От автора
Немного о себе: много лет занимаюсь рифмоплётством, сочинил более тысячи стихотворений, половину из которых переложил на музыку. С 2008 года публикуюсь в сети на стихи.ру, Избе Читальне, Неизвестном Гении и мн. др. творческих сайтах, а также в социальных сетях, выкладывал свои творения как в виде текстов, так и виде песен, записанных под гитару или компьютерный синтезатор. Спросом мои опусы, скажу прямо, ни на одном из этих сайтов не пользовались. Рейтинги всегда были нулевыми, в нескольких конкурсах, в которых принимал участие занимал только поощрительно-утешительные места.
Так в чём же дело? — спросите вы, — значит, как стихоплётец, ты — никакой. Возможно, что и так. Но однажды один приятель заметил: — У тебя не поэзия, а проза. Проза в стихах. Поэтому любители традиционной поэзии в стихах тебя и не воспринимают. Они ждут от автора изливания чувств, криков души, напряжения нервной системы, а у тебя — трезвый расчет, заранее спланированный сюжет, сдобренный чисто прозаическими цинизмом, стёбом, чёрным юмором, а то и ненормативной лексикой. Не зря большинство поэтов пишет исключительно по-пьянке или в сильном стрессе, а тебе, если выпьешь хотя бы сто грамм — не сочинить ни строчки, а после двухдневного воздержания — прёт как из кобыльей башки! Нет, у тебя не стихи, а зарифмованные рассказы. И публиковаться тебе надо не среди поэтов, а среди прозаиков. Они тебя может быть и воспримут.
Большинство своих опусов я написал не от своего имени, а от имени реальных или вымышленных персонажей, не всегда положительных, так что ни в коем случае не отождествляйте Автора с Лирическим Героем.
Собачий роман
Начался у нас роман
В парке с этою кокеткой,
Где гуляли по утрам
Она — с догом, я — с левреткой.
У собачников всегда
Тема общая найдётся,
Я ж не ведал как беда
Незаметно подкрадётся.
Завязался разговор
Интересный, прямо скажем.
То, что я — квартирный вор,
Не судимый, но со стажем,
Ей, понятно, не сказал,
Как супруге офицера,
В остальном же повод дал
Для любви и адюльтера.
А ноябрь уже настал,
Уже иней лёг на ветки,
Не идти же нам в подвал,
Как-никак не малолетки.
Нелегко накал страстей
Ограничить поцелуем,
Да супруг её старлей
Злобен и непредсказуем.
И тогда она нашла
Гениальное решенье:
— А ведь моего козла
Отправляют на ученья
Раз в квартал на двадцать дней
С боевой экипировкой!…
И в шесть вечера я к ней
Постучался в дверь с литровкой.
Не преграда нам пурга,
Слякоть, снег, метель и стужа!
Три недели мы рога
Удлиняли её мужа.
И к тому, что в доме секс
Пылкий, бурный, даже жесткий
Её дог, огромный Рекс
Относился философски.
Но однажды в феврале,
В День Святого Валентина
Я пришёл навеселе,
Торжествуя как скотина.
Повод радоваться был,
Как в Агаты Кристи книге
Накануне лихо вскрыл
Хату крупного барыги.
Захотелось сделать жест
Романтичный и красивый
И через балкон полез
С крыши к ней, как кот блудливый.
На руках спустился вниз,
Не смущаясь окон тёмных.
Не ждала такой сюрприз?
Здравствуй, киска, с Днём Влюблённых!
Видно спит, погашен свет,
Сильно выпила, похоже.
Захожу, в руках букет
И коньяк с шампанским тоже.
Хвать за ножку — хрен на-ны!
Может в ванной иль в сортире?
Только зря порвал штаны,
Нет совсем её в квартире!
Несуразнейший облом,
Получилось неудобно,
Вдруг сверкнули под столом
На меня два глаза злобно,
Омерзительный оскал
Преградил дорогу к двери,
Сразу даже не узнал
Рекса в этом страшном звере.
Вот дурная голова!
Каждый школьник твёрдо знает:
Пёс служебный хуже льва,
Если дома нет хозяев.
Я же не предупредил,
Что явлюсь сегодня в гости,
Вот весь вечер и сиди
С крокодилом полным злости.
Ох, дубина! Ох, ишак!
Здесь и Шверценеггер струсит,
Только сделай лишний шаг —
Мигом голову откусит.
Час прошёл, за ним другой,
Рекс всё в той же самой позе,
Издаёт звериный вой,
Отвратителен и грозен!
Щёлкнул ключ, себя внутри
Ощутил я вдруг морозец,
Гостем каменным в двери
Появился рогоносец,
Ни малейшей доброты,
Хладнокровен, словно робот…
Кое-как успел цветы
Запихнуть в мусоропровод.
Он лупить меня не стал,
С блокировки снял мобильник
И милицию набрал,
Мол задержан вор-квартирник!
Пропадать, так пропадать,
Погорели карусели,
Я ж не мог ему сказать,
Кто я есть на самом деле!
В КПЗ сперва борзел,
За попытку срок — едва ли.
Но ещё пятнадцать дел
Мне тот час нарисовали,
Вот и всё, шестёрка пик
Бьёт туза, но буду краток:
Обеспечен пятерик,
Я ж работал без перчаток.
С этих пор мой дом — барак,
На хозяина ишачу,
Ненавидеть стал собак,
А уж женский пол — тем паче!
Но хоть, прямо скажем, зря
В дом зашёл я по балкону,
Мне от мужа втихаря
Передачи шлют на зону.
2005 — 2016.
Последний бросок на юг
Посв. В. В. Жириновскому.
Без удовольствий, не зная излишки,
В северной мгле непролазной
Жили несчастные белые мишки,
Жизнь их была несуразной.
В вечной нужде, в непрерывном скитанье,
Голод, мороз, неудобства,
Смертность, болезни, невзгоды, страданья,
Вобщем не жизнь, а уродство!
Сам же медведь не считал север адом,
Жизнь изменить не пытался,
Но где-то с Северным полюсом рядом
Атомоход подорвался.
Случай несчастный, вредительство может,
Атом — опасное дело,
Против Чернобыля мелочь, но всё же
Нескольких мишек задело.
Вызвано страшной волною взрывною
Нервной системы увечье
И зверя мозг, увеличившись втрое,
Мыслить стал по-человечьи.
Вдруг возомнил себя мишка Христосом,
С радостной вестью благою
По ледяным трёхэтажным торосам
Двинулся к виду-изгою.
И говорил, в справедливое веря,
Закоченевшим собратьям:
— Самого крупного хищного зверя
Кто-то обложил проклятьем!
Хватит лишений! Довольно трагедий!
К чёрту законы отбора!
Что держит в Арктике белых медведей?
Мы передохнем тут скоро!
Чем привлекает вас эта могила,
Не понимаю я, братцы,
И полагаю, пора наступила
В Африку нам перебраться.
В ней наслаждаться вы будете бытом,
Жить безалаберно, праздно,
А что гиены, пантеры и львы там —
Мы их свирепей гораздо!
Это, в любом отношенье буквально,
Не материк, а конфета!
Создан как будто для нас специально,
Там постоянное лето!
Так собирайтесь в дорогу скорее!
Хватит терзать свои мощи!
Гиппопотамы тюленей вкуснее,
Да и охотиться проще.
Сразу прониклись революционным
Белые мишки советом,
Тронулись в Африку стадом огромным
С первым полярным рассветом.
Чем не великое переселенье?
Бросив постылые льдины,
Переживали второе рожденье
Северные исполины.
С пробками и с мусорами не споря,
Бывший Союз прошмыгнули,
И наконец в Средиземное море
Словно дельфины нырнули.
Сколько отличнейших мест на планете!
Мы же в краях этих адских
Гробили жизнь в ледяном беспросвете
Ради инстинктов дурацких!
Африка здравствуй! Полярных медведей
Ты с этих пор в ареале,
Как составители энциклопедий
Это б не опровергали!
Белый медведь, он и в Африке белый,
Пусть загорелый немножко,
Только не квёлый, не заиндевелый,
А — хоть сейчас на обложку!
Радостно плещется, млея, балдея,
В ласковых заводях Нила,
Он божество банту, кафра, пигмея
И конкурент крокодила.
И водопой, и дороге в саванне
Мишке сам слон уступает,
Шлёт носорогов к известной мамане,
Львов вообще презирает.
Ряху отъел на жирафах, на каннах,
Спит на лианах шикарных,
И вспоминает о льдах и буранах
Лишь в сновиденьях кошмарных.
2004 — 2016.
Прощай, молодость!
Вот и дожил Пашка до дембеля,
Радость дня такого особого
Разбудила видно в нём кобеля,
Всё таки два года не пробовал.
Яблони, черешни в саду цвели,
Красотой пленяя нежно-белою,
Сразу по приезду, не дурень ли?
Переспал с неполовозрелою.
И по пьянке брюхо заделал ей,
Так же как отец мамке в точности.
Что теперь, кроить платье белое,
Символ чистоты, непорочности?
Повернулась вновь к Пашке жизнь кормой,
Вновь на циферблате надежд ноли,
Не успел расстаться с одной тюрьмой
И в другую влип, не обидно ли?
Можно за подобное в два-три дня
Оказаться в хате под нарами,
Но была на счастье её родня
Матери знакомыми старыми.
Ну и сразу сына та в оборот:
— Нет на вас управы, на мужиков!
Весь в папашу вырос, блудливый кот,
Трахнул малолетку и был таков!
Я не потерплю, ты имей в виду,
Чтобы безотцовщиной рос мой внук,
Завтра же решать к ним вопрос пойду,
Это не сойдёт тебе, парень, с рук!
Хуже быть людей теперь что же нам?
И чему учила вас армия?
Будешь жить семьёй, как положено,
И тогда горда буду вами я!
Ну и вот под этим давлением,
Скорбным днём назначена Троица,
Подали они заявление,
К торжеству как люди готовятся.
Был на грани Пашка повеситься,
Лучше б жертвой стать поля минного!
Потому в течении месяца
Не был трезвым дня ни единого.
Ощутив в костюме с иголочки
Холод обручальных наручников,
Вспомнил вдруг какой ему тёлочки
Адрес дал сержант с роты Ключников,
«Быть бы идеальной с ней парой нам,
Видел её фото — красавица!»
Грянул Мендельсона марш траурно,
Вышла вместо дембеля задница!
За столом фальшиво и ноюще
Гармонист показывал творчество,
Знало б это пьяное скопище,
Как ему жениться не хочется!
Для поднятья духа и тонуса
Не переставая он вмазывал,
С молодым хотел каждый чокнуться,
Пашка никому не отказывал.
Только стресса нервного вследствие
Водка не брала, просто шла как чай,
«Ведь хотел пилотом стать в детстве я,
А теперь жену обеспечивай!»
На похабный юмор гостей несло,
И ещё гулять будут до ночи.
Неужели вправду им весело?
Дорвались до праздника сволочи!
«Нет совсем во мне настроения
Создавать семью образцовую!»
И угрюмо, без восхищения,
Изучал родню свою новую.
Тесть — мордоворот и в отставке мент,
Сила в кулаках, что гидравлика!
Тёща же, отпетый интеллигент,
Приторно звала его «Павликом».
Вот и всё! Хранитель мой Сатана
Видимо разжёг уже теплину,
Наперёд вся жизнь отпечатана,
Словно репродукция Репина.
Наступала ночь первобрачная,
Под столом храпел незнакомый гость.
Эх, судьба моя неудачная!
Ну прощай, беспутная молодость!
2007 — 2016
Баня — 1
Девушка в платье из ситца
В бане решила помыться,
Вот невезенье,
Не в то отделенье
Попала, как в клетку синица.
Сразу не сообразила,
Достала мочалку и мыло,
Разулась, разделась,
Потом огляделась
И жалобно заголосила:
— Ой, мужики, я ошиблась!
Сама не пойму как случилось,
Недоразуменье,
В другом отделенье
Всегда я до этого мылась!
Прикрыла промежность рукою,
А ей мужики с теплотою:
— Разделась, так мойся,
Не тронем, не бойся,
Видали мы и не такое!
