Пророчество Мириэля

Глава 1. Пробуждение

Я очнулся и медленно открыл глаза. Недавняя тьма сменилась ярким светом, ослепив меня на мгновение. Когда глаза привыкли, первое, что я увидел, было чистое голубое небо над головой, просвечивающее сквозь вечнозеленые кроны. Я лежал в лесу, на мягкой подстилке из травы и мха. Ветер едва шевелил листву на ветвях кустарников. Толстые стволы сосен, стоящие стеной вокруг небольшой полянки заросли густым зеленым мхом. Пестрые разноцветные цветы, словно осколки разбитой радуги, рассыпаны по сочному зеленому покрывалу травы. В воздухе витали ароматы влажного мха, прелой прошлогодней листвы и сосновой смолы.

Я поднял руку и посмотрел на нее. Серая, с сиреневым отливом кожа, казалось, светилась изнутри. Пальцы были тонкими и длинными с аккуратными ногтями.

«Какая странная кожа. Неужели это моя рука?» — подумал я, поигрывая пальцами, и вдруг с ужасом понял, что ничего о себе не помню. Кто я такой? Как меня зовут? Что я здесь делаю?

Я сел. От резкого движения закружилась голова, и все расплылось перед глазами. Длинные волосы упали на лицо, щекоча щеки и нос, и я нетерпеливо откинул их назад. С любопытством я продолжал исследовать себя: посмотрел на свои длинные ноги, обтянутые штанами из выделанной кожи со шнуровкой по бокам и мягкие мокасины из оленьей шкуры. Мои руки прошлись по груди, обтянутой хлопковой рубахой грязно-серого цвета без рукавов, подпоясанной тонким кожаным шнурком. Моя рука прикоснулась к чему-то гладкому, она сжалась, обхватив большой лук, который сразу захватил мое внимание и заинтересовал. Прут из твердых сортов дерева, выгнут дугой. Тетива, сплетенная из шелковых нитей, натянута, как струна. Этот лук казался настоящим произведением искусства, насколько я мог судить в моем теперешнем состоянии, — ровный, крепкий и отполированный до блеска, с мелким орнаментом, нанесенным хной. Скорее всего, этот лук принадлежит мне, он, словно тонкая нить, связывает меня прошлой жизнью. Я встал, нетвердо держась на ногах. Неподалеку валялся кожаный колчан со стрелами. Что произошло? Сколько времени я провел без сознания? Почему потерял память? Я собрался и сосредоточился. От напряжения и бесплодных попыток вернуть хоть частичку памяти только разболелась голова. Сейчас я не могу сидеть и ждать помощи, я должен что-то сделать сам.

И все же, что-то терзало и беспокоило меня. Все, что окружало меня, определенно было красивым, захватывающим, но, тем не менее, странным. Я никак не мог поймать ускользающую мысль, поэтому сконцентрировал все свое внимание на этом месте. Озираясь по сторонам, я двинулся вперед. Ноги бесшумно ступали по мху. Солнечные лучи высвечивали в воздухе столбики пылинок, и зайчиками плясали на траве. Вокруг стояла полная тишина, и я, наконец, понял: именно это и казалось мне необычным. Где стрекотание сверчков? Где жужжание мошкары, которая должна тучами кружить в лесном воздухе? Где крики птиц, тюканье дятла? Где мягкие шаги лесных зверей? Ничего этого не было. Этот лес определенно был пустым. В нем будто отсутствовала жизнь. Будто он существовал не в реальности, а нарисован красками на холсте.

Стоп, может проблема вовсе не в лесу, а во мне? Может, я глух? Осознание такой возможности бросило меня в пот. Переборов свои тревоги и набравшись смелости, я громко крикнул: «Эй!», и вздрогнул от звука собственного голоса. Эхо разнеслось по лесу, потревожив застывший воздух, однако ни одна птичка не вспорхнула с ветвей, испуганная моим окриком. Лишь отголосок утих, повсюду по-прежнему воцарилась мертвая тишина.

Неподалеку в траве валялась тряпичная сумка, затянутая сверху веревкой. Я подошел к ней и с надеждой заглянул внутрь. Может в ней найдется что-нибудь, что подскажет, кто я такой и что здесь делаю. Однако в ней оказались только хлеб, яблоко и кожаная фляга, в которой плескались остатки воды. Я затянул веревку и перебросил сумку через плечо. Позже наверняка все это окажется полезным, но сейчас я не чувствовал голода.

И все-таки, почему я все забыл? Этот вопрос мучил меня, и, как назойливая муха постоянно вертелся в голове. Что мне дальше делать? Оставаться здесь все равно не было смысла, но куда пойти? Вокруг одни сосны, кустарники, и никакого просвета. Я закрыл глаза и покрутился на месте, рассчитывая «на удачу».

Когда я открыл глаза, яркое пятно чуть в стороне привлекло мое внимание. Как я не замечал этого раньше? Я направился в ту сторону, а когда подошел ближе, разглядел силуэт человека, прислонившегося к упавшему стволу ели. Его голова безвольно опрокинута на грудь, а волнистые рыжевато-красные волосы, закрывают лицо. Он что, спит? Интересно, кто он такой? Может он знает меня? Лучик надежды озарил мое недавнее отчаяние.

