Бесплатный фрагмент - Римская болезнь

Книга пятая. Римская болезнь (поэма). Часть 4

Невольники свободы

Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердце людское.

(Ф. М. Достоевский)

Забредший в упадке

Человек Запада сегодня переживает опасный период, который на страх его может закончиться традиционно…

Как много вокруг рабов

Впустую жизнь проживают,

О зависимости своей не знают,

Отдаваясь на милость воли мнимых богов!

Как много внутри нас врагов, а мы придумываем новых!..

Но придумать не способны более суровых,

Чем тех, что сделала природа.

И созданного ей урода

Сегодня «человек» зовут,

И скоро дни его пройдут:

Уж очень много оный изобрёл

И слишком далеко в своём падении забрёл.

«Хозяин» мира

…этот человек считает себя хозяином мира, разрушает природу, разрушает себя; ему кажется, что всё у него под контролем: новые достижения медицины, социологии, физики и прочего представили иллюзию, что можно менять мир под себя по мере надобности, однако самого себя человек ещё долго не сможет изменить, посему и от смерти не убежит, быстрая она будет или медленная…

Забываем мы подчас,

Что с каждым днём

Всё ближе смерти час,

Что не бесконечно времени у нас;

Иногда мы мним, что когда-нибудь умрём,

Что не вечно будем коротать век свой

Хотя порой

Мертвы уже сейчас…

***

Хозяин мира, себе человек не принадлежит,

Но кто за этим всем стоит?..

Твой ум, мудрейшая природа!

Бытием* обязана тебе людская несвобода!

Эволюция! Как прекрасен твой отбор!

Как продумано вырождение!

Существ ты высших создала,

Но шансов оным не дала

На вечный ожидаемый прогресс,

А сама же возложила во их головы регресс!

***

Когнитивные искажения

Становятся причиной массового порабощения

Социальными нормами

И прочими предрассудков формами!

Развитая цивилизация

Опускается до капиталистической эксплуатации!

Мало ещё человеку оков —

Падает оный до семи смертных грехов!

На сём кончается порабощение,

И начинается гнилое вырождение!

Начинается с половых извращений,

А через пару поколений

К оным вдобавок неврозы и психозы примыкают;

И люди многие в лицо не знают

Своих истинных врагов:

Не даст природа никому спастись от вырождения оков!

***

К одним бесплодие придёт,

А прочих апоптоз найдёт!

И никому не будет больно:

Покинут свет людишки добровольно.

Масса (по З. Фрейду)

Пусты слова о развитии человека, когда касаются они лишь узкого круга лиц и на общество в целом не распространяются; развитие сегодня прекратилось, ибо люди, объединённые в массу, просто отказались развиваться из конформизма, а ведь между развитием и деградацией не может быть третьего, поэтому отказ от первого означает бессмысленную неприятную жизнь, с другой стороны представимую как вечная смерть.

Что масса есть?

То странное созданье,

Что людям всем, родов любых, мастей,

Передаёт какие-то иные очертанья,

Единую болесть —

И непохожими те станут на людей!

Теряют люди в ней себя,

Какими б не были сперва —

Их завлечёт единый дух,

Но уничтожит ум да волю,

Своеобразие исчезнет

И уникальность, отступя,

Чрез время маленькое треснет,

Засим стираться будет боле —

Погибнет вскоре голова —

Отныне глас той будет глух.

Нас масса манит —

Есть причины.

Мы мощь большую ощущаем в ней,

Возможность отдаваться чреву,

Что б, будь одни мы, сдерживать пришлось,

А в массе б оное возжглось,

Ведь совесть больше не обманет —

Она исчезнет у скотины,

Во кою превратит людей

Та безответственность направо и налево.

Мы заражаемся в толпе —

Любым той действием и жаждой

И жертвуем при сём своею же мамоной

Для интересов, непременно, массы оной,

Мы поддаёмся чуждой нам алчбе,

Верша ошибку так единожды и дважды…

Не осознаем своих действий,

Не будем во толпе собой,

Ано безволие

Впитаем,

Но с варварством забытым долей,

Спонтанность, дикость — обретаем,

И — под влиянием воздействий —

Пойдём и на иных войной

Со героизмом примитивной стаи!

Толпа не знает постоянства воли,

Толпа — ей мнится — всемогуща,

Хотя она же легковерна

И не уверена ни в чём,

Однако и не сомневается, доколе

Видна ей сила, собственной что пуще,

Бояться кою будет непременно —

Того и алчет день за днём;

И масса хочет, чтобы ей владели,

Легко поддастся колдовским словам —

Ей аргументы не нужны,

Не нужно истин и аллюзий,

Ведь масса требует иллюзий,

Что лживы, пусть, на самом деле,

Но не живётся существам

Без них, предметов их нужды.

Она послушна, она — стадо,

Без господина жить не может;

И нет в ней самоуваженья,

Что, впрочем, массу не тревожит;

От некой силы во неё идёт объединенье —

Когда мнит масса, что свершать что надо;

Ано при панике начнётся разложенье,

Когда иллюзия падёт —

И каждый ко корысти собственной пойдёт!..

А стаду нужен и пастух,

Тем быть способен индивид,

Но чаще — станет им идея,

Во кою верят слепо и невместно,

Ведь ненадёжен людской слух

И велико влиянье лицедея,

Но то уже не удивит,

Но здесь не так всё интересно.

Безликий

…и люди эти живут, как один, повторяя стандартную жизнь, состоящую из детства, юности, школы и университета, ненавистной работы и болезненной старости; такую жизнь нельзя назвать приятной и едва ли вообще можно назвать жизнью: скорее, это слепая погоня за мнимыми ценностями, вечное подчинение общественным ожиданиям, существование ради жизни в абстрактном будущем; поразительно, что таких людей не единицы, а подавляющее большинство среди общества; и существа из другого мира удивились бы тому, как мы способны в надежде на счастье поколение от поколения проживать жизнь родителей, покуда никому до нас счастья путь сей не приносил.

Большинство персон безличны,

Не живут —

Не могут жить,

Но токмо существуют,

Зане в стандартных семьях родились —

И на стези своей

От массы не были отличны,

Ведь мненья овиих не в труд

Мечты безликих подорвут,

Ведь со успехом стадо сможет рамки всякие внушить —

И личность до её рождения изжить;

Живот стандартный нынче благом именуют —

И правда, многие покойно в думы не вдались,

Но действиям шаблонным отдались,

Надеясь, что проблемы так минуют,

Что вернее и не мыслить ни о чём,

И не пытались самовластно вопросы важные решить,

Но стали поступать во всём,

Как поступают сонмища людей.

Мы часто экономим время,

Стремимся к мнимым «высшим» целям,

Всяк день не раз

Меняя маски лицедея,

Всю жизнь себе деяя бремя,

Чтоб угасать годами, но токмо не почить зараз.

Средь нас все уникальны — да и что?

Мы год от года тонем во банальности всё боле,

Понеже действуем в толпе, по её воле,

Что повергает всяких во ничто.

Безлики многие, обаче не живут,

Но только существуют,

По общим схемам все дела деяют

Без труда —

Они, глупцы, совсем не замечают,

Как вместе с массой по течению плывут

Из ниоткуда в никуда —

Живот весь без толку дрейфуют.

У многих жизнь сия прошла —

У многих несть пока,

Ведь живы те ещё —

И в этом индивиде оная пристанище нашла —

Во всех найдёт, пусть будет и отличная слегка,

Её ядро для всех рабов общо.

***

Мы все — рабы давешних норм,

Едва родимся,

Вмиг умрём,

Пусть, коль успеем, расплодимся,

Детей на рабство обречём,

Иль, может быть, здоровье потеряем,

Пойдя с другими чередою —

Зачем? Нелепо вопрошать.

В ответ — бессвязицу узнаем,

Ведь как же жизнь быть может несколько иною,

Привыкли буде мы несчастным подрожать?..

Рождение

В семье безликих он родился —

Безликим, как и предки, получился;

Он стал ребёнком нежеланным,

Но не убит был ещё в чреве, —

Не потому, нет,

Что несло бы вред

Убийство это деве,

Но просто… надо было жить как-либо со ребёнком данным.

Мораль аборты запретила,

Почто пришлось рожать

Греховных плод,

Семью во многом ущемлять,

Обречь себя на безо счастия живот —

Иначе бы неведомая сила,

Что часто называют мнением толпы, —

Иль совесть — идол тот же, ано безотчётный, —

Они терзаний дали б — множество несчётно,

И вяще диссонанс карал сознанье бы.

Безликий так обрёл живот —

Случайно, но не от любви, —

Хотела сказку его мать,

Ано не ей было решать,

Что и когда проснётся во крови,

Во что грех малый перейдёт,

Как жизнь опосля обернётся,

Надежда на то счастие уйдёт —

И боле никогда, вовеки не вернётся.

