Птенец кукушки. Отдать в хорошие руки!

Пролог

Дьявол — джентльмен;

Он никогда не входит без приглашения.

Джон Линкольн

Высокая полная дама в дорогом костюме цвета морской волны топталась возле обшарпанной двери квартиры номер восемь на третьем этаже многоквартирного дома. Заметив в ней зияющую дыру, именно в том месте, где по всем правилам должен был находиться замок, она привычно наклонилась, заглянула в помещение одним глазом и отшатнулась.

— Фу, ну и вонь! А что внутри творится! Ну, рванем, Наташка? — повернула она свою ухоженную голову в сторону тоненькой девушки, застывшей на ступенях лестничного марша.

— Рванем, Ефимовна, — пропищала растерянно та и поправила длинные волосы на плечах цвета блонд.

— Значит, рванем, девонька, учись, как надо! — пробасила Ефимовна и, для верности зажав нос двумя пальцами, с силой толкнула дверь замшевой туфелькой на высокой шпильке.

Запах человеческих нечистот вырвался на лестничную площадку и едва не сшиб женщин с ног. Ефимовна героически выстояла и, гордо подняв голову, шагнула в квартиру. Потом она обернулась и махнула рукой:

— За мной, Наташка, кажется, сегодня обойдемся малой кровью. Документы у тебя?

— Да, — снова пропищала Наташа, страшась войти вслед за Ефимовной в квартиру.

— Ну, так чего встала? За мной, быстренько, мне еще сегодня в парикмахерскую, а ты возишься!

Квартира была достаточно просторной, трехкомнатной, но ее состояние удручало. Сорванные обои висели лохмотьями. Полы покрывал изъеденный окурками линолеум, засаленные выключатели давно позабыли свое предназначение, а по разбитым плинтусам, как по беговым дорожкам, весело носились рыжие квартиранты, они же тараканы домашние, или прусаки. В прихожей валялись детские вещи, обувь и грязные памперсы. Вдоль стен, как на продажу, стояли пустые бутылки. Наташа неосторожно зацепила одну из них, и квартиру заполнил резкий стекольный звон. В самой дальней комнате испуганно зарыдал ребенок, а на кухне послышалось странное шипение, потом шорох и хрюканье.

— Нам туда! — скомандовала Ефимовна и потащила Наташу за собой на хрюкающий звук. На полу кухни, в собственных испражнениях, лежало в забытье существо, отдаленно напоминающее человека. Ефимовна зашла сбоку, стараясь не испортить свои замшевые туфли, и осмотрела сначала пустые шкафчики, неработающий холодильник, а затем залитую липкой дрянью плиту.

— Изымаем, Наташка, тут и разговоров быть не может! Милицию вызывай! И вот же не кается, свинья такая, шестого ребенка на плечи государству взваливает, и хоть бы хны! И все отпрыски ее того!

— В смысле? — не поняла Наташа. — В каком смысле того?

— Того, значит, того. Умственно отсталые! Пришлось попыхтеть, чтобы их в семьи пристроить! Ого, как попыхтеть! А чего ты хотела, эта свинья не просыхает, мужики все разные. Свинья, я тебе говорю, самая настоящая!

— Ага, свинья настоящая! — брезгливо осматривая существо на полу, согласилась Наташа.

— Вот тебе и мамочка, фу, кусок вонючего мяса. Тридцать лет, а похожа на чучело. И ты смотри, Наташка, смотри, у нее точно еще один в животе сидит, я не я буду, сама мать, знаю. И рожает же, тварь последняя! И сказать ничего не скажешь, она стране людей дает! Ладно, девонька, пойдем к ребенку. Так, документы давай! Ага, Алексей Лихоченко, три меся от роду. Все, идем! Надо одеяльце какое-нибудь отыскать, посмотри хорошо по комнатам, может, что чистое есть, а я пока ребенка осмотрю и записи сделаю, давай, милая, шустренько. Да, и милицию вызвать не забудь, чтобы все по правилам! Быстрей, быстрей, девонька, а то мне еще в парикмахерскую!

Часть 1. Ожидание

— Вот и последняя моя одноклассница родила! Надо же, я одна бездетная осталась!

— Арника, что ты там говоришь, бельчонок? Вода шумит, не слышу! Сейчас, подожди, кастрюлю домою и иду. Уже лечу! Все, говори, я полностью твой, слушаю, кстати, ужин был великолепен! — запыхавшийся высокий мужчина вбежал в светлую гостиную с полотенцем на одном плече, наспех вытирая мокрые руки.

Его жена, красивая темноволосая девушка, сидела на огромном диване в освещении торшера, поджав под себя худенькие ноги в белых вязаных гольфах.

— Ванечка, я тебе рассказываю, что Томка тоже родила, вот поздравления ей написала, — Арника оторвала глаза от планшета и, надув губы, взглянула на мужа.

— Солнышко, ну и пусть! Тебе-то что? Ты же никогда детей не хотела! — ответил Иван, словно извиняясь перед женой за то, что какая-то там Томка, о которой он прежде никогда не слышал, родила.

— Не хотела, но смотрю на всех и чувствую, что я будто неправильная, не такая! Уже тридцать почти, а желания нет!

— Нет и не надо! Пока не надо! И не уже тридцать, а всего тридцать, вон голливудские звезды и в пятьдесят рожают!