Я приблизился, опустился на колено и приподнял его лицо за подбородок. Кожа была гладкой и прохладной на ощупь. «Он мертв?», подумал я. Уныние вновь овладело мной, но тут его веки дрогнули. Молодой человек тяжело открыл изумрудные глаза и уставился на меня. Я даже затаил дыхание, боясь пошевелиться, моргнуть. И тут узнавание отразилось в его глазах.

— Лориан, хвала богам, ты жив, — прошептал он окровавленными губами, — а вот мне не повезло, — горько усмехнулся он. В его груди зародился булькающий звук, и он закашлялся, сплевывая кровь на траву. Я опустил взгляд, только сейчас разглядев в его груди стрелу, по самое оперение вошедшую в плоть. Его рубаха, похожая на мою, была пропитана алой кровью.

— Вы назвали мое имя? … Вы знаете, кто я? — проговорил я возбужденным голосом, словно боясь потерять его и остаться один. Но он молчал, вновь опустив голову. Я чуть было не встряхнул его, уже положил руки ему на плечи, но в последний момент сдержался. Да что со мной такое? Он же ранен, и моя импульсивность, неосторожные действия только навредят этому человеку. — Вы слышите меня?

— Да… Ты не… не помнишь, брат? — он вздрогнул и поднял голову, откинувшись на ствол. Его взгляд с трудом сфокусировался на мне, а глаза уже подернулись мутной пленкой.

— Нет, прости, я ничего не помню, — я покачал головой. Сердце екнуло, отзываясь на слово «брат», и я не удержался. — Мы братья?

— Не родные …, я Варлес, — каждое слово давалось ему с трудом, некоторые он вообще не договаривал. Он вновь закашлялся кровью, и я терпеливо ждал, придерживая его содрогающееся тело. Как я хотел помочь ему, но был не в силах сделать что-нибудь для него. Я оторвал небольшой лоскут от рубахи, смочил его водой из фляжки и обтер кровь с его лица. Он пытался что-то объяснить, но я многого не понимал. Тем не менее, я напряженно вслушивался в каждое слово. — Мы почти скрылись, но они… догнали…

— Не говори, тебе надо беречь силы, — перебил я, но он неожиданно сильно вцепился в мою руку, и крепко сжал, оставляя кровавые отпечатки на моей коже.

— Нет времени… я умираю, … ты… сам… знаешь, — проговорил он и вдруг улыбнулся.

Некогда белые зубы были заляпаны кровью. Тонкие алые ручейки сбегали от уголков рта по подбородку и капали на рубаху. Я видел, как он страдал, но терпеливо переносил муки и встречал смерть лицом к лицу. Варлес был прав. Он умирает, и я прекрасно это понимал.

Я чувствовал себя бесполезным, совсем ничего не мог сделать для него. Мои пальцы сжимались в кулаки от бессилия изменить что-либо.

— … на север, … найди Оруха, … поможет, — он проглатывал половину слов, жадно хватая ртом воздух. В груди что-то булькнуло, и он кашлянул, брызнув кровью. Его взгляд угасал с каждой секундой. Едва шевеля губами, он проговорил: — Скажи отцу, … я…

Молодой человек выдохнул. В последний раз судорога пробежала по его телу, и он затих, стеклянными глазами уставившись в небо. Какое-то время я сидел на траве рядом с ним, пытаясь переварить то, что только что произошло. Я снова остался один в этом странном и таком чужом для меня мире. Нежным прикосновением мои пальцы опустили его веки.

«Кто-то преследует меня? Вот ведь угораздило вляпаться в заварушку, да еще и память потерять… Ну, ну не раскисай, соберись тряпка… На север, надо идти на север. Найти Оруха.»

Я взглянул на тело молодого человека, назвавшегося моим братом. Я не мог уйти прямо сейчас, я должен был похоронить его. Вот только как это сделать? Голыми руками я землю неделю рыть буду, как раз сам рядышком с ним и устроюсь. … Нет, надо что-то придумать. Я принял решение, и должен сделать это. Осмотрелся. Рядом с телом Варлеса валялась его дорожная сумка с такими же скудными запасами провизии, как и у меня. На кожаном поясе висели ножны, в которых покоился острый, как бритва, кинжал. С минуту я смотрел на тело молодого человека, потом выдернул из его груди стрелу и осмотрел ее. Она была тонкой, с острым четырехгранным наконечником, из мутного металла, и необычным оперением: красный короткий ворс неизвестного волокна, хотя обычно для этих целей служили перья. Я обтер о рубаху кровь со стрелы и вложил её в колчан. Я должен помнить. Эта стрела поможет мне найти тех, кто убил моего брата и отомстить за него.

Пусть, я совсем не знал этого молодого мужчину, не помнил своего прошлого, но мое сердце скорбело. Я испытывал к нему чувство глубокой благодарности. В последние минуты своей жизни Варлес назвал мне мое имя. Умирая, он открыл мне частичку моего прошлого, рассказал, кто может помочь мне обрести себя. Он подарил мне надежду и цель.

— Лориан, Варлес, Орух — произнес я вслух, запоминая имена. Мое имя сорвалось с языка и не оставило в душе никакого отклика, словно принадлежало кому-то другому.

Я снял тетиву с лука, закрепил его за спиной, прицепил к поясу кинжал Варлеса и переложил в свою сумку его припасы. Взвалив тело брата на плечо, я понес его, направляясь на север.

