Бесплатный фрагмент - Радость блаженства

…Радость Блаженства — это растворение в Жизни подобно тому, как маленькая крупинка соли растворяется в Огромном Океане или лучик Солнца в Безграничном Небе.

Радость Блаженства — это наслаждение Жизнью, как боги на небесах наслаждаются нектаром.

Вообрази себя благоухающей розой, которая отдаёт свой аромат в пространство или Солнцем, дарящим свои свет и тепло всем без исключения, и тогда ты поймёшь, что значит «Радость Блаженства».

Просто живи и дыши, просто растворись в текущем моменте, и это и есть твоя Мудрость…

(из наставления странствующего саньяси).

СОДЕРЖАНИЕ

стр.

Глава 1 «Восход Солнца» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — - 4

Глава 2 «Рани Шанти» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 20

Глава 3 «Обезьяний бог» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 33

Глава 4 «Дар вдохновения» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 47

Глава 5 «Письмо из Джайпура» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 58

Глава 6 «Маленький тигр в лощине» — — — — — — — — — — — — — — — - 72

Глава 7 «Один на один с собой» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — - 85

Глава 8 «Лалита» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 97

Глава 9 «Белое Облако» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 112

Глава 10 «Священный источник» — — — — — — — — — — — — — — — — — - 130

Глава 11 «Бедствие» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 140

Глава 12 «Гений искусства» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 157

Глава 13 «Мангуст» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 167

Глава 14 «Вершина Гоури Шанкар» — — — — — — — — — — — — — — — - 179

Глава 15 «Пламенное Сердце» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — - 188

Глава 16 «Золотой Вишну» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — - 199

Глава 17 «Крутой подъём» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 211

Глава 18 «Бессмертный» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 222

Глава 19 «Заброшенный храм в джунглях» — — — — — — — — — — — 233

Глава 20 «Долгий путь» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — - 244

Глава 21 «Храм Золотого Вишну» — — — — — — — — — — — — — — — — — 256

Глава 22 «Встреча» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 268

Глава 23 «Расставание» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — - 280

ГЛАВА 1
«ВОСХОД СОЛНЦА»

«Этот гигантский оранжевый диск

появился на Небе и благословил меня

на день грядущий.

И я знаю, что он живой».

(гимн Солнцу в ашраме Вивасвана).

— Шачидеви! Шачидеви!. Иди скорее сюда и прицепи вот ту розу в волосы Шивани. Она говорит, что у тебя это получается лучше всех.

Шивани — моя старшая сестра, которая сегодня выходит замуж за сына Пандита Сингха — одного очень уважаемого человека. Свадьба была назначена на очень благоприятное в Южной Индии время года — сезон дождей.

Ах, как была счастлива Шивани! Её огромные чёрные глаза так и сияли от счастья, а щёки стали пунцовыми от смущения. Она стыдливо опускала глаза, когда проходила мимо нас — её родственников, но я видела, как губы Шивани улыбались. Когда человек улыбается, значит, он рад чему-то. Шивани радовалась будущей семейной жизни, о которой она всегда мечтала. Она непременно поедет в свадебное путешествие с мужем по Европе и увидит мир. О, это была её заветная мечта с детства.

Когда я увидела Шивани накануне свадебного торжества, у меня раскрылся от удивления рот. Какое на ней было красивое сари! Оно было сделано лучшими кашмирскими мастерами из красного шёлка, расшитое золотыми нитями разнообразными замысловатыми узорами в виде цветков лотоса. А по краям блестели маленькие бусины из жемчуга. Да и вообще, Шивани была сегодня особенно красивой, как никогда. Она постоянно прятала своё смущённое лицо в складках сари и что-то радостно вскрикивала или просто смеялась.

— Шачидеви! Шачидеви! Негодная девчонка! Куда ты запропастилась! — снова раздалось из комнаты невесты.

Это кричала наша служанка и няня в одном лице Амина. Она была старой мусульманкой и поэтому носила мусульманское имя, но всё равно мы её очень любили за то, что она была доброй женщиной и прощала нам все наши детские шалости.

Через минуту из комнаты Шивани появилась Амина с огромным подносом, до верху уставленным рахат лукумом — нашей любимейшей сладостью, присланной дядей Гопалом из Египта.

Я прошмыгнула в комнату сестры мимо Амины в надежде быть незамеченной. Не тут-то было! Няня скорчила гримасу и легко шлёпнула меня по спине.

— Ах ты, маленькая обезьянка! — воскликнула старая няня, — Когда же ты угомонишься!

Волосы Шивани густые чёрные с отливом. Благоухающая роза из нашего сада роскошно смотрелась на Шивани, создавая полную гармонию. Я ловко вплела её в основании косы Шивани, и моя сестра стала ещё красивее. Она напоминала богиню Радхарани в танце раса с пастушком Кришной. На мгновенье я залюбовалась её видом.

О Шива, о Брахма, О Вишну, благословите мою сестру, чтобы она была счастливой в браке.

У нас принято, чтобы индийская девушка, выходя замуж, украшала свои волосы живыми цветами. Это сулило ей процветание и красоту.

Шивани была старше меня на пять лет. Мне едва исполнилось восемь, а ей — тринадцать. Но это был тот самый возраст, когда девушка могла выйти замуж, и Шивани не являлась исключением.

Шестнадцать лет было крайним возрастом для замужества, хотя в Северной Индии, я слышала, выдавали замуж и после двадцати лет.

После свадьбы и торжеств молодая невеста поселялась в доме мужа и первые годы жила в отдельном особняке, где её обучали мастерству ведения хозяйства. Затем после общения с астрологом выбиралось время, когда молодая жена могла зачать ребёнка, перед этим проводился особый обряд в храме, и молодым давались советы совместной жизни.

Пока что Шивани предстояло освоить мастерство ведения домашнего хозяйства, но это был, как говорили, самый трудный период, ибо родственники будущей семьи со стороны мужа не всегда могли сдержать эмоции, а женщины имели злые языки и постоянно следили за молодой женой, дабы найти какой-нибудь изъян у неё.

Я слышала, что в соседней деревне родня выгнала невестку якобы из-за того, что она плохо готовила, и это могло не понравиться мужу, когда он вернётся из длительной поездки по Бенгалии. Подобное считалось большим позором, поэтому бедная девушка исчезла на следующий же день после случившегося.

Но Шивани и не думала о предстоящих трудностях. Она, казалось, вся изнутри светилась счастьем, как жемчужные бусы на её нежной шее. В порыве я поцеловала Шивани, она зарделась и стала похожей на спелый персик.

— Какая ты счастливая, Шивани! Ведь ты выходишь замуж. Скажи, а ты видела жениха?

Сестра смущённо кивнула.

— Да, видела. На смотринах.

— И какой же он?

Шивани промолчала. Она о чём-то задумалась. Чтобы добиться от неё хоть одного слова, я решила пошутить.

— А-а, понятно. Значит, твой будущий муж — противный занудный старикашка, у которого куча слезливых детей.

Шивани притворно топнула ногой, и от этого ножные колокольчики звонко зазвонили, а бриллиантовые серьги в её ушах затанцевали, играя яркими бликами в свечах.

— Шачидеви! Вовсе нет!

Я сощурилась и шутливо погрозила пальчиком.

— А-а, так он молод и красив? И зовут его Радж Сингх? Он не только молод и красив, но ещё и умён?

Шивани, красная от стыда, дёрнула меня за косу, а в следующий момент большая бархатная подушка сбила меня с ног. Ума не приложу, как это Шивани-тихоне удалось так метко швырнуть в меня подушкой и сбить меня с ног.

— Ладно, ладно. Теперь ты держись! И не жди пощады!

Я схватила вторую подушку и кинула её в Шивани.

Шивани ловко уклонилась от летящей прямо в неё голубой бархатной подушки. Правда, мне пришлось изрядно попотеть, чтобы улизнуть от вошедшей в раж сестры. Шивани удалось всё же догнать меня. Она потянула за подол моей юбки, притянув меня к себе.

Всё в комнате стояло вверх дном. Мы так разыгрались, что даже не заметили, как маленькая фигурка Шалтай-Болтая, сделанная из слоновой кости, упала с полки на пол. Маленький весёлый Шалтай-Болтай закивал своей яйцеобразной головой в тюбетейке, будто говорил нам: «Я вижу. Я всё вижу».

Коробка с шоколадными конфетами каким-то странным образом также оказалась на полу. Конфеты в серебристых фантиках из фольги были разбросаны то здесь, то там среди подушек и пуфиков.

О, как здорово порезвиться с Шивани! Однако в ту самую минуту шёлковые занавески комнаты Шивани раскрылись, и перед нами предстала грозная, как огнедышащий дракон, няня Амина. Вот это да! Вот так неожиданный конфуз! Карие глаза няни сверкнули гневом, и только сейчас я заметила длинную вицу в её правой руке. Лучше, если бы она держала поднос с халвой. В испуге я забралась под стол.

— Ах вы, безобразницы! — воскликнула няня, — Шивани, ты скоро выйдешь замуж, а ведёшь себя не лучше трёхлетнего ребёнка! Ну, ничего, твоя будущая свекровь, кумушка Нанти, научит тебя хорошим манерам! Я знаю, эта негодница Шачидеви раззадорила тебя.

Амина наклонилась к столу, и ей едва удалось зацепить меня за руку.

— А ну, вылезай оттуда! — пробурчала няня Амина.

— И не подумаю! Вы отхлестаете меня своей вицей.

— Что ж! Кажется, я припасла для кого-то целый ящик ладду. И если кто-то не поторопится, от него ничего не останется.

Ладду! Целый ящик ладду!

В эти маленькие сладкие шарики из теста, приготовленные в большом количестве масла, добавлялись изюм, финики и инжир. Наверняка ими наслаждались полубоги на самых далёких планетах вселенной. И я должна позволить, чтобы они достались кому-то другому! Да никогда в жизни!

Я выбралась из-под стола и оказалась рядом с няней Аминой.

— Где мои ладду?

Но вместо сладостей мне пришлось отведать её вицы.

— Ах, вот ты где, негодная девчонка! — заорала няня Амина и хлестнула меня по спине.

— Ай-яй-яй! Няня, а где же ладду?

— Будет тебе ладду! Вот оно! Вот!

Няня Амина продолжала хлестать меня, а мне ничего не оставалось, как выбежать наружу и, пробираясь между колоннами, скрыться от этого олицетворённого грозного возмездия за свои шалости.

Я совсем не заметила, как очутилась в огромной зале. Она состояла из двух ярусов колонн и балконов по бокам, а в самом центре располагалась гостиная.

Приглашённые гости наслаждались в этот момент грациозными движениями нарядных танцовщиц. Их пригласили специально на свадебное торжество за хорошую плату из храма господа Шивы. Музыканты парадно одетые, устроились тут же, на полу и играли на вине, тарелочках и цимбалах. Гости хлопали в ладоши в такт игре музыки, и от этого музыка казалась ещё ритмичнее.

Детям позволялось присутствовать в зале для торжеств и приёмов, они сновали по балконам и пялились на разыгрывающееся перед ними представление. Именно поэтому моё появление здесь никого не удивило. Отсюда сверху вся зала была видна, как на ладони. Гости располагались в три ряда, на почётном месте под балдахином сидели будущий свёкр Шивани Пандит Сингх и его сын Радж Гопал Сингх. Его голову украшала чалма из розовой парчи, скреплённая алмазом, но лица его я не видела из-за цветочных гирлянд. По нашему обычаю цветы скрывали лицо жениха, потому что злые духи могли украсть его доброту и сердце, а также от посторонних глаз скрытых недоброжелателей.

Слуги бегали с подносами сладостей по всему дому, угощая дорогих гостей. Кое-что перепадало и нам, детям, особенно моему брату Ананду, который уплетал ананасовое мороженное. Оно было жёлтым, украшенным сверху кусочками киви и банана. А какой от него исходил аромат! Я зажмурилась, как мартовская кошка, и некоторое время вдыхала этот чудный запах.

— Ананд, где ты взял такое вкусное мороженное?

Ананд скорчил забавную рожицу и высунул язык:

— Мне дал его наш слуга Джаганаттх.

— А я люблю с апельсином.

Ананд рассмеялся и снова высунул язык:

— Потому что девчонки ничего не понимают в мороженном.

Я хотела ответить ему что-то дерзкое, но увидела группу женщин, шедших в комнату Шивани. Они были одеты в разноцветные нарядные сари, среди них я различила свою мать Чандрадеви Бхатти, бабушку Ведавари и няню Амину. Остальные женщины были мне незнакомы, но вероятно они являлись представительницами со стороны жениха. Через несколько минут они вышли из комнаты, уже держа под руки Шивани. Я залюбовалась ею.

О, это был настоящий цветок лотоса, скромный и миловидный, среди броских лилий. Но на него всё хотелось смотреть и смотреть, словно на шедевр.

«Неувядающая нежная роза, радующая глаз», — как сказал бы какой-нибудь поэт, и это было действительно так.

Гости тоже залюбовались невестой, кто-то хлопнул в ладоши, и танец остановился, как и музыка. Музыканты и танцоры раскланялись, все они непременно получат много рупий за свой труд, а также приглашение принять участие в торжественном обеде, где им обязательно будут розданы подарки и сладости.

Я знала, настал тот самый момент, когда гости должны будут отправиться в храм бога Индры, где и будет совершён священный обряд. Сердце замерло внутри моей груди, ведь я так хотела увидеть это действо.

Однако когда Шивани проходила мимо меня в сопровождении своих спутниц, я обратила внимание на то, что её глаза, бездонные, как ночь, были полны слёз.

— Шивани! Шивани! — прошептала я, — Не плачь, ты обязательно будешь счастлива.

Но она не слышала моих слов.

Как это здорово участвовать в свадебной церемонии! Жениха обычно усаживают на огромного слона, ярко украшенного специальными подвесками из золота и драгоценных камней, невесту везут в паланкине. За ними следуют танцоры, слуги и носильщики сундуков.

Сундуки были обычно наполнены золотыми монетами, драгоценностями и одеждой. И сундуки, и танцовщицы, всё это составляло приданое невесты. Затем следовали повозки с гостями, запряжённые лошадьми.

Дети любят наблюдать за свадебными празднествами, но обычно на них разрешается присутствовать только родственникам. Сегодня же мне будет позволено быть на обряде вместе с остальными в храме господа Индры.

И всё же, почему в глазах Шивани стояли слёзы? Это не давало мне покоя, и я думала о сестре всю дорогу до самого храма. Она словно прощалась со своей прежней жизнью, ведь детским шалостям нет места после того, как женщина вышла замуж и приобрела семью.

Сидя в повозке, я почувствовала, как кто-то легонько коснулся моего плеча. Это была бабушка Ведавари, которую я очень любила, потому что она никогда не злилась и была мудрой. Говорили, что бабушка Ведавари знала почти все Священными Писания, включая Древние Пураны и Махабхарату.

Нередко бабушка Ведавари рассказывала нам, детям, притчи, а мы с интересом слушали её, представляя себе героев этих притч и рассказов. В моём воображении они рисовались смелыми, мужественными и всегда наказывали злодеев.

Кроме того, бабушка считала, что, слушая притчи, мы тоже приобретали крупицы мудрости. Она говорила, обращаясь к нам: «Дети, мудрость — это жемчуг, разбросанный по всему миру, и нужно лишь собрать все жемчужины, чтобы получить великолепные бусы. Владеющий ими, воистину мудр».

Однажды бабушка поведала нам притчу о человеке, который стал счастливым просто от того, что пил воду.

Притча с бутылью

Однажды в одной далёкой стране жил бедный и несчастный человек. Он был так беден, что его лачуга буквально разваливалась на глазах, и никто не оказывал ему никакой помощи. Все жители той деревни лишь проходили мимо, кивали в его сторону и называли его бедолагой. Они могли подать ему жалкие гроши на пропитание, но и этого они не делали, потому что каждый заботился только о себе самом. Всё, что они могли для него сделать, это пожалеть.

И тогда бедолага решил покончить с жизнью. Он пришёл на берег реки, привязал камень к шее и вошёл в реку, чтобы утопиться. Когда вода уже доходила до его плеч, бедняк обернулся, чтобы попрощаться с берегом, деревьями, небом, всем, что его окружало при жизни. Вдруг он увидел на берегу спокойно сидящего йога в позе лотоса и медитирующего. Внезапно йог прервал своё занятие и окрикнул бедняка.

— Иди сюда! — сказал он.

Бедняк вышел из реки и подошёл к йогу.

— Ты меня звал? — спросил бедняк.

— Звал, — ответил йог.

— Почему ты позвал меня? — спросил бедняк.

— Я знаю, о чём ты сейчас думаешь, — ответил йог.

— Тогда угадай, — предложил бедняк.

Не долго раздумывая, йог сказал:

— Ты хочешь утопиться, потому что ты очень беден, и никто не помогает тебе. Но у меня есть средство, с помощью которого ты станешь очень богатым и удачливым. С его помощью ты станешь таким счастливым, что тебе будет безразлично, уважают тебя или ненавидят окружающие тебя люди.

Услышав слова йога, бедняк махнул рукой:

— Даже если у тебя и есть это средство, я всё равно не смогу заплатить за него. Значит, я должен утопиться, чтобы больше не испытывать голода и не бедствовать.

— Тебе не нужно ничего платить, — сказал йог, — Но ты должен выполнить одно условие.

Бедняк удивился и спросил:

— Скажи, мудрейший, какое это условие, и я всё сделаю, как ты посоветуешь.

Йог протянул бедняку бутылку и ответил:

— Каждый день ты должен выпивать по одному глотку и говорить при этом: «Я пью свою силу». Когда всё выпьешь, я снова приду к тебе.

Бедняк обрадовался, взял бутыль и отвязал камень от шеи.

Он подумал: «Я утоплюсь в этой реке, когда выпью всё до дна».

Каждый день он вставал поутру и выпивал по одному глотку, говоря при этом: «Я выпиваю силу». В первые пять дней бедняк почувствовал отчаяние, рыдал, что послушал йога, затем он вдруг ощутил в себе уверенность и силу, встал на ноги и впервые не испугался проходившего мимо него бая. Бай был удивлён, остановился возле бедняка и спросил:

— Почему ты мне не поклонился, ведь раньше кланялся, потому что боялся меня?

Бедняк сказал:

— Ты — богач, а я — бедняк, у каждого из нас своя жизнь. Почему я должен тебя бояться?

Через некоторое время бедняк пошёл на берег реки, набрал глину и отремонтировал свою жалкую лачугу. Вдруг его осенило, и он понял, что может изготавливать из глины горшки и продавать их на рынке. Ещё через некоторое время на вырученные деньги он сделал гончарный станок, купил краску, горшки стали получаться ещё лучше, все в деревне стали уважать его и делали заказы. Постепенно дом его преобразился и уже не выглядел жалкой лачугой. К нему стали приходить ученики из разных сёл и даже городов и обучаться гончарному искусству.

Слух о мастере-горшечнике дошёл до самого шаха, и шах пригласил его в Бухару, сделал придворным гончаром. Теперь бывший бедняк стал жить в богатом доме, у него было всё, что он только мог пожелать, а стол ломился от разнообразных яств, о которых раньше он только мечтал. Прошло ещё немного времени, вдруг в дом к нему пришёл тот самый йог, который дал бедняку бутыль с чудодейственным снадобьем. Он пришёл как раз в тот день, когда гончар выпил последний глоток.

Бывший бедняк обрадовался, пригласил гостя к столу, угостил его всем самым лучшим, а когда йог, наконец, насытился, спросил у него:

— Ответь, мудрейший, не мог бы ты сказать мне, что это было за средство и продать мне ещё столько же? Я заплачу хорошие деньги.

Йог ответил:

— Чудодейственное снадобье всё это время находилось в тебе самом.

Гончар был крайне удивлён и спросил:

— Объясни, пожалуйста, почтеннейший, что значат твои слова?

Йог сказал:

— В той бутыли, что я дал тебе на берегу реки, была обычная вода, в которой ты решил утопиться, но ты исцелил своё уныние лишь тем, что вернул себе силу. Сила та позволила тебе поверить в самого себя. Поэтому ты стал таким знаменитым. Будучи бедняком, ты был лишён этой силы.

С тех пор гончар стал ходить к реке и выпивать по одному глотку, говоря при этом: «Я выпиваю свою силу».

… — Запомни, Шачидеви, мысль творит судьбу человека, — так наставляла меня бабушка Ведавари, и это были первые уроки мудрости, преподанные мне.

Я услышала приятный голос бабушки и отвлеклась от своих мыслей.

— Шачидеви, что тебя взволновало? Почему твои глаза полны печали? — спросила бабушка Ведавари.

— Почему Шивани плакала, ведь все говорят, что замужество — самый радостный день в жизни девушки?

Бабушка легонько потрепала меня по волосам и поцеловала в щёку.

— Возможно, Шивани грустит о том, что все детские развлечения остались в прошлом, теперь она должна стать серьёзной.

— Почему же, бабушка?

— Понимаешь, Шачидеви, однажды приходит время, когда человек начинает взрослеть.

— А разве взрослеть так плохо? — спросила я.

— Каждый возраст приносит свои радости и огорчения. Теперь у Шивани будет семья и муж, о котором она станет заботиться.

— И она уже не сможет, как прежде, резвиться и смеяться?

Бабушка кивнула:

— Поэтому Шивани и грустит.

Я нахмурилась.

— Тогда я никогда не выйду замуж.

Бабушка улыбнулась и шутливо погрозила мне пальцем:

— Ай-яй-яй, не зарекайся, дорогая. Придёт время, и сердце твоё запылает любовью. Тогда тебе захочется оставить прежние шалости и разделить жизнь со своим избранником. Поверь мне, Шачидеви, такой момент случается в жизни каждой девушки.

— И всё равно, я никогда не променяю свою свободу ни на что другое, — категорично заключила я.

Мудрая бабушка Ведавари не стала мне возражать, наверное, она уже тогда знала, что меня ожидает в будущем.

…Наша процессия покинула деревню и ехала по проторённой широкой тропе, ведущей прямо к самому храму. От нечего делать я посмотрела на развернувшийся вокруг меня пейзаж. Деревья утопали в густой зелени и лениво лоснились на полуденном Солнце, где-то вдалеке серебрилась речка Маханади. Через месяц она обмелеет от засухи, а сейчас во время половодья река вышла из берегов и затопила близлежащий песчаный пляж, куда мы часто бегали по вечерам с Шивани и другими детьми.

Дождей было нынче много, поэтому крестьяне молились Господу Вишну о богатом урожае зерна и приносили ему в дар корзины с фруктами и финиками из небольшой финиковой рощи близ нашего храма.

Я любила приходить в наш семейный храм Господа Индры. Здесь всегда было тихо, спокойно, торжественно и нарядно. Брахман Видьядхара по утрам возжигал курильницы и украшал мурти божества. Затем он подносил к священному алтарю цветочные гирлянды, сделанные женщинами нашей деревни из лотосов и орхидей.

Как прекрасен был Господь Индра, украшенный длинными цветочными гирляндами!

…Сандаловые палочки распространяли вокруг аромат богов, голубоватый дымок стелился по полу невидимым облачком, а я наблюдала за порывами священного огня, устроившись в череде гостей. Пламя то вздрагивало, то продолжало ровно гореть. Я видела, как Видьядхара, прочтя несколько мантр и спев приветствие богам, попросил молодых обойти вокруг огня.

Затем, когда на лоб Шивани был нанесён священный символ, кто-то из женщин вручил ей гирлянду цветов, которую моя сестра должна была надеть на шею жениха.

На лбу у Шивани заблестели капельки пота. Перед поездкой в храм я сама наносила свадебный рисунок на лоб сестре с помощью куркумы, охры и сандаловой пасты. Она устала и была смущена от пристальных взглядов, устремлённых на неё.

Когда жених Шивани надел на шею Шивани гирлянду, мне показалось, что она едва удержалась на ногах, и вот-вот могла упасть в обморок. Мне так хотелось взять Шивани за руку, чтобы она почувствовала мою любовь, но нельзя прерывать священное действо.

О, сильный Индра, помоги моей сестре! Поддержи её в трудную минуту, когда она так нуждается в помощи!

Как утверждала бабушка Ведавари, придёт время, и кто-то тоже, как Шивани, украсит мой лоб священными узорами и наденет на мою шею гирлянду из лотосов. И я навсегда потеряю свободу.

О, Священный Огонь! Ты соединяешь нас с одним и отделаешь от другого. Увы, это предопределено богами, но… хотят ли подобной участи смертные люди?

…

Моя деревня Индрапур в сезон дождей выглядит очень красиво из-за цветущих орхидей и роз, зеленеющих полей пшеницы, чая, за которыми ухаживали местные жители. Именно в этот период начинается ярмарка, и твои глаза разбегаются от разнообразия фруктов, тканей, украшений и сувениров.

Деревня Индрапур находится на юге Индии недалеко от городка Пури, куда в своё время приходил проповедовать благой Нимаи Пандит Господь Чайтанья. Здесь всегда обилие растительности, потому что в отличие от средней полосы засуха обычно длится недолго.

Моя деревня была названа в честь грозного бога Индры — повелителя дождей. По легендам Господь Индра в древние времена однажды решил залить водой землю, но бог Кришна спас её, подняв холм Говардхану, где жили его друзья. С тех пор бог Индра поклонялся в почтении пастушку Кришне и тем, кто считал себя его последователями.

