ПРИТЧИ — ИСТОРИИ
ЗАВТРАК С БОГОМ
Малыш хотел увидеть Бога.
И хоть туда, где Бог живёт,
Довольно длинная дорога,
Он стал готовиться в поход.
Печенье, кексы, банки с соком
Сложил в походный рюкзачок.
И в путь пустился ненароком,
Надев спортивный пиджачок.
Идёт по парковой аллейке.
Вокруг покой и тишина.
И лишь под вязом, на скамейке,
Седая женщина. Одна.
Он подошел, уселся рядом
И вынул сок из рюкзака.
Но был смущен соседки взглядом —
В нём были горечь и тоска.
Он предложил ей кекс лимонный.
Она с улыбкой приняла.
Застыл малыш заворожено —
Улыбка ангельской была.
Затем он поделился соком
И снова — ангельский привет.
Душа наполнилась восторгом-
Ну и улыбка — нежный свет!
Они до вечера сидели,
Ни слова не произнося,
Лишь улыбались. Кексы ели.
Летела радость в небеса.
Тихонько начало смеркаться,
Идти уже пора домой.
И на прощание объятья
Открыл он женщине чужой.
И снова засветилась радость
В её распахнутых глазах.
А чистоты небесной святость
Соединила их сердца.
Едва явившись, на пороге,
Он маме рассказал секрет:
— Я завтракал сегодня с Богом.
Её улыбки краше нет!
С душой, обласканной участьем,
И женщина домой пришла.
Сын изумился — сколько счастья
В глазах искрилось и тепла.
— Я в парке завтракала с Богом,
Меня Он кексом угощал,
Неслось восторженно с порога, —
И знаешь, Он совсем не стар!
Ужин с женщиной
Однажды вечером моя жена,
обняв меня, сказала: — Дорогой,
хочу, чтоб вечер завтрашнего дня
провёл в любви ты с женщиной другой.
Уверена, приятно будет ей
внимание и ласку ощутить.
Звони скорее матери своей
и завтра отправляйся навестить.
Жена была, конечно же, права —
я очень редко маму навещал.
Хотя она давно уже вдова,
в заботах я об этом забывал.
Когда, чуть позже, приглашал её
сходить в кино и посидеть в кафе,
волненье было в голосе моём
и чувства необычные в душе.
Я ехал к маме, нервничал слегка.
Она уже стояла на крыльце
с причёской в старомодных завитках,
с такой родной улыбкой на лице.
— Я рассказала всем своим друзьям,
что целый вечер с сыном проведу.
Давай поедем сразу в ресторан,
в тот, летний, что на Дремлющем пруду.
Мы выбрали уютный уголок,
я под руку провёл её к столу.
Оркестр играл лениво старый рок
и солнце танцевало на полу.
За ужином был тёплый разговор.
Так, ни о чём… и всё же, обо всём.
И сердце сдавливал немой укор —
как же давно мы не были вдвоём.
Кино проговорили — не беда.
Душа была растрогана до слёз.
Пообещала мама мне: — Тебя
ответно приглашу на вечер грёз.
Как же моя жена была права —
всё было, как волшебное, точь — в-точь.
Через неделю мама умерла.
Внезапно. Я не смог ничем помочь.
Рассыльный счёт-квитанцию принёс
за ужин предстоящий на двоих.
Оплачен мамой. Не могу без слёз
читать последние слова любви.
Они в записке: — Дорогой сынок,
не удивляйся моему письму.
Да, неразумно что — то делать впрок,
но, если что, ты пригласи жену.
Я даже не могу тебе сказать,
что значил день тот чудный для меня —
Ты мне вернул былую благодать.
Сыночек, как же я люблю тебя.
Пути Господни
Известнейший онколог, доктор Макс,
летел на конференцию с докладом.
Ждала его почетная награда
и был так осязаем звездный час.
Мелькали в мыслях прожитые дни —
не всё в них было радостно и гладко.
И вдруг, как гром: — Заходим на посадку.
Всем пассажирам пристегнуть ремни.
Похоже, до утра не улететь.
Авария. Пока найдут причину…
На праздник свой он может не успеть.
И доктор Макс арендовал машину.
Но не случается беда одна —
циклон с дождём внезапно разразился.
Он не туда свернул и заблудился.
Сплошная тьма… Но нет, вдали видна
какая — то постройка. Едет к ней.
