Бесплатный фрагмент - Пьяный оркестр

Все на шоу

Все на шоу к Тумашову,

Посмеёмся хорошо мы,

Погостим в родном краю,

Вспомним молодость свою,

Погрустим совсем чуть-чуть

И обратно, в добрый путь.

Отдохнём на юге вместе,

Пьяный слушая оркестр,

Прославляя наш народ,

Ключ вставляем, и вперёд!

Пьяный оркестр*

Как хорошо порой на юге отдыхать,

И солнце, море, и песок, ну всё прелестно.

Тут объявили — к нам летит играть

Один из знаменитейших оркестров.

Билеты разошлись, как пирожки с лотка,

Ажиотаж был — на весах не взвесить.

Но так случилось, отложили рейс пока,

Примерно дней на восемь или десять.

Администрация в агонии кусает удила,

Ведь деньги возвращать-то неохота.

И как теперь уладить все дела,

Чтоб сохранить заветные банкноты?

Пришла удача, где никто не ожидал,

Директор, взяв гостиничный реестр,

Увидел — здесь неделю отдыхал

Достаточно известный всем оркестр.

С контрактом потягались, влево — вправо,

И с дирижёром — тот ещё нахал,

На радостях никто не видел, браво!

Что коллектив ещё ни дня не просыхал…

На редкость дружной оказалась труппа,

Согласовали даже зрительский акцент,

Но Боже, как двадцать четыре полутрупа,

Собрались дать двухчасовой концерт?!

Гобой мычал, его никто не слушал,

Настройка шла не на его печальном фоне,

Тут дирижёр взял палочку от суши,

(Свою опять куда-то профуфонил)

Взмахнул, и всяк своё закакафонил!

Он понял — плакал весь репертуар,

И палочкой маши иль не маши.

«Короче, чтоб не получить антипиар

Играйте, кто что любит, но от всей души!»

А зрителей тем временем собрался полный зал,

На отдыхе всегда всё интересно.

Конферансье, шатаясь, вышел и сказал:

«Большой привет вам всем от нашего оркестра,

Встречайте же, друзья, прошу, Маэстро!»

Вот тут и началось! Оркестр заиграл,

Кто — фугу, кто — сонату, кто — хорал!

Но всех затмил своей игрою пианист,

Когда сыграл давно забытый твист.

Виолончель тут тоже преуспела,

Хозяйка инструмента — пьяный рыбий глаз,

Сломав смычок, «рвала» руками струны — так хотела,

Сыграть тяжёлый рок, а может… джаз?

Не отставал от всех солидный контрабас,

Играя «гопака» самозабвенно,

Увлёкся так, что сам пустился в пляс

В обнимку с инструментом.

И лишь скрипач, винишка выпив литр,

Уткнулся бородой в пюпитр,

Не понимая, что с ним, кто он, где,

Сквозь сон водил смычком по бороде.

А изумлённый зал смотрел, открывши рот,

Проглатывая молча звуковой компот.

Но вдруг из зала кто-то крикнул сдуру:

«Маэстро, браво, за концерт и партитуру!

Ну какова находка, как же глубоко,

Как гармонично всё, прекрасно,

До вас, скажу я смело, очень далеко,

Даже таким китам, как Джеймсу Ласту!»

И в зале дружно подхватили мысль и фразу —

Невеждой ведь никто не хочет быть.

В мгновенье ока довели всех до экстаза,

А публика желала от восторга петь и выть.

И ноги сами дико в пляс пустились,

В проходах негде яблоку упасть,

И битый час без остановки веселились,

Пока не наплясались до упаду всласть.

По сцене бегал радостно маэстро,

Процесс ласкал ему глаза и уши,

Пытался дирижировать оркестром,

Хотя его давно никто не слушал.

Как на коне скакал он вдохновенно,

Пусть видят, кто здесь Главный Старшина!

В глазах же всех читалось откровенно

Желание скорей попить вина.

Всё стихло, под руки ведут конферансье,

Икая, он спросил: «Всё хо — о — рошо? Довольны все?»

И, как герой последний, гордо и надменно,

Он под овации покинул эту сцену.

А дирижёр бахвалился, мол, вот,

Сегодня плыли с залом на одной волне,

Ведь люди тоже пьют в столовой не компот,

Вся сила волшебства заложена в вине.

Вы не забыли, что играть в начале и в конце,

Ведь завтра вечером опять даём концерт!

И попылил, подсвистывая в такт,

Переподписывать улучшенный контракт.

А музыканты только этого и ждали,

И побежали брать на приступ погребки,

Вином весь вечер жажду утоляли,

Не пьют на юге только дураки.

Наутро цены чуть не вдвое подлетели,

Трещали кассы, двое даже подрались.

Настолько сильно, видимо, хотели,

Потанцевать давно забытый твист.

И лишь скрипач сидел, потупив очи,

Совсем не помнил, что вчера играл,

Но оттого расстроился не очень,

Взгляд бросил на буфет, и пошагал.

Послесловие:

Как хорошо на море летом отдыхать,

Песок и солнце, да высокое искусство,

А то, что от вина не удаётся просыхать,

От этого кому-то вряд ли будет грустно.

* — основано на реальных событиях.

Знакомство

Я сегодня очень-очень,

Весь растрёпан и всклокочен,

Потому что на свидание иду.

Взял газету «Из рук в руки»,

И сказал: «Долой все муки,

Я сегодня в ней судьбу свою найду!»

Думал, чтобы мне не спиться,

Надо вовремя жениться,

Завести свою семью.

Чтоб жена была мне верной,

И хозяйкою примерной,

Я сегодня отловлю мечту мою.

Прочитал я две страницы,

Привлекла одна девица,

А на фото просто ангел во плоти.

Пишет — «познакомлюсь с парнем»,

Телефон внизу оставлен,

И я понял, что мне лучше не найти.

Брюкам стрелочки нагладил,

Весь в костюме, при параде,

Чисто англицкий посол.

Морду выбрил всю до блеска,

Подухманил для довеска,

И с волненьем на свидание пошёл.

