же надо побыстрее добраться в Карфаген! Мы собственно, туда и держали путь, но сейчас, нам следует ускориться! Потому, что в письме вскрылась и ещё одна информация! Поэтому, мы, отправляемся немедленно! Спасибо, Адгербал! Боги послали тебя по моему следу, чтобы я прочёл это письмо! Клянусь светом Солнца, изливающимся на Гею, мы делаем нужное дело! Рад был повидать тебя!

Киферон повернулся и скрылся со своим спутником за скалой… Адгербал проводил взглядом обоих и подумал:

«- Это не случайность! Действительно, Боги не зря вручили мне письмо и послали по следу этого человека! Пусть, Боги не оставляют его без своего внимания и помощи, и он сокрушит намерения врагов, вскрывшихся в письме!»

Он повернулся к своему номарху:

— Мы сыграли свою роль! Пора возвращаться!

Глава 17

Гамилькар сжимал кольцо вокруг Приона. Мятежники беспрерывно «кусались», но были везде теснимы! И в одно солнечное утро, они увидели, что кроме лагеря Корта, появилось ещё два лагеря вокруг города! Но, только, эти лагеря стояли на других направлениях, взяв город в кольцо! С западной стороны стоял Ганнибал Корт, с восточной возник лагерь нуммидийского царя Нараваса, а с южной, самой протяжённой, встал лагерь самого Льва!

…Спендий объезжал укрепления, и осматривал позиции врагов, стараясь предугадать главное направление штурма. Он, в окружении военачальников, подбадривал своих воинов, стараясь внести в них уверенность в исходе противостояния.

— Хорошо крепите баллисты, ребята! Нам придётся отразить не один штурм! Лев подтащит свои тяжёлые онагры и будет стараться сжечь здесь все! Поэтому, промежуточный частокол, создаваемый нами с таким усердием, в будущем очень поможет нам! Мы засыплем их огненными снарядами, а при попытке штурма, их колонны будут искать проход меж, скрытых и открытых наших траншей, оставляя сотни трупов на наших ловушках! И все это под беспрерывным нашим обстрелом! Мы использовали с пользой, бывшее у нас время! Пусть только сунуться! — Спендий повернулся к одному из своих военачальников, — Гленн! Разместишь у промежуточного частокола, в траншеях, несколько сотен галльских лучников! Раздели их на команды и пусть дежурят попеременно! Организуй подвоз ядер с каменоломен у прибрежных скал, каждодневно. Команды онагров и баллист, не должны испытывать недостатка в них!

— А стоит ли нам ожидать и надеяться на помощь ливийца Матоса? — спросил его один из воинов.

Спендий отнёсся к вопросу спокойно и, подумав, немного, ответил:

— Мне думается да! Но, только после того, как мы отобьём несколько штурмов Льва! После этого он появится, но до этого будет отсиживаться в Тунете или Утике! Но нам не следует терять голову, от мысли об окружении! У нас очень сильная позиция! Провианта на два месяца! Воды в городе в изобилии! Численностью мы не уступаем врагу! Я, думаю, нуммидийцы вечно не будут с Гамилькаром! Они уже больше года отсутствуют в своих семьях. Так что, скоро, они заставят своего царя, увезти их домой, обратно к Цирте! Ну, оставят они ему пару тысяч всадников, для выполнения союзнического долга, которых выберут, как это у них водится, посредством жребия!

— Может так и будет, Спендий?! Но пока, вот то направление, где виден большой овраг, самое благоприятное место, в котором враг может накопить силы для штурма! — показал рукой один из военачальников Спендия, — Двигаясь по оврагу, они подойдут к нашему частоколу без потерь!

— Так бы и было, Катарис! Ты становишься опытным военачальником! Но, мы научены самим Львом! И, поэтому, оставили там несколько десятков сюрпризов, для пехоты Гамилькара! Так, что подойти к частоколу без потерь им не удастся! Пусть лезут! Мы тоже неплохие охотники на зверя! — Спендий спокойно заулыбался и все присутствующие при этом успокоились — Так что это направление прорыва врага, только, кажется тебе доступным!

— Тогда где, по-твоему, будет главный удар Льва, Вождь? — спросили его.