Глава 2. Путь на север

Деревья, словно неподвижные стражи, охраняли покой этого места. Я шел уже достаточно долго, но пейзаж почти не изменился, все те же толстые стволы, заросшие мхом, редкий кустарник, и та же гнетущая тишина. Я задыхался, таща на себе грузное тело, и думал: зачем я вообще волоку его на себе, Варлесу уже все равно, он мертв. Но шаг за шагом я преодолевал усталость, не в силах бросить брата не упокоенным.

Сначала я почувствовал свежий влажный запах и услышал шум бегущей воды. От этого звука у меня будто открылось второе дыхание, я ускорился. И через некоторое время, впереди между стволов блеснула река. Она была прекрасна. Бурный поток собирал белые барашки на волнах и уносил их вдаль. Однако у берега, сплошь усеянного отполированными до блеска камнями, она была кристально чистой и спокойной, словно зеркало. Я сбросил тело Варлеса на берег, подальше от бушующего потока и упал рядом. Тяжело дыша, я смотрел в небо, испытывая облегчение. Не знаю, сколько времени провел так, без движения, потом поднялся и подошел к воде. Она оказалась вкусной и студеной, словно из источника.

Я напился, и когда рябь на поверхности успокоилась, впервые увидел себя. В прозрачной глади отразилось довольно симпатичное лицо, такого же серовато-сиреневого цвета, что и руки, обрамленное длинными, свисающими до плеч светлыми волосами, напоминающими лунный свет. Над изумрудными раскосыми глазами, опушенными длинными светлыми ресницами, изгибались дугой светлые брови. У меня был прямой тонкий нос, не слишком полные губы и узкий подбородок. На лбу красовалась небольшая татуировка в виде цветка, которого я раньше никогда не видел. Но меня шокировало даже не это, не цвет моей кожи, не странный рисунок на лбу, а мои… уши. Они были узкими, длинными, заостренными сверху. Я… был эльфом? Красивым, но ни в коем случае меня нельзя было назвать женственным, под кожей бугрились мускулы.

Я умылся и наполнил обе фляги этой вкусной водой. Руки слегка дрожали от напряжения, но я стал перетаскивать большие камни с берега к телу брата. Один за другим. Невольно, я посмотрел на него. Рыжие волосы локонами падали на лицо. В смерти оно было умиротворенным. Я вспомнил его глаза, почти такого же изумрудного цвета, что и у меня самого. Но уши его были обычными, он же был человеком, и это сбивало с толку. Редкая рыжая щетинка покрывала его мужественный квадратный подбородок. Солнечные блики мелькнули на золотом кольце его руки, с необычным витым узором с квадратным рубином в центре. Я снял перстень с его пальца и положил себе в карман. Может, рано или поздно, оно поможет мне.

Когда образовался довольно большой холм из камней, я с шумом бросил последний валун в эту груду, и, удовлетворенный результатом своей работы, отряхнул руки. Теперь тело брата не смогут потревожить ни птицы, ни звери, если они все же есть в этом странном мертвом лесу.

Я не знал, что сказать, но чувствовал, что должен проститься с ним.

— Покойся с миром, брат. Думаю, ты был сильным и смелым воином. Я буду помнить тебя, Варлес и обязательно отомщу. Да примут боги твой дух в Ханнасу, — мой голос эхом разнесся по лесу, и я сам удивился, что произнес название рая. Видимо, знание все же было заключено во мне, где-то глубоко.

Я достал из сумки яблоко, отломил половину хлеба и почувствовал, как рот наполняется слюной от аппетитного запаха. После обеда и нескольких освежающих глотков воды, я почувствовал, как восстанавливаются мои силы.

Опять мне предстояло решить, в какую сторону идти, вверх или вниз по реке, чтобы найти место, где можно переправиться через нее. Здесь этого сделать невозможно, поскольку бурное течение быстро бы измотало меня, да и берег на той стороне отвесный и глинистый. Я решил, что вверх по течению река будет не такой широкой и, возможно, не столь бурной. Бросив взгляд на последнее пристанище брата, я уверенно зашагал на восток.

Через пару часов я вышел к мосту и похвалил себя за правильный выбор. В этом месте река действительно была узкой, но довольно глубокой. Берега возвышались над поверхностью воды, искрящейся в лучах заходящего солнца. Мост, а точнее толстенное бревно, перекинутое через поток, которое сровняли сверху до плоской поверхности, был достаточно широким: по нему можно было проехать даже верхом на коне. И я легко и быстро перебрался на другой берег.

Стоило мне ступить ногой на землю, как на меня обрушился шквал звуков и запахов, в противоположность могильной тишине леса по ту сторону реки. Птицы громко щебетали над головой. Повсюду с гулким гудением роились тучи насекомых. Слышался скрип покачивающихся на ветру стволов деревьев, шуршание грызунов и хруст ветвей, ломающихся под ногами лесных животных. Меня захватили запахи ягод, влажной травы, хвои и чего-то такого, что я никак не мог опознать. Дубы, ясени, клены, сосны и даже гигантские секвойи, окружали меня со всех сторон. Между деревьями, практически рядом со мной, прошел олень. Его ветвистые рога раскинулись в обе стороны. Он посмотрел прямо на меня своими огромными карими глазами и резво ускакал, скрывшись за деревьями.

От края дерева, поваленного между берегами реки, уводила в лес едва различимая тропа. Я торопливо пошел по ней на север, поскольку солнце почти скрылось за горизонтом. В резко сгущающихся сумерках, мрачные тени подступали ко мне со всех сторон, вызывая непроизвольную дрожь. Крик ночной совы, насторожил меня и я, вздрогнув, повернулся в ту сторону, но ничего не смог различить. Сейчас я жалел, что рядом со мной нет Варлеса. Вдвоем было бы гораздо легче. Кроме того, он многое рассказал бы мне об этом лесе, о том, кто я, кто преследует нас. Единственный, кто мог мне помочь, теперь был мертв. Но он успел назвать мне имя того, кого мне стоит разыскать. Его зовут Орух, и сейчас моя главная цель найти его, может быть, тогда я узнаю что-нибудь еще.

Наступила ночь. Столько опасностей может подстерегать одинокого путника в незнакомом ночном лесу. Лес на том берегу бурной речки был пустынным, тихим и безжизненным, но в нем чувствовалась опасность, словно испарения поднимающаяся прямо из земли. Я испытывал облегчение оттого, что успел убраться оттуда до наступления ночи. Но и на этой стороне я не чувствовал себя в безопасности. Этот лес был полон жизни. Звери, в том числе и хищники, водились в нем. Слух улавливал далекий вой волков, рычание медведя, хрюканье борова, но, хвала богам, они пока не встречались на моем пути.

Ночная мгла уже полностью поглотила лес, и только полная луна давала тусклый, рассеянный листвой, свет. Когда я совсем отчаялся найти укрытие, где можно было укрыться на ночь, случайно наткнулся на огромное дерево — секвойю, с небольшим лазом и полую внутри. Я быстро протиснулся внутрь. От холода это меня не спасло, но укрыло от пронизывающего ночного ветра и крупных хищников, которые не смогут проникнуть в маленькое отверстие. Я жалел, что не могу развести огонь, с ним было бы намного теплее и спокойнее. В полной темноте я дожевал свой хлеб и выпил немного воды, надеясь, что завтра все-таки доберусь до какого-нибудь села или таверны. У меня остались лишь скудные припасы брата: каравай и яблоко. Поскольку пещерка не позволяла мне вытянуться в полный рост, я свернулся калачиком, готовый перетерпеть эти неудобства, лишь бы остаться в живых. Выложив кинжал брата поближе к руке, чтобы в случае опасности быстро среагировать, я попытался устроиться. Не думал, что этой ночью мне удастся поспать, но провалился в сон, лишь коснувшись головой мешка, который использовал как подушку.

Проснувшись, я хотел расправить затекшие руки и ноги и потянуться, но уперся в стены моего маленького убежища. Вспомнив все, что произошло накануне, я сел и осмотрелся. Что-то мерцало прямо под моими ногами в земле, видимо во сне я разгреб почву. Осторожно откинув рыхлую землю, я с удивлением обнаружил несколько медных монеток. Я взял их и подкинул на ладони, шесть медяков с изображением грифа с одной стороны и каким-то круглым штампом с другой. Края монеток не ровные, и я не уверен в том, что сейчас они имеют какую-то ценность, но все же сунул медяки в карман и осмотрелся еще, надеясь найти что-нибудь более существенное. Тщетно.

Я осторожно высунулся из норы, зажав в руках кинжал, и, не заметив вокруг никакой опасности, вылез наружу. Туман окутал лес, и лишь редкие лучики солнца проникали через него, тонкими нитями протянувшись к влажной земле. Выйдя на дорогу, я сориентировался и направился на север, уверенно ступая по тропе.

К обеду, как думал, я подошел к опушке леса. Туман рассеялся. Стало заметно светлее, деревья здесь росли не так часто, как в глубине. Птички выводили трели, принося радость. Я заметил большой кустарник с малиной и с удовольствием принялся лакомиться спелыми красными ягодами, но что-то неподалеку привлекло мое внимание. Бесформенная груда тряпья рваными лоскутами свисала с какой-то белой фигуры. Держа одно плечо лука рукой, а другой конец, прижав к ботинку, я ловко натянул тетиву. Вложив стрелу, я пробрался через кусты малины и осторожно двинулся вперед. Остановился в десяти метрах от непонятного создания и когда разглядел, что это такое, убрал стрелу в колчан и подошел к скелету, покрытому рваными тряпками, когда-то служившими одеждой. Рядом с кистью, давно отвалившейся от остальных костей валялся проржавевший насквозь железный меч и пыльный темный мешок. Я присел и взял мешковину в руку, кошель оказался довольно увесистым, внутри что-то звякнуло. Я быстро развязал ремешок и высыпал содержимое на ладонь. В нем оказалось около тридцати медных монеток с изображением грифа, точь-в-точь как я нашел ранее. Я даже улыбнулся своей находке. Докинув в кошелек шесть монеток из кармана, я убрал увесистый мешочек в рюкзак. Теперь в случае чего, я могу снять комнату на ночь или поужинать… по крайней мере, я очень надеялся, что эти монетки еще полезны.

Внезапно, едва слышный шорох заставил меня поднять голову. Страх черными щупальцами опутал мое тело, когда я увидел, что из кустов на меня уставились два маленьких черных глаза. Массивное тело, большой влажный нос и длинные острые бивни, не оставляли сомнений: я стал предполагаемой добычей довольно крупного хищника. Его шкура отливала красным, темные жесткие волоски стояли торчком на холке. Мощные копыта яростно били о землю, разбросав комья в разные стороны. Зверь был разъярен, и поэтому очень опасен.

