Бесплатный фрагмент - Пророчество Носа Дамского

Не люблю воспоминаний. Вчерашний день я безжалостно выбрасываю вместе с ненужными мятыми бумажками из кармана. Он перестает быть моим, как только заканчивается. Чужой день. Чужое прошлое. И если я вспоминаю какой-нибудь забавный случай из былых времен, то сам удивляюсь: разве это произошло со мной? Однажды я прожил десять лет чужой жизни, и это навсегда отучило меня от стремления объявлять кусок общего прошлого частной собственностью. Каким бы крохотным этот кусок не был. Десять лет я пролетал на космических кораблях в чужой Вселенной, и это было не такое уж плохое время! Но разве все это случилось со мной?

Звезда Печали

— Это было нечто поразительное.

— Заткнись!

— Просто неподражаемое.

— Заткнись!

— Я бы даже сказал — гениальное.

— Заткнись! Если ты сейчас же не замолчишь, я обменяю тебя на десять тонн макулатуры!

— Вы это серьезно, сэр? — голос у Симпатяги из насмешливого стал настороженным. Нет, он, конечно, не верил в то, что я способен на такое низкое коварство, но ведь и ангела можно вывести из себя. И вообще, эти люди такие загадочные существа с точки зрения искусственного корабельного разума.

— Абсолютно!

— Но сэр?! Я лишь следую вашим собственным указаниям! Не вы ли в прошлый четверг настоятельно требовали, чтобы я хвалил вас даже после неудач? Мол, это повышает вашу заниженную самооценку.

— Ты меня не хвалишь — ты издеваешься! Кораблю, который издевается над человеком в трудную минуту не место на… на… на корабле!

Издевался Симпатяга над моей последней идеей. Дело было так. Мы застряли в на планете под названием Оркута безо всякой надежды на получение заказа и, блуждая по Галактосети, я вдруг наткнулся на одну любопытнейшую статью. В ней говорилось, что при выборе транспортного корабля почти 7% заказчиков идут не в агентство, а к гадалкам. Шанс был небольшой, но почему бы и нет? Я отправился к портовой гадалке и вручил ей двадцать ублей: мол, если обратятся насчет корабля, то он называется «Симпатяга» и никак иначе. Не прошло и двух дней, как идея сработала на все сто! Почти сработала…. Товар уже собирались грузить на наш корабль, когда злосчастная гадалка появилась снова и заявила заказчику, что ошиблась! Я чуть не задушил ее собственными руками — хорошо Симпатяга не выпустил меня с корабля.

А какой был заказ! Двести пятьдесят килограмм отборнейшего металлолома. Ну где, скажите, в век пластика вы найдете металлический лом? Богатейшая подборка: алюминий, медь, железо, даже чугун! Огромная чугунная штука неизвестного назначения, коллекционеры ее с руками бы оторвали. Я посмотрел в пустой стакан и выругался. Деньги не то чтобы не помешали — они бы очень даже помогли. Тех пеек, что оставались на моем счету, даже на полную дозаправку не хватит. И кредита ни один банк не даст — мы еще за три предыдущих не рассчитались.

— Каган, — заметил Симпатяга. — Чугунная штука называется каган. В нем раньше еду готовили.

— Примитивный пищевой синтезатор? — удивился я. — Никогда бы не подумал!

Уныло посмотрел в пустой стакан, вздохнул, накинул куртку-шнырялку и отправился на биржу заказов.

Табачный дым в помещении биржи можно было резать ножом, упаковывать в брикеты и вывозить фермерам для окуривания растений от вредных насекомых. Заняться что ли? Нет, не мое. За большой массивной стойкой восседал огромный оркутинец, чью голову украшала пышная прическа с разноцветными птичьими перьями. Рядом стояла потрескавшаяся табличка с надписью «Регистрация сделок». Оркутинец тянул через трубочку местное горячее пиво и откровенно скучал. Планета Оркута лежит вдалеке от популярных торговых маршрутов, космодромчик здесь совсем крохотный — полсотни кораблей, не больше.

Еще в помещении находилось несколько бильярдных столов, вокруг которых лениво расхаживали космолетчики. Чуть подальше, у терминалов связи, толпился народ, обсуждая новости и рассказывая друг другу пилотские байки. В дальнем углу одиноко стояло несколько пустующих кабинок для переговоров.

— Да откройте же, наконец, окно! — послышался недовольный женский голос, и несколько человек стали суетиться около большого — от пола до потолка — окна. Кто-то притащил стремянку, затем вторую, наконец, какой-то умник объявил, что окно, судя по всему, вполне современное и должно открываться с пульта из-за стойки. Инициативная группа во главе с кричавшей громче всех дамочкой направилась к оркутинцу требовать ключ-пароль. Оркутинец оживился, начал спорить и что-то доказывать дамочке, отчаянно тряся головой с перьями. Одно из них выскочило из прически и спикировало на пол, его тут же затоптали башмаки–антигравы…

— Корабль «Симпатяга», не так ли?

Шепот был едва слышный и слегка влажный, словно мое ухо потерли мокрой тряпкой. Я медленно повернулся и посмотрел на говорившего: галакто лет двадцати пяти в одежде свободного покроя, ничего не говорившей о ее обладателе. Стиль галакто –простые штаны и яркая цветастая рубаха. Галакто ходили босиком и без головного убора, и по их одежде невозможно было узнать ни откуда прибыл человек, ни его вкусов, ни его социального положения. Конечно, неандертальца не выдашь за сапиенса, а разумных гигантских кроликов с планеты Рузия за «человека неразумного», как смиренно именовали себя путешественники–понцы, стремящиеся познать мир ногами. Тем не менее, подавляющее большинство тех существ, которых я встречал на своем пути, были похожи на меня как две капли воды. То есть как два разных, но человека. Кстати, кому пришло в голову, что капли воды идентичны?! Они очень и очень разные вообще-то.

Я с любопытством оглядел собеседника и негромко ответил:

— Так ли.

— На пару слов, приятель.

Не дожидаясь моего согласия, он повернулся и зашагал к выходу, оставляя мокрые следы босых ступней на полу. Несколько секунд я разглядывал длинную сутулую спину, затем вздохнул и двинулся следом. После биржи уличный воздух казался свежим и вкусным, его хотелось пить большими глотками и каждый глоток сопровождать коротким оптимистичным тостом. Мы нырнули в тень густых высоких кустарников с продолговатыми фиолетовыми плодами и очутились возле небольшой раскладной беседки. Знаете, из тех общественных беседок, что каждый может разобрать и легко перенести в другое место. Первоначально беседки ставили для влюбленных, но те отступили под мирным натиском старушек.

Галакто сделал приглашающий жест, но я отрицательно покачал головой: ничего, постою. Он хмыкнул и тоже не стал присаживаться.

— Нужно доставить груз в другую галактику, — голос звучал почти равнодушно, но я уловил в нем какую-то постороннюю ноту, — координаты полета здесь, оплата будет достойной.

И он протянул мне черную пьютерную флэшку. Я сделал встречное движение и решительно отодвинул флэшку от себя.

— Позвольте, молодой человек!

Это странное выражение я услышал в какой-то пьютер–передаче, засунул в дальний карман памяти и всегда с удовольствием вытаскивал, когда сталкивался с подобным хамством. И ведь действовало! Как заметил по этому поводу Симпатяга: «ледяная вежливость обжигает сильнее огня ругательств». Наверняка в он–лайн библиотеке вычитал, не может искусственный разум сочинить столь изящную словесную загибулину.

— Позвольте, молодой человек! — повторил я. — Я собак в мешке не вожу, так что не нужно мне тут флэшки в руки пихать.

Галакто с любопытством посмотрел на меня и пожал плечами:

— Я что… — мирно ответил он. — Только посыльный. Но, знаешь, парень, я тебе так скажу: соглашайся по-хорошему. Не считай за угрозу, мне от тебя ничего не нужно. Просто совет. Отвезешь груз, получишь свои убли и гуляй на все четыре стороны.

— Может, меня трупы нелегально вывозить заставят… — проворчал я, невольно оглядываясь по сторонам. Не нравилось мне всё это, ох не нравилось. Деньги деньгами, а залететь на несколько лет в тюрьму никак не входило в мои планы. — И почему я?

Галакто вынул сигару и закурил. Выдохнул пару колец дыма, сплюнул на чистую дорожку, подергал себя за мочку уха.

— У тебя один заказ сорвался? — неожиданно спросил он.

— И? — насторожился я.

— И все остальные сорвутся. — ухмыльнулся галакто. — Парень, ты пойми, улететь отсюда ты сможешь только с этим самым грузом. Или никак. И даже не спрашивай, кто мой хозяин — я сам не знаю. Вот хочет он, чтобы ты груз вез и баста. А какие там у него резоны — мне до черной звезды.

После чего нагнулся, положил флэшку на ступеньку беседки и был таков.

***

— Сэр! Элементарная логика подсказывает, что с таких вот маленьких происшествий и начинаются большие проблемы. Вы не хотите присесть?

— Не хочу, — отрезал я, потер пальцами виски и продолжил свой путь от одной стены рубки до другой, а затем обратно, — не могу сидеть, когда нервничаю. Что это за дыра такая — Тройт?

— Находится на самой окраине соседней Галактики. Проживает чуть больше десяти тысяч колонистов Регулярных сообщений нет. Государственного устройства нет. Межпланетной торговли нет.. Однако… — Симпатяга неожиданно замолк.

— Чего там еще нет? — язвительно поинтересовался я.

— Самой планеты тоже нет.

— Как это? — удивился я. — Ты только что говорил…

— Всё правильно, сэр, — отозвался Симпатяга, — но это были сведения из Космического справочника за прошлый месяц. Одновременно я провел анализ новостных сообщений, и выяснилось, что тринадцать дней назад планета исчезла. А вчера в район ее бывшего местонахождения вылетела научная экспедиция с целью проведения расследования. Сэр, а вы не хотели бы согласиться с этим предложением? Очень уж всё любопытно выходит…

— Ни за что! Предложение… Саблезубого ежа в глотку этому шантажисту!

— Полностью с вами согласен, сэр! — неожиданно согласился Симпатяга. Странно, на него это не похоже. Даже не съехидничал, что никаких саблезубых ежей не существует.

— Правда, никаких саблезубых ежей не существует, — тут же услышал я, — но это так, мелочи… Мною только что получена весьма радостная новость.

— Это какая? — подозрительно спросил я.

— Страничку с моим стихотворением в он–лайн библиотеке посетил новый читатель!

— Тьфу на тебя! — неожиданно успокоился я и, упав в кресло, потянулся за стаканом. Стакан тут же исчез.

— Тьфу на тебя ещё раз! — я посмотрел на бутылку рома, но рисковать не стал. Всё равно ведь уберет. — Кажется, это второй читатель за последние полгода?

— Не второй, а пятнадцатый! — обиженно поправил меня Симпатяга. — А если вы согласитесь выслушать стихотворение в авторском исполнении…

— Нашел время… Всё! Я решился. Если нельзя улететь без груза, значит, груз мы забираем. А что дальше — решим по обстоятельствам. По крайней мере, для здоровья это безопасней, чем слушать твои стихи.

Симпатяга промолчал. Неужели обиделся? Да нет, хихикает тихонько…

***

Кто придумал, что в спорах рождается истина? В спорах рождается либо дружба, либо ненависть. Ну, если спор совсем уж маленький, то симпатия и антипатия. Между прочим, это касается и споров с самим собой. В каждом из нас живут не только мистер Джекил и мистер Хайд, но и множество других персонажей — Одиссей, Гобсек, Д`Артаньян, Дон Кихот, Обломов… Мы рождаемся все вместе в одном теле — десятки личностей со своими страстями и представлениями о счастье. Рождаемся и начинаем воевать между собой. Заключаем союзы, клянемся в вечной дружбе и вечной ненависти, совершаем подвиги, предаем и, в конце концов, уничтожаем друг друга. Остается сильнейший. Но иногда силы нескольких личностей оказываются равны, и мы всю жизнь противоречим сами себе.

Неожиданно я поймал себя на мысли, что не помню таких имен. Вернее, не знаю, откуда они взялись в моей голове. Но при этом четко ассоциирую каждое имя с определенным понятием. Одиссей — путешествия, Гобсек — жадность, Обломов — лень, Дон Кихот –…

— Сэр, груз только что прибыл и находится в шлюзовой камере, — прервал мои размышления голос Симпатяги, — прикажете принять на корабль?

— Он упакован? — я затушил сигарету и поднялся с кровати.

— Ну, можно сказать и так…

— А каков вес?

— Общий вес сто семьдесят килограмм восемьсот пятьдесят два грамма.

— Всего-то, — фыркнул я, — давай бросим его в малом грузовом отсеке. Куда-нибудь между тюками с сухим узунским маслом, которое мы так и не продали и…

Симпатяга неожиданно хихикнул.

— Извините, сэр, что перебиваю, но это невозможно.

— Почему? — удивился я.

— Ему там будет неудобно.

— Неудобно?! Грузу?!! Дюжину дарских пчел тебе под мышку! Симпатяга, ты спятил со своим поэтическим мышлением? Если хочешь сказать, что в грузовом отсеке он испортится или груз хрупкий и его нельзя бросать — так и скажи!

— Слушаюсь, сэр, — с нескрываемой иронией произнес Симпатяга, — вне всякого сомнения, если груз, как вы изволили выразиться, бросить, то он разобьется. Или по крайней мере получит сильные ушибы. А еще он придет в самое скверное расположение духа.

Я решительно открыл дверь в коридор и зашагал к шлюзовой камере.

— Это какое-то животное? — спросил я на ходу. — Ну конечно! Так бы сразу и сказал. А то груз, груз…

— Это не совсем животное. Это пожилая дама и человек очень небольшого роста.

— Ого! — удивился я. — А почему ты сказал, что они в упаковке?

— Но они же одеты, сэр!

— Одежда и упаковка, — назидательно произнес я, — совершенно разные вещи. И для поэта абсолютно недопустимо путать их между собой.

— Неужели, сэр? — с ядом в голове произнес Симпатяга. Он очень чувствительно относился к замечаниям о неправильном использовании слов.. — А почему же вы сами это делаете?

— Что делаю? — не понял я.

— Путаете слово «упаковка» со словом «одежда»?

— Ничего подобного! Не приписывай мне собственные огрехи.

— Ничего подобного? А как же прошлый вторник? Помните, я позвал вас посмотреть на только что прилетевший корабль, а вы добрых полчаса глазели на его хозяйку, следившую за разгрузкой.

— Ну и что? Причем тут хозяйка того корабля?!

— Не вы ли сказали мне тогда… цитирую: «Симпатяга, глянь–ка во что эта цыпочка упакована!»

— Хм.. — замялся я, — значит, говоришь, старуха и карлик?

— Пожилая дама и человек очень небольшого роста, сэр.

Итак, ценный груз, который необходимо доставить на пропавшую планету, это «пожилая дама и человек очень небольшого роста». Превосходно! Не наркотики, не оружие, не контрабанда… Хотя, может это контрабанда людьми?

Мои башмаки еще целовали ковровую дорожку на полу, а я уже оказался в шлюзовой камере. Мысленно, конечно. Перед моим взором возникла грязная неопрятная старуха с кривой деревянной клюкой и огромной бородавкой на носу. Она осматривала холодным пронзительным взглядом шлюзовую камеру, а у ее ног, на прочной пластиковой цепи сидел лохматый жирный карлик в рваной красной майке и обгладывал копченую свиную ногу… Ковровая дорожка кончилась, башмаки послали ей последний воздушный поцелуй, дверь камеры распахнулась и я увидел немолодую, но тщательно ухоженную даму, одетую по последней столичной моде. У ее ног стояла изящная тележка с многочисленным багажом, а в руках был футляр от кларнета. Я открыл рот, чтобы поздороваться, но она прижала палец к губам, призывая помолчать. Из-за высокого баула показался ее спутник. По знаку женщины маленький человечек вскинул голову, взял в руки кларнет и заиграл. Золотые кудри карлика взлетали в такт музыке, полы странного черного костюма с длинным двойным хвостом метались вправо и влево, глаза были прикрыты, а звучавшая мелодия казалась странной и завораживающей. Ни разу в своей жизни я не слышал ничего подобного! Казалось, это играет златокудрый ангелочек. Маленький состарившийся ангелочек поет песню без слов: о несбывшихся мечтах, о безответной любви, о светлой печали…

…Музыка закончилась, последние ноты взлетели в воздух, закружились, словно желтые осенние листья и сгорели, не долетая до пола. А я стоял и плакал. Я только что прожил чужую жизнь: страдал, любил, радовался, терпел муки и боль….

Женщина подошла ко мне и легонько дотронулась до плеча.

— В первый раз это производит сильное впечатление, — тихо сказала она, — но я хотела, чтобы Маленький Карл рассказал о себе прежде, чем вы составите мнение о своих нежданных гостях.

***

Мы пили чай. Теплый зеленый чай, ароматно пахнущий далекими лугами Тройта. Клара — так звали спутницу Маленького Карла — сама заварила травы, достав их из большой резной шкатулки, что покоилась в ее багаже. Златокудрый карлик сидел на высоком удобном креслице, сооруженном Симпатягой, весело болтал ногами и улыбался. Издалека он казался маленьким мальчиком, но лицо его было старым и морщинистым. Левую щеку пересекал длинный уродливый шрам — от виска до подбородка. А еще он не говорил. Совсем. У маленького музыканта был вырезан язык.

— Мы — скитальцы, — рассказывала нам Клара, — уже тридцать лет, как мы путешествуем от планеты к планете, нигде не задерживаясь дольше, чем на пару месяцев. Находим и тут же теряем друзей, кров, надежду. Живем тем, что выступаем на улицах и в тавернах, на свадьбах и похоронах, на праздниках у простых людей и богачей. Мы следуем за Звездой Печали, и только она определяет наш путь.

— Звезда Печали? — переспросил я.

— Так называется старинная книга предсказаний нашего народа. Я вам ее покажу. Не совсем ее… сама книга высечена в Северных горах Тройта нашими далекими предками. Но я вожу с собой освященную копию. Одну из самых древних копий, записанную на настоящей бумаге. Это очень ценная вещь.

— Зря вы так о ценности, первому встречному, — заметил я. — Здесь вам опасаться нечего, но люди бывают разные.

Маленький Карл посмотрел на меня и неожиданно подмигнул. Затем схватил маленькими ручками пустую чашку и потряс ею над головой.

— Я знаю, с кем можно говорить, а с кем следует помолчать, — ответила Клара, подлила своему спутнику в чашку чай и ласково погладила по голове, — пей, ангелочек, тебе обязательно нужно пить эти травы — в них запах Родины.

Затем повернулась ко мне и продолжила:

— В книге предсказана наша Судьба, от первого и до последнего дня.

— Как это? — не понял я.

А Симпатяга неожиданно поинтересовался:

— Мэм, вы говорите о народе, который проживает на планете Тройт? Но там нет автохтонного населения, только колонисты!

— Тройт — древняя планета. — Клара подула на горячий чай и сделала маленький глоток. — Некогда ее населяли мийори, странный народ, не знавший власти и денег. Потом на планету пришла Империя. Мийори не сопротивлялись — они просто не обратили на это внимания. Прошли века и они исчезли, эти последние романтики, дети цветов и солнца. Не оставив после себя никакой памяти: ни строений, ни книг, ни даже легенд. Но остались их потомки, дети от смешанных браков… впрочем, это неправильное слово, никаких браков у мийори не было. Остались дети минутной страсти, и они не были обычными людьми. Один из потомков этих первых детей — Маленький Карл.

— А вы? — поинтересовался Симпатяга.

— Я — нет, — ответила женщина, — я всего лишь поводырь, избранная Советом.

— То есть у детей мийори есть своя организация?

— Не то чтобы организация… Совет — это просто место, где раз в год собираются потомки мийори и те, кто разделяет их древние верования. У скалы со скрижалями Звезды Печали в Северных горах Тройта. Колонисты не обращают на нас внимания, они считают, что мы сумасшедшие… секта. Пусть их. Раз в пятьсот лет Тройт уходит в Страну Небытия и вернуть его может только Музыкант. Но для этого он должен всю жизнь прожить скитальцем, ибо только тогда он поймет, что такое Родина. Маленький Карл не может путешествовать один, ему нужен Поводырь. Последние тридцать лет с ним путешествуя я.

— Сколько же ему лет? — поинтересовался я, разглядывая маленького человечка.

— Сто двадцать пять, — ответила Клара. — Он прожил хорошую, долгую жизнь для Музыканта. По преданию, музыканты рождаются незадолго до Ухода и обычно живут не больше десяти–двенадцати лет. А затем гибнут, спасая своей музыкой Планету. Но Карл неожиданно родился за сто с лишним лет до очередной катастрофы. Жрецы не верили собственным глазам, но все приметы совпадали, и тогда они решили, что грядет самая страшная катастрофа из всех, что были до этого. И чтобы ее предотвратить, нужно такое мастерство, которого можно достичь лишь отринув всё, что мешает Музыке.

— И у Маленького Карла вырезали язык? — тихо прошептал я.

Неожиданно мое сердце наполнилось тихой печалью и по щеке снова покатилась слеза. Это ведь так страшно — жизнь ради призрачной цели. Жизнь, которую тебе определили другие. Жизнь без права на выбор.

— В пять лет у него вырезали язык и отняли разум, — спокойно сказала Клара. — С тех пор у Карла взрослело только сердце. А тринадцать дней назад Одинокий Вулкан проснулся, и Тройт сдвинулся с места. Он уже вышел из этого мира, но у нас еще есть две недели, чтобы вернуть его обратно. Важно было правильно выбрать корабль. Я обратилась к гадалке и она посоветовала мне ваш. К сожалению, вы уже нашли себе груз. Что ж, один из потомков мийори — глава местного мафиозного клана. Пришлось обратиться к нему.

