«Разговор о Ренессансе» — пятая книга Павла Лукаша, в которую в основном вошли стихи, написанные после 1997 года, а также «избранное» из предыдущих изданий. Это взгляд (часто — иронический) на «жизнь»: на повседневность, любовь, прошлое, настоящее, но не на будущее. И хотя в книге отсутствуют лирические штампы и поэтический пафос, читатели, вероятно, найдут что-нибудь и для себя. Приятного чтения!
Такая штопаная жизнь
Незабвенные
Тот год, теперь уже не близкий,
беды ещё не предвещал:
твой восхитительный английский
меня безмерно восхищал.
Но, помнится, в другом году,
теперь уже таком же дальнем,
ты говорила на урду —
в бреду ли параноидальном?
Следили-то не за тобой!
Они тогда за мной следили.
Они тогда за мной ходили
с большой подзорною трубой.
Все потому, что я им должен
за тех, кто жив и кто не дожил —
кто от начала всех начал
ни разу их не замечал.
А я, как вышедший из комы,
как сквозь магический кристалл,
увидел: мне они знакомы,
но виду подавать не стал.
Но и с тобою стал неловок
и объясниться не сумел:
я сам бы не уразумел
тех жестов, взглядов, недомолвок.
Я ускользнул! Я был таков!
Удрал! Сбежал на юг, на воды…
И там читаю переводы
твои — со всяких языков.
2002
***
Лишённый счастья и наследства,
почти сражённый наповал,
я посетил подругу детства,
которую не забывал.
Вот упоительная встреча:
она внимала не переча,
а дальше — было, как в бреду…
Лет через пять — ещё приду.
1998
***
Где обделяли милостью природу,
в другом миру, в этнической смеси,
я вдруг поверил (через пень-колоду):
Барух ата еси на небеси —
душа — реинкарнация — нирвана —
что очень странно, и — не очень странно,
какая, впрочем, разница — Спаси…
Сменились время, место — что осталось?
Работа-волк? Но в лес не убежишь…
И вот опять поверилось — под старость —
что это есть любовь… и это — жизнь!
Как мальчик во саду ли, в огороде…
Ной говорил по пьяни что-то вроде —
с той, что тебя несчастней, не ложись.
А ты была несчастной и… уютной,
в какой-то мере сделалась родной,
и всё же ты была сиюминутной,
для ирреальности — непроходной:
пусть у тебя тех жизней — что у кошки,
игривый нрав, пленительные ножки…
Но тут — не меньше вечности одной.
В той жизни — ты мне что-то уделила:
духовность? страсть? ажурное бельё?..
О, нет! Не Саломея, не Далила…
Всё очень мило — только не моё…
В той жизни ты любовь сжила со свету,
и я, признаться, следуя совету:
дышите глубже — задушил её.
2007
***
На каждый мой ответ есть Твой вопрос,
и не наоборот.
И снова камни — кучно и вразброс —
летят в мой огород.
Тебе мои намеренья открыты —
всё ясно наперёд.
О Боже, не бросай метеориты
в мой огород.
1998
***
Где влюблённый нелеп и главенствует блажь,
а практичность — бесспорный кумир,
из разбитых судеб собираешь витраж
для окошка в свой маленький мир.
Салютую рукой твоему витражу,
и уже над потерей скорбя,
словно всякий другой, от тебя ухожу,
оставляя частицу себя.
1998
***
Моя отчаянная злоба
сама собой обречена,
поскольку раздавить микроба
ещё труднее, чем слона.
Живу, на многое готовый
в быту, в любви, но не в борьбе —
я сам себе поход Крестовый,
я Хиросима сам себе.
1998
***
Удавиться в самом деле
мы бы оба не хотели.
А тому, кто много стонет,
ни во что вникать не стоит.
Можно самоуглубиться,
если ты самоубийца.
Лучше очень удивиться,
чем не очень удавиться.
1998
Полёт
Если б ты меня не избегала,
собственно, не так уж не любя,
как хватает Витебску Шагала,
мне вполне хватило бы тебя.
1998
***
С коньяком и картошкою
и до самой зари
развлекались гармошкою
мужики-технари.
Завывала гармоника,
что ночное зверьё.
Если жизнь — электроника,
наплевать на неё.
1997
***
Не так уж всё черным-черно:
я сотворял богинь порою
себе и своему герою —
чёрт его знает из чего.
Что это всё не просто так,
увы, не верю, но надеюсь
и подготовлюсь, и оденусь
по меньшей мере в белый фрак.
