Бесплатный фрагмент - Пролог

От автора. Данная книга является первой частью трилогии, которую я пишу для своей любимой супруги Катеньки. Именно её желание послушать очередную сказку перед сном сподвигло меня написать небольшую историю. Она стала моим главным критиком и зрителем того, что происходило в этом мире. Надеюсь, вам тоже будет интересно заглянуть в него.

Глава 1

Часть 1

Оуквилл — маленький городок на берегу лесной реки, он должен был стать торговым постом между городом Стиллград, столицей восточного королевства Валдонии, и его южным портом, городом Сиорт, но, как это принято, что-то пошло не так и не туда. Не минуло ещё и 15 лет после основания поселения, как картографы смогли найти маршрут куда удобнее и быстрее. Со временем, Оуквилл стало посещать всё меньше торговцев, а люди стали разъезжаться по другим, более крупным городам, здесь оставались лишь те, кто хотел начать жизнь с чистого листа, или те, кто не знал, куда же им следует отправиться. Местные жители были весьма спокойны и неторопливы в своём образе жизни, дни тянулись для них бесконечной вереницей привычной рутины: кто-то ходил на охоту добывать для местного трактирщика мясо и редкие меха на продажу в ближайшие крупные города, плотники чинили дома и заготавливал древесину на зиму, а местный кузнец-гном то и дело ворчал и бранил всех и вся за то, что не умеют правильно за инструментами ухаживать. В общем и целом, Оуквилл- один из тех самых городков, которые просто появились слишком рано, чтобы стать чем-то величественным, но для своих жителей превратился в нечто значимое.

Было ранее весеннее утро, деревья уже вовсю наряжались в свои пышные наряды из молодой листвы. Лёгкий ветер разносил по улицам аромат вновь просыпающейся жизни. Крестьяне неторопливо выходили из своих домов на подготовку полей к новым посевам, в то время как рыбаки лениво стекались к реке, но внезапные крики, полные негодования и отчаяния, раздавшиеся из небольшого ухоженного домика, нарушили безмятежный покой рассветного часа:

— Мы торчим в этой глуши уже пятый месяц! ПЯТЫЙ! Я больше не выдержу! Почему настоятельница отправила нас именно сюда?! — девушка била и трясла свою подушку, словно та знала ответ, но упорно отказывалась говорить.

— Не понимаю, чего ты так взъерепенилась с утра пораньше? Разве не ты жаловалась, что устала от суеты Стиллграда и была бы не прочь провести время на краю мира, вдали от всего этого хаоса? — вторая девушка расчёсывала свои длинные тёмные волосы, умиротворённо глядя на восходящее солнце, лучи которого пробивались сквозь листья дворовой яблони.

— Я с-согласна с Пальмирой! Ты с-сама жаловалась н-настоятельнице, что город- девушка драматично вскинула руку ко лбу- «Д-душит меня! Эти дома, с-словно прутья клети, н-нависают надо мной… Я б-будто задыхаюсь в тесноте этих с-стен!»

Получив в качестве аплодисментов за представление подушку в лицо, послушница опрокинулась на спину, и вся троица залилась смехом.

До прибытия послушниц в Оуквилле царили безмятежность и рутинность, но девушки этому не обрадовались и стали переделывать всё на свой лад. Нирия, средняя из троицы, как немного освоилась, три раза в неделю превращалась в пчелу и выжужживала содержимое черепной коробки старосты Матиаса о том, что в городе надо сделать хоть какое-то подобие архива, или библиотеки, и точка, а в качестве подтверждения своих слов, она складировала городские хроники и полезные записи у него в доме. Пока побеждало упрямство Матиаса, но, судя по словам градоначальника Брэма, ещё пара недель и в городе либо появится архив, либо староста сожжёт и записи, и свой дом вместе с ними. В свою очередь, Пальмира, наставница и самая старшая из трёх девушек, выше всякого ценила порядок и дисциплину, она заставила местных «работяг» полностью перебрать склад, который представлял из себя два совмещённых амбара, хаотично заставленных всем подряд. Какого же было удивление управляющего, когда выяснилось, что содержимое из обеих секций спокойно умещалось в половину одной. Морриган, самая младшая, не только убедила хозяина постоялого двора начать заказывать из большого города помимо крепкого вина и мёда, ещё и одежду со сладостями. Непонятно было одно — сделал она это из благородного порыва, чтобы жителям не приходилось ездить за этим всем в дальние дали, или это всё было ради удовлетворения её собственных капризов…

Поначалу, жители с неохотой брались за выполнение поручений приезжих сумасбродниц, но, видя все преображения городка, стали прислушиваться к ним наравне с Брэмом! Оно и верно, до послушниц в Оуквилле был лишь размеренный бардак, да один, ныне покойный, травник-самоучка. Врачевание, выращивание и сбор лечебных растений, приём родов- всё это девочки делали, не прося ничего взамен, ну, почти, лишь небольшую помощь по хозяйству. А местные юноши и рады были! Все как один, наперебой стремились помочь им: то рыбы наловят на неделю вперёд, то починят в доме чего, в общем, помощников всегда хватало. Почему-то, в неокрепших юных умах стойко засела мысль, что городские девушки куда особеннее, чем те, что живут с ними уже долгие годы по соседству в глуши. И если Морриган нагло пользовалась этим, то Пальмира не придавала подобным ребячествам особого значения. По её словам: «Мальчишки- всегда мальчишки, будь то мудрый старец, или неопытный юнец, на уме у них одно и то же — как бы даму попрекраснее, да в закоулок поукромнее…». Но несмотря на её холодный нрав, самые горячие юноши стремились растопить её сердце. Как следствие, вместо прикосновений теплых и нежных губ, их одаряли взглядом настолько ледяным, что даже суровый король севера ощутил бы себя жалкой блохой на пыльном сапоге мироздания.

По вечерам в трактире устраивались шумные застолья: те, кто ходили в большие города, рассказывали новости и слухи из других королевств; охотники радовались хорошей добыче, а послушницы любили послушать истории стариков о суровых и жестоких временах, когда на земле властвовали кровожадные боги и жестокие титаны. В один из таких вечеров, из чащи, со стороны тракта, послышался странный нарастающий шум. Дозорные зазвонили в колокол, и жители поспешили к воротам. По мере приближения вереницы огней к Оуквиллу, шум превращался в задорную, бойкую, отгоняющую сон, музыку: «Это же гимн „Огненных крыльев“!» — вскрикнула Морриган, сияя от счастья. Во всех четырёх королевствах были свои дома актёрского мастерства, самые именитые из них: «Огненные крылья», чьи постановки завораживали и изумляли своей таинственностью и мистерией; «Призраки льдов», славившиеся своими дрессировщиками и акробатами; «Равнинные ветра», музыка и песни которых словно могли влиять на саму погоду. Тяжёлые ворота распахнулись, и переливающаяся мелодия стала растекаться по просторным улочкам городка! Колонну лицедеев возглавляли гимнасты в костюмах зверей и сказочных существ, а позади них шагали музыканты. Часть артистов устремилась в собравшуюся толпу, увлекая жителей в своё действо. Довольно широкие ворота почти полностью закрыла собой одна из крытых повозок. С грохотом две неповоротливые махины въехали в город. На крыше ведущей стоял мускулистый лысый бородач, обнажённый по пояс, одной рукой он держал некое подобие стяга с изображением крыльев из языков пламени, а другой- крепко сжимал толстые кожаные вожжи. Восхищало то, с какой непринуждённостью силач умело управлялся с двумя огромными чёрными медведями, запряженными вместо лошадей! Когда вся труппа заняла центральную площадь, в самом её центре взвился язык пламени высотой со смотровую вышку, и через мгновение из него стали проступать очертания женщины. Стоило огню стихнуть, как перед жителями предстала полу-эльф в красном церемониальном облачении:

— ВНЕМЛИТЕ ЖЕ, ЖИТЕЛИ СЛАВНОГО ГРАДА! — голос девушки звучал, словно неукротимое дикое пламя, что бушует летом в лесах. — Я — КЕЙЛА, ПОСЛАННИЦА ОГНЯ, ЧТО СОГРЕВАЕТ ВАШИ ДОМА В ЛЮТУЮ ЗИМУ! МЫ С МОЕЙ СЕМЬЁЙ ПРИШЛИ К ВАМ, ДАБЫ СОГРЕТЬ СЕРДЦА ВАШИ И ДУШИ СВЕТОМ ЕГО! — голос девушки внезапно зазвучал мягче, словно пожар превратился в кроткое пламя домашнего очага. — Мы пришли к вам, чтобы наполнить животы ваши яствами земель других. Опьянить головы ваши виноградными соками больших городов. Так ответьте же, о славные жители града, -Кейла положила руки на грудь, словно кроткая послушница. — приютите ли вы нас этой ночью? Дадите ли кров и разделите ли нашу радость, дабы восславить пламя, что саму жизнь оберегает?

Разумеется, как можно было отказать, когда спрашивали вот ТАК?! К тому же, подобная встряска могла неплохо разбавить столь обыкновенные вечера. Жители приняли нежданных гостей с распростёртыми объятиями. Крепкие дубовые скамьи и столы из трактира выносились на улицу, создавая подобие сцены. Из повозок стали выходить остальные путешественники — торговцы пряностями, украшений и сладостями. Актёры стали показывать сцену, повествующую о временах падения древних. Морриган же смогла… убедить Пальмиру пойти вместе с ней глазеть на безделушки, в то время как Нирия осталась смотреть представление.

Проходя между образовавшихся торговых рядков, юная послушница напоминала сороку, которая очутилась в ювелирной лавке- её взгляд метался от одной побрякушки к другой:

— Пал, ты глянь! Даже в Стиллграде не было ничего подобного! Это ожерелье просто великолепно! Что это за кристаллы в нём, старик?

— Морриган! Имей хоть каплю уважения! — Пальмира одёрнула её, словно непослушного ребёнка

— Ничего, кхе… ничего, миледи, старый Гримм вам расскажет! — лицо старика стала украшать кривая, но дружелюбная улыбка- это ожерелье сделали мастера из Моргенрюгена, используя камни с Кристальной земли, каждый из этих камней- первозданный, ничем необработанный, ИСТИННЫЙ, кхе-кхе… истинный самородок среди прочих!

— Пальми, ты слышала это?! Хочу его, сколько оно стоит?! — Морриган с трудом могла устоять на месте.

— Для тебя, малышка, Гримм сделает скидку- всего две серебряные монеты!

— … — девочку словно макнули в ушат с ледяной водой- Пал… У тебя есть в долг?.. Я верну! Честно-честно верну!

— Сорока… Сколько? — тяжело вздохнув, девушка полезла в свой поясной мешочек и начала перебирать почерневшие медяки.

— Всего ничего… Ровно две серебряные! — На лице Морриган засияла беззаботная улыбка, полная наглости и легкомыслия.

— Погоди, что?! А где деньги с продажи трав?! Дядька Бергер вернулся всего две недели назад, ты их УЖЕ потратила? Если да, то на что?! Здесь?! Там должно было быть, порядка, семи серебряников с хвостиком! Морриган Лихтен, где деньги?! — даже очки Пальмиры, казалось, вот-вот треснут от подобной беспечности подопечной.

— Ну не ругайся, Пал! Просто… — девочка нервно перебирала каштановые локоны.

— ЧТО?! — зелёные глаза наставницы пылали праведным гневом.

— Ну… — на лице Морриган появился богрянец- я попросила сына трактирщика раздобыть мне вкусностей из города… вот я и…

— И сколько ты ему отдала?

— Три… — нервно постукивая указательными пальцами выпалила послушница — на остальные я попросила купить кое-какую новую одежду…. ПОЖАЛУЙСТА, ПАЛ! Я ВСЁ ВЕРНУ! С ПРОЦЕНТАМИ!

— Ещё бы ты не вернула с процентами! Как минимум, я знаю, где ты живёшь, транжира беззаботная. Хэ-э-эх… Ладно… — раздраженно пересчитав монеты, Пальмира цыкнула- Проклятье, у меня не хватает… Иди, мелочь пузатая, найди Нирию, может у неё тоже есть чего занять, будешь должна, как земля крестьянам!

— Миледи, Гримм понимает, здесь, в глуши, сложно следить за собой, особенно такой прекрасной девочке как вы! — он задумчиво почесал свой щетинистый подбородок- ладно, Гримм согласен уступить серебряный, но только если миледи поцелует Гримма в щёку! — старик подставил повернулся и громко рассмеялся, то и дело покашливая и похрипывая.

— Му-э-э-э!… Ладно… иди сюда…

Чмокнув старика, Морриган поморщилась и начала плеваться, словно губами она коснулась чего-то вяжущего и горького. Старик лишь снова захохотал и протянул ожерелье. Пальмира молча положила горсть медных монет на небольшое блюдце возле торговца и повела свою подругу прочь, выговаривая всё, что она думает про её расточительность и легкомыслие.

Устав сидеть, Нирия решила размять затёкшие ноги небольшой прогулкой по площади. Музыка, смех горожан, толкотня: всё это невольно заставило погрузиться девушку в воспоминания. Вот она приехала в Стиллград с родителями, чтобы начать свою взрослую жизнь; вот перешагнула порог храма Грэгора-заступника, чтобы её мечта стала явью- обучиться лечебному делу и помогать людям. Мысли послушницы унеслись в безмятежное детство, в день, когда отец впервые усадил её в седло, и вся семья отправилась на холм, недалеко от посевных полей. Нирия не сразу заметила, как сладкая грусть по былым дням с семьёй и тоска по дому подточили радостный настрой вечера. Стараясь, как можно скорее, скрыться от всех и привести себя в порядок, послушница прошагала за ближайшую изгородь. Выросшие два чёрных меховых сугроба необычайно эффективно помогли ей вернуть самообладание. Остолбенев от неожиданности, девушка попятилась назад, как вдруг что-то большое и скользкое преградило ей путь, медленно обернувшись, она увидела сначала грудь, а потом и лицо того самого погонщика медведей:

— Что? Малышка решила погладить мишек?! — громко и раскатисто проговорил силач.

