Бесплатный фрагмент - Ресурсы и ценности

Предисловие

Сейчас, читая «Ресурсы и ценности», я все еще нахожусь под впечатлением первой книги Ивана и Олега, которая была издана в самом начале этого года под названием «Креативно-инновационные пространства: теоретические основы».

Новое время требует пересмотра прежних взглядов, оно стремительно отрывает нас от прошлого. И не только потому, что оно «новое» — это было всегда, — но в первую очередь потому, что все последнее десятилетие происходит формирование и накопление совершенно нового социального опыта, связанного с появлением в нашей жизни технологий как естественной среды и высокой степени неопределенности будущего. В этих условиях очень важно уметь структурированно мыслить, чувствовать изменения и разбираться в основах происходящего. Мне очень импонирует, что авторы взялись за переосмысление таких глобальных тем, как проектное управление и стратегическое планирование, и что им удалось заставить читателя думать вместе с ними.

Создавая Центр современного искусства Винзавод, мы очень быстро поняли, что отдохнуть не получится. Современное искусство — среда динамичная, и оно требует постоянного взаимодействия с окружающим миром. На каждом шаге нам приходится делать новый выбор, переосмысливать, спорить. Без этого не было бы большого проекта и тех изменений в системе искусства и в городской среде, которые очень быстро произошли в ходе его реализации. После того, как эти тенденции стали очевидными, креативно-инновационные пространства, о которых говорят авторы, стремительно обосновались вокруг нас; их надо было просто увидеть и описать. Мысль, которая, кажется, лежит на поверхности. Но кто-то должен был сделать это первым.

Конечно, многое из написанного в этой книге пока только теория, но она важна для практики. В основе книги богатейший опыт авторов, полученный в результате работы в десятках проектов — от кино до развития территорий, от театра и цирка до космоса и информационных технологий.

Здесь они предлагают новые конструкции, которые где-то заменяют, а где-то очень грамотно дополняют старые модели. С авторами можно спорить, с чем-то можно не соглашаться, но это точно заслуживает того, чтобы быть прочитанным. Простой и понятный стиль повествования, а скорее — диалога с читателем, прекрасно сочетается с большим количеством новых терминов и смыслов. Повторюсь, многое может быть спорно, но не это главное. Просто мы должны видеть, осмысливать происходящее, искать новые точки зрения, выбирать подходящую оптику, чтобы смотреть на окружающее нас иначе.

Мир меняется, и мы уже точно не останемся прежними в наших планах и надеждах, в наших мечтах.

СОФЬЯ ТРОЦЕНКО

Основатель Центра современного искусства Винзавод, Директор Школы дизайна РАНХиГС

Введение

Как создается новое? Мы не в первый раз задаёмся этим вопросом. Можно сказать, что вопрос этот стал главным предметом наших теоретических и практических исследований последних месяцев. Время стремительно сжимается, и нарастающая плотность информационного потока выталкивает на поверхность новые концепции, теории, смысловые конструкции, которые настолько очевидны, что их уже нельзя не замечать. Мы снова и снова ощущаем себя в роли того мальчика, который увидел голого короля и не смог промолчать.

Мир меняется. Все говорят об этом, кто восхищенно, кто прозаично. Но наша книга не об этом. Мир меняется! Это значит, что теоретические конструкции рушатся, модели рассыпаются, методологии теряют смысл. Мир меняется!!! Он меняется постоянно, но большинство из нас замечает это только тогда, когда происходит радикальное изменение привычных смысловых конструкций, онтологий, картин мира и других устойчивых образов, на которых построено наше субъективное мировосприятие. И тогда нам кажется, что мир рушится. Но мир меняется по своим законам независимо от того, каким мы его воспринимаем, хотя мы сами, чаще всего, и являемся субъектами этих изменений.

Сколько бы мы ни говорили об этом, мир все равно меняется. Вместе с ним должен меняться речевой аппарат, как самая используемая, самая архаичная, самая примитивная и самая устойчивая модель отражения окружающей действительности.

В связи с этим, должны обратить внимание читателя на то, что в этой работе мы проявляем некоторый радикализм в отношении привычного терминологического ряда. Мы идем на это сознательно, ибо многие привычно употребляемые слова потеряли всякий смысл, став междометиями для других таких же бессмысленных слов. Наш речевой аппарат потерял свою семантическую чистоту, уступив место терминологическому смешению из различных предметных областей, языков и культур. Мы не можем сказать, хорошо это или плохо, но мы констатируем, что современный русский язык — это не лучшая модель для терминологического описания какой-либо деятельности. Нет, он по-прежнему богат и могуч, в этом его сила, но в этом же и его слабость.

На русском языке можно описать все, что угодно — им впитано и переварено столько культур, что на несколько веков вперед хватит. Но, впитывая элементы словообразования из других языков, русский терял их этимологическую природу, их связность друг с другом. Вместе с этим ломалась целостность картины мировосприятия, заложенная в языках с древних времен. Потеряв множество своих исходных праславянских корней, русский язык впитал и гармонизировал греческие, латинские и тюркские заимствования. И теперь мы вынуждены постоянно выполнять реверсный семантический инжиниринг, дабы определить исходный смысл общеупотребимых терминов. И мы иногда приходим в ужас, когда понимаем, насколько искажен наш, казалось бы, привычный речевой аппарат.

Мы заранее просим прощения у тех, кто ревностно относится к общепринятым терминам и определениям. Мы подвергаем каждое из них сомнению и всячески стараемся переопределить. Мир меняется (впрочем, об этом мы уже говорили).

Эта книга появилась как продолжение исследовательской работы по тематике креативно-инновационного пространства. В предыдущей книге мы изложили теоретические основы, и, хотя в целом изложенные в ней взгляды и теоретические конструкции не претерпели существенных изменений, в данном издании мы полностью пересобрали теорию креативно-инновационного пространства. Этой пересборке посвящены вторая и шестая главы этой книги, а в первой мы даем описание кризиса экономических моделей и тех устаревших теоретических конструкций, которые предлагается пересмотреть. Завершается книга нашим взглядом на идеологию прорыва, которым так увлечено современное российское общество.

Мы тоже увлечены, но мы уверены, что бежать сломя голову не стоит — без правильного понимания сути прорыва мы имеем все шансы прибежать не туда, куда хотелось бы. Прорыв — это не про буквальное исполнение вертикально спущенных целей, это не про каскадное планирование и даже не про выполнение целей национального развития. Прорыв — это переход в принципиально новое состояние, это преодоление сдерживающих факторов, это внутренняя и внешняя трансформация. Национальный прорыв — это сумма, а точнее ­– произведение множества маленьких прорывов в бизнесе, в работе, в жизни, в сознании. Государство, принимая на себя роль модератора прорыва, ни в коем случае не является его ключевым актором. Государство — это сервис прорыва, который предстоит совершить всем нам. И в таком понимании прорыв становится делом не больших бюджетов в высоких кабинетах, а делом ежедневной работы каждого, кто этот прорыв готов совершить. Для себя, для своих детей, для своей Родины.

В этой книге мы предлагаем читателю свой взгляд на философию, идеологию и методологию прорыва, которые в нашей оптике вытекают из правильного понимания креативно-инновационного пространства и деятельности в нем. Коротко говоря, книга об этом.

Глава 1. Изменения быстрее мысли

Кризис экономических моделей

Время, когда деньги могли использоваться в качестве универсальной системы измерения значимости, закончилось. Все чаще попытки применения такой системы оценки сталкиваются с неразрешимыми противоречиями, что приводит к необходимости искать новые подходы и способы оценки.

Попробуйте, например, оценить экономическими мерками эффекты от реализации социальной программы, направленной на развитие детского художественного образования, или, скажем, культурного проекта по сохранению деревянного зодчества. Культура, социальная сфера, экология, человеческий капитал, пространственное развитие не могут, вообще говоря, оцениваться в денежных единицах, и потому проекты в этих направлениях всегда являются проблемными с точки зрения обоснования их целесообразности.

Оценка проектов всегда упирается в некоторые упрощения. Особенно это касается проектов развития и проектов с высоким внеэкономическим эффектом. Упрощения эти продиктованы, в основном, необходимостью соблюдения баланса стоимости и качества такой оценки: нужно обеспечить одновременно недорогую, качественную, универсальную, понятную и применимую в дальнейшем оценку, что накладывает на используемую систему оценки множество ограничений.

Лучше всех в этом плане продвинулась экономическая теория, предложившая инструменты оценки, которые в той или иной степени могут быть применимы к любой области человеческой деятельности. Вкупе с большим числом обученных специалистов, знающих и умеющих применять экономическую теорию, это обеспечило доминирование экономических инструментов при оценке проектов настолько, что практически вытеснило методы, позволяющие оценить иные, внеэкономические эффекты.

По этой причине большинство из имеющихся на сегодня систем оценки проектов не могут ответить на множество важных с точки зрения целей развития вопросов. Как оценить социальный проект, а точнее — его социальную значимость? Как сравнить два проекта с высокой социальной значимостью, какому отдать предпочтение, если они начинают конкурировать за ресурсы? А как оценить проект комплексного развития территории, если в нем объединено воздействие на коммерческие и социальные объекты, природные объекты и объекты культурного наследия? И как такие проекты развития влияют на социальные коммуникации и развитие человеческого капитала? И, вообще, что такое «социальная значимость»? Какая она бывает еще?

Есть общее правило, которое до сих пор позволяло производить сравнительную оценку различных видов эффектов через приведение их к единой модели экономической эффективности. Вводятся дополнительные количественные показатели эффективности, которые достаточно просто переводятся в экономическую стоимость. И принято считать, что таким образом через финансово-экономические показатели считается любая эффективность.

Однако, такой подход обладает рядом критических уязвимостей с точки зрения получения объективной и всесторонней оценки. Во-первых, в качестве показателей эффективности выбираются критерии, которые имеют экономическую основу, а значит неэкономические критерии не могут быть учтены. Во-вторых, не могут быть приняты во внимание динамические изменения, отклонения и перекосы, возникающие в ходе реализации проекта, когда, к примеру, может возникнуть дефицит одного из неэкономических ресурсов, или проявляется конфликт ресурсов, когда проект вообще не может быть реализован. При этом, в представлении через экономические стоимости такую ситуацию невозможно увидеть, причем даже в самых, казалось бы, очевидных случаях. Получается базовое противоречие: чтобы оценить эффективность проекта, мы должны упростить его представление до экономической модели, но, упростив, теряем возможность комплексно его оценивать и управлять им.

Неэкономическая эффективность

Да, весь прошлый век был посвящен экономике и любые оценки переводились на язык денег. И даже когда речь шла о социальных проектах, люди стремились оценить социальные выгоды и эффекты экономически, оценивая их в деньгах. Например, если какая-либо социальная программа направлена на укрепление здоровья населения, то эффект от ее реализации измеряется деньгами, которые потребовались бы для излечения людей, заболевших в отсутствие этой программы.

На переходе веков поменялась парадигма, экономическая стоимость начала сдавать свои позиции социальной стоимости. Потребовались новые, отвечающие вызовам времени подходы. Социальная стоимость должна иметь собственные измерители, ее не нужно переводить в деньги для того, чтобы сравнивать между собой социальные проекты. А если учесть, что стоимость может быть не только социальная и экономическая, но и, к примеру, экологическая или информационная, то возникает явный запрос на радикально новый подход к системам оценивания.

Когда речь заходит об эффективности проекта или какой-либо деятельности, мы оцениваем «вход», то есть те ресурсы, которые были потрачены, и «выход», то есть то, что мы получаем в итоге. Если на выходе мы получаем больше, чем тратим на входе, то считается, что проект эффективен. Сложность заключается в том, что у любого проекта или деятельности на выходе не только деньги, экономические выгоды, но и другие — социальные, административные, информационные, и потому соотнести «вход» и «выход» оказывается затруднительно. Более того, внеэкономическая стоимость во весь рост проявляется не только на выходе, но и на входе.

Обычно для реализации проекта используются как ресурсы, обладающие экономической стоимостью и оцениваемые в деньгах, так и ресурсы, которые не имеют никакой экономической оценки, например, символические, административные и человеческие. Оценка эффективности проекта, вычисляемая в виде дроби, где в знаменателе затрачиваемые ресурсы, а в числителе получаемые эффекты, оказывается невыполнимой. Такая дробь теряет всякий смысл. О множестве попыток решить эту проблему различными способами подробно рассказано в обзоре, который составили Карен Маас и Келли Лайкет. Мы также упоминали про эту проблему в отношении инновационных проектов и необходимость найти выход в нашей работе более 10 лет назад.

Основная проблематика состоит в том, что социальные проекты и проекты развития в целом не могут объективно оцениваться по финансово-экономическим показателям. Все продолжают говорить о проектах развития на языке экономики, потому что экономика наиболее близка к языку цифр. Другие области в количественных показателях обосновываются хуже и, соответственно, какую-то универсальную оценку по этим областям давать крайне сложно. Эпоха роста глобальной экономики ставила проекты развития в один ряд с текущими, используя единые методы оценки и управления, которые не совсем удачно сводились к экономической модели или вовсе игнорировали внеэкономические эффекты.

