Пробудившийся воин

Пролог

Летнее утро прогоняло ночную тьму с просторов острова Селиендер, протянувшегося на много лиг от свинцово-серых вод Студёного моря на севере до лазурной глади залива Ласкераль на юге. На западе земли острова омывались водами Мглистого моря и моря Семи Ветров, а на востоке о берег бились волны Могучего океана.

Хмурые тучи скрывали от солнечного света Северные горы на берегу Студёного моря. Но южнее, над землями королевства Белиенгер небо было чистым. Утренние лучи падали на поросшие лесом склоны гор, отражались от узкой ленты реки Поливиар, протекающей с юга на север. Блики света заиграли на башнях и стенах города Гирден, стоявшего в месте впадения Поливиара в Могучий океан.

Продвигаясь дальше на запад, солнце прогнало ночную тьму из столицы Белиенгера — города Берендира, раскинувшегося в горной долине в верховье Поливиара. Ещё южнее под солнечными лучами вспыхнули ледяные шапки идущего с запада на восток Картарского хребта.

На юг за горной цепью протянулись бескрайние травянистые равнины Гузрусхана.

Утро шагало дальше на запад по просторам Селиендера. Разведя огромную цепь ярко-золотых костров на снежных вершинах Кастадорских гор, разделивших весь остров с севера на юг, рассветное солнце осветило владения королевства Норингеад. Его земли простирались почти на весь остров к востоку от Кастадорского хребта.

Не пробившись сквозь облачную завесу, лучи солнца не смогли согреть мокрые от тумана скалы Северных гор. Тучи заслонили всё скалистое побережье Студёного моря, до самого полуострова Ледяная пустошь на северо-западе острова.

У южного подножия Северных гор солнце коснулось верхушек деревьев хвойного Векового леса, который огромным тёмно-зелёным морем тянулся на запад до Гнилых болот, а на юг — до озера Роксот. Лесные просторы пересекали две реки. С середины Кастадорского хребта брала начало величавая Касинзея, она текла сначала на северо-запад, затем, образуя крутую излучину, река несла свои воды на северо-восток. Протекая через ущелье в Северных горах, Касинзея впадала в бухту Лингиус Студёного моря.

Из озера Роксот на север вытекала красавица Селензея. Её русло проходило на северо-восток, приближаясь к Касинзее, а затем резко поворачивало на запад и потом снова на север. Огибая с запада бухту Ледяной язык, Селензея в последний раз меняла направление, на этот раз на восток, и с высоты обрушивала свои воды в бухту водопадом Лахлес. Селензея соединялась с Касинзеей лесной протокой.

К югу от озера Роксот до самого пролива Ласкераль простиралась холмистая Южная равнина, ограниченная на западе огромным массивом Гузудзорских гор, а на востоке — Кастадорским хребтом. На севере Южной равнины рос лиственный Олений лес, который южнее постепенно сменялся редколесьем. Через две лиги от южной кромки Оленьего леса на высоком холме примерно посередине между Ласкералем, Роксотом, Кастадорскими и Гузудзорскими рассветные лучи осветили башни столицы Норингеада — Хасгаарда.

В десяти лигах южнее Хасгаарда на берегу бухты Вискелен раскинулся крупный портовый город — Казрос.

Всю юго-западную часть острова, покрытую мрачными Гузудзорскими горами, занимала страна Хоровен. На берегу бухты Чёрных Парусов в тени скал теснились кривые деревянные лачуги столицы Хоровена — Доргороза.

Рассвет завершил свой путь по Селиендеру на полуострове Чёрный Зуб, который как нож врезался в море Семи Ветров, отделяя бухту от пролива Ласкераль.

Этот пролив был расположен между Селиендером и другим крупным островом — Исит-Дивилем, отличавшимся от своего северного соседа, как дворянин от грубоватого горожанина. Утреннее солнце прогревало благоухающий ароматом садов воздух, отражалось от великолепных белоснежных дворцов, изящных храмов и прекрасных домов, освещало широкие мощёные дороги.

Каждый из жителей Селиендера и Исит-Дивиля встречал утро нового дня по-своему: кто-то, проклиная свою судьбу, выходил на непосильную работу в поле, кто-то выгонял скот на пастбище, кто-то читал утреннюю молитву, подставив лицо первым лучам солнца, кто-то выходил на лодке в море за рыбой, а кто-то ещё нежился в мягкой постели. Но никто и не подозревал, что скоро по островам пронесётся вихрь перемен, который перевернёт с ног на голову судьбы целых народов и государств.

Рассвет застал в пути человека, которому против его воли суждено было оказаться в самой гуще разворачивающихся событий. Это был мужчина тридцати — тридцати пяти лет, высокого роста, худощавый, подтянутый. Поверх простой рубахи и штанов на нём был надет пыльный дорожный плащ, на ногах — поношенные кожаные сапоги. Мужчина ехал верхом на красавце-коне гнедой масти. Сбоку на седле висела диковинная деревянная трость. Вдоль трости по всей длине тянулись спирально закрученные узкие стальные полоски, которые с обоих концов переходили в кольца, так что вся она была укреплена прочным металлическим каркасом.

По тому, как уверенно всадник держался на коне, как толково были прикреплены дорожные сумки к седлу, было видно, что он опытный путешественник.

Путника звали Олеан, он направлялся в Хасгаард к королю Норингеада Гордориену.

Часть I. Гроза на горизонте

Глава I

Олеан, сикхай

Густой Олений лес постепенно редел, солнечные лучи всё чаще проглядывали сквозь листву. Стены из деревьев вдоль дороги сменялись рощами, и, наконец, тракт запетлял между холмами Южной равнины. До Хасгаарда оставалось недалеко.

За очередным холмом показалась Вильжица, последняя перед столицей деревня. Подъезжая к ней, я вдруг услышал женские крики, полные отчаяния. Необходимости спешить не было, и я свернув с дороги, направил коня в деревню, чтобы посмотреть, в чём дело. Возле одного из домов виднелись трое всадников: двое солдат и сборщик податей. Перед ними стояла бедно одетая пожилая женщина, а чуть поодаль — паренёк лет шестнадцати-семнадцати, видимо её сын. Он с ненавистью смотрел на всадников, то и дело сжимая руки в кулаки. Однако солдаты и чиновник даже не смотрели в его сторону.

Чтобы не привлекать внимания, я спешился и отошёл в тень раскидистого дерева, сделав вид, что поправляю сбрую, а сам стал смотреть, что будет дальше.

— Ну не забирайте всё, я вас очень прошу, умоляю! — рыдала женщина. — Мы тяжело болели весной и не смогли толком ничего вырастить! Мы обязательно отдадим долг господину, когда сможем! Если вы сейчас всё заберёте, нам нечего будет есть!

— Мне-то всё равно, — абсолютно спокойно отвечал сборщик податей. Он зевнул, прикрывая рот рукой, и продолжил: — Хоть вы все тут подохнете, мне-то что.

— Ну пожалуйста, во имя Создателя! — женщина метнулась к чиновнику, но один из солдат ударил её кнутом, и она отпрянула назад.

Чиновник повернулся к одному из солдат:

— Ты всё взял?

— Да господин, все деньги, что они должны.

— Тогда уходим, хватит слушать это нытьё! Нам ещё нужно успеть в Ольфанд!

Всадники проехали мимо меня, а женщина упала на колени, опустила лицо на руки и затряслась в беззвучных рыданиях. Я подошёл к ней и окликнул, но она меня не услышала. Тогда я легонько тронул её за плечо. Женщина испуганно вскочила на ноги, так резко, что мне пришлось схватить её за рукав, чтобы она не упала навзничь.

На её измождённом, покрытом глубокими морщинами лице были видны две дорожки от слёз, глаза выражали отчаяние и страх. Из-под платка выбивались пряди седых волос.

— Что господин хочет от меня?

Паренёк бросил на меня настороженный взгляд.

Я протянул ей небольшой кошель с монетами.

— Возьми, пожалуйста. Тут не очень много, но вам должно хватить.

Женщина испуганно взглянула на меня, как загнанный лесной зверёк.

— За что это? — недоверчиво спросила она. — Господин, у нас ничего нет, мне нечего Вам предложить за эти деньги. И сделать я для Вас вряд-ли что-то смогу.

Я задумался. Понятно, что монеты она не возьмёт — слишком напугана, ожидает какого-нибудь подвоха. Кто же даст деньги ни с того, ни с сего. И тут мне пришло в голову, что нужно сделать.

— Я и не предлагаю их просто так. У меня почти не осталось воды — один бурдюк пуст, а другой заполнен только на четверть, к тому же вода в нём тёплая. Мне и моему коню хотелось бы попить. Наполни, пожалуйста, бурдюки водой из своего колодца.

Она сразу оживилась, на лице появилась улыбка.

— А, это пожалуйста! Эй, Тайриелс! — крикнула она сыну, — Что встал?! Ты разве не слышал, господину нужна вода! Отстегни бурдюки от его седла и наполни их водой! Сполоснуть не забудь!

— Конечно, мама!

Мальчишка подбежал к моему коню, ловко отстегнул бурдюки и прытью помчался во двор своего дома.

— Я сейчас ещё ведро принесу для Вашего коня, и ковшик для господина. Сейчас я, быстро.

Она тоже исчезла во дворе. Вскоре появился Тайриелс с полными бурдюками, а затем и его мать, в одной руке она держала ведро, а в другой ковш.

— Как зовут вашего коня?

— Хильденгел, — улыбнулся я.

— Вот водичка Вам, а вот — Хильденгелу.

— Вот спасибо!

Я с удовольствием выпил холодной колодезной воды и протянул женщине кошель, который она на этот раз взяла. Тайриелс, который уже приладил бурдюки к седлу, взял у матери ведро и отнёс коню.

— Да что Вы, господин! — махнула рукой женщина, — Это Вам спасибо! Я же понимаю, что вода — это предлог, чтобы помочь нам. Если бы не Вы, нам бы, пожалуй, совсем туго пришлось… Тяжёлое время настало, а этим нелюдям всё равно!..

По её лицу пробежала тень.

— Я бы Вас ещё завтраком угостила, но есть нечего у нас, не обессудьте. Ещё раз Вам спасибо!

— Спасибо, господин! — не по-детски серьёзно глядя на меня, сказал Тайриелс.

— Да не за что! — улыбнулся я.

Вдруг он добавил:

— Может быть, мы ещё встретимся с Вами и поможем Вам.

Такое предположение меня удивило. Я сильно сомневался, что ещё раз увижу этих людей, но вслух ответил:

— Как знать. На всё воля Создателя!

Мы попрощались, я оседлал Хильденгела, и покинул деревню.

Хотя судьба этих людей меня, в общем-то, не касалась, на душе было тошно. Как-то слишком всё жестоко было в Норингеаде, не доведёт это до добра…

С такими невесёлыми мыслями я подъехал к столице. Городские стены и башни виднелись издалека — Хасгаард был самым крупным городом в Норингеаде. Лишь через час после того, как его купола показался вдали, копыта Хильденгела ступили на мост через городской ров.

Оставив ворота позади и проехав по шумным улицам, я остановился в постоялом дворе. Перекусив и оставив коня, я отправился к Королевскому дворцу. Ворота были наглухо закрыты. В ответ на стук открылось маленькое окошечко на уровне глаз, в котором показалось злобная физиономия стражника.

— Чего надо?! — весьма нелюбезным голосом осведомился он.

— Тень падает к ногам короля, — негромко ответил я.

Лицо стражника тут же вытянулось, он вытаращил глаза, как будто увидел змею, и резко захлопнул окошко. За воротами послышались быстрые суетливые шаги и отрывистые команды. Через некоторое время ворота открылись.

— Проходи с поднятыми руками! — приказал мне другой голос, негромкий, но властный, видимо принадлежавший командиру. Как только я пересёк ворота, сразу почувствовал на шее холодное лезвие меча. Около ворот собрался небольшой отряд, несколько солдат направили на меня луки с натянутой тетивой. Один из стражников быстро и тщательно обыскал меня.

— У него ничего нет, — сообщил он командиру.

— Хорошо. Завяжите ему глаза! — ответил тот.

Его приказ немедленно выполнили.

Суету стражников вполне можно было понять. Дело в том, что я принадлежал к Ордену Теней, на языке Древних — Сикха. Наш орден существовал уже несколько сотен лет. Сикха занимались заказными убийствами, кражей документов, шпионажем. Нас боялись все в Норингеаде и даже за его пределами, потому что мы владели древним секретным искусством боя — ву. Ни один из Ордена никогда не учил искусству ву никого из посторонних, это было запрещено под страхом смерти.

Подготовка воина начиналась с детства. Мы выискивали маленьких попрошаек, воришек и беспризорных детей в крупных городах, на рынках, в портах, выслеживали их и предлагали вступить в орден. Конечно, они соглашались. Потом их привозили в нашу деревню — Сикхиар, и они становились учениками — сикхинами. Обучение было жестоким, это я помню по себе. Сикхины по многу часов практиковали ву, тренировали память до такой степени, что могли с первого взгляда запомнить страницу текста, приобретали навыки верховой езды, ориентировки на местности и выживания в самых разных условиях, овладевали искусством перевоплощения. Наконец, обычно после десяти лет обучения, сикхин выполнял своё первое задание, после чего становился действующим бойцом — сикхаем. Кроме непосредственного выполнения заказов сикхаи ездили по всему Норингеаду и внимательно слушали, о чём говорят люди в кабаках и на рынках, чтобы знать о событиях, происходящих в королевстве. Многие сведения могли потом пригодиться в работе.

Главным в Ордене был Старейшина — Сикху. Сикху не участвовал в выполнении заказов, он обучал сикхинов, руководил Орденом, был наставником сикхаев и помогал им при выполнении трудных заданий. Старейшина выбирал себе наследника из сикхаев и обучал его отдельно от других, как и чему — никто не видел и не знал. Когда Сикху считал, что его преемник готов, он передавал ему свои полномочия на Совете, после чего навсегда покидал Сикхиар, и больше его никто никогда не видел.

Цена на услуги Сикха была высокой, но они стоили денег, которые за них просили. Сикхаи всегда выполняли заказы, хотя иногда для этого требовалось много времени. Они перевоплощались в нищих, бродяг, монахов, бродячих артистов и торговцев. Не вызывая ни у кого подозрений, сикхай приближался к жертве, наносил смертельный удар и уходил. Иногда сикхай устраивался к жертве работать, например, слугой или поваром, и, выбирая момент, убивал её. Женщины-сикхаи, чтобы подобраться к мужчине, могли вскружить голову ему или его другу, брату, отцу, этим искусством они тоже владели в совершенстве.

Я помню один из своих заказов, когда у меня долго не получалось приблизиться к дворянину из окрестностей Казроса. Он редко выходил из своей усадьбы, был подозрителен, его дом хорошо охранялся. Я долго следил за его поместьем издалека и, в конце концов, заметил, что этот дворянин любит выходить на берег речки около своего дома и сидеть на мостках, глядя на воду. Тогда я проплыл под водой под его мостки и несколько часов сидел на дне, дыша через тонкую трубочку. Когда, наконец, через щели в досках я увидел тень, то дождался, пока человек сядет на край мостков, выждал ещё некоторое время и, выскочив из воды, пробил мечом доски. Лезвие вошло в тело почти по самую рукоятку. Потом я резко выдернул окровавленный меч, убрал его в ножны и нырнул под воду. На берегу раздались крики, но пока охрана разобралась, в чём дело, меня уже давно не было. Заказ был выполнен.

К нам обращались часто, без работы мы не сидели. Дворяне в Норингеаде не имели своего войска и воевать с врагами не могли. Зато амбиций у них было — хоть отбавляй. Когда знатные люди не могли простить смертельную обиду, они обращались к нам, чтобы мы расправились с обидчиком или хотя бы припугнули его. Иногда нас нанимали, чтобы убить неверных супругов, их любовников или любовниц. Нам поручали запомнить содержание документов у конкурентов, выкрасть компрометирующие письма. До простых краж ценных вещей Сикха не опускались.

Бывало и такое — банда разбойников держала в страхе какую-нибудь деревню или несколько деревень, либо не давала спокойно ездить по дороге. Тогда сами жители, а порой дворянин или даже градоначальник, если не могли разобраться с бандитами самостоятельно, обращались к нам. В таком случае сикхаи прикидывались богатыми купцами, которые перевозят что-нибудь ценное с небольшой охраной. Когда на них нападали разбойники, «купцы», дрожа от страха, отдавали всё. После того, как бандиты уходили с награбленным, сикхаи следили за ними до самого их лагеря, а там вырезали всех.

Нас ненавидели за наше грязное и гнусное ремесло, но Сикха, как ни странно, помогали поддерживать порядок в Норингеаде. Люди опасались поступать с другими совсем уж отвратительно, потому что знали, что могут за это и поплатиться. Даже крестьяне имели возможность все вместе за длительное время накопить денег, чтобы избавиться от помещика, который уж вовсе не давал им жизни.

Короли обращались к Сикха крайне редко, если нужно было решить очень сложную и щекотливую задачу, чтоб никто об этом не узнал. По-видимому, так дело обстояло и на этот раз.

Меня вели по коридорам дворца с завязанными глазами, но я запоминал повороты, считал ступени у лестниц, по движению воздуха определял, где окна и двери, поэтому всё равно представлял, где нахожусь. Наконец мы остановились, и с моих глаз вняли повязку. Я оказался в просторном зале с высоким потолком, расписанным фресками со сценами из жизни Королевской семьи. Зал был залит солнечным светом, который падал из больших, почти во всю стену окон. Посередине виднелся постамент, на котором возвышался трон. Позади постамента с обеих сторон расположились лучники, которые держали нацеленные на меня луки. Они готовы были выстрелить в ответ на любое моё неосторожное движение или по первому жесту короля. Перед троном чуть в стороне стоял невысокий полированный дубовый стол. А на самом троне сидел король Норингеада Его Величество Гордориен.

Сразу, как только с меня сняли повязку, я присел на одно колено и согнулся в низком поклоне.

— Вставай, вставай! — нетерпеливо проговорил король. У него был скрипучий, чуть надтреснутый голос, немного напоминавший карканье вороны. Я подчинился. Гордориен взмахом руки приказал удалиться стражникам, сопровождавшим меня.

Я никогда не видел короля вблизи и теперь с интересом рассматривал Его Величество. Гордориен оказался крепко сложенным пожилым мужчиной высокого роста. Он был одет в длинный серый плащ, который на правом плече крепился золотой застёжкой. Из-под плаща виднелись туника и штаны, на ногах — сафьяновые сапоги. Седую голову короля венчала золотая корона, на груди висел Священный Квадрат, тоже из золота. Я обратил внимание, что одежда Его Величества сшита из дорогих тканей, но на ней не было вышивок и украшений. Можно сказать, что он был одет почти скромно.

Лицо короля было нахмурено, как будто постоянно выражая недовольство. Гордориен кинул на меня суровый, почти злой взгляд из-под густых бровей.

— Перейду сразу к делу, без предисловий, — сказал он. — В Казросе объявились какие-то проходимцы из Исит-Дивиля, которые собирают вокруг себя людей и что-то болтают про Священный Круг. Местные священники недовольны, они нажаловались градоначальнику, а тот — мне. Хватать этих мошенников я не хочу — кто их знает, что это за птицы, а ссориться с императрицей Исенгиль мне совсем ни к чему, ещё не хватало войны с Исит-Дивилем. Но и так это оставлять нельзя. Я хочу, чтобы ты разобрался, кто это, что им нужно, и кто за этим стоит. Если потребуется их убить — сделай это без шума, тихо. Но лучше не надо, конечно, только в крайнем случае. И имей в виду, они вооружены. Как разберёшься — сразу ко мне, пароль тот же. Тебя ждёт королевская награда! Ты всё понял, наёмник?

— Да, Ваше Величество, мне всё понятно. Я могу идти?

— Да, иди, работай, — кивнул король и отвернулся, как будто меня уже не было.

Я поклонился и вышел из зала. Стражники тут же надели мне повязку на глаза и вывели за пределы дворца, потом сняли повязку и молча открыли передо мной ворота. Я также молча вышел.

Надо сказать, поручение Гордориена озадачило меня всерьёз. Он действительно оказался в непростом положении. Дело в том, что и в Селиендере, и в Исит-Дивиле верили в Создателя и поклонялись Ему, но по-разному. В Селиендере символом веры был Священный Квадрат. Каждая из сторон Квадрата обозначала одну из Четырёх Стихий, из которых Создатель сотворил мир: Землю, Воду, Воздух и Огонь. Священный Квадрат венчал купола храмов, его носили на груди священники Селиендера.

В Исит-Дивиле поклонялись Священному Кругу, он символизировал Великий Круговорот Жизни, которым Создатель управлял — смену времён года, дня и ночи, рождение и смерть.

Священники Исит-Дивиля и Селиендера открыто не враждовали и не спорили, но недолюбливали друг друга и старались избегать всякого общения. Проповеди о Священном Круге в Норингеаде — это явная провокация конфликта, потому что духовенство в нашем королевстве имело большое влияние.

Между тем, конфликт между Норингеадом и Исит-Дивилем не был нужен никому. Наши страны торговали между собой, и прекращение этой торговли явно не способствовало бы процветаний ни одной из них. Про войну и говорить нечего. У Норингеада была мощная армия, а Исит-Дивиль славился своим флотом. Ни одна из стран не смогла бы победить с большим перевесом, война была бы очень жестокой и кровопролитной.

Я забрал Хильденгела с постоялого двора и отправился в Казрос.

Глава II

Уже во второй половине дня я пересёк ворота Казроса. Нестерпимо яркое южное солнце заливало зноем улицы, застроенные богатыми вычурными домами из дорогого белого камня. Портовый город был заполнен снующими туда-сюда людьми и напоминал муравейник. На улицах встречались роскошно одетые исит-дивильские купцы, вальяжные дворяне, широко раскачивающиеся при ходьбе моряки, солдаты с суровыми лицами. Одним словом, жизнь в городе бурлила. Именно поэтому я недолюбливал Казрос — меня утомляла вся эта суета.

Снова оставив коня на постоялом дворе и заплатив за несколько дней вперёд, я пошёл на Казросский рынок. Именно на рынках можно услышать много интересного о событиях в городе. Я как будто бесцельно бродил среди людской толчеи по торговым рядам, приценивался к товарам, пробовал свежие сладкие фрукты, а сам прислушивался к разговорам. И вот, наконец, в разговоре покупательницы с торговкой фруктами прозвучали слова «…странный священник, который говорил про Круг…». Я остановился у прилавка напротив, приценился к фруктам, и вдруг услышал фразу, которая меня удивила: «…он показал огонь в руке…». Я развернулся и подошёл к прилавку, откуда доносился разговор. Женщины замолчали на полуслове. Я не обратил на это внимания и стал рассматривать дыни. Взяв одну из них, я рассмотрел её и положил на место, потом взял ещё одну, подкинул и поймал.

— А дыни у тебя спелые, хозяйка! Можно попробовать?

— Пожалуйста, господин, — торговка отрезала ломтик и протянула мне.

— Вкусно!

Я не соврал, дыня на самом деле была очень вкусной и ароматной.

— Пожалуй возьму вот эту, — я взял штуку с прилавка. — А, нет, лучше две. Вот эту ещё.

— Пожалуйста, господин, сколько Вам будет угодно, — улыбнулась торговка.

— Неужто местные так поспели уже? — спросил я, взяв дыни и расплатившись.

— Нет, что Вы! Это дыни с Исит-Дивиля.

— С Исит-Дивиля? То-то я думаю, сладкие какие. А скажи-ка, хозяйка, — я перевёл разговор на интересующую меня тему, — я вот случайно слышал, вы говорили об огне в руках…

И торговка, и её покупательница насторожились. Я сделал вид, что не заметил этого, и продолжил:

— Я человек простой, хотя и повидал много всякого. Вот думаю, не может такого быть! С другой стороны, сразу видно, что вы — дама серьёзная, которая попусту языком болтать не станет…

Женщины переглянулись. Торговка, заговорщически озираясь и потянувшись ко мне через прилавок, тихо сказала:

— Да клянусь Вам, господин! Я видела это своими глазами! Священник, похоже из Исит-Дивиля, читает по вечерам проповеди про Священный Круг. Во время проповеди него огонь загорается прямо в руке, а ему — хоть бы что! Представляете?!

Я продолжал делать вид, что сомневаюсь.

— Ну и дела, есть же чудеса на свете! Огонь в руке… Ну не знаю, не знаю…

— Да господин сам может посмотреть!

— А можно? Вот было бы интересно!

— Конечно, он всех пускает.

— Прямо уж так и всех? А ну как стражники придут? Или напасть кто захочет?

— Вы, господин, вроде и взрослый, а чудной какой-то, честное слово! Ну кто же будет трогать священника из Исит-Дивиля?! И потом, с ним три солдата.

Я прикинулся дурачком.

— Наши, из Казроса?

Женщины рассмеялись.

— Да нет конечно! Всё оттуда же! — махнула рукой торговка.

— Да-а-а, вот уж диковинные вещи…

— Вы вот что, господин, когда солнце будет над Западным холмом, приходите к роще у Северных ворот. Знаете, где это?

— Да, знаю.

— Я Вас там встречу и провожу к нему. Придёте?

— Обязательно! Мне очень интересно.

Я поблагодарил женщин, взял купленные дыни и ушёл с рынка.

В назначенный час я подошёл к каштановой роще недалеко от Северных ворот, взяв с собой свою трость. Торговка вышла из-за дерева и подошла ко мне.

— А, вот и Вы, господин. Ой, а зачем Вам трость?

— Да понимаешь, у меня под вечер ногу иногда прихватывает. На всякий случай.

— А, вот оно что, — она сочувственно посмотрела на меня. — Ну ладно, надеюсь, обойдётся. Пойдёмте со мной!

С этими словами она повела меня по тропинке. Мы вышли из рощи, обогнули Западный холм с востока и поднялись на полянку на его южном склоне. Надо сказать, непрошенные гости из Исит-Дивиля выбрали удачное место для проповеди. Оттуда открывался изумительный вид, настраивающий на возвышенный лад. Казрос и бухта Вискелен, на берегу которой стоял город, открывались как на ладони, при этом саму поляну снизу было не видно.

Когда мы пришли, проповедь уже началась. Священник (или тот, кто выдавал себя за священника) и охранники расположились в тени деревьев на камнях, перед ними на невысоком столе стояли какие-то чашки и коробочки. Вокруг прямо на земле сидели горожане из Казроса и жители его окрестностей, всего человек тридцать-сорок. Мы тихо сели с краю, торговка стала внимательно, раскрыв рот, слушать, я же тайком разглядывал исит-дивильцев.

Сопровождавшие священника охранники не были похожи на солдат, к тому же они были одеты не в военную форму Исит-Дивиля, а в обычную одежду. Однако цепкий взгляд, уверенные, неторопливые движения, изящные мечи, висевшие на поясе, выдавали в них бойцов. Скорее всего, это были наёмники.