1998
***
Пора бы свои соблюдать интересы
тому, кто нигде не бывал.
Мы долго смотрели на глобус Одессы
(её океан омывал).
Цвела нищета, созревали скандалы,
и не было жизни, и нет…
И лишь иногда доходили сигналы
с каких-то далёких планет.
1998
***
Летя на «Боинге» в Европу,
я вижу то, что видит Бог:
страна Италия, невроку,
похожа сверху на сапог,
о чём давно уже известно,
о чём известно будет впредь…
И все же очень интересно
в оригинале посмотреть.
1998
НЛО
Напрягая глаза до обморока,
силуэт наблюдала публика:
то ли бублика в виде облака,
то ли облака в виде бублика.
1998
О морали
Почему, например, не ворую,
хоть возможность имею порой…
Можно щёку подставить вторую,
а вот задницы нету второй.
1998
Мезальянс
С небывалым интересом
наблюдаю за регрессом
наших отношений:
много ухудшений.
1998
К роману
Сюжеты, в общем, не печальны —
другие выброшены,
все совпадения случайны,
герои вымышлены.
1999
Из романа
У героини всё, что нужно:
семья, пристанище…
Она приветлива наружно,
а впрочем — та ещё…
1999
Ностальгия
Возрастную вытравить тоску
всё труднее с каждым днём рожденья.
Временами хочется в Москву —
сёстры знают — это наважденье.
1999
Последняя встреча
Ты присела на скамью
и сказала: «I love you».
Ты сказала: «I love you,
но хочу создать семью».
1999
***
Судьбы теченье не нарушу…
П. Межурицкий
Ход событий не нарушу:
быт, работа и кровать…
Ведь поэты чёрту душу
перестали продавать.
Понимаю хорошо я,
что в последние года
предложение большое,
спроса нету — вот беда.
Выживаем слава богу,
отдавая за гроши
ежедневно понемногу
состояния души.
А сума не за горами:
те же ангел или чёрт
не являются с дарами —
только времечко течёт.
1997
***
Собака — это символ, знак,
хотя китайский, но удачи,
не просит платьев от Версаче
и не заложит за пятак,
и очень неплохой презент
для самых разных подношений,
в вопросах внешних отношений
она умней, чем президент,
она досталась мне за так,
но за меня пойдёт в атаку…
И я люблю свою собаку,
а впрочем, не люблю собак.
1998
***
День, затихающий на спуске,
меня уже не огорчит.
Виват Виктория! По-русски:
Привет Победе — не звучит.
По мелочам, но как-то сразу
сегодня в жизни повезло:
и сам не подхватил заразу,
и мне не сделали назло,
почти не приставали психи
и сплин манил — не заманил,
среди обыденной шумихи
я даже что-то сочинил.
А мысль, возникшая подспудно,
проста, как маятник Фуко:
стихи писать легко, но трудно,
а прозу — трудно, но легко.
1998
***
В споминается некстати:
ты стоял, разинув рот,
там, где кто-то на «Фиате»
не вписался в поворот.
Так давно и всё же близко —
госпитальная кровать
и помятая записка:
«Нюрке денег не давать».
В эти тяжкие моменты
посодействовать врачам:
подвезти медикаменты,
подежурить по ночам…
Но поможет не во многом,
скажем, даже мумиё.
Потому что все — под Богом,
даже Нюрка, мать её…
1998
***
Приятно пить из «баккара»,
а вот страна не Эльдорадо.
Пришла бессонница — жара,
и так до самого утра,
никто не рад, и ты не рада,
а потому: пора, пора…
Хотелось что-то о любви.
А что считается любовью,
когда адреналин в крови
кипит во благо поголовью.
Припомни встречи визави —
приди, хотя бы позови…
Растут две дочери. Но — ах! —
отдам последнюю рубаху,
хотя останусь в дураках:
поскольку я не патриарх,
не будет памятника праху,
что называется, в веках.
А что фамилия? Клише,
а иногда ярмо на шее.
Наметить план в карандаше,
как с водки перейти на шерри,
и стать культурным атташе.
Пора подумать о душе.
1998
***
Познанием тайны маня,
от роли своей хорошея,
сказала одна ворожея,
что ангела нет у меня,
но, в общем, я выкручусь сам.
Поскольку сей факт обнаружен,
на то, что мне ангел не нужен,
не стоит пенять небесам.
