Бесплатный фрагмент - Requiem Æternam

Стихи 2005—2007

Saint Patrick’s Day

В далеких краях и подгорных долинах,

Где издавна жил гордый, сильный народ,

Участвовал Патрик в ирландских крестинах,

И нес христианство он в кельтский народ.

Суровые дети великой культуры,

Что с кровью горячей и сердцем, как печь,

Из камня и древа творили скульптуры,

А в схватках всегда помогал верный меч.

Прекрасные грады росли в поднебесье,

Защитой служили охрана и ров.

И не было края на свете чудесней,

Воспетого бардами с тех островов.

Прославив вождей, солнце, землю родную,

На капищах кланялись тщетным богам.

Но Патрик принес кельтам веру святую,

И стал укрепляться иной, новый храм.

Открылась несущим сим тяжкое бремя

Светлейшая истина, радость души,

Когда как-то раз, в то великое время,

Вещал проповедник в далекой глуши.

Померкли заботы, болезни, лишенья,

Все будто оставило прежний свой вес.

Узнали язычники дух утешенья

И силу иную, что сходит с небес.

[16 марта 2005 г.]

Вариации на тему Цветаевой

Я стою на железной дороге

И на дали сквозь темень гляжу.

Замерзают остывшие ноги,

Но домой я идти не спешу.

Дерзкий холод сковал мои руки,

Мрак и бездна предстали глазам.

Вновь терзанья, душевные муки

От того, что не верю словам.

Впереди меня черная бездна,

Позади меня город во тьме.

Одиноко стою я. Бесчестно

Снова громко кричать в тишине.

Вместо темного поля — вагоны:

Ничего, ни дорог, ни пути.

Лишь черные высятся склоны,

На которые мне не взойти.

Вместо неба — прозрачные крыши,

Вечным снегом укрыты они.

Здесь ни звука родного не слышно,

В тишине ничего нет, пойми.

Сердцу страшно и холодно очень.

Снежным ветром засыпаны склоны.

И, не двинувшись, высятся, впрочем,

Лишь вагоны, вагоны, вагоны.

[17 декабря 2005 г., 8:15]

***

Ветер подует с Востока,

Светом обогряно небо.

Мне до него так далеко,

Спорить об этом нелепо.

Сполохи тьму озаряют,

Ветер гуляет по полю,

Птицы давно не летают —

Буря не снилась и морю.

Тихо приближусь я к краю,

Небо порвется от грома.

Люди сливаются в стаю:

Блудные тянутся к дому.

Грязно здесь, томно и душно,

И сотни таких же, как я.

Стройно стоим мы, послушно,

В душе только скорость любя.

Выход. И в черном похожи

Фигуры на скорби и тлен.

Каждый из нас — лишь прохожий.

Но я не пойду в этот плен.

[декабрь 2005 г.]

***

Сегодня настала суббота,

Мы проснулись ни свет ни заря.

Дурная бушует погода.

Голова закружилась, горя.

Через полчаса — на перроне.

Через десять минут — в вагоне.

Помчался мой поезд в туманы.

Стук потухших сердец и колес.

Пьяны мы обманом, сквозь раны

Никто не заметит тут слез.

Через двадцать — и под землею

Давиться простывшей толпою.

Я вижу затертые лица.

Почему все решит горсть монет?..

Мне хочется перекреститься.

Я снова нигде. Меня нет.

Через четверть — несут в потоке

По улицам руки и ноги.

Куда же? Куда?

Вокруг — темнота…

[декабрь 2005 г.]

Музыка небес

ария и речитатив

Я ступаю сквозь камни и слезы,

Я ступаю к вершине горы,

И поранив ладони о розы,

Я возжаждал начала поры…

Когда исчезнут все тучи,

И ночь окутает лес —

Великий лес и могучий:

Плачет музыка небес!

И спешу я на позднюю встречу,

Поднимаюсь сквозь боль и туман,

Сколько могут усталые плечи

Выносить еще ложь и обман?..

