Итальянское Возрождение
В солнечной Италии тепло,
Не как у нас.
В солнечной Италии
Родился Ренессанс.
Не вдруг, внезапно, не за час
Ушли столетья мрака,
Сначала Проторенессанс
Боролся с тьмою страха.
Он стал античность возрождать,
Во всём природе подражать,
Чтоб всё точь в точь изображать
И ничего не искажать.
Чимабуэ и Джотто
Дученто и треченто.
Чимабуэ и Джотто
Искусство византийское
Взяли в разработку.
Чимабуэ художник был,
А Джотто был пастух,
Овец на скалах рисовал,
Не покладая рук.
Овечек нарисованных
Чимабуэ узрел
И в мастерскую Джотто взял,
И на груди пригрел.
Они писали фрески
В церквях, монастырях,
Звучали словно песня
Их краски на стенах.
По штукатурке сразу
Писали вдохновенно
Библейские рассказы
Из Нового Завета.
Такой был для искусства
Средневековый план:
Писать в картинах Библию
Для «неучей» — мирян.
И должен был художник
План церкви соблюсти,
Наглядно и доступно
Догматы донести.
Иконы византийцев
Примером были всем,
Но их условность отменил
Бондоне насовсем!
Он византийский взял канон,
Но встал на новый путь,
Фигурам и предметам он
Объём хотел вернуть.
Охотно бедный пастушок
В художники пошёл,
Снискал он славу и почёт,
Маэстро превзошёл.
Начитан, остроумен был,
И набожен весьма.
С поэтом Данте он дружил
И в шахматы играл.
Свой «Поцелуй Иуды» мастер
Конгениально написал,
Познав предателя коварство
И мудрость Господа Христа.
А после Джотто снова
Застой на много лет,
Никем не озарился
Четырнадцатый век.
Брунеллески
И был остаток века
«Топтанием на месте».
Звездою кватроченто
Стал зодчий Брунеллески.
Продав в родной Флоренции
Участок свой земли,
Он, вместе с Донателло,
Стопы направил в Рим.
И, Римом вдохновлённый,
Он мерил и чертил,
Античностью пленённый,
Учился у могил.
Колонн и капителей
Обломки изучал,
А образ Пантеона
В душе нарисовал.
Европа преуспела
В готических делах,
Но не умела строить
Большие купола.
А Брунеллески — зодчий
Имел идею фикс —
Санта-Мария-дель-Фьоре
Под купол возвести!
Античные руины
От корня изучив,
Вернулся и построил
Он купол-эксклюзив!
Санта-Мария-дель-Фьоре
Иконой стиля стал,
А купол Брунеллески
До облаков достал!
Донателло
А Донателло скульптор был,
В искусстве патриарх.
Великой славы он достиг,
Был скромен, как монах.
От стен скульптуру «оторвал»,
В рельеф пространство внёс,
Свои фигуры обнажал
Он смело и всерьёз.
Его «Давид» и юн, и смел,
Поставлен в «контрапост».
Он грекам подражать хотел,
Но греков перерос.
«Гаттамелата, кондотьер»
Над Падуей парит,
Всем бронзовым коням пример
И Фальконе магнит.
Мазаччо
Мазаччо — гений фрески,
Он живописью жил.
Он перспективу угадал,
Пространству путь пробил.
Объёмом овладев вполне,
Отлично тело знал,
Ведь анатомию людей
Как медик изучал.
Его «Изгнание из Рая»
И «Чудо со статиром»
До сей поры нас восхищают,
Здесь чувств живых картина.
Буонарроти, Винчи, Санти,
Тройной венец эпохи всей,
Перед Мазаччо преклонялись
Всей гениальностью своей.
А Брунеллески с Донателло
Рыдали, словно свет померк,
Над бездыханным телом друга,
Ушедшего во цвете лет…
Паоло Уччелло
Паоло Уччелло —
Художник баталист.
Кони, копья, стрелы,
Рядом смерть и жизнь.
Он первый в этом жанре
И стала первой темой
«При Сан Романо битва»
Флоренции с Сиеной.
Кто победил в той битве?
Флоренция, конечно!
И Медичи хотели
Тот бой увековечить.
«Святой Георгий и дракон» —
Борьба добра со злом.
Зверюга дважды побеждён —
Копьём и пояском.
Устроил логово дракон
Близ города Сиены,
И гибли жители его.
Не защищали стены
От смрада, что несло одно
Дыхание драконье,
И ярость зверя обуздать
Не мог ни царь, ни воин…
И стали молодых людей
И девушек к нему
По очереди отправлять,
Как повезёт кому…
Вот жребий на принцессу пал,
На смерть она пошла.
На счастье, девушку святой
Георгий повстречал.
Коварством людоеда злого
Был возмущён атлет Христа!
И прыть дракона усмирил он
Ударом своего копья.
Он приказал принцессе пояс
На шею зверю повязать
И отвести в спасённый город.
А в городе он всем сказал,
Что Бог послал его на помощь.
И всех на радостях крестил,
И всех, от мала до велика,
В Христову веру обратил.
Затворник — живописец
Жил в мире фантазийном
И изучал прилежно
Законы перспективы.
Он популярен не был,
И быстро был забыт.
В забвении скончался,
Но снова был открыт.
Утраченным считался
Ведомый девой зверь,
Теперь его «дракоша»
Взят в Лондонский музей.
Фра Филиппо Липпи
Фра Филиппо Липпи
Писал в монастыре
Библейские сюжеты
В житейской простоте.
Традиционны темы,
Но не «замылен» взгляд,
Как будто современники
С картин его глядят.
Постриженный в монахи,
Монашку полюбил,
Но Медичи вмешался
И постриг отменил.
Хоть Фра Филиппо Липпи
Лишь Библию писал,
Он всем своим Мадоннам
Черты жены придал.
Доменико Венециано
Шёл технический прогресс
И масляные краски
Вдруг появились, наконец,
Чтобы смягчить контрасты.