Гул улицы, шум моторов, клаксоны, « Пока», « Привет»
Медленно, как будто светает, освещается площадь возле Драматического театра, скамейки, фонари, памятник А. Вампилову. Прохожие.
На скамейке сидит пожилой, хорошо одетый седоволосый человек. Задумчиво глядит перед собой. В руках газета.
Приезжий, разговаривая сам с собой:
— Как странно. И почему-то неуютно. Зябко. Совсем недавно было все знакомо. А сейчас нет. Все как-то не мое, неузнаваемо. Сколько лет прошло…. Десять? Двадцать? Тридцать? Вечность? Странно… говорят все по-русски, но не понимаю. О чем это они? Слова. Звучат. Слова. Как не хочется сознаваться в своей слабости, в непонимании. Все странно, как в машине времени. Но ведь хотел приехать сюда, застать маму живой, еще раз друзей увидеть. Боже мой, как хочется снова в юность. Там столько сил, энергии, смерти нет, не боишься ее. Небо глубокое, светлое. Почему так хочется в молодость? Что-то я там потерял. Оставил. А в жизни, наверное, не нашел. А, может быть, и не искал? Плыл то по течению, то против него. Чего-то ждал и искал. На что-то надеялся. Что-то хотел успеть. Для кого? Успел? Нет. Сумел? Нет. Пусто в душе. Душно. Мозги сохнут. Ничего нового. Себя потерял. Вот он порог, с него пошел вперед. Куда? Столько обуви истоптал, вроде бы и видел все. Вот сижу, пень-колода. Ничего не понимаю. Люди серые какие-то, злые. Радости нет вокруг. Прямо анемия душевная….
Свет на противоположной стороне сцены освещает стоящего, похожего на говорящего, человека. Совесть?
Стоящий Человек:
— Размечтался. А уже и не успеть. Годков-то тебе стукнуло — о-го-го! А здесь все по-новому. И город молодой, и живут по-другому. И улыбаются, только ты этого не видишь. Раньше улыбались на улице, а теперь в барах, да ресторанах. Твое время прошло. Что вернулся-то, с пуховых перин, да от сытного стола. Здесь сейчас желудком живут и деньгами. Кто тебе поверит, что ты просто так вернулся? Все ушло. Каждый твой путь возрастом называется. Дороженьки. А в старости возраста и нет, как нет возраста у жизни. Вон, студентки, как воробышки на скамейках сидят, пиво, мальчишки их «лапают». Беззаботные. Мат, перемат. Как твой друг сказал, профессор? Это все для связки слов и предложений. Молодость, энергия, безрассудность. Порыв. Страсть. Помнишь, каким ты был,…влюблялся во всех. Вроде спорта было все. Чего им-то сейчас завидовать? Ты отслужил. Износился. Ты себе цену знал. Вот, они-то, эту цену себе еще не определили. Это потом, когда хворь, да беда придет… — вот тогда они себя и полюбят! Да и людей не будут больше обижать. Обижают они людей легко. Вроде бы вольготно им сейчас. Ну и, слава богу, все у них хорошо. Как и твои детишки, быстро повзрослели. Тепло,…а на сердце у тебя ой, как холодно. Неспокойно. Один остался. Все копаешь в себе — правильно ли все сделал в этой жизни, по совести ли? О! Смотри, смотри — целуются! И не прячутся. А раньше, помнишь, за деревья, да в подъездах! Стыдно было. От прикосновений ноги подкашивались. Да и руки так не распускали. Чего под юбку лезть!
Приезжий:
— А мне-то что…? Я им не судья. Пусть живут, как хотят. Пусть веселятся. Для них эта жизнь. Их время пришло. Я ведь не хочу с ними жить, не хочу. Я свое прошу, только свое. Не мешайте мне, не мешайте.
Стоящий Человек:
— Скажи честно — просто завидно. Сознайся. Да и раньше ты свой нос в их жизнь не совал. Не говорил им — это не так, то не этак. Это сейчас ворчишь.