И всё же досадная весть:
пока человек полагает,
что кто-то ему помогает,
то ангел, наверное, есть.
Он был. И тогда посреди
теперь уже прежней печали
звучал шепоток за плечами:
«Поверь, позвони, приходи…».
Но это сказал бы любой,
кто попросту ополоумел.
Мой ангел, наверное, умер —
возможно, покончил с собой.
1998
Яффо — 2008
Одежда к телу прилипает,
что не гипербола, а факт
(как говорят по-русски — фак!..)
А как арабку эту парит —
под паранджой, как под замком —
на солнце в тысячу иголок… —
но доктор Кацман — гинеколог,
со всеми не в лицо знаком.
Выпрашивающих подачки
бомжей не тянет в этот край,
они, а с ними их собачки,
нашли другой туземный рай,
поскольку тут не стало тени —
но, впрочем, это не по теме.
Лишь драный кот проскочит днём —
но дело, собственно, не в нём.
Да и не в том — религиозном —
растаявшим под сюртуком…
А в нескончаемом таком
Процессе, сложном и серьёзном —
горслужбы всё тут перерыли,
и что сумели — перекрыли…
И, если счастье впереди,
ты через Яффо не ходи.
2008
***
Ты мой ангел во плоти,
но живём — перекати
поле, в некотором смысле…
Почему-то мы раскисли
к эпилогу по пути.
Не доедет колесо…
По дороге было всё:
и завязка, и развязка…
Но поскольку жизнь не сказка,
эпилог — ни то ни сё.
Потому что, видит бог,
я бы сделал всё что мог,
если б дело было в сказке —
там, где, в общем для острастки,
только свадьба — эпилог.
1998
Южный триптих
1
Страна переживала криз
от всяческих отрав.
Лишь, слава богу, лёгкий бриз
овеивал анклав.
В саду благоухал анис
среди обычных трав.
Вопрос, как в воздухе, повис,
а значит, я был прав.
2
Уселся голубь на карниз,
от скорости устав.
Он был свиреп, к тому же сиз,
как жаростойкий сплав.
Моя рука скользнула вниз,
двусмысленность поправ,
но ты опять сказала: «Плиз…»,
а значит, я был прав.
3
Считай, что это твой каприз:
податливей не став,
ты мне достанешься как приз
за терпеливый нрав.
Одна из простеньких реприз,
обыденных забав,
что исполняются на бис…
А значит, я был прав.
1998
***
Она в окне меня ждала —
на третьем этаже жила…
Я поднимался по трубе,
и было мне не по себе.
Внизу, из рода упырей,
сидела тётка у дверей,
давно не девушкой была,
зато чужую честь блюла.
Честь вашей будущей жены
есть достояние страны.
А чтобы вас свела судьба —
существовала та труба.
Но было так не по себе,
когда я лазил по трубе,
и, поминая чью-то мать,
мог руки-ноги поломать.
1998
***
Похмельную осилить боль,
а значит, встать не с той ноги…
Начнём с погоды — всюду ноль,
в кармане тоже… плюс долги.
За сутки тридцать сигарет…
И ощущение порой,
что чей-то разгласил секрет,
поскольку позабыл пароль.
Враги растопчут по частям —
вся конспирация к чертям:
я вне себя — я вышел весь.
Ещё любовь — незваный гость:
лишь безысходность, ревность, злость,
холестерин и лишний вес…
1998
***
Тянулся из последних жил
и тоже стану чёрным магом,
чтоб под твоим пиратским флагом
ещё пожить, как раньше жил —
без прав особенных и льгот…
Но этот год себе дарую,
когда почти закончен год,
в неделю пятьдесят вторую.
А новый год, как новый дом —
в плохое верится с трудом.
Но потому судьба — волчица,
что может всякое случиться.
И ты решай, как дальше жить,
поскольку подрастает смена —
они владеют, несомненно,
твоей наукой ворожить.
1998
***
По банальному примеру
тех, с кем шёл в одном строю,
наконец-то прожил веру
в непосредственность свою.
Не вставал на пьедестал —
тунеядствовал нечасто —
для родных и литначальства
быть поэтом перестал.
Вот — выращивал приплод.
Вот — зашкаливали нервы.
Вот попался на развод
кроликов и прочей нерпы…
Не вопрос «Кто виноват?» —
50% с носа.
И «Что делать?» — нет вопроса,
так как выбор маловат.
Всё жене? А всё же — не…
Вот же — пьезозажигалка.