Безликий нежеланным был,

Как люди многие сегодня — лишь плоды,

Но всё же индивид* сей жил,

Ведь безразлично всем,

Как во грядущем жить

Среди больших проблем, —

Они принять

Обязаны суды,

Пусть те возможно избежать,

Но мы боимся выбирать,

Как строить собственную жизнь.

Условия

Герой наш рос —

Не в нищете,

Но и довольством то назвать нельзя,

Обаче с тесноты

Была начата оного стезя —

С ограничений в криках, с мерзкой духоты,

С притеснений его поз,

Да недостатка во родительской тщете —

По отношению к нему.

Знать остальное обо сём нам было б ни к чему.

Суть

Азъ отвлекусь, нельзя смолчать,

Что нет гражданства у него, —

Точнее, то де-юре есть,

Ано де-факто же не значит ничего, —

И языка у безликаго несть,

Зане — и будь — не будет ото прочих отличать,

Как имя у таких не может что-то означать,

Ведь не изменится герой от имени того або сего.

Не важно, как зовут его, —

Он воплощает в себе многих,

Зане обычностью болеет, —

И не способен посему

Добиться

В жизни ничего,

От прочих в массе отличиться,

Уйти, сойти с пути убогих.

Он безымянный, имя пусть имеет,

Понеже то… зачем оно ему?..

Он ничего вне норм не знает, не умеет —

И есть безликий, есть обычный посему.

Кабала родителей

Непросто в той семье жилось, —

Ведь жилось

Тяжко той семье,

В кой денег, кажется, хватало,

Да потому, что в доме жили мало, —

Всё время — на работу, сутки в кабале

Терять,

Либо во сон, — часов на пять, —

Оставшееся время улеглось —

Иль уложилось?

Обычны в наших семьях ссоры —

Их порождение —

Системная задача,

Понеже раб не существует без порабощения, —

А счастье для того ничто совсем не значит, —

Рабам, напротив, нужны моры

Иль нужен непомерный труд, —

Им нужен бар, куда они пойдут

Во случае ещё одною ссоры.

Он конфронтаций насмотрелся —

Причиной неких было пьянство;

Измены? Место те имели —

Бывал отец в чужой постели, —

Но корень — лишь один имелся —

И звался усталью, следом чужаго чванства,

Следом абсурдного порядка,

Цель коего — живот наш грызть,

Оставить тот в навязанных заботах, —

Склонять трудиться до упадка

И зарабатывать на жизнь,

Всю кою будет раб работать!

Устали все — все ритмы сбились,

Неврастения стала проявляться,

Исчезла вждать

Ценить,

Любить

И понимать,

Все чувства высшие забылись, —

Но и животного не много во родителях осталось —

Потребности их стали гнить, —

Себя во блуде проявлять, —

Точнее, во стремлении к тому,

В желании, что сил

Почти нет, чтобы утолить,

Нет времени, чтобы искать,

Ухаживать, как будто бы ценить

И деньги тратить, обо чувствах лгать, —

С родными лишь возможно услаждаться посему!

Но аже

Те откажут, —

Как же свет не мил!..

Как бесит же тщета

Работы, чувств, личнаго живота!..

Как бесит всё, когда вопрос задашь — к чему?!

И много факторов иных

Играли роль —

Сводили к ссорам,

На почве секса, в основном,

Неутоленья жажд больных

И жажд здоровых,

Но повседневный мир здесь виноват не столь, —

Он лишь усугубил влияние от сора,

Произошло рожденье коего давно:

К примеру, конституция — не токмо свод законов

Або закон важнейший —

Как там у юристов?

Но также — состоянье плоти —

Уровня влеченья полового,

Наклонности ко сексу — слабой иль сильнейшей;

Здоровье — его вяще портят на работе,

Но общие черты погибнут не так быстро,

Почто, скорей всего, один возжаждет плоти,

Ано другой

Само собой

Не сможет утолить потребность в мере истой.

Ссоры

Был молод — и сходился,

Гормоны всё играли,

Один бездумный был,

Другая же — влюблённой;

Другой, один влюбился,

А оба — мало знали —

Объединил их пыл

Той младости зелёной.

Они отдались чувству,

Они в чувстве забылись,

Не мнили обо том,

Как, что будет потом, —

Во что перерастёт красивый блуд, распутство —

Распутством то не чтили, —

Но по любви сходились;

Прошло немного лет,

Всё стало на свои места —

И оказалось вдруг,

Что слабым або сильным был супруг,

Что кто-то жаждал ласк,

Кому-то секса надо,

Да сил у милой нет

(Иль некогда ему) —

Не страстною есть та, —

Но злою, страшною — без маск —

В чужих объятьях ищется услада

Посему.

Есть разногласия — нормальны — не беда,

Проблема в том,

Что суть они меж ближних,

Что близкими те стали,

Несмотря на сонм

Кручин больших и лишних,

Понеже во бны дни проблем не замечали, —

Во чувствах же тонули беззаботные тогда.

Война, борьба родных людей —

Не меж собой родных,

О нет,

Но таковых

Деля детей!..

Но больно им! Огромен для них вред!..

О чём вы думаете, суки,

Когда рожаете

Детей?!

Засим разводом

Личность в оных изживаете,

Мертвите будущих людей —

Растите вероятность вредного исхода,

Невинных чад своих зачем вы обрекаете на муки?

Зачем желаете семью,

Имея меж собой раздоры,

Не будучи согласными во всём —

Чего вы ожидаете? И мните вы о чём,

Когда пытаетесь мириться после ссоры,

Вернуть живот назад, поддавшись раз гнилью?

Стена бывает между вами!

Не будет сладкой жизнь, зане во той есть стены, —

Не стройте семьи же,

Аже

«Раздорите» и сами —

Безлики дети будут, частью убиенны!..

Идёте по пути, —

Им принято идти,

Не зрите вы проблем тех прорву,

Что так легко меж вами возникают,

Что и проходят будто, но с большим трудом,

Ано всегда осадок оставляют —

Со вредом, —

И вы считаете то нормой!..

Исчезнет ссора — и вернётся

Вновь!

И быть сему не один раз!

Проходит мнимая любовь,

Но остальное — остаётся, —

Но больше не волнует вас!..

Детей забудете, себя,

Погрязнете во злобе и алчбе —

И вы начнёте мнить

Лишь о самих себе!

Всё прочее губя,

Всему пытаясь мстить!..

Потворство и бабушки

Он бабушек имел — тех целых две у него было,

Любили внука те, ано особенной какою-то любовью —

Одна — в объёме том,

Насколько с ним являлась схожей кровью,

Другая же — безумно, прям боготворила —

И всё сказалось на житье безликого потом!

Балованным он стал,

Как многие становятся,

Нет, в ласках не тонул,

Но голым тоже не гулял,

Ведь бабушка — о щедрая! — в любви не остановится —

И «мелочь» даст ему,

Дабы её на вкусное терял.

Система любит нести

Вред,

Что губит нас, — сие распространит —

И детях хвори просто сможет донести —

Чрез вкусное для рта, но пользы во чём нет,

Но где и пища не присутствует подчас,

О чём и вкус — и густота отравы говорит.

Он деньги — как гулял — имел,

Пусть и не много тех

По меркам взрослых было,

Ано всегда хватало деля детских дел, —

Питья, съедения того, что никогда не сможет стать постылым,

Имеет что — среди детей тем более — успех,

Зане является отнюдь, конечно же, не гадким, —

Да изживает организмы тех,

Не важно что во возрасте том сладком…

Желала бабушка «спасибо»,

Ответ за детскую усладу,

Желала, о существенном забыв,

Обаче любым способом достичь ту была рада,

Пусть внуку, пусть того и не желая,

Навредив, —

Добрейшим сердце было у той ибо,

Да вот главой, увы, она была тупая;

Прошло лет семь — той бабушки не стало,

Но щедрость оной и любовь

Порой безликий вспоминает

И чрез годы, —

Не оттого, что человека с пор тех не хватало,

Но потому, что с тех времён остались радости той плоды, —

Но лишь тогда, как печень разболится вновь

Иль по-иному хворь когда себя в мытарствах проявляет.

И стоило ль дарить гроши пусть, но на яд?

Но стоило ли ей

Чрез вредное ему приносить радость,

Чтоб его жизнь потом не превратилась в сладость?

Об этом бабушки не мнят,

Зане покинут мир скорей,

Чем дел своих последствия узрят.

Другая бабушка, любила коя вяще,

Имела сонмище телесных отклонений,

Что стали следствиями жизни средь порабощений,

Которые и действовали на неё мертвяще;

Всю жизнь в работе, сложной и беспеременной,

А параллельно — выросла семья,

Инстинкты как-то, несмотря на иго,

Пробудились,

Почто и стала женщина сия

Себя терять, работать нощно, денно,

Всё тратить на детей, дабы те прокормились,

С тех пор же рефлекторно,

Автоматом, мигом,

Дарить стремилась то,

Дарила что

И в пору ига —

Ослабло оное, сменилось,

Да в ней самой осталось, безусловно, —

Ведь слишком долго, полагаю,

Длилось,

Иль являлось явью,

Гнётом царским словно.

И двадцать лет спустя она жить

Так же хочет,

Стремится трудность взять,

Дабы родным помочь,

Дабы сухой не слыть

Иль предрассудком этим разум не терзать,

Однако тело точит,

Паша почти весь день и проводя, не отдыхая, ночь.

Но почему она почти не спит?..

Работы годы погубили сердце,

Конечно, часть и волнения пустые виноваты, —

Она сама, больная,

Вред себе родит,

Сама — такая —

Хлопает всё дверцей,

Всё бегает из кухни, рынка в свою хату,

Работает чрезмерно, производит много слишком,

Что ни ей не нужно, никому,

Но будто бы не видит те свои излишки, —

Творит их ещё больше посему…

Она привыкла детям помогать, —

И ей не важно, что им

Всё давно не надо,

Ведь помощь всякую считает подвигом благим,

Но почему-то любит обо трудностях слагать,

О том, что так любить бы рада,

Да токмо здравие подводит вновь и вновь,

Зане же вреден труд,

Мытарствами деля неё чреват,

Ано у ней сильнее разума любовь,

Хотя ту помешательством окрестные сочтут, —

И кто же в той её болезни виноват?..

Война и глады — прошлого страны,

Когда отец её боролся со врагом,

Боролась бабка той — и бабки той сыны,

Хотя враг истый был им не знаком?..

Любила бабушка безликого — и всех,

Да видел тот, что не любовь есть то,

Но просто помешательство, недуг, —

Кой и деяет спех,

Почто

Безмерно чувство, как и сила мук,

Как и чувствительность, греха плод або грех.

Он не любил её, чем часто и расстраивал,

Хотя и та же не любила, ано обожала,

Чем тоже нашего героя часто обижала,

Однако ситуация обоих их устраивала.

Как будто невезение, —

Плохое совпадение,

Что у такой чувствительной

Такой холодный внук,

Кой и приносит (будто) столько мук

Той женщине, достойной, кажется, любителя?

Да нет, — быть так всё и должно,

Ведь диалектика так просто это объясняет,

Сиречь они, родные, две крайности черты единыя имеют —

Любить, два близких, оба не умеют,

Но одному на отношенья всё равно,

Пока другая от избытка чувств себя терзает.

Садик

Коль бабушки не в счёт,

Родители — в работе каждый день

То и кому воспитывать ребёнка — с сим проблемы,

Ведь кем же тот растёт,

Аже не видит лик родной (и тень) —

Не в некий миг случайный, да в системе?

И рос бы он никем

(Хотя никем и вырос он в итоге),

Покуда б не пошёл однова в детский сад,

Чему, как дети все, два года не был рад,

Засим же два ещё не понимал — зачем,

Но опосля узрел, какое счастье утерял,

Когда раз в пятый он стоял

На школы-каторги пороге,

Да это было

Уже после,

А в садике всё детям так постыло!..

Но жизнь ещё покажет грязь опосля,

Да оную (про грязь) не победит какое-то там мыло…

Во садик привели —

Не помнит уже как,

Не помнит часов сих,

Как я день свой не помню, —

Но все там плакали,

Зане день первый в жизни проводили так —

Безо родителей, вне дома,

Средь чужих,

Среди шумов, толпы, —

Детей гомона.

Не помнит он все дни,

Но есть моменты значимые,

О коих позабыть немыслимо,

Преступно,

Существенны они —

И мною будут далее означены,

Осмысленны

Со римскою болезнью совокупно.

***

Пошёл во старый садик он —

Запомнил что?

Сперва — непонимание,

Ведь чем-то, детским, возгорелся,

Чтоб, частью, обратить внимание,

Но был иным отметён

За дело праведное то —

Узрел осуду в миг, когда вдруг огляделся;

И тут безликий понял явь,

Как все зависимы от вложенных

В них мнений, —

Не только знают,

Что всем делать не положено,

Ано и злобу ощущают

Въявь

Ко тем, кто свершает здесь не заведённое,

Почто становятся последние объектами гонений,

Обаче

Сердце детское — не значит,

Что незагрязнённое.

Увидел он чужую ненасытность,

Которую в ребячестве должны искоренить, —

Как сделали родители его,

Но как не сделали чужие,

Страдал безликий отчего,

Понеже сонм игрушек взяли

Отпрыски иные,

Но вовсе с теми не играли,

Как и другим давать не стали —

И такова у каждого там бытность,

Проходят всяки ту стезю —

И мелочь, кажется, жизнь всю

Все будут в памяти хранить.

Неравенство узнал герой,

Когда его не раз дразнили

Девки деля развлечения

И били, —

И сдачу им давал порой,

А те не соразмерно оной ныли,

Ведь не привыкли к противлению,

Ведь девок обижать запретно,

Пусть обижают те тебя,

Боль причиняя и грубя, —

Терпеть обязан раболепно;

Придёт на крики воспитатель,

Тебе сей предрассудок скажет,

Поймёт, что ты не виноват,

Но всё равно тех девок не накажет,

Но для невинного их плач будет чреват —

«Не прав ты!» — едко крикнет угнетатель.

Узнал в саду стереотипы,

Что нужно старшим уступать,

Как будто возраст сделал тех мудрее —

Иль ничтожней

Почто забыть сие потребно тем надёжней —

И уважаться малыми, старее оных ибо, —

Успело время старших истрепать,

Что, впрочем, не гласит о мудрости — скорее…

Узнал он предрассудки там,

Что девкам должно поддаваться,

Ведь будут те во будущем рожать

Иль грязно нескольким гандонам отдаваться,

Пусть хуй привычен после станет их устам,

Пусть, когда вырастут, кого-то станут ублажать,

Пусть и уроды у (шлюх) многих будут порождаться,

Но не тебе, герой, их щели познавать,

Но всё равно — обязан просто поддаваться.

Ещё он правила вкусил —

Не этикета — это ладно,

Но глупые житейские законы,

Что по дорожкам лишь

Должны мы все ходить —

И думать так, как предки думали исконно,

На бесполезное расходовать сонм сил,

Вести себя почти всё время — стадно,

И с счастием лета все временить,

Но всё идти к тому, не нужно что — и чем не утолишь…

Ещё, средь тучи суеверий,

Которыми в нём личность подавляли,

Одно он об игрушках помнит, —

Одно из первых лицемерий,

Ведь часто во игрушках парня обделяли,

Но, коль имел, делиться

Должен ими — вспомнит,

Пока у кой-кого тенденцию имели те — копиться —

И дети те закон безо последствий не исполнят.

И было овиего много,

Что строило раба в герое незаметно,

Что обнаружить взрослому не выйдет,

Обаче мелочи такие мы не видим —

И применяем их, уродуя родного, —

И не пройдёт та мелочь малым безответно.

Школа

Настало семь —

И новая ступень

Настала на пути мальца,

Кой сам ещё живот свой не творил,

Как и в дальнейшем — убедимся —

Он ничего решать не будет,

Зане в нём школа породит слепца,

Кой о свободе позабудет,

Здоровье кой почти ко двадцати б убил —

И счастье, к коему мы искони стремимся.

Закончен детский сад,

«Он должен идти в школу, как и все,

Ведь там его основам всем обучат,

Чего не сможем сделать мы»,

Пусть жизни в школе не научат,

Не научили как и нас,

Что и не вызвало досад

На той

Бессмысленной стезе,

Где мним порой,

Где мним подчас,

Но в рамках скрытой ото глаз

Тюрьмы.

***

Закончен сад —

Сему он рад, —

Потом во школу привели —

Это «естественный» процесс,

Как и естественен тот стресс,

Кой все переносить смогли.

День первый из главы уж стёрт,

Но фон всех дней безликий помнит вечно —

И каждый там — был непрерывный стресс,

Однако этого герой не сразу понял,

Как и окрестные, родители — вот чёрт,

Ведь все ко чувствам детским были так беспечны,

Зане силён донельзя тот прогресс,

Ярмо обыденностью кой давно так узаконил!..

Привычны были все волненья

И неизбежны, — словно жизнь,

Привычно было всё насколько,

Что и не мнил никто о боли ото вырожденья,

О том, что их детей во школах будут грызть, —

Мы не привыкли мнить поскольку.

Но ведь подумать лишь,

Что нас

С семи лет — больше десяти

Всяк день гнетут,

Загнав сперва во класс,

Где ты часами

Во смятении сидишь,

Так вожделея поскорей уйти —

Обаче плохо тут

Становится с годами!..

Отравлен ты,

Тебя уничтожают,

Глава полна какой-то там тщеты,

А где-то — люди отдыхают, —

Но гнить здоровьем должен — позабудь мечты!..

Опасны как учителя!