А вот интересуюсь, что потянуло тебя через столько-то лет назад, в глухую Сибирь? С твоей-то жизнью и назад? После стольких лет в европейской чистоте и спокойствие. Что привело вас, уважаемый в этот, забытый богом и правительством, уголок. В этот город, в котором и прожил-то не много? Ведь совсем седой уже и обносившийся. Былого лоска уже вроде бы и нет. Что ты здесь потерял? Что ищешь? Сам знаешь?
Приезжий:
— Да, знаю. Годы! Мои годы. Отсюда началась моя настоящая жизнь. Все началось отсюда. Все годы, как бусинки на ниточку собрались. А начало-то было здесь. Увидеть хочется, что не зря прожил эту жизнь. Сделал ли что-либо достойное. Что у меня осталось для земляков? Жизнь хочу им хорошую. Опыт большой. Не пропадать же ему. Богатых много, да все из «грязи в князи». Ума нет, одна наглость и спесь. Не верю в эту накипь. Это все поверхностное, не настоящее. Лишнее все-таки. А люди другие есть, хорошие, добрые.
Стоящий Человек:
— Точно, больной! А ты им нужен, «благодетель» ненормальный. Ты для них чужой. Не смеши,…Какие годы! Здесь за копейку стреляют! Насмерть! По стране колесил, места тихого не знал. Ведь тридцать лет прожил по другим городам. И в Москве и в Париже. В Германии, семья у тебя там. Сознайся, почему-то назад, в Берлин, ехать совсем не хочется. Просто угла нет у тебя. Уюта. Нигде. Все было — дети, работа, сад, дом. А возвращаться некуда, тепла больше нет. Ты ведь свою жену до сих пор любишь. Дети большие, это я понимаю, ты им просто не нужен стал. Они же к тебе уже не тянутся. Нормально. И ты в Россию приехал за теплом. А где оно? Ты думаешь, тебя за твою честь любить будут? Нет, дорогой, за журчание твоих иностранных купюр. За то, что может быть, ты их вывезешь из этой страны. Они тебе все подарят… и разденут. Взгляни вокруг, идиот ты наивный, здесь уже студентки знают, как себя продавать и кому. Ты думаешь, кто-то тебя поймет, почему ты в «трудные годы не был с народом»? Седой, а наивный как ребенок. Ты для них «лох», простолюдин. Не заметил, говорят одно, а слово- то не держат. Пойми! Ждут они, когда ты отсюда назад двинешься. Ты им такой не нужен. Чужой ты здесь. Чужой.
Приезжий:
— Зачем врешь? Там все было чужим. Просто надо было. А сейчас… здесь тоже все не мое. Я Родину не предавал, а они,… здесь ее разворовали и продали. Конечно, больно на это смотреть. Но все равно врешь ты все. Дети мои во мне души не чают! Я для них единственный, родной, близкий. Да, выросли они! Свои проблемы решают. У них своя сейчас жизнь, своя, я им просто мешаю. Смирюсь. Возраст у меня такой сейчас. Болячки какие-то. Склероз, наверное, скоро замучает! Психи накатываются. Ведь сказали в Москве — вернулся, сидите спокойно в «карантине». Понимаешь, не нужным я оказался. Я, живой мужик, собой недоволен, своей жизнью. Не для себя жил, не для себя…. Все бросал ради других. А так хочется, сейчас для себя. Чтобы любимая для меня жила, я ей все отдам. Хочу одного — чтобы меня любили. Но не получается — без условий, границ, постоянно мелькающих перед глазами лиц, знакомых до мелочей. Я точно знаю, кто, что скажет, что сделает в следующую минуту. Штампы замучили. Они везде, как часы тикают. Я устал. Не знаю почему, моя жизнь меня давит, если уже не раздавила. Опоры нет, сил нет. А ведь я еще молодой и силу чувствую. Я жить хочу! Но теряю веру, просто просыпается она через мою душу, как песок.
Стоящий: