Бесплатный фрагмент - Пророчество для Зэ

Пророчество для Зэ

«Те в самом начале первой главы объявляют о страшной тайне, а потом разражаются нужной историей в пятьдесят тысяч слов».

Агата Кристи «Сверкающий цианид»

«Всегда хотела написать про Португалию. Пусть исполнится!»

Автор

Глава I «В поисках смысла»

Гортензии струились по холму пышными разноцветными шапками с оттенками от бледно-зеленого до ярко-лилового. Воздух после дождя был наполнен свежестью. Тучу унесло к горизонту, и была надежда, что она не вернется, дав солнышку высушить землю и порадовать её обитателей. Обитателей земли или, по крайней мере, этого конкретного места улучшение погоды радовало. Не радовало оно отдельных представителей высших существ, которые и в хорошую погоду склонны предаваться меланхолии, изысканно по-английски называемой «сплином», отесанной современной цивилизацией до обыденного, совершенно не возвышенного и даже какого-то неуважительного слова «депрессия».

К этой категории отдельных представителей Зэ относился условно, то есть хандрил эпизодически, выходил из этого состояния безболезненно, если, конечно, не злоупотреблял горячительными напитками. А когда злоупотреблял, главное было — найти в себе силы и по примеру героини по имени Скарлетт из известного романа сказать: «Завтра с этим будет покончено». Если завтра наступало и рассвет не был слишком мутным, Зэ своё слово держал.

Зэ — конечно же, сокращенное от «Тио Жозэ» (дядюшка Жозэ). Кличка к нему прилепилась случайно. Пребывая в состоянии сплина, он «нагрузился» в ресторанчике с одноименным названием (Да, да! Ресторан так и назывался «Зэ»), где завсегдатаи, присутствовавшие при этом историческом событии, с выпученными глазами показывали на него пальцем, стонали, умирая от разрывов непрекращающегося смеха: «Смотрите, это — Тио Зэ. Это — он! Как похож! Воскрес из мертвых, чтобы в своем ресторане напомнить о себе! Ха-ха, никто не желает сразиться с ним на кувшинах?»

Из этих выкриков Зэ сделал вывод, что его предшественнику Тио Зэ было около тридцати лет и что он был совсем не дурак выпить. Позже Зэ узнал, что смерть Тио Зэ в молодые годы спасла заведение, управляемое кое-как, от разорения, а новый хозяин, сохранив название, повел дела по-другому, разрешая напиваться посетителям, но не себе.

Подойдя к возрасту Иисуса Христа, Зэ рассуждал о том, что до тридцати лет человек нуждается в истине, поэтому все в молодости становятся правдоискателями, за что, естественно, и страдают. Перешагнув этот рубеж и обойдя Голгофу стороной, человек больше нуждается в вере, поэтому люди становятся спокойнее, живут надеждой, за правду-матку не борются, утешаясь мыслью, что справедливость когда-нибудь восторжествует, всё тайное откроется, зло понесет заслуженное наказание, и искренне верят, что если это не произойдет при их жизни, то точно — после.

Смущало в незатейливой философии маленькое обстоятельство, а именно: в чем цель его собственного существования? Зэ размышлял над смыслом жизни постоянно, но результаты мысленных потуг были мелкими и несуразными, как мальки на прогретом солнцем песчаном дне возле берега: и в руках не подержишь, и на сковородку не положишь.

Озарение случилось неожиданно: вдруг он понял, что жизнь дана ему неспроста. Есть глубокий смысл, тайное предназначение, которому суждено сбыться. Правда, тут же внутренний страх посеял в обрадованной душе панику: а вдруг предназначение не сбудется, потому что он элементарно свернул на соседнюю улицу, и Великая Судьба не встретит его, ожидая в сотне метров в параллельном направлении. Если не знать, для чего ты рожден, сложно догадаться, что это твоё!

Возможен даже вариант, что кого-нибудь другого примут за избранного. Его же приняли клиенты ресторана за воскресшего Тио Зэ. Как им только такое в голову пришло?! Неплохо было бы раздобыть фотографию легендарного владельца, чтобы понять, действительно ли они похожи или их похожесть является следствием нахождения посетителей в состоянии принципиальных разногласий с твердыми очертаниями окружающей действительности.

Оставить вопрос собственного предназначения подвешенным в воздухе было неудобно, к тому же он засел занозой в голове, изготовленной, по-видимому, из твердых пород дерева. Следуя выработанной годами привычке, Зэ сам себе дал слово: «Завтра с этим будет покончено!»

Озарение было вчера, сегодняшний день наступил быстро и неотвратимо, уподобившись сроку погашения по кредиту. Зэ так и подмывало заняться решительными действиями, поэтому, посмотрев еще раз в сторону, куда ветер понес сине-сизую тучу, он двинулся неспешной походкой по мокрой брусчатке в сторону центра. Там, на площади, он несколько раз встречал актера-шарманщика с небольшим попугаем на плече. Актер издавал дерганые звуки на видавшем виды инструменте, а попугай, получив семечку, вытаскивал из коробочки карточку с пророчеством.

Разум с негодованием топорщился, считая такое решение проблемы не более чем обманным маневром хозяина по раскрытию тайны предназначения, но какой-то другой орган тела в союзе с ленью оказался сильнее. Зэ ускорил шаг.

Однако сегодня ему не повезло. После дождя на площади было мало народа. Шарманщик, если и был, то, испугавшись непогоды, ушел раньше. Зэ остановился у зазывалы, приглашающего в кафе, и спросил про предсказателя, на что получил ответ: «По субботам и воскресеньям... Не желает ли сеньор чашечку кофе и рюмку портвейна? На улице свежо. Можно сесть внутри или на террасе. Один из столиков на террасе свободен».

Зэ, немного подумав, направился на террасу.

Он сразу наткнулся на трех девиц, расположившихся тут же. Что-то в их внешности привлекло внимание. Потом он сообразил: у них разные лица и прически, но все являются обладательницами больших кривых носов, что делало их похожими на молоденьких ведьмочек. Они дружно тараторили, обсуждая какую-то животрепещущую тему. По восклицаниям он предположил, что девушки обсуждают кулинарные рецепты.

Одна громко рассказывала: «Мне нужна была печень. Я пришла к еврею и говорю, давай сюда, старый пень, печень, а то котел кипит, все ингредиенты в него брошены, только печени не хватает. А он мне: «Меньше, чем за две сотни, не отдам!». Подружки дружно залились каркающим смехом. Далее она продолжила: «Куда ты эти две сотни денешь? Ты же их потратить не успеешь!». А он мне отвечает: «Хочу умереть, раскинув руки в стороны, и чтобы в каждом кулаке было зажато по сотне!».

Ответ вызвал новые приступы хохота. «Ничего смешного» — подумал Зэ. Он заказал кофе и портвейн и оглядел площадь, продолжая надеяться, что шарманщик появится. Но площадь была пуста, и Зэ вновь стал прислушиваться к соседкам. Рассказчица завершила историю:

— Потом подергал жидкую бороденку и иронично так спрашивает, мол, все ингредиенты, говоришь? А кольчатый дракон уже в котле?

На этот раз хохот крайней к Зэ девушки с браслетом из голубых шариков перекрыл всех остальных.

— Ох, умора. Не могу больше, ха-ха, кольчатый дракон. Грамотный, видно, еврей попался, классику читал.

Другая её поддержала, насупив страшный носик и поправив с важным видом очки в виде крыльев бабочки:

— Сейчас все образованные. Читают, что попало. Другое дело, что этот мальчишка Уильям был большой выдумщик — надо же ему было написать: «Бросай в котел кровь ехидн, крыло совы и кольчатого дракона!» Ха-ха. Интересно узнать: он сам в жизни хоть один котел сварил?

«Это не кулинарные рецепты, — подумал Зэ, — это картинка из средневековья. Ведьмы обсуждают, как варить зелье».

Его бросило в жар.

«Бред какой-то… Уильям… Уильям… Да это же Шекспир! Да, Шекспир! Помню, ведьмы варят зелье в „Макбете“. Был ли там кольчатый дракон?» Гаджет недовольно пискнул. Через минуту Зэ нашел в тексте пьесы рецепт зелья, где фигурировали печень еврея и кольчатый дракон.

«Это актрисы, — заключил Зэ, — обсуждают театральную постановку. Надо заказать ещё рюмку портвейна, а то мерещится всякое».

Солнце спряталось, наступило затишье, какое обычно бывает перед грозой. Ветер переменился, туча возвращалась, чтобы еще раз похозяйничать в городе.

Рюмка портвейна, потом другая оказали свое благотворное действие, согревательной благостью разбежавшись по груди. Зэ показалось, что даже сердце успокоилось и начало биться ровнее. Мысли выбрали новое направление, и Зэ просто следовал за ними. «Если это актрисы, — думал он, — то они могут быть знакомы с шарманщиком, все актеры друг друга знают. Не исключено, что в одном театре играют. Сколько театров на городок? Раз, два и обчелся».

Выбрав удобный момент, когда в обсуждениях за соседним столиком образовалась пауза, Зэ с извинениями обратился к сидевшим, направив взгляд на девушку с браслетом из голубых шариков.

— А зачем он Вам понадобился? — спросила она, чуть растягивая слова и кокетливо моргая длинными ресницами.

— Я… это… гм… в общем, хотел узнать о своем предназначении. У попугая карточки с пророчествами. Вернее, у шарманщика… Попугай вытаскивает карточки, а на них написаны пророчества.

Девушки переглянулись. Та, которая была в очках, с твердостью в голосе, как бы убеждая собеседниц в правильности того, что она говорит, выдала:

— Шарманщика нет, но мы за него. Мы Вам поможем! Девочки, нельзя оставлять Зэ в неопределенности в роковой момент, когда его судьба сама стоит на распутье и не знает, куда направить колесницу жизни.

— Вы знаете, как меня зовут?!

— Даже если бы не знали, можно было бы предположить, потому что Вы так похожи на Тио Зэ в минуты его лучших импровизаций.

Зэ закусил губу — Тио Зэ был чрезвычайно популярен среди жителей города.

— Так, сконцентрировались, помогаем молодому и симпатичному юноше, — эта фраза вызвала веселый энтузиазм в компании и все заулыбались.

— Тебе суждено, — страшным голосом начала первой девушка с браслетом из голубых шариков, сделав при этом эффектную паузу, — очень скоро влюбиться в девушку!

Остальные, услышав фразу, прыснули со смеху.

— Да, да, ничего смешного, — стараясь не сорваться с выбранной тональности, продолжала она. — Хочешь узнать приметы этой девушки?

— Хочу, — как-то неуверенно ответил Зэ, а про себя подумал, что это какое-то странное предназначение.

— Эту девушку узнать просто: она носит браслет из шариков лазурита на левой руке!

Громкий хохот потряс стол. Зэ показалось, что завибрировали не только ножки стола и чашки с блюдцами на нем, но и воздух на террасе. Эти завихрения каким-то магическим образом отозвались на улице, у тротуаров маленькие вихри начали закручивать в снопы подсохшие листья и мелкий мусор. Недалеко послышались раскаты грома.

— Дамы, серьезнее! — скомандовала та, которая носила очки и, видимо, была старшей в иерархии.

Две девушки дружно достали из косметичек зеркала, обычные, в которые смотрятся, когда нужно подвести бровь или накрасить ресницы. Третья вместо него использовала оборотную блестящую сторону телефона. На улице стемнело, туча надвигалась, и сомнений в том, что будет ливень, не оставалось. Редкие прохожие спешили спрятаться под крышу. Официанты сгрудились у барной стойки в дальнем углу заведения. Последняя из посетительниц на террасе — грузная бабуля с палочкой из магазина ортопедических товаров, тяжело сопя и раздвигая стулья, как паровой катер, пытающийся плыть против течения, — вырулила с террасы, поглядывая на сумрачное небо, и скрылась внутри ресторана.

Зэ с легкой тревогой посмотрел на небо. Еще несколько минут и пойдет дождь. Терраса была открытой, но девушки не собирались перебираться внутрь. Они вполголоса бормотали слова, периодически поглядывая друг на друга. Зэ с удивлением обнаружил, что у зеркал вдруг появились темно-зеленые и коричневые отростки, которые шевелились…

«Это мне кажется», — подумал Зэ. — «Они не могут двигаться, их вообще не может быть!». Но отростки двигались. Некоторые достигли такой длины, что обвивали запястья у девушек и, подобно диковинным витым браслетам, ползли вдоль рук, осваивая сантиметр за сантиметром новое пространство.

Первые тяжелые капли с нарастающим шумом атаковали террасу.

— Вижу! — вдруг вскрикнула девушка в очках.

— Я тоже, — присоединилась вторая.

— Начинаю, — твердым голосом, перекрывая шум дождя, сказала третья. — Слушай внимательно:

Суждено тебе, Зэ, пройти тропинкой извилистой,

Заглянуть в глаза подлости, обмануть зависть,

Спастись любовью к прекрасному

И самому стать Спасителем…

Дождь усилился. Зэ непроизвольно встал.

— Каким Спасителем? Как Иисус? Спасителем человечества? Я стану Сыном Божиим? Я стану вторым Мессией?

— Первым, в своем роде, — девушка с браслетом оторвалась от зеркальной поверхности и, подарив ослепительную улыбку, повторила последние две строчки предсказания:

Спастись любовью к прекрасному

И самому стать Спасителем …Ада!

Здесь она хохотнула, как-то по-старчески, в отвратительной гримасе. Зэ показалось, что во рту у неё не белые жемчужные зубки, а частокол черных гнилых обломков. Сверкнула молния, совсем рядом разряд прошил мокрую стену дождя. Яркий всполох осветил площадь. Зэ увидел, что девушки пропали. На столике остались недопитые коктейльные стаканы, из которых, будто в замедленной съёмке, крупные капли выбивали фонтанчики белесой жидкости. Только сейчас он почувствовал, как холодные струйки воды противно стекают за шиворот и бегут по спине вниз. Он развернулся, шлепая по террасе, и прошел до входа в зал ресторана.

— Не желает ли сеньор еще чашечку кофе и рюмку портвейна? На улице свежо, — услышал он, когда вытер лицо услужливо поданной кем-то салфеткой.

Официант привычным движением положил на столик, около которого остановился Зэ, счет за портвейн и три коктейля.

— Да, спасибо, — Зэ оторопело смотрел на позицию в счете «Три коктейля» и прикидывал: «Ведьмы или артистки? Или ведьмы-артистки?!».

Глава II «О вине и женщинах»

Что может быть прекраснее доброй женщины и бокала хорошего вина? Что может быть прекраснее хорошей женщины и кувшина доброго вина?

А если спросить по-другому? Что может быть прекраснее красивой женщины и красивого вина? А разве вино бывает красивым?

Да, бывает. Но, как и любая красота, требует особой подготовки. Для такого таинства надо большой пузатый бокал поставить на чистую скатерть. Приготовить декантер, немного подержать его над паром или налить толику кипятка, затем насухо вытереть. Смахнуть пыль с бутылки, разлитой этак лет за пять–десять до твоего рождения, и осторожно начать выкручивать пробку. Орудовать штопором придётся нежно, как будто ввинчиваешь металл в слоеный торт, слой за слоем. Тянуть вверх аккуратно. Все эти годы пробка стояла на страже вина, которое желало вырваться наружу. Она собой прикрывала огненные желания и обжигающие порывы. Она пыталась выдать себя за стенку дубовой бочки, которая добавляет в цвет золотистые оттенки, подражая великому солнцу. Стала хрупкой и непредсказуемой. Каждая крошка, упавшая с пробки в горлышко, — это частичка, не желающая расставаться с обществом, в котором прошли ее лучшие годы. Крошки не тонут, они плавают на поверхности, как бы в последний раз прощаясь со всем, что им было дорого, пока стальной и безжалостный рыцарь по имени Серебряное Ситечко не разлучит их навсегда.

В теплом декантере вину хорошо и свободно. С широкой поверхности сосуда оно начинает дышать полной грудью. Живительный кислород мириадами молекул врывается в спальню спящей принцессы и будит её, тормошит и требует насытиться им. Немного погодя красивая винная принцесса просыпается и открывает глаза. В этот момент архиважно, чтобы первое, что увидели её глаза после долгого сна, были солнечные лучи.

Покачивая пузатый декантер с боку на бок, волнуя рубино-багровую гладь, мы невольно даем возможность вину показать свою красоту, и оно не упускает представившейся возможности, густо насыщая себя золотыми искрами. Струя, капризничая, льется в бокал. Кажется, что он ещё больше раздувается от важности. Еще несколько кругов по бокалу бежит волна, и наступает момент истины: «Что может быть прекраснее красивой женщины и красивого вина? Ничего!»

Зэ откинулся на диване и, наслаждаясь видом колыхающихся холмиков в бокале, вспоминал известного поэта, посвятившего вину и женщинам сотни великолепных строк. Вино — друг. С ним можно поделиться, погрустить, убить время. А можно ли с ним посоветоваться? Нет. Оно безмолвно, значит, не ответит. Нужен друг из племени прямоходящих и говорящих.

Нельзя сказать, чтобы у Зэ не было друзей. Были. Но одно дело — занять денег до получки, а другое — посоветоваться по жизненно важному вопросу. Ситуация тоже была из разряда странноватых. Хотел узнать своё предназначение, а три девицы за пять минут это предназначение сварганили, не отрываясь от своих личиков в зеркалах. Может, зеркала волшебные? Волшебные зеркала бывают в сказках, в единственном экземпляре, а не на улице в центральной части города в количестве трех штук, причем одно из них — встроенное в современный телефон. И есть разница, если спрашивать, как в известной сказке: «Я ль на свете всех милее…», ожидая комплимент, который зеркало выдает по ситуации или как запись на автоответчике, или вопрошать о судьбе и грядущем. Во втором случае, безусловно, более сложная задача.

Размышляя о говорящих зеркалах, Зэ вспомнил одноклассницу Татьяну, которая, если он не ошибался, закончила педагогический вуз и преподавала русский язык и литературу. Номер телефона нашелся в записной книжке на букву «К». Почему он был записан на букву «К» — Зэ не знал. Даже если предположить, что раньше была какая-то ассоциация, то теперь она пропала. Возможно, более простое объяснение — на странице с буквой «Т» не было места.

На встречу Татьяна согласилась быстро и даже не опоздала. Кафе было небольшим и уютным. Заказывая кофе и пирожные, Зэ лихорадочно прикидывал, с чего начать разговор, чтобы не напугать собеседницу. О том, что он будет выглядеть странно, он не сомневался, но не хотелось, чтобы заподозрили в болезни психического толка.

Татьяна сама прервала паузу, рассказала о делах, немного о личной жизни, больше про работу и детей, которых учила. Сообщила, что едет на филологический форум в Португалию. В рассеянности Зэ слушал мелодичное щебетание про двухнедельную поездку, про схожие сюжеты в русских и португальских сказках, про её блог в сети о точках соприкосновения устных архаичных сказаний и исторических событий.

Наконец, она выговорилась и Зэ решился.

— Слушай, — сказал он, — а тема говорящих зеркал имеет что-нибудь общее с исторической основой русских сказок?

Татьяна кивнула.

— На самом деле упоминания о волшебных зеркалах настолько частые, что говорить о видовом фольклоре только одного народа нельзя. Во всех развитых этнических системах есть явление, которое мы называем сказки. В сказках есть волшебные предметы, не обязательно зеркала. Есть блюдечко с голубой каемочкой: золотое яблочко катается, свет божий показывает. Можно в котел плюнуть и увидеть, где кто находится. Можно птицу озадачить, чтобы повыше поднялась и благодаря этому увидеть то, что нужно. Есть любители настроить себя, как программу в телевизоре, и во сне видят желаемое. Можно с солнцем, луной и ветром поговорить.

Зэ с трудом улавливал тонкости сказочных технологий, но делал вид, что уверенно следует по фарватеру магических течений в фольклоре.

— В общем, форма значения не имеет. Главное, что можно дистанционно наблюдать за интересующим объектом: его прошлым, настоящим и будущим. При разборе получается, что наблюдение в реальном времени самое сложное, высший писк в сказочных технологиях. Что было с кем-то в прошлом и что будет в будущем выяснить проще. Элементарные гадания дают достаточно правдивую картину. Другой вопрос, в какую словесную форму они облачаются. Погадать можно точно, а описать увиденное, не потеряв смысла, не каждый профессионал способен.

— Точно, точно! Словесная форма иногда бывает слишком причудливой, — сказал Зэ, вспомнив последнюю строчку пророчества самому себе. — А почему в реальном времени наблюдение сложнее всего?

— Из-за отсутствия соответствующих волшебных возможностей. Вспомни, если идет отслеживание объекта в реальном времени, то звука нет, картинки затуманиваются, процессы статичны. То есть можно понять, где кто сейчас и с кем, но без детализации.

— А будущее?

— С будущим все зависит от того, кто транслирует увиденное. В голову к пифиям не заглянешь, да и в котле можно разное увидеть и по-разному изображение интерпретировать. Повторюсь, многое зависит от точности словесного выражения того, кто дает предсказание, и способности адресата правильно понять суть того, что ему сообщается предсказателем.

— Слушай, а если бы тебе предсказали, что ты станешь вторым Мессией, с чего бы ты начала? — Зэ из скромности умолчал о том, что предсказание не заканчивалось словом «спаситель».

Как человек, воспитанный на культурной закваске, называемой «борьба добра со злом», Зэ, естественно, ставил себя на сторону добра. Если суждено стать спасителем Ада, даже если спасение непреднамеренное и против своей воли, то получается почти явный переход на сторону врага.

Татьяна, нисколько не смутившись вопросом, сказала:

— Начала бы… с конца. Съездила бы посмотреть на место, где меня будут погребать, и где я буду возноситься.

— Это… м-м-м… В смысле, в Иерусалим, в храм Господа?

— Нет. Храм Господа занят. Там же был первый Мессия. Двум Мессиям в одном месте как-то не по-христиански. Надо и другим место оставить, если по-доброму.

— Тогда как?

— Просто. Каждому Мессии по своему храму: первому — в Иерусалиме, второму — где-нибудь еще.

— Я далек от мысли, что где-то стоит свободный храм, посвященный Господу, и ждет своего Мессию.

— Ошибаешься. Храм Господа за две тысячи лет существования нашей религии копировали изрядно. Надо подумать… Есть, например, Ново-Иерусалимский монастырь в Истре. Насколько я знаю, после Никона на него никто не претендует. Построен он по точным чертежам, привезенным из Иерусалима. Специально делегацию с рулеткой направляли в Святую Землю и строили один в один. Да много чего еще было по христианскому миру! Где ещё? Вот, кстати, посмотри. — Татьяна достала из малиновой кожаной сумочки экскурсионный проспект и помахала перед носом Зэ. — В моей поездке в Португалию запланировано посещение Храма Господа в Тумаре, построенного тамплиерами по образу и подобию Храма Господа в Иерусалиме. Точно знаю, что первый Мессия в Португалии никогда не был, так как вознесся лет этак за тысячу до этого. Две тысячи лет назад и Португалии самой не было. Налетай, занимай, пока место свободно… Слушай, а пока не вознесся, могу попросить тебя об одном одолжении?

— Одолжении?

— Видишь ли, мне сегодня нужно пойти на деловую встречу, а вечером уже темно, к тому же район не из спокойных. В общем, мне нужен сопровождающий. Сможешь?

— Сделаю все, что в моих силах, если там меня не будут распинать на кресте большими коваными гвоздями и тыкать копьями.

— Обещаю, этого не будет. Просто хочу в последнюю неделю перед отъездом по максимуму завершить накопившиеся дела.

— Перед отъездом?

— Да, я же еду на конгресс в Португалию.

— А-а-а, вспомнил, по филологии.

По дороге Татьяна рассказала историю про кражу редкой книги из библиотеки, которую теперь через третьи руки она пытается получить обратно, чтобы вернуть в фонд редких изданий. Неизвестный благодетель, убедившись, что речь идет о том самом похищенном экземпляре, выкупил раритет у случайного приобретателя и попросил Татьяну забрать книгу. Сама Таня была последней, кто знакомился с книгой до кражи и, по мнению благодетеля, могла узнать оригинал.

Что-то в этой истории показалось Зэ неубедительным, а если правильно подобрать слово — мутным. Он думал, что благодетель — настоящий простофиля. Заплатил деньги заранее. Книгу не получил. Доверил возврат Татьяне, с которой близко не знаком. Нет, сам Зэ Татьяне доверял и знал, что она не обманет. Но Татьяна должна принести книгу в библиотеку, а не благодетелю. Как же последний узнает, что условия сделки выполнены? Как удостоверится? Пойдет в библиотеку и будет спрашивать книгу в читальном зале? Или поверит Татьяне на слово?

— А что за книга? — спросил Зэ, представляя себе манускрипт возрастом пятьсот-семьсот лет в переплете из воловьей кожи с бронзовыми бляхами на боках и медным замком.

— Книга сказок.

— Сказок? — от неожиданности Зэ замедлил ход.

— Да, сказок. В двадцатых годах ХХ века талантливый переводчик Алонсо взял на себя труд перевести португальские сказки на русский язык. Пока он переводил, неожиданно для себя обнаружил, что многие из них имеют аналоги в русских сказках. Это было удивительно, потому что из-за закрытости португальского общества взаимное проникновение культур было исключено. Он решил издать не просто сборник переводов, а сопроводить португальские произведения русскими, то есть разместил русские народные и португальские сказки попарно. Получилась целая книга, где сюжеты сказок разных народов поразительно похожи. Словно два брата из одной семьи встретились после долгого расставания, расчувствовались и вынимают из памяти картинки совместного детства. Истории похожи как близнецы, и со страниц звучат одинаковые слова.

— Невероятно! — воскликнул Зэ. — История похожа на сказку!

— Да, история, похожая на сказку, про книгу сказок. Такой парадокс! Книга находилась в Ленинской библиотеке, затем пропала. Могу предполагать, что кража случилась в течение последнего года. Я об этом и не догадывалась, если бы не звонок от благодетеля, который позвонил и попросил забрать выкупленную книгу. Почему я согласилась? А я и не знаю…

Глава III «Как опасно ходить на стройки»

Собираясь на встречу, Зэ посмотрел на карте место, которое было названо благодетелем. Район ему тоже не понравился. Ряд железнодорожных веток пересекал обширную промышленную зону. Заборы извивались рукавами тупиков, заброшенные цеха чередовались со строительными площадками. Однозначно в девять вечера жизнь в этом месте затихала и порядочному гражданину, не искавшему приключений на свою голову, незачем было идти в плохо освещенный лабиринт с последней остановки маршрутного автобуса.

Зэ задумался, что взять с собой на случай непредвиденных ситуаций. Молоток, топор? Как-то неудобно. Вроде столяра не вызывали. Топор к тому же навевал определенные ассоциации из «Преступления и наказания». Кусок арматуры завернуть в газету? Банально. А потом, при имеющемся предсказании ему вообще бояться нечего. Как там? «Суждено тебе пройти тропинкой извилистой…». А в промышленных зонах, между прочим, самые извилистые тропинки в городе.

Зэ надел свитер, посмотрел на часы и отправился к назначенному времени к месту встречи. У выхода из метро он издали заметил Таню, которая робко жалась к краю остановки. Увидев Зэ, она повеселела и начала щебетать, так что Зэ улавливал смысл её речей через два предложения на третье.

Доехали до последней остановки, вышли одни: к этому времени пассажиров в салоне не осталось. Зэ глубоко вздохнул, глядя, как автобус с рёвом удаляется, и пошел в проход между заборами. Табличек с адресами на заборах не было. Кое-где информационные жёлтые щиты сообщали о том, что здесь ведется строительство чего-то и номер участка такой-то.

Назначенное место представляло собой незастроенный кусочек поляны, оставшейся от времен, когда здесь был поселок. На поляне, поросшей бурьяном, на невысоком круглом холме располагалась скульптурная композиция: девочка в пионерском галстуке держала на коленях раскрытую книгу, мальчик заглядывал через плечо. При тусклом свете одинокого фонаря Зэ увидел, что на гипсовой книге свежей красной краской было написано слово «Сказки», на лбу у мальчика «Саша», а на животе у девочки — «Маркиза А».

«Мы приехали за книгой сказок», — изумился Зэ, но вслух ничего не сказал. Сам не зная почему, скорее всего, чтобы разбавить тягостное ожидание и убить время, он раздвинул высокую траву, подошел к скульптуре и провел руками по надписям. После буквы «А» в надписи «Маркиза А» неизвестный автор явно собирался добавить что-то ещё, но крючок второй буквы остался неоформленным. Зэ обошел произведение социалистического реализма вокруг. На спине у «Саши» обнаружились цифры «7342», как номер на робе у заключенного, только без рамочки. Надпись была свежая — он испачкал палец. Невинный лопух отделался двумя пыльными листами, чтобы избавить новоявленного ценителя скульптуры от масляной краски.

Темнота сгущалась. Таня постоянно поглядывала на часы. Было начало десятого. Если встреча должна была состояться, то курьер запаздывал. Таня молча придвинулась ближе к спутнику. Зэ предложил ждать под фонарем, так как откуда бы ни пришел человек, он быстрее увидит их на освещенном месте. По пути Таня наступила в лужу, под ногой что-то хлюпнуло. При свете фонарика она начала рассматривать пострадавшую босоножку и от неожиданности вскрикнула: обувь была испачкана краской темно-красного цвета.

Зэ ухмыльнулся и ободряюще сказал:

— Я испачкал палец на руке, ты — на ноге.

Очередной лопух потерял несколько листьев, пока Зэ вытирал кровавые разводы и приводил босоножку в порядок, встав, как верный рыцарь, перед дамой сердца на одно колено.

Прошёл почти час, никто и не появился.

— Он не придет, — сказал Зэ. — Будем ждать звонка от благодетеля. У тебя нет его телефона, так ведь?

— Нет, а откуда ты знаешь?

— Предположил. Все так нелогично, как бывает только в квесте для командной игры. Бывают подсказки, бывают загадки на логику, сообразительность и время. Цепь событий начинается и рвётся, начинается и не завершается. Есть благодетель — нет связи с ним. Есть книга — ее уже нет. Есть курьер, но он не приходит. Надо ждать, что будет дальше. Задача любого квеста — дойти до конца. Ещё будут подсказки, вот увидишь.

На конечной остановке с проблесковыми маячками стояла скорая помощь. Санитары грузили носилки. Человек на носилках, с наспех обмотанной бинтами головой, стонал и пытался подняться, но ему не давали, пристегивая ремнями. Шофер скорой докуривал сигарету, равнодушно наблюдая за погрузкой.

Зэ подошел поближе.

— Что с ним? — обратился он к шоферу.

— Да, голову на стройке пробил, видно, напоролся в темноте на что-то. Крови много потерял. Подростки играли недалеко в «Гарри Поттера», нашли. Вовремя. Ехать пора, а он уже дважды с носилок соскакивал, какую-то книгу потерял. Рвётся искать…

— Книгу? — Зэ в мгновенье ока оказался у носилок.

— Вы курьер?! Я здесь с Таней. Где книга?!

Взгляд раненого сосредоточился, зрачки расширились. Лицо скривилось от боли, и он выдохнул:

— Маркиза. Ищите Маркизу…

— Какую маркизу?!

— Маркизу… Алло…, — курьер не договорил и потерял сознание. Носилки наконец-то встали на ролики и поехали внутрь кареты скорой помощи. Шофёр выбросил окурок, понимающе кивнул Зэ и отправился заводить машину.

Проводив Таню до подъезда, Зэ добрался до дома и упал на диван, что делал крайне редко. Из известных ему методик релаксации он предпочитал собственную, состоявшую в наблюдении за пауком. Паука звали Кеша, он жил на кухне, личное пространство хозяина квартиры не затрагивал. Зэ наблюдал за пауком, Кеша наблюдал за хозяином. Период взаимного созерцания мог доходить до нескольких часов. Зэ наслаждался покоем, гармоничностью рисунка паутины и видом жирного паука. Через какое-то время приходило умиротворение. Зная, что хозяин не любит суеты, Кеша избегал перемещений в то время, когда Зэ смотрел на него. В награду он получал прихлопнутую муху или бесполезного мотылька.

В своем произведении «Искушения Святого Антония» Гюстав Флобер, перечисляя все возможные удовольствия, забыл одно из приятнейших — построение логических цепочек. Человек, практикующий дедукцию, в минуты размышлений обзаводится таким количеством гормонов счастья, сколько не всегда можно получить на свидании с любимой.

«Каракули краской на скульптуре из разряда подросткового баловства переходили в категорию улики. Сложно было предположить, чтобы надпись „Маркиза А“ на груди девочки не имела отношения к „Маркизе Алло“, упомянутой курьером при ответе на вопрос: „Где книга?“ Книга действительно была, она сейчас у „Маркизы Алло“. Почему у неё такое странное прозвище? Потому, что она постоянно в разговоре часто употребляет слово „алло!“? Или, отвечая на звонок, произносит „алло!“ каким-нибудь особым образом? Курьеру пробили голову, чтобы завладеть раритетом. Кто знал о месте и времени встречи? Благодетель, курьер, он и Татьяна. Курьер, кстати, мог рассказать и прежнему хозяину книги, который, получив деньги, мог попробовать вернуть книгу обратно. А кто сделал надпись на скульптурной группе? Курьер, который пришел раньше и от нечего делать упражнялся в каллиграфии? Преступник? Ему-то зачем? Кто-то третий? А если это была не краска, а кровь? Тогда раненый курьер, лишившись книги, пытался донести до нас имя похитителя. Хорошо… А что означают четыре цифры? Курьер знал, что мы придем к девяти. Как ещё он мог сообщить о несчастье? Посланием, написанным кровью…»

Зэ передернуло от хода собственных мыслей. Он позвонил Татьяне.

— Привет, надеюсь, не спишь? Ты босоножку вымыла? Какую, какую? Которую испачкала в луже красного цвета! Да. Чем мыла? Мылом и теплой водой? Как нет? Уайт-спиритом? Это была краска? Точно краска? Пахла краской? Уверена? Мылом не отмывалась, говоришь? Пришлось растворителем. Да-да, понимаю, то есть точно не кровь. Сто пудов, краска. Понял. Масляная краска. Спокойной ночи!

Зэ положил трубку: «Цепь событий начинается и рвётся, начинается и не завершается. Курьер принес банку с краской, чтобы сделать надпись? Тогда получается, что он знал, что на него будет покушение, и знал, кто это сделает. Если знал, почему не избежал нападения? Почему не перенес встречу? Мог и не приходить — остался бы цел и манускрипта не лишился. А второе имя, написанное на лбу у мальчика, — „Саша“, — это имя исполнителя? В скульптурной композиции маркиза держит книгу сказок на коленях, а он заглядывает через плечо. Если надпись сделал курьер, то он здорово рисковал. Нападавший мог увидеть надписи, мог найти банку с краской и наступить в лужу. А если бы увидел, то смазать свежие надписи не представило бы труда. Поговорить бы с курьером…».

А с другой стороны, они с Татьяной в первой строчке подозреваемых, если будет официальное расследование. По версии властей, они шли к курьеру на встречу за книгой. Стукнули его камнем по голове, книгу отобрали, а для отвода глаз сделали надписи. Вон и краской перепачкались: у Зэ палец на руке, у Татьяны — босоножка. Господи, хорошо, что не стал брать с собой молоток, а то бы случайным свидетелям было что рассказать у следователя…

Засветился экран телефона. «Это ещё кто?», — подумал Зэ, сдвигая кружок на зеленое поле.

— Зэ, привет!

«Все-таки противный этот Валерьян», — мелькнуло в голове у Зэ. Однокурсника из соседней группы не узнать было невозможно. Бесцеремонность Валерьяна доходила до крайности. В напористости он не уступал сползающему в долину леднику, который в соответствии с железным геологическим законом подминал под себя все мягкое и корёжил всё твердое. Об оставленных на душе рытвинах и бороздах не беспокоился, продолжая двигаться только в известном ему направлении. На часах почти два часа ночи, а он даже не извинился за беспокойство.

— У тебя есть две фотографии паспортного размера?

— Твои?

— Зачем мои? Твои. Где ты изображен собственной персоной и желательно в рубашке, а не в старом свитере.

— Есть, а что?

— Записывай адрес. Это частная компания «ПСД-сервис» — доверенный поставщик кадров Министерства иностранных дел. Им нужен водитель на два года для посла. Благодарить не стоит. Знаю, что ты без работы. Пока.

— Подожди, для какого посла?

— Нашего, нашего… В Лиссабоне. Некогда. Чао!

Если бы этот разговор состоялся в другое время, через месяц или полгода, Зэ даже бы не подумал связывать намеки Татьяны на совместную поездку и контракт с Министерством иностранных дел. Но сразу после вечера, проведенного вдвоем, когда ещё не выветрился из памяти запах её духов, когда воображаемое чувство опасности и загадочность исчезновения книги продолжали волновать кровь. Такое совпадение. Водителем… и туда же, на край Европы, куда она едет сама. Ничего, что она на две недели, а он на два года. Она сможет к нему ещё приехать.

Из-за предвкушения чего-то необычного и пугающе затягивающего в неизвестность у Зэ засосало под ложечкой. Он встал с дивана, добрел до холодильника, открыл дверь, некоторое время философски смотрел внутрь, потом закрыл, так ничего не взяв, и начал искать две фотографии паспортного размера.

Глава IV «У сотрудника ПСД-Сервиса»

Сотрудник «ПСД-Сервис» был дороден и строг. Костюм сидел на нём без единой складки. Низко посаженная голова на шее на фоне большого светлого окна создавала впечатление, что хозяина и его костюм отливали из одного материала за один заход, поэтому нигде не осталось ни сварных швов, ни стыковочных звеньев. Посмотрев на заполненную Зэ анкету и замызганные фотографии (кофе пролилось в самый неподходящий момент), кадровик вздохнул, как бы говоря про себя: «Присылают тут, кого ни попадя», спросил:

— Что Вы знаете о Португалии, друг мой любезный?

Зэ пожал плечами. Вопрос был провокационным и, наверняка, сидящий перед ним господин был знаком с курсом школьной программы по истории и лучше многих других вникал в историю маленькой страны на краю Европы. Вряд ли Зэ мог удивить его своими знаниями.

Строгий господин буравил Зэ взглядом с настойчивостью перфоратора.

Зэ ляпнул наугад:

— Васко де Гама, Магеллан, Кабрал, Камоенс, Колумб…

Низко посаженную голову перекосило, как будто на одну часть головы упала железнодорожная шпала. Губы кадровика издали шипящий звук. Глаза стали чуть больше орбит, в которых они находились.

«Колумб был лишним, — подумал Зэ. — Хотя… э-э-э… он был женат на португалке…»

— Всех соискателей на работу я делю на две категории, — достаточно ровным голосом начал сотрудник «ПСД-Сервиса», справившись с нахлынувшим на него весельем. — На умных и остальных. К какой категории Вы бы отнесли себя?

— К остальным, — механически ответил Зэ, продолжая думать о том, был ли Колумб лишним в заявленном списке.

— Умные люди, — продолжал вещать «костюм без складок» сразу спрашивают меня, что нужно для того, чтобы наше уважаемое внешнеполитическое ведомство снизошло до заключения контракта с упомянутым имярек. А остальные не спрашивают и в итоге не едут в замечательное путешествие.

— А я и так знаю, — довольно опрометчиво заметил Зэ.

— И что же? — низко посаженная голова расплылась в миловидной улыбке.

— Две фотографии паспортного размера.

На этот раз шипение строгого господина длилось в два раза дольше. Затем он изменился в лице и очень тонким, совершенно не подходящим его фигуре и стати голосом начал смеяться: «Хи-хи, хи-хи», как нашкодивший школьник, радующийся удачно подложенной во время перемены кнопке на стул товарища. Отсмеявшись, он слегка откинулся на кресле.

— Хорошо. Я расскажу Вам про Португалию. Забудьте имена и фамилии без букв «ш» и «у», которые мы, благодаря плохим переводчикам с испанского, думающим, что они знают заодно и португальский язык, получили в достатке в нашей литературе. Не было «Васко», был «Вашку», не было «Магеланна» и «Камоенса», были «Магальяйш» и «Камоеш». Да и Колумб был совсем не Колумб. Все они были с шипящими звуками и буквами «у» на конце, потому что, подобно змеям, медленно ползущим и шипящим, трогающим своими раздвоенными «у-образными» языками всё, что попадается на пути, постоянно и везде искали выгоду.

Способы обогатиться были разные, но цель одна — золото или то, что может принести золото. Открывались новые континенты, проливы и острова. Первое, о чем думал мореплаватель, когда его сапог оставлял неровный след на прибрежном песке: «Что я могу поиметь с этого?». Некоторые добавляли: «Во славу короля!» и втыкали штандарт с красивым гербом, но первая часть произнесенного выражения, может быть произнесенного не так громко, была о себе.

Ради наживы не брезговали ничем. Вы думаете, португальцы бороздили моря, питаясь сушеной рыбой и сухарями, постоянно экономя пресную воду, чтобы внести в скрижали науки несколько абзацев о великих географических открытиях? Нет, отнюдь. Постоянно думая о богатстве, они отправлялись в тяжелые далекие плаванья, убивали туземцев и захватывали чернокожих рабов. С мыслью о звонкой монете строили по берегам океанов капитании — это такие укрепленные морские базы — контролировали прибрежные воды, территории и мостили дороги в сельве к серебряным рудникам.

Спросите меня, почему Колумб сбежал от жены и восемь лет жил под стенами женского монастыря в Уэльве.

— Почему? — спросил Зэ.

— Потому, что он украл из письменного стола в кабинете тестя, португальского губернатора Мадейры, загадочную карту, где был нарисован путь в Индию. Восемь лет он пытался разгадать пометки на карте, сделанные на арабском языке, и соотнести очертания берегов с известными штурманскими картами Атлантики. И когда просил корабли у католических королей, обещал им золото, много золота.

С этой же мыслью о собственной выгоде через полстолетия одноглазый Камоеш писал вирши в пещере на берегу океана, на этот раз Индийского, совмещая поэзию и службу чиновника пограничной охраны. Нажива правит миром и теми, кто хочет отправиться в путешествие. За последние пятьсот лет ничего в мире не изменилось. Вы согласны с тем, что я говорю?

— Собственно говоря, я на работу пришел устраиваться, а путешествиями занимаются туроператоры, — заметил Зэ, успокоившись от мысли, что Колумб в этой компании был не лишним.

— Я и есть лучший туроператор. Туроператорам и не снились мои возможности. Но это не важно. Вижу, Вы — человек простой, запредельным хитростям и чтению между строк не обучены, поэтому буду откровенен. Как Вы смотрите на то, чтобы свой первый валютный оклад в посольстве переслать мне за оказанные услуги по трудоустройству?

«Не только португальцы ищут выгоду, — заметил про себя Зэ, изумившись подобному предложению, а вслух заявил:

— Если это прописано в контракте, пожалуйста.