— Я, думаю, что самое опасное место для этого, это расположение Корта! Именно там, мы не смогли хорошо окапать местность! Постоянный обстрел из лагеря Корта не дал нам этого сделать! И если Лев, вздумает штурмовать укрепления, то он перебросит силы именно туда! Это наиболее уязвимое место для нас! Но, и там у нас есть плюсы. Штурмующие будут вынуждены штурмовать нас под плотным нашим огнём! А это потери!

— Тогда нам нужно просто ждать подхода Матоса! — произнёс в раздумье Катарис.

— Верно. Стоять на своих позициях и смеяться в лицо врагу, вызывая его на штурм! Вот наша первая задача! Любая их попытка приблизиться к нам, будет стоить им большой крови! — Спендий говорил все это спокойно и уверено, что вселило и в других такое же настроение. Окружение Спендие стало улыбаться и шутить…

В этот момент к их группе, приближались несколько всадников…

— Это Дуфф!

— Да. И Авторит с ним!

— Летят, словно несут весть о победе!

Посыпались замечания со всех сторон. Спендий следил за всадниками… Вот они взмыли на пригорок, где стояла группа Срендия… Лошади, внезапно осаженные, фыркали и пританцовывали, стараясь успокоить возбуждение скачкой…

— Спендий! Две гемиолы, отправленные нами в Гиппон, утоплены! Диархон выполняет свои слова! Местные рыбаки, которые ночью ловили рыбу, видели трагедию! Они сами, поспешили войти в гавань Приона, увидев грозные галеры Диархона!

Спендий посерел лицом. Становилось понятно, что Матос будет, не вовремя извещён о начале осады! Если бы он узнал о ней вовремя, это развязывало ему руки в провинции Ливия, для операций в ней и всевозможных диверсий в тылу карфагенян!

— Ну, ничего, пошлём наземным путём! А чуть позже повторим попытку морем! Главное, что мы успели отослать гемиолы в Рим! Будем ждать ответа! Может так случиться, что вместе с их ответом, придёт и флот республики! Борьба только начинается!

В это время, на возвышенностях, где находился противник, зазвучали сигналы. Он повторялся и повторялся и окружающие поняли, что там начались какие-то работы! Оттуда непрерывно доносился звук стук топоров и другой, разнообразный шум… Сновали повозки, которые перевозили что-то… туда-сюда сновала масса людей…

— Они возводят укрепления! Укрепления против нас! — изрёк Дуфф.

— Что? Что это значит?! — не выдержал и выдал свою нервозность Авторит и стал поочерёдно смотреть на военачальников.

— Это значит, что штурм пока не предвидится! Они делают свою работу против нас! Мы окажемся не только в мешке войны, но и в мешке ловушек! — прокомментировал Дуфф, — Я знаю, как Гамилькар умеет строить ловушки! Это очень плохо! Плохо для нас!

После этого уточнения, многие военачальники опустили головы. Это означало длительную осаду. Спендий, молча, тронул коня и поехал в сторону восточного побережья. Все тронулись за ним. Спендий задав лёгкий аллюр за основу движения своего скакуна, доехал до крепостных стен и продолжил движение вдоль них к востоку. Впереди, были видны укрепления, что воздвигли и там… Отвернув от стены в нужном ему месте, он въехал в укрепления и по вырытым траншеям, направился к переднему валу. Подъехав к воротам частокола, сооружённого на валу, он спешился и поднялся на наблюдательную вышку, на которой находился дежурный дозор стражи.

— Что у нуммидийцев? — спросил он, поднявшись на вышку.

— Они роют против нас траншеи! С самого утра! — ответил дозорный, — Видно бояться нашей вылазки?!

Спендий окинул взглядом позиции нуммидийцев. Все пространство, что охватил его взгляд, было охвачено работой! Создавалась глубокая оборона, со всеми ловушками и валами…

— Может это он нас хочет ввести в заблуждение? А сам ударит внезапно?! — услышал он голос Дуффа позади себя.