Соблюдая этикет,

По дороге взял букет,

Ездил только на такси.

Два по сто я выпил в баре,

Себе смелости прибавил,

Вкусно килькой закусил.

Вот и номер того дома,

Позвонил по домофону,

Я — привет, и мне — привет…

На меня взирает что-то,

Непохожее на фото,

«Мне бы Свету…» — «Светы нет!»

Как дурак стою с букетом,

На свидание со Светой

Я пришёл, а результат?!

«Свету мне увидеть нужно!» —

«Свету, Свету, чем я хуже?!» —

Распахнула заграничный свой халат.

Как увидел, без приказа,

Позабыл про Свету сразу,

Тут коня не удержать.

Что имели мы с Наташей,

В миг единый стало нашим,

От такой сам не захочешь убежать.

Провели мы чудный вечер,

Превратили в сказку встречу,

Денег, как жене, ей отвалил.

Удивилась она очень:

«Встреч на восемь ты дал, точно!»

Ну а я, горя от счастья, к дому попылил.

Взял газеты свежий номер,

Прочитал, и чуть не помер!

От досады пару выпустил «птенцов»,

Надпись — «познакомлюсь с парнем»,

Телефон внизу оставлен,

Выше наглое Натахино лицо!

Голос свой я изменил,

И Наташке позвонил,

Пригласил к себе домой,

Выпил для возврата сил,

Килькой снова закусил,

На дыбах коняшка мой.

Тут звонок, открыл я двери,

И глазам своим не верю —

«Ты с Наташей, Света?» — «Нет,

Ната вся сегодня в деле,

Мы работаем в борделе,

У неё сейчас клиент!»

Я подумал — доля шутки…

«Так вы обе проститутки?!» —

«Наконец-то ты дожал.

И зачем тебе Наташка?

Глянь, какая я милашка!»

Глянул — конь от радости заржал.

Дней помчалась вереница,

Я летаю, словно птица,

Между двух прекрасных тел.

То со Светкой, то с Наташкой,

Я бодяжу эти шашни,

А жениться уже напрочь расхотел.

Мораль:

Жизнь на место всё расставит,

Где не хочешь, там заставит,

Под другим углом познать.

Пребывая как-то в скуке,

Я подумал: «Из рук в руки»

Не газету, а бордель их так назвать!

Поэт

Я жизнь нелёгкую прожил,

Служил, работал, просто жил,

И думал, что везде я преуспел.

Но тут на самом склоне лет,

Во мне проснулся вдруг поэт,

Как наливное яблоко, поспел.

Из летаргического сна,

Встряхнул я «сукина сына»,

И муз просил зажечь манящий свет,

Эвтерпа, Каллиопа и Эрато,

Тотчас попрятались куда-то,

И даже не оставили свой след!

Хотел причину ту найти,

Неужто мне не по пути,

С фамилией Жуковский?

Но мне помог познать сей мир,

Мой поэтический кумир

Владимир Маяковский.

Себя и гнобил, и морил,

Но ничего не натворил,

Вдруг понял — дело в жёлтой кофте.

Он наводил в ней эпатаж,

Ловил немыслимый кураж,

Писал стихи, курил и пил свой чёрный кофе.

Один в один всё повторил,

До посинения курил,

Глотал без сахара противный, горький кофе.

И кофту в двух местах прожёг,

Но поэтический пирог,

Я не испёк, запутавшись в стопах и строфах.

Тут подсказали мне ответ —

Голодным должен быть поэт,

Так вот она, собака, где зарыта!

Три дня ни крошки я не ел,

И мозг вконец мой поглупел,

Он думал только о еде, цинично и открыто.

Что только не предпринимал,

Ботинки, шляпы покупал,

И приобрёл по случаю шикарное пальто.

Во всём удачу я искал,

Поэтов-то я многих знал,

Беда в другом была — меня не знал никто.

Решив добиться полной правды,

Я вспомнил вдруг про бакенбарды!

И отрастил пушистики, как мог забыть про них?

И написал я стих про муз,

С себя ответственности груз,

Я снял, признавшись, что люблю их всех троих.

И вот в тревожном нервном сне,

Явились музы три ко мне,

Я принял этот знак, как некую угрозу.

Проснувшись рано поутру,

Вдруг понял, мне не по нутру

Писать стихи — и, шляпу Горького надев, я сел за прозу!

Мораль:

Поможет вряд ли реквизит,

Где ритм с рифмою сквозит,

Отсюда глупые ошибки, кляксы, ляпы.

И вызывают смех до слёз,

Те, кто считают так всерьёз,

Что дело в кофте, бакенбардах, или шляпе.

Балет*

Как-то мы с другом решили сходить на хоккей,

А в кассе нам дали в нагрузку билеты ещё на балет,

Раньше такой был порядок, мы просто сказали — о'кей,

Поднимем культурный пласт, впервые за много лет.

Оделись, как дэнди, хотели выдержать весь этикет,

Костюмы, галстуки, туфли — было не просто найти,

На хоккей что надел, и то — а здесь, извините — балет,

Культура, искусство, и в джинсах неловко прийти.

В зал мы зашли, огляделись, а в нём одни женщины!

И мы — словно два волоска на лысине,

Пусть и смотрели на нас с большим уважением,

Нам предстояло в балете познать момент истины.

Неужели балет — это женское хобби, стихия и мода,

Видно, жизнь утвердила навечно регламент таков,

Вдруг видим мужскую, ехидную, бритую морду!

«Одни, на балете?» — где ещё сыщешь таких дураков!

Этим нас не смутишь, мы ему подмигнули нахально,

Как бы спросили — пойдёшь в перерыве в буфет? —

Он с полужеста, с намёка всё понял буквально,

И головою кивнул, от жены незаметно, в ответ.

Всё-таки есть солидарность, чисто мужская,

Всем хочется выпить, неважно, балет — не балет.

А тут ещё цербер — жена, никуда не пускает,

Весь вечер и отдых насмарку, и тонуса нет.

Любое искусство имеет свой штиль и порывы,

Так и в балете — то медленно, то ураган,

Но мы с нетерпением ждали уже перерыва,

Балетную страсть перевесил портвейна стакан.

Все «прелести» жизни можно найти и в балете.

Взять не успели — несётся ехидная, бритая морда:

«Ребята, налейте стакан, пока жена в туалете!

А лучше два,» — ноты мало ему, начинает с аккорда.

Выпил, занюхал, деньги на стол и вприпрыжку к жене,

Вечер удачный и отдых отличный, что ещё ему надо?

Третий звонок был внезапный, ненужный, извне,

Балетный ликбез мы обмыть, и не раз — были рады!

Отделение полностью мы посвятили буфету,

Приобщаясь к высокой культуре и таинству танца,

На всю жизнь закрепили любовь мы к балету,

Два на редкость весёлых и пьяных засранца.

Послесловие:

Если вы совсем одни на белом свете,

То с женщиной знакомиться не надо на банкете,

Тем более в какой-нибудь паршивенькой газете,

Знакомиться вам нужно только на балете!

Клуб кому за…*

Из любопытства посетил я клуб «Кому за сорок»,

Играла музыка, и взглядом быстрым зал весь обнеся,

Я понял, если даже девушку найду, то вряд ли скоро,

Тут были в основном лишь те, кому за шестьдесят…

Вдоль стенки восседали дамы, а напротив — кавалеры,

Меня увидев, хищным взглядом разогнали скуку.

Я очень захотел дать задний ход из этого вольера,

Но на своём плече внезапно ощутил я чью-то руку.

Потом вторую, да так скоро, ничего не смог понять!

«Мужчина, дама приглашает вас на дамский танец.

Тут главное — обняться, чтоб полнее воспринять,

Сильнее же, смелей, тореадор, амиго мой, испанец!»

Я голову поднял, и разглядел «мечту моего сердца» —

Пока танцует, внук окажется без вязаных носков.

Затравленно глазами поискал на выход дверцу,

Надо отвлечь её, рвануть на улицу, и был таков!

«Что крутишь головой — лучше меня ты не найдёшь,

Здесь не показ высоких мод, а сброд, шаляй — валяй,

Ты зря потратишь время, всё равно ко мне придёшь, —

И громкий лай, — Я — Нина!». Мышиный писк: «Я — Николай».

Вдруг до меня дошло насколько основательно я влип,

Попался, как пацан, в Нинулины капканы!

Такие женщины страшней акулы, как морской полип,

Как пылесосом, высосет всю душу, и карманы.

Не узнавая голос, пропищал, что мне бы в туалет,

Через весь зал меня «Нинуля» провела: «Да вот он, тут!»

А про себя: «Теперь уж не отвертится, он мой клиент,

Сегодня вечером у нас с ним на двоих один маршрут!»

А я сидел, мне не хотелось выходить из туалета,

Я был не в силах предъявить ответный аргумент,

И знал, что за дверями ждёт меня «подруга» эта,

В подобной ситуации навряд ли выпадет момент.

Ну всё, пошёл на милость победителя сдаваться,

И Нина по-хозяйски повела, на этот раз в буфет,

Но хорошо, хоть не заставила здесь сразу раздеваться,

Бутылку виски заказала и элитную коробочку конфет.

Сначала за прекрасное знакомство, чудный вечер,

Мой голос после третьей осмелел, сказал ей: «Нинка,

Чтобы ускорить нам сближение навстречу,

Давай-ка мы продолжим в другом месте вечеринку!»

И не смущал уже ни возраст, ни моральные аспекты,

Я возражений не услышал, к ней поехали домой.

Мелькали улицы, бульвары и проспекты,

Так уж устроено — от клуба до интима путь прямой.

Едва переступили мы порог — и в ней проснулись бесы!

И сразу стало безразлично и неважно, что вокруг,

Под утро понял я, что лет ещё примерно этак десять,

Без вязаных носков останется любимый бедный внук.

Послесловие:

Для тех, кто не желает ошибиться,

Будь ты обычный парень, или Бельмондо,

Всем срочно надо в клубы обратиться,

Приставку «за» сменить приставкой «до»!

Сказка о старом трамвае

Ехал старый трамвай, и другой колеи,

И маршрута другого он знать не желал,

Красовалась на лбу его буковка «И»,

Кто-то очень давно его «Игорь» назвал.

А потом сняли номер — не в номере суть,

Ну едет без номера Игорь, — и пусть,

Какой у него проложен был путь,

Все знали, кто ездил, и так наизусть.

В депо я работал начальником смены,

И в смену ночную опять заступил,

Ремонты узлов, и деталей замены,

Я всеми процессами руководил.

Но тут ко мне Игорь внезапно подъехал:

«Иваныч, садись, я тебя прокачу,

Решат без тебя, не ремонт, а потеха,

А я прошвырнуться с тобою хочу!»

«Ну что ж, Игорёк, мы с тобой ветераны,

В упряжке одной мы с той самой войны,

Забыть не дают о ней старые раны,

В погоду ненастную ноют они!»

Но вскоре от этой езды монотонной,

Заснул под колёс перестук я ритмичный,

Очнулся, смотрю — трамвай многотонный,

Летит высоко, словно лёгкая птичка!

«Игорь, мне снится!? Скажи, что мне снится!

Трамвай, ведь правда?…Не может летать?!» —

«Главное тут — к небесам обратиться,

Им такую пушинку легко покатать!»

Летели мы с ним над ночным Ленинградом,

Иначе он виден с большой высоты,

Наш город прекрасен — другого не надо,

Нигде не найдём мы такой красоты.

Проснулся под утро, в депо, на диване,

Вот уж приснилось, ну просто отвал!

Остались приятные воспоминания,

Будто и вправду я ночью летал.

Слесарь заходит: «Иваныч, здорово!

Ну как полетали, понравилось — нет?

Для Игоря это давно уж не ново,

Но как он летает — для всех нас секрет!»

В животе у меня что-то булькнуло громко

И закрутилось торнадо внутри.

Подумал, а если какая поломка?

