18+
Рамаяна по-русски

Объем: 298 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

1. Предыстория о близнецах

Как они появились на торжище, вряд ли кто-нибудь вспомнит. Мало ли оборванцев приходит из Леса продать лукошко грибов или корзинку черники? Даже то, что их отличить друг от друга было невозможно, не бросилось никому в глаза. Бурые домотканые рубахи были на них. Лет каждому было, наверное, двенадцать. Правильные черты лица — и неуловимое сходство с кем-то очень знакомым. Если бы кто-то пригляделся, обязательно бы сказал: «Где-то я вас, ребятушки, уже встречал; кого-то вы мне напоминаете…» — Волосы ниже плеч. Вот, пожалуй, только волосы: у идущего первым, более бойкого и стремительного, они были чуть светлее, но и это было почти незаметно. Мало ли в царстве победоносного Рамы светловолосых голубоглазых мальчуганов?

За спинами у мальчишек были кожаные чехлы диковинного покроя. Но даже это не привлекло к ним ничьего внимания. Они прошли мимо рядов, на которых были разложены мёд и плоды, одежда и обувь, утварь и простые украшения. Лишь оружием не позволял Рама торговать, храня его во дворце на случай войны. Впрочем, у мастеровых оружие дома тоже водилось. Но кому оно может понадобиться после того, как армия Рамы и Ханумана камня на камне не оставила от некогда грозной Ланки, а самой Ланкой теперь правит посаженный Рамой добродетельный Вибхишана? Не осталось зла на Земле, неоткуда ему теперь и взяться: золотой век наступил после гибели Чёрного Раваны.

Мальчишки минули ряды торговцев и вышли на поляну, на которой по обыкновению собирались люди — волхвов послушать да новостями поделиться. Это уже был вызов: нечего делать безусым там, где взрослые мужи серьёзные речи ведут!

Второй, который чуть потемнее волосами, на миг замешкался, но более бойкий подбодрил его вполголоса:

— Не дрейфь, Куш! Вальмики сказал: всё делать быстро.
Появление мальчиков на Поляне Ведунов мигом привлекло к ним внимание людей. Но прежде чем суровые взрослые успели прийти в себя от удивления и шугануть сорванцов оттуда, где им по обычаю не место, мальчишки сноровисто перекинули через головы лямки чехлов — издалека, видать, шли, — выпростали из них гусли со в тот же миг зазвеневшими струнами — ветер подхватил звон и разнёс окрест, — деловито уселись на краю поляны и тот, которого более бойкий брат назвал Кушем, произнёс громко:

— Низкий поклон людям добрым из обители Сладкоголосого, — а второй добавил:

— Послушайте песню о праведном и победоносном князе нашем — Божественном Раме, — и запели они, да так запели, что уже и в голову никому из мужей прийти не могло прогнать со священной поляны расшалившихся малолеток.

Двенадцать лет прошло с той поры, как вернулись победители, взявшие неприступную Ланку. Всего-то двенадцать. Свежи ещё в памяти походные трудности, сражения со свирепыми ордами ракшасов, гибель тысяч врагов и друзей, подвиги Ханумана и Ангады, Рамы и Лакшмана, Сугривы, Налы и простых сицкарей. Кровоточат сердца победителей памятью. Нет больше могучего племени хомунов, сложивших головы в битве за короля людей. Где, в какой обители теперь возжигает священное пламя Хавана могучий Хануман — предводитель и один из немногих обезьян-союзников, оставшихся в живых после небывалого кровопролития? Слышит ли он песнопения двух мальчиков, так похожих друг на друга и ещё на кого-то до тоски сердечной родного и знакомого?

Слышит! Облако над поляной плавно обрело форму головы обезьяны, а второе — словно поднятая в благословении правая рука верного слуги и союзника Рамы. Улыбнулось облако, видимо заметив мимолётный взгляд Куша поющего, — и растаяло. Привет вам от архангела Ханумана, певцы юные! Слышит!

Затаив дыхание, сидели собравшиеся на поляне ведуны. Торговцы товары свои оставили — и собрались послушать. Да и что за ними следить, за товарами? О воровстве никто ещё и слыхом не слыхивал!

Король выглянул из окна спальни и удивился: нет никого на улице! И даже те, кто накануне просили споры разрешить по мариадам, не пришли во дворец. Что случилось?

Вышел Рама из терема и отправился на площадь. А вся столица, все двадцать тысяч горожан, уже там. Собрались вкруг Поляны Ведунов — не протолкнуться! Понятно: кто-то из отшельников пришёл попророчествовать, да наставить народ на путь истинный! Надо бы в гости святого человека пригласить, стопы омыть, накормить да наградить. Видно, нынче вечер в мудрой беседе пройдёт.

Попытался Рама поближе к середине круга протиснуться, а не тут-то было! Тот, что спиной к нему стоял, отмахнулся как от мухи и воскликнул:

— Иди ты! И так ничего не слыхать!

— А что слушают?

— Говорят, мальцы какие-то поют. Кажись, из обители Сладкозвучного.

— Не слыхал о таком, — честно попытался вспомнить Рама. — И о чём поют?

— Да тише ты, мил человек… — тут голос говорящего осёкся: обернувшись, он узрел князя и повалился ему в ноги. А выпрямивши спину, хотел было заорать благим матом — даже рот распахнул, да Рама вовремя успел ладонью рот тот прикрыть, улыбнуться и сказать:

— Шанти, Бхиван! Тише! Песню не порти. Давай лучше послушаем!

— Как? — удивился Бхиван. — Далеко ведь, не слышно ни слова!

— Ты зимой в снежки играешь? — спросил Рама.

— А то! — усмехнулся Бхиван. — На тридцати шагах шапку с твоего Величества сшибу — глазом не моргну!

— Зимой посмотрим, — глаза короля заискрились. — На льду Шоши, что в Ра впадает, побоище потешное устроим. Ты дружиной моей командовать будешь, а я — простолюдинами.

— Хитёр, твоё Величество! Простолюдинов не в пример больше, а снежки кидать — не мечом махать! — глаза Бхивана лукаво прищурились.

— Сговоримся как-нибудь! До зимы пора долгая, — не стал спорить Рама. — А теперь представь, что снежок у тебя на темечке голом лежит и тает потихоньку!

— Что за чудо! — обомлел Бхиван, — лето знойное, а с небес свежестью зимней веет! Да приятно как!

— Вот и попроси у Свежести: Свежесть-матушка, дозволь песню, что мальцы поют, услышать!

Бхиван зашевелил губами, а вскоре уже блаженно улыбался, внимая словам поющих, возникающим в сердце слушающего.

— Погромче сделать? — расплылся в улыбке Шри Рама, но крестьянин уже сидел в позе лотоса и полностью был поглощён пением Куша и Лава.

— Гляди никому о свежести до поры не сказывай! — предупредил король. — На смех поднимут!

Бхиван понимающе улыбнулся, не отрываясь от музыки.

Рама щёлкнул пальцами — уже и не вспомнить сейчас, кто первым — он или предводитель ванавов-обезьян Хануман — исполнили этот трюк ещё до начала Великого Южного Похода — и перенёс себя на поляну, очутившись на единственно свободном месте по правую руку в шаге от поющих. Присел и стал слушать. Впрочем, люди, поглощённые пением мальчишек, не заметили появления ещё одного слушателя.

А был и ещё один. Он возник подле князя, прикоснувшись лбом к его стопам и замер, опустив голову и прикрыв обезьянье лицо длинными рыжими волосами.

И ещё один слушатель был…

2. Не думай о белой обезьяне!

Мама вытерла Ванечке губы, аппетитно вымазанные клубничным йогуртом, улыбнулась так, что у сына из глаз искорки счастья брызнули — только Мама умеет так улыбаться! — и произнесла мягким голосом, спокойствие которого, однако, не могло допустить и возможности плаксивого возражения:

— Чашку с ложкой за собой вымой, Иванушка, отдохни немножко — и играй. Сегодня ты впервые остаёшься дома один. Дядя Будя — не в счёт. Его даже землетрясением из нирваны не вытащишь.

— А что такое землетрясение? — задал вопрос малыш, потому что про нирвану дяди Буди он уже кое-что знал.

— Это когда подвал ходуном ходит. Вот кстати тебе задание. Ты у нас мальчик взрослый?

— Зрослый, — кивнул Иванушка, потому что чего ж не взрослый-то: совсем уже почти что скоро пять лет исполнится. Сколько пальчиков на руке!

— Серьёзный?

— Мама, конечно, серьёзный! Ты же сама вчера на той неделе говорила, что я весь в папу: толстый, но красивый!

— Я говорила?

— Да! Или — добрый, но весёлый. Я точно не помню: много времени прошло, почти что целый не один день! Но точно говорила!

— А если говорила, значит, так оно и есть. Верю: в подвал ты ни за что не пойдёшь без меня. Договорились?

— А с тобой?

— Вот вернусь — и обсудим вместе этот вопрос, хорошо?

— Как про змею?

Вопрос Ванечки заставил Маму едва заметно поморщиться. Она вспомнила, как год назад по весне на грядках рядом с компостной кучей сын обнаружил маленькую новорожденную гадюку и захотел взять в руки. Хорошо, что дедушка Рома рядом оказался. Панику он поднимать не стал, а просто взял Ванюшу за руку и сказал:

— Знаешь, как правильно маленьких змей брать?

— Как? — поинтересовался Ваня.

— Нужны веник и ведро.

— Зачем?

— Пошли, возьмём их, а по дороге я всё объясню…

Когда вернулись, змеи и след простыл. Ваня долго плакал и, глотая слёзы, причитал:

— Хочу змею, дай змею!

— А ты знаешь, как они кусаются? — спросил дедушка, когда безутешные Ванечкины рыдания пошли на убыль.

— Кусаются? — удивился мальчик.

— Очень сильно кусаются.

— А почему?

— Они маленькие и слабые. Им надо защищаться. Поэтому, чтобы они не укусили, надо взять веник и ведро, аккуратно смести змею в ведро, отнести далеко в лес и аккуратно отпустить. Понял?

Ванюша кивнул.

— Теперь возьми ведро с веником — и отнеси их домой, чтобы потренироваться. И в следующий раз, когда увидишь змею, быстро сбегаешь за ними.

Ваня пронёс ведро с веником два шага, поставил на землю:

— Тяжёлые.

— Конечно.

Ещё немного подумав, Ванечка произнёс:

— Дедушка, я передумал носить змею в лес. Лучше я тебя позову. Или папу.

— Хорошо, — согласился дедушка.

Возвращаясь домой рядом с несущим ведро и веник дедушкой, малыш добавил:

— А если змея большая, она из ведра убежит.

— Или уползёт, змея ведь — не сороконожка! — улыбнулся старик.

Вечером после работы, во время семейного ужина, узнав подробности этой истории, Мама сказала:

— Ванюша, у меня к тебе предложение.

— Какое? — поинтересовался мальчик.

— На свете много неизвестных вещей, которых мы с тобой раньше не видели: змеи, глубокие реки, шаровые молнии, незнакомые люди, хищные звери и многое другое. Я тебе обещаю, что если увижу что-нибудь впервые, не стану это трогать, а, прежде всего, приду к тебе — и расскажу, что видела. Потом мы вместе пойдём к дедушке или папе — и посоветуемся с ними: как нам с новой неизвестностью быть. Я многого не знаю — и обещаю тебе, сынок, что без совета с тобой и взрослыми мужчинами не стану играть с Неизвестностью.

— Хорошо, Мама, — поразмыслив, сказал Ванечка. И добавил: — Я тоже буду советоваться с взрослыми мужчинами.

Дедушка и папа деликатно отвернулись, пряча добрые улыбки.

Ванюша допил компот, поставил стакан на стол и добавил:

— А тебя, Мама, я буду любить и не огорчать.

— Ну, до вечера, Ванюша, — сказала Мама, погладила сына по голове и ушла.

Ваня честно подумал, что ему совсем и не интересно, что там в подвале. Вслух подумал:

— И правда! Дом большущий: три этажа, куча комнат. Больно нужен этот подвал! — Да, если вспомнить, то Ваня и не думал никогда раньше про этот подвал. Не только не думал, а даже и не думал думать. И думать не думал. Вот! Что там, в подвале интересного? Да ничего ровным счётом нет в этом подвале! — Вон сколько игрушек в детской. Сейчас разложу их и поиграю. А подвал этот мне и ни к чему. Ну его, этот подвал! Нет в подвале ничего хорошего. Да и подвала тоже нет. А раз подвала нет, то и хотеть в него пойти тоже незачем.

Странно, что игрушки стали какими-то скучными. Ваня подумал, что это от того, что он вдруг повзрослел — и даже обрадовался немножко по такому замечательному поводу. Но тут снова вспомнился подвал. Вот странный! Ваня про него и не думает вовсе, а он сам в голову лезет и специально вспоминается. Дразнится, наверное. А раз так, то Ваня в него точно не пойдёт! Вот! Нечего дразниться. Тоже мне! Подумаешь — подвал!

Старший брат Изя появился незаметно. Как фокусник!

— Привет, Иванушка! Чем занимаешься?

Ваня сидел на ковре с вытканными на нём лесом, полем, пасущимися на поле овечками, едущей по дороге машиной, стоящими вдоль дороги знаками дорожного препинания, которых взрослые почему-то называют «сотрудники гибэдэдэ поганые», лежащими поверх всего этого разнобезобразия игрушками… И молчал.

Изя сел напротив и поделился сокровенным:

— А я сегодня в университете доклад читал о средствах массовой коммуникации и необходимости нового подхода к глобальной систематизации информации с использованием усовершенствованных постиндустриальных методик на базе метакомпьютерных гиперносителей.

Ваня отреагировал никак, но Изю по жизни трудно смутить или вывести из себя — и он продолжил:

— Вообще-то, я ожидал гораздо большего интереса к этой животрепещущей теме современности, но аудитория попалась какая-то вялая. Нет, не подумай, они, конечно, слушали внимательно, только… понимаешь… как-то без энтузиазма, без души. И дело даже не в том, что их было всего двое, а скорее в том, что это были моя очень хорошая знакомая и мой научный руководитель… Впрочем, тебе это, наверное, неинтересно…

— Ну почему же, — сказал Ваня. Эту короткую фразу Изе говорили все в семье — и она его чрезвычайно воодушевляла. Воодушевила и на этот раз. Старший брат продолжил развитие мысли в направлении необходимости активизации мобилизации ресурсов, направленных на обоснование и внедрение разрабатываемых систематизационных методик, но тут Ваня сбил его с панталыку вопросом:

— Изя, а ты был в подвале?

— В каком подвале, Ванюша? — Изя даже головой потряс, пытаясь осознать, куда его братишка низверг с заоблачных высот глобальной систематизации.

— В нашем. У нас в доме есть подвал.

— Есть, — согласился Изя.

— И что?

— Я там никогда не был. А ты?

Изя помолчал, приводя свой внутренний компьютер в порядок. Наконец он ответил вопросом на вопрос:

— А почему ты об этом спрашиваешь, братишка?

Ваня посмотрел в глаза Изе, сделал значительную паузу и произнёс максимально серьёзно:

— Мама! — И замолчал.