Спендий бросил на него свой взгляд, но ничего не ответил. Он повернул голову на море. С высоты вышки был виден почти весь залив гавани Приона. Но, дальше, у границ моря он хорошо рассмотрел мачты галер Диархона… Спендий почувствовал какую-то неуверенность, которой не было ещё утром. Разъедающее душу сомнение прокрадывалось к сердцу Вождя…

«- Лев избрал иную тактику, ту, что мы ему готовили у Соляных озёр! Но попались сами! Это, что рок?! Теперь, заперев нас в городе, в нашей же ловушке, он развяжет себе руки и сможет загнать Матоса в Утику, Гиппон или Тунет! Как я этого не осознал раньше? Надо было идти в Хадрумент! Матос тогда бы оказался в ловушке, в которую попались мы! Ну и наплевать на Матоса! Да, я сделал ошибку! И какую по счёту в этой войне?! Да, но разве возможно разгадать все ходы Гамилькара? Может избрать к нему другую тактику? Удар кинжалом? Сейчас, только это может спасти нас! Но, как теперь внедрить убийцу в его лагерь?! Убийцу фанатичного — ведь он оставит там свою жизнь! И где его найти?.. А, пока, мы в мешке…»

Такие мысли крутились в голове Спендия на пути возвращения в город… Его задумчивость и не многословие, распространилось и на остальных… Вдруг, он, повернулся к Гленну:

— Отрядите тысячу лучников на карфагенские позиции! Пусть осыпают стрелами эти работы!

— Но, Спендий? Этим мы уменьшим свой запас стрел, на случай внезапного штурма? — Не согласился с ним тот.

— Какого штурма! — вдруг сорвался на крик Спендий, — Никакого штурма не будет! А будет, мы вскроем арсенал города! А, пока, выдайте им, лёгкое напоминание, что они на войне и противник рядом! А то расходились тут, как будто нас уже и нет! Выполняй, Гленн!

…Сапфон руководил возведением валов и укреплений, первой линии. В его распоряжении было три тысячи пехоты, которые непрерывным потоком насыпали вал и вкапывали косой частокол, из заострённых брёвен, против конницы, когда из укреплений мятежников показались рваные цепи лучников…

— Спендий нервничает! — подошёл к Сапфону Зарза. — Он понял, какую промашку он допустил! Но, теперь, уже ничего не поделать! Мои болеары прикроют твоих людей, Сапфон! Продолжай работу!

Зарза подал знак своим номархам и перед границей вала, появились его болеары. Они рассыпались в кажущемся беспорядке, охватывая, как можно шире, линию вала, поджидая подхода лёгкой пехоты неприятеля и, как только, те вошли в зону поражения их броска, в неё полетели свинцовые заготовки снарядов. Дальность броска пращи болеаров превышала дальность полёта галльской стрелы, и поэтому завязавшаяся перестрелка была явно не в пользу галлов-лучников… Но, несмотря на это, все же неудобство в работе они доставили… Перестрелка продолжалась довольно долгое время, но вот прозвучал сигнал и лучники галлы, подбирая раненых и убитых, повернули в обратном направлении, отступая за линию своих укреплений…

…К вечеру работы замедлились, сказывалась усталость солдат и Сапфон отправил людей в лагерь. оставив на валу только дозоры. К месту работ, прибыл Гамилькар. Он обходил будущий вал и давал уточняющие приказы в частности сооружения различных секретов и траншей — ловушек… Почему-то, и на позициях мятежников, тоже было заметно оживление?

— Что они там делают? — посмотрел на укрепления врага Теоптолем.

Гамилькар повернул голову. Действительно, мятежники что-то сооружали… Отчётливо, был слышен стук топоров… Наверху укреплений было видно построение врагов… Гамилькар отвернулся, потеряв к ним интерес…

— За валом, Сапфон, в первую очередь, начинай возводить траншеи против конной атаки неприятеля. Это первая задача! После неё, займись рвом, перед валом. Можно его ещё углубить и сделать по шире. Вал от этого только станет выше. После, займёшься ловушками против пехоты…

В этот момент, неожиданно, зазвучали трубы на стороне неприятеля… Гамилькр и другие повернули головы на звуки и увидели, как десять крестов поднялись над их укреплениями…

— Клянусь злобой Гекаты, эти звери совершили очередное убийство пленных! — прорычал Теоптолем.

Все смотрели на кресты с людьми, приколоченными к ним.

— Этим они хотят нас вызвать на штурм! Будят нашу ярость. Боюсь они это сделают ещё не раз. Предупредите людей. Пусть будут осторожней. В случае плена, вот это ожидает всех! — горько произнёс Гамилькар, — Пусть не расслабляются на постах. Но, клянусь словом Танит, они приготовили эти кресты для себя!

