Бесплатный фрагмент - Разрешите представиться!

Уважаемые читатели!

Предлагаем вашему вниманию новый официальный сборник стихов и прозы членов литературной гостиной «Лира» г. Гуково. Единственный альманах «Гуковские горизонты» был издан в 2003 году. С тех пор многое изменилось. По разным причинам нет среди нас литкружковцев той поры, о которых мы до сих пор вспоминаем с благодарностью и любовью.

Периодически были у литгостиной свои кризисы и сложности. Но удалось сохранить главное — желание творческих людей города продолжать дело З. Н. Бочаровой, А. С. Рыбалкина, Ю. А. Калинина, С. В. Рухалёва, Э. И. Иваненко — поэтов, для которых творчество было неотъемлемой, а может быть, и основной частью духовной жизни.

Так же, как и почти 30 лет назад, во главе нашего литобъединения — Почетный гражданин города Гуково, поэт, композитор, член Союза писателей Дона Борис Владимирович Гончаров, который в этом году отмечает свой юбилей.

Ему исполняется 80 лет.

Среди наших товарищей восемь человек приняты в союз писателей Дона. В гостиной появились новые талантливые лица со своими задумками и интересными идеями.

Коллективный сборник «Разрешите представиться…» — часть плана по изданию творческих работ гуковских литераторов и знакомству с ними широких кругов читателей.

Это — опыт общения с читательской аудиторией, поиск единомышленников, всех тех, в ком не гаснет, несмотря ни на какие бытовые трудности и проблемы, интерес к жизни, к людям, литературе и искусству, кто сам пытается реализовать себя в творчестве.

Мы благодарим всех, кто возьмёт в руки эту книжку и проникнется нашим мироощущением, тревогами и надеждами.

Мы пишем для вас.

С уважением

Секретарь литгостиной «Лира» Т. Прожорина

БОРИС ВЛАДИМИРОВИЧ ГОНЧАРОВ

Родился в г. Махачкала, 22.10. 1941 года. В Гуково живёт с 1958 г.

Пишет прозу, стихи, песни для взрослых и детей.

Выпустил 25 книг.

Много лет является руководителем творческого объединения «Лира». Руководит музыкальной группой.

Занесен в энциклопедию «Шолоховские лауреаты». Награжден золотой медалью в честь 100-летия М. А. Шолохова.

Почетный гражданин города Гуково, Член Союза Писателей Дона.

Разрешите представиться

Лирическая зарисовка

Разрешите представиться,

Я вас видел во сне.

Ваша внешность, красавица,

Очень нравится мне.

Вы походкой уверенной

Перешли через сад,

Но хоть я был растерянный,

Был вас видеть я рад.

Разрешите представиться,

Не во сне, наяву.

Знайте, с вами, красавица,

По соседству живу…

Я хочу вам понравиться,

Сколько слов на устах.

Разрешите представиться…

Не во сне, так в мечтах.

Мы гордимся вами, ветераны!

Мы гордимся вами, ветераны!

На войне поставили вы крест,

Весть победы через океаны

Пронеслась до самых дальних мест.

Сквозь пургу, сквозь бури, непогоды,

Бил радист морзянкою эфир.

В миг один, в сороковые годы,

Этот день узнал Париж, Памир.

Знали все, планета ликовала,

Навсегда закончилась война.

И уже тогда над пьедесталом

Загорелась пламенем звезда.

Та — пятиконечная, простая,

Та — в пилотку ввинченная кровь.

Маленькая звездочка — живая,

И большая к Родине любовь.

Пусть кому-то до сих пор неймется,

Пусть забыли, столько лет прошло.

Но затянешь песню, и вернется

Прошлое, что сердце обожгло.

Вспомнятся года, былые раны

Отзовутся трепетной струной.

Вам спасибо, братья –ветераны,

Вы смогли управиться с войной.

За разгром коварного фашиста

Вам поклон до самой до Земли!

Вы прошли… и в небе стало чисто,

Было трудно… все-таки смогли!

Ветераны России

Ветераны собрались у обелиска,

Меж склонившимися ветвями берез.

Вспоминают они всех друзей и близких,

Не скрывают они выстраданных слез.

Вечным сном спят командиры молодые,

Канонады отзвучали для солдат.

Над могилами по всей большой России

До сих пор гвоздики алые горят.

Для погибших пусть землица будет пухом.

Одеялом теплым — снежные края.

И спокойно пусть летает по-над лугом

Журавлей крикливых дружная семья.

Ветераны, ветераны, ветераны,

Вас уже по пальцам сосчитать…

Ветераны, дорогие ветераны,

Вы Отечество сумели отстоять.

Весточка

Ждет мать весточку от сына

Много — много лет.

