СО СПАНИЕЛЕМ НА КОЛЫМЕ
Поскольку я ходил повсюду с ружьем, мне было очень любопытно взять в поле охотничью собаку. Посмотреть как она проявит свои инстинкты и не заедят ли ее комары, которые нам смертным покоя не давали. А у сестры была самка спаниеля и сестра отдала мне ее на лето. Неделю другую она пожила со мной в городе в «Теплом стане», я хотел, чтобы она ко мне привыкла. Ходил с ней в лесопарк, что начинался прямо у дома, затем вылетел с ней в поле. В полете ей, видимо, было «не сладко» и она отлеживалась под креслом, или прогуливалась вдоль салона. Стюардессы ласкали ее и угощали сухим печеньем. На часовых посадках для дозаправки я выводил ее из аэровокзала, чтобы оправилась.
Но вот мы в Зырянке. Затем вылетели в поле на приток реки Колыма. Вообще-то, я был первый, кто взял спаниеля в поле, потом и геолог других партий брали. Проблем, оказалось, никаких. Жила со мной в палатке, сопровождала в маршрутах. Только в лагере приходилось ее на поводке держать, очень она с большой длинношерстной дворнягой снюхалась. А ведь две лайки еще по лагерю бегали.
От комаров она не страдала, шерсть была длинная, плотная и кудрявая. От постоянного движения, из толстенького раскормленного бочонка она превратилась в поджарую на высоких лапах и с широкой грудью собаку. Охотно плавала в озерах, стремглав бежала на выстрел. Покажешь ей после выстрела рукой на озеро, где подбитая утка, она с ходу без раздумий плюх в воду и глядит по сторонам — где дичь. Утку схватит и к берегу и все норовит мимо тебя проскочить со «своей» добычей.
А как-то завалили ребята сохатого, мы пошли мясо вынести. Я ее взял и прямо на тушу бросил — как она к звериному духу отнесется? А она приземлилась на нее, уселась и спокойно посмотрела на нас своими большими карими удивленными глазами.
Когда по ровной местности шел, она впереди бежала и всю живность распугивала. Но скоро я заметил, что по ее поведению, по ее повадкам, можно определить, когда она почуяла куропатку. Она начинала принюхиваться и шустро бегать влево — вправо между кустами карликовой березки.. Я готовился к выстрелу, вспугнутая куропатка взлетала и я бил влет. Если она вспугивала пару куропаток, или подросший к осени выводок, то я бил из горизонталки дуплетом.
Необычным сюрпризом оказалось то, что меня-то она слушалась беспрекословно, а вот от моей второй половины, поехавшей со мной в этот сезон, она могла и убежать. Так и случилось, когда я куда-то отошел, а Альма вырвалась из палатки и убежала к своему Мухтару. Я не помню, сколько у собаки длится срок, но осенью почувствовал, что ей пришел срок щениться.
Поставил ей палатку двухместную на отшибе среди кустов, положил в нее в передний левый угол ящик от продуктов, застелил мешковиной и оставил в покое. Альма меня поняла, залезла в ящик и свернулась в клубочек. Я ходил ее наведывать, кормил и на второй день она ощенилась шестью щенками — три совершенно черных и три совершенно светлых. Она сама ощенилась и выхаживала щенят, вылизывая их с материнской любовью.
Но с щенками нужно было что-то делать, а куда их девать, когда подрастут, я не представлял и пришлось мне эту проблему решать как решают ее с новорожденными котятами. Оставил только двух черных. До сих пор это действо тяжелым камнем лежит на душе, больно вспоминать. Когда кто-то проходил возле палатки, Альма злобно рычала и, даже когда я просовывал ей миску с едой, она также рычала и скалила зубы.
