Бесплатный фрагмент - Радио Колбасьев

Посвящается Анне V.

Музыка капитана

30 марта 1937 год

Ветер распахнул окно, и Колбасьев проснулся. Рука онемела, боль в плече дала о себе знать, только он пошевелил головой. Спешно поднявшись из-за стола, он ухватил себя за локти и задрожал. Сквозняк разметал бумажные гильзы папирос по паркету.

С усилием справившись с порывами ветра, он закрыл окно. Тени шифоньера и наспех связанных коробов, оставленных посреди кабинета, ползли ввысь по стенам к потолку, от чего становилось так жутко, что неудержимо хотелось вновь провалиться в сон.

Колбасьев вернулся к столу и задел рукавом на три четверти опустошенный графин водки, едва не разбив его. Он положил ладони на стол и глубоко вдохнул. В висках пульсировала боль, цокот каблуков, шум людских голосов за окном будто множили ее во сто крат. Колбасьев сделал несколько осторожных шагов и прикоснулся лбом к ледяному стеклу окна. Там внизу по узкой Моховой медленно полз черный ГАЗ М1. Звук мотора гулким эхом наполнял всю улицу. За стеной, на кухне шепотом говорила Нина, но речь ее Колбасьев слышал так, будто она стоит перед ним на расстоянии вытянутой руки.

一 Он начал пить, Николя!.. Прочитал что-то о своих стихах в газете и расплакался! Я впервые такое увидела, прежде он никогда себе не позволял. Галочка вынужденно переехала к матери на время, а там, ты прекрасно знаешь, какие условия…

Колбасьев закрыл уши широкими ладонями. Его вновь охватил ужас! Что же произошло с ним в море? Что вообще происходит?!

Нина закончила, и низкий вкрадчивый голос, столь хорошо знакомый ему, сколь нежно любимый, произнес:

一 Выходит, Ниночка, я очень своевременно к вам. Я хочу познакомить Сережу с Серапионами. Ты верно слышала о них, теперь это будет, как открытая площадка, в Доме искусств на Мойке. В их компании Сергей Адамович, даю тебе слово, развеет сомнения в своем таланте.

Колбасьев улыбнулся и решил, что нужно, как можно скорее выбраться вместе с навестившим их после долгого отъезда из Петербурга Николаем на улицу и все рассказать ему. Он никак не мог решиться позволить себе побеспокоить этой историей душевное равновесие Нины Николаевны, так как та была в положении.

Поправив жилет и ворот сорочки, он поспешил покинуть комнату, в которой вся обстановка свидетельствовала о недавнем переезде и отсутствии времени, желания или сил бороться за какое-либо подобие уюта.

Николай курил папиросу через длинный дамский мундштук. Колбасьев смущенно поцеловал жену, после чего они крепко обнялись с другом. Нина все это время смотрела на него таким взглядом, словно злилась и вместе с тем едва сдерживала смех.

一 Волосы торчат, Сережа, как будто тебя ударило электрическим током, — произнесла она, расставляя на столе чайные чашки.

Головная боль продолжала звенеть в висках, и Колбасьев, повернувшись на мгновение к столу спиной, выпил таблетку фенацетина. Николай увлеченно рассказывал Нине о новом романе Замятина, который еще не опубликован. Он был уверен в том, что его и не опубликуют никогда, по крайней мере в этой стране. После чая Нина сказала, что идет в кино с сестрой и, пожелав друзьям приятного вечера, отправилась собираться. Николай потушил двумя пальцами папиросу и произнес, внимательно рассматривая лицо Колбасьева:

一 Вид у вас, Сергей Адамович, декадентский, — его бледно голубые глаза, как всегда слегка распухшие, сияли ироничной усмешкой, — я держу путь на Мойку в Дом Искусств. Не желаете составить компанию?