Но проекты развития — это особый вид проектов. В отличие от текущих, обычно связанных с реализацией типовых бизнес-процессов, проекты развития имеют обычно более высокий уровень неопределенности и амбициозные цели, связанные с существенным изменением параметров объекта развития. Такие проекты требуют более адаптивной системы оценивания, которая могла бы подстраиваться под особые условия реализации проекта, включая систему ценностей, в которой этот проект реализуется. Для целей прорыва именно проекты развития представляют особый интерес, поэтому здесь и далее мы будем говорить именно о них.

В ходе наших исследований были изучены наиболее распространенные методы учета социальной стоимости и социальных эффектов, которые приведены в приложении. Предложенный нами и рассматриваемый в этой книге подход, на наш взгляд, имеет принципиально новую природу и ключевым для него является понимание ресурсов и ценностей.

Взлом проектного менеджмента

Мы не ошибемся, если назовем Project Management одной из самых популярных дисциплин XX и начала XXI века. Ей посвящены сотни книг, десятки тысяч публикаций и сотни тысяч судеб. Стратегическое и тактическое планирование, оперативное управление, диаграмма Ганта и канбан поглотили миллионы человеко-дней самых влиятельных людей мира.

Мир меняется, и подходы к управлению меняются вместе с ним. Проектное управление в его классическом варианте уходит в прошлое, идет постоянный поиск новых подходов. На смену прежним инструментам приходят гибкие agile-практики (фреймворки). Но, хотя они и более гибкие, но все же и они в современных условиях не дают ясного ответа на вопрос — как управлять, а главное — зачем? Нетрудно заметить также, что вообще вся организационно-управленческая деятельность в последние годы подвергается фундаментальным изменениям.

Мы всегда полагали, что выполнение проектов — это деятельность некоего субъекта для достижения проектных целей в заданные сроки и с использованием установленного объема ресурсов. Определение проектных целей всегда было задачей этапа проектирования или оформления проекта. С распространением и укоренением проектного подхода категория проекта стала настолько доминирующей в любого рода деятельности, что в понимании многих участников реализация проектов превратилась в самоцель. То есть, цель деятельности стала заключаться в реализации проектов, а не в достижении тех целей, ради которых эти проекты реализуются. И даже сами цели перестали иметь какое-либо значение — во многих проектах они заведомо подгоняются под необходимый результат. Мы и не заметили, как сама деятельность стала называться проектом.

Очевидно, что такая ситуация является пережитком индустриальной эпохи, когда массовость и тиражирование стали синонимом эффективности. Не важно, что ты делаешь, главное — сможешь ли ты это поставить на конвейер — вот в упрощенном виде основной закон успешной индустриализации. Вслед за массовым производством товаров народного потребления (а точнее — в поддержку их продвижения) стала развиваться массовая культура — такой же тираж, повторение образов. Как результат — массовое мышление, апофеозом которого стала проектная деятельность. И сегодня в большинстве конкурсных программ тиражируемость проекта является одним из ключевых критериев его оценки. Мы не говорим, что это плохо, — тиражируемость и масштабируемость (которые часто ошибочно принимают за синонимы) безусловно важны для реализации текущих проектов. Более того, они также могут усиливать эффект от реализации проектов развития. Наша цель — не отказаться от привычных критериев оценки проектов, а разобраться и найти инструменты, позволяющие определить важность такого рода критериев для каждого конкретного проекта развития.

Мы понимаем, что в процессе эволюционных изменений в организационных структурах ситуация с проектным управлением начала меняться. Развитие средств коммуникации наряду с переходом к постиндустриальному экономическому и общественному укладу привело к тому, что вертикально интегрированные иерархические структуры управления стали терять свой смысл на фоне гибких горизонтальных организационных структур. Эти изменения преследуют практически все сферы человеческой деятельности — от институтов гражданского общества до рынка недвижимости. Не обошли они стороной и проектное управление. Вместо ветвистых вертикально интегрированных департаментов и специально выделенных организационных единиц, носивших гордое название «проектный офис», все чаще стали появляться горизонтально взаимодействующие малые группы, решающие множество достаточно мелких задач, достигая при этом целей практически любого уровня сложности.

Высокоэффективные средства коммуникации и новые подходы к управлению позволили существенно упростить понимание содержания и формы деятельности, диверсифицировать зоны ответственности, снизить номенклатурные и административные расходы, устранить массу противоречий и, главное, ликвидировать огромный отрыв от реальности, которым всегда страдало архаичное проектное управление.

Здесь уместно обратиться к военным аналогиям. Можно с уверенностью сказать, что использование agile-подходов во многом определило победу Красной армии в Сталинградской битве. В газете «Сталинское знамя» 2 января 1943 года, в самый разгар битвы, командующий 62-й армией будущий маршал Советского союза В. И. Чуйков писал: «Защитники Сталинграда создали штурмовую группу особого типа. Она явилась как орудие городского боя. Она, гибкая, максимально маневренная, грозная своими средствами, прошла испытания и активной обороны, и наступления в условиях города… Ее удар — короток, действия — быстры, дерзки». Штурмовая группа в Сталинграде сильно отличалась от привычных армейских подразделений. Каждая выполняла локальную боевую задачу, каждая могла вести автономные действия в течение нескольких дней и даже недель. Оборона города велась в условиях, не позволяющих строить долгосрочные планы — слишком много было условий, влияющих на успех того или иного участка обороны. Война план покажет… Именно работа автономных штурмовых групп, способных решать тактические задачи в рамках общей метацели, предрешила исход битвы. Казалось бы, где agile и где Красная армия? Но факты — упрямая вещь.

Сегодня мы видим, что практически вся инновационная деятельность уходит в область малых групп. Даже крупные корпорации формируют и отчуждают от себя малые группы — стартапы и команды роста, которые используют тактику тех самых штурмовых групп в борьбе за новые рынки. Команды действуют автономно, не обременены тяжелыми стратегиями, имеют собственные бюджеты, возможность принимать самостоятельные решения и, что очень важно, право на ошибку. Эти команды могут взаимодействовать в рамках общей цели корпорации, реализуя при этом собственные цели, горизонтально коммуницируя друг с другом на уровне отдельных персон или подразделений. И достигают множество разноуровневых целей — личных, командных, корпоративных и т. д.