Каждый год мы молили Господа Индру послать нам дожди для того, чтобы наши поля получили влагу и дали много урожая. И Господь Индра был милостив к нам. Однако иногда его милость сменялась на гнев, когда целые деревни голодали. И тем не менее, Господь Индра заслуживал поклонения, ибо он был очень могущественным. Именно поэтому ему приносились в жертву огромные корзины фруктов, ибо по нашим поверьям, если божество умилостивить, то оно тоже будет милостиво, и наоборот, если его прогневать, то гнев Индры страшен.

Деревня Индрапур стоит на берегу реки Маханади, являющейся одним из притоков Священного Ганга.

Каждое утро перед восходом Солнца на берег Маханади выходили брахманы и совершали омовение в лучах восходящего Солнца, а девушки приходили на реку с венками цветов. Они пускали цветы по течению и молили богиню Парвати, чтобы она послала им хороших мужей. Чаще всего супруга Господа Шивы исполняла их желания.

Во время празднеств особенно в дни Экадаши или на Дипавали по берегу реки раздаются песни крестьян, восхваляющие щедрость богов и Священного Ганга.

…О, Ганг,

унеси печаль людскую,

прими от меня

дар моего сердца — мою любовь.

Всё, что ни случится,

я приму со смирением,

ибо я — частица Огромного Бытия,

несущаяся по волнам Жизни…

Когда я слушала звуки этого гимна брахманов, я ощущала себя каплей среди потоков Ганга, и душа моя вздрагивала от Величия Вселенной. Кто я? Почему я здесь? Откуда я пришла? Наверное, подобные вопросы задавали себе все, кто сидел на берегу и наблюдал за омовением брахманов.

Эти люди в белых одеяниях были выше остальных, потому что знали ответы на все вопросы. Они ходили по домам и просили подаяние, и им никто не отказывал, так как не подать милостыню брахману, считалось великим грехом, от такого человека могли отвернуться боги.

Каждый день брахман Видьядхара приходил с глиняным кувшином в наш дворец и покидал его, наполненным свежим молоком, маслом, ему выносили также корзину с финиками, манго и апельсинами.

В свою очередь Видьядхара благословлял нас своим добрым словом, потому что благословение брахмана сулило счастье, ведь брахманы были связаны с богами.

Моя семья принадлежала к потомкам Махараджи Пратапарудры и владела обширными землями на юге.

Наша долина располагалась между двумя реками Маханади и Брахманди. Но Маханади более широкая, чем Брахманди, и её берега украшены разношерстной растительностью. К северу находится Каттак — город со множеством домов, центр цивилизации, к югу — небольшой городок под названием Бхубанесвар. Но, честно говоря, мне нравится тихое уютное местечко на лоне природы, как наша деревня Индрапур. Правда, за долиной растут леса в виде непроходимых пальмовых джунглей с длинными лианами, поэтому наша жизнь была надёжно отделена от бурной, вкусившей колониальных английских предрассудков, жизни индийских городов. В Бхубанесвар мы часто ездили на рынок, чтобы поразвлечься, навестить родню и привезти с собой кое-какие товары.

Мы жили во дворце, доставшемся нам от нашего предка Махараджи. В нашем дворце было столько комнат, что мне казалось, что в них можно потеряться. По легендам раньше давным-давно здесь были полы и стены из чистого золота, а внутри стояли огромные вазы из горного хрусталя.

Но затем коварный Баходур Шах, мечтавший подчинить своему влиянию весь южный Индостан, направил свои войска на земли моих предков, и замок потомков Махараджи Пратапарудры был разграблен, а часть земель к востоку от Маханади отошла Шаху. Но правнук Махараджи мой дед Бхаратха восстановил дворец. Хотя теперь внутри уже не было золотых стен, их заменили на мраморные, украшенные позолоченными изразцами.

Когда Индию наводнили английские колонизаторы, вице-король лорд Керзон, занялся подкупом князей и махарадж. Многие из них, в том числе и Махарджа Кашмира, охотно брали подачки англичан и переходили на их сторону. Однако мой отец Джаганаттх Сарасвати Бхатти упорно не поддерживал намерения англичан. Тогда английские войска напали на земли нашего княжества.

Говорили, тогда мой отец проклял англичан и сказал, что если они не отступят и не оставят его владения в покое, то будут повержены чумой. Лорд Керзон не принял это всерьёз, ведь он не знал, что если проклятье исходит из уст сильного и уважаемого человека или брахмана, то оно обязательно осуществится. Он приказал войскам окружить долину Маханади и двинуться ко дворцу, но случилось непредвиденное. Заболел доверенный вице-короля, генерал Толбут и скончался через несколько дней от чумы. Затем болезнь поразила английских солдат.

Вероятно, лорд уверовал в силу проклятия, или, быть может, просто испугался и отступил. Все эти события произошли до моего рождения и передавались в нашей семье из уст в уста, вызывая гордость в нас, детях, и слугах.

Земли нашего рода были оставлены англичанами, но они, в том числе и лорд Керзон, чинили всевозможные препятствия нам в виде увеличения налогов в английскую казну.

Много раз отца хотели подкупить. Я помню, как к нашему дворцу приезжали повозки, нагруженные британскими товарами, зерном, деньгами. Но даже в период засухи, когда мы вынуждены были голодать, отец не принимал ни посланников англичан, ни их даров.

В нашем дворце со времён Махараджи Пратапарудры бвли устроены залы-бассейны. Я любила подолгу стоять над ровной гладью и смотреть на своё отражение. Когда-то на заре Индии в таких же бассейнах резвились юные красавицы из рода Пандавов.

Два раза в год на праздники Дипавали и Господа Ганеши в наше графство приезжали танцоры из Джайпура, следуя многовековому обычаю, и танцевали на площадке внутри дворца перед уважаемыми членами нашего семейства. В такие дни все мы собирались в зале и наслаждались танцами, а между нами и по сцене, а также в саду по ухоженными тропинкам ходили гордые грациозные павлины, распуская свои роскошные веерообразные хвосты.

Танцы были целиком посвящены сценкам из Махабхараты, рассказывающим об истории Индии и подвигах её героев. Кто-то из танцоров изображал Господа Шиву в его вечном танце, кто-то из танцовщиц облачался в превосходные наряды божественной супруги Шивы Парвати, услаждавшей своего небесного супруга на небесах.

А что это было за чудо — праздник Дипавали! Целый день с самого утра слуги под руководством строгой няни Амины готовили сладости, а затем выносили их за пределы дворца и раздавали жителям деревни. Хоть няня Амина и была мусульманкой и поклонялась Аллаху, но ей всё равно нравился праздник Дипавали, и она принимала в нём активное участие.

В такие дни у всех детей болели животы от избытка еды, но зато оставались светлые воспоминания.

В праздник Дипавали радостные бенгальские огни и разноцветные фейерверки пылали над всей деревней, а мы, дети, после каждой вспышки хлопали в ладоши и восхищённо вскрикивали: «О, Бог Индра! О, Господь Шива! О, Брахма!»

Радовались ли боги там, на небесах, я не знала, но, во всяком случае, у каждого было хорошее настроение.

А издали доносилось пение крестьян:

…О, счастливый праздник Дипавали!

Пусть огни разгораются по всему небу!

Пусть будет больше смеха

и улыбок!

И пусть будет много радости!

О, счастливый праздник Дипавали!

Сколько на улице

красивых гирлянд из цветов!

Пусть боги подарят нам

много урожая!

И пусть все люди в округе

будут сыты и довольны.

О, счастливый праздник Дипавали!

Индия — земля множества верований, обычаев и религий, прославившаяся своими философами, проповедниками и ачарьями.

Что касается нашего семейства, то мы всегда считали себя приверженцами индуизма. Бабушка говорила, любой уголок Индии полон знаменательных событий.

Например, Пури. В Пури жил великий религиозный деятель Господь Чайтанья Махапрабху. Он проповедовал культ вишнуизма и учил всегда поклоняться богу, воспевать Его святые имена и проявлять доброту ко всем земным созданиям.

Бабушка Ведавари знала много чудесных историй из жизни Господа Чайтаньи. К тому же, наш предок, Махараджа Пратапарудра, считал себя его последователем и учеником. Во дворце есть много картин с изображением Господа Чайтаньи и моего пра-пра-пра-пра-деда. Я часто подолгу останавливалась возле этих картин и всматривалась в лица. Что они думали? О чём мечтали?

Однажды бабушка поведала мне одну историю из жизни Господа Чайтаньи. В молодости его звали Нимаи Пандит, потому что он родился под деревом «нимба», его мать была моей тёзкой.

Как-то раз Господь Чайтанья хотел доставить удовольствие своим последователям и преданным.

Он спросил учеников:

— Скажите, что бы вы хотели?

И ученики ответили:

— Единственное наше желание — слушать твои наставления, о, мудрейший.

Но Господь Чайтанья продолжал настаивать:

— И всё-таки, что же вы хотите? — спросил он преданных.

Один из них Шри Адвайта Прабху поклонился Господу Чайтанье и произнёс:

— О, мудрейший, нам бы очень хотелось вкусить плод манго, ибо он так же сладок, как учение, исходящее из твоих уст.

Тогда Нимаи Пандит попросил одного из своих последователей принести семя манго. Когда семя оказалось в его ладони, Господь Чайтанья посадил его в землю, и через некоторое время на глазах удивлённых и изумлённых преданных оно проросло, пробившись сквозь землю молодым зелёным ростком. Затем росток начал увеличиваться, и вскоре из семени выросло большое дерево манго с ароматными сочными плодами.

Таким образом, ученики и последователи Нимаи Пандита насладились вкусом манго и в то же время явились свидетелями великого чуда.

С тех пор в Пури и по всей южной части Индостана верующие поклоняются манговому дереву, считая его священным, как и дерево баньян, где пастушок Кришна явил свои необыкновенные чудеса, будучи ещё ребёнком.

Даже если эти необыкновенные истории и были выдумками, ни у одного индийца они никогда не вызывают сомнений в их подлинности. Такова наша вера и приверженность вековым традициям.

Мою младшую сестру зовут Лакшмидеви, недавно ей исполнилось семь лет. По нашим традициям, когда рождается человек, то его называют в честь какого-нибудь божества. Мы верим, что в таком случае божество станет покровительствовать этому человеку.

Сестру назвали именем богини Лакшми. Эта богиня являлась одной из многочисленных супруг юного Кришны и отличалась красотой и великодушием.

Моя мать Чандрадеви Бхатти получила своё имя в честь бога Луны Чандры. По нашим поверьям бог Чандра является прародителем человечества, и от него зависит спелость плодов.

Быть может, обычному европейцу подобный обычай покажется диким, однако иногда даже жителей Америки, Европы или Англии называют в честь какого-нибудь христианского святого в помощь младенцу.

…Гости располагались за длинными столами, уставленными свадебными угощениями. Чего здесь только не было! Огромные блюда были до верху наполнены рисом с куркумой и орешками кешью, далом, бараниной с кокосами и морем сладостей: рахат-лукумом, халвой, ладду, пачоли, щербетом. Здесь же стояли вазы с фруктами, которые быстро разбирались детьми.

Слуги накладывали в пиалы соусы с мясом и рис и разносили угощение по гостям.

В то время, как между гостями велись разговоры, слышался смех, я незаметно прокралась в комнату Лакшми. Дело в том, что моя младшая сестра очень любила танцы. Она просила Вему играть ей на тарелочках, а сама тренировалась перед большим зеркалом, подражая движениям танцовщиц.

Всё это делалось тайно, потому что мои родители были категорически против того, чтобы Лакшми обучалась в профессиональной школе танцев, считая подобное занятие для девушки из уважаемого семейства низкими и недостойным.

Я удобно устроилась на ковре и внимательно наблюдала за танцем Лакшми. Вему от неожиданности прервал игру, но Лашкми сделала ему знак продолжать, она привыкла к моему присутствию, так как Лакшми знала, что я ничего никому не скажу.

Мне нравилось, как танцевала Лакшми, потому что во-первых, у неё здорово получалось, а во-вторых, она так была похожа на маленькую богиню Лакшми, танцующую на небесах. Ведь для нас боги — это не просто какие-то безликие силы, распоряжающиеся судьбами смертных людей, мы наделяем их характерами, индивидуальностью и магическими силами.

Её улыбка напоминала мне очаровательную улыбку Радхи — вечной подруги проказника Кришны.

Я не заметила, как мои руки начали двигаться в такт игры Вему, и я едва не усидела на месте, не сорвавшись с него и не присоединившись к ритмичному танцу Лакшми.

— Тише, Вему! Вы ничего не слышите?

Я приложила палец к губам, а Вему перестал играть. В комнате Лакшми стало тихо.

— Что случилось? — спросила напуганная не меньше меня Лакшми.

— Кажется, я слышала какой-то шорох там, в углу, за шторами. Неужели, это мыши?

Лакшми беспомощно пожала плечами.

— Шачи, я очень боюсь мышей, — сказала моя сестра. Я видела, как побледнело её лицо.

— Тогда их нужно просто прогнать.

Я отдёрнула штору, и все трое мы увидели притаившегося Ананда. Он уплетал щербет и одновременно наблюдал за тем, что происходило в комнате Лакшми. Его голову украшала оранжевая чалма, а за поясом Ананада выставлялся деревянный игрушечный меч, и вообще, мой младший брат всегда хотел стать кшатрием, как прославленный воин Арджуна.

— Ананд! Ты что здесь делаешь? Почему ты не в гостиной за праздничным столом? — спросила я.

Ананд дожевал свой щербет и нахмурился:

— Так вот чем вы занимаетесь! Я всё видел и обо всём расскажу Амине. Она обязательно накажет Лакшми.

— А ты знаешь о том, что нехорошо подслушивать и подсматривать?

Вместо ответа Ананд противно захохотал, и у меня возникло желание ударить его.

— Я всё расскажу! Всё расскажу!

— Ну тогда держись!

Я вынудила Ананда выбраться из-за штор и погналась за ним. Ананд принялся удирать от меня подобно урагану, но он был толстым и тучным, поэтому мне не составило труда догнать его и надрать ему уши, если бы не….

Если бы моя рука случайно не задела стоявшую в проходе вазу. Она была сделана из белого китайского фарфора, на ней были изображены корабли адмирала Чжэн Хэ — владыки морей, посетившего Индию в 15 веке. Эту вазу моему отцу подарил китайский посол Юнь-Ли, когда путешествовал по Индии.

Ваза пошатнулась, упала на пол и вдребезги разбилась. Мне оставалось только с ужасом посмотреть на жалкие осколки — всё, что осталось от былой роскоши нашего соседа Китая.

О, нет! Только не это! Я схватилась за голову, совсем забыв про время, я слышала только, как всхлипывала Лакшми, а бедный Вему покачал своей кучерявой головой.

— Сейчас нам всем попадёт. Горе нам!

— Замолчи, Вему! От твоих криков скоро сюда сбежится весь дом.

Я склонилась над осколками, чтобы собрать их, но взгляд мой привлекли чьи-то ноги в красивых башмаках. Я подняла глаза и о, ужас! На меня смотрела сама няня Амина.

Она стояла в полный рост, уперев руки в бока, за её широкой спиной спрятался ябеда Ананд, я же почувствовала себя такой маленькой, такой ничтожной, словно камень рядом с огромной горой.

— Шачидеви!

Я попыталась что-то невнятно пробормотать, но у меня ничего не вышло. От страха комок подкатил к горлу, и была уже не в силах даже тронуться с места. Мне казалось, что мои ступни приросли к полу.

— Шачидеви, негодная девчонка! Потрудись вразумительно объяснить, что здесь, всё-таки, произошло, и почему старая ваза разбита!

Ещё немного, и этот противный Ананд всё расскажет. Нельзя этого допустить!

— Я танцевала перед зеркалом и случайно разбила вазу. На шум сбежались Вему, Лакшми и Ананд, которые, наверное, были поблизости и услышали звон посуды, — выпалила я и тотчас ощутила, будто тяжёлый груз упал с моих плеч.

Ну и что! Пусть теперь меня наказывают, зато Ананду не удалось наябедничать. Хвала Вишну!

— О, Аллах! Эта негодная девчонка ещё смеет дерзить. Разве может махарани заниматься танцами! О, Аллах, когда же ты, наконец, накажешь эту недостойную!

Я видела, как гневно сверкнули глаза Амины, а её лицо стало красным, как гранат. Когда няня Амина злилась, это сулило настоящую грозу, ведь в такие минуты ей помогал сам Варуна.

— Шачидеви! Сейчас же выйди в сад к колодцу и вылей на себя три ведра студёной воды. Это охладит твой дерзкий пыл.

Не говоря ни слова, я поплелась в сад. Жестяное ведро было привязано цепью к колодцу, мне было очень тяжело поднимать наполненное холодной водой ведро, но я вылила его на себя: одно, второе, третье до тех пор, пока платье моё не стало сырым насквозь, что его можно было отжимать.

Я дрожала, как пальмовые листья на ветру в дождливый день, а в ушах всё ещё стояли колкие слова Амины:

— Конечно же, недопустимо, чтобы махарани выполняла грязную работу, но ты заслужила это. Поэтому после того, как ты три раза обольёшь себя водой, ты отправишься на кухню к нашей Суоми. Она даст тебе работу.

Кухня была совершенно пустой, возможно, Суоми вышла с подносами к гостям. Было тихо, слышался лишь треск горевших в камине поленьев. На большой печи пыхтели котлы с варевом, пахло пряностями и кардамоном.

Я села на скамью возле камина и протянула свои озябшие руки к огню.

Я даже не помню, как уснула, ощутив приятное тепло очага. Ты согреваешься и постепенно начинаешь успокаиваться, и слёзы уже не стоят в твоих глазах.

Я проснулась от того, что кто-то легонько погладил меня по плечу. Это была пышнотелая Суоми в жёлтом нарядном сари. Она улыбнулась, показав свои белые, как мякоть кокоса, зубы.

— Что ты здесь делаешь, девочка? — спросила Суоми.

— Греюсь, потому что я наказана за свои глупые проделки.

— Но ты же вся мокрая, как лягушонок, — Суоми сокрушённо покачала головой, — Тебе нужно переодеться. Подожди-ка, я сейчас.

Суоми скрылась в темноте и появилась вскоре с небольшим свёртком.

— Одень это, — сказала она, — Когда-то это платье носила моя дочь, но, думаю, тебе оно будет в самый раз.

Все мои сари и платья были очень красивыми, но это, данное мне с большой любовью, было для меня намного дороже, чем всё остальное.

Когда я облачилась в платье дочери Суоми цвета молодой травы, добрая кухарка протянула мне наполненный молоком глиняный кувшин и корзину.

— Выпей, Шачидеви. Сегодня утром из соседней деревни приезжал господин Рам. Он привёз много молока. Оно очень вкусное, попробуй.

Я отхлебнула несколько глотков. О, молоко г-на Рама было действительно вкусным, я такого ещё ни разу не пила.

— Ну, как? — поинтересовалась Суоми.

— М-м! Наверное, подобный нектар пьют сами боги.

— Это потому, что г-н Рам — очень добрый человек, — сказала Суоми.

В корзине были бутерброды с маслом и кунжутным семенем.

— Ешь, ешь, девочка, — говорила Суоми, тебе нужны силы.

Мои глаза снова затуманились слезами, я вспомнила недавно произошедшую сцену.

— Но я недостойна еды! Я разбила вазу.

— Какая глупость, — Суоми нежно погладила меня по волосам, — Вазам суждено когда-нибудь разбиться, ибо они — неживые. Человеческая жизнь намного ценнее, чем какая-то фарфоровая ваза. Запомни, Шачидеви, ни одна разбитая ваза не стоит этих детских слёз.

— Почему? — спросила я Суоми.

— Потому что человек должен уметь радоваться, невзирая ни на что. Я расскажу тебе одну очень старую притчу, поведанную мне ещё моей матерью. Возможно, тогда ты окончательно успокоишься и придёшь в себя.

И Суоми поведала мне свою притчу.

Притча о Будде и Кристалле

В те далёкие времена, когда Будда уже был известным мудрецом, к нему приходило много учеников. Они задавали ему множество вопросов и получали ответы. Но не всех, приходивших к нему, Будда посвящал в ученики, а лишь тех, кто в действительности нуждался в знаниях. И Будда рассказывал ученикам одну поучительную историю.

Когда-то давным-давно во времена существования жёлтой расы жило племя людей. Особенность этих людей была в том, что у них не было сердца. Они жили, как механизмы: ели, пили, размножались, но не осознавали свой духовный путь. Тогда они обратились к богам с просьбой подарить им сердце. Боги долго думали и совещались, и решили, наконец, поставить на холме огромный кристалл. Затем они сказали людям: «Если вам потребуется наша помощь, этот кристалл свяжет вас с нами, и через него вы же получите ответы от нас. Но только помните, что энергия кристалла ограничена, и когда она иссякнет, связь с нами оборвётся».

Раз в столетие люди взбирались на высокий холм и спрашивали у богов совет, но это был один единственный совет за сто лет. Однако всё в этом мире конечно, поэтому пришёл тот день, когда энергия кристалла иссякла. Он стал тусклым и безжизненным, а до этого кристалл сверкал всеми цветами, которые есть в Космосе. Люди опечалились и обратились к Оракулу, который бы попытался связаться с богами, но особо они не надеялись на это, так как боги должны были прилететь вновь на Землю лишь через миллион лет. Оракул разжёг в долине священный огонь и начал молиться, призывая богов. Он молился день, два, три, год, десять лет, но боги не отвечали, словно не слышали обращений жреца. И вот однажды они услышали его мольбы. Самый древний из богов спросил: «Что тебя беспокоит?»

Оракул напомнил о Кристалле и сказал, что энергия Кристалла иссякла, и теперь люди пребывают в глубоком смятении, потому что не ведают, как им дальше жить.

«А разве люди не могут существовать без сердца, как раньше?»

«Нет, — ответил Оракул, — ибо они уже познали дух, и от этого прежнее существование кажется им бессмысленным».

Тогда боги снова собрались на совещание и вынесли свой вердикт. Совещание продлилось ровно тысячу лет. Наконец, боги сказали:

«Чтобы у каждого из вас было сердце, вы должны вырастить внутри себя Кристалл Мудрости. Только так вы будете поддерживать с нами связь. Но помните, — вырастить Кристалл очень тяжело, намного тяжелее, чем получить его свыше, как дар богов, ибо это требует огромной работы над собой. Не каждому под силу это».

Услышав такие слова, люди изумились.

«Как же так! — воскликнули они, — разве нужно прикладывать усилия, трудиться, даже если мы не готовы к этому?»

Но боги не вняли стенаниям людей и исчезли.

С тех пор люди в течение миллионов лет пытались вырастить внутри своих тел Кристалл Сердца, но лишь немногим из них это удавалось, и те люди становились богами. Они навсегда покидали Землю, потому что приобретали бессмертие. Они не рождались и не умирали, они приходили на Землю, чтобы только учиться и вести за собой.

Будда умолк, закончив притчу.

«Но чем же отличались эти люди от тех, что не имели сердца?» — спросил один из учеников.

«Единственным отличием, — ответил Будда, — было умение радоваться всему: жизни, смерти, удачам, разочарованиям, боли и здоровью. Их приводил в восторг полёт бабочки и пение птиц, шум леса и яркий восход Солнца за линией горизонта. Люди, не имеющие сердца, не обладали этим качеством. Их жизнь напоминала накатанную колею, давно проторённую дорогу, по которой они шли изо дня в день и совершали одни и те же действия, чтобы доказать остальным, что ты ещё жив. Но фактически это были ходячие мертвецы, не имеющие ни индивидуальности, ни чувств. Их жизнь напоминала длинный беспробудный сон без сновидений, без того, что могло бы их привести в себя. Они были роботами, состоящими из плоти, крови и мышц.

Когда человек рождается на земле, его основная задача — научиться испытывать радость, ту радость, которую он утратил когда-то.

Так говорил Великий Будда, и так заканчивается эта притча.

…В то время, когда Суоми рассказывала притчу о кристалле, я успела съесть несколько бутербродов, и голод отступил. Я почувствовала себя так, как чувствует обезьяна, получив спелый банан.

— Радуйся жизни, как советовал Будда, и вот увидишь, она изменится к лучшему, — произнесла стряпуха Суоми.

Я внимательно посмотрела на неё. Золотые браслеты и серьги, как нельзя лучше, гармонировали с её жёлтым сари. Периодически они позвякивали, особенно когда Суоми перемещалась по кухне, подходила к котлам, чтобы помешать варившуюся в них еду.

— А теперь, Шачидеви, тебе лучше идти в дом.

— Но ведь меня прислали сюда, чтобы я помогла Вам по хозяйству.

— Ты уже помогла мне, — сказала Суоми, — мне было не с кем поговорить, а ты скрасила моё одиночество. Так что, иди в дом.

Я упрямо мотнула головой.

— Пожалуйста, разрешите мне остаться здесь. Мне совсем не хочется возвращаться туда.

Суоми снова улыбнулась и обняла меня.

— Хорошо, я постелю тебе прямо на лавке, а утром пообещай мне, что мы пойдём на речку, чтобы встретить восход Солнца.

Мои ресницы слипались, мне очень хотелось спать, и, отходя ко сну, я сказал Суоми:

— Обещаю.

