Рагнарек

1. Йима — вождь народа эрана

Великий вождь Йима сидел на устланном шкурами каменном троне посреди пещеры. Его обнаженное тело приятно согревало тепло горевшего в нескольких шагах перед троном костра, поддерживаемого самым искусным мастером огненного дела из числа его челяди.

Комфорт был необходим: вождь был занят делом, чрезвычайно важным в ту эпоху, когда у людей еще не было письменности. Он аккуратно перебирал в памяти все накопленные им за 50 лет жизни знания.

Только на этих знаниях и ни на чем другом была основана его власть над огромной, по тем временам территорией, на которой обитали тысячи людей. У вождя Йимы не было воинов и чиновников, которые могли бы поддерживать его статус. Повиновение ему подданных по необходимости носило сугубо добровольный характер.

Да собственно, в чем оно заключалось это повиновение? Племена его страны жили сами по себе. У них были собственные племенные вожди, решавшие проблемы своих родичей. Нет, время от времени он все-таки отдавал какие-то приказы. Но единственным реальным наказанием тем, кто их не исполнял, был только его отказ посетить не подчиняющееся племя и оказать ту помощь, в которой оно нуждалось.

Чаще всего его приглашали, когда в племени начинались повальные болезни, а местные знахари ничего не могли с этим сделать. Йима умел лечить, как никто другой в его стране. Он знал сотни видов лекарственных растений и знал, как их применять. Научился этому он много лет назад, когда молодым крепконогим одиноким охотником скитался по стране от племени к племени.

Издревле заведено, что гость — лицо священное. Обходительного и красивого молодого человека повсюду хорошо принимали. Семейное право еще не устоялось, и мужчины без ревности смотрели на то, что некоторые женщины их рода проявляли к пришельцу свой особый интерес. Уже было известно, что близкородственные браки ведут к вырождению — появлению слабых уродливых детей. Однако когда род от рода далече, трудно раздобыть свежий генетический материал. Вот почему у северных малочисленных народов до самого последнего времени хозяин чума или яранги предлагал гостю не только ужин и одеяло на ночь, но еще и свою жену. А порядка 10 тысяч лет назад, когда жил наш герой Йима, так вели себя люди по всей планете.

Но Йима не просто спал со всеми женщинами, желавшими иметь от него детей. Испокон веков именно женщины были главными целительницами людских недугов. Поставив себе в задачу стать могучим знахарем, Йима старался воспользоваться расположением опытных в лекарской ворожбе женщин, чтобы, выведав их секреты, увеличить свои знания. Всего за несколько лет они стали огромны, потому что Йима обладал феноменальной памятью и был неутомим в своем стремлении познавать.

Но самой дорогой услугой, которую ждали от него, было не лечение хворых. Отец научил Йиму тайному умению заманивания диких коров в пропасти-ловушки. Покрыв себя шкурой быка с рогами на голове, зазыватель умел так изобразить из себя вожака стада, что оно устремлялось за ним, очертя голову. В последний момент надо было отбежать в сторону, и сотни хорошо упитанных по осени рогатых туш громоздились на дне ущелья. Оставалось их разделать и отнести мясо к ближайшему горному леднику или в холодную пещеру — и то и другое не было редкостью в стране Йимы. Вот запасы на зиму и готовы.

Немногие умели зазывать стада. Еще меньше было шаманов, которые научились зазывать стада так же искусно, как Йима. Никто не мог вести за собой стадо так далеко, как он. Там, где другому знахарю нужно было ждать удобного момента неделю или две, да и то он не мог бы справиться без помощи загонщиков, Йима в одиночку справлялся за день. Поздней осенью, перед тем, как горы должен был завалить глубокий снег, а стада быков спуститься вниз в долины и откочевать на юг, молодой зазыватель бежал от племени к племени, успевая обеспечить мясом на зимовку много сотен и даже тысяч людей.

Он двигался так быстро, что не успевал принимать знаки благодарности от тех, кого облагодетельствовал. Но потом в пещеру, в которой он зимовал со своим родом, каждую неделю посещали многочисленные депутации, привозившие ему на салазках не только его законную долю добычи с осенних охот. Везли они еще и богатые дары: хорошее оружие, красивую меховую одежду, украшения для его жен. Вот как его уважали!

Как-то незаметно Йима стал и верховным судьей, решавшим вопросы о распределении мест охоты между племенами. И с каждым годом это было все более актуальным, так как население росло быстрыми темпами, и в стране становилось тесно. Так он и стал править страной. Ибо что такое править? Это заставлять людей соблюдать законы — правила.

Страна, в которой он жил и правил, издревле называлась Эран Веж. Что означало это имя? Возможно, всего лишь — «Южная страна». В иранских языках слово «ир», «оран» означает «теплый», «летний», «южный». Но древние мудрецы утверждали, что название страны имеет значение «убежище». Когда северные страны, в которых люди жили раньше, стали замерзать и покрываться льдом, боги создали Эран Веж для них, чтобы род людской не погиб от холода и голода. Об этом было записано в священной книге иранцев «Авесте». Но до того, как у людей появилась письменность, древние предания передавались устно из поколения в поколение в течение тысяч лет.