На другую сторону головы лучшего в мире туроператора упала вторая шпала…

И быть бы Зэ изгнанным из кабинета с большим и светлым окном с пронзительными криками вдогонку тонким голосом «Вон отсюда, вон!», но на столе у доморощенного ушкуйника зазвонил телефон с гербом на циферблате.

— Да, Иван Сергеевич. Да, нашел. Да, пусть Яков Терентьевич не беспокоится. Нет, правительство не ругает, о политике не рассуждает. Билет на субботу имеется плюс оплаченное дополнительно одно место багажа. Не за что.

Положив трубку, строгий господин выдохнул и сказал:

— Пройдите в соседний кабинет, там Вас оформят. До свидания.

— Простите, а как расшифровывается аббревиатура «ПСД-сервис»?

— До сегодняшнего дня было «Правильно-Собирай-Деньги-сервис».

Глава V «Так было убийство или нет?»

— Яков Терентьевич, войдите в моё положение. Так дальше продолжаться не может. Атташе вносит турбулентность в деятельность консульского отдела.

Невысокий полный мужчина в возрасте перетаптывался на месте, пытаясь из последних сил сдержаться в разговоре с послом. Посол — Яков Терентьевич — сидел за большим письменным столом и с непроницаемым лицом взирал из-под очков с толстыми стеклами на потуги заведующего консульским отделом.

— Посмотрите сами, вчера он наклеил в паспорт иностранца визовую виньетку, не заполнив ни фамилии, ни даты поездки обратившись к нему с комментарием, мол, как соберетесь ехать в Россию, так и заполните. На прошлой неделе, пользуясь тем, что я был на совещании, а он остался в консульском отделе за старшего, пытался зарегистрировать брак между двумя ангольцами. Хорошо, что сейф с бланками строгой отчетности был закрыт — удалось предотвратить нарушение закона.

— Петр Иванович, не кипятитесь! — грустно сказал посол. — Мы должны работать с теми людьми, которых нам присылают из Москвы. У Родиона практики немного, да и консульский участок сам по себе непростой: нужны знания и опыт. На замену мне Вам дать некого.

— Не нужно на замену. Вы дайте указание не пускать его в консульский отдел. Мы сами прекрасно справимся. Это лучше, чем потом отписываться в департамент, почему напортачили.

— Вы предлагаете его перебросить в другую секцию посольства? Давайте посмотрим? В экономической секции он уже был. Чуть было не подписал контракт на поставку подводных лодок, пока был в переговорной с иностранной делегацией и должен был поить их чаем и кофе, рассказывая о преимуществах инвестирования в туризм в Россию в зимнее время. В политической секции он продержался две недели, пока не получил приглашение на празднование дня рождения шведской королевы, где произнес тост за развитие демократических ценностей и решительный отказ от рудиментарных остатков тёмного прошлого в виде монархических династий…

Зазвонил телефон. Яков Терентьевич снял трубку:

— Да. Да. Адрес оставила? Телефон для связи есть? Очень просила? А ты что сказал? Хорошо.

Посол поднял глаза на Петра Ивановича:

— Дежурный сообщил, что звонила женщина, просила оказать консульскую помощь в деле об убийстве гражданина России. Оставила адрес и телефон. Серра да Эштрела — Гора Звезды… Да, не близко. Кто поедет?

Петр Иванович развел руками, всем видом показывая, что людей у него нет.

— А наш атташе… Что у него хорошо получается?

— Что у него хорошо получается? Гм, умерших хорошо оформляет. Чинно, с достоинством, никаких ошибок в сопроводительных документах.

— А у него, если не ошибаюсь, первое образование было юридическое, — заметил Яков Терентьевич.

— Да, окончил школу милиции, потом судьба забросила в Министерство иностранных дел.

Петр Иванович пока не понимал, куда клонит посол.

— Вот и прекрасно. Отправьте его на консульскую помощь к заявительнице, может быть, там потребуется документы на умершего оформить. А Вы от него три-четыре дня отдохнете.

— Я машины ему не дам. В последний раз он в исторической части города по пешеходной улице разъезжал, видите ли, выбирал кафе, где можно пообедать.

— Хорошо, я дам машину с водителем, она мне в ближайшее время не понадобится, — Яков Терентьевич склонился над бумагами, давая понять Петру Ивановичу, что разговор окончен.

Зайдя к дежурному, консул взял адрес и телефон звонившей. Из кабины с телефонным аппаратом набрал номер. Длинные гудки не прерывались. Пришлось вернуться к дежурному и расспросить его о звонке.

— Звонила женщина, назвалась Ариной. Просила предупредить убийство Саши. Говорила сбивчиво, да и связь была плохая — через слово слышно. Просила приехать не мешкая. Так и сказала, иначе придется разбираться с убийством.

— Так было убийство или нет? — Петр Иванович смотрел на бестолкового дежурного.

— … М-м-м, женщина просила оказать консульскую помощь в деле об убийстве.

— Точнее, постарайтесь вспомнить, как она выразилась?

— Выразилась?! Выразилась так: «Бей поклон, касатик, его превосходительству консулу. Пусть скачет быстрее, а то Сашку убьют опять».

— Опять?

— Так и сказала, слово в слово. По поводу «опять» я тоже не понял, связь плохая была. Мог и не разобрать, что она точно сказала.

— Ох, ни одного спокойного дня. Ладно, если будет еще звонить, соединяй сразу со мной.

Петр Иванович спустился по широкой мраморной лестнице с остатками позолоты на узорчатых перилах и свернул в сторону помещений консульского отдела. Навстречу шел Зэ.

— Подожди, голубчик, — Петр Иванович аккуратно взял Зэ за рукав и вполголоса сказал:

— Завтра поедете с Родионом Марковичем по поручению посла. Присмотри за атташе, чтобы он глупостей не наделал. Иногда его выкрутасы всех, кто рядом, ставят в неудобное положение. И категорически запрещаю сажать его за руль машины, чтобы он там не напридумывал по поводу подчинённости, соблюдения субординации и своего особого статуса.

— Хорошо, Петр Иванович, — Зэ с пониманием посмотрел на консула. — Если Родион Маркович дорогу знает, то вопросов нет.

Глава VI «Певец-мертвец»

В семь утра Зэ заехал за Родионом Марковичем. Одетый в костюм тройку, держа саквояж, новая кожа которого поблескивала в лучах уличных фонарей, в шляпе с небольшим фазаньим пером, атташе был похож на бухгалтера охотничьего клуба — что-то от охотника, что-то от чиновника. Он вальяжным жестом махнул Зэ и попытался расположиться на заднем сидении автомобиля.

— Напрасно стараешься, — остановил его Зэ. — На переднем будет удобнее.

— Я так не думаю, — высокомерно ответил Родион Маркович. — Яков Терентьевич всегда сидит сзади, а чем я хуже?

— Когда в машине у Якова Терентьевича две женщины, он сидит на переднем сиденье.

— У нас нет двух женщин.

— Они нас ждут в гостинице «Арка Фидальго». Яков Терентьевич просил за ними заехать и по дороге подбросить до города Тумара, а на обратном пути, если совпадем по времени, забрать обратно.

— Это не входило в мои планы.

Зэ промолчал, размышляя о том, что сейчас на конференции в Тумаре находится Татьяна, и, может быть, он увидит её. Так много хотелось рассказать.

— Предупреждать надо, — продолжал бурчать Родион Маркович, — я пригласил друга в эту поездку. Он давно просил меня познакомить с работой сотрудника посольства. Сейчас он ждет на заправке. Что я ему скажу?

Зэ, вспомнив слова Петра Ивановича про выкрутасы Родиона Марковича, быстро прикинул последствия такого шага, но ничего опасного не увидел. К тому же атташе не претендовал на управление машиной. Видимо, работа дипломата должна была быть показана как путешествие в автомобиле с водителем, а не собственноручное кручение баранки.

— Друг толстый?

— В смысле?

— По объему, большой человек?

— Нет, худой.

— Значит, посадим его между женщинами, и четыре часа он потерпит. А в Тумаре две пассажирки выйдут, а он дальше поедет с комфортом.

— Хорошо, только ты подтвердишь, при необходимости, что это было мое решение взять попутчиц. И машина с водителем, кстати, в моем личном пользовании.

— Если нужно…

Зэ пожал плечами. К подобным завихрениям в головах у других людей он относился снисходительно. Родион Маркович, сообразив, что неожиданная проблема решена, пришел в хорошее расположение духа и начал с воодушевлением разглагольствовать.

Человек, которого подобрали на заправке, был невысокого роста, с густой шевелюрой и растительностью на лице. В руке он держал прямоугольной формы коробку из дерева, чем-то похожую на складной мольберт, если только мольберты красят темной краской. Увидев подъезжающую машину, он не прекратил своего занятия, а занимался он тем, что в полный голос исполнял романс на стихи Пушкина «Что в имени тебе моем?». При этом старательно выводил высокие ноты и совершенно не смущался косых взглядов посетителей бензоколонки.