Во сне я видела покрытые снегами Гималаи. Где-то в их глубине притаился белый мраморный храм с огромным куполом, который, казалось, упирался в само небо, словно сливался с ним в одно целое. Я встала на пороге храма и хотела войти в него, но кто-то разбудил меня.

— Вставай, Шачидеви, пора.

Это была Суоми.

О, я совсем не заметила, как прошло время.

— Неужели уже прошла ночь? — спросила я.

— Во сне время длится намного короче, чем в реальности, — ответила стряпуха.

Когда мы оказались на берегу Маханади, Суоми указала на горизонт и произнесла:

— Запомни, Шачидеви, этот момент, ведь он так прекрасен.

С открытым от восхищения ртом я наблюдала за меняющимися красками неба. Если бы я была художницей, и под рукой у меня были бы краски, я непременно изобразила бы всё увиденное мной.

Огромный жёлто-оранжевый диск медленно выплывал в центр неба, как будто он был его владыкой. Вокруг него небо приобретало алый оттенок, затем он плавно переходил в фиолетовый и жёлтый. Вся Маханади была испещрена оранжевыми бликами. На противоположном берегу какие-то люди сели в украшенные цветами лодки и, гребя вёслами, поплыли вдоль по течению. Я показала в сторону лодок.

— Суоми, что это?

— Кажется, твоя сестра с мужем и гостями отправляются на прогулку.

— Но ведь ещё слишком рано.

— Он доплывут до Каттака. Потом молодые отправятся в свадебное путешествие по Еевропе. Так говорил Вему, а ему известны все сплетни и новости.

От слов Суоми мне почему-то стало грустно, я думала, что ещё не скоро мне посчастливится снова увидеть мою сестру Шивани, будто сейчас в этой нарядно украшенной лодке она навсегда покидала меня.

— Суоми, правда ли, что одиночество — самое страшное наказание для человека? — спросила я.

Мне показалось, что стряпуха утёрла стоявшие в глазах слёзы. Суоми, всегда весёлая и заводная, плакала?

— Знаешь, Шичидеви, ведь я тоже одинока, — голос Суоми дрогнул.

— Но ведь у Вас же есть дочь.

— Она умерла много лет назад от тяжёлой болезни. Тогда мне казалось, что у меня ничего не осталось в этой жизни. Я хотела уйти к реке и утопиться с горя. Но по чистой случайности в то время я встретила одного брахмана, который сказал мне, что Господь не одобрит мой поступок. Он сказал: «Служение Богу, это и есть служение людям. Иди к людям и живи с ними в мире и согласии». С тех пор работаю в доме твоего отца Махараджи Джаганаттха. Каждое утро я прихожу на реку, чтобы встретить восход Солнца. Я молюсь Вивасвану о душе моей дочери.

Я посмотрела на оранжевые отблески на лице Суоми. Её короткий рассказ затронул моё сердце.

Я обняла Суоми и воскликнула в порыве:

— Вы очень добрая. Господь Индра будет милосерден к Вам, и я Вас очень люблю!

А восходящее Солнце продолжало дарить нам свой свет и тепло. Казалось, ему не было никакого дела до людских страданий. Подул лёгкий ветерок, утренняя роса выпала на траву, и от этого она стала белёсой.

Лодки были уже далеко, слышались лишь только песни, прославляющие богов.

— Здравствуй, Солнце, — прошептала я, — Одари нас своим благословением.

На мгновенье мне показалось, что солнечный бог Вивасван внял моим мольбам….

ГЛАВА 2
«РАНИ ШАНТИ»

«Мудрость накапливается в течение

тысячелетий,

но она скрыта, словно зёрна,

зарытые в землю.

Если ты сумеешь взрастить их,

То они превратятся в прекрасные цветы.

Тогда воистину, Ты — Великая Душа».

(надпись на свитке в ашраме «Золотой Вишну»).

… — Шачидеви, убери чемодан под сиденье, он мешается под ногами. Ещё немного, и от такой тряски я получу сотрясение мозга, если уже не получила. Мукунда, бездельник, не гони так лошадь, иначе я обещаю тебе, скоро твоя спина отведает плётки!

Полная старая служанка Гарба ворчала всякий раз, когда наша повозка подскакивала на очередном ухабе. Она нелепо размахивала руками, стучала кулаками по сиденью и сморкалась в свой измятый платок, который она доставала из кармана халата.

Собственно говоря, повозка представляла собой карету с сиденьями, расположенными напротив друг друга. Мы пользовались до сих пор каретами, хотя уже успели появиться автомобили, но мировоззрение моего отца определяло следовать устоям, обычаям, свойственным нашим предкам.

Мой отец Джаганаттха Бхатти считал, что автомобиль является «прихотью больного материальными удобствами» общества. Именно поэтому члены нашего семейства перемещались на большие расстояния подобно царям династии Йаду за исключением разве что поездов.

Именно поэтому девочки и мальчики из нашей семьи поступали не в обычную школу в Каттаке, как дети из остальных семей, а в традиционную гурукулу.

Мои родители были глубоко убеждены, что в современных школах детей учат плохим манерам, они становятся гордыми и непочтительными по отношению к своим предкам.

Однако родители моей подруги Аниты считали совсем иначе. С началом учебного года она уехала в Джайпур в школу г-на Махендры Даса.

Родители Аниты считались состоятельными людьми, их семья занималась торговлей пряностями, и в Бхубанесваре, а также в Каттаке и далёком Джайпуре у них было несколько лавок по продаже пряностей. Вот почему в доме Аниты всегда пахло куркумой и перцем.

Они жили в деревне неподалёку от нас в двухэтажном особняке с широким фасадом.

В тот день, когда Анита уезжала, я зашла к ней попрощаться. Анита встретила меня с радостью, как щебечущая птичка, и сразу же повела меня в свою комнату.

Боже мой! Сколько же здесь было книг! В нашем доме почти не было книг за исключением Бхагавад-Гиты и Махабхараты. На полке в комнате Аниты стояли разные книги от старых до совершенно новых в глянцевый обложках. Некоторые книги были красочно иллюстрированы, и от них пахло настоящей типографской краской.

Я перевернула несколько страниц. На одной из них была изображена маленькая светловолосая девочка, спящая в ореховой скорлупе. Я и представить себе не могла, что для кого-то обычная ореховая скорлупа считалась постелью, ведь считалось, что скорлупа — это бесполезный мусор, от которого необходимо избавиться. Тогда я ещё не знала, что это были сказки Адерсена. Я долго разглядывала девочку в скорлупе. Как сладко она спала сейчас! Наверное, она была очень счастлива. Ах, как бы мне хотелось оказаться на её месте! Ах, как жаль, что я не умею читать! Эти забавные чёрные буквы. Что за ними скрывается? Какая история? Мне так хотелось разгадать её!

Неужели в гурукуле не обучают чтению? Я надеялась, что это не так, ибо в нашей семье не было безграмотных. Я отвлеклась от своих мыслей, взглянув в глаза Аниты.

Анита искренне радовалась, и это меня удивило, ведь сегодня она должна была уезжать. Обычно перед дальней дорогой люди грустят, у них возникает страх от того, что с ними случится в будущем. Что касается Аниты, то она совсем не боялась.

На Аните было голубое сари с блёстками, которое так шло к её загорелому симпатичному лицу. Руки были украшены позолоченными браслетами. Наверное, сама богиня Радха подбирала для неё эти браслеты.

Я протянула книгу Аните.

— Ты уже умеешь читать? — спросила я.

Анита замотала головой:

— Нет, только по слогам. Для этого я и еду в школу.

— Но ведь книга написана не на хинди и не на бенгали, и даже не на телугу, а на каком-то другом языке.

— Это — английский, — с уверенностью произнесла Анита.

— В нашем доме не любят англичан, потому что они чванливые и гордые.

— Однако и среди англичан встречаются довольно милые люди, — сказала Анита.

Я не поверила ей. Разве могут англичане быть «милыми людьми»? С раннего детства мне внушали обратное.

— И ты совсем не испытываешь страха перед поездкой?

— Нет, потому что там, куда я еду — удивительный большой и красивый мир.

— А твоя школа? — спросила я, поражённая ответом подруги.

— О, она трёхэтажная с огромными светлыми и просторными кабинетами. Там много учеников и хорошие учителя. Хочешь, я покажу тебе кое-что?

Я кивнула.

Анита порылась в книгах и достала фотографию. На ней был изображён мой дядя Адходжа, живший сейчас в Египте, отец Аниты, Нарайана Кришнамурти, ещё какой-то господин в строгом костюме и очках; рядом с ним стояла девочка с розой в руке.

Только сейчас я обратила внимание на то, что в волосы Аниты была вплетена точно такая же роза, как в руке девочки с фотографии.

— Анита, какая у тебя красивая роза! — сказала я.

— Это из нашего сада.

Я показала на фотографию на человека в очках.

— Кто этот человек?

— Это — сам великий Ганди и его дочь Индира.

…Великий Ганди….

Мой отец часто говорил о нём. Мудрецы считали, что этот человек принесёт благо Индии, ибо наши боги и Кришна были на его стороне. И мой дядя Адходжа стоял рядом с великим Ганди. Разве это не чудо!

Человек с фотографии улыбался добродушной открытой улыбкой. Несомненно, он был действительно великим хорошим человеком, и я сразу же прониклась симпатией к нему.

— Жаль, что у меня нет такой фотографии, — с сожалением сказала я.

— Возьми эту. У меня есть ещё одна.

Я поблагодарила Аниту и положила фотографию в карман.

— Возьми также эту книгу, — произнесла Анита.

Она протянула мне обратно ту книгу, где была нарисована девочка в ореховой скорлупе.

— Но ведь я не умею читать.

— Когда-нибудь ты обязательно научишься и прочтёшь её.

Как это здорово!

Я обрадовалась подаркам Аниты и пообещала себе, что непременно прочту книгу. А пока что нам обоим предстояла разлука: Анита уедет, чтобы встретиться с «большим красивым и открытым миром», а я по обычаю наших предков — в гурукулу.

Там я получу те знания, которые из поколение в поколение получали все женщины нашего семейства. Но мне почему-то тотчас хотелось последовать за Анитой в тот самый «большой и красивый мир», как она называла его. Моё сердце защемило от невыразимой тоски, ведь судьба моя была в руках традиций, Анита же была более свободна в своём выборе, чем я.

И в тот день я искренне позавидовала ей.

… — Дургадеви, покарай этого несчастного! — старая Гарба со всей злостью, на которую она только была способна, постучала в стенку кареты как раз с той стороны, где сидел кучер Мукунда, — Наверное, он совсем ничего не соображает или думает, что везёт не людей, а дрова.

Карета подпрыгнула на ухабе и мгновенно перескочила через глубокую рытвину.

— Ещё немного, и я умру, так и не доехав до вокзала, а ведь я отвечаю за эту юную махарани, — причитала Гарба, — её уважаемые родители доверили мне свою дочь.

Мы должны были сесть на поезд в Каттаке и доехать до местечка Берхампур, рядом с ним в лесу находилась гурукула. Я смутилась, потому что Гарба очень пристально смотрела на меня.

— Шачидеви, возьми расчёску и причешись. Ты выглядишь неряшливо. Разве тебе неизвестно, что рани Шанти не любит неряшливых девочек?

— Рани Шанти? Кто это?

Гарба покачала головой.

— Ну и ну! Ты не знаешь рани Шанти?! Она будет обучать тебя в гурукуле.

Я вытащила из чемодана свою деревянную расчёску и начала причёсывать непокорные пряди волос. Был солнечный день. С каждым часом зной становился всё сильнее и сильнее, было трудно дышать. Назойливый мухи то и дело постоянно липли к потному телу, их всё время приходилось смахивать, но они снова садились на руки и ноги и ползали по телу, шевеля своими маленькими лапками.

Мы выехали на ровную поляну, покрытую свежей зеленью, вдалеке виднелись шапки холмов, окружавших залив. Я наблюдала за тем, как дикие пчёлы перелетали с одного цветка на другой, чтобы собрать нектар.

— Стой, Мукунда! — воскликнула Гарба, — Здесь мы устроим привал. Я уже изрядно проголодалась и, кажется, способна съесть целого барана.

— А ты хочешь есть, Шачи?

— Хочу.

— Ну вот, самое время для небольшого отдыха. Надеюсь, мы успеем к прибытию поезда.

Наша карета остановилась невдалеке от озера, где росло несколько кокосовых пальм. Я молча наблюдала за тем, как Гарба, ворча и подгоняя Мукунду, расстилала на траве одеяло и раскладывала еду.

Скромная по мнению Гарбы трапеза состояла из рагу с курицей и овощами, риса с кешью, баранины с кокосами, фруктов и сладких напитков. Старая няня набросилась на всё это изобилие, словно голодный лев на добычу. Ходили слухи, что Гарба всегда отличалась отменным аппетитом и за один присест будто бы могла проглотить неимоверное количество еды. Мукунда принялся за пирожки с творогом. Я же взяла несколько персиков и один тамаринд, потому что была вовсе не голодна.

Мои пальцы невольно нащупали висевший на шее на тонкой цепочке талисман. Это была маленькая фигурка Вишну, отлитая ювелиром из чистого золота.

— Шачидеви, возьми этот талисман. Он принесёт тебе счастье, — сказала бабушка, подозвав меня к себе в комнату перед моей поездкой из Индрапура.

— Что это? — спросила я, внимательно разглядывая свой новый подарок.

— Тот, кому поклоняются миллионы людей в Индии, — ответила бабушка Ведавари, — Когда-то этот Вишну находился в храме Золотого Вишну, а сейчас он приносит удачу тому, кому достаётся.

— Но как же он попал к тебе, бабушка? — спросила я.

В связи с этим бабушка Ведавари поведала мне одну очень интересную историю.

.

Рассказ о зрелости духа

Давным-давно один махараджа услышал от своего приятеля о мудреце, жившем где-то в горах в храме и ведшим скромный образ жизни. Со слов приятеля этот мудрец обладал такими знаниями, которые могли принести человеку не только власть и богатство на земле, но и счастье душе.

Люди делятся на две категории: те, кто мечтает о счастье земном и те, кто думает о счастье небесном. Наш махараджа принадлежал ко второй категории, ибо земное счастье казалось ему серым и никчемным, не входящим ни в какое сравнение с духовным наслаждением.

Махаражда оставил свою общественную деятельность, запасся пищей, приобрёл выносливого коня, нанял хороших проводников и отправился в путь. Его путь лежал через непреодолимые препятствия. Проводники не выдержали и ушли обратно в своё селение, конь замёрз, пища была почти съедена, и путник остался почти один посреди холодных заснеженных ущелий, без хлеба и друзей.

Все знаки говорили о том, что царь должен был вернуться назад, но он шёл и шёл, несмотря на отчаянье.

И вот на десятый день своего странствия в одном из ущелий ближе к ночи он увидел, наконец, костёр. Путник обрадовался, кое-как добрёл до костра и увидел незнакомца, который вялил на вертеле куски свежего мяса. Не говоря ни слова, хозяин костра накормил уставшего путника, а когда тот насытился, произнёс:

— Не правда ли, ты ищешь Храм Золотого Вишну и, невзирая на все вставшие перед тобой препятствия, идёшь туда?

Путник подтвердил догадки незнакомца и поведал ему о загадочном мудреце. Хозяин костра выслушал путника и сказал:

— На свете так много истин, что каждый из нас не может понять ни одну из них. Но есть главная истина, и она такова: люди должны смириться со своей судьбой и принять только то, что необходимо принять. Прими и ты. Научись распознавать знаки, встретившиеся тебе на Дороге Жизни, ибо это — указатели того, как действовать в сложном мире причин и следствий без ошибок и ложных намерений. Вся наша проблема в том, что мы боимся уроков, бежим от них, ищем для себя лучшей участи, но затем всё равно возвращаемся к неусвоенным нами урокам. Возвращайся обратно, иначе погибнешь в горах. Твой дух ещё не готов к постижению Мудрости, а великие учителя не всегда снисходят до смертных. Тебе были даны знаки, но ты не сумел их прочесть. Иди в город и утешься тем, что когда-нибудь твои потомки попадут в Храм Золотого Вишну. Смирись со своей судьбой и пройди всё то, что предначертано тебе.

Махараджа сразу понял, что перед ним — умный собеседник и задал ему следующий вопрос:

— А как же быть больному? Если он смирится со своей болезнью и не станет сопротивляться ей, он умрёт.

Незнакомец покачал головой:

— Нет, если он смирится, болезнь отступит. Болезнь является сигналом того, что человек делает что-то не так и своими действиями нарушает гармонию во Вселенной. Судьба же — это следствия ошибок прошлого. Чтобы изменить её, нужно сначала смириться с судьбой и принять её. Этим ты делаешь первый шаг к осознанию жизненных уроков. В конечном итоге ты меняешься, и так происходит рост твоей души.

Махараджа задумался над словами мудреца и оставил свою затею, однако его никогда не покидало желание дойти до Храма Золотого Вишну и встретиться с тем великим саньяси, о котором говорил мудрец в горах.

— Дорогая Шачи, — обратилась ко мне бабушка после своего рассказа, — как ты уже поняла, этим махараджей был твой пра-пра-прадед Бхригу Капур — сын махараджи Пратапарудры. Незнакомцем в горах оказался ачарья Сананда, которого чтят многие из вайшнавов, и который оставил после себя много писаний, признанных знатоками вед священными.

— А кто же был тот саньяси? — спросила я.

— Сам Господь Чайтанья Махапрабху.

— Господь Чайтанья… — заворожённо повторила я вслед за бабушкой.

— Воистину, это был великий человек, и прожил он великую жизнь.

— Где же находится Храм Золотого Вишну? — спросила я после некоторых раздумий.

Бабушка Ведавари пожала плечами:

— Я не знаю, и никто этого не знает. Но говорят, если человеку суждено попасть в Храм Золотого Вишну, он непременно попадёт туда, ибо ему благоволит сам господь. После этого события Бхригу Капур вернулся обратно, прожил достойную жизнь, состарился. В конце своей жизни он понял, что мудрец сказал ему Истину.

— Почему, бабушка? — спросила я.

Она надела на мою шею амулет Золотого Вишну и произнесла:

— Потому что твой путь открыт, Шачидеви, и ты обязательно войдёшь в тот храм и постигнешь великие знания.

… — Шачидеви, почему ты ничего не ешь?

Гарба пододвинула ко мне блюдо с рисом.

— Когда мы приедем в ашрам, рани Шанти должна убедиться в том, что ты — воспитанная девочка и не набрасываешься на еду. Поэтому сейчас ты должна съесть всё это.

— Тогда я лопну.

— Не лопнешь. От хорошей еды ещё никто никогда не умирал.

Мне пришлось съесть полную чашку риса с орешками кешью.

Я никогда не видела рани Шанти, но со слов Гарбы она представлялась мне эдакой злобной особой, только и мечтавшей о наказании провинившихся учениц.

Хвала Всевышнему, пошёл дождь, и мне не пришлось под присмотром грозной Гарбы доедать вторую порцию риса. Сначала он начал накрапывать, запахло пылью, а затем пошёл настоящий ливень, который тёплыми каплями падал на траву.

— Мукунда, скорее помоги мне собрать вещи, иначе мы вымокнем насквозь. В былые-то времена махарани выезжала из дворца в сопровождении множества слуг, — причитала Гарба.

А я украдкой поцеловала золотую фигурку Вишну и мысленно поблагодарила его за оказанную мне только что услугу. До самого вечера мне пришлось бы мучиться с животом. К тому же нас практически не промочило.

Воздух наполнился долгожданной прохладой и мы, наконец, получили возможность отдохнуть от полуденного зноя.

…После чая я вошла в комнату бабушки Ведавари. Она сидела на коврике в розовом сари в очках и, перебирая чётки, читала «Рамайану». Это была очень старая книга, передававшаяся в нашем роду из поколения в поколение.

В середине комнаты бабушки стояли высокие вазы, наполненные фруктами.

Заметив меня, бабушка отвлеклась от чтения и сдвинула очки на лоб. Очки в то время считались большой редкостью, так как они тогда только-только вошли в употребление. Очки для бабушки были доставлены по специальному заказу из самого Дели с фабрики г-на Кавура. Бабушка относилась к ним с неким благоговением, бережливо складывала их в бархатный футляр, если не пользовалась ими.

— Шачи, девочка, я вижу, ты хочешь мне что-то сказать, — сказала бабушка Ведавари.

— Бабушка, а почему людям нужно учиться?

Бабушка отложила книгу в сторону, тщательно убрала очки в футляр.

— А как ты сама мыслишь, Шачидеви? Для чего людям нужны знания?

— Наверное, людям нужны знания для того, чтобы приобрести богатства и уважение.

— Эх, Шачи, Шачи! Да будет тебе известно, богатство не приносит счастье человеку

— Как же так! Наш сосед г-н Ражд Гопал говорит совсем по-другому.

Бабушка нахмурилась и махнула рукой.

— Не слушай ты этого дурака Гопала. Он жадный, и всем об этом известно. Послушай лучше одну мою притчу.

И бабушка Ведавари рассказала о богатстве и истинном счастье.

Притча о несчастном богаче и счастливом нищем

Когда-то жил на свете один человек. Он был так богат, что стены его дома, пол, потолок и ограда были сделаны из чистого золота. Она даже построил специальный дом, чтобы отдельно хранить в нём золото. Вскоре он построил второй дом, третий и четвёртый, а золота было всё больше и больше. Казалось, то, к чему он прикасался, становилось золотым.

Но вся беда была в том, что человек этот был очень несчастным. Его мучил страх оттого, что когда-нибудь к нему нагрянут разбойники, унесут золото, а его самого убьют. Он так сильно этого боялся, что своим страхом не давал покоя близким. Вскоре они оставили его, так как им надоело слушать его причитания, и человек должен был доживать свои последние дни в полном одиночестве. Он не выходил из спальни, не ел, не пил, и целыми днями только и делал, что трясся от страха за собственную жизнь. И вот, наконец, пришёл день его кончины. Человек был слаб, беспомощен и постоянно рыдал. Он причитал: «Господи, как я несчастен, как я несчастен, как я несчастен!» И это были его последние слова.

Их услышал слуга и очень удивился, потому что по его мнению, обладая таким несметным богатством, человек не может быть несчастным, ибо перед ним открываются все возможности для счастья.

Неподалёку от богача жил нищий человек. Он был так беден, что одежда на нём давно превратилась в лохмотья, его немощное тело исхудало от голода, и одеяние болталось на нём, как на колу. У него не было ни крова, ни еды, ни обуви. Он даже не каждый день мог поесть, и если это всё же случалось, то рацион его состоял из небольшой горстки риса и кусочка сухого плесневого хлеба. Когда он умирал, он произнёс: «Господи, я так счастлив, как никогда. Я очень, очень, очень счастлив. Я — самый счастливый человек на свете».

Его друг, услышав такие слова, спросил: «Неужели ты действительно счастлив? Ведь ты так беден и не всегда мог насытиться. В твоём положении тебе следовало бы проклинать всех и вся и возненавидеть жизнь».

«Я действительно очень счастлив, — сказал бедняк, — потому что над моей головой всегда светит Солнце, я никогда не жил в этих склепах или „домах“, как их называют люди, окружённые четырьмя стенами. Я наслаждался свежим воздухом, и никто не мог запретить мне это. Я спал на мягких коврах из травы, я видел вокруг себя красивые пейзажи, и это были подлинные картины. Обычно люди ходят в музеи, чтобы наслаждаться произведениями искусства, и платят за это большие деньги. А я наслаждался бесплатно. У меня было всё, что я хотел и даже больше того, так почему же я не должен чувствовать себя счастливым? Разве этого мало?»

Бедняк улыбнулся в последний раз, посмотрел на ясное небо и умер.

…Бабушка умолкла.

— Вот видишь, Шачи, счастье не измеряется количеством рупий, принадлежащих тебе. Счастье — это нечто большее, чем звонкий металл, за который можно кое-что приобрести. Сейчас ты ещё слишком мала, но в будущем, когда ты станешь мудрой, я верю, ты поймёшь, почему был так счастлив нищий и так несчастлив богач.

Из разговора с бабушкой я поняла, что люди учатся и получают знания для того, чтобы стать счастливыми. Как же это получается? В свои восемь лет я ещё не знала ответа на этот вопрос.

…Хвала Всевышнему, мы успели на наш поезд. Правда, Гарба так переволновалась, что чуть ли не каждую минуту подгоняла бедного Мукунду.

— Быстрей! Быстрей! Иначе Великий Шива прогневается на тебя, и тогда с неба начнут падать камни, — ворчала она.

Наше купе на двоих оказалось просторным, светлым и очень уютным. Проводник — усатый толстый человек в форме со строгим лицом, вскоре принёс нам чай на подносе.

— Чай не желаете? — спросил он и ещё сильнее нахмурился.

Можно подумать, что эти взрослые только и заняты тем, что постоянно хмурятся и фыркают.

— Желаем, — пробурчала в ответ Гарба.

— Три рупии.

— Что?

— Чай стоит три рупии.

— Это же настоящее разорение! Где это видано, чтобы два стакана чая стоили три рупии?

Толстый проводник пожал плечами:

— Не хотите, не заказывайте.

Гарба порылась в кошельке, вытащила ровно три рупии и протянула проводнику.

Мерно застучали колёса, поезд тронулся, я посмотрела в окно. Усталые суетящиеся люди, рикши, продавцы фруктов — всё это осталось позади. Впереди распростёрлась завораживающая неизвестность.