— И, наверное, зря, — усмехнулся я. — Нет, конечно, я доставлю вас в район пропавшего Тройта, но, честно говоря, в то, что вы мне рассказали, поверить очень трудно. Планеты не гуляют по космосу сами по себе, поверьте бывалому пилоту. А потом… если уж совсем честно… то с гадалкой вам не повезло. Это я подговорил ее называть имя моего корабля всем потенциальным клиентам. Так что…

Клара улыбнулась уголками губ и спросила:

— А кто подговорил вас?

— Не понял…

— Кто подговорил вас обратиться к гадалке?

— Да никто!

В ответ Клара лишь покачала головой и ничего не сказала.

Мы еще долго сидели за столом, вели неторопливую беседу и время от времени наполняли свои чашки ароматным чаем с лугов Тройта. А потом пошли спать…

***

Помимо меня и Симпатяги на нашем корабле есть еще один постоянный член экипажа. Его зовут Генрих, и он — лимон. Да–да, обыкновенный лимон, растущий в большой кадке. Генрих живет в маленькой столовой, где я обычно завтракаю по утрам и наблюдаю за тем, не случилось ли с нашим зеленым любимцем неприятностей за ночь. Но нет, сегодня наш лимон выглядел веселым и я бы даже сказал оживленным. Его обычно опущенные листья немного поднялись, а земля вокруг ствола была чуть влажной. Симпатяга, в отличие от меня, поить Генриха не забывал.

Осмотрев лимон, я потянулся к полке с соком, но тут же инстинктивно отдернул руку. Резкий пронзительный звук ударил по барабанным перепонкам, и я инстинктивно зажал ладонями уши. Казалось, на меня обрушились все самые неприятные звуки мира: визг кошки, которой наступили на хвост; скрежет ржавого металла по стеклу, громкий выворачивающий наизнанку шорох пенопласта… Все смешалось в единый коктейль, и эта какофония делалась все громче, грозя разодрать меня на части. Звук взлетел еще выше, в него вплелись предсмертные хрипы смертельно раненых животных и хруст ломаемых костей и… всё разом смолкло. Я облегченно выдохнул и вытер пот со лба. С Генриха облетело несколько стремительно скукожившихся листьев. Где-то вверху, на полке, с опозданием треснул стакан и внезапно разлетелся мелкими осколками, слегка поранив щеку.

— Симпатяга! — испуганно позвал я. — Симпатяга, ты меня слышишь? Что случилось?

— Всё в порядке, сэр, — раздался смущенный голос Искусственного разума.

— А что это было? На нас кто-то напал?

— Нет–нет, сэр, — успокаивающе произнес Симпатяга, — всего лишь маленькая… э… техническая неполадка. Можете не беспокоиться, она уже устранена.

Я оглянулся на Генриха, тот все еще стоял с опущенными листьями и, казалось, подрагивал.

— Так, — заявил я. — Будь добр, пожалуйста, дать подробный отчет о происшествии.

— Вы ко мне обращаетесь, сэр? — сделал попытку увильнуть от ответа Симпатяга.

— Нет, к Генриху! — взорвался я. — Он, между прочим, три… нет, четыре здоровых листа потерял! А я восемь килограмм нервных клеток!

— Сэр, вы не могли бы пройти в рубку?

Я решительно направился в рубку, обуреваемый самыми мрачными предчувствиями. Это только так говорится: маленькая неполадка. А на самом деле наверняка какая-нибудь нужная и дорогостоящая штука полетела. Около входа я столкнулся с взволнованной Кларой. Видно было, что и ее напугал этот страшный звук, руки женщины слегка подрагивали, а на плечах был лишь ночной халат — еще пару минут назад Клара безмятежно спала у себя в каюте. В рубке было тихо. На большой мягкой подушке, брошенной на пол, удобно устроился Маленький Карл с перемазанным шоколадом лицом. Увидев нас, он тихонько улыбнулся, вытащил из нагрудного кармана носовой платок и протянул Кларе. Та облегченно вздохнула и принялась вытирать морщинистую рожицу карлика.

— Что тут произошло? — потребовал я объяснений.

— Прежде всего, сэр, мэм… я приношу свои искренние извинения за причиненное неудобство, — тут же отозвался Симпатяга.

— Неудобства! — возмущенно фыркнул я. — Да лучше б на меня шагающая мельница пройдохи Бейру наступила!

— Мельницы Бейру не наступают на людей, — поправил меня Искусственный разум. — Их обучают этому еще когда чертежи делают. А мистер Бейру не пройдоха, а всеми уважаемый…

— Ты мне зубы не заговаривай! Что здесь случилось?!

