Бесплатный фрагмент - Проклятие Крылатых. Шаги царицы — I

Глава 16. У Великой царицы

Дорэль грубо выругалась, когда Илаэр ушла. Как тут могло быть иначе? Мало того, что царицы ушли с постоя, а клан Воздуха уже сворачивался, чтобы вернуться в свои земли, так Аэль вернула медальон Дорэль, что могло значить только отказ. При всем этом баргустка решила сделать это через воительницу, чтобы не видеться с дурфой. Впереди предстояла встреча с родителями, а если дочери Воздушной уходят, то и Лора уйдет вместе с ними.

Вопрос за вопросом закрадывался в голову дурфы, которая была готова взвыть. Пакт мирного соглашения не подписан, оставалось лишь идти к Верховной царице, чтобы та лично подписывала, раз царицы кланов Воды и Тени уже скрылись и ушли в земли кланов, а царицы Воздуха и огня почти свернули постой, то на встречу с Рефаль они не явятся. Более того, все действия можно было расценивать как неуважение, но в этом положении, когда мир необходимо было заключить любой ценой, приходилось стиснуть зубы крепче. К тому же, если Лора перейдет в клан Воздуха, а в том, что она сделает это не сомневались, матушка Рефаль точно спустит подобное с рук.

Дорэль вернула медальон на шею, спрятав под одеждой. Ворох мыслей больше не позволял и мгновения дурфе провести на месте. Дорэль предпочла вернуться к тренировке. Движения стали сильнее, быстрее, яростнее. Сколько же злости было в этих выпадах, рубящих и колющих ударах, только на кого злилась наследница? Не на Порывистую ведь. Дорэль могла злиться только на саму себя и тонуть в этой ярости, что не даст покоя. Итогом оказалось то, что дурфа выдохлась быстрее, а попытка успокоиться провалилась.

Мечи исчезли из рук также, как и явились, тонкой дымкой тумана напоминая о себе следующую минуту. Совсем уж тяжелое тело наследницы побрело к воде. Смыть с себя следы тренировки явно не помешает. Правда на реке сейчас наверняка практиковались крылатые, так что встречи с ними решили избежать.

Дорэль окунулась в холодные струи воды даже не сняв с себя одежду, не говоря о том, чтобы взять сменную. Темные волосы быстро увлажнились, подхваченные потоками холодной воды, когда принцесса окунулась с головой. Прохлада дарила желанный отдых телу, но не разуму, который продолжали терзать назойливые мысли о Порывистой. Поток видений бросал из огня в полымя, из трепета перед красотой и поступками, в ужас перед тем, что могло произойти вчера. Дурфа просидела в леденящих потоках не менее пятнадцати минут, пока всё же не вышла и не направилась к лагерю, не сильно заботясь о том, что её могут увидеть в таком виде. Обеспокоил этот вопрос только Улию, что увидела девушку еще на подступе к расположению крылатых.

Наследницу тут же увели в шатер, прося объяснить происходящее в кротчайшие сроки и напоминая девушке то, что её поведение недопустимо для будущей царицы, на что от её назойливости только отмахнулись.

— Ваше Высочество, Вам не следовало делать подобное. А если бы Вас увидели ваши подданные в таком состоянии?

Дорэль только начала стягивать с себя мокрую одежду, тут же заметив отвернувшуюся серокрылую. Взгляд принцессы упал вниз, на несколько секунд остановив процесс стягивания мокрых вещей, которые неприятно липли к телу, морозили стужей холодной воды.

— Улия, я не могу ничего с собой поделать. Я постоянно отвлекаюсь и никак не могу сконцентрироваться на чем-то другом. Я думаю о ней когда ем, сплю, тренируюсь… Да даже в холодной воде! Что же в небесах будет?

Голос Дорэль дрогнул лишь однажды, когда слова коснулись последних воспоминаний, в которых отчетлива слышали голос Аэль, видели её, василькам подобные, глаза. Долго бы Дорэль витала в своих мыслях, милых и мучительных одновременно, если бы не подруга. Улия вздохнула тяжко, пуще прежнего разозлившись на слова темнокрылой. Нет, по любовной части вопросы точно не к ней. Все, что могла посол, так это получше отбрить стенания юной влюбленной крылатой, в которую превратилась принцесса.

— Я не та дурфа, которая подскажет правильный путь, но я посол, который вас уверяет в том, что отсутствие подобающего поведения поставит крест на вашей жизни, как царицы в будущем. Возьмите себя в руки.

Тренировку Лоры и целительниц прервало появление воительниц. В шатер залетело несколько дочерей Воздуха, крепких и изящных, как сумеречные кошки. Шутливые баргустки одарили милосердных улыбками. Одна даже заигрывала и, на радостях, двух девушек вынесла на своих плечах, получив за это по обеим щекам, но не утратив улыбку.

Очередь сборов дошла до милосердных и усилиями Маюриэль обладательницы даром исцелять совсем не укладывались в сроки сборов. Помогающие воительницы освободили шатры и на том занялись сбором вещей, оставляя ведьм дышать свежим воздухом под палящими лучами щита Огненной. В толпе Лору поймала знакомая рука Каски. Воительница немногим прихрамывала, но вместо долгих объяснений вытянула девушку и прижала к себе в объятия, когда обстановка оказалась более укромной.

— Мы уже скоро уходим, милая, если у тебя остались вещи нужные в лагере дурф, то стоит их забрать прямо сейчас. Я же буду здесь, за снаряжение в этом лагере не беспокойся, все собрано и готово к отходу.

Лора пыталась сосредоточиться на тех потоках, что кругами бродили по телу. Такие плавные движения, незримые и неуловимые, особенно сейчас, когда этим пытались управлять впервые. Что-то мягкое и нежное пробегало внутри. Ни с чем не сравнимое ощущение небольшого успокаивающего холодка. Управлять этим? За этими спиралями уследить то сложно было, но попробовать стоило.

Казалось, будто руками пытаешься поймать бабочку, что перелетает с одного цветка на другой, заманивая куда-то далеко. Но из состояния такого блаженства, а вместе с тем и сильного напряжение вывело прикосновение к руке. Знакомое и родное. Правда глаза открыли только тогда, когда хрупкое тело прижали к своему. Лора сразу же расцвела, как раскрывается изысканный цветок навстречу теплу и свету лучей солнца. Улыбка тронула розовые губы, а глаза просияли. Всем видом влюбленная дурфа излучала счастье от знаменательной встречи.

— Каска, ты не представляешь, как же сильно я по тебе соскучилась! Мне так не хватало тебя, минуты длились так долго…

Жалобно произнесла дурфа, которая была готова расплыться в нежности родимых объятий. Только стоило посмотреть баргустке на избранницу, как дыхание перехватило, а сердце вновь выбило дробь. По венам пробежал огонек, от чего больше всего хотелось зажмуриться, но гораздо больше поцеловать. В горле стало пересыхать, на щеки просился румянец. С обыкновенной мягкой улыбкой Каска коснулась недолгим, но жизненно необходимым поцелуем губ девушки, оставшись ненадолго прямо перед глазками своей женщины.

— Я всегда буду с тобой, моя маленькая милосердная целительница, вот увидишь.

Прошептала баргустка тихо, чтобы не выдать дрожь своего голоса.

Поцелуй вызвал кучу мелких мурашек по коже, по метке, которую после тренировки чувствовали отчетливее. Казалось, что больше всего ей именно этого не хватало всё это время. Хотелось очень сильно. Тонкие руки обвили шею баргустки, а взгляд, преданный и любящий всё не отвлекался от ясных глаз супруги и дурфа потянулась за следующим поцелуем, сладко накрыв уста воительницы.

— И я, всегда буду рядом, Каска… Хорошо, я соберу свои вещи в лагере. Их не так много, так что я быстро справлюсь.

— Тогда поспеши, а то мы уходим мимо города. Не хотелось бы, чтобы ты искала нас с высоты неба.

Отозвалась хрипло Каска, оставив еще один полный нежности поцелуй на губах любимой. Чуть дольше, чем все предыдущие, но вместе с отдалением губ, отдалилась и баргустка.

— Иди, я буду тебя ждать, а потом расскажешь, как прошел первый день!

С нотками строгости и требовательности произнесла Каска, хотя в голубых глазах было только бесконечное едва выносимое тепло.

— Тогда я быстренько туда и обратно.

Получив еще один поцелуй Лора залилась краской. Улыбка так и не хотела сходить с лица, так что дурфа понимала, со стороны это наверняка очень смешно и глупо смотрится. Она сделала шаг назад, отстраняясь от баргустки, сдерживая желание прижаться снова к любимой и позабыть обо всем ненужном. Принцесса засмеялась на такую строгость в голосе Каски, покивав белокурой головкой.

— До встречи, милая.

С теплотой проговорила дурфа и выпустила крылья, взлетая над лагерем, который почти собрали весь. Ещё пара взмахов и девушка скрылась высоко над облаками, больно тягостной была разлука с любимой.

Время шло вперед. Сворачивали постой не только дочери Воздуха, но и дочери клана Огня. Сильные, крепкие. Тугие пучки мышц перекатывались под тонкой тканью, что прилипла к коже, обрисовывая рельеф тел воительниц. Ведьмам оставалось ждать. Обозначенные благословением богини, Дышащие Пламенем наблюдали со стороны. Весь жар, что снисходил с щита Огненной, словно не распалял их, а поглощался телами. Только узоры огня танцевали и светились на коже, просвечивая через одеяния дев. Отличительные от нарядов дурф, они включали в себя легкие мантии из рыжих, кремовых и желтых тканей, что закреплялись широким поясом на талии. Запах одеяния позволял легко бегать ведьмам, не хуже, чем одеяния воительниц.

Лагерь сворачивался полным ходом. Вещи девушек невоинских каст собирали почти с той же скоростью, что и их палатки, но никто не жаловался, ведь путь предстоял домой. Илаэр вернулась вовремя. Аэль нуждалась в партнере по тренировке и девушка стала им. Не без смешливой улыбки бывшие Скрытые Клинки сошлись в схватке.

Лора прилетела в лагерь дурф вся в мечтах, напевая песни. Первым же делом она забежала в шатер сестры, чтобы рассказать о том, что им предстоит разлука неминуемая, ведь теперь её место с Каской. Что же увидела забежавшая к Дорэль милосердная? Со старшей стекали капли воды, кожа покрылась крупными мурашками, а одежду до сих пор не сняли.

— Дорэль!

Девушка подбежала ближе, а Улия учтиво поклонилась пришедшему чаду правительниц и быстро ретировалась бегством, оставив наедине сестер.

— Что же с тобой такое случилось, сестрица? Переодевайся быстрее!

Не позволяя и слова сказать против, дурфа начала стягивать мокрую одежду с сестры, полотенцем принявшись сушить волосы, когда наследница-таки помогла сестре переодеть себя в сухое.

— Я вернулась, чтобы рассказать о том, что мы с Каской вместе. Наш союз приняли, а ты… Что же на тебя нашло?

До сих пор хмурилась темноволосая, словно совенок, которого вытащили из укрытия среди бела дня. Пыталась утешить ее младшая сестра, но могла ли Дорэль утешиться ее усилиями? Ее сестре трепыхалось в груди, терзалось беспомощное перед новым чувством, что дарило сил больше, чем победа в соревнованиях и достижение цели, больше, чем признание заслуг. И также чудовищно роняло в самые низкие пучины бездны, стоило произойти ошибке.

— Ничего особенного, Лора. Я рада за тебя, дорогая.

Как можно правдоподобнее проговорила дурфа, на свой взгляд. Хотя со стороны слова прозвучали сухо и обижали Лору. Дорэль поймала нежную руку сестры и поднесла к губам, поцеловав её в запястье тонкое.

— Надеюсь, что ты счастлива. Только не забывай обо мне, иначе горю моему предела не будет, а одиночество сведет в могилу.

— Что ты! Как же я могу забыть тебя?! Право. С тобой явно что-то не так! Неужели…

Беловолосая замолчала. Взгляд ее темных ночных глаз обратился к сестре, пробежал по осунувшимся чертам, охватил каждую. Посеревшую болезненно кожу, опущенные вниз уголки губ, грустное выражение глаз, что чаще плескались лучиками тепла и могли согреть, даже если на улице шел непроглядный ливень. Коснулся взгляд и плеч, что сейчас выглядели не гордо, а клонились вперед, словно согнулись под тяжестью. Пальцев рук, что пытались заминать все, что находили под собой и сейчас терзали ткань непроизвольно. Лора удивленно сморгнула, когда поняла наконец причину душевных терзаний сестры. Дурфа отошла от старшей, поцеловав её прежде нежно в щеку.

— Сестрица, не печалься. Скоро и ты будешь счастлива! А сейчас… сейчас мне надо идти. Каска ждет меня.

Дорэль слабо улыбнулась и кивнула, отпуская сестру к её любимой. Кто она, чтобы разлучать тех, кто любил? Разве имеет она право удерживать сестру, когда её ждет воительница, которой та сама доверилась? Горестно было Дорэль. Прежде она и представить не могла, что отпустит своего птенчика, свою лечебную ромашку. Сначала ушла Ларвэль, а теперь и маленькая Лора. Кто же остался рядом?

Лора понимала, что слишком долго собиралась и Каска наверняка заждалась, так что последующие сборы были в ужасной спешке. В сумку сложили одежду и зелья, настойки и прочие травы. Туда же отправили свитки с рецептами новых настоек, которые еще не успела изучить, как и кучу других вещей, совсем не задумываясь о том, что тяжко может быть в пути. Тяжко не будет. Едва ли сейчас ощущался вес всех тех вещей, что попали прямиком в пространство, через которое дурфы проходили при открытии Врат. Так и поторопилась чернокрылая, взлетая в ясное небо, чтобы скорее вернуться к любимой.

Лагерь гудел, не смотря на то, что начинали сбор с боевых ведьм, последними собрались как обычно Слушающие Ветра, о чем даже целительницы с улыбкой отмечали. Но это же боевые ведьмы, что с них взять? Некоторые даже оружие носили, небольшой нож, который являлся их архоном, почти как у воинов. Такие разные, хотя внешне очень сильно походили друг на друга.

В отряд ведьм выбирали особенно одаренных, а такие встречались от сильных кровей баргусток клана Воздуха, а поэтому все обладали почти одним серым или голубым цветом глаз, белыми, как снег, волосами. Молодых среди них было очень мало в этот раз и глава целительниц не без улыбки замечала значительное преимущество молодняка среди своего подразделения. Ну и что, что таинства ведомства не изучают? Зато не рискуют собой в боях и лечат уже на месте, а не отнимают жизни.

Каска вынужденно сидела возле походного огромного мешка, который собиралась тащить на своих плечах. Это ведь были собственные вещи воительницы, а еще и палатка их с Лорой.

В дали, где тренировалась царица с своими Руками клана собрались большинство воительниц, что закончили сборы со свистом болея за сражающихся. К удивлению своему, обернувшись к городу, Каска не обнаружила шатра царицы Огня. Что же это? Убежала в город?

Аэль, как ветер, ускользала от ударов воительниц. Рубящий в живот и колющий в плечо встречены оказались прыжком и ударами между клинками, высекая очередной сноп искр. Сбитые с траектории клинки размашисто вошли в иную атаку, а подсечка вывела правую руку клана с боевой стойки, заставив атаковать вновь в пояс. Аэль отступила от удара и подпрыгнув, приложилась к плечу той, атаковала Илаэр в грудь. Воительница закрылась, еле сдержав натиск.

Хлопки со стороны приближающейся фигуры прервали бой. Удивленно обернувшись, Фаар увидела царицу Огня и поспешила поклониться, а вот Илаэр вместе с царицей Воздуха обошлись жестом приложенного к груди кулака.

— Отлично. Смотрю, ты не забыла о тренировке и уже размялась. Начнем же.

Прозвучал раскатисто голос царицы, а в глазах плескались с азартом языки пламени. Аэль встала в боевую стойку, воительницы отступили, а Фаврир начала бой, приложив удар от плеча снизу по диагонали. С уворотом Аэль ответила и с новым восторгом дочери клана Воздуха встречали поединок.

Полет. Такой любимый и нежный. Как же дурфа могла забыть. При каждом полете она прекрасно ощущала его. Воздух, который был внутри и окружал. Наполнял крылья, позволяя летать быстрее и выше птиц. Такой любимый и родной. Такой же, как при обряде. Ласково и нежно обнимающий, словно мать к себе прижимает. Взглядом нашли Каску, скучающую с вещами в ожидании жены. Невольно у той появилась улыбка и вскоре она оказалась на земле, осторожно опустившись на носки, а после и на полную стопу, почти сразу убирая черные крылышки.

— Прости, прости пожалуйста. Я заставила тебя так долго ждать!

Дурфа подошла ближе к супруге, она наклонилась и легко коснулась губами щеки воительницы.

— Я только хотела предупредить сестру, а она… Была не в лучшем состоянии и мне пришлось задержаться немного, ты устала?

— Что-то серьезное с принцессой?

Спросила Каска, поднявшись на ноги, но затем поспешно вновь плюхнулась обратно, кивнув в сторону толпы.

— Нет, всё уже лучше. Не знаю насколько, но лучше.

Лора присела перед ней на корточки, положив руки на её колени, а голову уже поверх, закрывая темные глаза.

— А куда мы теперь? Каска, как долго строятся дома? Сколько у нас на это времени уйдет?

— Как зашумит рог, так двинемся. А пока давай ждать. Путь у нас не очень близкий, но, по сравнению с теми же дочерьми клана Тени, путь гораздо быстрее. Наши территории соседствуют, так что далеко идти не придется.

Пояснила Каска, улыбнувшись устало.

— А еще с нами рядом клан воды. Их дочери довольно близко проживают и периодически приходят на праздники в свободной форме. Но, вот, не знаю где именно мы осядем. Земли клана не так малы, Лора, какое выбрать становище или же город, поди разбери.

Зарывшись рукой в волосы, Каска виновато взглянула на девушку.

— Но ты не волнуйся, мы все успеем. Скрытых Клинков больше всего кстати в Айризе, столице нашего клана. Там проживает дольше всего царица и, конечно же, оттуда берут начало многие отряды. Они растут во многих городах. Я за свою жизнь побывала в семерых, но в столице только мельком. Больше мы бывали за землями клана, когда Легкая решила помочь Огненной в войне и выслала Скрытых Клинков на войну. Можно сказать, что с момента зачисления в отряд, я почти что и не бывала на землях клана и с дочерьми воздуха других подразделений. И это будет некое возвращение домой.

Заключила воительница, в то время, как бой цариц перешел в менее шутливую форму.

— Каска, я готова идти так долго, сколько потребуется. Мне совсем неважно, где мы будем жить, потому что рядом будешь ты, а остальное… самое главное, чтобы тебе было хорошо. Скажи, может ты хочешь вернуться в какой-то из этих городов? Я пойду следом.

Дурфа наслаждалась моментами, которые они наконец могли провести вдвоем и пусть шум вдали усиливался. Мягкая улыбка говорила о полном удовлетворении происходящим. Каска была так близко. Это так волновало и успокаивало одновременно. Чувство защищенности и вовсе покидать хрупкое тело не хотело. Целительница отстранилась немного и поцеловала в место недавнего ранения, поднимая взгляд на воительницу.

Фаврир даже раскрыла крылья и подняла Аэль в воздух, заставив их раскрыть в падении и там отбиваться от меча. Девушка уже уступала значительно царице Огня, перейдя в оборону, но присутствие ветряных крыльев вызвало стоящую реакцию, а такое обучение полету само собой заставляло учиться уклоняться и делать финты в воздухе, пока все-таки Фаврир не ударила настолько сильной серией атак, что Аэль впечаталась в землю, чуть смягчив падение взмахом крыльев. Сильно ободрав спину и руки, Порывистая было поднялась, отбивать удар, но вместо этого приставила клинок к лицу царицы. Фаврир удивленно взглянула на лезвие и осторожно его отдалила.

— На сегодня достаточно. А сейчас тебя вылечат и твои дочери отправятся в путь, а Илаэр и тебя я забираю с собой.

Шум шагов доложил о том, что левая и правая рука клана уже стояли около цариц. Аэль непонимающе взглянула с недоверием открытым на Огненную.

— Что значит Вы нас заберете?

— Что? — переспросила Фаврир и хмыкнула. — Конечно же то, что мы идем к Верховной царице, ты не давала ей клятву.

Напомнила Огненная, бросив через плечо взгляд на девушек.

— Что ждете? Целительницу и вещи сменные!

Фаар помявшись, побежала за целительницей, Илаэр за вещами. Конечно Левая Рука вернулась скорее. Аэль приняла сидячее положение. Голова дико кружилась и держаться удавалось только упершись лицом в колени. Снова неприятное ощущение сухости во рту и тошноты свернуло горло и желудок.

— Вещи здесь, царицы.

Доложилась Илаэр, чей голос расслышали сквозь пелену шума в ушах.

— Илаэр, мы уходим с царицей Огня к Верховной. Остальных поведет Фаар в земли клана. От моего лица пусть призовет воинов в Каур, со всех концов, как целительниц, так и ведьм. Передай ей мой приказ.

Попросила баргустка, силясь не потерять сознание. Царица Огненная сжала плечо Аэль, от слабой боли получилось ненадолго задержаться еще в сознании. Подбежавшая Фаар с целительницей вызвали новые всплески разговоров, которые разум уловил как шум, но не разобрал, погрузившись в густую пелену мрака.

— Кстати, ты хотела услышать о том, как прошел мой день. Так вот, я познакомилась с целительницами. Со всеми, кто был в том шатре. Каска, я почувствовала себя неоперившимся птенцом на их фоне, но это лишь говорит о том, что я могу многому у них научиться. Я буду очень стараться.

На щеках крылатой появился легкий румянец, а взгляд смущенной дурфы упал на руки любимой, которые чуть позже и накрыли своими.

— А ещё меня учили чувствовать потоки воздуха внутри. Я ещё немного не понимаю, как их контролировать, но уже могу различать и следить за их движением, вот…

— О, да, пожалуй тебя Глава целительниц хорошо пожурила. Нам повезло, что ее притащила Ганхе.

Виновато улыбнулась Каска, почти тут же отведя взгляд в сторону, шепнула. Если бы Первая не пришла, лечение происходило бы с большим набором последствий, а может и мучительнее, но Маюриэль слишком ярко запомнилась своим непреклонным нравом, что напоминал верховную хал, что недовольна шалостями гутов. От этого было не по себе, особенно когда одинаково журят и Первых, и рядовых.

— Или нет.

А после помотав головой, только коснулась ручки Лоры, приблизив ее ко второй, накрыв, скрывая в их тепле.

— Но, в любом случае, хорошо, что тебя приняли. Понимаешь, если даже она суровая, но все равно хорошая. Это скорее качество Первых в подразделениях.

Ручку дурфы приблизили к губам и поцеловали.

— Хорошо, кстати, я могу тебе немного помочь, наверное. Ну, в постижении дара Великой. Ты не видела, но Клинки многое умеют. Мы можем даже подлетать в воздух, но правда падать больнова…

Каска не договорила, изумленно взглянув в небо. Глаза расширились и рот у воительницы чуть приоткрылся. Но когда произошло падение, Каска вдруг проморгалась и помотала головой.

— Т-так, в-вот зна-а-аешь я, кажется, ошиблась… Аэль умеет даже ЛЕТАТЬ!!!

Взорвалась на эмоции Каска, за ручки подняв Лору, потащив вместе к месту падения. Видно усидеть от такого удивления баргустка просто не могла.

На месте же прибытия Маюриэль склонилась над царицей и напряженно исцеляла. Кровь на земле красноречиво сообщала о силе падения, капли на огненных волосах, как и на одежде. Милосердная уже исцелила раны и работала с повреждениями головы, отчитывая Огненную.

— Царица, где Ваше благоразумие? Вы могли убить ее! Если даже исцелить сейчас, царица Воздуха может остаться калекой…

— Или стать крепче.

Буркнула хмурая Фаврир, не получив нагоняй от Первой только из-за напряженного лечения.

Бег, кажется, станет обычной частью жизни, и Лора торопилась, стараясь поспевать за воительницей. Так они оказались у места падения Аэль, а руку Каски почти сразу отпустили, долго не задерживаясь у стоящих вокруг. Милосердная подбежала к Маюриэль, присев подле царицы, которую с ужасом осмотрела.

— Первая, я могу помочь?

Нет. Словам Маюриэль нельзя дать сбыться. Калека? Дорэль не отступится, но сможет ли тогда юная царица вести клан и дальше? Две целительницы лучше одной и Лора подготовилась к лечению, присмотревшись к оставшимся повреждениям. Конечно Аэль уже доказала многим, что живуча и крепка, но полученные травмы снова повредили стянутые связи на спине и их пришлось укреплять и перевязывать заново.

Маюриэль с большим трудом исцелило большинство травм в той области, но навыки баргустов больше связаны были с физической и практической стороной лечения, а дурфы исцеляли потоки энергии, которые укрепились в спине и позволили двум напряженным очагам крыльев, что еще не окрепли и напоминали собой два потока, что в любое время могли, как взрывная смесь, дать залп, перейти в более стабильную форму, защищенную от внезапного раскрытия.

Больше волновало Маюриэль, как и Лору, что будет с сознанием девушки после падения. Удар сильно пришелся по голове. Порой дурфы падали и случалось так, что после сильного столкновения, их разум менялся и представления искажались или они не могли пошевелить рукой или ногой. Маюриэль восстановила все физические повреждения, которые касались очага потери крови, ушиба и растекающейся боли, а Лора работала над восстановлением прежнего состояния тканей и потоков. Благо дурфа уже исцеляла царицу, когда Аэль только предстояло пройти испытание плетьми и помнила, как функционирует ее организм.

— Царица Огня, для этого Вы так боролись за жизнь Воздушной Царицы?

Грустно спросила беловолосая, склонившись над телом бессознательным, помогая Первой в исцелении.

— Даже таких жестоких, по Вашему мнению дурф, не обучают летать таким страшным образом…

Лора помнила первые уроки полета. Маленьких крылатых девочек постоянно страховали более опытные и взрослые учителя, им даже в небе долго быть не позволяли, чтобы те в следующий раз не упали, чтобы не навредили себе.

— При всем моём уважении, но это грозит не только тем, что может Царица остаться калекой. Если она поправится, к полетам может не вернуться. Каждое падение оставляет след и те дурфы, что падали при обучении больше не летают от страха снова упасть.

Дурфа была строга, была непреклонна в обличении ошибки, которую допустила Фаврир. К той, кого зовут Великой и спрос больше.

— Мы увлеклись. И я осознаю вред, нанесенный царице.

Сквозь зубы отозвалась Огненная с испепеляющим взглядом. Впрочем, испепеляли взглядом царицу и воительницы клана Воздуха.

— Направляй потоки воздуха в ее теле к повреждениям.

Попросила Маюриэль, продолжая исцелять повреждения, от которых девушка закашлялась, отплюнув кровь. Глава целительниц расположила руку чуть ниже по позвоночнику, вновь запуская процессы, которые менее опасны были для жизни. Левая Рука клана сжимала напряженно руки в кулаки, наблюдая за исцелением. В один миг отступив к Фаар, девушка бросила рвано указ.

— Веди клан к землям, хотя, нет. Я поведу. Ты сопроводишь царицу к Великой царице. Мы будем у Каура.

Отойдя от раненой, Илаэр приложила кулак к груди, а клинок направила вверх, выпуская с него вихрь воздуха.

— Дочери Воздуха! Постой окончен. По воле царицы мы встретимся вновь. Выступаем.

После речи девушка достала рог и протрубила в него. Каска дернулась, содрогнулась, будто не узнавая подругу. Собравшиеся спешно стали расходиться за вещами. Фаврир проводила взглядом Левую Руку, но промолчала.

Лора пыталась сконцентрироваться на потоках тела баргустки. Впервые ей требовалось сделать нечто подобное почти сразу после первой тренировки, к тому же, помощь требовалась самой царице. Взгляд крылатой ещё пару раз пробежался по телу баргустки, словно искал что-то. Так и было, ведь Лора пыталась уловить потоки воздуха, что витали в теле Аэль. Наконец их удалось развидеть. Правда слушать дурфу они пожелали не сразу, воспротивившись её желанию.

Силой своей крылатая направила к потоком нити, оплела их и потянула к повреждениям, как и велела Первая. Порывистая должна жить ради воительниц, ведьм, ради клана и ради Дорэль. По сестре болело сердце юной милосердной, но сейчас всё её внимание было направлено к исцелению баргустки и все же управиться вдвоем оказалось быстрее.

Когда самое последнее ранение было позади, Первая целительниц позволила себе смахнуть пот со лба. Лицо Аэль все еще оставалось бледным, но кровь, что была от повреждений и непригодна более для организма уже вышла. Целительница взглянула на Лору с теплым взглядом и неприкрытой гордостью.

— Хорошо. Ты смогла. Поспеши со Скрытым Клинком к отряду. Вам не следует отставать из-за этого.

Светловолосая выпрямилась и сделала два шага к царице Огненной, хорошенько приложившись кулаком к щеке.

— Вы царица, которая правит более трех сотен лет, вы гордость клана. Вас зовут Великой в других кланах, так соответствуйте.

После сказанного Первая ушла. Фаврир напряглась, сжимая челюсти до играющих желваков, но нет. Ничего не сказала. Когда первые воины со своими пожитками и сумками двинулись в путь, Фаврир обернулась к Фаар.

— Следуй с ними. Я позабочусь о царице лично. Если не пойдешь, то нарушишь приказ Аэль, а это будет хуже.

Правая рука клана помялась, но кивнула, бросившись за Каской, что увела Лору за вещами, нагоняя их. Раненный воин обычно не несет вещи, так что часть обузы забрала Фаар, пристроившись с ними рядом. У Скрытого Клинка подергивался глаз от такой ситуации, но зато у Лоры забрали ее поклажу, буравя взглядом идущую рядом дочь Огня.

— Спасибо, Первая!

С широкой улыбкой на устах ответила юная дурфа. Короткий кивок, следом за которым Лора побежала обратно к Каске, но её взгляд снова мазнул в сторону Фаврир. Темноокая с грустью смотрела на царицу, которая могла принести Аэль не только раны тела. Что, если та больше не захочет летать? Для той, что рождена с крыльями — это была страшная участь, так что горестные мысли тут же откинули в сторону, поторопившись к супруге. При виде любимых глаз на лице милосердной вновь расцвела улыбка.

— Я смогла. Каска, я это сделала, ты ведь видела? Первая похвалила меня.

Радостно щебетала крылатая, с разбегу плюхнувшаяся в теплые объятия светловолосой воительницы. Былое напряжение как рукой сняло. Но долго они так не стояли, так что пришлось поторопиться, чтобы не отставать от остальных. Помощь Фаар приняли с благодарностью, а сумку Каске отдавать не спешили, но куда робкая целительница против супруги?

Непонятна беловолосой была реакция баргустки на помощь, так что какое-то время Лора молча наблюдала за Скрытым Клинком, но после улыбнулась и, шагая рядышком умудрилась поцеловать ту в щеку, задавая попутно вопрос Фаар.

— А Вы ведь не из клана Воздуха, верно? Вам помогли обустроиться? Вы уже познакомились со всеми?

Дурфа отличалась не только цветущей улыбкой, но и любопытством. Она сама совсем недавно перешла в клан Воздуха, так что ей хотелось узнать получше ту, кто делил с ней роль новенькой в клане.

— А? Да, крылатая птаха, я дочь клана Огня, дочь Азель и…

Фаар тут же пожалела, увидев как округлились глаза у Каски и отвернувшись, кашлянула в кулак.

— В общем зови Фаар, Правая Рука клана Воздуха. Прежде была Правой Рукой клана Огня, но теперь мое дело защита царицы Воздуха.

Отчиталась девушка несколько хрипло. Каска, как недоверчивый волк прищурилась и набычилась.

— И защита клана Воздуха тоже. Теперь ты дочь Воздуха, хоть еще не прошла инициацию у нас, но пройдешь. Как придем в Каур.

Напомнила воительница Скрытого Клинка. Золотовласая одарила ту хмурым взглядом ярких глаз и кивнула.

— Да, предстоит, Скрытый Клинок. Покуда такова воля Гневной, я ее приму, но от ее пламени не отрекусь.

— Фаар значит… красивое имя. Меня зовут Лора, приятно познакомиться.

С прежней улыбкой продолжила дочь цариц, когда всё же заметила нарастающее напряжение в воздухе, который их окружал. Не без досады крылатая птаха проследила за взглядом Каски. Неужели между этими двумя произошло что-то? Была ли причина недовольству воительницы? Дурфа склонила голову, тяжело вздохнув от непонимания происходящего.

— Простите за такой вопрос, но вы уже знакомы? Что-то между вами произошло, что вы так строги друг к другу? Я еще многого не знаю, но хотела бы, чтобы мы подружились, путь ведь неблизкий.

Каска удивленно и больно рассеянно похлопала глазами, так же сбито покивав.

— Нет, нет, что ты. Просто не думала, что у Аэль есть сестра. Они разные, да и такая встреча. Уж точно Переменчивая шутит.

Со слабой улыбкой ответила Каска, понуро опустив голову. Значит, у царицы есть еще одна дочь. Очень уж редко по измене было несколько детей, а тут такой случай. Воительница изучала Правую Руку клана, но осторожно, отводя взгляд. Правда, похоже это вовсе не волновало сейчас дочь Огня. Хотя для себя Каска невольно проводила аналогию. По этой детине сложно было подумать, что они с Аэль сестры.

Разный цвет глаз: у одной небесные дали клана Воздуха, у другой — яростные языки пламени. Аэль сложилась не широкая, как многие дочери клана Воздуха. Достаточно ловкая, гибкая, а эту не согнуть. Тугие мышцы едва не рвали рубаху на дочери Огня, что на спине, что на плечах. Сильные крепкие бедра, чтобы держать натиск. Фаар управлялась копьем, но также и двуручным мечом. Жесткие черты лица дочери Огня выглядели угрюмо, остро и разговорчивой ее нельзя было назвать.

— Так значит у нашей царицы есть сестра!

Лора восхищенно захлопала в ладоши, ведь слова Каски прогнали тревогу, успокоили дурфу и наконец позволили вздохнуть спокойно, но без взглядов в сторону Фаар не обошлось. Конечно же сестер сравнивали. Золотыми волосами воительница была больше похожа на дочь клана Воздуха, чем Аэль со своими огненно-рыжими. Две дочери царицы, что контрастно взяли в себя черты и клана Огня и клана Воздуха, но полярно отличались друг от друга внешне и нравом. Красивые все же у нее были глаза, но не настолько, как у Каски, потому что радость свою крылатая находила только во взгляде Скрытого Клинка.

Правда долго радость за Порывистую не продлилась, ведь рядом шла совсем хмурая Каска. Она была напряжена и явно это было не великое счастье за подругу.

— Милая, что-то не так?

Осторожно касаясь руки возлюбленной обратилась к ней крылатая, собираясь наконец-то узнать причину переживаниям воительницы. Разве не хорошо то, что сестры нашлись и теперь были рядом?

— Знаешь, просто это редко бывает. И они не близнецы. Да и о друг друге не знали. У нас подобное не принято, даже при обмене. А значит, ну, значит, кого-то отослали или наоборот прятали из двух гутов, рожденных не в благодати воли Великой.

Фаврир проследив за удаляющейся фигурой, раскрыла крылья. Руки царицы приняли на себя тяжесть Порывистой и теперь баргустка полетела в долгий путь в земли Великих, в обитель пребывания Верховной Царицы.

В это же время прошла встреча Дорэль с Анор и Рефаль и, если вторая в строгости не сводила взгляда со своего первенца, то милосердная хал прижала к груди дочь в объятиях. Одна мысль о том, что её могли потерять — студила душу. Боль Анор ещё была велика и Дорэль не желала так рано показываться на её глаза, даже сейчас не могла пересилить себя и обнять мать в ответ, потому что этими руками была отнята жизнь Ларвэль. Что делать матери, ребенка которой убили? Только мстить. Если же этого ребенка убил другой её ребенок? Кого ей ненавидеть, кого винить? Только себя, раз не уберегла гутов от этой участи.

— Прости.

Глухо прошептала Дорэль, когда кожей почувствовала горячие слёзы хал. Она не торопилась отпускать своего ребенка, не собиралась проклинать, даже не злилась, только плакала, вызвав в принцессе еще больше гнева к самой себе.

— Скажи же что-нибудь!

— Не смей так говорить с матерью!

Осекла наследницу Рефаль, напомнив дочери о том, кто перед ней. Анор никогда не ругала своих детей. Ни за одну оплошность те не были наказаны ею. Женщина предпочитала изъясняться словами. Другое дело Рефаль. Как правительница, она обязана была подготовить себе достойную смену, даже при безграничной любви к своим отпрыскам, царице приходилось быть жесткой и порой непоколебимой с ними, дабы дурфы процветали. Принцессы в свою очередь не желали доставлять хлопот заботливой матери.

— Прости, мама, прости.

Слезы с новой силой попросились наружу, но Дорэль не могла плакать рядом с этой женщиной. Это только сильнее огорчит. Хал должна знать, что её первенец готов принять тяготы этой жизни и преодолеть все трудности, которые встречаются на пути. Темнокрылая спрятала личико матери в ладонях, как часто это делала с Лорой, утирая слезы с раскрасневшихся щечек. Ласково поцелуи покрывали бархатную кожу, успокаивая вторую царицу.

— Это я взвалила на твои плечи непосильный груз. Но теперь давай, если вы нарыдались, то пора и дела решить, где все?

Недоуменно задала вопрос Рефаль, которую бы и встретил взгляд разозленной милосердной, если бы не руки ребенка, до сих пор удерживающие лицо. Ответом на вопрос царицы дурф оказался рассказ, включающий в себя, как уход трех кланов, так и всё остальное. Возмущение клокотало внутри и готово было вырваться с ругательствами. Однако, не рядом с Анор. Эти две женщины были вместе достаточно долго, чтобы хрупкая целительница буквально почувствовала недобрые мысли супруги, подскочив к ней с объятиями. Успокоение к царице крылатых приходило лишь с комочком тепла, который льнул к груди.

— Ладно, я поняла. Поняла. Просто… я хотела повидаться с Лорой. И хотя бы узнать, с кем она связала свою жизнь.

Недовольное бурчание также успокоило присутствие жены. Что только не сделаешь ради спокойствия женщины, которая в чреве своём взращивает новую жизнь? Хар семейства явила пакт с соглашением, который уже был подписан самой Рефаль. На нем недоставало только отметки Верховной царицы. С тем юную принцесу и отправили из зала, исполнять волю от лица царицы крылатых, как будущей владыке сего народа.

Такие пакты, подписывались самыми первыми лицами и не подлежали расторжению. Их теперь следовало дурфе нести к Великой Царице, как и дары, в знак благодарности и чести, которую окажет им та, в чьей воле разрушить мир своим непреклонным решением или утвердить. Вещи собирали достаточно быстро, чтобы не медлить более с отправкой. Сопровождала Дорэль никто иная, как Улия. Принцесса могла быть уверена, что скучно не будет.

Роль Дорэль по присмотру за дурфами и по командованию легла на первую среди Небесных Дев. Лагерь должен был простоять на месте до тех пор, пока наследница не вернется, а пока её ожидал путь до земель Великой царицы. Он пролегал по небу над кланом Огня. Самобытность, широкие леса и обширные поля, на которых без устали хлопотали ремесленницы. У городов и селений крылатые набирали большую высоту, чтобы не смущать и не стращать жителей. Мало ли, решат подбить, так и самим безопаснее.

Впервые крылатым открылись виды на те земли, которые прежде были скрыты от них. За границей клана Огня тянулись еще более плодородные земли. Великие позаботились о том. Стоило ступить на их земли, как тела необъяснимо наполнялись силой, которая происходила из воли богинь. Плутать долго не пришлось, крылья сами несли к средоточию энергии. Спустившись прямо у обители царицы они вызвали множество взглядов.

Были среди них удивленные, были и гневные. Только известие о мире останавливало убеленных сединой ветеранов от того, чтобы схватиться за оружие. Еще слишком свежи были раны и не успели затянуться, обиды не были отпущены и на это наследница смотрела соответствующе — со смирением.

Несколько дней пути, но если в первый не делался привал, то ночью уже все легли на заслуженный отдых. А уже к ночи следующего дня Аэль и Фаврир прибыли в центральные земли баргустов, в земли Верховной царицы. Границы их были ощутимы. Чем ближе к центру приближались дочери Великих, тем сильнее клокотала сила внутри, резонировала и звала дочерей к источнику великого благословения.

Центральное селение представляло собой протяженное поселение баргустов. Ни стен, ни смотровых башен. Только первородно-чистые луга, поля, леса, что растут уже не один век, украшая лик Твердой. Здесь встречались разноцветные головы дочерей, словно кто-то разукрасил кистью каждую, смешал палитру и выдал узорами на одеждах, в чертах лиц и мягких улыбках. Дома здесь строились тоже по-своему.

Деревянные, широкие и маленькие, длинные и узкие. Дочери приносили с собой не только волю своей богини, но и свой устой, хотя объединялись здесь бытом Великой, что отвечала за своих дочерей.

Великая Царица — почти сакральный образ. Скованная волей богинь, царица не имеет права сражаться, как другие. Только, если жизни грозит опасность — возможно защититься. Через нее говорят все богини и выражают свою волю. И дом ее оказался похож на храм, в котором принимают дочерей под покровительство богини. Здесь пахло древесиной, стояла прохлада. А поодаль от ограждающей вуали, стояли жрицы, что исполняли волю царицы. Склонившись перед Великой на колени, обе царицы держали ответ.

— Фаврир, царица Огненная, прибыла к Великой царице в лице сопровождающей новую царицу Воздуха Порывистую.

— Аэль, царица клана Воздуха, Порывистая, прибыла к царице Великой по завету, дабы принести клятву верности.

Обеих воительниц одарили взглядом. Обширная зала здания, вырубленного из вековых деревьев выглядела еще просторнее, чем те, которые доводилось встречать Аэль. Верховную царицу скрывало полотно тонкое белое, как и многие, украшающие здесь полотна такого же цвета, но взгляд царицы был столь же ощутим, как и присутствие.

— Подойди ближе, Аэль, царица Воздуха, дабы я судила тебя и могла решить принимать клятву или же отвергнуть.

Прозвучал женский голос, не слишком низкий, не тонкий, протяжный, лишенный эмоций. Сглотнув, Аэль поднялась с колен и приблизилась к полотну, остановившись в двух шагах. Теперь можно было разобрать фигуру, силуэт, что сидел на троне и наблюдал. Лицо царицы покрывали метки, отличные от тех, что отличают жриц, но точно так же покрывающие все тело. Молчание длилось с минуту, которую будто пронзал насквозь взгляд Верховной царицы. Аэль сжала руки в кулаки, приказав себе не испытывать ни страха, ни опасения. Время тянулось безумно долго, казалось, что слышно было, как сопит внизу Фаврир.

— Ты пройдешь обряд очищения, дочь Воздуха и Огня, а после предстанешь предо мной. Тогда я приму твою клятву.

Прозвучал вновь этот странный неживой голос. Сморгнув, Аэль удивленно обнаружила двух жриц, которые незаметно приблизились со спины. В белых одеждах, но по виду можно было сказать, что одна относилась к клану Огня, а другая к Воздуху. Обе жрицы коснулись плеч Аэль, вызвав жжение меток, но вместе с тем повели девушку прочь. Фаврир подняла голову, проследив за тем, как вправо из здания уводят Аэль, а после перевела взгляд на полотно, отделяющее от царицы.

Обряд очищения. Аэль уже мысленно приготовилась к чему-то плохому, раз ничего о нем не знала. А путь жрицы выбрали долгий, по горной тропинке вдоль реки, затем через густой лес из причудливых тонких растений. Для себя Аэль уже предположила, что из них, скорее всего, делают бумагу, ведь об этом рассказывала одна из воительниц. Но вот главным удивлением оказалась долина, вокруг небольшого чистейшего озера с зеркальной водой, валунами грубых камней, двух пещер, гейзера и… ветра.

Не пришлось долго гадать что это за место, если все элементы собраны здесь. Оставалось только удивляться, как так богини позволили все собрать в одном месте. Жрицы обернулись к Аэль, когда девушка оказалась на густо заросшей травой поляне. Одна девушка, что обладала чарующе нежными чертами и тонким телом, будто ивушка, приблизилась к Аэль, коснувшись щек царицы, а потом соскользнула на плечи.

— Дочь Переменчивой и Яростной, тебе предстоит пройти очищение через энергию богини. Не противься ей, позволь пройти сквозь себя и забрать все, что отравляет твой дух.

Прошелестел девичий голос. Аэль тревожно взглянула и сжала ладонь в кулак.

— Что же может отравлять дух?

Спросила царица бойко, вызвав вновь улыбку у девушки.

— Любые горести и чувства, дочь Гневной, все то, что может вызвать ярость твою, печаль твою, чувство утраты. Не горюй, ведь ты будешь все это помнить, но боль твою заберет Великая.

Пообещала жрица, скользнув рукой до ладони, которую разжала и нежно погладила.

— Перед Великой тебе предстоит предстать, как в момент рождения. После очищения, ты родишься заново и пробудешь с нами столько, сколько будет угодно Великой. Ты готова, дитя любви Великих?

Спросила жрица, но казалось, голос ее звучал так далеко. Аэль с сомнением думала можно ли отказаться. Потерять связь с Ириль ради поста царицы. Неужели это воля Великой? Сердце дрожало, безвольно трепыхалось и заставляло голову кружиться. Внутри было неспокойно. Чувство, что Аэль пожалеет, если поступит, как говорят жрицы, не отпускало, как и твердое ощущение внутри, что это действительно воля богинь. Метка во лбу ровно пульсировала и от контакта с жрицей по телу начало жечь метки, а тело переполняла энергия дара Великой, Переменчивой.

Из мыслей Аэль выдернуло легкое касание губ жрицы к руке. Воительница отшатнулась, отступив на два шага, а девушка звонко засмеялась. Царица воздуха сбито отвернулась, став ослаблять рубашку, которую стянула с тела, затем брюки, а затем и вовсе скрепя зубами рассталась с перевязью бинтов и набедренной повязкой. Ветер тут же схватил кожу, пустил волну мурашек по телу, а Аэль, по жесту сопровождающей жрицы, приблизилась к окружению каменных валунов.

Жрицы обе опустились с разных сторон, прикрыв глаза. Запели мантры, а воздух сгущался вокруг. Аэль зажмурилась, концентрируя всю волю на воздухе внутри, на чувствах, что вызывали бурю прежде. Пелена возле тела становилась все туже, давила, пока не разорвалась. Жрицы изумленно взглянули на Аэль, но после переглянулись.

Та жрица, что отличалась более яркими формами фигуры и переходами, бронзовой кожей, а еще огненными глазами, приблизилась к Аэль, руками обвив шею. Голос ее запел иначе и жрицу воздуха не было слышно. Тепло странным образом сгущалось вокруг, от чего стало тяжело дышать. Аэль вновь прикрыла глаза, стараясь сфокусироваться на метке и силе пламени. Пламени, что придает сил, что поддерживает в бою, что позволяет мстить. Что…

Губы жрицы коснулись губ воительницы. Ощущение обожгло и только сейчас царица Воздуха поняла, что этот жар от жрицы огня. Попытавшись отдалить ее изящное тело, Аэль услышала голос сзади, запевший обращение к Страстной. Жрица плотнее прижалась грудью, рукой забравшись в рыжие волосы царицы. Казалось, из глубин собственного тела выступало пламя, неистовое, гнетущее. Голова начинала кружиться. Руки легли на талию девушки, сплетая два тела воедино.

Огненный поток. Яростный, ревущий обуял обеих. Казалось, он сжигал само естество. Колени подкосились, девушки осели. Жрица отдалилась от губ царицы, улыбнувшись. Губы алели в тон яростному пламени. Ручка девушки скользнула по огненным прядям Аэль, когда голубые глаза с ужасом погрузились в умирающее прошлое, те мгновения, что прежде приносили боль, забирало пламя, ту горечь, обиду, ненависть, все это поглотило пламя.

Глаза сомкнулись под гнетом ощущений, а когда открылись, Аэль с ужасом ощутила, как в тело проникает вновь воздух. Мысленно рыча и проклиная эту хрупкую жрицу, царица попробовала подняться на ноги, но даже рука не повиновалась. Слишком слабая… — секундно подумалось перед тем, как вновь веки смежились и разум уснул.

— Давно же тебя не приводили Великие сюда, Фаврир.

Начала Верховная царица диалог. Огненная обратила взгляд к ткани, скрывавшей царицу, к которой подошел силуэт и вскоре покинул вуаль заточения. Тонкая точенная фигура, округлые бедра и прекрасная грудь, закрытые легкой тканью, что едва ли скрывала полностью красоту сакрально-важной фигуры в быту баргустов.

— А ты не изменилась, Анор. Вот только с девочкой обошлась слишком сурово.

Ответила Фаврир, поднявшись на ноги. То, что царица вышла, уже позволяло рассчитывать на дружеский разговор. Рукой женщина поманила к себе, позволив огненноликой встать на равных.

— Это дар, Фаврир. Я чувствую ее страдания. А прежнюю царицу свели с пути Великой страдания. Не оспаривай мое решение, на все их воля. Да и… Пожалуй, вам это не повредит.

Многообещающим долгим взглядом наградила Фаврир Верховная царица, а Огненная уже решила провалиться под землю.

— Великая царица, вы не правильно поняли, я ранила Порывистую на тренировке и поэтому доставляла ее таким образом сюда.

Поспешно пояснила Фаврир, ступив вновь за Анор, проходящей за ткань завесы.

— Возможно, но куда важнее то, что тебе больше не требуется очищение, моя старая подруга.

Проговорила уклончиво царица, как голос огласил о прибытии дурф. Фаврир отступила от пелены ткани, надеясь, что она не покажет присутствия второй за ней. Анор взглянула на старую подругу, улыбнувшись, но после обратила взгляд к дурфам.

— Великая Царица, к Вам прибыли наследная принцесса Дурф Дорэль, дочь Цариц Рефаль и Анор, а также посол крылатого народа, Улия.

Дорэль сделала шаг вперед, склонившись перед той, что стояла между народом и Великими не завесой, а проводником.

— Светлого дня перед очами Великих, царица. Я прибыла с целью заключить мир между двумя народами, Великая. Как Вы знаете, эти кровопролитные войны унесли слишком много жизней и, дабы не заставлять более скорбеть по утраченным родителям, сестрам и детям, я прошу Вас огласить принятое Вами решение. Дурфы желают мира и обмена как дочерьми, так и знаниями. Также, сегодня я нахожусь здесь для решения и иного вопроса. Мы бы хотели предпринять совместную кампанию в Древний город, которая позволит нам прояснить давно утерянную истину как перед лицом народов, так и Великих.

Дорэль оказалась слишком прямолинейной. Возможно, то было от долгого перелета, возможно, что так влияло и само место. Напитанное силами богинь, оно не просто удивляло, в какой-то степени даже давило. Такие ощущения испытывали обычно те, кто впервые оказывался в сотворенном Открывающими Врата проходе. Это завораживало и даже пугало.

— От глаз Великих не укрылся этот факт. Дочь царицы Рефаль, дочь царицы Анор, вы просите то, что заветом запретно для бескрылого народа, но, да будут милосердны к нам Великие, я даю согласие на то, чтобы спустя многие годы, нога баргуста ступила в Запретный город.

Голос царицы стих. Фаврир вздохнула облегченно. Вроде аудиенция не предполагала многое, но вот пакт, как же его подписывать, когда скрыт за тканью. Огненная аж взъерошилась, обдумывая, на легкие искринки смеха в глазах Верховной царицы.

— Но прежде, чем оба наших народа шагнут в древний город, я желаю взять с вас слово, что древнее проклятье не коснется народов наших и никто не возжелает того знания.

Прозвучал с легким нажимом ровный голос. Свечение. Только по нему можно было и понять, что голос не просто от прозрачной материи.

— Благодарю, Великая Царица за милость Вашу и за милость Богинь.

Дорэль передала бумаги Улии.

— С Вашего позволения.

Медленными шагами посол добралась чуть ближе, остановившись перед ступенями, но не подняла взгляда на ткань. Светловолосая оставила пакт на последней ступеньке, чтобы Царица закрепила мирное соглашение. Стоило послу вернуться к принцессе, как наследница преклонила колено перед Великой царицей.

— Да будут свидетелями мне Великие. Те, чье правосудие коснется нас всех. Дурфы не покусятся на запретные знания, а те, кто попробуют-падут от моей руки! Клянусь честью и достоинством своим. Жизнью и местом в садах Небесной.

Улия вздохнула почти незаметно. Ну зачем такие крайности? Пообещала следить и довольно. Нет же, жизнью своей поклялась и местом рядом с Богиней! Немыслимо. Глупость какая!

Анор проследила за поведением принцессы и ее сопровождающей, а потом перевела взгляд на документ. Ну, ничего не поделаешь. Верховная царица подозвала к себе жестом Фаврир, а после без слов, одним лишь движением рук, передала свое решение принести ей данный договор.

Огненная прокляла в голове все ситуации нелепые, в какие только не попадала в жизни и осторожно выбралась из-за вуали, скрывающей Верховную царицу от глаз чужих. Так Огненная, стараясь шевелиться тише кошки на охоте, прокралась с пактом обратно, на смех Анор. Царица улыбалась что ни есть, а выраженной улыбкой, приняв документ с ручищи Фаврир, что устроилась сзади, как провинившийся гут.

Встретить Фаврир здесь оказалось настолько удивительным, что лицо наследницы исказилось в немом вопросе. Если принцесса и рассматривала во все глаза удаляющуюся, то посол сдержала эмоции, сохраняя лицо спокойным. Это и отличало юную Дорэль от её подруги — она была слишком несдержанна.

Верховная царица прочитала текст, напрягая память, дабы перепроверить правильно ли поняла слова языка дурф, а после обратилась к чернильнице с пером. Обмакнула его в темную тягучую жидкость и подписала соглашение, поставив и свое имя. Верховная царица Анор. Что же, неплохо. К мучению Фаврир, обратно отнести пакт тоже пришлось Огненной, вот только после этого царица клана Огня совсем сердито буравила подругу, что улыбалась, как ремесленница после первого поцелуя.

Пакт приняла двинувшаяся навстречу Фаврир Улия, приветственно улыбнувшаяся царице Огня.

— Сама судьба сводит наши пути, царица, надеюсь, что в скором времени мы снова сможем немного отдохнуть от дел.

Недвусмысленный намек с предложением выпить прозвучал, а Огненная только рвано кивнула, так и нырнув за скрывающую ткань.

— Благодарю за Вашу милость, Верховная Царица, с Вашего позволения… позволите немного прогуляться здесь? Удостоите честью быть нам первыми крылатыми, кому позволили ступить по этим землям и восхититься красотой созданной Великими? Хочу подготовиться к тому, что может быть в Поднебесном городе, о красоте которого слагали легенды наши предки и ваши.

Раз Фаврир здесь, то и Аэль несомненно тоже должна была быть тут. Её желали видеть и желали притом очень сильно. В груди с новой силой вспыхнул огонь её любви к царице клана Воздуха с огненно-рыжими волосами. Небесный простор поселился в её глазах. Возможно ли было забрать всю печаль, что пролегла в них? Иного быть не может. Дурфа твердо стояла на своем решении забрать тяжкое бремя с плеч воительницы, только бы видеть её безмятежную улыбку. Однако, прежде стоило подготовиться к встрече и, если Верховная дозволит, то можно было только о милости Небесной к своей дочери говорить.

Темноволосая решила более не давить так сильно, обозначить себя в жизни любимой прежде как друга, а потом уже со временем показывать свою любовь. Ухаживать, незаметно присматривать за ней. Стать опорой для начала. Правда в голову приходили лишь воспоминания о том, как легко несла её на руках сама баргустка. Иногда Аэль напоминала фарфоровую куклу, настолько изящным казалось её тело.

— Будьте, как дома, оберегая ценности его и храня уважение к силам, что обеспечили им.

Прозвучал в знакомых нотах ответ.

Поклонившись перед уходом, Дорэль быстрыми шагами покинула здания после дозволения. Улия поторопилась за своей принцессой, не понимая повода для такой спешки. Неужели так повлияло на неё появление Фарир? Что могло такого произойти, что наследница крылатого народа вылетела из залы, как пробка из бочонка под напором? Единственное, чего не хотела в данной ситуации серокрылая — пропустить все виды.

Дурфы в архитектуре предпочитали камень дереву. Их дома, замки, школы и прочие здания строились быстро благодаря дарам Небесной. Тут всё было иначе. Каждый дом отстраивался вручную, добротно. Все они отличались по принадлежности к разным кланам, объединенных в самом центре земель баргустов. Даже в этих постройках была сила. Ею были пропитаны деревья, которые и использовали, и это приводило в восторг всех, кто когда либо тут бывал. По крайней мере, Улию.

— Улия, можешь прогуляться одна, я знаю, как ты любишь осматривать всё тщательно, я же хочу пройтись быстро.

Дурфа остановилась, а задумавшаяся посол даже пару лишних шагов сделала, с удивлением обернувшись к наследнице.

— Благодарю за внимательность, Ваше Высочество.

Улия поблагодарила её, в полу-поклоне сопроводив удаляющуюся фигурку юной девушки. Путь Дорэль был поиском царицы. Прежде темнокрылая даже не задумывалась о том, как именно будет искать Аэль. Столица земель баргустов была велика, за день без помощи она вряд ли управится. Оставалось надеяться на благосклонность Великой и Её помощь.

Однако и темноволосую отвлекла красота этих мест. Тяготящие мысли сами собой отступили. Всё здесь было прекрасным и нетронутым. Вековые деревья, что возвышались высоко над головами, уходя макушками в небо и создавая ощущение ничтожности перед созданием Великих и их силами. Губы невольно приоткрылись, когда приложив руку к кроне могучего дерева тело обуял поток силы, вихрем взвился внутри.

Внутренние миры расцветали, а краски заиграли по-новому. Словно прикоснулась к прошлому и узнала так много восхитительного. Дыхание перехватывало всё сильнее, чуть ли не до дурноты, пока шагом неспешным проходили между гигантами, которые возможно были росточками, или уже большими деревьями, когда предки баргустов и дурф были общими, населяя все эти земли.

Расцвет великого народа затмило тяжелым горем и сражениями. Но это место не тронули. Не исказили той красоты, что окружала. А тропинка вела к воде. Кристально чистой, в которой отражалось всё, чего страшились и желали только.

Анор дождалась ухода дурф и только потом обернулась к Фаврир.

— Смотрю, ты уже настроила контакт с крылатыми. Недурно, царица Огненная, я ценю твой вклад.

Царица клана Огня чуть склонилась, но в ответ прозвучал смешок.

— Не стоит, Фаврир, мы знакомы гораздо больше, чем я держу пост царицы, как Великой, так и Воздуха. Сядь, как мой дорогой старый друг. Мы уже не виделись столько лет, и, сдается мне, увидимся не скоро.

Огненноликая обратила свой взгляд к глазам Верховной царицы и переступив с ноги на ногу, опустилась рядом на пол, возложив руки на свои колени. Как и прежде, эта суровая позиция, как при медитации воинов. Невольно Анор улыбнулась и отвела взгляд в сторону. Спустя долгие годы, которые обратились в периоды, между встречами, все оставалось как прежде. Разве что суровость менялась.

Порой Фаврир оказывалась отягощена думами о тактике и жизни своих дочерей клана Огня и тогда напоминала взъерошенного филина, порой казалась угрюмой и отстраненной, а в период, когда выяснилось, что ее женщина Неверная, в глазах царицы, ровной и сильной, пролегла неуверенность от терзаний.

Исполнить волю и казнить ее, или же отречься от поста — кажется, Фаврир пошла бы на последнее даже, чтобы сохранить жизнь той, кого полюбила и нашла в ней свет своей жизни. С ее уходом в подруге Анор пролегла непроглядная скорбь, но в отличии от юной царицы Воздуха, Фаврир нельзя было заставить пройти этот обряд. Ее дух не принимал этого, ее разум не принимал — и ни одна жрица, ни десяток, не смогли бы одолеть тот омут боли, что заволок душу царицы.

Теперь же он ушел. Иссох. И в ее глазах снова играло любопытство и блеск, как в те времена, когда Анор впервые встретилась с одной из старейших цариц, будучи еще юной воительницей клана Воздуха. Все это наводило на определенный виток мыслей Великую, но Анор едва ли отражала смысл дум в своем лике.

— Я бы хотела попросить тебя возглавить ряды баргустов при посещении запретного города. Только с тобой и твоим опытом, Фаврир, я могу быть уверена, что дочери мои уцелеют и вернутся, а древняя беда не повторится вновь. Я знаю, что клан Огня уже ослаб в войне, но все-таки прошу это сделать. Можешь отобрать дочерей, что служат в этих землях, ради исполнения воли моей. Да будет так.

Фаврир выслушала речь царицы и кивнула.

— Я исполню твою волю с помощью Яростной. Она не оставила свой клан, как и свою царицу. Но ты ведь желала поговорить, Анор. Как поживает Цераэль? У вас все в порядке?

Светловолосая на слова дочери огня прикрыла глаза, а брови немногим нахмурила.

— Ушла она, Фаврир, но не от меня в жрицы, а из своей касты. Трижды мы ругались с Верховной жрицей и все-таки на это закрыли глаза.

Огненная нахмурила брови, так, что они нависли, как две тени над глазами.

— И в какие же ряды она примкнула? Не теневых же ведьм, надеюсь?

Анор покачала головой, отведя взгляд к окну, в котором открывался вид на небо ясное.

— Нет, в касту воительниц.

Верховная царица стихла. Фаврир проследила за взглядом ее, а потом обратилась к подруге вновь.

— Стало быть мечи? Но ведь Великой царице запрещено сражаться и проливать кровь, ежели бой не за жизнь собственную.

Анор улыбнулась уголками губ, вытянув руку, на которую видимым жгутом протянулся поток ветра и оплел ее, шевеля тонкую ткань одеяния.

— Такова ее воля. Пристало ли мне перечить капризам той, что соглашается с моими собственными?

Фаврир приподняла брови вверх, присматриваясь недоверчиво к царице, а во взгляде, коим удостоили, плескались блики теплого смеха.

— И то верно. Ну-с, прошу разрешения, Царица Великая, отбыть. Нашим крылатым подругам нужно показать все, за одно и объяснить куда ходить нежелательно.

Фаврир поднялась и направилась к выходу из укрытия Верховной царицы, как услышала вновь голос.

— Не разрешаю. Ответь на мой вопрос, а потом пойдешь.

Фаврир замерла, напрягшись. Как показывала практика, Анор не бывала настойчивой, если не желает ответа в лоб. Голос царицы звучал строго и непреклонно.

— Что тебя связывает с царицей Воздуха, Фаврир?

Огненная остановилась, а рука удерживавшая ткань, опустилась вниз. Взгляд огненных глаз устремился к серым глазам царицы, вступив в борьбу гнева и непреклонности. Не мигая, обе не уступали друг другу.

— Я не ношу поверхностных иллюзий, Анор, но и не связана с ней ничем, кроме воинского долга и опыта. Пока что это все.

Верховная царица не сводила глаз от глаз своей подруги, выискивая хотя бы один признак того, что это не так. Мерно плясало пламя в чашах перед тканью. Ветер замер перед полотном, будто само время. Прошла целая вечность, прежде чем последовал кивок.

— Свободна.

Светловолосая отвернулась, а Фаврир стрелой убралась из зала Верховной царицы. Общение с подругой и раньше было стоящим, но теперь ответ приходилось держать даже тогда, когда не хотелось. Почти рыча в мыслях от этого условия, ровным счетом и потому, как слишком многое замечали иные, Фаврир так и нашла по коридорчику знакомую фигуру, нагнав Улию уже у схода на землю.

— Прошу за мной, светлоликая посол, позвольте быть вашим сопровождающим. Здесь можно заблудиться в первый раз, впрочем, как и перепутать все на свете.

Мягкая улыбка, которая сменила хищный привычный оскал.

Улия собиралась уже пойти дальше, но её остановил знакомый голос царицы Огненной, которая так любезно предложила свою помощь.

— Я была бы очень благодарна Вам, царица, перспектива потеряться в этих местах едва ли радует меня.

Блондинка слабо улыбнулась, а речь её была, как и всегда плавной, мелодичной и не акцентирующей внимание на каких-либо словах, дипломатичность и спокойное выражение лица и рук, сложенных за спиной, делающих позу и весь внешний вид её слегка скучающими.

Царица повела вперед к тропке в город, где слева журчала речка, впереди виднелись множество крыш деревянных домов, а повсюду встречались баргусты в белых одеяниях. Белый цвет — не только клана воздуха, чисто белый — цвет Верховной царицы. И это было легко понять по окружению, по полотнам, что обдувал ветер и прогревало солнце.

В стороне золотилось поле, а дальше по реке работала мельница и молола муку для хлебов. Удивительным оказалось и то, что среди этих домов встречались сугубо ремесленницы и беременные. Фаврир поклонилась двум проходящим баргусткам, чьи животы уже обозначились значительно через ткань. Женщины улыбнулись и произнесли приветствия во славу Великой.

— Воинам здесь ходить нельзя, если, конечно, они не навещают своих женщин, что пришли за благословением к жрицам и пожить в священных землях. Я покажу потом, где останавливаются воины, впрочем, где остановимся и мы.

Фаврир пошла дальше по дороге, продолжая поклоны в пояс проходящим мимо обремененным новой жизнью женщинам. Улочки казались спокойными, очень тихими, не смотря на оживленную работу. А еще улыбки на лицах. Казалось, не было ни одного лица без нее. За растянувшимся городом выступил луг. На нем молоденькая баргустка выпасала огромный табун рослых разномастных мускулистых лошадей.

С ними были и жеребята, которые резвились в стороне. Сбоку от селения, где луг уходил зеленью к горизонту и лесу, тянулась тропа к еще одному становищу, возвысившемуся в несколько этажей срубовых домов. Здесь издали можно было увидеть площадку пред зданиями справа, где мелькали силуэты.

— Какими же Вы тут судьбами, Царица? Не ожидала Вас встретить так скоро после расставания.

Медленно шагая за Фаврир, Улия успевала осматривать местность, думать о совершенно сторонних вещах и беседовать с сопровождающей. Взору открывались прекрасные картины. Можно ли было считать весь быт баргустов таким же размеренным и радостным? Это место напоминало ей своей энергией обитель прошлых цариц Дурф.

Такие же высокие деревья, которые следили за историей дольше, чем кто-либо. Дома, созданные силами тех, кто был ближе всего к предкам. Первые дурфы, которые положили начало для жизни и смерти, развязав войну многовековую с теми, с кем должны были держаться вместе с самого низвержения из Поднебесного города.

— Долг одной из старших. Или же — обязанность старейших цариц сопровождать новых на встречу с Великой. Грубо говоря, на свержении царицы и признании в лице клана все не заканчивается.

Охотно поведала Фаврир, позволяя периодически себе обходиться менее глубокими поклонами, что в ином случае и дерзостью восприняли, но ведь пред лицами женщин была царица Огня, а не простая воительница.

— Конечно, Великая приняла царицу Воздуха, как хал своего народа, но Великая Царица ждет повиновения. И новой царице следовало явиться к Великой, дабы принести клятву. Поэтому и здесь.

Ответила Фаврир, пожав рвано плечами.

— В последний раз я была здесь с царицей Воды. Она пусть и выглядит юно, но уже достаточно зрелая женщина, хотя… насколько известно, свободна и сюда не отправится в ближайшие пару месяцев.

С долей насмешки заметила царица, задержавшись взглядом на изменившемся после.

— Сюда отправляют женщин, ожидающих дитя, хотя бы один раз за их время бремени. Но чаще всего будущие хал проводят здесь большую часть беременности, молятся богине, работают щадяще с ремесленницами, делятся опытом. Кто-то в обители Великой впервые, а кто-то уже и трижды здесь. Любовь по разному одаривает, кого-то очень щедро, в меру умения стать воплощением нового союза.

Огненная держала голос уверенно, но непривычно нежно, играя хриплостью голоса, будто шелестом древнего тяжелого талмуда книги, чьи страницы истерлись и вызывали такой же звук, но тихий. В глубине ярких глаз плескалось ровное пламя, почти не двигаясь, будто почти нашло гармонию. Беременные. Больше всего внимания женщины приковали обремененные. Было, в носящих под грудью жизнь, что-то весьма милое и притягательное.

— Царица, позволите задать ещё один вопрос? Для чего Вы живете? Какую цель преследуете? Эти женщины прекрасны и, наверняка, они знают теперь, или знали ранее для чего жизнь свою продолжают.

Ответ. Улия всегда искала ответы на странные вопросы. Царица ухмыльнулась, обрисовав более хищную улыбку, как у волка, что поймал большого лося и утолил свой голод.

— Светлоликая, когда каждый из нас выбирает касту, по-своему он уже выбирает свое предназначение, но полностью никогда не знает. Ремесленницы выбирают мир, готовят для воинов кольчугу и одежду, утварь для дома. Всю свою жизнь они учатся и совершенствуются в этих обыденных и простых, но в то же время уникальных делах — в ведении мирной жизни, заботы о гутах и более взрослых детях. О наших дочерях. Мне же это, пожалуй, никогда не достичь. Воины выбирают клинок по разным причинам. Кто-то потерял родителей и выбрал сражение, кто-то рвется в бой с пламенем и яростью в сердце, а кто-то потому, что не умеет иначе жить. Кто-то крепок с детства, кто-то просто вырос в семье воинов и не представляет как это — жить без риска умереть в один миг.

Огненная притихла, взглядом остановившись на лошадях. Траву мерно покачивал ветер, а в свою очередь зеленые побеги поедали их мягкие губы. Гриву шкодливо трепали пальцы переменчивой, а животные в свою очередь отступали вперед или стряхивали тугими шеями под таким ощущением.

— Но другое дело царицы. Когда становишься ей, то теряешь былую беззаботность. Стоять в ответе за всех — это не идти в бой с мечом ради себя, ради клана. Это не вести свое подразделение, не оглядываясь на Ястребиных сестер, не оглядываясь на Дышащих Пламенем. В этом случае и цель твоя сводится ко всем жизням клана, порой теряется в их. Пожалуй, именно так и жили мы, именно в этих делах я потеряла осознание, что моя женщина — это женщина, желающая любви, тогда она стала Неверной, а позже и осталась только в истории.

Взгляд царицы вернулся от табуна к Улии и в нем едва ли можно было уловить что-то прежнее от той смешливости.

— Здесь, в обители Великой, может казаться, что у всех свое предназначение, но, пожалуй, мы все его строим сами. От каждого выбора и шага к новому. Лишь в одном оно одинаково и определено — служить во славу Великих, что приняли нас в свои объятия, приняли, как своих дочерей и дают сил для жизни, пока им это угодно.

Дорэль остановилась у озера, плененная его красотой. Прозрачная вода отражала всё, что было и всё чего не было. Желания и страхи дурфы явились ей в чистоте и такой ужасающей спокойности водной глади, которую можно было бы сравнить со слезой младенца. Картины, что возникали перед крылатой радовали и пугали, оставляя рубцы и залечивая их мгновенно. Нескончаемый круг рождения и смерти, начала и конца всего дорогого и такого греющего душу и сердце принцессы.

Ветер нашептывал песни, казалось, усыпляя разум и подталкивая к тому, чтобы позабыть все горести мира этого. Ужасное ощущение повторения событий произошедших когда-то давно, казавшихся теперь простым отголоском покидающего разума. Дорэль присела на колени, подползая все ближе к зеркалу разума, наклонившись совсем уж низко, готовая упасть туда.

В мечты, в беззаботное прошлое с подругой детства, в прекрасное будущее с Порывистой, избегая настоящего, одинокого и удручающего. Но что-то удерживало. Сильно держало за руку, не позволяя окунуться в воду. Поддаться соблазну и позабыться в том, чего хотело безумно сердце, стук которого начал отдаваться в висках, возвращая сознание и душу в тело, в реальность.

Такое уже бывало однажды с юной принцессой. Точно также, но вместо Аэль тогда другая была в видениях, другая затягивала в омут. Тот случай был при первом проходе за Врата. Тогда Дорэль чуть не потерялась на ближайшую вечность, только за руку Рефаль удержала. Но кто же сейчас это сделал? Кто спас от беспамятства?

Принцесса с ужасом отпрянула от озера, отползая дальше и осматриваясь теперь испуганно по сторонам, но взгляду лишь леса были видны с необъятными стволами и макушками, небеса пронзающими. Что не сказать о запястье, на котором виднелся след красный от руки и четко выделяющихся пальцев. Красный след обязательно посинеет и ещё долго о себе будет напоминать, а пока принцесса решила поторопиться и найти более дружелюбное место, где не захочется остаться навсегда и бросить всё, забыв близких и родных.

Путь лежал через тонкие тропинки, идущие между лесом и лугом. Цветы. Первое, что отвлекало внимание — запахи. Немного приглушенные и сухие справа, а слева нежные, слегка горьковатые, глубокие, терпкие и туманные. Множество ароматов смешивалось, создавая огромный букет, где не различить один цветок от другого, не говоря уже о многообразии цветов. Красные, желтые, голубые, фиолетовые и белые. Сплошной ковер из цветов и трав, колышущийся от малейшего дуновения ветерка. Ласковое солнце, что теплом и светом своим оберегало и показывало путь. Дорэль совсем ничего прошла. Что же дальше? Когда пройдет этот нескончаемый лес и бескрайние поля? Возможно ли их пройти вообще?

— Эй! Что ты здесь забыла?!

Послышался незнакомый недовольный голос и довольно близко. Не прошла Дорэль и трех шагов, как из зарослей цветов показалась розововласая головка. Длинные волосы спадали с плеч, тонкие, но со здоровым блеском. Они струились вниз, скрываясь в зелени ковра растительности. Яркие синие, будто море, глаза, глубокие и дикие. Вздернутый вверх своенравный носик, а под ним, в недовольном выражении, сложенные, бледные, как и волосы розовые пухлые губы. Выраженные скулы, но при этом мягкий овал лица, а все завершал подбородок с ямочкой.

Необычная внешность, даже и не понять к какому клану отнести такую баргустку. Белый наряд оказался перекрещен на груди и затянут совсем не по ремесленнически, вместо завершения платья виднелись широкие штаны и на поясе по левую и по правую сторону обозначились рукояти маленьких клинков — архонов. Локти рук девушки также оказались перебинтованы, а когда удивлению еще большему тело покрывали сверкающие узоры меток богинь, что даже у жриц не так ярко выделялись, мерцали постоянно, как только у Аэль прежде сверкала метка богини во лбу. Тело у этой таинственной бескрылой не было похоже на воинское, больно худые руки с чуть-чуть выступающими мышцами до локотка и плечевых. Девушка грозно пронзительно смотрела на дурфу и сделала шаг навстречу.

— Это мое место отдыха. Ты что здесь забыла? Пришла от реки Глаз Помнящей? Тебе что, не сказали, что нельзя?

Решила отчитать дурфу воинственная баргустка раньше налаживания контакта. Дык еще и за запястье схватила, потащив за собой куда-то. Вблизи то стало заметно, что даже через одежду просвечивали узоры, далекие от тех, которые принадлежат жрицам, а еще то, что волосы баргустки достигают колен, и что поступь у той далеко не воинская, а женственная и плавная.

Кажется, Дорэль ещё никогда так не пугали. И вот, существо, которое вылезло из травы и цветов так удивило принцессу, что та дар речи потеряла на ближайшие пару минут. Не мигая, осматривали женщину с красивым телосложением и необычными метками, что тело покрывали. Шутка какая-то? Дурфа неуверенно осмотрела себя, не найдя ничего особенного и вновь глянула на ту, что так ошеломила появлением своим. Она бы продолжила путь, если бы не резкая боль, охватившая и без того пострадавшую руку. Принцесса с силой потянула её, вытягивая из плена.

— О чем Вы? Какая река? Куда Вы меня ведёте? Да и что вообще происходит?

Дурфа попыталась привести мысли в порядок. По архонам, висящим на поясе, можно было смело предположить, что баргустка — воительница. Однако, это суждение само собой отпадало, когда вопрос касался длинных розовых волос. К какому клану относится женщина? Да и в воинской касте было принято ходить с куда более короткой стрижкой. Жрица? Прежде Дорэль редко их видела, но могла точно сказать, что их метки сияли не так ярко, а у цариц их было меньше. Так кто же она?

— Обратно к твоему отряду конечно! Или теперь ничего не объясняют приводя в священные земли?

Спросила баргустка, обернувшись и смерив весьма недружелюбным взглядом фигуру Дорэль с таким видом, будто воина провинившегося, чью вину тот активно еще и пытается опровергнуть, на немилость видящих.

— По возрасту ты юна конечно, но не настолько, чтобы тебя впервые представляли богине, но для той, кто только пришел, чтобы стать полноценной женщиной и иметь возможность через пару лет опять сюда прибыть с животом, будто арбуз проглотила не жуя, очень даже подходишь. Да не беспокойся ты, не наругают тебя за это сильно. А вот лекцию прочитать могут.

Уже было развернуться решила баргустка, редкостно вредно состроив мину в конце речи, как через пару шагов вновь остановилась.

— Позвольте представиться, дочь Цариц Рефаль и Анор, наследная принцесса Дурф, Дорэль. Прибыла в мирных целях дабы заключить пакт о мире и получить позволение на кампанию в Запретный город. С разрешения Верховной царицы, прогуливаюсь по землям Великих. Простите за бестактность, но я по незнанию побывала там, где не следовало мне быть? Не могли бы Вы представиться?

Темноволосая выпрямилась, её лицо наконец приняло более подобающее выражение, но улыбку всё же допустили. Взгляд синих глаз, потемневших до цвета ночного неба, устремился к глазам дурфы, бровь взлетела вверх, а рука баргустки нашла травинку, которой стебелек закусила. Сладкий сок капал на язык, а длинные ресницы, обрамляющие темные глаза несколько раз дрогнули, как крылья стрекоз.

— Ах вот оно что. Крылатая? Слышали о вас, правда ожидали завтра. Что так рано явились?

Уточнила ничем иным не выразившая удивления бескрылая, зажав стебелек зубками и выдернув его из удержания пальчиками, отбросила в траву, сглотнув сок. Вздохнув, баргустка с волосами весеннего цветка, взглянула вновь взглядом мягким, отражающим всемирную скуку.

— Цераэль, Верховная Царица и женщина той зануды, по имени Анор, с которой ты успела пообщаться. А теперь идем. И не суйся больше к реке той. Туда ходят только жрицы и целительницы. Остальным ума нет до видений, что посылает не всегда милосердная Помнящая.

Баргустка развернулась, направившись вперед. Внизу виднелась слабо просматривающаяся витиеватая тропка, видно ходило сюда немного баргусток.

— А почему сюда пожаловала принцесса, а не та же Рефаль или Анор? Детей интереснее пускать на передовую что ли?

Полюбопытствовала вновь царица, обернувшись.

— Возможно, так царица готовит к ноше, которую мне предстоит принять, — недоумевая ответила принцесса.

Что? Будто арбуз проглотила не жуя? Что у этой женщины в голове творилось? Она так о беременных отзывалась? Дорэль с удивлением заметила для себя разницу между представшей женщиной и собственной хар. Рефаль всегда с трепетом относилась к любимой, когда та вынашивала под сердцем очередную принцессу.

— Разве не хорошо то, что мы так быстро добрались? Тем более, что все мы занятые и, чем быстрее все сделать, тем больше свободного времени остается на родных. Со всем уважением, но Верховная Царица не показалась мне столь занудной пусть и за короткую беседу. А Ваш совет я запомню и более не пойду в ту часть.

Дорэль весело зашагала следом, отмечая не только капризный нрав женщины, но и заботливость. Хотя, может всего-то долг?

— Так то это так, но у нас нечастые приемы иноземных гостей. Мы планировали только цариц встретить, да и праздник так легко не подготовить. При всем желании, крылатый птенчик, а в становище столько дам в составе комплекта один плюс один, что рук лишних бравых воительниц и ремесленниц не хватает.

Пояснила свою точку зрения методично да еще и тоном, будто лекцию читала, вторая Верховная царица. Еще те противоположности сошлись, даже странно, что как-то уживались по сей день. Баргустка озиралась по сторонам, закинув теперь руки за голову с задумчивым видом.

В поведении Цераэль было что-то детское. Настолько, что с ней хотели общаться далеко не из-за поста.

— Позволю себе вопрос, Цераэль, почему Вы были в той траве? Вы всех проходящих так пугаете внезапным появлением?

Губы царицы сложились в трубочку, а вскоре прозвучал свист, отпевающий мелодию. Только вот при вопросе взгляд вернулся к принцессе да еще и такой досадливый, будто сказали что-то оскорбительное.

— Дорэль, так ведь тебя? Я же говорила уже, что там отдыхаю. Вот только задремала, так тебя нелегкая принесла. Никто обычно не суется ко мне, ведь в отличии от птенчиков, трудолюбивые дочери мои знают, что это делать себе дороже и проходят мимо. И вообще, хватит выкать, уши травой зарастут от твоего вы. Не гожусь я тебе в бабушки, чтобы говорить с таким почтением.

Поморщилась царица, по узкой тропке и вовсе сбежав вниз с резвостью лани. Экая коза горная и вовсе чуть прошла и пропала за спуском.

— Хорошо. Значит это ва… твое укромное место?

Постаралась исправиться Дорэль, бросив беглый взгляд на Цераэль.

— Еще один вопрос, Цераэль, царица Воздуха тоже тут?

Царица бровью даже не повела на осечку, но вот взгляд следующий оказался подозрительный, будто собеседница прям в лицо баргустке лгала.

— Птенчик, ты что, слухом повредилась? Трижды говорю, что мое это место. И Анор туда не ходит, ведь тропка то ведьминская. И жрицы только хожи по тем холмам лазать, да целительные силы в травах целительницы находят, собирают их для отваров своих и настоек.

Суровый сход в низинку в последний миг дал о себе знать, где встретили дурфу порывы теплого воздуха, которыми затормозили падение крылатой и вероятность разбить коленки неудачно. Уже виднелись дома, впрочем, в густом лесу чуть ниже раскидистых крон. Лестницы были причудливо устроены в древах и частично оплетены снаружи.

— Не бойся, со мной не покусают.

Улыбнулась впервые светловосая мягкой восхитительной улыбкой. Около бортика из сучьев в одном из домов стояли две баргустки, которые помахали руками приближающимся.

Шаг за шагом уже и лестница впереди оказалась. Несколько ступеней были приурочены волной по стволу векового дерева. Баргустка по ней легко взлетела, оттолкнувшись от корня и сразу на пятую ступень, а там и вверх, хотя порой нога отклонялась на плетенной ступени, скрепленной тугой веревкой.

Царица так резво перемещалась, что от мысли взлететь и просто спокойно приземлиться напрочь отказались, следуя примеру старшей по званию, сбегая вниз. Тут её остановили. Теплый ветерок прошелся по коже, оставляя только приятную улыбку. Которую, впрочем, и у царицы заметили, даже удивилась крылатая подобному. Отчитывала так долго, а теперь беззаботно улыбалась. Что же за баргустка такая?

Казалось ей теперь, что Анор посложнее, чем Дорэль с Аэль будет. Но они ведь были вместе, а что же с Порывистой? Настроение тут же испортилось, а на сердце тоска вновь поселилась и вспомнила-таки дурфа, что искала то Воздушную, а забрела вон куда.

— Дорэль, ты видала цариц сегодня? Ну, такую рослую да рыжую, в красно-пестрых одеждах и глазами: алыми буравчиками, с лицом, будто ей с утра вина не долили, да волк нарычал ночью?

Розововласая остановилась. Впереди лестница кончалась, но также рукой подать было до механизма, что выглядел занятным. Мастерили в свое время руки кудесницы, совмещали деревянные детали. Все без единого гвоздика. Цераэль потянула рукой за маленькую щеколду и выдвинулись ступени вертикальные. По ним то и был дальше путь.

— Вот я видела два горящих крыла Огненной. Значит они прибыли. И новая Воздуха царица с ней, иначе бы дочери Огня неуемной тут ноги не было — не с гутом же ей сюда нос свой показывать.

Покривилась синеглазка, красноречиво сообщив о том, что уже представила себе такую картину.

— Самое интересное описание Фаврир за всё то время, которое слышала про неё. Но, кажется, больше всего подходящее.

С улыбкой отметила крылатая.

— Значит она не изменилась. И я не зря проспала приветствие.

С чувством выполненного долга и без намека на зазрения совести, отозвалась царица.

Да, для Верховной даже слишком своевольная и энергичная. Она прошла дальше по дощатому полу до полотна, которое отдернув и встретила двух баргусток. Обе с золотыми волосами, только разницей голубых и серых глаз. Ни у первой, ни у второй не пролегло морщин на красивых чертах. Почти одного роста. Та, что с голубыми глазами, оказалась немногим ниже, на фалангу пальца едва ли. Стройные и изящные, как будто воздухом сложенные.

Такими были многие дочери Переменчивой. Легкие, слаженные, ведьмы отличались от воительниц и больше фигурой подходили на те, что встречала Дорэль и среди дурф — только более мягкие изгибы и порой у ведьм выступали легкие очертания рельефа мышц. Баргусты все же вели жизнь иначе, прибегая чаще к силам и физическим качеством своих тел. Одеяния, покрывающие тела женщин, также наводили на мысль, что дочери Легкой предстали взору.

Легкие порывы воздуха у одной были белого цвета, сливаясь с тканью, а у другой светло-голубыми. Нашивки с земель Великой по орнаменту напоминали о жизни здесь — они включали нити каждой Великой, сплетаясь светом единения родства народа баргустов. На вид с трудом можно было определить возраст тех, но принадлежность к не воинской касте — спокойно.

Жилище этих двух баргусток, как уже поняла Дорэль, отличалось от жилищ многих других, ведь жили обе на дереве векового дерева, что вероятно, даже старше Фаврир, но сильно от того, что подпитывается энергией от духовного центра. Даже дочь Рефаль чувствовала ее здесь, в землях Великой, как воздух густо пропитался силой. Присутствие богинь чувствовалось везде: в воздухе, воде, земле, деревьях. Наверное и в ночи, но ее пока не застала дурфа здесь.

Однако в этом домике по своему было уютно, хотя глаза дурфы разбегались. Здесь было много мелочей. Как при входе в сенях оказался амулет из перьев и нитей, а также древесных бочонков с узорами элементов. Он тут же пустил перезвон, стоило открыться двери. Здесь были полочки для обуви, хотя она составляла в своем выражении легкие сандали, сплетенные вместе с кожей и лозами. А ведьмы по дому и вовсе ходили босиком.

Широкие добротные половицы шли в стык друг к другу и таким образом представляли пол. Под ним не было шороха от мышей, но зато ощущалось дыхание дерева и шелест кроны. Небольшое окно было на кухне, без ставней. Оно впускало свежий воздух круглый год, как и ветру дерева, что присоединилась к хозяйкам жилища, даря запах зелени. Простое убранство помещения даже удивляло. Готовили баргустки в небольшой печи, что была из глины и имела выход в потолке для отхода жара. На столе клубы пускал горячий чай, а голубоглазая баргустка распростерла объятия царице.

— Мы тебя не ждали так рано, Цераэль, каким ветром тебя занесло так рано? Снова новенькая девчушка умудрилась потревожить твой сон?

Спросил мягкий ласкающий слух голос. Царица раскрепила теплые объятия и обернулась к Дорэль.

— Да, но на этот раз превзошла все мои ожидания. Это вам подарочек — Птенчик из гнезда Рефаль и Анор.

Девушки обе аж охнули, а голубоглазая приблизила руку к губам, удивленно захлопав глазками. Сероглазка же быстрее справилась с первым впечатлением, предложив сесть.

— Прошу за стол. Травяной чай готов, булочки скоро спекутся.

Дома баргустов отличались от жилищ дурф. В этих все было меньше, по сравнению с комнатами, к которым привыкла Дорэль. Только по делу пространство занималось, простое, но уютное оформление, как и запах трав, выпечки и корений.

За Верховной следовали тихо, но не отставали, просто не пристало лишний шум разводить. Полотно придержали, пока входили, так что вскоре перед баргустками появилась принцесса юная, которая понятия не имела, куда её Цераэль завела, но вид у этих девушек оказался весьма дружелюбный.

— Добрый день.

Только вот удивления такого не поняли, да и какой из нее подарочек? Что за шутки то? Правда от чая и булочек отказываться не собирались, учитывая то, что последний прием пищи был достаточно давно, хорошо, что живот предательски не урчал. К Цераэль уже успели привыкнуть. Взбалмошная конечно и очень активная, как ребенок, но с ней было достаточно спокойно и, раз сама Дорэль пришла вместе с Верховной, то и в обиду ее не дадут. Дурфа заняла место на небольшом, но уютном четырехногом стульчике. Таких у стола было четыре, чтобы встречать гостей. Что же дальше? Чаепитие с целительницами или же ведьмами?

Девушку, что так удивленно рассматривала Дорэль остановили от поклона все те же мягкие руки Великой, которые оказались на хрупких плечиках.

— Полно тебе. Она еще маленькая, чтобы в ножки кланяться. И у вас в гостях. Лучше скажи, что там нового?

И после сказанного баргустка неуверенно кивнула. Завитки золотых волос колыхнулись. У этой девушки они достигали длиной округлых ягодиц. Белые одежды и здесь были на обеих баргустках. Только вот та, что суетилась и разливала чай по чашкам, обладала такими же ровными и прямыми, как и царица. Цераэль устроилась между двумя хозяйками дома, с любопытством ловя каждое движение подруги.

— Да ничего серьезного. Первенство Цахиг оспаривалось, но все без толку. Жрицы с самого утра убежали в рощу и больше не показывались, а еще, кажется, кому-то обряд проводили. Страстная себя являла, а за ней Ревнивая. Странно это. Может, жрицу новую взяли, а она смежных кровей богинь?

Спросила девушка, мельком бросив взгляд на Дорэль, с интересом присматриваясь, а потом потупила его. Среброглазая улыбнулась такому поведению баргустки и коснулась руки той, встретившись с взглядом привлеченным.

— Думаешь новую девку в жрицы приставили? Вот же смеется Великая, когда поделить между собой любовницу не могут. Интересно, успевают ли такие двум Великим ублажать?

С секундной мечтательностью спросила скорее у себя розововласая, покачав головой.

— Им что неймется? Цахиль стара, но никому спуска не даст еще лет двадцать, а потом и приемнику пост передаст. Сидели бы тихо лучше, а если скучно, так бочки потаскали бы или хлеб пособирали. С навыками то, могут и поле новое посеять и то полезнее.

Голубоглазая баргустка улыбнулась и обратила взгляд к глазам темным царицы.

— Все было бы вернее, царица, но кто им это скажет? Уж точно не целительница рощи Ревнивой. Ты ведь знаешь, что они меня не послушают. Вот ведьму Тени и то услышали, со страху конечно. Или же, быть может, слово царицы нашей.

Цераэль подперла щеку ладонью, нахмурив брови.

— Ну хорошо, поговорю я с ними на досуге. Лучше вот что… Ты сделала, что я просила?

Темные глаза синего цвета устремились в чашку, которую тонкая ручка поднесла к губам. Пар шел от напитка насыщенного рыжего цвета. Потянул тонкий запах выпечки. Среброглазая подорвалась с места.

— Прошу прощения, я сейчас.

И фигурка вылетела в проем другой комнаты. Полотно скрыло фигуру, а оставшаяся целительница подернула бровью.

— Еще нет, Цераэль, я не успела. Ты ведь знаешь, что такого рода отвары долго готовятся. И честно говоря, мне хотелось бы узнать зачем тебе понадобился третий отвар за вторую неделю? Неужели Анор снова…

Царица резко опустила чашку и отвернулась к выходу на балкон, став темнее грозовой тучи.

— Снова.

Оборвала на полуслове розовласая.

Интересные беседы витали около ушей случайного гостя. Жрица, что две крови в себе несёт. Да. Редкое ведь явление. Да и потом, что это за ублажения такие? Дорэль сидела с опущенным к чашке взглядом, пока слова пролетали мимо, а мысли вновь захватывали голову. Новенькая, что смежных кровей богинь. Обряд устроенный. Жрица… Надо проверить, а если… убереги Небесная!

Чашку вернули на стол чуть ли не с грохотом, переводя взгляд на баргусток. При том такой взбудораженный, возбужденный, испуганный.

— Где она? Где эта девушка, которой обряд проводили? Как она выглядит?

Дорэль готова была взвыть и собиралась помчаться на поиски. Только информации всё еще было слишком мало. Голос дрогнул, а сердце отбивало бешеный ритм да так, что в ушах стучало и в виски отдавало. Руки с ещё свежими мозолями от вчерашней тренировки сжались в кулаки, а тело дрожь пробила. Ушла в жрицы? Или таков был обычай?

Нет, ну тогда эти девушки знали бы, кто обряд проходил. Губы сжались в тонкую полосу, выдавая беспокойство и нетерпеливость. Всего пара каких-то мгновений, показавшихся принцессе вечностью. Что же такого случилось? Что-то больно кольнуло внутри. А если ей сейчас плохо? А если некому ей помочь?

На том нежелательную тему и закрыли. Звон посуды заставил обеих девушек обернуться и устремить взгляд а дурфе. Голубоглазая баргустка удивленно моргнула, скрепив пальцы рук вместе.

— Простите. То есть, прошу меня простить, крылатая, но мне не известно. Я лишь почувствовала явление обеих Великих, при том очень быстрое. Они сменяли друг друга, будто в танце, а это бывает редко. Но думаю, что эта дочь Великих с жрицами. Какой бы обряд они не проводили, такие силы даются под контролем сильных жриц, а последствия наблюдают и старшие.

Пояснила целительница, а вот царица расплылась в выразительной улыбке, потерев свой подбородок с ямочкой.

— Сдается мне, птенчик уже оперился и глаз неплохой держит. Но, Дорэль, к жрицам тебя никто не пустит. Они живут далеко от мирской жизни. А чтоб попусту не тревожиться, то я могу узнать кто и чего делал сегодня среди этих любовниц богинь. Да и царицы точно в курсе — где находится царица Воздуха. Спит, наверное, после перелета. Бедолагу по воздуху несли. Может она и дочь воздуха, но на земле ведь уютнее.

Речь царицы прервал приход второй хозяйки дома, несущей блюдо полное булочек с маком и сладким выраженным ароматом. Поставив их в центре, сместив чайник в бок, баргустка устроилась на прежнем месте и осмотрела присутствующих.

— Что-то случилось? Или от голода перепугались так? Я не специально, там дятел залетел, пришлось его выгонять.

Начала оправдываться баргустка, непонимающе переводя взгляд с теплых глаз жены и с тихо засмеявшейся царицы.

— Ничего, раз ты не зажарила его, значит все в порядке. А пора бы, не зря ведь ведьма ты.

— Всё хорошо, к целительницам особый почет, спасибо за рассказ.

Расклеилась. На глазах вся стойкость, серьезность и взбудораженность пропали, а на смену тем пришла грусть и печаль. Не пристало наследнице нюни развешивать, но чего поделаешь, когда по делу. Стол, в него то и уткнулись, положив лоб на него. Кажется, пара дней в беспамятстве и жизни простой бескрылой далеко отправили манеры, что при дворце соблюдались. Вскоре из под свисающих волос прозвучало мычание или что-то подобное. Угораздило же влюбиться. Да не в простую ремесленницу, а царицу, притом переменчивую. С нравом, которому позавидуют и возжелают такую многие. Так и принцесса ужасную тоску ощутила. Глаза жмурили, а губы поджимали, но после резко подняли голову, она закружилась бы, не будь принцесса собой. Любительнице виражей в небе, резких рывков и подъемов.

Глава 17. Чай, сладости и новая компания

— Тогда я надеюсь на тебя, Цераэль, ты единственная моя надежда.

Выражение лица Дорэль говорило само за себя. Угрюмо нависали брови, оттеняя глаза. Взгляд стал куда более задумчивым и глубоким, не говоря об открыто поселившейся в нем грусти. Тягостные мысли опутали разум, а нос отвлекающе потревожил запах свежей выпечки.

— Не бойся, девочка. Это попроще, чем от Анор убегать. Всего лишь одну царицу найти, которая прилетела с Огненной. Помнишь что говорила? С такой миной ее здесь все запомнили, так что кого не спроси, а все скажут, где встречали ту, что была с рыжей царицей.

Утешила царица Дорэль, как могла, но вот принесенные булочки встретили с улыбкой.

— Ты как всегда на высоте, незабудка.

— Всего-лишь царица, ты права, но эта всего-лишь царица сведет меня однажды с ума.

Волком выть, на стену лезть, в пруду топиться, с неба упасть. Варианты один другого хуже, но иного юной и склонной к мрачности дурфе в голову и не лезло. Цераэль с такой легкостью рассуждала, что Дорэль была готова вновь встретиться с твердой поверхностью стола лбом от безысходности.

Миловидно продемонстрировала жемчужные зубки Цераэль, а потом взяла одну из булочек, разломила и не долго думая тонким концом впихнула в рот Дорэль.

— Знаешь, давай ешь лучше, а то вредной будешь, как я, это не полезно. Досаждать будут занудные дурные баргустки со странными предложениями.

После сказанного с остатком булочки царица кивнула в сторону целительницы, что разломила так же горячую выпечку, удивленно обратив взгляд на такой жест.

— А ты готовь отвар поскорее. Я не хочу ходить, как грядка с фруктами. Не подводи, что бы там тебе моя ретивая не нашептала между делом.

Девушка нахмурилась и взяла кусочек, прожевав сердито.

— Мы царицу Анор в гости не принимаем, Цераэль, так что не нужно выдумывать такие вещи, а вам бы договориться все-таки, а не упираться, как две старые девы из клана Земли, насупливаясь и скалясь на бранку.

— Да я тебя…

Гневно сверкнула глазами царица, но оказалась заткнула приготовившей выпечку, от чего на пару мгновений напомнила своим видом расцветший диковинный цветок, чьи лепестки розовые, а сердцевина алая, как мак. Но взрыв эмоций не случился. Сладость булочки и нежный вкус успокаивали даже такую несносную натуру, по своему баюкали тайным составом примешанных трав, от чего вскоре речи сменились на шутки, лица расслабились и вечер обозначился теплой обстановкой и звонким смехом.

Дорэль прожевывала булочку, которой её решили отвлечь от горя великого. Конечно, и в её жизни было то, что с тяжбами любовными было несравнимо, как и боль от потери кровинки родной. Однако даже это чувство опустошенности меркло со временем, освобождая дополнительное место для стенаний по возлюбленной. Разговоры вновь сместились в сторону темы фруктов и грядок. Связь с проглотившими арбуз была на лицо. Значит Анор хотела ребенка, а Цераэль не особо поддерживала её стремление растить гутов. Этот факт совсем не удивлял Дорэль. Все-таки вторая царица сама больше ребенка напоминала. Неужели Верховной забот с ней не хватает? Что до отвара, запрашиваемого у целительницы, то у дурф таким пользовались крайне редко и только царицы. Не позволительно было губить дар Великой, даже если этот дар оказался не плодом в семейных узах.

— Искала баргустку, нашла трех, да еще и с булочками. Получилось очень вкусно, спасибо за угощение, да благословят Великие ваши руки.

Чай, как и сдоба пришлись Дорэль по вкусу, мягко обволакивали промерзшую от голода по теплу семейному душу темнокрылой. Сочетание трав не только дарило приятный аромат, но и успокаивало, снимая усталость и избавляя от тревог. Конечно, она помнила о причине своего визита, но Цераэль пообещала помочь, следовало только терпения набраться. По правде говоря, с этим у крылатой было очень туго, но уютный дом и приятная компания скрашивали протекающее мимо время.

— Кстати, я хотела поинтересоваться. Меня посетили видения у реки. Но, к моему сожалению, я не знаюсь с этим даром, от матушки Анор он ко мне не перешел. Хотя однажды случалось нечто подобное, когда я заплутала в проходе, открытом Небесными Девами.

Взгляд туманных глаз упал на собственное запястье, на котором красовался уже синий след от руки, удержавшей её от падения в реку Помнящей, как её назвала ранее вторая царица. Приготовившая выпечку баргустка мягко улыбнулась в ответ. По личику той можно легко было понять, что слова дурфы приятны. А вот вопрос вызвал более бурную реакцию. Ведьма осторожно коснулась чашки и тут же ее опустила.

— Река, о какой реке речь?

Полюбопытствовала сероглазая, устремившись взглядом гулять по лицам.

— Река Помнящей, незабудочка, та самая, к которой жрицы не каждый день ходят, в миг, когда диск Гневной стоит в зените и опаляет тех, кто не мил ей.

Ответила Цераэль, попивая уже третью чашечку чая. Видно, поэтому целый чайник держали на столе. Целительница удивленно взглянула на Дорэль.

— Ты долго пробыла там, крылатая? Что ты видела там? Не встречала никого?

Девушка потянулась к руке дурфы, на которую смотрела темноглазая. Бегло осмотрев след, голубоглазка помрачнела и перевела взгляд на свою женщину.

— Майри, посмотри, прошу. Кажется, такое уже вне моих сил.

Встревоженно отозвалась женщина. К Дорэль приблизилась баргустка, чьи серые глаза засветились ровным сиянием. Рука накрыла след, а вместе с ним иголочками пошли ощущения от воздействия сил ведьмы.

— Странно, похоже тебя остановила Земная. Ты близко опустилась к реке Помнящей? В нее ведь входить можно только с разрешения, но перед тем и в обитель ее леса без разрешения заходить не стоит. Вот тебя и остановила любовница Помнящей.

Заключила баргустка, отдалив руку, забрав с собой след энергии богини. Глаза потухли, а женщина еще некоторое время смотрела перед собой с озадаченностью.

— И понесла же немилосердная тебя к той реке. Она показывает прошлое, хранит все, что связано с душой смотрящего, вот только порой богиня может показать и будущее, то, что начертила волей своей одна из Великих. Только так говорят в книгах, а ведьмы тоже редко приходят в ту обитель. Обычно, допускают в тот лес, когда желают пройти обряд очищения, или же, когда нужно трактовать волю Великих.

Поведала сероглазая ведьма Майри, вернувшись на свое место, вдумчиво отпив напиток из чашки.

— Значит, Вы должны ещё и представлять Верховной царице новых цариц? Слишком хлопотно так долго оставаться на посту. Меня восхищает и ужасает система вашего выбора цариц.

Улия же продолжала глубоко кланяться, раз уж того обстоятельства требовали, не хотелось обижать обремененных женщин, к тому же, если сейчас они были чувствительнее в разы. Это подсказывали сцены с обремененной царицей дурф, свидетелем которых Улия невольно становилась во время пребывания в замке. Тогда в немилость впадала царица Рефаль, извинений которой всегда было мало по мнению её супруги.

— Но где же тогда сама Порывистая? Разве не с Вами быть должна? Или отдыхает с дороги?

Луга, на которых пасли жеребят, кобыл и коней. Величественные создания, которыми дурфы не пользовались. Лишь некоторые умело держались в седле, в основном лишенные возможности полета по тем или иным причинам. Так что диковинным такое существо было в землях её родных. Нечасто можно было встретить наездниц. Чаще всего причиной тому служила неразвитость крыльев, отсутствие цепей сил, что пронизывают их тела, включая даже перья. Оттого лишение даже маленького пухового перышка оборачивалось лихорадкой для дурфы, и то в лучшем случае.

Лишенные крыла или сразу двух долго не жили. И года не проходило, как лишенные смысла жизни ведьмы либо сами накладывали на себя руки, либо их одаривала легкостью Небесная, забирая в свои чертоги. Были и те, кому также не повезло. Среди них были серокрылые, которых коснулась страшная участь — падение. Познавший прелесть полета и лишившийся такой возможности из-за страха. Чаще всего это происходило с детьми, за которыми могли не уследить наставницы или родители. Такие и после долгих лет отказывались от дара Великой.

— Если бы не приходилось представлять, то, пожалуй, Великая царица рисковала бы. Порой не все царицы желают давать клятву верности, прежде случались прецеденты. Так ушло несколько Великих, не смотря на их возраст и опыт, но теперь, когда выбор Великой перешел на уровень совета цариц, такие случаи ушли в историю.

Фаврир стихла, подбирая слова, рассматривая тропу впереди.

— Теперь, понимаете, царицу Великую при смерти предыдущей, выбирает совет из всех цариц. Одна из всех кланов избирается на этот пост, конечно ее женщина становится второй Великой царицей, но в случае смерти Великой, она уходит в жрицы или же, на свое усмотрение, может уйти в бою, дабы отомстить за возлюбленную. Иного нет пути. И одна из цариц шести кланов избирается голосованием. Та, за кого больше всего будет голосов, займет место Великой. Волей цариц и Верховной жрицы, ей присваивается сакральный пост и земли, а клан, который потерял таким образом цариц, выбирает себе новую правом силы через бой претенденток.

Поведала Фаврир, остановившись на подступе к становищу воительниц.

— Значит, Вы позабылись в заботах о клане, перестав заботиться о благоверной. Не удивительно с её нравом. Может, она знала, что так будет и потому тянула долго с ответом?

Теперь надо было не сказать лишнего. Больная тема для Огненной. Это было понятно по хмурому выражению лица царицы, при каждом упоминании о ней. Но могла ли Улия быть нежнее и обходительнее, когда разговор не касался дел? Прямолинейная. Часто ранила тем знакомых и тех малочисленных близких друзей. Конечно же её прощали, зная нрав и некоторую беззаботность в отношении темы с одиночеством жизни.

На поле, полностью истоптанном битвами, сражались две копейщицы и две мечницы. Из одежды их тело скрывали лишь штаны и нагрудные перевязи. Тела испещрены шрамами былых битв и тренировок, виднеющиеся на фоне загара. Каждый перекат, прыжок и удар ловил цепкий взгляд Огненной.

— Скорее дело нрава. Мой приход к посту обозначился смертями обеих цариц. На пост моей Хал претендовала ветеран войн, она считалась лучшей в бою, но за право стать царицей, она проиграла мне и была сожжена с царицей.

Холодно заметила Фаврир, шагнув по траве к полю для тренировок.

— Так распорядилась судьба, Улия. Фронт разделил нас в цену роли каждой: воительницы — вести дочерей проливать кровь, ведьмы — быть в тылу. Как моя женщина, она обязана была следить за тылом. Лишь выступая воином, Жефин могла разделить место возле моего плеча. Возможно, тогда бы она не умерла, но этот выбор был сделан гораздо раньше нас.

Прозвучал с усмешкой голос, а вместе с тем нагрудник царицы оказался сдернут, как и рубаха. Фаврир скинула их в траву у поля, обернувшись. На губы царицы легла широкая ослепительная улыбка, а в глазах заиграли бушующие всполохи огня.

— Вот оно как значит. Тогда я могу не беспокоиться о том, что уйду не выполнив своей роли. Можно ли считать тогда, что мы лишь выполняем предписанное и более ничего?

— Судьба то или наш выбор, но лучше рубить с плеча, чем ждать конца.

В тишине Фаврир и Улия вскоре дошли до поля, где тренировались баргустки. Бой захватывал не только своей скоростью, но и мастерством каждой. Печально было осознавать лишь то, что победитель будет один, а где победивший, там и проигравший. Суровая истина жизни. Двух победивших не бывает, одна сторона все равно одержит верх, а другая падет, если не насмерть, то на колени. Посол внимательнейшим образом проследила за отдаляющейся фигурой Огненной, взор которой так яро наблюдал за битвой. Можно было отсчитывать секунды до тех пор, пока женщина не побежит размяться.