— Бабушка, почему люди стремятся к славе и известности?

Бабушка Веда усмехнулась.

— К славе и известности? Но слава даётся тем, кому суждено. Знаешь, Шачи, человеку даётся жизнь не ради славы. Каждый должен найти в жизни своё место.

— Как это? — спросила я.

— Сейчас я расскажу тебе одну притчу, и ты сразу всё поймёшь.

И бабушка, видя мой интерес, рассказала мне ещё одну свою любимую притчу.

Притча о нерадивом землепашце

Когда-то очень давно на свете жил один человек. После смерти отец оставил ему плодородную землю и добротную хижину. На этой земле паслись богатые стада овец, и у него было вдоволь молока и шерсти, так что он мог заняться торговлей и ещё больше приумножить своё богатство.

Однажды мимо его пастбищ проезжал царедворец и с дороги ввиду усталости решил заглянуть в дом к землепашцу. Каково же было удивление его, когда в изысканно одетом путнике он узнал своего давнего приятеля, с которым наш герой был неразлучен в детстве. На госте было украшенное золотом платье и алмазные камни.

Хозяин дома позавидовал другу, ведь он всегда хотел щеголять в таких же нарядах и видеть, как слуги раболепствуют перед ним, а знакомые и друзья говорят в его адрес приятные слова. Тогда он тайно подсыпал гостю снотворный порошок в чай, а когда тот уснул глубоким сном, связал его, взял одежду и, собрав вещи, ушёл в город.

Там он разыскал дворец императора и был принят с подобающими почестями. Все мечты землепашца были воплощены, и началась новая жизнь, непохожая на прежнюю. Первое время его мучил страх, потому что его бывший друг мог пойти во дворец, и тогда его преступный замысел раскроется, и император прикажет отрубить ему голову. Однако вскоре тяжёлые мысли улеглись. Каждый день он видел себя окружённым роскошью. Слуги подавали ему пищу на золотых и серебряных подносах, блюда были украшены экзотическими фруктами, каких он никогда не видел.

Так прошёл месяц. Вскоре началась война, и «новоиспечённый царедворец» должен был принимать серьёзные решения. И только тогда землепашец понял, что у него не такой тонкий ум, какой был необходим проницательному политику. Император вызвал землепашца к себе и сказал: «Завтра ты должен сообщить мне о своём решении, потому что моё войско ждёт».

Землепашец вошёл в покои, упал в ноги к изваянию Будды и взмолился.

«О, Великий Будда, — причитал он, — спаси меня, я не могу быть полководцем во время сражения».

Он так долго молился, что Будда смилостивился над ним и «ожил».

«Теперь ты осознал, в чём твоя ошибка?» — спросил мудрейший.

— Я осознал, — ответил землепашец, — я обманул своего друга, и вот теперь мне грозит смерть.

— Ты оставил данное тебе богом ремесло и занялся другим, только лишь повинуясь силе своих желаний. Не всегда людские желания свидетельствуют о том, что действительно суждено иметь человеку в жизни. Когда ты показывался при дворе, как бы ты ни старался вести себя, чтобы окружающие подумали, что ты начитан и умён, всё равно свита императора видела в тебе лишь неотёсанного мужлана. И если б не твоё положение, они давно изгнали бы тебя из дворца. Возвращайся на своё пастбище и делай то, что тебе предназначено богом.

Сказав это, Будда вновь замер, превратившись в безжизненное изваяние. Выйдя из дворца, когда уже наступила глубокая ночь, землепашец к своему удивлению обнаружил, что ворота не заперты, а стража спит. Когда землепашец вернулся в свои поля, он обнаружил, что бывшие некогда богатыми пастбища пусты, а плодородные земли не засеяны. Войдя в хижину, землепашец увидел своего бывшего друга сидящим за столом.

— Почему же ты не засеял землю и не собрал урожай? — спросил землепашец.

— Скот убежал, а урожай склевали птицы.

— Тогда почему ты не пришёл во дворец?

— Во-первых, моя одежда пропала, и меня бы выгнала стража, забросав камнями. Во-вторых, когда-то давно я просил бога, чтобы Он дал мне возможность отдохнуть от дворцовых интриг и пожить спокойно. И я воспользовался предоставленной мне возможностью, но, как видишь, не смог вести хозяйство.

С тех пор землепашец занялся своим делом, а царедворец — своим. Один выиграл множество сражений и прославил императора, другой — превратил свои пастбища в райский уголок земли.

Рассказав притчу, бабушка положила свои сморщенные руки на мои колени и спросила:

— Что же ты поняла, Шачидеви?

— То, что каждый человек должен заниматься своим делом.

Бабушка Ведавари знала много притч, и каждую из них она рассказывалва в подходящий момент. Недаром её имя означает «чтящая веды».

…От мерного дребезжащего покачивания колёс я снова уснула. Только сейчас, окончательно впав в забытьё и провалившись куда-то в мир своих грёз, я заметила, что к белому мраморному храму на горе с огромным куполом ведут ступеньки, и их очень очень много.

Я шла, задыхаясь, по этим ступенькам неведомой лестницы до тех пор, пока не дошла до порога Белого Храма. С небес играла какая-то приятная музыка.

Пол внутри Белого Храма был также мраморным. В его центре в позе лотоса сидела фигура женщины в белом сари. Я не могла видеть её лица, потому что она сидела ко мне в пол-оборота. Мой нос уловил приятный аромат сандала, исходящего из кувшинов-курильниц.

К моему крайнему изумлению фигура в белом произнесла, обратившись ко мне:

— Здравствуй, Шачидеви! Что привело тебя сюда?

Голос у неё был довольно приятный, спокойный с грудным оттенком. Я никогда в жизни не слышала таких удивительных голосов. Каждая его нота вибрировала вместе с пространством, будто не живой человек, а само это пространство общалось с тобой.

— Шачидеви, вставай! Шачидеви, нам пора!

Я открыла глаза, но вместо красивого Белого Храма в горах я увидела, как старая няня Гарба трясла меня за руку.

— Вставай, Шачидеви! Иначе мы опоздаем.

Ах, зачем же она разбудила меня, ведь у меня появилась возможность пообщаться с женщиной в белом! Быть может, я услышала бы от неё нечто важное.

Поезд стоял на станции Бхубанесвар, нам только предстояло, собрав свои котомки, выбраться из вагона.

Оказавшись на многолюдной станции, я была поражена слишком большим количеством людей, которые бегали туда-сюда по своим делам, имея при этом деловитый вид.

У нас в Индрапуре всё спокойно, ты можешь один на один общаться с природой. Здесь же всё было не так, и от этого я растерялась.

Нам пришлось нанять рикшу. Парень оказался молодым и задорным. Он подмигнул нам и весело пробормотал, улыбнувшись своим беззубым ртом:

— Куда желаете?

Я открыла рот, чтобы поприветствовать развесёлого рикшу, но грозная Граба ответила вместо меня:

— В ашрам рани Шанти.

Казалось, парень обрадовался ещё больше. Он ещё шире улыбнулся нам и произнёс:

— О, рани Шанти известна в нашем маленьком городке. Когда её муж, старый раджа Дхавендра умер, да благословят его боги и Кришна, она не поддалась безудержной скорби и организовала ашрам для девочек. Моя сестра Джери училась у самой рани Шанти. Теперь она замужем, и у неё большое семейство.

Гарба внимательно слушала рассказ рикши о его сестре Джери, что же касается меня, то я смотрела по сторонам, очарованная развёртывающимися перед нами пейзажами. Здесь было очень много пальм на фоне зелёных лугов, а издали виднелись единичные хижины крестьян. Они были заняты сельскохозяйственными работами, и издали доносились их протяжные голоса и песни.

По дороге к ашраму, когда городок Бхубанесвар остался далеко позади, нам встретилась повозка торговца халвы. Такие повозки во множестве разъезжают по плохим дорогам Индии, а их владельцы с успехом торгуют сладостями, которые пользуются особым успехом у детей.

И почему только взрослые не любят сладостей? Ореховая или изюмная халва, киш-миш — они просто тают на языке, стоит их лишь попробовать.

Мне с трудом удалось уговорить Гарбу остановить повозку и приобрести что-нибудь сладкое, чтобы остаток пути не казался таким случным.

— Ладно, так уж быть, — махнула рукой Гарба, доставая кошелёк с мелочью, — только хорошенько запомни, что в ашраме многоуважаемой Шанти тебе не будут давать сладости в неограниченных количествах.

Повозка сама остановилась напротив нашего «экипажа», и оттуда выпрыгнул пожилой человек, который представился нам, как г-н Рамеш.

— Выбирайте, здесь вы найдёте самые лучшие сладости, какие есть в Индии и за её пределами, — приговаривал он, — Всего от пяти до десяти рупий, и вы будете довольны и счастливы.

В мгновенье ока скромная повозка г-на Рамеша превратилась в мини-магазин с импровизированной витриной из бамбуковых палочек. На ней как бы сами собой возникли: халва всевозможных цветов и разновидностей, ранголи, рахат-лукум, киш-миш, ладду, пастила и карамель. Всё это было аккуратно упаковано в жестяные баночки с ярким орнаментом и благоухало так, что у меня, бедной Шачи из Индрапура, потекли слюнки.

Опытный глаз г-на Рамеша тотчас уловил моё состояние.

— О, юная девушка, что-нибудь желает? — пропел он.

«Желает»? Нет, это не то слово. Я по-настоящему вожделела, хоть это и считалось грехом, как утверждали ачарьи.

Если бы в тот миг меня лишили всего этого, я разразилась бы плачем.

К счастью для Гарбы этого не случилось, потому что моя строгая няня и сама была не против перекусить, как только увидела «товар».

— Да-да, я хочу ладду, халвы и карамели, — сказала я.

Г-н Рамеш упаковал мой «заказ», предварительно отвесив его на весах.

— К Вашим услугам халва и карамель.

Гарба порылась в кошельке и протянула торговцу несколько монет.

— Держите.

Я заметила, с каким пристальным вниманием разглядывал Гарбу торговец сладостями.

— Вы случайно не Гарба Камешвари? — вдруг спросил он, — служанка из дома махараджи Бхатти?

— А Вам-то что?

— Я помню, как Вы лично покупали у меня халву для свадьбы старшей дочери махараджи. А если эта прекрасная девочка — одна из дочерей нашего махараджи, тогда я отвешу ещё несколько унций моей халвы и не возьму за это ни рупии, потому что я очень уважаю махараджу Бхатти.

Гарба снисходительно кивнула:

— Вот так-то лучше. А Вас, г-н Рамеш, да благословят боги.

Грозная Гарба наконец-то улыбнулась с некоторым кокетством. Видать, ей понравились слова продавца.

Мы тронулись дальше, и всю дорогу я была занята тем, что поглощала только что приобретённую халву и ладду. Что касается карамели, то я оставила её для нашего рикши и Гарбы, которая считалась её ярой поклонницей.

…В свои восемь с небольшим лет я ни разу не была ни в одном ашраме, несмотря на то, что в Индии огромное число ашрамов. Однако когда наша повозка въехала в главные ворота обители рани Шанти, я была удивлена, так как открывшийся передо мной вид не был обычным. Вернее сказать, он был совсем необычным.

Дело в том, что если на него посмотреть сверху, то он напоминал солнечный диск с многочисленными лучами. В качестве «диска» был построен восьмиугольный храм из розового гранита, где проходили занятия, богослужения и наставления рани. «Лучи» представляли собой домики для гостей и учениц, приезжавших сюда с южных окраин Индии. Со всех сторон ашрам был окружён великолепным садом с цветами и аллеями, а за оградой через небольшой вечнозелёный луг располагались непроходимые джунгли.

Таким образом, ашрам Шанти нашёл свой приют на лоне природы, и это мне нравилось.

Нас встретила одна из помощниц рани, госпожа Савитри, которая сразу же узнала Гарбу, потому что няня несколько лет назад отвозила сюда мою старшую сестру. Г-жа Савитри с радушием поприветствовала нас и обратилась к Гарбе:

— Ну, что ж, на этот раз Вы привезли сюда вторую дочь нашего махараджи?

— Да, г-жа Савитри. Махараджа Бхатти очень доволен вашим ашрамом, поэтому он прислал пожертвование. Простите, а где же наша многоуважаемая рани?

— Прошу прощения, рани сейчас нет на месте, но это совсем не мешает мне принять вас и помочь устроиться.

— Нет-нет, на этот раз обстоятельства требуют, чтобы я срочно уехала. Я оставляю Вам свою подопечную Шачидеви.

Гарба замахала руками, что она всегда делала, когда чувствовала смущение. Она всё же успела приблизить свои пухлые губы к моему уху и назидательно прошептать:

— Шачи, только не вздумай проказничать, лазать по деревьям и позорить свою семью!

Подошедшая к нам служанка, взяв мои вещи, отвела меня в мою комнату в одной из многочисленных построек.

Здесь было чисто, уютно и очень скромно, ведь к тому времени я привыкла к роскоши. Из мебели были всего две кровати, две тумбы, на полу лежали два коврика, сплетённых из разноцветных нитей. По углам комнаты размещались маленькие серебряные статуэтки богини Сарасвати, олицетворяющей знания, мудрость и таланты.

В Индии существует культ множества богов, согласно которому каждый бог символизирует вполне определённую стихию природы или человеческую благодетель. Например, существует бог луны Чандра, бог смерти Яма, бог ветра Вайю, богиня гнева Дурга и т. д. Точно так же, как в Египте было великое множество богов и богинь, ведь по легендам египтяне считались выходцами из Индии ещё со времён правления императора Бхараты.

Cтены и потолок были побелены, поэтому в комнате пахло извёсткой. Возле окна спиной ко мне стояла девочка примерно моих лет в синем сари. В её распущенные волосы была вплетена белая роза. Я узнала, что её звали Анджаной, она приехала из Какинады.

Увидев её, я сразу же поделилась своими сомнениями насчёт настоятельницы ашрама.

— Наверное, рани Шанти очень злая. Наверное, она любит наказывать своих учениц и получает от этого особое удовольствие.

Услышав мои слова, Анджана замотала головой и миловидно улыбнулась:

— Вовсе нет, рани Шанти добрая и любит цветы.

— А откуда ты знаешь? — спросила я.

— В прошлый раз я уже приезжала сюда и лично видела рани Шанти. Хочешь, я покажу тебе, как она общается со своими розами?

— Общается с розами?

— Да, она любит розы. В её саду много роз.

Мне с трудом верилось в слова Анджаны, поэтому я кивнула:

— Хочу.

Анджана взяла меня за руку и вывела на крыльцо балкона.

— Смотри.

Отсюда сад был виден, как на ладони. Среди густой зелени росли розы самых разнообразных цветов и оттенков. Здесь были жёлтые розы, красные, бардовые, белые, светло-розовые, как рассвет над священной Гангой. Их нежные лепестки были покрыты росой, и вокруг пахло ароматами цветов.

Среди роз пышными мохнатыми зонтиками белели головки хризантем, краснели маки и тюльпаны. Среди них пестрели астры и георгины.

Такого буйства цветов я ещё никогда не видела. Даже в нашем дворце их было не так много, как здесь, несмотря на то, что в нашем саду к цветам относились с особым трепетом, и у нас работал садовник Махеш, присматривавший за цветами и фруктовыми деревьями.

Там среди этого буйства красок медленно ходила женщина в ярко-красном сари с лейкой в руках. Лица её я не разглядела, но, судя по всему, она была средних лет с нежным золотистым загаром, который сразу бросался в глаза.

Я обратила внимание на то, с какой нежностью она подходила к каждому цветку, обращалась к нему, будто он был живым и мог всё понимать. Она с материнской лаской и заботой перебирала каждый листок и гладила его, затем поливала из своей маленькой лейки и что-то приговаривала.

— Что она говорит? — спросила я Анджану.

— А ты прислушайся.

Я на цыпочках подошла к бортику балкона и опустила голову вниз, чтобы лучше слышать.

До моих ушей донеслись слова рани.

— Успокойся, Жёлтая Роза. Сегодня ты производишь впечатление настоящей красавицы, а эти прозрачные капли росы, словно настоящие алмазы, украшают твои нежные лепестки. Разве это не так?

— Рани Шанти разговаривает с Жёлтой Розой, — сказала я, обратившись к Анджане.

— Она всегда так разговаривает и не только с жёлтыми розами, но и с остальными цветами своего сада. Я слышала это много раз.

— Она думает, что цветы — это живые люди.

— Так и есть, ведь рани Шанти отождествляет каждый цветок из своего сада с живым человеком, который в прошлой жизни был богом, а сейчас родился цветком и призван украшать нашу жизнь.

ГЛАВА 3
«ОБЕЗЬЯНИЙ БОГ»

«Не бойся заглянуть

вглубь своей души.

Этим ты откроешь себе

путь в Вечность.

Она сосредоточена

В мельчайшей пылинке

Пространства,

Но лишь твоё Всевидящее Сердце

Способно разглядеть её».

(надпись на свитке в храме Золотого Вишну).

… — Слушай, Шачи, я расскажу тебе ещё одну историю, — сказала бабушка Ведавари, устроившись рядом с моей кроватью под балдахином.

Ночь постепенно уступала в свои законные права, и на небе уже замерцали первые звёздочки.

Из соседней залы доносилось приятное дребезжание фонтанчиков, и от этого ещё сильнее хотелось спать.

Я любила, когда бабушка рассказывала мне на ночь какую-нибудь сказку или поучительную историю.

Я совсем не заметила, как погрузилась в поверхностный сон под успокаивающее бормотание бабушки Ведавари.

— Слушай же, Шачи.

Притча о даре Будды и о Вратах Мудрости

Жил когда-то один человек. У него не было ни семьи, ни детей, ни жены. Он уже был в таком возрасте, что совсем не мечтал о земном счастье, а думал лишь о поиске истины, потому что очень хотел знать, где обитает истина. Этот человек был великим правителем, завоевал множество земель, а его казна была полна золотом и драгоценностями. Но все эти несметные богатства ему были не нужны. И вот однажды он созвал всех мудрецов своей страны и сказал им:

— Я отдам ровно пол царства тому из вас, кто откроет мне Истину. Если среди вас найдётся такой мудрец, он станет самым почитаемым человеком, и ему будут поклоняться подданные моего государства.

На следующий день к правителю стали по очереди приходить мудрецы. Они предлагали ему свои идеи, но ни одна из идей не устраивала правителя. Через несколько месяцев поток мудрецов закончился, и правитель разочаровался. Он сделал вывод, что никто из мудрецов не знает Истину. Случилось так, что через то государство проходил Будда. Он увидел большое столпотворение возле дворца и поинтересовался у слуг, к чему столько народа.

— Наш царь вот уже целый год ищет самого мудрого человека, но никак не может найти, — ответили слуги.

Тогда Будда произнёс:

— Послушайте, приведите меня к вашему господину, и я открою ему настоящую истину.

Слуги переглянулись между собой и сказали:

— А ты не боишься? Сейчас хозяин очень зол. Если ты обманешь его, он может приказать бросить тебя в темницу и отрубить голову.

— Не переживайте за меня, добрые люди, — успокоил их Будда, — ваш господин будет доволен.

Когда Будду ввели в царские палаты и оставили его наедине с правителем, тот лишь ухмыльнулся и нахмурил брови:

— Неужели и ты решил меня обмануть? — спросил царь.

— Нет, господин, почтительно произнёс Будда, — Я смогу открыть тебе Истину, но для этого мне нужно одно условие.

— Условие? — удивился царь, потому что никто из мудрецов не предлагал ему никаких условий, — И каково же твоё условие, о мудрейший?

— В течение трёх дней ты должен будешь погрузиться в полное молчание, несмотря на огромное желание говорить. Даже если тебя будут одолевать большие сомнения, не произноси ни единого слова.

Царь так и сделал. Он приказал всем своим подданным молчать под страхом смертной казни, а сам закрылся в покоях. Ему прислуживали, приносили еду, но никто при этом ничего не говорил. На второй день царь был так измотан молчанием, что велел позвать Будду, чтобы изложить ему свои мысли.

— О, мудрейший, — произнёс правитель, — Я так устал сидеть целыми днями в тишине, это так тягостно. Я до сих пор не понял, в чём заключается истина. Прошу тебя, объясни мне.

Однако Будда ничего не ответил. Правитель разозлился, он подходил к слугам, чтобы они что-нибудь сказали ему, но слуги так боялись лишиться жизни за случайно обронённое слово, что упорно продолжали безмолвствовать.

Поняв, наконец, что ему ничего не удастся добиться от своих подданных, царь успокоился и начал медитировать. Он закрыл глаза и в течение нескольких часов «видел» перед собой сплошную чёрную пелену. Затем в самом её центре возник свет, он начал расширятся, расти до тех пор, пока не увеличился в размерах настолько, что темнота исчезла. Ему вдруг показалось, что свет этот живой и может отвечать на все его вопросы. Когда царь улыбался, свет тоже улыбался ему, когда же он хмурился, свет оставался без эмоций.

«Кто ты?» — спросил царь.

«Я — Свет, я — твоя душа, я — это ты», — произнёс свет.

«Почему же я не знал тебя раньше?»

«Потому что ты не хотел этого».

«Знаешь ли ты, что есть Истина?» — спросил царь.

«Знаю», — ответил Свет.

Так началось их общение, оно продолжалось много дней и ночей, и царь совсем забыл о времени. Он забыл о еде и об удобствах, в том числе и о своих подданных.

На четвёртый день Будда вошёл в покои царя и, осторожно коснувшись его плеча, вывел его из медитации.

— Зачем ты помешал мне! — воскликнул царь, — Я только что познал Истину, и она так прочно вошла в моё сознание, что всё окружающее уже кажется мне серым и обыденным. Я ужасаюсь, как раньше мог я жить среди этих мёртвых роскошных безделушек, упиваясь своим величием.

Будда спокойно выслушал царя, а когда тот закончил, сказал:

— И в чём же заключается Истина?

— В молчании, — ответил правитель, — Безмолвие и есть настоящая истина. Истина — это Свет, в нём заключено всё сущее: и бытие, и забвение, и мудрость. Все эти годы я искал Истину далеко за пределами моего дворца, а она на самом деле внутри меня. Я — это Истина.

Сказав это, правитель склонился перед Буддой:

— О, мудрейший, проси всё, что пожелаешь, так как ты помог мне обрести смысл в жизни, и теперь я умру со спокойным сердцем, продолжив свои поиски за пределами Вечности.

Будда лишь улыбнулся:

— Мне ничего не нужно, ибо золото твоё и земли всё равно когда-нибудь обратятся в прах.

— Бабушка, — сказала я, когда бабушка закончила свой рассказ, — А рани Шанти тоже знает много историй?

— Да, милая, рани знает очень многое. Помни, Шачи, учитель является посредником между учеником и Высшим, и от того, как воспринимает Истину учитель, зависит её восприятие учеником. Повезло тому, кто нашёл своего учителя, ибо он защищён.

Фонтанчики в мраморных резервуарах журчали, и я, наконец, спокойно уснула в тот день.

… — Хочешь, я покажу тебе жилище обезьяньего бога?

Сначала я подумала, что Анджана шутит, но, посмотрев на неё, я поняла, что она говорит серьёзно.

— Ты имеешь в виду бога обезьян Ханумана? — спросила я.

Анджана кивнула.

— Да.

— Но Хануман жил очень давно. Наверное, он уже умер.

— На то он и бог, чтобы дожить до наших дней, — возразила моя новая подруга, — Я знаю, где он живёт.

— И где же?

Анджана показала в сторону леса.

— Там, в джунглях. Я видела его на руинах разрушенного храма Ханумана.

— А почему ты думаешь, что он — бог?

— Потому что он не принимает ничего кроме украшений, и даже финики и бананы его не интересуют.

Доводы Анджаны показались мне вполне обоснованными, ведь эти хитрые обезьяны обычно никогда не против поживиться сладостями, они даже могут вытащить у тебя из кармана конфеты, мармелад или большие персики, и ты чаще не замечаешь это дерзкое «воровство».

Но чтобы эти дерзкие существа являлись приверженцами украшений из золота и драгоценных камней, об этом я слышала впервые.

Действиетльно, значит, та самая обезьяна, которая жила на развалинах храма, являлась самим Хануманом.

— Пойдём в джунгли, я очень хочу посмотреть на бога обезьян, — сказала я, явно заинтересованная предложением Анджаны. К тому же я и не знала, что в джунглях есть развалины храма.

— Пойдём, но только ты должна взять с собой какие-нибудь украшения, — сказала Анджана.

— Украшения….У меня с собой нет ничего кроме этих браслетов.

Я показала Анджане свои браслеты из жемчуга. Когда-то они были привезены моим дядей Веджмикантом из Найроби специально ко дню моего рождения, когда мне исполнилось пять лет.

— Пойдёт, — сказала Анджана, — Бог Хануман любит жемчуг, поэтому он наверняка останется довольным твоим подношением. Тогда ты можешь загадать желание, и оно обязательно исполнится.

Поэтому я положила свои браслеты в коробку, и, не дождавшись ужина, мы отправились в джунгли к разрушенному храму. Когда мы, наконец, оказались на месте нашего назначения, меня поразило прежде всего то, что «храм» представлял собой несколько обломков колонн, четыре из них держали на себе плоский фронтон, которые служили для него надёжной опорой.