Жители Эран Веж называли себя арии или иранцы. «Арии» значило еще и благородные, родовитые — люди, знающие своих отцов, свой род. Знание рода предполагало знание истории, легенд и обычаев своего рода. Тех, кто не хотел знать этих вещей, презирали и называли «рас-ва», что в переводе означало «горе» (ва, вае, вай) «рода» (рас, раса). Именно лучшие из ариев смогли сохранять историю своего народа в течение стольких веков.

Таким арием был наш герой Йима с его феноменальной памятью. Из наставлений старых мудрецов он знал, что первым в Эран Веж пришло его племя. Правда, здесь они поначалу встретили каких-то диких черных людей, но Эран Веж был предназначен богами ариям, поэтому черных прогнали. Только остатки этого народа все еще живут по окраинам Эран Вежа, и арии с ними теперь даже мирно и дружелюбно встречаются, но ведь и потомки волков, извечных врагов человечества, собаки тоже теперь стали друзьями людей.

Арии-иранцы этих черных раньше называли албонги (немые), потому что не понимали их языка. А теперь арии чаще зовут их алвина (изгнанные). Себя черные зовут илама (народ), брагуй или балох.

Следом за иранцами-ариями в Эран Веж пришли ваны, родственный иранцам народ. Арии приняли их дружелюбно как гостей, хотя позднее между ними и ванами случались войны из-за мест охоты. Ваны, как и иранцы, воевали с черными, которых они называют болг.

Позже всех с запада пришел еще один народ — асы, асиры или асуры. Воинственные асы вызвались помогать ариям и ванам в войне с альвина-болг, которых они называли черными альвами. Но потом стали воевать и с белыми людьми и потеснили некоторые арийские племена. Йима ожидал от них в будущем еще больших неприятностей.

Хуже всего в этих обстоятельствах было то, что народ ариев разделился. Те арии, которые жили в центре Эран Вежа (почти все они подчинялись Йиме), продолжали называть себя иранцами-эрана, а те, кто жил на восточной окраине Эран Веж стали называть себя инды (живущие на конце или на краю). Инды чаще иранцев встречались с черными балох и даже обменивались с ними девушками-невестами, чего эрана не одобряли.

Не одобряли, видимо, этого и боги. Однажды они наслали на земли черных и индов очень большой потоп. Рассказывают, что как-то с юга пришли огромные мрачные тучи. Они закрыли все небо на много дней. И все это время, не переставая, шел дождь. Со стороны снеговых гор хлынули гигантские потоки, затопившие всю равнину. Погибло много-много людей, переселившихся на эту равнину, ближе к народу черных. Спаслись лишь те инды, которые продолжали по обычаю ариев жить в горах. С тех пор южная страна черных была отделена от Эран Веж большой рекой, которую тоже стали называть Инд (Конец Мира).

Пострадали от потопа и злые асуры, поселившиеся на северной границе Эран Вежа возле реки, которую они назвали Хлид или Слид. Арии же называли ее Пани (Вода) или Пяндж (Река-Ворота), потому что, идя вдоль этой реки, можно было через ее ущелья попасть в снежную страну богов Махистан, центром которой является священная гора Меру.

Но асы пострадали не так сильно, как индское племя турсов (горцы, жители ущелий), которые по ущельям забрались слишком далеко в восточные горы, священную обитель богов. Этим они и согрешили, и божественный потоп уничтожил большую часть племени. Вследствие этого турсов часто называли еще и ётуны (пострадавшие) от индийского «ятна» (страдание). А еще прозвище «ётуны» можно было толковать как «угнетенные» или «рабы», потому что турсы — это был второй их тяжкий грех — полностью подчинились асам.

Турсы усердно служили асам [слово «ятна» имеет еще одно значение — «усердные»], давали своих девушек им в наложницы. Многие даже и знатные асы были наполовину турсами. Мать нынешнего вождя-ведуна асов по имени Один была из турсов. Но, несмотря на усердие турсов и родство, асы презирали турсов и часто убивали их. И особенно был известен как убийца турсов сын Одина Тор, который не брезговал убивать даже их женщин — турсен. Наверно, он хотел, чтобы все забыли, что турсеной была его родная бабка.

[Много веков спустя, примерно так же вели себя по отношению к своим рабам-илотам спартанцы. Они тайно убивали самых сильных и смелых илотов (это называлось «криптии»). Чтобы придать таким убийствам вид законности, власти Спарты ежегодно объявляли своим илотам войну.].

Арии-эрана от потопа не пострадали, потому что грешили мало и жили в невысоких горах отведенного им в удел богами Эран Вежа (Иранского нагорья). Вскоре после Потопа в землях индов повсюду стало теплеть. В том числе и в высоких восточных горах Гиндукуш, считавшихся обителью богов, начали таять вечные снега. И горные ледники отступили.

Открывшиеся там альпийские луга покрылись сочной травой, на которую потянуло стада быков и оленей. Ах, эти великолепные луга! Для древних иранцев и индов они составляли весь их мир. Недаром же на индоиранских языках понятие «мир» (свет, вселенная) до сих пор тождественно понятию «луг». На индоиранских языках это звучит как «лака», «лока». Арии-эрана смотрели на эти новые богатые охотничьи угодья с завистью. Но идти туда долго побаивались. Громады Гиндукуша, как и боги, жившие на них, страшили людей.

Только когда Йима утвердил среди эрана свой авторитет верховного вождя, он решился объявить своим подданным, что боги по своей доброте расширяют пределы Эран Вежа, уступают, дарят людям часть своей страны. И он первым сам повел эрана на восток через реки и болота к синевшим вдали вершинам. За этот подвиг люди наградили его почетным прозвищем Мимар — Творец земли. [Позднее, иранцы сложили легенду о жезле Йимы, которым он в соответствии с волей богов раздвигал по мере надобности пределы страны Эран Веж, чтобы людям и стадам не было тесно].

Сначала иранцы откочевывали в Гиндукуш летом, а потом некоторые племена стали оставаться там и на зимовку. Обычно в горах оставались те племена, которые, имея у себя приглашенных или даже собственных зазывателей стад, успевали перед зимой заготовить очень много мяса. Следом за эрана в восточные горы двинулись инды и ваны.

[Как разделили новые земли инды, эрана и ваны? Если современный читатель взглянет на карту племен и народов Африки или того же Афганистана, то он увидит, что племена там живут хотя и компактными группами, но вперемешку, островами. Каждый племенной остров обычно окружен подобными же островами иных языковых групп. Каждое племя имеет несколько своих «островов». Четких границ между племенами и народностями не существует. То же было в глубокой древности и в стране Эран Веж, то же наблюдалось и на новых лугах Гиндукуша.

К этому надо добавить, что охотничьи племена периодически кочевали со своих старых мест охоты, когда добыча на них оскудевала. Обычно кочевать приходилось на большие расстояния, идя следом за стадами. А стада то поднимались на лето в горы, где их ждали богатые альпийские луга, то уходили на зиму в степи, где снега выпадало мало, и потому там было легче добывать из-под него корм.

Случалось и так, что на место, временно оставленное одним племенем, приходило другое. А когда туда же возвращались из кочевки прежние хозяева, могла вспыхнуть губительная для всех война. Чтобы избежать войн каждое племя, каждый клан племени, откочевывая в другую часть страны, стали особыми знаками метить свои временно покинутые угодья. Теперь каждое племя знало, где чьи охотничьи участки, хотя бы они были и отдалены один от другого на сотни и даже тысячи километров. Такой порядок признавался всеми, потому что исключал случайные столкновения, которые могли бы возникнуть из-за простого незнания. Война могла теперь начаться лишь тогда, когда какое-нибудь племя сознательно зарилось на чужое.].

Так как места на новых лугах было много, инды и ваны без труда нашли себе свободные участки между угодьями эрана. Все же индов было больше в южной части страны.

Выше всех в горах на восток от Эран Вежа поселились ваны. Тамошние горные луга были наполнены скотом, а многочисленные пропасти-ловушки были совсем рядом с лугами. Рукой подать было и до ледников, где большое количество мяса можно было хранить даже летом.

Свои новые земли на восточных горах ваны назвали Ганд-карв (Коровья Охота), почему соседние инды стали называть их еще и гандкарвами (гандхарвами). Но у индов было для этой страны и собственное название — Паштонистан. Означало оно «Страна стад» от слов «паса», «паша» (стадо) или «Страна ловушек» от слов от слов «пас», «паш» (ловушка).

У ванов все было иначе, чем у иранцев и индов. Оленей, коз и быков в ловушки-пропасти у них заманивали женщины, которых инды именовали апсарами, то есть ловчихами, или стадницами. Движения, которые проделывали апсары, считались божественным танцем, поэтому апсар по-другому называли еще небесными танцовщицами. Ваны называли этих женщин-ловчих феями, теями, тевами или девами (в зависимости от диалекта того или иного ванского племени).

[«Фея» — на языке ирландцев, потомков ванов, очевидно, означает «кровавая» от слова fuil (кровь). А в языке славян, тоже потомков ванов, «дева» изначально означало «дающая» (добычу). Очевидно, девы, зазывательницы стад, приравнивались к богиням. Практически, у всех народов индоевропейской языковой семьи (кроме германцев) фонема типа «дева» связана с понятием «боги». Литовцы, чей язык меньше прочих европейских изменился за последние 10 тысяч лет, называют богов dievai.

Кельтские феи заманивали свои жертвы чаще всего в воду. Индийские апсары тоже были богинями воды, нимфами. Объяснить это легко, если помнить, что на дне каждого ущелья, куда они своим танцем заманивали стада, протекал водный поток.].

Танцевать свои смертоносные для животных танцы апсары предпочитали в лунные ночи (животных в это время было легче обмануть). Поэтому ванская богиня охоты Дзевана или Девана считалась еще и богиней луны. Второе имя этой богини было Рдемис (Кровавый месяц). [Позднее она была известна у древних греков и римлян как Артемида-Диана].

Ваны особенно почитали священное озеро Нер (Нырь, Нуар). Расположенное на большой высоте в горах, оно было так велико, как настоящее море. Вода в нем была темно-синей, почти черной из-за цвета отражавшегося в ней неба, темного даже днем на такой большой высоте, поэтому асы называли озеро «Черной Бездной». Из святого озера вытекало сразу несколько рек. Некоторые ваны даже утверждали, что из него вытекают вообще все реки в мире. Божественного владыку озера ваны называли Нырей, Нерсть или Нерть, а асы звали его Ньёрд. Жену Нертя звали Нерта, а многочисленных дочерей — нерты, нереиты, нерпы, нырявы и нерове [литовское nerove — русалка]. Нерть оплодотворял дождем землю и воду, отчего на земле росла трава, а в водах плодилась рыба. [Отсюда славянское «нерест»].

Бог Нерть считался сыном еще более древнего общего для всех здешних племен бога по имени Тевс (Девс, Зевс, Отец). Святилище Тевса, по мнению ванов, находилось далеко на востоке, дальше, чем даже гора Меру — на горе Вахан в верховьях реки Пяндж, которая в тех местах тоже называлась Вахан (Шумная). Это была земля турсов, и почти все жрецы в святилище были турсами.

Ваны очень почитали Тевса. Их верховным вождем-жрецом мог стать только лишь сын Тевса. Для этого они посылали на гору Вахан самых лучших и самых красивых из своих молодых апсар, чтобы там они зачали для них нового божественного повелителя.

Своего верховного вождя ваны считали воплощением бога Нертя и тоже звали «нерть», но с прибавлением к титулу прилагательного «новый». [В легендах западных кельтов Нерть-Ньёрд звался просто Нуада. С последним именем этого вождя-жреца и живого бога, видимо, связано название его «дворца», указанного в исландской саге «Речи Гриммнира», — Ноатун (Нуад-дун?). Dun — на языке гэлов, западных кельтов, означает «замок». ].

А вот асы, которые называли Тевса именем Тьяци, не поклонялись ему. Им не нравилось, что жрецами этого бога являются турсы, которых они считали своими рабами.

Арии-эрана называли Тевса Дьяуш и тоже поклонялись ему. Однако они не верили, что Дьяуш живет на горе Вахан. Эта гора была недостаточно высока для столь великого бога. А жрецов Ваханского святилища Йима вообще считал мошенниками, которые под видом бога Тевса подсылают к ванским апсарам для зачатия будущего нертя одного из своих.

Однако он был возмущен, когда асы послали большой военный отряд к святилищу Вахан, убили там верховного жреца Тевса-Тьяци и еще многих других. Из-за этого у ванов и асов была большая война, в которой сначала побеждали ваны. Но потом как-то случилось, что при заключении мира асы добились, чтобы ваны отдали им в качестве заложника своего нертя. Говорят, что он сам на это согласился. Наверно, хотел получить от асов разрешение на возобновление Ваханского святилища. Но просчитался.

Асы не пустили нертя на Вахан. Взамен этого они женили его на дочери главного жреца Тевса, которую они звали Скади (Лыжница). Она тоже считалась дочерью самого Тевса и, таким образом, теоретически была сестрой нертя по отцу. Если бы нерть знал об этом, то никогда бы на ней не женился, потому что у ванов инцест запрещен. Но асы, у которых брак брата и сестры разрешался, нарочно обманули нертя, чтобы иметь компромат на него перед его народом. Потом, когда нерть узнал об обмане и перестал жить со своей женой-сестрой, он все равно вынужден был подчиняться Одину и молчать.

Молчал он и не делал попыток сбежать даже в тех случаях, когда асы отпускали его на родину в Гандхарву. Один не хотел, чтобы ваны забыли своего нертя. Вождь асов был уверен, что ван теперь полностью в его власти и обязательно вернется.

За тот краткий период, пока нерть не распознал в ней сестру, Скади успела зачать от него и родила близнецов, которых асы назвали Фрейр и Фрейя. Один вскоре забрал их у матери и сделал своими приемными детьми. Ко времени начала этой истории они уже выросли. Их воспитывали как асов и держали в большом почете. С помощью них, считавшихся божественными внуками Тевса, вождь асов намеревался сохранить власть над народом ванов, когда умрет их отец нерть.

Скади тоже осталась у асов. Правда, периодически она посещала свой Вахан, но всегда в сопровождении воинов-асиров. Один не хотел, чтобы и на Вахане забыли свою верховную жрицу. Из политических соображений вождь асов также не разрешил ей выйти второй раз замуж после расставания с нертем. Ваны должны были думать, что их нерть и Скади, мать божественных Фрейра и Фрейи, все еще муж и жена.

Скади стала любовницей Бальдра, самого красивого из сынов Одина. Говорят, что она с самого начала требовала его себе в мужья в компенсацию за убийство своего отца. Но асы заставили ее отыскивать желаемого ей жениха среди других не по лицу, а по тому, что находится ниже пояса [«по ногам» — написано в Эдде]. Как они и рассчитывали, женщина ошиблась и выбрала самого могучего из мужчин в лагере асов — заложника нертя. Накрыв ему голову шкурой, его поставили в общий ряд со всеми.

Хитрый Один поощрял связь своего сына с турсеной. Это было полезно не только потому, что через нее можно было управлять ваханскими турсами. Еще, благодаря Скади, Бальдр сделался главой ванского племени буришков-вершиков, живших рядом с Ваханом.

Ваны-буришки жили возле самой горы Меру, которую асы называли Тир-ич — Ясень Тира. Тир (Зверь) был верховным тотемным богом асов, богом охоты и войны. Ясень был тоже священным деревом, из которого делали самые лучшие, без сучков прямые, копья и луки, а также лыжи. Асы, обладавшие развитым поэтическим воображением, называли гору Тирич Мировым Ясенем потому, что вздымающееся к небу тело горы и впрямь было немного похоже на белый ствол гигантского дерева, а облака, постоянно укрывавшие вершину, походили на крону. Была и еще одна причина, отчего асы считали, что в центре мира должно стоять дерево, а не гора. Они были родом из бескрайних лесов — Вальда, простиравшихся на огромных северных равнинах. Поэтому и мир у них назывался Вельт (Вселенная).

Итак, асы поклонялись Мировому Ясеню и его владыке Тиру. Ради этого они устраивали ежегодные паломничества к подножию Тирича. А буришки были обязаны заготовлять ко времени этого паломничества на складах возле мест привалов мороженое мясо и дрова, чтобы его жарить. Приказывал им это делать их иноземный вождь Бальдр. Асы любили путешествовать с комфортом и на сытый желудок.

В честь Бальдра, которого асы часто называли просто Балди (Быстрый), страна возле Тирича-Меру стала называться ими Балдистан. Местные жители, переделали чуждое им название в Балтистан (Страна света). Асы, узнав об этом, стали называть страну Бальдра также еще и Брейдаблик (Широкий блеск). Но местные жители еще до прихода асов называли свой заснеженный, бело-черный край Березовой Горой (Хара Березайте). Береза издавна была их священным деревом: из ее сучьев они делали свои удивительные висячие мосты.

Йима видел один такой мост, когда ходил на поклонение к горе Парбати Няньха (Горная Мать) [Ныне Нанга Парбат — Голая гора]. Эта гора была обиталищем Дэви, жены Дьяуша-Тевса. Сам этот бог жил на горе Меру. Буришки называли обе эти горы Диамир (Мир богов). Так как Меру и Тирич были одной и той же горой, впоследствии ее стали называть Тирич-Мир, соединив асиро-германское и индо-ирано-ванское названия.

Летом арии часто посещали преддверия Мира богов и не только затем, чтобы попросить у них помощи, но и поохотиться и добыть себе новое качественное оружие. Шли они туда вдоль священной реки Ра, которую еще часто называли Кунар-Ра (Золотой Поток).

Золотом у ариев назывался очень твердый желтый камень, из которого получались самые лучшие наконечники для стрел и копий. Рядом с этим «золотом» находили еще такое же «серебро» (белый твердый камень), а еще очень красивые прозрачные голубые и зеленые кристаллы, которые жалко было употреблять на оружие. Их вплетали в кожаные ремешки и дарили любимым женщинам, чтобы те носили их на шее. И все это богатство находили в пещерах и трещинах скал возле Золотой реки. [Много тысяч лет спустя, люди назовут все эти камни бериллами, а землю, в которой их находили, Нуристаном — Страной света].

Обо всем этом и еще о многом другом думал и вспоминал великий и мудрый вождь Йима, сидя в одиночестве на своем троне в родовой пещере. Но при всей своей мудрости вождь эранов не обладал еще и даром предвиденья будущего. Иначе в тот день он был бы осторожнее и не уединялся бы от своих родных и слуг.

2. Убийство

Неожиданно тишина пещеры была нарушена шарканьем чьей-то обуви. Кто-то шел по туннелю в сторону Йимы. Вскоре в дальнем конце зала показалась человеческая фигура, и Йима опознал в неверном колеблющемся свете костра своего племянника Локу.

Собственно, о том, что Лока был его племянником, Йима знал лишь со слов самого Локи. Йиме было известно, что его отец Рудра, такой же искусный знахарь, как и он сам, часто бывал в странах индов, турсов и ванов. И везде там у него были жены, от которых он имел детей.

Говорили, что любимым его сыном в стране индов был юнец по имени Шайва. Его имя на диалекте индов означало «Седой», потому что в детстве у него были совершенно белые волосы. Отец Рудра на иранский манер звал его Сафед (Белый), а иногда еще и Сапетюра, что носило у эрана пренебрежительный оттенок. Он обучил Сафеда заманивать быков так же, как и его Йиму. А сверх того еще — надо же — учил лечить болезни (Йиме-то приходилось учиться самому). Со временем этого Шайву стали звать Шифа (Лекарь). И это изменение имени было очень кстати, потому что волосы Шайвы со временем потемнели. Но многие помнили его детскую кличку.

