Бесплатный фрагмент - Радость матери

Предисловие

Автор этих зарисовок о войне, советский журналист Мугбиль Халил-оглы Назаров (1921—1990) — кавалер Ордена Красной Звезды и Ордена Отечественной войны 1 степени, награжден медалью «За оборону Ленинграда» и медалью «За взятие Берлина» был призван в Красную Армию в октябре 1940 года. Служил под Москвой. Войну встретил в летнем лагере под Москвой гвардии лейтенантом. Воевал на Ленинградском, а затем на Ленинградско-Белорусском фронтах. Был помощником командира батареи и боевым орудием у него была «катюша». Буквально в дни начала Великой отечественной войны в серию были запущены реактивные минометы БМ-13, позже ставшие известны как «катюши». Первой гвардейской минометной батареей командовал легендарный капитан Флеров. В июле была сформирована вторая гвардейская, где помощником командира батареи стал Назаров. В середине июля 1941 года в городе Орша в ходе Смоленского сражения, продолжавшегося до сентября, наши войска наносили врагу мощные контрудары. Это были дни рождения «катюш» — фашисты были в ужасе от них. В апреле 1942 года Назаров был тяжело ранен. Но после лечения, пройдя все дороги войны, в мае 1945 года он увидел поверженный Берлин.

Радость матери

(отрывок из романа)

Радостная весть о великой Победе с быстротой молнии облетела всю нашу страну и весь мир, обогревая, как весеннее солнце, тех, чьи родные и близкие находились на фронте.

Весть эта дошла в тот же день и до далекого Кировабада, до ушей тети Фатьмы — матери нашего героя Адиля.

Принесла ее дочь соседа — Назакет. Тетя Фатьма подметала двор, когда прямо с улицы раздался голос Назакет.

— Поздравляю, тетя Фатьма! — крикнула она, переступив одной ногой порог калитки, и добавила:

— Наши победили. Война кончилась!

— Как?! — промолвила тетя Фатьма, выпрямившись с веником в руках, остановившись как вкопанная. — Да заходи же, повтори, что ты сказала, — потребовала она, не веря своим ушам.

— Войны больше нет, война кончилась. Победили наши!

— Значит, все! Совсем!

— Да, конечно, совсем. Немцы подписали акт о безоговорочной капитуляции. Понимаете, сдались.

Отбросив веник, тетя Фатьма кинулась к девушке, обняла ее сильно, прижала к сердцу и, всхлипнув промолвила, целуя девушку:

— Радость моя, родная… Спасибо!

Перед ее помутневшими, от нахлынувших слез радости, глазами в предвечернем мягком полумраке появился образ сына, который, стоя тут же, напротив, улыбался, радостный, сияющий, и как будто говорил: вот, видишь, мама, я тебе писал, вернусь с победой, и вернулся. А рядом с ним стояла девушка, та самая, о которой он так ласково писал в своем последнем письме, сам не зная, какую рану наносит сердцу матери.

Ей и сейчас стало больно. Она еще сильнее прижала Назакет к груди, словно хотела защитить ее от той, и как бы внимательнее посмотрела на ту. Тетя Фатьма не различала лица той, но ясно видела ее фигуру, у которой вместо правой руки болтался пустой рукав. Та своей единственной левой рукой крепко под руку держала ее сына…

Видение исчезло. Тетя Фатьма, осторожно отстранив Назакет, посмотрела ей в радостные глаза и повторила:

— Спасибо, родная за радостную весть, спасибо!

Затем еще несколько раз поцеловала ее в лоб, щеки и выпустила из своих объятий, как будто прощалась с родным человеком, которого провожала куда-то в дальний путь и не надеялась на встречу в будущем.

Девушка вышла, закрыв за собой калитку. А тетя Фатьма долго еще стояла посреди двора и смотрела ей вслед, вспоминая, о чем писал ей Адил в своих последних долгожданных письмах. Написанных после ранения.

В первом письме, которое было написано от его имени незнакомым почерком на русском языке, сын сообщал о своем ранении на восточнопрусской земле, будь она проклята эта Пруссия! Хотя он и не писал подробно о своем состоянии, тетя Фатьма догадалась своим материнским сердцем, что ранение его тяжелое, иначе он так долго не молчал бы, а нашел бы время для того чтобы написать пару слов, как это он делал всегда, когда не было возможности написать подробно.

Через полмесяца она получила второе письмо, написанное той же рукой опять на русском языке. Хорошо, что Назакет была дома. Она попросила ее прочитать. Адил писал, что ему уже лучше. Больше нет никакой опасности (значит, была). В конце письма несколько слов было написано каким-то странным почерком, на азербайджанском языке. Остановившись, вдруг девушка расхохоталась:

А это что такое! Ну, и почерк! И криво, и косо, словно куры набродили, сказала она и протянула бумажку тете. Фатьме:

— А дальше сами можете прочитать, написано по-азербайджански.

Она взяла листок, посмотрела. Как же она раньше не заметила: действительно, там крупными кривыми буквами было написано: «Мама! Эти слова пишу сам левой рукой, правой не могу, — больно под лопаткой. Мамочка, можешь не беспокоиться. Врачи здесь отличные, мастера своего дела, лечат меня хорошо. Скоро выздоровею, тогда и встретимся. Может быть, приеду не один».

Никакого сомнения у нее не было: эти слова были написаны рукой сына, левой рукой. «Бедный мой мальчик!» — подумала она и всхлипнула. Но тут же взяла себя в руки и посмотрела на каракули. Любуясь уродливыми, но старательно выведенными буквами, она вспомнила, как лет пятнадцать назад отвела своего сына в школу. Отца, его уже не было в живых. По вечерам после работы, придя домой, она, усталая, заставляла сына заниматься, выполнять домашние задания. А он никак не хотел — все на улицу стремился, бегал, играл, а про уроки забывал. Потом привык. Стал самостоятельно, без напоминаний, готовить уроки…

Вернувшись к действительности, она еще раз прочитала последние строки письма и только теперь до сознания ее дошел смысл последних слов: «Может быть, приеду не один». А с кем? Задумалась она. Нет, не может быть! Сын шутит. Он всегда любил пошутить, озорник такой. Таким он и рос. Но и в шутке, говорят, есть доля правды, — решила она и начала беспокоиться.

С приближением конца войны, победы долгожданной, лишь одну мечту лелеяла она в сердце: встретить сына, женить его… на хорошей девушке, вынянчить внука. Даже у нее на примете была девушка. Она много думала о Назакет и считала ее самой подходящей парой для сына. Она очень хотела, чтобы скорее эта скромная, ласковая, добрая и заботливая девушка как невестка переступила порог ее дома. Тетя Фатьма была уверена, что Назакет обязательно понравится Адилю, а он…

И вот тетя Фатьма, наконец, получила третье письмо, в котором сын, разбивая все ее мечты, ее сердце, собственноручно писал: «Дорогая мама! Я, как тебе уже известно, приеду не один, а с девушкой, невестой. И ты должна нас благословить…» Так и писал «благословить», чтобы не обидеть мать, а сам, может быть, даже расписался с нею… и не знает, что творится у нее в душе.