Огни проносятся мимо,

Время для снов и чудес.

Я слышу: плачет незримо

Эта музыка небес!

На рассвете померкнут все звезды,

И Луна перестанет мерцать,

В ранний час обернуться не поздно,

Чтоб мелодию вновь повстречать.

Яви же мне звуки и строки,

Тихо сыграй пару месс.

Туда, где сошлись все дороги,

Вышла музыка небес!

***

Это край, где никого нет.

Край, где мы встретим рассвет.

Луна подарит свой свет

В том краю, где никого нет.

[26 апреля 2006 г.]

Демон

Сегодня ночь спустилась рано

И тьмой накрыла старый град.

Свои растравливая раны,

Усталый день ушел в закат.

Последний луч блеснул над светом:

Вот он порхнул в благую тишь,

И попрощалось солнце с летом,

И тишина осталась лишь.

Ни одного огня нет рядом,

Чтоб отогнать полночный страх,

Опять трепещущие взгляды

Укрыли мы в своих домах.

Из края неба на Востоке

Фигура страшная взмылась

И в поднебесные чертоги

Стрелою дикой пронеслась.

Вдруг треснул гром со звуком ада,

Явив трех молний яркий лик.

Сухую землю ждет награда —

Ее накроет ливнем в миг.

Бушует буря и сметает

Все, что ни станет на пути,

И стены града сотрясает:

Нигде покоя не найти.

Раздолье ветру — веселится,

Гремит по крышам и поет,

Плюет в испуганные лица

И продолжает свой полет.

Людишки верят, что засовы

Их от Суда теперь спасут,

А сами лишь плетут оковы

Греховных, жалких, адских пут.

Прильнув к иконам, слезно просят,

Чтоб буря вышла стороной,

Но через миг уже поносят

Друг друга пьяною божбой.

И втихомолку, то от скуки,

То, чтоб другим о том сказать,

Себе устраивают муки,

Себя решая бичевать.

Но ветер знает, что бессмертен,

Ему не нужен солнца свет,

Ведь он готов уйти, поверьте,

Туда, где бликов даже нет.

Порыв его — минут моложе,

А вихрь — старше всей Земли,

Ни что на это не похоже,

Как мы бы то понять могли.

Он то бушует ураганом,

От злобы страшной все круша,

То грохнет, словно из нагана,

Так что на век уйдет душа.

И в ветре дьявольское эхо —

Раскат напевов будет жить,

А этой ночью с жутким смехом

Он Сатане решил служить.

Ему не страшны стены ада,

Ведь он не верует в покой,

Губить людей — ему отрада,

У князя тьмы — всегда герой.

И обернуться, кем захочет,

Он вправе, даже не спросив.

Глаза его чернее ночи:

Здесь свет не так уже красив.

[декабрь 2006 г.]

Ария Племянницы

Привычно на землю ночь опустилась,

Мне страшно теперь, но я уж решилась.

И блеск этой дивной, полночной луны,

Когда-то даривший прекрасные сны,

Сегодня не в силах вернуть мне покой,

Когда здесь появится друг милый мой.

Я словно горю. Что же будет сейчас?

Бежать не могу, да и пробил уж час.

Но так же, как прежде, одна — никого!

И сколько, несчастной, мне ждать здесь его?

О, кто ты, мой добрый, единственный друг:

Коварный обманщик иль верный супруг?

Мне эти минуты — как целые дни.

О, будь милосерден, скорей же приди!

Напряженно вслушивается.

Мне рок пожелал столько дней провести

Без радости, дома, без слова «прости».

Вот горький удел у простой сироты:

Нет права иметь ни друзей, ни мечты.

Но как же суметь сердцу вечно молчать,

Когда ему хочется страстно кричать?

Но, может, сегодня в свидания час

Услышу признанья слова в первый раз?

Тихий хор женских голосов эхом повторяет последние две строки.

