Бесплатный фрагмент - Пустые страницы

Я — творец, я — судья, я — палач, я же — бог:

Я себя же казнил и себе не помог!

pyrokinesis

ПРОЛОГ

У обочины дороги стоят два человека. Оба мужчины. Один из них чуть выше другого, моложе. Его ищущий взгляд переключается со светофора на дорогу, затем с бара на проходящих мимо людей. Автомобили проносятся с невероятной скоростью, не замечая ограничений и не соблюдая вообще каких-либо правил.

— Вы не против? — тот, который выше, закурил.

— От моего согласия ничего не зависит, — ответил тот, который ниже. — Это твоя жизнь и твой осознанный выбор. Никто не вправе запретить тебе этого делать. Разве что, твои личные принципы, мораль или нравственность. Впрочем, не мне тебя учить.

Легкий вечерний летний ветер дарит приятную прохладу после знойного дня. Человек, который ниже, задумался, будто прокручивая что-то в голове. Долгое молчание и не менее долгая затяжка. Человек, который выше, посмотрев на очередную проходящую мимо него девушку, решает продолжить диалог:

— Меня зовут…

— Не надо имён. Мне всё равно, кто ты, откуда и по какой причине мы сейчас стоим здесь и говорим, — перебил человек пониже. — Нам нужно на ту сторону.

На другой стороне улицы располагается небольшое двухэтажное здание, без вывесок, рекламы или каких-либо других ярких опознавательных примечаний, за исключением старого полустёртого граффити на углу, заклеенного разного рода объявлениями. Однако, почти каждый постоялец заведений культуры потребления знает, что там находится. Если тебе необходимо расслабиться, уйти от проблем, забыться или набить кому-то морду, а денег почти нет, — это именно то место. Да и запах, исходящий оттуда и распространяющийся на половину улицы, так и кричит о назначении данного места. Но неказистый вид здания даже не выделяется из общей картины города. Любой заезжий просто не обратит на него внимания, ведь большую часть этого населённого пункта составляют подобного рода постройки, а все вокруг давно провоняло этиловым спиртом, будто так все и было испокон веков. Пристанище дешевого алкоголя, дерьмовой музыки и сифилизных проституток.

Светофор разрешает перейти дорогу. Не торопясь, собеседники тянутся на другую сторону улицы, но почти на середине пешеходного перехода их чуть не сбивает машина. Человек повыше отпрянул назад, а тот, который ниже, пошёл дальше.

— Странные мы, люди, — сказал тот, который пониже, как ни в чем не бывало. — Мы сами придумываем себе правила, чтобы потом их же и нарушать. Мы те самые мазохисты, которые только и просят боли. Сильнее и жёстче. А мир вокруг — тот самый садист, который только и рад доставлять её. Жёстче и сильнее.

Двое идут прямо ко входу злачного местечка. Около него на тротуаре, ближе к обочине, валяется тело одного из постояльцев. Тело периодически хрипит и издаёт непонятные звуки. Лужа блевотины даёт знать, что тело здесь пробыло достаточно долго, и количество выпитого уже просто не влезает в желудок. Наутро телу будет плохо. Тело пожалеет о содеянном, но не перестанет употреблять, пока печень не разбухнет до размеров футбольного мяча и не превратится в сито, нейронные связи распадутся на водородные соединения, почки начнут воспроизводить песок. Однако и это не остановит тело от употребления. Возможно, тело протянет ещё 2—3 года, не больше. И даже после весьма предсказуемого исхода, редуценты не будут способны как следует разложить тело, ведь тело попросту заспиртовалось. А всё иное разрушиться само по себе. Помимо тела, у входа пасутся особы, одержимые лёгким заработком денег и, по долгу работы, напрочь забывшие об удовольствии. Одна из них подмигивает высокому, на что тот абсолютно не реагирует. Ведь он идёт туда совершенно с другой целью. Первый этаж бара представляет собой типичную забегаловку с барной стойкой и несколькими столами.

Двое садятся за крайний угловой столик у окна, предварительно захватив с собой по паре роксов самого дорогого из всех дешёвых виски, представленных в ассортименте этого бара. Тот, который выше, снова закурил:

— И много нас, таких?

— Таких? — переспрашивает низкий. — Достаточно. Уж слишком человек жаден. Особенно до знаний, которые скажут ему, кто он и в чем суть его предназначения. Ведь ты тоже здесь за этим.

Высокий промолчал. Затем продолжил:

— Так что там, в комнате? Я увижу своё прошлое или будущее, или что?

— Все поймешь сам, когда там окажешься. Да и глупо рассуждать о прошлом или будущем. Ровно как думать, что виски и скотч суть одно и то же, — говорит тот, который ниже, делая глоток и зажмуриваясь. — Вообще, будущего нет. Прошлое — относительно. Существуют лишь постоянное настоящее. Что такое будущее? Вся наша жизнь — это сплошная блок-схема с выбором варианта ответа, причём ответа только два: да или нет. Быть может, будущее уже кем-то продумано, но оно сплошь и рядом состоит из выбора, игры в вопрос-ответ, где главный и единственный игрок — это ты сам. И выбор этот постоянный, он идёт до конца жизни, до финальной ее точки. В настоящем ты делаешь такой выбор, и двигаешься в следующее настоящее. С другой стороны, грань между настоящим и будущим, с точки зрения времени, вещь весьма относительная. Что разделает нас от будущего? Миллиардная, миллионная, тысячная, сотая, десятая доля секунды. В масштабах Вселенной, будущее — это совсем незаметная составляющая нашей жизни. Так можно ли вообще выделять будущее, как отдельное и независимое понятие? Этим словом мы обозначаем то, что произойдёт с нами в следующем настоящем, в зависимости от того, как мы поступим в той или иной ситуации. А прошлое — это след, который остаётся в нашем разуме в процессе этой вечной игры. Бывает, сядешь и спросишь себя: «А что бы я сделал, если не поступил бы так?» Вот для этого нам и дано понятие прошлое, чтобы оценить все вероятности событий следующего настоящего. Чтобы в следующем настоящем исправить то, что испортил, либо сделать то, чего не сделал. Попасть в будущее невозможно, потому что никто из нас не знает, как поступит и что сделает, или что произойдёт с ним через секунду. Ровно поэтому нельзя попасть и в прошлое, чтобы попытаться что-то исправить, потому как никто не знает, какие события повлекут за этим. Есть лишь постоянное настоящее. Впрочем, это лишь мои доводы.

— Это все конечно же очень интересно, но… Быть может, мы уже начнём? — высокому не терпится, словно тот ждёт длинную очередь облегчиться.

— Подожди немного. У нас ещё полно времени. Допьём и пойдём. Недопитый виски словно надкушенный бутерброд для собаки. Дай насладиться этим до конца.

Длинная пауза. Высокий продолжает курить, попивая виски, и задумчиво смотрит в окно.

— Существуют ли какие-нибудь правила?

— Нет. Твоя задача зайти в комнату и все. Дальше поймёшь все сам. Но знай, то, что ты увидишь, будет относиться лишь к тебе. То, чего ты боишься. То, что ты не можешь сделать. То, в чем ты нуждаешься больше всего. Черно-белая комната показывает тебе самого себя. И она не всегда делает это прямо. Она снимает с тебя все образы. Именно образы, а не маски. Так уже давно никто не говорит, «маски». Сейчас у всех «образы». Слова разные, но смысл от этого не изменился, — низкий допивает последний рокс. — Все, мы можем подниматься.

Низкий кидает бармену несколько монет, а тот даёт ключ.

Наверх ведёт обычная деревянная лестница. Второй этаж представляет собой узкий коридор, по обеим сторонам которого располагаются по четыре комнаты. Ещё одна комната прямо в конце коридора. Владелец либо сдаёт их посуточно, либо по часам для особых постояльцев, желающих не только выпить, но и провести время получше в компании одной из прекрасных дам. Однако, он даже не догадывается, что среди этих комнат существует одна особая.

Двое подходят к двери в конце коридора. Низкий вставляет ключ в замочную скважину, но не поворачивает его. Он смотрит на высокого:

— Прежде, чем ты туда зайдёшь, послушай: прежним оттуда ты уже не выйдешь. У тебя есть ещё шанс отказаться. Порой, человеку лучше не знать того, что скрывается от самого человека. Порой, это приводит к необратимым последствиям, и, в первую очередь, для самого человека. И ещё, всё, что ты увидишь, — это отражение твоей сущности. Повторюсь, комната не всегда говорит прямо. Здесь нужно будет подумать.

— Открывайте, я все решил, — твёрдо произносит высокий.

Замок скрипит, как кровать после долгожданной встречи двух любящих сердец. Дверь с грохотом открывается, и высокий входит вовнутрь. Низкий запирает дверь и остаётся снаружи.

Высокий рассматривает помещение. Черно-белая комната, на первый взгляд, абсолютно пуста. Здесь нет ничего, кроме длинных рядов книг, каждая страница которых чистая, без записей, заметок и текста. Откуда эти книги, никому не известно. Не известно и то, почему комната разделена строго напополам: одна ее часть полностью чёрная, другая — белая. Здесь довольно тусклый свет: горит всего-навсего одна лампочка.

Высокий проходит сквозь ряды книг. Кажется, что комната бесконечная, но вдруг ряды резко обрываются, а он упирается в чёрную стену. Высокий не знает, что делать дальше, потому он просто садится на пол и закуривает сигарету. Затем ещё одну. И ещё.

Высокий не знает, сколько прошло времени, ведь здесь нет окон. Он сбивается со счета, выкуривая пачку за пачкой. Но осознание, что же всё-таки ему нужно делать, так и не приходит.

Высокий поднимается с пола и берет в руки первую попавшуюся книгу. Открывает ее.

Здесь нет ничего. Абсолютно чистые страницы. Пустые страницы.

Высокий берет ещё книгу.

Ничего.

Пустые страницы.

Ещё книга.

Пустые страницы.

Высокий в панике. Высокий бежит к выходу, но тот исчез. Его нет.

Высокий в ярости. Высокий разбивает ногой один из рядов.

Высокий падает на пол. Рядом с ним книга. Высокий берет книгу. Пустые страницы.

Высокий смиряется и продолжает лежать, положив книгу в открытом виде возле себя. Высокий смотрит на книгу и видит: пустые страницы наполняются текстом, как стакан — водой.

Высокий начинает читать.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Он выключил свет. Подошёл к окну.

Да, ну и денёк сегодня выдался… Аврал на работе, больная голова, тот старик…

Город. Все знают его таким. Таким тихим, спокойным, в какой-то степени меланхоличным. Но он знал, что всё совсем не так. Всё иначе. Тот дом… Да, тот дом вовсе и не дом, а, скорее, логово или же вообще… берлога. А этот книжный магазин… И что за странная водонапорная башня?

«Чёрт, — подумал он. А ведь этот старик… Зачем он все это мне рассказывал? И он… Он тоже, как и этот город, совсем не тот, за кого себя выдает! Кто он такой?»

Еще раз окинув взглядом тот несчастный клочок ночного города, который достался ему после покупки однушки в типичной русской многоэтажке, он сел на диван и включил телевизор. Надо сказать, что квартира ему досталась достаточно шикарная для сорока восьми квадратов: стилизованная в черно-серо-белых тонах комната с новой мебелью под заказ, такой же черно-белый широкий коридор, раздельный санузел, серая кухня с новейшим гарнитуром. Такая бесцветная стилизация не понравилась ни одному из покупателей, но только не ему. Он находил в ней что-то глубокое и гармоничное. И всего-то за два миллиона с небольшим. Но, благодаря удачной сделке по купле-продаже, это «небольшое» ушло, как выразилась бывшая хозяйка, «в качестве скидки за столь долгие ожидания покупателя и симпатичную мордашку». Приятный комплемент от не совсем приятной женщины.

На экране, как всегда, ничего интересного. Ну а чего он ждал? Нынешнее телевидение готово сделать все, что угодно, чтобы не потерять рейтинги благодаря своей сорока-пятидесятилетней по возрасту аудиторию. Остановившись на каком-то очередном бреде а-ля «Санта Барбара», так как ничего путного в это время не идёт, он откинул голову назад, чтобы еще раз прокрутить события сегодняшнего дня.

Итак, всё как по расписанию. Будильник на семь-ноль-ноль. Подъем семь-десять. Чашка бодрого черного кофе (ну вот, опять. Снова болит голова, уже третью неделю!). Путь до работы. Офис. А вот тут уже начинается — не выспавшийся начальник. Завал по документации. Проверка налоговой. «Обед» в близлежащем фастфуде (надо заканчивать с этим, иначе небольшая проблема с желудком превратиться в очень даже… Даже). Дальше всё та же возня с документами до четырех и обратно домой. На самом деле все как обычно — обычный день обычного офисного работника, но если бы не три «но». Тот дом никак не давал покоя. Тот старик. Та водонапорная башня.

***

Возвращаясь со своего «обеда» (фри, соус, сэндвич, кола — я уже говорил, что надо что-то делать с моим питанием?), я резко остановился. В глазах потемнело, закружилась голова, начало давить на виски и затылок. Ноги сдаются и уже не держат. Падаю, но кто-то подхватил сзади.

— С вами всё в порядке? Вам не нужна помощь?

Кто это? Чей это… знакомый… голос? Почему… Почему я ничего не вижу?

— Молодой человек, вам не нужна помощь? Может, «скорую»?

— Нет, спасибо, не нужно, — пытаюсь удержаться на ногах. — Простите, я вас знаю? И почему я ничего не вижу?

— А ты посмотри.

— Но… Но как?

Зрение пришло само собой. Но только видел я все иначе, чем обычно. Знаете, как будет выглядеть фото, если для него применить эффект негатива? Вот. Я видел так же. Только здесь, в отличие от этого эффекта, присутствовали три цвета — черный, грязно-белый и голубовато-серый. Небо — черное. Дома — голубовато-серые. А по земле стелилась тонкой прослойкой грязновато-белая дымка. Прохладно. И это чувство… Чувство чего-то близкого и родного… Почему мне хочется остаться здесь?

— Вернись.

Я действительно вернулся. Все стало опять таким же, как и всегда — зелень, голубое небо, разнообразного оттенка дома и прохожие. (Почему там не было людей?).

— Простите, кто вы? Я могу вас знать? — я обратился к старику, который поймал меня.

Только сейчас я смог его увидеть. Старик как старик. Седые волосы, выцветшие глаза, морщины. Шляпа, плащ (странно, на улице плюс двадцать семь), брюки, ботинки — все такого типичного старческого коричневого цвета.

— Мы все знаем друг друга, Человек. Все, кто оттуда, все знают, — ответил старик. — Ты ведь первый раз уходил?

— Что?

— Ты впервые был там? Видел?

— Да, — отвечаю я. — Да, конечно, это первый раз.

— Потом будет легче, Человек. А сейчас, извини, мне пора.

Передо мной стоял совершенно другой человек — двадцатилетний парень, судя по дипломату, неряшливому виду, сонным глазам и очкам — студент. Но он всё так же смотрел на меня, как и тот старик, тем же тяжелым взглядом. Еще раз посмотрев на него, я пошел на работу (за такую зарплату еще и горбатиться!). Обернувшись назад, парня я уже не увидел. Да и вообще, все, что сейчас произошло, было в моей голове, я упал, потерял сознание, а этот парень мне помог. Я почему-то уверен. Хотя, доля сомнения всё же присутствует. И тут я вспомнил еще кое-что. Дом… Он был не как остальные дома, а скорее напоминал логово. Водонапорная башня казалась сплошным столбовым потоком зеленого цвета из земли в небо. Книжный магазин больше походил на домик из сказок братьев Гримм. Я снова напомнил себе, что это лишь галлюцинация, и попытался забыть. Но никак не смог.

Второй час ночи. Пора ложиться спать. День был действительно тяжелый.

Отрицание

Проспал. Проспал!!! Кофе (хотя, нет, не успею. Еще и начальник, скорее всего, как всегда не выспался). Первая попавшаяся маршрутка. Офис. Суббота.

Да, сегодня суббота. А это значит, что наступили законные выходные. Вообще, стоит поставить памятник тем людям, которые придумали эти самые выходные, время, когда можно уделить себя родным и друзьям, отдохнуть на полную катушку, расслабиться, отвлечься от повседневной суеты. Но его выходные — это По и Байрон, сотня чашек крепкого черного чая, любымый диван и очередное наблюдение за траекторией динамики движения воробьев на детской площадке с погружением в океаны самопознания и моря переосмысления своей жизни. Извечные вопросы — кто я и чего достиг. Вроде бы все так делают на экваторе своего существования?

Так и не поняв, зачем сегодня в буквальном смысле так подорвался на работу, я побрел домой. Обратно снова на маршрутке — самом адском виде транспорта на земле. Бешеный водитель и толстушка-кондукторша. Скажите мне, уважаемые владельцы общественного транспорта, а заодно и несчастные работодатели, зачем вы нанимаете таких негабаритных женщин за сорок в такой негабаритный для этих женщин за сорок транспорт? «Вы мне бы еще помельче насобирали!» — с ядовитой ноткой гавкнуло чудовище из жира. По пути (ехать двадцать минут) меня немного разморило и я уснул. Какой странный был сон… Иду по городу. Всё такое голубовато-белое, серое и черное: всё так красиво и гармонично. Ощущение родного и давно забытого. Оставленного. И нет никого. Ни одного человека. Наверное, я хотел бы остаться здесь — ни назойливого начальства, ни работы, ни этих вечно орущих детей во дворе. Здесь выходной. Тот самый, мой, выходной. Кажется, что-то подобное я видел вчера (нет, не буду вспоминать — все это бред и не более чем).

Разбудила мадам-«передаем за проезд». Конечная. Так как с собой денег было только на дорогу туда и обратно, я пошел пешком — полутора часовое развлечение для мозга на аттракционах «кто я и чего достиг».

***

Погружённый в свои мысли, он шёл, смотря себе под ноги и не замечая никого и ничего вокруг. То, что случилось вчера, несомненно случилось. Это он понял точно. Но случилось это с ним. С человеком, жизнь которого выстроена по чёткому алгоритму: дом, работа. Жизнь для себя и во благо себе. И ничего менять не хотелось. Всё шло так, как должно идти. И только суффикс «л» в глаголе, указывающий на прошедшее время, не давал покоя. А что будет дальше? Что это за мир, где все такое близкое, но оставленное?

Поворачивая с улицы на проспект, он столкнулся с прохожим. «Разуй глаза, ублюдок!» — крикнули вслед. Да, в наше время вежливости не занимать. Да и о какой, собственно, вежливости может идти речь, если на каждом углу слышна сплошная нецензурщина. «Чего смотришь, урод? На себя посмотри!» — пропищала пятнадцатилетняя фря. Только сейчас он понял, что засмотрелся куда-то вперед, а это размалеванное как палитра художника существо попалось на глаза. Кольнуло в виски. Он снова оказался там. Где нет никого. Где так хорошо и спокойно.

— Нет! Я не хочу этого!

— А кто тебя спросит? Ты и это место неразделимы, — навстречу ему вышел тот самый старик в шляпе и плаще.

— Но я хочу жить, как раньше, ничего не меняя. Что это такое? Почему я могу это видеть? — он даже не спрашивал, а восклицал, требовал ответов.

— Когда ты будешь готов, я все тебе объясню. А сейчас просто прими то, что ты не совсем как другие, — старик смотрел на него все тем же пронзительным взглядом, что и тогда. — Пойми, Человек, мы все для чего-то предназначены. И все наши предназначения тесно переплетаются и взаимосвязаны с другими. Это как ёлочная гирлянда — если хотя бы одна лампочка не работает, то не работает и вся цепь. Просто пойми и прими это. А когда будешь готов, позови меня. И за чашкой крепкого чая с одним из произведений По или Байрона в руках мы всё с тобой обсудим. А сейчас — вернись.

Снова прежний город. И даже со всеми его цветами и красками он казался ему пустым. Его очень насторожили слова старика — откуда он знает о его любимых авторах? Нет. Он не был готов осознать то, что отличается от всех. То, что в его привычный образ жизни вторглась эта возможность видеть город другим. То, что рядовой офисный работник имеет какое-то предназначение.

Он совсем запутался и не понимал, что происходит. Он хотел жить, как жил раньше.

Дом, милый дом. Этот кошмар всего лишь сон, это происходит у него в голове, это плод его воображения. Но что-то внутри него подсказывало, что это не так.

Оставшуюся часть дня он провел как обычно.

Страх

Он не любил прогулки и выходил из дома только на работу или в ближайший магазин. Но нагнетающая обстановка в квартире (странно, никогда не было таких мыслей), душность и мрачность помещения звали его на улицу. Наушники, плейлист на повтор, случайный порядок воспроизведения. Музыка — хорошая подруга, зеркало души, грустит вместе с тобой, когда нет настроения, и счастлива, когда счастлив ты. Сегодня, как и всегда, настроения не оказалось, поэтому он врубил Blue Foundation и побрел в сторону сквера. Попалась «Eyes on fire». «I’ll seek you out Flay you alive One more word and you won’t survive» — страшные слова… «Я выслежу тебя одного, чтобы содрать с тебя кожу заживо, еще один звук и ты умрешь». Тем не менее, это его совсем не пугало, по крайней мере не так, как возможность видеть тот мир. Ведь теперь всё перевернуто с ног на голову: в столь привычный образ жизни ворвалось столь непривычная способность. Он хотел получить ответы на свои вопросы, которые просто взрывали его голову, но чего-то боялся. Наверное, эта боязнь была связана с разрушением его планов на жизнь — успешная карьера, хорошая репутация, авторитет. Или же с тем, что он необычный человек. Или же с незнанием природы его способности. А, возможно, со всем вместе взятым. Представьте, когда в вашу чётко распланированную жизнь вторгаются совсем неплановые события. Живешь себе спокойно, работаешь, и тут бац! — ты, оказывается, можешь видеть еще одну реальность, загадочную и совсем не такую, как эта.

Сквер находился в тридцати минутах ходьбы и представлял собой небольшой хвойный лесок. Зелёная зона города походила больше на свалку: пьяные компании, оставляющие за собой мусор, лентяи, которым лень дойти до урны, предавали этой зелени не совсем приятные оттенки. Администрации города, в общем-то, тоже было всё равно до этого места, она лишь раз в два месяца отправляла туда дворников. Но было здесь одно место, которое он так любил в детстве. Не понятно, как так получилось, но туда никто не ходил, скорее всего, его даже никто не замечал. На северной стороне сквера была богом забытая ветхая беседка, кругом которой почти стеной росли древние ели. Сейчас же оно выглядело по-другому: несколько елей упало, беседка развалилась. Мусора не было, а это значит, что сюда так никто и не ходит. Он решил остановиться и присел на одно из поваленных деревьев, смотря на груду досок, половина из которых уже почти разложилась.

Он попробовал перейти в тот мир сам. Расслабился, закрыл глаза, сделал глубокий вдох — и вот он уже там. Открыв глаза, он осмотрелся. Сквер был всё тем же сквером, только чистым, а деревья в нём росли строгими аллеями. Опять ощущение близкого и потерянного, стало тоскливо. Сегодня заметил несколько особенностей — небо, на котором появились голубоватые облака. Ветра здесь не было, но было так же прохладно, как и в прошлые разы. Единственным источником света и тепла, оказывается, был бледновато-голубой шар на небе. Везде присутствовала некая симметрия и точность. Отовсюду виден тот самый поток зелёного света, соединяющий небо и землю. Здания самые разнообразные — от футуристичных до консервативных многоэтажек, от обыкновенных домов до сказочных избушек, от неизвестных построек до помещений городской инфраструктуры. Всё в голубовато-серых, грязно-белых и черных тонах. Нет ни людей, ни животных. Никого. Но ведь кто-то же должен жить в этом обилии городской архитектуры?

Ответ не заставил себя ждать. На восточной стороне сквера он заметил какое-то движение. Кажется, шло два человека (стоп. Люди? Здесь?). Да, это точно люди. Такие же люди, как он. Один чуть повыше другого. Он решил подойти к ним поближе, но не смог. Эти двое увидели его и тотчас возникли перед ним.

Кто они такие? Здесь же не должно быть людей!

— Вы можете говорить? — обратился к нему тот, что повыше.

— Да, конечно, — он очень не хотел заводить диалог.

— Ну вот и прекрасно, — сказал второй. — Мы из службы по обеспечению безопасности и хотели бы задать несколько вопросов. Вы не видели здесь этого гоминида? Просто он буквально вчера сбежал от своей хозяйки и нам нужно как можно скорее его найти.

Низкий показал фотографию какого-то странного существа, которое он нигде и никогда не видел.

— Нет, вы первые, кого я здесь увидел, — очень сильно удивившись ответил он.