Бесплатный фрагмент - Родной зеленый скорый

БЕЗУМНЫЙ ПОЕЗД

Безумный поезд мчится прямо,

Но мне неведомо, куда.

Как линии кардиограммы —

В окне мелькают провода.

Я равнодушьем верхней полки

От неги нижних отлучён —

Там в карты две старушки долго

Играют с солнечным лучом.

Но если поезд хоть немного

Замедлит свой железный ход —

Откроют мне мою дорогу

Листы старушкиных колод.

НА КЛАВИШАХ…

На клавишах рука резвилась —

Бетховена играла ты.

А у меня душа томилась,

Моля, чтоб крышка не свалилась

На вдохновенные персты.

ТЫ УШЛА…

Ты ушла недоскучавши,

Грустно выдавив «не надо»

И оставила на чашке

Меты кофе и помады.

Помню, дым над пеплом вился,

День потух, злорадно весел.

Ты ушла, а я влюбился

В пустоту примятых кресел.

ДЛЯ ЧЕГО Я ЖИВУ…

Для чего я живу в суетливом

И безжалостном мире буден?

Для того, чтобы ждать прилива,

Осознав, что его не будет?

Нет ответа в магических числах

И в людском многогласом шуме…

Смысл жизни — в поиске смысла.

Кто постиг его, тот уже умер.

ГЛУПЕЦ

То глупец, то как будто в избытке умом —

То забвенья хочу, то желаю престижа…

Где тот миг из безвременной цепи времен,

За который зубами вцепиться и выжить?

Ухожу. Неотпетая тяжесть в душе.

Непонятна тоска, недопонята воля…

На каком из небесно-земных этажей

Я опять не сыграю решающей роли?

ЛЮБИМАЯ

Позвонила любимая — стало теплей на душе,

Кофейку привезёт — на последние, может быть, деньги.

Покоряются из года в год одному и тому же клише

Боевые листки моего скоростного паденья.

Мне опять станет стыдно за мелкий пижамный горох,

За ослабленный ум и похмельную немощность тела.

На моём перепутье всё меньше и меньше дорог,

По которым бы ты прогуляться со мной захотела.

Я опять повернул не туда и никак не пойму,

Почему с каждым шагом моим по дороге к Голгофе

Ты всё чаще приходишь ко мне, словно ангел, сошедший во тьму,

И всё большей любовью наполнена баночка кофе.

НА ГЛУХАРЯ

Весна, похожая на осень —

Рыжеволоса и угрюма.

В тысячемачтовиках сосен

Текут пустующие трюмы.

Ветвей тугая тетива

В тиши выцеливает воздух.

И снег, отзимовавший в гнездах,

В лесной ручей откочевал.

Туман живёт крылатым эхом,

К земле густеет и лоснится,

Но редко чёрную прореху

В нем пробуравливает птица.

А временами полнолуний,

Когда глазами правит страх,

Гнилые волосы колдуний

Ползут среди погибших трав.

Дрожа, иду несмелым скрадом —

Спешу расслышать до зари,

О чём толкуют где-то рядом

Невидимые глухари.

То волком на прогалах рыщу,

То зайцем кувыркаюсь в ночь.

Нашёл дорогу к токовищу…

…А птицы улетели прочь…

СЕВЕР

Рассыпается долгая ночь. Сонно ухают филины

В бесполезной надежде сдержать отступление тьмы.

Самовластие снега. И насыпь, и лес обессилены

Затянувшимся бременем лесоповальной зимы.

Но и здесь, в бесконечно растущих еловых торосах,

Где не слышно десятками лет человеческих слов,

Как ружейными выстрелами, от великих морозов

Наполняется бор оглушительным треском стволов…

Успокоилось эхо. Доносится глуше и глуше

Трепыхание птиц, притворившихся битыми влёт.

Снова выстрел… И снова седые еловые уши

Прижимаются к мёртвой земле придорожных высот.

Обрекая озёра туманов, холодно-апрельских,

На короткое небытие, словно ржавая сталь,

Рассыпается ночь. И, звеня в промороженных рельсах,

Догоняет вагоны, давно унесённые вдаль.

Снова радужно-чистое небо, как будто весна в нём

Размела облака. И не знавшая грусти звезда

Загорелась нежданно-негаданно воспоминаньем

Обо всех проходивших под синим лучом поездах.

БАБУШКА

Бабушка, мой милый ангел,

Мой хранитель на века.

Ты в каком небесном ранге

Так незримо далека?

В керамическом овале

Образ твой и чист, и свят.

Там, куда тебя позвали,

Адресов не говорят.

Где теперь тебя искать мне?

Здесь ли следующий дом? —

Белый памятник из камня

Не сдаёт дома в наём.

Над могилкой месяц ранний —

Озаряет город Брест.

Вновь сочится старой раной

Нарукавный красный крест.

Под лихим огнём вставая,

Забывая боль и страх,

Воевала фронтовая

Медицинская сестра.

Выносила с поля боя:

«Братец, миленький, держись!»

Снились небо голубое

И бинты длиною в жизнь

И в одну шестую суши.

Спит душа…

Проснись, страна!

Ангелы поют всё глуше…

Всё морозней тишина…

ВСЕ ДЛЯ ФРОНТА

«Все для фронта!» — бывало, скомандует сумрачный старший.