Приведем еще одну аналогию, которая будет нам полезна для понимания — игровые виды спорта. Каждый спортсмен в команде проявляет свою субъектность, он принимает в ходе каждой игры сотни, если не тысячи персональных решений, которые влияют на общий исход. Есть общая цель на игру, есть нормативные установки и вклад каждого участника в достижение цели. И есть прямое противоборство, конкуренция за результат, причем как между командами, так и внутри одной команды. Вот и получается, что у каждого игрока есть своя цель, у команды — своя, у тренера — своя. У команды, в свою очередь, есть цель на игру и есть цель на сезон. И все это связано с какой-то деятельностью, личной и совместной. Ведь можно рассмотреть игру как проект? — Можно. А можно рассмотреть конкретную атаку в ходе игры как проект? Тоже можно. Потому что и там и там есть целенаправленная деятельность.

Здесь мы остановимся и попробуем расставить все по местам. Мы опять вернулись к деятельности, как проекту, хотя на самом деле проект никакой деятельностью не является. Проект — это лишь отражение деятельности в какой-то модели, ее представление или проекция. Реальная деятельность существует вне проекта, а проект нужен лишь для того, чтобы формализовать эту деятельность, облечь ее в некоторое представление, «упаковать» в модель проекта. Деятельность первична, проект — вторичен. Это — одно из важных соображений, на которых мы будем основываться.

Условия прорыва

Когда мы говорим про малые группы, стартапы и команды роста, следует обратить внимание на теории, которые используются нашими коллегами в Силиконовой долине. Библия любого калифорнийского стартапера — книга профессора Гарвардской школы бизнеса Клейтона М. Кристенсена «Дилемма инноватора» вводит важнейшую, на наш взгляд, типологию инноваций, выделяя среди них подрывные и поддерживающие. Подрывные инновации — это новые бизнес-модели, которые меняют основание конкуренции, то есть открывают новые рынки. Поддерживающие инновации — это нововведения, которые улучшают характеристики продукта, адаптируя его под запросы более требовательной пользовательской аудитории на рынках существующих.

Хотя сам Кристенсен и не говорит об этом, но мы считаем, что его теория подрыва имеет область применения гораздо шире. Описанными в ней закономерностями можно объяснить множество природных, общественно-политических и социокультурных процессов. Отголоски теории подрыва прослеживаются и в идеологии прорыва, хотя это еще до конца не осознается главными участниками его реализации.

Попробуем объяснить на простом примере. Если вы знаете, как работает самолет, то есть крыло и подъемная сила, то вы можете летать. Зная законы физики и применяя их, вы можете разогнать самолет до необходимой скорости, чтобы оторвать его от земли, поднять на нужную высоту, переместить по воздуху из точки А в точку Б. Но вы никогда не сможете поднять самолет в космос, потому что крыло так не работает. Для подъемной силы нужна разница давлений, которая обеспечивается за счет плотности воздуха. Чем выше от земли, тем легче воздух, этим обуславливается предел набора самолетом высоты. Чем выше от земли, тем большая скорость нужна для создания подъемной силы. На линии Кармана (100 км от уровня моря) необходимая скорость равна первой космической, то есть само крыло на этой высоте теряет всякий смысл. Это — барьер, и чтобы его преодолеть и улететь в космос, нужна принципиально другая конструкция.

Ракета — вот принципиально другая конструкция. Она совсем другая, ей не нужны крылья (хотя ракетопланы и объединяют в себе обе конструкции, но поднимаются в небо они не за счет подъемной силы крыла). Ракета позволяет подняться в космос, самолет — нет. Константин Циолковский, основоположник теоретической космонавтики, писал: «Только с момента применения реактивных приборов начнется новая, великая эра в астрономии — эпоха более пристального изучения неба».

Ракета стала принципиально иной, «прорывной» методологией, а потом — и технологией, снимающей барьеры и открывающей новые горизонты. Любой прорыв нуждается в соответствующей по своим масштабам и набору инструментов методологии. Прорыв в будущее не может базироваться на методах прошлого, которые устарели уже на точке старта, ему нужны новые инструменты, актуальные целям прорыва — инструменты будущего.

Идеология прорыва, очевидно, связана со сжатым во времени и пространстве направленным изменением действительности с высокой степенью концентрации ресурсов и энергии на достижении заданной цели. Это что-то сродни направленному ядерному взрыву или запуску той самой ракеты, только в данном случае на борту находится, не только подготовленный экипаж космонавтов, но и все жители, ни много ни мало, самой большой страны в мире. Все до единого, со всеми их делами, планами, чаяниями, заботами… В такой ситуации не может быть слабых звеньев — малейшая ошибка чревата фатальными последствиями. Столь высокие ставки на идеологию прорыва — это высокий риск. Но риск оправданный.

Давление глобальной экономики, стремительно переходящей в креативно-инновационную стадию, экспоненциально возрастает. Чтобы сдерживать это давление, России необходима стремительная внутренняя трансформация по всем направлениям экономики, культуры, социальной сферы. Предстоящие изменения сродни тем, которые переживала наша страна в 20 — 40 годы XX века. Последствия ошибок, сделанных в те годы, мы переживаем до сих пор. Однако и вся сила нашего нынешнего государства берет начало из тех трансформаций. Понимание цены ошибки формирует запрос на выработку новых, ориентированных в будущее инструментов планирования, контроля и оценки успеха — инструментов, которые помогут снизить эти критические для российской государственности риски. Данная работа, в том числе — это попытка предложить новый взгляд на разработку и оценку проектов развития, или прорывных проектов, которые приобретают важнейшее значение в условиях новой креативно-инновационной экономики.

Для разработки, отбора и реализации прорывных проектов недостаточно владеть основами традиционного проектного управления или обладать богатой практикой реализации больших и малых проектов. Как мы уже отмечали, традиционные технологии управления плохо работают в ситуации высокой неопределенности, они дают сбой в ключевых вопросах — как изменяется внешняя и внутренняя среда, что будет утрачено или приобретено в результате его успешного завершения и что вообще можно считать «успешным завершением».

Традиционное отношение к проекту заключается в том, что он должен быть выполнен в установленный срок, в запланированном бюджете и обеспечить достижение заранее запланированных показателей. Всем понятно, что эти условия являются необходимыми. Но соблюдения их недостаточно, чтобы проект приводил к реальному развитию и обеспечивал должные эффекты отдельным его стейкхолдерам, или выгодоприобретателям, и обществу в целом. Есть большой вопрос — как сравнивать проекты и оценивать их, когда критериев много и при этом нужно выбрать тот, который окажется наилучшим.

В этой книге мы предлагаем методологию, которая идет дальше элементарного оценивания проектов. Мы считаем, что у нас получилась теория, которая будет иметь множество важных приложений, в том числе и в целях реализации прорыва. Эта теория ресурсного баланса вместе с методологией оценивания излагается несколько ниже, но сначала нам необходимо остановиться на понимании креативно-инновационного пространства. Об этом речь в следующей главе.

Глава 2. Креативно-инновационное пространство

Оптика креативно-инновационного пространства

И, все же, как создается новое? Ответов на этот вопрос бесчисленное множество. Все зависит от того, под каким углом его рассматривать. Что такое «новое»? Что значит «создается»? Что считать «созданием», где оно заканчивается?

Примерно в таком контексте мы увидели и смогли впервые сформулировать понятие креативно-инновационного пространства (КИП). Дальше мы провели ряд исследований и смогли изложить теоретические основы КИП. В этой книге мы постараемся доступным языком сформулировать целостное понимание КИП как единого пространства, а также описать правила и инструментарий его локализации. Но начнем с поиска понимания того, что же такое есть пространство.

Существует множество фундаментальных трудов на эту тему — одна лишь теория относительности Эйнштейна чего стоит. Мы не будем погружаться в рассуждения относительно того, является ли пространство пустотой или совокупностью состояний наполняющей его материи. Дэниел Уайтсон, профессор экспериментальной физики в Калифорнийском университете в Ирвине, член Американского физического общества, проводящий исследования на Большом адронном коллайдере, пишет: «Возможно ли, чтобы в каких-то частях Вселенной не было пространства? Иначе говоря, если пространство — желе, возможно ли, чтобы существовало и отсутствие желе, не-желе? Смысл этих концепций не совсем понятен, поскольку все наши физические законы подразумевают существование пространства — так какие законы могли бы работать вне пространства? Мы не знаем».

Суть вопросов, сформулированных ученым, дает нам подсказку: с точки зрения физики пространство — это область действия известных законов физики. Известных — то есть открытых на сегодняшний день. А это значит, что пространство даже у физиков есть чисто ментальная конструкция, хоть и обладающая физическим (с точки зрения физиков) смыслом. Пространство — это то, что мы можем понять, увидеть, воспринять через имеющийся у нас аппарат восприятия (который мы любим называть оптикой).

Опираясь на ментальную природу пространства, мы определяем креативно-инновационное пространство как область действия законов, определяющих создание и внедрение в жизнь новых сущностей. Это и есть оптика креативно-инновационного пространства. От того, какие законы мы сможем открыть, определить, сформулировать и применить, зависит целостность нашего понимания креативно инновационного пространства.

Здесь самое время вернуться к определению КИП, которое мы дали в своей первой книге. Там мы разделяли креативно-инновационные пространства на глобальное и локальные, определяя при этом глобальное креативно-инновационное пространство как системную форму организации элементов креативно-инновационной среды, основанную на социально-экономических отношениях и направленную на инновационное преобразование действительности путем формирования и развития креативно-инновационной деятельности, характеризующуюся соответствующей структурой, конфигурацией и подверженную периодическому инновационному обновлению в результате движения во времени.

Изменилось ли наше понимание креативно-инновационного пространства? Можно сказать, что если и изменилось, то несущественно. Мы убрали из определения слово «глобальное», чтобы отразить непрерывность пространства. Мы упрочнили понимание закономерностей, в соответствие с которыми формируется среда и осуществляется деятельность, мы более предметно можем говорить о конфигурации и структуре КИП, но в целом данное определение пока выдерживает проверку временем.

Однако, мы все же хотели бы отойти от определения, которое базируется на сложном перечислении, и ввести в оборот другое, более емкое определение креативно-инновационного пространства, которое будет лишено такой детализации, но обеспечит более целостное, можно сказать, образное понимание КИП.

Креативно-инновационное пространство — это вся совокупность возможностей созидания (creation) и нововведения (innovation), доступная человечеству.

И уже внутри этого понимания мы можем говорить о социально-экономических отношениях, преобразовании действительности, деятельности, структуре и т. д. Все это как раз имеет отношение к законам, по которым существует креативно-инновационное пространство.

Теперь мы можем описать основные свойства креативно-инновационного пространства. Во-первых, что очевидно, оно носит глобальный характер, в связи с чем мы можем говорить о глобальном переходе мировой экономической системы в креативно-инновационную стадию. Понимание креативно-инновационного пространства позволяет нам формулировать новые модели социально-экономических отношений. Здесь мы могли бы с присущей нам уверенностью поговорить о креативно-инновационной экономике, но не видим в этом смысла. Каждая новая «экономика» только еще больше запутывает клубок экономических моделей, о глубоком кризисе которых мы уже упоминали в первой главе.

Пусть экономическая теория доживает спокойно свой век, не будем ей в этом мешать, а здесь лишь повторим цитирование Лячина В. И., в котором автор на языке экономистов формулирует особенности такого глобального перехода: «В отличие от индустриального способа производства, который сначала охватывал передовые страны, из которых в дальнейшем распространялся на другие страны (экономический империализм), инновационный способ производства не имеет характеристик целостности вне глобальных координат, являясь миросистемным. При инновационном способе производства меняются не только производительные силы, представленные новыми технико-технологическими возможностями и качественно новыми требованиями к субъекту труда, производственные отношения как между субъектами производства, так и между производителями и потребителями инновационного продукта, но также и сами потребители инновационной продукции, так как она изменяет уже не только мир вокруг человека, но и самого человека, вынужденного повышать свой интеллектуальный уровень для овладения технико-технологическими, социальными, управленческими и прочими инновациями».

Во-вторых, креативно-инновационное пространство системно организует объекты креативно-инновационной деятельности. О самой деятельности мы поговорим несколько позже, как и о креативно-инновационной среде, которая представляет собой совокупность всех объектов креативно-инновационной деятельности, связанных с ними процессов, явлений и связей между ними. Так как креативно-инновационное пространство системно организует элементы среды, то можно говорить как о внешней среде, которая не подчинена законам системы, так и о внутренней среде, которая системой структурирована и наполняет креативно-инновационное пространство.

Переход элементов из внешней среды во внутреннюю возможен путем подчинения элементов среды законам системы либо за счет изменения законов самой системы. Возвращаясь к нашему определению, можно сказать, что по отношению к креативно-инновационному пространству существует некая внешняя среда, в которой существуют возможности созидания и нововведения, не описанные законами КИП, но которые в любой момент времени могут быть ими описаны и включены в пространство. Из этого мы можем сделать еще один важный вывод, что креативно-инновационное пространство является открытой системой, которая обменивается веществом, энергией и информацией с внешней средой. На практике это означает, что существует множество объектов, процессов и явлений, которые потенциально могли бы участвовать в креативно-инновационной деятельности, но по разным причинам не участвуют в ней и не входят в креативно-инновационное пространство.

В-третьих, для креативно-инновационного пространства характерно понятие функциональной целостности. Это означает, что существует некая единая функция, которая является общей для всех элементов пространства и формирует его заданную целостность. При всем многообразии вторичных функций целевая функция креативно-инновационного пространства заключается в определении возможностей созидания и нововведения. Иными словами, именно эта функция связывает воедино все компоненты глобального креативно-инновационного пространства, структурируя связи между элементами среды.

В-четвертых, важнейшим свойством системы является синергетический эффект, возникающий в результате интеграции по ключевому признаку обособленных объектов, которые определенным образом упорядочиваются вокруг аттрактора — ядра, хранящего в себе и сообщающего во внешнюю среду параметр и правила упорядоченности. Данное ядро системы через параметр упорядоченности и формирует из хаотичных элементов инновационной среды структуру инновационного пространства и является системообразующим элементом. При этом ядро системы возникает в результате самоорганизации из множества возможных признаков и определяет характеристики и будущее всей системы. Несмотря на аутопоэтичную (самоорганизующуюся) природу формирования аттрактора, управлять этим процессом всё же можно, создавая те или иные условия для его самоопределения.

По мнению С. П. Капицы, аттрактор похож на дирижера оркестра, в котором «каждый участник мог бы вести свою партию, считая себя солистом, или доказывать свой суверенитет коллегам». Несмотря на ограничения, накладываемые со стороны дирижера на возможности каждого из оркестрантов, в организованной целостности, представленной оркестром, «появляется совершенно новое качество — способность вести себя согласованно, просто, гармонично». Дирижер при этом никем не назначается, «он возникает в ходе самоорганизации, отбирающей из океана возможностей ничтожную толику и упорядочивающей поведение системы».

Структура креативно-инновационного пространства формирует из элементов среды определенную целостность, при которой каждый из этих элементов определенным образом связан с остальными, а его свойства раскрываются с учетом возникающих при этом связей. Эти связи формируют природу первичного синергетического эффекта креативно-инновационного пространства, они направлены на создание и распространение инноваций. Собственно, они определяют структуру креативно-инновационного пространства и упорядочивают наполняющие пространство элементы среды.

Креативно-инновационное пространство как система пребывает в постоянном движении во времени и подвержено изменениям в соответствии с изменениями среды. Это означает, что под воздействием внешних и внутренних факторов может изменяться структура системы. Одним из важнейших свойств открытых систем является их адаптивность, то есть возможность адаптироваться к изменениям среды. Применительно к креативно-инновационному пространству это означает, что система адаптируется к изменениям среды таким образом, чтобы сохранить свои основные характеристики. В данном свойстве проявляется сущность аутопоэзиса креативно-инновационного пространства, позволяющего ему не только самоорганизовываться, но и самоперестраиваться, изменять собственную структуру, усложнять и достраивать ее в соответствие с изменениями среды.

Креативно-инновационная среда по своей природе непостоянна, подвержена все более ускоряющимся и иногда радикальным изменениям. Свойства адаптивности и аутопоэзиса креативно-инновационного пространства обеспечивают постоянное эволюционное развитие пространства, качественное усложнение внутренней структуры, образуя новые формы внутренней пространственной организации (горизонтальный уровень) и новые подсистемы (вертикальный уровень). Неразрывная связь разнообразных форм, возникающих и развивающихся в рамках системы, поддерживается за счет интегративного качества пространства как естественного проявления целостности, которое образует природу синергетического эффекта, возникающего от интегрального взаимодействия входящих в инновационное пространство пространственных форм и подсистем.

Креативно-инновационная среда

Вернемся немного назад. Мы определили, что креативно-инновационное пространство структурирует элементы креативно-инновационной среды. Но что из себя представляет сама эта среда?

Элементы креативно-инновационной среды — это объекты, а также процессы и явления с ними связанные, которые имеют потенциал участия в креативно-инновационной деятельности. Некоторая часть из них, входящая в креативно-инновационное пространство, является участниками креативно-инновационной деятельности. Другая же, несоизмеримо большая часть, в креативно-инновационной деятельности не участвует.

Мы выделяем шесть типов элементов креативно-инновационной среды: люди, инфраструктура, сервисы, события, проекты и образование.

Инфраструктура — это объекты недвижимости, оборудование, коммуникации и т. д. — все то обеспечение, на котором базируется креативно-инновационная деятельность. К инфраструктуре также можно отнести и нематериальную часть — правила, нормы права, культурные особенности среды.

Сервисы — это все многообразие типовых сервисных функций, которые выделились в креативно-инновационной среде. Типичным примером сервиса является упаковка проекта, венчурное финансирование, акселерация. Но это могут быть и более экзотические сервисы типа вывода продукта на рынки конкретных развивающихся стран.

События (в контексте креативно-инновационной среды) — это все события, которые можно отнести к креативно-инновационной деятельности, начиная с питчингов и заканчивая фестивалями, премиями, роад-шоу и т. д. События, как часть среды, безусловно развивают креативно-инновационную деятельность, привлекая к ней внимание и вовлекая в сообщество новых людей.

Проекты являются важнейшим элементом креативно-инновационной среды, ведь они формируют результат креативно-инновационной деятельности. Именно проекты придают всей этой метафизической активности прикладной смысл и именно через проекты креативно-инновационная деятельность меняет действительность.

Образование — это особый тип элементов креативно-инновационной среды. Образование дает возможность говорить на одном языке и обмениваться смыслами, формировать общую картину мира и, в итоге, производить совместный продукт. Стоит забежать вперед и отметить, что мы считаем образование ключевой функцией креативно-инновационного пространства.

И, наконец, главным среди элементов креативно-инновационной среды безусловно является Человек — люди, населяющие КИП (мы их называем киперами — по аббревиатуре креативно-инновационных пространств). Именно киперы являются акторами креативно-инновационной деятельности.

На эффективность креативно-инновационной деятельности существенно влияет определение поля компетенций. Поле компетенций — это те компетенции, взаимодействие которых обеспечивает синергетический эффект КИП как его внутреннюю функцию. В контексте креативно-инновационной деятельности на верхнем уровне мы выделяем креативные, инновационные и образовательные компетенции. В рамках инновационных компетенций мы также можем различать предпринимательские и технологические компетенции.

Креативные компетенции определяют творческие способности личности, характеризующиеся готовностью к созиданию — поиску и формализации принципиально новых идей, отклоняющихся от форматных или принятых схем мышления.

Инновационные компетенции определяют способность личности воспринимать, выделять, дорабатывать и внедрять новые и оригинальные идеи.

Предпринимательские компетенции позволяют ориентироваться на рынке и ловко управлять создаваемыми организациями и продуктами.

Технологические компетенции позволяют материализовывать идеи, претворять их в жизнь, чтобы было что внедрять предпринимателям.

Образовательные компетенции стоят немного особняком и необходимы для передачи знаний и навыков с целью формирования сообщества последователей.

Понимая сущность креативно-инновационной среды, мы можем производить с ней различные манипуляции. Например, мы можем попытаться сгруппировать какие-то элементы среды для обеспечения их совместной деятельности. Но мы должны понимать, что такая группировка должна иметь определенную цель и подчиняться некоторым правилам. При такой «правильной» группировке можно говорить о локализации креативно-инновационного пространства, о которой и пойдет речь ниже.

Локализация креативно-инновационного пространства

Локализация КИП — это определение «подпространства» из элементов креативно-инновационного пространства, то есть установление некоторых границ, описываемых собственным аттрактором и целевой функцией. Аттрактор определяет правила локализации, а целевая функция — ее назначение. При этом аттрактором может быть любой из типов элементов креативно-инновационной среды или комбинация этих элементов, что определяет характер локализации КИП. Разберем особенности локализации в зависимости от типа элемента-аттрактора.

Аттрактор креативно-инновационного пространства формируется путем его явного определения из элементов креативно-инновационной среды. Аттрактор может быть самоопределен, однако зачастую создаются более или менее жесткие условия, определяющие его формирование. Аттрактор определяет правила отбора элементов среды и включение их в подпространство.

Инфраструктурная локализация определяет границы креативно-инновационного пространства в привязке к территории или другим элементам инфраструктуры. Это самый распространенный вид локализации.

Сервисная локализация может производиться вокруг ключевого сервиса или набора сервисов КИП. Наиболее показательными примерами можно считать коворкинг бизнес-акселератора или технопарк.

Событийная локализация — это формирование КИП вокруг события. Такая локализация обычно носит временный характер, а сам аттрактор-событие комбинируется с аттракторами другого типа (например, территорией и/или проектом). Примером событийной локализации может служить любой фестиваль или форум. В качестве эталона событийного КИП мы предлагаем рассматривать формат «Кипёж», который описывается в командных практиках седьмой главы.

Образовательная локализация выстраивается относительно какой-то образовательной программы или набора активностей. Она также может комбинироваться с инфраструктурной локализацией, хотя онлайн-образование делает образовательные КИПы более независимыми от инфраструктуры. Самые яркие примеры — это университеты и школы.

Проектная локализация — это формирование КИП вокруг конкретного проекта (или группы проектов, программы). Проектным КИПом можно считать любой проектный офис.

И, наконец, персональная или групповая локализация — это локализация КИП вокруг конкретного человека или сообщества. К таким КИПам относятся команды известных персон, большинство неформализованных сообществ. К ним часто можно отнести творческие группы и организации.

Целевая функция локального креативно-инновационного пространства определяется по методу черного ящика и задается извне, отражая роль, которую пространство играет по отношению к системе более высокого порядка. В случае, если пространство является частью предприятия, такой функцией может быть поиск и внедрение инновационных продуктов. Для города это может быть функция инновационного развития территории и т. д.

Любая локализация креативно-инновационнго пространства также является открытой системой, которая обменивается энергией, веществом и информацией с внешней средой. С течением времени может изменяться аттрактор и целевая функция, может измениться внешняя среда, границы, элементный состав и прочее.

Креативно-инновационная деятельность

Мы начали с того, что определили креативно-инновационное пространство и сказали, что оно организует креативно-инновационную деятельность. Потом мы раскрыли суть креативно-инновационной среды, поговорили про аттрактор и целевую функцию. Пришло время поговорить о самой креативно-инновационной деятельности, без которой любой разговор о КИП теряет всякий смысл.

И здесь мы снова вспомним про прорыв, взгляд на который прекрасно формирует оптика КИП. Если смотреть на страну в нашей оптике, формируется четкое понимание того, что нужно делать.

Для реализации прорыва необходимо кратно наращивать в стране креативно-инновационную деятельность.

Креативно-инновационная деятельность строится на соединении креативных и инновационных компетенций. Конечно, есть люди, несущие в себе и те, и другие компетенции, но таких в мире очень мало. Это уникальные люди, их можно пересчитать по пальцам. Они очень успешны, и мы всех их прекрасно знаем. Однако, в мире полно людей, обладающих теми или иными компетенциями — творцов и инноваторов, которым для самореализации необходимо найти соответствующую дополняющую их пару. Поэтому базовой функцией КИП является креативно-инновационный мэтчинг, то есть удачное соединение носителей разных компетенций.

Мы не одиноки в своей уверенности, что соединение креативных и инновационных компетенций дает свои плоды. Бывший глава CNN и редактор журнала Time, а по совместительству официальный биограф Стива Джобса и автор книги «Инноваторы. Как несколько гениев, хакеров и гиков совершили цифровую революцию» Уолтер Айзексон еще в 2014 году предсказывал, что синергия между творческими индустриями и инновационными технологиями даст сильнейший импульс цифровой революции: «Следующий этап цифровой революции пройдет под знаком слияния технологий с творческими индустриями, такими как СМИ, мода, музыка, образование, литература и искусство. Такая смесь станет результатом деятельности людей, восхищающихся как красотой искусства, так и точностью инженерной мысли, как гуманитарными науками, так и современными технологиями, как современной поэзией, так и мощными процессорами. другими словами, эти нововведения будут детищем духовных наследников Ады Лавлейс, успешных в тех сферах, где искусство пересекается с наукой».

Почему мы акцентируем внимание на этом? Потому что считаем, что до сих пор креативной составляющей уделяется недостаточное внимание, и что она является ключевым фактором успеха креативно-инновационной деятельности. Правильно организованная креативная фаза обеспечивает существенную экономию ресурсов, ускоряет процесс преобразований, существенно повышает синергию. Творческий подход придает инновациям новую энергию, направляет их в нужное русло.

Как в свое время говорил сооснователь корпорации Apple Стив Джобс: «Творчество просто объединяет вещи. Когда вы спрашиваете творческих людей о том, как им удалось что-либо сделать, они чувствует себя немного виноватыми, потому что на самом деле они ничего специально не делали, они просто увидели это. Это кажется им очевидным».

Творческие люди просто видят инновационный потенциал, они могут без лишних расчетов предугадать успех или неудачу того или иного продукта, они видят целевые аудитории и чувствуют потребности, они формируют ожидания и мастерски их удовлетворяют. Но они не умеют превращать это в востребованный продукт. Поэтому творцам так нужны инноваторы. И наоборот, инноваторам нужны творцы. И мы хотим разобраться, как их можно объединить и усилить, обеспечить их синергию.

Самое время разобраться в терминологии для понимания сути креативно-инновационной деятельности. Для начала посмотрим, что из себя представляет инновационная и креативная деятельность по отдельности.

Изучением сущности инновационной деятельности, её организации и управления инновационными процессами занимается инноватика — специальная область знаний. Согласно определению, принятому в инноватике, инновационная деятельность — это комплекс научных, технологических, организационных, финансовых и коммерческих мероприятий, направленный на коммерциализацию накопленных знаний, технологий и оборудования. Результатом инновационной деятельности являются новые или дополнительные товары/услуги или товары/услуги с новыми качествами.

Говоря о креативно-инновационной деятельности, мы расширяем понимание инновационной деятельности в сторону поиска и генерации идеи. Таким образом, креативно-инновационная деятельность — это деятельность по генерации идеи и превращению ее в инновацию.

Под инновацией понимается результат масштабного применения и распространения новых знаний, результатов научно-технической и творческой деятельности, основанных на систематических научных исследованиях, творческом поиске или интуитивных озарениях. Далее мы будем часто употреблять этот термин, однако следует уточнить, что мы склоняемся к несколько более конкретному пониманию инновации. Мы считаем, что инновация — это успешно реализованная бизнес-модель, созданная как результат научно-технической и творческой деятельности. А что в нашем понимании представляет из себя бизнес-модель, можно прочесть в главе 7.

Основу инновационной деятельности составляет инновационный процесс — процесс последовательного превращения идеи в продукт (а точнее — товар). Мы расширяем это понятие до креативно-инновационного процесса и выделяем две основные его стадии:

Креативная стадия — стадия научного поиска, генерации и обоснования идеи; инновационная стадия — стадия превращения идеи в продукт и вывода его на рынок.

На креативной стадии происходит изучение предметной области, фундаментальные исследования, эксперименты, создание опытных образцов — всё то, что принято называть НИР, НИОКР или R&D. Это самая продолжительная по времени стадия, зачастую сопряженная с многочисленными ошибками и неудачами. Исходя из того, что на данной стадии многое зависит от правильности формулирования гипотезы, точности поставленной задачи, нахождения неординарных решений, мы не можем ограничивать эту стадию исключительно исследовательским поиском, мы обобщаем и говорим, что на этой стадии создается и обосновывается идея. При этом механизмы создания идеи могут быть абсолютно любые — от научных и маркетинговых исследований, применения специальных методик (например ТРИЗ) до простого творческого озарения. Данной стадии, ввиду ее слабой изученности и большого потенциала влияния на эффективность креативно-инновационной деятельности, мы уделяем самое пристальное внимание.

На инновационной стадии происходит создание продукта, внедрение его на рынок, включая различные маркетинговые мероприятия, захват рынка, развитие производства и т. д. Эта часть процесса достаточно хорошо изучена инноватикой, поэтому мы лишь адаптируем информацию по этой стадии к нашим задачам.

Выделяя отдельно креативную стадию, мы получаем возможность рассматривать креативно-инновационный процесс как итеративный, когда креативная и инновационная стадии попеременно сменяют друг друга, обеспечивая постоянное эволюционное улучшение продукта.

Вся креативно-инновационная деятельность направлена на создание и реализацию инновационных изменений, то есть изменений, целью которых является создание новых бизнес-моделей.

Особенностями инновационных изменений является высокая зависимость результата от энтузиазма и личной заинтересованности участников, правильной организации труда и системы мотивации. Инновационные проекты не стандартизированы, так как сама структура проекта зачастую является предметом креатива и существенной частью инновации.

Поэтому креативно-инновационная деятельность требует осмысления в новой оптике. Далее мы постараемся достаточно подробно описать новый взгляд как на саму деятельность, так и на инструменты, при помощи которой она может осуществляться.

Глава 3. Джект-мышление

Изменение и его контекст

Когда мы говорим о креативно-инновационной деятельности, мы должны понимать, что является единицей этой деятельности. В наше время эту единицу принято называть проектом, но мы понимаем, что это слово неправильное и его нужно заменить. И мы сделаем это, а пока вместо слова проект мы будем использовать другое, более емкое слово — изменение. Изменение не происходит само по себе, оно существует в некотором контексте — совокупности отношений, состоянии окружения, в котором производится это изменение. Другими словами, контекст — это то, в каких условиях происходит изменение, что ему предшествовало, чем вызвано его проявление, кем и как оно реализуется, принимается, оценивается и т. д. Контекст проявляет требования к изменению, он же определяет критерии оценки, качественные цели, значимость тех или иных характеристик, показателей, результатов.

Иногда проектный менеджмент напоминает нам стрельбу из пушки по воробьям: есть мощнейшие инструменты работы с контекстом, но нет ответа на вопрос, как выделять из контекста то главное, что критическим образом влияет на само изменение. Ведь очевидно, что нет смысла пытаться учесть абсолютно все. Окружение даже небольшого изменения настолько велико, а большинство элементов этого окружения столь ничтожны, что влияние большинства из них никак на изменении не сказывается. И это большинство всегда будет мешать управлению изменением. Нет смысла тратить силы на то, чтобы посчитать и измерить все. Но, с другой стороны, если при такой фильтрации упустить что-то важное, то изменение вряд ли пойдет по желаемой траектории. Так как увидеть главное?

Ниже мы будем последовательно отвечать на этот вопрос. Сначала мы поймем, как увидеть суть изменения, как сориентироваться в его контексте и увидеть все необходимые элементы и связи (войти в контекст). Потом мы научимся работать с контекстом. Шаг за шагом мы пройдем по жизненному циклу изменения и увидим, в каких измерениях существует изменение, как оно изменяет не только окружающую действительность, но и знание о себе самом. Мы разберем вопросы, связанные с принятием решений, с критериями успеха и системами оценки. Мы обсудим новые взгляды на командную работу и предъявим новый инструментарий, которым можно пользоваться для работы с изменениями. И в конце мы покажем, как эта методология может быть использована в целях прорыва. Но, для начала, мы все-таки определим, что есть изменение.

Джект-анализ

Чтобы предметно говорить об изменении, прежде всего необходимо определить, кто, что и каким образом изменяет. А главное — зачем.