— Д-да, как бы, н-нет… Я-я-я т-тут вообще с-случайно… — запинаясь и заикаясь промямлила дрожащая, словно травинка, Нирия.

— Да ты не пугайся! Они совсем ручные, видишь! — погонщик взял послушницу за руку и запустил её ладонь прямо к густую мягкую шерсть лесного медведя. Девушка стояла, зажмурившись в ожидании того, как дикий зверь вот-вот откусит ей руку, но тот лишь немного встряхнулся и продолжил посапывать. Мужчина громко и открыто захохотал, отчего Нирия стала чувствовать себя глупо и неуютно, а лицо предательски покраснело от подступающего чувства стыда.

— Ну прости, не думал, что так сильно напугаешься! Меня Олафом звать, я за зверьё да безопасность отвечаю, а то эти шуты гороховые и меч-то держать не умеют, только пляшут, да по скамьям скачут.

— Ха-хааа… и н-н-ничего я н-н-не испуг-галась! П-п-просто в-вы скользкий и л-липкий, в-вот я и з-зажмурилась от п-противности — Нирия демонстративно притопнула и отвернулась, всем видом давая понять, что требует извинений.

— Противности? А ты забавная! В таком случае, может ли сей господин загладить свою вину и невежество, угостив миледи вином с эльфийских земель? — Олаф неуклюже поклонился, выглядело это, словно огромный полысевший медведь пытается сделать реверанс.

— Х-х-хорошо, на с-сей раз, я вас прощу- Нирия сделала ответный поклон со всей грацией и утончённостью, что под стать графским особам.

Оба рассмеялись и отправились коротать остаток вечера у сцены.

Оуквилл уже давно не знал подобных праздников. Весь городок гулял до самой глубокой ночи! А завершением представления стал волшебный танец Кейлы, от которого многие мужчины потом были вынуждены искать нижнюю челюсть где-то на земле. Когда же празднество закончилось, счастливые, с нотками приятной усталости, жители разбрелись по домам, а артисты, всей гурьбой, завалились в трактир. Лишь под середину следующего дня горожане немного оклемались. Градоначальник Брэм и староста Матиас поблагодарили артистов за столь внезапный и приятный визит, дав им с собой еды, припасов и приличную сумму денег:

— За ваш столь радушный приём- речь Кейлы текла, словно тихая лесная река- за вашу доброту и щедрость, мы тоже хотим сделать вам небольшой подарок. Малек! Выноси скорее!

Из фургона проворно выскочил невысокий юноша в костюме ящерицы, в руках у него была небольшая коробочка:

— Мы хотим подарить вам это- жрица аккуратно вынула нечто, напоминающее корону, сплетённую из ветвей неизвестного в этих краях дерева- если кто-нибудь из жителей будет в большом городе, и ему понадобится помощь, пусть найдёт наш знак- взглядом Кейла указала на театральное знамя- покажет эту корону, и его непременно выручат, неважно, что это будет за беда. Ну а сейчас, в путь, согревать сердца и дарить улыбки, во славу огня!

Забили барабаны, завыли трубы, и повозки вновь двинулись в путь. Горожане с теплом в сердцах провожали своих гостей, пока последний из театралов не растворился за деревьями.

Часть 2

После отъезда артистов жизнь в Оуквилле вернулась в своё привычное русло. Горожане всё так же лениво расходились по своим делам, в то время как послушницы во всю хлопотали в лавке покойного травника, которая была перестроена под небольшую лечебницу. Пальмира взяла на себя роль управляющей, как самая старшая и опытная из всей троицы.

По словам девушки, самым удачным стечением обстоятельств в её жизни было рождение в столице восточного королевства Хаэнтир, в городе Стиллград. Будучи не из самой богатой семьи, Пальмире с ранних лет пришлось помогать отцу по хозяйству. Пока её мать была жива, девчушка успела попасть в городскую школу, где научилась читать и писать; но в возрасте семи лет, мать Пальмиры умерла от неизвестной болезни. После этого, из улыбчивого и жизнерадостного колокольчика, девчушка превратилась в замкнутую и сдержанную затворницу. По инициативе отца, школу пришлось оставить, чтобы девочка помогала ему в лавке. А как только прошёл тринадцатый день рождения Пальмиры, она заявила, что хочет стать врачевательницей, но, получив в ответ лишь насмешку и упрёк за неблагодарность, просто ушла из дома. Молва о выпускниках академии алхимии при храме Грэгора-заступника звучала ото всюду, поэтому выбор девочки был очевидным. Пальмира, обладая острым умом и достаточной хитростью, убедила управляющую в академии взять её в качестве младшей служанки. Днём девушка старательно трудилась, чтобы заработать себе хорошую репутацию, а по ночам- проводила всё возможное время в храмовой библиотеке, переписывая и изучая анатомические карты, перечитывая до боли в глазах трактаты врачевателей и алхимиков. Так, в возрасте шестнадцати лет, она смогла пройти вступительные экзамены и из служанки превратиться в полноценного ученика. Спустя ещё три года, видя успехи и усердие, с которым Пальмира подходила к обучению, настоятельница храма Виска порекомендовала её в столичную академию алхимии и телесного искусства. Подобное случалось невероятно редко, настоятельница имела чрезвычайно тяжёлый характер, а её стремление доводить всё до совершенства не облегчало ситуацию. Именно поэтому в академиях Стиллграда знали, если Виска даёт рекомендацию, то этот человек- самое настоящее сокровище. После получения приглашения, Пальмира поблагодарила настоятельницу, и, хоть их прощание было сдержанным, присутствующие служанки отмечали странную тёплую атмосферу в кабинете Виски, словно любящая мать отпускала свою единственную дочь, полную уверенности и стремлений, в большой мир. В свои двадцать один Пальмира успела побывать ассистентом врачевателя на дюжинах операций. Написала два трактата о переосмыслении анатомии гибридов и о лекарственных настойках, которые можно приготовить с использованием алхимической крови. По завершению обучения, она вернулась к Виске, чтобы стать её заместителем и помочь раскрывать молодые таланты. Так она и познакомилась со своими единственными подругами.

В один из самых обычных и ничем не примечательных дней Морриган ходила сама не своя. Для неё в порядке вещей было беззаботно слоняться по улочкам, то и дело заигрывая с юношами или же возится на заднем дворе с лекарственными растениями, но сегодня послушница явно была чем-то не на шутку обеспокоена. Она, то и дело, забегала в дом старейшины, хватала какие-то книги и убегала обратно к грядкам. В какой-то момент громкая, крепкая брань рассерженной Морриган разнеслась по тихой улице, привлекая внимание случайных прохожих. Словно разъярённая фурия, девочка перескочила невысокий забор и побежала к дому одного из ребят, которые должны были ухаживать за посадками. Запыхавшаяся послушница колотила входную дверь дома так, словно была готова выбить её с петель, если бы у неё хватало на это сил: «Открой эту чёртову дверь, Робин! Клянусь Грэгором, я убью тебя быстро, если откроешь сейчас же!». Со второго этажа послышались торопливые шаги, дверь нерешительно приоткрылась, и в проёме показалась встревоженная мать мальчика, на вопрос, что случилось, и почему послушница так рассержена, Морриган лишь схватила её за руку и потащила с собой, сказав, что за подобное ни одна из возможных казней не будет достаточной. Придя к дому девочек, мать Робина уже была готова увидеть и пепелище, и поломанный забор со сломанной яблоней, но глазам женщины открылась лишь перекопанная земля и кучка увядших растений:

— И весь этот переполох… лишь из-за кучки мёртвых сорняков? — с неподдельным раздражением проворчала женщина.

— Кучки сорняков?! Это самые крепкие и живучие лекарственные травы, которые могут даже на камнях вырасти! Он последний, кто обрабатывал их, посмотрите на почву, она чёрная, как смоль! Я не знаю, чем он их поливал, но лучше бы ему самому себя утопить в этой!… Этом!…

— Морриган, п-п-прекрати! — внезапно, голос Нирии раздался со стороны улицы- Ч-что ты делаешь?!

После объяснений, послушница извинилась за свою младшую подругу и попросила всё равно позвать Робина для выяснения обстоятельств случившегося:

— Л-лихтен… Объяснишь, к-как тебе в-в-вообще такое в-в голову взбрело? — голос Нирии дрожал, но звучал достаточно строго, чтобы девочка присмирела.

— После него они умерли! Он отравил землю! Он! — лицо Морриган было багровым и буквально горело от злости.

— Успокойся! …С-с-ейчас ты п-пойдёшь в дом, а я п-поговорю с-с ним, т-только так, и это НЕ обсуждается! — Нирия изо всех сил старалась выглядеть как можно более строго, только голос предательски дрожал, и заикания рушили её образ старшего члена их маленькой семьи.

— Ну и ладно! Посмотреть бы на тебя, как бы ты себя повела, испорть кто твои «драгоценные», никому ненужные записи, заика!

Громко хмыкнув, Морриган зашла в дом, демонстративно хлопнув дверью, Нирия лишь тяжело вздохнула, потирая дрожащие от волнения сомкнутые губы. Послушница знала, что подруга сказала это лишь потому, что рассержена и расстроена, и она не хотела её обидеть на самом деле, но горький осадок ссоры просто так не выкинешь.

Когда Робин пришёл, он рассказал, что растения стали выглядеть так после последнего полива. Он подумал, что это нормально, ведь, когда он поливал их слишком сильно, они выглядели почти так же, а на следующий день всё возвращалось в норму: «Тебе не думать надо было, а мне сказать, малолетка безмозглый!» — свесившись через плоский балкон шипела злобно скалящаяся Морриган, готовая вот-вот спрыгнуть на бедного мальчонку и превратить его в прикормку для следующих посевов. Глядя с укором на свою подругу, Нирия поблагодарила отважного храбреца, что отважился прийти в логово разъярённого бурундука, дала ему два медяка в благодарность за помощь с растениями и отправила домой. Остаток дня Морриган провела дома, из-за своего пылкого и импульсивного характера она очень долго отходила после подобных потрясений. Юная послушница всегда очень гордилась своими навыками обращения с растениями, которые она развила в себе буквально из ничего, поэтому любая неудача для неё была соразмерна катастрофе. В свои четырнадцать, Морриган превосходно освоила травное дело и могла бы даже посоперничать с опытными выпускниками академии. В своё время, Пальмира смогла разглядеть в легкомысленной своенравнице задатки мастера травного дела, и, взяв её под свою опеку, решила ускорить становление юной даровании, привезя с собой в Оуквилл.

Вечером, горожане попрятали носы в свои уютные домишки, то тут, то там, из окон доносилась домашняя суета, где-то укачивали младенца, кто-то спорил о том, как лучше удить рыбу, кто-то обсуждал, стоит ли переезжать в город побольше, и лишь в одном доме царила гробовая тишина. Три послушницы молча готовили свой скромный ужин, звон приборов и стук деревянных мисок гулко расходился по небольшому помещению. Закончив приготовления, вся троица расселась по своим привычным местам за столом. Пальмира, как старшая, села в центре и протянула руки своим подругам: «Вы знаете правило, руки» — подруги робко потянулись друг другу и, взявшись в замок, закрыли глаза. Пальмира стала читать отрывок из писания Грегора- заступника, но никак не связанный с благословением еды: «И потеряю я веру и щит свои. Пусть не буду слышать я и мир видеть более. Но не отрекусь я от того, кого братом назвал, даже если он всего лишь попытался успокоить меня, горячную занозу в одном месте своего наставника, и уберёг от глупостей и пламенных речей в адрес и без того скандальной женщины» — Морриган уже открыла рот, чтобы как следует возмутиться, но тут же осекла себя:

— Да знаю я, что надо было разобраться… — не отпуская рук девочек, угрюмо проговорила смутьянка- ну вы же сами знаете, сколько трудов стоило вывести их! Я столько мучилась! Новый вид был куда эффективнее своих родительских представителей, а тут… — глаза Морриган стали поблёскивать от слёз- Ещё ты тут, мисс нравственность! Почему не встала на мою сторону? Почему сделал меня виноватой, хотя это её сын всё испортил?

— Морриган, прекрати, Нирия поступила правильно, встав на сторону матери. Ты с обвинениями набросилась на её сына, даже не разобравшись, что к чему. Если … — не успела наставница закончить, как Морриган подскочила со стула, одёргивая свои маленькие ладошки.

— Он был последний, кто поливал их! Он не сказал мне, что заливал их! — слегка всхлипывая, девушка быстро протёрла глаза, а голос её стал срываться на крик- да что ТЫ, мисс совершенство, можешь знать о неудачах?! У тебя всегда всё получается, за что бы ты ни взялась! — Морригна небрежно кивнула в сторону поникшей Нирии- У этой тихони уже целый трактат готов к выпуску! А у меня были лишь эти сорняки, и те погибли! — чувство горькой зависти застлало разум девушки, а гнев переполнил сердце; как из пробитого бурдюка, поток обиды и разочарования в себе хлынул изо рта послушницы- месяц подготовки, три месяца селекции и алхимической прикормки, почти полгода псу под хвост… Я не собираюсь всю жизнь ходить тенью кого-то, как ты, или быть наивной, как она! Этот мир не детская сказка, он прожуёт меня и выплюнет, а я этого не хочу, слышите?! — сердце Морриган колотилось всё сильнее, она уже не понимала, что говорит, и словно последний удар, прокричала- Я не хочу быть НИКЕМ, КАК ВЫ!

