Раньше
19 декабря
Осень и двадцать дней зимы
Прошло с прощальной нашей встречи;
Любили нас, любили мы,
Зима казалась нам далече…
Теперь уж нет ни прежних дум, ни нег;
В беседке в парке толстым слоем
Разлегся на скамье пушистый снег,
И дышит всё кругом незыблемым покоем.
Строй черных лип вдоль сумрачных аллей
Дозором бродит, чьи-то тени
Мелькают в свете тусклых фонарей,
И ветер треплет заросли сирени.
Закутавшись в пальто, какой-то человек
Торопится домой, срезая по сугробам;
Шампанского струёй кровавой новый век
Шипит и пенится, пророча рай за гробом.
Летний вечер
Вдали над синими холмами
Деревья пышными клубами,
Как дым печной в морозный день
Над хижинами деревень,
Застыли в загустевшей мгле.
Туман стелѝтся по земле
От русла речки неглубокой,
Заросшей ивой и осокой.
Смолкают звуки, тишина;
Воды прохладное журчание
Да колокольчиков бренчание
Пасущегося табуна
Ещё ласкают слух усталый.
Над кромкой гор полоской алой
Солнце, окрасив небосвод,
Прощальный поцелуй нам шлёт.
Из всех дневных часов мне этот час милей:
Люблю встречать его среди немых полей
Или над озером, когда в зеркальных водах
Отражено всё небо в огненных разводах.
Раньше
Раньше не было свободы,
Раньше был диктат,
Раньше верили народы
В пролетариат.
Раньше не было одежды,
Не было еды;
Облаченные в надежды
Строили мечты.
Раньше мор, война и голод
Раздирали люд.
Крест и месяц — серп и молот —
Царствие иуд.
Там распятые поэты
С кровью на устах
Власти ветхие заветы
Разметали в прах.
Раньше было много горя,
Много и добра.
Нынче же поэтам воля,
А стихи — вода.
***
Хоть кто-нибудь из вас ли рад, что я пришел?
Хоть кто-нибудь, скажите честно?
Хоть кто-нибудь один хоть что-нибудь нашел
В моих стихах? — и то б мне было лестно.
Вы мне завидуете? господи, за что?
Ведь вы же сами знаете, что значит быть поэтом,
Что этот глупый титул — фикция, ничто,
Как генеральский чин за свадебным обедом.
А что потом? Что ждет меня, спросите? —
Ночь, улица, вокзал, «спасибо за обед»…
Всё что угодно, только не гасите
Этот бессмысленный и тусклый свет.
Ветка России
Средь вечной зелени питомцев того края,
Где древеса взрастают осени не зная,
Березка чахлая одна попалась мне
Словно воспоминание о забытом сне.
Неведомой занесена сюда судьбой,
Она во многом схожая со мной
Прижиться не сумела здесь…
Не знаю отчего, бог весть,
Отвергла она сень ухоженных аллей
И рвется в ширь заснеженных полей
К простору дикому, осенним холодам
И златом убранным березовым лесам.
Навек обречена она судьбой
Томиться в сей земле цветущей, но чужой.
Но и всецело ей не умереть:
В ней ветвь зеленая годами будет тлеть,
И бледным и сухим листам её не внять,
Когда прикажет им природа опадать.
Родина
Люблю отчизну я, но странною любовью!
М. Ю. Лермонтов.
Я вам скажу, чем мне мила Россия:
Своею дикою невзрачною красой
Пленительна её безлюдная стихия
И нрав угрюмый и всему чужой.
Мне нравится её босая горькая судьбина;
Другой подобной ей на свете нет,
Оставившей в веках такой неповторимый,
Такой неизгладимый пьяный след.
Мила мне тем она, что белою вороной
Поглядывает дерзко из толпы
И что пред ней недружелюбные народы
Трепещут словно жалкие рабы.
Люблю её за все её пороки,
За то, за что не любит ни один другой:
За непролазные и грязные дороги,
За дурость, голь и мотовство казной.
Я узнаю себя в любом её портрете —
Всюду гонимого толпою бунтаря;
В ней все черты знакомые в поэте,
Как по наследству, перешли в меня.
Фантазия
на тему «Нескончаемой любви» Р. Тагора
Я вас любил во всех обличьях
Из жизни в жизнь, из века в век;
Мне кажется, что я любил вас вечно,
Не умирая и не забывая ни на миг.
Под властью этого заклятья
Я распускал и вновь сплетал венец стихов.
Примите же его, как дар на счастье,
Для ваших всех обличий, жизней и веков.
Когда я слышал хроники любви
О горечи разлук и радостях свиданий,
Сквозь сумрак прошлого, мне чудилось, вдали
Был виден свет ваших небесных очертаний.
Поток любви из глубины времен
Нас вынес в этот мир, где снова мы познали
Всю прежнюю любовь без перемен,
Лишь обновляя путь на временнóй спирали.
Сегодня вся эта любовь у ваших ног.
Она — любви всех дней минувших воплощение,
Её страданий всех, восторгов и тревог,
Всех песен всех поэтов вдохновение.
Requiem Lacrimosa
Моцарту
Бог умер. В заколоченном черном гробу
Выносили из церкви его мертвое тело
И на дроги слагали, и могильщик суровый,
Бесчувственный к смерти сел на козлы,
Стегнул лошаденку вожжами и погнал её
На кладбище. Небо плакало неустанно.
Небо плакало неустанно, и земля опухала
От слез, проливаемых небом, и цеплялась
Комками за колеса повозки, будто стараясь
Её удержать от урочного страшного ига.
Но неудержимо плелась лошаденка,
Неудержимо катилась повозка,
Неудержимо плакало небо.
И никто не ступил из-под крова
По следам уходящей повозки,
Ни одной головы не коснулись
Слезы горькие неба. Лишь собака
Бежала за гробом и выла тоскливо,
Словно знала, что бога хоронят.
Там за городом на безлюдном кладбище
Лошадь встала. Могильщик, кряхтя
И ругая погоду, гроб с повозки стащил
У края общей могилы, и вдвоем с подмастерьем
В безымянную яму они его опустили.
И собака, морду понурив, поплелась в
путь обратный,
А могильщик бесчувственный к смерти
Яму мокрой тяжелой землею засыпал.
Сотворив на прощание молитву, он удалился.
Только слезы сильнее полились
С безутешного серого неба.
Ещё ниже оно наклонилось,
Ещё горче оно зарыдало по мертвому богу.
Люди в тепле и довольстве в кабаках и гостиных
Жили и великого горя не знали,
Веселились и пили, болели и умирали;
Ни один не был тронут смертью бога,
Лишь убийца его горько плакал.
Чародей
Смотрите, как сегодня ночь звездна! —
Должно быть, чародей работал допоздна,
Взбирался на холмы, спускался в сень долин,
Смертного мира он всесильный властелин.
В безоблачные дни, когда ему не лень,
Когда уж вечера в лесах густеет тень,
Он бродит меж дерев в плаще и колпаке
С корявым деревянным посохом в руке.
Через его плечо весит мошна,
Огнями ярких звезд она полным-полна;
И всюду у него невидимые нити,
Протянуты от леса к небесам и от небес
к планете.
Он, стоя на земле, тянет за нити те,
И там, на небесах, в бездонной высоте
Боги великие, стряхнув дневную дрему,
С улыбкой клонятся в ответ его поклону.
Тут он развязывает свой мешок с звездами,
С небес спускает клети с фонарями,
Влагает в каждый яркую звезду,
А то и две или галактику…
И бережно наверх их подымает,
Пока закат багровый догорает.
Я должен в моря отправиться вновь
Из Джона Мейсфилда
Я должен в моря отправиться вновь
в одинокий бескрайний простор,
Я прошу корабль с путеводной звездой,
чтоб манила во мраке мой взор,
И руля содрогание, и ветра вой,
и белого паруса трепет,
И серый туман над гладью морской,
и серый рассвет в небе.
Я должен в моря отправиться вновь
на призыв всемогущий прибоя,
И нельзя отрицать, дик и звучен тот зов,
нежели всё земное.
И прошу я хороший ветреный день,
стаи быстрых седых облаков,
Крики чаек, летящие брызги с кормы
и воздушную пену валов.
Я должен в моря отправиться вновь,
бродячей вверившись доле,
За крыльями чаек, за песней китов,
где ветры бушуют на воле;
И всё, что прошу я, меня угости
лишь шуткой веселой пирата
И дай мне заснуть, когда всё позади,
а большего мне и не надо.