В окошке свет, как островок спасенья.
Он не один. Какое облегченье.
Мгновение — и доктор у дверей.
Стучит. Открыла дама. — Я хочу
воспользоваться Вашим телефоном.
Спокойствие и грусть во взгляде скромном:
— Входите, Вы промокли. — Я спешу.
Но все — таки вошел. — Нет телефона.
Есть крепкий чай и лёгкая еда.
Погода не из лучших. И беда,
когда окажешься в циклон не дома.
А позже, очень мягко и тепло
она его к молитве пригласила.
Но он сказал: — В свои лишь верю силы.
Встречаться с Божьей силой не пришлось.
Оставшись за столом, он наблюдал,
как женщина, склонившись над кроваткой.
шептала пред иконой и лампадкой
свои мольбы. И сердцем понимал,
что в доме этом поселилось горе.
И он, по окончании молитв,
спросил, что её душу тяготит?
И было сострадание во взоре.
— Вы думаете, Бог услышит Вас?
— Мой сын страдает редкой формой рака.
Я гибну от бессилия и страха.
Но знаю, есть в столице доктор Макс.
Единственный, кто может нам помочь.
Один единственный на целом свете.
И, хоть Господь ещё мне не ответил,
я верю, он свою услышит дочь.
А доктор, еле сдерживая крик,
расплакался. И, вспомнив все невзгоды —
аварию и козни непогоды,
шептал в немом восторге: — Бог велик!
Стоит ли бояться перемен?
В одной стране на берегу реки
жил со своей большой семьей рыбак/
Знавал он расчудесные деньки.
Успех ушел и все пошло не так.
Река мелела, меньше стал улов
и лодка каждый день давала течь.
Ветшали снасти. Дома восемь ртов.
Жизнь занесла над ними острый меч.
Когда под вечер, выбившись из сил,
бедняга конопатил свой «ковчег»,
К нему почтенный старец подошёл
и робко попросился на ночлег.
Семья радушно гостя приняла.
Поужинали все, чем Бог послал.
А спать его хозяйка отвела
на ароматный, мягкий сеновал.
Наутро, собираясь уходить,
старик спросил о плате за приют.
Рыбак не стал расчеты разводить —
он был из тех, что даром отдают.
— Ты, вижу, в жизни много повидал.
Так дай же в благодарность мне совет —
как выбраться из нищеты? Сказал
ему старик почтеннейший в ответ:
— Ну что же, дам. Один я вижу путь.
Чтоб мог ты далее в достатке быть,
на жизнь иначе следует взглянуть.
А сломанную лодку утопить.
— Быть может, старец выжил из ума?
Без лодки мы от голода умрем.
И продолжалась та же кутерьма.
И все нищал его несчастный дом.
Однажды ночью буря пронеслась
и лодка развалилась на куски.
Собрав пожитки, тихо прослезясь,
семья пошла неспешно вдоль реки.
Чуть ниже на поселок набрела,
где было много лодок и людей.
И вновь в сердцах надежда ожила,
что их прибило к пристани своей.
И радовалось сердце рыбака.
Но временами налетала грусть —
своей-то лодки не было пока.
Но, верил он: — На что-нибудь сгожусь.
Всё заприметил его зоркий глаз:
той шхуне впору мачту подновить.
У шлюпки начисто прогнил каркас.
Пора борта у лодок просмолить.
И скоро поселковым рыбакам
накопленный им опыт прежних лет
стал нужен позарез. И тут, и там
чинил он их «ковчеги». И в ответ
о нём повсюду слава разнеслась:
— Творит, мол, этот мастер чудеса.
Как новенькие шлюпки, лодки, снасть,
— не умолкали рядом голоса.
А вскоре он купил в посёлке дом.
С красивым садом и большим двором.
И сытно, и уютно было в нём.
Без лодки — мастерством и топором.
Теперь он часто старца вспоминал
с его советом лодку утопить.
И соглашался — чтоб успешным быть,
не нужно рухлядь ветхую чинить.
Как часто мы, пугаясь перемен,
латаем, то, что рвётся не по швам.
И в горестях не можем встать с колен,
не дав надуться счастья парусам.
Нелюбимый ученик
Ей дали новый класс. Шестой.
Девчонок нет, одни мальчишки.