Вот этот Шифа-Сафед и был отцом Локи. Сейчас ему под 40, а Локе — за 20. Говорили, что Шифа, тогда еще Шайва, сошелся с матерью Локи лет в 15. Йима как врач неодобрительно относился к таким ранним бракам. Но что поделаешь, если жизнь человека слишком часто обрывается на охоте или на войне, а то и из-за болезни. И молодые люди умирают, не оставив потомства.

Став знахарем, Шифа-Сафед захотел стать великим вождем среди индов и турсов, таким же, как Йима среди эрана. Поговаривали также, что он хочет заодно перехватить у Йимы власть и над эрана. Ведь сам он тоже был по отцу эрана, хотя племенная принадлежность у ариев считалась по матери.

Но Йима не обращал внимания на эти толки. За власть он не держался. Если Сафед хочет и может, пусть попробует объединить всех ариев. Только нелегкое это дело править такой слишком уж огромной страной тем же манером, каким правит Йима. Сам он за это бы не взялся.

Хуже было другое. Йима подозревал Шифу-Сафеда в том, что тот был соучастником убийства их отца. Что и говорить: характер у Рудры был скверным. Он мог избить или оскорбить, кого угодно. И ему все сходило с рук даже в чужих странах. Так его везде уважали и ценили как знахаря и боялись как любимца богов. В племени же матери Сафеда (оно называлось шервы) Рудра вообще чувствовал себя своим и даже считался вождем. Кроме Сафеда у него там было еще семь сыновей, от разных женщин, но ими он презрительно помыкал.

Убийцей Рудры называли некоего Индру. Говорили, что Индра тоже был сыном Рудры, но тот его своим не признавал. Мать Индры была, что называется, «свободной женщиной» — адити. В качестве возможного отца Индры называли трех разных мужчин, с которыми эта адити имела сношения. Говорили, что мать Индры хотела вытравить плод и много чего еще. Но Индра все-таки родился здоровым ребенком и вырос в богатыря. А Рудра этого не заметил вовремя. Он насмехался над Индрой, говорил, что тот ублюдок, а не благородный арий, знающий своего отца. И этими оскорблениями довел того до греха.

Однажды Рудра сидел и жарил мясо. Индра спросил кого-то, где он. Ему сказали, что старик (вриддха), жарит мясо (врит) и поучает молодежь (вритта). Вот только от этого нет пользы (вритха). А Индра выслушал все это, рассмеялся и сказал: «Точно, он — вритра (препятствие)». Верно, именно тогда он задумал убийство, потому что вскоре после того случая он вызвал Рудру на поединок. Говорили, что во время поединка кто-то из шервов сунул в руку Индре нож. Но Йима этому не очень-то верил: Рудра был уже стар, и такому силачу, как Индра ничего не стоило убить его голыми руками. Хуже всего было то, что никто из сыновей Рудры не помешал убить старика-отца, в том числе и Сафед.

Плохой это обычай — право молодых смутьянов вызывать на бой старых вождей, чтобы самим занять их место. Для вождя ум и жизненный опыт важнее силы, а опыт приходит с годами, да и ум тоже. В тех племенах, где Йима имел авторитет, он всегда требовал, чтоб стариков уважали и слушали. Однако он слышал, что в каких-то дальних странах старых членов семьи убивали или в лучшем случае изгоняли из семей на голодную смерть. Боги, без сомнения, когда-нибудь накажут этих безумцев! Кстати, если Рудра был так несносен, то почему бы шервам просто не прогнать его как чужака?

Всё это вполне успело припомниться Йиме, пока Лока со всеми церемониями выражения почтительности приближался к его трону. С самого того времени, как этот молодой человек появился в пещере своего дяди, он всеми силами старался добиться его расположения. Но сын Рудры не мог забыть, что Лока — сын Сафеда и тоже шерва. К тому же Лока, который часто говорил, что прибыл к дяде, чтобы поучиться у него знахарству, не обладал ни способностями, ни желанием трудится, чтобы обрести знания. А вот честолюбия в нем было предостаточно. По отдельным его словам Йима понял, что Лока мечтает стать великим вождем. Да только что у него есть такого за душой, кроме хитрости, подчас злой, чтобы добиться столь высокого положения?

Хитрый Лока стал ухаживать за Сёккун, дочерью Йимы и, кажется, в этом преуспел. Во всяком случае, когда он попросил у Йимы разрешения жениться на девушке, та не была против. Сакка, мать Сёккун (имена матери и дочери означали на языке эрана примерно Родная и Родненькая), тоже просила за Локу. Эх! А ведь Сакка была известной знахаркой, его главной женой, которая должна была в случае чего заменить Йиму во главе рода! Но она плохо разбиралась в характерах людей.