Впрочем, ничего не жалко.
И ни холодно, ни жарко —
даже если всё жене.
Помахав рукой дивану,
уходил, как лев в саванну,
хоть и было тяжело.
Поболело — зажило.
2011
На тему
Ощутимые уроны —
борщ, котлеты, макароны,
ежедневные уборки,
чистые носки, футболки,
скатерти сбережены…
То есть плохо без жены.
Показательные плюсы —
одинаковые вкусы
в плане книг, картин и вин,
так как вкус всего один,
нервы не напряжены…
То есть лучше без жены.
Эта тема между тем —
из сакраментальных тем.
Брак законный — это как
Мандельштам и Пастернак.
Но, возможно, я женюсь
на какой-то из марусь.
2014
***
Обыденные страсти грохотали:
скучнее списка — лишние детали.
Решаю поберечь свои седины,
чужую жизнь прочтя до середины.
Постмодернизм — как много в этом звуке
и в прочих звуках, впрочем — и в предметах,
во вкусах, и в искусстве, и в науке,
в приметах, и в приветах, и в поэтах.
Поэзия — алкоголизм, литклубы,
эвтерпы, предрассветная заря…
В реальной жизни нужно чистить зубы
(о прочих гадостях не говоря).
Ещё семья — пригодны для семьи
и девки-вамп, и кухонные клуши.
Не будь зависим, и они твои —
всего-то нужно забирать их души.
Мы все учились — кто легко, кто в муках —
и получились — впору удивиться.
А если нет — так в детях и во внуках…
А если нет — так что же, удавиться?
Так вот! — не для того меня рожали,
не для того в спортзале нагружали…
А для чего — мне так и не сказали,
ещё обворовали на вокзале.
2014
***
Навалились беды скопом —
всё согласно гороскопам
из бесплатных местных пресс
К бесовской взываю силе:
я на пляже — не в могиле,
почему мне тошно, бес?
Говорит: я знаю точно,
кто в могиле — тем не тошно,
там совсем другой процесс.
Говорит: не знаю даже,
я же даже не на пляже,
жить на пляже — это стресс.
2015
***
Найдя песчаный краешек земли
на берегу, где большей частью скалы,
той ночью веселились как могли
наёмники — легалы, нелегалы.
Они изображали рандеву.
Один из них лабал на барабане.
Увидев этот танец наяву,
я обомлел до сухости в гортани.
И вдруг луну затмил чудесный лик.
А груди, два ржаных как будто хлеба,
до горизонта, но всего на миг
загородили всё ночное небо.
Сияла ночь, когда я встретил Вас,
и всё былое скрылось, как в тумане,
своеобразный африканский вальс
играли о любви на барабане…
Напрашивалась жертва для огня,
для духов — по каким-нибудь старинным
обрядам. И к светящимся витринам
я отошел, чтоб съели не меня.
1998
***
Что-то близкое культуре
зашевелится в натуре —
как тут утерпеть?
Я-то сам по деду «лапоть»:
пить сивуху, девок лапать,
под гармошку петь:
«Эх, дубинушка-дубина,
то берёза, то рябина,
клёны-тополя…».
Три аккорда без мороки —
это вам не караоке:
тра-ляля-ляля…
1999
Чистотушки
Если так сатином веют,
почему лобки не бреют? —
удивляется народ.
Девки водят хоровод.
А когда девчонки бриты,
отмечая габариты,
удивляется народ —
но уже наоборот.
Чтоб приветила улыбкой,
угости девчонку рыбкой,
антрекотом, огурцом
с человеческим лицом.
В свете процедуры этой
рыбка может быть конфетой —
заурядным леденцом
с человеческим лицом.
На девичьем толковище
рассуждали о козлище:
мало курит, мало пьёт,
много молока даёт,
не урод, репродуктивен,
свыше меры не противен,
без причины не боднёт —
но козлина ещё тот.
Не желаю удавиться,
говорит одна девица —
мужиков хороших нет? —
да поможет Интернет.
Мой милок сидит в Инете,
и мечтает о минете —
так и я себе Кузьму
виртуального возьму.
2009
***
Пусть к «уважение» слову синоним — «страх»,
а чтобы выжить хоть как-то, нужна лояльность —
всё же спрошу: «У кого-то ещё на устах
внятное: «Бейте своих, чтоб чужие боялись»?»
Предполагаю, что горе не от ума —
голод душевному очень вредит здоровью…
Как на иврите про бабу сказать: «стума» —
типа «тупая», — России скажу с любовью.
