Бесплатный фрагмент - Никогда не поздно

Зов огня

В кромешной темноте где-то совсем близко кричала сова. Я пугливо шарахнулся и налетел на ствол сухого дерева, кора которого шершавая как наждачная бумага.

Голова закружилась. На мгновение мне почудилось, что я сбился с пути, посмотрел не в ту сторону и засомневался, куда лететь дальше. Но из темноты-то надо выбираться, потому что губительно оставаться в ней, когда ты один, да еще и в лесу.

Выдохнув, я тронулся с места. Сова снова заухала, словно подбадривая меня смотреть только вперед, не отвлекаться по сторонам, где подозрительно шуршала пожухлая листва.

Волк или медведь мне не страшны, а ящерицы и жабы спрятались глубоко под землей, чтобы переждать холода. Земноводные всегда так: чуть запахло льдинкой в воздухе — сразу делают ноги вниз. И, пока они там отсыпаются, мне легче жить.

— У-у-у-ух-ух! — сверху надо мной проворчала сова и умолкла, но я чувствовал ее взгляд из темноты. Она следила за мной, а я упрямо двигался дальше, не сбавляя скорости, иначе мой страх заметят мои лесные враги.

Впереди раздались голоса, человеческая речь.

Я подскочил ближе и спрятался за деревом. Из-за его ствола было удобно следить за людьми.

Их было двое. Одетые по-походному с тяжелыми рюкзаками на земле они сидели перед ярким костром и грели руки, подставив ладони ближе к игривым языкам пламени.

Огонь среди кромешной темноты — это как маяк. Я словно заблудившийся корабль, который все это время искал место, где меня приютят.

Пламя манило меня, звало выйти из тени, а я все не решался.

Из лесной тьмы ко мне подлетела моя давняя знакомая. Свет близкого огня заиграл в ее глазах.

— Почему остановился? — тихо прожужжала она.

— Любуюсь, — просто ответил я. — Огонь так притягателен, что мне долго не продержаться. Он зовет меня, слышишь?

Знакомая прислушалась и мотнула головой.

— Нет, не слышу. Я глуха к кострам. Они не говорят со мной.

— Жаль, — вздохнул я. — Он не только красив собой, но и голос у него чарующий!

— Тогда выходи к нему! Или ты боишься?

Я снова выглянул из-за дерева, проверяя полянку. Люди жались друг к другу. Им уютно с костром. Он грел их, дарил покой даже в ночном лесу.

— Наверное, ты права, — кивнул я. — Только я слышу огонь, понимаю, как он одинок… и только я могу ему помочь, утешить, сказать, что пламя не так страшно как кажется.

Моя знакомая грустно улыбнулась:

— Но ты же знаешь, что случится потом?

Как не знать, если это уже стало легендой и за несколько десятков лет обросло еще большими подробностями. Конечно, я понимаю, что зов одиночества огня губителен для меня, но что поделать? — я не могу отказать ему и не отозваться, даже если мне страшно.

— Такой уж я, — ободряюще улыбнулся доброй знакомой и сорвался с места.

Огонь заискрил, приветливо замахав языками. Сухие ветки затрещали — как мог, костер выказывал дружелюбие и простирал ко мне огненные руки, чтобы заключить в объятия.

С улыбкой я юркнул вниз и прильнул к горячему сердцу моего нового друга.

— Не бывает чувств без боли, — грустно вздохнув, проронила моя знакомая, прячась за деревом и издалека любуясь пламенем. — Поэтому жизнь и прекрасна, что в ней есть чувства.

А люди продолжали сидеть перед костром, греясь о его трескучие бока. Они даже не заметили, как один отчаянный мотылек ринулся навстречу огню и, столкнувшись с его опаляющими языками, превратился в пепел.

Июнь 2022г.

Прекрасное внутри

Бабочка неустанно билась крыльями о стекло. Толстые стенки пол-литровой банки искажали яркие линии рисунка на бархатных крылышках. Я наблюдала за попытками насекомого освободиться, прикидывая, какие эксперименты могу провести. И чем скорее придумаю, тем лучше, иначе бабочка сдохнет, не дождавшись моих пыток.

— Что делаешь? — ко мне подошла Ирка, моя школьная подруга. Мы живем в одном дворе, и часто видимся даже летом. Вот и сейчас, увидев меня на детской площадке перед домом, она вышла на прогулку, чтобы составить мне компанию.

Я показала ей банку с порхающей бабочкой.

— Смотри, кого я отловила! — похвасталась перед ней уловом. Банка стояла на скамейке чуть поодаль от меня, так что Ирка с легкостью могла рассмотреть пленницу со всех сторон. — Правда, красивая?

Длинное тельце с закрученными усиками и синие резные крылья в черную крапинку. Отчаянный тихий стук по стеклу и безмолвная просьба подействовали на Ирку, и она с грустью задала только один вопрос:

— Зачем?

— Как «зачем»? — удивилась я в ответ. — Хочу сохранить эту красоту у себя, чтоб перед всеми хвастаться! Вовка Смирнов говорил, что тоже собирает бабочек и сушит их. У него уже целая коллекция засушенных на стене висит.

Ирка поморщилась, будто у нее все зубы разом разболелись.

— Ну, и зачем? — Подруга не оценила мое новое увлечение. — Зачем бабочка страдает?

— Ну-у-у, — задумчиво протянула я, размышляя над ответом. — Просто так…

Светлые брови Ирки сомкнулись на переносице. Подбоченившись, она жестко сказала:

— Просто так?! С каких пор моя подруга — убийца бабочек?!

Обида волной поднялась во мне и захлестнула с головой.

— Но я не одна так делаю! Почему ты злишься? Это всего лишь бабочка — маленькое насекомое! Таких сотня летает! И все их ловят!

— Да, и Вовка Смирнов сушит бабочек, а потом украшает ими стены, — согласилась Ирка, что таких как я много и всех не отучишь коллекционировать. — Только куда приятней смотреть на живую бабочку, на ее полеты, а не хранить у себя горы трупов красивых насекомых. Какой смысл мучить их?

— Чтоб оставить на память.

— А можно оставить приятное воспоминание, — печально вздохнула Ирка, поняв, что меня очень сложно переубедить. Она села на скамейку по ту сторону от банки и взяла ее в руки, где с надеждой трепетали синие крылышки. — И когда ты стала палачом?

Я пожала плечами, не став объяснять, что еще неделю назад не страдала коллекционированием насекомых. Меня подсадили совсем недавно в одной группе в социальных сетях.

Так и не дождавшись от меня ответа, Ирка оторвала взгляд от банки и искоса взглянула на меня.

— Не выношу, когда кто-то мучается, — нахмурилась подруга.

Я не успела среагировать и остановить ее, когда она, приложив немного усилий, отвинтила жестяную крышку и открыла бабочке путь к свободе.

Мгновение — и синие крылья с радостью упорхнули из заточения, поднявшись ввысь над детской площадкой.

Я зажмурилась, чтобы не расплакаться. Знала бы Ирка, с каким трудом удалось поймать эту бабочку!

— Ну и что так лучше? Она исчезла из виду!

— Пусть летит, — улыбнулась Ирка небу и малюсенькой синей точке в нем. — Лучше свободная живая бабочка, чем мертвец на стене.

Июль 2021г.

Собеседники

Был уже поздний вечер. Ванюшка плелся по вагону, окидывая скучающим взглядом верхние полки, где одеяла подпрыгивали при каждом стуке колес и издавали ужасный свистящий звук. Сначала одеяла втягивали в себя воздух, а потом резко выдыхали. Ванюшка весь с ног до головы покрылся гусиной кожей. Не на шутку испугавшись, мальчик побежал вглубь длинного вагона. Когда мама хватиться его, Ванюшки уже не будет видно.

Он заглянул к одинокой женщине. Она, укрывшись пледом, читала книгу. В свете тусклых ламп мальчик не разглядел обложку. Если бы был солнечный день, то краски на обложке непременно заиграли и порадовали бы его.

— Извините, а можно мне посмотреть вашу книжку?

Женщина глянула на маленького гостя поверх страниц и недовольно сомкнула брови.

— Э-э… нет… Книжка не для таких маленьких… Почему ты ходишь так поздно по вагону один? Где твои родители?

Ванюшка не стал слушать читательницу, пожадничавшую книгой. Он всего-то и просил на обложку посмотреть и убедиться, что она яркая.

— Эй, малец, конфетку хочешь? — с полки свесился неказистый мужчина и протянул Ванюшке сладость. Детская рука потянулась за ней, потому что иначе и нельзя. Сладость — это радость (так говорила Ванюшкина мама), и мальчик не хотел упускать ни одну капельку радости. — Ты заходи ко мне, не бойся! У меня конфет навалом — кто бы ел!

Ванюшка перестал тянуться за конфетой и вдруг спрятал ладошки за спину. Может, сладость — это и есть радость, но радостью не каждый так охотно делится. Об этом мама ему тоже не раз говорила, и неизвестные дяди в числе первых, кто не делится радостью просто так.

Мальчик убежал в самый конец. Ванюшка надеялся спастись бегом от преследующего взгляда незнакомца и от манящей конфеты. Ведь она могла оказаться самой вкусной на свете, если бы он попробовал ее! А может, самой горькой? Теперь Ванюшке оставалось только гадать, какая на вкус отвергнутая сладость.

В самом конце вагона сидел мужчина с ручкой в зубах. На столике перед ним лежал блокнот. Ванюшка присмотрелся к еще одному незнакомцу, взглядом проверяя его на запасы сладостей… Нет, пожалуй, он не будет заманивать Ванюшку к себе конфетами — ни одного ушка обертки от сладостей не было замечено, поэтому Ванюшка с интересом уставился на пассажира, увлеченного делом.

— Ты хочешь меня о чем-то спросить? — уточнил мужчина, не отрывая глаз от своих записей.

Голос незнакомца показался Ванюшке каким-то грубым и усталым. Так говорят все взрослые, которым очень много-много лет. Его папа тоже так говорит. Их голоса почти похожи.

«У взрослых вообще так мало отличий — платья да штаны», — промелькнуло в голове Ванюшки.

Записав что-то, незнакомец отложил блокнот и с интересом взглянул на маленького путешественника.

— Заходи и садись — я не кусаюсь, — улыбнулся он мальчику.

Ванюшка осторожно примостился у самого выхода, на нижнюю полку. Он приготовился бежать, как только мужчина начнет предлагать сладкое угощение.

— К сожалению, конфет у меня нет, — словно читая мысли мальчика, посетовал незнакомец. — Я не ношу их с собой, потому что дети редко бывают моими собеседниками.

— Мы с вами собеседники? — удивился Ванюшка.

— Да, ты же пришел побеседовать со мной, значит, мы собеседники.

— Я не шел к вам беседовать.

— Однако мы уже говорим, — негромко рассмеялся мужчина. — И я хочу представиться, чтобы тебе не было так страшно беседовать со мной… Меня зовут Игнат Иванович, а тебя?

Ванюшке протянули руку, и он с радостью ухватился за широкую немного шероховатую ладонь Игната Ивановича. Так здороваются взрослые, значит, Ванюшка тоже взрослый! Это так приятно оказаться взрослым не по годам, а по уважению собеседника.

— Ванюшка, — едва слышно вымолвил мальчонка, от волнения позабыв, что взрослые никогда не представляются короткими и ласковыми именами. Все взрослые имена заканчиваются на «ич», что придает им солидности, важности.

— Ванюшка, ты раньше когда-нибудь ездил на поездах?

— Нет, — мотнул головой мальчишка. — А вы?

— Я живу в поезде.

— Вам машинист поезда разрешил тут жить?

— Машинист мне не разрешал. Я сам себе это позволил. Вот ты сойдешь в конце пути, а я пересяду на другой поезд, потому что… по-другому мне скучно жить… Скажи, тебе дома когда-нибудь бывает скучно?

Ванюшка честно призадумался:

— Ну-у… было пару раз… Мне почему-то становилось скучно, хотя у меня есть футбольный мяч и команда во дворе. Весной и летом мы каждый вечер в футбол играем, а потом дома мама ругает меня — я прихожу или промокшим, или грязным. Мама говорит, что в такие дни меня очень-очень сложно отличить от поросенка. Я не совсем понимаю, почему я похож на ребенка свиньи, если мои родители — люди…

Игнат Иванович прикрыл лицо ладонью, чтобы мальчишка не видел его широкой безудержной улыбки. Мужчину забавлял собеседник той открытостью и теми переживаниями, на которые способен только ребенок.

— Выходит, тебе дома совсем некогда скучать, хоть ты и умудряешься порой это делать. Куча друзей и дворовый футбол — твоя маленькая прекрасная жизнь.

Ванюшка заметил в глазах Игната Ивановича большую грусть-тоску. Такие взгляды для взрослых не редкость. Они вечно чем-то озадачены или опечалены, словно день за днем кто-то по капле выпивает из них жизнь. Ванюшка так еще никогда не грустил. Конечно, его озадачивали многие вещи, например, мысль о поросенке, что родился в человеческой семье, вообще не давала ему покоя, но не настолько, чтоб об этом стоило печалиться.

— Мне скучно, когда я остаюсь дома один. В такие дни я развлекаю себя так: расстраиваю старую соседку, которую мама просит присмотреть за мной. Старуха вечно злится и жалуется маме, называет меня проказником.

— Мне жаль твою соседку — бабка не заслужила такое наказание.

— Может, для соседки я и наказание, а для мамы я подарок — однажды она так сказала.

— Любая мама сказала бы так.

— Да, любая… Мама у меня добрая… и строгая… Я спрашивал у ребят. Оказывается, что все мамы такие. У них тяжелая работа, потому они ведут себя так. И ваша мама такая же?

Игнат Иванович окинул мальчика пристальным взглядом.

— В моей маме сочетается все. Мне сложно описать, что вмещается во все, но она именно такая. Из ее рук можно получить и душевное утешение, и горькое наказание. Мама всегда скажет мне правду в глаза. Она — единственный на свете человек, который не льстит мне, а говорит все как есть. Конечно, при посторонних я для нее — как ты сказал — подарок. Другого она и не скажет, я уверен.

Игнат Иванович попытался объяснить мальчишке сложными взрослыми словами, что быть мамой — это действительно тяжелая работа. Он с годами понимает и уважает весь труд матери.

Мальчик подсел ближе к новому знакомому и заглянул в его блокнот, исписанный, исчерканный чернильными зигзагами.

— Почему все зачеркнуто? Вы написали что-то плохое?

— Нет-нет, в блокнот я записываю только все хорошее, сочиняю письма, которые потом отправляю.

— Маме?

— И папе.

— Вы только так с ними говорите?

— Пока я был таким же мальчишкой, как ты, я общался с ними словами, я жил под их крылом. Теперь я вырос и живу своей жизнью, о которой рассказываю им в письмах. Да только… чернильные буквы не заменят живой разговор.

Любопытство вспыхнуло в глазах мальчонки. В нем проснулся интерес к письмам и общению через них. Никогда в жизни он еще никому их не писал, а тут перед глазами человек, который изо дня в день занимается этим увлекательным делом.

— Вы меня научите писать?

— Вот вырастишь и тогда научишься.

— А сейчас можно?

— Хм, сейчас ты живешь с мамой и папой, и в письмах нет необходимости… Но, на будущее, я могу отдать тебе одно неотправленное письмо. Обычно письма учит писать жизнь, но тебя, так уж и быть, научу я. — Покопавшись в вещах, Игнат Иванович вынул из рюкзака заклеенный конверт с марками и адресом получателя. — Отдаю тебе на сохранение, Ванюшка, частицу своей души… Только не вскрывай сейчас.

— Почему? — нахмурился мальчишка. — Мне еще рано такое читать?

— Ну-у-у… большую половину слов ты, наверное, не поймешь… Спрячь его куда-нибудь в укромное место, а когда подрастешь — вскроешь.

Мальчишка смотрел на письмо как на сокровище. Марки на нем были цветные и яркие, а Ванюшка был неравнодушен к красивым вещам. Пожалуй, их мальчонка будет рассматривать всю оставшуюся дорогу, пока не сойдет с поезда.

— И вы ни капельки не рассердитесь, если я его открою?

— Нет, — улыбнулся Игнат Иванович грустной улыбкой, — не рассержусь. Я сам отдал его тебе — на что тут сердиться?

— А ваша мама?

— Она не знает об этом письме… У нее есть куча других.

Игнат Иванович подпер руками голову, облокотившись на столик, и провалился в размышления, пока Ванюшка с нескрываемым восхищением и любопытством рассматривал белоснежный конверт, синие чернильные линии, складывающиеся в слова.

— Ва-а-аню-у-ушка! — закричали где-то вдали. Крик был едва различим сквозь грохот колес. — Ва-а-аню-у-ушка! Ванюшка! Ва-а-аню-у-ушка!

— Это, кажется, моя мама, — прислушиваясь, пробормотал он. — Я пойду, скажу, что я тут. Она думает, что я потерялся.

— Конечно. Беги к маме… И помни о письме — ты дал мне обещание не открывать его раньше времени.

— Ага, — поспешно согласился мальчонка и убежал на зов матери, забыв попрощаться с новым знакомым. Они были хорошими собеседниками, и Ванюшка надеялся, что Игнат Иванович поймет его и простит за единственное несказанное слово вежливости.

Они расстались навсегда — разве это не прощание?

— Мама! Мама! Я здесь! — закричал малец, пробегая мимо храпящих одеял и читающей жадины. — Мама, смотри! Мне это подарили!

Мама заключила Ванюшку в теплые объятия. Ее драгоценная пропажа нашлась и отчаяние, закравшееся в материнское сердце, растаяло как снежный ком в жаркую погоду.

— Мне подарили письмо! — радостно воскликнул Ванюшка.

— Подарили? — удивилась мама. — Милый, письма не дарят. Ими обмениваются, их получают или отправляют, но не дарят.

— А мне подарили, чтобы я научился писать точно такие же!

Ванюшка не удержался и нарушил обещание, позволив маме вскрыть конверт. Она развернула письмо и, одним только глазом заглянув в него, вернула сыну его подарок. Отчего-то на маминых губах застыла грустная улыбка.

Мальчик в недоумении посмотрел на письмо. Его страницы были абсолютно чисты. Ни единой строчки, ни одного слова, ни буквы…

Декабрь 2017г.

Царевна

На серебряном подносе вместо заказанного деликатеса внесли гору не прочитанных свитков. Слуга так торопился, что сразу за порогом зацепился за алый ковер, расшитый золотыми нитями, и клюнул носом в пол, но подноса с важными бумагами не уронил.

Большая трапезная с витражными окнами наполнилась посторонними звуками: к стуку ложек нечаянно примешался глухой удар рухнувшего тела.

За длинным столом сидело пятеро: во главе немолодой отец, по левую руку от него жена и старшая дочь, а по правую младшие дочери, — и все семейство разом подняло головы и уставилось на незадачливого слугу. Тот кое-как поднялся, одной рукой отряхнулся и одернул сюртук.

— Государь, спешу доложить: во дворец передали важные документы, которые надобно изучить.

Свободной рукой слуга стер со лба испарину — первое волнение после такого вопиющего происшествия уже прошло и на душе полегчало.

— Подойди-ка ближе! — велел царь.

Слуга с подносом на вытянутых руках посеменил к столу, оставив позади манящий безопасный путь к побегу.

Младшие царевны негромко хихикали да прыскали в кулаки, а вот старшая даже виду не подавала — она преспокойно ложка за ложкой ела праздничную похлебку.

Отложив завтрак, царь развернул пару свитков и пробежал глазами по новостям, изложенным в них.

— Может, это приглашение на бал? — предположила одна из младшеньких царевен.

— Или приглашение ко двору знатного жениха? — вторила другая.

— И ни то, и ни другое, — развеял отец девичьи мечты. — Софья, моя старшенькая, к вечеру готовься! Меня зовут в Восточные земли, что-то там затевается недоброе…

— А я зачем вам, батюшка? — только и спросила старшая и с недоумением посмотрела сначала на мать, потом на отца.

Царь отложил раскрытые свитки обратно на поднос слуги.

— Затем, что ты — моя наследница. Я давно решил, что раз Бог сына не дал, значит, после меня царствовать будет старшая из дочерей. Ты ни разу не разочаровывала меня: ни в учебе, ни в воспитании. Ты идеальна как будущая царица Империи!

Софья выронила ложку. О таких планах батюшки она слышала впервые. Раньше он и словом не обмолвился, что рассматривал старшую дочь как правительницу целой страны.

— Вот затем, — как ни в чем не бывало, продолжил царь, — ты и поедешь со мной, чтобы познакомиться с Восточными землями, чтоб тамошний народ увидел тебя и принял.

— Батюшка, но…

— Вот увидишь, люди будут уважать тебя, — улыбнулся отец, пресекая всякие возражения.

Мать ободряюще сжала руку старшей дочери, мол, все образуется, только подожди. Но стоит ли ждать, когда жизнь уже не принадлежит ей самой? Софья больше не вольна распоряжаться своею судьбой, как захочется.

Батюшка все решил.

До вечера Софья мерила углы комнаты, не находя места от беспокойства, а потом решилась на безрассудный шаг. Она осознала, что грядущая жизнь не для нее.

Пока все занимались обычными повседневными делами, Софья надела лучшую шубку и рассовала по карманам золотые украшения, которые собиралась потратить как деньги, чтобы уехать от царского двора как можно дальше.

Совесть, конечно, не молчала. Она грызла юную царевну за то, что она — неблагодарная свинья, которая таким детским поступком отплачивает батюшке за всю его доброту.

Под предлогом прогулки Софья вышла во двор и затравлено заозиралась по сторонам как лиса, крадущая куриные яйца, и торопливым шагом пошла к воротам.

— Ты в город? — окликнули ее сестры.

Старшая царевна замерла и будто очнулась ото сна. Она едва не совершила глупость!

— Д-да, — с запинкой ответила Софья. — Хочу посмотреть воскресное представление бродячих артистов, — сходу солгала она.

— Тогда мы с тобой! — заявили сестры, и план старшей царевны рухнул, остались одни горькие отголоски, что вот если бы Софья была чуть расторопнее, то успела бы незаметно покинуть царский двор, а теперь… А что теперь?

Они шли по многолюдным улицам. За ними ровным шагом семенила пара солдат из царского полка, чтобы сберечь царевен от воров или кого похуже.

Базар украшали елками и бумажными гирляндами. Не смотря на то, что зимой рано смеркалось, со всех сторон галдели, шумели и пели. То тут, то там кричали, торговались, продавали товар к скорым праздникам.

Младшие царевны говорили наперебой, хихикали и толкались не хуже торгашей. Софья шла позади них, чтобы не портить младшеньким предпраздничное настроение своим кислым видом.

— Нечего тут клянчить! — из гвалта голосов Софья уловила звук удара и детский плач. — Проваливай, попрошайка!

Софья остановилась возле маленькой пекарни, где пахло как в раю среди снежного морозного ада. На пороге перед входом сидела маленькая девочка в серых обносках и громко и горько плакала, но хозяйка пекарни больше не показывала носа на холод.

— Ты есть хочешь? — Софья подошла ближе и склонилась над чумазым ребенком.

Девочка подняла на нее большие заплаканные глаза, окинула беглым взглядом дорогие одежды Софьи, солдата, маячившего позади нее в темно-синем мундире царского полка, и тут же вскочила на ноги. Ребенок поклонился царской особе, выражая почтение.

— Обычно хозяин пекарни выбрасывал, что подгорало, а я подбирала и кормила семью. У меня дома три маленьких брата. А сегодня мне не повезло — хозяйка пекарни не такая добрая.

Софья хмуро посмотрела на вывеску. Аромат сдобы так и вился возле двери как приблудившийся пес.

Царевна побряцала золотом в карманах. Побег сегодня не задался и дальше ее жизнь пройдет по дворцовым правилам, где желания Софьи не будут иметь никакого значения.

Золотые украшения потяжелели, и Софья решила избавиться от них, пока не передумала. Они — улики ее неповиновения и лучше, если никто из родных не узнает, что старшая царевна дала слабину.

— Обожди немного, — с улыбкой сказала она девочке, стерев с ее пыльных щек слезы, и решительно постучала в дверь пекарни.

— Опять эта попрошайка! — с криком на пороге появилась хозяйка со скалкой в руке.

— Я покупаю у вас все! — заявила Софья низенькой женщине в сером рабочем переднике. — Не только выпечку, но и саму пекарню! Вот плата!

Царевна вывалила из карманов шубки пригоршни золотых колец, браслетов да жемчужных заколок, и посыпалось богатство по крыльцу пекарни. Девочка в лохмотьях растерянно смотрела то на Софью, то на драгоценности, падающие ей под ноги. Зато хозяйка пекарни оказалась на редкость проворной — она бесстыдно упала на четвереньки и стала сгребать в подол передника рассыпанные украшения.

— Ой, не надо мне столько! — покачала головой девочка. — Всего лишь еды, чтоб не помереть с голоду.

— Прими в дар от царской семьи! — настаивала Софья, с отвращением наблюдая за хозяйкой пекарни. — Просто прими как рождественский подарок, как чудо, что должно случаться с хорошими людьми.

Девочка низко поклонилась Софье.

— Спасибо вам, добрая царевна! Но пока я мала, такой большой подарок мне без надобности. Вот, когда вы станете править нашей большой страной, будьте также щедры к простому народу как сегодня.

Детские уста истину говорили. Софья поступила опрометчиво, собираясь бежать с царского двора. А ведь она в силах менять людские жизни, если останется и взойдет на престол, если подчинится воле батюшки, если забудет о себе и подумает о народе, который уже сейчас с уважением преклоняется перед ней.

— Буду щедрой, — с улыбкой пообещала Софья.

Декабрь 2022г.

Слава скоротечна и звезды быстро гаснут

Если подумать, то всю сознательную жизнь я потратил на творчество. Первые стихи я написал, когда мне было тринадцать лет, и тогда-то я решил, что они превратятся в песню. Мелодии рождались в душе задолго до того, как я разучил ноты. Так я пришел к музыке.

— Юное дарование, — летели в мой адрес хвалебные возгласы педагогов.

— Его падение будет таким же быстрым, как и взлет, — пророчили завистники за спиной, а я продолжал трудиться, потому что помимо родителей, которые верили в мой успех, был еще один человек, который с нетерпением ждал моего триумфа. Кира Петровна — мой учитель музыки не говорила, что гордится мной, и не осыпала комплиментами. Она просто ждала, когда мир удивится такому юному гению как я.

— Ты уверен, что хочешь заниматься этим по жизни? — всякий раз спрашивал отец, когда я приезжал домой на каникулы. Он не сомневался в моих умениях и таланте, но по-прежнему держался мнения, что быть певцом и музыкантом — несолидно для мужчины. Отец видел во мне своего приемника по бизнесу, поэтому мое творчество казалось ему чем-то несерьезным. И всякий раз я утверждал, что на верном пути.

Не управление компанией, а музыка — мое призвание!

— Тогда не будь однодневкой. Увековечь память о себе! Докажи, что твои песни стоили потраченных сил, — сказал отец и ушел в дом, не став провожать меня на вокзал.

Он прав. Я должен доказать, что мои песни что-то да значат! Кира Петровна настаивала на учебе, а я вдруг понял, что больше не могу просиживать штаны за фортепиано и ходить на вокал ради больших знаний. Сцена звала меня продемонстрировать наработки, которые обязательно станут песнями.

Я взял гитару, на которой учился играть параллельно фортепиано, и пошел в студию звукозаписи. Мне казалось, что там толпятся директора и продюсеры, и кто-нибудь точно обратит внимание на мальчишку, которому нет и двадцати, а он уже поет свои песни под свою же музыку.

Наивность — не порок, если она не касается сцены и акул, что кружат за кулисами.

В студии не было ни одного человека, похожего на дядю, что готов вложить в меня деньги и раскрутить как певца, зато были артисты, только возрастом постарше. Они обменивались дружелюбными фразами между записями песен и прятали истинные чувства за радушными улыбками. Я заметил это по их глазам. Некоторые из них скучали в перерывах, другие безудержно хихикали, наблюдая за чужими казусами.

— Ты заблудился? — ко мне подошел высокий мужчина в рубахе свободного кроя, не застегнутой до середины груди, и в джинсах-клеш. Образ растрепанного бродяги смотрелся нелепо, не по возрасту артиста.

— Я пришел петь, — не растерялся я, потому что давно заготовил речь, если вдруг меня заметят. — У меня есть несколько песен, что…

— Постой, парень! — рассмеялся певец и откинул с глаз длинную светлую прядь. — Не торопись, лучше осмотрись! Что ты видишь? Тебе нравится, что тебя окружает?

Сначала я с недоумением смотрел на певца, а он с беззаботной улыбкой на меня. И я последовал его совету и заозирался по сторонам, не понимая, что еще должен увидеть помимо того, что заметил раньше.

— Ты готов стать таким? — подсказал мужчина, куда смотреть. — Петь песни — это прекрасно, только тогда придется многим пожертвовать и со временем ты превратишься в такого же как мы — отстраненного, черствого исполнителя, который по наитию поет текст в рифму, но больше ни капельки не чувствует в словах человеческой души. Готов к такому?

Я долгим взглядом смотрел на певца в образе бродяжки и взвешивал все «за» и «против». Я пять лет шел к этому и вот достиг черты, за которой ждала сцена. Грезы о любящей публике манили меня.

— Готов, — кивнул я.

— Хорошо, — улыбнулся мужчина и похлопал меня по плечу. — Тогда давай пой.

И я спел одну из лучших песен на тот момент. Опытный артист послушал меня и удовлетворенно кивнул.

— И, правда, классная песня. Не хватает только аранжировки, но это мы исправим, — снова улыбнулся он.

Так началась моя певческая карьера. И завистников прибавилось вдвое. Они то тут, то там бросали мне вслед оскорбления и надежду на скорый проигрыш, а я не проигрывал им на зло. Я побеждал раз за разом. Мои песни три года подряд били рекорды по продажам. Их слушали, заучивали наизусть и пели почти в каждом доме.

— Ну, как? — спросил я отца, когда спустя четыре года я вырвался в отпуск, чтобы навестить родителей.

— Если это то, чем ты всегда хотел заниматься, я не возражаю. Просто помни, что слава так скоротечна и звезды быстро гаснут, — с толикой грусти заметил он. — Ты доказал, что не однодневка. Твоей матери очень нравится твой репертуар. Она пророчит, что и через двадцать лет тебя по-прежнему будут слушать.

— А тебе нравится? — робко спросил я, будто до сих пор боялся неодобрения с его стороны.

— Я спокоен, если ты счастлив. — Это все, что отец сказал мне снова на прощание.

И опять по накатанной дорожке все завертелось: ночью писал музыку, два часа на сон, потом два концерта по три часа, вечером звукозапись, а ночью уже переключался на стихи, чтобы за месяц успеть отшлифовать новую песню. И это пока без аранжировки, которую я тоже освоил благодаря тому певцу-бродяжке, которого встретил в начале пути.

— По итогам за пять лет мы готовы назвать победителя в номинации «Лучший голос страны»! — торжественно объявил ведущий престижной премии. — Да, вы все его знаете! Это Герман Туманов — молодой исполнитель авторских песен, который всего за пять лет достиг небывалого! Просим вас, Герман, подняться к нам!

Ведущий еще много чего говорил, но я не слушал, потому что на негнущихся ногах шел на сцену за наградой. Мне вручили безликую статуэтку с микрофоном у головы, а вместе с ней в мои руки попало нечто черное. В мою душу впервые закрались грусть и отчаяние. Я провел ни один год как белка в колесе, бегая по кругам ада: сначала напиши то — се, потом сделай это, сделай то, запиши диск, не забудь о назначенном концерте, про раздачу автографа…

Моя давняя мечта загнала меня в угол.

Я победил родительские предрассудки, что сочинять песни и петь их — занятие так себе по жизни. Я опередил стольких соперников по вокалу. Многие из них сломались и остановились, потому что начали терять себя на пути к славе. А я потерял себя в тот момент, когда достиг вершины, получил крутую премию, и впереди замаячила пустота.

— Я больше так не могу, — сказал я директору и ушел в долгий отпуск. Уехал домой, чтобы не видеть недобрый блеск в глазах завистников и коллег по сцене.

— Что случилось? — удивились родители моему внезапному приезду.

— Я выгорел, — с трудом признался я, ожидая, что сейчас отец отругает меня, как в старые добрые времена, будто мне до сих пор пятнадцать.

Мать тепло улыбнулась мне и крепко обняла, чтобы я не чувствовал себя таким несчастным, жалким.

— Вот она, скоротечная слава, когда звезды гаснут, — сочувственно сказал отец. — Ну, ничего! Отдых пойдет тебе на пользу, а там, глядишь, и вернуться захочешь.

Но сцена перестала меня манить так, как манила в двадцать. Я и по сей день сочиняю песни, пишу музыку, делаю аранжировку, но желания снова оказаться в том аду, откуда я вырвался, у меня так и не появилось. После отчаяния ко мне пришло раздражение, и влечение к пению, к славе как отрубило.

А память обо мне как о самом молодом талантливом исполнителе живет! Родительские надежды оправдались: мои песни по-прежнему крутят по радио, звучат в магнитолах такси и из динамиков в караоке. Да, мое творчество и я — мы не были однодневкой. И это прекрасно, что люди не забывают о тех, кто когда-то погас как звезда.

Декабрь 2022г.

Нефритовое кольцо

Уютное музыкальное кафе. Маленькие столики, накрытые белоснежными скатертями. Люди сюда ходили за эмоциями и получали их сполна.

Вера пришла сюда за тем же: получить новый кусочек приятных воспоминаний. Ведь это место и вправду удивительное. Сколько не смотри вокруг, а на лицах посетителей только улыбки.

Хозяин кафе возился с напитками возле стойки. Шумела кофе-машина. Вера прислушивалась к звукам, пока ждала Егора, а он опаздывал.

— Вы давно ждете, — заметил официант, ставя на столик чашку кофе. — Свидание?

Вера кивнула и показала, какое кольцо украшает ее ладонь — темно-зеленое. Обычно так хвастают перед друзьями, но кто сказал, что перед добрыми незнакомцами нельзя?

— Что ж, приятного вам вечера, — улыбнулся официант и ушел, а Вера, с минуту полюбовавшись кольцом, сняла его с пальца.

Обручальное. Нефритовое. Такое дарили в старину, когда алмазы были роскошью для простого народа. Вера всегда считала, что Егор ради шутки дал ей такое необычное кольцо, но потом, оказалось, что нет, не для забавы.

Повертев кольцо в руках, Вера поднесла его к глазам и посмотрела в дырку. Нефритовые грани блеснули в свете ламп, и сквозь кольцо Вера увидела, как в зал вошел Егор. Он прошел к патефону и снял стрелу с пластинки, а потом, заняв стул для музыканта, взял брошенную им гитару и сыграл.

Мелодия заполнила кафе. Люди оглядывались на гитариста, пока он самозабвенно перебирал струны. Музыка навевала о приятном не только Вере и Егору, но и каждому, кто пришел сюда, в это кафе в тот памятный вечер.

Вера расплылась в улыбке, продолжая смотреть сквозь кольцо. Хоть и с опозданием, но Егор все-таки пришел, да еще и сыграл на гитаре!

— Как мило, — прошептала она.

На предпоследней ноте мелодия оборвалась. Егор отложил гитару и посмотрел в зал. Он счастливо улыбнулся и помахал Вере. Ее ответная улыбка вышла грустной.

Она убрала нефритовое кольцо от глаз. Темно-зеленые грани потемнели, а картинка смазалась.

В уютном кафе по-прежнему шумели посетители. Играла новая пластинка. Перед Верой стояла чашка с нетронутым слегка остывшим кофе.

Воспоминания погасли так же быстро, как и ожили.

— Но ты всегда рядом со мной, — со светлой, но печальной улыбкой Вера надела кольцо. И нефритовые грани снова засияли.

Апрель 2022г.

В МИРЕ ЭЛЬФОВ

Упавшая звезда

— В большом мире эльфов… — загадочно начал рассказ старый волшебник в остроконечной шляпе. Он шагами мерил классную комнату, которая скорее была похожа на медвежью берлогу, нежели на комнату. Углов тут не было, а с потолка торчали ветки.

Маленькие эльфы навострили ушки, расположившись прям по центру берлоги на земле. Возле каждого слушателя стоял бумажный фонарик в футляре, а подле лежали свитки и перья для письма. Ведь профессор обещал долгую и увлекательную лекцию — руки сами потянутся важное записать.

— Кгхм, — прочистил горло волшебник и продолжил: — Так вот… В нашем большом мире ходит много легенд о том, о сем… Люди для нас выдумывают небывалые истории. Часть из них оказывается правдой, потому что в них верят все: и мы, и люди.

— У меня вопрос! — перебил профессора любопытный ученик. Конечно, он поднял руку, как полагается, но волшебник все равно нахмурился — вся загадка из начала рассказа мгновенно испарилась, как роса после солнечного дня.

— Давай вопрос, Тобби, — вздохнув, великодушно разрешил профессор, сцепив руки за спиной.

Маленький эльф поднялся с места и, собравшись с духом, громко спросил:

— А правда, что это мы, эльфы, придумали для людей звездопад?

Профессор похвалил ученика за интересный вопрос и почесал в затылке, сдвинув шляпу на бок.

— Звездопад придумала Вселенная, а мы добавили совсем чуть-чуть волшебства. Капельку, чтобы люди чаще верили в чудеса, — после недолгих раздумий объяснил учитель. — Поэтому падающая звезда так много значит.

— О-о-о! — одобрительно протянули маленькие эльфы.

— Легенда о том, что на падающую звезду надо загадать желание — это наши старания, и они закончились успехом. Люди поверили, что упавшая звезда обязательно исполнит все мечты. На самом деле это мы помогаем им исполняться.

— А что будет, если эльф загадает желание на падающую звезду? — не унимался любопытный Тобби. — Кто поможет нам исполнить свои мечты, м?

— Нам поможет вера в чудо, — просто ответил профессор и продолжил лекцию о легендах своего многочисленного народа.

Ученики слушали, ловили каждое слово, а Тобби все думал над словами учителя. Поможет ли вера в чудеса поймать падающую звезду?

Когда лекция закончилась, профессор распустил подопечных по домам, а сам остался снаружи у берлоги, чтобы дождаться звездопада. Знакомые гномы-астрономы обещали на сегодняшний вечер зрелище века! За одно и звезду можно будет поймать и поговорить с ней о давней мечте. Мечте, что поселилась в сердце старого эльфа, когда он был столь же юн как любопытный Тобби. Тогда-то и вспыхнула мысль, что однажды хотелось бы попасть в человеческий мир и посмотреть на смертных великанов, то есть на людей.

Смеркалось.

В сезон горячих ветров первая звезда на небосклоне загоралась еще до наступления кромешной темноты. Одна за другой на небе появлялись сестры поодаль от первой. Профессор с интересом наблюдал, в какой узор они выстраиваются. Постепенно вырисовывались крупные созвездия: Большого Быка с хвостом кверху и Маленького Теленка, пристроившегося рядом с отцом, а чуть поодаль плыла искристая волна, что в большом мире эльфов называлась Млечной Дорогой.

В тишине сумрака видение было прекрасно, будто яркий детский сон.

Старый волшебник грустно вздохнул, глядя в небо.

— Мне сотни лет. Какие в моем возрасте могут быть мечты? Только одна…

И словно услышав эльфа, с небес сорвалась крупная яркая звезда. Горя синим пламенем, она летела точно в сторону старого профессора, торопя его с ответом, о чем он на самом деле мечтает прямо сейчас.

Волшебник протянул руки к летящей звезде. Она юркнула вниз, прижимаясь к морщинистым пальцам, и замерла в ожидании слов.

— Ну да, ну да, — сказал он спустя пару мгновений, когда пульс выровнялся, а звезда чуть потускнела под его пристальным взглядом. — Я должен озвучить, о чем мечтаю. И ты, уважаемая, вмиг это исполнишь, потому что вера в такие чудеса напитывается энергией людей, а капелька моего волшебства поможет тебе.

Упавшая звезда несколько раз мигнула, поторапливая эльфа.

— Уважаемая, исполни мою мечту, — торжественно обратился волшебник к угасающей звезде. — Я хочу хотя бы на пять минут попасть в человеческий мир и… хотя бы одним глазом посмотреть, как там все устроено! Исполнишь?

Звезда выслушала желание и потухла. Яркие синие искры брызнули в стороны и оболочка в руках старого эльфа рассыпалась на мелкие тускло мерцающие камушки.

— Эх, старый дурак, — вздохнул профессор, грустно глядя на остатки упавшей звезды. — Похоже, люди давно не верят в чудеса и не тратят энергию на исполнение желаний, так почему… Почему мы, эльфы, все еще верим, что чудо непременно случится?

То, что ненавидит дождь

В большом мире эльфов начался ливень. С неба и до самой земли выросла непроглядная стена.

— Ненавижу дождь, — бормотал себе под нос Тобби — маленький любопытный эльф. Он стоял под высоким могучим дубом, с которого до самой земли мокрыми слизкими змеями висели желтые ленты. Хотя желтыми их уже никто бы не назвал. Намокшие они по цвету больше напоминали пожухлую листву. И в добавок к дождю тоже портили настроение.

Тобби хмуро выглядывал из-под зеленой сочной кроны. Небо надолго заволокло серым полотном.

— Ой, как этот дождь не вовремя! — сетовал маленький эльф. Ведь еще столько важных дел не сделано: цветы с полей не сорваны, ягоды не собраны! А тут дождь…

Тобби грустно вздохнул и отступил ближе к шершавому стволу дуба, чтобы не видеть плачущего неба.

Дождь нещадно лил. Крупные капли с силой стучали по листве. Выглядело это так, будто дождь хочет дотянуться до маленького эльфа, укрывшегося под кроной.

— Еще чего! Намочить он меня вздумал! — говорил Тобби с дождем. — Вон траву поливай, а ко мне не лезь!

Дождь не слушал, что там говорит эльф, или точнее не слышал, потому что все слова заглушал шум капель.

— С кем ты тут говоришь? — под дуб шмыгнул профессор. Он встал рядом с учеником, смахивая капли с плеч. С его остроконечной шляпы стекала вода.

— С дождем, — просто ответил Тобби.

— А что с ним говорить? — удивился старый волшебник. — Он сделает полезное дело и уйдет в другое место.

Тобби не согласился с учителем, потому что дождь то и дело порывался схватить его за маленькую ногу и вытащить из-под дуба.

— А-а, — со знанием дела протянул профессор. — Ну так дождь можно напугать, и он не тронет тебя. Ты же хмурый как туча, а дождь любит все хмурое и печальное. О, а особенно он обожает, когда кто-то плачет.

— И как его напугать? — спросил Тобби, не сводя глаз с капель, которые не теряли надежды дотянуться до маленького эльфа.

— Улыбка и смех — вот, что ненавидит дождь, — после недолгих раздумий ответил волшебник. — Улыбнись дождю, и он отстанет и пойдет дальше по своим делам.

Тобби исподлобья посмотрел на крупную каплю, что свисала с ближайшей ленты. Он осторожно протянул к ней руку, выдавливая из себя подобие улыбки.

— Старайся! Начало уже положено, — подбадривал профессор. — Еще чуть-чуть и…

Тобби растянул губы в притворной улыбке и снял каплю с ленты.

— Все равно виноват дождь, что я его ненавижу, — бормотал себе под нос Тобби, продолжая натянуто улыбаться.

Капелька игриво скользнула по маленькой ладони, прокатилась туда-сюда и спрыгнула на ботинок, а оттуда съехала в траву и исчезла.

Губы Тобби сами собой растянулись в широкой улыбке. И, нет, она не была такой вымученной как предыдущая. Улыбка наконец-то стала искренней!

Профессор с одобрением похлопал ученика по плечу и указал рукой на непроглядную дождливую стену. С каждой секундой ливень терял силу. Бесшумно ступая по земле, он уходил все дальше, а Тобби провожал его сияющей улыбкой.

Апрель 2022г.

ДУХИ ЗИМНИХ ПРАЗДНИКОВ

В канун Нового года

Наш поселок накрыло белым одеялом такой прослойки, что, кажется, мы исчезли с лица Земли.

— Ну, и как теперь быть? — Лена встала рядом и выглянула в окно. — Звонить и говорить, что гости отменяются?

— Не спеши хвататься за телефон, — покачал головой я. — Сейчас прокопаем туннель и…

Лена с сомнением посмотрела на меня.

— Не смеши меня! Все замело, не только нас! Сколько не геройствуй, а не поможет — к нам трактор-чистильщик доедет в лучшем случае только к вечеру. Так что отменяем гостей.

— Сказал же, не спеши!

Если подумать, снегопад как нарочно отрезал нас от внешнего мира. И так, наверное, думал каждый, глядя сегодня в окно.

Немного потоптавшись, я пошел искать в чулане походную лопату. Лена скептически смотрела на мои поиски и на всю эту затею в целом — шутка ли прокопать туннель такой длины, чтобы гости попали к нам!

Сам понимаю, что глупая затея, но не отказываться же от нее? Нет, слово надо держать до конца, если уж сказал, то сделаю.

— Ну-ну, трудись, — фыркнула Лена и скрылась в кухне.

Я снарядился так, как обычно снаряжался в поход в горы. Шапка-ушанка была обязательным атрибутом. С собой прихватил пакетик сухофруктов, чтоб потом не бегать в дом за перекусом.

Лена так и не выглянула, не стала провожать меня или желать удачи. Она решила не благословлять меня на этот поступок. А и, правда, я ж не мамонта иду колоть, всего лишь снег разгребать — дел на пять минут!

Дверь открылась с большим трудом и с громким скрипом. И я встретился с белоснежными сугробами, доходящими мне, рослому мужчине, до середины бедра. Ребенок провалился бы с головой.

— Я один такой дурак, что ли? — удивился я, когда прокопал дорожку до угла дома и выглянул на улицу. Никого нигде не видно, кроме меня, одинокого придурка, что решил не отменять шумный праздник и созвать гостей. Никто больше не ковырялся в сугробах, и я замер наперевес с лопатой.

Несколько секунд я стоял в нерешительности, думая над тем, чтобы пойти в дом и признать свою тупость, но тут мой взгляд зацепился за черные катышки в траншеи, прокопанной мной. Я не сразу сообразил, что это изюм валяется, а когда спохватился и проверил карманы, нашел там дырку и порванный пакет с сухофруктами.

— Вот же, блин! — посетовал я и доел горсточку остатков. А как поступить с тем, что просыпалось?

Тут, опустив глаза, я заметил зайца. Он сидел прямо у меня под ногами и жевал то, что лежало в снегу.

Я недоуменно смотрел на него, а он круглыми глазами таращился на меня.

— А наглости-то сколько! Ты откуда тут взялся, ушастый?

Зайчик дальше жевал, не спешил убегать.

— Гомер! Гомер! — кричали где-то с улицы.

Я склонился над ушастым наглецом и осторожно протянул к нему руки. Бурый комок меха оказался не из робкого десятка и так сразу крепко прижался ко мне.

— Гомер! Гомер! — продолжали звать.

С зайцем на руках я выглянул за угол дома. По улице шел скрюченный мужчина в тулупе. Кончик его косматой бороды загибался спиралькой. Он с трудом пробирался по заснеженной дороге и озирался по сторонам, выискивая пропажу.

Я посмотрел на притихшего зайца.

— Гомер! — позвал мужчина в тулупе.

Ушастый дернулся, но не сбежал, а я понял, кто его хозяин, и полез по сугробам на улицу.

— Вот ваш заяц! — окликнул я единственного прохожего. — Он ко мне на сухофрукты забегал.

Я всучил зверька мужчине. Тот с благодарностью принял своего питомца.

— Вы не местный? — без зазрения совести я разглядывал незнакомца. Вблизи я заметил морщины на его лбу и вокруг глаз. Он скорее дедушка, чем мужчина, хотя точно и не скажешь, потому что борода прятала половину лица и скрывала настоящий возраст от посторонних.

— Точно, я не местный, — ответил хозяин зайчика. — Зато ты здешний. Не подскажешь, где тут живет Иван Гордеев?

— Это я, — ответил и удивился, что меня искали. — Зачем я вам?

— Отдать письмо. Пришло вчера на почту, но по конверту похоже, что его отправили лет десять назад.

Придерживая одной рукой Гомера, старик вынул из кармана тулупа письмо и вручил мне. Слегка пожелтевшая от времени бумага легла в мою ладонь. Я понял, что это за письмо. То самое, что я отправлял сам себе десять лет назад в канун Нового года, будучи в командировке, чтобы однажды получить с опозданием.

— Но если вы не местный, откуда у вас письмо?

— У меня полно друзей на почте. Меня попросили передать, — улыбнулся старик в бороду. Его глаза так загадочно блестели, пока он смотрел на конверт в моих руках, а потом развернулся и пошел прочь, поглаживая зайчика и что-то бормоча себе под нос.

Я вскрыл конверт и пробежал глазами по строкам. Это точно мой почерк. Я писал сам себе и желал достичь небывалых высот в будущем, мечтал о личном счастье… О крепкой семье.

Я поднял голову, чтобы посмотреть вслед старику, но его уже нигде не было. Он так быстро исчез, будто никогда и не приходил сюда.

Я вернулся к лопате, торчащей в сугробах. Может, Лена права, и гости нам вовсе не нужны? Сама природа советует побыть вдвоем, встретить Новый год как семья без шумной компании, где никто никому не нужен и только из вежливости по старой привычке все спрашивают друг у друга о делах.

Я вошел в дом. На пороге, опираясь плечом о дверной косяк, стояла Лена, переодетая в алый свитер крупной вязки. В ее волосах виднелся едва заметный тоненький ободок с оленьими рожками.

— Запал закончился? — улыбнулась она, но улыбка быстро погасла, когда Лена увидела вскрытый конверт в моих руках. — Что-то случилось?

Я покачал головой и, подойдя ближе, заключил Лену в объятия. С годами забываешь, какое это счастье — тепло любимого человека.

— Это письмо-напоминалка, — пробормотал я. — Один добрый человек вручил его мне, чтобы я вспомнил.

— И что ты вспомнил?

— Да так… Давай отменим гостей.

Лена удивилась моему неожиданному предложению, но ничего не ответила, только счастливо улыбнулась.

* * *

За чертой поселка в лесу стояла одинокая хижина. В ней пахло мандаринами и хвоей, горели рождественские огоньки, в камине потрескивали поленья. В центре комнаты на круглом столе валялась кожура банана и немытая посуда. Старик недовольно покачал головой, когда с порога увидел свинство в своем доме.

— Вот так просто? — удивился парень лет семнадцати в остроконечном колпаке. Пушистый беленький помпон свисал ему на плечо. Зеленый теплый свитер так и искрился на парне. — Только вошли в поселок и сразу нашли адресата? Вам повезло! Я месяцы потратил, чтобы найти то письмо в отделении почты! Им бы туда проверяющего подослать.

— Ну, кто на что учился, — хохотнул старик в тулупе, поглаживая зайца. Гомер сидел в открытой клетке и задумчиво хрустел морковкой.

— Так нечестно, дядя, — надулся парень. — Я требую доплату за тяжелую работу. Знаете, сколько я перелопатил чужих писем? Уйму!

— Вот вымогатель, — проворчал тот в бороду и шагнул ближе к камину. В свете огня старик преобразился. Тулуп обернулся алым пальто с белым меховым воротником и манжетами. — Чем тебе не оплата за труды — человек вспомнил, что счастье в мелочах!

— Ну, а для меня в деньгах, — парировал парнишка. — Принимаю только золотом. Кредитку не предлагать!

Старик провел рукой по воздуху. Пространство заискрилось как елочные огоньки, а потом зарябило, и перед глазами духов зимних праздников предстала картина: никаких гостей в доме нет, на потолку сияют сети из гирлянд, напоминая звездное небо, а на полу сидят двое, пакуют подарки, перекидываются словами и смеются. Они наконец-то счастливы в этот Новый год.

— Как хорошо, — с облегчением вздохнул старик и, вынув из внутреннего кармана пальто блокнот и ручку, вычеркнул одно из десятка человеческих имен. — Не слишком ли ты рано расслабился, мой дорогой племянник?

— Как только озолотите мне руку, дядя, сразу побегу выполнять следующее задание. — Парень выбросил объедки со стола, собрал грязную посуду и бросил ее в раковину.

Гомер притих в клетке. Морковка вдруг перестала его интересовать.

В хижине назревала очередная ссора.

— Фим Северов! Ты торгуешься со мной? — вскинулся старик. — Не переходи черту, малец!

Парень вздрогнул при упоминании своего имени. Он и дядя — безымянные духи зимних праздников. Люди не знают их настоящих имен, поэтому племянник нечасто слышит, как его зовут, но если все-таки слышит, значит, дядя говорит это в гневе.

— Вовсе нет, дядя, — налепив на лицо сахарную улыбочку, парень подбежал к старику и схватил его за руку. — Озвучьте следующее задание — мигом помчусь выполнять! Даже Гомера в помощь не попрошу, обещаю!

Гомер удивленно посмотрел на шустрого юнца и вернулся к надкушенной морковке, давая понять, что на сегодня он выполнил лимит по оказанию помощи.

— Бесполезное животное, — цокнул языком Фим и отвернулся от ушастого любителя погрызть.

Северов-старший вручил племяннику дешевый блокнот из ближайшего магазина канцтоваров. Листы вдоль и поперек были исписаны именами и звездочками. Пятиконечными фигурами отмечались то ли успехи, то ли рейтинг дядюшкиной самооценки после выполненного задания.

Фим спокойно принял и блокнот и участь, что настигает его каждый год в канун зимних праздников. Он спрятал дядюшкину писанину в карман джинсов, которые были заштопаны со всех сторон алыми латками, и подошел к открытой клетке, где сидел заяц.

— Спорим, ушастый, что я выполню следующее задание до того, как ты догрызешь эту вонючую морковку? Не успеешь справиться со своим ужином — больше не получишь овощей, так и знай!

Он щелкнул пальцами по прутьям клетки и широко улыбнулся. Гомер и до этого выглядел не так храбро, как хотелось бы его заячьей душе, теперь же после слов Фима и вовсе уши повесил.

— Меньше болтовни, — терпеливо напомнил дядя, оттеснив парнишку от клетки, — больше дела. Гомер, ты не слушай его! Этот мальчишка — самое несерьезное создание, что я когда-либо видел. Не принимай сказанное им так близко к сердцу.

Фим выглянул из-за дядюшкиной спины и подмигнул питомцу, дрожавшему от страха, а потом рассмеялся звонким смехом похожим на перезвон рождественских бубенчиков и обернулся россыпью конфетти, заставив Гомера еще больше дрожать. Волшебство часто тревожило простую размеренную жизнь зайца и, как и прежде, оно выглядело убийственно опасным для него.

В Новый год

Я сидела одна среди длинных рядов кресел. Работники аэропорта сновали туда-сюда и иногда говорили со мной: хотите воды или чаю, возьмите свободную подушку, сдайте багаж в камеру хранения. Все это звучало как утешение в их понимании, но я не чувствовала ни искренности в их голосах, ни скорого решения проблемы.

Застрять в чужом городе в канун Нового года — так себе радость неожиданной новости! Из-за непогоды рейс отменили. Те, кто должен был лететь вместе со мной, разошлись по гостиницам, отелям, а я осталась, потому что устала искать выход в последний день в году. Силы покинули меня, когда я поняла, что застряла тут в лучшем случае до послезавтра.

— Ты поедешь — и точка! — все как всегда решала мама, а я упиралась и переступала через чемодан. — Бесплатная путевка в санаторий — неслыханный приз! Ты просто обязана лететь.

Это она говорила две недели назад, когда не знала, что я застряну в чужом городе. А теперь передо мной почти безлюдный аэропорт, ни елки, ни подарков, ни друзей, ни близких. Одиночество и безысходность, потому что в довесок ко всему я разбила мобильник. Это вышло по нелепой случайности, но… ничего не поделаешь.

— Возьмите, пожалуйста, ключ. — Ко мне подошел светловолосый парень лет на пять моложе меня с милой улыбкой на лице. Он был одет в синюю форму служащих аэропорта. — На ваше имя только что зарегистрировали еще один ящик для багажа.

Я тупо смотрела на маленький металлический ключик.

— И кто это сделал?

— Зайчик? — предположил парнишка. — Не знаю, мне велели передать то, что ваше по праву.

Я скептически уставилась на него. Только шутников в Новый год мне и не хватало!

— Издеваешься?

— Правда почти всегда похожа на издевку, — пробормотал он и ушел восвояси.

Я решительно встала и подошла к регистрационной стойке. Там сидела девушка в пол-оборота и, подперев голову ладонью, дремала. По всей длине ее черных волос висели малюсенькие блестящие заколки в виде бабочек и цветов. Я полагала, что работникам больших серьезных фирм не разрешают носить на работу столько украшений в волосах.

— Кхгм, — я громко прочистила горло и положила чужой ключ на столешницу стойки. — Это не мое! Кто-то по ошибке оформил на меня еще один ящик багажа.

— А? — тупо переспросила работница аэропорта.

— Это не мое, — терпеливо повторила я, указывая на ключ.

Девушка разлепила веки и повернулась ко мне лицом. Маленькие черты, большие глаза цвета сочной весенней травы туманно посмотрели на меня.

— К сожалению, ничем не могу помочь, — пожала плечами она, отодвинув ключ по стойке в мою сторону. — Обратно я не приму, потому что это был заказ на ваше имя в виде подарка.

Мое лицо вытянулось от удивления.

— Ключ — это подарок? Что за бред?

Девушка снова пожала плечами.

— Не могу помочь разобраться в этом деле, потому что я тут работаю на полставки. Идите к начальству, если хотите отказаться от ключа.

Я пару раз моргнула, переваривая услышанную бессмыслицу.

— А вот и пойду, — решила, что так будет правильнее, — и обязательно пожалуюсь на вас! Спите прямо на рабочем месте.

— Пожалуйста, жалуйтесь, — спокойно отреагировала девушка и развернула кресло ко мне спинкой. — Мой босс в курсе, что со мной не так. Сейчас не мой сезон, поэтому мне можно дремать.

Я схватила ключ со стойки и пошла в сторону коридоров. Там найду начальника аэропорта и пожалуюсь ему на все: и на сотрудницу, и на задержку рейсов. Если у меня плохое настроение, почему бы не испортить его всем?

— Не стоит! — остановил меня хриплый голос за спиной, и я обернулась.

Передо мной стоял сутулый старик в тулупе. Он улыбался в седую бороду, кончик которой крутился спиралькой. Говорил старик громко и четко для почтенного возраста, хотя я не берусь назвать, сколько ему на самом деле лет.

— Вы кто? — я смерила его взглядом. Неприметный такой старик, может здешний дворник зашел погреться? — Почему вы остановили меня?

— Видишь ли, я потерял Гомера. Не поможешь мне найти питомца?

Я заозиралась по сторонам.

— Это ваша собака?

— Заяц. Он только что был тут со мной, а потом как в воду канул.

Разило подвохом. Какой заяц посреди большого зала? Старик в моих глазах перестал быть дворником. Скорее всего, он сбежал из психушки, и теперь сочиняет басни про зайца. Даже кличку вымышленному зверьку дал дурацкую.

Я попятилась к коридору, готовясь бежать подальше от сумасшедшего старца.

— Мне некогда, — отрезала я и сорвалась на бег. Длинный коридор проглотил меня и спас от старика в тулупе. Я бежала и смотрела по сторонам, чтобы не пропустить табличку с кабинетом начальника аэропорта, но все двери выглядели одинаково. И ни одной таблички.

А в конце стояли ряды ящиков для хранения багажа.

Я не поверила глазам. Бежала в противоположную сторону, а оказалась там, где была два часа назад.

— У вас есть ключ, — любезно напомнили мне.

Я оглянулась на голос. Рядом со мной стоял парень, который и дал мне злосчастный ключ. Он с беззаботной улыбкой смотрел то на меня, то на стену из железных ящиков.

— Хочешь, чтобы я воспользовалась им? Почему? — все больше хмурилась я, глядя на собеседника.

— Ключ — подарок, который решит главную проблему уходящего года, — охотно ответил парнишка. Синяя форма работника аэропорта на глазах с каждым мигом становилась все шире и шире на юнце, и скоро он утонул в волнах плотной ткани.

Я ущипнула себя. Наверное, это сон, но тогда почему так больно?

Парень не без труда выбрался из складок рабочей формы, которая теперь и на слона налезет, и предстал передо мной в уютном наряде. Обычно так одеваются, чтобы встретить Новый год в кругу родных и близких друзей. На парне были надеты тапочки с загнутыми носами, джинсы все в красных латках, зеленый свитер, что искрился в свете ламп, а на светловолосой голове алый колпак, конец которого лежал на плече.

Комната с ящиками наполнилась праздничным ароматом. В воздухе сплетались два запаха: цитруса и хвои.

— Ты кто такой? — удивилась я преображению юнца.

Он ухмыльнулся:

— Киллер. Выслеживаю и убиваю плохое настроение.

— Не слушайте, мальчишку, — по другую сторону от меня встал старик в тулупе. — Просто воспользуйтесь ключом, и вы все поймете. Пожалуйста, не бойтесь! Мы не враги вам.

Я разжала вспотевшую ладонь, в которой лежал ключик.

— Бред! Скажите, где подвох? Глупее, чем сейчас, я в жизни себя не чувствовала.

— В этом весь и прикол, — вздохнул мальчишка.

— Взрослые страшатся выглядеть глупо, а дети нет. Им все равно, что о них подумают, — сказал старик и указал на ящик, который нужно вскрыть. — Если откажетесь это сделать, потом будете жалеть всю оставшуюся жизнь. Вы готовы к такому?

Я покачала головой и осторожно подошла к указанному ящику. Ключ нагрелся в моей ладони, пока я бегала по аэропорту.

С замиранием сердца я вскрыла ящик, а внутри сидел бурый заяц и пугливо смотрел на меня выпученными глазенками.

— Гомер! Ты нашелся, мой дорогой Гомер! — возликовал старик и резво для почтенного возраста подбежал к ящику. — Иди ко мне, мой зайчик!

— Радость-то какая! — усмехнулся мальчишка. — Бесполезный зверь вернулся к нам!

— Проказник, это ты спрятал Гомера в ящик для багажа! — накинулся хозяин зайца на парня. — А ну иди сюда, паршивец! Гомер весь трясется от страха из-за тебя!

Они бегали по комнате с ящиками, выясняя отношения. Гомер при этом прекрасно чувствовал себя на руках старика, пока тот гонялся за парнишкой, что оставлял позади себя серебристый шлейф конфетти.

Я заглянула в ящик, чтобы проверить, есть ли в нем обещанный мне подарок, который решит главную проблему уходящего года и избавит от плохого настроения.

На дне ящика и вправду что-то лежало. Я протянула руку и ухватилась за концы атласной ленты. Потянула ее на себя и на свет из ящика выпрыгнул короб.

— Что это такое? — спросила я и осмотрелась по сторонам, но в комнате больше никого не было, кроме меня, и я засомневалась в правдивости происходящего.

— Это вы, Кира Громова? — обратились ко мне.

Я оглянулась на женский голос. В дверях стояла сонная работница. После недавнего сна заколки в ее волосах торчали в разные стороны. Их аккуратный строй нарушился, пока девушка вертела головой во сне.

— Я, а что?

— Выходите в зал ожидания. Там предлагают горячие напитки и перекус.

Я кивнула и, взяв короб, перетянутый ленточкой, поплелась за девушкой. На мгновение… на одно только мгновение мне показалось, что заколки в виде бабочек и цветов ожили в волосах провожатой и выстроились в ровные ряды. Я моргнула и отмахнулась от глупой мысли.

Мне все померещилось!

— Осторожно, — предупредила девушка, — тут ступенька.

— Когда я бежала по коридору, то не заметила, — удивилась я и споткнулась о выступ в пороге. Мой полет был коротким. Я зажмурилась, но подарок не выпустила из рук.

А в следующую секунду… Я открыла глаза.

— Наконец-то вы проснулись, — с облегчением выдохнула девушка в синей форме. Она стояла надо мной, и ее светлая коса болталась перед моими глазами как маятник.

— Где я?

— В зале ожидания. Вы проспали около пяти часов в кресле. Как чувствуете себя?

— Странно, — прислушиваясь к ощущениям, ответила я. — Вчера вечером я упала в коридоре, когда шла за вашей коллегой. Кстати, интересная особа. У нее столько заколок в виде бабочек и цветов в волосах, что остается удивлять, как она с ног не валится под их тяжестью.

Работница смотрела на меня так, будто я сморозила чушь.

— У нас нет такой особы. По регламенту нам нельзя носить столько украшений. Может, это вам приснилось?

— Ага, и мальчишка одетый как эльф, и старик в тулупе с зайцем, и подарок, перевязанный лентой, — легко согласилась я, что все оказалось неправдой пришедшей из мира грез. Наивная! Такого подарка не бывает, чтобы — раз — и проблема решилась!

— Вот ваш подарок, — сказала работница и услужливо подала мне короб.

Я резко вскочила на ноги.

— Совсем запуталась! Где правда, а где ложь?

Обертка и лента клочьями полетели на пол. Я как варвар вскрыла коробку и заглянула внутрь. Там лежал мой телефон, который я нечаянно уронила и разбила, но он каким-то чудом оказался целым. Над ним кто-то отлично поработал и восстановил до состояния новизны.

— Что ж, поздравляю, вам достался хороший подарок! — улыбнулась работница аэропорта. — Позвоните родным и поздравьте с Новым годом! А я приношу вам извинения, потому что рейс перенесли еще на день из-за бушующей метели.

Она ушла к регистрационной стойке, а я проверила телефон, подключила сим-карту и набрала мамин номер. На моем лице играла улыбка.

— Алло, дочка, это ты?

Плохое настроение улетучилось, когда я услышала родной голос. И пусть я вчера дулась на то, что мама настояла на поездке, но сегодня я забыла все мелкие обиды, я не хотела их помнить, они остались в прошлом году, а сегодня новый день, наступил Новый год.

— Я, — хрипло проронила. — С наступившим тебя, мама!

В воздухе витал аромат хвои и мандаринов.

Не отрывая трубки от уха и продолжая разговор с мамой, я проверила, нет ли поблизости странного мальчишки и старика в тулупе. Они оба пахли зимними праздниками.

Но, нет, их нигде не было видно, значит, они точно приснились мне. Записать бы на бумаге, чтобы читать каждый год в канун Нового года, и поднимать предпраздничное настроение. Ведь проблема-то и впрямь решилась как по волшебству!

* * *

К хижине в заснеженном лесу слетались снегири и как яркие рубины рассыпались по белому покрову перед входом. Дверь со скрипом отворилась, и к птицам вышел старик в тулупе. Он выплеснул из миски крошки и замер, любуясь пернатыми.

— А остальные из вашего списка? — поинтересовался мальчишка, показав нос на порог хижины. — Их куда?

— На следующий год. Что ты как маленький?

— Это я-то маленький, дядя? — вскинулся Фим. — Между прочим, это вы отказались заплатить гномам за ремонт телефона, а не я.

Северов неловко крякнул:

— Кто ж знал, что они не принимают чистое золото. Кредитку им подавай! Определились бы с оплатой…

— Вам повезло, что в тот момент у меня были безналичные. Признайтесь, дядя, я — полезный, — усмехнулся племянник.