Я замер, однако мысли метались в голове, рассматривая возможные варианты спасения. Напасть на него? И что может сделать небольшой кинжал против этих огромных острых бивней? Этот зверь просто нанижет меня на них как на вертел. Попытаться убежать? Но стоит мне дернуться, и зверь атакует. Отвлечь его? Лучший из возможных вариантов. Я попытался нащупать рукой что-нибудь поблизости, камень или шишку, но попался только ржавый меч. Я зажал его в кулаке и резко бросил в сторону. На шум падающего металла зверь отвернулся, всего на секунду, но мне этого было достаточно. Я вскочил на ноги и бросился прочь, петляя между деревьями. Я слышал его громкое рычание, хрюканье и пыхтение у себя за спиной, но бежал так быстро, как только мог, не оглядываясь. Сердце колотилось где-то под подбородком, резкие вдохи царапали горло, а бок отчаянно кололо. Трус, мне было стыдно за свое поведение, но я продолжал бежать, понимая, что от этого в данный момент зависит моя жизнь.

Только перестав слышать звуки погони, я сбавил скорость. Остановившись, я повернулся и перевел дух, каждой клеточкой тела ощущая напряжение. Я вглядывался в кусты, ожидая, что зверь в любой момент выскочит оттуда. Мне не верилось, что только минуту назад мне грозила смертельная опасность. Вокруг было так спокойно, безмятежно… Ветер слегка шевелил листвой. Пение птиц и жужжание насекомых — единственные звуки, которые окружали меня, ну может быть еще мое шумное дыхание и громкое биение сердца. Я достал флягу и принялся жадно пить воду. Холодный пот струился по спине, насквозь пропитывая рубаху. От изнеможения хотелось упасть, но я понимал, как опасно расслабляться, только не сейчас, не в этом обманчивом месте.

Передохнув, я вновь направился в путь. Тропу я потерял, когда убегал от зверя, а возвращаться назад не больно-то и хотелось. Если откровенно, меня пугала перспектива вновь столкнуться с этой тварью. В принципе, я и так был уже почти на опушке, когда решил полакомиться малиной, так что, думаю, выход из леса где-то рядом.

Как же я ошибался…

Несколько часов я бродил по лесу, но никак не мог выбраться. Лес будто не хотел выпускать меня. Но этого не может быть, просто я немного заблудился. Когда же я в третий раз прошел мимо обугленного от давнего удара молнии дерева, я окончательно понял, что хожу кругами. Отчаявшись, я опустился на пенек, чтобы подумать о том, как же быть дальше. Сдаваться, конечно же, я не собирался.

Шорох за спиной заставил меня насторожиться. Недавние воспоминания о нападении зверя были еще слишком свежи в памяти. Тогда я не был готов отразить атаку, вел себя беспечно и не осторожно. Теперь же мой лук всегда наготове. Я вскочил, развернулся и натянул тетиву, готовый пустить стрелу прямо в цель.

Между деревьями застыла человеческая фигура, невысокого роста. Сгорбленный человек с желтоватой, сморщенной, как пергамент кожей и глазами, неопределенного цвета под кустистыми седыми бровями, с любопытством посматривал на меня. В длинной бороде, спускавшейся ниже талии, запутались травинки и мелкие веточки.

Я выдохнул, только сейчас заметив, что все это время не дышал. Решив, что он мне ничем не угрожает, я медленно ослабил тетиву и опустил лук, но не стал убирать стрелу в колчан. Я ведь точно не знал, чего можно от него ожидать. Конечно, маловероятно было, что он примет стойку заправского ниндзя и оглушит меня палкой, но все же… древний старичок, один в огромном лесу.

— Спасибо, сынок, что не выстрелил в меня, — его голос скрипел, как не смазанное колесо.

Он улыбнулся, и шагнул в мою сторону, опираясь на длинный деревянный посох. Он шел медленно, согнувшись почти вдвое, одной рукой опираясь на посох — обычную палку, очищенную от коры и отполированную с годами до блеска, второй придерживаясь за поясницу. Его длинная седая борода трепыхалась при каждом шаге, цепляясь за траву. Я внимательно следил за его приближением, чувствуя напряжение во всем теле, испытывая облегчение и беспокойство одновременно.

— Ты заблудился что ли? Ох, умаялся я, — прокаркал он старческим голосом и сел на пенек, где несколькими минутами раннее, сидел я.

— Да, мне нужно выйти из леса, но я заблудился, — выдавил я, не желая вдаваться в подробности.

Если честно, мне совсем не хотелось рассказывать старичку о том, как я удирал от лесного зверя, да так, что пятки сверкали. Мне даже перед собой было стыдно за свою трусливость. Сейчас, когда я уже хладнокровно вспоминал происшедшие события, хотелось бы поступить по-другому. У меня был лук, я мог выстрелить из него. Конечно, я не был уверен, попал бы в зверя или нет, но надеялся, что подсознательно все-таки умел стрелять. Эльфы просто обязаны уметь стрелять из лука!

Дедок прокашлялся и вновь воззрился на меня своими странными глазами. Сейчас, когда он был так близко, мне удалось разглядеть их. Они были желтыми, с мелкими коричневыми и зелеными пятнышками.

— Дак, ты откуда шел то? Неужто из Чащи Забвения?

— Не знаю, — неуверенно протянул я.

— Конечно оттуда, и как я думаю, ты перешел через Исток — узкую бурную речку с удивительно прохладной и сладкой водой.

— Да, это точно. — «Вот это уже интересно, похоже, старичок хорошо знает эти места, что может оказаться полезным», подумал я и спросил — А мог я забыть все о себе… в той Чаще Забвения?