Впрочем, любовь — это молодость и простор…
Жил там на Волге, служил на Курилах… Спроси я,
так разорвут, а всего-то вопрос — не спор:
«Волга — Россия? Курилы — они Россия?».
Я, как о манне, молился бы небесам —
только не верю. Хотя попрошу у Санты —
баба ушла, а Россию оставил сам —
«Дай им какие-нибудь антидепрессанты».
2015
***
Побережье, прогулки, вино,
небеса цвета ультрамарина…
«Хорошо бы сниматься в кино», —
говорила одна балерина.
«Не люблю целоваться в „Рено“», —
говорила одна англичанка.
Тихий вечер и кресло-качалка…
Что ещё? А не всё ли равно…
И припомнить уже не дано,
что сказала одна недотрога
в одурении сенного стога —
это было довольно давно.
1998
***
А на вопрос: «Придёшь на именины?»
один ответ — я отвечаю: «Нет».
Мне противопоказан яркий свет,
дым сигарет, вино и мандарины…
Гулянок не люблю — не то что ты.
Мне всё равно сегодня до изжоги
курить и пить вино до тошноты.
И вспоминать, и подводить итоги:
раз не живу среди твоих пенат
без публики и всяческих прелюдий,
и не вхожу в твой маленький сенат,
где все смешались в кучу — кони, люди…
Владею креслом — пристань кораблю —
от пуфика для ног до изголовья,
а пью когда хочу и что люблю,
и неизменно — за твоё здоровье.
1999
***
Вся наша жизнь — икра, хорошее спиртное,
кино по DVD, девчонка в неглиже,
ещё — окно на пляж… Короче, всё такое…
А прочее не жизнь — проверено уже.
Всё потом — а потом… Проверено и это —
хоть рифмы высекай по камню долотом…
Ты укажи на том приличного поэта —
и там же прочитай, что у него потом…
Наверно, возразишь: что, собственно, не дело —
и отроду дано и надо заслужить…
Была такая жизнь, пока не надоело
и жить — как умирать, и умирать — как жить.
2011
***
Не было для нас карьер,
чтобы с места да в карьер…
Чтобы рисовать-лепить,
музыку писать, не пить,
и стихи давать в печать,
и за это получать…
Так как были мы не те —
на какой-то частоте,
той, что если кто мудила —
до того не доходило.
Нам не то чтоб фарт не пёр —
нас не видят до сих пор.
Но они в пределах круга
любят искренне друг друга.
Легитимный Мегакруг —
появившийся не вдруг.
Так что никаких обид —
я ведь сыт и не побит.
И при счастье вот таком
не являюсь мудаком.
2013
***
Отразился не впервые
в каплях солнечных очков —
вспомнил эти мостовые
и морзянку каблучков.
То ли солнце зоревало,
упуская горизонт…
То ли что-то назревало,
если только повезёт.
Знак из прошлого для встречи,
до которой доживу.
Точно так же гасли свечи,
или это дежавю…
Проходное чувство-кроха
не оставит и следа.
Дежавю — не так уж плохо
для посмертного суда:
неподвижен, веки смежил —
просто фишка на кону.
Вроде жил, а вроде не жил —
благо, есть решать кому.
1999
…50
1
Среди носков и кофеварок —
в недоумении дарящий.
А мне легко найти подарок,
ведь я и пьющий, и курящий.
Короче, не ходи к гадалке —
бутылки есть и зажигалки…
2
Так попытайся — уцелей,
измученный уже детсадом…
В десятом справлю юбилей,
раз был рождён в шестидесятом.
Пусть не нагруженный казной,
я горд своею крутизной.
3
И пацанам за пятьдесят —
уже на ниточках висят,
и эти ниточки всё тоньше,
и мне полтинник скоро тоже.
Не только тратили рубли,
но и себя не берегли.
4
А если скажут: «Света нет,
и больше ничего не будет», —
и эта, третья из планет,
планета тоже обезлюдит,
так пожил я уже с полста —
спроста, а может, неспроста…
2010
…50/2
1
Это ж людей собирать —
предпоколение вдовье —
хвастаться и привирать,
празднуя полувековье,
с видом на невдалеке
медикаментные годы.
Ну их — столы в кабаке
за предпоследние голды.
Ну его — этот концерт
с концептуальным акцентом
(жизнелюбивый концепт,
по дружелюбным оценкам).