Припев:
Баня не ванна, это нирвана,
Комплекс и стыд видом голым
Недопустимы, все здесь равны мы
Возрастом, званием, полом.
Девушка, ужас умерив,
Видит, мужчины не звери,
Хлопцы как хлопцы
И обойдётся
Может без чести потери.
Пример мужики подавали
Воспитанности и морали,
Что очень ценно,
Не дёргались члены,
Когда спину ей натирали.
Без хамства и без приставанья
Оказывалось ей вниманье,
Один симпатичный
Парнишка тактично
У парка назначил свиданье.
Чуть не разыграла больную,
Когда пригласили в парную,
Вдруг там мужчины
Сбросят личины?
Нет, обошлось на сухую!
Припев.
Отстойник разврата, как в шлюзе,
В сауне, в душе, в джакузи,
А в бане секса
Нет, как известно,
Словно в Советском Союзе.
Кайф, благодать, упоенье
Мыться в мужском отделенье.
Сплетни, обманы,
Что эротоманы
Все мужики от рожденья.
Тело аж бархатным стало,
Так бы и не покидала
Общество это —
Во мраке луч света,
Но за окошком смеркало.
Девушка в платье из ситца
Больше мужчин не боится,
Ходит с желаньем
В ихную баню
Каждую пятницу мыться.
Припев.
2005 — 2016
Баня — 2
Напоровшись как свинья
До ума потери,
Перепутал в бане я
Отделений двери.
Снял одежду и бельё…
Мать твою ети ты!
Оказалось, что бабьё —
Сущие бандиты!
Две секунды похлопав глазами
На моё, на мужское начало,
Избивать меня стали тазами,
В чемодан сунув кляп из мочала.
Без сомнения на баб
Действовало стадо,
По отдельности была б
Каждая мне рада,
Приласкала б передком,
Я же видный парень,
Ну а тут был кипятком
Облит и ошпарен.
А секунд через семьдесят где-то
Ворвалась в мыльный зал опергруппа
И сдавили ладони браслеты,
Хоть и был я подобием трупа.
Совершенно был не тих
Хохот райотдела.
Состояния моих
И души, и тела
Передать бы скульптор смог
В гипсе или в камне,
И на всю катушку срок
Дали с потолка мне.
А начальник милиции строго
Подбивал, чтобы честно признался,
Мол, не зная, что женщин так много,
Изнасиловать их собирался.
— Нет, начальник, этот грех
Шить мне бесполезно,
Я ж пьянее пьяных всех,
Алиби железно!
— Вот за то, что много пьёшь
На пустой желудок,
Ты сегодня и пойдёшь
На пятнадцать суток!
А сосед-алкоголик на шконке
Произнёс: — Ты счастливый вообще-то,
Одного джентльмена бабёнки
В бане насмерть убили за это!
2006 — 2016.
Внучок
Старушка слегка нае*нутая
Жила в коммунальной квартире,
Кастрюли и чайники путая,
Смывать забывая в сортире.
С ней рядом опаснее было жить
Чем с самым матёрым бандитом,
Могла в ванной воду не выключить,
Газ в плитке оставить открытым.
Но соседи обычно молчали,
Хоть дежурили в кухне ночами,
Не собачились и не язвили,
Так как интеллигентными были.
Мечтали, издохнет когда она,
Но не говорили про это
И вот как-то раз внука — дауна
Ей дочка прислала на лето,
С дефектами произношения,
Блеял и мычал только разве,
Зато в половом отношении
Умопомрачительно развит.
Своего рода был суперменом,
Мог в одиннадцать вдребезги членом
Расколоть пузырёк корвалола,
Восхищалась мальчишкой спецшкола.
Частенько ходил демонстрировать
Соседям пацан свою мощность.
— Давно б его надо кастрировать! —
Судачили зрители, морщась, —
Прогоним ребёнка, а нас — того!
В местах заключения стухнем…
И детям своим строго-настрого
Бывать запретили на кухне.
Но трёхлетняя девочка всё же
С инвалидом столкнулась в прихожей,
Ну а тот сразу руку в штанишки,
Сильно душу изгадив малышке.
Однажды отправилась бабка в храм
И были соседи на дачах,
Достал из мотни шалунишка срам
И в кухне посуду бить начал.
Но не было публики, вот беда!
Набив черепков пару горок,
С досады открыл мальчуган тогда
На плитах все десять конфорок.
Находя бывшей утвари части,
Под собой ног не чуя от счастья,
Поздравляли друг друга соседи,
Наконец-то отсюда мы съедем!
2005 — 2016
Козёл-провокатор
Жил хорошенький козлик в безбрежных степях
Под Читой или под Улан-Батором,
А когда повзрослел и раздался в костях
Стал на бойне служить провокатором.
Открывал он рогами бараний загон,
Где тот час начинал доминировать,
Нет нужды, если стадность для быдла — закон,
Подгонять его и агитировать.
Чуть ли не строевым, как полка командир,
Вёл отару на уничтожение,
Облаченье Гапона и Шойгу мундир
Подошли бы ему без сомнения.
По пологим ступеням на пятый этаж
Повторялись шаги предыдущего,
Минимален когда интеллекта багаж,
Всё до лампочки, кроме насущного.
Привела предубойная бухта в тупик,
«Сделать ноги» внизу было долго ли?
Запустил элеватор подъёмный мясник
И цепочки с крюками защёлкали.
Замелькали в наивных бараньих глазах
Белый кафель, передники синие
И сплочённость отарную вытеснил страх,
Не прижмёшься друг к дружке на линии.
А козёл, что козёл? В безопасности он,
В помещенье служебном за ловкую
Провокацию мастером вознаграждён,
Как всегда, чёрным хлебцем с морковкою.
К смраду трупному из ЦТФ он привык,
Как в степи к аромату ковыльному,
Что своих продаёт — не один ему фиг?
Не приучен козёл к щепетильному.
Только массовой переработки сезон
В ноябре, как всегда, завершается,
Штат предателей-поводырей сокращён
На полгода, без права покаяться.
У хозяев своих никогда подлецы
Уважения не вызывали и
Подцепили козла на конвейер бойцы
Не за ногу, а за гениталии.
Обескровливальщик, не спеша нож достать,
Рукоятку мусата привинчивал,
А козёл волком выл, цепь пытался порвать
И в мошонке тем боль увеличивал.
Для двуногих козлов я такой же конец
Пожелал бы с большим удовольствием,
Жаль, сегодня заинтересован боец
Только шмотками и продовольствием.
2005 — 2016.
Жена бандита
В двухэтажном шикарном коттедже
На иголках бандита жена:
Жизнь красива, успешна, так нет же!
Что ни вечер — я дома одна
Не в вечерних мехах, а в халате,
Опостылел вконец мужа труд!
Не стреляйте, братва, не стреляйте,
Обожают вас дома и ждут!
В этот раз пронесло, а что завтра?
Вновь антидепрессант в кофе лож!
Снова стрелка у кинотеатра,
Снова сферы влиянья делёж.
И не радует шубка с шиншиллы,
Что купила неделю назад,
Не стреляйте, братва! Вот дебилы,
Превратили вы жизнь близких в ад!
А спустя две недели не полных
Разбежались глаза от венков,
Хоронили не всмятку варёных
На разборке убитых братков,
«Зал на Шаболовке» арендован,
Завезён другорецкий гранит,
Не стреляйте, братва! Для чего вам
Этот между собой геноцид?
До предела здоровье разбито,
Но слуху похоронный мотив,
Неужели работе бандита
Нет в стране этой альтернатив?
И сказала она: — Вот что, зая,
Нет мне понта вдоветь в тридцать лет,
Или завтра бросаю тебя я,
Или выбросишь свой пистолет!
Затушив об ладонь сигарету,
Чуть поморщившись, он говорит:
— Если буду я без пистолета,
То какой же я буду бандит?
Но раз нету дороги обратной,
Перестану жизнь делать борьбой,
Не такой уж я и плотоядный,
Из бригады уйду, хрен с тобой!
И ушёл, несмотря на угрозы
Оказаться на Яузы дне,
Перестала супруга лить слёзы
И кричать «Помогите!» во сне,
Запорхала, запела как птица,
Можно только мечтать о таком,
Поступил на завод экс-убийца
Фрезеровщика учеником.
Только вскоре восторг изначальный
Улетучился, с ним и любовь,
Снова хмура и не сексуальна,
Подскочило давление вновь,
Потому что у мужа зарплата —
Столько он получал раньше в день,
Даже не покрывает квартплаты,
А работать самой — ой как лень!
Постоянная денег нехватка
В пауков превращает родню,
В доме ни чистоты, ни порядка,
Как в Советском Союзе меню,
Позабыты походы в «Дом моды»,
В рестораны, в «Салон красоты»
И прогнозом домашней погоды
Управляет циклон суеты.
А когда муженёк с предоплатой
Поменял на «копейку» «Рено»,
Завопила: — Козлина проклятый!
Ты меня опускаешь на дно!
Я посмешищем стала округи,
В кошельке — как прошёлся Мамай,
Счёт пустой, отвернулись подруги,
Хоть назад в Мухосранск уезжай!
Ни как следует праздник отметить,
Ни фигуру свою подчеркнуть!
Что теперь мне в автобусе ездить?
Или может в путаны рвануть?
Ничегошеньки-то не достойна
Я как женщина стала с тобой,
Твоё место не город престольный,
А урочище под Костромой!
Из комода он вынул «Макара»:
— Хочешь денег? Так на, получай!
Ты достала вконец меня, шмара,
Вот тебе направление в рай!
И пробил ей висок, в тире словно,
А потом и своё сердце вдруг…
Не стреляйте, братва, нет резона
Рисковать ради этих подлюг.
2005 — 2016.
Катя-Катерина
Катя — Катерина встретила мужчину
Возле магазина, с виду — образину.
Как араб в пустыне, дрых мужчина в луже,
Кате — Катерине был мужчина нужен.
Неуютно в хате без мужского ига,
Приглянулся Кате этот забулдыга:
Подберу, согрею, усажу за столик,
И, всего скорее, он не алкоголик.
Может типа маски это состоянье,
Может жил без ласки, нежности, вниманья,
Может за спиною драматичный случай,
И теперь свиньёю спит в грязи вонючей.
«Поднимайся, ну-же!», — Катя — Катерина
Извлекла из лужи сукиного сына.
Был он в гематомах, в иле, в нечистотах,
В бабьих панталонах и в кирзовых ботах.
Приобняв за спину, не боясь позора,
Повела мужчину Катя вдоль забора,
На висок соседки наставляли палец:
«Подфартило девке! Ну, б*ядь, и красавец!»
Ой как агрессивно он ругал Катюшу!
Крыл не нормативно и плевал её в душу,
Был блатного вроде, только что с откидки,
Залепил по морде, проходя в калитке.
Новое аморе постелив в кровати,
Уложила вскоре алконавта Катя
И, зевая смачно, с краю примостилась:
«До чего удачно жизнь моя сложилась!»
Утром с бодунища рассказал он Кате,
Что имеет тыщу малых предприятий,
Что владеет рентой в сотни миллионов,
Но вчера стал жертвой подлых компаньонов.
Десять лет промчалось и ещё маленько,
До чего удалась Катина семейка!
Бриллианты, шмотки, Рим, Канары, Ницца…
И за это водки следует напиться!
2005 — 2016.
Баллада о морге
Просыпаюсь с бодуна
В тьме кромешно-чёрной,
Холодрыга, тишина,
Запах тошнотворный.
Что за странная среда?
Неужели небо?
Точно знаю, никогда
Здесь я раньше не был.
Если вновь попал в тюрьму —
Сразу нестыковки,
Вместо шконки почему
Стол из оцинковки?
Вдруг, издав истошный крик,
Как в горячке белой,
Ощутил с собой впритык
Труп закоченелый.
Ёлки-палки! Стройки — капиталки,
Больно бьют по головам кирпичи и балки.
Палки-ёлки! Слухи — кривотолки!
Мысли о похоронах муторны и колки.
В ситуации такой
Трудно быть в восторге,
Как же так, вполне живой
Нахожусь я в морге!
Что вчера произошло? —
Напрягал мозги я,
Может левое бухло,
Может летаргия.