Конечно, возраст непростой —
проказники и шалунишки.
Сошлись надолго их пути.
Мальчишки — словно по заказу.
Но всё ж, один из двадцати,
не по душе пришелся сразу.
Ущербный, сжавшийся в комок.
С потухшим и недетским взглядом.
Всегда в сторонке. Невысок.
Пугал неряшливым нарядом
И странным запахом своим —
как будто и не нюхал мыла.
Он ей, как наказанье был.
Все в нем её душе претило.
Прошло полгода. И пора
ученью подвести итоги.
Не подкачала детвора —
оценки высшие у многих.
Лишь нелюбимый ученик
совсем не проявил старанья.
Пестреет тройками дневник.
Да, уж, и вправду, наказанье.
Неужто было так всегда?
Открыла папку с личным делом.
Оттуда хлынула беда.
И в сердце горечь: — Просмотрела…
Бедняжка ошеломлена.
Вот первый класс: — Чудесный мальчик.
Душа его добра полна.
Улыбчив. В нем ни грамма фальши.
Второй: — Блестящий ученик.
Прекрасно ладит с коллективом.
В семье проблемный миг возник —
болеет мать неизлечимо.
Четвертый: — Мама умерла.
Не проявляет интереса
отец — ушел в свои дела.
Жизнь мальчика на грани стресса.
А в пятом — то, что и должно: —
Нелюбознательный, ленивый.
Что происходит — все равно.
Неаккуратный и пугливый.
Что было с ней — не передать.
Казалось, жизнь остановилась.
С чего — то надо начинать
и проявить к ребенку милость.
А тут, как раз, и Новый Год.
Несут ей в ленточках подарки.
И мальчик тоже свой несет.
Ей стало от волненья жарко.
Открыла сверток — в нём духи,
без камушков простой браслетик.
Для провинившейся души
дороже всех подарки эти.
Она примеряла браслет,
и, капнув каплю на запястье,
улыбкой одарив в ответ,
сказала мальчику: — Со счастьем!
Нужна лишь капля теплоты,
чтоб зажила любая рана.
Он глубоко вдохнул: — Ух ты!
Вы пахнете, как моя мама.
Все разошлись. Она одна.
Учительница — ученица.
Жизнь ей урок преподнесла.
И спасена любовью птица.
Малыш отправится в полёт,
закончив школьный курс успешно.
И будет письма каждый год
писать ей нежные, конечно.
Напоминая каждый раз,
что кроме знаний очень нужно
учить доверенный ей класс
любви, сочувствию и дружбе.
Утешение
Старик недавно потерял жену.
Не находило сердце утешения.
Невыносимо было одному.
И не было потребности общения.
Однажды, к небу устремив свой взор,
Он плакал от печальных размышлений.
Вдруг неожиданно к нему во двор
Вбежал малыш и впрыгнул на колени.
Они сидели долго, просто так.
Пока старик не успокоил душу.
Малыш на цыпочках пошел назад,
Стараясь мир пришедший не нарушить.
— Что ты сказал такое, отчего
Вдруг перестал старик вздыхать и ахать?
Ответил маме мальчик: — Ничего,
Я просто помогал ему поплакать
Как важно, чтобы чистая душа
С тобою рядом в горе оказалась.
Чтобы любовью и теплом дыша,
Тебя без слов спасала, понимала.
Аукцион
Жила была семья — отец и сын.
Без ласки матери взрослел мальчишка.
У них была коллекция картин.
И страсть к хорошей музыке и книжкам.
В свободные часы они вдвоем
любили пообщаться у камина
И, слушая создание своё,
отец был счастлив и гордился сыном.
Судьба безжалостна и бьет всегда
из-за угла. И умирает счастье.
Пришла война, а с нею и беда.
Сын пал в бою. И в доме в одночасье
померкла жизнь. Как будто бы туман
заполнил комнаты и стало все бесцветно.
Камин с тех пор отец не зажигал.
А сердце тосковало безответно.
В один из грустных, зимних вечеров
во двор заехал кто — то на машине.
Отец, не видя кто, не слыша слов,
почувствовал, что речь пойдет о сыне.
И правда, на крыльце стоял солдат,
совсем молоденький, с огромным свертком.
— Сэр, это я! Меня Ваш сын спасал.
А сам погиб. Поверьте, мне так горько.
Он с нежностью о доме вспоминал.
О ваших вечерах и о картинах.
Примите мой подарок. Пусть он Вам
напоминает дорогого сына.
Не опуская изумленных глаз,
отец не отрывался от портрета.
— Какой живой… я счастлив… В добрый час
пришли Вы. — Право, мне приятно это.
— С какою точностью изображен.
Примите от меня вознагражденье.
— О, сэр, бесценно то, что сделал он.
И это лишь — моё благодаренье.
Портрет повешен в холле над пальто.
Входящие встречались с сыном взглядом
Приветливое, доброе лицо.
И всем казалось — юноша здесь, рядом.
Пришла пора и заболел отец.
Лежал и думал о судьбе портрета.
В чьи руки попадет? И, наконец,
придумал мудро, как управить это.
И вот идет большой аукцион.
Желающих купить картины — море.
Здесь и Ван Гог, и Рембрант, и Ватто.
И знать влиятельная в полном сборе.
Продажа началась с картины «Сын».
Никто из зала не назначил цену.
И тут же седовласый господин
потребовал произвести замену.
Ведущий даже бровью не повел
и снова ставку стал просить за «Сына».
А зал уже во всю роптать пошел:
— Зачем нам неизвестная картина?
Зачем чинить над нами произвол?
Нам нужно настоящее искусство.
И в этот миг садовник в зал зашел.
В карманах было у него не густо.
— Я десять долларов могу отдать
за эту дорогую мне картину.
Мне довелось его ребенком знать.
Зал загудел: — Вот и продайте «Сына».
Пора уже начать аукцион.
И выставляйте, побыстрей, шедевры.
— Кто, может, двадцать даст? Зал был взбешен.
Ведущий, как назло, трепал им нервы.
Картина продана. Преграды нет.
Ведущий встал и сделал обьявленье:
— Разыгрывался лишь один портрет.
На все другое есть распоряженье:
Кто купит «Сына», все приобретет:
имение и ценные картины.
Пусть сын по-прежнему в любви живет.
Там, где привык. Пусть будет дом у сына.
Вот таково решение отца.
Казалось, в зале засветило солнце.
Ни одного недоброго лица.
Лишь радость, что аукцион закончен.
Знак
Старик тихонько умирал
и на душе была тревога —
он в жизни много повидал,
но так и не увидел Бога.
И, чтоб не разминуться с Ним,
он стал, ни мало и ни много,
почти все время проводить
в качалке — кресле у порога.
Дни пролетали. Медлил Бог.
Старик грустил. Но, как — то утром,
вкатился мячик на порог.
И шестилетняя малютка
во двор вбежала за мячом.
Подняв его, она спросила:
— На что Вы смотрите? О чём
грустите так невыносимо?
Моя мне мама говорит,
что мыслями делиться надо.
Делитесь, господин Старик,
а я побуду с Вами рядом.
Я, может быть, не всё пойму,
но слушать хорошо умею.
Ведь это трудно — одному.
И обняла его за шею.
— Ну, хорошо, скажу тебе.
Я ожидаю Знак от Бога.
Чтоб убедиться, что Он есть.
Ведь жить осталось мне немного.
— О, эти Знаки есть везде.
И мама часто повторяет:
Смотри вокруг — тот, кто в беде,
есть Знак. Он помощь ожидает.
Скажите, Господин Старик.
Вам часто люди помогали?
А Вы, на их спешили крик?
Все Знаками у Бога стали.
И мама говорит еще,
что если хочешь видеть Бога,
глаза свои не закрывай,
а оглядись вокруг немного.
Он есть во всех простых вещах.
В ручье, в траве, в слезах, в улыбке.
Поэтому забудь свой страх.
И научись… играть на скрипке.
И дни последние свои
в любви и радости живи.
Она ушла. Он улыбался —
Ребенок Знаком оказался.
Глупец
Не чувствует беду малыш,
вприпрыжку следуя за мамой.
Соседи шепчутся: — Глупыш…
И головой качают странно.
— Куда мы, мам? — его вопрос
так и остался без ответа.
В детдоме паренёк возрос,
не зная ласки и привета.
Он к маме пьющей приходил
в безрадостные воскресенья.
Жалел её, стирал и мыл.
Любил и проявлял терпенье.
— Глупец, судачили вокруг,
ни капли гордости в нем нету.