Прошло две недели. Щенки заметно подросли и видно было, какие они разные. Один — шустрый подвижный с короткой шерстью, другой — увалень, чуть по круглее первого, медлительный и более курчавый. По какой-то причине нам сказали выходить со стоянки и идти в лагерь самостоятельно, вездеход почему-то прислать не могли. Выйти-то не проблема, но как перенести щенков, они же бегать еще не могли. Взял я большой трех карманный рюкзак, сложил в него свои вещи, сверху устроил углубление в виде гнезда и, под злобное рычание Альмы, забрал у нее щенков и уложил в это «гнездо». Шнурок рюкзака чуть стянул, чтобы его заузить и щенки не выпали. И пошли все на лагерь. Альма бежала рядом, с беспокойством поглядывая на меня.
Пишу и думаю, а куда мы все снаряжение дели? Палатки, брезенты, посуду, продукты… неужели с собой вынесли? Вроде нереально. Может залабазили до прихода вездехода, собрав все в кучу и накрыв брезентом. Не помню! А на лагере, когда залетел вертолет со знакомыми пилотами, я спросил механика Юру, щенки спаниеля, мол, не нужны? И предупредил, что это помесь. И Юра с готовностью забрал щенков, я даже пожалел, что не оставил третьего черного. Не ожидал, что с такой готовностью щенков заберут.
Альма продолжала любезничать с Мухтаром, и, чтобы никто не мешал им встречаться, переплывали Березовку и гуляли на другом берегу на острове. А когда нас по окончании работ вывозили в поселок, Мухтар бежал следом за взлетающим вертолетом, словно прощаясь со своей подругой.
Я хотел посмотреть, как подросли щенки, ведь возрастом в месяц они должны были уже напоминать взрослых собак. Механик Юра еще раньше сказал, что одного щенка сразу забрал себе начальник эскадрильи, второго тут же приголубил кто-то из пилотов. Но, по какой-то, причине сделать это мне не не удалось.
«Ведь живет он
В городе Вологде,
А я на Севере.
А Север в-о о-на где…»
21.01.2021
= = = = = = = = = =
ОНДАТРА. С РУЖЬЕМ И КАПКАНАМИ
Проработав с десяток летних сезонов на Колыме мне как-то не везло с охотой на ондатру — не встречались озера. То же и в Верхоянье. И только попав на Сибирскую платформу в бассейн реки Оленек, я получил такую возможность. Охотиться мне довелось на куропаток, уток, оленей, сохатых и баранов, но больше всего меня привлекала охота на ондатру.
Когда у меня накопился приличный опыт проведения полевых работ, мне захотелось поучаствовать в весновочных работах и случай такой представился. Нам передавался вездеход ГАЗ-71, законсервированный на зиму в тайге на правом склоне реки Арга-Сала (правой составляющей р. Оленек) километрах в 150 от поселка Оленек. Нужно было выехать на место его консервации, расконсервировать, привести в порядок и перегнать за два-три дня в поселок Оленек. Дело вроде несложное, интересное и «прибыльное».
В апреле я был в Оленьке на базовом лагере. Для жилья там стояли четыре сборных щитовых балка и вагончик на полозьях (типа автобусного корпуса с окошками по бокам), притащенного нами из тайги. В одном из щитовых балков круглогодично жил радист, он еще пристройку соорудил и устроил в ней кухню и парничек. Отапливал все электрическими плитками, так как с дровами были проблемы, а электричество стоило копейки, да мы и их не платили — никто с нас и не спрашивал.
Никого на базе еще не было, кроме радиста и завсклада с Жиганской базы — он прилетел для организации связи с нашим отрядом. Мы отобрали продукты для отряда, палатку, печку, раскладушки, спальные мешки из верблюжьей шерсти, рацию, закупили хлеба и вертолетом «выбросились» на участок к вездеходу.
На реке был толстый лед, на склонах лежал снег, вездеход стоял на склоне на бревнах (чтобы траки не примерзли к земле) и на тормозах. Сними с тормозов и он покатится вниз и заведется…
Мы легко расчистили от снега место для палатки, установили печку и рацию, приготовили на печке поесть, поужинали и легли спать.
А с утра, позавтракав, принялись за расконсервацию вездехода. Она заключалась в заготовке большого количества горячей воды для пролития через радиатор и разогрева мотора. Для этого у нас была большая бочка из-под бензина. Мы вырубили днище, набили бочку снегом, обложили корягами и толстыми сухими сучьями и подожгли их.
По мере таяния снега, мы добавляли его в бочку и вскоре она уже заполнилась водой. Когда вода закипела, мы стали вычерпывать ее ведрами и подносить к вездеходу, а вездеходчик, Саша «Сохатый» (я с ним перегонял когда-то ГТТ из Жиганска на подбазу на р. Оленек) стоя на вездеходе, подхватывал их и проливал кипяток через радиатор. Погода стояла ясная, солнечная, было не холодно, подмораживало только ночью, когда солнце садилось.
К обеду мы управились, вездеходчик сел за рычаги, отпустил тормоза, вездеход покатил вниз по склону и завелся.
— А поехали сейчас, чего ждать! — предложил вездеходчик. — Ночи светлые, дорога хорошая, настроение бодрое…
Мы оставили вездеход тарахтеть на малых оборотах, собрали снаряжение, покидали в кузов и тронулись.
Лед был покрыт снежком, который выпархивал из-под гусениц, русло слабо петляло и вездеход весело бежал вперед, приятно позвякивая траками гусениц. На коленях у меня лежала выкопировка с карты и аэрофотоснимки и я следил за маршрутом, чтобы знать, где мы находимся.
Так мы отмахали километров 30, когда «Сохатый» остановил вездеход.
— Что случилось? — спросил я.
— Движок «стуканул»… — ответил он.
Это было как гром среди ясного неба! «Вот же невезуха» — подумал я. Здесь требовалась не просто замена какой-то запчасти, нужно было менять сам двигатель.
Мы подвели потихоньку вездеход к склону и выключили двигатель. Поставили на пригорке палатку, разместились и, поужинав, легли спать.
На утро, связавшись по рации с базой, сообщив о случившемся, предложил вывезти нас в Оленек, чтобы можно было на ГТТ выехать на место аварии, взять 71-й на буксир и дотащить его до Оленька. На том и порешили.
Но с вертолетом, как всегда, были какие-то проблемы и нам пришлось прождать его несколько дней. Пестряков Саша (завбазы) прилетел даже на АН-2, посмотреть, нельзя ли сесть где-нибудь поблизости, но такого места не нашлось. А может быть лед для самолета был недостаточно крепок. Да и реки могли уже потихоньку вскрываться. В этом отношении меня тревожило то, что авария случилась прямо напротив устья крупного левого притока реки. А такие места вскрываются в первую очередь.
Пестряков, на всякий случай, скинул нам в брезентовом пробном мешочке несколько банок тушенки и три булки хлеба и самолет, качнув крыльями, улетел. За продукты я не беспокоился, я взял их с запасом.
Чтобы чем-то занять себя, я сходил на небольшое озерко поблизости. На нем оказалось несколько небольших ондатровых «домика» из мха, закрытых снегом. Видимо, здесь обитал лишь один выводок.
Хатки оказались жилыми, то есть действующими — ондатра постоянно проветривает их, вылезая и вновь ныряя, чтобы лунки не замерзли и не затянулись льдом. Я убедился в этом, аккуратно вскрыв их. Лишь одна оказалась с замёрзшей лункой — я обнаружил это, срубив топориком верхушку домика и снеся, ненароком, голову замёрзшей ондатре. По какой-то причине она, вылезя из лунки, не смогла занырнуть назад.
Я пожалел, что не взял с собой капканы, мои ящики с полевыми запасами — сетями, патронами, капканами, спецодеждой, — были на подбазе на реке ниже поселка. Но, как сделать устройство «морды» для поимки ондатры, я понял из найденной на берегу сплющенной сплетенной из тонких веток рыболовной «морды».
Нарезав метровых прутьев, толщиной с палец, и связав их у основания, вставил три прута-кольца — малое у основания, пошире — в средней части, и крупное — в широкой части. В широкую часть вставил небольшой, так же устроенный, плетеный из лозы конус. Установив «морду», я аккуратно закрыл домик мхом и ушел к палатке. Вынырнув сбоку от моего сооружения, ондатра, по моим расчетам, ныряя обратно, должна была прыгнуть в середину лунки (прямо в широкое кольцо конуса), проскочить сужающуюся часть, а обратно выбраться ей должно мешать малое кольцо.
Вечером пошел проверить результат моей работы. «Морда» была пуста, а в боку зияла прогрызенная дырка. Я удивился — об этом я как-то не подумал — ведь не бобр же она.
Я сплел другую «морду», уже из толстых прутьев, с большой палец руки. Но она прогрызла и ее. Я был в недоумении — как же ее поймать? Проволоки или сетки у меня не было. Оставалось одно — почаще проверять.
И действительно»! Залатав дыру и установив свою ловушку, я пошел проверить ее через пару часов. Вскрыв домик, я не успел еще дотронуться до «морды», как неожиданно ондатра вынырнула из воды и уставилась на меня… Я даже растерялся…
— У! — вскрикнул я на нее.
Она мгновенно нырнула в лунку, прямо в «морду». А я тут же выдернул «морду» из воды. Зверек крутился внутри, не в состоянии найти выход. А как мне ее достать?
Разъединив конуса, вытряхнул ее на снег. Как она понеслась от меня… Еле догнал. Попробовал пристукнуть… Она обернулась, посмотрела на меня, да как прыгнет… Вцепилась в сапог и давай его грызть… А зубы то у нее… ого-го… как у бобра. Хорошо у меня болотники подняты и резина на них толстая. Я ее стряхнул, и она опять понеслась на утек. Опять пришлось догонять. Все-таки я ее пристукнул…
Шкурку я простирнул, подсушил, натянул мехом внутрь на согнутый U-образно прутик из лозы тальника и подвесил у палатки проветриваться.
За всем за этим прошло несколько дней. И, наконец, за нами пришел борт. Мы не стали даже снимать палатку. Вынули только несущие стояки и поперечину и опустили палатку на раскладушки — все равно приезжать. Забрали только спальные мешки и рацию. Загрузились в вертолет и вылетели в Оленек.
Загрузившись в ГТТ мы тронулись в путь. ГТТ простучал гусеницами по улице мимо здания аэропорта поселка, спустился по наезженной дороге вниз в основной поселок, по центральной улице вышел на лед реки, куда приезжали водовозки для забора воды и обеспечения ею жителей поселка.
По льду мы на хорошем ходу понеслись вверх по реке. Снег опять выпархивал из-под гусениц, светило солнце, голубело небо, по берегам высились заснеженные сопки, залесенные лиственничной тайгой.
До места, где стоял аварийный вездеход, мы добрались к вечеру. Федя хотел сразу ехать назад, но я заставил его отдыхать. Мы просто подняли оставленную палатку на стояки и поперечину и растопили печку.
Я же, укрепив в бутыль изготовленный заранее конус из жестяной банки, пошел на озеро. Установил банку в лунку. И в это время из лунки вынырнула ондатра и устроившись поудобнее, не обращая на застывшего над ней человека, принялась жевать принесенную с собой травинку.
Я шикнул на нее и она нырнула в лунку прямо в бутыль. Я выдернул банку из воды — ондатра металась там как в аквариуме и вдруг высунулась до половины из конуса. Я вытряхнул ее на снег и она быстро понеслась от меня. Пришлось догонять и глушить припасенной дубинкой.
Сняв «чулком» шкурку на месте, чтобы не смущать ребят, и установив на место бутыль с затянутым поуже конусом, я вернулся к палатке.
Ночью Федя поднялся один раз и прогрел на всякий случай двигатель. Утром мы собрались. Я сходил на озеро, но ловушка была пуста. Пожалев, что не снял установленные на прежней стоянке капканы и забрав бутыль, я вернулся к своим и мы тронулись в обратную дорогу.
Упомяну еще раз, что особенно я любил охотиться на ондатру — из шкурок выходили красивые шапки. Есть она в зере или нет определяешь по наличию осоки по берегам. Есть осока — скорее всего есть и ондатра. Нет осоки — скорее всего нет и ондатры. Молодые побеги осоки, а особенно ее белые корешки, любимая еда для ондатры.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.