Каприз
Осенний маскарад окончен,
Все лица пресны и тусклы,
И громовержец вдоль обочин
Пускает мутные ручьи.
Отживший год ложится в землю.
Там чьи-то желтые глаза
Из лесу смотрят на деревню,
И воют чьи-то голоса…
Быть может, это лишь капризы,
Быть может, нет там никого,
Быть может, это только бесы
Меня пугают одного.
***
Вы — современный идеал,
Под инеем манерности холодной
Возвышенной души прекрасной и свободной
Скрываете божественный кристалл;
Умны, раскованны, скромны
В речах шутливости небрежной,
Под взглядом королевы снежной
Пред вами все покорные рабы.
Но есть ещё другая вы,
О ней не многие лишь знают,
В кафе и барах не встречают
Её изгнанной красоты.
В борьбе с холодностью надменной,
Со всею современной скверной,
С беспутством мыслей, с ложью чувств
Обречена — весь мир ей пуст.
Начало года
Маме на 9-е января.
Я не люблю начало года:
За замороженным окном
Волчицей воет непогода,
И грустно на сердце моём.
Минула праздников пора,
Зима в свои права вступила,
И потянулись холода
Чредою скучной и унылой.
Снег сух и сер, бесплодный ветер
Срывает с крыш снежинок пыль.
За серым днем плетется вечер —
В гости непрошеный бобыль.
На юг склонившись головой,
Солнце лучей смыкает вежды,
И ночь под облачной чадрой
Повсюду сеет сон медвежий.
Ещё недавно в декабре
Всё жило, всё кругом дышало:
Зима во всей своей красе
Явилась королевой бала.
Теперь безбрежность и покой,
Нет сутолоки предновогодней,
Следующий праздник далеко,
Дни волочатся цепью будней.
Начало как конец,
Как вид зимой заснеженного поля:
Без гор, без леса, без границ,
И только воля, воля, воля…
Грачи прилетели
К картине А. Саврасова
Весна. Грачи прилетели,
Вьют гнезда на ветвях кривых берез;
В церквушке ветхой дремлет поп в пастели;
Под крышами звенят капели талых слез.
Бревенчатый забор, шпиль, купала с крестами,
Крестьянин в хате топит печь;
В раздумьях небеса плывут над куполами:
Решают лечь на землю иль не лечь.
Всюду коричневые лужи,
В сережках рыжих мокрый снег с тенями
от берез,
Во всей округе ни клочка нет суши...
Поле да небо — одним словом, Русь!
Половодье
Половодье, половодье,
Натянул апрель поводья,
Вылез из лихих саней:
В алых пятнах от заката
Перед ним моря полей,
Перекошенные избы,
Сапоги скользят в грязи…
Эх, дороженьки отчизны —
Ни проехать, ни пройти!
В проходящую телегу
Рядом с пьяным мужиком
Влез апрель и дальше ехал,
Затопляя всё кругом.
***
Когда поют, я слушаю слова,
А не смотрю на платья или лица,
И если музыке гармония чужда,
Отвратны эти мне певец или певица.
Когда рисуют, я смотрю на то,
Как правильно ложатся тени,
Грошовое иначе мастерство
У тех, у кого нет теней в картине.
Мертвая бабочка
Мертвою бабочкой ветер играл,
Я за игрою его наблюдал:
Стиснув в объятиях, бросал он о камни
Хрупкое тело с крыльями рваными.
Тот же удел ожидает поэта:
Как один день пройдет его лето,
Но будут трепать ещё много столетий
Книжки его бестолковые дети.
Первая заповедь поэта
Никогда и ни в чём не участвуй:
Ни в войне, ни в мире, ни в гонке;
Не ропщи, не борись, не препятствуй,
Не вставай ни в ряды, ни в колонки.
Пусть твое безучастье клянут,
Ты терпи, как бы ни было тошно;
Пусть себе и друг другу все лгут,
Что ж, пусть лгут…
Ведь они не поэты, им можно.
***
В чём цель поэзии высокого словца? —
Хвалить себя, язвить глупца;
Для тех, кому бог не дал дара живописца —
Чернилами пейзажи малевать и лица.
К начинающему стихотворцу
Когда ничего не умеете,
А чувства есть задушевные,
Марать бумагу не смеете,
Предвидя итоги плачевные,
Возьмите чистую душу,
Она вам послужит бумагой,
Выньте её наружу
Белой как снег тетрадой.