— Конечно. Оттуда редко кто вообще возвращался, но, даже если кому-то удавалось выбраться, он больше ничего не помнил о своей прошлой жизни. Совсем как ты. А направляешься ты куда?

— Знаю, кого мне нужно найти. Его зовут Орух, где-то на севере.

Наконец-то, все начало вставать на свои места. Я был в Чаще Забвения и там все забыл. Мне повезло, что удалось выбраться оттуда живым, а вот Варлесу… Может, я и не заметил преследователей, поскольку только безумец мог сунуться в тот лес. Преследователи решили, что мы уже не вернемся оттуда. Мы с братом решили здорово рискнуть. Был ли оправданным этот риск? Я не был так в этом уверен. Особенно теперь, когда Варлес был мертв, а я совершенно ничего не помнил.

Старичок поднялся, тяжело опираясь на свой посох.

— Пойдем, я покажу место, где ты сможешь отдохнуть и переночевать.

— А кто вы? И, что вы делаете в этом лесу? Как вы нашли меня? — неуверенно спрашивал я.

— Этот лес — мой дом. — Старичок хихикнул в бороду, — Я давно присматривал за тобой.

Он отвернулся и медленно поплелся по траве, не собираясь откровенничать со мной. Вскоре мы вышли на небольшую полянку, на которой весело плясал костер. Скромный шалаш из ветвей, и сухой травы служил домом этому необычному старцу. Он устало опустился на пень, неподалеку от костра и озорно взглянул на меня.

— Может, ты побеспокоишься о нашем ужине? Я уже не такой резвый и не могу никого поймать. А так хотелось бы покушать мясца, — проговорил он и отвернулся, уставившись на пламя.

— Постараюсь, — произнес я и двинулся в лес, стараясь не уходить далеко, чтобы не заблудиться вновь.

Маленький кролик, постукивал лапкой о поваленное дерево. Он был такой пушистый и нежный. Его мясо точно порадует старичка. Я пригнулся, стараясь не издавать ни звука. Расположив руки параллельно земле и слегка расставив ноги, я натянул тетиву. Выдох, вдох. Я полностью отдался своим инстинктам. Умом я не помнил, что должен был делать, но тело будто само знало все. Я задержал дыхание и расслабил пальцы. Стрела, со свистом рассекая воздух, впилась в тело зверька, отбросив его на некоторое расстояние. Я даже удивился, что попал с первого раза, и улыбнулся.

Довольный результатом, я бросил тушку к ногам старца, но он даже не поднял головы. Улыбка на моем лице медленно растаяла. Что он опять от меня ожидает? Я вновь подобрал кролика и, орудуя кинжалом, срезал с него пушистую шкурку. Насадив тушку на крепкую ветку, я поднял ее над пламенем костра и принялся зажаривать.

— Ай, яй, яй. Такая трата. Мог бы и аккуратнее снимать шкуру. Ты всю ее раскромсал, а она могла бы еще пригодиться, — отчитал меня старик.

— Учту, — пробубнил я.

Да, что это за дедок такой? Все ему не так, ни как я охочусь, ни как разделываю зверя. Я злился на него, хотя понимал, что он был абсолютно прав. Нет. Скорее я злился на самого себя.

Когда мы принялись за еду, уже заметно стемнело. Я чувствовал усталость во всем теле. От ощущения тепла костра и сытости в желудке клонило в сон. Глаза слипались. Старик, который так и не назвал мне свое имя, (он вообще был не слишком разговорчив) отправил меня в палатку, а сам остался сидеть неподвижно у костра на своем пне. Уснул я быстро, даже не запомнив, как ложился.

Утро встретило меня звонким чириканьем птиц. Я вылез из палатки и поискал глазами старика, но его нигде не было. Скрипучий голос, раздавшийся у меня за спиной, заставил меня резко обернуться.

— Проснулся, милок? Иди, умывайся, там небольшой ручей.

Старик, держа в руке большой лист с горкой ягод, махнул свободной рукой в сторону и поплелся к костру, продолжавшему гореть так же ярко, как накануне вечером. Я проводил его глазами, гадая, откуда он тут взялся, словно возник прямо из воздуха, но этого ведь не могло быть, вероятнее всего я просто его не заметил. Я направился туда, куда указал мне старичок, пробормотав ему в спину:

— Ну, спасибо.

Вода приятно освежила лицо и придала бодрости. Когда я вернулся, мне захотелось выругаться, этот старик слопал оставшееся с вечера мясо кролика и все ягоды, что принес, … даже не поделился. Я тоже не остался в долгу, уминая перед ним зачерствевшую краюху хлеба в одиночестве, и бросая на старца язвительные взгляды. Конечно, я был благодарен ему в какой-то степени. Благодаря ему, у меня была спокойная ночь, сытный ужин. Но его странное поведение выводило меня из себя. Хотя я сам не понимал почему.

— Пойдем, провожу уж, — прокряхтел дедок и поднялся.

Я ничего ему не ответил, но вскоре мне стало стыдно за свое поведение. Дедок то тут причем? Не он преследовал меня и загнал в чащу забвения. Не он убил моего брата. Он нашел меня и помог в трудную минуту. Да и сейчас он провожает меня к выходу из леса.

Мы молча шагали между деревьями. Этот старичок был довольно сильным и резвым, совсем не таким, каким хотел казаться. Наблюдая за ним, я подметил несколько деталей. Звери совершенно не опасались старичка, а наоборот подбирались к нему поближе, пока не замечали меня. Несколько раз я видел, как птички опускаются ему на плечи, даже маленький олененок вплотную подошел к нему и ткнулся в плечо. А он говорил, что не может никого поймать. Да, кажись, помани он пальцем, пол леса живности само придёт к нему в руки.

Оказывается, все это время я был не так уж далеко от края леса. А я-то думал, что должен неплохо ориентироваться, но, по-видимому, этот лес был не обычным. Он, как живой, разумный организм, не позволял мне покинуть его. Старик, каким-то непостижимым образом, был связан с этим местом. Он вывел меня обратно к тропе, по которой я изначально шел. Радуясь тому, что узнал местность, я зашагал быстрее и обогнал его.

— Спасибо вам, — проговорил я, оборачиваясь к нему.

Тут слова замерли у меня на губах. Дедок растворялся в воздухе, прямо на глазах. Только что, он был обычным человеком, как вдруг стал полупрозрачным, словно призрак, и вскоре полностью исчез.

— Счастливого пути тебе, Лориан, — только его голос остался витать в воздухе.

Разве я называл ему мое имя? Может ли оказаться, что этот старичок был Духом леса. Других объяснений я просто не видел. Вот он, наверное, потешился, наблюдая за мной. Покрутившись на месте, осмотрелся. Я больше не чувствовал его присутствия, но крикнул?

— Еще раз спасибо.

Вдалеке на пригорке, виднелся небольшой крестьянский поселок. Я приготовил лук, так, на всякий случай, кто знал дружелюбные ли жители в этом поселке, и зашагал вперед.

Глава 3. Ветвистые дубки

На полях, засеянных пшеницей, ячменем и еще какими-то незнакомыми злаками, попадались отдельно стоящие яблони, ветви которых сгибались под тяжестью спелых сочных плодов. Я остановился под одной из них отдохнуть, перекусить и выпить немного воды. Одна из фляг к тому времени уже опустела, и я порадовался, что добрался до поселения, где можно было пополнить скудные запасы провизии. Я с удовольствием погрузил зубы в яблоко, подобранное среди десятков таких же, рассыпанных по земле под яблонями. Только один хруст уже вызвал обильное слюноотделение. Румяная красная кожица и сладкая сочная мякоть этих плодов дарила чувство насыщенности и освежала. Несколько фруктов довольно быстро перекочевали с земли в мешок.

В поселке стояло не больше десятка покосившихся от времени деревянных домиков, теснившихся на небольшом участке земли, практически вплотную друг к другу. Единственная улица была узкой и грязной, просто притоптанная и укатанная тачками земля между хижинами. У некоторых домиков разбиты крохотные грядки с овощами, готовыми к сбору урожая. Некоторые дома вообще казались необитаемыми, взирая пустыми глазницами выбитых окон на всю эту бедность и разруху вокруг.

Я шел по улице, и жители настороженно смотрели мне вслед, видимо редко кто заходил в их маленький поселок. Мужчины одеты в потрепанную одежду с босыми ногами. Кто-то обрабатывал мотыгой землю, кто-то набирал из колодца воду. Но при моем приближении все оставляли свои дела и провожали меня взглядом. На женщинах неприглядные, все в заплатках платья и юбки, волосы сальные и неухоженные, прикрыты поношенными платками.

Одна из женщин, показалась мне более дружелюбной, чем остальные. Когда я остановился напротив ее дома, она поднялась с лавочки у крыльца и натянуто улыбнулась.

— Здравствуйте! Подскажите, где я нахожусь? Что это за поселок? — спросил я самым любезным тоном, на который только был способен.

— Вы в Ветвистых Дубках. Смотрю, идете из Великого Леса, — благоговейно произнесла она и махнула в ту сторону, откуда я только что пришел.

— Да, похоже на то…. Вы знаете кого-то по имени Орух? Мне очень нужно с ним встретиться.

— Нет, в нашем поселке точно никого с таким именем нет, — проговорила она, покачав головой, — но можете поспрашивать у жителей Душистой Пасеки, их селение чуть дальше на север.

— Спасибо, — проговорил я и собрался, было идти, но она остановила меня.

— Простите. А вы сильно торопитесь? Не могли бы вы помочь мне? Я не осталась бы перед вами в долгу, — смущенно проговорила она.

Я обернулся и взглянул на нее. Печать переживаний легко читалась на ее лице. Впалые щеки, глубокие синяки под глазами, исхудавшие руки, все просто кричало о том, как сильно голодала ее семья, впрочем, как и все остальные в этом поселке. Что держало их тут? Неужели нельзя уйти отсюда и найти место лучше? Но мне ли их судить, когда я ничего не помню о самом себе.

Помочь ей? Что она от меня хочет? У меня и самого ничего нет. Чем она вообще сможет мне отплатить за помощь, когда сама, похоже, уже несколько дней ничего не ела. Может лучше поскорее уйти в ту другую деревню? Как она там сказала? Душистая Пасека? Но тут мой взгляд упал на малыша, выползающего из дома на крыльцо, и я понял, что так просто уже не уйду. Если я могу хоть чем-то помочь этой женщине, то мне отчего-то захотелось это сделать.

— Чем я могу вам помочь? — я внимательно посмотрел на нее.

— Накануне у меня пропали две козочки, — ее глаза наполнились слезами. Она усадила малыша себе на колени и рассеянно погладила рукой светлую головку мальчика. — Мой муж отправился искать их, ведь они единственное средство пропитания, что у нас было. Но вот, уже третий день от него нет вестей. Я так волнуюсь за его здоровье, да и как нам с сынишкой быть без него?

Отправиться искать незнакомого пропавшего мужчину? Не о такой просьбе я думал. Я рассчитывал принести ей воды, нарубить дров, собрать немногочисленный урожай, что угодно, только не поиски пропавшего мужа. Я и так уже ищу какого-то Оруха, даже не представляя, кто он такой, зная лишь то, что он — нить, связывающая меня с моим прошлым. А теперь опять искать?

Я уже хотел извиниться и сказать, что не могу сделать этого, но женщина выглядела такой несчастной, в ее тусклых усталых глазах блестели слезы. Я вспомнил, как совсем недавно остался один, и посочувствовал ей. Эта женщина так переживала за своего мужа. Как же я могу так просто уйти?

— В какую сторону он пошел? — быстро проговорил я, пока не передумал.

Она с такой надеждой посмотрела на меня, что я понял, она не расчитывала, что я соглашусь. Однако я понимал, что если три дня от мужчины не было вестей… Это совсем нехорошо. Она указала на рощу за холмом.

— Я попробую поискать его, но ничего не обещаю. Я совсем не знаю эти места, — неуверенно проговорил я.

Вытащив из сумки яблоко, я протянул его малышу. Маленькие ручонки обхватили плод и потянули его к раскрывшемуся от предвкушения ротику. Потрепав его по белокурым локонам, я отправился в указанном направлении.

В роще росли большие дубы с раскидистой, пышной кроной. Она настолько плотно укрывала рощу, что лишь редкие лучики солнца умудрялись проникнуть под нее и слегка рассеять этот сумрак. Вся земля под ногами была покрыта невысокой темной травой и усеяна желудями и листьями. Иногда на пути встречались редкие кустарники. Я шагал по роще, оглядываясь по сторонам. Где искать потерявшегося человека в такой огромной роще? Маловероятно, что муж этой женщины просто заблудился. Он жил здесь, а, значит, знал в этой роще каждый куст. А вот мне в незнакомом месте потеряться совсем несложно.

Постепенно я забирался все дальше и дальше. Стало холодно и сыро. Земля вокруг была вся изрыта ямами и канавами. То и дело попадались огромные каменные валуны и необъятные поваленные стволы дубов. Мне пришлось методично обходить все возможные места, где мог бы спрятаться раненый мужчина. Неподалеку от большого камня, я нашел одну из пропавших коз. От нее, правда, мало что осталось. Как говорят: «Только рожки, да ножки».

Вот уже несколько часов я плутал по этим зарослям. Надежда найти мужа женщины живым таяла с каждой минутой. И все же, я просто не представлял, как сообщить ей, что ушел ни с чем. Вдруг он ранен и ждет помощи за тем большим дубом? Когда я добирался туда, мне казалось, что я найду его за другим дубом, или за камнем, и так я продолжал искать.

Пусть даже я найду его бездыханное тело, все же лучше так, чем совсем ничего не знать и продолжать ждать. Уж я на своем опыте знал, что незнание хуже правды. Хотел бы я хоть что-то узнать о себе и своей семье. Я тоже потерявшийся в этом огромном мире, интересно, ищет ли меня кто-нибудь? Ждет ли? Надеется ли кто на мое возвращение? Мне бы искренне хотелось найтись. Наверное, именно поэтому я так упорно искал.

Внезапно краем глаза я уловил какое-то движение. В ожидании опасности, я насторожился, выбросив из головы все посторонние мысли. Мое тело подобралось, словно пружина, и приготовилось к атаке. Спина расправилась, пальцы левой руки стиснули рукоятку лука, а правая вложила стрелу в прицел. Сжав пальцами оперение стрелы, я натянул тетиву и замер, полностью сосредоточившись на цели.

Зверь поднял морду от земли. Он злобно посмотрел на меня желтыми глазами и оскалился. С массивных клыков на землю падали алые капли. Мягко переступая на сильных лапах, он пригнулся. Хвост яростно хлестал по серым бокам, шерсть на холке встала дыбом. Грозный рык разорвал тишину. Я отпустил туго натянутую тетиву, и стрела, быстро преодолев разделяющее нас расстояние, рассекла шкуру на его правом боку. От этого хищник только рассвирепел и пришел в неистовство. Он взвыл и кинулся прямо на меня. Широкими прыжками он быстро преодолевал небольшое расстояние. Очередная стрела просвистела в паре дюймов над его головой и впилась в дерево. Времени выстрелить снова не хватало, и я вытащил из-за пояса кинжал и приготовился к атаке.

Он врезался в меня и сбил с ног. Мы клубком покатились по траве. Вцепившись пальцами в его шею, я, что было сил, пытался оттолкнуть его оскаленную морду от своего горла. Он клацал зубами так близко к моему лицу, что я кожей чувствовал его горячее зловонное дыхание. Кровь с его клыков, вперемешку со слюной, капала на меня. Мощные когти терзали мое тело, раздирали рубаху и рвали кожу, оставляя раны на боку и животе. Собравшись с силами, я резко оттолкнул зверя и, улучшив момент, ударил кинжалом. Острие мягко вошло в плоть, как в масло, по самую рукоятку. Зверь взвыл, несколько раз громко клацнув зубами у моего горла, судорожно дернулся и затих.