И всё же летал я — ну ты посмотри!

Шальная тут мысль меня посетила,

Убрать номера, вместо них — имена,

Начнут все летать, может, в том наша сила,

Сначала наш город, затем вся страна.

Маршрутами — Ольга, Елена, Светлана,

Аркадий, Егор, Константин,

Нормальные, в принципе, планы,

Но как же к реалиям их подвести?

А то что-то ползать совсем надоело,

Жить в собственном доме чуть выше кротов,

Летать — это всё-таки классное дело,

Всем руки поднять, кто к полёту готов!

Мораль:

Но здесь есть варианты — кому как повезёт,

Кто ползать научился — где хочешь, проползёт.

Таким внушали долго — ползать и терпеть,

А кто летать задумал — тот может пролететь!

Поколение «Просроченное Пепси»

Родившимся в 50 — х посвящается

Мы все ребята-октябрята из пятидесятых,

Из поколения «просроченное пепси».

Когда мы выросли, конечно, испытали эти смеси,

И поняли, что лучше «Буратино» и «Дюшеса»

Нет лимонадов, нам понятных и приятных.

За эти годы в нас скопилось много газов,

Их если «Пепси» подсластить — нам не было б цены,

Но мы, ребята и девчата, лимонадам тем верны,

Пусть Дядю Сэма пучит от своей заразы.

Американцы возле нас плели интриги,

Пытаясь к своей вере нас склонить,

А мы им всем назло читали свои книги,

С неповторимым запахом страниц.

Дружили искренне и искренне любили,

И Чехова не путали с Толстым,

И без компьютеров счастливыми мы были,

А век серебряный для нас был золотым.

И пили мы с сиропом газировку,

И ели пончики и пирожки с капустой,

И успевали в школу и на тренировку,

День был насыщенный, и не было нам пусто.

И кто-то ведь заметил взглядом цепким,

Что к «Пепси» мы не станем привыкать,

Достал из нафталина старые рецепты,

И стал «Дюшес» и «Буратино» выпускать.

Ему за это благодарны все ребята и девчата,

Что вновь мы можем детство посетить,

Повеселиться от души, как там, когда-то,

И больше, в общем, нечего просить.

Послесловие:

Жизнь нам рисует разные картины,

Пройдёт, так скажем, лет пятьсот,

И вместо нашего родного «Буратино»,

Как норма жизни будет ядерный компот!

Клещ

Басня

Расскажу я вам, братцы, вот какую вещь —

Укусил мою соседку в попу клещ.

Но причин не объясняя, не ища,

Полюбила вдруг попа клеща.

Тут засуетилась вся родня:

«Ты же с ним не проживёшь и дня

Он же кровопийца, кровосос,

Жизнь твою он пустит под откос.

Посмотри, прилип, как банный лист,

Рожи строит, надсмехается — артист,

Извивается от счастья, гадский глист!

А теперь поди его, отвадь,

Ни за год, и ни за три, и ни за пять»

Но ответила соседка, возражая:

«Моя попа ему не чужая,

С ним у нас по любви, и взаимно,

Всё волнительно, страстно, интимно.

Во всём мире не счесть, сколько поп

А он выбрал мою, потому, что не клоп,

Тот лишь на ночь присосётся, и адью,

Мой же дарит любовь без остатка свою!

И скажу я вам, родня, простую вещь, —

Не любил меня никто, как этот клещ,

Потому не лезьте в душу, я прошу,

Ну а если кто не понял — отомщу.

Не пытайтесь вы меня отговорить,

Ведь не вам, а мне теперь с ним жить,

Сколько б не отмерила судьба,

Я с ним буду счастлива всегда!»

Родственники стали как враги,

От любви совсем оплавились мозги,

Но однажды насосался вдоволь клещ,

И забросил её, как ненужную вещь.

А она, глупыха, думает, рыдая:

«Может стала я слишком худая,

Вот возьму, пополнею на каше,

Сразу стану румяней и краше,

Он вернётся, и будет, как раньше».

Мораль:

Если жизнь скучна, однообразна и нища,

То полюбишь ещё и не такого клеща.

Да и то не беда, что полюбишь,

Беда в том, что уже никого ты любить так не будешь.

Басни «дедушки» Крылова

Не вмешиваясь в жизнь и времени течение,

Есть, между тем, почти у каждого из нас,

Помимо главного, другое увлечение,

Переходящее потом в большую страсть.

Кому-то слово, а другим пинка, да с силой,

Подходы к людям разные, и это неспроста,

Прочувствовав тот свой искомый стимул,

Готов, кто что умеет, выдать как с куста.

…

Жил на Руси великий и могучий баснописец,

Известный всем Иван Андреевич Крылов,

Не объясняя, почему, и не метая бисер,

Любил кулачные бои и силу кулаков.

Как только пропадало, угасая, вдохновение,

В нём просыпалась страсть кулачного бойца,

Он в этом находил своё отдохновение,

И бился с упоеньем, до победного конца.

Но человек недаром состоит из парадоксов,

Бывало, долго длился бой, а нет под глазом синяка,

И если юшка не течёт кровавая из носа,

Не будет новых сочинений в этот раз, наверняка.

А стоит в «репу» получить — ум сразу светел, чист и ясен,

За стол садится с вечера, и до утра,

Увидят свет пять-шесть хороших, умных басен,

Из под Иван Андреевича лёгкого пера.

Мораль:

И то сказать, соединив две страсти в скрепы,

Я вывод сделал свой не сгоряча,

Что, столько басен написав, Иван Андреич в «репу»,

Довольно-таки часто получал!

Специалист*

На ходовые испытания пошёл корабль военный,

Настроить и отладить все системы и антенны.

Работали здесь лучшие спецы со всех заводов,

С огромным опытом по сдаче кораблей и пароходов.

Но перед тем, как в генеральной репетиции,

Необходимо соблюсти все корабельные традиции,

И с того дня, как стали строить корабли для флота,

Их нарушать нельзя, а впрочем, и не очень-то охота.

У контрагентов в организмах сплав особый,

Если не веришь, сядь за стол к ним и попробуй.

И через час будешь лежать, как под наркозом,

Не выпив даже треть от контрагентской дозы.

Но прозвенел звонок, антракт закончен, всем на сцену,

Вас заждались приборы, пушки и антенны.

Работа шла, кроме антенны главной — чистый лист!

Тогда с завода самый лучший прилетел специалист.

Но прежде всей работы полагается привал,

Ушли на пляж, там Коля всю бригаду угощал.

День быстро пролетел, во власть входила ночь,

Пляж опустел, а Коля покупаться был не прочь.

«Ребята, вы не ждите, я еще побуду здесь, —

с тем плавки снял, — пусть организм подышит весь!»

С бутылкой плавал он в обнимку, очень было хорошо,

Замёрз, пошёл одеться, а одежды… не нашёл.

Такое не придумать даже в самом страшном сне,

Спец. по антеннам, пьяный, голый, даже плавок нет.

Вот до чего доводит бесшабашный пофигизм,

Зато с огромной пользой продышался организм!

Мелькнула мысль: не пошутила ли бригада?

Он мстительно и нервно захихикал от досады,

Затем пришли на смену злость и ярость,

Не представлял, что бы сейчас от них осталось!

Но надо выбираться, сколько мозг свой ни грузи,

Вдруг вспомнил: здесь, за парком, магазин.

И это сразу придало ему уверенности, сил,

Повизгивая тоненько, к нему он потрусил.

На хоз. дворе нашёл лист упаковочной бумаги,

Сейчас бы водочки стакан, или хотя бы браги,

Коробку из-под «Глобуса» хотел надеть поверх,

И тут вдруг неожиданно команда: «Руки вверх!

Ты признавайся лучше сразу, кто таков,

Посреди ночи, пьяный, голый, без штанов?» —

«Штаны мои с одеждой кто-то вечером украл!» —

«Ну, хорошо, штаны, а как же плавки ты просрал?!»

Был сторож пожилой, такому не соврёшь в глаза,

И Николай — специалист как на духу всё рассказал,

Охранник так заржал, что даже ночь проснулась,

Ресница от рассвета темноты её коснулась.

«Я с самой пенсии, давно здесь магазины сторожу,

Но не испытывал такого, как сегодня, куражу.

Сейчас важней всего не дать тебе простыть,

А дальше сам решай, что делать и как быть!»

Лечение известное, не будем углубляться,

Согрелся Николай, стал над собой смеяться,

Дед старую фуфайку дал, чтоб не замёрз опять,

Штанов он не нашёл, пришлось коробку надевать.

«Хоть спрячешь свой прибор, точней, приборчик!» —

«Ты, батя, прав, а то совсем его на холоде испорчу!»

И Коля гордо пошагал походкою индейца:

Сейчас я вычислю козла, и никуда ему не деться.

Под светом фонарей он выглядел ужасно,

И ничего не сделать, всё напрасно,

Похож он был сейчас на Чингачгука,

Не шёл, а крался, тихо и без звука.

Как спец. до корабля дошёл — осталось тайной,

Матроса с офицером напугал он капитально.

Когда же наконец ворвался в кубрик Николай,

То дикий хохот перерос в собачий лай.

Ещё бы, уходил культурным, и при бабках,

А припылил в фуфайке драной, рваных тапках,

Вместо штанов на заднице коробка, видно яйца,

И злой такой на всех, ну как тут не смеяться!

«Кто спёр мою одежду, признавайтесь быстро,

Пока не вычислил я этого артиста!» —

«Клянёмся, мы не брали, хоть по палубе размажь!» —

«Так, мужики, оделись влёт и мухою на пляж!»

И убедились, подойдя что никуда не убежала,

Одежда Николая на кустах висела и лежала,

А на песке валялись три бутылки водки,

Впервые довелось находку обмывать находкой.

Пошли назад, перед бригадой Коля дико извинялся,

Его простили, засмеялись все, и Коля засмеялся.

«Ты как пришелец был, поди тут, угадай-ка,

Квадратный зад, волосья вверх, но вот фуфайка!

Тебя течением снесло, и не нашёл ты шмотки,

Но как могли мы позабыть про три бутылки водки,

Это не менее смешно, чем твой квадратный зад,

И если кто-то вспомнил вдруг, вернулись бы назад!»

Такой, казалось бы, наглядный случай,

Но вряд ли мужиков чему-то он научит,

Становятся, как выпьют, хуже пацанов,

Ещё не раз вернутся с пляжа без штанов!

…

После обеда Николай работал так самозабвенно,

Что к вечеру настроил эту главную антенну,

Корабль готов был снова в море выходить,

Бригаде веский повод дело важное обмыть.

Послесловие:

И все подумали всерьёз,

То, что помог ему курьёз

И правда где-то рядом,

Всему основа — знаний клад,

А ну никак не голый зад,

Ведь думают не задом.

Хотя не факт, найдутся те,

Кто жизнь елозит по черте,

Не думая ускорить,

Кто кверху задом поплавком,

Да по течению легко,

Те могут и поспорить.

Стакан и вода

Басня

Хозяева, уехав отдыхать, забыли на столе стакан,

С водой наполовину, полон или пуст, кому как видно.

Стакан три дня недвижимый стоял, как истукан,

И вдруг сказал: «Стоим три дня без дела, аж обидно».

Вода с ехидцей: «Ну а что ты можешь сделать?

И так уже пустой наполовину, а не полный,

Вот то ли дело чистая вода, куда ни глянь — везде я,

А ты бываешь чист только тогда, когда помоют!»

Стакан от смеха весь затрясся на столе:

«Я не ослышался, ты чистая везде, я верно понял фразу?

Когда по трубам фановым ты совершаешь дефиле,

И гордо катишься по стенкам унитаза?!»

Вода взъярилась: «Вот как бурю подниму,

Как раскачаю, упадёшь и разобьёшься!»

Стакан сказал: «Скорей сама и разольёшься,

Поэтому подумай хорошенько, что к чему».

«Ты смелый потому, что меня мало,

Но я тебя ни капли не боюсь,

И если б даже я с тобой упала,

То со своими сёстрами сольюсь.

А там прольётся брат наш, дождь,

Он заберёт нас всех с собой,

И океан, наш главный вождь,

Всех наделит своей судьбой,

Кому — прибой, кому — отбой!»

Стакан задумчиво молчал,

И ничего не отвечал.

И, может, спорили б ещё,

Но тут хозяева явились невзначай,

Хозяйка воду вылила, стакан намыла,

И налила хозяину горячий крепкий чай.

Мораль:

Ну что ж, пришла пора сказать открыто,

И кем бы кто себя не возомнил,

Пусть даже всеми был любим,

Ведром, стаканом, бочкою, корытом,

Когда и чем наполнят их — решать, увы, не им.

И лишь с водой готов я согласиться,

Страшней стихии мир не знал ещё пока,

Она одна, кого огонь даже боится,

Неважно — море, океан или река.

Сказка о коммунизме

Нас память порой, как защитное средство,

Через пространство в счастливое детство

Уносит сквозь время, где светлые мысли,

Мечты жить как в сказке уныло повисли.

В школах внушали, что в восьмидесятом

Встречать коммунизм мы будем, ребята,

Бесплатный проезд, кушать будем досыта,

В стране победившего всех дефицита.

Деньги исчезнут, всё станет бесплатно,

Откуда возьмётся — совсем непонятно,

Стоит начать только жить беззаботно,

Вряд ли работать заставишь кого-то.

Купить нелегко было даже по блату,

Скорее «достать», но с большой переплатой,

И чтобы отвлечь от реальной нас жизни,

«Кормили» нас сказками о коммунизме.

А сказочник главный — фанат кукурузы,

Смеясь, говорил: «Накормлю всех от пуза!»

Задумано в общем и целом неплохо,

«Гудели» бы чаще, чем от гороха.

Нам обещали молочные реки,

Чтоб всухомятку не есть чебуреки,

Но кто-то залил киселём берега,

К реке не добраться, вязнет нога!

Другой захотел сказку сделать нам былью,

Взамен получили лепёху кобылью,

Вот сотворили, куда уж былей,

Решили: так жить будет нам веселей.

Прогулы строителям всем коммунизма,

А в назиданье — хорошая клизма,

Пусть плата растёт за проезд каждый год,

Без денег не будет трудиться народ.

А в восьмидесятом в Стране, как награда,

Случилась всемирная Олимпиада,

Хоть кто-то сумел две недели из жизни,

На острове счастья побыть в коммунизме.

Мораль:

Пусть говорят история циклична,

Оглядываясь в прошлое, заглядывая вдаль,

Мы видим, как коварно и цинично,

Её движение по принципу «спираль».

Минует три-четыре поколения,

Забудут напрочь этот коммунизм,

Но если вдруг сойдёт с ума Вселенная,

Заставит строить нас «Вселенинизм»!

Холостяк*

Недавно в нашем доме поселился холостяк,

Душою чист и помыслами светел,

По убеждению, а может — не приметил,

Найти подругу жизни — не пустяк.

Тут как бы вообще не навредить,

Друзья решили подыскать ему невесту,

Холостяку, конечно, было лестно,

Но очень трудно ему в точку угодить.

То волосы не те, не та причёска,

То интеллекта, как в пустой кастрюле,

А эта принимает странные пилюли,

Для каждой здесь нужна своя расчёска.

Решение проблемы оказалось в тупике,

Каких здесь только не было невест,

Осталось перед ним сплясать в присест,

Или с балкона сигануть в крутом пике.

Тогда взялась за дело друга лучшего жена

И стала больше уделять ему внимания,

Надеясь на ответное взаимопонимание,

И целый план на этот счёт составила она.

Сначала выяснить про страсть и увлечения,

Затем понять — в чём слаб, а в чём силён,

Характер распознать — насколько твёрдый он,

Вот так нашла себе на попу приключение.

Муж наблюдал за этим с вялым интересом,

Жену свою он не любил уже давно,

А на развод ему подать мешало лишь одно —

Деление имущества закончилось бы стрессом.

Но всё-таки его задело любопытство,

Он помнил, как девчонок избегал Серёга,

Его прозвали все — девчачьий недотрога,

Не верил, что проявит он бесстыдство.

А череда событий набирала быстрый ход,

Марине нравился всё больше холостяк,

И чаще стала пропадать в гостях,

На каждый случай у неё был свой подход.

Серёга поначалу испугался,

Потом ему понравилось внимание к себе,

Хоть он пока не видел перемен в своей судьбе,

Уже о многом, несомненно, догадался.

Тут, кстати, муж Марины на три дня уехал,

Как, в случае таком, не распознать характер,

Быть может он, как у вулкана кратер,

Вперёд, Марина, у тебя три дня — и нет помехи!

«Характер» у Серёги оказался твёрдым,

Гораздо твёрже, чем могла предположить,

Марина поняла — теперь им вместе жить,

Серёга весь сиял, и был собою гордым.

Вернулся муж домой уже холостяком,

Серёга думал, что Толян полезет драться,

Но нет, ему важней всего богатство,

Он деньги дома пересчитывал тайком.

Марина сразу переехала к Серёге,

Друг к другу проявляя интересы,

Ну, разумеется, не все они для прессы,

А знать о них хотелось очень многим.

Делить имущество Марина отказалась,

Толян на радостях не мог в это поверить,

Решил он этот шаг бумагами заверить,

Считал он: женщина хитрее, чем казалась.

С Толяном всё, пока он нам неинтересен,

У наших молодых сейчас одна утеха.

И тут к соседке внук-красавец вдруг приехал,

Мир как-то съёжился и стал предельно тесен.

Марина, как увидела, — мозги галопом,

И мысли вихрем понеслись в её головке,

Ни перед кем ей не было неловко,

Без приключений жить не может её попа.

На чьи-то мнения ей было наплевать,

И чужды были все моральные устои,

Её либидо не терпело даже малого застоя,

И потому любило «пенки» выдавать.

Медовый месяц у неё сместился влево,

Он по закону чести соблюдался строго,

Однако она начисто забыла про Серёгу,

Вела себя надменно, словно королева.

Сорвал ей крышу ураган лихой любви,

Перед красавчиком раскрыла душу-суку,

И он ей преподал наглядную науку,

По боевым прошёл местам, ей опыт обновив.

Они пропали где-то дней на десять,

Назад вернулась в дом уже одна,

Печать гульбы вразнос отчётливо видна,

И всё понятно — не придумать ничего здесь.

А у Серёги в это время был Толян,

Их происшедшее опять объединило,

Ударив по рукам, забыли то, что было,

И тут Мариночка заходит, о-ля-ля!

«Кого мы видим, Ева, изгнана из рая,

У Змея-искусителя за яблоко куснув,

Потом расслабилась, и крепко так уснув,

Уже очнулась на земле, от страсти вся сырая!»

«Я буду с мужем говорить, а не с тобой,

Я жду решения любого для меня,

Лишь бы не гнал, а лучше дал ремня,

Я в его власти: телом, мыслями, душою и судьбой!»

Серёга ей ответил: «Мы ж не моряки,

Нас ждать не надо, потому скажу я прямо,

Чем жён таких иметь, решили мы с Толяном,

Что будем с ним теперь холостяки!»

Послесловие:

Чужих примеров не хотим ни знать, ни слушать,

И лень отведать вкусный колосок,

Но предназначенный для каждого дерьма кусок,

Всегда готовы с радостью откушать.

Не сотвори себе кумира

Не сотвори себе кумира,

Не потеряй своё лицо,

Иначе будешь в жопе мира,

Лежать под курицей яйцом.

Или вслепую преклоняться,

Быть человеком из толпы,

Не понимать и не бояться,

Что нет протоптанной тропы.

Наивно думать, будто идол

Укажет самый верный путь,

Забыть утраты и обиды

Поможет, да не в этом суть.

Суть прямо в том, что ты чужую

Жизнь проживаешь, не свою,

И что ещё тебе скажу я —

Топчи быстрее колею!

По ней пойдёшь своей дорогой,

Узнаешь, что тебе искать,

Пусть это будет и немного,

Но хватит вновь собою стать.

Не сотворить себе кумира,

Не потерять своё лицо,

Отныне жить тебе в Кашмире,

А не под жопою яйцом!

Послесловие:

Кумиры в жизни все артисты,

Играют тоже чью-то роль,

Самовлюблённые нарциссы,

Пусть даже голый, но король.

И тот, кто сразу это понял,

Ушёл искать свою стезю,

Нашёл, исправил и наполнил,

Своим богатым смыслом всю.

Деревня*

В деревне блажь, навоз воняет,

Чушь поросится во дворе,

Облезлый кот мышей гоняет,

А жучка гадит на ковре.

В деревне рай — на сенокосе,

Чуть рассвело — и ты с косой,

А пообедали, и вовсе,

Косые все — и ты косой.

Работать дальше неохота,

Охота сесть и повторить,

Пошла она, эта работа,

Та, что мешает людям пить.

Работы разные бывают,

Но сенокос — из ряда вон.

Так за день нервы измотает,

Спасает только самогон.

А то ли дело нашим бабам,

Ходи по дому, хвост трубой,

Детишкам есть дала — и амба,

Скотину накормила — и отбой!

А жёны ног своих не чуят,

Не как кривые мужики,

Таким всегда сказать хочу я —

Вы поменяйтесь, мудаки!

К обеду взвоете — уверен,

И сказкой станет сенокос,

Участок важный вам доверен,

А, значит, с вас — отдельный спрос.

В деревне женский труд особый,

Трудней лишь на войне, в боях,

А им важней залить утробу,

Давайте, вспомним о мужьях!

Муж возвращается с работы,

Глаз не видать из-под бровей,

Ему сейчас одна забота —

Как бы добраться до дверей.

С калиткой в жарких он объятьях,

Совсем не хочет отпускать,

А до родной своей кровати,

Каких-то метров двадцать пять.

Теперь ему гораздо проще,

За метром метр, не второпях,

Преодолеет путь на ощупь,

На четырёх своих костях.

Сегодня ни еды, ни бани,

Крадётся на остатках сил,

А ребятня орёт: «Папаня,

Что, много сена накосил?»

…

Гремят на кухне сковородки,

Жена хлопочет из последних жил,

И лишь мужик, нажравшись водки,

Храпит, трудяга — заслужил.

Послесловие:

Сначала ты сказал ученью — нет,

Потом сказал — работать неохота,

Как видно напрочь позабыл,

Ученье — свет, а неучение — чуть свет, и на работу!

Броня*

В организме у меня,

Есть незримая броня.

От проклятий и от сглаза,

И от ужасов войны,

Но не действует ни разу,

Против собственной жены.

У неё своя стезя —

Это вредно, то нельзя,

Если то и это сразу,

Да ещё и каждый день

Заливать в себя заразу,

Превратишься скоро в тень.

И трещит моя броня,

Бронебойного огня

Не выдерживает гнёт.

Но терпеть недолго мне —

Скоро годовой отчёт

Предстоит моей жене.

На диване мне легко,

Когда рядом есть пивко,

И никто за каждым шагом

Моим точно не следит,

У меня жена в бумагах

С бухгалтерией сидит.

Ей теперь нельзя мешать,

Топать, кашлять и дышать,

В туалет ходить без звука,

Там прибавить, здесь отнять,

Цифры — маята и скука

Под ответы подгонять.

Если это ей скажу,

Всё, как мыслю, изложу,

Сразу стану первый враг.

У неё идёт война,

Цифры в ряд, чеканят шаг,

Генерал — моя жена!

Словно крепость, на ура!

Штурмует с ночи до утра,

Над стратегией колдует,

Чай не пьёт, совсем остыл,

Но пока жена воюет,

У меня надёжный тыл.