В доме повисла свинцовая тишина. Красные, влажные глаза девочки пристально уставились в свою наставницу. Пальмира со спокойным взглядом отпила терпковатый мёд из своего деревянной кружки, пододвинула кувшин ближе к Нирии, смотрящей куда-то в пустоту потускневшими глазами, и снисходительно заговорила:

— У тебя это привычка такая, пытаться уколоть близких людей, когда у тебя настроение испорчено? — Девушка неторопливо поднялась, подобно великану, поправила свои несменные очки и зелёную жилетку и стала медленно подходить к Морриган. Выглядело это так, словно девятый вал набирает силу и вот- вот обрушится на еле плывущую лодчонку- ты кричишь, как работу «всей твоей жизни» слили в сточную канаву, хотя прожила меньше нашего храмового кота. Боишься быть никем, словно уже успела кем-то стать — слова врезались в разум послушницы острыми, но отрезвляющими сосульками- Вот только ты забываешь, кто тебе всё это время помогал. Какая-то тень настоятельницы протянула тебе руку, когда ни один из преподавателей не хотел брать неуклюжую мелюзгу к себе в ученики- шаг- Жалкая тень поверила в тебя, когда ты провалила вступительный отбор- шаг- Наивная тихоня поехала с тобой, чтобы тебе не было одиноко в глуши на краю мира, хотя её назначение было в архивы академии телесных искусств — шаг- Эта же тихоня заступилась за тебя перед опекунами, когда они хотели забрать тебя из академии, а потом помогла оплатить остаток обучения — глаза Морриган то и дело скакали с надвигающейся наставницы на пристально смотрящую Нирию, девочка прекрасно понимала, что была не права, но эго не позволяло ей признать этого, особенно сейчас — А теперь ответь сама себе, что ТЫ сделал такого, чтобы иметь право ТАК набрасываться на свою семью?

Пальмира предвестником рока нависла над Морриган, а последняя фраза обжигающим потоком пронеслась до самого сердца послушницы. Как паук наблюдает за потугами мухи вырваться из сети, так и наставница наблюдала за реакцией своей подопечной. Морриган оставалось лишь молча сжимать бортик комода, стоящего позади неё и смотреть на Пальмиру взглядом насупившегося волчонка, наполненным болью принятия правоты своего учителя. «Да что она?!… Да как?!… Я…» — Морриган сдалась, по щекам текли слёзы обиды за сказанное дорогим ей людям, которые заменили ей семью, а её саму заполнил страх неотвратимой ответственности за сделанное, и, хоть она и была готова её принять, но никак не хотела этого. Зажмурившись, девочка бросилась в сторону выхода, но ударилась о что-то твёрдое. В тот же миг её плечи крепко обхватили тёплые, тонкие руки, а макушки коснулись суховатые губы. «Глупый ребёнок…», — тихонько прошептала Нирия, продолжая прижимать к себе рыдающую Морриган. Пальмира лишь тяжело вздохнула. В такие моменты она понимала, почему у настоятельницы был настолько тяжёлый характер. Протерев запотевшие очки, наставница, словно заботливая мать, обняла своих, таких наивных и ещё слишком юных, подруг. Девочки стояли так ещё какое-то время, после чего Пальмира поцеловала обеих в лоб и сказала идти в кровати, предварительно помывшись в холодной воде, чтобы страсти вконец утихли. До самой глубокой ночи послушницы расчёсывали друг друга и ни разу не обмолвились об инциденте с растениями, лишь вспоминали былые дни в академии. Например, как Нирия пролила вино на один из свитков столетней давности, из-за чего ей пришлось всю ночь переписывать его по памяти, так как свиток принадлежал самой Виске! Когда Пальмира уточнила, что настоятельница сразу же раскусила обман, Нирия была готова провалиться сквозь землю: «Пергамент-то был новый, гений! Тебя спасло лишь то, что ты смогла его с точностью и без ошибок восстановить, только поэтому Виска делала вид, что всё в порядке». Морриган же ещё долго извинялась перед своими подругами за своё неразумное и эгоистичное поведение. По её словам, её убивал тот факт, что столько времени было выброшено, и весь её труд превратился, в прямом смысле, в огромную кучу из непригодной земли и завядших сорняков. Привычка проводить все свои исследования стихийно и самым признанным в науке методом проб и ошибок, в этот раз сыграла с девушкой злую шутку. С самого начала она и не думала о записях от слова совсем! Теперь же для восстановления нового вида, молодой послушнице нужно было провести в этой глуши ещё полгода. Морриган сама не до конца понимала, что угнетало её больше в этой ситуации:

— Обещаешь б-быть хорошей девочкой и не называть меня больше з-заикой? — со строгим прищуром проговорила Нирия.

— Я же сказала, мне очень стыдно… я знаю, как ты переживаешь из-за этого, прости, я знаю… — Нирия аккуратно поднялась с кровати и начала рыться в своих бумагах. Пальмира лишь довольно хмыкнула. На кровать полетели свёртки с датами, зарисовками и точным описанием каждого этапа выведения растений.

— К-когда в следующий раз захочешь сказать, к-кому нужны мои, ц-цитата: «ненужные записи», рекомендую п-п-посмотреться в зеркало — девушка со всей возможной суровостью протянула подруге руку в знак окончательного примирения.

— Нирька… я… — на глазах Морриган заблестели слёзы бесконечной благодарности.

— И я тебя люблю, мозолька!

Дом снова наполнили смех и тепло. Но вскоре и в нём погас свет, давая ночи полностью укрыть Оуквилл. На пустынные улицы городка ступила ночная прохлада, изредка доносился писк пролетающих над крышами летучих мышей, а сонные деревья тихонько перешёптывались раскидистыми кронами. Ночные облака лукаво прятали звёзды и, словно невзначай, пытались укрыть и месяц, тускло освещающий пустой причал с рыбацкими лодчонками. Всё сущее погрузилось в блаженный отдых, ожидая прихода следующего дня.

Часть 3

После той ссоры прошло уже две недели. Послушницы всё так же занимались своими привычными обязанностями, и, благодаря записям Нирии, Морриган смогла куда быстрее подобрать нужные комбинации семян для выведения её собственного вида. Но, как говорится, не бывает бочки мёда без ложки дёгтя — из-за того, что земля возле дома послушниц стала непригодной для новых посадок, а занимать на подоконнике последние крупицы свободного пространства не хотелось, юной послушнице пришлось воспользоваться пустырём у самых городских стен, что очень сильно раздражало её. Нахаживать туда-сюда по городу, чтобы приносить всё необходимо, или два раза в день таскать за собой тяжёлую тележку- ни один из этих вариантов не прельщал Морриган, но, скрепя зубами, она всё-таки смирилась с подобными издержками, лишь бы никого не подпускать к своей драгоценной поросли. После того случая, она могла доверить заботу о своём деле только подругам, но и у тех хлопот прибавилось.

Лечебница начала давать свои первые плоды, что обеспокоило Пальмиру. Да, основной задачей подобного заведения является помощь людям с выздоровлением, но сам факт наличия заболевших- не самая приятная новость. Наставницу тревожили симптомы и скорость развития неизвестного недуга. Заболевшими были четверо рыбаков и один охотник, у всех наблюдались сильный жар и странные, словно оплавленные, гноящиеся язвы по всему телу. Ногти отслаивались, волосы выпадали целыми клоками, и ни одна из настоек, даже самых сильных, не могла надолго сбить лихорадку или унять боль. Заболевшие бредили, их глаза заплывали белым налётом, казалось, что болезнь их переваривает, подобно желудку невидимого зверя. Пальмиру очень пугал тот факт, что симптомы у всех проявились в один день, а до этого ни один из них даже на слабость в теле не жаловался. Она понимала, что ситуация может очень легко выйти из-под контроля. Пока что послушница сама могла ухаживать за пациентами, но если это были не единичные случаи заболевания, и большая часть людей уже сейчас стали разносчиками, всё могло перерасти в полноценную эпидемию, что для Оуквилла соразмерно смертному приговору!

Через день тяжких раздумий, Пальмира решила не рисковать и, первым же делом, придя утром в лечебницу, села за свой рабочий стол на втором этаже и принялась составлять письмо настоятельнице Виске, в котором подробно описывались симптомы и течение странной болезни. Послушница поделилась с настоятельницей своими переживаниями и страхами, прося прислать кого-нибудь опытного. Ей не хотелось показаться слабой, или чтобы Виска разочаровалась в своей преемнице, но и быть виноватой в вымирании целого города Пальмира не хотела. Чувство беспокойства за благополучие своих подопечных и ответственность за жизни горожан тяжёлыми каблуками наступили на горло гордости послушницы. Дописав последние строки, она поспешила к Нирии, в её импровизированную библиотеку. Идя по широкой улице, Пальмира, то и дело, покусывала ногти, мысли вперемешку с эмоциями, словно рой пчел, заполняли её голову монотонным гулом и вязкой тревогой. Она даже не заметила, как прошла нужный дом, пока не врезалась в идущего мимо трактирщика. Тот лишь улыбнулся и попробовал завести разговор, но девушка торопливо извинилась и поспешила к подруге. Зайдя в дом старосты, она увидела Нирию, точнее, её взъерошенную макушку, торчащую из-за стопок книг. Девочка уже несколько дней подряд во всю перебирала старые архивы, ища хоть что-то похожее на странную болезнь. Она не приходила домой, чтобы не терять драгоценное время и оставалась ночевать прямо в доме старосты Матиаса. Старик хоть и ворчал, но добровольно поил свою незваную гостью чаем и угощал домашней выпечкой. Глаза Нирии были красными от усталости, а спина отказывалась держать хоть какое-то подобие осанки. Не заметив Пальмиру, послушница продолжала что-то бубнить себе под нос, пока на её плечо не легла рука наставницы, от чего девчушка подскочила и громко ударилась коленями об стол:

— Я-я-я и так з-заикаюсь! С-с-с-смерти моей х-хочешь?! — Нирия с трудом переводила дыхание, поправляя пучок небрежно уложенных волос.

— Прости, не хотела пугать- Пальмира встала позади подруги и начала массировать её голову- есть хоть какие-то зацепки на то, что эта за зараза?

— Нет… и это м-меня немного напрягает… что если м-мы столкнулись с чем-то, ч-чего еще не встречали? У нас получится о-остановить это, п-правда же? — перед лицом Нирии появился запечатанный конверт.

— Именно об этом я и пришла поговорить. Я хочу, чтобы ты отправилась в столицу и передала это письмо Виске. — голос Пальмиры был наполнен тяжелым беспокойством, обе девушки понимали, что может случиться что-то плохое, и нужно было действовать быстро.

— Один в-вопрос, Пал — почему я? Я же н-не только с бумажками м-могу сидеть… Я могу п-помочь тебе в лечебнице… Я н-н-настолько- в голосе девушки звучала горечь и разочарование, но ладонь Пальмиры аккуратно закрыла рот послушницы до того, как та успела договорить.

— Никогда не смей произносить то, что ты сейчас хотела сказать. Ты — МОЯ ученица, я выбрала вас двоих не за красивые глаза… или покладистый нрав — на секунду, обе послушницы улыбнулись, понимая, о чём речь — Если будет больше заболевших, научу местных девушек навыкам лечебных сиделок. Подумай сама, кто сможет лучше рассказать Виске о наших проблемах, наша бочка с порохом, или спокойная и рассудительная ты? К тому же — Пальмира подошла к стене и посмотрела на охотничий мушкет- кто из нас троих стрелять умеет в случае чего, м?

— Х-хорошо — Нирия вытянула сутулую спину до хруста в позвонках — когда м-могу поскакать?

— Поплывёшь, моя хорошая. Чего зря рыбацкой посудине простаивать?

С этими словами, Пальмира взяла Нирию за руку, и обе направились к градоначальнику.

Брэм по обыкновению вышагивал по городу в своём стёганном тёмно-синем кафтане с серебряной тесьмой. Его круглое усатое лицо украшала лёгкая и добродушная улыбка. Он стал вторым градоначальником со времён основания Оуквилла. Его предшественник просто решил покинуть городок, видя, как всё вокруг прямым курсом направилось в упадок. Несмотря на то, что городок не стал торговым портом, Брэм сделал всё возможное, чтобы обеспечить Оуквиллу если не процветание, то крепкую стабильность. Он организовал промысел и сбыт дорогих мехов, с его подачи были приглашены столичные послушницы для развития медицины и поддержания здоровья в городе. Когда перед ним вставали проблемы, он покручивал свои длинные усы, и произносил свою любимую фразу: «Начнём, а там разберёмся!». В этот раз, к сожалению, она могла прозвучать неуместно. Брэм читал в глазах Пальмиры неподдельное беспокойство, хоть внешне она и старалась выглядеть спокойной. Градоначальник, по молодости, успел пройти службу в самом северном гарнизоне королевства Моргенрюген, поэтому, он не стал терять драгоценное время, а лишь попросил обеспечить безопасность городу настолько, насколько это было возможно. Проведя почти треть жизни в Оуквилле, и увидеть, как его родной город медленно погибает, Брэм точно не хотел. Он дал все необходимые полномочия Пальмире и приказал городничему Руберту во всём ей содействовать: «Давай, старый пень, вспомнишь хоть, что такое дисциплина!» — нервно пошучивал градоначальник. Пальмира объяснила, что, с одной стороны, Оуквилл небольшой город, и изолировать семьи заболевших не составляет труда, но по той же причине, болезнь могла распространиться куда сильнее, чем казалось на первый взгляд. Староста Матиас предложил не скрывать правду и сразу оповестить жителей об опасности неизвестной заразы. Руберт в срочном порядке организовал небольшие отряды, которые должны были оповестить всех горожан и собрать их по домам. Узнав о происходящем, Морриган хвостиком упала за Пальмирой и всюду следовала за ней, помогая с организацией карантина. Нирия же занялась написанием инструкций, как жители могли бы обезопасить себя от ненужного риска. Весь оставшейся день все три послушницы лично проходили по домам и раздавали памятки. К ночи улицы города впервые не были пустыми — отряды Руберта проходили по ним, проверяя, не ходит ли кто, ведь, как известно, запрети человеку яблоки, и он тут же захочет их, даже если не любил их до этого. Несмотря на напряжение, лёгкой дымкой накрывшей Оуквилл, горожане сохраняли приподнятый дух и даже шутили, перекрикиваясь из окон: «Смотри! Не будем слушаться, к нам Пальмира придёт, по затылку надаёт!» — послушницу это не задевало, хоть немного и раздражало. Она понимала, что пока люди сохраняют чувство юмора — это хороший знак, значит, паники ещё не было. Староста Матиас проверил запасы провизии на складе, её должно было хватить на месяц самого нескромного пропитания, поэтому даже рыбаки и охотники могли спокойно находится дома и быть в относительной безопасности.