— Так то звезды, — вздохнула Арника.

— А ты у меня тоже звезда, самая настоящая! Тело идеальное, ногти, волосы, личико кукольное, умная, образованная. Гордость моя!

— Что толку от образования, пять лет на юрфаке и ни дня на работе!

— Все правильно, — прервал жену мужчина, — юристы в семье всегда нужны, не всем же, как мне, в мастерах ходить, кому-то нужно уметь и заявление написать, жалобу подать, мало ли в жизни ситуаций! А чтобы ты работала, я никогда согласия не дам, зачем тогда муж? Вон дом какой у нас огромный, ему хозяюшка нужна, и Рикки, в конце концов!

— Рикки, это да, куда я от него! Ладно, Вань, пойду пока на второй этаж, постелю нам, а ты посуду, пожалуйста, полотенцем вытри, окей? И Рикки с улицы забери, а то опять в грязи вываляется, а мне завтра весь день с тряпкой ползать придется.

Арника нехотя слезла с дивана, поправила гольфы и поднялась по лестнице на второй этаж коттеджа. Оказавшись в одной из трех спален, она прошла к окну, не зажигая свет, коснулась занавесок. Недолго постояв у окна, в котором Арника видела пустую унылую улицу и высокий фонарный столб возле забора коттеджа, девушка отвернулась и одной рукой в темноте отыскала край двуспальной кровати. Она устало опустилась в ее приятный уют и выдохнула. В груди ныло, а на глаза навернулись слезы. Арника потерла веки и задумалась: «А почему, собственно, что-то должно быть плохо? Все отлично, если бы не эта Томка со своими фото и комментариями в соцсетях! Глупые мысли! Я же не завидую! Нет. Просто немного грустно. Наверное, осень во все виновата, точно она!» Но на самом деле, и в этом Арника не хотела сама себе признаваться, ей было грустно, потому что у всех ее одноклассниц инстинкт материнства появился еще в возрасте шести лет, а у нее ничего подобного. Ничего! Благо, Иван — умница, на детях не настаивает. Десять лет супружеской жизни — и ни одного упрека! Да и в чем упрекать? Все, что бы ни делала Арника, она делала исключительно ради Ивана. Даже тогда, на третьем курсе юридического факультета, когда он предложил стать его женой. А ведь преподаватели удивлялись, мол, отличница, красный диплом на горизонте, какое замужество, когда впереди головокружительная карьера? Арника мечтала стать адвокатом, даже практика в судах была кое-какая, но она выбрала Ивана. И он заменил собой весь мир. Прочно стоял на ногах, достраивал дом, именно о таком мужчине Арника мечтала. Получив штамп в паспорте, Арника радовалась, что ей не приходится, как другим однокурсницам, думать о куске хлеба, сетовать на тяжелую жизнь. Все проблемы Иван взвалил на свои плечи и берег жену от жизненных невзгод. Она и не сопротивлялась. С каждым днем Арника открывала в себе новые способности в кулинарии, устройстве быта, и это полностью захватило ее. Спустя пять лет семейной жизни она надежно уверовала в то, что это и есть предназначение женщины. К тому же в их семью пришел Рикки, и Арнике больше не приходилось сидеть в одиночестве, ожидая мужа с работы. Иван ни разу не заставил Арнику пожалеть о выборе в пользу семьи. Он трудился на большом предприятии, исправно все деньги приносил в дом, летом они ездили на море. Не жизнь — сказка!

Живой ум Арники был способен с завидным постоянством рождать интереснейшие увлечения и хобби, чтобы не чувствовать себя обычной домохозяйкой. А Иван всегда с азартом поддерживал начинания своей жены. Хотела заниматься на курсах ландшафтного дизайна — пожалуйста! Значит, будет собственный фруктовый сад, и территория возле дома благоустроится. Захотела на курсы французского языка — тоже на здоровье! Это так романтично. Решила довести до идеала свое тело — умница, вот и книги необходимые! Вегетарианкой назвалась — еще лучше, польза для здоровья! О таких как Арника обычно люди говорят «с жиру бесится», хотя какой там у нее жир, кости да мышцы! Так, за всеми своими занятиями, Арника и не заметила, как пролетели десять лет семейной жизни, счастливой до неприличия, а она из жены стала мужу не только другом и компаньоном, но еще и дочерью, хотя разница в возрасте у них всего два года. И все из-за внешности. Арника так увлеклась занятиями спортом и правильным питанием, что в тридцать выглядела как подросток. Мужа это восхищало, а ее саму тем более. Вот только места в этом совершенном теле для вынашивания будущего ребенка не нашлось. «Раньше нужно было рожать, — думала Арника, — а не сейчас, когда проделан такой тяжкий труд над собой! Гораздо раньше. Если бы готовенького ребенка, тогда да, но только не самой страдать девять месяцев, а потом еще и эти ужасные роды». А когда на плановом осмотре у гинеколога ее назвали старородящей, Арника и вовсе решила выбросить глупые мысли о детях из головы, не хватало еще и оскорбления в свой адрес получать! Признаться честно, Арника всегда считала себя исключительной, не такой как все. Об этом и ее мама твердила, и родители мужа, когда познакомились с ней поближе. Одно только имя чего стоит! «Другая, я другая! — успокаивала себя девушка, если ее поступки шли в разрез с поступками всего общества. — У всех дети, и ладно, а у меня прекрасная семья!» Впрочем, сын у Арники тоже был. Она искренне считала его своим ребенком, потому что выкормила и вынянчила на своих идеальных руках. И однажды, взяв его в раннем детстве на эти идеальные руки, она бросила вызов обществу, поспорила с ним, растеряв всех друзей, но все же спор выиграла. Арника одержала победу над стереотипом «сколько волка не корми…» Потому что Рикки был действительно самым настоящим волком, которого Арника полюбила всем сердцем и теперь называла сыном.

Она нашла его в лесу. Сама тогда удивилась, как такое возможно — мокрый крошечный комочек под сосной и никого. Арника не сразу поняла, что Рикки — волчонок, думала — маленький щенок. Но нет, Рикки оказался настоящим волком. Волков Арника видела только по телевизору, но склонность к аналитическому мышлению быстро помогла ей сопоставить внешние особенности находки с увиденными кадрами и вынести четкий вердикт относительно родовой принадлежности зверя. Что произошло с его матерью, Арника думать не хотела, хотя здесь как раз все понятно. Вот только вместо шишек, из которых Арника планировала сделать декоративную корзину для интерьера первого этажа, она принесла из леса волчонка. По всем признакам срок его жизни не превышал трех недель. И вид у малыша был такой жалкий и несчастный, что Арника на ходу придумала для него самое гордое имя, на которое только могло хватить ее женской фантазии — Риккардо. Она еще не решила, что будет делать с находкой дальше, но была глубоко убеждена, что подобное счастливое имя точно выправит несчастную жизнь осиротевшего волчонка. А когда Ваня вернулся с работы и, увидев лесное чудо, так трогательно подхватил его на руки и прижал к груди, судьба малыша была предопределена. Он стал новым членом семьи. Арнике тогда пришлось несладко. Уже к концу первой недели пребывания в семье Рикки, девушка поняла, что взяла на себя серьезные обязательства, и если она с ними не справится, Рикки придется усыпить. Изучив горы литературы, пообщавшись с заводчиками волков на форумах в интернете, Арника решила не сдаваться, бороться за своего волчонка до последнего. Не в лес же его обратно нести! Да и что теперь ей оставалось? Выход был только один в понимании девушки — растить лесного зверя, как человеческое дитя. И она взялась со всей своей ответственностью воспитывать волка. Ох, и кричали на нее родственники, всего наслушаться пришлось! Но больше остальных лютовала мать мужа, упрекала за то, что возится со зверенышем как с младенцем, вместо того, чтобы родить нормального человеческого ребенка. Что-то подобное говорили семье и друзья. Иван поддерживал жену во всем и полностью. И как-то неожиданно, спустя совсем короткое время, Арника и Иван вдруг заметили, что друзья куда-то испарились, родственники наведываются редко, а они остались наедине сами с собой и со своим питомцем.

— Ну и черт с ними, — махнул рукой Иван, — не расстраивайся, бельчонок, помню, надо мной еще в детстве смеялись, когда я не мог курицу убить, а теперь уж как потешаются — и подумать страшно, это не наши проблемы! Мы взяли ответственность, значит, будем воспитывать волка! Что же теперь убить его?!

— Да, — серьезно сказала Арника, — я тоже никогда никого не убивала, а теперь получается, когда Рикки к нам привыкает, а он действительно привыкает, старается, я должна его лишить жизни?! Ни за что, я другая, мы другие! Пусть не приходят больше! Значит, такие друзья!

И побежали круговоротом дни, когда Иван уходил на работу, а Арника оставалась со своим детенышем дома, стараясь изо всех сил, чтобы он, повзрослев, не подтвердил предостережений опытных в этом непростом деле людей. Арника выпаивала его из пипетки молоком, потом на смену пипетке пришла бутылочка. Никакого мяса, ни грамма! Каши, творог, кефир, вареные овощи! Рикки учился питаться так же, как питалась Арника. Он воспринимал ее как пример для подражания, как свою родную мать. Иван, приходя с работы, приносил полные пакеты еды, и если Арника была для Рикки мамой, то Иван — альфа-самцом, добытчиком, без которого и мама, и он, Рикки, просто погибнут.

Больше всего Арника опасалась периода полового созревания. Она с тревогой всматривалась в раскосые глаза своего питомца — и ничего. Ее опасения не подтвердились. А дальше начались кропотливые занятия по выполнению команд. «Не поддаются дрессировке», — читала Арника в книге. Потом откладывала ее и, не зная усталости, продолжала: «Ко мне, Рикки, неси бутылку! Апорт, Рикки, принеси мяч!» Рикки ничего не выполнял, только приподнимал вверх кончик опущенного хвоста и повизгивал. Но однажды произошло событие, которое заставило Арнику совсем по-другому взглянуть на своего волка и понять, что он куда умнее, чем она думала о нем, и ни в каких дрессировках вовсе не нуждается. Она тогда делала уборку на втором этаже, чистила ковры, от пыли начался кашель. Арника присела, стараясь откашляться, и вдруг почувствовала, как удушливые тиски сдавили горло, она не может ни вздохнуть, ни выдохнуть. Арника запаниковала — судорожно тянула воздух, хлопала руками по груди и полу. Лицо побагровело, губы стали синими. Внезапно она ощутила, что это конец, странная аллергическая реакция — и она лежит на своем ковре, обхватив горло двумя руками, теряя сознание. Бедный Иван! Из последних сил она прохрипела: «Рикки, воды!» И сама не поняла, для чего сказала это, словно Рикки мог разобрать человеческую речь и придти на помощь. На первом этаже послышался грохот, потом быстрые шлепки по лестнице, серая морда, снова шлепки. И когда Арника на секунду приоткрыла глаза, ощущая, что ее сознание полностью меркнет, увидела склоненного над нею Рикки и пластиковую бутылку в его зубах. Арника дотянулась до нее, сорвала крышечку и отхлебнула. Еще немного — и приступ покинул ее. Вот тогда она впервые по-настоящему была удивлена своим подопечным, его умом и проницательностью. Рикки принес для нее бутылку воды, которую Арника держала на первом этаже для полива цветов. Принес безо всяких команд, просто осознав, что его Арнике требуется помощь, и он оказал эту помощь самостоятельно, выбрав из множества возможных вариантов единственно правильный. С тех самых пор между Арникой и Рикки образовалась незримая связь, которая продолжает существовать и по сей день. Теперь Рикки пять лет, и за все эти пять лет Арника ни разу не пожалела, что тогда, в свое время, не отказалась от него, поддавшись уговорам родителей и друзей.

«Все замечательно!» — продолжала размышлять Арника, лежа на кровати в полной темноте. Она слышала, как на первом этаже шумит вода. Должно быть, это Иван забрал с улицы Риккардо, а тот, конечно же, изучил всю грязь на участке и естественно вывалялся в ней, привычка, никуда не денешься. И теперь Иван, жалея своего «бельчонка», вытирает Рикки влажным полотенцем и доводит до блеска кафельные полы, в попытках избавиться от грязных следов на нем. «Конечно, все хорошо! Глупая Томка, эти фото из родильного отделения… Что за привычка, едва ребенок появился на свет, тут же его фотографировать и выкладывать фотоотчеты в социальных сетях? Полная Ерунда!» Но сколько ни старалась Арника, ее мысли были прикованы к маленькому голубому свертку, произведенному Томкой. Милый ребенок, такой беззащитный! В сердце кольнуло. Неужели она, Арника, не хотела бы хоть одним глазком взглянуть на свое собственное дитя, узнать в нем черты Ивана, и свои черты тоже? Странно, как же все странно и необычно! «Но нет, — Арника ощупала свой живот, мышцы, которым позавидовали бы даже мужчины, — нет, точно нет, я не готова. К сожалению. Вот если бы сразу, маленького сопящего малыша получить в свои руки, так же как когда-то получила Рикки. А может… Нет, Иван не согласится. Хотя… Рикки сразу принял. И я… С Рикки справилась, вырастила, наверное, могла бы и…»

Арника уже была почти готова произнести вслух, то о чем еще неделю назад даже не думала, как на темной лестнице послышались неуверенные шлепки. «Ой, — спохватилась девушка, — хоть бы не свалился!» И подпрыгнула на кровати, чтобы дотянуться до выключателя и зажечь свет, дабы Рикки не повредил себя в коридоре второго этажа. Или, что не исключено, не врезался лбом в дверной косяк. Шлепки приблизились, замерли. Арника услышала, как волк втягивает носом шумно воздух, в попытках отыскать ее, угадать в какой из спален его Арника. И потом быстро-быстро направился в сторону приоткрытой двери с желтой полоской света. Арника бесшумно рассмеялась. Сердце обдали горячие волны нежности. Еще секунда — и любопытная морда, совершенно счастливая, заглянула в дверной проем, а потом и весь мокрый Рикки. Рикки тоже смеялся, как это умеют делать лишь волки. Идеально белые зубы с голубоватым оттенком ослепили Арнику. Уже пять лет, а она никак не может к ним привыкнуть. Исключение из правил. Девушка распростерла руки, и Рикки бросился в ее объятия. Размером он был с немецкую овчарку, серый, очень стройный, с высокими ногами и необыкновенно выразительной мордой. Уши свисали по бокам. Арника хорошо знала, что так Рикки выказывает ей свое благодушие. Подбежав к Арнике, Рикки тут же вылизал ее лицо своим влажным шершавым языком. Арника расхохоталась в голос: «Что, дружище, тебя отмыли от грязи, так ты и меня решил выкупать, нет уж, отправляйся спать!» И Арника, встав с кровати, обошла ее и постучала по полу рядом. Рикки проследовал за хозяйкой и опустился на пушистый коврик, отведенный специально для него. Через пятнадцать минут в комнату вошел Иван.

— Ну, отыскал свою мамочку? — улыбаясь, обратился он к Рикки. Потом посмотрел на Арнику и закатил глаза: — Видела бы ты, сколько слез было, когда я его пытался отмыть!

— Знаю, Ванечка, что-что, а купаться наш Риккардо не любит! Ну, что, спать?

— Спать, бельчонок, завтра на работу!

Иван разделся, поцеловал Арнику по-отцовски в лоб и залез под теплое верблюжье одеяло. Арника устроилась рядом с мужем. И когда услышала его ровное дыхание, обняла за плечи и уткнулась носом в спину. Навязчивые мысли о голубом свертке продолжали ее мучить. Едва она закрывала глаза, тут же воображала точно такой же у себя на руках. Под дыхание волка и Ивана Арника незаметно уснула, но только на несколько минут. Потом, проснувшись снова, она не сомкнула глаз уже до самого утра. В голове крутилась тревожная мысль: «А если попытаться, с Рикки же получилось…»

Весь следующий день Арника терзалась навязчивой идеей. Что бы она ни делала, мысль о голубом свертке не покидала ее. Арника включила музыку, выполнила гимнастические упражнения и подошла к зеркалу. Застыв у него, девушка подняла майку и с любопытством изучила свой живот. Две огромные вены вздулись в области паха, Арника ощупала их: «Надо же, а прежде не замечала! А этот пресс, нет, разрушить все беременностью — ни в коем случае! Да и с чего это я вдруг начала думать о детях, прежде они меня не беспокоили. Неужели инстинкт? Но целых девять месяцев. Ой, как долго! Хотя, все можно решить гораздо проще. Дом большой, возраст подходящий, образование. Вот только Рикки…» Риккардо словно почувствовал, что хозяйка думает о нем. Он оставил свой пост возле холодильника и подошел к Арнике. Взглянув на ее живот и отражение в зеркале, волк поджал хвост. Арника опустилась перед ним на колени и поцеловала в нос: «Не волнуйся, козявочка, если даже все получится, на тебе это никак не отразится! Ты в моем сердце всегда под номером один!» Волк сложил уши на голове и медленно пошел прочь, показывая всем своим видом, как сильно оскорблен намерениями Арники. Арника поняла, он сердится. Девушка и раньше замечала, что Рикки достаточно одного взгляда, чтобы понять, какие проблемы изводят хозяев. Его проницательность сводила с ума. Бывали дни, когда Арнике казалось, что питомец смотрит ей прямо в душу или читает мысли. Первое время это ужасно пугало. Она даже в интернете читала, что в большинстве случаев из-за этой экстрасенсорной способности хозяева, впоследствии, и пытаются избавиться от одомашненных волков. Но только не она. С годами Арника начала присматриваться к Рикки и поняла, что есть моменты, когда ему нужно довериться. Вот, например, три года назад, к ней в гости зимой приехала мама, была страшная гололедица. Арника, смущаясь, выставила на стол пиалу с вареньем и две чашки чая без сахара. Мама опешила, сказав, что Арника и без того слишком худая со всеми своими маниакальными правилами в скудном вегетарианском питании, и засобиралась в магазин неподалеку за тортиком. Рикки сидел привычно у холодильника. Мать Арники он принимал всегда тепло, приветственно поднимая кончик хвоста, и, Арника это хорошо знала, считал ее подружкой. Уважения, конечно, особого не было, Рикки мог нагло у нее из сумочки и конфеты взять, и кошелек кожаный, чтобы поиграть, но агрессии он к ней никогда не проявлял, скорее снисходительность. Будто не она была старшей, а он. Рикки, едва мать вошла в прихожую, чтобы обуться, резко сорвался с места, преградил ей путь и, глядя своими желтоватыми глазами в глаза женщины, дважды клацнул зубами. Арника испугалась: «Фу, нельзя, плохой мальчик!» Но Рикки клацнул еще раз. А потом забеспокоился, высоко забросил голову и… завыл. Это было впервые, Арника страшно боялась волчьего воя, ее предупреждали. Но Рикки, сколько жил в семье, никогда не выл. А здесь что-то с ним случилось. «Я же тебе говорила, — с укором взглянула на дочь мама Арники, — упрашивала, нет, ты свою линю гнула, как собачка, как собачка! Вот теперь и получай! Додуматься — волк в доме!» И вышла за порог. А спустя всего двадцать минут, дочь и мать сидели на приеме у хирурга. Женщина и до магазина не успела дойти, как поскользнулась и сломала руку в двух местах. Вот и проницательность волчья! После этого как можно не доверять? С тех пор Рикки больше не выл, Арника понемногу успокоилась.

Но в этот день Рикки снова показывал, что еще немного и он возьмется за старое! Уши плотно прижаты к голове, смотрит, будто Арника тайно ела из его миски, и капелька конденсата дрожит в раздутой ноздре. Точно злится на нее! Догадался, потому что душу читает как книгу! Не хочет быть номером один, желает быть единственным. Арника разочарованно вернула майку на место и поплелась следом за волком. Он расположился у холодильника, высоко поднял голову и, вглядываясь в потолок, щелкал зубами.

— Да, брат, — вздохнула девушка, — уж, сколько с тобой бесед проведено, а ты за старое! Нельзя так! Оставь свои зубы в покое. Я же так не делаю!

Рикки округлил глаза, послушался, и его уши расслабились, поползли в стороны.

— То-то же, — расхохоталась Арника, — так гораздо лучше!

Погладив Риккардо по серому лбу и полностью убедившись, что волк спокоен, Арника пошла в гостиную, забралась на диван с ногами и уютно укрылась пледом. До прихода Ивана с работы оставалось еще два часа, к ужину все было подготовлено, дом сиял чистотой, а посему можно было зайти в интернет и выяснить все нюансы процедуры, которая так беспокоила девушку. Набрав в легкие воздуха, Арника взяла планшет и, поколдовав над ним, отыскала сайт центра усыновления. Через пятнадцать минут девушка рыдала, через полчаса ее сердце счастливо трепыхалось внутри, а через два, к самому приходу мужа с работы, она была уверена, что станет матерью чужому осиротевшему ребенку. Непременно это будет девочка-грудничок. И имя у нее будет не менее оригинальное, чем у приемной матери — Даниэлла. Даниэлла Ивановна Светлосанова. Чудо! Арника уже представила себя в роли матери, крошечный сверток на своих руках, прогулки с коляской, розовую комнату в бабочках. Улыбающиеся родственники и она сама — счастливая, изменившаяся, другая. Потом поездки на море. Непременно с Риккардо. Уже сколько их было. Втроем — Арника, Риккардо и Иван! А теперь еще — и крошечная Даниэлла. Арника научит ее всему. Расскажет обо всех чудесах, которые можно сотворить из ракушек, подарит счастливое детство, семью. А потом, когда их с мужем не станет, Даниэлла унаследует все имущество, и благодарно будет приносить цветы двум гранитным плитам на кладбище с одинаковой датой смерти. Потому что они, Арника и Иван, умрут в один день, и это бесспорно! «Благородное дело! — читала Арника на сайте усыновления. — Стань Ангелом. Подари надежду!»

Когда Иван вошел в дом, Арника в нетерпении бросилась ему на шею:

— Ванечка, родной, я так соскучилась!

— Что-то произошло? — не понял Иван и привычно поцеловал жену в лоб.

— Произошло, но это все потом! После ужина приглашаю тебя на прогулку.

— На прогулку? — удивился Иван. — Сегодня так сыро, а у тебя легкие.

— К черту легкие, идем гулять все вместе! Замечательная осень, чудесный октябрь!

— Бельчонок, ты же ненавидишь осень!

— Раньше, раньше ненавидела, а теперь я ее обожаю! Все, ужинать и гулять! Рикки ты готов?

Рикки с укором взглянул на свою маму и щелкнул обиженно зубами.

Арника и Иван не спеша шли по длинной мокрой улице коттеджного поселка, в котором жили. Желтые фонари по обе стороны освещали их путь. Рикки натягивал поводок, Ивану то и дело приходилось его одергивать. Намордник доставлял волку немыслимые страдания, Арника видела это, но по-другому никак нельзя. За все время прогулки они встретили только одного велосипедиста, но хватило и этого. Молодой человек не отличался сообразительностью и назвал Рикки «милой лаечкой», остановив свой велосипед у самых ног волка. Арника напряглась, так бывало всегда, когда люди проявляли повышенное внимание к ее Рикки, но больше всего она боялась, что прохожие рассмотрят в нем волка, тогда инфаркта не избежать! Увидев колесо велосипеда, блестящие любопытные глаза, волк попытался вывернуться из ошейника и пошалить с глупым парнем. Тот хохотнул и сказал, что более забавных собачек он никогда не видел. Арника похвалила сама себя за намордник, который додумалась надеть на серую морду, потому что знала, в такие приливы любви со стороны прохожих белоснежные зубы Рикки лучше держать взаперти. Когда велосипедист скрылся из поля зрения, растворившись за поворотом в промозглой темноте осени, Арника заискивающе взглянула на мужа.

— Что, бельчонок? — не понял тот. — Ой, боюсь я этого озорного взгляда, неужели новые планы на будущие, снова курсы, или нет, дай-ка подумать, точно, точно, ты решила Рикки на курсы записать?!

— Нет, Ванька, — прыснула Арника, — какие ему курсы? Дело в другом, совсем в другом!

— В чем же тогда? — Иван остановился.

— Ну, давай по порядку. Во-первых, мы с тобой молодцы!

— Молодцы, я это и так знаю!

— Подожди, не перебивай. Молодцы, потому что мы любим друг друга, и еще у нас есть Рикки. Но стоит смотреть в будущее широко открытыми глазами. Дом у нас есть?

— Есть, — подтвердил Иван, не понимая, к чему клонит жена.

— Вот. Правильно. Дом есть. Семья тоже есть. Опыт жизненный есть?

— Есть, — снова согласился муж.

— То-то же, опыт есть. А передать его кому? Умрем, и опыт вместе с нами!

— Белочка моя, какое умрем? Мы еще так молоды!

— Пока молоды! Не успеешь оглянуться, а впереди пенсия и одинокая старость. Понимаешь, к чему я?

— Догадываюсь! — сердито ответил Иван.

— Короче, не хочу кота мучить…

— Какого кота?

— Которого за хвост тянут, и сразу, Ванечка, в лоб — давай ребеночка усыновим!

— Какого ребеночка, Арника, тебе Рикки мало? — Иван рассердился не на шутку.

— При чем здесь Рикки? Девочку, крошечную. Благое дело!

И Арника пустилась в долгий рассказ о том, как она хочет стать мамой, только не биологической, а совсем иной, мамой, которая родила сердцем. Арника говорила и говорила, старясь не обращать внимания на побледневшее лицо мужа, которое не спасали желтым светом даже фонари, она пыталась не смотреть на брови, карабкающиеся по лбу к самой линии роста волос. Арника старалась одним махом высказать все, лишь бы муж ее понял и согласился. Иван, молча, слушал свою жену, не перебивая ее, и это уже было хорошо, но в тоже время он и не кивал головой в такт ее словам, как это бывало раньше, когда Арника рассказывала мужу о своем новом увлечении.

— Ну, не знаю, Арника, — выдохнул Иван, когда девушка закончила свои душевные излияния, — не знаю!

«Сердится, — подумала Арника, — бесспорно. Иван всегда, когда сердится вместо привычного „бельчонок“, зовет меня по имени!» — и опустила глаза на мокрый асфальт. Потом она перевела взгляд на Рикки. Волк внимательно слушал долгую взволнованную речь, а теперь пилил ее сузившимися глазами. «Черт побери! — расстроилась Арника. — Волк — и тот не согласен. Вот мужики, ополчились против меня!» Поймав взгляд своей хозяйки, Рикки клацнул зубами. «Да что это за инопланетяне такие, а не животные, словно мысли мои читает, Даниэллочки еще нет, а он уже ревнует!»

— Арника, не злись! — после паузы продолжил Иван. — Я действительно не знаю, да и мое предприятие сейчас переживает не лучшие времена. Заметила, как снизилась заработная плата? Мне приходится покрутиться, чтобы содержать тебя и Рикки.

— Но мы же не просим многого, я себе ничего не покупаю, а Рикки питается одними овощами!

— Я понимаю, бельчонок, — смягчился Иван, — это вы! И вы, заметь, взрослые. А это ребенок! Знаешь, сколько ему всего нужно?!

— Знаю, — твердо сказа Арника, — но девочки на форуме говорят: «Дал бог зайку, даст и лужайку!»

— О, нет, увольте! — запротестовал Иван. — Я не из тех, кто привык рассчитывать на помощь государства. И эти твои девочки — полные дуры, меньше сиди на своих форумах!

— Иван, зачем ты так? — обиделась Арника. — При чем тут девочки? Просто пойми, мы можем подарить маленькому осиротевшему человеку свою ласку и заботу. Я знаю, ты рос в полной семье, получал любовь обоих родителей. И дом тебе отец помогал строить. Где это видано, парню — двадцать три, а у него коттедж под крышу встал? А я? А я, Иван? Подумай, каково было мне, когда из родителей только мама с бабушкой, и пусть мама в начальниках и семья наша вполне обеспеченная, да только в классе все дразнили байстрючкой, и никто по ушам дать не мог моим одноклассникам. А был бы отец… Поэтому, как ни крути, я тоже сирота наполовину.

Арника знала, это подействует, вот уже и погасли глаза мужа, он задумался. Понимает, как нелегко без отца, потому и попытался всеми силами заменить его.

— Ладно, бельчонок, — махнул рукой Иван, — если ты так решила, я тебя поддержу, чужих детей не бывает! Но почему своего родить не хочешь, точнее, нашего?

— Ванечка, миленький, — обхватила Арника мужа за шею, — почему не хочу, может потом, попозже, сам же говорил о голливудских звездах! Пока просто фигуру портить не охота. А там, глядишь, постарею чуть-чуть, и фигура отойдет на второй план! Своего ребеночка родим, а первый уже большим будет, помощником нам, вернее помощницей! Одно другому не мешает, а усыновление — это благое дело.

— Ладно, — еще раз повторил Иван и потянул жену и волка домой.

И уже входя в дом и пропуская вперед Рикки, Иван вдруг резко остановился. Арника испугалась.

— Ваня, плохо тебе?

— Арника, — серьезно посмотрел муж на свою жену, — ты самое главное упустила!

— Что? — не поняла девушка.

— Рикки, — строго сказал Иван, — Рикки, ты позабыла, он волк, и это может быть опасно!

— Точно, — схватилась за голову Арника, — я действительно не подумала. Но дай мне время, и я найду решение!

В течение двух следующих недель Арника забросила все домашние дела, ее не интересовали ни акварели, ни плетение корзинок из лозы, ни каждодневная гимнастика. Только их будущий с Иваном приемный ребенок. Арника чувствовала, как внутри нее нарастает напряжение и странная неудовлетворенность. Спальни на втором этаже не отвечали требованиям, которым должны были соответствовать в понимании Арники. Она еще неделю назад отыскала необходимые документы, в которых четко прописывались рекомендации к жилым помещениям семей-усыновителей. В идеальном состоянии находилась только та комната, где обитали они с мужем. Две другие комнаты были полупустыми и необжитыми. Раньше в этом не было нужды. Семья вечерами располагалась на первом этаже в гостиной-студии у большого телевизора и жаркого камина, или в просторной кухне, места в которой так много, что легко можно поставить еще и двуспальную кровать. О детской комнате они с мужем даже не задумывались. Иногда Арника входила в комнаты на втором этаже и долго стояла там. Одну, самую маленькую, Арника отвела под свой кабинет, а со второй не знала, что делать. Возможно, она будет предназначена для загулявшихся гостей, хотя к ним с Иваном и так никто не ходит, а может, Арника устроит в ней оранжерею. Но о детской она никогда не помышляла. А сейчас это стало первой необходимостью. И, как назло, предприятие Ивана претерпевает кризис, а это так некстати! Проблемы, проблемы! Заняться благоустройством комнат — на это не хватит ни сил, ни денег. Да и зачем сейчас насиловать психику мужа, так и спугнуть недолго?! Не он же инициатор усыновления, а она. Поэтому все задачи, сопряженные с непростым, но таким важным делом, придется решать ей самой. Сначала это ужасно волновало Арнику, но к концу второй недели она быстро все решила: «Зачем вообще груднику нужна отдельная комната? Он же грудник, точнее она, Даниэллочка. Будет спать рядом со мной в нашей спальне, а когда подрастет, то к этому времени и комната оформится. Вот только Рикки, что делать с ним?» Здесь решение тоже нашлось. Арника посчитала, что волка теперь необходимо отучить от второго этажа и коврика у изголовья их супружеской кровати. «Так, так, — рассуждала Арника, — коврик я спущу на первый этаж, устрою его возле лестницы. Волк обидится, конечно, даже разозлится, всю его жизнь мы рядом. Но с другой стороны Рикки умный, очень проницательный, все поймет. И время на это у него есть, а на коврике у лестницы ему не так одиноко будет, потому что он сможет слышать наши голоса! Все вечера мы в гостиной проводим, в спальню перебираемся только на ночь, так что ничего, привыкнет. Месяц, другой и все будет отлично! В коридоре, на втором этаже у выхода на лестницу, мы организуем декоративное ограждение, оно перекроет Риккардо путь на второй этаж, а элементы ковки сделают такое ограждение настоящим украшением дома. Спустя время, когда Рикки привыкнет к моей девочке, и Даниэлла получит запах нашего дома, волк свыкнется с новым членом семьи. К моей же маме привязался, привяжется и к Даниэлле!» И перед глазами девушки всплывали великолепные красочные картины, как она кружит с коляской по зеленой лужайке, среди желтых одуванчиков, или под ветвями цветущего сада на своем участке, а Рикки шагает, счастливый, рядом. Или как они с Данечкой делают куличики в песочнице, а Рикки гордо наблюдает за ними. «Моя дочка, моя девочка», — вдохновенно шептала Арника и чувствовала, как сильно любит эту чужую родную кроху, которая непременно появится в скором времени у них с Иваном.

Однажды ночью Арника проснулась от гнетущего чувства, оно походило на беспокойство, тревогу, словно ее ребенок уже есть, он дышит, плачет, подергивает ножками и тоскует. Из-за этого чувства, из-за воображаемой новорожденной девочки, Арника разрыдалась, настолько сильной была ее внутренняя пустота и одиночество. Она поняла, если немедленно не начнет искать свою дочку, то просто умрет. Иван спал очень крепко, а Рикки проснулся, разбуженный слезами своей хозяйки. Он сел напротив лица Арники, его глаза блестели, и девушка даже испугалась. Но Рикки устало положил свою морду на ее запястье и тяжело вздохнул. В этом вздохе было столько боли, словно Риккардо постиг все страдания мира. Арнике стало жаль своего волка, он все понимал, лишь ему известной звериной чуйкой предвидел, что это место рядом с родным телом скоро будет занято.

Проводив Ивана на работу, Арника взяла планшет и начала искать сведения о процедуре усыновления. Большего разочарования девушка в своей жизни еще не испытывала: «Ничего себе! — почти кричала Арника. — Да пока мы все эти бумаги соберем, эти курсы пройдем непонятные, моя Даниэллочка школу окончит! Вот бюрократия! Это же займет целую вечность!» Потом она посетила форум усыновителей, почитала счастливые истории усыновления, порассматривала грустные и веселые мордашки приемных детей и решительно сказала: «Ничего, мы пройдем с Иваном все до конца! Ради нашей девочки!»

Но сколько ни старалась успокоить себя Арника, покой ее игнорировал. Ждать она не любила, не хотела и не умела. Диагноз такой — нетерпение сердца! И, оставаясь верной себе, не дождавшись мужа с работы, Арника самостоятельно совершила первый и очень ответственный шаг на пути к осиротевшей крохе. Она отыскала в интернете номер телефона отдела образования, а именно специалиста по вопросам приемных семей, и позвонила. Трубку сняли сразу. Арника чуть не подавилась своим сердцем, так быстро оно стучало, и ни где-нибудь, а в самом горле. Приятный женский голос поздоровался и поинтересовался, что хочет Арника. Арника все быстро объяснила. Еще с университетских лет осталась эта спонтанная подростковая привычка отвечать молниеносно на поставленные вопросы, если на них готов ответ.

— Кхе-кхе, — закашлялся голос в трубке, — дайте подумать. Ну, вот сегодня у меня есть время побеседовать с вами, в шесть вечера небольшое окно. Приходите, если надумали, обязательно с мужем, я посмотрю на вас! Кабинет номер три.

В трубке послышались короткие гудки. Арника покраснела. Во-первых, это было неожиданно. Во-вторых, она не корова на базаре, чтобы на нее смотреть. В-третьих, и это самое страшное, Иван ничего не знает. Придет с работы еле живой и раздраженный, а она ему в лоб: «Пойдем-ка, любимый, в отдел образования, пусть толстые тети посмотрят на нас и решат, вышли ли мы с тобой лицом, чтобы стать родителями!» А в-четвертых, что есть самое прискорбное, Арника в такие заведения лет шесть, как не ходила, и надеть по случаю у нее ничего нет, только спортивные вещи для девочек-модниц пятнадцати лет.