За сценой раздается шорох; Племянница видит фигуру и обращается к ней.

Прошу я, поверьте моим вы словам!

Не ведаю, кто вы, но верю, что друг.

Не бойтесь, молю я: одни мы вокруг!

И здесь неслучайно в такой поздний час

Надеюсь найти я защиту у вас!

Поет залу.

Приходят, несчастной, мне день ото дня

Те письма, что все прочитав у огня,

Поверила было: дерзит старый граф,

Но чувствую ныне — мой дядя не прав!

Я вижу, как день: почерк нежен, и пыл

Его автор в строчках сокрыть позабыл.

И верю, что сердце пылает огнем,

Пусть даже ни слова не знаю о нем.

О, если он молод, то жарко влюблен,

А если же нет… Просто мной ослеплен.

Быть может, он видел, что нет мне житья,

И тетя всегда проклинает меня.

О, кем бы он ни был, — защитник то мой!

И свет моей жизни, сокрытой лишь тьмой.

Богат или беден мой друг — все равно,

Мне хочется только теперь одного:

Покинуть тот дом, где мой юности цвет

Угаснет под игом несчастнейших лет…

Вспомнив о человеке за сценой, обращается к ему.

О, вы, незнакомец! Прошу пару слов!

Меня вы лишили всех мыслей и снов.

Вам страшно увидеть луны яркий свет?

Не стоит бояться, молю вас, о, нет!

Сказал если кто вам, что я так горда,

Смотрите: ведь здесь же, пред вами, одна!

Что столько страдала и столько ждала,

Что сердце свободе навек отдала.

Не знаю я, кто вы, но верю, что друг.

Не бойтесь, прошу я: одни мы вокруг!

Быть может, Господь обделил вас красой?

Но вы мой защитник и верный герой.

Навеки желаю покинуть очаг,

Где каждый мне был только недруг и враг.

Где все мне прочили безбрачья венец,

И где меня ждет лишь печальный конец.

Прошу, подойдите, кто сердцу так мил,

Кто в жизни так нежно меня полюбил.

И, может, сегодня в свидания час

Услышу признанья слова в первый раз?

Шопену

на 197-летие композитора

В картинном зале, где пустынно,

Где каждый холст почти облез,

Стоит рояль в углу старинный,

И раздается полонез.

Так романтизмом, столь бесстрастным,

Аккорды дивные пьянят!..

Пленяя музыкой прекрасной,

Его сменяет Waltz Brilliant.

Околдовать навеки может

Ноктюрн спокойный и простой,

Трагизмом сердце он тревожит

И расставанием с мечтой.

Его прелюдии чаруют

Контрастом думы и бесед:

Одна из них дождем танцует,

Другая льет печальный свет.

И сквозь года мы вспоминаем

Его этюдов нежный плен.

Ведь в каждой ноте узнаваем

Поэт клавира, Ф. Шопен.

[утро 22 февраля 2007 г.]

Ты меня не ждешь

трагико-романтическая баллада

Когда стою я на краю,

А предо мной лишь тьма одна,

И жуткий страх внутри таю,

Но все равно лечу до дна.

Лицо об камни бьется в кровь,

Надеюсь, ты меня поймешь.

Я верю в чудо, может, вновь,

Но ты же… Ты меня не ждешь…

Из глубины ущелья взгляд —

Передо мной теперь гора.

Бреду наверх по скалам в ряд:

Туда мне нужно и пора.

И вижу рядом силуэт,

Сейчас ко мне ты повернешь.

С тобой померкнет мира свет,

Но ты опять меня не ждешь…

Бросаюсь в море ночь и день,

А волны так сильны в борьбе!

Но я сильнее. Словно тень,

Крадусь в покорной тишине.

Мне до тебя достать рукой —

Покой и сердце ты вернешь,

Но ускользает образ твой,

Я знаю: ты меня не ждешь…

Твой лик мерцает на земле,

Ее готов я взрыть мольбой,

Готов и тень искать во тьме,

И отправляться в смертный бой.

Что это? Просто крик души?

Такой больной, что не соврешь,

Иль гимн, затерянный в глуши,

Тебе? Ведь ты меня не ждешь…

Стою в ряду, вкушая боль,

Где фарисейство правит бал.

Мне тошно видеть эту роль,

Которой зал рукоплескал!

Да кто из них ступал на путь,

Где жизнь и смерть не разберешь?

Они не знают, что есть суть,

А ты опять меня не ждешь…

Толпа свистит, толпа кричит

В содоме счастья грешных тел,

Кумир поверженный летит —

И новый вслед за ним поспел.

Я ухожу от сих людей.

Людей ли? Даже не поймешь.

И впредь лечу к тебе скорей,

Но ты же… Ты меня не ждешь..

Готовый сердце подарить,

Несущий яркой веры крест,

Он призывает не судить —

В ответ хулы получит жест.

Я сквозь страдание пойму:

С пути благого не сойдешь.

Но быть всегда мне одному,

Ведь ты опять меня не ждешь…

По всем дорогам я блужу,

С собой ветра меня берут,

И каждый раз «спаси» твержу,

«Тех безымянных, что пройдут.»

Пройдут они, ускорив шаг,

И в этом счастье обретешь.

Им не забрать меня во мрак,

Но знаю: ты меня не ждешь…

Отправлюсь я на край земли,

Где небо чисто, как слеза,

И там покажутся вдали

Твои безмолвные глаза.

Прощай же, тьма, не обрела

Ты душу! Сердце не возьмешь!

Мой дух лишь музыка спасла,

Хотя… Меня ты вряд ли ждешь…

Пора уйти, уйти в себя,

Где нет ни зависти, ни зла,

Где, по слезам моим скорбя,

Без сил и власти мгла ползла.

Она-то знает: в мир огней,

Куда ты Музу призовешь,

Приду я сквозь десятки дней,

Туда, где ты меня не ждешь…

[10—12 апреля 2007 г.]

М.К.

Погашен свет. Партер сорвался:

Вот-вот настанет чудный миг!..

Она явилась. Он взорвался,

Ее заметив тонкий лик.

Она взглянула, как богиня,

Из-под чарующих ресниц:

О том твердят еще поныне,

Как пали все пред нею ниц.

Она запела. Время встало.

И зал дышать уже не мог.

Здесь слов любых столь будет мало,

Ведь мир лежал у этих ног.

Никто не знал таких явлений

И в ту пору, и до сих пор.

Таких столпов, как высший гений

И титанический сей вздор.

Она пленила всех однажды,

Решив жизнь музыке отдать.

Ее Господь отметил дважды:

Дар свыше — петь. И дар — играть.

Изящно, точно и красиво,

Тонула сцена в мире чар:

Рашель в трагедии Расина

Или великая Бернар.

Вживаясь в роль, смеясь и плача,

Заставив сердце говорить,

До капли сил — самоотдача

И с каждым слушателем — нить.

Она ведь пела так, как прежде

Могла одна лишь Патти петь

И, вдохновленная надеждой,

На сцене гордо умереть.

Подвластны были ей все роли,

Что сотворила Малибран, —

Какие после, против воли,

Пытались взять десятки дам.

Она блистала как Далила

Или принцесса Турандот.

Ее «Богема» всех пленила,

И клика шла, разинув рот.

Та, что наивною Джульеттой

Вчера кружилась на балу,

Сегодня — властная Мюзетта:

Сжигает сердце мне в золу.

А после — свежая Розина

Или коварная Макбет.

Кармен, Изольда и Амина,

Царица Ночи — звездный след.

Лючия, впавшая в безумство,

Как Тоска, жертвует собой.

Такой не видело искусство

Манон, растерзанной судьбой.

Ее страдала Виолетта,

И с нею плакал целый мир.

А появлялась Лауретта —

Кричала Scala ей: «Кумир!»