Через два дня после введения мер, на вечернем собрании всех глав городка Пальмира ещё раз изложила свой план:

— Понять причину болезни у нас пока не получилось, поэтому мы направим посыльного в главный храм — тонкие струйки пота пробегали по усталому лицу наставницы- прошение доставит Нирия…

— Госпожа Гроттенберг, я уважаю вас как специалиста своего дела — прервал её Матиас — но я не могу не упомянуть, что ваша ученица довольно молода, а путешествие, ещё и однозначно скорое, может быть опасным для столь хрупкой девушки!

— Матиас, оставь свой формализм- сонным голосом проворчал Брэм. — Мы тут не царские особы, да и время нужно беречь. Но, Пальмира, я согласен с ним, слишком опасная получается дорога для девчушки…

— ПОЭТОМУ, мы отправим Нирию по реке на крупном рыбацком корабле, что простаивает в доках. — Пальмира встала с кресла и стала ходить взад и вперёд по тускло- освещённой комнате, слегка покусывая душку от очков. — Путь туда по течению займёт всего два дня, на обратном у неё будет эскорт с подмогой и охраной, зная настоятельницу, она не допустит, чтобы её ученику хоть что-то угрожало. Хах, Виска сама её будет сопровождать, если не найдёт никого…

— Идея хорошая, я- за. — сухо проговорил городничий Руберт.

— Подождите! Но мы же не можем вот так взять, и женить человека без его согласия!

— Матиас, успокойтесь… Я уже поговорила с ней, она в курсе.

— Ну, раз уже всё было решено заранее… Господа! С вас- помощь госпоже Гроттенберг, с меня — деньги и лодка, а с тебя Пальмира — проси, что хочешь, делай, что нужно, но Оуквилл спаси — градоначальник звучал настолько серьёзно, что Пальмира невольно выпрямилась, словно караульный при дворце.

— Обещаю, Брэм.

Пока остальные участники собрания расходились по домам, городничий Руберт лично пошёл с одной из дежурных групп подготавливать корабль к скорому отплытию. У послушниц же в доме была атмосфера усталости и измождения. Впервые за долгое время Нирия снова спала в своей мягкой кровати, а не на рабочем кресле. Морриган и Пальмира тихонько сидели на кухне и делились мыслями, что это может быть за напасть. Обсуждались любые варианты, от северной лихорадки до южной вырывухи. Морриган не хотела отпускать Нирию одну, она переживала, что с ней может что-то случиться: «Неужели ты настолько не уверена в своей наставнице?» — с лёгкой издёвкой спросила Пальмира. Морриган лишь отмахнулась:

— Знаю я, что мы обе за неё переживаем… Но ты-то вон какая сдержанная!

— Да не кричи ты! — прошептала наставница- итак человеку завтра отплывать, разбудишь ещё! Тут вас обеих переживательниц за уши хватает, если ещё и я начну, совсем мор, глад и стагнация начнутся. Я тоже за неё беспокоюсь, но сейчас, она — единственная, в ком я уверена, и кто точно с этим справится! Так что, будьте любезны, мадемуазель Лихтен, верьте в своего учителя.

— Раз моя наставница так в этом нуждается, эх, ничего не попишешь — иронично хихикнула девочка.

Следующим утром для Нирии уже был подготовлен корабль с небольшой командой. Все три послушницы осматривали каждого члена корабля, чтобы исключить малейший риск распространения болезни за пределы Оуквилла. Брэм дал распоряжение- каждый из команды обязан был ещё раз провериться в академии самого Витария и привезти подтверждение с печатью магистра. Когда весь экипаж был готов к отплытию, девочки всё никак не могли распрощаться на причале:

— Нирька, ну что тебе стоит, всего одну баночку! — глаза Морриган светились лукавым блеском лисицы, которая вот-вот вынесет жирненькую курочку из курятника.

— Т-только если б-будет время…

— Ну пожа-а-алуйста!

— Лихтен, успокой свой желудок неуёмный. Ох, Грэгор сохрани, у тебя там колодец бездонный что ли? — Пальмира крепко обняла Нирию, как когда-то Виска прижимала её, и тихонько прошептала- Ты… только вернись, хорошо? А то как мы тут без лучшего архивариуса?

Нирия закачала головой и уткнулась в наставницу. Неожиданно, она почувствовала, как рука Пальмиры скользнула в карман её дорожной куртки. Заглянув в него, послушница увидела две серебряные монеты. Она хотела было возразить, но её старшая подруга настаивала:

— Никаких «но», купишь себе новых книг, чтобы не помереть здесь от скуки — в тот же миг рядом с Пальмирой взорвалась хлопушка возмущения.

— Это что за вопиющая несправедливость тут твориться?! Она, значит, уезжает в большой город, ей деньги дают, а я остаюсь в опасном заразном поселении, и мне даже мёда не привезут?!

— О, не переживай, мелкая, это был твой долг за подвеску. Ты же обещала с процентами, будет тебе уроком, почему нельзя верить банкам- Пальмира поправила очки, светясь лёгким самодовольством.

Нирия погладила по голове насупившуюся подругу ещё раз подчеркнув, что, если будет время, она обязательно зайдёт в ту заветную лавку с особым ягодным мёдом.

Девушкам было тяжело расставаться, но они знали, что скоро увидятся вновь, и вместе одолеют напасть. Когда корабль отплыл, Нирия махала рукой до тех пор, пока причал не пропал из виду. Вся команда подбадривала её, не упуская возможности посплетничать о Пальмире, не ждёт ли её кто, раз она так холодна ко всем мужчинам города. За между делом, словно невзначай, некоторые члены экипажа пытались выведать, что же за странная болезнь напала на город. Послушница лишь отшучивалась, стараясь не говорить лишнего. Вечером капитан распорядился, что девушка будет спать в его каюте, в то время как он останется с командой в трюме. Нирия не стала кокетничать и отказываться от такой возможности. Зайдя в его каюту, она тут же упала лицом в подушку. Свернувшись калачиком, девушка пыталась понять, действительно ли она настолько бесполезна, что её отправили в качестве посыльного, или же это акт небывалого доверия? Она знала, что уступает своим подругам, да и на их фоне Нирия — всего лишь заурядный студент академии. Да, у неё была хорошая память, но она не умела применять свои знания на практике. Стараясь делать всё по рецептам из старых свитков, она не добилась тех успехов, что были у Морриган с её хаотичным подходом к делу. Следуя инструкциям из фолиантов, она до сих пор не могла самостоятельно проводить операции без помощи Пальмиры. Потирая серебряники в кармане, Нирия изо всех сил старалась понять, было это доверие, или вежливая попытка избавиться на время от не самой умелой помощницы? Подруги всегда относились к девушке с добротой, но где заканчивается эта доброта, и начинается снисходительность? С этими мыслями Нирия, убаюкиваемая мягкими волнами, провалилась в крепкий сон.

Глава 2

Часть 1

Свободный, независимый, воплощение величия и единства четырёх королевств и эльфийских долин — город Штормхолд являл собой жемчужину становления первых народов-прародителей, населявших континент. Он располагался в самом центре вольных земель. Когда случилось падение богов, и предки ныне живущих стали делить континент, было принято решение оставить центральную часть материка эльфам, так как они больше прочих нуждались в охотничьих угодьях. Но взамен остроухий народ обязался в случае военного конфликта сохранять полный нейтралитет. Разумеется, первые владыки понимали, что вероятность войн после многовекового гнёта падших была крайне мала, но всё же не равнялась нулю. Именно поэтому было решено возвести крепость, которая смогла бы стать как крупнейшим торговым центром, так и несгибаемым защитником для обитателей долин. Так и был заложен необъятный Штормхолд: гномы подарили ему неприступные высокие стены, способные выдержать ни один десяток выстрелов тяжёлых осадных орудий, люди проложили торговые пути во все четыре королевства через самые крупные эльфийские поселения, а эльфы помогли собрать крупицы знаний о первых живущих народах, изучая затерянные храмы и руины, разбросанные по великим долинам. Ослепительные шпили соборов острыми иглами пронзали небеса, звон колоколов каждое утро будил тысячи жителей. Торговые площади пестрили разнообразием товаров из самых дальних уголков материка, а в белокаменных библиотеках и университетах хранились сотни уникальных книг ещё со времён прародителей. Каждый день в Штормхолд прибывали ученые мужи, чтобы изучить эти хроники былого в попытках найти ответы на то, кем же были падшие боги? Почему и как они создали людей, эльфов и почему появляются звероподобные гибриды? И как бы ни шёл пилигрим через город, на какую бы улицу ни попал, все они вели к самому главному зданию и сердцу города — Великая башня правления. Монументальное и самое высокое сооружение в городе, напоминающее своими очертаниями обелиск с ослепительно-белыми стенами, было покрыто тёмно-голубыми эльфийскими узорами, от чего казалось, словно по башне текут бурные водные потоки. Эти же узоры обрамляли, выложенные камнем, изображения гербов королевств. Их расположение многим казалось настолько очевидным, что эту простоту можно было бы считать чем-то гениальным — странствуя из восточного королевства Хаэнтир на восток, путник видел бы на башне герб Ратиксании, и наоборот. Так, по сторонам башни, можно было легко определить и стороны света, и нужное направление, если страннику не хотелось делать крюк в сам город. Ночью Великая башня правления превращалась в буквальное воплощение фразы: «Луч надежды в кромешной тьме». На вершине башни горело негасимое пламя — маяк для всех странников, идущих в город. Зеркала отражали свет огня прямо в небо, отчего создавалось ощущение, что Штормхолд разил ночную мглу огненным мечом, подобно сказочному рыцарю, который защищает простых людей. В этом удивительном месте трудились как представители городского правления, так и послы королевств.

Население города было чрезвычайно разнообразным, начиная с кочевников южного пригорья, заканчивая гибридами всех возможных видов. Сложно сказать, были эти существа под благословением предков, или же под проклятьем древних богов. Они могли родиться в любой семье, неважно, кто родители. Гибриды имели черты как животных, так и обычных человекоподобных существ. Их отличало небывалое превосходство над любым простым жителя континента в силе, скорости и ловкости. Тела этих существ были невероятны по своим возможностям, но их обладатели были абсолютно бесплодны. Никто не притеснял гибридов, даже наоборот, их ценили выше золота! Благодаря долголетию и всегда нестандартному образу мышления, их с огромной охотой брали в академии на должности профессоров, а из-за силы и живучести им всегда были рады в городской страже, гильдиях наёмников или же в постоянных гвардиях. Нынешний капитан Штормхолдской стражи был одним из таких. Его звали Карлайл, высокий гибрид с ногами и хвостом ящера, а тело его было усеяно вкраплениями грубой чешуи. Голову капитана венчали два, словно зализанных назад, рога, левая рука с массивными когтями была немного крупнее правой и походила на лапу рептилии. Вдоль спины, от затылка до самого кончика хвоста, шла полоса гладкой жёсткой щетины. Острые, вытянутые черты лица придавали ещё большую суровость его прямолинейной и практичной натуре.

Карлайл всегда говорил своим новобранцам: «Насколько прекрасны площади и убранства Штормхолда, настолько же гнилы его трущобы». По его мнению, если вы существо, умеющее говорить, то у вас уже хватит мозгов совершить глупость. Капитан знал, будь то ребёнок, взорвавший хлопушку у ног знати, или же дворянин, до смерти замучивший одну из служанок, оба ищут одно и то же- веселье и удовольствие. Несмотря на то, что официально рабства в королевствах не существовало, тем не менее, находились наёмники, готовые похищать людей для безумных алхимиков с их извращёнными экспериментами, или для знатных особ с исковерканной фантазией и обезображенными желаниями. Карлайл прекрасно понимал, истребить всех наёмников, конечно, можно, но проблему это не решило бы. Его тайные агенты выискивали покупателей, совершали обманные сделки, чтобы поймать заказчика с поличным, а после… Капитан никогда не мешкал в принятии жёстких мер пресечения: безрукий алхимик больше не сможет проводить опыты, а клеймённый калённым железом дворянин вряд ли захочет снова рисковать шкурой ради мимолётного низменного удовольствия. Несколько раз на Карлайла организовывали покушения, пытаясь отравить его, или же напасть исподтишка в тихой подворотне. Но раз за разом капитан выживал. И сейчас, лишь его железная хватка не позволяла Штормхолду уйти по самую макушку в бездну порока и беззакония. В последнее время увеличился рост подпольной торговли наркотиками, рабами и артефактами древних. Капитан видел чёткую связь между первыми двумя- легко похитить ничего не понимающего человека, но вот артефакты древних сильно выбивались из общей картины. Такие предметы стоили невероятно дорого, а единственными, кто мог их продавать, были эльфы. Но в случае поимки, Лазурный путь бы сначала допросил всё поселение подозреваемого, а потом на десяток эльфов в мире стало бы меньше. Поэтому проворачивать подобные сделки было безумно тяжело и рискованно. К тому же, из донесений о конфискации, складывалось ощущение, что к поиску артефактов стали прикладывать руки и гномы, и люди, и вообще любой желающий быстро разбогатеть! Но если бы кто-то очень могущественный и влиятельный решил собрать внушительную личную коллекцию, то огласки бы не случилось, а наивных глупцов ловили прямо меж торговых рядов. Что-то явно было не так, вот только что?..