Зато резко против высказался сам Йима, хотя Сакка и уговаривала его не рушить счастья дочери. Получив обидный отказ, бесстыдный Лока, тем не менее, не покинул пещеру. И вот он стоит перед великим вождем эрана. Зачем он пришел, зачем нарушил священное уединение знахаря?

— Говори! — коротко приказал Йима, по обычаям ариев он первым как старший должен был сказать свое слово.

— Великий вождь! — поклонился Лока, — Сюда скоро придет мой отец Шифа, которого вы эрана зовете Сафед. Я встретил его недалеко от пещеры. И он послал меня к тебе, чтобы предупредить о своем приходе. Он хочет увидеть тебя, своего родича, и говорить с тобой.

— Хорошо, — вежливо сказал Йима, — Пусть заходит. Гостя посылают нам боги. Особенно приятно, когда гостем является родич. Хотя… родичи тоже бывают всякие. Но пригласи его сюда и проведи мимо часовых, которые стерегут вход в пещеру.

Лока ушел, а Йима велел позвать к себе Сакку, чтобы она приготовила для гостя мясо. Вот только готовить он ей приказал в другой зале пещеры и не вносить еду без его приказания. Он хотел сначала поговорить с Сафедом наедине, чтобы выяснить у него подробности смерти своего отца. Лишь после этого он готов был действительно принять его как гостя. И в том была его роковая ошибка.

Примерно через час после ухода Локи, в туннеле пещеры опять послышались шаги. На этот раз шли двое. Один из них был Лока, другой — мужчина могучего телосложения, на голове которого была надета причудливая маска-страшило, какие обычно носили турсы с реки Пяндж.

У маски было четыре личины, каждая из коих имела свое выражение — от добродушной улыбки до дикой ярости. В случае необходимости владельцы маски могли поворачивать ее вперед той стороной, какая соответствовала моменту: дружеской беседе или ссоре, переходящей в боевую схватку. Ваны, жившие рядом с турсами, может быть, в шутку, а, может, и всерьез утверждали, что турсы носят такие маски из-за того, что не могут сами изобразить на лице ничего кроме робости и страха. Они очень плохие воины и надеются запугать врагов своими страшными масками. На асов же, которых они особенно боятся, они смотрят через маску, выражающую радость и дружбу, потому что страх, стягивая им мышцы челюстей, мешает им изобразить улыбку на собственном лице.

Судя по фигуре спутника Локи, Йиме было, однако, трудно поверить, что этот человек боится кого-то или чего-то. Властная осанка, уверенный разворот плеч, показывали, что к костру вождя эран приближается другой вождь и, вероятнее всего, великий воин. В руках гостя было и оружие: каменный топор и нож, которые он, без сомнения, пронес под одеждой. Его вид встревожил Йиму, и он на всякий случай протянул руку к своему оружию — к копью с наконечником из желтого берилла.

— Ага! — вскричал «гость», и голос его из-под маски прозвучал странно-неестественно. — Я так и знал, что ты захочешь меня убить! Ты пригласил меня только лишь для того, чтобы отомстить за этого старого идиота Рудру, нашего отца! Но это я, Спитюра, отомщу тебе, Мимар, за твое коварство!

Йима хотел сказать, что вовсе не приглашал Сафеда, что он сам пришел и напросился на эту встречу. Но тут в воздухе пещеры зазвучал по-юношески высокий фальцет Локи:

— О! Нет! Не убивай господина Йиму, отец мой Сафед! Он твой брат! Я не дам тебе этого сделать. Лучше убей меня!

— Ах, так! — вскричал человек в маске, — Да, я убью сначала тебя, предательский сын Лока, а затем и его!

Мастеру огня, который стоял шагах в сорока за троном Йимы с охапкой хвороста в руках, показалось, что воин в маске ударил Локу по голове камнем и тот упал на пол пещеры, как подкошенный. А воин переступил через него и обрушил ужасный удар своего топора на Йиму. Хрустнуло переломленное копье, раздался сдавленный предсмертный крик, и мастер огня понял, что его господина больше нет в живых. Между тем, убийца, подняв на головой окровавленный топор, бросился теперь уже на него, мастера, единственного, как он думал, свидетеля этого ужасного преступления. И мастер, бросив хворост под ноги набегавшему врагу, метнулся к выходу, чтобы избежать смерти и позвать на помощь.

Он бежал без оглядки и не видел, как человек в маске нагнулся над Локой, неподвижно лежащим на том месте, куда он упал, получив «удар камнем».

— Хочешь, я тебя ударю по-настоящему, Локи? — тихо спросил убийца Йимы. — А то они догадаются, что тебя никто на самом деле не бил.

— Не надо, — прошептал в ответ Лока, не поднимая головы — Лучше проверь-ка старика Яму. Вдруг он еще жив.

— Если Мимир и жив, это ненадолго! — усмехнулся человек в маске. — Я отрублю ему голову.

— Не такой уж я дурак, чтобы позволить тебе меня ударить, рука у тебя слишком тяжелая, — пробормотал Лока, глядя вслед уходящему убийце своего дяди. Потом он взял в руки камень и уже сам нанес себе скользящий удар в голову, содравший кожу и вызвавший довольно сильное кровотечение.

Лока так и лежал без движения на полу пещеры, пока туда не вбежали воины рода Йимы, а следом за ними члены его семьи во главе с Саккой.

— Этот сын убийцы еще жив! — услышал над собой Лока. — Я вижу, как он дышит. Давайте убьем его, чтобы наш господин был отомщен.

— Нет! — раздался властный голос Сакки. — Он не виновен в смерти вождя. Огненный мастер сказал, что он защищал его господина от оружия убийцы и сам пострадал от него.

Сакка опустилась на колени рядом с Локой и начала осторожно ощупывать его голову. Притворявшийся Лока в этот миг ощутил сильнейшее беспокойство: не разгадает ли эта знахарка, что он всего лишь симулирует? Чтобы верней обмануть ее, Лока застонал и чуть приоткрыл глаза.

— Он приходит в себя, — обрадовалась Сакка. — Как ты себя чувствуешь, дорогой?

— Что…? Что с моим отцом? — простонал Лока.

— Он сбежал! — мрачно ответил один из воинов.

— Я назвал отцом не этого подлого убийцу, — возразил Лока слабым голосом, — А великого вождя Йиму, который стал мне вторым отцом.

— Он умер, — ответил ему тот же мрачный голос, — И ты тоже виновен в этом, потому что ты привел сюда его убийцу — твоего кровного отца Спитюру.

— Я отрекаюсь от него! — крепнущим голосом воскликнул Лока. — Он хотел также убить и меня. Вы видите это сами.

— Да, этот жестокий человек хотел убить и своего сына! — охотно подхватила Сакка. — Посмотрите, наш милый Лока весь в крови. У него распухла голова!

Воинам, смотревшим на Локу, вовсе не казалось, что голова юноши стала больше, чем была. Но спорить с госпожой, к тому же великой знахаркой, никто не решился.

Через два дня Лока покинул пещеру Йимы. Уходя, он поклялся отомстить за смерть своего, как он выразился, тестя и второго отца. Тестем он назвал покойного Йиму потому, что его свадьба с Сёккун была теперь уже решена, хотя и отложена до конца следующего лета. Семья Йимы пребывала в трауре. К тому же в стране ариев было принято жениться осенью. Дети, зачатые в сентябре, рождались в мае и поэтому имели больше шансов пережить первые трудные месяцы своей жизни.

Лока, по его словам, намеревался обратиться за помощью к асам, с вождем которых он был очень дружен. Эти великие воины обязательно помогут ему отомстить Спитюре. Лока больше не называл Шифу своим отцом, а из двух его иранских имен всегда выбирал более уничижительное.

Еще через два дня Лока подошел к условленному месту в горах и, не снимая лыж, трижды издал громкий свист.

— Потише свисти, — услышал он совсем рядом с собой недовольный голос, — а то еще лавину на нас насвищешь.

И впрямь снег с ближайшего обрыва стал осыпаться, но вызвано это было лишь тем, что кто-то прятавшийся в снегу под этим обрывом начал вылезать из своей берлоги. Это был все тот же могучий воин, который убил вождя Йиму. Как видно, ему ничего не стоило несколько дней пролежать в снегу в ожидании своего сообщника. Правда, он был хорошо закутан в оленьи шкуры, а на голове у него все еще была надета страшная маска турсов.

— Неплохая эта штука, — сказал человек, снимая с себя маску, — хорошо согревает голову, не зря турсы везде таскают их с собой.

Человек, снявший маску, лицом был совершенно не похож на темноволосого черноглазого ария-инда, каким был Лока и его отец Шифа. Один глаз у него был ярко синим, а другого не было вовсе. На месте глаза красовался уродливый шрам. Локу всегда коробило от его вида, хотя он старался этого не показывать. Но у одноглазого были светлые волосы. Так что в этом одном отношении он мог бы тоже, как и Шифа, зваться Сафедом. Однако Лока назвал его иначе.

— Здравствуй, Один! — сказал он приветливо на языке асов, протянув одну руку для пожатия, а другой помогая отряхнуть снег со шкур своего товарища, — Надеюсь, ты не очень замерз в ожидании моего появления?

— Нет, со мной был изрядный запас квасира, — весело ответил человек, названный Одином. — Правда, он замерз внутри меха, но я его отогрел своим животом, а потом он грел мой живот изнутри.

— Хорошая вещь, этот квасир! — похвалил Лока, которому уже приходилось пробовать перебродившего мёда. — Говорят, это ты придумал, как его готовить?

— Нет, я хитростью вызнал секрет его приготовления в пещере вана из племени луди, по имени Сутеня или, как мы его звали, Суттунг — похвастался Один, — у его дочери Гани. Ваны эти живут ниже нас по реке Слид на озере Ой-Сива. У них там много пчел. Так вот они звали Ганю Ледышкой из-за ее холодности с мужчинами, а я звал ее на наш манер Гуннлёд. И я сумел растопить эту ледышку, пробурив дыру в ее пещеру и запустив в туда свою змею.