…Оно на памятном листке

Оставит мертвый след, подобный

Узору надписи надгробной

На непонятном языке…

Последние слова он пропел, устраиваясь на заднем сиденье, после чего поздоровался и представился: «Саша, прошу меня любить и жаловать».

«Какие красивые слова», — подумал Зэ, очарованной романсом.

…Но в день печали, в тишине

Произнеси его тоскуя;

Скажи: есть память обо мне,

Есть в мире сердце, где живу я.

Зэ предложил положить коробку нечаянного спутника в багажник, но Александр отказался от предложения и, как показалось Зэ, сильнее сжал пальцы на ручках поклажи.

Тронулись. Через несколько минут подъехали к гостинице. Женщины ждали на улице. Зэ помог погрузить чемоданы в багажник и молча указал рукой Александру на коробку, которую тот продолжал держать на коленях. Саша выскочил из машины, сам передвинул чемоданы и запихнул коробку в самую дальнюю часть отсека. Он не возвращался на место, пока багажник не захлопнулся, и настоял на том, чтобы Зэ закрыл его на ключ. Подергав крышку и убедившись в надежности замка, он сел в машину и какое-то время молчал, не участвуя в завязавшемся разговоре.

Роль тамады с первых минут поездки взял на себя Родион Маркович. Он со знанием дела похвалил посла, отметив его недюжинную доброту и чуткое отношение к людям, легким касанием прошелся по его профессиональным качествам, плавно переведя разговор на его учеников, которые, «аки птенцы гнезда Петрова», то есть Якова, все на один подбор: умны, трудолюбивы и начитанны. При этом не преминул причислить к лику достойных самого себя. Женщины кивали в знак согласия головами, разбавляя кивки негромкими восклицаниями. Александр в разговоре не участвовал.

Через два часа сделали остановку в придорожном кафе. К этому времени дружеский градус общения позволял свободно разговаривать на любые темы. Ольга Петровна (постарше), в коричневом деловом костюме, еще обращалась к Зэ на «Вы», но, скорее, по привычке, чем ради соблюдения приличий. Анна Петровна (помладше), с симпатичным курносым носиком, отполированным до неестественного блеска, за счет чего он отбрасывал расплывчатые блики от попадавших в окно солнечных лучей, всячески пыталась выяснить семейное положение Александра, задавая косвенные и прямые вопросы, и участвовала скорее в диалоге с ним, чем в общем разговоре.

У Зэ, имеющего легендарную кличку, была привычка давать всем своим знакомым, даже если знакомство было шапочным, прозвища. Эти псевдонимы никогда не афишировались, и обладатели оных про них ничего не знали. Придумывая имена, порой несуразные, Зэ успокаивался тем, что повторял, конечно, про себя: «Прозвища придают обыденной скуке мира и серости жизни немного ярких красок». В разговорах с самим собой он с удовольствием пользовался придуманными псевдонимами. Его недавняя молодость, например, была украшена знакомством с «Робкой Лилией», «Бешеной Канарейкой», «Сливовым Братом», «Треснутым Кувшином» и даже «Вялотекущим Ручьем». Как в его голове появлялись названия, он не знал. Сказывался настрой и какие-то сиюминутные флюиды восприятия.

Ольгу Петровну он сразу окрестил «Чудным Мгновеньем», настолько интересно она рассказывала об очевидных вещах. Образ Анны Петровны прочно связался с «Бледным Пятном», поскольку кожа её была не загорелой, носик — матово-зеркальным, а фигура — субтильная. Родион Маркович в силу отсутствия каких-либо выдающихся признаков, кроме маниакального самомнения, давно именовался «Великим Магистром», что, впрочем, не имело никакого отношения к тайным сообществам. А вот подсевший на заправке Александр не вызывал поначалу ярких ассоциаций и мог бы так и остаться Сашей, пока слова романса не всплыли в памяти. Так появился «Певец-мертвец».

Ольга Петровна живо заинтересовалась рассказом Родиона Марковича о посольском поручении. Несколько раз переспрашивала, как звали женщину, сообщившую дежурному о предполагаемом убийстве. Зэ наблюдал в зеркало заднего вида, как на лбу у Чудного Мгновенья пролегли глубокие складки. Она достала телефон и что-то высчитывала на калькуляторе. Долго её лицо оставалось тревожным, как будто она что-то знала об этом деле или догадывалась. В какой-то момент она даже неловко прервала излияния Великого Магистра и спросила, когда Родион Маркович планирует ехать к месту преступления. Услышав ответ, покачала головой и произнесла: «Мне бы с Вами ехать, а не на конгресс».

В городе Тумаре они расстались. Чудное Мгновенье даже не улыбнулась, видно, возобладала профессиональная привычка, а Бледное Пятно, наоборот не хотела прощаться и все намекала Саше на возможность продолжения общения в будущем. Даже всунула в протянутую для прощания руку записку с номером своего телефона, при этом почему-то её зеленоватые глаза смотрели на Зэ, а рот растянулся в широкой улыбке.

Зэ предложил Великому Магистру пообедать в уютном ресторанчике и посетить тамплиерский замок, возвышавшийся на холме (надо же было посмотреть свободную гробницу для себя любимого). Певец-мертвец с ними не пошел. Остался в машине. Странности в его поведении граничили с неуклюжестью. В ресторане он настоял на том, чтобы разместились за столиком с видом на парковку, хотя другие окна были обращены к живописному зеленому склону. Несколько раз выскакивал на улицу, чтобы убедиться, что с машиной все в порядке. Зэ видел, как он дергал крышку багажника, проверяя, надежна ли конструкция. Опрокинул недопитый бокал, так как смотрел не на стол, а на проезжающие мимо машины. Изрядно нервничал, но ничего не объяснял.

Тамплиерский замок, именуемый Храмом Господа, Зэ понравился, особенно внутри. В восторженном состоянии он несколько раз обошел помещения, меняя направление движения. Долго смотрел вверх, любуясь переходом купола в восемь изящных расписных колонн, образующих посредине зала своеобразный каменный цветок. Наслаждался игрой света и рассматривал изображения страданий Христа. Дух времени витал в этом месте. Повсюду чувствовалась торжественность и вселенское спокойствие. Даже облупившаяся позолота на скульптурах придавала обстановке особую величественность. Как таковой гробницы он нигде не увидел, но с точки зрения места для последующего вознесения, возражений не было, если конечно пророчество исполнится так, как он себе представлял.

Перед оформлением командировки Зэ успел посетить в Истре Храм Гроба Господня, созданный по подобию Иерусалимского. Творение и любимое дитя Никона отличалось большей приближенностью к историческому месту. Стены храма внутри за счет массивной округлости напоминали скалы Палестины. Реку Истру в то время даже переименовали в реку Иордан. Архитектурная точность деталей отвечала замыслу строителей — создать на русской земле Новый Иерусалим.

Зэ вспомнил свой разговор со священником храма, отцом Иннокентием, к которому подошел после службы, объяснив, что хочет поговорить по важному делу.

Священник — средних лет, полный, с густой бородой и добродушными глазами — предложил присесть на скамью около высокого окна. Зэ извинился за беспокойство и путанность мыслей, но услышал в ответ: «Не робей, всё сладится, всё получится». Тогда, набравшись смелости или наглости, Зэ напрямую спросил, может ли он стать Спасителем. Отец Иннокентий часто заморгал, подозрительно посмотрел на собеседника, ища на челе признаки помешательства, но не увидел, и когда жизненный опыт священнослужителя взял свое, спокойным и ласковым голосом молвил:

— Никто не знает того, что положит Господь нам в нашей жизни. Нельзя сказать точно, будет это или нет. Надо молиться и верить, тогда Господь не обойдет своей благодатью.

— Если я стану Спасителем, я должен буду умереть на кресте? В том смысле, что я должен распрощаться с жизнью в моём теле?

— Тело человека рано или поздно превращается в прах, сын мой, душа бессмертна.

— Но Спасителем можно стать только на земле, ведь так? Христос — Сын Божий — обрел лавры Спасителя среди людей, приняв мученическую смерть?

— Господь наш стал Спасителем, когда смертью своею смерть попрал. И сделал он это на земле людей, потому что спасал людей живущих. После смерти спасением душ поздно заниматься. Перед судом Господним все души равны: и спасителей, и спасенных.

— Значит, нельзя быть Спасителем Ада?

— Ну, почему же, — с улыбкой отвечал отец Иннокентий, — если Ад окажется в трудном положении, а тебе суждено оказаться рядом, по-христиански ему можно и помочь, а за это тебя нарекут и будут называть до конца дней твоих спасителем Ада.