В тот день Карлайла, по обычаю, разбудил адъютант Отто, самый преданный и верный стражник во всём городе. Адъютант был человеком, немного глуповатым, но безмерно добродушным, именно поэтому капитан и взял его к себе, чтобы как-то смягчить свой жёсткий, как гномья наковальня, нрав, который иногда создавал определённые трудности в общении с простыми горожанами. Зайдя в залитую солнцем комнату, Отто поставил на письменный стол капитана поднос, на котором красовался скромный завтрак и отчёт. Немного придя в себя, Карлайл расспросил своего друга об утренних происшествиях. Как выяснилось, ничего необычного не произошло: поймали пару карманников, провели казнь нескольких убийц и обновили плакаты о розыске главы контрабандистов по прозвищу Серебряный хвост. Капитан одобрительно кивнул, пытаясь придать ещё дремлющим мыслям хоть какое-то подобие формы:

— Отто… — Карлайл прокашлялся, чтобы утренняя охриплость немного отступила — Кхм, напиши запрос в Башню правления на подтверждение зачистки возможных зон сбыта контрабанды.

— Выполню, капитан! Что-то ещё? — иногда, глядя на своего адъютанта, Карлайл представлял перед собой пастушью собаку: верный, исполнительный, всегда следит за порядком- Отто точно был ею в прошлой жизни.

— Да вроде… О! Сделай им запрос в архив, сколько в этом году уже было облав и по каким именно районам с перечнем конфиската! Если эти бюрократические индюки так любят бумажки, то пусть покупаются в них как следует.

Отто глупо хихикнул, кивнул и вышел за дверь. Капитан, пошатываясь, подошёл к столу, отпил ледяную настойку и стал читать отчёт, как вдруг его размеренное пробуждение нарушил зашедший стражник с двумя помятыми подростками. Капитан кинул в его сторону безразличный взгляд полный утренних страданий:

— Первое, стучаться, второе, что? — Карлайл всё ещё похрипывал, но голос его звучал больше угрюмо, ежели враждебно.

— Прошу прощения, капитан! Сэр! Тут, это, в новобранцы просятся. — голос стражника звучал взволнованно и немного дёргано.

Перед капитаном стояли парень и девушка. У обоих были светлые растрёпанные волосы, а в их чертах лица больше узнавалось эльфийское начало, чем человеческое. Оба были полукровками, худыми и бледными, а на руках виднелись следы от драк и побоев:

— Местные? — капитан не выказывал никакого интереса к подросткам.

— Нет, сэр! Они — капитан холодно перебил стражника.

— Если они немые, сразу нет.

— Мы не немые! — громко прикрикнул кареглазый паренёк- Меня звать Ларсом, а сестру- Бруна. Мы из Роголесья.

— Ратиксания, значит. Западники. Дальше — Карлайл спокойно продолжал изучать утренний отчёт, изредка бросая оценивающий взгляд в сторону подростков.

— Наш отец был лесным эльфом, а мать — из людей, они хотели переехать сюда, чтобы дело своё открыть… На тракте, на нас медведь напал, когда мы на привал встали… Отца подрал… Мать его отвлекать начала, а мы… — полуэльфка сжала руку брата, на её лице читалась боль утраты, и что рана эта ещё была свежа — Мы добрались до города, но нам не захотели помочь в приходе, сказали, что нужны бумаги, откуда мы и кто! А потом мы попали в клоповник… Мы пробовали найти работу, или хотя бы в караван до дома попасть, но никому не нужны беспризорники- парень не сводил глаз с капитана, ища в нём ни то спасение, ни то определённость в их с сестрой будущем.

— Будешь так на меня смотреть, дырку прожжёшь- Карлайл залпом опрокинул кружку прохладной воды, от чего его передёрнуло, затем он неторопливо подошёл к полукровкам и пронзительно заглянул в глаза Ларса- Мне всё равно, что у вас там случилось, я хочу знать, почему в стражу рвётесь?

— Мы просто… Я решила, что так будет лучше. — Бруна сделала нерешительный шаг вперёд- В клоповнике не жизнь, а бесконечная безнадёга! Мы каждый день побирались, словно нищие… Мама хотела, чтобы я смогла выйти замуж за городского, а Ларс- продолжил бы дело отца. Их нет, и я это понимаю. Но… Я не готова умереть от какой-нибудь заразы, или просто потому что какому-то пьянчуге не нравится, как я на него смотрю! — негромко шмыгнув, девочка резким движением шоркнула по носу рукавом- мы готовы к тренировкам! Дайте нам шанс!

— Я не богадельня, чтобы помогать всем направо и налево. Вы себя в зеркало видели? Худые, тощие, вы еле на ногах стоите. Какой мне прок от стражников, которые меч поднять не могут, или которых убьёт отдачей при первом же выстреле?

— Но мы… — Ларс только попробовал заговорить, но стражник легонько отдёрнул его за рубаху- да, сэр, мы понимаем…

— Хм… Ты! — от резкого обращения капитана стражник вытянулся, словно тетива лука- догони Отто и передай ему, что этим двоим сегодня положено трёхразовое. До вечера решу, что с ними делать, пока — займи их делом, но так, чтобы мне не хотелось их потом лично в колодце топить.

— Да, капитан! Разрешите идти?!

— Иди.

— Капитан! Спасибо вам! Мы от всего сердца благодарны! — остроносая эльфийка только хотела начать прыгать от радости, как вдруг железный голос Карлайла прибил её намертво к полу.

— Разве я сказал «да»? Запомните, оба, никогда не радуйтесь раньше времени. Лишняя надежда отравляет разум. Пока я не увидел в вас ничего полезного. И если вы окажетесь хороши только в полотёрстве, мой ответ будет «нет». А сейчас, идите, и не отвлекайте ни меня, ни моих солдат.

Вся троица вышла за дверь. Стражник ободрительно похлопал парочку по плечам и широко заулыбался:

— Ну всё, сейчас найдём Отто и подберём вам дело!

— Вы издеваетесь так? Капитан же сказал, что будет думать, ещё и не факт, что согласится — словно опущенная в воду, Бруна, пошатываясь, волочила ноги по ступенькам.

— Что за драма?! Вам трёхразовое дали, а Отто точно определит вас туда, где рук не хватает, и это точно не протирание тарелок и полов! — стражник немного потрепал головы ребят- Вы не смотрите, что капитан такой. Он хороший человек! Просто, жизнь его немного пожевала в своё время, вот и… Короче! Сейчас всё организуем!

Карлайл тяжело вздохнул: «Отто со своей добротой явно плохо влияет на меня… Раньше бы сразу в шею выгнал, а теперь что? До вечера подумаю, тьфу…» — подойдя к окну, он окинул взглядом внутренний двор, где занимались новобранцы. Все они были беспризорниками или сиротами. Большую часть его стражи составляли те, кто был один, и в этом был свой расчёт. Капитан давал этим людям цель в бессмысленном хаосе под названием жизнь, а взамен — получал преданных бойцов, неспособных предать из-за чувства привязанности и благодарности. «Просто холодный расчёт…» — проговорив это, Карлайл закинул в рот остатки завтрака, накинул рубаху с потемневшей от времени кольчугой и начал спускаться в главный зал гарнизона. Сильный грохот пронёсся над городом: «А день становится всё интереснее…» — подумал капитан и поспешил на вниз.

Столб густого чёрного дыма поднимался со стороны района для бедных. Судя по всему, горело со стороны клоповника. Люди на улице замерли, словно в оцепенении, не зная, что делать, и не понимая, что происходит. К Карлайлу подбежал один из дозорных и доложил о крупном пожаре в том районе. Неожиданно, раздался ещё один взрыв, теперь уже со стороны городских складов. Не успели стражники опомниться, и вот, третий взрыв сотрясающий город. Теперь уже со стороны гномьей кузницы и оружейной. Капитану понадобились секунды чтобы понять, произошла глобальная диверсия, город пытаются захватить, а стражу и постоянный гарнизон парализовать всеобщей паникой и неразберихой. Недолго думая, Карлайл отдал приказ выводить людей из поражённых районов и выстроить линию баррикад настолько далеко от казарм, насколько это будет возможным. Отто подбежал к своему капитану с рекрутами, среди которых уже стояли утренние полукровки, но теперь на них красовалось лёгкое снаряжение новобранцев:

— Сэр! Приказы?!

— Рекрутов на эвакуацию гражданских, по два средних отряда в разведку севера, юга и востока. Пусть зажигают сигнальные башни по дороге, чтобы мы видели, где ещё можно закрепиться. За мной запад и центр. Все силы и жителей стягивать к казармам. Гражданских распределите по всем доступным домам поблизости. Ларс и Бруна — со мной. Отто, враг неизвестен — действовать по обстоятельствам.

— Капитан, прошу прощения за дерзость! Вы уверены про этих двоих? — адъютант кинул взгляд на ничего не понимающих подростков, он полностью доверял решениям своего капитана, но иногда ему хотел убедиться, что тот не подшучивал над ним.

Красноречивый взгляд Карлайла всё высказал за него. Он вытащил из поясной походной сумки два бутылька с чёрной жидкостью и протянул их брату с сестрой: «Вы точно ещё не ели, а это быстро восстановит силы, если осилите это задание, считайте приняты. Отстанете больше чем на десять шагов, можете не возвращаться в казармы». Подростки залпом выпили чёрную жидкость. Она была вяжущая, словно корабельная смола, но уже через пару мгновений новобранцы почувствовали прилив сил. Ещё совсем зелёные бойцы были поражены расчётливостью и хладнокровием, с которым Карлайл отдавал приказы в подобной ситуации. Люди в панике кричали и метались по улицам, вдали, с площадей, трезвонили колокола ополчения, а он, словно и не находился здесь, будто у него всегда был план на такой случай. Боевой дух стражников буквально ощущался в воздухе, солдаты были готовы защищать свой родной дом от внезапной атаки врага! Но вот вопрос, кем же был этот самый враг?

***

Толпы мятущихся горожан толкались и пихались в попытках найти безопасное место. Паника нарастала с каждой минутой всё больше, и где-то вдали стали слышаться первые признаки столкновения стражи с чем-то неизвестным — беспорядочные выстрелы армейских мушкетов и взрывы ещё больше подстёгивали растерянных жителей торопиться убраться с улиц. Карлайл протискивался сквозь толпу растерянных горожан, отдавая приказы встречным стражникам, чтобы сохранить хоть какой-то порядок в нарастающей волне хаоса. Капитану пришлось тщательно продумать свой маршрут- несмотря на то, что пострадали все стратегически важные объекты, нужно было верно расставить приоритеты, сейчас любая, даже небольшая ошибка, могла стоить всего города! Первой точкой Карлайл выбрал Башню правления. Она находилась в самом центре Штормхолда, и до неё вела широкая улица прямо от казарм. От башни можно было легко добраться до западной части города и охватить её почти целиком за один пробег по периметру. К тому же, надо было спасать правление; как бы сильно Карлайл не выносил чиновников, решение дипломатических вопросов он на себя брать точно не хотел. Проходя мимо первой линии баррикад, капитан понимал, что сейчас полдень, и на улицах может быть достаточно много народа, но что его НАСТОЛЬКО много, он не ожидал. Центральные улицы стали напоминать широкие русла рек, только вместо воды нёсся поток из бегущих прочь горожан. Уютные и приятные глазу дома превратились в бесконечные коридоры с непреодолимыми стенами. Обычно, чтобы дойти до башни неторопливым шагом, Карлайлу хватало около часа, но сейчас, он чувствовал себя рыбой, плывущей против течения. Каждый метр давался с невероятным усилием, но новобранцы решительно отказывались отставать от него. Перспективы остаться наедине с неизвестностью пугала их куда больше, чем возможность быть раздавленными толпой напуганных людей. Чем ближе они приближались к Башне правления, тем чаще становились слышны истошные крики погибающих от чего-то жуткого бедолаг. Когда до цели оставалось пара сотен метров, капитан подметил, что двигаться стало куда легче, поток людей стал сильно редеть, что не могло не насторожить. Неподалёку стали возникать странные фигуры среди бегущих прочь горожан. Это были, вроде, обычные люди, но что-то в них явно было не так. Их рубленные, скованные движения, жёлто-зелёная кожа, мутные остекленевшие глаза, как у трупа. Вместо слов от них доносились лишь булькающие хрипы. Они хватали всех без разбора, валили наземь и исторгали из своих ртов едкую, зловонную массу, напоминающую желчь, а после, поднимались и двигались к следующему. Невезучему жителю оставалась лишь корчиться и извиваться в агонии. А когда бедолага испускал последний вздох, новая тварь пополняла ряды ходячих монстров. Но хуже всего было то, что стражники не знали, убивать их или нет, ведь, ещё пару мгновений назад это был их знакомый, или даже товарищ по оружию. Единственное, что им оставалось — отталкивать этих созданий и до последнего пытаться докричаться до них, прежде чем окончательно усмирить их мечом или точным выстрелом. Распознав опасность, Карлайл схватил новобранцев и бросился в закоулок. Немного отдышавшись, он бегло оглядел узкий извилистый проход между домов:

— Так, сейчас внимательно смотрим по сторонам, судя по всему, эти монстры быстро не передвигаются, у нас преимущество в скорости и манёвренности, но, если нас зажмут толпой, можете сразу молиться предкам о быстрой смерти– капитан ещё раз проверил амуницию полукровок и свою, по его мнению, лучше было перебдеть, чем потом расхлёбывать последствия.