— Видите ли, сэр, — тяжко вздохнул Симпатяга, — мы просто беседовали с Маленьким Карлом и…

— Как это беседовали? — не понял я. — Он же немой.

— Совершенно верно. Но на простые вопросы он может отвечать с помощью своего кларнета.

Я вопросительно посмотрел на Клару, и та кивнула головой.

— Покажи нам воду, — попросила она карлика.

Тот с готовностью потянулся за кларнетом и за несколько секунд виртуозно изобразил звонкую весеннюю капель, шум прибоя, крики чаек над морской волной и даже мелкий моросящий дождик.

— Именно так мы и беседовали, — подтвердил Симпатяга, — я просил его изобразить все более сложные вещи: радость, грусть, влюбленность… и…

— И? — настойчиво спросил я.

— И случилось непредвиденное… –выдавил из себя Симпатяга.

— Что непредвиденное? — настаивал я.

— Мне внезапно пришло в голову… Вообщем, я хотел, чтобы вы тоже это услышали и включил корабельный динамик.

— Мы услышали! — заверил я его. — Но вот что мы услышали, я добиваюсь от тебя уже битый час.

— Вообщем… ну…

— Симпатяга!

— Сэр, это было моё стихотворение, — жалобно пробормотал он, — я прочитал его Маленькому Карлу, а он изобразил на кларнете…

Несколько мгновений я стоял, не в силах выдавить ни единого звука, затем издал нечто среднее между кудахтаньем курицы и веселым хрюканьем и, наконец, упал в ближайшее кресло и громко захохотал.

Незадолго до полудня, отослав и приняв целый ворох сообщений, я устало откинулся на спинку кресла и удовлетворенно заметил:

— Ну вот… теперь мы никому и ничего не должны. Мафиозный земляк наших гостей не поскупился — хватило, чтобы рассчитаться со всеми нашими кредиторами. Хорошо-то как, а?!

Симпатяга промолчал. После утренней истории он был явно не в духе.

— Кстати, я тут наткнулся на рекламу одного продуктового он–лайн магазина, — сообщил я. — Представляешь, они официально торгуют тефлонским педжикаклем. Тем самым диковинным зверем, про которого ты мне рассказывал на прошлой неделе. Ну, помнишь, у него мясо содержит алкоголь. Так вот, я заказал два ящика консервов, может когда и сгодятся.

Ответом мне была полная тишина.

— Симпатяга, ты что уснул? — не выдержал я.

— Нет, сэр, — грустно ответил он, — вы же знаете, я не умею спать.

— Да брось ты! Подумаешь, одно неудачное стихотворение. Нашел о чем переживать!

— Я считал его лучшим, — замогильным голосом произнес Симпатяга.

— Какие твои годы! — оптимистично заявил я. — Еще напишешь что-нибудь сногсшибательное. Не в стихах, так в прозе.

После секундной паузы Симпатяга заговорил уже совсем другим голосом. Задумчивым.

— В прозе? Странно, что вы об этом заговорили, сэр.

— Что тут странного?

— Совпадение. Видите ли, сегодня мне как раз предложили поучаствовать в сочинении исторического романа. Может, попробовать?

— Э… — я тут же попытался дать задний ход. — Стоит ли начинать такое большое дело в таком мрачном настроении? Не лучше ли подождать, пока ты обретешь душевное равновесие? Ну хотя бы пару–тройку лет?

— Нет–нет, сэр! — оживился Симпатяга. — Как вы обычно говорите в состоянии похмелья: клин клином вышибают! Я сейчас же сообщу, что согласен. А к вечеру напишу пробную главу.

Я тихонько застонал.

— Вы будете первым, сэр, — не на шутку воодушевился Симпатяга, — кто ее услышит!

***

Путь от Оркуты до Тройта занимает почти пять суток. За это время мы здорово подружились с нашими необычными гостями. Рассказывали друг другу о своих похождениях, играли в незатейливые игры, смотрели исторические пьютер–передачи, спорили о жизни, политике, искусстве. Вообщем, проводили время так, словно летели на пикник, а не искать пропавшую неизвестно куда планету.

Кларе недавно исполнилось пятьдесят пять. Тридцать лет назад, когда умер прежний Поводырь Маленького Карла, она была молодой двадцатипятилетней девушкой, беззаботной и веселой. Большая и дружная семья, огромная усадьба, утопающая в цветах; богатая ферма, где отец и братья разводили молочных кенгуру. Молоко кенгуру высоко ценилось на соседних планетах, врачи утверждали, что оно обладает лечебными свойствами и продлевает молодость.

Клара была обручена с парнем по имени Ричард. Они собирались пожениться осенью, в конце сентября, как и полагалось по обычаям мийори. Но в августе пришли жрецы и сообщили, что выбор кому стать новым Поводырем, пал на нее… Печальная история. Несколько месяцев слез, обучение в храме, смирение… и долгая дорога скитаний по Вселенной. Дорога длиною в тридцать лет.

— В нашу последнюю встречу Ричард поклялся ждать, сколько бы не продлилось мое Служение. Но я не взяла с него этой клятвы. Уходя, не принимайте чужих жертв — они лягут камнем на ваше сердце. А с каменным сердцем нельзя войти во Врата Вечности.

Эти слова Клары я помню до сих пор. И, как могу, следую им…

А еще мы славно поладили с Маленьким Карлом. Симпатяга нашел где-то оригинальную методику общения с немыми детьми, и мы с энтузиазмом принялись обучать карлика и обучаться ей сами. С помощью кларнета это оказалось совсем не сложно, уже совсем скоро мы почти без проблем понимали друг друга.

Клара показала нам немудреную игру, в которую она часто играла со своим подопечным. Достала из своей шкатулки несколько кораллов и разложила их на полу. Маленький Карл тут же оживился и положил рядом свой кларнет.

— Карл у Клары украл кораллы, — прихлопывая в ладоши, стала напевать женщина.

Карлик в это время пытался схватить один из кораллов быстрее, чем его накроет ладошкой наша гостья. Та в свою очередь пытался точно также утащить у него музыкальный инструмент, продолжая весело напевать:

— Клара у Карла украла кларнет.

Глаза карлика смеялись, кажется, он был счастлив в эти мгновения.

Любое путешествие рано или поздно заканчивается. И наше не стало исключением. К исходу пятых суток полета мы добрались до планеты Тройт. Добрались, чтобы убедиться: планета действительно исчезла.

***

Корабль завис в космосе, и я принялся вручную поверять наши координаты. Не то, чтобы я сомневался в автоматике, но… честно говоря, мне просто надоело сидеть без дела. Симпатяга иронически хихикнул и предложил мне в помощь таблицу умножения. То же мне юморист. У меня, между прочим, диплом пилота и девятилетний стаж работы! Так что, в конце концов, я справился без советчиков. Прикрыл уставшие глаза, помассировал виски, бросил взгляд на колонку итоговых цифр, затем на масштабную карту Тройта и заявил:

— Пожалуй, нам следует переместиться на десять километров к юго–востоку.

— Сэр, мы окажемся прямо посередине густого лесного массива! — возразил Симпатяга.

— Наш корпус вполне способен выдержать, — парировал я, — а где мы сейчас находимся, будут топкие луга.

— Не такие уж и топкие, — не согласился Симпатяга, — согласно данным за последние пятьдесят лет, по составу они вполне подходят для взлетной площадки.

— А пятьсот лет назад, когда в последний раз случилась эта странная катастрофа, здесь была непролазная топь! Ты читал Хроники Пешего Августа? Где-то здесь утонул осёл, на котором он возвращался домой.

— Я не осёл! — возмутился Симпатяга.

— Внешне да, — согласился я, — а вот упрямства на целое стадо ослов хватит!

Если бы кто-то услышал наш спор со стороны, то решил бы, что мы рехнулись: ни здесь, ни десятью километрами юго–восточнее не было ни лугов, ни болот, ни густого лесного массива. Только космическая пустота. Но мы исходили из того, что исчезнувшая планета вернется. Как это случится, было не совсем понятно. Впрочем, только мне. Симпатяга заявил, что никакой мистики он здесь не видит и давно уже нашел вполне научное объяснение данному феномену. «Звук, резонанс и высокие технологии древней цивилизации — вот три теоретические посылки, на которых я построил свою гипотезу!» — эта загадочная фраза была единственной, что он соизволил сообщить мне в пояснение.

Наконец, мы сошлись на компромиссе: корабль переместить, но не в сам лес, а на его опушку. Ровно в полдень, когда по верованиям мийори, просыпается Бог Желаний и еще не уразумев, где сон, а где явь, готов выполнить любое желание смертного, к нам в рубку вошел необычайно серьезный Маленький Карл в сопровождении Клары. Женщина была бледна, а круги под глазами свидетельствовали о проведенной бессонной ночи. Одеты они были в какие-то старинные темные наряды, а на шее у карлика висел большой золотой медальон с изображением планеты Тройт.