Снегири, радостно щебеча, затеяли бои без правил за горстку склеившихся крошек.

— Да полезный, полезный, — с неохотой протянул старик. — Только малость болтливый. С твоим языком надо что-то делать. И срочно!

— Если я замолчу, то некому будет поддерживать веселье. Без меня ваш старческий очаг давно бы потух, дядя! Это тоже надо признать.

— Уймись, весельчак! Сегодня первый день нового года, а значит, пора паковать вещи. Золото ты получил, а теперь марш собирать чемоданы! К вечеру хижину велено освободить.

— Дядя, ваших вещей тут больше, чем моих. Одних только красных шуб вон целая гора — вся вешалка занята ими. Вопрос только: зачем вам столько?

— Парочка на вырост, — хохотнул Северов и вернулся в уютную хижину морозным свежим ветром.

— А остальные? Только не говорите, что из моды вышли! — смеялся Фим вслед дяде. — Чуть не забыл, гномы не придут помогать с чемоданами, а на меня даже не рассчитывайте! Вы и так эксплуатируете меня по чем зря за гроши.

— Прекращай болтать! — пронеслось по трескучему воздуху.

— Дядя, а давайте наймем хаски! Они толковые ребята: упряжку подгонят и отвезут, куда скажете. Соглашайтесь, дядя! — веселился Фим и, отвлекшись от созерцания прыгучих рубинов, обернулся праздничным звоном бубенцов. Они долго звенели веселым смехом по всей округе, пока люди праздновали наступивший Новый год.

В Рождество

Я с грустью смотрел на большую елку. Детвора носилась по катку как стая собак в порыве догнать жертву. Для человеческих глаз вроде веселое время, но мне как-то не по себе. Чтоб вы понимали, я не сторонник беготни и гомона. Не люблю больших компаний. Они утомляют.

— В канун Рождества надо мыслить позитивно, — как между прочим заметил Фим Северов, стоя за прилавком. Алая палатка как по волшебству выросла здесь, на катке несколько дней назад, когда пришлось освободить хижину в лесу.

Я уставился на Фима.

— Это я не тебе, — сказал он, не поднимая головы. Помощник хозяина занимался почтой. Он вскрывал чьи-то запоздалые желания и бегло читал, а потом бросал в жестяное ведро, где бумага превращалась в пепел не сбывшихся мечтаний.

Жестоко поступать так с чужими желаниями!

— О, не смотри на меня как на преступника, — заметил Фим мой взгляд. — Эти люди не слишком хорошо ведут себя по жизни, однако свято верят, что и они получат кусочек волшебства.

Я прижал уши и отодвинул морковку в сторону.

— В какой-то мере даже плохие люди получают чудо праздника, — рассмеялся Фим, сжигая очередное письмо, — но не в том виде, в каком представляют себе.

О, об этом не стоит говорить!

— Ты чего так долго? — к прилавку подъехала девица лет двадцати на вид. Светлые косы растрепались на ветру, синяя шапка с белой опушкой съехала на бок, а щеки, прежде бледные, горели алым. — Прошел уже не один час с твоего дурацкого обещания!

Она недовольно смотрела то на стопку еще не вскрытых писем, то на Фима, возившегося с ними. Он отложил канцелярский нож и поднял голову.

— Предлагаешь, в наглую сбежать? — хитрая улыбка озарила его лицо. — Но ты же в курсе, что потом устроит мой дядюшка?

— К тому времени, — заговорщицким тоном проговорила девушка и, подавшись вперед, прижалась к бортику прилавка, — все веселье закончится. Ты вернешься к почте раньше, чем Северов наведается сюда.

Фим задумался над заманчивым предложением, глядя за спину знакомой девушки, где по катку носились дети и взрослые на коньках. Фальшивый волшебник раздавал конфеты тем, кто дождался очереди к нему.

— Гомер, ты же не сдашь меня? — улыбнулся Фим, повернувшись в мою сторону.

Я скептически уставился на него в ответ. Сдал бы, если б мог говорить!

Грех так издеваться над больным старым зайцем, которого хозяин часто оставляет присматривать за молодым помощником! Роль надзирателя слегка поднадоела за столько лет, но я продолжаю выполнять трудную работу, потому что мне платят свежим кормом. И клетка у меня уютная с удобствами внутри.

— Так ты идешь? — оживилась девица, натягивая на бледные ладони белые ворсистые варежки. — Там готовят хлопушки к запуску! Смотри!

— Погоди, — отмахнулся от нее Фим, — я еще не договорился с Гомером! Эй, старина, я заплачу тебе вперед, а ты ни слова дяде, хорошо? Скажи что-нибудь, ушастый!

Я прошел по прилавку мимо кучи писем и забрался в клетку. К Фиму я так и не повернулся мордой — ему пришлось лицезреть мой пушистый зад. Это был очень красноречивый ответ.

— Ах, ты мелкий… — нахмурился помощник хозяина и щелкнул пару раз пальцами, словно ему в голову пришла блестящая идея. — Твоя плата возле писем. Если возьмешь, значит, сделка в силе, понял? Тогда я пошел. Ой, как суставы хрустят!

— Разомнись немного, — посоветовала девушка, отъезжая на безопасное расстояние от Фима, пока он шнуровал коньки, а дети веселым хороводом кружили вокруг него как вокруг елки.

Я оглянулся на прилавок. На красной бархатной салфетке лежала белокочанная капуста. С верхних листиков аппетитно катилась роса, будто голову только что срезали с грядки после утреннего полива. Она манила свежестью и пахла летом среди морозной зимы. А еще пахло очередной уловкой Фима Северова. Если бы вы проводили бок о бок с ним каждый день, то по запаху определяли бы мысли этого парня. Таким типам перестаешь верить после двадцати минут знакомства.

Но капуста манила и будто тянула меня за невидимую ниточку. И клетка перестала быть уютным местом, пока там нет ни листочка зелени.

Подобравшись к голове капусты, опасливо принюхался, а в следующую секунду без угрызений совести вонзил зубы в верхние слои.

— Что он делает? — голоса проплывали мимо палатки, и я поднял голову, чтобы проверить, кто мне мешает наслаждаться призом за молчание.

Две пары глаз смотрели на меня с недоумением, будто я делал невесть что противоестественное. Ребятня замерла перед прилавком.

— На что уставились? — спросил чужой голос, но он исходил из палатки.

Я пугливо оглянулся назад, проверяя, кто залез в нашу волшебную торговую лавочку. Позади прилавка стояли штабеля коробок с сувенирами. С них даже ленты еще не сорвали. И ни живой души среди картона.

— Он сияет! — заметила мимо проезжающая десятилетка и приветливо помахала рукой.

Я моргнул раз. Я моргнул два, а потом опустил глаза вниз и обнаружил, что мой кончик носа по-прежнему прижат к капусте, а зубы застряли в ней при укусе. Потом еще один взгляд — и я чуть не свалился с прилавка, когда пригляделся к своему носу… Он стал человеческим!

— Волшебство! — заголосил кто-то из детей помладше, и я быстро спрятался за прилавок, чтобы ни один посторонний глаз больше не видел меня с капустой в обнимку. — Мама! Ма-а-ама! Ты видела? Зайчик превратился в высокого дядю!

Я убрал ото рта капусту и схватился за голову, ощупал ее. Уши по сторонам как у обычного среднестатистического человека, глаза и скулы там, где природа указала им место. Я поднял руки к лицу и пару минут рассматривал замысловатые узоры на ладонях.

— Это не сон? — изумился я происходящему. — Капуста сотворила чудо?

— Омолаживающий эффект на лицо! — ухмыльнулся Фим, вернувшись за прилавок. Он стянул с ног коньки. — Спасибо, что дал мне время на один кружок по катку.

— Пожалуйста, — расплываясь в глупой улыбке, ответил я. — Я не скажу твоему дяде, что ты отвлекался от работы.

— Как мило! — фыркнул Фим и вернулся к стопке писем.

— Но зачем ты превратил меня в человека? Кем я теперь стал?

Фим взмахнул канцелярским ножом на манеру волшебной палочки и, пробурчав под нос нечленораздельное заклинание, вскрыл помятый конверт.

— Тыква превратилась в красивую карету — слышал сказку про Золушку? Нет, ты — не Золушка, а та самая тыква: был ручным зайцем — стал симпатичным человеком.

— Навсегда? — с надеждой в голосе спросил я, сжимая в руке волшебную капусту.

— Ой, нет, — с наигранной грустью вздохнул Фим и поднял голову, чтобы взглянуть на меня. — В рождественское утро волшебство, увы, рассеется. У тебя есть время, чтобы насладиться человеческими радостями жизни, но его так мало, чтобы построить что-то значимое, фундаментальное.

Я не совсем понимал, о чем бормочет ученик хозяина. Я расслышал только первую часть, где смысл был прост: у меня есть время, чтобы порадоваться. Разве не круто?

— И в полночь карета превратится в тыкву, — задумчиво сказал Фим, комкая очередную партию писем и бросая их в жестяное ведро, где горел голодный костер. — В твоем случае это будет ровно четыре часа утра.

В порыве чувств я обхватил Северова руками и прижал к себе. Если раньше я и недолюбливал этого парня, то сегодня он доказал мне, что и его можно уважать и благодарить.

— Только не надо тут разводить сырость, а то огонь ненароком спугнешь!

— Прости меня, моя крестная фея, — шмыгнув носом, я вытерся рукавом теплого свитера. — Я вернусь в три. Передай хозяину, чтоб не искал меня раньше времени.

И я побежал навстречу морозному ветру, заскользил по катку на подошве сапог. Руки невольно расправились, и я балансировал на скользкой глади стекла, пока не уперся в торговый ларек, где подавали ароматные напитки.