Вобщем, принятый за труп,
Я сюда доставлен,
Золотой передний зуб
Вырван и расплавлен;
Взяли плащ, костюм, блокнот
И невесты фото,
Только распороть живот
Не успели что-то.
Ёлки-палки! Голуби да галки
Без бинокля видят где труп лежит на свалке.
Палки-ёлки! Птички перепёлки,
Клювы словно топоры, когти что иголки.
В горле сушь, курить хочу,
Всё отняли змеи.
Я ж, подобно Ильичу,
Всех живых живее!
В совершенном неглиже
Вырваться бессилен,
К темноте привык уже,
Видеть стал как филин.
Для живого — к горлу нож
Жмуриков обитель,
Чем-то, впрочем, морг похож
На медвытрезвитель:
Голых тел десятков пять
Дрыхнет, сложив лапы,
Только странно, не слыхать
Ругани и храпа.
Ёлки-палки! Ландыши, фиалки,
Пляшет смерть на каблучках, в белом полушалке.
Палки-ёлки! Летние засолки,
Не нуждаются не вех, ни дурман в прополке.
На столе, меня правей,
Недурная тёлка,
Груди, ножки — всё при ней,
Озорная чёлка,
Поработал бы концом,
Молода, ядрёна,
Только тело и лицо
Сильно обварёны.
А у самой у двери,
Блох покрытый тучей,
Здесь видать недели три
Бомж лежит вонючий,
Да к тому же не один,
С ним товарищ рядом
Заглушает формалин
Сладковатым смрадом.
Ёлки-палки! Черти да русалки!
Сколько пьяных мужиков тонет на рыбалке!
Палки-ёлки! Чубчики, да чёлки,
Только их не разглядеть в гробовые щёлки.
Хватит, мне домой пора,
На постель к милаше,
Не нужны мне, доктора,
Процедуры ваши.
Да я хвор, всего трясёт,
На исходе силы,
Только профиль ваш не тот,
Господа лепилы!
Не усопшего вскрывать
Зоною чревато,
Как такое увязать
С клятвой Гиппократа?
Скоро тронусь головой
В вашей я прессхате.
Есть тут кто нибудь живой?
Закурить хоть дайте!
Ёлки-палки! Трубки, зажигалки!
И когда нас наконец подведут дыхалки?
Палки-ёлки! Ватники — футболки,
Открывайте, суки, дверь! Замерзаю, волки!
Неприметно в уголке,
От столов в сторонке,
В целлофановом мешке
Пять кило печёнки.
За говяжию сойдёт,
Отличалась мало,
Видно есть собаковод
Средь персонала.
Тут, тюрьму раскрыв мою,
Входит медсестрица,
Увидав, что я стою,
Как пошла беситься,
Взвыла голосом благим:
— Труп воскрес! На помощь!
И пред носом пред моим
Дверь закрыла сволочь.
Ёлки-палки! Знахари, гадалки!
Пожеланья долго жить, к сожаленью, жалки.
Палки-ёлки! Персинги, наколки,
Подорвавшие себя — вечно комсомолки!
Как в капкан попавший зверь
Заревел отчаянно:
— Открывая, б*ядина, дверь,
В морге я нечаянно!
А её вообще нет тут,
Словно испарилась,
Правда через пять минут
С главврачом явилась.
Так я был освобождён,
Получил одежду,
В паре засраных кальсон,
Порванных ног между,
Возвратился всё ж домой
Гневный, оскорблённый,
Негодующий, больной
Не опохмелённый.
Ёлки-палки! Включены мигалки,
По дорогам колесят птица — катафалки.
Палки-ёлки! Кабаны да волки
Распушили в облаках взмыленные холки.
2005—2016.
Матросская любовь
Избегайте контактов, девчонки,
С моряками, как полом мужским,
Вот вам песня о дружбе Алёнки
Из Хабаровска с волком морским.
Раз по набережной в воскресенье
Шли они с обоюдной мечтой —
Отыскать место уединенья,
Чтобы акт совершить половой.
У причала баржа без охраны
Дореволюционных времён
Повидавшая воды и страны,
А теперь погружённая в сон.
Сохранились и трап, и перила…
Тут любовью зацикленный ум
Мысль пробраться в неё посетила
И спуститься в пустующий трюм.
Вдруг погода сменилась внезапно,
Зной палящий сменил ураган,
Как-то сразу, а не поэтапно
На дыбы Тихий встал океан.
Превращая трагедию в шутку,
Оборвало как ниточку трос
И без паруса, словно скорлупку,
Посейдон двух влюблённых понёс.
Длилась буря не более часа,
Вновь лазурное небо и штиль,
Нелегко угадать без компаса
Сколько сотен до берега миль.
Заглушила поэзию проза,
В шалаше может с милым и рай,
Там голодная смерть не угроза,
Где ты, милый Хабаровский край!
Неуютно плыть без управленья,
По течению, на дурака.
Горизонты чисты, в поле зренья
Ни кораблика, ни островка.
Предрешён с бездной вод поединок,
Человек не дельфин, не тюлень,
Из продуктов лишь пара ботинок,
Портмоне и матросский ремень.
И промолвил матрос: «Обоюдно
Нам не выиграть с голодом бой,
Но снабжу свежей пищей я судно,
Совершив суицид над собой!»
Искривилась подруга брезгливо:
«Мне не взять человечины в рот!»
И тогда, взвесив альтернативы,
Он решил сделать наоборот.
Сознавая прекрасно, что черти
Посетят в снах кошмарных не раз,
От мучительной медленной смерти
Он любимую всё таки спас.
Тёмной ночью, собрав силы воли
И рассудка остатки в кулак,
По возможности мере, без боли
Укокошил Алёнку моряк.
Бесконечно паёк урезая,
Суток сто путь морской бороздил
И дорогой Миклухо-Маклая
Всё ж до Новой Гвинеи доплыл,
Опасаясь, что вновь океаном
Унесёт баржу, прыгнул за борт
И — вперёд к чернокожим гурманам
Как ещё не порезанный торт.
Под балет и оркестр барабанный
Оказали матросу приём
(До чего же гвинеец гуманный,
Хоть ребёнком будь он, хоть вождём!)
И сожрали без лишних вопросов,
Их язык не поймёшь всё равно…
Не любите, девчонки, матросов,
От матросов несчастье одно!
2005—2016.
Сельская учительница
У учительницы сельской
После каждого урока
Появляется желанье
Сделать что-то над с собой.
Жить в деревне грубой, мерзкой
Беспросветно, одиноко
Выпал жребий до скончанья
Даме крови голубой.
Утаить, кто были предки,
От властей не получилось.
Что ещё в двадцатом папа
В губчека закончил дни
Как полковник контрразведки
И, что мама отравилась,
Побывав в нечистых лапах
Аморальной солдатни.
Шар земной крутился в детстве
Для её одной казалось,
Если бы не смута эта —
Покоряла б высший свет,
И немецкий в совершенстве,
И французский знает малость,
И нюансы этикета,
Только толку в этом нет!
Ни господ, ни джентльменов,
Мужики одни в округе,
Их супруги не пригожи,
Их манеры не тонки,
Не начитанней туркменов,
Одеваются в дерюги,
Вместо лиц — сплошные рожи,
Морды, рыла, пятаки.
Из того же точно теста
Обормотов сельских дети,
Злы, глупы, косноязычны,
Невоспитанны, грязны.
На стене иконы вместо
Лысый дьявол на портрете,
Вобщем было бы логично
Сделать ноги из страны.
Улететь в Париж прекрасно,
Только кто поможет в этом?
Превратил в редут границу
Большеусый сатана.
И приходится несчастной
По ульяновским заветам
В преисподней находиться
В роли нации говна.
Но пришёл в Союз Советский
Долгожданный сорок первый,
Ворвались в село фашисты,
Объявив: «Вы спасены!».
Как, скажите, даме светской
Быть с людьми такими стервой?
Элегантны, стройны, чисты,
Обходительны, умны.
Снова шарик закрутился,
Вот порадовался б папа,
Коммунистов видя трупы
На воротах и во рвах,
Да ещё в неё влюбился,
Предложив служить в гестапо,
Штурмбанфюрер айнзацгруппы
Адальберт Фон Фейербах.
В теле женщина проснулась,
Ярче солнце засветило,
Вопреки прошедшим годам
Средь свиней и обезьян,
В службу сразу же втянулась,
А особенно любила
Заниматься переводом
На допросах партизан.
В, ставшей клубом, бывшей школе
Офицеры постоянно
Вечерком, а чаще ночью
Собирались на фуршет,
И она в хозяйки роли,
Удалив с фортепиано
Паутины старой клочья,
Им играла менуэт.
Но с любимым расставанье
Предначертано судьбою,
По ранению в Дахау
Получил он перевод
И, хоть срыва был на грани,
Не увёз её с собою,
Потому что дома фрау
С парой киндеров живёт.
А спустя ещё немножко
Возвратились коммуняки,
Злые до остервененья
Словно в засуху слоны.
И теперь она в окошко
Видит кедры и бараки,
Не надеясь не прозренье
Одураченной страны.
28. 10. 16.
Московская зима
Оборвалась осень паутинкой,
Пеленой окутан небосвод,
Над Кремлём, Останкиным, Ордынкой
Закружил снежинок хоровод,
Восхищая, радуя сначала,
Но потом сменил веселье шок,
Накрывал холодным одеялом
Древний город белый порошок.
Занося, как Тузика конурку,
Благ лишал элементарных снег,
На участке меньше Люксембурга
Десять миллионов человек.
Рождества, Крещенья атрибуты
Вдруг с Покрова взялись за дела,
Министерства, банки, институты
В полчаса позёмка замела.
В белых шапках офисы и храмы,
Не видны границы автострад,
Не везут детишек в школы мамы,
Не спешит в Госдуму депутат.
Парализовало мегаполис,
Вместо тропок — лёд, сугробы, наст,
По колено вязнут и по пояс
Те, кто мыслит, думает за нас.
На проспекты двинулись отряды
Снегоочистительных машин,
Только люди этому не рады,
Как пройти к местам парковок им?
К чуть заметной кромке тротуара
Через двор протиснешься едва,
Со времён французского пожара
Горько так не плакала Москва!
Затряслась испуганно Россия,
Побледнела, словно альбинос:
Неужели повернёт стихия
Управление наперекос?
Столь большую дворников ораву
На пять тысяч улиц не найти,
Из заносов снежных как державу
Направлять по верному пути?
Перестанут действовать законы,
Нефтяные вышки добывать
И начнут излишки регионы
Пропивать и в землю зарывать.
Станет рубль монетою разменной,
Разлетится оборонный щит…
И помочь столице драгоценной
Зарубежье ближнее спешит.
Выход из трагедии всегда есть
И у северян, и у южан.
Не скользя идут, не спотыкаясь
Москвичи к стоянкам, к гаражам.
Зря блок НАТО ухмылялся злобно,
Излечён стихийный геморрой,
Заработал часикам подобно
Город — символ, труженик, герой!
2016.
Наша родина
От Оршанского вокзала разветвления,
До КНДР, режимом покорённой,
Расползаются просторы и владения
Нашей Родины, так кстати возрождённой.
Нет народа нас довольнее, счастливее
С первых дней, буквально, нынешнего века,
Ведь живём мы не в Финляндии, не в Ливии,
А в стране, где всё для блага человека.
Да, климат суров, но зато есть у нас,
Несущий конец злоключениям,
Стабильный конституционный каркас
С мощнейшим самоуправлением.
Твори, созидай, зарабатывай, трать,
Отбросив амбиции ложные!
Хотелось бы лучше страну отыскать,
Но шансы на это ничтожные!
Может кто-то в ностальгии и в бессоннице
По стахановцам и планам пятилетки,
Но вглядитесь, как поспешно безработица
К минимальной приближается отметке!
С каждым Новым Годом новые профессии
Появляются, одна другой престижней,
Всё достойней накопительные пенсии
И, как следствие, всё больше новых жизней.
Попробуй в добра торжество не поверь,
В натуры вождей беззаветные!
Семья, материнство и детство теперь —
Понятия приоритетные.
В спецшколах, в приютах, в ребёнка домах
И English, и хореография,
Ликуют на небе Христос и Аллах,
И мчится вперёд демография.
Не могу не умиляться, не гордиться я
Тем, что здесь живу, а, скажем, не в Анголе!
ЖКХ, Газпром, сбербанки, суд, полиция
Служат гражданам, без дум о произволе.
Наша армия не банда уголовников
И не по миру просящая черница,
Ой, как много стало женщин под полковников
Предотставочного возраста ложиться!
Позыв созиданья из каждого прёт,
Без мелочных козней в правительстве.
Фантазий разгон, технологий полёт
В науке, в культуре, в строительстве.
Квартиры под ключ — только сунь его в дверь
И переезжай без полемики,
А взять ипотеку у банка теперь —
Вопрос, так сказать, чисто техники.
Дальновидные, смышлёные, упёртые
Наши царь, законодатели, министры.
И завидуют живущим с неба мёртвые,
Сожалея, что преставились так быстро.
Не пойдём мы ни под вышку, ни этапами;
Не забьёмся, словно ящерицы, в щели —
Пусть отдельные законы наши с ляпами,
Но направлены на правильные цели!
Раскрыла Россия щедроты свои
И генпрокурору, и скотнице.
Всё выше оклады бюджетников и
Пособия по безработице.
Всеобщего блага вершина видна,
Чуть-чуть наберитесь терпения…
Таким ещё правильным курсом страна
Не двигалась с возникновения!
2016.
В назидание потомкам
Среди руин послеоктябрьской разрухи,
Пожарищ и сельскохозяйственных развалин
Россией, бывшей в эту пору тише мухи,
Преступно правил негодяй Иосиф Сталин.
Страну коробила нехватка населенья,
Текло развитие промышленности вяло,
Ведь половина граждан гнило в заключенье,
А остальная половина охраняла.
Был кругозор вождя не дальше горизонта,
Где нужен разум, применить старался силы,
Частенько намекал о ветре, о каком-то,
Что после смерти сдует сор с его могилы.
Друзей народа и вообще людей достойных,
Не церемонясь, без суда и основанья
Угробил миллионов сто, а прежде вольных
Крестьян закрепостил без средств существованья.
Весь подчистую выгребал фураж и хлебец,
Чтобы откармливать кремлёвскую охрану.
Просили слёзно Чемберлен и доктор Геббельс:
— Уймись, антихрист! Но ему по барабану.
И польских пленников, как требовала мода,
Вместо того, чтоб отпустить в Канаду с миром,
Убил из «Вальтера» в Катыни вождь народа,
А заодно и Тухачевского с Якиром.
На СССР посмел б фашист напасть едва ли,
Размах свой Польшей ограничить был на грани,
Но половину офицеров расстреляли,
А половина отдыхала в Магадане.
На мирный договор наложил фюрер вето:
— Россия — колосс, но на глиняных подставах,
А если так, уверен, что в теченье лета
Она мне сдастся без командного состава.
И вот, гремя огнём, сверкая блеском стали,
Нарочно ночку потемнее выбрав, фрицы,
Как волки в песенке про козлика, напали
На обезглавленные русские границы.
Сначала Сталин растерялся, но внезапно
Издал приказ: — Ворота лагерей на время
Заколотить крест на крест, ну и поэтапно
Послать на фронт весь контингент без исключенья!
В архивах нет об этом и в библиотеках,
Нет, не напрасно мир отца народов хает!
Прут танки против бывших безоружных зэков,
А в спины — очереди бывших вертухаев.
В надежде только на себя и божью милость,
Хватали судорожно немчуру за гланды
И, смыв раненьем или подвигом судимость,
Переводились в тот же день в заградотряды.
Война закончилась, но это лишь подлило
В садистский мозг Виссарионовича масло,
Вновь принялись в гэбэшных формах крокодилы
Всех поголовно арестовывать негласно.
Ещё лет восемь крематории и морги,
Не зная отдыха, работали трёхсменно,
И если б не Хрущёв и Маленков Георгий,
Сегодня б не осталось русских совершенно.
На даче в Кунцеве отравлен ими Сталин,
Затем холуй его застрелен, как собака.
И хоть идеи коммунизма процветали,
Целебный свет уже мерцал в тоннеле мрака.
Не сразу поняли в чём жизни смысл народы
(О небоскрёбах не мечтают погорельцы),
Но всё ж сумели воспитать, глотнув свободы,
Таких гигантов мысли, как Чубайс и Ельцин.
Представить страшно и за самогона банкой,
Что было б, если б и доныне правил Сталин,
Как Михаил Сергеич, скрыв пятно ушанкой,
Дымя махрой, горбатит на лесоповале,
Как молодые реформаторы и геи,
С которых брать пример так любят внуки наши,
Вместо того, чтоб воплощать свои идеи,
Вдыхают пыль в себя под шконкой у параши.
Вот назидание истории потомкам,
Пример неслыханного дерзкого коварства,
Как из-за культа власть урвавшего поддонка
Чуть не свалилось в пропасть наше государство.
Но больше это никогда не повториться
Ни наяву, ни в сновидении кошмарном.
Мы вновь поднялись в высоту, парим как птицы
И славим Родину свою трудом ударным!
2012.
В неправдашной стране
Показав корму стеснительным японцам,
Обойдя Владивосток чуть стороной,
Поднялось пока что правдашное солнце
Над погрязшею в иллюзиях страной.
Край верблюдов, паранджей и тюбетеек
За Байкалом равнодушно гнил в песках,
Лишь двусмысленный Корейский перешеек
Делал жест едва заметный у виска.
В нежно-розовом обманчивом тумане
Притаились и успех, и благодать.
С добрым утром, дорогие россияне!
Наступает время жизнь изображать!
Собирайтесь поскорее в школу, дети, —
Двухголовый петушок давно пропел,
И для вас найдётся множество на свете
Бесполезных, никому не нужных дел.
Кто в мечтах о повышении зарплаты,
Кто в надеждах о подачке от Собес,
Кто на принтере штампует рефераты,
Имитируя развития процесс;
Кто-то в мире виртуальном счастья птице
Хочет словно шимпанзе вцепиться в хвост…
И гарцуют на троянской кобылице
Средний уровень и валовой прирост.
Бутафорские инструкции премьера
Охраняют и мораль, и честный труд;
Маскарадные казачество и вера
Православных патриотов в бой зовут;
Президент изображает то смиренье,
То семейный крах, то хлопоты, то гнев;
И надеется притворно на прозренье
Вечный нытик и истец КПРФ.
Вызывают неоправданные страхи
Клобуки ручных неядовитых кобр;
Выше крыши безударные размахи,
Хоть и сдох давно Хопёр-Инвеста бобр.
Но насупит строго брови, понарошку,
На особо оборзевших бывший мент…
Бесполезные любой расцветки кошки,
Если в миски им насыпан «Кетикет».
Так вот и живут, наивно полагая,
Что имеют настоящую страну,
По-младенчески всерьёз воспринимая
Игры в мячики, в машинки и в войну.
Скоро в мочки, словно серьги, вставят чипы,
Ну а там уже и не далёк финал…
Нет дубов — одни взаправдошные липы,
Постарались свиньи, чёрт бы их побрал!
05. 09. 13.
Песня о советском воспитании
Была прилежная я в школе, не беспечная,
Как губка впитывала доброй и вечное,
Великолепно поддавалась воспитанию,
Плюя на моду и дворовую компанию.
Конечно минус, что в условиях тепличности
Формированье проходило моей личности,
Зато отсутствие людей с дурными вкусами
В кругу общенья оборачивалось плюсами.
К преподавателям, что физики, что пения,
Я относиться не могла без уважения,
Как пацаны с «камчатки» картами с эротикой,
Я любовалась на уроках их методикой.
Со мной ни пряника не требовалось, ни кнута,
Ведь комсомольская душа была проникнута
Томами выношенными времён тех гением —
«Землёю Малой», «Целиной» и «Возрождением».
В костюме строгом, без разрезов и оборочек,
Вручила завуч аттестат мне без четвёрочек,
На Ковалевскую и Крупскую похожая,
Пример наглядный аскетизма и безбожия.
И, получив образование блестящее,
Взялась серьёзно я за дело настоящее,
В большие люди меня враз продвинули в НИИ
По комсомольской, а затем партийной линии.
Но в девяностые меняться стали ценности,
Неоспоримых всплыли догм второстепенности,
Была запоя с помешательством на грани я,
Узнав о партии конце существования.
Пытаясь вскрыть на кухне то ли вены, то ли газ,
Внезапно вспомнила о том, как в комсомоле нас
Пример с Корчагина учили брать и с Овода,
Себе сказала: «Для депрессии нет повода!»
Отбросив ложную позицию гражданскую,
В себе вдруг Зою ощутив Космодемьянскую,
Решила твёрдо — быть негоже беспартийною!
И вот итог — в Россию принята Единую.
Опять в работе, в боевитости, в азарте я.
Всего лишь имя поменяла наша партия,
А цель всё та же — улучшенье жизни общества,
Но только адресней, конкретней, с долей творчества.
В какую пору мы живём апофеозную!
Где надо — строгой быть могу, религиозною,
А скажет Родина — на площадь выйду голою,
Такой характер мне привит советской школою!
2013.
Пролетарское самосознанье
Двадцать лет в чёрной мы полосе,
Угасание, а не затмненье!
Неуклонно снижаются все
Показатели без исключенья.
У хозяев и власти в стране
Лишь о бабках и тёлках забота.
Совершенно не нравится мне
Наш бардак, ни в какие ворота!
Те алкают, а эти спились,
Рак, остеохондроз молодеют,
Бизнесменов стреляют как лис
По заказам, а не за идею.
За красивую жизнь — хоть на срок,
Хоть в публичный дом, хоть на закланье,
Испарилось, ушло сквозь песок
Пролетарское самосознанье.
Исказился истории фон,
Словно в линзе, в сознаниях стадных
Заглушает малиновый звон
Будни строек великих ударных.
Перемен радикальных ветра
Над страной пролетели огромной
В упоительные вечера
С юнкерами и мякотью сдобной.
Слишком много соблазнов вокруг,
У запросов нет ограничений,
Человек человеку не друг,
Всё острее конфликт поколений.
Стал народ бессловесным скотом,
Дух на время утратив бунтарский.
А беда-то его только в том,
Что он мыслит не по-пролетарски.
По натуре он всё же кремень,
Просто от неудач пьянь на пьяни,
Но я верю, в безоблачный день
Приземлятся инопланетяне.
Деликатно наладят контакт,
Непредвзято осмотрят планету,
Мы попросим их: — так мол и так,
Выручайте, друзья, силы нету!
Много лет государство у нас
Подражаньем планете служило,
Разложенья в сознании масс
Совершенно не происходило,
Но попутал не во время чёрт,
Неожиданно сбились с маршрута,
Обустроить Россию с тех пор
Не выходит ни как почему-то.
Как по разуму братьев, вас мы
Умоляем буквально всем стадом,
Ситуацию нашей страны
Оценить незамыленным взглядом,
Занимайте премьера места,
Силовых ведомств глав, президента,
Помогите нам ради Христа,
Ну хотя бы для эксперимента!
И посланники дальней звезды
(Им такое — ну просто игрушки)
Тут же примут правленья бразды
Из рук нашей бессильной верхушки.
Не купить их и не запугать
Бандюкам и коррупционерам,
Будут честно страной управлять
И народу являться примером.
Покарают тех, кто виноват,
Объяснят популярно, что делать.
Канут в прошлое взятки и блат,
Жатва после, сначала посеять.
Из ненужных закрытых контор
Полетят информатиков стаи
На заросший колхозный простор,
На заводы, на выплавку стали.
Станут органы внутренних дел
Называться милицией снова,
Прекратят произвол, беспредел,
Взяв тридцатых УК за основу,
На таёжные стройки, бог даст,
Вышлют менеджеров и юристов,
Расстреляют банкиров и кастрируют гомосексуалистов.
Легковые спрессуют авто,
На проспектах играть станут дети,
Позабыв совершенно про то,
Как торчали весь день в интернете.
Захиреет к порнухе любовь,
К интерьеру, к переодеваньям,
И тот час же вернётся к нам вновь