Ну её — кто там прочтет? —
очередную из книжек,
выпущенную за счет
отчелюбивых детишек.
2
Можно — довериться генам,
спрятаться, и не блажить
(судя по аборигенным
мифам, тут можно пожить),
в месте невинном, целинном,
где не подступится ген
(в емкости с пенициллином —
местный такой Диоген).
Можно похерить науку —
новый уклад, креатив —
и, помолившись, на руку
спецремешок накрутив,
если по нормам — в плохие,
но без слезы, без стыда,
броситься в бездны-стихии —
чтобы уже без следа…
2010
Романс
Утеряна последняя надежда,
ведь, если только новости не врут —
подорожали пища и одежда,
бушует вирус и бомбят Бейрут.
Повсюду террористы и провидцы,
крутые рвут, убогие скулят,
фланируют бедовые девицы —
но, в общем, тоже счастья не сулят.
А кто живёт достойными трудами —
по вечерам, с оплатою вперёд,
желающих ведёт к знакомой даме,
за что комиссионные берёт.
Процент самоубийств наглядно вырос,
хиреет быт, чиновники берут,
по миру ходит беспощадный вирус,
упала биржа и бомбят Бейрут.
1999
***
Зной такого типа есть,
что не можешь спать и есть,
зной, что пресекает блажь
погулять, сходить на пляж,
зной, что из водителей
делает вредителей,
зной, что делает зверей
из отцов и матерей.
Безальтернативный зной
накрывает белизной —
столь невыносимый зной,
что я сам дурной и злой.
Кто ж бывает радостный
в зной сорокаградусный?
2011
***
В процессе виртуального общения
за плотными наушниками — глушь,
невнятное ночное освещение,
поблизости забыто-спящий муж…
За речью не угонится вебкамера
(не так уж ноу-хау хороши),
но радостно, и сладостно, и камерно —
как будто бы в округе ни души…
Но тут — к неотвратимо воспаряющей —
не знающей в реале ни о ком,
проснувшийся некстати проверяющий
подходит сзади — тихо — босиком…
Она же — из-за мизерного отзвука —
вернувшись в пласт реальной маяты,
мгновенно закрывает крышку ноутбука,
и восклицает: «Ой! Откуда ты?».
2008
Сны и пробуждения в летнюю ночь
Приснилось, что за мной бегут слоны.
А впереди ни дома, ни жены,
и ничего… и никуда не скрыться.
Глубокий страх меня не покидал…
И Африки я раньше не видал —
какая-то чужая заграница.
Культуры нет, архитектуры нет,
и каждый — обязательно брюнет…
Себя во сне мне было очень жалко.
Очнулся — перепуганный дебил…
А лунный свет подушку теребил,
и в самом деле, было очень жарко.
Мне снились лето, музыка, закат,
и самый знаменитый музыкант —
из тех, кого мы помним и поныне.
У каждого свой Моцарт, потому
я тоже обратился к своему
словами: «Дорогой мой Паганини!
Пожалуйста, сыграй на скрипке мне,
и, если можно — на одной струне,
и что-нибудь такое, если можно,
поскольку я от музыки далёк…».
А он купюру спрятал в кошелёк
и мне ответил: «Это нам не сложно».
Я пробудился, получив ответ.
А за стеною трепетал рассвет,
ушла жара, и воздух стал чудесен.
Автобусы пока ещё в депо,
и все виденья по Эдгару По
развеялись под звуки птичьих песен.
Но было не уснуть, и наяву
я вспомнил, что неправильно живу —
не то что бы в невежестве и страхе —
могу жалеть, могу не обижать,
а чтобы впрямь кого-то уважать,
так это не заставят и на плахе.
Всё правильно: с какой-то стороны
авторитеты — те от сатаны,
с другой — не сотвори себе кумира.
И всё же (как полцарства за коня),
будь целый мир в запасе у меня,
я отдал бы кому-нибудь полмира.
А может быть, всё это суета:
не голод и прикрыта нагота,
сказать точнее: сыты и одеты…
Я высших идеалов не сберёг,
и сам прагматик вдоль и поперёк.
Кумиров нет — одни авторитеты.
1998
Гороскоп на сегодня
Была не лучшая среда,
и, если верить в гороскопы,
могла произойти беда
на юге Западной Европы.
А так — случилась чепуха:
шумел какой-то безобразник,
менты приехали на праздник,
но не забрали жениха.
Как подобает жениху,
он отдыхал на мягком стуле —
в приличном бежевом костюме,
кристально трезв — как на духу.
Кристально — так как пил «Кристалл»
(была в ходу такая водка).
Гудела электропроводка,
и гость порядком подустал
и не язвил, не злопыхал,
как это принято в сатире.
Жених на стуле просыхал.
Невеста плакала в сортире.
Мамаша утешала дочь
и, объяснить желая много,
не прерывала монолога,
хотя и надвигалась ночь.
Она домашние дела
вела сама, читала Канта,
и жмеринского музыканта
могла принять, но прогнала.
Ах, как её бросало в дрожь,
когда он тёрся жеребёнком
и говорил: «Возьму с ребёнком»,
и даже с виду был хорош.
Зато не ведал что почём,
был удивительно беспечен,
а потому не обеспечен
и в этом смысле обречён.
Не помнится в каком году,
он вышел будто бы за квасом
и улетел туристским классом,
и сгинул где-то в Катманду.
Двенадцать ночи. Прыг да скок —
уже пошли другие сутки,
опровергая предрассудки
и этот гнусный гороскоп.
Удачный день для всей Земли:
последний раз налили парню,
невесту проводили в спальню,
его туда же завели.
Мамаше выпало ещё
с гостями выпить по рюмашке,
и постучать по деревяшке,
и поплевать через плечо.
Пастораль с продолжением
(поэма о судьбе)
Белела в овраге овечка —
была одинока она.
А солнце палило, как печка,
уж лучше б светила луна.
Скотина отбилась от стада —
практически стала ничья…
В то время маркиза де Сада
читал пастушок у ручья.
Уйдя от служебной рутины
в какой-то душевный провал,
он видел такие картины,
какие маркиз рисовал,
и что-то оточенным ногтем
на книжных полях помечал.
Не пахло ни сеном, ни дёгтем,
никто не кричал, не мычал…
Но слышались звуки канкана,
и пахло «Клико» и «Клима».
В то время при виде капкана
овечка сходила с ума.
В спасение больше не веря
и мучаясь чувством вины,
ждала она дикого зверя,
суда, нищеты и войны.
Хотя пастушок о пропаже
не ведал в альковном бреду
и так утомился, что даже
не дунул в пастушью дуду,
вовсю закудахтали куры,
корова сказала: «Му-му»,
когда сексуальной культуры
пришло пониманье к нему.
Очнулся — какая досада…
Метнулся туда и сюда,
дошел до вишнёвого сада —
нигде не нашёл ни следа.
А впрочем, он встретил пастушку,
причём — не у всех на виду.
Она выбивала подушку
в том самом вишнёвом саду.
Пастушка была не простушка,
и, кстати, пригожа собой
(получше, чем та потаскушка
с обложки журнала «Плейбой»),
достаточно знала о Фрейде,
чтоб девичьи сны толковать,
немного играла на флейте,
могла и коня подковать.
Пастушка любила подружку,
в аспекте, признаться, плохом.
Подружка попала в психушку,
себя возомнив пастухом.
А наша грустила сначала,
но время врачует беду,
она, безусловно, скучала
до встречи в вишнёвом саду.
Гусак зашипел на заборе,
затренькали перепела,
когда пастушковое горе
всем сердцем она приняла.
Бороться с лихою судьбою
согласна была на износ,
и как-то пополнить собою
разлаженный биоценоз.
Но, как настоящая леди,
себя «удержала в узде»:
сперва поиграла на флейте
(и он поиграл на дуде),
затем почитала де Сада
в тени на душистой траве…
и всё же сказала: «Не надо»
(позднее минуты на две).
Теорией слабо владея,
вертелись, как пух на ветру…
но в принципе, садоидея
обоим пришлась по нутру.
Они-то учиться любили
и не почитали за труд,
а из принадлежностей были
аркан да пастушеский кнут.
Когда пастушок и пастушка
вовсю принялись за своё,
вполне пригодилась подушка
(и кое-какое белье).
Сочли искушенные козы,
что грезится им наяву,
поскольку подобные позы
увидишь не в каждом хлеву,
индюшка почти обалдела,
глаза закатил петушок…
А вскоре ещё одно дело
вполне завершил пастушок:
не став исключеньем из правил,
овечку уже не спасал —
в отчётности цифру исправил,
а мясо и шкуру списал.