Общенье с ними неприятно,

Ведь просто власть

Они имеют над тобой,

Чем пользуется чуть ли не любой,

Ибо она — великой силы сласть

Психически больных деля,

А школа всех гнетёт, понятно;

Вредны угрозы оскорблений,

Угрозы низких там отметок,

Высокомерие, хула,

И тупость частая их мнений,

И назидания со зла,

И назидания без зла,

И слог противный,

Но он меток, —

И много прочего для нас так негативно!..

Ещё родители — ругают не за знания — за баллы,

Что, по их мнению, являются плохими,

Родители домашку делать принуждают,

Учиться ещё дома, пусть постыло это уже в школе, —

И в доме нашем школа нас трепала,

Не скрыться от неё за стенами своими,

Почто свободны мы, когда лишь с каторги по улицам блуждаем,

До дома не дойдём доколе.

И всё считается нормальным,

Всё совершенно незаметно,

Весь скрыта гниль подо лавиной позитива,

Кой вызван младостью одной,

Энергией пока живой

И будто анормальной,

Но стресса сила неприметна,

Но забывается ретиво,

Но чрез лета откроется для нас,

Усугублённая за годы —

И разъедать начнут невзгоды

В далёкий, кажется нам, час.

И так у всех

Во школах всех,

Отличий в странах разных нет,

Гнёт актуален и чрез время —

Не потому, что хворей оставляет семя,

Но не меняется уже под сотню лет.

Живут все школьники во стрессе беспрестанном,

Их убивают в школах всесторонне,

Ломают личность с помощью ярма,

В чём убедиться может всякий посторонний,

Лишь посмотрев, насколько поведенье детей странно,

Когда из-за угла вдруг вылезет мучитель,

Зовёт кой во месте том — учитель,

Но всё-таки тюрьмой останется тюрьма.

Конечно, есть и те, ходить кто туда хочет,

Там мнимые друзья — и жизнь вся там, невольно,

Тюремная, но жизнь, десяток славных лет,

Что славны ото возраста, но не системы, нет,

Но вопреки того, чего от нас власть хочет,

Хотя безликому ломаться было больно…

Ущемления

Кого-то школа обучала,

Тянула из миров незнаний,

Зане родители, — илоты,

Канву потребную не дали,

Ведь были заняты работой,

Преуспевая поначалу,

Да после, в повседневность ввязнув,

Уж не узрели,

Что же стало, —

Что счастия не возымели,

Пусть и лета в трудах погрязли —

И средств на этом получили весьма мало,

Хотя так многого хотели!

Детей те не учили сами,

Но и учителям платить им нечем

Было, —

Хотя порой была причина в том,

Что мимовольно создали детей,

Понеже утонули во пороке, сраме, —

Иль мнили,

Что с ребёнком будет лучше, пусть не легче, —

Также не постыло, —

И обманулись в чём потом,

Когда уже потомство породили.

Работали родители подобно всем родителям,

Ано безликий — получилось так случайно —

Читал журналы непрестанно,

Когда-то что-то и решал —

Явился сам себе учителем,

Сиречь канвою — большим даже — обладал,

Да, вышло, много ведал он, — чрезвычайно,

Как ни странно.

Кого-то обучала школа,

Его же школа ущемляла,

Зане свободы мыслить

Рамками, законами лишала —

А в чём же тех законов смысл?

В самих законах — никакого!

Но раб во рамках должен мыслить,

Дабы глава его лишняго не узнала —

Да не думала толково.

Дано, найти,

Решение, ответ, —

Число, фамилия, название работы —

Совсем не важно, что не понимают школьники хоть что-то,

Что сами ни к чему не смогут те прийти,

Да и желания о чём-то думать

Нет, —

Зато умеют правила абсурдные блюсти —

И никогда — вот главное — не думать.

***

И много было тех детей,

Что поражать и нас могли б жестокостью своей,

Когда любые действия стремились порицать,

Осмеивали всех и обижали всех,

Кто за себя не мог противу стада постоять,

Кто становился жертвой их потех.

Они встречались в пятом классе

И матерились во шестом,

Пугали слабых, с сильными дружили —

И вечный страх безликому внушили —

И дальше он уподоблялся массе,

Иных людей всегда боясь притом.

Разочарование

И это мелочь, но имела место,

Когда в своих химерах

Разочаровался наш герой,

Надеясь в химии фантастику увидеть, ко примеру,

Да только термины учил

Экспериментам тем заместо,

Пусть что-то смешивал порой,

Но радости вовек не получил.

И если взять родной язык,

Кой, ясно, нужно всем учить,

Чтоб понимать чужих слова

И для чужих понятно говорить,

Чтоб всякий гражданин навык

Передавать точнее, что помнит глава

Иль что почувствует он вдруг, —

Но не сему же учат всех вокруг,

Но принуждают лишь

Писать какие-то каноны,

Законы обо тонкостях, которых никогда не встретишь,

Да и расписывать в примерах те законы,

Пусть и убого говоришь, —

Пусть и простое со трудом ответишь.

Он представлял одно, но получил другое,

Да вот не в том вина, что он наивным был,

Ведь частью правильно обо ученье мнил,

Но вот образованье — вовсе не такое.

Бессмыслие

Во школе нас должны учить,

Да невозможным то выходит,

Зане не могут часто люди

Запоминать,

Что тщатся оным дать

Посредством школ — острогов сих — внушить,

Пусть и дают почасту знания «на блюде» —

Надолго те во голову не входят.

Как стоит нас учить — не знаю,

Но точно учат нас неверно,

Треть дня кричат, волнуют — скверно,

Да и домашкой угнетают.

Все мы к чему-нибудь, да склонны,

А что-то нам понять нельзя,

Но всё учить должны во школе,

Доколе

Не начнётся овия стезя,

Но до сего всё учим непреклонно.

Нельзя

Нас научить —

Должны деять сие мы сами —

И обо сём и в школе говорят

Учителя —

Себя деля

Мы знания «стремимся» получить,

Они желаться должны нами,

Да почему же педагоги такое лицемерие творят? —

Внушают то, внушить что нам нельзя!

Мы научиться можем — сами!

Хотим ли этого? — да нет…

И как хотеть,

Когда итак в нас днями

Вбивают непонятный и заразный бред?!

Не будем так желания иметь!

Из нас желание учиться изживают,

Зане рабам нельзя развития желать, —

Пусть лучше те куски сфер разных знают,

Но главного зато не будут знать!

Держава школой делает рабов,

Даёт им знания, что будут не нужны,

Чтоб тем казалось, ум имеют что,

Иль дабы сами жаждали оков,

Ибо им ведомо — учиться не должны,

Ано уверуют, что не учиться надо им зато!

Как хороша система,

Что изживает жажду просвещенья,

Иллюзией образованья

Заменяет то,

Растит незнание подо личиной знанья, —

Необразованность под маскою уменья,

Выращивает стадо глупое почто,

Да порицаться после будет эта тема!..

Разбитые мечты

Мечта у оного была, —

Какая именно — не суть,

Да и расстаться с ней пришлось,

Ведь места грёзам не нашлось,

Зане реальность столь гнила,

Что все мечты во грязь способна окунуть,

Разрушить всё, убить надежды,

Как изживает у нас личность,

Ту заменяя на безличность,

На истину смежая вежды.

Он рос с мечтой,

Но вскоре ту забыл,

В чём виновата смесь причин:

Зело хотел достичь того,

Что не достичь и через сонм кручин,

Что понимать стал наш герой,

Ведь мир иным донельзя был —

Не мог поддерживать его

Со этой сказочной игрой.

Зачем оно тебе? Вот бред!

Ты занимайся важными делами,

Ано не тем, что не сгодится!

Да будь как люди все — истрать кодлу тех лет,

На старость заработай маме,

Как та в бны дни своей пыталась пригодиться,

Как тратила всю жизнь на то,

Чтобы жизнь поддерживать другим,

Свою причём и не устроив,

Чужую сохранив зато,

Чтя это ужасть как благим,

Тем предрассудки успокоив,

Но требуя теперь от сына,

Дабы и тот живот свой потерял,

Деяя то, ему что не приятно,

Но все так делают, понятно,

Почто и на душе пустынно,

Ведь бред тот всякий повторял.

Ещё изъян — казалось это сложным,

Ведь школа учит мусору простому,

Чем токмо забивает

Головы людей,

А те, уча всё, мыслить забывают,

Поэтому и много в них живёт идей,

Но искони часть оных вовсе невозможны,

А прочие — под силу только развитому,

Но школа всех склоняет ко иному;

Так трудно, вроде бы, ученье,

Ано труднее после осознать,

Что тщетным было то мученье,

Что личность им смогли изгнать,

Но к житию не дали подготовки,

Но ничего не сделали во благо —

Лишь дали сонмище пустаго

Да навык жить подо диктовку;

Он отказался от тех грёз

Отчасти под давленьем мненья,

Что сложный уж известный путь,

Что нужно новое ученье, —

И прошлых взглядов не вернуть —

Их безвозвратно свет унёс,

Навеки дав то убежденье,

Быть может, и не заблужденье.

