Бесплатный фрагмент - Путин и я

Уважаемый читатель!

Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным, и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий. Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет. Пожалуйста, обратитесь к врачу для получения помощи и борьбы с зависимостью.

А так же, некоторые художественные и не очень выражения в этой книги передают лишь колорит эпохи, о которой рассказывает Автор, и ни в коем случае не несут в себе оскорбительный характер.

Ека Козлова

Глава 1

Наш подвиг

1989 год

Могущественная империя Союза Советских Социалистических Республик стремительно начала терять своё былое политическое влияние. Первой провозгласила о своей независимости Польша, за ней Венгрия, потом Германия, следом Чехословакия, Болгария, Румыния, Албания…

Но именно с падением Берлинский стены, которую жители Германии в народе называли «Позорная стена», стало понятно, что это уже не остановить.

Всё изменилось за одну ночь с 9-го на 10 ноября 1989 года. На улицах Дрездена начались массовые беспорядки. Желающие обрести свободу немцы ринулись ломать Берлинскую стену чуть ли не голыми руками. Разгромили и сожгли своё собственное Германское Министерство государственной безопасности. Разъярённая толпа ликовала! Осмелев окончательно, группировка восточных немцев обступила особняк на улице Баутцнерштрассе 112а, в котором находился отдел КГБ СССР.

В это время в ведомстве на ночном дежурстве нёс свою службу советский разведчик, подполковник Владимир Владимирович Путин. Мгновенно оценив последствия возникшей угрозы, он не побоялся в одиночку выйти к бунтарям и убедил их остановиться! Он не позволил им проникнуть в здание ведомства СССР и разграбить секретный архив КГБ.

Сложно представить, что он чувствовал в этот момент, но я знаю точно, что именно решимость и мужество Владимира Владимировича произвели необходимое впечатление. Сильные лидеры всегда вызывают уважение. Толпа почувствовала в этом молодом, неприметном мужчине железную силу воли, увидела, что он будет защищать интересы своей Родины в любой ситуации, и отступила. Ещё никому не известный будущий президент России в ту тревожную ночь совершил героический подвиг, но расскажут о нём только спустя много лет.

А я, в возрасте десятилетней девчонки, конечно же тоже ничего не знала об этом выдающемся человеке и я не знала, что происходит в Германии. Я просто проснулась от ночного кошмара в холодном поту, в своей квартире в Москве.

— Мам, мама…

Мама крепко спала на диване, который стоял вблизи моей кровати.

— Мам, — снова позвала я, растолкав её за плечо. — Мне страшно.

— Что случилось, почему ты не спишь? — пробормотала она.

Я села в кровати, пытаясь вспомнить свой сон. В тёмной комнате было тихо и спокойно, сквозь вуаль тюлевой занавески мерцали уличные огни дмитровского шоссе.

— Я не знаю, но мне страшно. Мне снились люди, очень много людей. Они пытались проникнуть в мой дом и, наверно, хотели ограбить его, — растерянно объяснила я.

— Это просто сон, не бойся. Здесь никого нет.

— Это было не здесь…

— Не важно. Спи.

***

Днём нас с Маринкой, моей лучшей подружкой и одноклассницей, поставили дежурными на дверях при входе на второй этаж. Возмущению Маринки не было предела. Тратить большую перемену длинною в двадцать пять минут на то, чтобы присматривать за малолетками, ей категорически не хотелось. Но как оказалось, именно сегодня была наша очередь и отвертеться вариантов не было. Как говорила председатель нашей пионерской дружины: Добровольные дежурства у нас обязательные! И спорить с ней было бесполезно.

Дежурили все старшеклассники без исключения по честной пионерской очереди. Так что хочешь не хочешь, а исполнять свой долг старшего товарища для октябрят приходилось всем, кто таковым являлся.

А мы являлись. Мы как раз в этом году перешли учиться в пятый класс, навсегда закрыв за собой двери начальной школы. Сказать, что мы были рады? О, нет! Мы были в восторге и чувствовали себя по-настоящему взрослыми.

— Да ладно тебе, нашла из-за чего расстраиваться. Можно подумать, это наша последняя перемена, — решила я подбодрить Маринку.

— Я вообще не понимаю, зачем мы это делаем? Кому они нужны, эти малолетки. Подумаешь, зайдут на другой этаж и что? Мы тоже сбегали к старшеклассникам, ничего не случилось.