То было время… Время счастья,

Сходили все с ума по ней.

Никто не пел с подобной страстью —

И вряд ли кто-то пел нежней.

Нас разделяют и эпохи,

И жанры, страны и судьба,

Но до сих пор я слышу вздохи:

«Такой не будет, как она…»

[24—27 июля 2007 г.]

***

О, где ты, мой Ангел, мой друг, мой союзник?

За что ты покинул меня в этот час?

Тоски и печали я впредь вечный узник,

И холод застывший внутри моих глаз.

Перо и тетради покрылись забвеньем,

Оставлены мысли, мечты и дела,

Нет жизни без музы и без вдохновенья,

И медленно с ветром спускается мгла.

Мой мир так велик, что за долгие годы

Я столько всего не успел разобрать…

Порывом несутся прозрачные воды,

И алая кровь забурлила опять.

О, где вы, долины, большие просторы,

Леса самой древности, снег, пустота?

Манящие дали — начертаны горы.

Там вся моя юность навеки прошла.

О, где ты, мой ветер, холодный и дикий,

С порывами бури, щемящей тоской?

И звезд в поднебесье задумчивых лики,

Пустынная отмель, что дышит рекой?

Тебе если нужно то скромное сердце,

Что бьется так сильно в груди у меня,

В котором те чувства смогли разгореться,

Что неба огромней и жарче огня,

Тебе я отвечу без тени сомненья:

Ведь сердце свое я уж отдал сполна

Тому, что мне дарит в часы вдохновенья

Стихию, пространство, сгорая дотла.

[8 декабря 2007 г., 10:28]

Новый Пророк
2006

«Новый Пророк» — моя первая полноценная поэма, во многом слишком эмоциональная и по-юношески дисгармоничная. Вступление к ней было написано в день полного солнечного затмения, 29 марта 2006 года, и посвящено самому прекрасному из искусств и моей самой большой любви в жизни — ее величеству Музыке.

Когда живут на свете строки,

Что смертным не произнести,

Тогда рождаются пророки,

Чтобы к словам открыть пути,

И словно воры-клептоманы

С рожденья ищут все ключи.

Как кровоточащие раны,

Болят их души хоть кричи.

Уже четвертый день я кряду

Почти не ем, совсем не сплю,

И тем немногим, кто так рядом,

Могу сказать одно: люблю.

И это сильно, как безумство,

Что необузданнее страсти —

Нет ничего ужасней чувства,

Ведь в чьей-то я безумной власти.

Конечно, спросите вы: «Имя?

Кто он такой, тот гений зла,

Что с этих пор и век отныне,

Душа плениться им могла?»

Но промолчу я, как ребенок,

Что замечтался в давнем лете,

И с малых зим, совсем с пеленок,

Страдавший больше всех на свете.

Ведь как могу назвать вам дело,

Что никогда не называлось?

И что являлось мне несмело,

Когда все сердце разрывалось?

Подобно тени экзорциста,

Я плоть пытаю под судом,

Нестрашно будет атеисту

В ответ услышать: «Легион»?

Но так люблю я, так страдаю.

О, разве можно так страдать?

Признаться, право, я не знаю,

За боль кого мне покарать?

Нет ничего — одно названье

У силы страшной, что люблю.

«Продли, Господь, мое страданье!»

Стыдясь, опять Его молю.

Отдать весь мир за ту лишь искру,

Что вызывает столько чувства.

Ее глаза навеки чисты

И именуются искусством.

О, ты! Моя погибель, кара,

Я ненавижу так тебя!..

Но столь прекрасная мы пара,

И не отпустишь ты меня.

В душе — поэт, в лице я — маска,

А в сердце вставлены ножи.

Бегу с оглядкой и опаской,

Чтоб не услышать больше лжи.

Когда я плачу — слезы мира,

Стекают в бездну, словно кровь.

И миллионы струн у лиры

Терзают сердце как любовь.