Большую роль и то сыграло,

Что непрестижной чтилась сия мета,

Возможно, будучи кой-где и под запретом, —

Толпа то мненье выбирала;

Не знал герой,

Что мненья всех — предвзяты,

Что сами люди редко говорят и делают одно,

Ведь часто многим всё равно,

Как думают о них порой,

Но чаще, впрочем, мненье стада — свято.

Но главное — так много существует дел,

Да испоганена людьми

Большая оных доля;

И мнятся многие дела те недурными,

Покуда не столкнёшься

С ними —

От блядства шансонетки вдруг не усмехнёшься,

И таковым лишь будет операторов удел,

Что опосля они расстроены вельми,

Снимают ибо гниль по блудодеев воле,

А судьи все, Фемиды стражи,

Должны брать взятки у дающих,

Ведь малы зело их зарплаты

Ото правителей, роскошно жить не устающих,

Да всё и рисками гигантскими чревато…

Реальный мир в разы надуманного гаже.

***

У всех нас были некогда мечты,

А мы их даже в цели превратить пытались,

Ано мешала смесь причин, —

И в прошлом жажды те остались,

Пространство дав деля тщеты,

Разбившись ото тьмы кручин:

От субъективных мнений близких,

От пессимистов, воли стада,

Ото безволья своего

Да страха и вины, — как надо,

Ведь не добилась масса ничего,

Но алчет всё-таки добиться целей неких низких,

Лишив мечтаний всех, у коих они есть, —

Как раз мечтам убитым собственным во месть.

Так происходит век от века,

Гнетут людей иные люди,

В итоге счастье видится лишь в блуде,

Но стороной обходит человека.

Лета прошли. Забыл герой мечту —

И не мечтает боле ни о чём,

Ведь много дел он мелочных имеет —

И вмиг навязывают цели.

Он погрузился в суету.

Он умирает день за днём.

Он не мечтает ни о чём.

И устремляется в тщету.

***

Да почему он отказался ото грёз?!

Виновна мелочность людей!

Их близорукость да эгоистичность,

Что вне развития оставит всяку личность!

Да их рефлексии всерьёз,

Что раз я сам не смог

Достичь каких-либо затей,

То и любой сего вовеки б не возмог!

Ему гласили отовсюду,

Что ничего он не добьётся,

Сей неудачник и посредственный член массы,

У коего и так рекой дня злоба льётся, —

И внемлил данный бездарь люду!

И отказался, как и все, ото спасительного часа!

Безличный! Слушался людей,

Что вниз его всегда тянули,

Не позволяя вырваться вперёд,

Добиться выполненья вждатей,

Ведь к чистым целям боле нет симпатий

У судей,

Удачно коих в прошлом обманули,

Что цель пуста да время токмо отберёт!..

На крабов этим мы похожи,

Зане они,

Когда в ведре сидят,

Способны часто оное покинуть,

Но только аже будут в том одни,

Но в массе, безусловно, сгинут,

Ибо потянут вниз любых, что вверх вскарабкаться хотят,

Ведь у них особым быть негоже!..

От чего спасают детей

Страдал герой наш —

То он держит в мыслях,

Как помнится ему

И лицемерная защита от всего —

От аморального

Блюли несчастного сего —

И противу нормального

Была направлена системы этой блажь,

Которая, казалось, вовсе не имела смысл, —

И не насторожила массы почему.

Его спасали от избытка времени,

От личного пространства, самоуважения,

От музыки, от игр, развлечений прочих, —

Но только не от бремени

Или того, чего герой не хочет,

Сиречь от сей системы наваждения.

Детей запретно убивать:

Абортов не должно

На свете этом быть,

Но не запретно отпрысков рожать

В семье убогой и больной,

Где их не смогут прокормить,

Где будут их терзать порой, —

То нежеланным суждено,

Ведь те рождаются в пороке,

От грешных блядей,

Похотливых дядей,

Что не поймут грехов своих уроки,

Но, злые, просто изживать начнут исчадий.

Детей ото всего спасают,

Но только не от тирании,

Насилий в семьях, детдомах

И школах,

От принуждений многих,

Что тех истязают,

От правил этих строгих,

Детство что сквернили, —

И как велик размах

Тех предрассудков гендерных, бесполых,

От коих чад страны не защитили!..

Спасают их от всяких мелочей,

Но не от сервилизма предо высшими чинами,

Но не от стрессов школьных, переутомлений,

Что возвратятся к ним во облике болений —

И не исчезнут силами врачей, —

Так тоже управляют нами.

Проходят люди путь

Один,

Не научив себя

Чему-нибудь,

Затем детей своих,

Любя,

Загонят в прорву тех годин,

Где мучить так же будут порождённых сих,

Ведь у безликих путь

Всегда токмо один.

Кончает школу наш герой,

Всё чаще замечает

Он,

Что превращён

В расходный материал,

Обаче всё о сём напоминает;

Бывают войны и подобное порой —

И ты, чего бы не алкал,

Обязан защищать грядущие колена

От мнимого, пугающего плена,

Чтоб те, когда войдут во возраст твой,

Деяли то же, что деяешь ты,

Ведь жизнь их потеряет ценность,

Когда достигнут возрастной черты,

Когда почувствуют тех благ ничтожных бренность.

Армия?

Последний год в тюрьме,

Зовётся коя школой.

Что дальше? Армия иль ВУЗ, —

Точнее, овиих вариантов он не ведал —

И выбрал продолженье

Обученья, —

Понеже статус-кво живёт в его уме, —

Иль страх пред новой жизнею, тяжёлой,

Предо иною формой уз.

И повседневность он не предал.

Он мог бы в армию пойти,

Но нет, того не захотел, —

Не потому, конечно, что вдруг осознал,

Что истый враг у власти обитает,

Рукой своей рисует

Нам пути,

Как жить, как умереть диктует,

Использует народ для личных токмо дел

И ради сладости своей кого-то изживает

Руками тех солдат, убийство для кого — удел —

О сём безликий так и не узнал.

Он не пошёл не потому,

Что отрицал ту блядь,

Что Родиной зовётся,

Красивым и великим словом,

Обозначающим во наши дни тюрьму,

За кою муж обязан жизнь отдать, —

Иначе жизнь его в остроге оборвётся

Средь излияний срамослова…

Он не пошёл не потому,

Что «Родина» — лишь пафосная фраза,

Пример хороший смен понятий,

Который безрассудно глупый люд глаголит,

Внутри испытывая деструктивы тьму,

Животное тепло, подъём ото экстаза,

Теряя объективность всяких восприятий,

Почто держава всех не в труд неволит…

И не во том причина,

Что за отказ служить

Он сядет по статье

О преступлениях противу власти,

Что и устраивает большинству напасти

И кручины,

Стремится нас изжить,

Работой и учёбой всё маля житье.

Он просто испугался этой жизни жалкой,

Того, что потеряет целый год,

Способности и малые утратит,

Здоровье со умом — слова сии забудет,

К тому же гнёт системы и в казарме будет,

Ано усиленный, буквально из-под палки,

И после кой едва ли упадёт,

Но токмо более теперь бездарного охватит.

Он в армию идти не алкал,

На что ответить мог, конечно,

Что не обязан никому

За небо мирное вверху,

Что не страна, ано народ

Идёт сражаться иль нейдёт,

Идя всегда под предрассудков палкой

От тупости своей, тлетворной и потешной;

За медицину он не должен,

Зане в стране нет медицины,

Сиречь слаба она зело,

Имеет место токмо для того,

Чтоб умереть во тридцать было невозможно,

Чтобы имелась (только) ото вирусов вакцина,

Дабы работали илоты больше оттого,

Что удлиняет жизнь им доброе со виду зло;

Не должен он за просвещенье,

Зане гнетут его, ано не просвещают,

В раба такой учёбой поэтапно превращают,

Готовят молча на плечах нести порабощенье;

Не должен он и за прогресс,

Понеже тот творит не государство,

Но люди, полные ума, —

К тому же выгодно стране,

Дабы рабы сживали как-то стресс,

Дабы пахали дольше на «своё» же царство,

Зане

Пайком хоть кормит их тюрьма.

Да, мог бы он ответить так,

Сказать илотам правду, кою сокрывают,

За что и диссидентом сразу назовут,

Что яро крысы в кабинетах отрицают,

Желая умножения уже постылых благ, —

И именно сих крыс все Родиной зовут.

Но так герой наш не сказал,

Не мог народу так ответить,

Обаче слабым был, безличным;

Он истину частично,

Может, знал,

Ано боялся лишь того, что в армии способен встретить,

А правда… так и есть сие, но деля всех она вторична.

Сказка о конституции

Ему рассказывали сказки

О том законе утопичном,

Кой Конституцией зовётся

Средь власти не демократичной,

Но что казаться таковой так рвётся,

Статьи придумала, уже найдя отмазки,

Народ в иллюзиях содержа,

Что справедливость, право тот поддержат.

Реальность мало чем со сказкой той сходилась,

Понеже умолчали многое той книге,

Людей назвав сокровищами света,

Как и права людей с свободами людскими,

Но не имеет силы это, —

Иль жизнь сама распорядилась

Так,

Что из народа

Есть скотина всяк,

А скот уже — не тех людей порода.

Ещё народ осуществляет свою власть,

Но та как раз же и его,

Что не затронет ничего,

Что дозволяет истинным хозяевам всё красть;

Народ чрез выборы способен власть вершить,

Иль высказать — во рамках только — своё мненье,

Но слушать оное не станут,

Не сможет голос что-либо решить, —

Оплатит власть своё правленье,

А нас — иллюзии никчёмные обманут,

Ведь мним мы тщетно, выбор что имеем,

Зане и выбрать можем лишь марионеток

Данных,

Да не властителей гуманных,

Которых наш сатрап отсеет,

Но под законом, ясно, — наш правитель меток;

Запрещено в стране и властью завладеть,

Присвоить полномочия какие-то себе,

Как нынешняя власть деяла в своё время,

Ведь часто смену в думах может то иметь

И отразиться на того судьбе,

Кто массам ныне поставляет бремя.

Там говорилось, что страна

Даёт гарантии защиты от врагов,

Да ей никто не угрожает,

Зато опасна для иных она,

Зане народ её — уже в сети оков

И сам «защиту» порождает,

И сам пойдёт с оружием в руках

На всяких, обвинённых в зле,

Смерть разнося по сей земле,

Вкушая

Героизм и страх,

Да и врагам подобное внушая;

А те пойдут живым щитом

Всё также — край родной спасать,

Но поддаётся кто-то лжи,

Но мнят илоты не о том…

Абсурдно это — для оплота нападать.

Но ум туманят миражи.

Пусть сказка та — не вдосталь ложь,

Да блядь разбавлена «водой»

О том, меж чем дробится власть,

Предметы ведения относятся к чему,

Да не приводит это ни к чему —

От правды вечной не уйдёшь —

Не скрыть за толстой пеленой,

Чем алчет демагог жить всласть,

Обязывая всех обязанности равные нести

При состояниях не равных,

При положении различном,

Иль, например, гражданство дав навек — отлично —

И запретив лишать всех оного — вот славно, —

Но без труда там жизни можно унести,

Что сходит с рук во царстве том обычно.

Там говорилось, что страна

Есть социальная держава,

Что гарантирует достойное житье

И все условия для вольного прогресса,

Но не спасутся в ней от стресса —

На том и зиждется она,

А на бумаге что — лганье,

Ото реальности отлично кое, право;

Здоровье граждан там оберегают,

И гарантируют гроши за всякую работу,

И материнству служат равно детству,

И платят пенсии — их получает кто-то,

Да вот не все до оных доживают,

Ведь государство выдумало средства:

Илотов растлевать сыздетства,

Затем же гнать

На накопленье капиталов,

Что будут тратиться порой

Лишь на одежду да помой —

Мы и не будем достигать

Осуществленья обещаний либералов.

Как лицемерно всё, формально

В стране, где власть принадлежит народу,

Но совершается сатрапом-президентом

Да думой крыс, жидов и идиотов;

Где также самоуправление нормально,

Но контролируемо сроду —

Внизу нет места диссидентам,

Вверху — полно буржуев равно «патриотов».

Как лицемерно всё, формально,

Ведь нет идеологий главных,

Обаче всё подавит государство,

Свои лишь правила оставив,

Многопартийность разрешив,

Но оппозицию изжив,

Сие скрывая оптимально,

Толпе дав факторов забавных,

Покроют кои власти той коварство,

На лёгкий оговор актёрство всё направив.

Ещё там нет религий генеральных,

Ведь все известные

Людей преображают в скот,

Что государству выгодно всегда,

Почто и есть в нём светская среда,

Где его гнёт

Трактуется моральным,

Как и оковы те телесные,

Пути как будто бы ко счастью

В мире новом,

Придёт кой после жизни сей суровой,

Должна что быть полна несчастьем.

В той сказке есть права у всех,

Но те у каждого свои,

Зане там существуют классы —

Элита роскошь знает и успех,

А бедность принимают массы,

Рабочих и крестьяне слои,

Кои с рожденья

Таковы,

Что как отцы будут мертвы, —

Что также это ждёт их порожденья;

Там все равны перед законом,

Но вот чиновники «равнее»,

Там люд на жизнь имеет право,

Но оного лишиться может

Из-за власти нрава,

Ведь та легко убить любого и возможет

Под видом исключенья из канона,

В статье что есть, — покажут нам позднее.

Никто насилию не должен подвергаться,

Хранить всяк в праве некие секреты,

Покуда власти не опасно это,

А неугодные народом будут порицаться,

Ведь стаду этому покажут

Всю правду и всю ложь о ком-то,

Чтоб оправдать репрессии в верхах,

Убийства тех погрязших во грехах,

Что пошли против — этого не скажут, —

Что не угодны власти в том-то або в том-то.

Передвигаться можно гражданам свободно,

Менять одно жилище на другое,

Но не позволят того цены,

Зане жильё всё дорогое,

Понеже власти и угодно,

Чтоб не меняли мы те стены,

Что окружают нас как дома,

Так и, к примеру, на работе,

Чтоб не меняли мы границы,

Рассудку кои так знакомы,

Ведь и сие развитие рождает во илоте,

Но первым обладать должны лишь единицы.

Свободна мысль, кажется, — не слово —

Оно трактуется как брань,

Как агитация вражды,

Но ту правительство лишь в праве порождать,

Когда то выгодно — найти ворога злого,

Кой и деяет будто в государстве дрянь,

А власть хулящие — его рабы, плоды,

И всяк из них — ниспосылаемая тать.

Свобода СМИ давно бытует

И запрещается цензура,

Но почему-то от сего

Всё чаще тупость видим мы, —

Она во всяких СМИ лютует —

Гниёт

Народная культура,

Но не заметим же того,

Что так и кабалят умы,

Так покрывают правду, гнёт

Да иго,

Навязывая моду на вульгарность,

Показывая вечно пошлость и бездарность, —

Жизнь звёзд, сериалы, мусор, плоскую интригу.

Никто не может принуждаться

Вступать в объединенье,

Пребывать во нём,

Но может, впрочем, в оном оказаться

Чрез бытового вида принужденье —

И практикуется насилье в виде сём;

Никто не может мирно даже собираться,

Пусть и в законе сказано иное,

Ведь ложь всё то, пусть будто основное, —

Тьмой правил прочих будет покрываться;

Предо законом все равны,

Имеют доступ равный к службе государству,

Но почему-то отпрыски вельмож

Проходят службу эту не во труд,

Зато плебейские сыны

Себе в местах тех «жопы рвут» —

Да годы тратят — не вернёшь, —

Не с чем, как принято, уйдёшь

Да не спасёшься от мытарства,

Коль даже избежишь барака,

Зане, конечно, выход есть —

Лета те тратить в городской больнице,

Что не так плохо — изначально мнится,

Но там вообще зарплаты нет, однако,

И времени свободного там несть,

Ведь половину дня на рабство это тратишь,

Да за проезд ещё, питание сам платишь.

Всяк в праве обращаться лично

Ко множественным органам правления,

А также направлять всех видов обращения,

Обаче всё равно всем это безразлично;

Свободен труд — и им распоряжаемся мы сами,

А принуждение к работе всякой — под запретом,

Покуда государство принуждать не будет

Чрез бремя экономики — и лишь, как правило, чрез это,

Ведь голод да иное шаг людей рассудит, —

А от зарплаты малой пашем мы часами,

Ведь надо так — чтоб трепетали люди в страхе от сумы,

Дабы всю жизнь имели затяжное дело —

И действия свершало так любое тело,

Дабы работать не могли умы;

И у рабов, конечно, отдых должен быть,

Зане иначе бы погибли те илоты

Или восстали б от такой работы,

Чего не должно попустить.

Должны заботиться о детях

Да о родителях вдобавок,

Понеже то — есть старая мораль,

Да и правительству полезна будет та вуаль,

Зане поруку передаст отаре недоумков этих,

Освободив себя ещё и от надбавок.

Полно ещё в той сказке лжи:

Малоимущим всем дадут жильё,

Образование худое

Все получат

И творчество любое

Смогут применять,

Покуда его власть в разряд инакомыслия не включит;

А мы той платим платежи

За это иго, иго и лганьё,

За обещания, что та не будет исполнять, —

Обаче занят каждый — делает своё.

Плохая сказка, но не в этом суть,

А в том, скорее,

Что реальность хуже,

Что сказку можем мы на полочку вернуть,

А со реальностью — страшнее —

Она всегда присутствует снаружи;

Что в сказке было — это блядь,

Но даже в школе говорили,

Что как написано — так должно и писать, —

А своё мнение глаголать не просили.