— Так заблудиться могут, — не уступала я.

— То же мне проблема, — продолжала вредничать Маринка.

— Не привычно сюда возвращаться, да? — я сменила тему разговора и заглянула в коридор второго этажа, где веселилась малышня на перемене, — совсем недавно и мы были такими.

— Только не говори, что ты скучаешь. Бред! — фыркнула Марина. — Я даже рада, что мы наконец-то ушли отсюда. Я бы и не возвращалась, если б не эти дурацкие дежурства.

К нам подбежал мелкий пацан и одёрнув меня за подол коричневой школьной формы, спросил:

— Тётенька, можно я пройду?

Маринка посмотрела на меня ехидными глазами и закатилась звонким смехом.

— Какая я тебе тётенька, — возмутилась я. — Я старше тебя всего на пару лет.

— Не важно, — деловито ответил он. — Мне пройти надо.

— Ты забыл, что уходить с этажа нельзя?

— Меня учительница отпустила. За мной мама пришла. Не верите, спросите у Марьи Ивановны из третьего «Б».

— Девчонки, пропустите его, — увидев, что у мелкого возникли трудности при пересечении границы, попросила учительница.

— Здрасти, Марья Ивановна, — в один голос сказали мы с Маринкой.

— Мордасти! — передразнила она. — Правильно говорить: Здравствуйте!

Она нарочно посмотрела на нас суровым взглядом, а потом улыбнулась и пролепетала тонким голоском:

— Как вы выросли за лето, молодцы! Вот и ваша очередь настала за младшими присматривать, — умилялась Марья Ивановна.

— Да, а мы прям рады! — натянув резиновую улыбку, соврала Маринка.

— Хорошо, давай руку, провожу, — предложила я мелкому. — Не хорошо одному по школе ходить, да ещё на большой перемене, с ног сшибут.

Пацан согласился, и взявшись за руки, мы вместе отправились на первый этаж, где его ждала мама.

— Как твоё имя и фамилия? — спросила она, когда мы подошли ближе.

— Аня Седова, а что?

— А класс какой?

— Пятый «А».

— Скажу твоему классному руководителю, чтобы тебя наградили грамотой за добросовестное исполнение обязанностей дежурного по этажу.

— О, здорово, спасибо.

— Это тебе спасибо, Аня. Побольше бы таких пионеров, как ты. Молодец!

— До свидания, — самодовольно улыбаясь, попрощалась я.

— До свидания, — улыбнулась в ответ женщина.

Стоило мне выйти с раздевалки и свернуть обратно к лестнице, как я тут же столкнулась лоб в лоб с нашим председателем дружины пионеров Катей.

— Привет, — сказала я и подняв правую руку, отдала пионерский салют.

Катя в ответ сделала то же самое, но молча.

— Говорить «привет» необязательно. Пионерский салют и есть тот самый приветственный привет для пионера, — объяснила она.

— Хорошо, поняла, — ответила я.

— Что ты поняла? Тебя в пионеры ещё в конце четвёртого класса приняли, чем ты всё лето занималась? Не нашла время, чтобы научиться себя вести, как настоящий пионер? — прищурив с подозрением глаза, спросила Катя.

— Я училась, честное пионерское. Случайно вырвалось у меня, — нашла я себе оправдание.

— А пост дежурного почему покинула? — продолжала нападать Катя.

— Я это… Пионер товарищ и вожак октябрят! — начала я тараторить правила пионерии, пытаясь обелить свою честь перед председателем. — Пионер друг пионерам и детям трудящихся всех стран. Пионер… Короче, я мелкого провожала. Его с уроков раньше отпустили и за ним мама пришла. Вот я и решила его проводить до раздевалки, чтоб по школе один не ходил и не заблудился.

— А почему все восемь законов пионерии не пересказала? То же не выучила?

— Я выучу, Кать, честно, — пообещала я.

Катя тяжело вздохнула, мол, что с тебя взять, но выражение её лица всё равно оставалось зловредным.

— И попробуй только не выучить! — пригрозила она. — Теперь на тебе лежит большая ответственность, ты должна пример октябрятам подавать. А какой из тебя пример, если ты сама до сих пор ни правил, ни законов пионерии не знаешь? — Катя нахмурилась ещё больше.

«Что-то мне прям дурно от этой Кати!» — успела подумать я.

— Аня, тебя учительница зовёт, — послышался голос Маринки.

Я подняла голову вверх. Со второго этажа через перила свисала вниз головой Маринка.

— Я пойду, Кать. Зовут! — выдохнула я с облегчением и побежала прочь.

— Левченко, а ты почему себя, как мартышка ведёшь? Ещё по периллам прыгать начни! — закричала Катя на Маринку.

Мы засмеялись и спрятались в углу лестничного пролёта второго этажа, присев на карточки, чтобы нас не было видно.

— И чтобы все правила у меня выучили к четвергу, — продолжала угрожать Катя. — И не делайте вид, что вы меня не слышали. Я знаю, что вы там.

— Она сейчас к нам поднимется, — скривила рожицу Марина, испугавшись, что придётся остаток перемены выслушивать нравоучения Кати.

Я подкралась к периллам и осторожно заглянула вниз на первый этаж.

— Нет, она ушла, — ответила я, не увидев зловредного председателя.

Маринка хихикнула.

— Вот же зануда, — решила я заступиться за подругу. — Главное тебя мартышкой обозвала, а сама орёт на всю школу, как баба на базаре.

— Да ну её, — отмахнулась Маринка. — Это она здесь в школе правильная, а мне сестра рассказывала, что они курили вместе в кинотеатре, когда тусовались на последнем ряду.

— Офи-игеть, — протянула я, не веря собственным ушам. — Кто бы мог подумать. И ведь не стыдно ей после этого пионерский галстук надевать? — моему смущению не было предела. — А ещё к нам пристаёт. Я уже думала не отделаюсь от неё.

— Я, кстати, так и подумала, что тебя спасать надо. Она с проверкой пришла, а тебя нет. Ничего мне не сказала и вниз ушла. А тут слышу, ты на первом этаже с ней встретилась. Вот я и решила наврать, что тебя учительница зовёт, чтоб отделаться от неё быстрей.

— Спасибо, — растерянно ответила я, всё ещё пытаясь переварить услышанное.

Наш председатель дружины пионеров хоть и не нравилась особо никому, потому что слишком строгой была, но всё равно вызывала страх и уважение.

«А как мне теперь ей в глаза смотреть? Курит она, вот дела!» — думала я, находясь под не приятным впечатлением.

— Ой, Наташа идёт. — внезапно обрадовалась Марина, увидев свою старшую сестру.

Я обернулась. По лестнице с третьего этажа быстрым шагом к нам спускалась Наташа и она явно была чем-то обеспокоена.

«Странно, подумала я, разве мог её кто-то напугать?»

Наташа была одной из первых кто продвигал среди старшеклассников идею свободной формы одежды и самовыражения. Она осветляла свои рыжие волосы в белый цвет, постоянно жевала жвачку «Donald Duck» и специально делала яркий макияж. Её короткую джинсовую юбку украшали салатовые шнурки, а поверх водолазки она носила футболку с изображением популярной британской электроник-рок-группы Depeche Mode. Учителям это не нравилось, да и не все одноклассники её поддерживали. Наташкина класуха даже грозилась отчислить её из школы за нарушение формы одежды. Но тогдашняя наша директриса Ирина Владимировна была женщиной лояльной. Она разрешила одеваться кому во что нравится, но только иногда и под предлогом, что школьная форма находится в стирке. Наташка этим правилом злоупотребляла, но заставить её надеть старомодный костюм синего цвета с юбкой ниже колен, её никто не мог. Она была для нас неким символом свободы. Человеком, который ничего не боялся и был способен отстоять своё мнение. Наташка рассказывала нам о моде, о зарубежной музыке и про крутые вечеринки западной молодёжи, о которых мы не могли даже мечтать. Она была нашим проводником в мир взрослых и мы по-настоящему восхищались ей.

— Берлинская стена пала! — сходу заявила она. — Сейчас сидели на уроке химии обсуждали.

— Куда упала? Сломалась? — спросила я.

— С кем я дружу, — закатила глаза Маринка. — На голову тебе упала, — подколола она.

Наташка рассмеялась.

— Её сами немцы сломали. Они требуют объединения ФРГ с ГДР и независимости, — объяснила она мне. — Этой ночью в Германии произошёл государственный переворот. Все студенты, вся молодёжь на улицах Берлина протестуют. Наши учителя переживают, что мы тоже можем по их примеру бунт поднять.

— Я так и знала, — всполошилась я. — Я утром в школу пришла и сразу Маринке сказала, что-то случится. Мне сон дурной приснился.

— Какой сон? — заинтересовалась Наташа.

— Да врёт она всё, — выпалила Маринка.

— Нет, не вру.

— Рассказывайте! — настояла Наташа.

Я собралась с мыслями и начала рассказывать:

— Приснилось мне, что я хозяйка большого и красивого дома. Ночь тёмная стоит, а во дворе какие-то люди с факелами бегают, кричат, ругаются, и страшно мне так стало, жуть прям. Я оделась, выхожу во двор, а там толпа незнакомых мне мужчин и женщин, говорят мне что-то, а что говорят не понятно, будто язык ни наш не русский. Я стою перед ними одна и спрашиваю: Что вам нужно? Зачем вы пришли?

— Да врёшь ты всё. Ты бы никогда одна ночью никуда не пошла. На такое даже не каждый мужчина способен, а тут ты. Ты даже перед классом на уроке литературы стесняешься стихи рассказывать.

— Если я стеснительная, это не значит, что я трусиха.

— Значит!

— Нет, не значит. Стихи рассказывать, это другое.

— Не другое, а то же самое.

— Но во сне же я вышла.

— Ага, во сне все смелые, а ты попробуй по-настоящему одна ночью на улицу выйти, вот тогда и посмотрим, какая ты смелая!

— Короче, при чём здесь какой-то дом? — спросила Наташа, пытаясь докопаться до истины.

— Я не знаю, но у меня до сих пор плохое предчувствие.

— А люди-то эти, что тебе ответили? Когда ты такая вся «смелая» вопросы им задавать начала, — продолжала язвить Маринка.

— Что-то ответили. Не помню. А потом ушли.

— Ага, испугались наверно тебя, — рассмеялась она.

— Да хватит уже спорить! Вы хоть понимаете, что это значит? Если Германия получит независимость, нашу страну ждут глобальные перемены!

— Так Польша уже получила и ничего не случилось.

— Не умничай, — толкнув меня локтем в бок, проворчала Маринка.

— Химоза говорит, что это приведёт к полному краху СССР.

— И нас ждут глобальные перемены, — задумчиво повторила я, делая вид, что хоть что-то понимаю в происходящем.

— Да это капец, как клёво! — обрадовалась Маринка. — Уже задолбал этот застойный «Совок»!

— А какими они будут эти глобальные перемены? — внезапно возник у меня вопрос.

— Пока никто не знает, — пожала плечами Наташа.

— Звучит как-то стрёмно, — ответила я.

— В «Совке» жить, вот что стрёмно! — продолжала радоваться Маринка. — У меня есть предложение, давайте отпразднуем это дело. Сбежим с уроков и устроим вечеринку у нас дома, — предложила она.

— Я не могу с вами пойти, — ответила Наташа. — У нас сейчас биология будет, мне нельзя прогуливать. Людмила Даниловна совсем что-то обозлилась, грозится до экзаменов меня не допустить и на второй год оставить. А я уже не могу в этой школе учиться. Я хочу побыстрей закончить девять классов и свалить нафиг отсюда в путягу. Хоть с людьми нормальными пообщаюсь по интересам, а не с этими задротами одноклассниками, — Наташка тяжело вздохнула, нудула пузырь из жвачки и лопнув его, задумчиво поправила рукой свой шикарный начёс на чёлке.

— Тогда мы сбежим вдвоём.

Марина протянула мне руку.

— Бежим? — предложила она.

— Бежим! — согласилась я.

***

Сорвав с себя пионерские галстуки и демонстративно бросив их под ноги, мы радостно прыгали на большой кровати родителей Маринки и искренни верили, что совсем скоро наша жизнь изменится к лучшему.

— Ты понимаешь это? — запыхавшись, выкрикнула Маринка.

— Что? — спросила я.

— Что мы тоже с тобой участвуем в государственном перевороте, — ответила она, — и своим протестом поддерживаем молодёжь Германии, которая бесстрашно прямо сейчас борется за свою свободу!

— Да! — вслед за Маринкой выкрикнула я. — Мы поддерживаем молодёжь Германии! Долой «Совок»! Откройте границы!