Он помнил её, но отчасти,
а чаще и не вспоминал,
отдав своё прежнее счастье
не больше чем за номинал;
забыл, как, сгорая от страсти,
любезности ей говорил,
цветы, сигареты и сласти,
духи и расчёски дарил;
как, словно наевшись дурману,
она отвечала — и во
всех смыслах — почти как барану,
что был у неё до него…
В то время овечка гадала —
куда же исчез пастушок,
и без аппетита глодала
довольно сухой корешок,
ещё размышляла о чём-то
бараньей своей головой,
а также какого-то чёрта
припомнила план годовой:
«А может быть, к этому часу
(такое бывает, увы)
пришла разнарядка по мясу,
и ей не сносить головы?»
Решила она затаиться,
пока не случился погром,
привиделась ей заграница —
очнулась уже за бугром.
Её журналисты встречали,
выпрашивали интервью,
ещё предлагали вначале
участвовать в телеревю.
Любовь обещали до гроба,
фиктивный, но выгодный брак…
Глядела несчастная в оба —
ей всюду мерещился враг.
Не веря в бесплатную дружбу,
она отвечала: «Ни-ни»,
зато поступила на службу
в один из престижных НИИ.
Знакомьтесь с овечкою Долли —
бессменная эта овца
земной не покинет юдоли,
наверно, уже до конца.
Раскинется стадо широко,
где каждый, подобно тебе,
идёт от злосчастного рока
навстречу великой судьбе.
Послушаешь новости эти —
вполне утопический бред.
Но вдруг появился в газете
совместный овечкин портрет.
Её благородные лица
у публики вызвали шок.
«Такое во сне не приснится», —
пастушке сказал пастушок.
А вскоре он сделался странным:
питается только травой,
себя называет бараном —
короче, совсем чумовой…
Пастушка при всех не болеет,
но часто в ночи под кустом
стоит на карачках и блеет,
и даже виляет хвостом.
1999
***
Положим, даже не пьяны,
и чтим святую матерь мы —
но ведь отсутствие вины
не избавляет от тюрьмы.
Зато ништяк — пить натощак.
Но нету — заглянул в общак.
Шучу — почти один. И пусть —
сам прикуплю и сам напьюсь.
Я думал, у меня есть сыр —
но нету. Город зол и сыр.
Не выйду — за окном гроза
(гроза — когда шумит в глаза).
Вот что-то есть — так кто-то съест
(я о продуктах — не минет).
Соседской Муськи тоже нет —
она уехала на съезд.
К ней заходил какой-то друг —
она заколосилась вдруг.
Беременность — по-женски так…
А где ж элементарный такт?
Мы не были обречены —
поскольку не обручены.
И всё же — прежде чем носить,
ведь можно было и спросить…
2015
Новый рассвет…
Кто там беснуется у водоёма —
ближе к воде?
Где предрассветная милая дрёма?
Звуки везде,
словно готовясь к последнему бою,
льют про запас…
Это не удочка — то что с собою, —
а контрабас.
Предупреждали его, убеждали —
мимо ушей…
И досаждали — в дальние дали
гнали взашей,
чтоб успокоился долгой дорогой,
но — за порог,
и понемногу, тропкой пологой,
переволок…
Вынес на пересечённую местность:
жизнь — карнавал.
Тоже мне поза: поставить в известность —
он там бывал.
И к водоёму, подальше от сглаза,
не на вокзал…
Вышли мы из обезьяньего джаза —
Дарвин сказал.
2000
***
Раньше было так: спокойно спится —
разве иногда приснится баба…
А теперь всё чаще стала сниться
мне война локального масштаба.
То ли слишком жёсткая подушка,
то ли это подступает старость…
А невдалеке воркует пушка…
Пушка-пушка, сколько мне осталось?
2000
***
На свободе — не в клетке —
несусветная тишь…
Что ж ты замер на ветке,
почему не свистишь?
Сотвори всё сначала —
не молчи, истукан…
Чтобы песня журчала,
как вино о стакан.
Никакой матерщины,
ты споёшь — я взгрустну…
Это просто мужчины
провожают весну.
Что примолк, соловьина?
Прояви интерес…
Сна сбылась половина —
та, где нету чудес.
2000
***
Хоть какой-нибудь резон —
хоть торговлишку какую,
потому как всё дуркую,
а для дури не сезон…
Обстоятельства грозят,
мол, сегодня — или-или.
Через век перевалили —
всё не то, что век назад.
Потому убавлю прыть.
Правда, есть две-три идейки,
будет время, будут деньги —
надо будет воплотить…
2001
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.