Под хорошее кинишко,

Выпью вкусное винишко,

А потом включу футбол,

Тут уж, батенька, изволь,

По сто грамм за каждый гол,

Лишь бы не было ноль-ноль.

Счёт итоговый пять-пять,

Посмотрел и сразу спать,

Думал, сразу я усну,

Вдруг жена мне под бочок:

«Поздравляй свою жену,

Я закончила отчёт!»

До утра мы с ней играем,

Уже третий овертайм,

До пенальти б не дошло,

Я на хитрости пошёл,

Пока мышцы не свело,

Забиваю автогол.

И по гамбургскому счёту,

Вплоть до нового отчёта,

Побежала жизнь по кругу,

Не ругая, так браня,

Не берёт мою супругу

Моя хилая броня.

Мораль:

В утешенье думал я,

Что другие все мужья,

У кого жена бухгалтер,

Вряд ли те найдут слова,

Не поможет им характер,

Пропищать свои права.

Взвесить с этой стороны,

За и против мы должны,

Нынче женщины похожи,

На пылающий костёр,

Попадётся, не дай Боже,

Не бухгалтер, а боксёр!

Репертуар*

Я взял на досуге и перебрал,

Песни, когда-то вводившие в раж,

И понял, что старый репертуар,

Давно уже вышел в тираж.

А в поиске новых, свежих идей,

Не всем суждено преуспеть.

Текстов хороших не сыщешь нигде,

А значит, и песню не спеть!

Зашёл тут ко мне старый друг,

Послушал меня и сказал: «Ну вот,

Ты, старина, прошёл первый круг,

Пора выходить на второй оборот.

В газете проблему свою размести,

За лучшие тексты сули гонорар,

И честь мундира сможешь спасти,

И вот тебе новый репертуар.

Много талантов у нас молодых,

Готовых себя проявить,

И в мутном потоке рыб золотых,

Ты сможешь себе наловить!»

Мой друг будто в воду глядел —

Тексты рекой полились.

Каждый, конечно, имел свой удел,

Но первые песни уже родились.

На гала-концерте спел пару, для пробы,

Реакция зала всегда всем важна,

И вдруг разорвались две мощные бомбы,

Реклама теперь никому не нужна!

Теперь впереди у нас туры гастрольные,

Новенький песенный репертуар,

Все в нашей группе будут довольные,

Ждут их овации, слава, пиар.

Послесловие:

В шоу-бизнесе быть — большая напруга,

Где зависть и подлость висят чёрной тучей,

Бесценно иметь настоящего друга,

Всегда и во всём, не на всякий там случай!

Сценарий

Однажды режиссёра посетил сам зам. министра,

Привёз сценарий, а кто автор — не понять.

«Илья, ты знаешь, мой племянник — гений чистый,

Возьми, прочти, хотелось бы как следует отснять!»

Вот оно что! Теперь понятна цель визита.

Собрал актёров, текст размножил и раздал,

А сам пошёл составить список реквизита,

Чтоб зам. министра на закупку денег дал.

Вернулся и спросил: «Ну как сценарий?»

В ответ — ехидные улыбочки на лицах:

«Вот если б на деревьях вместо листьев рос гербарий,

Примерно то же самое здесь, на страницах!»

«А что нам скажет Маша, текст, действительно, такой?»

Мария поднялась, и встала в гневной позе:

«Илья Ильич, так это Ляпис-Трубецкой!

Никифор, мать его, но только в прозе!»

Не ведает Мария никакого компромисса,

А достаёт из ножен шашку, и давай рубить с плеча,

Она хорошая и честная актриса,

Но если что-то не по ней, могла ругнуться сгоряча:

«Ни линии сюжетной нет, ни смысла,

Нарезка фраз взята из интернета.

Что до читателя хотел он донести, какие мысли?

Карьера под угрозой, если мы сыграем это!»

У режиссёра был свой план на этот случай:

«Сценарий переделать нужно срочно!

Ведь транш на фильм и реквизит вот-вот получим,

И день начала съёмок указать им надо точно».

Он пригласил к себе актёра Константина,

Тот был большой мастак по этой части.

«Чтоб не была испорчена картина,

Вручаем мы тебе ключи от счастья!»

«Ильич, ты не волнуйся, всё исправим,

А имена, фамилии, оставим всё как есть,

Ты погоди, ещё на Оскара представим,

А горе-сценарист получит деньги, славу, честь!»

«Вот хрен ему, сначала мы получим,

Уж я то знаю, как устраивать бойкот!

Недаром горьким опытом научен,

Не зря меня прозвали боевой киношный кот!»

И вот настал тот день, когда хлопушка,

Всем известила, что пора снимать картину,

Почти как Петропавловская пушка,

Где выстрел делит каждый день наполовину.

К началу съёмок прикатил и зам. министра,

А с ним и «автор» — как же горд он племяшом!

«Каких я подобрал тебе артистов!» —

«Спасибо, дядя, это очень хорошо!»

«Ну что, Илья, управитесь за месяц?» —

«За полтора, если не будете мешать.

Тут надо основательно всё взвесить,

Езжай и забирай с собою племяша!»

«Ну ладно, ладно, знаю, ты ершистый,

Но автора оставь, вдруг где и пригодится» —

На том сошлись, уехал зам. министра,

Не уставая племяшом гордиться!

А он смотрел, не закрывая рот,

Как режиссёр работал очень шустро,

И хоть сюжет не узнавал, но они вот,

Как на ладони, чудеса киноискусства!

Так, станция конечная, приехали, вокзал,

Картина снята, режиссёр был очень рад.

Теперь осталось пригласить всех в кинозал,

На худ. совета суд начать рабочий свой прокат.

Но суд недолог был — пронюхал худ. совет кто спонсор,

Единогласно допустили в массовый показ,

И даже ножницами не был фильм искромсан,

И никаких других начальственных проказ.

А презентация прошла, как ураганный шквал,

Кипели страсти в буре жарких споров!

Давал всем «автор» интервью, а лучше б не давал,

Тем самым породил немало разговоров.

И зам. министра был на пике эйфории,