Но судьба её — кручина,

Письмеца всё нет.

Почтальона теребила:

— Слушай, ты, Матвей!

Ты же почта, ты же сила,

Бабку пожалей!

Мне-то жить уже осталось

Несколько годков,

Что, еще не написалось

Два десятка слов?

Может где-то затерялась

Весточка моя?

Ведь уже и ждать заждалась

У калитки я.

Сядет бабка Пелагея

У окна и спит.

И никто не пожалеет,

И не подбодрит.

И не ведает старуха,

(Кто ей подсобит?),

Что сынок ее, Петруха,

На войне убит.

На земле родной, отцовской,

Связкою гранат,

Танк фашистский по-геройски

Подорвал солдат.

Он стоит на пьедестале,

Вечно молодой.

И резвится в кудрях стали

Ветерок степной.

Материнское сердце

В полночь на стежку-дорожку

Свет отразила луна…

Мама сидит у окошка,

Маме опять не до сна.

В страшной войне потеряла

Мужа, а дети — отца,

Есть у печали начало,

Нет у печали конца.

Мы еще малыми были,

Не понимали тогда,

Что на войну увозили

Наших отцов навсегда.

Поезд помчал на рассвете

Вдаль, где застыла заря…

Вскоре в солдатском конверте

Горе пришло матерям.

Мирное время. Как в сказке

Сёла растут, города.

Подвиг военный, солдатский,

Нам не забыть никогда.

В полночь на стежку-дорожку

Свет отразила луна,

Мама сидит у окошка,

Маме опять не до сна.

Мама, мама, ты не грусти,

Мама, мама, ты нас прости,

Что до сих пор не сумели

Боль из души отвести.

Высота

Два дня на высоте. Бои без передышки.

В ушах гудит снарядов дикий вой.

Фашистам нет числа (ни дна им, ни покрышки),

У нас всегда так на передовой.

Все стерла память: место, время суток,

Остался долг — родная сторона.

Кормилица — земля… И вовсе не до шуток…

А позади, в тылу, — весна, друзья, жена.

Внизу, под высотой, у неглубокой речки,

Беленые дома скрывает бугорок.

Ах, если б не война! С баяном у крылечка

Я посидел бы в тихий вечерок.

Вдруг танк ползет… И сразу напряженье,

Все нервы будто связаны узлом.

«Да сколько же испытывать терпенье?

Клянусь, тебя отправлю я на слом!»

На долю мига встали перед взглядом:

Старушка мать, любимая жена.

И фото сына Сашки, вот он — рядом!

Простите, дорогие, но война!

И вот, сжимаясь яростной пружиной,

Я в цель мечу, под звуки канонад,

Как бы себя, в бездушную машину,

Пять туго перевязанных гранат.

Бросок… Но мимо! Смесь я зажигаю,

Движение осталось для броска.

Но пуля — дура жидкость разрывает,

И пламенем охвачена рука.

Рябит в глазах. Я весь свечой пылаю.

Прошу природу: — дай мне сил на миг! —

Уже другой рукою смесь сжимаю…

Бросок вперед… И танк огнем залит.

Горю с фашистом. Сердце, растворяясь,

Благодарит за выполненный долг.

За то, что ни на миг не расслабляясь,

Пойти на смерть сознательно я смог.

Хуторок

По тропинке я иду,

А вокруг земля в цвету.

И от пенья жаворонка

Я сейчас с ума сойду.

Хуторочек-хуторок,

Родниковый островок,

Незаметно притаился

Посреди степных дорог.

Вот речушки полоса,

Васильковая коса.

Вот ромашка-недотрога

Смотрит прямо мне в глаза.

Я с судьбой своей в ладу,

Не ищу полынь-беду,

И среди любых тропинок

Хуторочек свой найду.

Пусть пройду я сто дорог,

Испытаю сто тревог,

Никогда я не забуду

Твой весенний ветерок.

Тамара Федоровна Прожорина

Родилась в 1948 году в деревне Кочегуры Белгородской области. В 1968 году с отличием окончила Белгородское культурно-просветительное училище, а в 1972 году — с отличием Харьковский государственный институт культуры, отделение книговедения и библиографии. С 1974 года живёт в Гуково. Последние 30 лет работает в Центральной городской библиотеке.

За перо заставила взяться многогранность библиотечной работы, разнообразие её форм. Стихи собственного сочинения стали помощниками в работе и наиболее точными выразителями настоящего момента и эмоционального состояния.

Бессменный (с 1993 года) секретарь городской литературной гостиной «Лира».

О моём отце…

Мой отец в кирзовых сапогах

Прошагал от Курска до Берлина,

И с его наградами в руках

Вспоминаю я о нем поныне.

Прямо с фронта он спешил домой

Из руин колхоз свой поднимать,

Сеять, строить, со своей семьей

Все окопы, все траншеи распахать,

Чтобы отступила боль потерь,

Чтобы окунуться в мирный быт,

Жить, работать за себя теперь

И за тех, кто был войной убит.

Отдых — редко, если праздник настает, —

Не умели отдыхать отцы наши и деды:

Пасха, Троица да Новый год,

И особый праздник — День Победы.

…У могилы павшего солдата

Те, кому в живых остаться повезло,

Скромная закуска на газете —

Сало, яйца, хлеб да «Вермут» из сельпо.

Помянули. Снова будни и работа —

Мало мужиков осталось на селе,

В помощь — вилы, грабли да лопата,

Вся механизация — в коне.

И ни льгот, ни пенсий, ни поблажки…

Да и у кого же их просить?

Председатель сам на деревяшке

Выходил на луг траву косить.

Обходились минимум — одеждой —

Некогда носить наряды тут.

Парочка штанов, рубашек свежих,

Да фуфайка — главный атрибут.

И конечно, кирзачи — незаменимые в дороге —

Слякоть осенью иль талая вода,

По полгода чернозём месили ноги,

Без сапог в деревне — никуда.

И всё ж было ощущенье рая —

Вдоволь хлеба, ключевой воды!

Тишину ценили, понимая,

Хуже воя бомбы — нет беды…

Моего отца давно уж нет со мной,

Только время образ не стирает,

Кажется, порой, что мой покой

До сих пор от бед он охраняет.

Я родное чувствую в шагах

Ног уставших, они — мимо-мимо…

В стоптанных кирзовых сапогах

Мой отец. Он на пути к Берлину…

О Микулине

Как часто думают, у нас в России тот и патриот,

Кто громче всех в даль светлую зовет,

По выжженной земле, растоптанным цветам

К несуществующим эдемам и кисельным берегам.

Они зовут: «Давай, давай, вперед!»

Куда? Зачем так быстро? Кто их, патриотов, разберет!

Витийствуют… А от народа и властей признанья ждут

За пыл патриотический и зуд.

Не с них берем пример — у крикунов короткий век,

В дни окаянные печалясь со страной, а в дни побед ликуя,

Мы помним, как урок любви к Отчизне дал нам краевед

Учитель, гуковчанин Леонид Микулин.

Его патриотизм не требовал монет

И спонсоров богатых не искал,

Его патриотизм не напрягал бюджет

И громких фраз на ветер не бросал.

Его патриотизм — хрусталь лесных озер,

Ладонь крестьянки, пахнущая хлебом,

В ночной степи мерцающий костер

Под звездным и бездонно-вечным небом.

В его душе всегда цвели сады,

О городе в цвету он думал и мечтал,

И песни незатейливый мотив

Он вслед за Анной Герман повторял.

И вспоминая плен и ту войну,

Он говорил: «Я для того остался жить,

Чтобы любовь к земле, не покорившейся врагу,

В ребенке каждом, как весенний сад взрастить».

Хотел он, чтобы русский человек

Не забывал своих истоков и корней,

И чтоб вступая в двадцать первый век

Не осквернял величья прошлых дней.

И делу своему он верен был всегда —

Когда отряды уводил в походы,

И создавал музей шахтерского труда, —

Свидетельства истории донской хранил

И собирал все годы.

Конечно, мог и помощь попросить —

Не на себя работал — на музей,

Но те, кого сумел увлечь и убедить,

Вставали прочно в ряд его друзей.

А как его любила детвора!

Как ждали дети лета и походов!

Идти туда, где поднимается заря,

Искать себя в гармонии с природой.

Как не хватает этого сейчас! —

Сгоревшей каши, изнуряющего зноя…

И в неизменной шляпе с рюкзаком — учитель наш

Он шуткой ободряет и ведет всех за собою.

Таким он был. И пусть года минуют

Прожил, мы знаем, для потомков непростой свой век

Наш Леонид Иванович Микулин,

Учитель, гражданин и настоящий человек.

Из глубины веков

Лет триста, может быть, назад

На месте, где стоит сей град,

Курганы рыжие пестрели

Да ветры на просторе пели.

И лишь седой степной ковыль

Помог нам вспомнить эту быль…

Казачья вольница гуляла,

Русь от набегов охраняла,

Донские помнят берега,

Как побеждал казак врага.

И как во времена Петровы,

Сидя под стенами Азова,

Готовясь штурмом крепость взять,

Костры заставили пылать

Всю ночь. Весна была холодной,

Поэтому в огонь голодный

Шло всё: валежник и тряпьё

И камень чёрный. А его

Донского войска казаки

С Кундрючьей привезли реки.

Царь Пётр с казаками сидел

И камень этот углядел.

Вот Пётр Великий в руки взял

Горючий камень и сказал:

«Сей минерал, придёт пора,

Кизяк заменит и дрова,

Потомкам нашим он послужит

И зело им полезен будет.

Пылай костёр, свети вокруг,

Нам камень-уголь верный друг!»

Царь не забыл свои слова,

Гласит народная молва,

И тридцать лет спустя как раз

Он обнародовал Указ:

«Отныне я повелеваю

На Дон в казачьи городки

Послать нарочных рудознатцев

Долину изучить реки

Кундрючьей Верхней, чтобы в срок

Донской был найден уголёк.

Ещё приказываю я, чтоб берг-коллегия моя

Опробовала уголь этот

И рассказала всему свету

О камне дивном, чтобы он

Изучен был и применён.»

С тех пор прошло немало лет,

Немало радостей и бед,

Казаки обживали Дон,

Налаживалась жизнь кругом,

Ведь на престол вступила чинно

Великая Екатерина.

За верность воинов-орлов

Она любила казаков.

Екатерина как-то раз

Из Петербурга на Кавказ

Вояж далёкий совершала

И в эти степи к нам попала.

Да вот беда — прошли дожди,

Карета мокрая, в грязи

По колее плелась неспоро

И встала при подъёме в гору.

«Майн герц! Останови карету!

Как пахнет степью и дождём!

Какой простор, как много света,

Пикник устроим с костерком!

Ах, боже мой! Ну и дорожка!

Да здесь же лужа на пути!

В своих сафьяновых сапожках

Мне ни за что здесь не пройти!

Потёмкин! Дай приказ холопам

Из грязи выбраться крутой.

Уж если я живой доеду,

Сюда я больше ни ногой!

Провалье, а не степь донская,

Болото, топи, а не степь!

Россия наша, ох, большая,

Никак за всем не углядеть!

И по казачьим по станицам

Гонец, неси благую весть:

Пусть степь распашут и засеют,

Пусть уголь добывают здесь!

Дороги непременно строят,

Никто чтоб больше из царей,

Провальем этим проезжая,

Не угроблял своих коней!

Велела так императрица…

И, помня тот её наказ,

Зашевелилась жизнь в станицах,

И наступил тот славный час,

Когда земля преобразилась,

Открылись шахты с рудником;

И по железной по дороге

Пошли вагоны с угольком.

Так начинался этот город,

Где мы живём большой семьёй,

Он бодр, красив, он вечно молод,

Наш город Гуково родной!

Николай Николаевич Никонов

Родился 11 апреля 1938 года в Свердловской области. В Гуково проживает с 1973 года. Член Союза Писателей Дона. Член Союза Писателей России.

Автор более тридцати сборников. Занесен в энциклопедию «Шолоховские лауреаты». Награжден золотой медалью в честь 100-летия М. А. Шолохова.

Лирический перепляс

Ах ты, песня моя чумазая,

Сыпани-ка на этот раз

Не оказию, не фантазию,

А лирический перепляс!

Топни так, чтобы половицами,

Заходили рифмы в стихе,

И восторженными ресницами,

Припадала строка к строке!

Ветры сходятся и расходятся,

Белой дымкой вдали пыля,

То захочется, то расхочется,

То вдруг можно, а то нельзя:

Мчаться по небу, бегать по ночи,

Воздух резать и звезды пить,

И смеяться жгуче и солнечно,

И тебя сильнее любить.

Удивительно жизнь устроена!

Время катит, борт накреня,

С переливами, переборами,

С золотыми

Огнями

Дня!

Взлетная полоса

Я хотел взлететь самолетом

Выше горных дорог и сел. 

Но погода были нелетная.

И самолет не пошел.

Я хотел, взобравшись

на кручу.

Взять над радугой власть.

Но солнце зашло за тучу,

И радуга расплылась…

И так всю жизнь —

Невезение –

Иду — и сплошные «но».

И вдруг на пути, как

спасение —

Твое

Окно.

И вдруг на пути

тревожные,

Точно взлетная полоса. 

Большие и невозможные — 

Твои Глаза.

И я над землей взлетаю.

И радугу достаю.

И звезд веселую стаю 

Водой дождевой пою!..

Иду по Гуково

Ветры осени 

Дуют гулко.

Снегопады

Не за горами. '

Я иду по городу Гуково 

 И беседую 

С горняками.

О житье-бытье. 

О работе.

И о каждом. И о тебе, 

Ставшем в некотором роде 

Новой веткой в моей судьбе.

Город Гуково!

Город Гуково!

Мне в тебе предписано жить. 