— Они откроются! Обязательно откроются! — засмеялась Маринка, пытаясь допрыгнуть до потолка. — Мы сможем путешествовать по всем странам, слушать любую музыку и носить одежду, которая нам нравится. А ещё, ещё у нас разрешат гомосексуализм! — размечталась она.

— А это нам зачем? — не поняла я Маринкиных ожиданий.

— Чтобы жить, как в Америке.

— Фу, нет, это уже перебор.

— Почему?

— Зачем нам мужики гомики? За такого замуж не выйдешь.

— Зато мы сможем стать лесбиянками и нас не посадят в тюрьму, только потому что мы придерживаемся других сексуальных взглядов.

— Я не хочу быть лесбиянкой, — уверено ответила я.

— А я хочу! — заявила Маринка.

— Нет, ты прикалываешься, — рассмеялась я, не поверив ей.

— Не прикалываюсь! — на полном серьёзе ответила Марина и перестала прыгать на кровати.

Я тоже остановилась, и какое-то время мы просто смотрели друг на друга.

— Ты сама прекрасно знаешь, что мне нравится певица Мадонна, — начала объяснять она. — А Мадонна самая настоящая лесби, все об этом знают. Наташка говорит, что на Западе это очень модно и не запрещено, как у нас.

— Тебе зачем такой «модной» быть? — не понимала я.

— Я хочу вырасти по-настоящему свободной и раскрепощённой, понимаешь? — спросила она.

— Нет, — ответила я.

— Ты просто слишком старомодная и ещё не осознала, какие возможности перед нами открываются, — деловито ответила Маринка.

Она всегда считала себя более продвинутой в таких вопросах, и всё благодаря Наташе.

— Я забыла совсем, — спрыгнув с кровати, опомнилась я. — Мне же сегодня на репетицию к трём часам в Дом пионеров нужно. Ещё галстук погладить придётся, — я взяла его в руки, весь помятый и скомканный, затоптанный моими собственными ногами, и почему-то мне стало грустно в этот момент. — Мы новый спектакль будем ставить ко Дню рождения Комсомола, — пробубнила я, пытаясь хоть немного разгладить галстук руками.

— Да забей ты. Кому этот бред совковый нужен. На ваши спектакли хоть кто-нибудь ещё ходит?

— Конечно, родители приходят. Мама моя, если с работы может пораньше уйти.

— Ну и иди, а мне некуда не надо. Я буду слушать Мадонну и ждать перемен, — ответила она и принялась что-то искать в письменном столе.

Я помолчала немного, а потом добавила:

— Знаешь, а меня ведь правда не покидает плохое предчувствие из моего сна, что мой дом хотят обворовать.

Марина обернулась и задумчиво посмотрела на меня.

— Так ведь это всего лишь сон. Это не по-настоящему. Не переживай, — успокоила она.

Она достала аудио кассету с новеньким альбомом американской поп-дивы, которую её старшая сестра купила по блату у знакомого фарцовщика на «Горбушке». Наташке пришлось заплатить целых пять рублей, все деньги из своей копилке, чтобы заполучить её. Она даже отказывалась давать эту кассету переписывать своим знакомым, чтобы её не затёрли и не испортили. И хранилась эта кассета в отдельном ящике письменного стола, как бесценное сокровище.

Из динамика магнитофона «Весна» потянулась мелодичная песня Мадонны: Like a Virgin (Как девственница)

Наташа не была уверена, что перевела эту песню правильно с английского языка, но примерно по смыслу в ней говорилось о распутной девушке, которая встретив того самого мужчину, вновь почувствовала себя девственницей.

Перевод, конечно, был так себе, потому что ничего не понятно было. Но Маринка была уверена, что в этих словах есть тайный смысл, который мы сможем познать когда повзрослеем. А я верила Маринке и всецело доверяла её музыкальному вкусу.

— Я ушла, Марин, — предупредила я.

— Дверь захлопни, — попросила она, и рухнув обратно на кровать, принялась подпевать:

Я была разбитой и нецелой.

Меня использовали, я была грустной и печальной,

Но ты дал мне почувствовать себя,

Да, ты дал мне почувствовать себя,

Новенькой и блестящей.

Глава 2

Пепел перемен

2010 год

Это случилось в конце сентября. Мой сын только перевёлся в новую школу и пошёл в четвёртый класс. Мальчишка он у меня общительный и весёлый, поэтому никаких проблем в общении с новыми одноклассниками у него не возникло, и он быстро влился в коллектив.

В тот день я проводила фотосъёмку для журнала «Максим», в модной студии недалеко от центра города. Платили внештатным фотографом журнала немного, но я всегда с удовольствием соглашалась на такую подработку. Для меня это была прекрасная возможность вырваться из рутинной работы в фотосалоне и потренировать свои профессиональные навыки.

Мы уже отсняли основной материал и собирались сделать перерыв, когда меня отвлёк телефонный звонок. Звонил Егор и ни ответить я не могла.

— Привет, сынуля, — радостно сказала я, как только сняла трубку.

— Мам, можешь забрать меня из школы? — попросил он в ответ.

— Забрать из школы? А что случилось? — я была удивлена такой просьбе и мне захотелось немедленно во всём разобраться.

— Я в туалет хочу, а меня старшеклассники не пускают.

— В смысле не пускают? Что они делают у вас на этаже, да ещё в туалете?

— Они курят там.

Ответ Егора меня обескуражил, но мне нужно было как-то помочь ему, поэтому я быстро взяла себя в руки.

— Подойди к учительнице и попроси её разобраться в этой ситуации, — предложила я.

— Я подходил. Она не может их выгнать. Они заперлись в кабинке и говорят, что ни уйдут пока не покурят, потому что охранник не выпускает их из школы на перемене. Им вообще всё по фигу. Они даже директора не боятся. Мам, я не могу терпеть. Мне в туалет надо.

— Перемена закончится, отпросись с урока в туалет, — попросила я. — А я сейчас подъеду, разберёмся!

«Жесть!» — подумала я, когда мы закончили разговор.

Я вызвала такси и начала собираться.

— Ребят, закончите тут без меня, мне отъехать срочно нужно, — попросила я ассистентов.

— Ань, случилось что-то? — поинтересовался Михаил, организатор проекта.

— Ничего серьёзного. В школу срочно вызвали. Не большой конфликт со старшеклассниками у сына.

— А, ну, ок. Я думаю, мы в целом уже свернуться можем. Материала достаточно. Работать есть с чем.

— Хорошо, давай тогда закончим на этом. Будем на связи, пока.

Я закинула сумку с фотоаппаратом на плечо и уже собиралась уходить, но Миша остановил меня.

— Тебе, может, помощь нужна? — заботливо спросил он.

— Нет, спасибо. Там правда ничего серьёзного. Пока, — настойчиво повторила я и спешным шагом направилась к выходу.

— Пока, — тихо ответил он, провожая меня взглядом.

Миша был не плохим парнем и не упускал возможности поухаживать за мной, но меня напрягала его суетность. Он жил по принципу «всё по-быстренькому». Был вечно занят, куда-то постоянно торопился, и даже однажды пригласив меня в кафе на обед всё время отвечал на звонки, что-то писал в своём блокноте, смотрел на часы и дёргался за столом. А когда он не доев обед сообщил, что ему нужно срочно отъехать по делам, но он обязательно всё быстренько сделает и вернётся, это было последней каплей моего терпения. Я с ужасом представила себе нашу совместную жизнь, секс по-быстренькому, и чуть не подавилась салатом.

Уже в школе, я остановилась возле турникетов. С правой стороны от входа сидел за столом пожилой охранник. Он приспустил очки на нос и выразительно посмотрел на меня исподлобья.

— Здравствуйте! — сказала я.

— Здравствуйте! — ответил он, продолжая сверлить меня глазами.

— Мне нужно встретиться с директором школы. Пропустите?

— А вы записывались на приём к директору? — спросил он.

— Нет, — ответила я.

— Тогда надо записаться, — недовольно ответил мужчина, ведь я попросту отвлекла его от чтения газеты. — Пишите заявление через классного руководителя, и когда вам назначат время, тогда и придёте.

— Хорошо. А к классному руководителю я могу пройти?

— А вы записывались? — с ещё большим раздражением спросил он.

— Нет, но…

— Тогда я прошу вас покинуть здание школы. Будто вы не знаете, что посторонним вход воспрещён. Детей возле школы встречать можно, а заходить в школу нельзя! — напомнил он.

Я вышла из школы и позвонила классному руководителю Егора.

— Здравствуйте, Анна Николаевна, я знаю по какому вопросу вы звоните, — сходу ответила она.

— Здравствуйте, Светлана Максимовна, но я звоню не с вами поговорить. Вы можете мне устроить встречу с директором? Я сейчас возле школы стою. Меня охранник не пускает.

— Ох, — вздохнула она. — Давайте мы с вами вот как поступим. Я скажу, что сама вызвала вас к директору. Иначе придётся писать заявление, а рассматривать его будут в течение десяти дней, да ещё отказать могут, если причина визита не понравится.

— Ну и правила у вас, — удивилась я.

— Скажу по секрету, это личное распоряжение директора. Она не любит, когда её беспокоят, но по закону она в праве сама устанавливать часы приёма, поэтому вот так.

— Ясно. Значит, мне вас ждать?

— Да, заходите обратно в школу. Я сейчас ей позвоню и сразу спущусь к вам.

— Мамочка, вам что не понятно было сказано? — услышала я суровый возглас охранника, когда он снова увидел меня.

Пожилой мужчина встал из-за стола и тяжело прихрамывая на правую ногу, дополз до турникетов, чтобы встать напротив меня.

— Я классного руководителя жду. Это она попросила меня вернуться, — ответила я, не обращая внимания на гнев охранника.

В это время как раз показалась Светлана Максимовна, приветливо помахав мне рукой. По возрасту она была чуть старше меня, очень доброжелательная и отзывчивая женщина. Мы как-то сразу нашли с ней общий язык, обменялись номерами телефонов и периодически созванивались, чтобы я была в курсе, как дела у моего сына в школе.

— Пал Юрич, пропустите Анну Николаевну. У нас чрезвычайная ситуации, и я сама попросила её подойти, чтобы обратиться к директору школу. Дело не терпит отлагательств! — заявила она.

— Так ведь не случилось ничего, — с подозрением нахмурился он.

— Случилось, и вы сами знаете что. Каждый день одно и то же случается в туалете на этаже младших классов, — парировала она.

Охранник посмотрел на неё равнодушным взглядом и вернулся к столу.

— Хорошо, я выпишу пропуск, но, чтобы это было в последний раз! Больше без предварительной записи не пропущу. И будьте добры сопроводить мамочку до кабинета директора и обратно, нечего по школе расхаживать. Не положено! И ведь не слушают ничего, всё равно проникнуть норовят, — заворчал он.

— Пал Юрич, вы пропуск выпишите, нам идти надо.

— Выпишу, но в последний раз! — согласился он.

Пройдя через турникеты, мы вместе с классным руководителем отправились к директору.

— Строгий какой, — подметила я.

— Ага, был бы толк. Сколько раз его просила помочь. А он, то подниматься ему тяжело, нога больная, то говорит, что в обязанности его это не входит. А меня уже достала эта ситуация с курением в туалете. Раньше у нас хотя бы было два туалета на этаже, а сейчас, чтобы уборщица не перетрудилась и не сбежала, второй закрыли по распоряжению директора и остался только один.

— Но ведь это не единственный туалет на всю школу.

— Да, вы правы, не единственный, но старшеклассники повадились ходить курить именно в этот и уже давно.

— Можно, я поднимусь, посмотрю, — спросила я.

— Да, пожалуйста, вы имеете на это полное право, — согласилась учительница.

Осмотрев туалет и спустившись обратно в холл, мы свернули в коридор, где находились кабинеты руководства школы.

— Ну всё, дальше вы сами. Вот её кабинет, — показала она рукой.

— Спасибо, я знаю, где кабинет директора находится. Я и сама раньше училась в этой школе.

— Вот как, — улыбнулась Светлана Максимовна. — Ну хорошо, тем лучше. Я не пойду, мне в класс вернуться надо, дети одни остались. Да и нечего мне ей сказать, уже говорила и не раз. Справитесь?

— Да.

— Вы тогда как закончите, не ждите меня. А на охранника внимания не обращайте. Мало ли что он говорит, в мои обязанности тоже не входит родителей с конвоем по школе сопровождать, так что сами потом пройдёте к выходу, — улыбнулась она.

— А у вас не будет проблем?

— Мне не привыкать, не переживайте. Всё, я убежала, — попрощалась Светлана Максимовна и отправилась обратно в класс.

Когда мы в конце лета подавали документы о переводе Егора в эту школу, нас оформляла секретарь. Она первым делом проверила адрес прописки, чтобы убедиться, что Егор имеет право зачисляться именно в эту школу по месту жительства. Потом с кем-то посоветовалась, и получив одобрение, предложила нам четвёртый «В» исходя из результатов оценок за третий класс.

— Вы не переживайте, — сказала она. — Если вы подтянете своего мальчика в учёбе, переведём его в класс «Б», а там может и в класс «А». Всё от вас зависит.

— Спасибо, — сухо поблагодарила я, примерно подсчитав в уме сколько потребуется денег на репетитора.

Это распределение детей по классам успеваемости до сих пор мне кажется унизительным. В своё время мы ровнялись на отличников, брали с них пример. А с кого брать пример в классе «В» или что ещё хуже в классе «Г»?

Директора школы в тот день на месте не было.

Теперь же встретиться с женщиной, которая много лет назад оказала немаловажное влияние на мою судьбу, вызывало во мне смешанные чувства.

— Здравствуйте, Татьяна Сергеевна, — сказала я, когда прошла в кабинет директора.

— Здравствуйте, как вас по имени? — спросила она, не поднимая глаз от своих записей.

— Анна Николаевна, — деловито ответила я.

— Здравствуйте, Анна Николаевна, ещё раз. Мне звонил ваш классный руководитель и я понимаю по какой причине вы здесь. Присаживайтесь, — предложила она. — Заодно познакомимся и расставим всё точки над «i». Вы же у нас новенькие, только в этом году к нам учиться пришли.

Она искоса посмотрела на меня и с задумчивым видом отвернулась к окну.

Почти не изменилась, подумала я, как только зашла в кабинет. Ну, только если лицо осунулось и стало сухим с синими прожилками под кожей, морщин прибавилось. Да нет, изменилась, постарела, вот только глаза остались такими же колючими, но уже потускневшими и уставшими с годами.

— Я не знаю, чем вам помочь, — начала она. — Вы думаете, вы одна такая? У меня вот, — она подняла кипу бумаг с заявлениями и потрясла ей в воздухе, — пачка таких желающих. Все чего хотят, требуют, а что я могу сделать с этими старшеклассниками? Я что ли должна их воспитанием заниматься? — она обернулась и посмотрела на меня в упор безразличными серыми глазами.

«Не узнала!» — с насмешкой подумала я.

Ещё бы, столько лет прошло. Разве можно было во мне теперь узнать ту наивную девчонку, которой я была тогда.

— На время пока дети в школе, да, вы должны заниматься их воспитанием, — ответила я.

Лицо Татьяны Сергеевны стало напряжённым, а взгляд надменным и ещё более колючим.

— У нас образовательное учреждение, а воспитанием детей должны заниматься их родители. Всё, что от нас требуется мы выполняем, — ответила она непререкаемым тоном.

— Вы понимаете, о чём идёт речь? — начала я. — Мне позвонил мой ребёнок и попросил забрать его из школы, потому что он в туалет не может спокойно сходить.

— Я понимаю, но повторюсь, чтобы дети не курили, об этом должны заботиться их родители, а не директор школы, — упрямо продолжала она.

— А чтобы дети не курили у вас в школе в туалете, кто об этом должен заботиться?

Её взгляд оставался совершенно безразличным, как будто она не понимала суть проблемы.

— Вот вы все только требуете и никто из родителей даже не пытается понять, как нам тяжело с вашими детьми управляться, как будто у нас своих забот нет. Я вам пошла на встречу, согласилась вас принять, а в ответ одни упрёки. В общем, я вас услышала и мне ваша позиция понятна. Теперь можете пройти к секретарю и написать заявление с вашими пожеланиями. В скором времени у нас будет совещание с членами руководящего состава школы, и мы обязательно всё учтём. А сейчас, прошу меня простить, я занята.

Она вздохнула и с беззаботным видом принялась просматривать какие-то бумаги, делая вид, что наш разговор окончен.

— Вы сами в этот туалет, когда последний раз заходили? Там урны до верху забиты, в унитазах бычки плавают, подоконник весь в окурках, а запах стоит, как будто этот туалет неделю не мыли. Туда же дети маленькие ходят…

— Вот и напишите об этом в заявлении, — не дав мне договорить, оборвала она.

— Это не решит проблему.