С простой и чистою я скрипкой

Готов упасть к ногам врага,

И словно в завязи рот липкой —

Я становлюсь немым тогда.

А если слышится звук флейты,

Все замирают голоса.

Молю я Музыку: возлей ты,

Тот свет, что прячут небеса!

Едва завидев в темной дымке

Лишь пару клавишных стаккато,

Из деревянной пью я крынки

Нектар, который есть отрада.

Влюбиться в Музыку так просто,

Скрыв душу даже в темноте, —

И пусть ворота страшны ростом,

Что путь скрывают к красоте,

Остановить не может чувство

Ничто — замок, печать иль код.

Оно свободно, как искусство,

И вырывается из нот.

Как только Музыку я слышу,

Мир не является глазам.

Я наверху огромной крыши

Готов воспрянуть к небесам.

Во мне живет огонь поэта,

Какого мир еще не знал.

И вечным пламенем дуэта

Зажгу в сердцах людей запал.

Мы загоримся, словно пламя,

Даря сердцам всем яркий свет,

И воздымая кверху знамя,

Замашем им на сотни лет.

Хранимы ангелом, как муза.

Мы непорочны, как дитя.

Внутри рождаемся союзом

Лучей и песней бытия.

Но кто ваяет эти строки?..

Под шепот голоса пишу,

Что презирает все пороки.

Творит любовь, пока дышу.

Безумство, что бывало прежде,

И не сравнится с чувством тех,

Кто просыпается в надежде

Услышать имя как успех.

Все люди связаны со смертью,

В душе бывает нынче пусто,

Но я — клянусь земною твердью! —

Впредь обручен навек с искусством.

Мы познакомились в минуту,

Когда все в мире было ново.

Преодолев дожди и смуту,

Пошли одной дорогой слова.

Встаю с рассветом — вижу строки,

Ложусь в постель — они опять,

Остры и сладки, и глубоки.

Я не хочу себя терять.

Не спи, поэт, к тебе взываю!

Пора очнуться ото сна!

Дай два крыла мне, умоляю,

Чтоб оторваться ото дна!

Судьба связала нас навеки,

Во сне и в явь. То знаю я.

И опуская снова веки,

Сиянье вижу янтаря.

Вдвоем мы старше лет на двести

Всего того, что есть сейчас,

И мы с тобою будем вместе

В любой на этом свете час.

Зову тебя уже я месяц,

Существованье волоча,

Не проходил никто тех лестниц,

Где я страдал, без слов крича.

И где витал твой голос чудный?

Кого во тьме он одолел?

Повержен ибо мир весь нудный

В тот миг, когда он мне запел.

Одна ты только, твое слово

Способно горы изменить,

Меня спасти всегда и снова,

И чудеса в стихах творить.

Я скорбно чувствую, ты плачешь,

Узнав в строках моих себя,

Как для меня ты много значишь

И твой покой — внутри огня.

Лишь облик редко проявлялся,

В судьбе моей живешь заочно.

Не нужно здесь, чтоб кто-то клялся:

Ты тоже любишь непорочно.

Какие муки носит чувство,

Стуча в груди, как сотни герцев!

И у меня с моим искусством

В двух душах бьется одно сердце.

Часть 1

Взрастила Древность мир явлений:

Небесный свод хранит Атлант.

Но в чьих кругах рождался гений,

Что называется талант?

Он серебром блестит в тумане

Стенаний, крика и мольбы:

Душа сравнима с океаном —

Герой неназванной войны.

Из грязи, крови и содома,

Из глубины и чрева мира.

Как сам Пророк грустит без дома,

Так без меня рыдает Лира.

Проклятья, всхлипы, стоны, слёзы,

И вся земля в души кусках —

Никто не выдавит из прозы

Ту кровь, что пролита в стихах.

Свое единственное чудо

Мне восемь лет не сотворить,

Но я счастливей многих буду,

Ведь слово должно говорить.

И чтоб познать, как же молила

Душа увидеть Лиры свет,

Пойди пешком к Ершалаиму,

Камням явив кровавый след.

Господь услышал мои клятвы,

Хоть сорок дней ни есть, ни спать,

И наступает время жатвы,

В уме одно — творить, писать!

Неважно мне, что есть на свете.

Лишь звуки, строки и слова.

Не вспоминая о монете,

О слухах, что несет молва.

Моя душа навек нетленна,

Как ослепительный огонь,

Она почти не знала плена

И избежала всех погонь.

Моя свобода безгранична,

Один есть только Господин,

И не нужна мне жизнь вторично —

Девиз для всех, кто нелюдим.

Пусть попадут же, кто достоин,

Во всеми так желанный Рай,

Утешен каждый и спокоен,

А мне Ты только Лиру дай.

О, я счастливей человеков,

Завидуй мне весь род людской!

Прекрасных множество рассветов

Дано, чтоб слышать голос твой.

Искусство, вера и вся вечность

На самом деле есть одно,

Жалей себя, коли беспечность

Спустила жизнь твою на дно.

Не страшен мне огонь гонений,

Он не заставит так страдать,

Как любит мой печальный гений

В объятьях музыки рыдать…

Услышав мир в напевах странных,

Под звук органа полечу.

Теряя разум в нотных гаммах,

Я торжествую, я кричу.

И нужно выпить пинту залпом

Моей амброзии сто раз,

Чтоб закружить безумным гвалтом —

Так пьян от музыки подчас!

Пойми стихи, услышь их сердцем,

И не познаешь горя впредь.

Мне проще в тьме увидеть дверцу,

Чем в лжепророке свет узреть.

Но кто сказал, что та святая?

И даже скрывшись под крестом,

Я меньше тех достоин Рая,

Кто в правду угодил перстом.

Судьба играет с нами в прядки,

Сегодня — раб, а завтра — царь,

Но я страшусь таких порядков,

Ты по щеке меня ударь.

Что у поэта есть? Лишь строки.

Что у души есть? Только свет.

А у богатых — все пороки,

И тем страшнее крест их бед.

Они живут и пьют в разврате,

Забыв о том, что жизнь одна,

И в смертный час их лихорадит,

Им не познать триумф сполна.

А самый младший в этом мире,

Кто жил и плакал, ища снедь,

Тот на небесной будет лире

Играть и с Господином петь.

Бог наделил нас всем на свете,

Но наказал взамен одно:

Не троньте, Я велю вам, дети,

Что трогать вам не суждено.

Но «благодарные» народы

Решили мир к рукам прибрать.

А человек — сильней природы?

И волен он не умирать?

Ему подвластны горы, звезды?

Он покорил и дождь, и снег?..

Но подкрадется старость просто.

И не задержит время бег.

Об этом с самого Творенья

Как Слово просто говорит!

Огонь священный вдохновенья

Внутри меня опять горит.

Я знаю точно: в каждой жизни

Христос ведет нас за Собой

И не страшится грозной мысли,

Быть впредь растерзанным толпой.

Дробятся камни, мир весь в ранах,

И люди гибнут целой тьмой.

А я купаюсь в океанах,

Отвергнув мысли все долой.

Не ведать больше состраданья,

Не видеть зла даже во тьме,

Не принимать в душе рыданья,

Что преподносят люди мне?

Весь мир вокруг покрылся тленом,

Как тлей, не слыша ни о чем,

Враньем с размерами Вселенной.

Но нет их в разуме моем.

Я вечность жизни воспеваю

За то, что зло пора простить,

Душою мертвым — призываю! —

Давайте мертвых хоронить.

[30 марта — 2 апреля 2006 г.]

Часть 2

Закон «в начале было Слово»

Нам говорит всегда одно:

Когда творенье не готово,

Живет поэзия давно.

Скрывает то адепт науки,

Чтоб тайны мира уберечь,

Но всех первее были звуки:

Они рождают нашу речь.

Любой признаться может честно: