Прочтите басню, господа

Солист — самозванец

Решил Комар Быка изобразить,

Округу мощным басом поразить,

Но понапрасну му-у-у-чился нахал —

Подвёл вокал. Никто не услыхал.

Уж коль родился гнусом — не взыщи,

И по своим способностям пищи.

Счастье привалило

Лягушка на болоте обитала.

Ничем особенным она не обладала:

Ни редким голосом, ни статною фигурой,

Зато была весьма мечтательной натурой.

Порою, только глазки к небу возведёт,

Как тут же суженый пред нею предстаёт.

Красавец. Атлетически сложён —

Ну просто вылитый Ален Делон.

Он ей: «Ква-ква?». Она в ответ: «Ква-ква!»

И от приятности кружится голова…

Но грёзы-грёзами, а в жизни, как назло,

Квакушке нашей крупно не везло:

Подружки замуж все повыходили,

А к ней сваты не очень-то спешили.

И вот, когда она совсем уж удручилась,

Вдруг чудо превеликое случилось:

Невзрачный жабий сын, что квакал по соседству,

Ей лапку предложил и пламенное сердце.

Теперь они совместно проживают.

Водою не разлить. Друг друга обожают.

Судьбой довольны. Счастьем дорожат,

И наплодили кучу лягушат!

Уж коль не подфартило встретить принца,

Что бог послал, тем и извольте обходиться.

Не судьба

Влюбилась Гаечка в Болта,

А у Болта резьба не та.

Лишь расписались — развелись:

Характерами не сошлись.

Во избежание брачка,

Вступайте в брак не с кондачка.

Печальный случай

Копилка, приподняв свинячье рыло,

На кухне Самовару говорила:

«Пора тебе, дружок, на барахолку.

Ведь всё равно пылишься здесь без толку.

Хозяева тебя не замечают,

Зато во мне души они не чают.

Их веселит мой пятачок и хвостик.

Посмотрят, и монетку в щёлку бросят!»

Желая остудить соседки пыл,

Ей Самовар спокойно возразил:

«Запомни, глупая, ты им нужна пока

Звенят грошами твои толстые бока.

Наполнят доверху, устроят самосуд,

И молоточком на кусочки разнесут.»

Через неделю страшное случилось —

Копилка на помойке очутилась.

А Самовар старинный не забыт:

И взор ласкает, и чайком поит.

Кто яму для приятеля копает,

Обычно сам в неё и попадает.

Индюк и Свинья

Свинье, что в луже разлеглась,

Индюк мораль читал, сердясь:

«Как ты противна, как толста,

Грязна от рыла до хвоста.

И что вы, свиньи, за народ? —

Позор на весь домашний скот».

Хавронья Индюку в ответ

Прохрюкала: «Уймись, сосед.

Ты лучше сопли подотри,

А нас напрасно не кори.

Мы добродушны и просты.

Вот потому-то и толсты.

А что грязны, так ведь и ты

Не идеальной чистоты.

Поди-ка прочь, а то вскочу,

Да, ненароком, затопчу!»

Обидчик испугался, сник

И удалился в тот же миг.

Меняя позу, веселясь,

Хавронья

погружалась

в грязь.

Нельзя соседей обижать.

Соседей надо уважать.

Ведь добротой весь мир согрет.

А недостатки — в ком их нет?

В ногу с модой

Произошла вся эта дребедень

В одной из отдалённых деревень.

Однажды там, чтоб моде угодить,

Животные решили закурить.

Благоприятный улучив момент,

Кто «Мальборо» облюбовал, кто «Кент».

Собаки крепким «Другом» увлеклись,

А кошки налегли на лёгкий «Кисс».

Топор хоть вешай. Всюду смог стоит.

Окурки безобразят внешний вид.

Дымят бурёнки, не стыдясь телят,

Хавроньи «Свинстон» весело смолят.

Прошло всего три дня… Кто занемог,

Кто исхудал, а кто и вовсе сдох.

И вот разгневанный болезный скот,

Собравшись за околицей на сход,

Решает это дело прекратить —

Всё курево собрать и истребить.

Смекалка бедолагам помогла.

Налаживаться стали их дела:

Забылся никотиновый балдёж

И прекратился массовый падёж!

Когда здоровье на исходе,

Мы шлём упрёки глупой моде,

Врачам, приятелям своим,

Но только, не себе самим.

Расстаться с «соской» не хотим,

И всё кадим…

кадим…

кадим…

Скрипка и Контрабас

В одном оркестре как-то раз

Огромный, старый Контрабас,

Большой любитель побрюзжать,

На Скрипку начал «наезжать»:

«Кончай пиликать. Надоели

Твои пассажи мне и трели.

Смущаешь только лишь покой.

Вот взять меня. Я не такой.

Во мне и рост и ширина;

По метру каждая струна.

Пою солидно, басом низким,

Не то что ты — противным писком».

Колками Скрипка покачала,

И так невеже отвечала:

«Твой максимальный габарит

Мне ни о чём не говорит.

С тобой не стану спорить я,

Послушай лучше Соловья.

Хоть мал певец и неказист,

Зато чудесный он артист».

И человек бывает с виду невелик,

А в нём души редчайшей плещется родник.

Муха-горюха

Пением своим «лаская» ухо,

Словно старый хриплый граммофон,

В комнате резвилась Цокотуха

И попала, бедная, в плафон.

Заметалась, пуще зазудела…

Ей бы успокоиться, присесть,

И подумать: «Раз я залетела

В эту штуку, значит, выход есть».

И нашла бы Муха выход сразу,

Посмотри она чуток наверх,

Да не дал, видать, господь ей разум

И навёл сердешную на грех.

Пленница лишь яростней кружилась,

Билась о стекло ещё сильней.

До того, бедняжка, уморилась,

Что пришлось коньки отбросить ей.

Случай этот вовсе не случаен,

И хотя он взят из жизни мух,

Мы и средь людей порой встречаем

Всё таких же глупых «цокотух»,

Что при неудачах вечно стонут,