Сам проповедник оказался дородным, пухлым мужчиной средних лет с окладистой чёрной бородой. Он был одет в белоснежную тунику, на груди висел золотой Священный Круг. Голос у него отличался глубиной и мелодичностью, речь была напевной и завораживающей, с красивым акцентом, свойственным жителям Исит-Дивиля. Все собравшиеся, кроме меня, внимали каждому его слову. Священник говорил что-то о том, как важно понимать нашего Создателя, чтобы попасть в Светлое Царство после смерти, что все события идут по кругу.

— Вот, взгляните, братья и сестры, все Четыре Стихии переходят одна в другую. Возьмём землю, — с этими словами он взял щепотку порошка из коробки, — она переходит в воду, — он пересыпал порошок в чашу с жидкостью, и тот с шипением растворился в ней, — а вода — в огонь, — он зачерпнул жидкость из чаши, щёлкнул пальцами, и она загорелась прямо у него на ладони. Все ахнули и стали восхищённо перешёптываться. Я вспомнил, что уже слышал про этот трюк. Его показывали бродячие фокусники в Исит-Дивиле. Через несколько мгновений огонь погас. — А огонь переходит в воздух! — прокомментировал проповедник. — Четыре Стихии тоже движутся по кругу, Священному Кругу, как и всё в нашем мире.

Вскоре проповедь закончилась, и все стали расходиться.

— Ну как Вам, господин? — потянула меня за рукав торговка.

— Я в восхищении! Спасибо, что привела меня сюда. Я хочу спросить кое-что у священника.

— А… Вас подождать? Или найдёте дорогу?

— Найду, конечно. Спасибо.

— Ну как хотите. До свидания!

— Всего доброго.

Я дождался, пока все уйдут и подошёл к проповеднику.

Дабиан, наёмник из Исит-Дивиля

— Ну вроде всё на сегодня, наконец-то, — сказал Нестирис, игравший роль священника. — Руку жжёт немного, наверно порошка пересыпал.

Мы уже стали собирать свои вещи, как вдруг к нам подошёл один из горожан, который не ушёл с остальными. У него был жалкий вид, он хромал и тяжело опирался на трость, покрытую странными металлическими полосками. Спина калеки была согнута, видимо каким-то недугом.

Набравшись терпения, Нестерис ласковым голосом осведомился:

— Что тебе надобно, сын мой? Подаяния?

— Кто послал тебя? — негромко спросил незнакомец. От этого вопроса мне стало немного не по себе. Видно было, что наш «священник» тоже напрягся.

— Меня послал Создатель, чтобы помочь тебе и таким как…

— Я не об этом, — перебил его незнакомец, не повышая голоса. — Кто тебе платит?

Я быстро переглянулся с Ворданом и Гаслертом, остальными охранниками, и мы стали вынимать мечи, чтобы проучить наглеца. Однако в следующее мгновение, когда наши клинки ещё не были извлечены из ножен и наполовину, горла Нестериса уже касалось узкое длинное лезвие. Я не мог поверить своим глазам, казалось, что я сплю и вижу сон. Незнакомец преобразился: только что пред нами стоял жалкий калека, а теперь на его месте оказался высокий молодой мужчина с прямой спиной, и в руке у него был меч. Лишь спустя некоторое время ко мне вернулась способность трезво мыслить, и я понял, что норингеадец прикинулся калекой, чтобы не вызвать у нас подозрений, а меч был спрятан у него в трости. Но умереть мне на этом самом месте, если я знал, как у него получилось так быстро его достать.

Нестерис был ошарашен, его лицо стало серым. Казалось, он потерял дар речи. Между тем незнакомец был совершенно невозмутим, как будто беседовал с приятелями о погоде. Когда мы все более менее успокоились, он как ни в чём не бывало, повторил свой вопрос:

— Так кто тебе платит?

Несетерис судорожно вздохнул, потом, сглотнув произнёс не своим голосом:

— Касиас из Ласатораса.

— Как мне найти его?

— Он держит ювелирную лавку, которая называется «Бриллиант для души», — уже спокойнее продолжал «священник».

— Как он выглядит?

— Высокий, красивый, ухоженный, очень любит драгоценности, носит перстни с дорогими камнями, золотую цепочку. У него кожа белая, Касиас её бережёт, старается зря на солнце не выходить.

— Зачем он тебя послал сюда?

— Не знаю. Мы выступали на ярмарке в Ласаторасе, он подошёл ко мне и спросил, не хочу ли я заработать. Я согласился. Я на самом деле понятия не имею, зачем ему всё это нужно.

Незнакомец некоторое время постоял молча, глядя на Несетереса так, будто видел его насквозь. Бедняга не выдержал и отвёл взгляд. Его лоб был покрыт испариной.

— Хорошо, — наконец произнёс норингеадец и одним быстрым чётким движением убрал лезвие обратно в трость. Несетерес облегчённо вздохнул. Мы с Ворданом и Гаслертом стояли и не решались даже пошевельнуться, не то чтобы напасть.

Незнакомец развернулся и отошёл на некоторое расстояние, потом, не оборачиваясь, негромко, но внятно произнёс:

— Уезжайте из Норингеада, — после чего, не дожидаясь ответа, ушёл.

Мы все довольно долго стояли молча. Наконец Несетерес дрожащей рукой достал платок из кармана и вытер пот со лба, после чего, вздохнув, пролепетал:

— Завтра же выезжаем в Исит-Дивиль.

Глава III

Олеан, сикхай

Рано утром я отправился в порт, чтобы попасть на какой-нибудь корабль, идущий в Ласаторас. Тут и там сновали грузчики, таскающие на спинах тяжёлые мешки, и мне то и дело приходилось от них уворачиваться. Пройдя по причалу, я остановился около одного из исит-дивильских кораблей и спросил у матроса, лениво прогуливающегося по палубе:

— Вы не в Ласаторас идёте?

— Нет, мы в Вильгеаль. В Ласаторас пойдёт «Белый Лебедь», вон они там стоят, — он махнул рукой в сторону.

Поблагодарив моряка, я пошёл в указанном направлении и вскоре увидел большой красивый корабль с надписью «Белый Лебедь» на борту. Он и в самом деле напоминал прекрасную птицу. Я поднялся на палубу. У трапа беседовали два человека, один из них высокого роста, дородный, с окладистой чёрной бородой. Бородач носил дорогую одежду, на пальце красовался перстень. Другой — невысокого роста, жилистый, гладко выбритый, с обветренным лицом и редеющими седыми взъерошенными волосами. Одежда на нём была простая, из грубой ткани. Увидев меня они прекратили свой разговор и оба повернулись ко мне.

— Я слышал, что ваш корабль идёт в Ласаторас, — начал было я, поклонившись.

— И что с того? — грубо спросил невысокий.

— Я хотел бы попросить вас отвезти меня туда, — вежливо произнёс я.

— Ещё не хватало нам всяких бродяг на борту! — рявкнул невысокий в ответ.

— Я готов заплатить!

И тут к разговору присоединился красиво одетый бородач:

— Полно тебе, Горсор, — пророкотал он. — Ты капитан, а разговариваешь, как матрос! Ну не будь таким грубым и злым! Человеку надо в Ласаторас, мы всё равно идём туда, корабль ведь не перевернётся от ещё одного пассажира. Проходи, путник.

— Ну воля Ваша, господин Лиенц, — отвечал Горсор, — Вы ведь хозяин «Лебедя», не я. Пусть сядет где-нибудь, только под ногами не путается. Привяжется же всякий сброд! — ворчливо пробормотал он себе под нос, бросив на меня неприязненный взгляд. Было понятно, однако, что ворчит капитан больше для вида, а на самом деле человек он не злой.

— Большое вам спасибо, господа! — поклонился я, после чего, стараясь никому не мешать, пробрался на нос, поближе к бушприту.

Часа через два команда подняла паруса, отдала швартовы, и «Белый Лебедь» величаво отошёл от причала. Мне редко приходилось бывать в море, и сейчас я наслаждался шумом волн, разбиваемых форштевнем, бескрайней лазурной синевой, солёным ветром и криком чаек. Корабль проскользнул мимо маяка у входа в бухту Вискелен и вышел в открытое море. Я смотрел на воду, погружённый в свои мысли. Мне не давали покоя слова исит-дивильского «проповедника». Интересно, зачем торговцу драгоценностями из Исит-Дивиля понадобилось посылать в Норингеад ярморочного фокусника с охраной, чтобы тот изображал священника? Непонятно… Хотя что толку думать, надо спросить у самого этого торговца. Я сосредоточился на шуме волн, расслабился и успокоил свой ум, стараясь добиться состояния безмятежности.

«Белый Лебедь» прошёл уже несколько лиг, когда на восточном горизонте появилась едва заметная точка. Она постепенно увеличивалась, и через некоторое время приобрела очертания корабля, который приближался к нам. Спустя час стало хорошо видно, что на его мачте развевался флаг Норингеада. Корабль всё также продолжал двигаться в нашем направлении. Команда «Лебедя» не могла взять в толк, чего хотят норингеадцы. Если честно, то я тоже. Вскоре намерения команды загадочного корабля стали полностью ясны — моряки достали оружие и приготовили абордажные крючья. Двое лучников выпустили несколько стрел, убив трёх солдат и ранив марсового матроса.

Но зачем они на нас напали?! Однако времени на размышления не было — корабль подошёл вплотную к «Лебедю», нападавшие перебрались на нашу палубу и вступили в бой с исит-дивильцами. Лиенц подошёл ко мне, его лицо было бледным, как полотно, глаза горели тревожным огнём:

— Не в добрый час ты попал на наш корабль, путник, не в добрый!.. Похоже, это наш последний час…

Я промолчал.

Сумдулис, марсовый матрос корабля «Белый Лебедь»

Провалиться мне на дно! Да как такое вообще могло случиться?! Ну ладно на нас бы напали пираты Хоровена, это понятно, но Норингеад!

Проклятый норингеадец всадил мне стрелу в бок, и возможно, следующий рассвет я не увижу… Эта боль… Даже пошевелиться никак… Мне оставалось только сидеть и смотреть за тем, что происходит на палубе.

Между тем, происходящее меня вовсе не радовало. Численный перевес был на стороне нападавших, и они теснили солдат «Лебедя», несмотря на отчаянное сопротивление. Если бы нас было больше! Мы бы, конечно, отбились… А так… Слишком их много.

И тут я увидел такое… да, теперь нам всем точно конец. На «Лебедь» запрыгнул здоровенный верзила, да с таким грохотом, что даже палуба задрожала. Ростом он был не меньше пяти локтей, огромный, как медведь, с лысым черепом. Глаза здоровяка были налиты яростью, в руке он держал цепь, к её свободному концу крепился усеянный шипами металлический шар. Верзила вращал шар над головой, цепь при этом рассекала воздух с жутким гудением. Один из солдат попытался приблизиться к здоровяку, но тут же был отброшен за борт страшным ударом.

И вдруг путник, которого взял на борт наш добросердечный Лиенц и про которого я уже и забыл, стремительно, едва коснувшись ногой досок, в один прыжок пересёк полубак, соскочил с него и мягко приземлился на палубу. Спустя мгновение он выхватил из своей трости узкий, длинный меч и с быстротой молнии вступил в бой с непрошенными гостями. Я еле успевал за ним взглядом, он двигался с нечеловеческой скоростью, не совершая при этом ни одного лишнего движения. Со стороны казалось, что фигура в сером плаще только приближалась к врагу, как тот уже падал замертво. Путник прошёл через толпу нападавших, как нож сквозь масло, и вскоре оказался перед здоровяком. Неужели этот медведь и его прикончит своим страшным оружием?! Но нет, наш неожиданный союзник ловко поднырнул под цепь, проскользнул рядом с верзилой, потом мгновенно развернувшись, как будто вырос у него за спиной и нанёс молниеносный колющий удар мечом в шею. Затем он снова увернулся от шара и резко отпрянул в сторону. Цепь намоталась на здоровяка, и его мёртвое тело со страшным грохотом рухнуло на палубу, снова заставив её задрожать.

Увидев такую поддержку, исит-дивильцы перешли в контратаку и скоро прогнали непрошенных гостей. Нападавшие, убегая, зачем-то добивали своих раненых. Вражеский корабль отошёл от «Лебедя» и взял курс на восток. Наш путник взял у одного из солдат лук и, не целясь, выпустил одну за другой несколько стрел вслед уходящему кораблю. Все стрелы до одной достигли цели, поразив обратившихся в бегство врагов. Он стрелял до тех пор, пока расстояние между кораблями не стало слишком большим. Тогда воин в сером плаще спокойно опустил лук и вернул его владельцу.

Это была победа! Тут перед моими глазами всё поплыло, и сознание покинуло меня.

Олеан, сикхай

Марсового спустили на палубу, его лицо было серым, на лбу выступил холодный пот. Матросы и оставшиеся в живых солдаты перенесли его и остальных раненых ближе к корме, где их осмотрел корабельный лекарь. Я помог ему перевязать и обработать раны. Чуть позже ко мне подошли Горсор и Лиенц, их лица были хмурыми и озабоченными. Мы некоторое время стояли молча, наконец капитан нарушил молчание.

— Я попал на флот лет тридцать назад, мне довелось ходить на разных кораблях и бывать в разных переделках. Не раз и не два я участвовал в схватках с пиратами Хоровена. Но чтоб мне оказаться на дне, если я хоть раз видел, чтобы так владели мечом… Ты не прост, побери тебя тьма… Кто ты вообще такой? — произнёс он, пристально глядя на меня.

Вопрос мне не понравился, но оставлять без ответа его было нельзя.

— Я путник, которому нужно в Ласаторас.

— Вот спасибо! Теперь-то всё ясно! — съязвил Горсор. И тут его разговор стал принимать совсем неприятный для меня оборот:

— Я слышал, у вас в Норингеаде есть какой-то орден убийц. Забыл, как он называется… Вот старая голова!.. Сиб…, нет, Сид…

— Горсор, что ты пристал к нему! — спас меня Лиенц. — Какая разница, кто он! Да если б не он, мы все бы пошли на корм рыбам!

— Тут Ваша правда, господин Лиенц, — согласился капитан, — Что верно, то верно, если б не он, нам бы туго пришлось. Скажи, хоть, как тебя зовут, путник, которому нужно в Ласаторас, — обратился он ко мне.

— Олеан.

— Может, у тебя, Олеан, есть какие-то мысли, зачем корабль из Норингеада напал на нас?! Ты же всё-таки норингеадец, причём, как заметил Горсор, явно не простой. Может, ты знаешь больше нашего? — спросил Лиенц.

— Нет, господин Лиенц, никаких мыслей на этот счёт у меня нет.

Я был абсолютно честен с владельцем «Лебедя», потому что действительно понятия не имел, кому и зачем нужно было нападать на корабль Исит-Дивиля. Тем более я помнил слова Гордориена о том, что война с южным соседом ему не нужна.

Лиенц продолжал недоумевать:

— Особенно мне это не понятно, если учесть, кому я служу и что везу!

— И кому же Вы служите? — осведомился я.

— Кому? — переспросил Лиенц. — Императрице Исенгиль!

— Что?! — изумился я.

Вот это поворот!

— Да, да! — кивнул Лиенц. Мы с моим младшим братом служили ещё её отцу, императору Кантовиану! Да он нас лично знал! Это долгая история, не хочу про это говорить, да и ни к чему. Исенгиль я помню ещё девочкой…

— И многие знают об этом?

— Да об этом пол-Казроса знает! Поэтому у нас на борту и солдат так мало. Даже пираты не рискуют нападать на «Лебедь», потому что знают, чей это корабль.

— А что же вы везёте в Ласаторас, если не секрет? — спросил я.

— Не секрет. Ничего особенного — бочки со смолой.

Ситуация немного прояснилась для меня. Я слышал, что неподалёку от Ласатораса была верфь, где строили боевой флот Исит-Дивиля. Смола и древесина из Векового леса очень хорошо подходили для строительства кораблей, и Исит-Дивиль закупал эти материалы в Норингеаде. Выходит, «Лебедь» перевозил строительные материалы для боевых кораблей. Важный груз…

Но тогда вообще ничего непонятно! Неужели Гордориен обманул меня, а на самом деле хотел войны с Исит-Дивилем?! Но зачем ему всё это?!