— Но разве мы не должны защищать горожан? Эти твари убивают всех без разбора! Мы же стражники, разве мы не должны спасать жителей?! — Ларса возмущала, как он думал, нерешительность капитана, он не понимал, как можно было бросить невинных людей на верную смерть.

— Меч при тебе, иди спасай. Бруна, ты с ним или со мной? — безразличие Карлайла только больше злило юношу, в то время как Бруна лишь машинально кивала, даже не понимая, что происходит.

— Да какой вы капитан после этого?! Мне говорили, что вы не знаете страха, что вы, голыми руками, удавили целую группу наёмников!

Карлайл сделал глубокий вдох, закатив глаза, и полностью стал игнорировать назойливое нытьё юноши, тратить время сейчас было нельзя, а наказать своенравного щенка можно и по возвращению в казармы, если тот, конечно, выживет. Шаг за шагом группа осторожно двигалась меж домов, озираясь на небольших перекрёстках, не заметил ли их кто. Из некоторых окон выглядывали напуганные жители, где-то слышался плачь, кто-то заколачивался изнутри, но тем самым лишь привлекая нежелательное внимание существ. Для капитана эти твари уже перестали быть гражданами, теперь в его глазах это были захватчики и хладнокровные убийцы. Выйдя из переулка на прибашенную площадь, Карлайл и новобранцы замерли. В воздухе отчетливо ощущался металлический запах с примесью чего-то едкого. Всё вокруг было залито кровью, а в некоторых местах виднелись следы ожесточённой борьбы- сломанное оружие, части тел в остатках доспехов, изуродованные конечности, лежащие отдельно от туш. Хлюпающие звуки и стенающее мычание со всех сторон ясно помогли группе понять, что противников на площади достаточно, чтобы создать массу проблем, но и не так много, чтобы от них не было где укрыться. Капитан ощетинился, словно разъярённый дикий зверь, хоть лицо его и сохраняло пугающе ледяное спокойствие. Жестом Карлайл приказал полукровкам оставаться на месте. Прокрадываясь между перепачканных рядов разбитых прилавков, гибрид старался не издавать шума, чтобы не привлекать лишнего внимания окружающих созданий. Судя по всему, видели они также плохо, как и двигались, но проверять это наверняка капитан пока не горел желанием. Проскользнув ближе к главному входу в башню, до Карлайла донеслись приглушённые вопли погибающих правителей города, а по небольшим ступенькам у входа растекалась красная густая жидкость. Слегка дёрнув двери, гибрид подметил, что они явно закрыты не снаружи — главные замки были сильно оплавлены, а в небольшом зазоре не было видно замочного языка. Чтобы снизить любой риск быть преследуемым чем-то смертоносным и неведомым, капитан решил дополнительно подпереть двери плоскими скамейками, что стояли по бокам от входа. Ещё недавно- символ величия и процветания, а теперь — тридцатиэтажный некрополь для всех дипломатов и вельмож, что работали там, и это меньше чем за день. У Ларса пропал дар речи от творившегося на его глазах кошмара, в окнах башни мелькали фигуры, и даже находясь относительно далеко, он мог слышать крики несчастных, которых трусливый капитан запирал на верную погибель без шанса на спасение! Бруна тоже была шокирована поступком Карлайла, но, тем не менее, она пыталась успокоить брата и предложила сначала расспросить самого капитана, зачем он так поступал, а уже потом что-то думать. Она и представить не могла, насколько это было мудрое предложение, на обратном пути Карлайл шёл не скрываясь. Когда его путь преградило одно из существ, он, без колебаний, опрокинул его на брусчатку площади и одним ударом ножа в голову усмирил тварь. Весь его вид говорил о том, что он был не в самом лучшем настроении:

— Башня потеряна, уходим к Гнездовью.

— Вы, буквально, похоронили бедняг заживо! Они всё ещё живы, вы же слышали их крики! Даже тут их можно расслышать — из-за криков юнца монстры вокруг стали стягиваться к группе.

— Ларс, прошу, не шуми, они же слышат нас… Капитан, прошу вас, скажите ему хоть что-нибудь! — голос девочки дрожал, глазами она следила за приближающейся толпой обезображенных тел, крепко сжимая рукоять короткого меча.

— Почему молчишь, трус?! Что, сказки больше не помогут сохранить лицо?! Мы всем расскажем, кто на самом деле их «великий капитан»! — Ларс только и успел что плюнуть в нагрудник капитана, как мир вокруг него завертелся, и вот он уже лежал на земле, голова его гудела, а по щеке растекался обжигающий жар. Жёсткая чешуя крепко сжалась вокруг его шеи и методично вдавливала юнца в брусчатку.

— Хочешь помереть и прихватить с собой горожан и Бруну? Вперёд, стучись в двери, пытайся спасти каждого, ты можешь даже остаться здесь, открыть дверь и выпустить тварей, что сейчас пируют внутри башни. Ты отвечаешь за себя и сестру, выскочка самонадеянный, а я — за весь этот город, от самых трущоб и до самых дальних районов знати, я не стану подставлять под удар своих людей без необходимости. Что там — капитан кивнул в сторону башни- я не знаю, но по растекающейся крови за самым порогом могу сказать одно, их там много, а мы трое — не самая подходящая формация для зачистки целой башни. — Карлайл отпустил Ларса и поднялся, окидывая взглядом медленно подходящую голодную толпу чудищ- Если хотите служить под моим командованием, учитесь думать ПРЕЖДЕ чем бросаться в бой, и уж тем более не ставить под сомнения действия своего командира. У меня в гарнизоне не принято подставляться под удар без особой причины, потому что так ты рискуешь не только себя, но и того, кто бросится тебе на помощь. А теперь, встал, и оба за мной, в казармах с вами разберусь.

Бруна помогла подняться брату, и все трое снова нырнули в извилистые коридоры переулков и улочек. Девушка крепко задумалась над словами Карлайла, в их родном городе стражники всегда старались выбиться в герои, и в случае заворошку, каждый стремился попасть в самую гущу, чтобы стать тем самым, кто всех одолел, а тут наоборот, буквально приказывают не лезть на рожон. Ей было тяжело видеть, как вокруг гибнут люди, пока они пробегают мимо, но капитан был прав, даже самый слабый враг легко одолеет хорошо вооружённых солдат, если будет численный перевес. В конце концов, усталость от боя никто не отменял.

Подобно переплетённым змеям, дороги тянулись меж домов бесконечной вереницей перекрёстков и проходов. Карлайл понимал, сейчас у города есть лишь один вариант — Гнездовье. Небольшая крепость на юго-западе Штормхолда, задачей которой было, в случае нападения, отправлять сообщения о помощи во все королевства разом. Позади капитана уже слышалось тяжёлое дыхание. Действие его настоек заканчивалось, и скоро новобранцы станут такими же боеспособными, как младенцы. Чувство беспокойства стало вкрадываться в разум Карлайла — чем ближе они подбирались к своей цели, тем жарче становился воздух вокруг, и вот они узнали почему. Огромный огненный шар находился на том месте, где некогда располагалась фортификация. Капитан снова ощетинился от злости, но теперь он и не скрывал его. Прислушавшись, Карлайл, сквозь треск и рёв пламени, услышал крики посыльных птиц высоко в небе, это стало первой хорошей новостью. «Если короли получат пустых птиц, они же должны будут понять, что что-то случилось, верно?» — Бруна смотрела с надеждой на молчаливого капитана. Тот лишь отмахнулся: «Моряк, полагающийся только удачу и счастливый случай, никогда не вернётся в родную бухту, в отличие от того, который готов к самой страшной буре даже в самый ясный день». Возле Гнездовья было ещё не так много чудищ, как в центре, видимо, их распространение шло откуда-то с севера. Но что случилось с защитниками крепости? Возле крепости были массивные разрушения, тела погибших виднелись под завалами близлежащих домов, Обломки некоторых домов были направлены не от, а к Гнездовью, значит, кто-то ворвался за стены снаружи. Но тогда почему не было тревоги? Было слишком преступно мало и времени, и информации, более того, вокруг руин слышались плач и стоны раненных. Конкретно сейчас, именно этих людей бросать было нельзя. Капитан сказал новобранцам, что это их шанс побыть героями- он приказал собирать выживших и уходить к казармам. Судя по всему, это сейчас было самое безопасное и защищённое место во всём городе, раз взрыва с их стороны так и не прозвучало. Показав самый короткий путь своим юным помощникам, Карлайл рванул в сторону ближайшей сигнальной вышки. По дороге к ней капитан проклинал архитекторов, которые решили делать город столь неоправданно протяжённым. Конечно, желание вмещать как можно больше жителей легко оправдывалось налогами, но вот витиеватые мостовые и развилки — это уже перебор, думал Карлайл. Если главные улицы были просторными, то вот второстепенные больше походили на высокие узкие рвы, вымощенные камнем и деревом. В них даже дышалось труднее, даже сами здания, похожие на вытянутые, худощавые лица, словно пытались сделать вдох. По дороге к месту назначения капитану пришлось несколько раз вступать в бой с тварями, но не только они сейчас представляли опасность на улицах…

Почти у самой вышки до капитана донеслись звуки разбивающегося окна и громкая перепалка. Прижавшись к стене, он заглянул в переулок, откуда доносились звуки- несколько мужчин выволакивали семью на улицу. Женщина, ребёнок и старик, никто из них явно не сможет дать отпор мародёрам. Капитан решил не лезть на рожон, одному против пятерых, ещё и в лоб- это была бы последняя его ошибка. Оглядевшись, он решил воспользоваться подоконниками, чтобы забраться на крышу второго этажа и двигаться незаметно для налётчиков:

— Да ваш папаша уже червей кормит! Надо было сразу открывать, падаль! — один из мужчин ударил старика ногой в живот, а следом последовал пинок по голове.

— Вот именно! — девочка, лет семи, громко плакала, стоя за спиной женщины, налётчик стал двигаться в их направлении. — Если эта визжащая свинья хлебало не закроет, я её живьём тем тварям скормлю, чтобы мы уйти успели… Эй! А может вас сразу к ним?!

Грохот и хруст костей раздались за спинами мародёров. Там, где только что стоял их соучастник, лежало тело с раздавленной головой, а над ним возвышалась фигура гибрида, потирающая руки: «Больше бюрократов я ненавижу только паразитов, вроде вас…». Один из громил, не раздумывая, кинулся на капитана с криками, что тому не уйти живым! Вот только острые когти легко прошли под грудной клеткой негодяя и крепко сжали хребет. Прозвучал щелчок, и мужчина обмяк, словно тряпичная кукла. Тело, в прямом смысле, стекло по руке Карлайла, а тот лишь продолжил торопливым шагом приближаться к остальным, не сводя пронзительного взгляда с мародёров. Налётчики оцепенели от увиденного, лишь сейчас они осознали, кто именно был их противник. В одного из гадов полетел мутный флакон, попав прямо в грудь, он легко разбился, и странная дымящаяся жидкость стала растекаться вниз по животу верзилы. Мужчина завопил от обжигающей боли- его кожа буквально плавилась и соскальзывала кусками. Стоя на коленях, неудачливый налётчик медленно перебирал руками, стараясь сгрести обратно в кучу вываливающиеся внутренности. Теперь чудовища казались детской шалостью по сравнению с хладнокровным гибридом. Бандиты бросились прочь в надежде спастись бегством, но, как хищник гонит свою добычу, так и капитан стал преследовать свою цель. Настигнув отстающего, он прыгнул на его спину и резким движением ноги, представляющей собой мускулистую когтистую лапу, разодрал преступнику поясницу, ломая кости и разрывая почки. Оставшийся мародёр бежал не оглядываясь, но поскользнулся на кровавой луже и проскользил лицом по мостовой. Он стал умолять капитана схватить его, бросить в тюрьму, судить, делать что угодно, но только не убивать! Мольбы несчастного прервала жёсткая хватка чешуйчатой руки, которая отправила его голову на встречу с каменной кладкой, потом ещё раз, и ещё, и ещё! Карлайл успокоился лишь тогда, когда на земле появилось содержимое черепной коробки преступника. Поднявшись и осмотрев улицу, он заметил, как существа подступали всё ближе к переулку, где он сейчас находился, перекрывая выход к основной дороге. Нужно было уводить спасённых горожан и быстро. Вернувшись к семейству, капитан увидел напуганных до дрожи людей, но, вот только, боялись они явно не мёртвых мародёров или чудищ… Схватив деда за руку, Карлайл рывком поднял его с земли, женщина хотела было начать заступаться, но по глазам своего спасителя поняла, что лучше молчать, даже в своих мыслях. Капитан достал два пузырька, один он вылил старику на лицо, а второй влил ему прямо в горло. Немного поёжившись, мужичок фыркнул, торопливо вытер лицо руками и выпрямился, словно ему было снова сорок, а не шестьдесят: «Эффект продлиться час, уводи семью по юго-западному направлению, в казармы. Найди адъютанта Отто и скажи, чтобы сразу отвёл тебя к врачевателю, приказ капитана.» Старик торопливо закивал и стал уводить своих родных прочь. Карлайл прикинул, что он мог бы уже сделать за это время, пока спасал этих несчастных, и, снова забравшись на крыши домов, поспешил к сигнальной вышке.

Когда капитан, наконец, добрался до места, переведя дух, он стал подниматься на самый верх. С высоты десятого этажа Штормхолд был похож на зону боевых действий. Черные облака дыма и гари застилали небо над городом плотной пеленой, крики и звуки боёв слышались со всех сторон. Капитан решил сначала проверить, через какие ворота можно вывести жителей. В небо взвился синий огонь для связи с дозорными. Ответа не было ни с одной из стен. Тогда, Карлайл зажёг зелёный, и вот оно, один за одним стали вспыхивать остальные вышки. Но миг радости длился недолго- все они загорались в направлении казарм. Ещё парочка зажглась в северном районе Штормхолда, но добраться туда возможности не было. Единственное, что могло спасти гарнизон в том районе — это если сами стражники проложат свой путь навстречу основным силам. Капитан понял, их отрезали от внешнего мира, и, скорее всего, готовится бойня, какой город ещё никогда не видел со дня своего основания! Скрепя зубами от злости, он ринулся обратно к казармам.

Лишь к глубокому вечеру капитану удалось добраться до своего оплота. На месте его встретила не кучка мечущихся бойцов, а хорошо организованное сопротивление. Лейтенанты смогли умело организовать три кольца обороны, и всеми силами сдерживали натиск живой волны чудищ. Чем ближе капитан приближался к казармам, тем сильнее становилась давка. Раненные лежали кто где, новобранцы носились от дома к дому, раздавая еду и споря с владельцами некоторых домов о размещении беженцев внутри. Карлайл поймал одного из пробегающих юнцов и спросил, где находился адъютант. Мальчишка с трудом смог выпалить что-то про склады и поспешил удалиться. Капитан направился к ним. Внутри Отто во всю хлопотал с распределением имеющихся запасов провизии и оружия, завидев приближение капитана, он лишь тихонько цыкнул и принялся искать тряпку почище:

— Обстановка? — капитан поймал мокрый кусок ткани, брошенный адъютантом, и принялся вытирать лицо.

— Ну, зависит от того, что можно считать плохим, а что хорошим.

— …

— Понял… Прошу прощения, капитан! По моему распоряжению было организовано три кольца обороны: на передовую направлены самые опытные бойцы и освоившиеся рекруты, на второй стоит ополчение, а третье- совсем неопытные новобранцы и просто добровольцы, их задача — наведении порядка и учёт раненных и погибших, перепись выживших с их распределением, и прочие хозяйственные… да.

— Понятно. Эльфятина моя вернулась?

— Да! Под их сопровождением пришло около сотни выживших, капитан! Вы можете принять их в ряды — Карлайл перебил своего товарища с нескрываемым раздражением на лице.

— Да приняты они уже, курица, ты, наседка. Это я их отправил обратно перед пробежкой в сигналку.

— Эм… Капитан, разрешите вопрос? А зачем вы их вообще брали?

— Отто, вроде служишь под моим началом уже, сколько… мне было двадцать один… почти с десяток? И никак видеть не научишься. Чем объяснять им теорию и ждать, пока они ошибок понаделают, лучше сразу показать, чего я от них жду, и что делать нельзя. К тому же, мои ветераны мне были нужны здесь, а случись со мной что, эти двое должны были бы сообщить об этом тебе. Ладно, давай дальше, что с развед-отрядами?

— Вернулись только два…

— Дай угадаю, северный пропал, я прав?

— Да, а как вы?…

— Считай, интуиция. Так, собирай всех командиров на тренировочном поле, и принеси мне мой запасной нагрудник.

Никто не знал, что происходит, но каждый отчётливо понимал, к чему всё шло. Стражники знали, их капитан не станет колебаться, особенно в такое время, и меры будут радикальными. Командиры выстроились в несколько шеренг, готовые выполнять приказы своего капитана. Их лица и звериные морды были полны решимости, а глаза блестели жаждой действий. Карлайл вышел в центр площадки, подобно глашатому, который вот-вот объявит волю короля. Он окинул взглядом своих верных лейтенантов, поднялся на ящики с оружием, чтобы обратиться к своим братьям по оружию и зажечь в них огонь фанатизма, который мог бы стереть из неуверенных сердец любой страх и сомнение. Его голос звучал твёрдо и решительно, а каждое слово напоминало удар молота о раскалённую сталь: «Братья! Враг не стоит на нашем пороге! Он не угрожает нам! ОН УЖЕ УНИЧТОЖАЕТ НАШ ДОМ! Убивает жителей и превращает их в обезображенных монстров! Мы- городская стража, первый и последний рубеж обороны Штормхолда! Падём мы, падёт и город! Вы готовы позволить перебить наши семьи?! Готовы отдать наших с вами товарищей на осквернение чудищам?!», — командиры чётко и хором ответили: «Никак нет!», — а в это время, десятки голосов стоящих рядом бойцов стали выкрикивать, что не допустят подобного. Глаза стражников загорались пламенем гнева, но этого было мало! Капитан продолжил: «Многие жители заперты в своих домах, словно зверьё на скотобойне, в ожидании своих палачей! Башня правления превращена в кровавый цирк, НАШУ ЖЕМЧУЖИНУ ТОПЧУТ ПРЯМО НА НАШИХ ГЛАЗАХ! РАЗВЕ МЫ МОЖЕМ ПОЗВОЛИТЬ ЭТОМУ ПРОДОЛЖАТЬСЯ?!». Теперь уже не только близстоящие солдаты, но и ополченцы, даже простые жители, что слышали капитана, стали выкрикивать гневные высказывания, заводя друг друга всё больше. Теперь, когда даже неуверенные новобранцы и ополченцы выпрямились в полный рост, сжимая свои мечи и копья ещё крепче, готовые кинуться по первому слову, пора показать, что делать с неприятелем: «В таком случае, хватайте алебарды и рубите врага! Это больше не наши друзья, это- безмозглые, хищные твари, место которым в выгребных ямах за городом! Утопите же их в огне зажигательных бомб! Разорвите их плоть выстрелами мушкетов! Заставьте пожалеть эти отродья, что они посмели появиться в нашем доме! — Отто, воодушевлённый речью, протянул своему капитану знамя городской стражи, на котором были такие простые, но столь ценимые сейчас щит, меч и мушкет. Карлайл поднял его как можно выше, чтобы каждый стоящий на площадке и за ней смог увидеть, как гордо оно развивается в столь тяжёлый час- Штормхолд не сломить! За наши семьи! За наш дом! Приказ- УНИЧТОЖИТЬ ВРАГА!». Боевой рёв волной пронёсся над гарнизоном. Карлайл осознавал, этого запала хватит от силы на день-два, и за это время надо выжить из солдат максимум возможностей. Он отдал распоряжение найти всех выживших служителей предков, чтобы те вели проповеди и успокаивали горожан. Собрать всех врачевателей в казармах и помочь оборудовать полевую лечебницу для раненных. Когда все приказы и указания были розданы, капитан поднялся на смотровую вышку. Жемчужина пылала у него на глазах, Карлайл буквально ощущал агонию его города у себя в ладонях: проблески горящих домов, едкий запах гари, повисший тяжёлой пеленой над городом, крики жителей и хрип чудовищ заполняли городские улицы. Торговые площади заполоняли отродья, часть горожан остались отрезаны от спасительных казарм и теперь пряталась в своих домах, обречённые на медленную смерть, если стражники не смогут оттеснить неприятеля. Оторванные от внешнего мира, от всех ресурсов, стражники должны были совершить чудо и при этом остаться в живых. С этими мыслями, капитан отправился к себе, чтобы спланировать следующий шаг. Оборона Штормхолда началась.

Часть 2

Когда прародители ныне живущих рас смогли одолеть древних богов, они боялись, что враг может вернуться вновь. Чтобы предотвратить это, был создан орден из ветеранов первых войн и наиболее проявивших себя командиров. Во главе встал избираемый патриарх. Основателем ордена стал гном, который смог объединить разрозненные племена эльфов и людей под одним началом после масштабного катаклизма, а в дальнейшем организовать наступление на земли, где укрывались оставшиеся боги. Его имя было Гурд Огнебород. Благодаря его стараниям, новоиспечённый орден смог получить в своё распоряжение неприступную крепостью возле южных границ северного королевства Моргенрюгена. Оплот уступал своему старшему брату Штормхолду лишь размерами. Огнебород настоял на независимости ордена. Вожаки старых племён долго не соглашались и спорили с ним, опасаясь, что так первый патриарх сможет получить полную и безграничную власть. Тогда, было подписано нетленное соглашение- орден не вмешивался в политику племён, в будущем ставшими королевствами, а взамен получал полную неприкосновенность. Гурд назвал орден «Лазурный путь», по его словам, ему просто нравилась, как это звучит. Спустя столетия, Лазурный путь лишь укрепил свой авторитет, находя и уничтожая любые остатки проявлений павших богов. Из крепости с рыцарями, орден превратился почти в полноценное графство со своими жителями и законами. Правителям северного королевства Моргенрюген это, конечно, не нравилось, но и предпринимать что-либо они не стремились. Иметь на своих южных границах дополнительную крепость, почему нет? Особенно, если по договору Лазурный путь обеспечивал безопасность внешних торговых путей королевства.

Нынешний патриарх, Тавиан Валайдо, сам как раз был выходцем с севера. Самый обычный человек, который смог из простого рядового вырасти достаточно высоко в глаза собратьев, чтобы быть избранным на такую почётную должность. Он любил проводить время во внутреннем саду крепости, размышляя о дальнейшем развитие ордена, или же просто любуясь результатами стараний садоводов. Торопливые постукивания невысоких каблучков отвлекли его от раздумий. К нему подошла молодая послушница в лазурной робе и оповестила, что патриарха ожидает некая эльфийка из клана Золотых мустангов. Глаза Тавиана засверкали, и с улыбкой юнца, почти вприпрыжку, он направился в главный зал. Остановившись перед самым входом и немного переведя дух поправляя сюртук, он неторопливо распахнул тяжёлые двери. В полупустом зале, освещённом отблесками витражной мозаики, спиной к Тавиану стояла высокая загорелая девушка. Она почти медитативно накручивала локон своих длинных светлых волос, собранные в тугой хвост; её остры тонкие ушки украшались изящными серебристыми наконечниками. Мускулистое, гармоничное тело девушки казалось невесомым и полным изящества, словно это было не живое существо, а статуя искусного скульптора. На её бедре красовалось белое родимое пятно, в виде большого круга, какие имелись у диких лошадей в долинах. Обернувшись на звук, красавица не сдерживала восторга от встречи, подобно озорной девчонке, она подбежала к патриарху. Тавиан лишь успел произнести её имя, как крепкие жилистые руки со всей любовью начали выдавливать из него остатки любого воздуха:

— Задушишь! — прохрипел патриарх, прижимаясь к своей возлюбленной.

— Ой! Извини! Я постоянно забываю, что ты с годами не молодеешь… — глаза эльфийки слегка наполнились грустью от факта неминуемой разлуки в будущем.

— Эй, что за тоска? — Тавиан приподнял лицо возлюбленной за её острый подбородок- мне всего сорок, или великая шаманка Малоя знает о судьбе своего супруга больше, чем он сам? — он успокаивающе положил свою тёплую ладонь на мягкую щеку девушки.

Они ещё долго стояли, обнимаясь и прижимаясь друг к другу. Взявшись за руки, Тавиан проводил Малою в сад. Там они долго обсуждали, что интересного случилось, пока они не виделись. Эльфийка рассказала, что с юга идёт много гномов, которые не могут попасть обратно в Каменный престол. Что южные племена эльфов уходят всё выше на север из-за нехватки животных в лесах, а от некоторых поселений уже почти месяц не было вестей. Тавиан предложил направить развед-отряды, но шаманка напомнила ему, что всего каких-то двадцать пять лет назад из-за подозрений прошлый патриарх чуть было не развязал войну между эльфами и орденом. «Но я же не он, да и братья, тогда, тоже поняли, что он со своей ксенофобией и паранойей совсем помешался», — слова Тавиана слабо успокаивали Малою. Она боялась, что в рядах могли остаться последователи старого правителя ордена, которые могли бы в тайне желать навредить эльфам и скомпрометировать её возлюбленного, а она этого допустить не могла:

— Есть предложения, как мы можем поступить, чтобы и эльфы были в безопасности, и ситуация прояснилась?

— Нет… И вообще, знаешь ли, я — шаман, а не правитель! Вот, спроси меня, что природа говорит, или души предков, я тебе отвечу, а с политикой, да я в ней как лягушка в полётах, понимаю слабо и отношусь как к чему-то неестественному! — фыркнув, девушка отвернулась.

— Как же я скучал по тебе… — Тавиан легонько стал наминать тонкое ушко возлюбленной.

— Э-э-эй! Нечестно… — Малоя, словно кошка, наклонила голову- знаешь же… что чувствительные… — на лице её проступил румянец.

Не говоря ни слова, патриарх схватил свою возлюбленную на руки и спешно направился в опочивальню. Весь день они провели в уединении, наслаждаясь друг другом после долгой разлуки.

Лёжа на массивной тисовой кровати, влюблённые безобидно пошучивали друг над другом, вспоминали времена, когда ещё только познакомились. Как хотели сбежать вместе во время конфликта с эльфами, и как им пришлось спрятать родную дочь вдали от всех, пока страсти в ордене не утихли:

— Может, пора всё вернуть? — обнимая Малою, прошептал Тавиан.

— Ты хочешь?..- эльфийка смотрела на своего избранника, словно на живое воплощение духа.

— Да- патриарх приподнялся, глаза его наполняла твёрдость и безоговорочная уверенность- напишем старику в Штормхолд, он, вроде, собирался туда поехать. Найдём нашу дочь, и сможем зажить как обычная семья!

— Тави, ты уверен? Ты так долго шёл к титулу патриарха, ты не будешь потом сожалеть о решении? Я могу забрать её в своё племя, мы не станем тебе обузой, а ты сможешь продолжать руководить орденом- рука эльфийки поглаживала непослушные волосы возлюбленного.

— Ты помнишь, почему я так рвался на это место? Сейчас тиран мёртв, и есть достойные претенденты на моё место. Я смогу оставить всё это и больше не расставаться с тобой, Малоя! Представь, уютный дом, где-нибудь в глуши, мы все вместе, втроём, разве ты не хотела, чтобы было так?

— Хотела…, да я и сейчас этого хочу! Ладно, раз ты уверен, давай так и поступим- Тавиан потянулся и провёл рукой по белому пятну на рельефном бедре Малои- скажи честно, ты в восторге, что я не маленькая, хрупкая тростинка? — лицо девушки растянулось в хитрой улыбке

— Безусловно, но вот странности- старею я, а устаёшь быстрее ты…

— Чт!.. Ах ты, наглый человечишка! — эльфийка запрыгнула на патриарха, вжимая его в кровать- сейчас я тебе покажу, почему моё племя называют мустангами!

Жаркий взгляд Малои буквально пожирал Тавиана, и их губы слились в странном поцелуе.

Весь оставшийся вечер оба ловили на себе недвусмысленные взгляды прислуги, поспешно проходящей мимо с красными лицами. Возлюбленные лишь ребячески хихикали. Патриарх отдал распоряжение отправить письмо с предупреждением о визите в академию телесных наук магистру и основателю Витарию Грандэнмаэру. Для них, спустя долгие годы ожидания, наконец наступил тот самый шанс на исполнение заветной мечты о простой жизни, и влюблённые стремились воспользоваться им как можно скорее.

Часть 3

Прибыв в Стиллград, Нирия, подобно преподавателю из своего храма, выстроила всю команду по парам и направилась в академию Витария. Она помнила, где именно находилось это жуткое место, но ходить в него лично послушнице ещё не приходилось. Ходило множество слухов про это место, будто внутри оно похоже на склеп, а стены сделаны из костей умерших от разных болезней людей. «Крепись, Ва’Гвейлен, пора стать ещё немного старше…», — думала про себя девушка, шагая по улицам столицы. Поход до злосчастного места осложнялся лишь тем, что некоторые рыбаки никогда не видели столицу и норовили то отстать, то свернуть куда-то не туда и поглазеть на пёстрые витрины. Послушница только и успевала, что собирать разбредающихся членов команды обратно, словно непослушных детей, а капитан был вынужден принять тот факт, что его экипаж оказался стайкой любопытных сорок. «Предки, и как только у Пальмиры хватало на нас нервов, когда мы выходили в город?», — утомлённо думала Нирия. Идя по улицам, девушку накрыла новая волна воспоминаний, как она впервые приехала в этот город. Родители привели её в академию и несколько дней жили в трактире неподалёку, чтобы новоиспечённая послушница смогла освоиться в новом окружении. Нирие стало интересно, сохранились ли ещё письма, что она оставила в своей комнате перед отъездом. Знакомый голос прервал её прогулку по закоулкам воспоминаний. Это был один из юношей, что учился вместе с Морриган на параллельном курсе. Нирия была знакома с ним, но всё равно немного засмущалась. Девушка всегда терялась, когда встречала старых знакомых, с которым не виделась долгое время, они становились для неё словно чужими. С одной стороны, кто знает, что происходило с человеком, пока ты его не видел, а с другой, это же прежний друг, как ни как… Юноша с компанией прочих ребят предложил Нирии встретиться вечером в трактире, повспоминать былое, узнать, как у девочек протекала их ссылка на край земли. Ответ послушницы напоминал весенний берег — размытый до безобразия. Девушка не хотела показаться грубой, а точный ответ она могла дать только после посещения академии Витария и встречи с Виской. Но вряд ли её старые знакомые стали бы ждать так долго. Тепло попрощавшись, студенты направились дальше по своим делам. Эта случайная встреча напомнила девушке, как её наставница показала всем, что с ней шутки плохи. Случай тот невероятно тривиален — молодые студенты предложили Пальмире пари: если она перепьёт их всех, а это, на секунду, десять человек, то они оплатят банкет ей и её подругам, а если проиграет, должна будет пойти с каждым из юношей на свидание и в конце выбрать того, с кем будет встречаться. Юнцы ещё не знали, с кем имели дело. Именно этот спор и помог Пальмире сблизиться со своими ученицами. По её просьбе Нирия составила соглашение не хуже, чем это сделал бы опытный законодатель, а Морриган приготовила настойку, которая нейтрализовала действие алкоголя. Каково же было удивление юношей, когда последний из претендентов уже валялся на полу в беспамятстве, а Пальмира лишь немного кривилась от неприятного вкуса алкоголя во рту.

Чем ближе Нирия приближалась к академии, тем меньше на улице становилось людей. Это место было пропитано чем-то зловещим, воздух вокруг готического вида здания был пропитан множеством странных запахов. Неподготовленный человек не мог находиться долгое время близ этого места и не заработать головную боль. Своих нежданных посетителей академия встречала массивными дверьми, снаружи которых стоял молчаливый стражник. Глядя на его напряжённое лицо, создавалось впечатление, что он был готов сбежать подальше от этого места, но незримая рука крепко держала поводок на его шее. Даже бодрые и болтливые члены экипажа притихли под тяжестью атмосферы этого места. Послушница подошла к караульному и, коротко поприветствовав, протянула свиток с прошением о проведении врачевательного осмотра команды. Мужчина бегло просмотрел свиток и без слов удалился за тяжёлые двери. Краем глаза Нирия заметила часть внутреннего помещения. Высокие потолки и большое количество света выглядели неестественно по сравнению с давящим фасадом. Во время ожидания девушка никак не могла отделаться от чувства, что на неё из окон смотрят сотни оценивающих глаз, хотя ни в одном из них не было ни силуэтов, ни даже намёка на любопытных наблюдателей. Послушнице хотелось, как можно скорее, покинуть это мрачное место и попасть в свой, такой родной и приветливый, храм. Стражник вернулся довольно скоро, но эти минуты ощущались как самые долгие часы ожидания. Мужчину теперь сопровождали люди в серых одеяниях. Одна из загадочных фигур вышла вперёд, и из-под капюшона раздался приятный юношеский голос. Молодой послушник попросил входить каждого, кого он назовёт; развернув свиток, который Нирия отдавала стражнику, молодой человек стал озвучивать имена членов экипажа. Когда последний из них скрылся за тяжёлой дверью, послушник коротко кивнул девушке в знак прощания и удалился прочь. Послушница недоумевающе смотрела на стражника, тот лишь сверлил её безразличным взглядом в ответ. Неловко попрощавшись, Нирия поспешила обратно на оживлённые улицы. Девушка предположила, что градоначальник был уверен в её разумности, поэтому и не внёс её имя в список. Но лучше она пройдёт осмотр у себя в храме, чем в этом месте.

Дойдя до храма Грэгора, Нирия буквально запорхнула внутрь! Родные запахи травных настоек и улыбчивые студенты вокруг сразу наполнили сердце послушницы спокойствием. Торопливо пересекая знакомые коридоры и пролёты, девушка ощущала лёгкость внутри себя, словно она вернулась домой. Юная ученица договорилась об аудиенции у настоятельницы и расположилась на одной из скамей внутри главного холла. В этом месте ожидание было даже в радость! Глаза Нирии с любопытством бегали по сторонам, разглядывая знакомые одеяния на послушниках, невольно ища лица своих подруг, словно те тоже бродили по залам и аудиториям храма. Девушка ощущала себя сейчас не выпускницей, а новоприбывшим студентом из глубинки, которому было в новинку наблюдать красоту храмового убранства. Взгляд Нирии уставился в потолок. Его скошенные стороны украшали фрески с деяниями основателя храма — великого Грэгора. Он был одним из героев войны против падших. Когда всё закончилось, ныне святой решил оставить своё кровавое ремесло и основал, поначалу, весьма скромный приход для страждущих. Со временем, Грэгор решил обучать всех желающих полевой помощи, которую сам разработал во время боёв. Благодаря его отваге и пытливому уму было спасено немало жизней. На закате своих дней Грэгор написал толстенную книгу о своем бытие, в которой отразил главные принципы и идеи своего учения. Каждый, кто вставал на этот путь, обязался использовать навыки врачевания с осторожностью, чтобы не навредить больному, клялся проводить жизнь в вечном познании нового и ставить под сомнение старое. К сожалению, подметила Нирия, многие стали воспринимать его учение ни как советы мудреца, а просто как дань уважения традиции. С каждым новым потоком учеников, они всё халатней относились к проблемам больных, а уж о пожилых профессорах, чей разум свято верил в непогрешимость и нерушимость старых изысканий, девушке и вспоминать не хотелось. Звонкое цоканье тяжёлых металлических каблуков разносилось по коридорам. Нирия поспешно встала и поправила походную форму. При виде Виски, послушница стала обращаться к ней со всем возможным почтением. В ответ же последовала неподдельная радость и дружелюбие, что слегка смутило окружающих. Сразу было ясно, либо настоятельница встретила кого-то из родных, либо одну из лучших учениц. Обе поднялись в кабинет на втором этаже. Виска закрыла дверь, чтобы их никто не беспокоил. Присев напротив друг друга, настоятельница взяла Нирию за руки и крепко сжала их, словно скучавшая по своему чаду мать:

— Ну же, девочка моя, расскажи мне, как у вас дела в Оуквилле? Вы не предупреждали, что приедете, Пальмира и малышка Морриган решили, пока, отдохнуть с дороги, а тебя в логово волка? Вот негодницы! — Нирия лишь смущённо хихикнула и улыбнулась.

— Г-госпожа Виска, т-тут та-акое дело… Я од-дна п-приехала- послушница всеми силами старалась перебороть волнение и хоть как-то задавить свой приступ заикания, но получалось это отнюдь не очень.

— Как? А эти двое что?

Чтобы немного разбавить обстановку, послушница стала рассказывать, что жизнь в Оуквилле хоть и трудновата, но жители их приняли хорошо, и волноваться не о чем. Девушка поведала об энергичном градоначальнике и занудном старейшине, который до последнего не соглашался с её задумкой об организации архива. Но чтобы долго не ходить вокруг да около, сразу перешла к ситуации с болезнью. Нирия порылась в сумке и протянула настоятельнице аккуратно сложенное письмо. Ей даже не пришлось что-то говорить, как Виска уже поняла, от кого оно было. Выверенная размашистая пропись всегда выдавала Пальмиру. Отдав заветный конверт, Нирия спросила разрешения остаться жить на время своего пребывания в общежитие при храме, на что Виска лишь одобрительно кивнула, буравя взглядом конверт. Без слов было понятно, что настоятельница хочет прочитать его без свидетелей. Покинув кабинет, девушка решила проверить свою старую комнату сразу после осмотра врачевателями. Возможно, письма её родителей ещё оставались там…

Упав на своё кресло, Виска, дрожащими руками, вскрыла плотный конверт. Её сердце колотилось так, что его биение можно было без труда расслышать с другой стороны рабочего стола настоятельницы. Глаза торопливо забегали по аккуратно написанным строкам: «Настоятельница, я знаю, не этих слов вы ждёте от своего протеже, но я подвела вас. Я столкнулась с чем-то, чего ещё не видела, и не знаю, что делать. Болезнь проявилась неожиданно, первичные симптомы наступают внезапно…», — Виска внимательно вчитывалась в описание заразы, в голове она отметала варианты, думая, как может помочь своей драгоценной ученице: «… Прошу, скажите Нирии, чтобы не винила и не грызла себя. Эта девчонка слишком много думает о чувствах других, забывая о себе. Она способная, но так не уверена в себе. Возможно, ваши слова смогут повлиять на неё. Мне стыдно писать такое, но, матушка, мне страшно. В академии вы всегда были рядом, я знала, что могу рассчитывать на ваш опыт и мудрость, а тут. Матушка, помогите мне, прошу вас. Я не хочу стать причиной гибели жителей. Мне страшно. Я ни в чём не уверена, матушка. Мне так не хватает ваших мудрых наставлений, такой спокойной атмосферы вашего кабинета. Прошу, рассердитесь на меня, назовите дурой, но не оставляйте! Я так скучаю по вам! Мне очень не хватает тепла ваших рук. Прошу, простите, что подвела вас. Ваша Пальмира Гроттенберг». Виска прижала письмо к груди, словно это была сама Пальмира. Стиснув зубы, она пыталась хоть как-то утихомирить ту бурю чувств, что поднялась у неё в сердце. Самая дорогая послушница, которая стала ей словно родная дочь, могла находиться в опасности, а Виска ничего не могла сделать. Скупые слёзы упали на тёмную столешницу. Взяв себя в руки, настоятельница посмотрела в зеркало: «Соберись, старая! Ты — несгибаемая железная дева этой академии, и твоей послушнице нужна помощь, так иди и помоги!». Словно атлант, собирающийся сотрясти небосвод, настоятельница выпрямилась во весь рост, расправив плечи. Её твёрдые шаги громом разнеслись по коридорам. Покинув храм, Виска направилась прямиком в академию эмпирической медицины магистра Витария. Если она и могла помочь своей воспитаннице в подобной ситуации, то нужно было действовать наверняка и, возможно, радикальными методами!