Бескрылых, особенно дочерей Яростной объединяла великая страсть помахать кулаками. По крайней мере, так казалось со стороны дурфе, котороя не видела в этом смысла — ни как крылатая, ни как посол, тем более. Улия ожидала поодаль от сражающихся, чтобы ненароком её не задели. Не хотелось остаться покалеченной после прогулки, а учитывая длительность поединков, то вполне одного неверного удара можно было ожидать. Посол может и отличалась скоростью реакции, но чаще этот навык она применяла в общении нежели в уворотах от шального кулака.

По правде говоря, дурфе подумалось о том, что это мероприятие затянется. Однако, в силу навыков Огненной царицы пришлось наблюдать не за длительной схваткой, а за сменой лиц так и наровящих получить лишний раз. Быстро, красиво и эффектно заканчивались бои, не успев разгореться. Теперь серокрылая сполна осознавала причину, по которой царица Рефаль так долго противостояла этой женщине и никак не могла одержать однозначную победу. Впрочем, стоило отдать должное той, что годилась Фаврир в внучки. Царица дурф не давала повода расслабиться старейшей из цариц баргустов, хотя в её случае слово старейшая говорило лишь о большем багаже из знаний, опыта и умений.

Фаврир ступила на поле. Одна из копейщиц расчехлила копье другой. Бой завершился выбитым без острия шестом копья. Огненная приблизилась к воительнице, вынув двуручный меч. Мощь против скорости. Копейщица подхватила второе копье, сплюнула в пол и сорвалась с места. Удар левого копья грозился ударить по косым мышцам живота, а правое пронзить грудь. Огненная крутанула ногами по почве, корпус ушел от обеих атак, а меч обрушился в голову воительницы. Копейщица нырнула под лезвием, ударив по ногам и в корпус в перевороте, меч погнался за копейщицей снизу вверх.

Очертились тугие мышцы на плечах и кубики пресса. Напряглись трапеции. В последний миг удар клинка изменил направление и пошел вниз. Копейщица удивленно пыталась парировать. Высеклась искра, а вместе с тем взлетело во вращении копье. Рывок и клинок плашмя протаранил оставшееся копье. Лоб царицы ударил в лоб копейщицы. Зажмурившись, та отступила, как сбитый с толку бык, а нога Фаврир завершила бой подсечкой. Толпа со стороны селения взревела в негодовании. Недавно проигравшая копейщица смотрела во все глаза. Фаврир приблизилась к копейщице, протянув руку, второй возвращая меч в ножны.

— Ты неплоха.

Заметила сдержанно царица. Воительница криво улыбнулась, хмыкнув.

— Ни в подметки царице.

Усмешка. Легкая, как и улыбка. Когда копейщица с коротким хвостиком рыжих волос выпрямилась, ее встретили крепкие объятия, плечо в плечо, не долгие вовсе, только товарищеские.

— Захочешь тренироваться каждый день так, загляни в клан. Мне нужны хорошие воины.

Прогрохотала привычно Фаврир. Воительница приложила кулак к груди, отдавая честь.

— Я подумаю о ваших словах, Огненная.

А тем временем сбежались новые соперницы. Как ни странно их было много. Фаврир не отказала ни одной, хоть бои не были длиннее четырех ударов царицы и каждого наградили теплыми объятиями. Закончив с такой тренировкой — разминкой, Фаврир накинула на плечо жилет и рубаху, хотя тело совсем не повлажнело и можно было одеться.

Пройдя чуть быстрее, Улия удобно держала ручки за спиной, улыбаясь такому прекрасному дню. Погода и вправду радовала. Как для прогулок, так и для полетов была самая подходящая. Дурфы чаще выбирали пребывание в небесах, но не посол. Её было любо перебирать ногами, в то время, как иные пролетали над головой. Вымощенная разноцветной плиткой, дорога в столице располагала к размышлению о совершенно неожиданных вещах. Правда отвлекаться на них слишком сильно не стоило, в противном случае приходилось бы подбирать себя с земли.

Все тропинки вели к замку, что позволяло иноземным гостям не заплутать среди высоких строений и, если смотреть с высоты птичьего полета, то можно было смело предполагать, что даже дома у крылатых парят. Кроме того, обитель дурф посещали и странствующие ученые, которые искали знания у крылатых, порой взамен делились своими. Неожиданно для себя Улия захотела присутствовать в день, когда бескрылые дочери Великих ступят на земли своих сестер. Ещё одним развлечением для посла служило долгое рассматривание лиц присутствующих. Определенно это вызывало дискомфорт у тех, но эмоции, которые они выражали очень сильно привлекали дурфу.

— Прошу простить за ожидание, госпожа посол. Но теперь я могу ответить на ваш вопрос. Царица Воздуха сейчас с жрицами по решению Великой царицы. Мне предстоит пробыть здесь до ее возвращения.

— Что Вы, это прекрасное зрелище, Огненная. Вы достойно носите свое звание. Битвы закаляют.

— Это судьба воина. Тренировки всегда.

Ответила царица, улыбаясь. Почти звериный оскал довольного пылом боев. Взгляд вновь поймал былое умиротворение, веки чуть скрыли глаза, когда порыв теплого ветра хлынул в лицо. Волосы баргустки взлохматил хулиганистый поток, будто гребнем вздернул вверх языки пламени.

— Здесь не скучно, пожалуй, благодаря тому, что войска Великой в основе своей занимают лучшие воины, но все они приходят по собственной воле. Кто-то сразу после посвящения в воинские ряды, кто-то при обряде духовного взросления, получая возможность оставить после себя жизнь, а кто-то, когда потерял самую важную, не нашел сил и желания уйти в жрицы и пришел сюда.

Фаврир мечтательно говорила, о чем свидетельствовал тон, глубокий взгляд, присматривающийся только к дороге впереди, а не домам вокруг, которые удивляли своей грубой, но добротной конструкцией. Почти все воительницы были сейчас так или иначе в тренировке. Чуть поодаль слева тренировались в рукопашном бою и здесь же были те, кто остался только в обмотках и набедренной повязке.

Удары по мышцам на удивление не оставляли следов — настолько были они твердые, окрепшие от нагрузок. Но по улицам проходили и редкие воительницы, что разносили по домам воду с реки, перекинув на плечи перекладины, а на них по четыре прикрытых сосуда, что закреплялся в металлическом углублении и позволял не разливать воду. Были и те, кто разносил бревна, те, кто кололи. Грубая, но ощутимая воинская сила, пропитывающая насквозь дух, как и тех, кто привык все получать трудом, потом и своей кровью. Сдержанные лица, но и улыбки встречные. Похоже, Фаврир без проблем узнавали даже без доспеха царицы.

— Судьба воина говорите. Если так судить, то воинам пристало всем без исключения на поле боя погибать, но есть ведь те, что уходят после счастливой жизни в старости дома в кругу семьи. Как же тогда судьба воина?

Улия улыбнулась, вслушиваясь в последующие слова собеседницы, которая была настолько довольна недавней импровизированной тренировкой, что лишь взгляд на нее заставлял светловолосую жмуриться.

— Очень редко ветераны доживают свою старость и это участь действительно везучих воинов, тех, кого Великая наградила земным счастьем и теплом столь же ярким, как возле себя.

Ответила Фаврир, приближаясь к отдаленному дому, который был всего в один этаж, но достаточно широк, чтобы выделиться среди других. Дом, рассчитанный для цариц, пребывающих здесь для встречи с Великой царицей или же ищущих милости Великих. Сияла Огненная не меньше солнца, которое неумолимо шло к горизонту. Очень скоро небо окрасится во все теплые цвета, напоминая картину ремесленницы, которая поторопилась запечатлеть переливы небес и их красоту на холсте искусной рукой. Либо же рисунок гута, в своих шалостях перевернувшего все краски на лист.

— Ваши слова действительно заставляют меня задуматься о моей жизни. Может даже уйду в служительниц богинь. Думаю, что так от меня будет больше пользы. Мир заключен и во мне больше нет нужды, а кроме разговоров я ничего и не умею. Удастся хоть мантры читать без устали во славу Великим.

Небо и впрямь очень скоро потемнело. Закат. Прекрасное зрелище, особенно когда есть с кем его наблюдать.

— Вы часто наблюдаете за этим явлением? Дольше, чем я, уж точно. Красивое зрелище. Напоминает о детстве, беззаботном и таком далеком, пусть и не мне говорить о том, но всё же становится теплее, словно вновь объятия родителей чувствуешь.

Небо окрасилось в желтые тона, начало рыжеть, а дальше обагрилось, будто растеклось маковое марево по небу, смешавшись в полотно красок.

— Огненная на прощание дарит улыбку и объятия своим дочерям, ее щит отбрасывает эти блики. Сегодня Великая будет вытаптывать травы у порога Ветряной.

Царица усмехнулась беззлобно, находя подобное весьма забавным. Даже в любви богинь обоих кланов стоят препятствия, так почему дочерям должно быть проще? Вот только от мысли о любви у Фаврир забилось быстрее сердце, а перед глазами возник слабый образ, прохладное тело и белая кожа той, что едва дышала, но была сильнее всех вокруг, той, что выдержала невозможное, вынесла, почти не крича, до последнего пребывая в сознании. Огненная вспыхнула, но так же быстро взяла себя в руки, лишь взглядом пламенным озираясь сбито по сторонам.

— Мы сегодня будем отдыхать здесь. Пожалуй, стоит найти вашу принцессу. Сдается мне, Дорэль не найдет путь сюда одна, а может и того хуже, уже взобралась всего какое-нибудь запретное место и прогневила богиню, а может и жрицу.

Царица сделала шаг к домику, около которого были воткнуты палки, держащий на себе жаровни с маслом. Огненная взглядом обвела их, заставив пламя Великой возжечься с треском в посудах.

— Ах, где же мои манеры! Дорэль. Зовите меня Дорэль.

Кажется, то, что дурфа не назвалась прежде, разволновало её достаточно, чтобы отложить беспокойства об иных вопросах на какое-то время. Дорэль подняла взгляд на милосердную и её женщину, стараясь дать как можно более полные ответы.

— По праву, не знаю точно, но не думаю, что долго. К тому же, лишь в видениях мне являлись. Прошлое и будущее. Думаю, что близко наклонилась, но что-то тянуло назад, а после я очнулась.

Задумчиво проговорила девушка, наблюдая за тем, как дар ведьмы избавляет от метки с руки.

— Любовница Помнящей? Значит, я не только Цераэль потревожила.

Губы алые растянулись в виноватой улыбке. Крылатая поблагодарила за лечение, когда след совсем пропал, унося с собой и давящую боль, точно руку продолжали сжимать.

— Значит ли это, что увиденное там будет реальностью?

Тихий вопрос разрезал ненадолго образовавшуюся тишину. Радость исцеления ушла на второй план, когда поток мыслей принял новый оборот, пробил новое русло, наполняясь точно полноводная река. Если река Помнящей являла прошлое и будущее, то, однажды, Аэль обязательно будет рядом?! Короткий импульс прожег восприятие, подпалил фитиль, приводя в действие настолько мощное средство, которое отныне не позволит спокойно отдышаться.

Бег мыслей продолжит беспокоить до тех пор, пока проблема не решится. Однако, могло ли хоть что-то серьезно отвлечь от мыслей об одной и самой прекрасной? Всполохи огня коснулись её волос, васильки поселились в дивных глазах, руки сильные могли как приласкать, так и привести в чувства. Невообразимая! Порывистая во всех своих начинаниях. Крылатая готова была все время только и делать, что представлять Аэль, если её не было рядом. Её легкий танец, который поднимал до самых небе. О, Великая! За что ты послала эту сладкую муку своей дочери?

— Или же это лишь то, чего желала моя душа? Просто то, что моей прихотью является?

В мгновении всё обмерло. Мириады чувств, палитрой яркой раскрасившие душу тут же побледнели от мысли, которая нежданно и негаданно подкралась. Если увиденное будущее и правда принадлежит ей, то оставалось лишь дождаться. Страх приносило лишь осознание того, что это могло быть не больше, чем фантазией самой дурфы. В таком случае — все бессмысленно. Тщетны все старания, а жизнь без баргустки едва ли представлялась возможной. Если это всего-то иллюзия и несбыточные мечты, то что же будет согревать душу? Где искать свет в этом темном туннеле? Ежели впереди будущее без Аэль, то в нем нет необходимости.

Цераэль мягко улыбнулась, покачав головой, а веки своих ясных больших глаз смежив.

— Похоже девочки тебя уже запутали, птенчик чернолобый. Давай тебе поясню…

Царица приоткрыла глаза и обернулась к в стороне стоящему непримечательному шкафу, который отворился потоком ветра и таким же оказались подхвачены шесть тонких выразительных фигурок из дерева разных фигур, телосложений, но всех их выделяло нечто общее яркое, живое, прекрасное. Фигурки с потоком воздуха подлетели к столу, остановившись на нем возле остатков булочек. Чай в последний раз разлили и убрали со стола, освободив место для фигурок.

— Видишь ли, покровительницы кланов все разные, но по своему связаны. Первые четыре, а это Страстная, Ревнивая, Милосердная и Плодородная. Они связаны узами, близкими к родству. Так, не для кого не секрет, что недавний праздник в честь Переменчивой дал знать, что Ревнивая благосклонна Страстной.

Царица взяла первую фигуру танцующей тонкой девушки в воздушной одежде, что раздувал от движений ветерок, а к ней приблизила яркую, крепкую фигуру с повешенным на спину широким щитом и клинками по оба бока, а вместе с тем с открытым телом, ярко выраженной мускулатурой.

— Но и Помнящую не обделили вниманием Великие. К ней благосклонность имеет Стойкая, Животворящая.

Цераэль взяла самую низенькую фигуру с короткими волосами, будто ребенка, одеянием крепкого доспеха и копьем в руке. Эту фигурку царица приблизила к длинноволосой, чьи локоны оплели ее тонкие ноги, фигуру выразительнее, чем у всех иных и распростертыми руками для объятий.

— Она оберегает Милосердную, даже места ее редкого земного пребывания. Вот поэтому то, всегда следует просить разрешения потревожить обитель Помнящей у обеих богинь, а не то можно встретить гнев Плодородной.

Поведала баргустка с такой нежной улыбкой и взглядом игривым, будто сказку рассказывала маленьким гутам. С таким характером, напоминающим детский, ко всему удивлению Великая царица обладала исключительной харизмой и ораторским навыком. Дурфа с замиранием сердца слушала Цераэль. В её словах находило покой сердце, как бывало лишь в далеком детстве, когда матушка рассказывала истории. Также были рассказы о Небесной, о Её великой любви ко всем дочерям, Её милосердности, Её красоте даже в гневе. Ласковой улыбкой она встречала тех, кто покинул родных и оказался в Её чертогах. Злым оскалом провинившихся и мягким прикосновением раскаявшихся. В этом была Её суть. Прощение и любовь.

— Кажется, я стала понимать. Цераэль, ты прекрасный рассказчик.

Дурфа в задумчивости потерла подбородок, приложив к нему пальцы. Девушка проследила за перемещениями фигур. Каждая была выполнена руками искусной мастерицы. Каждая получила свои отличительные черты. Невесомая, Яростная, Непоколебимая, Милосердная, Ночеликая и Светлоокая. Богини в том виде, в котором удавалось передать лишь крупицу их невероятной силы и красоты. Слова Верховной царицы давали ответы на одни вопросы, но побуждали иные. Правда большая их часть останется без должного пояснения. Воля Великих лишь изредка приоткрывалась перед тем, кто держал перед ними ответ или же был проводником для дочерей их.

— Помнящая — не Ироничная, она не искажает видения. Так что — видение твое только истинно.