Молчание длилось долго.

— Что Мама? — наконец нарушил его старший из братьев.

— Мама сказала, чтоб я туда не ходил.

— Хорошо, не ходи.

— Ты что, не понимаешь?! — удивился Ваня.

— Нет, но надеюсь, что ты мне объяснишь, — попытался оправдаться, как мог, Изя.

— Хорошо, — вздохнул Иванушка и добавил единственную фразу дяди Буди, которую от него слышал за без малого пять лет: — ты знаешь: меня очень трудно вывести из себя…

В этом месте Изя засмеялся, а когда успокоился, похлопал себя ладонью по губам и сказал:

— Продолжай!

— Так вот, — продолжил Ваня, — проблема в том, что после того, как Мама попросила меня не ходить в подвал, я только и думаю о том, чтобы туда пойти.

Неожиданно лицо Изи стало серьёзным. Чувствовалось, что он подыскивает слова, но никак не может найти необходимые.

Наконец он сказал:

— Вань, а ты поесть не хочешь? Я ведь на пару минут домой забежал — перекусить. Меня в универе ребята ждут. Мы договорились поиграть в баскет. Если я вовремя не приду, то подведу команду. Понимаешь? Так что предлагаю тебе продолжить наше общение за бутербродами с вареньем и чаем. Идёт?

— Идёт, — тяжко вздохнул малыш и направился за старшим братом в ванную мыть руки.

Изя закатал рукава, обнажив глубокие неровные шрамы на запястьях, и взял мыло. Запахло свежестью. Этот запах очень нравился Иванушке и он тоже стал мыть руки, улыбаясь длинноволосому отражению Изи в зеркале. Всё в старшем брате нравилось Ване: большие печальные глаза, маленькая бородка клинышком, привычка бродить по дому по выходным в длинном простом хитоне… Ваня часто мечтал, что, когда вырастет, тоже отпустит длинные волосы, бородку, заведёт себе серый хитон. Как Изя!

Однако, мечты — мечтами, а дело — делом.

Прихлёбывая из блюдца лимонный чай, Ваня внимательно смотрел на старшего брата, но тот только улыбался и ничего не говорил. Разве что спросил, намазать ли ещё батон вареньем. Наконец, Ваня не выдержал и задал вопрос:

— Так был ты в подвале или нет?

— Был, — жуя, ответил брат.

— И что?

— Знаешь историю о Ходже Насреддине? — улыбнулся Изя.

— Какую?

— Ходжа сказал одному человеку: ты можешь думать о чём хочешь, не думай только о большой белой обезьяне.

— И что? — насторожился Ваня.

— После этого человек стал замечать, что только об этой обезьяне и думает. — Изя доел и допил свою порцию. — Понимаешь, братишка?

— Понимаю, — ответил Ваня. И продолжил: — Значит, чтобы я не думал о подвале, ты мне сейчас о нём расскажешь?

Изя медленно с улыбкой поставил чашку на стол и произнёс:

— Хорошо. Вот что я тебе, Ванюшка, скажу. В этом подвале нет ровным счётом ничего интересного. И никого интересного там нет. Ходить туда — себя не уважать. И вообще, я хочу предложить тебе роскошную идею: сходи в комнату к дяде Буде — и попробуй вывести его из себя. А то дядя Будя совсем чего-то замедитировался — три месяца уже на семейный обед не выходит, а это — непорядок.

Сказав так, Изя громко вздохнул и, уходя, добавил:

— И вообще, все они там злые и неблагодарные. Я их совершенно не понимаю!

И ушёл. И чашку за собой не вымыл. Ваня смиренно вздохнул: весь Изя в этом! Вечно Мама за ним моет чашку!

Потом малыш решительно придвинул табурет к мойке, взобрался на него и тщательно вымыл обе чашки, обе ложки, оба блюдца и тарелку из-под бутербродов.

3. Господь его благословил

В комнате дяди Буди всегда стоял крепкий аромат благовоний. Ванечка научился различать их. Вся семья давным-давно заметила, что даже если дядя Будя находится в глубочайшей нирване — а это очень далеко! — его внимание мгновенно фиксирует визиты в комнату. И запахи меняются.

Обычно, при входе в полумрак этой комнаты без мебели, все чувствуют, как пахнет лавандой, но аромат быстро, в течение одной-двух минут, окрашивается в различные оттенки, а потом плавно сменяется на другой.

При этом, каждому посетителю комнаты дядя адресует его индивидуальный аромат, словно в приветствии говорит имя входящего. Когда в комнате появляется Иванушка, дядя Будя наполняет пространство свежим запахом лепестков розы. Если дедушка Рома приходит — в комнате пахнет тлеющим опием. Папу дядя Будя приветствует ароматом муска, а Маму — нежным запахом, который все красиво называют «царица двух зорь». Если в гости заглядывают Мухаммед, Моисей или Сократ с Абрамом из соседних коттеджей, дядя Будя расщедривается на сандаловый аромат. А вот когда заходит Изя, почему-то запах лаванды не исчезает, а наоборот усиливается.

Мама говорит, что у каждого — свой запах. Не исключено, что у дяди Буди и Изи он — общий, один на двоих.

А ещё дядя Будя любит малость похулиганить: когда в его комнате собирается несколько посетителей, он устраивает фейерверки обоняния, наполняя пространство красиво и неожиданно сменяющими друг друга без видимой закономерности коктейлями ароматов.

Ване нравится иногда спрятаться от всех в комнате дяди Буди — однажды Мама нашла сыночка спящим у ног медитирующего, который, как всегда, даже бровью не пошевелил. Но прятаться интересно, когда тебя ищут. А тут — целый день впереди и игра в прятки не намечается. Тем более этот подвал как будто специально в голову лезет. Может быть, дразнится?

Ваня сел на пол лицом к сидящему в позе лотоса хозяину комнаты и вспомнил наставления Мамы, которая в йоге — дока покруче дяди Буди. Мама у Ванечки — мировая! Такое ощущение, что она — во всём дока! Вот что Мама говорит:

— Ванюша, сядь удобно, так, чтобы ни в чём не чувствовать напряжение. Перво-наперво помни, что усилием мысли йоги ещё никто не достигал. Йогу тебе даст спящая в тебе сила. Эта сила — Моё отражение в тебе, ведь Я — твоя Мама. Понял?

Вспомнив это наставление, Ваня подумал: значит, чтобы ощутить йогу, прежде всего надо подумать о Маме. Мама сказала:

— Йога — это состояние без мыслей. Одна мысль уже ушла, вторая ещё не пришла — между ними открылось маленькое окошечко. Наблюдай: это окошечко откроется чуть шире — и из него начнёт дуть. Когда мы проветриваем комнату, так бывает. А в йоге дуть начинает, где бы ты ни находился, даже в закрытой комнате, потому что окошко открывается между двумя мыслями. Это очень просто.

Ванюша закрыл глаза, увидел свою последнюю мысль и отпустил её. Следующая мысль хотела незаметно юркнуть Ване в голову, но мальчик, улыбнувшись, погрозил ей пальчиком — и мысль куда-то убежала. А следующая просто не пришла — испугалась, понял Ваня, ныряя в океан безмыслия.

В комнате подул прохладный и приятный ветерок.

Этот ветерок тоже был Мамой.

Ваня сложил ладошки перед собой и поклонился дяде Буде. Дядя Будя поклонился в ответ, но внешне это никак не проявилось — просто малыш знал, что дядя ему ответил. Они поплавали в океане вместе. Там было хорошо, но Ваня захотел вернуться в комнату и открыл глаза.

Он вспомнил главное: безмыслие — это отсутствие помех в эфире. Много ненужных мыслей создают шум и треск, как в древних радиоприёмниках — про приёмники бабушка Света рассказывала — и нужную единственную мысль в этом треске просто не слышно. А нужная мысль называется Роскошная Идея, сосед Архимед зовёт её Эврикой — воплощённых Эврик у него на участке — и не сосчитать! Архимед, хотя и выглядит старым, всё равно очень красивый, его классическую красоту не портит даже шрам, пересекающий лицо по диагонали. На вопрос Иванушки: — Что это у тебя? — он однажды ответил:

— Оно и к лучшему, здесь спокойней.

Так вот, Роскошная Идея сейчас необходима, как никогда! Этот загадочный подвал теперь от Ванечки точно не отстанет! Но Мама сказала, чтоб Ваня не ходил в подвал, а Мама — взрослая, её надо слушаться. И не успокоиться Ванечке, пока Мама не вернётся и не сводит его в подвал. Но до вечера так долго!

Однако, спасибо дяде Буде — он тоже взрослый, и в океане радости, где все медитируют, дядя за Иванушкой присмотрел, значит, и в подвале присмотрит! Это и есть самая Роскошная Идея на сегодня.

— Правда, дядя Будя? — улыбнулся блаженному истукану мальчик. Улыбнулся и подмигнул для верности.

Дядя никак не отреагировал, тогда Ваня принял самый серьёзный вид и произнёс:

— Глубокоуважаемый, я бы даже сказал, высокочтимый в мирах дядя Будя! Прошу тебя, выслушай слова сердца моего. Я уйду — а слова с тобой останутся.

Ответа, конечно же, Ваня не дождался, но, вполне возможно, что отсутствие ответа является лучшим ответом. Недаром говорят: молчание — знак согласия.

Ванюша низко поклонился старшему родственнику и продолжил:

— Сейчас я пойду в подвал с твоего разрешения, потому что спокойствие в душе ребёнка — самое главное, а тот факт, что я до сих пор не побывал в подвале, меня давно и сильно беспокоит. — Ваня подумал и уточнил: — Очень давно, дядя Будя! С самого утра.

Будя, улыбаясь, молчал. Или молча улыбался. Это уж кому как.

Ваня выждал минутку и завершил свой блистательный спич:

— Спасибо тебе, дядя Будя, за разрешение идти в подвал, — а чтоб уж совсем не было у дяди сомнений, очень громко, почти криком, поставил жирную восклицательную точку:

— С твоего разрешения и благословения я немедленно отправляюсь в подвал. Прошу тебя как старшего присматривать за мной в подвале.

— Хорошо, иди куда хочешь, только отстань и не мешай мне медитировать, — хотел было ответить дядя Будя, но было лень — и он не ответил.

На прощание маленький Ваня подошёл к дяде Буде. Так уж получилось, что ухо дяди и говорящее отверстие племянника оказались очень близко друг от друга. Ваня крикнул:

— Прощай, дядя Будя! Я ухожу в подвал, но я вернусь! До встречи после моего победоносного возвращения из подвала!

Дядя Будя открыл глаза, медленно повернул шею так, что они встретились с глазами мальчика, и сказал:

— Ты уроки выучил, Ванечка?

— Я ещё в школу не хожу, — обрадовался Ваня редким в последнее время жизнепроявлениям дяди Буди.

— А руки вымыл? — не смутился ненадолго выплывший из нирваны.

— Я же не обедать иду, а на встречу с Неизвестностью! — резонно заметил малыш.

— А бандхан сделал?

Ваня почесал затылок, дисциплинированно сел в позу лотоса, дисциплинированно вспомнил о Маме и семь раз нарисовал над собой радугу — и справа налево, и слева направо. Сначала он нарисовал красную полосу. Потом — оранжевую, жёлтую, зелёную, голубую, синюю и фиолетовую.

После этого он произнёс:

— Мама, Дядя Будя разрешил мне идти в подвал и обещал присмотреть за мной. Я иду в подвал.

После этого Ванечка завязал три узелка над головой, чтобы в случае опасности эти ниточки, связывающие его с Мамой, вывели его из подвала обратно в дом или показали Маме дорожку к нему.

Таков бандхан — энергетические доспехи любого бога, даже самого маленького. Дома, где вся Семья живёт, бандхан работает автоматически, а в подвале Ванечка ещё не был и полностью признал правоту дяди Буди по поводу его третьего вопроса.

Не знаю, стоит ли говорить о том, что над радугой, которую нарисовал Иванушка, на секундочку возникло лицо Мамы. Мама улыбнулась, покачала головой и исчезла вместе с радугой. Пожалуй, не стоит пока что об этом говорить, а, стало быть, и говорить об этом автор пока не будет.

Уходя из комнаты, Ванечка не попрощался, даже не кивнул дяде Буде.

— Какая концентрация! — похвалил дядя племянника.

А перед тем, как вернуться в своё вечное состояние, он произнёс:

— Пожалуй, мне стоило пойти с этим сорванцом, но не могу же я вот так взять — и бросить всё! Хотя, пожалуй, могу. Но зачем?

И вернулся в своё любимое вечное состояние.

Потом снова на секунду вышел обратно, едва заметно приподняв левую бровь, и шепнул:

— Маленький серый братец, ты не слишком занят?

4. И глаза молодых солдат с фотографий увядших глядят

Конечно, в подвале страшно. Но теперь уже пути назад нет: и дяде Буде раструбил о намерении, и бандхан сделал.

— А так ли интересно в этом подвале? — спросил себя Иванушка. — И стоило ли так хотеть туда попасть? Но теперь, хочешь — не хочешь, придётся идти. Никуда не денешься — разрешение получено, так что иди, Иван — Мамин сын, в свой подвал. Дааа… Лучше бы уж в игрушки поиграть и пазлы пособирать.

В голове Иванушки проснулась мысль и сказала:

— А ты ведь, Ваня, боишься идти в подвал. Ты — трус, Иван!

— Сама ты — трусиха! — ответил ей мальчик.

Тогда мысль стала расти от смеха, а когда выросла больше головы в десять раз, сказала:

— Я — трусиха? Врёшь, Ваня! Пошли в подвал прямо сейчас — и я докажу тебе, что это не так!

— Я это… — замялся Ваня.

— Что?!

— Я…

— Боишься?! Вижу, что боишься!

— Нет! — смело возразил малыш. Не боюсь я никаких подвалов. Просто я должен грамотно экипироваться.

Таких слов эта мысль, наверное, не знала — и замолчала надолго. Но не навсегда.

Идея об экипировке пришла Ванечке как нельзя более кстати. Он стал прикидывать, что взять из самого необходимого, что может понадобиться в подвале. Друзей? Оно, конечно, хорошо. Только, пока за друзьями бегаешь и объясняешь им важность момента, — день пройдёт, Мама вернётся — и не будет сегодня никакого приключения. День пройдёт впустую.

Тут Ваня обратил внимание, что мысль, которая только что дразнилась, тихонечко сидит в уголке и прислушивается к другим Ваниным мыслям. Правильно, пусть учится, повышает квалификацию, — не стал сердиться на неё Ваня. Мысль улыбнулась и сказала спасибо. Ладно, проехали, улыбнулся Ваня и посадил мысль в цветочки. Мысль вдохнула свежий аромат фиалок и от счастья упала в обморок. Но не навсегда.

А пока она лежала в обмороке, малыш продолжил размышления об экипировке.

Брать в подвал сачок, подаренный мэтром Паганелем, который сутки через двое дежурит на эксклюзивно благоустроенной вышке, охраняя коттеджный посёлок Богов, вроде бы ни к чему. Взять фонарик можно, но слишком уж он большой — в кармане не помещается. Взять книжку про то, как прадедушка со смешным именем Вишня убил двух воришек Мадху и Кайтабху, которые рылись у прадедушки в ушах, пока он спал? Зачем тогда идти в подвал? Почитать учебники по Семейной истории и в детской можно.