Ах. мое ты горе луковое!

Нам нельзя с тобой

не дружить. 

Я ж — частица твоей утробы, 

Ты — частица моей души. 

Пусть же чувства Высшей

пробы

Не размениваются на гроши!.. 

«Все путем!» — говорят

шахтеры

И идут выдавать на-гора

 Антрацитные тонны, которые

Предпочтительней серебра.

Я смотрю им вослед и думаю 

О понятном, как дважды

два,—

Без шахтеров 

Жизнь наша шумная 

Не вошла бы в свои права. 

Труд горняцкий, как ветер

в поле.

Вышибающий клином клин. 

Труд неласковый, потом

политый,

Труд

Воистину для мужчин!

Шахтерское

Гуково зеленый городок. 

Сладок неба синего глоток. 

До чего ж отличная пора!

Радуется солнцу детвора. 

Дали трудовые нелегки, 

Люди, дорогие земляки! 

Штреками дороги сквозь поля. 

И, как терриконы, тополя. 

Славен испытанием забой. 

Подружились мы не зря

с тобой.

Подружились мы наверняка— 

Вот моя рабочая рука! 

Каждый год приходит к нам весна.

Каждая травинка зелена. 

Каждая тропинка хороша, - 

Если не истоптана душа.

Снег

Вы видели, как снег

рождается?

Земля,

похожая на хлеб,

в нем исключительно

нуждается,

когда его подолгу нет.

Морозы сковывают землю,

на зеленя грозясь напасть.

Ветра друг другу желчно

внемлют,

свою показывая власть.

Пылят бугры. Январь.

А снегу

все нет и нет. Зима скорбит.

Ветра, как злые печенеги,

и пыль, как молотый карбид.

Да где же снег?

Январь измучился.

Весь высох, сгорбился

и скрючился —

буквально выбился из сил.

И вот он, снег, заморосил.

Сначала меленький и редкий,

затем все гуще и крупней.

Упругий, выстраданный,

крепкий,

снег сыпался среди ветвей.

Земля вздохнула облегченно

и, укрываясь с головой,

самозабвенно и влюбленно

махнула январю рукой.

Свершилось важное свиданье.

Закат

Над пропастью повис Закат багровый.

Напряжены прожилины лица.

Могуч, как День, и как Рассвет, огромен,

Он не хотел нелепого конца.

Цепляясь за уступы каменистые

И за скалистые отроги гор,

Скользя тревожно и пыхтя воинственно,

Он оставался величав и горд.

А Пропасть, задыхаясь от натуги

И дребезжа от нелюдской тоски,

К нему костлявые тянула руки

И разрывала Солнце на куски,

Но — безуспешно!..

Боль превозмогая,

Закат дополз до грани высоты,

Шагнул на берег Западного края

И — крепко ухватился за кусты!

И пусть он умер. Не дожив до света.

Пусть не увидел полыханье звезд.

Седое Знамя пыльного рассвета

Он через пекло гибели пронес.

1965 год.

Наталья Беляева

Родилась в г. Гуково. Окончила школу №18, и Новочеркасский политехнический институт. Пишу стихи, небольшие эссе и рассказы. С 2020 года член Союза Писателей Дона. В этом же году изданы две книги, «Яблоки падают» и «Только не сегодня». Их основу составили стихи, опубликованные на авторском канале под названием «Яблочное сердце» Яндекс-Дзен.

Разрешите представиться

Поэт, графоман или сказочник?

Не чудище и не красавица,

Не грешник, не божий помазанник,

Ну, в общем, позвольте представиться:

— Наташа. Я устно и письменно

Пою о любимой обители,

Где русским и ласковым именем

Меня нарекали родители.

Где золото неба вливается

В пшеничное жаркое золото,

Где ветер девчоночьи платьица

Ерошит бесстыдно и молодо,

Где вербы шеренгами чинными

Зелёные пряди развесили,

Мне думать капризными рифмами

Смешно, бестолково и весело.

Мне сладко играть небылицами,

Дышать бузиной и тимьянами,

Летать с перелётными птицами

И принца искать за туманами…

Но, чтобы поймать озарение,

Мне осень ненадобна в Болдино,

Тебе мои песни смиренные,

Огромная малая Родина!

Узнай меня

Узнай меня по мерности шагов,

Я мимо этим вечером пройду,

Узнай, пока закат ещё вишнёв,

И месяц не купается в пруду.

Узнай сейчас, пока я не мудра,

Пока мне голос горя незнаком,

Пока по углям жаркого костра

Я запросто шагаю босиком.

А если не найдёшь, не разглядишь

В сумятице событий и времён,

Укроет ночь под шляпы чёрных крыш

С вуалями задёрнутых окон.