Как там написано — так должно и писать, —

И думать лучше так, жестоко ошибаясь, —

И делал так герой,

Чтоб грусти избежать,

Да оная всё шла, уж жёлчно улыбаясь, —

А власть ещё стоит на сказке скверной той.

Развод родных

Одна проблема шла после другой,

Что уже стало так привычно, просто,

Что перестали люди размышлять,

Как плохо в жизни всё порой,

Не видят боле кабалы сей роста, —

Почто и перемен не думают деять.

На фоне этого произошёл развод

В момент зело не подходящий,

Когда безликий выбрать должен был,

На что направится живот —

К свободе иль по нисходящей

(Он по теченью после плыл).

Не много чувств герой имел,

Но всё же ощутил

Проблем напавших горесть,

Зане в любви святой он разочаровался,

Пусть и свою любовь изведать не успел,

Но больше долго исто не любил,

Но тех событий дольше помнил именно их скорость, —

А переезд, скандал, удар совсем, никак не забывался.

Выбор

Да будет ВУЗ — он не решил,

Но просто молча согласился, —

Он просто по теченью плыл,

Решать самостоятельно что-либо не решился.

А ВУЗ какой? Да разве важно?

Безликий мнил, что разницы не будет,

Что он останется рабом

Во случае любом,

Что всё заученное в кой-то миг забудет,

Без разницы, что именно учил бы — всё не важно.

Да, смысла нет, постылое зубрить

Иль то, что б интересным было, —

Он думал так, ибо не знал,

Что именно ему приятно,

Что постыло, —

Точнее, он не склонен нужное любить, —

Иначе бы «лежанье на диване» изучал

Или историю футбола, вероятно,

Но в общем — то,

За что выплачивать не станут,

Платить не собираются за что,

Пока психозы во всех сферах не настанут.

Куда же наш герой пошёл?

На специальность ту, к которой подготовлен,

К которой жизнь всю направлялся,

Не важно, как же с ней совокуплялся,

Не важно, что приятного во оной не нашёл, —

Ему тот путь был роком уготовлен.

Азъ разве не сказал, как с детства у него

Стремились развивать

Умение одно,

Считая, что раз он способный есть ко делу,

Так, значит, должен жизнь со оным и связать?

И тщиться ко нему, как будто любит зело!

Так знайте! Было в нём уменье,

Но вряд ли это был талант,

Призванье,

Он был готов, конечно, ко познанью,

Да ненавистно серое ученье,

Гнетёт, терзает скучный авангард,

Во кой тебя стремятся затолкнуть,

Ведь в нём ты можешь быть,

Да всё глядишь назад!

На те возможности, которых не вернуть,

О коих грезишь,

Не возможешь позабыть, —

Зачем в него ты безучастно лезешь?!

Главу его, что силу токмо набирала,

Напрячь желали тем, что неприятно ей,

Пусть та решала что-то, что-то узнавала,

Ано безликий алкал убежать скорей!

Его глава теряла силы на пустое,

Почто тех мало оставалось на иное,

Что может быть приятным

Или нет,

Но можно бы пытаться,

После осознать и дать ответ, —

И боле втуне не терзаться,

Очень вероятно…

Да кто же знал?.. Кто спрашивал его?

Хотя… конечно, пару раз спросили,

Но тот и сам не ведал,

Алкает чего, —

Сказать, определиться был герой не в силе —

Он впредь за весь живот сей тайны не изведал.

Безысходность

Безликий для оценок не учился —

Ему не важен аттестата цвет —

Тем паче, что не говорит тот обо знаниях нисколько,

Ведь у знакомых многих оный есть,

Да только смысла нет —

И человеческаго несть,

Да тот им и не пригодился;

Но сдать экзамен, тест

Без знаний — будто невозможно,

Почто в последний год готовиться он начал,

Да для чего-то цель серьёзную означил,

И посему всё было зело сложно;

Он шёл к ней, зная,

Что не в один присест

Достигнет подобнаго,

Он шёл к ней, в день

По три часа страдая, —

Как мог, изжить пытался лень,

Да лишь мучения познал ото занятия пустаго.

В итоге

Сдал он «хорошо»,

Немногим

Прочих превзойдя, —

Но для чего терзаться было,

Аже и осталось всё постылым

Опосля?

Он время тратил ни на что!

Он ко туманному стремился —

Уж лучше бы помнил — зачем?

Чего он алкает от света

И что при этом

Пригодится,

Но занимался,

Раб наивности, ничем!

Понеже во бессмыслице всего не сомневался.

Безликий, как и все,

Лишь по теченью плыл,

Он личность не создал —

Иль обо ней забыл,

Неощутимо потерял,

Ведь просто быть

Во суете,

Как делала толпа веками,

Пытаясь в мнимом счастье жить,

Но лишь пытаясь, здравие теряя со летами —

И токмо опыт прозябанья умея совершенствовать, копить!..

ВУЗ

Безликий, людям всем подобно,

Окончив школу, в ВУЗ пошёл, —

Быть может, знания

Искал,

Да лишь страдание

Нашёл,

Однако же заранее всё знал;

Он ведал, что учиться будет сложно равно неудобно

И что вотще треть суток — або год

Потратит за три лета,

Но так от армии бежал, —

Да, знал исход,

Тьме тем иных подобно,

Но поздно он восчувствовал всё это.

Боль

Сперва не ведал наш герой,

Что есть четыре пары в день,

Когда все сутки,

Часов в пять

Иль в шесть, — когда везёт, —

Приходится вставать —

И против воли

В стрессе полусутки

Прозябать, —

Вдруг препод твоё имя назовёт?

Хотя, по большей части,

Глад, тоска

Терзают боле,

Лень

Влияет ото части,

Ано бессмысленность немыслимо горька.

К тому же транспорт всё усугублял,

Ведь каждый день он час

До ВУЗа добирался

По пробкам, в давке чуть ли не вседневной,

Особенно в хлада во давке он стоял,

Потея в свитере под курткою подчас,

Обаче в духоту со мороза заявлялся —

Каким был в эти он гневным!..

И как его бесил тот смрад,

Кой, кажется сперва, исходит от подмышек,

Засим же думаешь, что это жопа та,

Но после женщин двух всё чётче-чётче слышишь,

Что обсуждают звёзд таких-то там эстрад,

А всё зловоние исходит, понимаешь, изо рта!..

Скука

Учил он множество предметов, дисциплин, —

Точнее, по ним пары часто посещал, —

И умно делал, не пытаясь большего достичь,

Зане итак едва ли смог бы их постичь, —

Постигнув же, итак почувствовал бы сплин,

Обаче жизнь, поймёт, впустую истощал.

Да, много наш герой учил,

Пусть нелегко давалось это, —

Засим всё преподам сдавал,

А опосля всё забывал,

Ведь человек мозг приучил

Ненужное хранить

Не вечность — и не лета,

Но сразу же забыть,

Когда не нужно помнить это.

Ненужно? В сём он был уверен,

Обаче препод не уверил,

Что пригодится

Его знанье,

Что смысл во ученье есть,

Но лишь сказал, что счастие — учиться,

Понеже просвещение усладу делает сознанью,

Однако в мнении его

Лишь для него

Ошибок несть…

Учиться? Может быть, приятно,

Безликий же в бны дни

Подобным занимался —

И понял, что отрадны ему знания одни,

Близки что к интересам оного, понятно,

Да интересе его полезным для иных не представлялся…

***

Писал безликий вельми много, —

Быть может, из написанного что-то понимал, —

К тому же относились строго,

Чтоб оный перво-наперво писал…

Но разве не важнее знать?..

Едва ли —

Сие требовалось в школе, —

Но в ВУЗе требуется боле —

Начальства прихоть слепо выполнять —

Кой-где ему так точно и сказали.

Преподы

А что же преподы? От них зависит много —

И то, что будет узнавать студент, —

И то, захочет ли что-либо узнавать:

И будет ли зубрить тьмы тем определений строго —

Або захочет их — что лучше — понимать —

Решится всё во тот момент,

Когда к концу недели первой — и не дальше —

Вконец несчастный осознает стиль,

Которым обучать

Должны его лет пять,

Мертвить рассудок, порождать в том гниль,

Либо действительно к развитию склонять,

Но не окутывать главу не нужной, но гнетущей фальшью.

Опишем нескольких людей,

Которых половина было

Среди его учителей, —

Из-за которых стало сложно

Понять и ту же часть предметов,

Зане не алкалось ему,

Понеже стало всё постылым,

Считал

Герой наш посему,

Что вовсе невозможно

Это,

Або желанья лишь — сильнее что — не знал.

Малоизвестный ВУЗ, — но всё-таки не слабый —

В нём не было таких,

Предмет свой что не знают,

Но и людей, казалось,

Во том месте нет,

Ведь там преподаватели иные токмо лают,

Не понимают, мнится, радостей людских,

Приходят некие, снискать зарплату дабы,

У неких же — рассудка не осталось —

Живут предметом лишь уже под двадцать лет.

Один — как имя то оставим —

Твердил, что математика в порядке держит ум,

Да по нему не скажешь, —

Нет, он мыслил быстро,

Ано смотрел на всех орлиными глазами,

Безумным был, растрёпанным, пушистым,

Учил сложнейшему, — не брал при этом сумм, —

Отсеял треть студентов сам… иль половину оных даже.

Второй не объяснял —

Кричал,

Как будто все вокруг слепые, —

Во сём был препод этот прав,

Но крик ко лучшему что-либо не менял;

Ещё он пустословил много,

Давал определения тупые,

Засим на сессии же строго

Во всей красе показывал свой нрав:

Всё спрашивал — и не щадил,

Он требовал всё знать, но в виде том,

Во коем и давал — со смесью шуток несмешных,

Во массе лишнего, глаголов, фраз пустых —

И зол на всех студентов был,

Обаче нужное не отыскали те во лекциях потом,

Но как могло всё быть иначе? —

Ведь все учащиеся не понимали толком,

Что нужно было понимать —

Но как?! Им бред несли, они устали — паче!

Им знанья те искать —

Как в сене том — иголку!..

Но удивительней всего

Был не помешанный учитель,

Не тот, что всякий раз кричал,

Не тот, кой лишь предмет свой знал, —

Иль самым важным чтил

Своё,

Опричь сего

Не признавая ничего, —

Запомнился не тот мучитель,

Кой пустословие любил,

Кой в шутку вовсе не смешное говорил, —

Но на зачётах не использовал её, —

Ведь много в мире есть людей —

Чуть больше, чем людей больных —

Из них

И средь учителей

Велик процент помешанных иных.

Но был один — сей тип известный, —

Прекрасно ведал он предмет —

И порицал всех за незнанье,

Любил заваливать — да честно,

Понеже требовал ответ —

И идеальный;

Любил, сказал, ошибки порицать, —

Студентов унижать при всех —

И неприятно оному, когда те будет знать,

Да вряд ли ждёт во сём удача тех;

Не знаем мы, в каких условиях он рос, —

О личной жизни тоже знаний ноль,

Но многое понять

Сумеем о нём враз, —

Зане тот власть любил,

Коль

Он садистом был,

Он силу ощущал, задав сложнейшия вопрос, —

И можно утверждать,

Что есть, по Фрейду, импотент иль пидорас,

Кой услаждается,

Других людей терзая,

Кой наслаждается,

Когда страдание узрит,

Отпор за действия свои не получая,

Обаче властью обладает индивид;

Сей тип донельзя част всегда,

Встречается на управленческих постах,

Ведь там возможностей терзать!..

И столько не было в мечтах!

Он есть тюремщик иногда,

Но чаще — препод иль учитель,

Но лучше называть —

Мучитель,

Садист, латентный гей — да-да;

Ручные жесты… мало слов,

Глаза закатывает, пидор, —

И не хватает лишь кнута

Да трубки, что торчит из рта,

Чтобы собою был «срыватель» тьмы голов,

Психолог будто, инквизитор,

Что власть почувствовать любил.

***

Как преподы, бывает, лицемерят,

Глаголя, например, что для себя учиться мы пришли,

Но сами нас карают, требуют учёбы,

О коей же забыть потребным мы нашли!..

Своим словам, двуличные, не верят —

Иль пустословят, лгут — иль действия свершают эти оба —

И власти все аналогично лицемерят,

А мы всё стерпим, обойдясь ругательным лишь словом!..

Невозможность учиться

Всегда на парах было скучно —

Сперва во том была причина,

Что слишком… медленно учили, —

То продуктивней делать нужно.

Что значит «медленно»? — скажу иначе —

Слабо —

Иль нет — не подберу потребных слов,

Обаче

Как назвать же то,

Когда существенного говорят им мало

За таковое время, при коем больше раза в три

Понять безликий наш готов?!

Но нет уж, раб, часть жизни ты сотри!..

Он мог за час усвоить боле —

Иль столько же за полчаса!..

За полтора, ано не три!

Так для чего ему сидеть,

Пустое слушать, изредка смотреть?..

Ведь можно информацию сжимать,

Доколе

Всё не станет он воспринимать, —

А время вольное потратит на пустое,

Ано то, к чему склоняют голоса

Внутри!..

Он думал так, был возмущён,

Но вскоре обо сём

Забыл,

Ведь вдруг переменилось всё —

Обо ином — полярном — он иметь стал пыл.

Почто внезапно удивился ученик? —

Узнал объём чрезмерный он!

С малаго до великого возрос объём во миг —

Безликий не заметил,

Как стал чуждым этим

Тотчас окружён.

Внезапно это получилось:

Донельзя мало — много вяще,

Всё понимал — и сразу — ничего.

Как поступить?

Так много навалилось!..

Как всё мертвяще

Влиять стало на него!

Чего же можно было ожидать? —

Любой студент начнёт тупить!

В апатию начнёт впадать,

Когда уже не может ничего понять.

Нет смысла в лекциях уже —

Они иным пространством стали,

Их нужно просто отсидеть,

Главой бытуя в своей дали,

Сидя на деревянной стали —

Зачем же? Воеже

Прогулов не иметь.

Пусть ничего же не понятно

Пусть голова болит —

И жопа,

Пусть неудобно, неприятно, —

И препод говорит, —

Как мчится антилопа, —

И светит свет не так —

И что-то делать лень —

Сидит безликий, как олень,

Проёбывать часы на тщетное — мастак —

И жизнь всю он потратит на житье холопа!

Конспекты, в коих смысла нет,

Внимательность, что к знанью не ведёт, —

Как напрягает то

И кой оставит след!..

И вждать ко обучению убьёт,

Зане и так так много тратится на то!..

На самом деле всё совсем не сложно,

Конечно, если сесть —

И прочитать

Но слушать преподов —

Пусть, скажем, и возможно,

Ано бессмысленным нам справедливо счесть —

Себя лишь нам да им не тщетно обучать!

Он мог бы учить сам,

Да просто не хотел,

Ведь в ВУЗе он имел

Уже так много дел!..

Он не учился там,

Но тратил силы ведь,

Но уставал —

Не важно, что от ничего, —

И как же мог герой

Желание иметь?!

Коль столько сил терял —

Итак ярмо терзало же его!

И дома продолжать ярем учёбы той?!

Непросто тот порой

И суток треть терпеть!

Он мог учиться сам,

Будь времени побольше,

Будь больше сил,

Что в ВУЗе он терял,

А так — сидел, тупил,

Во сплине жил

Всё дольше —

И ничего в свободные часы не узнавал.

Окна

Там были у него и «окна»,

Иль перерывы в пару и меж пар,

Когда герой наш время просирал,

Ведь не успел бы сделать что-то толком.

И он обязан был те паузы терпеть,

Но не идти домой —

До дома далеко,

Хотя те паузы давались так легко…

Зато потом не мог он ничего успеть,

Понеже в восемь цепи разрывал порой.

Конечно, скажет нестудент,

Что можно было бы не просто так там быть,

Но что-нибудь писать, решать,

Дабы вне ВУЗа обо том не мнить,

Да невозможно это совершать,

Ведь голова болит

До греческих календ,

Понеже он ей мнит,

Когда стремится знанье обрести,

Коль на занятиях сидит,

Ведь всяк не вылететь алкает,

Но не способно оного старание спасти, —

Рассудок неуклонно бред тот отвергает.

И не сказать, сложны что те предметы,

Их прежде изучали

Миллионы лиц,

Но в нужно мере единицы знали,

Ведь книгах редких прям «жуётся» это,

Но не понять предмет с конспектов тех страниц.

Иные

Бухали многие вокруг,

Проёбывали пары сплошь,

Почто быстрее обрели проблемы,

Ещё до сессии упали во яруг,

Их сразу охватила дрожь,

Боязнь… абсурдная… вдруг избежать системы.

Отчислить их могли — как страшно!

Пугали их — как видно, не бесплодно,

Зане боялись — и учиться стали,

Хотя итак бы в ВУЗе сём остались,

Ведь просто так почти учение напряжно,

В нём пользы нет, но нам не будет жизнь свободной.

Они ещё не знали факт,

Что их стремятся оставлять,

Чтоб больше человек имелось,

Почто и большей бы была у преподов зарплата,

Которая всегда по воле государей маловата

Иль просто большей б им хотелось,

Деля чего не нужно свершать акт,

Но нужно стадо лишь не отчислять.

Хотя безликий тоже этого не знал,

Но всё-таки окрестных был слегка умнее,

Не волновался посему,

Ведь ведал просто, что то ни к чему,

Иль что его бы ректор всё-таки изгнал,

Но массы тупоумной и большой куда позднее.

Взятки

Домашек много? Тебе сложно?

Ещё не знаешь ты, как быть

Бы всё могло!..

Как происходит, говорят, на факультетах прочих,

На коих нужно жить,

Дабы не вылететь, о чём всё думаешь тревожно,

Зане учиться там любому тяжко очень, —

Так предусмотрено! Оченно тяжело!