А он, уставший от разлук,
о ней молился до рассвета.
Летело время. Институт
закончил мальчик из детдома.
Неблагодарный выбрал труд
по мнению его знакомых:
— Глупец, пошел в учителя, —
соседи брызгали слюною.
себя унизил до нуля —
возиться будет со шпаною.
Он для детишек был, как бог.
Такой наставник им не снился.
А у соседей снова шок —
учитель-то вчера женился!
— Глупец, немыслимый глупец.
Красавец, в жены взял калеку.
Но что для любящих сердец
змеиное шипенье это?
Не пожалели злобных слов
при виде двух приемных деток:
— Глупец, весь детский дом готов
усыновить. Своих ведь нету.
Шло время. Выросла семья —
невестка, дети, зять, шесть внуков.
Все очень близкие друзья,
любовь в семье всему порукой.
Весною ранней на реке,
подтаяв, льдина оторвалась.
Беспомощно на ней в тоске
собака бедная металась.
Не размышляя, спас её,
запрыгнув в ледяную воду.
И повод дал сказать — «глупец»
неравнодушному народу.
Шептались на похоронах:
— Жил, как глупец, ушёл нелепо.
А он уже на Небесах
у Райских Врат даёт ответы:
— Как твоё имя?. — Я забыл.
Глупцом меня соседи звали.
Всю жизнь свою им был не мил —
не так всё делал я, как ждали.
— Ну что же, проходи скорей,
закончились твои скитанья.
И знай, для Глупости твоей —
Любовь у Господа названье.
Последний вызов
Последний вызов был на пять часов
Таксист, подъехав к дому, дал сигнал.
Никто не вышел на протяжный зов.
Он подошел к калитке, постучал.
— Минуточку, испортился замок, —
Раздался хрупкий, женский голосок.
Открылась дверь и на ее порог
Впорхнул изящный белый Мотылек.
Лет девяносто было Мотыльку.
Из ситца платье, шляпа и вуаль.
На шляпе и на платье по цветку.
В глазах застыла светлая печаль.
Квартира ее выглядела так,
Как будто в ней никто не жил давно-
Вся мебель в покрывалах и чехлах,
Пустые стены, мутное окно.
— Вы не могли б снести мой чемодан, —
Я, к сожаленью, не имею сил.
— Конечно, я все сделаю, мадам, —
Он бережно ей руку предложил.
Легко довел и посадил в авто,
Взял чемоданчик и захлопнул дверь.
Уселся рядом и спросил: — Ну, что,
Куда мы отправляемся теперь?
— Вот адрес на бумажке. И мадам
С волнением спросила, можно ли
Проехаться по дорогим местам,
В которых жизни дни ее прошли.
— Я не спешу, ведь это — грустный путь,
Мне в хоспис… Видно, подошел мой срок…
Таксист боялся на неё взглянуть —
Рождался в горле жалости комок.
— Моя семья уехала давно,
Врач говорит, что времени в обрез.
Начнем отсюда — за углом кино,
Где мужа мне Господь послал с небес.
Они гуляли больше двух часов
И он увидел улицы, дома,
Где жили ее детство и любовь,
Не знавшие, что впереди — зима.
Уже стемнело, фонари зажглись
Она сказала: — Всё. Спасибо Вам.
Поехали по адресу. Таксист
В ответ: — Как скажете, мадам.
И вот уже у хосписа она.
Коляска, санитар, вокруг покой.
Вопрос таксисту: — Сколько я должна?
— Нисколько, — покачал он головой.
И, наклонившись, обнял вдруг её.
Она шепнула: — Ты мне счастье дал, —
Спасибо за терпение твое.
А он в ответ её поцеловал.
Назад дорога в полной тишине.
В глазах прощальный взгляд её стоял
— Как хорошо, что вызов дали мне,
Что я не разозлился, подождал.
Еще он чувствовал, что этот день —
Особенный и душу изменил.
Его покрыла благодати сень
И он страницу новую открыл.
Ответное добро
От голода кружилась голова.
Уже недалеко и до беды…
Босой мальчишка, двигаясь едва,
в дверь постучал и попросил воды.
Хозяйка, состраданье ощутив,
вернулась со стаканом молока.
И мальчик, от участия ожив,
поверил — есть на свете доброта.
Минуло тридцать лет. Он стал врачом
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.