Узнай моё в сплетении имён

Сейчас, пока не выбрала тоска,

Мне время непреклонную ладонь

Уже кладёт на лоб издалека

Другая

Какая странная зима, какая злая,

Какая страшная вина, за что — не знаю,

Я перед ней закрыла дверь, но было поздно,

О, сколько страхов и потерь, тяжёлых, грозных.

Какие сильные дожди — сама стихия,

Какие долгие они и ледяные!

Что столько хитрости у них и столько фальши,

Ошеломлённая земля не знала раньше.

Какая смертная печаль, какая пытка,

Каким суровым волокном ковёр мой выткан,

Мои разграблены лари, рассохлись лодки,

Мой космос надвое разбит, я — посерёдке.

Да и меня, вчерашней, нет, я точно знаю.

Как погрузневший, старый снег, уже другая.

Но, как ольха, я по весне надену серьги,

Мы с ней, ломаясь пополам, даём побеги.

Русская тоска

Слишком строго, слишком чинно,

Ни слезинки не видать,

Проводить в дорогу сына

Выйдет за калитку мать.

И без капельки упрёка

Из-под белого платка

Глазом выцветшим далёко

Глянет русская тоска.

Только дрогнет непокорно

Голос, сорванный на стон,

Да плеснёт огонь исконный

Из-под брови на ладонь.

Не заплачет, не сомлеет.

Всей природе вопреки,

Нету русской веселее,

Разухабистей тоски…

Полыхнёт, как гарь степная,

К помешательству близка,

И рванёт гармонь до края

Злая удаль мужика.

Ни лангустов, ни икорки,

Только с песней — трепака…

С ними даже рюмка горькой,

Как последний мёд, сладка.

Со слезами вперемешку,

В землю втаптывая боль,

Да с частушкой, да с насмешкой,

Побольнее, на мозоль…

Только бы не стало тихо,

Как в рулетке у виска.

Эй, не поминайте лихом,

Гой ты, русская тоска!

В одном маленьком-маленьком городе

В одном маленьком-маленьком городе вовсе не тесно.

В нём ночами гуляют стихи, распеваются песни.

Они сами живут по себе, им плевать на законы.

Может быть, вы их видели? Может быть, даже знакомы?

В этом городе, кроме стихов, проживают и люди.

Ну а что, всем достанется места, стихов не убудет.

В основном — одиночки. Бывает, сбиваются в стаи,

На теснённых обложках смущённо себя называя.

Иногда они ходят друг к другу по делу и в гости,

От любви молодеют, стареют от горя и злости.

У одних и других — суета и долги, и болячки,

И бывают вельможи, простушки, изгои, шуты и гордячки.

То становятся счастливы, так на любовь отзываясь,

А на стареньких крышах в награду им селится аист,

То срывает на шеях резьбу, как в изношенном кране,

И летят забубенные вниз, заливаясь слезами.

В этом маленьком городе все одинаково бренны.

Здесь относят людей на погост, и в корзину катрены.

Но они, расставаясь от старости или недуга,

До последнего держат в двужильных объятьях друг друга.

Я победить боюсь

Меня победить несложно,

Сама напросилась в плен.

Мечи положила в ножны,

И нежность моя — взамен.

И рук безоружных тонкость,

И зелень покорных глаз,

И высшей цены влюблённость

На милость твою сдалась.

Доспехи слагаю смело,

Что будет — то будет пусть,

Я так проиграть хотела,

И так победить боюсь…

Топчите мои знамёна,

Меняю их на роман,

Плевать рядовой пленённой

На боль нанесённых ран.

И всё же ответ неведом,

Кто больше из нас — мишень?

Была ли твоя победа

Прекрасней, чем этот плен?

Колыбельная взрослому сыну

Солнце разбилось о жаркий полдень,

Силы теряя, ползёт к закату.

Времени пастырь неблагороден,

Сделает это с любым когда-то.

Даль, облаков раздувая пенки,

Варит малину на окоёме,

Спи, мой сынок, молодой, крепкий,

Всё в мире бренно, тебя кроме.

Время износит земли тело,

Брызнут охрупки назад, в нечто…

Что остаётся Земле делать,

Коли не вечен и Путь Млечный?

Только тебе не дано кануть,

Ты — поцелуй моего солнца,

Я заврачую твои раны,

Сможется, сбудется и споётся…

Андрей Иванов

Уроженец г. Гуково. Пишет стихи, прозу, тексты песен, сценарии.

Член Союза Писателей Дона

В 2020 году в издательстве «Ридеро» вышла книга детских рассказов «Суп из крылышек стрекозы». В 2021 году в этом же издательстве издан поэтический сборник «Назови как хочешь». Ведет авторский канал на Яндекс Дзен с таким же названием «Назови как хочешь»

Разрешите представиться

Здравствуйте!

Разрешите представиться!

Хотя, что вам в моем имени?

Такие имена стираются.

Временными смываются ливнями.

Поэтическая деградация

Затупила стихов стамеску!

Новых нет сотрясателей нации?

Евтушенко где? Вознесенский?

Мода стелет иные правила,

Маргиналов суёт в кумиры!

Толерантно и респектабельно

Предает анафеме лиру.

Но разбросаны по провинциям

Вот такие, как мы — безумные,

Что в ночи шелестят страницами,

Обостренные полнолунием.

Многотонные рифмы чугунные,

Переплавлены с безрассудием.

Нас давно все считают чудными,

Но ответьте — кто стал нам судьями?

Даже если плюют мне в душу,

Отвечаю, что зря стараются,

Меня мама зовёт — Андрюша!

Иванов! Разрешите представиться!

Простите

Простите мне заснеженный мой март,

Как я прощаю март ваш снегопадный.

Простите за лукавство вещих карт,

Вам счастье нагадавших беспощадно.

Простите утро не у ваших ног,

Простите все мои непосвященья.

Я ничего вам посвятить не смог,

Вас нет нигде в моих стихотвореньях.

Простите мне невысказанность чувств,

Я вам прощу своё непостоянство.

Забудьте… Я всё помню наизусть…

Я — хулиган… Простите хулиганство…

Простите неуютную любовь,

Забудьте… Ничего не обещайте…

Я так боюсь, что вам поверю вновь.

Простите… Я уже простил… Прощайте…

Мы учились любить

Мы учились любить… Оба…

Мы учились прощать друг друга.

Мы спасали любовь от злобы.

От недуга и от испуга.

Уходили мы… Возвращались…

Лихо били сердца и посуду.

Мы друг в друга клещами впивались.

Мы — навеки… Теперь мы всюду…

Мы учились любить… Долго…

Мы сжигали любовь и грелись.

Нас так мало… Но так нас много…

Мы не спились с тобой… Мы — спелись…

Мы учились любить… До боли…

Врачевать научились раны…

Знаешь, глупые мы… Не более!

Ну а кто из нас без изъяна?

Гуково

Ты броди по миру вдоль и поперек,

С севера на запад… С юга на восток.

Вокруг света даже можешь обойти,

Только лучше города, знаю, не найти.

Не на всякой карте сыщешь город мой,

Маленький он… Тихий… Но такой родной.

Терриконы — горы… Степи и поля.

Сердцу дорогая шахтерская земля,

Здесь трудолюбивый, отзывчивый народ,

Хлебом — солью встретит гостя у ворот,

Все давно знакомы… Все давно родня.

Гуково — мой город… В сердце у меня.

Гуковчане, знайте — все нам по плечу!

На весь мир прославить Гуково хочу,

Где найдешь такой уютный уголок?

Развивайся… Процветай, любимый городок.

Пей, мой вечер

Где-то между лирикой и клиникой

Я застрял… Куда же мне идти?

Вечер напросился в собутыльники.

Он слабак… Напился и грустит…

Плачет вечер, он совсем расклеился,

Чувственно стекает по стеклу.

Новый дождь… Как глупо я надеялся.

Строил планы, радуясь теплу.

Не виновен, но прошу прощения,

Хотя каждый в чем-то виноват.

Завтра обещают воскресение,

Мне субботу хочется опять.

Мне суббота ближе и привычнее,

Мне субботний вечер — лучший друг.

Воскресенье… Как оно цинично…

Понедельником в лицо ударит вдруг.

Вечер плачет… Скоро он закончится…

Дождь останется… За окнами… В душе…

Новый день проблемами топорщится,

Пей, мой вечер… Что, пора? Уже?

Я — рукопись

До книги еще надо дорасти,

Я — рукопись в потрепанной тетради.

Исчерканы измятые листы.

За что мне это? Отвечайте, Бога ради!

Я — рукопись! Я — полуфабрикат!

Не ведаю чем выплеснусь наружу.

О как бы много мог я рассказать,

Я мог бы… Но никто не хочет слушать!

Я — рукопись! Чужой безумный бред,

Написанный в горячке вдохновенья.

Не детектив я… Не поэма… Нет…

Неграмотное чье-то откровенье.

Я — рукопись! А ты? Скажи, кто ты?

Ты, кто считает, что имеет право.

Смеяться, ампутируя листы…

Рвать без наркоза их… Рвать пьяно… Для забавы…

Я — рукопись! Я тоже человек!

Хочу я стать бестселлером в итоге.

Я жить хочу! Ответьте, в чем мой грех?

Я — рукопись! Не будьте ко мне строги…

Застыло прошлое

Дни пролетают второпях.

Весна да осень.

Застыло прошлое в дверях,

Приюта просит.

Застыло прошлое… Стоит…

Мой гость незваный.

В глаза не смотрит и молчит,

В одежке рваной.

В краях нездешних обнищав,

Душой и телом.

Вернулось в дом мой не спеша,

Обледенело.

Воспоминаний чемодан

Задвинут в угол.

Там все равно один обман,

Смешно и глупо.

Вернулось прошлое… Застыв…

Стоит в пороге.

Канючит жалобно — пусти,

Хоть на немного.

И рад бы я его впустить,

Да сердце сжалось.

Хочу я будущим пожить,

Тем, что осталось…

В городе непокорном…

Обледеневший город… Балтики низкое небо.

Хмурые лица… Голод… Сто двадцать пять граммов хлеба.

Просят еды дети, будь проклята ты, блокада!

Смотрят в глаза смерти жители Ленинграда!

Воля… Надежда… Вера… Ладога… Лед… Дорога!

Напряжены нервы… В реве сирен — тревога,

Бомбардировки… Взрывы… Трупы… Руины… Осада!

Но вопреки всему — живы жители Ленинграда.

Город живет… Дышит… Бьется пульс метрономом!

Голос Берггольц слышат жители в каждом доме.

В «Городе мертвых» — громом — «Симфония Ленинграда»!

В городе непокорном, выжившем в пекле ада!

Лидия Ефимовна Никонова

Член Союза Писателей Дона.

Родилась в первый день войны в Боковском районе Ростовской области. Окончила Ростовский пединститут. Довелось поработать в Мигулинской средней школе и двух школах Нижнеингашский район Красноярского края

История одной судьбы

Даша была очень желанным ребенком в семье, в которой произошло два несчастья. Первое связано со смертью доченьки, которой исполнилось два годика, и смерть оказалась неожиданной для всех.

Ребеночек был внешне здоров, подвижен и ничего не предвещало внезапной остановки сердечка, которое, как вскрытие показало, было нездоровым. Врожденный порок сердца. Вторая беременность оказалась тоже безжизненной. В результате стресса, вызванного смертью доченьки, произошел выкидыш. Мог бы родиться сыночек. И вот наступила третья беременность. Все с нетерпением и надеждой ждали третьего ребенка. Дашенька родилась в начале осени, её родители ждали этого момента, а точнее мама Варя.

В семье наметился разлад из-за сильных эмоциональных стрессов. Варя стала менее ласковой и покладистой, и другие негативные явления появились в семье. Молодая женщина почувствовала холодок в отношениях с мужем, а потом появились и факты, приведшие к этому. Варя узнала о супружеской неверности мужа: первый раз, когда он обучался на курсах, проходивших в другом городе. Ей захотелось повидать мужа, а заодно и сделать кое-какие покупки. Когда она рано утром, приехав в данный город, нашла нужную улицу, нужный дом, то обнаружила, что муж обосновался не у престарелой бабушки (как она думала) а у довольно молодой женщины, с которой, как оказалось, они делили одну постель.

Казалось — развод неизбежен, но Варя почувствовала, что беременна, и поэтому уступила уговорам мужа и свекрови, но доверия больше не было, хотя почти детская наивность не покидала молодую женщину, и она каждый раз наивно полагала, что муж остепенился и верен ей. Но когда уже не осталось сил все это терпеть — они расстались.

Дашеньке шел второй годик. Варя была красивой женщиной, с точеной фигурой (как отмечали многие) и поэтому многие мужчины обращали на нее внимание. Она очень нравилась молодому человеку моложе её на семь лет, который готов был на ней жениться и готов-был воспитывать её дочь. Но Варя, воспитанная в старых добрых традициях, не могла позволить даже ухаживания этого парня, боясь осуждения селян, где она возглавляла сельскую больницу.

Время шло, Варвара по долгу службы часто была в районном центре, где и познакомилась с разведенным мужчиной. Это был красивый, молодой офицер, который работал в районной милиции. Вскоре они поженились. Варя почувствовала, что Вячеславу, (так звали мужа) и особенно его матери не нужен чужой ребенок.

Постоянные упреки, что Даша много съедает яблок, громко кричит и прочее, привели к тому, что Дашеньку, все чаще и чаще стали отставлять у дедушки с бабушкой. Она была своеобразным ребенком: немного капризным и самостоятельным. И когда она выходила из подчинения, бабушка ей обещала, что отправят её маме и что обойдутся они с дедушкой без неё, как без блох, а она в ответ: «Бабушка, а какой он, этот блох?».