Наконец Ванечка понял, что ему действительно может понадобиться.

Эврика, как сказал бы дед Архимед!

Дедушка Рома на День Победы, который по старому стилю называется День Сотворения Мира, одевает свой праздничный военный пиджак. Ваня как увидит этот пиджак, так сразу обо всём забывает. Обалденный пиджак!

В исторических новостях иногда военные парады показывают — там у генералов и полководцев такие пиджаки! Настоящие старые хренчи! Так дедушка говорит, потому что того, кто носил такой пиджак-хренч, солдаты называли старым хреном. У этих генералов хренчи — все в орденах и звёздах. И на плечах — по большой звезде, только там они называются маршальскими звёздами, а не золотыми звёздами Героев Советского Союза и не Орденами Ленина. Генеральские хренчи до пупа увешаны орденами и недалями — это потому, что им дали, а солдатам не дали. А некоторые и ниже пупа — до самых пампасов! Только это всё — детские какие-то хренчи. Вот у дедушки Ромы хренч так хренч! На нём, во-первых, на плечах — не по одной маршальской звезде, а — по целому созвездию маршальских звёзд. Только сами звёзды у дедушки крупнее. Раза в три. На левом погоне — созвездие Ориона и карта мятежного Петрограда, датированная 1917-м годом от рождества Изи. А на правом погоне — созвездие Большой Медведицы и карта обратной стороны Луны с отпечатавшейся на поверхности фотографией астронавта Армстронга в виде улыбающегося добродушного негра с саксофоном в руках. Под фотографией Армстронга так и написано крупными буквами: «здесь был Юра Гагарин». И это ещё не всё. Ордена и недали на пиджаке дедушки Ромы не только спереди, но и сзади. Да что там! И в подмышках — ордена! Весь хренч дедушкин из одних только орденов и недалей и состоит. Они как колечки друг в друга вдеты. Иногда дедушка так и говорит: «Где там моя старая кольчуга?» — и смеётся так, что подвал ходуном ходит.

Весит кольчуга пудов этак пять или шесть, а дедушка весит ещё больше.

Но ни кольчугу, ни дедушку Ваня в подвал брать не станет. Нечего им там делать сегодня. На пенсии, значит на пенсии.

А вот о подвигах своих дед давно Иванушке рассказать обещал, да всё времени не было. И как-то за ужином, поглаживая свои длинные усы с колечками на кончиках, проронил — а Ванятка запомнил:

— При мне всегда ординарец был. Петька. Толку от него всё одно никакого не было: не то, что стрелою зверю в глаз — пальцем в небо бывалыча не попадёт! Так я его обучил с кинокамерой работать. С простой «мыльницей». Профессиональную-то камеру ему было не освоить — Петька, он и в Африке Петька. Вот он и наснимал, как смог, кин про все наши баталии и экзекуции…

— Дедушка! Покажи мне про твои баталии! И особенно про экзекуции! — попросил Ваня, со смаком произнося незнакомые слова.

— Вот ещё! Стану я ребёнку страсти всякие показывать. Мал ещё!

— Пожалуй, ребёнок вправе увидеть семейные хроники, чтобы знать славные традиции семьи, — резонно рассудила Мама.

— Ты думаешь, дочка? — спросил дедушка. — А не запугаем мальца раньше времени? Там кровищи пролито — не то, что вёдрами, а прямо-таки декалитрами, ты же знаешь! Одно взятие Ланки чего стоит. Страсть!

— Право, Папа, вы, наверное, подвальные новости не смотрите, — по-матерински вздохнула Мама. — Вот там страсти так страсти.

— Давненько не смотрел, — согласился дедушка Рома. — А что, тарелка на их каналы настроена?

— Ой, Папа, лучше и не смотрите, — вздохнула Мама.

— А что такое?

— Да вы по доброте душевной всё вашему брату Севе расскажете за чашкой пунша, тот осерчает — и испепелит подвал. Вы же знаете нашего Севу и его добрую привычку всё кардинально менять и каждый день начинать всё сначала.

— Ну, и?..

— Папа, — терпеливо напомнила Мама, — мы же, кажется, договорились: подвал — моя лаборатория, а не семейный Диснейленд. Я по результатам экспериментов и исследований диссертацию пишу, у меня защита на носу…

Ваня внимательно взглянул на Мамин нос, но ничего, кроме очков, не увидел.

— Ладно, дочка не серчай, — пошёл на мировую дедушка Рома, а чтобы уж совсем замять тему добавил: — Ванятка, внучок, плейер с Петькиными хрониками у меня на рабочем столе в кабинете. Маленький синенький такой. Да ты их знаешь, они у нас в семье — стандартные.

Потом дедушка потрепал Иванушку по русоволосой голове и добавил:

— Приходи в мою комнату как-нибудь вечерком — поглядим кинишко-то!

Ваня зашёл в комнату дедушки Ромы.

До вечера, конечно, было ещё далеко, но сегодняшний день начался слишком уж необычно. Поэтому Ваня решил отложить пустые формальности в сторону.

Кольчуга висела во встроенном в стену шкафу и таинственно мерцала. Посмотрев на неё, Ваня понял, что, даже если он сможет снять кольчугу с вешалки, то добьётся лишь одного: кольчуга, упав, просто его раздавит.

— К тому же, бандхан Мамы создан по более совершенной технологии, чем дедушкина кольчуга, а защищает гораздо надёжней. А то, что бандхан незаметен обычным зрением, даже прикольно.

Это рассуждение привело Ваню в неописуемо светлое настроение, граничащее с восторгом. Путешествие в подвал обещало быть увлекательным и безопасным.

— В таком случае, — продолжил говорить вслух малыш, — единственное, что мне может пригодиться в подвале — дедушкин плейер с хрониками его похождений и подвигов.

Ваня придвинул стул вплотную к дедушкиному столу, забрался на стул и, прислонившись животом к краю столешницы, склонился над разложенными на столе предметами. Плейер он обнаружил сразу. Взяв его в руки, Ваня нажал на кнопку «ом», чтобы проверить, заряжен ли плейер. Убедившись, что плейер в порядке, мальчик нажал на кнопку «аминь» — и маленький экран погас. Потом ещё раз посмотрел на дисплей и догадался (интуиция!): кнопка «оминь» означает паузу воспроизведения.

Единственный элемент иванушкиной экипировки очень ладно помещался в кармане лёгкой курточки с капюшоном, словно карман этот специально для плейера и был сшит.

— Ну, с Богом! — сказал про себя вслух Иванушка — и отправился в подвал.

5. Аргонавты — это диагноз

Оказалось, что в подвале совсем не страшно. Подвал как подвал, подумалось Ванечке, хотя это был, кажется, первый подвал на его памяти. Впрочем, неважно. Ничего необычного Ваня не встретил ни на лестнице, спускающейся вниз, ни в подвальном коридоре, тянущемся вдоль всего подвального пространства и пять раз пересеченном перпендикулярно проходами в обе стороны. Коридор заканчивался не очень высокой, в Мамин рост, металлической дверью тёмно-зелёного цвета. Дверь была заперта. Ваня был слегка разочарован: разве ради этого коридора стоило так волноваться, придумывать трюк с получением разрешения от дяди Буди, экипироваться по последнему слову дедушки? Разве нужно было делать бандхан?

А Изя? Где в этом безобидном коридоре можно так изувечить свои запястья?

Ваня озадаченно почесал затылок, вытер нос, который вместе с глазами начал предательски намокать от разочарования.

Дааа… Придётся возвращаться: делать нечего в этом подвале.

— Однако, как настоящий исследователь, как сын научных работников и потомственный военный, я обязан собрать полную информацию даже из столь скудных источников, — приободрил себя Иванушка и принялся методично проверять коридоры. Но все двери были заперты.

— Ничего! — оптимистично повторял Ваня, дергая ручку очередной двери.

Непроверенных дверей становилось всё меньше и меньше. Оптимизм постепенно покидал мальчика. И вот, когда малыш проверил последнюю оставшуюся, по его мнению, дверь, он понял, что не остаётся ничего другого, как бесславно возвратиться восвояси — и на этом приключения заканчиваются!

Сначала Ваня чуточку расстроился и даже сказал:

— Уважаемый подвал, моя Мама говорила о тебе много приятных вещей. Я пришёл познакомиться и поиграть с тобой, а ты или спишь, или занят своими важными делами. Видимо, я пришёл не вовремя. Хорошо, я ухожу, а потом вернусь с Мамой, когда у тебя появится минутка для общения со мной. До свидания, подвал!

Вежливо попрощавшись с подвалом, Ваня пошёл к выходу. Он шёл долго, сделал много поворотов, устал — и понял, что заблудился. Тогда он обратился к подвалу:

— Значит, ты всё-таки не хочешь отпускать меня? Ты хочешь пообщаться со мной? Я очень рад и благодарен тебе, милый подвал!

Из-за ближайшего поворота неторопливо, словно нехотя, прилетел звук шагов. Вернее, частый топот маленького пони. Или ёжика.

Короче, по коридору, быстро перебирая ногами, кто-то двигался.

Через несколько секунд из-за поворота появилась большая крыса серого цвета. Размером она была гораздо меньше Вани.

Увидев Ваню, крыса остановилась и села на задние лапы. За спиной серой обитательницы подвала виднелась та часть хвоста, которая уже прибыла из-за поворота.

— Ну, вот, — подумалось Ване, когда он узрел пришедшее с неопознанной пока что целью животное. — Это — дракон. Сейчас он меня съест.

— Да шо вы в самом деле, я вас умоляю! — возникла в голове Вани фраза и стала развиваться: — Или вы не наблюдаете, шо я — самая вульгарная подвальная крыса и порой даже своей фамилии наследственной не помню, хотя она на моей исторической родине, уверяю вас, самая популярная?

— Вы умеете разговаривать? — вслух спросил Ваня.

— Ах, не напрягайте так ваши голосовые связки, молодой человек. Я и без того прекрасно читаю все ваши мысли.

— Я тоже могу читать, — обрадовался Иванушка, — у меня много книжек. По-русски уже очень хорошо — там ведь всего 33 буквы, а на санскрите я только разговариваю.

— Со словарём? — осведомилась крыса и пристально посмотрела на Ивана генетически печальными большущими глазами.

— Взгляд как у Изи, — пронеслось в голове Вани.

— Заметьте, вы сами это сказали, — пожалуй, чересчур поспешно заявила крыса-телепатка.

— Вы кто? — вежливо спросил Ваня, и чтобы крыса не посчитала его нахалом, тут же представился: — Я — маленький русский бог из семьи Саваоф, а зовут меня Иваном Кришновичем, — и добавил: — по батюшке.

— Очень, конечно, приятно, уважаемый юноша, — осторожно ответила крыса. — Однако, позвольте мне моё настоящее имя пока что не называть. Видите ли, весь опыт предыдущей моей жизни показывает, что представителям моей национальности лучше менять имена, делая их созвучными именам тех, на чьей земле мы обитаем.

— Как же вас величать прикажете? — уточнил Ваня.

— Крыс, просто Крыс. Так пока и зовите, если вас это не затруднит.

— Нисколько не затруднит, — улыбнулся и обрадовался вежливой деликатности собеседника мальчик.

— Позвольте осведомиться, молодой человек, как правильно произносить Вашу уважаемую фамилию: Саваоф или же Savva-off?

— Не вижу разницы, — честно признался Ваня.

— Действительно, — согласился Крыс, — разница лишь в написании, а писать я по жизни не умею.

— Не парься, друг, — вспомнил формулировку папы Иванушка, — зови меня просто Ваней!

— Тогда, молодой человек, позвольте задать вам последний вопрос.

— Позволяю, — кивнул Иванушка.

— Как это может быть, что вы — русский, братец ваш старшенький — еврей, батюшка, как вы изволили выразиться, — индус; дядя Будда, похоже, — непалец, дедушка Рома и супруга его Света — вообще неизвестной нации?

— Если честно, я и сам не знаю, — не стал разводить философию, а честно признался Ваня. — Слышал только, как дедушка часто песню поёт. А слова в ней такие:

Молодость моя,

Белоруссия.

Песни партизан,

Сосны да туман…

— А бабушка подпевает. Душевно у них получается. Видимо, секрет нашей многонациональности Мама знает. При случае спрошу у Неё — и обязательно передам вам Её объяснения, коль скоро таковые последуют.

— В таком разе приятно с вами познакомиться! — ответил удовлетворённый сообщёнными Ваней сведениями и озвученными им же заверениями Крыс и, поклонившись, как мог, продолжил: — Чем могу быть полезен подрастающему богу славной русской нации?

— Понимаешь, друг, — взял быка за рога Ваня — и всё, как есть, простая душа, Крысу выложил. Всё, без утайки.

Выслушав рассказ Ивана, Крыс несколько минут осмысливал услышанное. Потом он произнёс:

— Как я понял, Ваня, — ты позволишь-таки тебя так называть? — оптимальный выход в создавшейся ситуации — твоё скорейшее возвращение домой, верно?

— Я именно к этому и стремлюсь теперь! — горячо согласился Ваня.

— Честно признаюсь: показать тебе дорогу домой я не могу. Если бы я знал дорогу наверх, я бы не жил в этом подвале, а сбежал бы в верхний мир. О! Это — мечта многих живущих в подземелье!

— В подземелье? — удивился Иванушка.

Крыс осёкся, посмотрел на Ваню огромными печальными глазами и произнёс:

— Ой! Кажется, я сболтнул лишнее… — потом он застонал и заплакал, при этом не вслух, а телепатически — в голове мальчика. Именно акустическая невыразимость стонов заставила сердце Вани затрепетать от жалости. Крыс вопил:

— Горе мне, несчастному животному, не сумевшему сохранить секрет моей благодетельницы, которая по случайному совпадению является одновременно Матерью моего юного друга! Вечные мне презрение и поношение! Если бы у меня была голова, я бы незамедлительно и обильно посыпал её пеплом!..

— А где бы ты взял пепел? — спросил малыш.

— Действительно, где? — заинтересованно переспросил Крыс и тут же растерянно умолк.

Ваня подумал, что в столь непростой момент биографии надо как-то приободрить друга — и произнёс жизнерадостным голосом:

— Знаешь, Крыс. Ты, пожалуйста, не обижайся, но я тебе одну умную вещь скажу.

Крыс с интересом повернулся к Ване, а Ваня, воодушевлённый его вниманием, продолжил:

— Где пепел я не знаю, а голова у тебя — на месте. И она у тебя — в полном порядке!

Сказал — и ободряюще улыбнулся.

— Спасибо, ты — настоящий друг! — Крыс в благодарном восторге совершил немыслимый пируэт, напоминающий не то кульбит, не то сальто-мортале.

— В таком разе, приятно с вами познакомиться! — произнёс Ваня — и друзья весело засмеялись.

Насмеявшись от души, они сели на пол друг против друга. Ваня вытащил из кармана два маленьких сухарика с фруктовым запахом и один протянул Крысу. Грызя аккуратно, так, что на пол не упало ни единой крошки, Крыс ухитрился рассказать Ване всё, что знал про место, в котором они на данном этапе жизни оказались.

Подвал, созданный по проекту ваниной Мамы, имел несколько особенностей, одной из которых была невозможность войти в помещения без знания паролей, которые Крыс назвал странным словом «заклинания». Пароли можно было узнать только у Мамы, и то, если у Неё об этом попросить и если Она согласится их дать просящему.

Чтобы проникнуть в какое-нибудь помещение, надо встать лицом к двери, ведущей туда и произнести соответствующий пароль.

— Кстати, сама твоя Мама заклинания называет мантрами. Звучат они как обычная тарабарщина, но — что удивительно! — работают безотказно, — сказал Крыс. — Как-то я захотел подслушать, как хозяйка произносит мантры — я ведь — телепат! — но получил такую фибрилляцию полушарий, что чуть голова не взорвалась. У твоей Мамы — очень сильный бандхан. Он умеет не только отражать атаки, но и сам атакует непонятным образом.

Ваня поблагодарил Крыса за комплимент Маме. Крыс продолжал:

— Впрочем, хозяйка сообщила мне одну мантру — и я всегда могу вернуться в ту дверь, из которой попал сюда.

— Вот здорово! — обрадовался Иванушка. — Значит, я не зря встретился с тобой — и мы немедленно отправимся в комнату, из которой ты пришёл?

— Там не совсем комната, мальчик, — вздохнув, произнёс Крыс. — Понимаешь, подвал устроен по-другому, не так, как ваш дом, а в подземелье вашего дома такое творится…

— Какое-какое-какое??? — в нетерпении затараторил Ванечка. — Теперь я очень-очень хочу попасть туда и не успокоюсь, пока не увижу, что там творится!

— Боюсь, молодой бог, вам в подземелье не слишком понравится, а может быть даже слишком не понравится, — Крыс вздохнул, выдержал паузу, доел свой твикс, приняв из рук Вани второй сухарик, и сказал максимально доверительно:

— В то место, откуда я пришёл, мне меньше всего хочется возвращаться.

— Почему? — удивился Ваня.

— Я вряд ли проживу там даже день. Они меня тотчас же убьют!

— Мы дедушке Роме скажем — и он защитит тебя.

— Эх, Ванечка! — тяжко вздохнул Крыс. — Маленький ты ещё, многого не знаешь.

— Чего, например?

— Например, того, что меня даже твой брат Изя не смог спасти, а он покруче твоих дедушки и папы вместе взятых будет.

— Изя круче дедушки?! — так сильно Ваня ещё никогда не удивлялся. Подумать только! Смиренный и увлечённый систематизацией какой-то там информации Изя — круче самого супергиперметамегамахагениалиссимуса кавалера всего, что есть, чего нет, чего никогда не было и никогда не будет личного ваниного дедушки Ромы и папы вместе взятых?!

Ваня долго молчал, потрясённый услышанным. Минуты полторы молчал, не меньше.

— Это ещё что! — продолжал откровенничать Крыс. — Если взять Изю, твоего дядю Будю и всё остальное мужское население твоей семьи, они всё равно не смогут тягаться с твоей Мамой. Вот где крутизна, понимаешь?!

— Ну, об этом-то я и без тебя знаю, — разочаровал друга Ванечка, — Она же — Мама!

— Хорошо, если это — любовь, а не культ личности, — сухо заметил Крыс.

Ваня не слышал раньше двух последних слов, но на всякий случай сказал:

— Для Мамы и культа личности не жалко.

И сделал бандхан.

В подвале погас свет. Ваня сидел в темноте и слушал мысли Крыса:

— В принципе, старый, много повидавший на своём веку Крыс привык к мраку, а вот молодой бог, наверное, испытывает дискомфорт. Проблема, мой друг Иван, ещё и в том, что само место, где можно подняться из подвала в дом, известно только твоей Маме. Я могу попытаться найти для тебя подушку и одеяло, но для осуществления поиска мне необходимо будет совершить вылазку туда, откуда я сюда прибыл.

— Если честно, дорогой Крыс, мне совершенно не хочется спать. К тому же, я захватил с собой одну интересную штучку, и мы можем сейчас кое-что посмотреть. Кажется, наступило самое подходящее время для этого.

— И что за штучка, если не секрет? — оживился Крыс.

— Хроники дедушкиных подвигов. У дедушки Ромы был ординарец Петька, который снял все его похождения на видео.

Ванечка извлёк из кармана дедушкин плейер и нажал кнопку с надписью «ом». Экран засветился в темноте.

— Забирайся ко мне на колено, — предложил Крысу сидящий в лотосе Ваня, — тебе будет удобней смотреть.

— А ты меня случайно не прихлопнешь? — проснулась генетическая осторожность Крыса.

— Друга?! Никогда! — от души заверил Ванечка.

— Вообще-то, боги не врут, — продолжил выпрашивать гарантии осмотрительный Крыс.

— Ладно тебе, — уже шёпотом произнёс Иванушка, — хватит выпендриваться, давай смотреть кино!

Крыс осторожно забрался на правое колено мальчика — и они увлеченно погрузились в события, развернувшиеся на экране.

6. Коронация начинается!

— И приснился мне сон, — проснувшись, поделился радостью со своей старшей женой король королей Непобедимый Джо, осматривая довольным хозяйским взглядом стену своей королевской опочивальни, увешанную коллекцией редкого именного оружия, большей частью добытого в бою, а остальной — подаренного теми, кто не захотел переведаться силушкой ратной с Непобедимым Джо во чистом поле или на льду Чудского и других окрестных озёр. Висели на стене, среди прочего:

1. Лук, изготовленный альпийской фирмой «Вильгельм Телль» — сам лук был никудышный и принципиально бил мимо цели, но по дизайну превосходил всё оружие Древнего Востока вкупе, за что и ценился несказанно. Лук этот сердобольный Джо из милосердия отобрал на прошлой неделе у своего восточного соседа Тэмучина, которому по жизни в битвах не везло. Взглянув на лук, король Джо мигом определил, что друга Тэмучина надо избавить от этой напасти — тем более, что без такого изящного лука коллекция Джо выглядела бы не совсем полной — тогда, вполне возможно, дела Тэмучина пойдут на лад, и Тэмучину хоть раз в жизни, да повезёт.

2. Меч местного производства, скованный на средства, собранные Христа ради, на совместном металлургическом гиганте «Илья fon Muromets ибн Хаттаб де Кастилья». Меч отличался тем, что его не то что поднять никто не мог, но и мечом называть никто не хотел, а на грубом кузнечной работы эфесе тупым зубилом была сделана насечка: «масса: 3,7 тонн (128% от запланированного веса); мастер ОТК: Эрнст, а который — Неизвестно».

3. Копьё — большой мешок медных монет чеканки различных царских дворов Европы, Гондваны, Атлантиды, Антарктиды, Лихтенштейна, Саввы Морозова и Пацифиды.

4. Доспехи Мастера ледовых битв. На красной от крови кольчуге спереди были выбелены непонятные буквы: три «С» и одна «Р». А сзади красовалась диковинная надпись, которую никто из придворных колдунов не мог расшифровать: сверху помельче — «Валерий Харламов», а снизу крупно, во всю спину — «17». Сказывали, однако, что в грядущем в царство придёт предсказатель и надпись расшифрует. А расшифрует так: «Валерий Харламов — это, дескать, хоккейная кричалка (что такое кричалка никто толком сказать не мог, а по поводу хоккейной среди ведунов различные слухи ходили), а 17 — логотип Мастера и одновременно его боевое прозвище». К доспехам прилагались шлем, кожаные сандалии с устрашающего вида ножами, приделанными к подошвам, деревянная боевая палка с крюком на конце и странного вида плотный чёрный диск размером с кулак женщины — видимо, метательный снаряд.

5. Томагавк made in USA, который Джо с любовью и для краткости называл «моя боеголовка».

6. Добрая связка репчатого лука. Легенда гласила, что, если начать резать этот лук на виду у противника, последний теряет присутствие духа и его такая слеза прошибает, что прямо на поле битвы происходит незамедлительное братание противоборствующих сторон. Однако, как химическое оружие, репчатый лук был запрещён несколько поколений назад.

7. Нунчаки самого сэнсэя Масутатсу Оойямы, которые периодически падали со стены и непременно кому-нибудь на голову, поражая воображение короля Джо своей отточенной точностью и неумолимой своевременностью падений.

8. Закомментированная в тэг <! — —> голова профессора Доуэля.

9. Набор индийских пряностей и благовоний, в состав которого входили: куркума, имбирь, карри, сандал, пачоли, камфара, спички, соль, мыло, запасная пара мужского белья, маленький тазик для омовения стоп, толстая восковая свеча и резиновые сапоги на случай сезона дождей.

10. Главной жемчужиной коллекции, безусловно, был небольшого размера чёрный чемоданчик с крупной красной кнопкой, под которой ярко выделялась предупредительная надпись: «Нажмёшь — И ВСЁ».

— Какой сон, мой милый? — улыбаясь сквозь уходящую дремоту, спросила короля Джо старшая любящая жена Клушалья.

— Чудесный сон, моя дорогая. Я беседовал с богами.

— И что же ты им сказал?

Непобедимый Джо, имя которого на местном труднопроизносимом диалекте звучало как Дашаратха, а на обычный язык переводилось как Непобедимый Джо, на секунду замешкался, а потом поправил себя:

— Вернее, дорогая, боги беседовали со мной.

Проснувшаяся окончательно жена привстала в постели и сказала:

— Джо, хватит мне мозги пудрить, у меня через пять минут по дворцовому распорядку, который ты, между прочим, сам установил, будут ванна из кобыльего молока, омовение в святом источнике, тонизирующий комплекс сурья намаскар, чашка чаю с кренделем и макияж. При этом, через полтора часа я как штык должна быть на приёме дружественных ослов…

— Послов, — поправил царицу король королей.

— Не вижу большой разницы, — не унималась Клушалья. И продолжала: — Кроме того, неизвестно, какого кренделя ты подсунешь мне сегодня на завтрак: учителя астрономии, заклинателя морской капусты или изобретателя подводных лодок на каучуковом ходу.

— Не ворчи, дорогая, — отмахнулся Непобедимый Джо, — должен же я проявлять заботу о твоём интеллектуальном развитии и расширении кругозора.

— Зачем?

— Чтоб соседские, как ты изволила выразиться, ослы не раструбили по всему материку, что у твоего мужа Джо жена — набитая дура.

— Ну, хорошо, — смягчилась Клушалья и, погладив мужа по волосатой голове, спросила:

— Так что же тебе сказали боги? Только давай побыстрей, а то мы на приём опоздаем.

— Здравая мысль! — улыбнулся сиятельнейший из королей и предложил:

— Давай поступим так: совместим полезное с приятным.

— Давай, — томно согласилась Клушалья.

— Тогда мигом зови свою няньку, а пока она тебя одевает, я тебе обо всём поведаю. А сам я оденусь сам. Хоть раз в жизни. Старшая жена разочарованно вздохнула и произнесла:

— Ну, хорошо. — И крикнула: — Эй, Манька! — И приказала пулей вбежавшей старушке благообразного вида: — Одень меня.

Натягивая потнички, войлочки и другую королевскую сбрую и с непривычки самостоятельно одеваться путаясь в ней, Неодолимый Джо торопливо заговорил, на что Клушалья, по порядку подставлявшая служанке Маньке конечности для облачения в шёлк и кружева, изредка поддакивала.

— Ты знаешь, дорогая, — зачастил Джо, — у меня всё есть и я схожу с ума от того, что мне нечего больше хотеть. И всё было бы хорошо, и владел бы я частью мира, но вот беда, есть у меня, кроме всего, что есть, супротивник могущества необыкновенного. В принципе, мне мировое могущество и даром не нужно — у меня ведь ты есть, а стало быть, и речи не может идти о мировом могуществе…

— Это ещё почему? — слегка обиженным тоном поинтересовалась Клушалья.

— На всё времени не хватает, дорогая, — объяснил великий король, — приходится выбирать лишь самое важное!

Клушалья, польщённая, зарделась, улыбаясь. А Джо продолжал:

— И видишь, солнышко моё ясное, какая интересная петрушка получается: супротивник мой Равана к нашим границам стал подбираться. Неровен час, нападёт вероломно, без объявления войны. Я хоть и Непобедимый Джо, но техническое оснащение и воинская подготовка у Раваны куда как круче поставлены, чем у меня. Мало того, что у Раваны ресурсов больше и вся азиатская, австралийская и африканская промышленность работают на него. Этим нас не удивишь. И даже не в том дело, что Южный Император Равана владеет эскадрильей виманов, а наша научно-техническая мысль до создания авиации ещё не скоро доберётся. Проблема мне видится в другом. Во сне мне господь наш Сварог-Брахмадева и иже херувимы сообщили, что не смогут победить в бою Равану ни боги, ни демоны, ни гоблины, ни ракшасы, ни братки, ни «чёрные береты»: такое вот благословение Император Юга выпросил у Создателя.

— Может обойдётся? — с надеждой спросила Клушалья. — Может и не будет никакой войны с этим Раваной? Если честно, я до сего дня о нём и слыхом не слыхивала. А может и нет никакого Раваны?

— Как же! Нет! Вчера вечером — я не стал тебя на ночь глядя расстраивать — на нашей красной площади приземлился ихний коричневый виман. Из него вылез чернокожий мужик здоровенных размеров — у нас и в баскетбольной сборной таких негров отродясь не было. Вылез и сказал:

— Хеллоу! Я есть посол Матиас Руст от Южный Император Равана. Гони бабки и пошёл на фиг!

— Господи! Страсти какие! — чуть не плача пробормотала Клушалья.

— Руста энтого я, конечно, на Лубянку отправил. Там его Малюта Скуратов и Лаврентий Палыч мигом в чувство приведут, хоть и росточка они неказистого. Но это — не выход из положения.

— И как же быть, любимый? — вложила всю надежду сердца в произносимую фразу Клушалья.

— Брахма сказал ещё одну вещь, а херувимы хором подтвердили. Эта вещь меня сильно обнадёжила.

— Говори, не томи ты душу мою! — в нетерпении выпалила Клушалья, едва Джо замолчал, чтобы набрать в лёгкие побольше воздуха.

— Равану может победить только обыкновенный человек, потому что о защите от подобного рода чудовища Равана Брахму забыл попросить. Дескать, люди в воинском отношении ракшасам и в подмётки не годятся.

— Очень хорошо, — обрадовалась Клушалья, — ты — человек. Ты — мой любимый Непобедимый Джо! Ты — матёрый человечище! Собери армию — и разбей Равану.

Церемония одевания закончилась, однако ни король, ни его супруга не поспешили следовать дворцовому расписанию.

Помявшись, Джо промямлил:

— Знаешь, дорогая, война с Раваной — не местные разборки. Это — Суперлига, понимаешь? Он разнесёт нас по болотным кочкам — и не заметит.

— И такие малодушные слова говорит мне великий Непобедимый Джо?! — попробовала сыграть на самолюбии мужа Клушалья, но старый трюк на сей раз не возымел своего обыкновенного эффекта.

— Дорогая, не бери меня на понт, — попытался оправдаться король королей, — я знаю, что я могу, а что мне не под силу. Моя корпорация — не конкурент Раване. Он проглотит нас и глазом не моргнёт.

Оба помолчали, не замечая, что служанка Манька слишком уж услужливо и тщательно поправляет банты и рюшечки на парадной сбруе королевы.

— Выход один: уйти красиво, — сказал Непобедимый Джо. — Непобедимый Джо уйдёт вовремя, не потерпев ни единого фиаско за свою королевскую карьеру. Сегодня я объявлю, что на трон взойдёт наш старший сын Роман, — король королей облегчённо вздохнул и, подумав, добавил: — Я давно говорил, что надо выдвигать молодёжь. Пусть проявят себя, пусть покажут нам, старикам, чему мы их научили.

— Ты чё, Ромку моего решил подставить?! — задохнулась от возмущения Клушалья.

— Почему же подставить? Будет править потихонечку под нашим присмотром, а с Раваной договоримся: станем ему приличный процент отстёгивать. Другого выхода я просто не вижу.

Клушалья подумала, что муж всё-таки прав — и, сделав книксен, которому через много тысяч лет обучила Екатерину Секунду, отправилась выполнять пункты программы дворцового распорядка.

Следом непобедимой походкой вышел улыбающийся король Неповторимый Джо.

Задержавшаяся на миг Манька приложила указательный палец к щеке, склонила голову набок, станцевала сдуру барыню, но не до конца — и тоже выбежала из королевской опочивальни.

7. Коронация корректируется

Непобедимый Джо был во всех отношениях парень не промах.

В частности, кроме Клушальи, у него было ещё по крайней мере, если ему не изменяла память, две жены: Катерина, родившая королю сына, которого все с самого момента появления на свет Божий звали просто братом Ромы, так что имя Брат к нему так и приклеилось; и креолка Саманта из бразильского сериала, которая разродилась двойней, дав жизнь крепышам и баламутам Лёхе и Шурику. Все четверо братков были ровесниками, разве что Рома для порядка считался на две секунды старше Брата, чтоб вопросов о первенстве при передаче власти не возникло. Дружили они крепко, однако, Лёха прикипел сердцем к Ромке, а его близнец Шурик больше водился с Братом. Вместе в уличных разборках участвовали, вместе в футбол играли за ЦСКА, чтоб от армии закосить. Ромка был центром нападения, Брат стоял в воротах, а Лёха с Шуриком в центре поля крайних костоломов бегали.

Впрочем, сейчас дело не до детских воспоминаний.

Да, вспомнил! Скажу, пока не забыл: а зимой они в скандинавскую игру бенди играли тем же составом. Но по жизни больше любили биться в городки, в ножички и на кулаках. А как играть в лапту, первыми показали Эрику Рыжему, сыну конунга северного морского пути, тому самому Эрику, который одновременно был капитаном атомохода «Харальд Косматый». Однако Эрик скоро в Америку уплыл, только его и видели.

Но не будем отвлекаться, потому что Манька уже прибежала в номер второй жены Неистощимого Джо и стала её обрабатывать:

— Кать!

— Чево тебе, чудище горбатое?

Манька малость замялась, потому что с королевами не спорят — себе дороже выйдет. Но жажда высказать всё, что было услышано в соседнем номере дворца, взяла верх над ощущением реальности происходящего, и Маня затараторила:

— Всё пропало, хозяйка! Беда жгучая-неминучая, горе-горькое, кручина вечная, невзгода неизбывная, непруха полная нас ждут отсюда и навсегда…

Тут она присела рядышком с вице-королевой, приобняв её за накаченные плечи, горестно вздохнула да как заревёт. И причитать стала:

— Ласточка ты моя, доченька, красавица доверчивая, дурочка горемычная! Обвёл тебя, простоту деревенскую, муженёк твой окаянный вокруг пальца! Обманул сиротинушку мою ненаглядную! Оооой, беда лютая-необутая грядёт! Слышишь? Уже и по горнице ножищами босыми шлёпает, да в дверь твою стучится! Оо-ё-ёй, горе-разлука на пороге стоит!!

Потрясённая таким оборотом дела вице-царица словно окаменела на миг, а потом обняла нянюшку и заревела с ней в один голос. И уже ревя и всхлипывая, увещевать служанку принялась:

— Мантхарушка-матушка, солнышко моё ненаглядное, горбик мой родненький, не кручинься, успокойся Бога ради! — а, навсхлипывавшись всласть, спросила: — А о чём же мы плакали-убивались, матушка?

И снова разревелись неутешно обе. А когда уже силы плакать иссякли, Манька, поднявшись с постели царской, на которой сухого места от слёз уже и не оставалося, деловито заговорила:

— Обвёл тебя, государыня моя, Непутёвый Джо вокруг пальца. Как есть обвёл! Али ты новость последнюю не слыхивала?

— А теперь по пунктам, — утеревшись и высморкавшись, прервала Маньку на вдохе королева Катерина, — которая проснулась нынче в необъяснимо радужном настроении. В этот миг ей если и хотелось чего-нибудь, так только, возможно, попускать мыльные пузыри импортного производства, но недолго.

— Вот ты тут, зорька моя ясная, кровать заправляешь, да армейскую складочку на ней наводишь, а их величество с её величеством прямиком пошли Ромку Клушкиного короновать.

— Ладно врать, — не поверила Катерина и продолжила наводить в номере порядок по общевойсковому уставу королевства, силясь вспомнить пункт о взаиморасположении индивидуальных инвентарных табуретов и двухъярусных кроватей, но цифра, определяющая расстояние от табурета до задней спинки кровати, выраженная в вершках, из-за трескотни Маланьи совершенно выпала из головы — а к этой цифре Непробиваемый Джо чаще всего придирался. Непорядок. Вторая королева набрала в лёгкие побольше воздуха и крикнула чётким командным голосом:

— Мааалчать! — И добавила: — Сержант внутренней службы Жукова!

— Я! — вытянувшись по уставу, рявкнула горбунья.

Катерина, в очередной раз удивившись тому, что военкомат Жукову Маланью допустил до сверхсрочной службы, несмотря на фатальную кривизну здоровья, скомандовала:

— Доложите всё кратко, чётко и согласно уставу повседневной службы! — и отдала честь.

— Есть! — браво прокричала Маланья. — Разрешите доложить, что ваш супруг и их величество королева Клушалья изволили почивать вместе, а опосля пробуждения имели судьбоносную для дальнейшей истории государства приватную беседу!

— Отлично! — похвалила сверхсрочницу гвардии вице-королева Катерина с девичьей фамилией Медичи (видимо, предки её из лекарского сословия были).

— Разрешите высказать личную точку зрения, ваше вице-величество, — бесцветным голосом произнесла Маланья.

— Высказывайте.

— Природная смекалка наводит меня на мысль, что принц Роман — сын Клушальи, а вот принц Брат — ваша кровиночка, сыночек разлюбезный, дитятко ненаглядное.

— Тонко подмечено. Только к чему ты клонишь?

— По моему малому разумению, моя королева, воцарение Романа на престоле может иметь для вас и вашего сына Брата самые непредсказуемые последствия.

— Какие например?

— Статистика утверждает, что большинство свежевоцарившихся особ склонны к неосознанному стремлению всеми правдами и неправдами избавляться от своих ближайших родственников, интуитивно опасаясь посягательств на узурпацию власти со стороны последних.

Катерина подбоченилась и сквозь зубы процедила:

— Не хочешь ли ты сказать, что Ромка после того, как Джо его коронует, решит нас сослать в Сибирь без права переписки? Или, может быть, ты крошишь батон на моего названного сына и говоришь, что он отдаст нас на растерзание опричникам и Берии?

— Никак нет! — звонко ответила Маланья, а потом вполголоса добавила: — Об этом не я, а вы сказали, ваше вице-величество.

— Офигеть! — пробормотала Катерина и швырнула на пол армейский матрас со второго яруса. Когда Джо, поссорившись с Клушальей, приходил ночевать к Катерине, он приносил свой матрас с собой и, как старший по званию, ночевал на нижней койке. Потом Катя пнула точным ударом мастера кунг-фу ненавистный табурет — тот не замедлил развалиться на четыре до миллиметра одинаковых фрагмента, — села на пол и в голос заревела.

Маланья достала штангенциркуль, произвела замеры четвертинок табурета и, убедившись в полном совпадении размеров всех четырёх частей, хотела присоединиться к вице-королеве и из чувства солидарности поголосить с ней вместе, но Катерина мягко оттолкнула её и пробормотала сквозь слёзы:

— Неча на рожу пенять, коли судьба такая, — и утёрлась ладонью с мозолистыми от частых отжиманий на кулаках костяшками пальцев, и сказала уже спокойно, но так тихо, что у Маньки по спине мурашки побежали:

— Что делать будем?

— Не велите казнить, велите слово молвить! — дисциплинированно рявкнула Манька.

— Да молви уже, уставница, твою налево, — опустошённо проговорила Катерина.

Маланья широко улыбнулась, обнаружив наличие обоих зубов, верхнего и нижнего, и отсутствие 30-и остальных. И ведь не шепелявит, мелькнуло в голове вице-королевы. Вот что значит еженощное чтение священных текстов методом скороговорки! Тяжело в учении — легко в бою!

— Помнится, семнадцать годков тому назад молодой король Джо подъесаулу Екатерине Медичи кое-что обещал за заслуги перед отечеством.

Катерина наморщила лоб, вспоминая давнюю историю, а потом лицо её озарила счастливая до невозможности младенческая улыбка.

— Ну, сержант Жукова, — многозначительно произнесла вторая из королевских жён, — жалую тебе младшего прапорщика с повышением жалования и награждаю краткосрочным отпуском на деревню к дедушке. — И для того, чтобы Маланья полностью поверила в обрушившееся на неё счастье, после паузы, во время которой Катерине удалось вспомнить ФИО дедушки, она завершила: — К Константину Макарычу.

— Бляха-муха! — обрадовалась Маланья, но вовремя испугавшись наряда вне очереди по возвращению из отпуска — от вице-королевы, проведшей всю сознательную жизнь на службе отечеству в лице Неудовлетворимого Джо, и такой пакости можно было ожидать, — произнесла формулу из устава: — Всегда готова! — и отдала честь, отсалютовав по-пионерски. И вовремя ушла. И правильно сделала. На этом месте мы с ней и распрощаемся, как значительно позже любил говаривать шейх Накшбанд из Бухары. Но не навсегда.

8. Когда я тебя на руках отнесу…

Дело было во время одной из первых победоносных войн с соседними князьками, ханами, атаманами, грицианами да батьками. Победив соседей степняков, воодушевлённый успехом молодой король Джо собрал своих дружинничков и решил переведаться силушкой с ребятишками из соседнего леса. Дружина собралась не малая, рыл сто не меньше. Шли к лесу в открытую, не таясь. Даже песни орали. «По долинам и по взгорьям», «Солдатушки, бравы ребятушки» и «Сегодня битва с дураками». Последнюю песню, кажись, боян Макар из иудейского царства сочинил и на пиру спел. Сказывают, ради этого бенефиса боян Макар специально в столицу на своей собственного изготовления машине времени прилетел, а спев и получив оговорённый заранее гонорар, тут же вернулся восвояси — благо, недалече было: через три версты колено. Песня понравилась: больно уж она обидной для потенциального клиента была. Вот на ней, родимой, на битве-то с дураками баталия с леснюками пошла по другому сценарию.

Из леса донеслась аглицкая речь, которую толмач, всегда в походе находящийся при Джо на случай переговоров, перевёл не дословно, но смысл был примерно следующий:

— Шервудские хлопчики помирають, но не здаются! Це говорю вам я, Добрый Родя. Отец Тук да братия, зарядите гостям дорогим по первое число и по самое не балуйся!

Тут в приближающихся к лесу дружинников полетело стрел столько, что мало кто в войске короля Джо не перетрусил. А многие попадали, пронзённые кто насквозь, а кто и насмерть. Атака захлебнулась, не начавшись. После трёх предупредительных залпов, сокративших боеспособность дружины Джо чуть не на половину, из леса выскочила толпа некультурных негодяев с кольём и дубьём в руках, а числом чуть поменьше населения Китая, и бегом направилась к остолбеневшим дружинникам Джо, который ещё не был в то время Непобедимым. Ситуацию усугубляло то, что сам Джо корчился на фоне голубых незабудок и жёлтой куриной слепоты, лёжа на земле-матушке и безуспешно пытаясь выдернуть из плеча и из брюха две стрелы длиной с половину человеческого роста.

Несметные, что означает: не внесённые в смету, лесные братья, кликавшие друг друга дюжими хлопчиками да гарными парубками, на чистом английском от души стебались над окружённой ими кучкой королевских растяп. Наконец из толпы облачённых в звериные шкуры егерей вышел самый непричёсанный и сказал:

— Кто у вас за атамана?

Ребятки Джо наконец догадались, что дело худо.

Всё бы на этом и закончилось для Неистребимого Джо, но тут один из его воинов снял островерхий мотоциклетный шелом с надписью SUZUKI, тряхнул кудрями — и они рассыпались по кожаной куртке, надетой на плечи их обладателя.

— Ну, я главная. А что? — произнесла Катерина. А это была именно она.

Произнесла-таки. А куда было деваться? Хотя, конечно, рисковала сильно.

— Дывысь, Родя! Це ж баба! — произнёс леснюк в рясе из шкурок горностая на ломаном шотландском.

— Оно и к лучшему, — ухмыльнулся предводитель лесных братьев, — зараз и познакомимся, — и противно неделикатно захохотал.

— Отчего ж не познакомиться? — улыбнулась Катя, становясь в киба-дачи. Только, чур, по одному. А для начала уговоримся: на что знакомиться будем?

— А хотя б так, — предложил лохматый Родя, — ежели мы скажем «хватит», то зараз усе твои хлопчики, дивчина, без всяческих и околовсяческих препонов с нашей стороны до дому до хаты отправятся.

— А я?

— Ты считаешь, что тебе надо будет идти с ними? — Родя захохотал собственной шутке.

— Хорошо, — ответила Катерина. — Принимаю твои условия. Только уговор: подходить будете строго по одному. Остальные просто стоят, смотрят и ждут своей очереди.

— За этим не заржавеет, — улыбнулся лесной вожак.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Что ж, — облегчённо вздохнула Катерина, — уговор дороже денег. Можете начинать. Кто первый?

— А хоть бы и я, — сказал Родя и сделал шаг вперёд.

— Погоди, — остановила его Катерина, — вожаку — самое вкусное должно достаться. А вкусное — на третье.

— Яка розумна баба! — захохотал Родя. Смех одобрения пронёсся над морем вооружённых людей.

Как оказалось чуть позже, сохранив жизнь предводителю леснюков, Катя спасла себя и всю дружину. Но это случилось тремя минутами спустя. А в тот миг Родя предложил:

— Ну-кось, Робкий Бодя, разогрей дивчину для начала.

Из толпы вывалилось то, чего по жизни в природе не бывает. Видом оно походило на Годзиллу из японского сериала, а росточком было на пару катиных локтей выше, собственно, Кати.

— Здоровеньки булы, — вежливо поклонился Робкий Бодя, демонстрируя знание кодекса самураев. Потом он подошёл и грубо схватил Катерину за руку. Что произошло дальше, никто не заметил. Казалось, Катя даже пальцем не пошевелила, даже бровью не повела. Просто гигант в шкуре медведя медленно опустился перед ней на колени и рухнул лицом в молодую майскую травку. Несколько тысяч глоток выдохнули в один момент — над опушкой леса прокатился короткий рык, словно в мирно пасущегося дракона нежданно-негаданно вонзилась огромная стрела.

— Уговор! — резко произнесла Катерина. Собиравшиеся наброситься на девушку лесные воины закричали было, но Родя оказался парнем слова. Он гаркнул, что есть силы:

— Ша! — и высоко поднял руку.

Над опушкой воцарилось зловещее молчание.

— Возможно, я вас слегка разочаровала, уважаемые оппоненты, — сказала Катерина громко, — и тем не менее, если вы не имеете принципиальных возражений, мы продолжим. Кто следующий?

— Отец Тук, переведайся с дивчиной, — гневно сверкнул глазами предводитель лесной орды.

Обладатель горностаевой мантии оказался воином более искушённым, чем Робкий Бодя, но и он не заметил, как девушка вдруг оказалась у него за спиной и, используя инерцию его движущегося тела, повалила навзничь, заломив руку за спину и резко дернув. Тук заорал от боли и стал кататься по земле. Ни у одного арбитра не возникло бы желания показать ему жёлтую карточку за симуляцию: рука была вывихнута обстоятельно, можно сказать, добротно. Впоследствии Катерина вылечила руку аскета Тука, но это — другая история.

— Я не стану его убивать: он не в силах защищаться, — крикнула разгорячённая амазонка.

На сей раз над толпой пронёсся ропот одобрения.

— Теперь ты, — сказала Катя предводителю лесного дровянства.

Родя усмехнулся и с неблагожелательным видом шагнул к девушке. Биться он умел, нападал смело, нагло и рискованно. Катерина мягко, по-кошачьи уходила от его выпадов, выжидая момент для атаки. Где она совершила ошибку, никто не знает, но вдруг окружившие место поединка увидели её прижатой к земле коленом Роди. Родя достал засапожный нож. Длина лезвия была не меньше двух ладоней.

— Ты заслужила смерть воина, — сказал лесной царь. — Мы не станем глумиться над тобой и похороним с почестями.

Он занёс нож над головой и, вложив всю свою силу, опустил туда, где было сердце девушки. По непонятной причине нож по рукоять вошёл в землю, а через секунду сам Родя, нюхая аромат молодых побегов и скрипя зубами от боли, слушал речь Катерины:

— Вы убили сорок наших воинов. Я — только одного. Сейчас ты в моей власти. Предлагаю тебе жизнь в обмен на дружбу.

— А если я не соглашусь? — спросил Родя.

— Тогда счёт будет 40:2 в вашу пользу.

— Мои парни разорвут всех вас на части.

— Тебе уже будет всё равно.

— Хорошо, — прорычал Родя, — будем друзьями.

Его тело сразу ощутило свободу. Родя встал и крикнул своим англичанам:

— Парубки! Це — гарны хлопчики! И дивчина тоже гарна до невозможности!

Переведя дух, предводитель леснюков продолжил:

— Я говорю дивчине: хватит. Пишвы до хаты, до дому, до ридного туманного Альбиону! — и орда лесных братьев в минуту растворилась, словно её не было и в помине.

Катерина подошла к истекающему кровью Джо.

Он улыбнулся и попробовал пошутить:

— Слушай, ты не могла с ними побыстрее разобраться?

— Прости, любимый, — кротко улыбнулась Катерина, — я действительно должна была сначала заняться тобой.

Она встала перед ним на колени, поцеловала в уста сахарные, а когда он сомлел, одним движением выдернула из плеча и из брюха обе стрелы. Король Джо вскрикнул от боли и потерял сознание.

— Кто должен мне подать заживляющий раны бальзам? — в полный голос спросила Катерина массовку. Из небольшой кучки спасённых дружинников вышел дедок в белом халате, белом колпаке с красным крестом и, приговаривая:

— Добрый доктор Айболит, он под деревом сидит, — и так далее, стал рыться в своём чемоданчике.

Катя с минуту ждала, а потом произнесла:

— Если ты будешь так долго копаться, Айболит, то тебе придётся не сидеть под, а висеть на дереве. Угадай: за какое место мы тебя повесим?

— Только не за шею, так как дышать будет затруднительно, я бы даже сказал определённее: проблематично! — в ужасе крикнул добрейший из докторов, выудил из своего саквояжа бутылку «Пшеничной» и со словами: — вот — первейшее средство от всех недугов, — протянул спасительнице нации.

Катя взяла лекарство в руки и услышала, как доктор произнёс инструкцию:

— Перво-наперво для анестезии три булька внутрижелудочно… да не вам, девушка, а больному!

Кате стало внутри тепло и весело, и она крикнула:

— Должна же я знать, что ты предлагаешь моему королю!

Лес одобрительно загудел:

— О це не просто гарна дивчина! Це — «Мисс Лесная Опушка минус 5525»!

Катя встала, повернулась к доктору задом, а к лесу передом и отвесила земной поклон. Лес зааплодировал и затопал ногами от восторга. В двух или трёх местах обломились сучья — и зрители попадали наземь.

— 40:15, — злобным голосом выкрикнул из леса Добрый Родя.

— Это не омрачит нашей дружбы! — крикнула Катя, приветственно помахала рукой и вернулась к пришедшему в себя любимому.

Непредсказуемый Джо приподнялся на левой руке, а правую протянув к своей спасительнице, продекламировал трагическим баритоном:

— О Екатерина! За то, что ты спасла меня и вытащила из моего брюха и плеча две стрелы, проси у меня, что хочешь, два раза — и я выполню оба твоих желания по одному разу, какими бы обременительными твои желания для меня не были!

— Хорошо, я попрошу, — произнесла Катя, — но не сейчас.

Потом она взяла Неподвижного Джо на руки и понесла домой.

— Хочу такую жинку! — закричал кто-то в лесу.

Следом донеслось:

— И я, и я, и мне!!

Треск ломающихся сучьев стал нестерпимо громким.

— 40:40! — выкрикнул Родя в спину удаляющейся с мужем на руках амазонке. И крик был уже не злобным, а растерянным, можно даже сказать, потерянным.

Непробудный Джо обвил нежными руками крепкую шею Катерины и во сне пробормотал:

— Коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт…

— Спи уж, поэт, — с нежностью выдавила из себя обливающаяся потом Катерина, неровно ступая по полю в сторону родного города. Радостная дружина робко тянулась следом за ней.

Когда цепочка удаляющихся от леса королевских дружинников уже приблизилась к горизонту, хрустнул ещё один сук — и раздосадованный Добрый Родя не по-доброму закричал:

— 40:41! Ёлы-палы! Опять просрали! — топнул ногой с досады — и тоже свалился с дерева.

Один из дружинников, обладающий исключительным музыкальным слухом, медленно обернулся, изобразил на лице улыбку и произнёс:

— 42:40. Да, кого-кого, а англичан мы всегда делали, — развернулся — и пошёл домой.

9. Коронация провозглашается!

Неподражаемый Джо и Клушалья, поглядывая на свои секундомеры, одновременно вошли в тронную залу, машинально кивая на приветствия придворных. В принципе, супруги-монархи не выбивались из дворцового расписания, но за временем, нет-нет, да и поглядывали. Синхронно заняв свои троны и приняв от помощников церемонимейстера атрибуты монаршей власти, они одновременно кивнули распорядителю ежедневного приёма — и рабочий день начался.

На удивление Неудивимого Джо и Клушальи сегодня на приём никто не записался: · ни импортные послы; · ни жалобщики из купечества, которых каждый день обижали им же подобные тем, что «отняли копеечку»; · ни ходоки из колхозов и совхозов, пришедшие на монарха говорящего посмотреть; · ни даже юродивые из храма Святого Богема, каждый день донимающие короля своими арт-проектами.

Все словно знали, что сегодня день особенный и королевской семье будет не до мелких разборок.

— А позвать сюда Рому, да немедля! — выкрикнул склонный к демократичности в управлении государством Неповторимый Джо.

Рому привели. Старший сын подошёл к тронам, почтительно поклонился родителям, встав на колени и коснувшись лбом пола.

— Сынок! — радостно пробасил эмоциональный Джо, бросил державу и скипетр и, сев на пол, стал обнимать сына.

Рома ответил отцу благодарными сыновними объятьями.

— Мальчики, — шепнула на весь зал Клушалья, — ведите себя прилично! На вас люди смотрят.

— Да-да, конечно! — справился с чувствами король королей и снова сел на трон.

— Пап, ты меня звал? — спросил Роман.

— Да, сыночка!

— А зачем? — вопрос Ромы застал Невозмутимого Джо врасплох, и Рома сказал: — Ну, давай, рожай быстрей, а то у нас сегодня игра с владивостокским «Лучом», а я ещё ребят не предупредил.

— Роман, как ты разговариваешь с папой? — возмущённо произнесла мама Клушалья. — Веди себя прилично!

— Клушалья, погоди, не встревай в мужской разговор, — король королей заметно волновался.

— Хорошо-хорошо, дорогой, — чувствуя важность момента, проявила деликатность царственная супруга, — не сомневаюсь, что ты сможешь сформулировать свою мысль достаточно внятно. Продолжай, я тебе не мешаю.

— Папа, мама, в чём дело? — слегка встревожился Роман.

— Не волнуйся, сыночка, всё расчудесно! — поспешила успокоить наследного принца королева-мать и, заметив неодобрительный взгляд Нетерпеливого Джо, дипломатично завершила свою реплику, повышая тон на каждом следующем слове: — Сейчас… папа… сам… тебе… всё… объяснит!

Получив наконец-то возможность говорить, Незлобивый Джо, облегчённо вздыхая, начал церемонию передачи власти:

— Видишь ли, сынок, — сказал Неторопливый Джо, — футбол отменяется.

— Как? — потрясённо произнёс лучший бомбардир чемпионата Роман. — Ты чё, батя? — Рома хотел сказать, что знает про козни владельца ухтинского «Лесоповала» и не допустит, чтобы в первенстве начались договорные матчи, но Неумолимый Джо опередил сына:

— Являясь президентом национальной федерации, с сегодняшнего дня своей неограниченной властью я дисквалифицирую тебя пожизненно. Ты больше не футболист, Роман.

— Оппаньки! — лучший нападающий трёх последних сезонов, не зная, что сказать, тупо уставился на кончик собственного носа.

Воспользовавшись благоприятным моментом, отец сказал главное:

— Настал великий день, сынок. Отныне не твой папа Неугомонный Джо, а ты — король нашего славного королевства. Вот тебе корона, — Неподражаемый Джо лёгким движением руки водрузил корону на голову Романа, — вот тебе — скипетр и держава. Садись на трон и правь государством.

— А ты, папа?

— А я тут с утра ельцов подкормил, — выдохнул Неповторимый Джо, чувствуя огромное облегчение от близости счастливой развязки, — пойду на речку рыбачить.

— И что, я теперь — король?

— Да, Роман.

— Самый настоящий?

— Самый-самый!

— И могу издать любой указ?

— Естественно. Только выполни одну последнюю маленькую формальность.

— Какую?

— Сядь на трон.

Роман с нежностью посмотрел на трон и представил, как будет править большой страной.

Перво-наперво, конечно же, он выгонит в низшую лигу «Бурята» из Улан-Удэ, а то они вечно монгольских звёзд по подставным документам за себя играть выпускают. И не придерёшься: попробуй отличи монгола от бурята! У них не только лица, а даже отпечатки пальцев очень похожи. Потом…

— СТОЙТЕ! — вдруг раздался в зале хорошо поставленный командный женский голос.

— Катенька пришла, — с умильным видом произнёс собравшийся на рыбалку Непредсказуемый Джо.

Королева и вице-королева демонстративно вежливо кивнули друг другу.

— Тебя уже объявили королём? — деловито спросила Катерина Рому.

— Пока ещё нет.

— Значит, формально король — ты? — обратилась вице-королева к Невменяемому Джо.

— Почти уже нет, — ответил король королей и радостно засмеялся.

— Какой бардак в стране, — сквозь зубы процедила Катя.

— Позволь, дорогая, — попыталась возразить средней жене Непередаваемого Джо Клушалья.

— Не позволю! — завизжала Катя так, что придворные местами попадали в обморок.

— Хорошо, лапуля, — промурлыкал Негрозный Джо. — Что ты хочешь?

— Я хочу выяснить, есть ли в этом чёртовом государстве на данную секунду глава или государство временно обезглавлено. Кто здесь король?

— Он, — хором сказали отец и сын, указывая перстами друг на друга.

— Всё понятно, — сказала Катерина, взяла Непричастного Джо за руку, подвела к трону и, мягко подтолкнув бедром, усадила на официальное место короля.

И сказала:

— Мой сиятельный монарх! — и поклонилась.

Смирившись с необходимостью быть королём ещё какое-то время и обречённо вздохнув, Невесёлый Джо, произнёс формулу из свода придворного этикета:

— Да, светлейшая вице-королева.

— Могу я попросить вас исполнить две мои просьбы?

— А это обязательно?

— Осмелюсь напомнить вашему величеству об обещании, данном вами на опушке Шервудского леса 17 лет назад.

Апатию с лица Неогорчимого Джо как ветром сдуло.

— А то! — радостно подскочил он. — Помню! Славно мы тогда англичанам накостыляли! Я даже счёт помню! 42:40! А после первых пяти минут они всухую нас делали: 0:40!

Катерина улыбнулась и продолжила:

— Следовательно, ваше величество, вы и обещания, данные лично мне, помните?

— Конечно! — подтвердил Недогадливый Джо. — Отлично помню! Проси что хочешь, Катюша, два раза — выполню каждую из просьб по одному разу.

Катя сказала бесцветным спокойным голосом:

— Я прошу короля королей, хозяина своего королевского слова, немедленно передать власть нашему сыну Брату. Это — первая просьба.

Зал замолчал. Слышно было только, как тяжело задышал Невозмутимый Джо.

Молчание нарушил Роман:

— Вот и хорошо, вы тут разбирайтесь, а я пошёл в футбол играть. А на ворота мы вместо Брата Игорька Акинфеева поставим, он как раз травму залечил.

Рома хотел уже уйти, но вице-мама остановила его, произнеся:

— Вторая просьба касается наследного принца Романа.

Обернувшись, Роман услышал следующую фразу Катерины:

— Сын короля королей и её величества королевы Клушальи наследный принц Роман должен в течение суток покинуть пределы столицы. Ему следует облачиться в берестяные одежды отшельника и отправиться в лес Праведных Дундуков, что находится на слиянии рек Ра и Кама. Там Роману следует провести в молитвах и аскезе четырнадцать лет. Вернуться в столицу ему можно не раньше, чем истечёт этот срок.

Раздался грохот — это королева Клушалья упала в обморок, чем очень сильно нарушила придворный этикет.

— А почему вторая просьба такая подробная? — капризным голосом спросил король королей.

Наверное, он ещё надеялся, что Катерина шутит.

— Я не шучу, — развеяла его иллюзии Катя — и Неподкосимый Джо тоже упал в обморок.

Судьба придворного этикета повисла на волоске.

Из подтрибунных раздевалок выбежал доктор Айболит с чемоданчиком-аптечкой и, достав нашатырь, склонился над упавшими в обморок сиятельными супругами.

— Присмотришь за ними? — подмигнул Катерине Рома.

— Обижаешь! — улыбнулась Катерина. — Конечно, присмотрю.

— Насчёт берестяных одежд ты погорячилась. Я возьму с собой туркомплект, который использовал при сплаве по Вуоксе.

— Это — твоё дело. В лесу Дундуков ты сам себе хозяин.

— Я по жизни сам себе хозяин, — улыбнулся Роман.

Катерина подошла к нему, крепко от души обняла и сказала на прощанье:

— Удачи, вице-сынок.

— Спасибо, вице-мама.

— Смотри, дорогая, они обнимаются, — придя в себя, обратился к Клушалье Ничего Не Понимающий Джо и снова упал в обморок.

— За тебя я спокойна, — продолжила беседу с Ромой вице-королева, — и всё же будь внимателен. В тех местах — много всякой нечисти, да и передовые отряды Раваны там появляются.

— Волков бояться — в лес не ходить, — улыбнулся Рома, — к тому же, мама, ты многому меня научила за эти годы.

— Мама? — из глаз Катерины выбежали две слезинки и покатились вниз по поджарым щекам.

— Я тебя люблю так же, как мою настоящую Маму, — признался в любви Роман.

И ушёл, оставив за спиной дворец, обливающийся горючими слезами.

Из распахнутого окна тронной залы доносились отдельные реплики оставшихся:

— Слышь, Кать! И что теперь нам делать?

— Что делать, что делать? Иди вон, лови своих ельцов…

10. Мы вам честно сказать должны: больше жизни девчонки нам нужны…

Света вошла в комнату неожиданно. Её глаза сияли глубоким ровным светом. Это было не счастье или несчастье. Это был — Полный Покой.

Рома, увидев её, выронил рюкзак из рук и радостно по-детски улыбнулся.

— Здравствуй, муж — объелся груш! — приветствовала Ромку Света. И обняла. И поцеловала.

Они познакомились при дворе светиного отца Джона, короля Средней Возвышенности. Вообще-то, подданные за глаза называли Джона Иваном Иосифовичем, но сам монарх не любил многословия и предпочитал слышать при обращении к себе короткое имя.

Слухи ходили, что нашёл Джон Свету в младенческом возрасте в чистом поле близ городка Лида, когда землю пахал. Умаявшись и присев на краю пашни, сын Иосифа вытер крупные капли пота со лба и вдруг увидел стоящую перед собой маленькую девочку с пшеничного цвета длинными прямыми волосами и высоким упрямым лбом. В руках девочки свилась в клубок чёрная гадюка. Малютка протянула своё сокровище королю Джону, сидящему на травке, и улыбнулась доверчиво и открыто.

— Кун-да-ли-ни, Кун-да-ли-ни, — зазвенели колокольчики на лугу, раскачиваясь в такт подувшему ниоткуда свежему ветерку.

Джон почувствовал такую лёгкость, будто и не пахал сегодня. Поглядев на пригревшуюся в руках малютки гадюку, он со спокойной улыбкой произнёс:

— Милая, отпусти змейку. Её укус смерти воина стоит.

— Не бойся, Папа, — ответила малышка, и добавила: — Она меня Любит.

Джон молчал. Видя его беспокойство, девочка рассмеялась и сказала:

— Хорошо, смотри: Сета отпускает Кундалини.

Гадюка перетекла за край светиных ладошек, упала на землю — и исчезла.

— Ты — мой Папа? — спросила девочка.

— Да, — серьёзно ответил Джон. — Пошли обедать.

И они пошли домой, держась за руки.

Когда Светичка подросла, в столицу Средних Холмов Великие Луки зачастили женихи один круче другого, но Джон не торопился выдавать замуж свою любимицу. Поговорив по душам с дочкой, они так решили: если кто девушке приглянётся, она сама к трону выйдет. А чтоб женихи не обижались и не надеялись попусту, придумали для них испытание. Претендент на руку Светули должен был лук производства Ижорского завода, изготовленный в эпоху плана по валу, над головой поднять. Это было конкретно нереально. Поди-ка подними две с гаком тонны! Такую болванку вручную и от земли оторвать невозможно, а подъёмные краны в те места проехать не могли: болота кругом. Однако, народ вокруг жил необразованный, особенно это касалось царственных особ. Частенько приезжали в Великие Луки охотнички геморрой заработать. И зарабатывали. А Светлячок как при папе жила, так и продолжала жить. В холе и неге.

Потом как-то из-за Гималаев прилетел виман-аэроплан. Из него, сказывают, вылезло чудило с десятью головами. Правда, девять голов были постоянно закомментированы в тэг <! — —>, а видна была только одна, но она менялась с периодичностью один час на какую-нибудь из девяти невидимых. Менялась без видимой закономерности. Отсюда, старики сказывают, и пошла присказка «видимо-невидимо».

Чудило раскланялось по этикету двора Людовика Красно Солнышко (по жизни жуткого душегуба, маньяка и отморозка), представилось императором рабовладельческого Юга Раваной и принялось прицеплять двухтонный лук к своей летательной машине. Вся столица, естественно, переполошилась. Свету жалели все, кому не лень. Когда оба мотора вимана с надписью на фюзеляже «http://www.L;ftWaffe.Otto-fon-Gering.de/» жизнерадостно затарахтели, и медленно принялись отрывать лук от поверхности земли, из кузни выскочил косой Левша и, поторапливая подмастерий, суетливо затараторил:

— А ну-тко, робятушки, пособим гостю заморскому!

Следом из той же кузни, обливаясь кровавым потом, выползла добрая дюжина дюжих молодцов и на подкашивающихся ногах потащила к поддающемуся напору вимана луку огромную железную болванку. Дотащив болванку, добры молодцы с облегчением сбросили её на то, что считалось луком. При этом они никак не реагировали на заглушающие рёв аэроплана протесты Раваны, который орал, сверкая стёклами мотоциклетных очков:

— Найн, вашу мамашу! Я есть протестовайт! Это не есть очень честно!

Не выдержав тяжести, виман рухнул наземь. Гневный Равана выскочил из кабины первого пилота и услышал радостный голос Левши:

— Вот тебе, мил-человек, стрела. А сейчас мы и колчан скуём, а то некомплект получается! А для заморского дорогого гостя у нас всё по высшему разряду должно быть!

Равана понял, с кем связался и сказал:

— Весьма польщён, герр Левша. Однако, мой прибор показывайт, что горючий хватайт только для возвращений домой. Груз мой виман не выдерживайт.

— Очень жаль, — искренне огорчился Левша, — да делать нечего, понимаю, техника безопасности юбер аллес.

— Я, я, натюрлихь, — согласился Равана и, несолоно хлебавши, улетел восвояси. Но сначала заплатил Левше за кузовные работы: фюзеляж вимана при падении получил неслабые вмятины. Заплатил анафема. Но не полностью. Полцены пришлось скостить из-за отсутствия лицензии на ремонт импортной техники.

А когда из Москвы в Великие Луки Ромка с Лёхой в сопровождении дядьки-волхва Длинномера Мишки, приставленного к принцам для пригляда и обучения счёту и чистописанию, прибыли, Светуля Ромку на улице случайно встретила. И так он ей приглянулся, что она ему номер своего мобильника дала. Ромка обалдел от неожиданности. Но, хотя девушка ему и понравилась, он не считал возможным общаться ни с кем, кроме своей будущей невесты. А о том, что Света — это Света, он в тот миг ещё не догадывался. Поэтому берестяную грамоту с номером своей будущей жены в урну выбросил.

А Света побежала прямиком к папке Джону и сказала:

— Пап!

— Чего тебе, дочка?

— Я замуж хочу.

— Во, блин! — обрадовался старый мудрый Джон сын плотника Иосифа племянника столяра Джузеппе по прозвищу Карлик Нос. — А за кого?

Дочка подвела отца к окну дворца и указала перстом на приближающегося Ромку-молодца:

— Вот за него! — и добавила: — Красивый, правда? — Ламца-дрица-гоп-цаца!

— В этом я не разбираюсь, — прикидывая в уме, что делать, пробормотал Джон и добавил: — Но лук этот мозгляк точно не поднимет.

— Пап! — сложила Светичка губки бантиком. — Ну, придумай что-нибудь!

— Что? — растерянно спросил Джон.

— Ну, ты же у меня умный!

— Господи! Разве дело в этом? Не поднимет этот мальчонка лук. Понимаешь?

— А ты не торопись, пап! Потяни время! Хорошая мысля приходит опосля…

Тут в комнату ввалился облачённый в пальмовые листья калика перехожий прямиком из леса и, ударив головой в пол, затараторил:

— О король Джанака! Я, мудрец Нарада, прибыл к тебе прямо с собрания наимудрейших волхвов, риши и муни, познавших веды, шастры и прочая!

Ошарашенные Джон и Света уставились на нежданного гостя, который продолжал:

— Признав моё первенство во всех областях познания, в том числе в таких древних дисциплинах, как самокопание, самоборонование, самомелиорация, самоколлективизация, самоприватизация, самокорчевание и самовоспроизведение, все эти дураки, как один, заявили, что мне до тебя всё равно далеко, ибо в подлунном мире тебя, о, король Джанака, все знают как Видеху — Знайку.

— Ну, да! — согласился Джон. И поправил: — Всезнайку. — И добавил: — И что теперь?

— Значит, ты придумаешь, как выдать меня замуж за этого красавчика? — запрыгала от счастья Света.

— Ответь мне, о, великий муни, являющийся муней всем муням: в чём секрет твоей непревзойдённой мудрости? — продолжал взывать к Джону пришелец из леса, от жажды познания вращая глазами и скрипя зубами, которых было немного, неизмеримо меньше, чем знаний в его голове.

— Слушай, Нарада, тут такие дела творятся! И вдруг — ты… Даже не знаю, что делать.

В этот миг взгляд Джона упал на наполненную до краёв молоком глиняную крынку. Джон радостно улыбнулся совету дочки потянуть время и произнёс:

— В общем, так, дружище, я сейчас должен сделать пару неотложных дел, а ты хватай эту крынку — и для экономии времени неси за мной. Только постарайся не расплескать молоко. Понял?

— Нет ничего проще! — обрадовался Нарада и, аккуратно схватив крынку, устремился за отправившимся в гостиную дворца королём Джоном.

Обмен любезностями с пришельцами из королевства королевств, которым управлял тёзка Джона Неуловимый Джо, продолжался достаточно долго, тем более, что мудрец Долговязый Мишка оказался парнем словоохотливым и любознательным, задав десятки вопросов и поинтересовавшись сотней подробностей и тысячью нюансов всего, что пришло ему в этот день в голову. А голова у него была большая. И память в несколько десятков тысяч гигабайт. И оперативная память гига в два, не меньше. И видеокарта хорошая. И экран монитора — 19 дюймов.

Наконец Ромка тонко намекнул:

— Миш, ты скажи дяденьке Джону, зачем мы сюда приехали, а то он от вежливости сейчас прямо на троне заснёт.

— Ах, да! — обрадовался Мишка, вспомнив цель визита. — Сыну короля нашего принцу Роману срочно жениться приспичило, а у тебя, мы знаем, дочь на выданье. Так что, твоё величество Джон Премудрый, как говорится, у вас — товар, а у нас — купец.

— Какая приятная неожиданность! — произнёс давно заготовленную фразу дипломатичный король Джон.

— Так веди сюда невесту, пусть молодые познакомятся, — по-простому, по-мудрецки предложил Длинномер Мишка, который даже сидя был малость повыше стоявших подле него Ромы и Лёхи.

— Она, аккурат, сейчас прихорашивается, — стал опять тянуть время старый добрый Джонни. Он никак не мог сообразить, как же выкрутиться из положения: и условие сватовства соблюсти и дочку не огорчить.

Тут к нему подбежал придворный советчик и шепнул на ухо фразу, громогласное эхо от которой разлетелось по всем помещениям дворца, вылетело в двери и окна и даже пробило пробки сажи в печных трубах (парового отопления во дворце ещё не было):

— Левша сказыват: энтот подымет!

Рома жизнерадостно усмехнулся, приняв комплимент на свой счёт.

В это самое время в придворной лаборатории Левша вместе с тёзкой долговязого Мишки помором Ломоносом, за какой-то надобностью припёршимся намедни из Холмогор, под строгим государственным секретом заканчивали изобретение аналога пенопласта и вот-вот должны были по срочной оказии изготовить точную копию пресловутого лука с той лишь разницей, что копия должна была весить максимум килограмм 16, ну, в крайнем случае, пуд. Приказ Джон изобретателям через доверенного ябедника передал. А Света вертелась под ногами изобретателей, вдохновляя их своим присутствием и часто повторяющимися криками:

— Не успеем, не успеем!

Уставший тянуть время король Джон и гости из Москвы, утомившиеся делать вид, что всё в порядке, на закате солнышка — а дело было в день летнего солнцестояния — наконец-то услышали грохот приближающейся ко дворцу телеги. К тому времени всё было оговорено, обо всём условлено и даже все политические анекдоты рассказаны. И свежие, и испортившиеся.

Услыхав грохот во дворе, Джон искренне обрадовался и, предвкушая близкий сон, закричал:

— А вот и Лук Сватовства! Ну-ка, добрый молодец богатырь Роман свет Джо… вич, блин, как тебя правильно по-нашенски, язык сломаешь, право… Короче, Ромыч, заверши Сваямвару Светы: подыми лук величины невиданной!

Крикнуть крикнул, а сам стал искать в толпе Левшу и Ломоноса на случай обмана и чтоб было в таком разе с кого семь шкур спустить.

Но Левша с Ломоносом не подкачали: Ромка поднатужился, да и поднял лук над головой. С трудом, но поднял-таки! Тут лук хрустнул в его руке — да и упал на землю. Некрепким матерьяльчик одноразовый оказался. Все, кто не знал, в чём дело, попадали наземь, прикрывши глаза и думая, что Ромке — крышка с крантами пришла.

Невозмутимыми остались только: · Роман, потому что не сомневался, что поднимет лук; · Король Джон, потому что знал, из чего лук сделан, и вообще всё знал; · Брат Ромки Лёха, потому что верил, что его братушка Ромка — самый конкретный пацан и реальный крутышка; · Долговязый Мишка, потому что ему было всё по барабану.

Тут настала очередь самого короля спасать ситуацию — и он с находчивостью импровизатора закричал:

— Да вы только посмотрите! Он не только его поднял, а ещё и сломал! Вот это богатырь! Вот это жених!

Все радостно зааплодировали, даже сам Ромка.

Вдруг в центре зала появилась сияющая внутренним и наружным светом Светлана. Ромка и Лёха сразу узнали в ней встретившуюся на городской улице красивую девчонку. Длинномеру Мишке было по барабану. Светлячок с лёгкой пренебрежительностью посмотрела на поверженный лук и произнесла:

— Может быть, другой Великий Лук — Лук Вишну выдержит мощь богатыря московского Романа?

Ромка с Лёхой переглянулись. Лёха одними губами произнёс:

— Наш человек!

— Погоди, дочка, такого уговору не было! — встревожился король Джон, боясь, что сватовство расстроится.

— Ну? — в ожидании поднял брови Ромка. — И где же этот лук? — И стал закатывать рукава.

— Эй, молодёжь! Хватит прикалываться! — выкрикнул не на шутку встревоженный Джон, но Света развеяла его опасения:

— Не знаю — не знаю! Мне сейчас больше другое интересно.

— Хвала аллаху! — облегчённо выдохнул Всеведущий Джон и завершил вечеринку оптимистической тирадой:

— Роман и Света, объявляю вас женихом и невестой. А теперь всем срочно по койкам! Спать хочется, просто жуть!

Из толпы придворных выбежала племянница короля Джона Людмила и, схватив за руку Лёху, закричала:

— Дядя Джон! Дядя Джон! А мне вот энтот приглянулся! Пожени нас, дядя Джон!

Лёха от счастья упал в обморок, а племянница Людмила немедля принялась осуществлять заботу о нём, приводя своего потенциального жениха в чувство путём похлопывания по щекам и поглаживания по рукам.

События исторического вечера завершились в дверях опочивальни короля Джона.

Когда Джон уже открывал эти самые двери, чтоб отправиться спать, сзади раздался смиренный голос крайне утомлённого человека:

— Великий король Джанака! Я целый день таскаю за тобой эту, мягко говоря, благословенную крынку молока! Я устал и ни фига уже не соображаю! Скажи мне: ты, случайно, не помнишь, зачем я это делаю?

Король наморщил лоб, силясь вспомнить, кто перед ним и что ему нужно. Реноме обязывало его дать достойный ответ. Так и не вспомнив ничего, Всеведущий Джон произнёс многозначительно:

— Ты таскаешь целый день крынку с молоком?!

— Да, король! Нарада уже задолбался до крайности, а ты так и не ответил Нараде.

— Что ж, настало время ответа, — не торопясь и следуя совету дочки тянуть время, проговорил Джон. — Скажи мне, что ты видел сегодня?

— Грешно смеяться над мудрецами, Всеведущий Джанака! Ничего, кроме этой крынки, я не видел!

— Ты не видел роскошного приёма в моём дворце?

— Нет, Видеха Джанака!

— И сватовства моей дочери ты не видел?

— Говорю тебе: ничего я не видел, кроме этой, столь полюбившейся мне за минувший день, крынки молока! Понял, твоё королевское величество?!

Тут Джона осенило, и он сказал:

— Вот так и я ничего не вижу. Просто всё время слежу за своим вниманием, чтоб не расплескать его, как молоко.

— И на чём ты держишь внимание, великий король?

— На Боге, Нарада. На Боге! — сказал напоследок Джон и закрыл дверь.

Мудрец из леса выпучил от радостного изумления глаза, прокричал:

— Гениально! — выпил молоко и поспешил в лес, чтобы поделиться новыми знаниями с волхвами, отшельниками, ришами и мунями.

11. Если с другом вышел в путь…

— Куда ты собираешься, муж мой возлюбленный? — спросила Света, подняв с пола рюкзак, уроненный Ромой.

— Да вот, в поход решил сходить. В лес.

— Далеко? Надолго? — ненавязчиво поинтересовалась жена, выворачивая рюкзак наизнанку.

Из вывернутого рюкзака на пол высыпались: кусок кристаллической соли размером с кулак, кремень да кресало. И ещё — шмат белой ароматизированной глины, с которой поутру умываться — одно удовольствие.

— Грибов, говорят, в нынешнем году — тьма. И это ещё слабо сказано! А ягод по количеству штук на квадратную сажень — и того больше, — уклончиво произнёс Роман.

Света положила рюкзак на двуспальную супружескую кровать. Внимательно посмотрела в глаза мужа и произнесла:

— Ну-ка, Ромик, выкладывай всю правду, как есть. Сердце женщины не обманешь. Женщина всё печёнкой чует.

Ромка и выложил. Всё. Светуля отнеслась к его рассказу спокойно, потом достала из комода и свой рюкзак и произнесла:

— Не мог бы ты сходить в дворцовый буфет и купить у князя Меншикова фисташек или на худой конец семечек?

— Для тебя хоть тыквенных! Я сейчас — мухой слетаю! — просиял Рома и выбежал, ища по карманам мелочь.

— Лучше уж комаром, мой королевич! — сказывают, эта светулина фраза была услышана прапрабабкой сказительницы народной Арины Родионовны и имела длинное поэтическое развитие.

Света с улыбкой посмотрела, как за выбежавшим мужем закрывается дверь комнаты, и рассудительно произнесла:

— Ну, а я пока манатки соберу. Благо, приданого кот наплакал!

Споро да весело меча вещички в рюкзаки, Светлана приговаривала:

— Так что, приходится рвать когти, как говорит наш шеф Михайло Иваныч! — так она поминала добрым словом волхва Долговязого Мишку.

Ромка из буфета вернулся не один. Следом за ним в комнату ввалились Лёха и его благоверная Люська. У обоих за плечами висели анатомические походные рюкзаки. А у Люси в руках красовался детский сачок для ловли бабочек, который чудесно дополняли две девчоночьи косички с большими белыми бантами, которые обычно мамы вплетают дочкам, когда ведут их первый раз в первый класс. Макияж Людмилы органично дополняла красная косынка, повязанная на шее лёхиной супруги на манер пионерского галстука. Впоследствии эта мода была заимствована у Люсеньки неисчислимыми внучатами Ильича и многочисленными детишками Отца Народов, людоведа и душелюба по жизни и в натуре.

Ромик протянул любимой пакетик с тыквенными семечками и произнёс:

— Цены у этого Меншикова — просто астрономические. Всё армейское месячное денежное довольствие в рублях пришлось этому кровососу за один пакетик отдать. Говорил я папе: не нужен нам интендант из Санкт-Питербурха — своих воров хватает.

— Не возводи, супруг мой, напраслину на невинного спекулянта. Сам знаешь, какие в Москве нынче цены. Москва тебе — не Великие Луки. К тому же, сказывали мне бабки на Птичьем рынке, что князь Меншиков не из питерских, а из московских родом: все ступени социальной лестницы от простого вора до второго в государстве лица прошёл.

Рома вполголоса возразил:

— То, что он рабоче-крестьянского происхождения, его не оправдывает: он, гад, нежареные подсунул!

— И это к лучшему, — улыбнулась Светичка. И продолжила: — Наверняка пресветлый князь Александро Васильевич о нашем благополучии пекутся. Знают, видимо, что по весне нам огород сажать. А тыквы, они в наших краях крупные вырастают. К тому ж, тыква — растение полезное до полной невозможности. Это тебе любой владелец индивидуального садового участка скажет, я уж не говорю о профессиональных колхозниках.

Долго ли, коротко ли, а, посидев на дорожку, благо Бутырский централ недалече был, отправились наши герои в лес. Когда они шли по людным улицам столицы к ближайшей станции метрополитена, из окон доносилось:

Идёт солдат по городу, по незнакомой улице…

И ещё:

Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее…

А входя в павильон станции «Динамо», четверо неразлучных друзей с душевным удовлетворением услышали, как жизнерадостный мальчик звонко запел:

На медведя я, друзья, на медведя я, друзья,

Выйду без испуга,

Если с другом буду я, если с другом буду я,

А медведь — с подругой!

Стоя на эскалаторе, Роман, притопывая в такт песне, произнёс фразу, которая, претерпев незначительную редакцию величайшего по всеобщему заблуждению русского поэта, стала через семь тысяч лет исторической:

— Ай да Шаинский, ай да сукин сын!

Света, добровольно взявшая на себя обязательство следить за чистотой языка своего супруга, больно наступила на ногу Ромке — и он послушно замолчал. Но историческая фраза — не воробей, вылетит — не поймаешь. Поднимающиеся навстречу по соседней ленте эскалатора фанаты ЦСКА, узнав своего кумира, заорали:

— Классно подмечено, Ромыч! — и, по-шаински дружно, хором добавили: — В мире нет ещё пока команды лучше ЦСКА!

Ромку и Лёху вдруг все разом наперебой заузнавали, стали выкрикивать приветствия, кричалки, частушки, лозунги, слоганы, рубаи, хокку, отдельно взятые слова, напоминающие междометия, наречия и местоимения… Короче, высказывали наилучшие пожелания. Неизвестно откуда появившиеся папарацци защёлкали затворами фотокамер — и метро озарилось магниевыми вспышками, а работница внизу эскалатора громко заверещала в мегафон, что в метро фотографировать категорически запрещено. Но на неё никто не обратил внимания в связи с разворачивающимся у всех на глазах историческим событием.

На платформе внизу пришлось устроить прощальный митинг, на котором, откуда ни возьмись, появился Владимир Вольфович Жириновский. Именно он произнёс последнее напутствие, касающееся всех — и уезжающих в лес, и остающихся в столице:

— Не врать и не бояться! — крикнул хронически неудовлетворимый вненародный лидер, выдержал паузу секунд пять и сказал главное: — Роман и Света! Чует моё сердце: наши солдаты будут мыть сапоги в Индийском океане!

После этого, войдя в раж и приняв образ, вождь либеральных демократов, которые нынче занесены в Красную Книгу, снял левый ботинок, присел там, где стоял, и, стуча каблуком по гранитному полу, заорал дурным голосом:

— Мы им покажем кузькину мать!

Находившиеся рядом, в том числе и Роман со своими спутниками, последовали его примеру. Стук стоял на станции такой, будто бригада метростроевцев аврально, в срочном порядке прокладывала отбойными и обыкновенными молотками новую ветку. После завершения спонтанного митинга каменные полы на платформе станции «Динамо» пришлось подвергнуть капитальному ремонту: гранит растрескался, а местами, в тех местах, где не был таинственным образом разворован неизвестными личностями, попросту раскрошился.

Применённый в метро метод забивания на проблему через шесть тысяч лет возобновил араб Мохаммед Сахиб, собирая своих нукеров в большой круг перед битвой с ортодоксами из Мекки. Метод дал результаты: мусульманство распространилось на значительных территориях. Метод Сахиб назвал туфлебитием, а сахаджа йоги запада в ХХ столетии от Рождества старшего брата того, кто наблюдает настоящий текст, переименовали в шубитинг. Стоит заметить, что метод сей — преимущественно коллективный. Наверное, по названной причине Н. С. Хрущев, попытавшийся использовать туфлебитие в одиночку во время своего широко освещённого в прессе визита в Америку, достиг совершенно диаметрального по сравнению с ожидаемым результата. А именно: кузькина мать была показана не им, а ему.

Жирной точкой, достойно завершившей стихийно возникшее массовое действо, был торжественный выезд из ворот подсобки подземной станции стандартной еврофуры с фирменным логотипом Volvo на морде кабины. Из кабины вылезли дальнобойщик Санёк и экс-королева Клушалья.

— Сынок, я вам поесть в дорогу собрала, — сказала Ромкина мама и толкнула шофёра в бок.

Санёк фотогенично улыбнулся и пообещал:

— Домчим в любую точку нашей необъятной Родины, мой принц! Бабки заплочены!

— Мамуля, это — лишнее, честное слово, — расстроил Клушалью сын. — Да и дорог там, куда мы направляемся, фактически нет.

— Как нет? И куда мне теперь всё это девать? — спросил Санёк.

— А хоть фанатам моим на сувениры раздай.

Эта Ромина фраза распространилась в толпе фанатов в считанные секунды. В следующую минуту фура до последнего болта была разобрана ими, а подошедшие с двух сторон составы одновременно, катастрофически быстро и бесследно умчали счастливых обладателей сувениров, с воем скрывшись в туннелях метро.

— Ё-моё! — пробормотал Санёк, шокированный стремительной дематериализацией ещё так недавно казавшегося огромным автомобиля с прицепом.

— Не волнуйтесь, светлейший князь Александр Васильевич, вот вам моё фамильное бриллиантовое колье с дюжиною подвесок, — экс-королева вложила в мозолистые руки князя-дальнобойщика золотую цепь с бриллиантами, — купите себе новую фуру, лучше прежней!

— Да это не проблема, — ответил князь, профессиональным движением кладя колье в карман, — но как быстро они сработали!

— Главное, уметь заинтересовать людей — тогда они горы способны свернуть! — Ромка похлопал Меншикова по плечу и вместе с тремя своими спутниками вошёл в распахнувшиеся двери остановившегося вагона.

Двери закрылись. Поезд увёз Свету, Рому, Лёху и Людмилу навстречу вечной славе.

Владимир Вольфович подошёл к Клушалье и князю сзади, по-родственному обнял их за плечи и предсказал:

— Сердце сына юриста чует: Ромка себя ещё покажет!

— Знаете, какой он у меня способный! — сказала бывшая королева.

— Да, далеко пойдёт, — согласился князь.

— Я ж говорю: до Индийского океана. Однозначно! — подвёл итог беседе Жириновский.

12. Звучат Москвы далёкой позывные на переправе у реки…

— Уже которую ночь не светят звёзды, — сказал Роман, остановившись у самой кромки воды, в темноте походящей на разлитое густое масло.

— И Луна не балует своим появлением, — довершил описание ночного пейзажа Алексей, тревожно оглядываясь.

Светлячок и Люся встали, наткнувшись во мраке на спины своих мужей.

— Почему остановились? — спросила дочь Джона Всезнайки, сдувая капли пота со лба и прикидывая: сбросить рюкзак наземь или чуть-чуть обождать.

— Может, на ночлег расположимся? — рассудительно предложила Людмила.

— Эх, девчонки! — пробормотал Ромка в задумчивости, озираясь по сторонам. На расстоянии двух шагов ничего не было видно. — Не женское это дело по тайге мотаться.

— Значит так, Ромик, — делая вид, что не слышит причитаний мужа, подвела итог дневному переходу Светичка, — если бы ты сейчас сделал распоряжения, они бы прозвучали, наверное, так: мужчины разводят костёр, женщины обустраивают ночлег.

— Да, — согласился Роман, опустил рюкзак под ноги и вместе с Лёхой запалил заранее приготовленные факелы.

Осветив раскинувшуюся на берегу преградившей дорогу реки поляну, путники нашли подходящее для ночлега место под чернеющими во тьме елями, вырезали засапожными ножами круг из дёрна в нескольких шагах от воды, отложили дёрн в сторону, а в образовавшейся ямке разожгли небольшой костёр. Скоро в подвешенном над огнём котелке аппетитно забулькало. В воздухе вкусно запахло здоровой пищей. Или — здорово вкусной, тут уж кому как больше по нраву. Готовить Света с Люсей умели и любили. Ужин был простой, но радовал долгожданностью.

— Девчонки, — опустошив свою миску, произнёс Роман, — спасибо за вкусный ужин и за совместную прогулку! Давайте поступим так: утром мы вас проводим до большой дороги на Москву, поймаем ямщика. Он вас мигом домчит до станции. Через три дня вы будете дома.

— С какой радости? — поинтересовалась Светлана.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.