…Над валом «гнездовья змей» страшной чередой стояло десять крестов, вокруг которых, с криком и гомоном, уже кружили вороны…

Глава 18

Ганнон прибыл в лагерь Ганнибала Корта. Но, Корта в лагере не оказалось — он убыл в Карфаген, за подготовленными, новыми туллами всадников. Ганнон плохо скрывал своё разочарование, и, с неохотой, двинулся в Карфаген… Дорогой, он пребывал в задумчивости и молчании, ведь план, которого он решил придерживаться начал давать сбой…

«- Мне довелось увидеть укрепления „логова змей“ у Приона, вперёд Гамилькара. Они их ещё не до конца создали, но уже сейчас видно, что создают со знанием дела! Гамилькар сам обучал их этому ремеслу. Да и среди наёмников, много выходцев из Италии. А там это ремесло в ходу. Гамилькару будет трудно преодолеть их. И поэтому очень важно, чтобы в будущей победе нашего оружия, была и лепта Ганнонов. Иначе, это плохо скажется на раскладе сил в городе, после завершения войны. Магоны, вновь, могут подняться и занять те ниши, с которых подвинут наш род! Они попытаются это сделать! Два века правления городом, не забыты ими и, тайно, их помыслы притягиваются к этой мечте. Народ забыл уже те века. Прошли столетия. Наверно, поэтому Священная Каста и поднимает голову?! А, что если за действиями Ганзы, в тени стояли Магоны? Я сразу не подумал об этом! Былое величие рода втоптано в прах, после их свержения. Обида, несомненно, существует. Она существует подкожно, в каждом отпрыске Магонов! И не надо забывать, что Киферон, Первый Верховный Жрец Священной Касты жрецов был из рода Магонидов! И принижение храма, равно приравнивается к принижению Магонов. Ведь именно Магоны поддержали повышение влияния Магнатов города в политике города?! И они же высказались за отправку армий Сицилии в поход против племён берберов, не проведя расчёта с наёмниками. Все это озвучил совет Магнатов, но поддержали Магоны и мы. Да… Стоит призадуматься? Но, одно ясно. Магнатов в политике не будет никогда! Я об этом постараюсь! И Гамилькар будет на моей стороне! Он давно об этом говорит. Надо вернуть былые традиции городу. Это мысль…»

— Наместник, впереди конница Карфагена! — услышал он голос. Ганнон резко поднял голову.

— Не называйте меня больше Наместником! — с неудовольствием сказал он, глядя на приближающихся всадников, — Я уже им не являюсь! Но, не забывайте, что я ещё избранный суффет этого года и следующего!

Конница приближалась и уже не оставляла сомнений в своей принадлежности. Это был сам Ганнибал Корт.

«- Мудрость Танит не знает границ! Она не оставила мои мольбы без своего внимания! И послала Корта, навстречу мне, сама!»

Он был прав. Ганнибал Корт спешил достичь своего лагеря, ведя алу всадников, состоящую из вновь набранных и обученных двух тулл. Ганнибал оставил в Карфагене своего помощника, закончить обучение ещё одной туллы и привести её в лагерь, а сам отправился к армии. Он пребывал в задумчивости, находясь в пути. Виденное в аллеях Бирсы, не выходило у него из головы. Но, внезапное появление конного отряда, отвлекло его от этих дум. Вскоре, флаг Ганнонов, был распознан им, и он стал готовиться к встрече с Ганноном, прозванным Великим, за свои успехи в торговле и политике…

— …Ганнибал! Я желал встречи с тобой! — начал разговор первым, Ганнон, при своём приближении к Корту, — Я прибыл с Соляных озёр! Где мы сломили хребет гнездовью выползков, зовущими себя «логовом змей»! Более пятнадцати тысяч тел, были сожжены нами в долине. Гамилькар, с армией, следует позади. Ты ещё не получал от него никаких писем?

Ганнон сразу решил прощупать почву для своего предложения этому человеку.

— Я имею переписку с Протектором, но после его победы на озёрах, я ничего ещё не получал! — ответил Корт, непринуждённо, смотря в глаза Ганнона.

Слова о «его победе», резануло слух Ганнона.

— Нашей победы, Корт, нашей! Я участвовал в отражении колонн Матоса, идущих на соединение с остальными вождями! Это победа общая! Так значит, он не писал тебе?!

— Нет. Я знаю свою задачу! Мы оговаривали её с ним раньше! Моя задача рвать их связи и сообщения! Не давать осуществлять сбор провизии! Этим я и занимаюсь! Правда сейчас, враг укрепился на высотах Приона и мало выходит на открытое место!