На оставшихся колоннах были изображены сцены из «Рамайаны». Сами колонны располагались на мраморном основании со ступенями. Дикие лианы и орхидеи уже успели обвить остатки колонн. Неужели никто в округе не знал о существовании старого храма? И как Анджане удалось его здесь обнаружить?

Я задала этот вопрос своей новой подруге.

— Как ты нашла его?

— Случайно. В прошлом году здесь была сильная буря, я была возле реки. Потом я побежала в лес, потому что по поверьям из реки выползает демон Нага, похищающий детей. Поэтому я убежала в джунгли. Дождь был таким сильным, что я бежала и бежала, сама не зная куда. Вдруг среди густой заросли я увидела обезьяну, которая словно делала мне какие-то знаки. Как будто она призывала меня следовать за собой. Я пошла за обезьяной и вскоре набрела на этой храм. Это было похоже на чудо, я не верила своим глазам. Под крышей этого храма мне удалось переждать бурю, а затем благополучно возвратиться в ашрам. Затем, когда через год после своей болезни я снова приехала в ашрам рани Шанти, я часто приходила на эти развалины, чтобы хоть раз увидеть ту самую обезьяну.

— И ты увидела? — спросила я.

— Да. Как-то раз я принесла сюда бананы. Но мой «гость» даже не взглянул на них. Он сидел вон на той колонне и долго-долго смотрел на меня.

Анджана указала на одну из сломанных временем колонн.

— В тот миг, — продолжала Анджана, — я вдруг поняла, что ему нужно нечто особенное. К тому же, на его шее был одет золотой медальон с обликом Ханумана.

— Золотой медальон? — удивилась я.

— Ну, да. Ведь бог Хануман носил золотой медальон и вообще любил всякие украшения.

Я представила себе эту загадочную обезьяну, которая вела себя таким странным образом. Уверенность в том, что это был настоящий Хануман — преданный господа Рамачандры, росла во мне всё сильнее и сильнее.

— И что же дальше?

— А дальше я сняла свои серьги и отдала их Хануману.

— И он принял их?

— Да. Мне показалось, что он был очень доволен.

— А что же было дальше?

— Затем он исчез. С тех пор я его больше ни разу не видела.

— Как не видела? — разочарованно спросила я.

— А вот так. Наверное, сегодня он захочет принять от тебя какой-нибудь дар, — сказала Анджана.

Она огляделась по сторонам, меня же начало мучить нетерпение, потому что вокруг никого не было. Только изредка от лёгкого ветерка колыхалась выженная на полуденном солнце пожухлая трава.

— А если он не придёт? — спросила я Анджану.

Она махнула рукой.

— Придёт. Хануман любит жемчуг, а твои браслеты из чистого жемчуга.

— А может, нужно попросить Ханумана, чтобы он пришёл?

Не знаю, сколько точно времени мы просидели среди руин найденного в джунглях храма, Солнце ярко-розовым кругом начало прятаться за горизонт, осветив последними лучами готовящуюся ко сну Землю, а Хануман всё ещё не приходил.

Я махнула рукой:

— Пойдём обратно. Иначе мы не успеем к ужину, и нас могут потерять.

Анджана спрыгнула с колонны, на которой всё это время сидела, удобно устроившись. Нам ничего не оставалось, как просто покинуть место «нашего паломничества». Видимо, боги не склонны появляться перед смертными по их желаниям, они терпеливо ждут, когда мы заслужим их благосклонности. И, увы, к сожалению, нам не выпала эта удача.

Когда в тот вечер мы покидали развалины храма, я обратила внимание на нишу, которая, возможно, вела в подземелье. Оттуда выставлялись два светящихся глаза. От страха я прижалась к Анджане и показала на нишу.

— Смотри!

— Кажется, там есть ход.

Она потянула меня за руку в сторону ниши.

— Пойдём туда.

— Я боюсь. Там кто-то есть.

Анджана только улыбнулась и скользнула в нишу, а я позавидовала её смелости.

— Не бойся, Шачи, Хануман — добрый бог, он не причинит тебе зла. Идём же!

Всё ещё дрожа от страха, я последовала за Анджаной.

Боже мой! Как же темно! Я протёрла глаза, попыталась осмотреться вокруг, но ничего не было видно.

Меня охватил настоящий первобытный ужас, когда моя левая нога соскочила с крутой ступеньки, и из-за этого я покатилась кубарем вниз. Волна пыли поднялась в воздух, я даже слышала, как Анджана чихнула несколько раз подряд. Я крепко ухватилась за её руку. А вдруг Анджана растворится и исчезнет, и я останусь одна в этом жутком месте?

— Анджана, ты здесь?

— Да.

— Что это такое?

— Наверное, подземная часть храма. Я здесь никогда раньше не была.

— А может, нам всё-таки, лучше вернуться? Вдруг здесь живут какие-нибудь демоны?

Из узкой прорези наверху последней надеждой блеснули лучи заката, осветив тусклым светом внутренний интерьер.

Посреди этой огромной залы стоял трон, и я могла поклясться, что он был сделан из чистого золота, а на нём сидело золотое изваяние огромного бога Ханумана. Два светящихся кругляшка притаились где-то в самой глубине трона. Это были те два горящих огня, которые я заметила в нише. Только сейчас мне удалось разглядеть, что два горящих огня принадлежали существу с медальоном на шее. Несомненно, это был обезьяний бог, и он внимательно смотрел на меня.

— Анджана, смотри же, вот он — обезьяний бог Хануман! Он пригласил нас в своё обиталище, — сказала я, не отрывая глаз от завораживающего взгляда странного существа.

Моя спутница подтолкнула меня вперёд.

— Иди. Отдай ему свои браслеты и загадай желание. Бог Хануман обязательно исполнит его.

Трудно было не поверить, тем более окружающая обстановка способствовала этому. Не хватало лишь курящихся благовоний в лампадах, какие обычно в храмах Индии возжигают в честь богов. Но это и понятно, если предположить, что разрушенный храм Ханумана — очень древний, и в течение нескольких столетий сюда не ступала нога человека. Тогда со всей детской непосредственностью, какая бывает в восьмилетнем возрасте, мне хотелось верить, что это было действительно так.

Я сделала первый шаг к трону Ханумана, однако под своими сандалиями я ощутила нечто твёрдое. Я наклонилась, чтобы понять, что это было.

О, великая богиня Правати — защитница страждущих! На полу повсюду были разбросаны женские украшения: бусы, серьги, медальоны, ножные колокольчики, браслеты.

— Что это?

Анджана в недоумении пошарила в темноте и подняла с холодного пола связку бус.

— Скорее всего, бог Хануман приносит сюда свои дары, и каждый из этих даров говорит о том, что чьё-то желание исполнилось.

— И ты тоже загадала желание, которое исполнилось? — спросила я.

— Да. Я хотела вылечиться от малярии и снова приехать в ашрам рани Шанти.

В кромешном сумраке я попыталась рассмотреть взволнованное лицо Анджаны.

— Тогда подойди к Хануману, отдай ему свой дар и загадай желание. Я заткну уши.

— Заткнёшь уши? А зачем?

Я не видела, как улыбнулась моя подруга.

— Чтобы желание исполнилось. Никто кроме тебя и Ханумана не должен об этом знать.

— А разве нельзя мысленно загадать желание? — спросила я.

— Нет. Ты должна обязательно произнести его вслух.

Пройдя по груде драгоценностей, я остановилась возле трона Ханумана, подожила на первую ступеньку трона свою коробочку с жемчужными браслетами.

Мои губы невольно зашептали слова молитвы, которой меня обучила бабушка. Она знала множество молитв, каждая из них предназначалась определённому божеству. Бабушка любила говорить, что молитва — это знак почтения богам, что боги непременно слышат молитвы смертных людей, ведь каждый уголок пространства наполнен жизнью.

Я шёпотом произнесла слова молитвы, а два горящих глаза продолжали с интересом наблюдать за мной.

…О, великий Хануман,

преданный спутник

господа Рамачандры — покорителя Ланки

и победителя над злобным Раваной!

Огради меня,

О, доблестный Хануман

От всего зла,

Что встретится на пути моём.

О, Великий и счастливый бог Хануман!

Ты — защитник и прибежище всех благочестивых людей!

Прими от меня этот дар

В знак почтения Тебе

И признательности Твоей Великой Силе!…

С этими словами я поклонилась перед изваянием Ханумана и пододвинула коробку с браслетами. Два горящих глаза продолжали так же испепелять меня. Я даже слышала слабое дыхание, исходившее из груди волосатого существа с медальоном.

— Неужто я, старая Дурга, для того дожила до своих преклонных лет, чтобы гоняться за двумя несмышлёными девчонками! О, горе мне!

Я чуть не упала в обморок, потому что мне показалось, что подобный возглас донёсся из преисподней.

Существо издало истошный вопль и скрылось во мраке подземелья.

Послышался шорох, чиркнула спичка, и я увидела масляную лампаду, осветившую ограниченный круг на полу. Лампаду держала в руках незнакомая мне пожилая женщина в малиновом сари, которое было небрежно наброшено поверх ситцевой кофточки джоли. А может, это была не живая женщина с именем Дурга, а сама богиня возмездия Дурга?

Дурга считалась самой злой богиней и являлась одним из ликов богини Кали — богини рока, судьбы. Как правило, ей поклонялись люди, склонные к жестокостям и страстям, дабы снискать её благословение.

Если другим богам люди приносили в дар рис, фрукты, драгоценности, то Дурге жертвовали забитых быков и овец.

Наша семья не считалась приверженцами этой богини. Но однажды мы были проездом в Бомбее и посетили храм Дурги-деви. Никогда раньше я не видела богиню Дургу, поэтому я была поражена её устрашающим обликом.

Её изваяние представляло собой женщину в красном одеянии с короной на голове и большим трезубцем в руках. По поверьям она истребляла этим самым трезубцем всех, не желающих признавать её силу и власть.

Возле изваяния Дурги стояли глиняные блюда, до верху наполненные свежей кровью принесённых в жертву трёх коз.

Я боялась богиню Дургу, как страшится любой ребёнок нечто злое, вселяющее настоящий ужас.

— Бабушка, почему люди поклоняются Дурге, ведь вокруг столько добрых богов, — спросила я как-то раз бабушку.

По обыкновению она отложила в сторону свои чётки и посмотрела на меня.

— Шачи, на земле много людей, как добрых, так и злых. Господь настолько милостив, что каждому человеку предоставил возможность молиться тем богам, которые им больше всего по душе.

— Значит, Дурга-деви не такая уж злая и ужасная?

Бабушка улыбнулась.

— Запомни, девочка, в этом мире всего понемногу и добра, и зла. Но лишь люди окрашивают эти оттенки мироздания в свои эмоции. Поэтому они воспринимают целостную картину мира в искажённом свете.

Тогда я не поняла, что означали слова бабушки, их смысл стал для меня очевидным много лет спустя.

— Вот тебе притча, которая рассказывает о зле и о том, как один человек приручил зло.

И бабушка Ведавари рассказал одну из своих притч.

Притча о зле

Очень в древние времена жил один человек. Он очень сильно боялся демонов, смерти и вообще, зла. И вот с ним вдруг начали происходить несчастья. Сначала он лишился всех денег, которые имел. Затем из-за мелочей поссорился с родственниками. Человек так сильно переживал по этому поводу, что чувствовал себя очень несчастным. Тогда кто-то посоветовал ему обратиться к сведущему гуру. Не долго раздумывая, человек отправился к гуру.

— Что случилось? — спросил гуру.

Человек рассказал о своих несчастьях.

— Что ж, — улыбнулся мудрый гуру, — попробуй подружиться со злом.

Человек думал, что услышит совсем другое. Он думал, что гуру даст ему какой-нибудь магический обряд.

— Как это? — удивился человек.

— Поговори со злом и попытайся узнать о нём.

Делать было нечего, и человек решил воспользоваться единственным советом гуру.

Он сел в медитацию.

— Зло, зло, покажись, — произнёс мысленно человек.

И вот перед его внутренним взором возник сгусток энергии.

— Кто ты? — спросил человек.

— Я — зло, — был ответ.

— Почему ты досаждаешь мне?

И зло ответило:

— Было время, когда я не была злом. Я была обычной женщиной, у меня было много детей, которых я очень любила. Но в прошлой жизни мне позавидовали люди. Они убили меня и закопали в землю, а моих детей пустили по миру. Но мой дух не успокоился и восстал. С тех пор меня называют злом, ибо я хожу среди людей и мщу им.

Услышав эту историю, человек сжалился над злом.

«Пусть всё будет, как есть, — подумал он, -, — но я не хочу, чтобы эта брошенная душа страдала».

И тогда он вообразил, что его любовь имеет вид белого-белого цветка.

Человек представил себе, как этот белый цветок распускается и сияет во всей своей красе. Тогда он подарил цветок воплощённому злу и сказал при этом:

— Возьми мой дар, и будь отныне счастлива.

Зло постепенно растаяло, а дух женщины попрощался с Землёй и ушёл на свой уровень. С тех пор все беды покинули человека, и он жил счастливо и беззаботно, и никому было невдомёк, что он просто послал свою любовь злу.

— Знаешь, Шачи, человек — это как зеркало. Все его мысли отражаются на нём самом. Люди часто не осознают, что их мысли воплощаются в жизни. Поэтому, дорогая, никогда не думай плохо ни о себе, ни о ком-либо, иначе демоны твоих мыслей превратят твоё существование в ад, как когда-то случилось с одним человеком из города Зеркал.

Притча о зеркалах

Когда-то в глубокой древности в Атлантиде существовал город Зеркал. Он отличался тем, что его мастера изготавливали великолепные зеркала, славившиеся на весь мир. Однажды мастера превзошли самих себя. Они сделали зеркало, которое отражало внутренний мир человека.

Люди были поражены, ибо одни, заглянув в Зеркало, видели там себя красивыми, а другие — страшными уродами, хотя в те времена люди были физически развитыми, стройными и крепкими.

Как-то раз некий человек, посмотрев в Зеркало, испугался своего собственного отражения. И тогда он решил заняться духовными практиками.

Он перечитал много книг (ведь тогда тоже были книги), получил посвящения от многих учителей, мастеров и адептов, и уже сам подумывал над тем, чтобы стать учителем.

И вот настал тот день, когда он, наконец-то вернувшись из длительного дальнего путешествия, решился во второй раз заглянуть в Зеркало.

И каково же было его удивление, когда он увидел там снова страшное существо, взирающее на него из другой реальности. Поняв, что он видит перед собой своё изображение, которое стало ещё уродливее, чем раньше; человек опечалился.

— Горе! Горе мне! — воскликнул человек.

Как раз в этот момент среди многочисленной толпы на площади с Зеркалом находился один мудрец.

Он подошёл к удручённому горем человеку и спросил его:

— Что случилось с тобой? Почему на твоём лице столько страдания?

Человек ответил:

— Хорошо, я расскажу тебе свою историю.

Мудрец предложил ему пройти в его хижину, а когда они остались вдвоём, с интересом выслушал рассказ своего гостя.

— Что же мне теперь делать? — спросил человек, когда закончил историю с Зеркалом.

Мудрец улыбнулся и сказал:

— Ты хотел, чтобы книги сделали тебя духовным! Ты думаешь, что духовность — это лёгкий путь, заключающийся в йоговских упражнениях и чтении какой-нибудь мантры с утра до вечера! Тогда ответь мне, что такое «духовное»?

Человек думал, что вопрос мудреца очень лёгкий, ибо раньше он отвечал на множество вопросов, которые задавали ему люди. Однако он только пожал плечами, ведь этот человек не мог чётко дать определение духовному.

— Как же ты тогда учил бы своих будущих учеников! — воскликнул мудрец.

Человеку вдруг стало стыдно за свою гордыню, потому что он понял, что на самом деле он ничего не знает.

— Ты думаешь, — продолжал мудрец, — что духовное и материальное — два разделённых друг от друга понятия. Ты думаешь, что материальный человек плохой, а духовный — хороший? Однако эти два понятия неразделимы друг от друга. Это и есть жизнь, где всё растворено, где — пестрота красок и нет чётких разделительных полос и граней. Это — Жизнь, и она такова, как на Земле, так и на Небе.

После разговора с мудрецом человек вернулся в город Зеркал, обучился ткачеству и стал ткачом. Его ткани особо ценились, так как он своими руками создавал удивительные узоры, доставлявшие людям радость. Каждый день он выходил на реку и восхищался рассветом или закатом Солнца. Если к нему обращался бедняк за помощью, он никогда не отказывал, он просто любил этот мир и был нежен и чуток с ним, и каждый мог обогреться только от одного его присутствия, ибо одних он ободрял, а других успокаивал.

Так прошло некоторое время. Человек даже забыл о существовании Зеркала, и у него исчезло желание заглянуть в него, чтобы увидеть в нём своё отражение. Он просто Жил.

Проходя мимо того Зеркала, человек вдруг увидел там некое красивое ангельское создание. Он был очень удивлён, потому что ему никогда не доводилось созерцать таких великолепных существ. Человек остановился напротив Зеркала и понял, что увидел собственное отражение. Это был он, и никто иной.

И радость потоком хлынула в его сердце.

.

…Мне было стыдно за свой побег. Я не знала, куда себя деть, когда старая служанка Дурга, пышущая гневом, распекала нас перед настоятельницей ашрама.

Я хотела провалиться сквозь землю, стать невидимкой и раствориться в воздухе, чтобы никто даже не подозревал о моём присутствии.

О, нет! Только не это! Что же подумает рани о манерах в нашей семье! Какой позор! Великий Хануман, спаси мою репутацию! Отныне я стану хорошей девочкой и буду всегда слушаться старших.

В комнате было очень темно из-за того, что окна были занавешены фиолетовыми шторами. Они опускались почти до самих полов, по углам стояли курильницы, наполненные благовонными маслами. Курильницы были сделаны из чистого золота в виде четырёх богинь Индии: Сарасвати, Лакшми, Парвати и Радхарани. От них исходил тусклый свет. Пахло сандалом, и от этого запаха немного кружилась голова.

Загадочность во всю эту обстановку добавляла затенённая фигура женщины, которая сидела в самом дальнем углу комнаты. Из-за отсутствия света я не видела лица женщины. Я украдкой посмотрела на Анджану, которая стояла, понурившись, периодически вытирая появляющиеся на глазах слёзы.

— Посудите сами, уважаемая рани, этим наглым девчонкам совсем неведома дисциплина. Если бы я не обнаружила их на развалинах священного храма Ханумана, они бы так и не удосужились придти обратно, чтобы возжечь лампады и вознести славу великим богам. Я осмелюсь предположить, что они бы предпочли провести эту ночь в компании ужасных демонов.

Ужасная Дурга ещё больше пыхтела от гнева, и мне стало по-настоящему страшно.

— Ну, что молчите! Может, что-нибудь скажете в своё оправдание нашей уважаемой рани!

На мгновение мне вдруг показалось, что из затенённой части комнаты исходило удивительное тепло, будто там было понимание и защита.

— Ну, же, отвечайте! Что особенного привело вас в храм Ханумана!

Я не могла вымолвить ни слова, мне казалось, будто мой язык прирос к нёбу. Если я сейчас расскажу о боге обезьян, то я выдам тайну, доверенную мне Анджаной. Как жаль, что я не успела загадать желание, ведь Хануман обязательно бы его исполнил. Увы.

Мне показалось, что женщина в темноте улыбнулась.

— Не сердитесь на мою верную Дургу. На самом деле она добрая и всегда печётся о благе моих воспитанниц.

Смущённая Дурга-деви опустила голову.

— Госпожа, не хвалите меня перед этими недостойными. Я делаю это исключительно в Ваших интересах, чтобы у Вас было больше времени для отдыха. Вы и так сильно устаёте.

— Нет, нет! Разве можно устать, занимаясь любимым делом? Иди, Дурга, поторопи всех на ужин.

— А Вам бы следовало лишить этих двоих вообще ужина. Пусть посидят и подумают, да ещё пусть выльют на себя по ведру воды, чтобы одумались.

Женщина вновь улыбнулась.

— Хорошо, Дурга, я обязательно приму решение. Иди теперь. Мне хотелось бы поговорить с этими новенькими.

Старая женщина вышла, вовсе не желая оставлять нас наедине со своей доброй госпожой.

Слава Великому Хануману! Нам удалось избежать наказания, хотя в следующий раз нужно быть особенно осторожной, если имеешь дело с богами.

Я облегчённо вздохнула. На некоторое время вокруг воцарилось молчание.

— Подойдите ко мне, — вдруг раздалось в темноте.

Мы тихонько подошли. Я видела, что Анджана перестала плакать. Рани Шанти сидела в освещении двух лампад, и теперь я могла ясно разглядеть её лицо.

О, Боже! В области левой щеки там, где должна быть гладкая нежная кожа, уродливым пятном выделялась сплошная корка с морщинистой, напоминающей печёное яблоко кожей. Так обычно бывает при ожогах, как случилось однажды с нашей служанкой Шери.

Её рука обгорела от внезапно вылившегося на её кисть кипящего масла. Я помнила, как сильно кричала в тот день бедная Шери, будто раненое дикое животное.

После этого происшествия Шери постоянно прятала свою кисть, стесняясь своего уродства, и мы её очень жалели.

Я только на один миг представила себе, как же сильно, должно быть, стеснялась этой ужасной корки, обезображивающей её лицо, настоятельница ашрама рани Шанти, что мне стало не по себе. Бедная рани Шанти! Должно быть, она очень сильно страдала, уединившись где-нибудь в тени цветов своего большого сада, чтобы никто не видел её в этот момент. Бедная, бедная Шанти!

Наверное, слёзы проступили на моих глазах, потому что рани обратилась ко мне:

— Тебе страшно? Не бойся, я стараюсь никому не показывать своего лица, ибо люди привыкли отождествлять красоту тела и души. Поверь мне, это не так. Бывает, что тело совершенно, а душа черна, или наоборот, душа красива, а тело….Не мне судить обо всём, что касается меня. Но я стараюсь соответствовать своим представлениям о прекрасном. Вы хотите знать, что привело меня сюда на лоно природы? Садитесь, я расскажу вам свою историю.

Анджана и я присели возле рани. Через несколько минут после молчания я услышала завораживающий голос рани Шанти. Она говорила спокойно, как-то отстранёно, словно речь шла совсем о другом человеке, наблюдаемом со стороны. Но она говорила о себе.

— Это произошло пятнадцать лет назад, когда я была совсем юной, и меня хотели выдать замуж за одного человека. Мы жили большой семьёй в родовом поместье. Мой отец раджа Дхармендра был очень влиятельным человеком в правительстве Индии. Наш замок был сожжён англичанами или, возможно, людьми, симпатизирующими им. Я до сих пор не знаю, кто были эти люди. Быть может сейчас, много лет спустя, они живут в Дели или Бомбее и выглядят вполне приличными гражданами моей страны. Кто знает. Но в ту ночь моя семья погибла, а мне чудом удалось спастись, потому что я выпрыгнула из окна. Я поняла, что одной мне не справиться и убежала в город, чтобы позвать за помощью.

Рани Шанти вновь замолчала и продолжала уже сдавленным голосом.

— Когда я вернулась с несколькими людьми, которые несли воду, было уже поздно. Слишком поздно! В ту ночь мне хотелось умереть, быть похороненной заживо. Я убежала в джунгли и долгое время скрывалась от мира.

— И Вы так и не вышли замуж? — спросила Анджана, всё это время с интересом слушавшая рассказ рани.

— Мой жених и его семья хотели приютить меня, дать приют бездомной сироте, но… — рани Шанти задула один из светильников, и в комнате стало совершенно темно.

Возможно, она сделала это для того, чтобы скрыть обезображивающий шрам на своём лице.

— Но я не хотела и не могла принять их жалость. Мне казалось, что это чувство само по себе унизительно.

— И Вы ушли в лес?

Рани кивнула:

— Да. Я знаю, сегодня вы были в храме Ханумана. Я также знаю, что вам посчастливилось увидеть самого бога обезьян.

Анджана, раскрыв рот от удивления, посмотрела на настоятельницу ашрама.

— Госпожа, оказывается, Вы тоже знали, как и мы, о существовании старого храма?

— Бог Хануман помог мне однажды. Мне довелось ночевать под сводами храма, потому что вокруг не было ни единого намёка на жильё, а в ту ночь выдался сильный дождь после долгой засухи. Я уснула прямо на ступеньках трона Великого Ханумана. Мне приснился сон, в котором сам Хануман обратился ко мне. Он сказал: «Иди к людям, ведь они нуждаются в тебе, в твоей мудрости и твоём видении жизни. Подари им частицу своей мудрости». Когда я проснулась, был уже день, и ярко светило Солнце. Я сразу же вспомнила о своём сне, но не могла понять, что значили слова Ханумана. Мне очень захотелось есть, поэтому я пошла в город. Там было много лавок, где торговцы продавали хлеб, молоко, фрукты, сладости. Но кто обратит внимание на бездомную обезображенную девушку, у которой не было ни одного пайса, ни одной рупии? Люди казались такими злыми, такими озабоченными своими проблемами и жаждой наживы. Я подумала, если бы они были мудрыми, если бы они жили в гармонии с природой, то мир был бы намного счастливее, чем он предстал передо мной. И тогда я поняла смысл наставления Ханумана.

— И Вам удалось построить такой большой ашрам? — спросила я.

— Да, конечно, ведь моего отца помнили в парламенте. Меня поддержали его друзья, к тому же у моего отца была солидная сумма в банке.

