Бесплатный фрагмент - Проба пера

Пояснение к тексту

Целью написания «Пробы пера» является превращение сборника в единое пространство романа нового типа — орнаментального. Сюжет движется не по законам повествовательного способа размещения материала, а по узорам и картинкам, которые появляются при вращении волшебной амфоры. Меняясь от одного образа к другому, всякий раз они предстают в новом качестве со следами пребывания в предыдущих вариациях. Отыгрывая свои роли, персонажи исчезают, чтобы вновь появиться со своими высказываниями также орнаментального характера. «В пробе пера» все подчиняется узорам орнамента: сюжет, слова, ритм, обстановка.

Для создания орнамента пришлось воспользоваться, не только новыми произведениями, но и фрагментами прежних текстов, разбросанных по всей эпопеи «Коридоров судьбы». Большая часть из них представляет из себя квази-криминальные истории с признаками сюрреализма. Большинство заимствований из предыдущих произведений имеют незначительные сокращения для приведения текстов в состояние орнамента. «Поющая пленница» изъята из «Путешествия Чичикова в Италию» и перенесена в более подходящее место. «Страна Боргезия» взята из «Черного квадрата», где она имела название «Сто двадцать дней в Сансаре», поскольку соткана из эпизодов криминального характера с сокращениями и дополнениями.

К моему удивлению, после первой публикации «Пробы» ни одного из двадцати-тридцати респондентов из числа моих знакомых не разгадали загадку, заключенную в первом фрагменте орнамента. Намек есть даже в обложке, убийца описан и назван, упомянуто оружие им применяемое, а также показаны заговорщики. Есть два способа разгадки, знание истории или кинематографическое мышление. Большего не могу сказать, разве что пальцем ткнуть в то место, где убийца находится, что и делает один из персонажей в глубине Текста.

Могу в качестве награды, бонуса, как сейчас говорят в новоязе, показать место, где спрятаны королевские сокровища в романе Набокова «Бледный огонь». Загадка, нигде в литературном мире не разгаданная, хотя автор тщательно описал путь, по которому король двигался в своем бегстве и оставил на видном месте, как и обещал, на глазах у читателей, под водой в Rippleson Caves. Из-за вечной ряби посетители воспринимают сияние драгоценностей на мелководье, как игру света и тени, естественное в освещенной пещере.

Еще одна разгадка будет предложена читателям, помещенная в конце эссе с разбором образной системы Дэвида Линча, позволяющая понять, кто в кого превращается в фильме «Лост Хайвей», а заодно и что происходит в «Малкхоланд драйв». Статьи рассчитаны только на любителей Линча или тех, кто хотя бы видел его фильмы. Да, еще! Вместо послесловия приведено письмо к Бальзаку с его репликой в ответ.

Проба пера

Король, сойдя со ступеней, останавливается, удивленный присутствием вставки из красного мрамора среди черно-белых квадратов шахматной доски, включенной в орнамент пола. Пока он разводит руками в попытке найти объяснение столь явному нарушению гармонии, придворная дама пытается пересказать ему на ухо содержание шутки, которую только что произнес шут, сидящий на плече гвардейца в толпе придворных, несколькими рядами спускающихся по лестнице. Замечание шута, явно скабрезного содержания, вызывает приступ хохота у присутствующих. Запрокинув головы, дамы исходят от хохота, кавалеры, указывая друг на друга, вторят их безудержному веселию. Не смеются только кардинал с платком у рта, высокий придворный, указывающий рукой на остроконечный бронзовый кончик невидимой люстры, выглядывающий из-за верхней кромки картины, и знатный вельможа, осыпанный орденами, со шпагой на боку, следующий за королем. Картина написана со скрупулезной точностью в деталях и включает тридцать две фигуры в костюмах середины семнадцатого века. В задних рядах просматривается обнаженная женщина с фонарем. Две дамы своими юбками закрывают нижнюю часть её тела, а верхняя расплывается в свете фонаря в ее руке. Над головой у нее — венец, висящий в воздухе. Никто не обращает на нее внимания, создается ощущение, что ее нет в реальности, а она все же присутствует в виде аллегорической фигуры — музы истории, скажем.

Спрашивается, кто совершит преступление, если картина называется «Мгновение перед убийством короля»?

Заранее отметаю лежащую на поверхности догадку о знатном придворном, следующим за его величеством, поскольку извлечь шпагу, отступить хотя бы на шаг и воткнуть ее в спину в одно мгновение невозможно. Да и зачем ему заниматься тем, на что имеются исполнители рангом пониже. Гвардейцы с ружьями на плечах, стоящие на верхней площадке лестницы, также не имеют возможности в мгновение ока воспользоваться оружием: необходимо снять мушкет с плеча, развернуть его, прицелиться… Нет, не получается. К тому же вельможа с орденами, закрывающий короля со спины, является помехой для попадания в цель. Был бы у кого-нибудь пистолет, но и для его применения потребуется вынуть его, отвести курок, направить: тоже не получается! Курок, впрочем, можно отвести заранее. Может быть, пистолет у шута, но он, отвернувшись, смотрит в зеркальце. Или у гвардейца, который несет его на плече? Не выстрелит ли злодей сквозь карман? Нужно проследить, у кого рука в кармане. Кажется, ни у кого. Ненадежное оружие пистолет: может дать осечку, нож предпочтительней, в старые добрые времена, во всяком случае. Может быть, услужливая фрейлина воткнет его величеству шпильку в ухо, для чего потребуется вынуть ее из прически и… все равно не успевает. Шпилька, впрочем, в прическе присутствует. Кардинал держит платочек у рта или знак подает исполнителю, но, кому, неизвестно. Может быть, монаху? Но его нет на картине, хотя он мог переодеться в придворного, однако никого с ханжеской физиономией среди присутствующих не удается разглядеть. Заостренный кончик люстры совпадает по направлению с красной вставкой на полу залы, что подозрительно. Интересно, сколько мгновений проходит при падении люстры? Высокий человек указывает куда-то вверх, но не на люстру, как показалось вначале, а на небесное возмездие за преступление. Возможно, он видит преступника с высоты своего роста. Имеется иная версия: возмездие, мол, тирану! Король сходит с лестницы, останавливается на квадрате, отмеченном красным, убийца нажимает на курок в кармане и… мат в три хода. Выстрела что-то не слышно, впрочем, его и не должно быть «слышно»: картина все-таки. Можно пока заняться выяснением участников заговора. Необходимо начать, пожалуй, с шута. Уж он-то, наверняка, все знает, достаточно взглянуть на его хитрую физиономию с кривой ехидной улыбочкой, выглядывающую из зеркальца в руке. Фигур тридцать две, одна призрачная, ее фактически нет, поскольку она только кажется, подобно тому, как геральдические знаки или гербы, не принимая участия в сражении, висят над войсками на картинах более ранних времен. Но тогда не хватает еще одной фигуры: пешки, слона или коня? Возникает много вопросов. Для чего художнику потребовалось изобразить оружие на боку у вельможи? Для подчеркивания его высокого ранга — единственного носителя шпаги в присутствии его величества? Не для охраны же в самом деле, если применить ее не удается, как для защиты, так и для убийства? Но, если вельможа участвует в заговоре, у него есть возможность заколоть исполнителя после осуществления акции. Но это тоже предположение, не основанное на изображении. Есть еще одна неисследованная область — темнота за спинами гвардейцев на верхней площадке лестницы, в которой вполне может скрываться человек с арбалетом в черном для маскировки. Достаточно мгновения, чтобы стрела достигла цели, а убийце две-три секунды на то, чтобы скрыться за потайной дверью в стене. Весьма убедительная версия, однако видимых доказательств тому нет. Может быть, за призрачной фигурой «музы» таится упомянутый ранее монах, готовый пальнуть из пистолета без промедления в связи с ослеплением окружающих, воспринявших вспышку выстрела за свет фонаря? Дальше идти уже некуда: договорился до полной бессмыслицы! Ничего: муза истории всех рассудит, она все знает, все видит, все освещает.

PS

Картина была представлена в академии искусств в Париже для обсуждения её подлинности. Академики убийцу на картине не нашли, осудили автора за нелепую вставку фигуры, названной в описании «музой», совершенно нехарактерной, по их словам, для 17-го века и, несмотря на то, что холст был старинный, признали картину фальшивкой, относящейся к современности, то есть ко второй половине 19-го века, если говорить точнее. В первую очередь, ими была выявлена историческая несостоятельность картины. Если в шестнадцатом веке королей и герцогов резали, как кур, в коридорах дворцов по всей Европе, то в семнадцатом жертвой убийства был лишь Карл I, да и то — на эшафоте, если не считать Генриха Наваррского, убитого в самом начале века. Всеми участниками обсуждения было отмечено, что, если художник действительно жил в семнадцатом веке, то понятно, почему он остался неизвестным. Появиться при дворе с такой картиной означало немедленное заключение в Бастилию. На самом деле, никакого убийства не было, заявили академики, картина называлась «Шутка», она не имела успеха, и раздосадованный фальсификатор изменил название, чтобы поиздеваться над серьезными людьми, но не тут-то было: их, мол, не проведёшь. Владелец картины издал анонимно брошюру с названием «Отчет для академии» с портретом короля, таким же приблизительно, как и заключенный в треугольный фрагмент на обложке данной книги, осмеял участников обсуждения, заявил, что в описании даны все подсказки, как ложные, так и подлинные, позволяющие отыскать убийцу и — был таков. Так что загадка осталась, а разгадка — в одном из текстов книги.

Преступление… преступление…

В одном из лондонских клубов произошло преступление. В полной тишине курительной комнаты раздался выстрел из декоративной пушечки, стоящей на столе. Пушечка, оказавшись настоящей, изрыгнула снаряд, он попал в зеркало над камином и убил трех джентльменов, сидящих за столиком рядом с каминной решеткой. Осколки стекла и металла разлетелись по всему салону, и только годичные подборки газет в руках три джентльменов, сидящих в непосредственной близости от стола убитых игроков, спасла их от неминуемой гибели. Подшивки была достаточно толстыми, и большая часть осколков сквозь них не прошла и все же пара наиболее юрких пробили бумагу и застряли во фраке джентльмена, сидящего напрямую от зеркала. Когда освободили от облепившей его газеты, он так и застыл, глядя испуганными глазами сквозь разбитые стекла очков на происходящее. Изо рта у него торчала все еще тлеющая сигара, что придавало его лицу комический вид. Двое других джентльменов тоже имели неприглядный вид, но пострадали не так сильно, поскольку осколки прошли по касательной.

Преступление происходило на глазах у всех. Прибывший в клуб корреспондент газеты «Пари Дельф» сделал снимок за мгновенье до выстрела. На снимке все сидели на своих местах, никто не подходил к пушке. К тому же никаких следов не осталось, все смешалось от взрыва. Выстрел произошел сразу после того, как в соседнем зале прозвенели часы, фотограф включил свою вспышку. «Бом, бом, бом» — отзвенели часы, — изобразил слуга, — а потом «па-ба-бах!» Фотограф утверждал, что он, якобы, видел, как огненный куст разросся в зеркале. «Ширр, ширр, ширр — прошуршали осколки, — изобразил он, — а стекла зазвенели, как будто запели». Пользы, от их описаний не было, только слуга составил алиби фотографу, а тот слуге. Других подозреваемых не было. Кто принес в клуб снаряд, специально изготовленный для декоративной пушечки, зарядил ее и поджог фитиль, так и осталось неизвестным.

Никто в клубе не враждовал, не интриговал, не имел финансовых претензий друг к другу. Подозревать было некого. Следователи из Скотланд Ярда так ни к чему и не пришли, и тогда члены клуба решили пригласить частного сыщика с претенциозным псевдонимом Шерлок Холмс, о ком ходили слухи, что ему достаточно было присутствия статуи или еще какого-нибудь предмета из мрамора в комнате, чтобы увидеть сцену преступления. В том же месте, где не было подходящего фетиша для медитации, он сам себя гипнотизировал, открывая и закрывая крышку золотых часов на цепочке, до тех пор, пока не появлялось видение.

— Я, разумеется, все видел в видении, — сообщил Холмс, войдя в зал, — но у меня правило: не доверять галлюцинациям, даже, если они оказываются верными. В нашем мире логики и устойчивых заблуждений недостаточно сказать: я знаю, кто преступник, а доказательств на то не имею. Свидетельства богов, — показал он на статуи Ареса, свирепо оглядывающего присутствующих с одной стороны камина, и Афродиту — c другой, — не принимаются обществом. Одно дело указать на преступника из среднего класса, а другое на злодея из высшего света. В своих расследованиях я обычно исхожу из того, что тот, кто имеет самое твердое алиби из всех, возможно и есть преступник. Чем более тщательно преступник начинает выстраивать алиби, тем больше вызывает подозрений.

— Тогда меня можно в первую очередь отнести к преступникам, — заявляет председатель клуба. — Я вышел за десять минут до происшествия. Поджег фитиль и вышел.

— Могу сделать для вас исключение. Вы — не убийца, не только потому, что я видел другого, но еще и потому, что фитиль не мог так долго гореть. По обгорелому куску шнура можно заключить горение происходило, я проверял, не более минуты. Возможно, преступником был один из убитых, который решил покончить самоубийством и унести еще несколько жизней с собой…

— Приемлемое объяснение, — кивает головой председатель.

— … или тот, кто, сидя в отдалении, любовался зрелищем совершенного преступления. Однако, дойти до пушки, зажечь фитиль и вернуться назад за две минуты проблематично. Преступником, скорее всего, мог стать тот, кто сел в зону поражения, но принял меры предосторожности, прикрывшись подшивкой газет, достаточно толстой, чтобы не пропустить осколки.

— Полицейские стреляли в подшивку и убедились, ее легко прострелить.

— Прострелить — да, а осколки проходят с трудом.

— Но все они были ранены!

— Царапинами всего лишь отделались.

— Не мог же человек сам на себя направить взрыв.

— Все думают так: не может человек сам на себя направить взрывную волну, закрывшись таким ненадежным средством, как газета, если он, конечно же, не самоубийца или сумасшедший. Как же, вы спросите, те два осколка, которые впились, скажем, в бок джентльмена больше всего пострадавшего от взрыва.

— Вот именно!

— Есть и на то объяснение: полагаю, под фраком у любого из них мог находиться самодельный панцирь из кожи буйвола или жилет из толстой шерсти. Наверняка, преступник все испробовал на манекене.

— Ха-ха-ха, — смеется председатель. — А лица!? Лица у всех были в крови от царапин!

— Лицом рисковал.

— Ну, это все косвенные улики, к тому же сомнительные.

— Это не улики, а предположения. В совокупности набирается много улик. Преступник все предусмотрел до мельчайших деталей. Для репетиции ему потребовался не один снаряд. Преступник оказался холодным и хитрым стратегом и тактиком. Просчитал все до мелочей. Явись вы к нему в дом, вы наверняка найдете у него несколько исчезнувших из салона подшивок, иссеченных осколками. Я проверял — исчезали. Уверен: можно найти и пушку в доме одного из трех подозреваемых, аналогичную этой невольной преступнице, — похлопывает Холмс пушечку по загривку.

— Джентльмены, вот ключи от моего загородного дома, — предлагает один из участников собрания, — можете послать ко мне кого-нибудь из клуба и убедится, что там ничего нет подозрительного.

— Нет надобности, джентльмены, останавливает Холмс жестом руки вскочивших участников с ключами, — верю, у вас в домах все в порядке. Больше всего пострадал джентльмен, сидящий во втором ряду за убиенными игроками, два осколка попали в него, но они не повредили ему. Двое других получили осколки по касательной, и они застряли в газетах. Оболочка снаряда была из олова, и осколки все мягкие, потому-то они подшивку пробили, но застряли в одежде, ибо вектор взрывной волны был направлен на первый стол.

— По вашим словам получается, что убийцей мог быть только тот, кто, закрывшись газетами, сидел во втором ряду от камина? Кого же из них вы обвиняете?

— Я обрисовываю картину того, что могло произойти, из деталей, которые видели все.

— Нет, этого не может быть. Это — несчастный случай. Кто-то зарядил пушку для… для фейерверка и забыл.

— Случай, конечно, несчастный, но кто-то зарядил-таки пушку и поджог фитиль.

— Какой-нибудь посторонний злодей.

— Привлекательная версия для вашего клуба. Слуга, конечно же, мог зарядить пушку каким-нибудь ядром, но никак не специально сделанным снарядом, если допустить, что у него имелись какие-то мотивы, месть, например, который выдвинул в первую очередь сыщик из Скотланд Ярда. Если слуга… предположим гипотетически… зарядил пушку снарядом, то уж зажечь фитиль он никак не мог…

— Поскольку вместе с фотографом находился под моим взглядом, — вмешался председатель. — Я вышел из салона и остановился в холле поодаль поговорить с одним из членов клуба. Краем глаза я видел, как слуга разговаривал с фотографом.

— Остаются три любителя чтения. Любой из них мог незаметно подойти к пушке и вернуться на место за время горения фитиля. Все остальные члены клуба сидели в отдалении и, как выяснила полиция, в поле зрения друг друга. К тому же уложиться в две минуты, чтобы подойти к пушке и вернуться, как мы уже выяснили, весьма затруднительно. Выбирайте!

— В какое положение вы ставите нас? Как можно выбрать?

— С помощью логики.

— Нет-нет, этого не может быть.

— Если мы не сумеем доказать вину одного из трех, тогда под подозрение попадают все оставшиеся в живых члены клуба, что затрудняет расследование.

— Полиция ничего не открыла. Полагаю, и мы ни к чему не придём.

— Полиция, да, не открыла, но разрешила воспользоваться всеми уликами, имеющимися в их распоряжении.

— Но собранных улик недостаточно, — говорит председатель, жестом руки заглушая гул возмущенных голосов.

— Да, недостаточно. Не достает одной какой-нибудь незначительной детали.

— Где же взять такую деталь, которая откроет все сразу? Вроде все на виду, а ясности нет никакой.

— Есть такой. Преступников всегда губит какая-нибудь деталь.

— Может быть, это все же несчастный случай? Какой-то из джентльменов, проходя мимо, случайно ткнул сигарой в фитиль, а теперь боится признаться в содеянном.

— Я, конечно же, понимаю, вам очень не хочется, чтобы преступником был член клуба. К тому же только в сочинении господина Верди брошенный на пол пистолет стреляет в того, в кого надо по сюжету. Несчастный случай, казалось бы, а повлек за собою гору трупов.

— Все, как у нас, все, как у нас.

— У вас все было подготовлено тщательнейшим образом, но именно это преступника обычно и губит. В нашем случае его выдали две крохотные дырочки на сигаре, которую он, чтобы не оставлять следов, наколол на вилочку для извлечения вишенок из коктейля, чего не нужно было делать вовсе, поскольку на сигаре не остается отпечатков пальцев. Преступник попытался стереть отпечатки с вилочки, но в спешке один упустил. К тому же не думал, что можно соединить два таких разнородных предмета, как сигара и вилочка. Взрывом ее отнесло в сторону, как и все остальные приборы со стола.

— Но почему вы решили, что это именно та вилочка? Они все одинаковые. Любой мог оставить отпечатки на них.

— Вилочка эта была в единственном числе, все остальные из другого набора, и она в точности соответствует дырочкам на сигаре, брошенной преступником на пол. Полицейские из Скотланд Ярда не придали этому никакого значения, а напрасно. Остается сравнить то, что обнаружила полиция на вилочке с отпечатками пальцев трех джентльменов, сидящих с газетами.

— Не вижу связи, — председатель растерянно поводит руками, как бы подыскивая, что еще сказать. — А вот! Не хватает мотива!

— В том-то и уловка, что преступление кажется безмотивным. Есть, однако, мотив: мудрость века сего и гордыня. Я, мол, совершу преступление, и никто не сможет его разгадать. Вот и богиня того же мнения, — указывает он на статую Афины. — Взгляните.

Присутствующие оборачиваются на статую, указующую пальцем куда-то вперед, и сразу же раздается выстрел. Все вскакивают, не понимая, что происходит, и кто стрелял. И только более всего пострадавший от взрыва джентльмен остается на месте в облаке дыма, исходящего из его груди, словно душа покидающая тело. Не вынимая револьвера из внутреннего кармана пиджака, он выстрелил себе в сердце.

— А вот вам и доказательство, а также и приговор. Мудрость мудростью, а револьвер в кармане был подготовлен на всякий случай. А отпечатков, кстати, и не было, да и вилочки были все одинаковые. Не сработала мудрость.

В газетах было объявлено, что частный сыщик, некто Шейлок Холмс, так и не выяснив истинных мотивов преступления, довел одного из подозреваемых до самоубийства.

Кое-что еще о Шерлоке Холмсе

Грохот упавшего рыцаря заставил джентльменов, поднимающихся по лестнице, обернуться, вслед за тем раздался какой-то раздвоенный хлопок выстрела. «Па-бах!» Через мгновение один из джентльменов пошатнулся, сделал пару шагов и уже стал падать, когда его подхватили, но по всему было видно, что он уже не жилец.

Когда нижних ступеней лестницы взбежал Холмс, все присутствующие разом указали на изображение офицера на фреске с дымящимся пистолетом в руке, выступающим из стены в виде украшения. Имеющий репутацию ясновидца, сыщик был приглашен председателем клуба на раскрытие преступления, которое должно произойти в тот вечер, якобы, о чём сообщал в письме аноним. Жестом руки Холмс останавливает хор голосов, раскрывает часы, прослушивает звон, захлопывает крышку и сообщает:

— Нет, это не то, что вы думаете. Направление дула не соответствует предполагаемой траектории полета пули. Отвлекающий маневр для создания еще большего облака дыма.

— Но кто-то же выстрелил?

— Отметаем идею ожившего изображения. Все были заняты разговорами. Призрак дождался грохота падения рыцаря, опередил всех, нажал на курок пистолета в стене для создания дымовой завесу. Вторым выстрелом поразил свою жертву, и скрылся в дыму. Когда дым рассеялся, внимание всех вас было приковано к офицеру с дымящимся пистолетом в руке. Убийца тем временем смешался с толпой.

— Куда же делся пистолет?

— Хороший вопрос. Все было в дыму, и никто ничего не заметил. Все смешалось, все выронили свои вещи, трости, табакерки, перчатки, цилиндры. Разберите, господа свои вещи. Вот и трость. Владельца нет? Тянем за ручку, вот вам и пистолет, вставленный в трость. Чья трость, неизвестно. Жаль объявил раньше времени о пистолете, он и трость унес бы с собой. Предусмотрительный преступник.

— Если преступник был уже на верхней площадке лестницы, кто тогда сбросил рыцаря?

— Если заранее подготовить латы к падению, дернув по пути за нитку, она раскрутится за пару минут, и можно обойтись без соучастника. Преступник все предусмотрел, все вычислил заранее, отрепетировал.

— Какой же вывод? Кто убийца?

— Один из вас, господа. Ни один следователь не сможет с такой быстротой сделать выводы, как было совершено убийство, пока всё не осмотрит, а уж опознать убийцу, даже я не смог бы, если б не увидел в видении.

— Знаете кто?

— Знаю, поскольку визионер, но объявить не могу. Я был на лестнице внизу и не мог видеть, что произошло вверху. Слишком умен преступник. Улик недостаточно. Ищите мотив.

— Ну, а вы? Вы ведь — ясновидец!

— В душу заглянуть не смогу, даже зная к кому. Методом исключения можно убрать с шахматной доски двух джентльменов, которые подхватили жертву, а затем и других отстраним.

— Все были в одинаковых фраках, и восстановить, кто видел кого рядом с собой, невозможно. Даже, если мы уберем половину фигур, останется еще дюжина, и она, то есть дюжина, будет очень обижена на выведенных из подозрения. Давайте подозревать всех.

— За исключением уже выведенных фигур из игры.

— Я сказал всех, и не считайте это подсказкой. Не пытайтесь хитростью вызнать имя убийцы, вряд ли вам это удастся. Не хочу сражаться с адвокатами и платить неустойку.

— Вы рискните, а мы вам заплатим.

— Зная имя убийцы, я вижу, как он поведет себя на процессе и выиграет, а мой позор ничем не может быть оплачен.

— Но, как тогда наказать преступника?

— Господа, вы имеете акции Ост-Индской компании?

— Мы — пайщики этой компании.

— Всё: преступник найден.

— И кто он?

— Вы все, господа! Если судить по количеству преступлений, описанных в книге «Убийцы из Оста», автора, кстати, недавно убили, на каждого из вас приходится столько убийств, что одно лишнее не испортит статистику.

— Расцениваем, как шутку, Холмс, но все же хотелось узнать, кто из нас такой умный?

— Если преступник не только тщеславный и умный, а также и властолюбивый, то, скажу на ушко, избранному из вас, скажем, вам. Кто станет в ближайшие годы претендовать на место директора компании, тот и убийца.

— Половина найдется таких среди нас.

— Среди них и ищите.

Поющая пленница

— Леди Уинтермор, не будучи профессиональной певицей, обладала таким изысканным колоратурным сопрано, что послушать её пение стремились все аристократические дома во Франции. В гостях у барона де Рец она исполнила арии Селены из модной тогда оперы «Поющая пленница». Едва дождавшись окончания арии, барон в присутствии жены сделал певице предложение стать его любовницей. Разразился скандал. Пока успокаивали жену барона, он удалился. Пока джентльмен, сопровождавший певицу, искал барона, чтобы вызвать его на дуэль, исчезла леди Уинтермор. Она выскочила из замка и побежала к карете, но до нее не добралась. Утром полицейские обыскали замок по старинному плану от крыши до подземелья, но ничего не нашли. Барон был оставлен под домашним арестом, что дало ему возможность отсрочить дуэль. Через несколько дней в руках цыганки на ярмарке обнаружился веер леди Уинтермор, который она украла, якобы, у какого-то бродяги. Ничего более от нее не могли добиться, и следствие пришло к выводу, что леди выскочила из замка, заблудилась в лесу и попала в руки цыган, польстившихся на ее драгоценности. Поклонник певицы привез из Лондона частного сыщика, обладающего способностью к ясновидению, о чем стоит рассказать отдельно.

* * *

Юный Шерлок Холмс прибывает вместе с родителями в замок дальних родственников на похороны хозяина дома, убитого на собственной свадьбе. В наказание за шутку «где стол был яств, там гроб стоит» его оставляют одного в доме. Все отправляются на похороны, а он начинает медитировать на статуе обнаженной богини из прозрачного нефрита. Под взглядом начинающего медиума богиня оживает, делает несколько затейливых телодвижений и исчезает, а на её месте в светящейся сфере возникает сцена убийства хозяина дома. Медитируя на предметах, находящихся на месте злодеяния, новоявленный сыщик, научился видеть подробности совершаемого преступления.

* * *

— Медитируя на веере леди Уинтермор, Холмс увидел, как жертва каким-то образом пребывает в воздухе рядом с замком, из чего он решил, что она еще жива. Его уверенность подтверждалось рассказами крестьян о том, что в окрестностях раздается прекрасное женское пение. Обследовав местность, Холмс обнаружил, что на одной из стен замка, стоящего на скале, просматривается башенка, отсутствующая на плане.

— Что мешало полиции проверить версию Холмса?

— Нежелание отказаться от версии похищения леди цыганами. Холмс приблизился на воздушном шаре к башне и освободил прекрасную пленницу. Когда же полиция явилась на следующий день арестовать похитителя, тот заявил, что никакой башни нет и не было. Ему удалось за ночь сбросить вниз сделанную из дерева сооружение, а его пособники, цыгане, подобрали обломки и увезли. Оказалось, к тому же, что он ни разу не показался на глаза пленницы, предпочитая слушать её пение, что пригодилось злодею в суде. При содействии братьев масонов, барону была предоставлена возможность оставаться в своем замке под домашним арестом, в коем он и так пребывал, что стало препятствием вызову его на дуэль от поклонников певицы.

— Конец благополучный, справедливость, однако, не восторжествовала.

— Отнюдь! Несколько лет судебного разбирательства превратили жизнь барона в ад. Цыгане постоянно шантажировали его и, наконец, зарезали за неуплату очередного взноса за их молчание.

— Что же Холмс со своими видениями?

— К сожалению, их невозможно предъявить в суде, на что имеется еще одна история. Во время расследования преступления, связанного с перевозкой украденного бриллианта, преступник сбежал, оставив свои часы Холмсу, посредством которых он получил возможность увидеть все его злодеяния, которые распространились по всей Европе. Основываясь на телеграмме со словами «подарок для адвоката», полиция сделала вывод о перевозке в поезде украденного бриллианта преступником по кличке Адвокат. В одном из купе нашелся некий адвокат, но ничего у него не обнаружилось. Привлеченный к расследованию Холмс, попросил у подозреваемого часы для следственного эксперимента. Прослушав мелодию, возникающую при открытии крышки, произнес в задумчивости: «Авокадо для адвоката», — и повел полицию в соседнее купе, где находился пассажир с корзиной фруктов. Преступники авокадо разрезали, вынули косточку, вложили бриллиант, а затем плод склеили и замаскировали воском. Пока разбирались с фруктами, адвокат сбежал, оставив часы Холмсу, посредством которых начинающий сыщик получил возможность увидеть все его злодеяния. На всю оставшуюся жизнь Мориарти, так назовут адвоката, станет злейшим врагом Холмса, о чем его ассистент опишет в своих рассказах, но опустит источник прозорливости своего друга.

— Вы то о нем конечно же знаете?

— Имелась одна интересная особенность применения метода Холмса. Ему достаточно было сесть перед зеркалом с предысторией, чтобы уже через пару минут у него появлялась возможность обозревать, как гордые и надменные женщины смотрелись когда-то в него обнаженными и любовались своей красотой. С женщинами общения не имел, считая их помехой профессии. Обходился лицезрением в зеркалах, что-нибудь из Шопена на скрипке при этом играя. За исключением мадмуазель Адлер — помощницы Мориарти, и та оказалась ведьмой. Сидит как-то Холмс перед зеркалом, купленном недавно на аукционе, трубочку покуривает.

— С опиумом?

— Не без этого… и видит в нем помощницу Мориарти, ту самую Адлер, мелькающую то тут, то там на его пути: то чулок перед ним в подъезде поправит, то мелькнет, примеряя венец за витриной ювелирного магазина, то шляпу сорвет с него, проезжая мимо на улице. Дразнила неустанно и дерзко, а тут в чем мать родила явилась и руку протягивает из зеркала, а сама машет головой, мол, не бери. Не послушался, взял ее за руку, а она тянет его войти. Наконец, Холмс уступил.

* * *

«Фу-ух, я уж подумала вы — недотрога. Что вы на меня так смотрите? Я ли не хороша?»

«На то и смотрю».

«Не смотрите так долго, а то деньги потребую… за… смотрение. Шучу! Смотрите, конечно, но не так пристально, а то я смущаюсь. Вообще-то я вам кажусь. Только взор от меня не уводите совсем, а то в статую превращусь, ха-ха-ха, из не-фри-та. Пройдемте-ка лучше по Зазеркалью».

«Это что же, тот свет?»

«Преддверье того, откуда поэты черпают иллюзии».

Мориарти

В родовом замке Даунфордов на юге Шотландии происходит череда загадочных преступлений. Резко раскрытые створки тяжелой дубовой двери стали орудием убийства престарелого хозяина замка лорда Даунфорда — любителя подглядывать в замочную скважину за домочадцами. После смерти дочери лорда, задушенной золотым обручем с туго заведенной пружиной на глазах у гостей и обитателей замка, внучатый племянник становится единственным наследником. Поскольку данное преступление стало одним из целой серии других преступлений, раскрытие их поручается престарелому Холмсу. Не по возрасту развитый отрок принимает активное участие в расследовании. Задетый колкостями юного нахала престарелый Холмс соглашается принять участие в соревновании по стрельбе из арбалета. Цель — яблоко в руке восковой наяды. Стрела, выпущенная Холмсом, попадает в яблоко и пронзает статую насквозь. Оказавшись живой женщиной, статуя со стрелой в груди падает к ногам остолбеневшего сыщика. Оказалось, что какой-то неизвестный, погрузив служанку в летаргический сон, облил ее воском и выставил в гостиной. По характеру совершенных преступлений Холмс понимает, что дело не обошлось без его давнего противника. Он заманивает Мориарти в ловушку своей смертью. На похороны престарелого сыщика приходят немногочисленные друзья и многочисленные враги. Нервный, неприятного вида старик с безумными выпученными глазами приходит последним. «Холмс, — говорит он, — ты сбрасывал меня с обрыва, стрелял в меня и жег электричеством, а я все равно выжил. Я жив, а ты лежишь в этом дубовом ящике…» — стучит он кулаком по крышке гроба, которая вдруг открывается, и мнимый покойник приподнимается с пистолетом в руке. «Вот ты и попался, Мориарти». Они оба стреляют, а когда Холмса приводят в чувство (на нем был панцирь, как и у его противника), оказывается, что последний умер от сердечного приступа.

Cul de sac

Молодая пара арендует полуразрушенный замок на острове, чтобы провести медовый месяц. Он старше ее на пятнадцать лет, но она доминирует над ним. Остров во время отлива становится полуостровом, и можно подъехать к замку на машине. Ее дальняя родственница приезжает к ним в гости с мужем и племянником лет десяти. Пока мужья готовят, жены отправляются на пляж. Поскольку на острове никого нет, купаются они голышом. Как только дамы начинают приближаться на неприлично близкое расстояние, в зад гостьи впивается камешек… «Ой, что-то меня укусило» … и намечающееся объятие прерывается. Гости довольно быстро уезжают, оставляя к неудовольствию молодоженов, мальчика — весьма ученого малого, несмотря на свой возраст, превосходно владеющего рогаткой к тому же. Он бродит по замку, стреляет в стены, штукатурка обваливается, обнажая изразцовые картины античного содержания.

Не успевает супружеская пара усесться за стол, как прямо в зал въезжает видавший виды роллс-ройс с гробом на крыше. Не обращая внимания на хозяев дома, два охранника и сухощавый человек в круглых очках — верзилы зовут его адвокат, ставят гроб на праздничный стол. «Где стол был яств, там гроб стоит», — вставляет мальчик реплику. Незваные гости оказываются гангстерами, прибывшие на остров похоронить своего босса в определенном месте в замке, указанном в завещании. Перед тем как опустить его в могилу, бандиты открывают крышку, чтобы удостовериться в наличии тела и забрать заодно золотые часы, пистолет и… записную книжку. Пока один из бандитов листает записную книжку, другой рассказывает, как его босса уже один раз хоронили, а он достал пистолет, заранее спрятанный в гробу, и сквозь крышку перестрелял своих врагов. Бандит ложится в могилу на крышку гроба, чтобы показать, как все было. Нечаянно он нажимает на курок и раздается выстрел. Адвокат инстинктивно стреляет в него. «Ты что с ума сошел!?» — орет другой бандит. «Он выстрелил, я думал в меня, — отвечает адвокат, — я в ответ… и нас осталось только двое. К тому же, он лишний», — и объясняет, что с помощью записной книжки можно отыскать клад, спрятанный покойником в замке.

Бандиты запирают молодоженов в шкафу… «Чтоб не болтались под ногами»… что, впрочем, дает им возможность в первый раз совершить, наконец, брачный обряд. В записной книжке оказалась шарада с указаниями, куда нужно смотреть, чтобы разгадать местонахождение клада. Начинать нужно было со статуи античного героя, он должен был указать направление, но он оказался безруким. Сломанная рука должна была указывать на Аполлона. Но как понять «кто есть кто» в изломанных статуях и покрытых мхом барельефах? Неожиданная помощь приходит от племянника. Он, оказывается, знает поименно всех богов древнего мира. Поиски продолжаются. Когда бандиты приближаются к месту захоронения, они начинают подозрительно посматривать друг на друга, наконец, их недоверие разрешается перестрелкой. Верзила убивает адвоката, но мальчик убегает от него, время от времени постреливая в него из рогатки. Когда верзила, наконец, находит мальчика, тот начинает стрелять в него из смит-энд-вессона, который предварительно стащил у подельников. Между ними происходит перестрелка, но верзила считает выстрелы, и как только загибает шестой палец идет к нему в открытую. Мальчик несколько раз щелкает курком, бросает револьвер и поднимает руки вверх.

Во время перестрелки супругам удается открыть двери шкафа, они бегут к берегу, садятся в машину и уезжают. Бандит хватает мальчика, и он приводит его в зал, где находится сокровище. Посреди зала — выложенная из мрамора женское лицо с пальцем у рта, под полом оказывается шкатулка, а в ней фарфоровый гном, показывающий шиш. Верзила с рычанием воздевает голову вверх. Увидев ухмыляющуюся рожу сатира на потолке, дает автоматную очередь в него. Из трещины в потолке вываливается золотой слиток и попадает ему в голову, а затем начинают сыпаться жемчужины, золотые монеты и бумажные деньги.

Когда машина застревает в воде, семейная пара возвращается в замок, и их взору предстоит лежащий в пустом зале убитый верзила и мальчик, раскуривающий сигару противника. «Фигу они нашли оловянную», — заявляет мальчик на вопрос о кладе. Не успевают они прийти в себя, как появляется еще одна машина с бандитами. «Они стреляли в друг друга, стреляли… — на вопрос, „где их люди“, откликнулись супруги, — стреляли, стреляли и… удалились». Бандиты бродят по замку, с недоумением, разглядывая следы побоища. «Что же они не поделили?» Наконец, один из них нагибается, поднимает золотую монету с пола, подбрасывает и ловит ее: «Так, так…» — приговаривает он, осторожно оглядываясь на подельников. «Вы уезжайте, а я с ними, — указывает он на супружескую пару, — закопаю покойников… поглубже».

О празднике и гостях

Ограбив банк, пятеро бандитов, уходя от погони, скрываются в замке неподалеку. Незваные гости забирают ключи у ключника, прячут саквояжи с деньгами в сейф и садятся за праздничный стол. В доме проходила масонская инициация по вступлению новых членов в ложу. Всю ночь бандиты издеваются над хозяевами и гостями, заставляя их совершать ритуал, что превращает инициацию в фарс. Утром бандиты уезжают на машинах гостей, но на полпути обнаруживают, что саквояж с деньгами и чемоданы с масонскими артефактами заполнены Библиями.

Грабители возвращаются в замок и устраивают следствие, подключая к нему прибывшего инспектора с наручниками, на нем же и употребленные. Хозяева уверяют, что никто из гостей не сумел бы открыть сейф. Оказалось, однако, что утром исчез ключник. Бандиты вынуждают инспектора отправиться вместе с ними на поиски вора, которого он в свое время задерживал, но не находят его по адресу. Ключник тем временем возвращается в замок с похорон дяди, куда срочно отправился в то утро по телеграмме. Но даже бандиты понимает, что вор не может, как ни в чем не бывало, вернуться на место преступления.

Никто не догадывается, что сокровищами и артефактами воспользовался сын ключника, имеющий еще одну связку ключей. Насмотревшись масонских ритуалов, подросток воспроизводит их вместе с приятелями из ближайшей деревни. Во время проведения инициации его сердце загорается красным огнем сквозь рубашку, и он восклицает: «Я теперь знаю, как распорядиться деньгами!» Неожиданно мужским голосом юный мастер церемонии добавляет: «Властью, данною мне от… неважно кого… повелеваю исполнять все мои желания!» Его приятели восклицают хором: «Клянемся!»

Сфера

В результате неосторожного обращения с духами во время спиритического сеанса под управлением доктора М — ученого и мага — образуется светящаяся сфера, в которой обитают неизвестные сущности. Разбуженные существа (они выдают себя за олимпийских богов) проникают в наш мир и, внедряясь в картины и статуи, становятся живыми — похожими, во всяком случае, на живых. Процесс оживления призрачных сущностей превращался в мистерии, которые духи богов устраивали в салонах скучающих аристократов. Поскольку новорожденные существа не обладали моральными принципами цивилизованного мира, они вели себя, как дети — испорченные дети. Будучи свидетелем и участником мистерий, Кирсанов создал факсимильное воспроизведение происходящих событий. Пока ритуалы носили вполне театральный характер, а странности поведения не выходили за пределы салонов, полиция не обращала внимания на чудачества аристократов, но как только ритуалы стали заканчиваться смертельными исходами, власти забеспокоились. Секретные службы ведущих европейских государств объединяются для борьбы с оживающими сущностями, которые уже начали повсеместно захватывать власть в обществе. Но, что можно сделать с явлением, коему нет объяснения?

* * *

Два сыщика (из агентства Ватсон-Холмс-и-К), один из которых слыл ясновидцем, берутся отыскать причину возникновения хаоса в обществе. Не так скоро, но все же, они доходят до источника распространения фантомов. Мягкая на ощупь, едва ощутимая слегка светящаяся голубоватая сфера предстает перед ними. С хрустом разрезаемого шелка сыщики вспарывают тонкую материю, проникают в образовавшуюся прореху и направляются к замку в глубине, словно на театральном заднике рисованной перспективы. Нищий с чумазым лицом в камзоле, истрепанном до дыр, сквозь которые проглядывает золотая чешуя, останавливает их у ворот

— Пароль?

— Спящая красавица, — называет Холмс.

— Прошу, — склоняется нищий в поклоне.

— Послушайте, Холмс, — изумляется Ватсон, — откуда вы узнали пароль?

— Брякнул, первое, что в голову пришло. В сюрреалистическом мире главное не думать, говори первое, что в голову взбредет.

Массивные створки дверей расходятся, как только детективы подходят ко входу. Заскользив по мрамору, они вплывают в приемный зал. На стенах атрибуты вывернутого наизнанку здания: балконы, химеры, лепнина фронтона, а с потолка выпячивается крыша, свисают башенки вниз шпилями, словно сталактиты. С изразцового потолка свисает люстра в форме дракона. Минуя ловушки, расставленные наваждением, сыщики, наконец, отыскивают комнату, откуда исходят видения, и обнаруживают в ней чародея, сидящего за круглым столом в обществе таких же, как и он неподвижных участников спиритического сеанса. Они будят его и выводят в наш мир.

* * *

Разрывая стены, словно бумажные, духи богов начинают слетаться в свое убежище. Парящий над сценой сатир, роняя похищенную по сюжету красотку, устремляется в глубину зала. По пути разрубая кривым мечом цепь, держащую люстру, выхватывает из ложи какую-то даму (должно быть, из своих), и они, взявшись за руки, возвращаются на сцену, пролетая над все еще падающей люстрой, и исчезают в бездонной голубизне бутафорского неба. Светофорная Сфера сжимается и превращается в металлический шар размером с апельсин. Прилетевшая с опозданьем рука, покрутившись вокруг, улетает, чтобы внедриться в тело ученого. Врач санатория, куда был упрятан обезумевший ученый, позволяет своему подопечному катать по мраморному полу шар, оставшийся после исчезновения Сферы. Штуковина обладает способностью возвращаться, словно охотничий сокол, к покрытой золотой чешуей руке, сросшейся с телесной основой. Из темноты холла… однажды… шар прибывает охваченным вибрацией поездом, сквозь черноту покрытия которого проступают очертания драконьей головы. В сплошном бесшовном металлическом покрытии открывается дверь, неземной красоты дива подает безумцу руку в кружевной золотистой перчатке. Он протягивает свою левую руку, но она знаком показывает ему, чтобы он подал другую, искусственную. Словно завороженный, он повинуется. Она выдергивает фантомную руку из тела ученого, дверь захлопывается, и поезд уносится, прорывая стену, в темноту. «Эй, куда? — кричит сумасшедший, корчась от боли. — Меня… меня забыли забрать!»

Рокировка

Человек с шахматной фамилией Ферзь… псевдоним, разумеется… будучи непревзойденным мастером сыска, не выходя из кабинета распутывал сложнейшие дела. Выслушивая доклад агента о ходе расследования, он переставлял на шахматной доске изысканные фигурки из нефрита, хрусталя и серебра и на каком-то этапе на месте доски вдруг вспыхнул красный шар. Разрастаясь, он явил видение комнаты отеля, в которой в те дни произошло убийство, и он рассказывал о содеянном преступлении, как если бы присутствовал при совершении. С той поры так и повелось: он расставлял на шахматной доске мелкие ювелирные штуковины, и через час-другой перестановок добивался видений. Узнав впоследствии, что обитатели его сновидений в эзотерической литературе называются неприятными словами, такими как инкубы, лярвы и суккубы, на некоторое время прекратил процесс миражирования, но… преодолеть соблазн уже не смог. Чтобы «тамошние» сирены не затащили его в бездонную глубину миражного царства, заводил будильник и в мгновение ока возвращался назад. «Что-то было со мной, — записывал он в дневнике, — но что… не могу объяснить». Все свободное время он проводил в своем кабинете за шахматным столом, но ставшие заметными проявления психического расстройства заставили сотрудников отправить его в больницу. Лишенный возможности продолжать игру, Ферзь некоторое время находился в сумеречном настроении. Вследствие улучшения состояния он попросил предоставить ему на пару часов шахматную доску для окончания партии, которая мучила его все это время своей незавершенностью. Достаточно сделать дюжину ходов, сообщил он врачу, чтобы появилась возможность совершить рокировку, после которой выигрыш будет обеспечен, что поможет, лечению. Когда врач вернулся в кабинет, Ферзь бесследно исчез, и только дневник дал неудовлетворительное для следователя, но интересное для исследователя, объяснение. Оказалось, «рокировкой» умелец называл исчезновение из мира, «скрыться за портьеру» означало временный уход. Исследовав дневник исчезнувшего пациента, доктор пробует расставлять фигурки на столе. Не добившись видений, он начинает ощущать нечто такое, что даже ему самому, опытному специалисту, трудно было квалифицировать каким-то определенным термином. Вследствие чего он бросает бесполезное, но чем-то завораживающее занятие, и сжигает дневник в камине.

Приключения инженера Узорова

Перед самой войной в Петербурге было возведено здание в пятнадцать этажей, почти небоскреб по меркам того времени. В нем располагалось отделение фирмы Фаберже. Один из сотрудников фирмы… некий Узоров… каждый вечер выходил на лестницу полюбоваться эффектами, возникающими под воздействием лучей заката на витражные окна. Обычно он садился на стул, опираясь подбородком на спинку, и сидел неподвижно пока не погаснет последний луч заходящего солнца. Однажды он сунул руку в витражное марево и неожиданно вынул философский камень из пламени. Каким-то образом он умудрился вставить камень себе в голову. Первым делом, как и все носители камня, изобрел аппарат магического воздействия — амороид. Воздействуя лучами любви, вызывал такое удовольствие у дам, что иных приходилось откачивать.

Превратив пару сотен порядочных женщин в нимфоманок, Узоров вынужден был бежать из Петербурга. Во дворце герцога Ольденбургского в Гаграх извлек тысячелетний дуб из земли и отправил в облака вместе с гостем, который оспаривал чудо. Узорову вновь пришлось скрываться. В Кисловодске… уже после окончания гражданской войны… извлек из огнистых узоров потустороннюю диву, которая завлекала большевиков в кусты и там, преобразившись в зверюгу, сжигала. Так он пытался бороться с режимом. Первым делом после революции он унизил небоскреб, в подвалах коего большевики устроили склад конфискованных ювелирных изделий. Под воздействием его аппарата дом ушел под землю на восемь этажей. Попытка войти в дом закончилось провалом еще на шесть этажей. Большевики отступили, и Узоров, открывая одну дверь за другой с помощью своего аппарата, проник в хранилище и стал полновластным хозяином несметных сокровищ. Но его интересовало не богатство предметов, а только возможность использовать их в создании аппаратов, подобных тем, которые создавал в свое время Кили. С научной точки зрения его аппараты представляли из себя полную белиберду, выполненную с изяществом и блеском произведения искусства. Они шипели, мигали огоньками и воздействовали на законы природы самым фантастическим образом, но после воздействия рассыпались на части. За пять минут он восстанавливал схему, причем прибор выглядел уже по-иному. Он брал какую-то деталь, подносил к основе, и она сама прилеплялась к ней. Чаще всего это было приклад от ружья, на котором крепились окуляры, ювелирные изделия и прочая мишура. Некоторые аппараты он сооружал на голове, используя для основы медицинский обруч с зеркалом. Но…

Магические приборы оказались весьма опасными, даже для самого изобретателя. Направив на прорвавшихся в подвал чекистов аппарат воздействия на психику, Узоров попал как-то в зеркало, и так получил по мозгам, что едва пришел в себя. Да и баловство с машиной любви, амороидом, как он ее называл, не прошло даром: до Франции он добрался, но уже окончательным сумасшедшим. Его привели в чувство и уговорили передать философский камень кому-нибудь другому. Камень переходил от одного владельцу к другом и, наконец, попал к человеку по фамилии Гарин. Большевики похитили его из Парижа и отвезли в Россию.

Во дворе одного из домов Кисловодска, представляющего из себя замкнутый четырехугольник, находился еще один дом, скрытый от посторонних глаз. Островерхие крыши скрывали замок с башнями внутри в стиле модерн, который представлял из себя магический механизм, ставший таким после нескольких заседаний эзотериков. Действовал он, также, как и аппараты Узорова, только в присутствии обладателя камня. Гарин с семьей был привезен в Кисловодск и поселен в замке. Расставленные в определенном порядке антикварные штуковины в присутствии Гарина порождали странные явления: комнаты меняли очертания, вещи сами по себе передвигались, ползая по стенам и потолкам, и даже повисали в воздухе. Пока ничего полезного, кроме изумления, замок не порождал. Наконец, используя камни из колье Марии-Антуанетты, Гарин добивается первых результатов. Надувные трехметровые блюдца из прозрачной пластмассы парили над городом и там, где они пролетали, у жителей Кисловодска возникали определенные ощущения, в зависимости от свойств артефактов, прикрепленных снизу. Чаще всего страх или вожделение. Управление осуществлялось путем передвижения камней на мозаичном туалетном столике перед зеркалом. Большевики уже распивали шампанское, когда неожиданно, используя камни настоящего колье, Гарин вырывает магическим образом замок из земли, словно зуб, и, ломая галереи, связывающие его с четырьмя сторонами основного здания, улетает вместе с семьей в неизвестном направлении.

Мастер-мудрец-и-Маргарита

«Прочтение, почтение и предпочтение». Таков был девиз приема в американском посольстве тридцать первого апреля 1935 года, во время которого состоялась презентация рукописи Герберта Аврилакского, предоставленной советским правительством в дар послу Уильяму Буллиту. В числе приглашенных был Михаил Афанасьевич Булгаков, о чем свидетельствовала его подпись в книге посетителей.

* * *

— Говорят, вы пишите новый роман? — едва переступив порог посольства, слышит Булгаков. — Будем звать вас Мастером, коим вы и являетесь или «М» для… конспирации.

— Откуда вы знаете?

— Москва слухами полнится, — выходя из-за портьеры, заявляет человек с внешностью фокусника: нос с горбинкой, демонический взгляд из-под приподнятых бровей.

— Вы кто?

— Уильям Буллит, посол, на сегодняшний день, потому как предстану еще во многих обличиях. Добро пожаловать в мир свободы, равенства и братства.

— Вы-то мне и нужны.

— Вы пришли просить моего содействия в переговорах со Сталиным о вашем отъезде за границу. Вы пока осмотритесь, потом поговорим. Мне тоже кое-что надо вам сообщить.

— Сообщить, — вторит за ним секретарь, человек с лицом, о котором можно сказать: глуповатое.

* * *

Булгаков оглядывается по сторонам, и что же он видит? То тут, то там расставлены плетеные стулья и столики с яствами. Ледяные статуи с подкрашенными губами, вставными глазами. На руках браслеты и перстни. На морде большого черного пуделя маска — человеческое лицо.

— Да… да… да, — поют канканьетки и, положив руки друг другу на плечи, шеренгой шествуют по лестнице, повторяя на всякие лады настойчивое «да», — что по-русски означает — да, по ненецки — нет, а по-французски просто е-рун-да… да… да… да… да… да… да-да-да… да!

— В тридцать третьем году? — поясняет секретарь, — маркиз де Дас устроил спектакль «Прощание с дадаизмом», нечто вроде мюзикла. «Да Да» — это когда Черчилль дымит сигарой, изображая паровоз, Марлен Дитрих держит его за то, что можно назвать талией, за ней следует Гитлер, Риффеншталь, Муссолини, и Сталин. Все это чушь, чудеса, чепуха, е-рун-да поют канканьетки. О, вы еще здесь не такое увидите! Кстати, а где ваша супруга?

— В самый последний момент аннулировали ее разрешение на посещение посольства.

— Вы знаете условия пребывания на приеме? Каждый приходит со своей дамой. Если таковой не имеется, мы выделяем дежурную даму.

— Дежурную, — подтверждает проходящий мимо шут.

— Ее зовут Хелла, не подумайте, будто нечто от Hell в ее имени.

— Уже подумал.

— Напрасно. Просто Хелена. Полька, должно быть.

— Я к вашим услугам, — говорит дама. — Вы чем-то обеспокоены? Может быть, моим декольте? Оно вас смущает? — и она сдвигает края выреза, застегивая их брошью, отчего грудь выползает из боковых разрезов.

— Не обращайте внимания, — говорит секретарь, — у нас здесь все шутники.

— Да я уже понял.

— Это что? — говорит секретарь. — К концу вечеринки увидите, как наши дамы начнут все с себя сбрасывать и останутся ни в чем родились.

— Если не считать драгоценностей, — добавляет Хелла. — Хотите коктейль Маргарита? В будущем будет пользоваться большой популярностью.

* * *

— Маузель фон, — представляется очередной гость, выходя сквозь струю воды из грота с камином в глубине, — полу-барон.

— Полу-барон? — удивляется М.

— Разумеется! Какие сейчас могут быть бароны в стране победившего пролетариата. Все мы уже полу-того, кем раньше бывали, а если подумать, и четвертины уже не осталось. Если уже и в Европе от аристократов остались рожки да ножки… одна видимость… о нас и говорить нечего. Вам когда-нибудь надевали наручники?

— Не дай Бог!

— Не та реакция, не та. Бога здесь не принято поминать.

— Какая должна быть реакция, по-вашему?

— «Типун тебе на язык», по крайней мере, нужно сказать, или еще что-нибудь более весомое. О посылании противнику несчастий, кстати! Проклинать не рекомендую. Всегда найдется колдун, имеющий возможность сторицей вернуть неправильно произнесенное заклинание. Можно, конечно, самому обучиться. Достаточно длительный процесс. Лучше сосредоточиться на чем-нибудь другом. Захотите кого-нибудь проклясть, обращайтесь ко мне. Всегда к вашим услугам.

— Он шпион, — проходя мимо, сообщает секретарь.

— Да, я — шпион, — подтверждает Маузель. — Верой и правдой служу вашим и нашим за страх, но на совесть.

— Хм, и… кто нынче наши?

— Мне поручено с вами побыть и… рассказать, кто есть кто.

— И кто?

— Вон там Бухарин на свинье, разукрашенной бисером, под маской свиньи. Такое у него амплуа на машкераде… истории. Ха-ха-ха… Скоро его кгхгхы… — проскрипел Маузель и опустил большой палец вниз по примеру римлян, решающих судьбу обреченного гладиатора. — Там Тухачевский под маской мартовского зайца. Хорошо притворяется. Ненадолго, однако.

— Неужели вот тот прихрамывающий человек в простенькой маске…

— Да-да, вы угадали. Не сам, разумеется, его глаза и уши. Ио Виссарионовича. Коба не ходит по посольствам. Считает ниже своего достоинства. Толстяк у колонны без маски — Черчилль. Притворяется своим двойником.

— Я смотрю, здесь все притворяются.

— Играют. Каждый играет свою роль. И превосходно играют.

* * *

Посреди туалета, дерево с золотыми листьями и усыпанной драгоценными камнями змеей. С обеих сторон по золотому унитазу. На одном из них сидит дама: сигарета в одной руке на длинном мундштуке, яблоко — в другой. Я специально отключил в себе способность показывать, а только рассказываю, когда появляется неприличные эпизоды. «Присаживайтесь, — указывает дама на соседний унитаз. — Не стесняйтесь. У нас здесь все свои. Меня зовут Маргарита. В честь коктейля назвали родители. Не забудьте пригласить меня на танец, когда выйдем».

* * *

— Итак, вы пишите новый роман, — спрашивает посол. «Консультант с копытами?» Не так ли?

— Я еще не определился с названием.

— Не хотите написать другой сюжет в рамках вашего роман?

— Я уже пишу роман, хотя и дважды сжигал рукопись.

— Не беспокойтесь: рукописи не горят. Уверяю: ваш текст не отпустит вас. Пишите, пишите. Вы напишете роман, который вызовет смятение в умах. Может быть, вставите мою идею в сюжет вашего романа? Я предлагаю вам написать книгу о книге.

— О книге? Что за книга?

— Вы знаете, что мы отмечаем? Мы празднуем возвращение рукописи Герберта Аврильского, он же папа Сильвестр. Сталин лично передал ее в дар нашему правительству в благодарность за признание вашей страны и начало торговых отношений. Опишите перипетии путешествия книги во времени, что составляет тысячу лет.

— К сожалению, я не знаком с ее содержанием.

— С вашим талантом можно написать книги по краткому пересказу ее содержания.

— Краткому?

— Разумеется, можно прочесть книгу, но для этого необходимо пройти инициацию в обществе почитателей папы Сильвестра.

— Я обдумаю ваше предложение.

— Пока обдумываете, посмотрите видения.

— Видения?

— Которые вскоре начнутся у вас.

— То-то я чувствую… в ваших напитках…

— И сигаретах.

— … что-то есть наркотическое. Я давно уже не употребляю наркотиков. Литература стала моим наркотиком.

— Сделаем исключение на сегодняшний вечер. Вы увидите то, что непременно используете в вашей будущей книге. Что видите?

— Я на высокой горе, рядом бронзовый Бафомет, раскаленный ударом молнии докрасна, как и тот, что у вас в камине. Он указывает на долину рукой. Там, вдалеке…

— Иерусалим и все царства земные. Пользуйтесь!

— Ангела в небе увидел также. Лицо закрывает крылом.

— Ангелы не такие, как их изображают обычно, — с крыльями и в ночных рубашках до пят. Они подобны струению света в бокале. Если взглянуть сквозь бокал с этим чудесным вином, ангела можно узреть.

— В бокале дух Вакха скорее можно прозреть.

— Какая разница, кого прозревать. Мир двоится-троится. Да что там троится! История в неисчислимых предстает вариантах. Духи восходят, снисходят, восходят и вновь снисходят…

— Все, что верху, то и внизу.

— Вот, вы сами знаете.

— Вариантов множество, но Истина одна.

— О, как это скучно, если истина только одна. Создавая материю, Бог, разумеется, знал о последствиях проявления зла в ней. Но одно дело зло, предвиденное в теории, а другое — проявленья его на практике. Одно дело видеть распятие в видении, другое самому подставить руки под гвозди. Столкнувшись с несовершенством самого совершенного своего создания — ангела, ибо даже самая совершенная монада испытывает непреодолимое стремление к застреванию на каком-то одном состоянии, уже потому не благим, что прекращает движение вверх, Бог, в которого, вы, как и я, надеюсь, не верите, сам с собою в шахматы играя, позволил только одной трети ангелов выбрать зло, ограничив свободу выбора остальных добром. Не «тако» обошелся Он с человеком, не тако!

— Вы только что отказались от Бога и тут же представляете Его, как существующего.

— Одно дело не верить, а другое алгеброй гармонию поверять.

— Сомневаюсь, что такое возможно.

— Все объяснимо, все! В начале было Слово, и слово было от Нечто, кое ни словом, ни чем-либо другим изобразить невозможно, и слово было Ничто! Ничего не существовало вначале, которого не было, ибо начала в Ничто быть не может, как и всего остального. Нельзя сказать, что жизнь пришла из глубины веков: она еще не началась — но уже кажется, не является — но происходит. Превращаясь из субъектов Ничто в объекты изначального Нечто, всякая вещь, обретая себя, приобретает возможность стать объективной реальностью, что порождает все, что есть, в том числе и Ничто, из коего вышли все идеи, порожденные Нечто. Хотя вопрос, кто из кого вышел, — чисто человеческий, спорный. Поскольку в Ничто нет пространства, в котором можно что-то разместить, но кое-что все же имеется, как сумма возможностей, одна из которой та, в которой мы, как нам кажется, пребываем, о чем свидетельствует субъективный опыт человечества. Вот вам Истина! Нечто, сотворившее вселенную, удалилось на покой, растворившись в своем творении, оставив управление миром нам, мудрецам.

— Скрою от умных и разумных, сказано.

— Но не от мудрых и неразумных, как я, или вы. Бог, который весь состоит из вопросов, на которых нет внятных ответов, предоставил людям свободу, но лишил возможности пользоваться ею в полном объеме. В результате свобода выбора обернулась правом на безобразия. Ну, как можно отнестись к существу, которое, взобравшись на гору, плюется в небо с криками «Тебя нет, тебя нет!», что уже есть противоречие. Глупость, скажете?

— Пожалуй.

— Нет, — свобода! Когда коварные суесловы вопрошают богословов о том, может ли всесильный Творец всего сущего создать камень, который поднять не по силам, они и не подозревают, что он уже создан и, задавая столь каверзный вопрос, они тем самым им уже пользуются. И камень этот — возможность проявления воли вследствие дарованной нам свободы выбора. Но, создавая монаду свободной, Бог не учел упорства, с каким все люди держатся за свои пороки. Мириады возможных вариантов выбора, предоставленные человеку, превращают Истину в фикцию. Если время и пространство относительны, как утверждают эзотерики и богословы, то все миры, быть может, растворены в пространстве, как минералы в воде. Быть может, все варианты истории разыгрываются на всех этих разбросанных на должном удалении планетах, чтобы не смешивались друг с другом и не мешали. Достаточно одного лишь поворота души в нужную сторону, чтобы выйти на землю невидимой в самый мощный телескоп планеты, а не мириады световых лет безумного умопомрачительного полета в пустоте. Быть может, все варианты истории разыгрываются на всех этих разбросанных на должном удалении планетах, чтобы не смешивались друг с другом и не мешали. Находятся, однако, умы… папа Сильвестр, в частности… которые прозревают все!

— И вы в первую очередь?

— Улавливаю иронию в ваших словах, а напрасно. Приведу пример. Вы полагаете, Иуда покончил с собой? Может быть, в одном варианте истории — да, так и было. В другом его убили ножом. Кстати, об убийстве! Хотите совершить убийство? В видении всего лишь, в видении. Войдите в видение и убейте Иуду бутафорским ножом с уходящим в рукоятку лезвием. Испытайте этот толчок в спину жертвы. Театральный прием. Один актер использовал такой нож на сцене, не зная о том, что лезвие иногда застревало и не уходило в рукоятку.

— Нет-нет, я человек сугубо мирной профессии, врач. Я никого не убивал, даже врагов, и никому не желаю смерти.

— Ну как же, ну как же!? Разве вы не приносили человеческие жертвы?

— Нет, разумеется, нет.

— Странненько, странненько. Не вы ли сделали аборт своей жене? Что уже само по себе инициация.

— Я как-то не думал… а… откуда вы знаете?

— Да вы не беспокойтесь, происходит то, что происходит, и ничего другого происходить не может. Разве что в другом варианте жизни произойдет нечто другое. В книге Герберта Аврильского описаны многочисленные способы вызывания видений. Читатели Книги многое могут увидеть. В ней, кстати, описаны сто двадцать восемь способов сношения с духами тьмы, как делать золото буквально из дерьма…

— И наоборот, — подсказывает секретарь

— Да, много других дает полезных советов. Рекомендую прочесть. Только для этого нужно совершить ритуал. Ах да, уже говорил. Кстати! Зачем вам уезжать заграницу? Вы потеряетесь там и не сможете написать свою книгу. Здесь вас ждет великое будущее, а там всего лишь комфортное существование, если повезет. Вы здесь нам нужны.

— Вам…