— Вряд ли, — возразил Зэ, — в Аду, насколько я себе представляю, от меня ничего зависеть не будет. Я же уже умру!

— Сын мой, иногда Ад встречается на земле, а это значит, что можно стать спасителем Ада еще до смерти…

Зэ помолчал, поблагодарил и простился с отцом Иннокентием.

— Да, — бросил священнослужитель вслед уходящему новомученику вполне серьезным тоном, — если тебя распнут, как Иисуса, не забудь пожертвовать в наш храм частичку дерева от креста.

Зэ ушел из храма окрыленным. Ему не хотелось спасать классический Ад с чертями, котлами и грешниками. Ад на земле всё-таки роднее и ближе. И если не спасти, то договориться всегда можно. Вот только как он выглядит?

В Тумаре, сидя на потрескавшихся от времени ступенях, Зэ сам себя обнадежил: «Что там еще было в предсказании? Суждено тебе, Зэ, пройти тропинкой извилистой, заглянуть в глаза подлости, обмануть зависть, спастись любовью к прекрасному и самому стать Спасителем…» Если промзону рассматривать в качестве извилистой тропинки, а функционера из «ПСД-сервиса» за подлеца, в глаза которому Зэ успел заглянуть, то осталось обмануть завистника, выпить хорошего вина (а как иначе можно спастись любовью к прекрасному?) и, как говорится, дело в шляпе.

От таких мыслей он пришел в замечательное расположение духа и, вернувшись в кафе, приютившееся у стен замка, заказал чашечку кофе. Расположился за столиком и принялся еще раз рассматривать место своего будущего вознесения, на этот раз снаружи.

О португальской чашечке кофе следует сказать отдельно. Являясь ярким примером пословицы «Мал золотник, да дорог», она символизирует одновременно и малые размеры страны, в которой существует такая замечательная вещь, и насыщенность ароматами, которую дает объем горячей концентрированной жидкости.

Бика («Biса») по-португальски значит «сосок». У фонтанов есть бики, через которые струи воды выплескиваются наружу, образуя водяной рисунок. У кофейной машины есть бика, из которой бодрящее зелье наливается в маленькую чашечку с толстыми стенками. Волшебного зелья будет ровно один наперсток, но по мощности он превзойдет атомный реактор средних размеров и даст столько энергии, что сердце простого самаритянина начнется колотиться в лихорадочном ритме, гоняя кровь со скоростью коллайдера.

Для удовольствия бика не годится. Удовольствие нужно растягивать, поэтому опытные кофеманы, заказывая кофе, непринужденно бросают через прилавок два слова: «Бика шейа», что значит «налейте мне, пожалуйста, полную бику». В этом случае усатый человек за стойкой разбавляет кофейную квинтэссенцию в чашечке кипятком до края. Такой кофе можно пить маленькими глотками, чувствовать себя цветком лотоса у подножия Храма Безмятежности и, конечно же, мечтать о прекрасном.

После посещения замка Зэ на машине крутанулся по городу до гостиницы, где должны были разместиться участники конгресса. В отеле было пусто, администратор на стойке посмотрела на экран компьютера и вежливо сообщила, что заезд гостей ожидается ближе к ночи. «Не судьба мне встретить Татьяну в Португалии», — подумал Зэ. И не то чтобы расстроился, но на душе стало неуютно, серо, даже холодно.

Глава VII «Наши»

Путешественники выехали из города, когда солнце ещё высоко стояло над горизонтом. Саша в отсутствие дам оживился: рассказал несколько забавных историй, спел два романса. Тем временем дорога вздыбилась и начала подниматься в гору.

В маленьком городке перед началом серьезного серпантина возникло неожиданное препятствие: посреди шоссе стоял шлагбаум. Родион Маркович оправился на разведку. Вернулся и сообщил, что атлантический циклон, который ожидают к утру, принесет много снега, поэтому проезд на Серру да Эштрела без цепей на колесах запрещен. Цепи продаются в магазине за углом.

Отстояв в очереди, Зэ приобрел цепи и, показав их стражам у шлагбаума, убрал в багажник. Саша, как обычно, выскочил из машины и неотрывно следил за манипуляциями шофера, не сводя глаз с мольберта, пока крышка багажника не закрылась.

Тронулись дальше, на развилке основной поток машин ушел в направлении моря, и по серпантину в гору они поехали одни. Асфальт кончился, дорога была выложена брусчаткой.

Зэ подумал, что мостили проезжую часть несколько тысячелетий назад во времена Трояна или Августа. Дорога была сделана по единому стандарту и рассчитана на четырех всадников, едущих рядом. Зэ прикинул ширину полотна. Да, по брусчатке могли проехать четыре всадника, но двум легковым машинам разъезжаться нужно было очень осторожно.

На одном из поворотов — Зэ уже сбился со счета — стояла старенькая малолитражная колымага на мигающих огнях. Около открытого капота суетились две женщины. Зэ замедлил ход и остановился. Родион Маркович отнесся к непредвиденной остановке с любопытством и не возражал. Зато Саша разразился бурной тирадой о том, что не стоит терять время на всякие пустяки. Не слушая его, Зэ вышел из машины. Женщины не были похожи на португалок. «Наши», — подумал Зэ. И действительно, оказалось, что Полина (так представилась первая) и её компаньонка (имя она пробормотала так тихо, что Зэ ничего не разобрал) по-русски говорили сносно, с характерным южным смягчением.

Зэ сел за руль и повернул ключ зажигания. Стартер застрекотал, но мотор не откликнулся. Стрелка горючего показывала глубокий ноль. Зэ осуждающе посмотрел на Полину. Она с невинным выражением лица произнесла: «Неужели, бензин кончился? Лампочка загорелась недавно». Подруга при таком объяснении встрепенулась и язвительным голосом заметила: «С утра она у тебя горела, со вчерашнего!».

Зэ спросил, куда они направлялись. Оказалось, что они работают прислугой в усадьбе «Ла Эштрела», ездили на рынок за продуктами. Родион Маркович, вышедший к этому времени из машины и услышавший про конечный пункт, не удержался от восклицания: «Мы туда же едем!» Зэ изумился такому совпадению и начал расспрашивать, есть ли в округе другие усадьбы с похожим названием, но женщины отрицательно покачали головами — горная часть безлюдна, встречаются усадьбы, но между ними десятки километров. Магазинов нет, на рынок приходится ездить за сорок верст.

Полина добавила, что в усадьбе ждут гостей, так как старший грум предупредил прислугу и послал их на рынок.

Пока перегружали пакеты с продуктами, Саша, как бессменный часовой, стоял у багажника. Зэ сначала хотел попросить его о помощи, но передумал и все сделал сам: «Что же такого ценного в мольберте, если Певец­-мертвец не спускает ни на минуту глаз со своего сокровища?»

По дороге Великий магистр принялся расспрашивать о людях, проживающих в усадьбе. Полина рассказала, что прислуги немного: кухарка (при этом она кивнула в сторону своей спутницы), её дочь Александра (помогает на кухне), комнаты убирает Масюся. «Нет, это не имя, это все ее так зовут за привычку сюсюкать». Управляющим при усадьбе состоит старший грум, он не женат. А у младшего грума есть жена, полного имени никто не знает, так как она редко выходит из флигеля, где у них комнаты. Если выходит, то сторонится общения. В разговорах её просто называют «Старая дева», а откликается она на имя «Магда».

Хозяина усадьбы Полина ни разу не видела. В прошлом году он приезжал с гостями, но на два дня праздников прислугу отпустили в город. Гостям прислуживали младший грум и Старая дева. Посуду помыли они с кухаркой, когда вернулись.

Родион Маркович несколько раз спрашивал про Арину, но женщины отрицательно качали головой. Полина предположила, что так могут звать Старую деву, ведь у всех португалок по два имени и называть можно как первым, так и вторым. Ни про какое убийство они не слышали. Младшего грума зовут Александрино с ударением на предпоследний слог, но чтобы к нему обращались, называя его Сашей, такого не было ни разу. Хотя все проживающие говорят по-русски, кто похуже, кто получше.

В разговорах незаметно летит время, и после очередного из крутых поворотов на серпантине путешественники поднялись на обширную, относительно ровную поверхность. Через несколько километров группками и стайками стали появляться сосны, холмы увеличились в размерах и, наконец, показалась усадьба. Она состояла из одной постройки, правда, большой. Правильнее было бы назвать сооружение замком. Здание выглядело мрачновато. Темные стены из грубо обточенного камня возвышались, как укрепления. Неправильная геометрия башенок и нагромождения флигелей создавали впечатление черного непроходимого леса. Узкие окна не светились приветливыми огоньками. К тому же вечерело. Редкие голые деревья на горизонте настраивали на грустный лад.