— А госпожа Дурга?

— О, хвала всем богам Индии, она — добродетельная женщина. Она пожелала во всём следовать за мной, так как у неё, как и у меня не осталось никого в этом мире.

Рани Шанти вновь замолчала. В отблесках единственной лампады я видела, как она взяла лежавший на блюдце медный колокольчик и позвонила в него.

Вскоре дверь в тёмную комнату открылась, и на пороге появилась незнакомая мне женщина.

— Джоти, проводи девочек к ужину и позаботься о том, чтобы их сытно накормили, — произнесла рани Шанти.

— Слушаюсь, госпожа.

Вошедшая поклонилась, а я заметила в этот момент, что рани подмигнула нам.

— Надеюсь, тайна о старом храме останется между нами, — сказала она.

Мы улыбнулись ей в ответ, ведь в её взгляде было столько тепла и доброты.

— Да, госпожа.

Когда Анджана со служанкой вышли, настоятельница взяла меня за руку и подвела к себе. Я заметила, как блеснули жемчужные бусы на её шее. У неё была красивая длинная шея, как у самой богини Радхарани. Её глаза были такими же красивыми живыми и искренними, как лотосоподобные очи матушки Яшоды.

— Тебя ведь зовут Шачи? — произнесла настоятельница, — Шачидеви Бхатти?

— Да, госпожа.

— Я помню твою сестру Шивани, которая училась здесь. Добрая и трудолюбивая девушка.

Мне стало стыдно, потому что когда обычно говорили о достоинствах Шивани, подразумевали мои недостатки — дерзость и крутой нрав. Однако, посмотрев в добрые глаза рани Шанти, я поняла, что мои предположения ошибочны.

— Твоя няня, уважаемая Гарба, говорила, что ты любишь рисовать. Это так, Шачи-деви?

— Да, когда Шивани выходила замуж, я рисовала свадебные узоры на её теле.

Рани улыбнулась:

— Надеюсь, твоя сестра будет счастлива. Идём со мной, я хочу тебе кое-что показать.

Рани Шанти завела меня за ширму, которую я не сразу заметила, вовсе не предполагая, что здесь ещё может быть другая комната внутри первой.

Собственно, это была вовсе не комната, а всего лишь маленькое пространство с единственным секретером. На стене висела фотография в дорогой раме какого-то человека средних лет в чалме. Фотография была украшена свежей гирляндой из роз. Рани порылась в ящиках секретера, словно что-то искала. Наконец, она протянула мне совершенно новенькую коробку.

— Держи, Шачи-деви.

— Что это?

— То, что делает наш мир ярче и прекраснее.

Я осторожно открыла коробку. Это были акварельные краски разных цветов и оттенков. Они были аккуратно упакованы в деревянные стаканчики, на каждом из которых были сделаны надписи на бенгали: красный, жёлтый, оранжевый, зелёный, голубой, синий, фиолетовый, чёрный, коричневый, бежевый, розовый, изумрудный. Здесь же лежали настоящие кисти.

— Шачи-деви, эти краски — твои.

Я была смущена, сбита с толку. Сама рани Шанти, настоятельница ашрама, которую я не так давно боялась, дарит мне краски!

— Няня Амина говорила, что неприлично брать дорогие подарки.

— Наверное, твоя няня имела в виду совсем другое. Это не просто подарок, Шачи, и это не я дарю его тебе, а боги. Они раскрашивают небеса и землю. И ты, как маленькая богиня, также будешь помогать им в этом. Завтра мы пойдём на реку Маханади, и ты увидишь, как Солнце готовится ко сну. Ты хочешь понаблюдать за этим великим чудом?

Рани Шанти склонилась надо мной и нежно похлопала меня по плечу.

— Да, госпожа.

…Столовая представляла собой отдельное здание из бамбука. Вместо столов вдоль стен располагались настилы, потому что принимать пищу нужно было сидя в соответствии с древними обычаями. Всё было освещено масляными лампадами, от этого воздух внутри столовой всегда благоухал сандалом или ароматами роз.

Служанки в белых льняных сари ставили перед тобой плошку из листьев бамбука. Затем две служанки подносили ведро и накладывали в плошку какое-то зеленоватое полугустое полужидкое варево, от которого пахло куркумой. После этого служанки в белом следовали дальше до тех пор, пока все девочки не получали по плошке с варевом.

Еда была довольно простой, и слава Всевышнему, нам было позволено пользоваться ложками, как это делали ненавистные англичане. К тому же, в любое время ты могла позволить себе полакомиться фруктами, которые находились в больших глиняных вазах.

К счастью, мне досталось место рядом с Анджаной. Несколько высоких воспитательниц ходили вдоль столовой и присматривали за нами. Одна из них с довольно толстой книгой сидела в центре и читала на санскрите выдержки из «Махабхараты». Слышался лишь стук ложек о бамбуковые плошки.

Воспитанниц было много, я обратила внимание на то, что все они были представительницами разных социальных слоёв: от дочерей богатых и уважаемых семейств Индии, как я, до детей обычных крестьян из близлежащих деревень. Я слышала, другие ашрамы никогда не принимали бедных, но ашрам рани Шанти тем и отличался от остальных, что здесь не делалось никакого различия между бедными и богатыми, все девочки находились в одинаковых условиях. Возможно, поэтому у рани Шанти было столько недоброжелателей среди вновь народившейся индийской аристократии. Но рани всегда была ровной и спокойной, ведь её имя означало «спокойствие», «созерцание».

Часть воспитанниц была одета в красные сари, часть — в синие, часть — в жёлтые, а новички носили сари других цветов, как я и Анджана. Даже в столовой эти четыре группы сидели отдельно друг от друга.

Я спросила об этом Анджану, шепнув ей на ухо результат своих наблюдений.

— Почему все в разных сари?

— Потому что есть три ступени: начальная, средняя и высшая. Те, кто прошли начальную ступень, одевают красные сари, средняя ступень — синие сари, а высшая — жёлтые.

— Высшая ступень… — как заворожённая повторила я за Анджаной.

— Говорят, тот, кто прошёл высшую ступень, очень многое знает и владеет своими чувствами, а также может общаться с богами.

— А почему же ты не носишь красное сари? — спросила я.

— Потому что из-за своей болезни я не прошла начальную ступень.

Ах, как бы мне хотелось всё знать и научиться общаться с богами! Я думала, не переставая о словах Анджаны, когда легла спать и почти погрузилась в сон.

Во сне мне снова приснился мой белый храм с огромным куполом на вершине горы. Старая женщина в белом одеянии с интересом посмотрела на меня и спросила:

— Что привело тебя сюда, Шачи-деви?

— Не знаю, — ответила я.

— Ты знаешь, ты всё знаешь, просто не можешь сказать.

Солнце ослепительными лучами коснулось мрамора стен, и от этого разноцветные блики заиграли на них. Такая чистота и свет, которую я никогда ещё не видела.

— Шачидеви, — вдруг услышала я, — в храме Ханумана ты не успела загадать желание. Подумай о нём сейчас. Что бы ты хотела?

— Что бы я хотела? Чтобы моя сестра Шивани была счастлива, чтобы Лакшми научилась танцевать, чтобы бабушка Ведавари долго-долго жила.

Старая женщина улыбнулась:

— А себе? Что бы ты хотела себе?

Я проснулась от каких-то очень громких звуков. Это звонили колокольчики в храме Вайю — бога ветров, говорившие о том, что ночь прошла, и пора вставать.

«Что бы ты хотела себе?» — прозвучало внутри моей головы.

Мой сон был вновь неожиданно прерван, и я очень сожалела об этом.

ГЛАВА 4
«ДАР ВДОХНОВЕНИЯ»

«Настоящий друг,

встретившийся на пути твоём,

всегда поймёт тебя и не осудит.

Он укажет тебе на твои ошибки

И скажет тебе:

«Разыщи радость внутри своего сердца».

(Неизвестный мудрец).

Солнце алело далеко-далеко за горизонтом, окрасив небо в красно-жёлтые сполохи. Казалось, ему вторила безбрежная в тот вечерний час река Маханади, будто это была безмолвная симфония природы, отражавшаяся в каждом уголке огромного пространства земли.

Был тихий тёплый вечер, но, боги, как он напоминал мне тот восход, который я встретила вместе с Суоми, ещё будучи не привезённой в ашрам!

Отличие выражалось лишь в том, что цвета были намного теплее и приветливее, чем тогда.

Дул лёгкий вечерний ветерок, и это добавляло новую свежесть во весь этот колорит и долгожданную прохладу измученной засухой земле, которая, казалось, взывала о милосердии. Боги оказались милосердными.

Рани Шанти стояла на небольшой возвышенности, воздев руки к небу. На ней было голубое сари, обшитое бисером, один конец его был наброшен на голову и скрывал обезображивающий лицо рубец. Несколько девочек из череды новичков, таких же робких, как я, заворожённо смотрели на рани, наблюдая за каждым её движением.

— Смотрите, смотрите туда, — рани показала на ярко-оранжевый диск заходящего солнца, — Вы никогда больше не увидите такого. Каждый день в этом священном действе происходит нечто новое, неповторимое. Солнце дарит то, что не способен подарить ни один живой человек. Учитесь у солнца. Оно непоколебимо, оно радует глаз, оно дарит свою любовь бескорыстно и искренне.

Тишина воцарилась на короткий миг вокруг. В тишине этой было всё: тайна души и стук человеческого сердца.

Короткое мгновение было прервано приятным голосом рани. Это были стихи, которых я никогда ранее не слышала.

«Открылось утром сердце ненароком,

И влился мир в него живым потоком.

Недоумённо я следил глазами

За золотыми стрелами-лучами.

.

Аруны показалась колесница,

И утренняя пробудилась птица,

Приветствуя зарю, защебетала,

И всё вокруг ещё прекрасней стало.

.

Как брат, мне небо крикнуло: «Приди!»

И я припал, прильнул к его груди,

Я по лучу поднялся к небу ввысь,

Щедроты солнца в душу пролились.

.

Возьми меня, о, солнечный поток!

Направь лучи Аруны на восток

И океан безбрежный, голубой,

Возьми меня, возьми меня с собой!»

— Знаете ли, чьи это стихи? — спросила рани, посмотрев на нас.

Девочки пожали плечами.

— Их написал великий человек Рабиндранатх Тагор. Он ратует за освобождение и славное будущее Индии, словно он — один из посланников Всевышнего. Однажды я встретилась с ним в Калькутте. Здесь вы узнаете много его чудесных стихов.

Оранжевые отсветы отразились на лицах девочек. Они внимательно слушали рани. Как и я, они были под впечатлением от увиденного и услышанного.

Я не заметила, как рани Шанти подошла ко мне и посмотрела на пустой лист бумаги, прикреплённый к доске, которая лежала на моих коленях.

— Шачидеви, почему ты ничего не рисуешь?

Я была смущена её вопросом.

— Госпожа, я не могу.

Рани улыбнулась, и я увидела её безупречно белые зубы.

— Но в твоих глазах я читаю сейчас вдохновение. Не упускай такую возможность, ведь богиня Сарасвати ищет путь к человеческому сердцу через искренность его души.

Сама не знаю почему, однако на моём листе бумаги начало происходить нечто, совершенно удивительное: различные краски смешивались меж собою, и от этого каким-то загадочным образом получались новые цветовые гаммы. Это было похоже на маленькую симфонию, только главной скрипкой в ней являлась моя рука. Краски словно пели, и от соприкосновения их с поверхностью бумаги, мелодия делалась намного тоньше и величественней.

Я не помнила ни себя, ни своего тела, ни того места, где я до сих пор находилась. Внутри моей головы звучал лишь оркестр из божественных инструментов. О, боги, что это была за музыка! Воистину, краски рани Шанти были не иначе, как волшебными.

Рани долго разглядывала мой рисунок. На нём было изображено огромное солнце в розовых лучах и далёкие Гималаи, о которых я раньше слышала столько легенд. Говорили, что именно в снежных вершинах Гималаев живут боги, которые спускаются к людям либо для наставлений, либо когда люди нуждаются в их помощи.

Пока рани изучала мой рисунок, я стояла перед ней в большом смущении, не зная, куда себя деть. Мне почему-то казалось в тот момент, что рани не понравился мой рисунок. Однако она, как и прежде, улыбнулась и сказала:

— Дорогая Шачи, да у тебя настоящий талант! Ты знала об этом?

Я ещё сильнее смутилась от слов рани.

— Это не я. Это всё они, госпожа.

— Кто они?

Я показала на краски.

— Ваши краски, госпожа.

Рани Шанти посмотрела в мои глаза, и я прочла в них больше, нежели простая человеческая мудрость. Наверное, точно такие же глаза были у Нарады, когда он со своей виной странствовал по вселенной и поучал смертных.

— Дорогая Шачидеви, запомни, краски в руках истинного художника оживают, но если их возьмёт бездарный живописец, они так и останутся мёртвыми красками. И ещё, Шачи, не называй меня «госпожой».

— Но как же мне обращаться к Вам?

— «Старшая Сестра», ибо у Всевышнего нет ни рабов, ни слуг. Мы все — братья и сёстры.

Рани попросила меня подарить ей рисунок, потому что он ей очень понравился.

Последнее обстоятельство явилось для меня неожиданным, ведь я была до конца уверена в том, что именно краски так сильно преобразили всего лишь маленький клочок бумаги и сделали из него, по мнению рани Шанти, шедевр. Я была до конца уверена, что у любого бы получилось то же самое.

Даже сейчас спустя столько лет я считаю, что талант художника — ничто в сравнении с «одухотворённостью» «живых» красок. Такие краски можно получить от того, кто верит в тебя, в ком горит Истина, и чьё сердце бьётся в такт с всеобщей Гармонией мира.

Рани Шанти была именно такой, и она верила в меня.

— Шачидеви, — как-то раз сказала мне рани, — однажды на этом огромном небе зажжётся и твоя неповторимая звезда. И когда это случится, ты почувствуешь, что мир вокруг тебя полон любви и доброжелательности.

…Госпожа Камила из Анантапура обучала нас телугу, госпожа Малати Сурадж из Ориссы рассказывала нам о красоте бенгальского наречия, мы также обучались тамильскому у г-жи Кевалы из Майсура. Сама рани Шанти учила нас читать и писать на деванагари.

Перед каждым уроком нам раздавали небольшие дощечки в рамках и мелки, и мы писали на них буквы, затем стирали и вновь писали, повторяя их вслед за учителями. На каждой такой дощечке было написано имя той или иной воспитанницы. Таким образом, у каждой девочки была своя дощечка.

Я слышала, в светских школах, в одной из которых обучалась моя подруга Анита, ученики писали перьями с помощью чернил на бумаге в тетрадях. Однако мел и дощечки мне показались намного удобнее, потому что в любое время без последствий для себя ты мог исправлять свои ошибки.

Два раза в неделю по четвергам и вторникам почтенная г-жа Айшварама читала нам Священные Писания, в том числе: «Махабхарату», «Рамайану», «Бхагавад-гиту», «Шримад» и многочисленные Пураны. Мы заучивали целые главы из этих произведений и узнавали многое о жизни героев Древней Индии.

К тому же г-жа Айшварама обучала нас различным обрядам и церемониям, которые мы проводили в определённые праздничные дни в соответствии с Ведами. В такие дни я погружалась в гущу торжества, я становилась его соучастницей и чувствовала, что от меня зависит, будут ли удовлетворены боги или нет. Бабушка Ведавари говорила, когда боги разгневаны, жизнь человека превращается в ад, потому что всё валится из его рук.

Каждую субботу г-жа Нанти из Каттака показывала нам, как нужно вышивать цветными нитями и бисером, как вести себя среди гостей и как готовить ронголи.

Я с замиранием сердца представляла себе, как однажды я научусь рисовать альпону, возьму в руки «Чарупатх», «Лилавати», а также буду аккуратно наносить на лоб тилак, как это делала Шивани. Правда, курсы арифметики и «Аюрведы» начинались лишь через год после обучения начальным навыкам.

Няня Амина была неправа. Она считала, что из Шачидеви выйдет скверная ученица. Однако вопреки мнению няни Амины всё неизвестное притягивало меня, манило, словно магнит. Я хотела постичь многое и стать уважаемой дочерью своих почтенных родителей. До сих пор я даже не подозревала о существовании внутри себя столь сильной тяги к знаниям, будто тяга эта, как драгоценный алмаз, была закопана глубоко-глубоко в моём сердце.

И что самое удивительное — в ашраме обучали древнему искусству танца. О, моя младшая сестрёнка Лакшми будет очень довольна, когда узнает об этом, ибо через два года ей предстоит тоже обучение в ашраме рани Шанти.

Как-то раз, гуляя в саду вместе с Анджаной, я услышала звуки эсраджа и саранги.

— О, что это? — спросила я, всё ещё уверенная в том, что это сам Камадева спускается с небес на землю, чтобы очаровать нас своим присутствием и необыкновенной красотой, пленяющей слабые сердца людей.

Анджана приложила пальцы к губам.

— Тсс-сс! Тише!

Мы острожно на цыпочках прокрались под окнами. Там, в большой зале нарядно одетые девочки под руководством г-жи Манджори танцевали. Госпожа Манджори хлопала в ладоши, и от этого музыка становилась ещё насыщеннее.

— Анджана, они танцуют, — прошептала я.

— Это — школа танцев.

— Школа танцев? Значит, нас тоже будут учить танцам?

Анджана кивнула.

— Но в нашем доме считается, что танцы — это низкое занятие.

— Это — ритуальные танцы. Г-жа Манджори говорит, что боги любят танцы.

Я ещё раз посмотрела на девочек-танцовщиц. Их движения казались такими тонкими, красивыми и грациозными, что я невольно залюбовалась.

О, значит, Шивани тоже умеет танцевать. Правда, она никогда об этом не говорила.

— Этот танец называется «Приветствие Солнцу», — сказала Анджана.

Я помню, как на одном из своих уроков рани Шанти рассказывала о временах года. Она называла месяц, а мы записывали его мелками на наших дощечках.

— Магх — первый месяц шиширы, затем идёт пхалгун, а затем приходит васант, и всё вокруг расцветает, потому что чайт и бойшакх приближают Солнце, зовя его в гости к нам. Во время ашшарха мы радуемся его свету, ибо все боги приходят на землю. Срабон и бхадро несут дожди, и вся земля умывается, чтобы вновь воспрянуть, и тогда ярким цветом расцветёт шимул, и приходит ашшин. И только Солнце остаётся хозяином над миром. Оно радует нас невиданным буйством красок. Посмотрите, как оно красиво и как совершенно.

И рани Шанти показала нам красочный рисунок.

Это был необычный рисунок, потому что он был сделан из настоящих драгоценных камней.

— Джалия, скажи, что это?

Одна из девочек-воспитанниц, та, что сидела впереди меня, встала, смущённо пожала плечами.

— Что это, Джалия? — спросила рани Шанти.

— Не знаю, г-жа.

— Я для вас — сестра. А это, — рани показала на рисунок, — симфония Солнца. Бог Вивасван говорит с нами на языке красок. Каждый раз вспоминая о Солнце, думайте о том, что вы видите сейчас.

Рани попросила нас сосредоточиться на рисунке-мандале и почувствовать влияние Солнца.

Не помню, что я ощутила тогда много лет назад, глядя на «Симфонию Солнца» в руках рани. Мне просто было очень спокойно и радостно в четырёх стенах маленькой комнатки для занятий.

Жёлтый круг внезапно запульсировал, распространяя вокруг себя буйство красок. Он был живой настоящий, как солнечный зайчик, как тёплая улыбка на лице младенца, как праздник Дипавали.

Возможно, тогда в моём сердце зазвучала музыка, возможно, эти тонкие серебряные ножные колокольчики звенели не наяву, в внутри моей головы и моих мыслей.

О, Радость, разлейся в каждой клеточке моего тела! О, Дух мой, танцуй, танцуй, танцуй! Как танцевал Шива в лучах заходящего Солнца, чтобы преобразить этот чудный мир. Чтобы подарить ему Новое Возрождение. О, Радость, ты и есть моё Солнце!

— Солнце может подарить нам мудрость. Слушайте же о том, как один человек подружился с Солнцем и стал мудрым.

И рани Шанти поведала нам притчу, а мы слушали её, раскрыв рты, удивлённые необычностью урока рани Шанти и мягкости её голоса.

Притча о мудреце и Солнце

В древние века жил когда-то на Земле один мудрец. Он был очень умён, но не мог ладить с людьми, постоянно спорил с ними до тех пор, пока окончательно не поссорился со всеми своими соседями. Тогда мудрец принял решение пойти жить в лес, где построил себе соломенную хижину. Он жил с дикими зверями по соседству, которые его не трогали, питался плодами, упавшими с деревьев и дикими яблоками. Однажды он пришёл к реке и увидел своё отражение, но сначала он думал, что это не его отражение, а совсем другой человек. Мудрец начал спорить со своим отражением; и чем больше он спорил, тем сильнее спорило с ним его отражение. И вот, в конец измученный и утомлённый, мудрец лёг на траву и зарыдал. Так он рыдал целый час, пока не уснул.

Во сне к нему пришёл бог Шива, дотронулся до него рукой и сказал:

— Почему ты плачешь, мудрый человек?

Увидев господа Шиву, мудрец упал на колени и стал молиться, потому что поклонялся богу Шиве с детства. Этому его научили его родители.

Шива попросил мудреца сесть на траву и рассказать ему суть дела. Мудрец повиновался и с почтением сначала предложил сесть Шиве, а потом сел рядом с ним.

— Итак, что тебя так беспокоит? — во второй раз спросил Шива.

— Меня беспокоят люди, — ответил мудрец.

— Каким образом? — удивился Шива.

— Когда я вижу людей, то всегда с ними спорю. Я так измучился, что пришёл жить в этот лес, надеясь, что здесь-то уж меня точно никто не побеспокоит. Но вот я пришёл к реке и увидел ещё одного отшельника, такого же, как и я. Я начал с ним спорить, но никак не мог переубедить его.

Выслушав мудреца, Шива сказал:

— Я знаю, как тебе помочь. Пойди снова к той реке и улыбнись этому человеку. Затем возвращайся и расскажи мне, что произошло.

Мудрец так и сделал. Подойдя к реке и увидев собственное отражение, он улыбнулся, отражение тоже улыбнулось ему. Мудрец вернулся и рассказал обо всём Шиве.

Шива тогда сказал:

— Ты поспорил с собственным отражением, потому что не любишь себя. Не читай много книг, ведь излишнее чтение — это уход от действительности, которую ты не можешь принять. А теперь я пойду.

Шива встал и собрался уходить, но мудрец умолял его остаться:

— Как же без тебя я смогу справиться с собой? — в отчаянии спросил мудрец.

— Учись у Солнца, — ответил Шива и исчез.

Мудрец проснулся и посмотрел не Солнце, не поняв, однако, смысла слов, которые услышал от Шивы. Он долго смотрел на Солнце, ругался, а оно спокойно созерцало мир со своей высоты. И тогда мудреца осенило. Он понял, что нужно быть таким же спокойным и умиротворённым, как Солнце.

Через некоторое время он возвратился в город и стал жить в своём доме. Сначала люди не шли к нему, думая, что он снова будет спорить с ними, доказывая свою правоту. Затем пришёл один юноша и сказал, что ему не нравится, что мудрец вернулся в город. Мудрец спокойно улыбнулся и так же спокойно ответил:

— Меня совсем не волнует, что ты обо мне думаешь, мой мальчик. Я не считаю тебя ни умным, ни глупым, ты сам по себе, а я сам по себе. Если тебе что-то не нравится — это твоя проблема.

Услышав это от мудреца, юноша рассказал о своей встрече другим жителям города. На следующий день к нему пришли люди и сказали:

— Ты очень мудр. Кто научил тебя этой мудрости? Поведай нам.

— Вы хотите стать моими учениками? — спросил мудрец.

— Да, — ответили люди.

— Тогда приходите завтра ко мне на рассвете, я буду вас ждать у себя.

Как и было условлено, люди пришли, сели на подстилки и приготовились слушать мудреца. Мудрец сказал:

— Выйдите из моей хижины и посмотрите на небо.

Люди так и сделали.

— Что вы там увидели? — спросил мудрец, когда они вернулись.

— Ничего, учитель, — ответили ученики.

— Тогда выйдите ещё раз.

Когда они пришли в третий раз, один из учеников ответил:

— Учитель, мы видели Солнце.

— Правильно, — сказал мудрец, — Посмотрите, как оно спокойно, его не касается то, что происходит вокруг, оно просто занимается своими делами, ни на что не обращая внимания. Оно встаёт, когда начинается рассвет и уходит, когда закат. Оно ко всем добро и одинаково настроено. И как бы вы его не ругали, оно всё равно греет вас и продолжает заниматься собственными делами. Так и вы поступайте впредь. Солнце — вот мой учитель.

С тех пор в этом маленьком древнем городке больше не стало споров и ссор, все были счастливы и довольны. Мудрец прожил ещё долго до глубокой старости и многих научил спокойствию.

Рани Шанти остановилась между рядами учениц и посмотрела на нас своими лучезарными глазами. В тот день в своём светлом сари она сама походила на Солнце.

— А теперь, как мудрец из притчи, я попрошу вас посмотреть за окно. Что вы там видите?

Одна из бойких девочек подняла руку.

— Да, Серала. Что же ты видишь за окном? — спросила рани.

— Персиковый сад, сестра Шанти.

— Как ты думаешь, кто вырастил этот великолепный сад?

— Вы — сестра Шанти и ещё Ваши слуги.

Рани замотала головой.

— У меня нет слуг. Вместо них — многочисленные помощники и помощницы, благодаря которым и существует наш ашрам. Однако персиковый сад вырастила не я, не Дурга-деви и не сестра Манджори.

— Кто же тогда вырастил его? — удивилась Серала.

— Солнце. Мы были лишь у него на подхвате. Зато теперь вы можете наслаждаться чудесным вкусом и ароматом сочных персиков.

Казалось, Серала была сбита с толку, она часто моргала своими длинными ресницами и не могла понять, как это солнце вырастило большой персиковый сад.

— Но ведь оно далеко, — сказала Серала.

— Хорошо, — рани Шанти села на своё место и внимательно посмотрела на нас, — Тогда я расскажу вам ещё одну притчу, и тогда, надеюсь, вы всё поймёте сами.

Яркий рисунок рани произвёл на меня огромное впечатление. Я, как заворожённая, во все глаза смотрела на разноцветные радужные круги, и моё сознание начало медленно погружаться в приятный успокаивающий голос моей учительницы.

Притча об ученике и яблоках

Когда-то на Востоке жил один учитель, и у него был очень нерадивый ученик. Надо сказать, что в те времена не учитель шёл учить, а к нему родители приводили ученика, придерживаясь системы гурукулы, который жил с ним в хижине длительное время, когда шёл процесс обучения. Однажды родители, измученные поведением собственного отпрыска, привели его к учителю и сказали при этом:

— Мы согласны заплатить тебе любые деньги, если ты сделаешь из него человека.

Учитель был беден, он жил в диком саду и питался одними яблоками. Увидев родителей ребёнка, он спросил их:

— На свете очень много хороших учителей, они богаче меня. Почему же вы привели своего сына именно ко мне?

Родители ответили:

— За нашего сына брались многие, но затем они сказали, что из него ничего не выйдет, однако мы не теряем надежду и уповаем на милость Бога.

Учитель ответил:

— Хорошо, приезжайте через год. Только никакой платы я не возьму. Деньги мне не нужны, я живу один среди природы, и мне и так всё достаётся бесплатно.

Родители обрадовались и уехали, оставив своего сына на попечение бедному учителю. Мальчик приготовился, что ему начнут читать морали, которые он не любил, однако на следующий день, встав рано утром, учитель разбудил нерадивого ученика и строго сказал ему:

— Ты можешь прочесть все книги мира, быть очень грамотным, ты можешь вообще ничего не знать, но какая от тебя польза? Даже в этих кислых яблоках больше проку, чем в тебе. Оставайся здесь, когда ты поймёшь мои слова, я вернусь.

Учитель ушёл, а мальчик очень остался доволен, что его, наконец, оставили в покое и не докучают ему. Он лёг на солому и уснул. Когда он проголодался, то развязал свой узелок и поел дорогие изысканные яства, которые собрали в дорогу ему родители. Снова лёг спать. Вечером, проголодавшись, ученик опять поел. Однако на пятый день запасы еды закончились, а учитель не приходил. Ученик начал испытывать дикий голод; он боялся, что о нём забыли, походил по округе, надеясь найти какого-нибудь бедняка, кто бы приготовил ему пищу, но не нашёл. Он мог бы сходить на охоту и развести костёр, но этого ученик не умел делать, да и потом, он был слишком ленив и считал ниже своего достоинства выполнять какую-то работу.

На десятые сутки он почувствовал себя плохо от голода и начал плакать, потом взмолился богам, чтобы они привели учителя обратно. Бог Брахма услышал его мольбы, спустился с небес и спросил:

— Мальчик, ты почему плачешь?

Ученик очень удивился, увидев перед собой Брахму. Он знал, что это великая честь, если божество посещает смертного, он даже лишился сначала дара речи. Но Брахма ждал, что скажет ему мальчик, и ученик ответил:

— Я очень голоден. Обо мне все забыли, учитель покинул меня и ушёл навсегда из этих мест, я очень устал, и у меня нет сил, чтобы выбраться отсюда.

Тогда Брахма сорвал с растущей рядом яблони пару яблок и протянул их ученику:

— Съешь их, и ты почувствуешь насыщение, тогда сможешь выбраться отсюда.

Делать было нечего, голод был очень сильным, и ученик съел яблоки. Он действительно насытился, у него появились силы. Тогда он понял, что учитель был прав, он понял, что каждый в этом мире должен найти своё место, выполняя только предназначенное ему природой. Не успел ученик поблагодарить Брахму, как божество на его глазах превратилось в бедняка учителя.

— Теперь ты понял? — спросил учитель.

— Да, — ответил ученик, и задал другой вопрос, — Неужели ты и есть Брахма?

— Как видишь, — ответил учитель, — Я живу в этом лесу, и ко мне приводят нерадивых учеников, которых я затем обучаю. Ты — один из них. Ты считал себя выше всех земных познаний и наук, но в один прекрасный день тебе пришлось понять, что обычные яблоки могут стать спасителями, не имея никаких заслуг. Ты привык, что работу за тебя выполняли другие, тобой владела гордыня и высокомерие, но теперь я понял, что ты готов к обучению.

С этого дня перед тем, как съесть яблоки, ученик низко кланялся дереву, благодарил его за пищу; он начал ухаживать за яблонями, и вскоре на месте бывшего пустыря вырос красивый сад.

Через год приехали родители ученика и не узнали места.

— Туда ли мы попали? — спросили они у собственного сына, которого не признали сначала, так сильно он изменился.

— Туда, — ответил ученик и обнял их.

Когда они поняли, что перед ними стоял их сын, они спросили учителя, вышедшего к ним из хижины:

— Как Вам это удалось?

Учитель ответил:

— Ваш сын был очень голоден, и его спасли обычные яблоки. Теперь можете забирать его обратно.

Вернувшись в город, мальчик вскоре вырос и стал садовником, несмотря на то, что отец его занимал высокое положение при дворе шаха.

.

«Сокровища, скрытые в сердце твоём,

Достойно украсят смиренный твой дом,

Венцом незримым оденут чело,

Владычество золота сеет зло,

Разнузданной роскоши нет границ,

Но ты не смущайся, не падай ниц!

Своей нищетою будешь богат, —

Покой и свобода дух окрылят!…»

.

…Лучезарные глаза рани Шанти продолжали смотреть на меня, как раньше, с большой любовью и пониманием. Один единственный взгляд, как маленький кусочек Безграничной Истины, оказывается, способен изменить судьбу человека.

В доме никто никогда так не смотрел на меня. Оказывается, каждый человек, каким бы он ни был бедным или богатым, добрым или злым, к какой бы касте он ни принадлежал, заслуживает уважения, ибо таков Закон Истины.

Позже, когда я выросла и стала взрослой, я поняла, что здесь, на земле мы рождаемся на разных социальных уровнях, имеем разные характеры и свои особенности только лишь для того, чтобы научиться видеть друг в друге Лицо Истины, чтобы в один прекрасный день нас осенило, и мы поняли, что в сущности мы равны.

Рани сжала мою ладонь:

— Шачидеви, ты должна рисовать, много рисовать, потому что боги дали тебе талант. Я обязательно покажу твои работы г-же Амрите Шерил.

— Кто это, сестра? — спросила я, услышав незнакомое мне имя.

— О, г-жа Амрита — великая художница. Её работы не раз выставлялись в Калькутте и Дели. Я уверена, ты обязательно познакомишься с ней.

— Но я не знаю, что мне рисовать.

Рани улыбнулась:

— Твоё сердце подскажет тебе это.

— Моё сердце?

Рани Шанти положила свою тёплую ладонь на мою грудь.

— Оно находится здесь. И, поверь мне, это — самое мудрое, что есть в человеке.

Сердце….Самое мудрое…

Интересно, что мне подскажет моё сердце? Быть может, оно подскажет, где Белый Храм? Иногда мне хочется стать белым облаком. Да, просто белым облаком и улететь вдаль. Но моё сердце молчало. Оно было похоже на чистый лист бумаги. Что же возникнет на нём? Горы? Небо? Храм Индры? Или священное дерево баньян?

Цвети, цвети, моя душа! Моя одинокая душа, как маленькая пушинка, летящая в пространстве миров. Где же ты? Что с тобою сталось, спустя много лет, когда взор мой потух, и интерес к жизни притупился? Ты одинока, ибо земля — это поле боя, и ты призвана страдать, продираясь сквозь джунгли людских предрассудков и страстей к Радости. Ты думаешь, что Радость — твоё естественное состояние. Увы, окружающее бытие внушает тебе обратное. Не верь этому! Вся мудрость твоя заключается в одной единственной точке. Где она, эта точка? Одни говорят, что она в сердце, другие — в голове, третьи — нигде, четвёртые — повсюду. Так где же она, твоя душа?

«Звук Духовного Сердца»

Я хочу стать облаком. Маленьким белым облаком, улетающим далеко-далеко.

Когда я смотрю на плывущие облака, мне хочется закрыть глаза и уснуть. Жаль, что ночью не бывает облаков. И Анджана беспокойно спит, она что-то бормочет сквозь сон. Иногда я вслушиваюсь в её несвязный шёпот, потому что он отвлекает меня от моих мыслей.

— Дхари! Дхари! Дхари! Пить… Я хочу пить… воды…

Я взяла кувшин, стоявший на веранде, и спустилась в сад, где находился колодец. Очень часто я видела, как Маори набирала из него воду по утрам и тащила тяжёлое ведро в кухню.

Затем она разводила огонь и принималась готовить. Маори очень сильная и добрая. Я обязательно нарисую, что испытывает человек, когда в нём есть сила, и жизненные испытания кажутся ему лишь мелкими ничтожными песчинками.

Я тоже хочу стать такой же, как Маори. Каждое утро она несёт тяжёлое ведро, но лицо её сияет от улыбки. Должно быть, она благодарна жизни за свои испытания, должно быть, она думает, что они делают её сильней. Что я знаю о Маори? И о её жизни? Что я знаю об Анджане? И о сестре рани? И о Шивани? Что я знаю о себе? Откуда я? И почему я здесь? Среди этих высоких пальм и звуков вины?

Вода была студёной. В такую жаркую ночь это оказалось настоящим спасением. Я помогла Анджане напиться. Она открыла глаза и с удивлением посмотрела на меня.

— Спасибо, Шачи.

— А кто такая Дхари?

Анджана зевнула.

— Дхари….

— Да, Дхари. Когда ты спала, ты говорила о какой-то Дхари.

— Наверное, мне приснился страшный сон.

Тусклая луна пробилась сквозь окно и осветила красивые глаза Анджаны.

О чём она думала тогда?

За дверью послышался шорох, она открылась, и в узкой белой лунной дорожке показалась Маори. От неё веяло покоем, добротой и уверенностью.

— Что случилось?

— Анджане приснился страшный сон.

Маори ласково посмотрела на мою подругу, затем на цыпочках подошла к ней и погладила её по блестящим волосам.

— Не бойся, девочка. Страшных чудовищ не существует.

— А ведьма Путана?

Свеча дрожала в руках Маори, словно танцевала какой-то неистовый танец. И два круглых блика отражались в тёмных глазах ночной гостьи. Она пыталась нас утешить, как заботливая мать, ведь в сердце каждой женщины живёт заботливая мать. Иногда она спит, а когда однажды просыпается, то её глаза становятся такими же, как глаза Маори.

— Но маленький пастушок Кришна победил ведьму Путану, так и ты победи свой страх.

— А как это сделать, Старшая Сестра?

— Просто закрой глаза и всё.

— Но «там» темно.

— А ты подумай о том, что «там» — белое облако.

— Белое облако?

Я удивилась словам Маори, она читала мои мысли, ведь сегодня я тоже думала о белом облаке. Как такое может быть?

Маори улыбнулась, и на её щеках заиграли добродушные ямочки.

— Да, белое облако, — как-то очень просто сказала Маори.

— А почему «белое»?

— Потому что там, где белое, нет чёрного.

— Хорошо, Старшая Сестра, я обязательно закрою глаза и увижу Белое Облако.

В ту ночь после ухода Маори Анджана уснула крепко, и во сне ни разу не кричала «Дхари».

ГЛАВА 5
«ПИСЬМО ИЗ ДЖАЙПУРА»

«Ни о чём не думай, Незнакомец,

Путь твой долог, и длинна дорога,

Ищешь ты своей любви искомой,

Но она у твоего порога….»

(Надпись в храме Вишну для путника).

Было раннее утро. Невысокие пологие холмы голубели вдалеке в предрассветной дымке. А вблизи совсем почти рядом синела обыкновенная реальность. Я знала, где-то на севере шапками белели священные Гималаи, а здесь было очень тихо, так тихо, что я слышала стук собственного сердца.

Сестра Арати — собирательница трав молча сидела неподалёку и позе «лотоса» и медитировала, чуть прикрыв глаза. Рядом с ней лежал полупустой холщовый мешок, куда она складывала целебные травы, во втором мешке были аккуратно уложены коренья.

Каждый раз два раза в неделю сестра Арати брала с собой какую-нибудь воспитанницу и шла в горы за травами. Казалось, о растениях она знала всё, что было известно богам, ибо она часами могла рассказывать о них.

В этот раз я сама вызвалась сопровождать сестру Арати, хотя обычно её сопровождают воспитанницы со второй или третьей ступени. Мне просто хотелось выйти на природу и научиться медитации.

— Расслабься, — сказала Арати, когда мы сделали первый привал, — я хочу показать тебе Храм Сердца. Но для начала просто сосредоточься на своём сердце.

Белые облака на ясно-голубом фоне проплывали мимо, а мне почему-то было очень грустно. Я с сожалением посмотрела на сестру Арати в ярко-красном платье. Возможно, сейчас она созерцала свои необычные видения, но мой ум был беспокоен и блуждал где-то далеко-далеко.

Разве можно научиться медитации, если мысли твои витают в земном?

Однажды бабушка Ведавари поведала мне притчу, которая говорила об обратном.

.

В древние времена жил один глупец, который мечтал научиться медитации, потому что все продвинутые люди владели этим способом отрешения от мира.

Тогда он пошёл к известному учителю, который жил вдалеке от людей.

— Что ты хотел? — спросил учитель гостя, когда тот постучался в дверь его хижины.

— О, всемогущий, я пришёл к тебе, чтобы познать науку медитации, — ответил глупец.

— Ого-го! — удивился учитель, ты, — наверное, ждёшь, что я заставлю тебя зубрить сложные мантры, но это не так. Просто сядь под деревом и ни о чём не думай.

— Это и есть медитация? — разочарованно спросил глупец.

Учитель ничего не сказал, просто улыбнулся своей блаженной улыбкой.

Глупец так и сделал. Он пошёл за город, выбрал подходящее место и сел.

А вскоре до учителя дошёл слух, будто на земле появился великий маг, который всё время сидит под деревом, медитирует, принимая богатые подношения горожан. Учитель пошёл к тому дереву и узнал глупца. Тогда он решил преподать ему один урок.

— Достойнейший, — произнёс учитель, — что ты «видишь», когда медитируешь?

— Ничего, — сказал глупец, взирая высокомерно на подношения доверчивых горожан.

— А что ты чувствуешь, о, достойнейший?

— Чувствую, как мой желудок начинает урчать, потому что поблизости варят халву.

— Как же ты можешь назвать своё состояние «медитацией», если всё ещё присутствуешь в теле? Когда человек медитирует, он «уходит», и земные проблемы не могут затронуть его, ибо он уже не принадлежит земле, а принадлежит богу. Затем он возвращается обратно, словно в оставленный им дом, и пережитое представляется совсем в другом свете.

Так глупец был изгнан из города.

.

— Бабушка, — сказала я, когда бабушка Ведавари умолкла, — Значит, чтобы научиться медитации, нужно отрешиться от всего земного?

Бабушка кивнула, облокотясь на подставку, где лежала раскрытая «Рамаяна».

— Только это не так уж легко сделать, Шачидеви.

— А как же быть?

— Просто доверься своему сердцу. Очень часто люди не доверяют сердцу; они думают, что сердце безлично, и ничего не смыслит в мире духа. Но запомни, Шачи, если твоё сердце живо, ты преодолеешь все невзгоды и пройдёшь сквозь все препятствия, ведь тогда мудрость его будет вести тебя по жизни. Послушай же две притчи, которые я расскажу тебе, и делай сама выводы.

.

Перед закрытой дверью стояло несколько человек. Вошёл первый из них. Когда он вышел, его обступили остальные.

— Что ты видел? — спрашивали они, — Ну, как там?

Человек произнёс:

— Ужас.

И ушёл.

Затем внутрь вошёл второй человек.

И вскоре вышел.

— Что ты там видел? — снова спрашивали любопытные люди.

— Ужас, — ответил человек.

И тоже ушёл.

Третий человек, наслушавшись двух предыдущих, начал испытывать огромный страх и готовился к худшему.

Он дрожал, как осиновый лист.

И вот настала его очередь.

Чтобы уменьшить свой страх, человек обратился к уму и спросил его:

— Ум, скажи, что ждёт меня за той закрытой дверью?

Ум скорчил важную гримасу и с умным видом сказал, важничая:

— Готовься к смерти. Тебя ожидает там самое страшное, что ты когда-либо видел в жизни.

Человек затрясся ещё больше.

И вот дверь открылась, и человек вошёл внутрь.

К своему удивлению он увидел пустое белое пространство перед собой.

Вдруг в сердцевине этого пространства образовалась другая дверь, и оттуда вышла очень красивая девушка в сияющих золотистых одеждах.

Человек очень удивился и спросил:

— Кто ты?

Девушка улыбнулась ему своей лучезарной улыбкой.

— Я — твоё сердце, — произнесла она довольно приятным звонким голосом, — Ты хотел узнать, что ждёт тебя за дверью, но обратился к уму. Но ум труслив. Если бы ты обратился ко мне, я бы сказала тебе, что ты встретишь здесь свет и наполнишься им, и ты бы не боялся. Ты ориентировался на реакцию других людей и думал, что их информация будет исчерпывающей. Но их сердца закрыты, и они давно живут умами. Поэтому за этой закрытой дверью они не нашли ничего кроме темноты и пугающих образов. Открой мне дорогу в свой разум, и ты увидишь свет своей души.

Человек впустил в себя сердце и вдруг оказался среди сияющих цветовых гамм. Они переливались в пространстве, играли, и ему казалось, что цвета улыбались.

Человек вышел из комнаты с блаженным видом. Он был первым, кто улыбался. Когда его спросили, что он видел, человек всё в точности описал.

Но люди не поверили ему, ибо сочли его сумасшедшим.

Он не был сумасшедшим, просто его сердце было открытым.

.

С той же непринуждённостью бабушка Ведавари рассказала вторую притчу. Правда, она была об изумрудном пламени, потому что бабушка считала, что если в сердце нет огня, оно мертво.

— С такими людьми очень сложно найти общий язык, — говорила бабушка, — от них веет холодом. Но стоит доброму человеку зажечь пламя в ледяном сердце, как человек с «мёртвым сердцем» в груди изменяется на глазах. Доброта и сострадание поселяются в нём.

.

Притча об убийце и изумрудном пламени

Когда-то на свете жил страшный человек. Он занимался убийством, разбоем и грабежом. Все его боялись.

Он был очень богат, потому что ограбил многих людей, которые вели честный образ жизни. В те далёкие времена на Земле жил Великий Маг и Астроном.

Он жил в роскошном дворце с золотыми стенами, полом и потолком, потому что был воистину Великим Магом и Предсказателем. И от его решений зависела безопасность государства. На самом верхнем ярусе дворца был установлен телескоп, из которого маг наблюдал за звёздами и небесными светилами. Разбойник хотел завладеть дворцом Великого Мага, ограбить его и убить. Он выждал, когда на Землю придёт ночь, чтобы скрыть его злодеяние, и проник во дворец. Он был по-настоящему поражён развернувшимся перед ним великолепием, ибо посреди зал струились фонтаны, а по золотому полу важно расхаживали горделивые павлины, распустив свои невиданной красоты веерообразные хвосты.

«Скоро всё это станет моим», — подумал разбойник, предвкушая то, что вскоре он завладеет дворцом и всем богатством, принадлежащим Великому Магу и Астроному.

Но Маг прочёл мысли злодея и предстал перед ним.

— Что тебе нужно от меня? — спросил Астролог.

Разбойник ухмыльнулся и вытащил из-за пазухи свой острый нож.

— Сейчас я убью тебя, и твой дворец станет моим, — сказал он.

— Хорошо, — спокойно произнёс Астролог и Астроном, — но сначала позволь мне перед смертью исполнить последнее желание. Таков обычай.

Делать было нечего, ибо в том государстве все люди свято чтили обычаи и соблюдали ритуалы. Поэтому злодею ничего не оставалось, как позволить Великому Магу исполнить своё последнее желание.

— Моё желание таково, — произнёс Великий Маг, — пусть твоё мёртвое сердце, наконец, оживёт.

Сказав это, Великий Маг и Астролог положил свою ладонь на грудь разбойнику в то место, где должно было быть сердце. Злодей ощутил сильное жжение. Ему стало так больно, что он сморщился, сжался в комок. После этого ему стало жаль Великого Мага, потому что сострадание проснулось в нём. Ему вдруг не нужно стало ни богатства, ни этого золотого дворца, и он сам не мог себе объяснить, почему.

В нём пробудилась Доброта.

Затем Великий Маг сказал, обратившись к разбойнику:

— Ну, теперь ты можешь убить меня. Я готов.

Однако из глаз злодея брызнули слёзы. Он упал в ноги Великому Магу и запричитал:

— Прости меня. Я совсем не хочу убивать тебя, но в моей груди очень сильная боль. Объясни мне, что это?

— И какова же твоя боль? — спросил Великий Маг.

— Всё горит, как будто там огонь.

— Что ж, в тебе проснулось твоё Мудрое Сердце, а с ним вместе и Совесть. Твоё сердце не позволило худшим сторонам твоей натуры существовать в тебе. Иди обратно и живи с этим.

Когда злодей возвратился в свой дом с награбленным добром, он раздал всё своё имущество обездоленным им же самим людям. Он взял посох и пошёл странствовать, как отшельник, считая себя большим грешником. Когда он, наконец, добрался до священного места, то упал на колени и сказал:

Раньше я думал, что был богат, а теперь у меня ничего нет кроме моего посоха, но я ощущаю себя самым богатым на Земле человеком.

.

— Этому негодяю повезло, — сказала бабушка, — ведь он встретил Мага, который разбудил его дремавшее сердце. Хуже, если человек так всю жизнь и живёт со спящим сердцем, или если у него вообще нет сердца.

— Нет сердца? Как это может быть, бабушка? — спросила я.

Она кивнула, видимо вспоминая о чём-то:

— К сожалению, и такое бывает, Шачидеви.

При этом взгляд её был очень грустным, я никогда не видела бабушку такой.

— Бабушка, наверное, кто-то из твоих знакомых или друзей обладал «мёртвым сердцем»?

— Все мы не безгрешны, Шачидеви. И я молюсь Вишну за всех нас, чтобы наши сердца не были мертвы.

…Какое оно человеческое сердце? Возможно, оно представляет собой бесконечный тоннель, ведущий в никуда. Он выстлан изумрудным сиянием, и в нём может поместиться столько любви, сколько едва ли может уместиться в рассудке человека.

Должно быть, Сердце настолько велико, что ему был посвящён храм — Храм Сердца.

О, нет! О, нет! Только человеческому сердцу доступно всё. Только оно, мудрое и всеведующее способно любить, прощать и страдать.

Храм представлял собой небольшое приземистое сооружение с колоннами, сделанное из малахита, отчего издали казался зелёным. Перед входом в него была установлена гранитная стелла с выгравированной надписью из чистой бирюзы.

Я прочла: «Мой друг, запомни, Истина живёт в тебе. Как бы ни сложилась вокруг тебя жизнь, обратись к Источнику своей внутренней мудрости, и ты получишь из него помощь и поддержку. Но редко кто обращается к Источнику. Совсем не просто успокоить бурлящие страсти, и ещё сложнее оставаться спокойным всю жизнь, но если ты растворишься в своём Внутреннем Источнике, как щепотка соли растворяется в большой реке Маханади, тебе удастся повергнуть демонов, искушающих твою чистую душу, ибо демоны эти в тебе».

Золотые плиты пола отражались на полуденном солнце, плавно переходя в золотою фигуру девушки, увитой гирляндами из лотосов. От этого поразительного богатства полуденное солнце отражалось розовым величием и спокойствием.

— Что это, сестра Арати? — спросила я, когда мы вошли в изумрудный храм, как путники, уставшие с дороги.

Сестра Арати была средних лет, проблески серебристой седины украшали её волосы, туго затянутые сзади коконом. На ней было фиолетовое сари, которое делало её ещё прекраснее, но не человеческой красотой, а той невидимой, что мы ощущаем, близко общаясь с человеком.

— Это — божество Сердца. Мы называем его Хара.

— Хара… — повторила я, прислушиваясь к собственным ощущениям.

— Ха — звук дыхания, а Ра — обращение вглубь души, — пояснила Арати.

Я ещё раз посмотрела на девушку с гирляднадами. Хара улыбалась мне, и улыбка эта была тёплой, светлой, Хара, стоящая передо мной, была живой, и вот-вот начнётся её божественный танец.

Почему мы редко разговариваем со своим сердцем? Мы поглощены внешним миром, но забываем про внутренний, хотя он не менее важен, а даже более, ведь он, как заботливая мать, опекает нас во всём.

Невольно мне вспомнилось одно высказывание, которое я случайно прочла в какой-то книге много лет спустя:

«Как правило, мысли уводят нас в сторону от основной цели. Они похожи на плавающих в воздухе змей, несущих на себе обрывки чужих идей, взглядов, случайно брошенных в пустоту фраз. Порой мы так сильно бываем увлечены какой-нибудь мыслью, что упускаем из вида то, зачем мы пришли на эту землю. Подверженные впечатлениям, мы доверяемся врагу и отталкиваем друга, мы совершаем глупые ошибки, разбрасывая свои силы в пространство. И очень важно бывает отбросить в сторону весь этот мысленный поток и сконцентрироваться на чём-то одном. Так растёт воля».

Казалось, я будто слышала звон колокольчиков и звуки вины, словно сам Нарада играл на ней где-то в пространстве.

— Сестра Арати, здесь столько золота. Неужели разбойники до сих пор не ограбили Храм Сердца? — удивилась я, обратившись к своей попутчице.

— Никто не знает о существовании этого храма. Мы держим в тайне всё, что связано с Храмом Сердца. Многие пытались найти его из-за золота, но храм невидим тому, кто недостоин этого. Люди так и возвращались с пустыми руками.

— Как это «невидим»?

Сестра Арати улыбнулась:

— Шачидеви, многие вещи кажутся тебе непонятными, но они происходят. Только мы не можем их объяснить. Ты ещё научишься распознавать Знаки.

Я предаюсь созерцанию, когда вижу обычное в необычном, мир огненный в мире земном. И все мы становимся детьми, когда созерцаем творение Бога.

Круги на воде, круги в пространстве расходятся из одной единственной точки всё шире и шире. И точка эта — ты сам, твоё бессмертное вечное я.

.

…«О, Индия, моя родная страна,

Загорись духовным пламенем

И воспылай светочем

В промежутке между Небом и Вечностью.

Я дарю вам частицу своей души,

О, боги, смотрящие на нас с высоты

Далёких недосягаемых небес!

Примите мой дар

И позвольте мне стать

Единым целым в этом Бесконечном Мироздании…»

(Гимн Вечности)

.

Небо играло со мной различными цветовыми гаммами, рисуя круги в пространстве миров, то ярко-красные, то розовые, то жёлтые или лиловые, будто где-то на горе стоял маленький бог Кришна и играл на своей флейте, а небо вторило ему симфониями света.

Когда Арати и я возвращались обратно, нагруженные нашей поклажей из целебных трав и кореньев, был вечер. Красно-оранжевое небо начало затягиваться фиолетовыми тучами. Зловещая бурая тень покрыла часть пологих холмов, а издали они казались синими.

Такое часто бывает у нас в Индии накануне сезона дождей перед месяцем «бхадро».

Сестра Арати недоверчиво посмотрела на небо:

— Нам нужно торопиться.

Однако дождь застал нас в середине пути. Благо, сестра Арати знала эту местность вдоль и поперёк. Возле небольшой рощицы пушистых кадамб мы нашли небольшую расселину, где можно было спрятаться от дождя. Далее пологая местность переходила в густо засаженные чайные плантации, в сердцевине которых, как зёрна фасоли, белели одинокие деревушки. Дул северный ветер, становилось прохладно. Сестра Арати заботливо расстелила покрывало и положила на него пакеты с травами.

— Нужно развести огонь, иначе ночью мы замёрзнем. И потом, не дайте боги, чтобы мы стали добычей хищных зверей.

Где-то в темноте чиркнула спичка, сухой хворост был уже припасён кем-то заранее.

— В жаркие дни мы приносим сюда хворост на случай ненастья, — пояснила сестра Арати.

Я видела, как мгновенно отлетали искры от громадного костра совсем как цветы шефали. Далеко-далеко отсюда шумела река Маханади, и это напоминало жалобный плач колыбельной. Вся природа готовилась ко сну.

Арати достала из пакета сушёные ананасы, хлеб, немного сыра и спелые персики.

— Ешь, Шачидеви, — сказала она, — нам нужно поужинать, чтобы утром были силы для обратного пути.

В небе гремел гром, вроде того, как возвещает о своём шествии на колеснице грозный царь Индра — владыка неба. Шипел дождь, и с каждым разом звук дождя становился сильнее и сильнее, но мы были надёжно защищены в нашей уютной расщелине.

Я съела всё, что предложила мне сестра Арати. А затем почти до самой глубокой ночи под вой шакалов она рассказывала мне всё, что она знала о целебных свойствах собранных нами растений.

— Если растолочь в ступке кору гамала, получится тёмный порошок. Если его добавлять в пищу человеку, мучающемуся болями в сердце, то они пройдут. Сандал помогает для поддержания сил, и его листья дают ослабленным людям или тем, кто хочет сохранить свою молодость. Шал даёт свежесть. Если человек пьёт ежедневно чай с шалом, он сможет вынести любые испытания. А вот кетоки. Чувствуешь, какой аромат исходит от него?

Я принюхалась. Воздух вокруг нас был насыщен специфическим довольно приятным запахом.

— Чувствую, — невольно согласилась я.

— Он отгоняет злых духов. Поэтому его листья сушат и вшивают в одежду детей. В каждом деревце, каждой травинке — живой Дух Божий.

Я внимательно слушала сестру Арати, не спрашивая её ни о чём, и доедала свои персики.

Я знала, когда мы обратно возвратимся в ашрам, все наши травы будут аккуратно разобраны и выложены для сушки. Затем из них будут готовиться умелыми руками сестёр и воспитанниц отвары, настои, порошки и мази. Затем всё это будет тщательно упаковано и с господином Аларкой — фармацевтом отправлено в город и близлежащие деревушки.

Часто в ашрам приезжали местные жители из Бхубанесвара и Каттака и увозили с собой чудодейственные снадобья. Причём всё это давалось безвозмездно за очень скромные пожертвования.

Рани Шанти говорила:

— Мы — одна большая семья, всё человечество, словно большой организм. Мирской ум видит нас разделёнными на тела, но на самом деле мы едины и неразделимы друг с другом, как полотно, сотканное Творцом — Создателем в этой огромной вселенной. Если кому-то плохо, тоскливо, одиноко, нужно просто помочь ему, проявив элементарную любовь, тогда и в твоём сердце зажжётся маленький лучик Радости, и лучиков этих с каждым разом будет становиться всё больше и больше.

На какое-то время я увидела себя ничтожно маленькой на ладони судьбы, тянущей руки к Солнцу, как к Источнику Вечности среди гор.

Под барабанную дробь дождя я уснула. Мне снился мой Белый Храм. Женщина в белом сари с накидкой на седых волосах по-прежнему сидела в огромной зале. Только сейчас она была уставлена розами. В прошлый раз их не было, я это точно запомнила.

Роз было так много, что всё видение напоминало поляну. Женщина в белом сари срезала три цветка: один розовый и два белых и протянула их мне.

— Держи, Шачидеви, — сказала она.

— Что это?

— Я хочу сделать тебе подарок.

— Подарок?

— Ну, да, в прошлый раз ты не попросила меня ни о чём для себя, поэтому я подумала, быть может, тебе было бы приятно получить эти розы.

— Спасибо.

Я помню, что очень обрадовалась в своём сне.

— Шачидеви, — снова произнесла женщина в белом сари, — В пространстве нет неблагодарности. Когда ты отказываешься от чего-либо, всё равно дар придёт к тебе. Потому что таков Закон Неба, и я не могу его объяснить. Просто прими это, как данность.

Розы были действительно великолепны. Я не видела таких нигде на земле.

— Спасибо, — сказала я ещё раз.

Я совсем не заметила, как мой сказочный сон свернулся в одну маленькую точку.

«Ну, вот, мне снова не удалось досмотреть его до конца», — с досадой подумала я.

Я проснулась от холода, сильнее укуталась в покрывало, но это мне не помогло. Было очень раннее утро, одно из тех, какие можно застать в горной местности.

Охряное солнце осветило вершины холмов, всё остальное погрузилось в синюю мглу утра. Погода стояла ясная, потому что на небе не было ни одного облачка. Сестра Арати складывала пакеты с травами. Она уже успела принести свежий хворост, он был связан и сложен в углу расщелины. Передо мной лежал мой завтрак, состоявший из сыра и фруктов.

— Просыпайся, Шачидеви, — сказала Арати, — нам нужно возвращаться в ашрам.

Я всем телом прильнула к Арати.

— А можно в следующий раз я буду сопровождать Вас?

Она кивнула мне.

…Письмо из Джайпура! Это было письмо из Джайпура! Его победоносно вручил мне почтальон Равиль, вытащив из своей толстой холщовой сумки, всегда переполненной письмами и газетами. Затем он позвонил в велосипедный звонок и умчался дальше в деревню Бабусвар.

О, мне никогда ещё не доводилось получать письма из таких отдалённых уголков Индии. И несомненно оно было от Аниты. Я сложила ладони в намаскаре, поблагодарив небо за столь приятную неожиданность.

Я легонько надорвала конверт и достала оттуда белый лист бумаги, исписанный аккуратным почерком. Он был сложен вчетверо. Пахло свежими чернилами, вероятно, письмо было написано совсем недавно. Я так привыкла к мелкам и иероглифам, что чернила и бумага казались чем-то невероятным, неестественным. Письмо состояло из непонятных знаков, закорючек, двоеточий, троеточий, восклицательных знаков. Повертев письмо в руках, мне пришлось сознаться, что я ничего не понимаю из написанного.

— Наверное, Анита писала на английском, а я не знаю английского.

Что же делать? А если кто-нибудь из сестёр увидит английские буквы и пристыдит меня? Ведь настоящий индиец-патриот должен ненавидеть англичан и всё, что связано с их культурой, так рьяно навязываемой нам. Это говорилось повсюду, на каждом углу, в каждом доме.

И всё же, как хочется прочесть письмо и книгу про маленькую девочку на цветке, подаренную мне Анитой в день нашего расставания в Индрапуре!

Спрятав письмо в складки платья, я в отчаянии спустилась в сад. Мои глаза были наполнены слезами. Маленькая девочка и цветок забрезжили передо мной несбыточными мечтами. Как она хороша со светлыми волосами, сидящая в центре большого цветка! Кто она?

Я так сильно углубилась в свои мысли, что не заметила, как кто-то совсем легко прикоснулся к моему плечу. Я подняла голову и встретилась с добродушным всепроникающим взглядом рани. Она долго смотрала на меня, затем спросила:

— Что тебя тревожит, Шачидеви?

Я была рада, что встретила сестру Шанти в саду, потому что знала, она никогда не осудит меня, даже, если я попрошу её о чём-то совершенно невозможном.

Я показала ей сложенный вчетверо лист бумаги.

— Что это?

— Письмо из Джайпура от моей подруги, — сказала я.

— И ты не можешь прочесть его, потому что оно написано на английском?

Я кивнула.

— Прошу Вас, научите меня читать по-английски. Я понимаю, что это — дурной, скверный язык. Но тогда я никогда не смогу прочесть письмо от своей подруги.

Рани обняла меня, потрепала по волосам:

— Послушай, Шачидеви. Да, англичане поработили Индию, внедрили в большинстве светских школ систему своего образования. В наших сердцах до сих пор живёт ненависть, потому что у крестьян отняли землю, а заминдарами теперь являются завоеватели. Кто знает, что ещё сотворит ненавистный Ридинг. Но знаешь ли ты, чему нас учит Великий Ганди? Тем не менее, он призывает изучать их культуру и их язык, ибо, во-первых, ненависть порождает ненависть; во-вторых, всё идёт по своему естественному развитию, как по спирали, и Индия не может бесконечно долгое время оставаться в стороне от развития мира. Многие индийцы не понимают этого, поэтому предпочитают оставаться в глубоком невежестве. Я научу тебя английскому, и ты сможешь прочесть много книг.

Я обрадовалась и была готова протанцевать танец Парвати.

— Благодарю! Благодарю Вас, сестра Шанти!

Я поцеловала её руку, а рани ещё раз погладила меня по голове:

— Ну что ты, что ты! Я уверена, с твоим даром ты станешь знаменитым известным художником Индии. Художник должен владеть английским. Знаешь, Шачи, вчера я получила ответ от госпожи Шерил. Она видела твои рисунки и одобрила их. И она согласна устроить тебе выставку в Дели, если мы вышлем ещё несколько рисунков.

— Выставку?

Я была несказанно рада. Рада всему, что услышала от Старшей Сестры, и, тем не менее, мою душу начал грызть червь сомнения.

— Сестра Шанти, я не уверена, что в моём доме одобрят моё занятие.

Рани вздохнула:

— Да, предрассудки всё ещё живут в наших сердцах. Мы ничего не расскажем твоим родным. Я уверена, со временем они поймут тебя.

— Они говорят, что женщина должна заботиться о детях и угождать мужу, и это всё, к чему она должна стремиться.

Сестра Шанти покачала головой, взгляд её карих глаз был серьёзен. Я услышала, как губы её зашептали какой-то стих. Позже я узнала, что это был её любимый поэт Р. Тагор.

«Иль женщинам нельзя вести борьбу,

Ковать свою судьбу?

Иль там, на небе,

Решён наш жребий?

Должна ль я на краю дороги

Стоять смирённо и в тревоге

Ждать счастья на пути,

Как дара с неба….

Иль самой мне счастья не найти?»

.

…Спираль Мира… Всё Мироздание развивается по спирали, приобретая с каждым разом новые витки и расширяясь. И, в конце концов, бывает трудно охватить ничтожным человеческим умом грандиозность этого развития. Оно всеобъемлюще, оно универсально. И мы, люди, также вращаемся в нём, постигая его безграничное величие, как ребёнок постигает бога.

.

«О, Великое Мироздание,

Ты совершаешь один большой виток

в Вечности,

Увлекая с собой всё,

Что существует.

Люди, растения, птицы, цветы,

Всё движется вслед за Твоей Божественной Песней,

И я тоже движусь вместе с нею и пою…»

.

….. Гададхари каждый вечер приносила в комнату сестры Шанти чайник, наполненный ароматным чаем. В маленькой плетёнке благоухали ароматные плюшки и пончики.

Затем Гададхари уходила по своим делам, а рани наливала себе и мне чай, и начинался наш урок. Он проходил в совершенно непринуждённой обстановке, и вскоре я уже могла читать по слогам простейшие слова.

Непослушные буквы, закорючки постепенно складывались для меня во вполне осмысленные тексты. Как это интересно, когда каждая буква что-нибудь обозначает.

— Мир состоит из символов, — любила повторять рани.

Да, это было действительно так. Только символы эти почему-то не всегда открывали передо мной свой тайный смысл, и мне приходилось долго думать над прочитанным.

Настанет время, и я научусь бегло говорить по-английски не хуже, чем мои ровесники, обучающиеся в Дели, Калькутте или Бомбее.

Недели две после вечерних уроков с рани я, наконец, приступила к чтению книги, подаренной Анитой.

Каждый день я словно приоткрывала завесу жизни маленькой девочки Дюймовочки, которая так же, как и я, любила цветы. Я была невидимым свидетелем её невероятных приключений, будто они происходили наяву прямо перед моими глазами. Я любовалась красотой её доброй души и вместе с Ласточкой радовалась её внезапному счастью с Королём эльфов.

В книге было много рисунков, и они помогали мне понимать смысл всего прочитанного. Как это, наверное, здорово быть маленькой! Спать в ореховой скорлупе и укрываться лепестками фиалок. И уметь летать, потому что к спине твоей прикреплены прозрачные крылья, как у бабочки.

Анита писала о своей жизни.

«Представляешь, Шачи, я была сильно поражена, когда впервые попала в Школу. Сначала нас водили по классам, и они были большие, светлые и просторные. Нас обучают нотам, арифметике и французскому. А ещё по воскресеньям мы ходим в театр, и нам показывают драмы зарубежных классиков.

Мальчики обучаются в отдельных классах. Шачидеви, я слышала, если какой-нибудь мальчик напроказничает или не выучит урок, то учитель рассыпает в комнате для наказаний горох и заставляет его стоять на коленях. А ещё иногда используют розги. Говорят, это очень больно. Однажды я слышала чей-то жалобный плач, когда били одного ученика.

Мисиз Литл говорит, что в английских школах очень часто используют розги, чтобы выбить из учеников лень. Мне нравится мисиз Литл, потому что она совсем не похожа на остальных учителей. Она добрая и многое рассказывает нам поучительного из своей жизни. И ещё она очень красивая: у неё белая кожа и рыжие волосы….»

Комната для наказаний….О, боги, какой ужас всю ночь стоять на коленях на рассыпанном по полу горохе! Я с трудом могла себе представить такое в нашем ашраме. Здесь движущей силой была любовь, там — наказание. Какие два разных подхода.

Но у нас не было нерадивых и ленивых воспитанниц, ибо каждый вздох наш, каждый взгляд был наполнен Великий и Невыразимой Любовью.

«Неделю назад я приехала из Индрапура, где провела свои каникулы. Кстати, Шачи, почему же ты не приехала? Мне было очень скучно без тебя, и я могла только каждый вечер слушать из окна доносящееся от реки кваканье лягушек.

Я слышала, в твоём доме готовятся к свадьбе. К твоей свадьбе! Господин Пхимчандр — наш уважаемый сват, нашёл для тебя жениха, как его просила твоя мать, г-жа Чандрадеви. Говорят, его зовут Делип Кумар, он из очень уважаемой семьи из Бахапура. Владеющей чайным производством во всей нашей округе. И ещё у них есть одна чайная фабрика в Дели. Сам Делип Кумар сейчас учится на адвоката и живёт в Лондоне. Но когда он вернётся, твои родители и будущие родственники хотят устроить пышное свадебное торжество.

Иногда я вижу из окна своего дома мистера Кавираджа. Недавно он тоже закончил юридический факультет в Манчестере. Правда, возле него всегда лежит огромная груда книг, и он, не отрывая от них глаз, читает. Наверное, скоро его голова станет огромной от таких больших знаний. Говорят, он собирается стать судьёй.

Знаешь, Шачидеви, скажу тебе по секрету, иногда мы с ним перемигиваемся, и я корчу ему дикие рожицы. Он смеётся и часто подшучивает надо мной. А вдруг мои родители тоже решат выдать меня замуж….за Кавираджа?

Честно говоря, Шачидеви, я даже немного завидую тебе, ведь господин Кумар хорош собой, как говорят те, кто его видел, а я всегда мечтала выйти замуж, как и любая девочка из нашей деревни… кроме тебя…»

Выйти замуж! О, боги! Только не сейчас и только не я! В жизни ещё столько дел, которые следует переделать. А разве в доме свёкра мне будет позволено заниматься искусством?

Каждая девочка в Индии с рождения мечтает выйти замуж, но только не я.

Кто этот Делип Кумар? Какова его семья и родственники? В душе моей тут же родился протест, словно мои родные против моей воли хотели устроить мою судьбу. Однако эта волна была сразу же подавлена, ибо таковы обычаи, и кто решится изменить их?

Каждой женщине уготована своя судьба ещё до её рождения, ибо так предписано звёздами. У нас свой рисунок судьбы, вписанной тонкими узорами в ладони, глаза, характер и черты лица. Какова же моя судьба? Что мне, Шачидеви Бхатти, махарани из Индрапура, ожидать от будущего?

Помню, на подоконнике в нашей комнате в горшке стоял большой оранжевый цветок. Я посадила ячменное зерно так же, как в сказке про маленькую девочку и ежедневно поливала цветок, чтобы из него появилась ещё одна маленькая девочка. Она стала бы моей самой близкой подругой, и я поверяла бы ей все свои тайные мечты и грёзы.

Но девочка так и не появилась….

— Что тебя тревожит, Шачидеви?

Сестра Шанти сидела в темноте с книгой на коленях. Тюлевая занавеска, как неистовая, танцевала в порыве буйного ветра.

Ночник, сделанный из розового матового стекла в виде цветка лилии, дрожал, слабо освещая алым огнём утончённое лицо рани. О чём она думала в этот ночной час? В моих глазах стояли слёзы.

— Ты плачешь?

Я кивнула.

— Входи же. Если хочешь, ты можешь переночевать здесь, со мной.

Я замотала головой. Тогда рани осторожно подняла моё упавшее лицо и посмотрела в мои глаза, бережно вытерла ладонью слёзы.

— У тебя что-то случилось, что огорчило тебя? — спросила она.

— Меня хотят выдать замуж, — выдавила я из себя.

— А ты этого не хочешь?

— Нет.

Она вздохнула.

— Как я понимаю тебя, дорогая. В моей жизни был такой период, когда я стремилась устроить свою судьбу, подобно любой деревенской девушке, но….

Она замолчала.

— Но потом я осознала, что жизнь моя предназначена для другой миссии. Я была замужем за очень почтенным человеком из Дели, он был намного старше меня, и вскоре ушёл в иной мир, оставив меня вдовой. Но я благодарна ему за всё, чему он меня научил.

— Что же мне делать, Старшая Сестра? — спросила я.

— Положись на волю богов.

— И только?

— Да.

Из окна повеяло прохладой. Увы, сегодня мне уже не уснуть.

Я пошарила по шее и вытащила болтавшегося на цепочке Золотого Вишну.

— Что это, Шачидеви?

Рани Шанти пристально посмотрела на мой талисман, который испустил из своего нутра пронзительной белизны луч, отразившись от горевшего ночника.

— Подарок бабушки, — ответила я.

Сестра Шанти взяла в руки фигурку Вишну, погладила её и прикоснулась к ней губами.

— Бабушка Ведавари говорила, что где-то высоко-высоко в горах есть Храм Золотого Вишну. Она ещё говорила, что многие паломники со всего Индостана стремятся попасть в это священное место, но не каждому туда открыта дорога.

— Я тоже слышала про Храм Золотого Вишну, — произнесла рани, — Там живёт человек, которому более 500 лет, и он знает всё обо всех.

— Пятьсот лет! — воскликнула я.

Удивлению моему не было предела.

— Неужели такое возможно?

Рани Шанти многозначительно взглянула на меня. Я никогда ещё не видела такого глубокого взгляда.

— Шачидеви, у бога всё возможно, — сказала она, — Я думаю, ты обязательно попадёшь в Храм Золотого Вишну, если попросишь об этом.

Я вспомнила свой загадочный сон и Белый Храм на горе, и женщину в ослепительно белом сари, которая спрашивала меня о том, что я хочу.

— Сестра Шанти, — прошептала я в полутьме под гнусавое пение сверчков в ночи, — Мне постоянно снится один и тот же сон, но я не могу досмотреть его окончание.

— Почему же, Шачидеви?

— Потому что я просыпаюсь от посторонних звуков, и мой сон неожиданно прерывается.

Рани улыбнулась, и я увидела её жемчужные зубы.

— Шачидеви, у твоего сна не будет конца, потому что Жизнь не имеет ни начала, ни конца, ибо она вездесуща.

— У Вас тоже есть свой Главный Сон? — спросила я.

— У каждого человека существует свой Сон, посредством которого он встречается с самим собой.

Первые ночные звёзды на небе стали проявляться всё ярче и ярче. Вот высветился Млечный Путь, где обитают Великие Ачарьи и Гуру. А вот Большая и Малая Медведицы с сонмом ангелов и апсар стоят на страже нашего спокойствия.

Рани Шанти поцеловала меня в лоб, как это часто делала моя сестра Шивани.

— Иди спать, Шачидеви, и ни о чём не беспокойся. Твоя судьба в надёжный руках, и, поверь мне, она сложится удачно. Только никогда не предавай воё сердце. Стремись к тому, к чему лежит твоя душа.

В ту ночь я решила, если мне приснится Белый Храм, я обязательно попрошу исполнить моё самое сокровенное желание — побывать в Храме Золотого Вишну у того таинственного гуру, который живёт 500 лет и знает обо всём на свете.

ГЛАВА 6
«МАЛЕНЬКИЙ ТИГР В ЛОЩИНЕ»

«Не ищи опасностей, мой друг,

Ты взгляни на этот мир, на лица.

Что ж увидишь ты тогда вокруг?

И однажды это всё тебе приснится….»

(Неизвестный).

…Изумрудная нега, в которой струятся чистые прозрачные росинки любви… Она разливается со всех сторон до самих небес. Неужели та радость, что находится в душе человеческой, исходит из неё? Где этот Источник Радости?

Изумрудное поле, наполненное волнами страстей и дум, расширяется, и мир не кажется уже таким грустным. Почему иногда так хочется замкнуться в себе? Почему слёзы вдруг наворачиваются на глаза твои? Разве есть где-то в этом Великом Огромном Всеобъемлющем Океане Блаженства крохотный совсем ничтожный островок твоей грусти? Или ты только думаешь, что это так?

…«И песня утра наполняется восходом,

А за восходом вновь идёт закат,

Огнём умоюсь и под небосводом

Любви я краски выпущу каскад.

.

Сердце пусть наполнит пустота,

Вслед за ней вновь радость прилетит,

Пусть несбыточной останется мечта,

Пока сердце пламенно горит…»

.

Солнце ласковой волной окутало вершины дальних гор, где-то они стали багровыми, словно неприступные стражи. Фиолетово-сиреневая полоса широкой тени принесла с собой вечернюю прохладу после знойного дня.