Вдохнув полной грудью соленый морозный воздух, Колбасьев почувствовал, что головная боль чуть отступила. Николай, укрыв ладонями огонек спички, прикурил еще одну папиросу. Оба шагали

в молчании, довольно скоро и почти в ногу. Ветер бросал в лицо хлопья снега. Колбасьев неуверенно начал говорить, придерживая шляпу рукой:

一 Послушай, Николас. Ты прекрасно знаешь, я 一 человек, способный всякое себе вообразить… Я 一 моряк и много встречал всякого в жизни. Рассказы о пении сирен, линзе дьявола и разных феях пучин морских, — Колбасьев закашлялся, перевел дух и продолжил, — много видел и своими глазами чудес разных. Но со мной произошло что-то совершенно невероятное, Николас. Даже не знаю с чего начать… Сплошная мистерия. Я навещал Барченко на Кольском полуострове, помнишь, я рассказывал тебе о нем, известный оккультист… Впрочем, неважно. В ночь на семнадцатое «Прыткий» отбыл из Мурманска, я был один в капитанской. Было довольно поздно, и я отпустил вахтенного, так как проспал весь день и чувствовал себя прекрасно. Был полон сил. Я люблю в такие минуты остаться один за штурвалом. Мы шли мимо Медвежьего острова, Баренцево море встречало суровым норд-остом. Около часу после полуночи я увидел перед собой, буквально, в двух морских узлах гигантское светящееся полотно, стремительно приближающееся к кораблю, как птица, летящая над гладью морской. Больше я ничего не помню.

Николай резко остановился. Мгновение-другое он как-будто рассматривал свой прохудившийся левый сапог, после чего так же неожиданно и резво зашагал:

一 Продолжайте, Серж, 一 сказал он, 一 я весь внимание.

一 Я пришел в себя в каюте. Оказалось, я провел без сознания почти тридцать часов. Меня нашел помощник рано утром лежащим навзничь у штурвала, затем меня как-то перенесли в каюту. Очнувшись, я понял, что я совершенно ничего не слышу! Вообрази себе мой ужас! Абсолютная тишина. Несколько мгновений я наблюдал за тем, как безмолвно шевелятся губы судового врача, сидящего передо мной и вдруг! Слух вернулся ко мне! И в первое же мгновение я едва вновь не лишился рассудка. Я услышал миллиарды звуков в один миг. Кажется, все, что происходило во Вселенной, звучало настолько отчетливо, будто бы я внимательно прислушивался, изучал каждый из звуков; стук сердца ребенка, на которого лает собака, шорох листьев, скрип пера, хруст сухих веток в лесу, ветер, воющий в трубах, крики чаек, гул машин, звон стекла, разбитого камнем и бесконечное множество всего того, что можно услышать, 一 все это устремилось в мой мозг изо всех возможных направлений… И голос врача, вместе с которым весь этот мираж исчез.

一 Слуховая галлюцинация, 一 сказал Николай.

一 Я тоже так решил. Фельдшер осмотрел меня. Я ничего не стал ему рассказывать, попросил лишь таблетку от головной боли. Ни с кем из состава экипажа ничего подобного в ту ночь не произошло. Однако, мне нужно было сделать в бортовом журнале какую-то запись о том, что случилось 一 я провалялся без чувств более суток. Как только мы вернулись в штаб, поступило распоряжение пройти внеплановый медицинский осмотр, 一 Колбасьев посмотрел на друга, 一 я ничего не указал в рапорте.

一 Правильное решение, 一 Николай хотел было что-то добавить, но Колбасьев поспешил продолжить рассказ.

一 Дело даже не в том, что иные могли поднять на смех. Я ведь действительно ничего и не помню. Каким-то образом, прямо в капитанской рубке я потерял сознание и не приходил в себя целых тридцать часов. Но когда я выпроводил врача, я вновь почувствовал это ощущение. Я теперь слышу весь мир. На сотни километров вокруг!

Николай вновь остановился. Колбасьев повернулся к нему лицом, преграждая путь. В желтом свете фонарей над ними зияла мрачная пасть Казанского собора.

一 Мне стало казаться, что я сошел с ума, Николас, 一 зашептал Колбасьев, 一 Я слышал все разговоры, которые имели место в тот момент на корабле, тонкие голоса ведущих поршней в моторах «Прыткого» и миллиарды звуков отовсюду. И вдруг! Я почувствовал, что воспринимаю речь дельфинов, небольшой группой державшихся чуть поодаль от судна, но не отстающих от нас ни на секунду…

一 Если я вас правильно понимаю, Сергей Адамович, мы можем провести эксперимент, 一 со всей серьезностью сказал Николай, 一позвольте мне удалиться от вас метров на двадцать пять — тридцать. Я произнесу несколько слов негромко вслух, и вы перескажете мне их, как только я вернусь?

一 Да, пожалуйста, Николас. Более того, я смогу услышать ваш голос, даже если вы удалитесь на десятки километров от меня. Но, разумеется, сейчас нам будет недосуг.

Николай развернулся к нему спиной и уверенно зашагал к набережной канала Грибоедова. Пройдя метров тридцать он остановился, секунду помедлил и зашагал обратно. Приблизившись к Колбасьеву, он услышал смущенный голос своего друга.

一 Вы спрашиваете меня, Николай, не слишком ли я много стал пить? И заключаете, что вся эта история походит на delirium? Все верно. Я не обижаюсь. Так и есть. Я стал много пить именно потому, что водка понижает эту сверхъестественную силу слуха во мне, будто заземляя меня и возвращая мне прежний человеческий слух…

Николай стоял перед ним, глаза его были широко раскрыты, лицо сияло каменно-белым цветом.

一 Потрясающе, Серж! 一 вымолвил он.

一 Так вот, когда я услышал голоса дельфинов и решил, что сам морской дьявол вздумал шутить надо мной, я бросился к столу и выпил одну за другой две рюмки водки. Спустя минуту, мне стало легче. Я выпил еще и почувствовал, что могу управлять этим. Выпив еще две, я понял, что я вернул себе свое прежнее состояние, 一 Колбасьев достал узкую флягу из внутреннего кармана пальто и выпил. Морозный воздух вокруг него заблагоухал спиртом.

一 Я прошу прощения, 一 продолжил он, 一 Ты знаешь, я вообще не особо жалую алкоголь.

Колбасьев помолчал какое-то время и протянул флягу другу. Николай, безмолвно терзавший зубами тонкие губы, взял флягу и, сделав несколько глотков, произнес:

一 Я читал роман, где нечто подобное случилось со всем экипажем. Это, Сережа, голос моря. Инфразвуковая аномалия. Невероятно!.. С тобой случилось чудо!..

Колбасьев, молча, выпил еще из фляги, и друзья продолжили путь.

一 Я бы хотел узнать мнение моего хорошего приятеля, 一 воодушевленно рассуждал Николай, 一 доктора Шиловского!.. Это гений теории звука. Я уверен, у него есть техника, какие-то приборы, при помощи которых, возможно, удастся измерить, как-то понять, 一 он запнулся, помолчал несколько мгновений, 一 Вперед! Мы застанем его в Доме Искусств у Серапионов!

Эфир №821

Всем привет! С вами вновь я, Саша Холодков, журналист, автор расследований о бесчеловечном отношении властей Петербурга к жителям континентальной части города, а также проблемы пришельцев из других временных континуумов. И сегодня мы продолжим слушать расшифровку магнитных записей моих бесед с Сергеем Адамовичем Колбасьевым. Напомню кратко содержание предыдущего эфира. Около полуночи 27 апреля этого года я записывал репортаж о проблемах мутации среди бездомных, не имеющих возможности приобрести инфра-беруши. Когда я находился в Пушкинском сквере во время интервью с одиноким прохожим, я заметил периферическим зрением как за спиной моего собеседника появился привязанный к стулу мужчина. Я направился к нему, а мой респондент, испугавшись, бросился прочь. Приблизившись к пришельцу, я обнаружил, что он глубоко дышит и часто моргает. Я расстегнул ремни, которыми он был прикован к стулу и попытался установить контакт. Прошло пару минут прежде, чем он заговорил. Я повторял на русском, английском, немецком и испанском простые фразы, вроде «Вы меня слышите?», «Как ваз зовут?», «Меня зовут Саша Холодков. А вас?». Вдруг он резко поднялся и спросил:

一 Это Петербург?

一 Да, 一 ответил я.

一 Невероятно! 一 произнес он, глядя в мои глаза, 一 какой сейчас год?

一 2137.

一 Ууу, 一 застонал он и принялся тереть виски, 一 у вас случайно нет водки?

一 Дома есть. Я живу здесь рядом, на Марата. Вы хорошо себя чувствуете? Сможете идти? 一 в этот момент я достал крохотный диктофон, включил и прикрепил к себе.

С эфиром №820 вы можете ознакомиться в записи. Также хочу сообщить, что я в режиме реального времени комментирую некоторые моменты тишины и другие аудио явления. Итак, приятного прослушивания! «Радио Колбасьев». Кассета №2 «История Капитана»: