18+
Приключения Елены Федоровны

Бесплатный фрагмент - Приключения Елены Федоровны

Волшебные повести для взрослых

Объем: 444 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Дачные истории

Не было бы счастья…

Глава 1 Недобрые вести

Жила-была одна женщина. Звали её Елена Фёдоровна. Зиму она проводила в своей однокомнатной квартирке у самой кольцевой дороги где-то на юге столицы, а летом уезжала в Сухоборье. Неподалеку от села с этим замечательным названием находилось садовое товарищество «Энтузиаст», в котором ей принадлежали законные шесть соток и небольшой домик.

Свой участок Елена Фёдоровна очень любила. Особенно куст бузины около умывальника и сосну, которую она когда-то принесла из леса и посадила рядом с калиткой. Тогда деревце было совсем маленьким, и никто не мог себе представить, сколько хлопот оно доставит в будущем. Чувствуя любовь хозяйки, сосна быстро пошла в рост и стала задевать провода. Ей отпилили макушку — тогда она начала расти вширь и затенила соседские грядки. Пришлось подрубить ее с одного боку, потом с другого, но она все-таки росла, приобретая все более живописную форму и засыпая иголками и шишками крышу и террасу маленького домика.

Ах, как хорошо пахло смолой в жаркий полдень! Как приятно шумел ветер в хвое! Как красиво светило сквозь ветви закатное солнце! Казалось, ничто никогда не нарушит покоя ясных летних дней.

Но однажды… Впрочем, обо все по порядку.

Началось все в тот самый день, когда в садовом товариществе проходило собрание. Елена Фёдоровна на него не пошла — не было времени. Она сидела у себя на терраске и изучала рецепт приготовления «очень вкусного желе из недозрелых фруктов». Рецепт достался ей от соседки, Клавдии Петровны. У той на участке всегда был полный порядок: трава скошена, грядки вскопаны, в теплице помидоры краснеют, вдоль забора — огромные кабачки и тыквы. А здесь — даже говорить не хочется! Но что поделаешь? То приятельница зайдет поговорить, то книжку интересную принесут, то позвонит кто-нибудь — благо есть мобильный телефон. Одним словом, не доходят руки!

Так вот, как раз накануне Елена Фёдоровна собирала упавшие с дерева зеленые яблоки и не знала, что с ними делать. В это время и пришла Клавдия Петровна.

— Что я вам скажу, — начала она, усаживаясь на крылечке. — Вчера Долгуниха по участкам ходила, подписи собирала.

Долгунихой в кооперативе называли жену председателя Анатолия Ивановича Долгуна.

— Какие подписи? — не поняла Елена Фёдоровна. Впрочем, всерьез ее это не заинтересовало. В поселке все время что-то чинили — то водопровод, то дорогу — и на все требовались деньги, согласие жильцов и тому подобные вещи, в которых она плохо разбиралась.

— А я спрашивала? Поставила и всё. И за вас расписалась. — Клавдия Петровна по-хозяйски огляделась. — А что это у вас яблоки гниют? Вы их не выбрасывайте! Пойдемте ко мне, я вам рецепт дам, — предложила она.

— Спасибо, — поблагодарила Елена Фёдоровна. — Я попозже зайду.

Соседка, однако, уходить не собиралась.

— В четверг джипы приезжали, — сообщила она. — Вас не было, вы не видели, а они тут полдня крутились, пустующие участки переписывали.

— Кто?

— Почём я знаю? Из администрации. Говорят, нам трубы водопроводные поменяют и зону отдыха сделают. С качелями и песочницами. Для детей.

Вот тут Елена Фёдоровна насторожилась.

— Что это вы говорите? — забеспокоилась она. — Какие такие качели-песочницы? Где тут дети? Вон у Тарасовых младшей внучке — уже пятнадцать!

На это Клавдия Петровна ничего сказать не могла, но джипы и этих, как она выразилась, мордоворотов из управы, видела своими глазами.

— Ваш участок тоже переписать хотели, как запущенный, а я им сказала, что вы на выходные приезжаете.

Она неодобрительно обвела взглядом живописно заросший ромашками и Иван-чаем огород и тяжело поднялась с низкого крыльца.

— Ну ладно, приходите, а то ваши яблоки пропадут.

Попозже, после обеда, Елена Фёдоровна зашла к Клавдии Петровне за рецептом. Однако прочитать его в этот вечер не успела. Как только она уселась у лампы (уже стемнело) и достала очки, около её калитки появилась обитательница домика напротив — Ольга Викторовна.

Глава 2 Романтическое происшествие

Ольга Викторовна была человеком, как она сама говорила, эмоциональным, пылким и страстным, что и заставило её в свое время бросить малооплачиваемую работу преподавателя сельскохозяйственной академии и взяться за перо. Счастливым образом ей удалось влиться в ряды писательниц, и дамские романы под ее именем стали регулярно появляться на полках книжных магазинов.

Правда, некоторые в поселке считали, что незамужняя Ольга чем-то особенным за это заплатила, но Ольга Викторовна их сплетен не слушала и дружбу с ними не водила. Зато по вечерам частенько заходила к Елене Фёдоровне поговорить и поделиться мыслями.

— Вы так меня слушаете, — говорила она ей, — что мне самой становится понятно, что я хочу сказать!

На сей раз Ольга Викторовна выглядела как-то особенно и даже отказалась от предложения выпить чаю.

— Ну, как у вас дела? — дружелюбно спросила Елена Фёдоровна, усаживая гостью за стол. — Вы не возражаете, если я буду шить? Мне надо подрубить новые занавески.

Ольга Викторовна казалось, её не слышала. Вид у нее был взволнованный, а взгляд туманный. Некоторое время она молчала, но, наконец, не выдержала.

— Я пала. Что мне делать? — понурив голову, еле слышно проговорила она.

— Как, как? — не поняла Елена Фёдоровна. — Упала? Когда вы упали?

— Я пала, пала — громко, чтобы расслышала туговатая на ухо Елена Фёдоровна, повторила Ольга Викторовна.

И поведала, умолкая и краснея, историю своего падения.

Это был Михаил из соседней деревни, которого иначе как Мишкой никто в дачном товариществе не звал. «Ледащий мужичонка», — говорила о нем дородная Клавдия Петровна. В мужчинах она ценила, прежде всего, стать.

Ледащий — не ледащий — он сумел, однако, покорить сердце бедной Ольги Викторовны, когда чинил старый сарай на соседнем участке.

— Он попросил воды и так на меня посмотрел (у Мишки, и правда, был наглый взгляд), что я похолодела. И вдруг он привлек меня к себе, — Ольга Викторовна сложила руки на груди и закрыла глаза, — и я…, я больше ничего не помню! Что-то произошло между нами — как искра, как разряд тока! Ах, Елена Фёдоровна, как вы думаете, у него это настоящее?

Елена Фёдоровна помолчала.

— Знаете что, Ольга Викторовна, — сказала она деликатно, — вы бы лучше обратили внимание на Алексея Виссарионовича. Я заметила, он давно посматривает на вас. А вчера вечером долго стоял около вашей калитки.

— Ах, это не то, не то! Это не чувство! Это не страсть! — Ольга Викторовна замахала руками и сунула в рот сигарету. — И что это за имя — Алексей! — она схватила со стола спички, закурила и запихнула коробок в карман.

— Ну, смотрите сами! — поджала губы Елена Фёдоровна. — И кстати, верните спички. Мне мусор надо жечь.

Рассерженная таким бессердечием и черствостью Ольга Викторовна полезла в карман и вытащила коробок.

— Вот вам, и вот — она извлекла из другого кармана второй коробок, прихваченный накануне. — Вот вам спички, мне не жалко!

— Ещё бы, ведь это мои спички, — ехидно сказала Елена Фёдоровна, но тут же смягчилась: И напрасно вы сердитесь, я вам добра желаю!

— Спасибо, обойдусь без ваших пожеланий!

Ольга Викторовна забыла, что сама пришла к Елене Фёдоровне за сочувствием. Гордо подняв голову («прекрасная в своём падении» как писала она позже в одном из своих романов) она удалилась по узкой тропинке между зарослями «благоухающих цветов и кустарников» (бузины и Иван-чая).

Елена Фёдоровна покачала головой и пошла в сад жечь мусор.

Ах, как хорошо было у нее на участке! Погода в эти дни стояла настоящая июльская. С утра ни облачка, а к полудню набегали тучи, проливался дождик — и снова ясно. И настроение у Елены Федоровны было под стать погоде — солнечное.

Вот только почему-то из головы не выходил разговор с Клавдией Петровной. Что за зона отдыха, в самом деле? Ох, не нравилось ей это.

Глава 3 Драматические события

Мишка продолжал чинить старый сарай. Роман, вероятно, развивался своим чередом, потому что вид у Ольги был независимый и загадочный, и к Елене Федоровне она больше не наведывалась.

Но однажды, недели примерно через полторы, эта история завершилась совершенно роковым образом. И представьте себе, что именно Елена Федоровна оказалась единственным свидетелем всего случившегося! Неудивительно, что к ней — в надежде узнать подробности — одна за другой потянулись соседки. Но она сплетен не любила и о том, что видела, никому не рассказывала.

А дело было так: В понедельник на рассвете Елена Фёдоровна проснулась от громкого звука — это оказался звон разбитого стекла. Потом послышался шум и крики. Любопытная Елена Фёдоровна выглянула на улицу: шум раздавался со стороны участка Ольги Викторовны. Окно её дома, выходящее на улицу, было разбито. Из комнаты неслись голоса.

— Я чего? Я ничего! — бубнил мужской.

— Я тебе дам — ничего! — визгливо отвечал женский.

Пока Елена Фёдоровна искала что-нибудь накинуть на плечи, шум и крики достигли кульминации, а, когда она, наконец, вышла на крыльцо, перед ней развернулась картина полного торжества справедливости: По дорожке, гордо подняв голову, шла маленькая костлявая женщина, а за ней, ссутулившись, ковылял Мишка. В разбитом окне виднелось белое лицо Ольги Викторовны. Под глазом у нее расцветал фонарь.

Если вы думаете, что Елена Фёдоровна злорадствовала — вы ошибаетесь. В ее жизни бывали, как она сама выражалась, «разные моменты». Правда, это было давно, но она прекрасно помнила, какое восхищение вызывал у нее один, скажем так, знакомый, у которого были необыкновенные мускулы. Елена Фёдоровна — тогда еще Леночка — просто теряла голову, когда он сгибал и разгибал руку, предлагая ей пощупать бицепс.

Одним словом, она понимала чувства несчастной Ольги Викторовны, жалела её и ничего никому рассказывать не собиралась. Поэтому, когда на следующий день у нее на участке появилась Клавдия Петровна с явным желанием посплетничать, Елена Фёдоровна проявила сдержанность.

— Что я вам скажу, — начала Клавдия Петровна. — Говорят, к Ольге ночью Мишкина жена приходила?

Елена Фёдоровна промолчала.

— Ну позор, ну позор! — продолжала Клавдия Петровна, с надеждой глядя на соседку, но та не реагировала.

— А вы-то сами, — не выдержала Клавдия Петровна, — вы-то ничего не видели? А? У ней, вон, окно разбито! Может, слышали что-нибудь?

— Нет, я крепко сплю, — отвечала Елена Фёдоровна.

— Да. Я вот тоже, — с сожалением сказала Клавдия Петровна. — Да и Иван Самсоныч мой храпит так, что хоть бомба взорвется — ничего не услышу!

— Ну и славно! — Елена Фёдоровна встала. — Вы меня извините, но сейчас я должна принять душ.

— Душ принять. А у самой, вон, пол-участка не скошено, — ворчала Клавдия Петровна, не солона хлебавши закрывая за собой калитку.

Она была права: трава у крылечка и около сарая выросла чуть не по пояс. А за дом и вообще нельзя было пройти.

Одним словом, Елена Федоровна принялась за дело и целый день косила. А когда садилась отдохнуть, слышала глухие рыдания, доносившиеся из домика Ольги Викторовны. Сама она на улицу не показывалась. Зато вечером у ее калитки появился сам председатель правления славного кооператива Долгун. Елена Федоровна наблюдала, как он зашел в сад и в скором времени вышел. В руках у него был какой-то листок, который он перечитал, сложил и сунул в карман.

— Интересно, что ему там понадобилось? — подумала она. — И что это за бумага? Уж не то ли самое письмо, о котором говорила Клавдия Петровна?

Вечер Елена Федоровна провела в задумчивости, да и ночью почти не спала. Все это было в высшей степени подозрительно: то Долгуниха какие-то подписи собирает, то сам Долгун с бумагой по дворам ходит! И что же, скажите пожалуйста, теперь делать? Как узнать, что они затеяли? А вдруг, что-то ужасное?

Глава 4 Муж и жена — одна сатана

Наутро Елена Фёдоровна приняла решение. Во-первых, ей надоело слушать Ольгины рыдания. А во-вторых, надо было срочно кое в чем убедиться.

Итак, прихватив с собой термос с чаем, она без колебаний открыла калитку соседнего участка и постучалась в дом. Послышались всхлипы. Елена Фёдоровна постучала ещё раз и вошла в незапертую дверь.

Ольга Викторовна сидела за столом в старом халате. Она старательно прикрывала ладошкой синяк под глазом, и от этого вид у нее был такой несчастный и жалкий, что Елена Фёдоровна растерялась. Ей очень хотелось утешить бедную страдалицу, но совершенно не приходило на ум, как это сделать.

Она помедлила.

Ольга Викторовна всхлипнула.

И тогда Елена Фёдоровна сказала те единственные слова, которые не только смогли вернуть несчастную к жизни, но и явились мощным стимулом, как говорила и писала потом она сама «пережить всё, отстрадать и творить, творить, творить!»

— Ольга! — Елена Федоровна произнесла это так проникновенно и торжественно, что, казалось, даже птицы за окном умолкли, прислушиваясь к ее речи. — Ольга, поверьте — он не стоит ваших слез!

Ольга Викторовна открыла рот и замолчала. А Елена Федоровна огляделась, с трудом нашла чистую чашку и налила в нее чаю из термоса.

— Вот, выпейте! — она протянула душистый напиток и добавила: Не бойтесь, это чай с мелиссой. Вам сразу станет легче!

Ольга Викторовна послушно выпила.

— Спасибо вам, — прошептала она. — Никто мне не помог, кроме вас. Вы одна меня понимаете!

— Ну, ну, — Елена Фёдоровна подлила ей еще чаю. — Не преувеличивайте. Что же, вы так одна и сидите? — спросила она, подождав, пока Ольга Викторовна напьется. — И никто к вам не заходит?

Ольга уже ожила и, засунув в рот сигарету, искала спички. Елена Фёдоровна вынула из кармана коробок и протянула соседке. Та закурила и помолчала. Вид у нее стал загадочным.

— Ну, нельзя сказать, чтобы никто, — она кокетливо одним глазом взглянула на Елену Фёдоровну. — Долгун заходил. Очень, кстати, импозантный мужчина.

— Да ну? — Елена Федоровна сделала вид, что ничего об этом не знает. — А что ему от вас нужно?

— Ничего. Просто хотел меня поддержать. «Эх, Оля, — говорит. — Эх, Оля, я бы и сам… Если, — говорит, — вам сарай починить или что, — обратитесь в правление». Так и сказал. — Ольга Викторовна явно услышала в его словах нечто большее. — Он бы и в дом зашел, но я не пустила. Как я могу в таком виде? Через дверь поговорили.

— А бумагу он вам никакую не показывал? — спросила Елена Федоровна.

— Показывал. Показывал. Я через дверь подписала. Как вы думаете, Елена Фёдоровна, скоро у меня этот отек спадет?

— Примерно через неделю. А вы не прочитали, что там написано?

— Как же я могу через дверь? Долгун сказал, что еще зайдет, проведает.

— Вы с ним поосторожнее! Кто знает, что у него на уме! — предупредила Елена Фёдоровна.

— Не каркайте! — Ольга недовольно нахмурилась. — Он просто неравнодушный человек. И при этом у него такая жена! Монстр! Как же все-таки хорошим мужчинам не везет с женами!

— Муж и жена — одна сатана. Не забывайте! — выходя из дома, сказала Елена Фёдоровна.

— Ах, не беспокойтесь! — прощебетала Ольга Викторовна. — Мне сейчас ни до кого нет дела! Вы вдохновили меня! За работу! За работу! — и она бросилась к столу.

Глава 5 Ужасные опасения

Результатом своего визита к несчастной соседке Елена Федоровна осталась недовольна. Конечно, Ольге она помогла, это — да, это прекрасно, но она-то рассчитывала на другое! Ей срочно нужно было узнать, что за бумагу подписали за последние две недели почти все обитатели садового товарищества «Энтузиаст».

Как ни странно, никто этой бумаги не читал. Ну, с Володей с четырнадцатого участка всё понятно. Долгун заходил к нему (Елена Фёдоровна сама видела) вечером, с тяжелой хозяйственной сумкой. И что там Володя наподписывал, никто теперь и не узнает.

Галина, соседка слева, с Еленой Фёдоровной не разговаривала — ей не нравилось, что та развела у себя сорняки. Так что спросить у нее возможности не было.

Склочный Стружкин — старший, подписывая, не смог удержаться– поссорился с проходящим мимо Иваном Самсоновичем и поэтому не помнил, что там было написано.

Скрытная Лисичкина, конечно, что-то знала, но никому, естественно, не говорила.

Даже сплетница Таня Лямина, специально приезжавшая в Энтузиаст «глотнуть свежего воздуха» и узнать последние новости, ничего не помнила. Подписывая письмо (а это было письмо с просьбой обустроить зону отдыха на берегу озера, как ей было сказано) она жадно слушала рассказ Долгунихи про визит Мишкиной жены.

Дело было так. После обеда Таня в одиночестве сидела в шезлонге под березой. Работать в саду в такую жару было невозможно, и она предaвалась, по ее собственному выражению, dolche fаrniente. Её друг (сожитель, как неодобрительно называла его Клавдия Петровна) уехал по делам в Москву. Тане было абсолютно нечем заняться. В это время зашла Долгуниха.

— Слыхали? — сказала она. — К Ольге ночью Мишкина жена приходила!

Татьяна как сидела, так и подпрыгнула.

— Как! Да вы что? Не может быть! — с неё мигом слетел сон.

— Приходила, приходила. С вечера за забором пряталась. В окно подглядывала.

— Скажите пожалуйста! Ну! Ну!

— Ну! Так и просидела целый вечер. Кстати, муж тут вот бумагу составил. Чтобы забор вокруг участков укрепить и замок навесить. Заодно и зону отдыха оборудовать. А то шляются всякие. Вот, подпишите.

Татьяна схватила ручку и подписала.

— Ну, а дальше? Ну, пряталась, а дальше что?

— Дальше что? Окно ей разбила — вот что. Мишку забрала. Ольга с утра на улицу не выходит.

— Что же это такое! Как же я ничего не знаю? — запричитала Татьяна. — А я как раз хотела к ней пойти. Ведь как чувствовала! Что же я?

— Она вам все равно не откроет! — охладила ее пыл Долгуниха. — Муж говорит, она никому не открывает.

— А я к Елене Фёдоровне. Может быть, она что-нибудь слышала?

— Скажет она вам, ждите.

Долгуниха поджала губы. Елену Фёдоровну она недолюбливала.

— Мне скажет, я уверена, — заявила Татьяна.

Но как-то так вышло, что и ей толком ничего узнать не удалось, кроме того, что у Елены Фёдоровны прекрасный сон. Зато сама Татьяна сообщила все подробности разговора с Долгунихой. А что было в бумаге, она сказать не могла. И даже рассердилась, когда Елена Фёдоровна её об этом спросила.

— Да письмо это, говорю же вам — письмо. Мало ли что там, я без очков все равно не вижу!

Единственным человеком, прочитавшим бумагу, было бывшая сторожиха, а с некоторых пор полноправный член кооператива «Энтузиаст» баба Поля. Баба Поля читала все бумаги. Вот и эту она долго теребила в руках, шевелила губами и наконец взяла ручку, чтобы подписать. Но, к сожалению, она то ли не поняла, то ли забыла, что там было написано. Когда Елена Фёдоровна спросила её об этом, баба Поля смогла только вспомнить что-то про «антельративные условия» и про «усмотрение». Впрочем, и этого было достаточно.

Елена Фёдоровна задумалась. Пойти к Долгуну и попросить прочитать бумагу? И тем самым подвести Клавдию Петровну, которая по-соседски поставила за нее подпись? Никогда! А между тем ситуация складывалась неприятная и тревожная.

Нет никакого сомнения, что некто (пока непонятно — кто именно — но это как раз ничего не стоило выяснить) проявил интерес к неплохому участку земли, на котором располагался «Энтузиаст». А что это в наши дни значит — объяснять не надо. Поэтому вы, конечно, поймете озабоченность Елены Федоровны. А если вас удивит решимость и отвага, с которыми она взялась за дело — то это только потому, что вы, наверное, прежде ничего не слыхали об этой необыкновенной женщине.

Глава 6 Разведка

Опасения Елены Федоровны имели под собой все основания. Конечно, странно, что вокруг крохотных дачных участков в дальнем углу Московской области развернулась такая нешуточная борьба, но, как говорится, на вкус и цвет…

Тут надо рассказать, откуда этот самый «Энтузиаст» взялся.

Когда-то, ещё в советские времена, большой заболоченный кусок земли на берегу озера, ни по каким статьям не подходящий для сельхозработ, был очень выгодно то ли продан, то ли отдан тогдашним председателем колхоза под садовые участки.

Дачники из Москвы сюда приехали неприхотливые, трудностей не испугавшиеся. За несколько лет они, как муравьи, насыпали дамбу, чтобы по весне озеро не подступало к домам, подняли участки, и на этих бросовых землях расцвел настоящий сад. Мужики из близлежащего поселка подрабатывали на московских дачах — кто плотничал, кто колодцы рыл. Бабы носили на продажу молоко и чернику. В общем, кооператив жил себе и жил, пока не настал такой вот тревожный момент.

Когда Елена Федоровна поняла, что над жителями «Энтузиаста»нависла какая-то опасность, она решила действовать без промедления.

Прямо с утра в понедельник, надев дорожные туфли и панамку, она взяла сумочку и отправилась в поселок. Когда-то одна её приятельница, вернувшись из отдаленных мест, устроилась в местной школе преподавать математику, да так там и осталась — в поселке, который находился за 101 километром жило много врачей, учителей и всяких замечательных людей.

Приятельница эта умерла, но с соседями ее Елена Фёдоровна до сих пор водила дружбу. Называла она их «мои старики», хотя вряд ли они были старше нее. На них она и рассчитывала и, как всегда, не ошиблась.

Старики пригласили Елену Федоровну на чай с вареньем. За чаем она узнала вот что: мошенник Сашка Зотов, назначенный недавно председателем поселковой думы, вконец обнаглел и, оттяпав у вверенного ему хозяйства изрядный кусок луга на пригорке над озером, начал строить себе дом.

— И ведь ладно бы чуть в сторонке, на опушке — нет, ему так весь луг и подавай. А что нам скотину пасти негде — ему-то что? Если бы, говорит, тут фермерское хозяйство было — тогда да, частную собственность надо развивать, это в государственных интересах. А от вашей скотины, говорит, один убыток. Вам же без нее, говорит, лучше будет.

— Что же вы молчите? — заволновалась Елена Фёдоровна. — Надо идти в район, в суд, наконец!

— Вы сами-то в суд давно ходили? — спросил Никита Никитыч. — Нет уж, дураков нет.

— Правы, конечно, старики, — думала Елена Фёдоровна, возвращаясь к себе домой. На душе у нее было тоскливо: Все недостающие кусочки мозаики встали на свои места, и картина вырисовывалась, прямо сказать, невеселая.

Дом Зотову строят на пригорочке, чтобы ветром обдувало. А «Энтузиаст», видно, чем-то очень ему мешает: то ли вид из окна портит, то ли проход к воде перегораживает. Вот и решил Александр Владимирович дачи снести, а дачников переселить куда подальше, якобы по их же просьбе. Долгуну, ясное дело, пообещали участок побольше и получше старого, а остальных выселят «по просьбе и на усмотрение» — и ищи потом правды.

Да, ситуация, и правда, была не из легких, и даже, скажем прямо, небезопасная. Но сдаться, оставить в беде доверчивых обитателей «Энтузиаста»? Ни за что на свете! Ведь они и не догадываются, какая над ними нависла опасность!

Глава 7 Павел

Елена Фёдоровна думала целый день.

Она что-то невпопад ответила Клавдии Петровне про яблоки. По рассеянности выплеснула грязную воду из тазика на участок Галины и поблагодарила, когда та высказала ей все, что думает, да еще пригрозила пожаловаться председателю. Дала в долг Володе на неделю, хотя все знали, что делать этого нельзя.

На следующий день решение было принято.

«Кто весел — тот смеется, кто хочет — тот добьется, кто ищет — тот всегда…» — бодро пела Елена Фёдоровна, одеваясь к завтраку — она никогда не садилась за стол в рабочей одежде.

Заваренный кофе и подсушенный хлебец были уже на столе. Оставалось нарезать сыр — и в этот момент зазвонил мобильник. Это был, конечно, Павел.

Павел был первым мужем Елены Фёдоровны, с которым она развелась лет сто тому назад, но отношения сохраняла дружеские и всё ему рассказывала. К советам его она прислушивалась, хотя ни разу не сделала этого, пока была за ним замужем. Спустя много лет она, конечно, поняла, что сама была во многом виновата, но о разводе ни разу не пожалела. Павел звонил регулярно, Люся — его жена — аккуратно передавала приветы, а с их сыном Виталиком Елена Фёдоровна когда-то занималась английским.

— Ну и что ты собираешься делать? — спросил Павел, когда Елена Фёдоровна подробно ему обо всем рассказала.

— Попробую поговорить с Зотовым. Ему надо объяснить, что он поступает аморально.

— Не говори глупостей, Лёрка, — сказал Павел. Лёра было домашнее имя Елены Федоровны.

Мы еще не говорили, что настоящее имя ее было Элеонора? Так назвал ее отец, предки которого чуть ли не в петровские времена приехали из Саксонии. Все они давно обрусели, зато женился он на немке. Остзейской, но немке. Мама смеялась и говорила, что он выбрал ее из верноподданнических чувств, в подражание императору, а отец сердился и отвечал, что женился, потому что полюбил, а до остальных ему нет дела.

Элеонора, как значилось в паспорте, Лёра, как называли близкие, за долгую трудовую жизнь превратилась в Лену, Леночку, Елену Фёдоровну.

— Не говори глупостей, Лёрка, — сказал Павел. — Он даже не знает слова «аморально». Лучше пригрози ему. Пусть думает, что за тобой кто-то стоит. А еще лучше — не связывайся. Плюнь ты на свой «Энтузиаст», ей богу!

— Я подумаю, — уклончиво ответила Елена Фёдоровна. Совет Павла — притвориться, что за ней кто-то стоит — ей понравился. Но заранее придумывать, кто и что — она не стала. Решила сначала посмотреть на Зотова Александра Владимировича лично. Однако и с пустыми руками идти не хотелось.

Глава 8 Не было бы счастья…

Весь день Елена Фёдоровна вырывала выросшую за сараем крапиву и напряженно думала. Наконец она сняла перчатки, умылась, пошла в дом и, присев за стол на террасе, одним махом написала письмо следующего содержания:

«Мы, нижеподписавшиеся члены СНТ „Энтузиаст“ согласно решения собрания просим обустроить на берегу озера на земле, закрепленной за СНТ, зону отдыха с качелями и песочницами с предоставлением подпадающих под выселение членов новых участков на альтернативных условиях на усмотрение администрации поселкового совета».

Елена Фёдоровна перечитала письмо, добавила: «Идя навстречу пожеланий»и переписала набело. Получилось совсем хорошо: «Идя навстречу пожеланий и согласно решения собрания…».

На следующее утро она надела свою любимую панамку и, захватив сумочку с письмом, пошла добиваться, по её собственному выражению, аудиенции у главы поссовета.

Это было нетрудно. Александр Владимирович, совершенно в духе времени, еженедельно выходил на связь с жителями вверенной ему административной единицы — поселка Сухоборье. Делал он это лично — в своем кабинете, каждую среду с десяти до одиннадцати.

Елена Федоровна как раз успела к десяти. Она зашла в скромную прихожую, зарегистрировалась у секретарши Веры и уселась ждать своей очереди. Александр Владимирович слегка задерживался — стоял, как пояснила Вера, обедню в храме на горе.

В пол-одиннадцатого Зотов появился в сопровождении двух дюжих молодцов. Он кивнул секретарше, искоса посмотрел на посетителей и быстро прошел в свой кабинет.

Елена Фёдоровна в очереди была третьей. Она приготовилась ждать, но все, кто был перед ней, вышли, буквально вылетели из кабинета на удивление быстро, и секретарша кивнула ей: Проходите!

Войдя в просторный кабинет, скромная просительница остановилась и прикрыла за собой дверь. Председатель поселкового совета сидел за столом и смотрел в компьютер.

— Здравствуйте, Александр Владимирович, — сказала Елена Фёдоровна. — У меня к вам дело.

Не отрывая глаз от компьютера, Зотов протянул руку: — Давайте, что у вас там? Да давайте, не тяните время. У меня его и так мало.

Елена Фёдоровна пожала плечами и протянула составленное ею накануне письмо. Александр Владимирович бегло просмотрел его.

— Так, всё правильно. Даже лучше, чем я диктовал. Это вы исправили? — тут он впервые взглянул на пожилую посетительницу. Та стояла, слегка наклонив голову, и внимательно глядела на него. Ему почему-то стало неуютно.

— А где подписи? И почему Долгун сам не пришел? — спросил он недовольно.

— Подпись здесь может быть только одна — ваша собственная, — вздохнув, сказала Елена Федоровна. — И вы сами это прекрасно знаете. — А теперь, — она помахала своим мобильником, — об этом узнают и другие.

— Кто? — ошеломленно спросил Александр Владимирович.

— Кто надо, — лаконично сообщила Елена Фёдоровна.

Зотов замешкался. Старушка, прищурившись, смотрела на него.

«На понты берет?» Вообще, кто она? У, блин… Чего делать-то?» — читалось на его круглом лице.

— Ничего не делать. Откажитесь от вашего аморального плана строительства дома над озером, — посетительница как будто прочитала его мысли.

— Чего? — растерянно переспросил Александр Владимирович.

— Вот что, — странная старуха села за стол. — Послушайте, что я вам скажу!

Дальше, как потом рассказывала Елена Фёдоровна своей кузине, она объяснила Александру Владимировичу, что людей нельзя рассматривать с позиций личной выгоды и что относиться к другим надо так, как хочешь, чтобы относились к тебе.

Что зло, запущенное в мир, обязательно обернется — если не против самого злодея, то уж точно против его близких или потомков.

Что все благородные поступки вознаграждаются, а зло наказывается. Одним словом, аb altero expectes, alteri quod feceris — жди от другого того, что сам ты сделал другому. И что, если ему не страшно загубить свою душу, то пусть подумает о детях.

— У вас ведь есть дети? — строго спросила Елена Фёдоровна.

— Сын Сергей, восьми лет, — неожиданно для самого себя отрапортовал Зотов.

— Вот о нём и подумайте. И оставьте эту идею со строительством на озере, до добра не доведет, — уже вставая, сказала Елена Фёдоровна и вышла вон.

Александр Владимирович так и остался сидеть, выпучив глаза на захлопнувшуюся дверь. Трудно сказать, понял ли он что-нибудь из того, что говорила странная посетительница. Вообще-то он реально верил в две силы — в органы госбезопасности и в Бога.

То есть не то, чтобы в Бога — в церковь он, конечно, ходил, сам крестился и сына крестил, но к отцу Вячеславу, по правде говоря, большого доверия не испытывал — слишком хорошо его знал.

Из всей церковной премудрости Александр Владимирович твердо усвоил одно: Господь милостив, все грехи можно отмолить, особенно если не скупиться на пожертвования. Но в глубине души кое-какие сомнения у него оставались. И эти сомнения неприятно зашевелились после разговора, вернее, монолога странной старухи.

Александр Владимирович почти ничего не понял, но ощутил какую-то угрозу: то ли от соответствующих органов (чего это она крутила у него под носом мобилой?), то ли ещё какую-то. И вот эта, другая, тревожила его даже больше. С органами связи, слава Богу, имелись.

До обеда Александр Владимирович принял еще пару посетителей, сделал несколько звонков и подписал бумаги. Но все это он делал как-то машинально, рассеянно. Пообедать решил сходить домой, благо жил пока что в поселке, в своем старом доме. Сворачивая с центральной улицы посторонился, пропуская карету скорой помощи.

И тут же зазвонили оба мобильника.

— Ты где? — кричал брат. — Я уже вызвал скорую. Мы его вытащили, но он пока без сознания!

— Кто? — побелевшими губами прошептал Александр Владимирович, а сам уже знал: сын, Сережка.

Вечером Зотов сидел в поселковой больнице у постели сына и гладил его загорелые ручки. Сережка был в порядке.

— Как же ты, Серенька? — повторял Александр Владимирович. — Ты же умеешь плавать!

— Не знаю, пап! — Сережка как будто оправдывался. — Мы по стройке бегали, ребята говорят, айда купаться. Там мелко, ты же знаешь! А меня закрутило. Всем ничего, а меня как будто кто-то тянет. Мне страшно стало! Почему так, пап?

И тут Александра Владимировича стукнуло: Вот оно! Вот про что она говорила! Срочно! Что делать?

— Не бойся. Всё будет хорошо, — он укрыл Сережку одеялом. — Завтра домой тебя заберу, в райцентр поедем, куплю тебе, что захочешь. Спи.

Суеверному Зотову всё стало ясно. Ну и что делать — тоже, конечно.

Сначала — завтра утром — нет, лучше прямо сейчас, снять со стройки рабочих и послать их откуда забирал — детский сад ремонтировать. Письмо сжечь. Долгуну — шиш. Если станет возражать — стереть в порошок. В «Энтузиаст» завезти новые трубы — все до копейки, по смете.

Ну и свечку, ясное дело, поставить. А может, даже и в Савватеевский монастырь съездить — не все же с отцом Вячеславом общаться. К отцу Вячеславу имелись, кстати, вопросы…

***

Неужели Зотов образумился? Вот уж действительно: не было бы счастья, да несчастье помогло, — думала Елена Федоровна, когда в поселке появились рабочие и начали монтировать новый водопровод — про зону отдыха никто больше не говорил. Об истории с зотовским сыном она ничего не знала, и поэтому — несколько наивно, чтобы не сказать самонадеянно — увидела в произошедшей с главой администрации удивительной метаморфозе прямое последствие своей нравоучительной беседы. Это укрепило ее веру в людей и прибавило аргументов в спорах с Павлом, которые она теперь с удовольствием предвкушала.

А обитатели Энтузиаста вовсе ничего не заметили. Удивились, конечно, что новые трубы привезли. Столько лет добивались, уже и надеяться перестали, и вдруг — пожалуйста!

Правда, обрадовались не все.

Долгун, как только трубы-то эти увидел, заподозрил неладное: не зону же отдыха, в самом деле, строить собираются? Схватил свой портфель и понесся в управу. Что ему там сказали — неизвестно, но обратно он вернулся сникший, молчал и только с недоумением смотрел, как споро рабочие чистят канавы и прокладывают водопровод.

И Елене Фёдоровне на участок новую трубу подвели и даже кран привинтили — она только диву давалась.

Вот такие дела.

А впрочем, зря она радовалась: Долгун недолго дома сидел. Дня через три он подхватился и опять в поселок побежал. А там не в управление, а прямо к Вере — секретарше, домой. И шоколадку ей сунул. Она-то ему и рассказала, что на прошлой неделе с московских дач бабулька в панамке приходила. Как раз в тот день, когда Александр Владимирычев Серенька чуть не утоп.

Долгун все сопоставил и понял: Елена Фёдоровна! Она ему все планы порушила! У-У-У! Но и он, Долгун, в долгу не останется! И с того дня стал готовить месть.

Но это уже другая история.

Побочный эффект

Елена Федоровна была очень довольна: всё в поселке шло своим чередом, новый водопровод работал прекрасно, даже вода как будто вкуснее стала. А около пожарного пруда поставили скамеечку. Говорили, что вроде бы по прямому распоряжению Зотова. Чудеса, да и только!

Но жизнь — непростая штука. Вы думаете, только на вашу долю после удачи обязательно выпадает какая-нибудь пакость? Ошибаетесь: так бывает со всеми. Елена Федоровна давно это усвоила и видела лишь два способа не впадать в отчаяние.

Способ первый: не слишком радоваться хорошему, чтобы не очень огорчаться, когда настанут худшие времена.

Способ второй: не особенно огорчаться при всяких неприятностях и помнить, что потом обязательно случится что-то хорошее. Она, конечно, предпочитала второе. Поэтому и жила себе на даче припеваючи, не думая о том, что судьба уже готовит ей новое испытание.

На сей раз старухи Мойры не стали придумывать ничего оригинального и подстроили неприятности при помощи всё того же Долгуна. Тем более, что он и сам давно пообещал своей супруге отоварить, как он выразился, помешавшую ему бабулю по полной программе.

Забегая вперед, скажем, что противостояние нашей героини и председателя правления привело к совершенно неожиданному результату. Вполне возможно, что весьма скоро мы с вами увидим новый преображенный мир, в котором не будет ничего из того, что так портит жизнь на нашей планете: ни выхлопов, ни выбросов, ни счетов за электричество, ни прочей гадости.

Узнают ли его счастливые обитатели, какую роль в рождении, можно без преувеличения сказать, новой технологической эры сыграл скромный дачный поселок с символическим названием «Энтузиаст»?

Нет, не узнают.

Разве что я напишу об этом, а вы прочтете и расскажете всем, кому сможете.

Итак, перехожу к повествованию.

Глава 1 Месть председателя

Нет, никак не удавалось Елене Фёдоровне выкосить весь участок. То дождь — трава мокрая. То жара такая, что только в тенечке сидеть, книжки читать и атлас рассматривать.

Очень любила она это занятие. Особенное волнение вызывали старые полустёртые карты: В ушах шумело море, перед глазами в морской зыбке возникал парусник, вспоминались какие-то ванты и склянки, а от слова Тортуга щекотало под ложечкой. Ей как будто снова было 13 лет, когда она бежала из дома, чтобы добраться до Америки и стать пиратом. Отец помчался вдогонку и снял ее с поезда под Можайском — она ехала на Запад.

Елена Фёдоровна задумалась и даже задремала. А когда проснулась, увидела, что уже темно. Она поднялась, чтобы включить свет — свет не зажигался.

Посмотрела вокруг — у соседей окна, вроде бы, освещены, откуда-то слышно радио. Значит, что-то с пробками. Попробовала ввернуть — никакого эффекта. Пришлось, как ни противно ей было, идти к председателю, просить, чтобы прислал электрика.

Долгун сидел за столом и ужинал, а Долгуниха следила за ним и подкладывала ему в тарелку мясо.

— Электричество вам отключено в связи с неуплатой,

— жуя кусок не поднимая гдаз, сказал Долгун

Это было для Елены Фёдоровны полной неожиданностью.

— Какой такой неуплатой? Я всё уплатила! — запротестовала она.

— А вот смотрите. — Долгун как будто ее ждал: все учетные книги лежали у него на столе. Вот за прошлый год — недоплата — 84 рубля 46 копеек. И за позапрошлый — 28 рублей 40 копеек. И за поза-позапрошлый…

— Но как же так? — Елена Фёдоровна задохнулась от возмущения. — Я же платила по всем счетам! Я даже вперед платила!

— Вот именно — вперед. А по каким тарифам?

— По тем, которые вы называли!

— А они изменились! — торжествующе воскликнул Долгун. — В начале позапрошлого года было 2 руб. 17 коп, а в конце — 2 руб. 35 коп. В начале прошлого — председатель перелистнул страницу — было 2 рубля…

— Постойте, — сказала Елена Фёдоровна. — Что за сложности? Я заплачу прямо сейчас. Сколько там? 100 рублей? 150?

— Прямо сейчас не получится, — злорадно сказал председатель. — Завтра напишете заявление. Отнесете в правление. Приемные часы на доске у входа в товарищество. Потом на правлении рассмотрим в плановом порядке. Следующее заседание правления — Долгун посмотрел на настенный календарь — 25-го числа. Через две недели, значит. Потом — при положительном решении — оплатите через банк. Квитанцию…

Елена Федоровна была достаточно умна, чтобы понять истинную причину. Долг ни при чем. Даже если она всё сделает так, как сказал Долгун, всплывут новые обстоятельства. Злопамятный председатель не мог пережить своего поражения: Ему нужно было во что бы то ни стало ее унизить.

Слегка наклонив голову и прищурившись, Елена Федоровна внимательно посмотрела на Долгуна. И вдруг вместо него увидела за столом конопатого тщедушного мальчишку с обиженным и злорадным лицом.

— Ага! — было написано на нем. — Будешь знать! Я и не то еще могу сделать!

Елена Фёдоровна поморгала глазами и наваждение прошло. Долгун сидел за столом и выжидающе глядел на нее. Она вздохнула, повернулась и, не говоря ни слова, вышла. Ей было и жалко, и противно, и совсем не хотелось с ним связываться.

Ночью Елена Фёдоровна спала неважно. Честно говоря, вообще не спала. Было обидно, была злость на саму себя за то, что так разнервничалась из-за какого-то паршивого электричества. И было понятно, что надо что-то делать. А что? Опять идти к этому мерзавцу? Да никогда!

— Стоп, — сказала она самой себе. — Что такого особенного произошло? Мало тебе попадалось подлецов? Мало тебя с работы увольняли? Мало приходилось унижаться и просить? Ну и что? Жива и тьфу-тьфу здорова. Сходи к Долгуну, поговори, отнеси что-нибудь.

— Ну уж нет, — отвечал другой голос. Хватит. Придумаю что-нибудь, а к Долгуну больше не пойду.

Проворочавшись всю ночь, Елена Фёдоровна встала, как только рассвело, пошла в сарай и на маленькой газовой горелке (у всех жителей Энтузиаста имелась такая на случай отключения электричества) вскипятила чаю. Потом она полезла на чердак, выудила из кучи хлама старую керосиновую лампу, спустилась вниз и сдула с нее пыль.

Лампа была и впрямь старая. В доме ее называли Волшебной лампой Алладина и зажигали в последний раз лет, наверное, сорок назад.

Елена Фёдоровна взяла тряпочку и аккуратно протерла стекло: Лампа весело заблестела.

— Вот и замечательно, — подумалось ей. — Сейчас появится джин и…

Зазвонил мобильник.

— Привет, — сказал Павел. — Ну что, поборола злодеев?

— Представь себе, да. — Елена Фёдоровна обрадовалась звонку. — Никто больше про зону отдыха не говорит, нам новые трубы на участки провели. Мне даже кран заменили. Вот только электричество отключили.

— Всем? — спросил Павел.

— Нет, только мне. Долгун постарался.

— Постой, постой! Это еще почему?

— А, долго рассказывать! Ничего страшного, я уже достала керосиновую лампу. Помнишь ее?

— Волшебную лампу Алладина? Конечно, помню! Мы же вместе ее покупали! Неужели ты не выбросила? — растроганно спросил Павел.

— Ну что ты! Конечно, нет!

Елена Фёдоровна никогда ничего не выбрасывала, но говорить этого не стала.

— Потом у меня для чтения есть такой налобный фонарь, надо только вставить батарейку, — оптимистично продолжала она.

— А, великий спелеолог! — в голосе Павла послышались неприятные нотки. Великий спелеолог был одной из причин их разрыва.

— Ну что ты, Павлик! Это я недавно купила, — солгала Елена Фёдоровна.

Павел помолчал.

— Это все равно не выход, — сказал он. — Как ты будешь слушать радио?

— Тоже на батарейках! — бодро заявила Елена Фёдоровна.

— А готовить на чем?

— Куплю газовый баллон!

— Не валяй дурака! — Павел был неумолим. — Без света нельзя. Надо что-то делать. В темноте ты упадешь и сломаешь ногу.

— К Долгуну не пойду, — твердо сказала Елена Фёдоровна. — Хоть убей.

Некоторое время Павел ничего не говорил, только пыхтел в телефон своей трубкой.

— Ты знаешь, — сказал он наконец. — Может, стоит поговорить с Борей? У него какие-то разработки по элек-тричеству. Долгоиграющая батарейка или что-то вроде того. Помнишь, он рассказывал на моем дне рождения?

Борис был племянником Павла. Елена Фёдоровна нянчилась с ним, когда у нее самой еще не было детей, и очень его любила.

— С Борей? Как же я сама не догадалась? — ей очень понравилась эта мысль. — Да-да, он рассказывал, я помню! Павел, ты гений!

— Ну слава богу, поняла наконец! — Павел был явно польщен. — Ладно, звони Борису. Может быть, что-нибудь получится.

Со звонком Елена Фёдоровна торопиться не стала. Во-первых, было еще рано, а Боря любил поспать. А во-вторых, она решила немедленно ехать в Москву и поговорить с Борей из дома, не спеша и обстоятельно.


Не спеша и обстоятельно не получилось.

Елена Фёдоровна поехала чуть ли не первой электричкой и в девятом часу была уже у себя. Сразу звонить не стала — думала, еще спит. Подождала до полдесятого. Оказалось, зря ждала. По домашнему никто не ответил, пришлось звонить на мобильный.

— Привет, Лёра, — сразу ответил Борис. При этом были слышны голоса и какие-то уличные шумы.

— Ты сейчас можешь говорить? — спросила Елена Фёдоровна.

— Да, конечно. Привяжи покрепче — это я не тебе — да, слушаю. Мы на дачу собираемся. Конечно.

— Ну, как дела? — завела издалека Елена Фёдоровна.

— Да как тебе сказать… — неопределенно ответил Борис. — Артем опять в Египет на раскопки поехал.

— Как в Египет, надолго?

— Года на два. Пока все не раскопает. Кладите это сверху.

— Что?

— Это я не тебе. Да. Пока не раскопает. Да ему все равно жить негде, квартиру у него банк забрал.

— Боже мой! — не очень натурально ужаснулась Елена Фёдоровна. На самом деле ей было даже немного приятно, что сбылся один из ее прогнозов: ипотека до добра не доведет.

— Не связывайся с государством, — говорила она Артему. — Не покупай квартиру по ипотеке!

— Это не государство, — возражал Артем, — это частный банк!

— Все едино, — не уступала Елена Фёдоровна. — Банки, госбанки, акции, федерации…. Твой дед потерял все свое состояние, связавшись с госбумагами. И ты потеряешь!

— Это не мой дед, это твой дед! — кипятился Артем.

— Не противоречь и не придирайся к мелочам. Потерял все свое состояние. Да. Не забывай об этом.

А впрочем, что взять с Артема? Он молод и, следовательно, глуп, — как говаривал тот же дед.

Тут надо сказать, что про Артема, сына Бориса, Елена Фёдоровна спросила просто так, чтобы не сразу переходить к делу. Так как дело у нее было важное и требовало некоторой подготовки.

— Ну, как на работе? — подбираясь ближе, опять заговорила Елена Фёдоровна.

— А что? — насторожился Борис.

— Ну, что-нибудь продвинулось? В смысле, что-нибудь новенькое появилось?

— Да тебе что надо-то? — подозрительно спросил Борис.

— Ну, тебя хотя бы повысили?

— Что значит «хотя бы»? Я заведующий лабораторией. Это, знаешь ли, тоже немало.

Елена Фёдоровна решила, что пора переходить к делу.

— Знаешь что, Боренька, вот эта установка, про которую ты рассказывал, — что она делает?

— Она что делает? Ну, индуцирует токи. Погоди, эту коробку в багажник не ставь, там хрупкие вещи. Это я не тебе. Токи малого напряжения.

— Ну и что в ней такого особенного? Подумаешь, генератор или, как его там, аккумулятор!

Елена Фёдоровна нарочно слегка поддразнила Бориса.

— Да как ты не понимаешь? — сразу взвился Борис. — Это токи совсем другой природы! Они возникают на совершенно иных принципах!

— Всё-всё-всё. Не сердись.

Елена Федоровна совершенно не собиралась ссориться с Борисом.

— А скажи пожалуйста, высокого напряжения — она не может?

— А высокого — нет. Такой задачи не ставим. Это можно в багажник. Так. Всё.

— А вообще-то можно? — спросила Елена Фёдоровна.

— Вообще-то всё можно! Всё. Вперед, труба зовет! Садимся.

— Ну ладно, Боря. Я тебе потом позвоню, — обиженно сказала Елена Федоровна. — Твой отец, кстати, со мной никогда так не разговаривал.

— Лёра, пойми, нам ехать надо, мы же в пробку попадем! Ну давай, я тебе вечером позвоню. Или завтра. Или лучше…

— Или на будущий год. Учти, я уже немолода, могу и не до…

— Всё! Не обижайся! Я к тебе Кирилла пришлю, он всё расскажет и все сделает! Пока, целую!

— Пока, — сухо сказала Елена Фёдоровна и положила трубку.

Глава 2 Кирилл, Саша и другие

Елена Фёдоровна жила одна, хотя у нее была куча родственников. Дети давно выросли и уехали, внуков она видела только на каникулах, но общалась с ними довольно часто по телефону, а потом и через компьютер, — для этого ей пришлось освоить современные технологии. Она была, как поощрительно говорил юный Кирилл, продвинутым пользователем.

Было время, когда многочисленные двоюродные и троюродные братья и сестры Елены Фёдоровны и ее первого мужа присылали в Москву на учебу своих детей — и все они оказывались у нее в квартире.

Многие застревали — кто на месяц, кто на полгода. Потом разъезжались, устраивали свою жизнь, свое жилье, но тетю Лёру не забывали, звонили. Поздравляли по праздникам, заглядывали иногда на выходной, периодически прописывали у нее кого-то, завозили к ней то мебель, которую некуда было девать на время ремонта, то интересную книжечку почитать. Заезжали — то подзанять деньжат, то отдать. Елена Фёдоровна ворчала и жаловалась на них своим подругам, но в глубине души была довольна и гордилась таким вниманием к своей персоне.

Кирилл, и правда, пришел на следующий день.

— Чай будешь? — спросила его Елена Фёдоровна.

— И чай тоже, — ответил тощий Кирилл.

Елена Фёдоровна так и знала, что он придет голодный, и запаслась пельменями. Серьезного хозяйства она не вела, и холодильник почти всегда пустовал. Единственное, что умела и любила — это варить варенье. Сытый Кирилл налил себе вторую чашку чая, взял еще варенья и сказал:

— Ну, что там у тебя с электричеством? Лампочки ввернуть или пробки выбило?

— Лампочки я, слава богу, еще сама ввинчиваю, — сказала Елена Фёдоровна, — У меня дело посерьезнее. — И она изложила Кириллу всю эпопею с Энтузиастом, особенно подробно рассказав о разговоре с Зотовым и о том, как быстро и хорошо он всё понял и «буквально переродился».

— Вот видишь, Кирюша, — говорила Елена Фёдоровна. — Нет законченных негодяев. К каждому человеку можно найти подход. Живое слово проникает даже в самую черствую душу. Кирилл дул чай с вареньем и только сопел.

— Ты и Долгуна перевоспитывать собираешься? — спросил он, когда Елена Фёдоровна замолчала.

— Что ты! — замахала руками Елена Фёдоровна. — Никогда! С этим человеком я дела иметь не буду!

— А живое слово? — ехидно спросил Кирилл.

— Не умничай, — сказала Елена Фёдоровна. — Лучше скажи, что это за штука у отца на работе ток дает?

— А, это! Ну, это такая установка. Интересно, кстати. Работает на принципах, как бы это объяснить? Ну, вот есть в атмосфере электричество, и она его…

— Как молния?

— Молния? Да нет, не совсем. Хотя…

— Большая?

— Что большая? А, установка! Ну, — Кирилл оглядел кухню, — вот с твою стиральную машину, наверное. (У Елена Фёдоровна была допотопная Эврика — полуавтомат). Американцы создали первый образец, а у отца в лаборатории второй. Больше аналогов в мире нет, представляешь?

— А что, она действительно вырабатывает ток?

— Ну, токи малого напряжения, скажем так. Порядка миллиампера. Но это пока. Главное — принцип. Понимаешь?

Елена Фёдоровна кивнула.

— Понимаю. Слушай, Кирилл, мне нужна эта установка. Хотя бы на неделю.

Кирилл поперхнулся.

— Ты что? Ты с ума сошла?

— Ну, мне очень надо!

Кирилл замотал головой.

— Без шансов.

— Ну, хоть на выходные!

— Да зачем она тебе?

— Нужна, — просто сказала Елена Фёдоровна. — И я очень прошу мне помочь. И, кстати, тебе самому будет интересно.

— Ничего себе, интересно! Она же в отдельном помещении на спецохране!

— Вот видишь! Кто охраняет?

— Ну, вообще там сигнализация, — задумчиво сказал Кирилл. — И еще дядя Лёша. Но, Лёра, ты даже не представляешь… Это совершенно невозможно!

— Industriae nil impossibile — Для старательного нет ничего невозможного! — с воодушевлением воскликнула Елена Фёдоровна. — Ты разве не знаешь? Это был девиз твоего пращура, простого ремесленника–шлифовщика линз из Штутгарта! С ним он прибыл в Москву и добился невероятного успеха!

— Он что, спёр алмазы из Оружейной палаты и отшлифовал? — проворчал Кирилл.

Хорошо, что Елена Фёдоровна не расслышала. Глаза ее горели, щеки порозовели. Она поманила Кирилла рукой, и они зашептались, нагнувшись над столиком.

О чем они договорились, мы не знаем, но после того, как Кирилл ушел, пообещав позвонить в пятницу, Елена Фёдоровна спустилась во двор и отперла гараж. Там у нее стояла Копейка, на которой она не ездила уже несколько лет.

— Что, Елена Фёдоровна, неужели ехать собираетесь? — спросил из соседнего гаража автолюбитель Саша.

В гараже Саша проводил большую часть времени, отдыхал и расслаблялся, особенно когда жена и теща пытались, как он иногда жаловался Елене Фёдоровне, навязать ему ихний образ жизни.

— А что вы думаете, Саша, не поедет? — спросила Елена Фёдоровна. Сашино мнение она уважала.

— Думаю, не поедет.

— А что же делать?

— Давайте, я посмотрю, — предложил Саша. — Только Людмиле не говорите, она меня в магазин послать хотела.

К вечеру перепачканный Саша завел Жигули и осторожно выехал из гаража.

— Сашенька, как мне вас… — начала Елена Фёдоровна.

— Елена Фёдоровна, — Саша вытер лоб тыльной стороной ладони, — не обижайте. Вы же знаете, я уважаю только бартер. Остальное у меня все равно Людка реквизирует… Вот если вы Юрику по английскому поможете…

— С огромным удовольствием! Да я и без машины…. Не стесняйтесь, обращайтесь — английский, русский, немецкий, французский, латынь, — для вас всё, что угодно!

Елена Фёдоровна помахала на прощанье рукой из окна Жигулей и поехала вон из двора.

Саша присвистнул.

— Вот это да! — сказал он провожая ее взглядом. — Теперь таких не делают!

Елена Фёдоровна отправилась просто покататься, заправиться и посмотреть кратчайший путь до Института Нанотехнологий. А оттуда ей надо было найти оптимальный выезд на Рязанское шоссе.

Оказалось, лучше всего по — третьему кольцу. Елене Фёдоровне еще не приходилось проезжать кольцо полностью, и она ради интереса проехала его дважды: пока было светло и когда стемнело. Ей очень понравилось, особенно Лефортовский туннель и вид на Воробьевы горы с освещенным зданием университета.

Весь путь от ее дома до Института Нанотехнологий занял каких-нибудь двадцать — двадцать пять минут. Елена Фёдоровна была довольна: это подходило для осуществления задуманной ею с Кириллом авантюры.

Встав в пятницу пораньше, она оделась, позавтракала, уселась у телефона, и, чтобы скоротать время, попыталась читать — ничего не получилось. Тогда она попробовала слушать радио — но это показалось неинтересным. Принялась вязать шаль — она умела вязать шали — и забросила. Ничего не помогало. Елена Фёдоровна волновалась, немного боялась и одновременно ей хотелось, чтобы все началось поскорее. Так студенткой она от страха всегда первой входила в аудиторию к строгому экзаменатору. Волнение только прибавляло ей куражу, как говорила ее подруга — актриса. И уже тогда, в молодости, она как-то угадывала, какой вопрос ей сейчас зададут, и как-то считывала правильный ответ то — ли с губ, то — ли из головы преподавателя. Ответы ее всегда были блестящими, и это было удивительно, потому что она привыкла получать посредственные отметки за письменные работы.

Кстати, это качество — умение считывать правильный ответ — с годами развилось и даже несколько трансформировалось в способность видеть человека насквозь. Для этого ей надо было только особым образом прищуриться — и всё, о чем думал человек в настоящий момент, становилось совершенно очевидно.

Пока Елена Фёдоровна не находила себе места в ожидании звонка, волнение ее выросло так, что ей пришлось сесть в кресло и взять себя в руки.

— Всё, — сказала она себе. — Стоп. Всему свое время.

И тут зазвонил телефон. Елена Фёдоровна схватила трубку.

— Выезжай! — крикнул Кирилл. — К заднему входу! Дядя Лёша согласился!

Ровно через двадцать минут — как и было рассчитано — «жигули» подъехали со стороны сквера к институту Нанотехнологий. Было около шести. К этому времени здание опустело — по пятницам почти все сотрудники расходились не позже пяти часов

Елена Фёдоровна ждала, не выходя из машины. Если бы она заглянула в здание института, она бы ужаснулась. Дядя Лёша, в одной майке — из-за жары он снял форменную рубашку — на старом байковом одеяле из своей подсобки выволакивал из помещения RX-812 опытный образец. Старший лаборант Алла Викторовна, задержавшаяся на работе, даже выглянула на шум в коридор.

— Что же это вы, дядя Лёша? — сказала она, увидев, как тот пытается протащить установку в узкий дверной проем. — Это же дорогостоящее оборудование! Давайте, я вам хоть дверь подержу!

Но дядя Лёша только сильнее засопел, злобно глянул на Аллу Викторовну и сказал ей что-то — Алла Викторовна не разобрала, что именно, но обиделась и закрылась в своей лаборатории.

Кирилл, ждавший у выхода, подскочил, когда дядя Лёша уже собрался тем же манером проволочить установку вниз по ступенькам. Вдвоем они подхватили ее и прямо с одеялом запихнули в багажник «жигулей».

— Только чтобы в понедельник не позже семи тридцати! — крикнул Кирилл уже заводящей мотор Елене Фёдоровне.

— Как штык! — отозвалась она.

Дядя Лёша уже открыл ворота и «жигули» выкатились с территории института.

По третьему кольцу Елена Фёдоровна быстро доехала до Рязанки и помчалась в свой Энтузиаст. То есть не помчалась, а потащилась, проклиная всех дачников, которые не могли найти другого времени, кроме как вечер пятницы.

До «Энтузиаста» Елена Фёдоровна добралась, когда было уже темно.

Глава 3 Подвески королевы

В соседнем домишке горел свет. Там жил Володя — мастер на все руки, к которому жители поселка всегда обращались за помощью. От работы он никогда не отказывался, разве что уж был совсем не в состоянии: Володя был любитель выпить. К Елене Фёдоровне он относился с уважением, иногда занимал у нее деньжат, но всегда отдавал. Она же была очень высокого мнения о его способностях и часто заводила с ним беседы нравоучительного характера. Володя вежливо выслушивал — он был воспитан в уважении к старшим — но всегда оставался при своем и поведения не менял.

Поставив машину, Елена Фёдоровна домой заходить не стала, а прямо направилась к соседу и попросила помочь.

— Для вас — всегда! — галантно ответил Володя и пошел помочь выгрузить установку из «жигулей». Он был в хорошем настроении.

— Вот, Володя, — сказала Елена Фёдоровна, когда машинку поставили в комнатке Володиного домика и сняли с нее байковое одеяло. — Вот такую точно мне и надо, только чтобы ток был 220 — у меня плита, холодильник, ну и все остальное.

Володя посмотрел на красивую установку, подцепил корявым пальцем какую-то крышечку сбоку, заглянул внутрь и присвистнул.

— Ну, Елена Фёдоровна, тут разбираться надо. Время, да и материалы. Сами понимаете.

— Понимаю, понимаю. Конечно. Но, Володя, уговор! Оплачу после, как всегда. А то — сами знаете. Теперь вот что: времени у нас — до воскресенья. В понедельник утром она должна быть на месте.

Володя кивнул.

— Ясно. Это как в Трех мушкетерах. «Подвески королевы» — читали? — Володя был большим поклонником «Библиотеки приключений».

— Вот именно. Запритесь, чтобы вас никто не навещал, и работайте. Я загляну к вам завтра.

В субботу утром Елена Фёдоровна навестила Володю и пришла в отчаяние. Установка стояла в углу, на ней лежала газета с ошметками воблы, рядом стояли пустые пивные бутылки. У Володи сидел друг Стасик, который, очевидно, и принес пиво. При виде Елены Фёдоровны оба — и гость и хозяин — вскочили.

— Вот, это Стасик. Зашел на минуточку. Сейчас уходит. — Одной рукой Володя прикрывал рот, стараясь не дышать на Елену Фёдоровну, а другой подталкивал Стасика к двери.

— Володя, вы меня подводите! — возмущенно воскликнула Елена Фёдоровна. Вы же знаете, в каком я цейтноте!

— В цейтноте! — восхищенно повторил Стасик, застывая в дверях.

— Пошёл, пошёл! Всё, всё, уходит, уходит, — бормотал Володя.

Вытолкнув Стасика, он смел воблу с установки и выволок ее на середину комнаты, где было посветлее.

— Всё. Не беспокойтесь, Елена Фёдоровна. К обеду разберусь. Клянусь честью, — добавил он, вспомнив любимого героя.

Елена Фёдоровна с сомнением покачала головой.

Уикенд она провела на своем участке, отлавливая гостей, топавших по узкой стежке к домику ее соседа, и говорила всем, что его нет дома.

Надо вам сказать, что Елена Фёдоровна при необходимости могла солгать, особенно если это была ложь во спасение. В данном случае она спасала Володю от пьянства. Ибо полагала, что только труд мог придать смысл жизни человека и помочь ему преодолеть губительную слабость.

Вечером в воскресенье, когда Елена Фёдоровна уже начала беспокоиться, вернее сказать, почти потеряла надежду (что было ей несвойственно), Володя появился у нее на террасе. В руках у него был старый электрический чайник. Такой, каких теперь не делают: металлический и со свистком.

— Вот, Елена Фёдоровна, сделал. — Володя поставил чайник на стол. — Правда, получилась поменьше. Зато током шарашит! И я это, кроме чайника, ничего подходящего для корпуса не нашел. Но это можно потом исправить. Тостер там какой-нибудь поновее, или вон хоть транзистор старый — выпотрошу и засуну. Главное, чтобы выход был.

— Что вы, Володя! Чайник — это замечательно! А ток-то она дает?

— Да я же говорю, шарашит — будь здоров! Я сам не ожидал. Ну, американцы! Надо же — чего придумали! Давайте, Елена Фёдоровна, я вам холодильник подключу, а то у вас вон продукты портятся.

— Сейчас, сейчас, — засуетилась Елена Фёдоровна. — Что вам для этого надо?

— А ничего. Удлинитель там какой-нибудь, или тройник. Вон у вас лежит, я возьму?

Володя быстро подключил чайник к удлинителю. — Так, чего у вас там? Холодильник — раз. Он воткнул шнур от холодильника в удлинитель, и тот сразу же включился.

Дальше плита, — загорелась красная лампочка.

Потом ожило радио: «Вас мучают боли при моче-испускании…»

— О! Радио России! — Елена Фёдоровна от радости даже захлопала в ладоши. Радио было для Елены Фёдоровны окном в мир.

— Володя, у вас просто волшебные руки!

— Да ладно, — засмущался Володя.

— Нет, не говорите! — В Елене Фёдоровне проснулся педагог. — Если бы вы не пили, вы могли бы хорошо зарабатывать. Вот хоть на таких установках. Работали бы, женились, семью бы завели.

— Да что вы, какие установки? У меня вон весь литий ушел.

— Я вам возмещу! — поспешила заверить Елена Фёдоровна.

Володя махнул рукой.

— Не в том дело! Этого добра мне ребята из цеха сколько хочешь принесут. Да на кой мне? Сейчас вон грибы пошли, лисички. В пункте приема за них, знаете, сколько дают? Или себе нажарю. А то рыжиков засолю. Нет, нет. И не говорите даже!

Елена Фёдоровна помолчала.

— Мы еще вернемся к этому разговору, — пообещала она.

Володя усмехнулся.

— Вы лучше жигули чуть поближе к моему забору поставьте. А то эта ваша установка, блин, тяжелая. Чего они туда столько всего понапихали, не пойму. Вон, даже осталось кое-что! — и он кивнул на какую-то продолговатую, похожую на ложку деталь. — Не знаю, куда ее девать.

— Как осталось? Что осталось? — забеспокоилась Елена Фёдоровна. — Это надо исправить! Так никуда не годится!

— Да ладно вам! Она же и так работает, я проверил. Выкиньте вы эту штуку, она никому не нужна. Или себе оставьте — суп мешать.

— Что вы! Ни в коем случае! Все нужно сделать так, как было. Я вас очень прошу, Володя! Вы же обещали!

— Обещал — не обещал, чтобы ток давала обещал, а больше ничего не обещал, — забухтел Володя. Однако послушно отправился вставлять лишнюю деталь.

Часа четыре, если не больше, провел Володя, соображая, куда её приладить.

Елена Фёдоровна ужасно нервничала, смотрела на часы, подходила к Володиной калитке, с трудом сдерживаясь, чтобы не войти.

Уже потемнело небо на западе, уже побледнел восток, а Володя все не выходил. Наконец Елена Фёдоровна решительно открыла калитку и прошла к домику. Губы у нее были плотно сжаты, а выражение лица было таким, каким оно становилась, когда она собирала у студентов контрольные работы.

— Всё, Владимир, — сказала она. — Больше времени нет. Давайте как есть. Дальше вы сделаете только хуже.

— Сейчас, сейчас! — заспешил Володя и с отчаянием студента, дописывающего в тетради последний ответ, засунул «ложку» в установку. Что-то щелкнуло, и крышка захлопнулась.

— Ну, всё. — Володя вытер пот со лба. — Ладно, как есть. Машину подогнали?

Когда установка была перенесена в «жигули» и заботливо укрыта старым одеялом, было уже почти светло. Елена Фёдоровна села за руль, лихо вырулила и покатила по ухабам, оставляя за собой облако пыли.

— Во дает, — сказал неизвестно откуда вынырнувший Стасик.

— Да-а, вообще! — неопределенно выразился Володя, провожая «жигули» взглядом. — Ладно, пошли.

И оба приятеля отправились продолжать прерванное застолье.

Глава 4 Обратный путь

Хотя Елена Фёдоровна и выехала в полпятого, и по всему должна была спокойно доехать часа за три с половиной — четыре, в дороге ей встретились неожиданные препятствия.

По закону жанра их было три.

Первым препятствием оказалась общая социально-политическая обстановка в стране. Когда-то давно, когда Елена Фёдоровна была помоложе, она любила, проведя выходные на даче, возвращаться рано утром в понедельник первой электричкой на работу в Москву. Народу в это время почти не было, и она спокойно досыпала, заняв всю скамейку и положив под голову сумку.

Потом у нее появилась Копейка — это был подарок двоюродного брата. Уезжая, он раздавал все свое имущество родственникам.

Елена Фёдоровна быстро освоила автомобиль и стала ездить на нем на дачу. Возвращалась она, как и раньше, в понедельник утром. Ехала обычно по пустынному шоссе, обгоняя автобусы и грузовики.

Когда благосостояние части граждан выросло и появилось много дачников с машинами, Елена Фёдоровна стала ездить, как она говорила, «против шерсти».

И вот теперь, даже выехав заранее, она обнаружила, что шоссе уже забито иномарками, жигулями, автобусами и маршрутками. Похоже, вся Московская область и даже соседние Владимирская и Рязанская ехали в Москву на работу.

Елена Фёдоровна посетовала на тяжелую безработицу в регионе и встроилась в небыстро едущий поток.

Вторым препятствием был железнодорожный переезд. Весь уныло плетущийся хвост из машин застыл перед шлагбаумом. Елена Фёдоровна ерзала, поглядывала на часы и прикидывала, как ей ехать дальше. Так как времени у нее оставалось все меньше.

В какой-то момент она не выдержала и, проехав по обочине, оказалась прямо перед шлагбаумом. Тут же пронесся поезд, шлагбаум поднялся и Елена Фёдоровна первой проскочила через переезд.

Дальше все развивалось, как в кино. Свернув на какую-то проселочную дорогу, она вырулила на бетонку и помчалась по ней, обгоняя фуры. И тут перед ней возникло третье препятствие.

На сей раз это был спрятавшийся за поворотом инспектор ГИБДД.

Ну, что сказать? Тут ей не помогло ни знание жизни, ни почтенный возраст, ни умение видеть людей насквозь, ни некий дар предвиденья, развившийся у нее, когда ей перевалило за шестьдесят. Даже потрепанный вид Копейки не вызвал сочувствия у молодого инспектора, остановившего ее из-за превышения скорости. Что там происходило и на чем в конце концов сошлись Елена Фёдоровна с инспектором, мы предоставляем догадаться читателю. Скажем только, что задержка эта стоила ей почти двадцати минут драгоценного времени и некоторой суммы денег, и что инспектор был вполне доволен, а Елена Фёдоровна переживала, что поступилась своим принципом не давать взяток.

Как бы то ни было, ровно в семь часов двадцать девять минут Копейка подъехала к заднему подъезду института Нанотехнологии Российской Академии Наук.

Нервно куривший перед подъездом Кирилл с диким воплем «Приехала!» бросился открывать массивные ворота. Бледный и серьезный дядя Лёша, проявив несвойственную ему резвость, слетел со ступенек и открыл багажник.

Установка, заботливо укутанная одеялом из дяди Лёшиной подсобки, была извлечена из багажника и доставлена в помещение RX-812 в считаные секунды. Кирилл, что-то бормоча и проклиная провода, быстро включил тумблеры. Когда машина заработала, он выпрямился и торжествующе посмотрел на Елену Фёдоровну и дядю Лёшу.

— Пошла! — выдохнул дядя Лёша и махнул рукой. — Отбой!

***

— У меня просто камень свалился с плеч! Я так волновалась за Кирилла и за Бореньку! — сказала Елена Федоровна вечером по телефону своей кузине, когда под строжайшим секретом сообщала ей обо всем происшедшем.

Марианну мало интересовали технические детали, как и вообще все затеи родственницы. Однако она терпеливо, хотя и несколько отстраненно, всё выслушала, спросила, сколько же сейчас лет Кириллу и чем он занимается, и сообщила, что внук одной ее приятельницы тоже физик — теоретик и тоже не женат. Разговор, таким образом, принял более интересное для обеих сторон направление, и пожилые дамы проговорили еще час или полтора на разные темы.

— В общем, я завтра опять на дачу, — сказала на прощанье Елена Фёдоровна. — Если хочешь, поедем со мной.

— Так там же нет света! — возразила кузина.

— Да есть, теперь есть. Я же говорю, Володя всё сделал.

— Ну, не знаю, — протянула кузина. — У меня тут еще дела. Я тебе позвоню, поговорим вечером.

Но в этот вечер она не позвонила. И тогда Елена Федоровна … — а впрочем, это уже другая история.

Ильин день
или
Кошкины проделки

Глава 1 Старая брошюра

Итак, в тот вечер Марианна не позвонила. Елена Федоровна сначала ждала, потом сама набрала номер кузины, но оба телефона — домашний и мобильный были заняты. Как обычно, она говорила с несколькими людьми сразу, а по мобильному каким-то образом по нескольким каналам.

Елена Федоровна плюнула, легла спать, а на следующий день с утра пораньше укатила опять на дачу. Благо тепло, свет есть — не упускать же ясные денечки.

Приехав и поставив машину, она зашла в дом и проверила свет — горит! Поставила чайник — вскипел за пять минут. Холодильник морозит так, что масло не разрезается. Радио работает — чудеса, да и только. Живи и радуйся жизни.

И зажила Елена Федоровна прекрасно: утром купалась, днем косила траву, а по вечерам при свете настольной лампы занималась нехитрым рукоделием и слушала радио.

Иногда приходила к ней Ольга Викторовна — поговорить о жизни и о высоких материях. А когда Ольги не было, наведывалась Таня Лямина (с Ольгой они как-то разошлись) — рассказать последние сплетни. А по утрам — отдохнуть от своего Ивана Самсоновича — приходила Клавдия Петровна и сидела, пока он не начинал ее искать.

Даже Галина утихомирилась и никак не проявляла враждебного отношения.

Так и шло лето. Домой Елена Федоровна съездила всего пару раз — проветриться и почту проверить. С родственниками по телефону почти не общалась — все разъехались. Один Павел сидел в Москве и регулярно справлялся, как дела.

Итак, по вечерам Елена Федоровна обычно сидела у себя на террасе и читала, надев очки. Когда начинало темнеть, она включала верхний свет и настольную лампу. И над дверью горел свет — ей хотелось, чтобы в доме и в саду было светло.

В общем, настроение у нее было прекрасное. Правда, оно слегка омрачалась каждый раз, когда она вспоминала о Долгуне. Но она старалась не думать о людях плохо.

А вот Долгун ничего не забыл. Да и как тут забудешь, когда у нее иллюминация на весь участок?

— У, карга старая, — жаловался Анатолий Иванович своей супруге. — Добилась своего! Кто ей подземный кабель проложил? Когда успели? И где она только деньги взяла? Или ей по блату?

— Старая ведьма, — подтверждала Долгуниха. — Ничего, Толя, выйдешь, на кого надо. Посмотрим тогда.

— Вот у ж и впрямь ведьма, — думал однажды Долгун, проходя мимо домика Елены Федоровны. — Не удивлюсь, если она по ночам летает на метле. Нет, правда, ловка баба. Надо с ней поосторожнее. До поры до времени.

А в это время Елена Федоровна сидела на террасе и с любопытством рассматривала старенькую брошюрку под названием «Левитация — миф или реальность», которую нашла среди прочего хлама, когда прибиралась в сарае.

Такие книжечки выходили в серии «Просвещение», но еще до того, давным — давно ей встречались похожие издания по восточному оккультизму, по философии йоги и разнообразные «Спиритические указания».

С детства отличавшаяся любознательностью, Лёра обожала даже сам запах типографской краски и дешевой бумаги, на которых они были напечатаны.

Книжонка, попавшееся ей на глаза в этот раз, оказалось, в общем, довольно интересным руководством по йоге, или чем-то вроде того. Водрузив на нос очки, Елена Федоровна начала внимательно читать выцветший и местами стершийся текст и старательно выполнять все, что было написано — она была пунктуальна, особенно в отношении всяческих правил и инструкций.

Если бы кто-нибудь заглянул на террасу минут через двадцать, он увидел бы хозяйку дома, которая с совершенно отсутствующим видом неподвижно сидела за столом. Можно даже было подумать, что она спит с открытыми глазами, хотя в руках у нее была книжка.

Кстати, ее и правда видел проходивший мимо соседский внук Сашка. Он как обычно крикнул: — Здрасьте! — но Елена Федоровна не отозвалась.

В это время она, вернее, ее астральное тело парило примерно на высоте птичьего полета над кооперативом «Энтузиаст».

Елена Федоровна как-то необыкновенно хорошо и легко себя чувствовала. Она смотрела на клубящиеся облака, на блестящий маленький самолетик, который летел гораздо выше нее, на однообразный, тонущий в сизой дымке горизонт. Потом она взглянула вниз, увидела зеленые, замершие под полуденным солнцем участки, показавшиеся ей особенно маленькими и ненастоящими, представила себе, что где-то там и ее дом… и оказалась на своей террасе.

— Что это со мной? — удивленно подумала наша путешественница. — Это никуда не годится! Павлу ничего не скажу, он будет волноваться.

Она аккуратно засунула ценную брошюрку на книжную полку над кроватью.

— А приятно все-таки, — сказала она себе. — Как — будто и впрямь летаешь. Надо будет потом еще раз попробовать.

В общем, не стоит и говорить, что у Елены Федоровны появилось новое увлечение — левитация.

То, что она и вправду летает, Елена Федоровна поняла довольно быстро, сопоставив увиденное во время «сеанса», как она называла то, что с ней происходило, с рассказами Клавдии Петровны и Тани Ляминой. Обе соседки регулярно сообщали Елене Федоровне обо всем, чего она сама по свойственной ей некоторой рассеянности и наивности не замечала.

Так, например, как-то раз, летая на рассвете, она увидела выходящего из дома Лисичкиной Алексея Виссарионовича и удивилась, что он делал там в такую рань.

А буквально на следующий день, в магазине, встретила Таню Лямину, которая сообщила ей, что у Лисичкиной с Алексеем роман, и дело, кажется, зашло уже довольно далеко.

А в другой раз, летая после обеда, она увидела закрытый фургон, который заехал на председательский участок, и двое рабочих быстро выгрузили из него что-то вроде буровой установки — такие она видела в пустыне, когда работала переводчицей.

В тот же день, ближе к вечеру к ней зашла Клавдия Петовна.

— Видели? К Долгуну фургон приезжал, — сказала она, усаживаясь на приступочке. — И чего это ему привезли? Может, лес краденый?

— Вряд ли. — Елене Федоровне очень хотелось рассказать, что она видела, но она не знала, как это сделать. — Бревна в фургон не поместятся.

— Верно, — согласилась Клавдия Петровна. — Тогда, может, шифер?

— Ну зачем же ему шифер, Клавдия Петровна? — все это стало напоминать детскую игру. — Он же недавно крышу перекрывал. Когда флигель пристраивал.

Флигель этот с архитектурным излишеством в виде башенки вызывал раздражение у всех, даже у Елены Федоровны, которая вообще-то к материальному положению соседей относилась без зависти и без интереса. Но башенка, считала Елена Федоровна, была не просто верхом безвкусицы и образцом пошлости: она свидетельствовала о плебейском стремлении Долгуна показать свое богатство. Воспитанная в пуританских традициях Елена Федоровна презирала все, что отдавало нуворишеством в каком угодно виде.

— Нет, — продолжала Елена Федоровна, — там у него наверняка было что-то небольшое и тяжелое. И он явно не хотел, чтобы другие это видели, а не то зачем ему крытый фургон?

— Холодильник, что-ли? — продолжала гадать Клавдия Петровна.

— Вряд-ли. У него и так хороший. И зачем бы ему его скрывать?

— А может, поливальная установка?

— Теплее, теплее, — хотелось закричать Елена Федоровна, но она сказала: Нет, поливальных — то у него и так три. А вот вода…

— Бурильная! — воскликнула Клавдия Петровна. — Как же я сразу не догадалась? Ах мерзавец! Значит, он себе отдельную скважину бурить будет, а нам эту отраву пить?

И Клавдия Петровна, пылая гневом, помчалась разносить новость по поселку.

Елена Федоровна немножко поразмышляла, имеет ли она право делиться с соседями информацией, полученной таким экстравагантным путем, как левитация.

— В конце концов, — решила она, — каждый пользуется своими источниками, а я никому ничего не навязываю. И кстати — и эта мысль была совершенно правильной — они и без меня гораздо больше знают.

А еще пару раз, паря над участками, она замечала Долгуна, который выходил из домика Ольги Викторовны. Елене Федоровне так и хотелось плюнуть ему на лысину, но это было невозможно.

Глава 2 Володя, Стружкины и председатель

Облет дачного кооператива она совершала теперь чуть ли не каждый день, и иногда долетала даже до поселка.

А в остальном жизнь у нее была довольно размеренной. Ей нравилось встать пораньше, поработать, пока не жарко, в саду, переодеться к завтраку, попить кофе, послушать радио. Днем она купалась и ходила по разным делам — то в гости, то за покупками — а вечером сидела на террасе, пила чай с вареньем и слушала литературные передачи.

Однажды по дороге в магазин, проходя мимо председательского дома, Елена Федоровна увидела Долгуна. Анатолий Иванович работал в саду. Елена Федоровна поздоровалась, но он не ответил и даже не поднял головы.

— Несчастный человек, — подумала Елена Федоровна. — Все-таки ему, видимо, стало стыдно своего поведения. Напрасно я о нем так плохо думала. Надо будет показать, что я не держу на него зла, хотя и знаю о его неблаговидной роли.

Размышляя в таком ключе о несовершенстве человеческой природы и о необходимости прощать, Елена Федоровна дошла до магазина, купила печенье и сыр и собралась уходить, когда в магазинчике появился Володя. Вид у него был неважный. Он едва кивнул Елене Федоровне и оперся о прилавок. Хозяин магазина и по совместительству продавец Виктор посмотрел на него и сказал:

— Ну чего тебе, как всегда? А деньги принес?

— Витя, ты меня знаешь. За мной не заржавеет. — Володя прижал руки к груди. — Но не сегодня. Сегодня я не при деньгах. А мне необходимо. Ты меня понимаешь.

Виктор вздохнул и снял с полки бутылку.

— Ну ладно, но это последняя. И только для тебя.

Володя сунул бутылку в карман и протиснулся в дверь.

Елена Федоровна в ужасе переводила взгляд с него на Виктора и обратно. Таким она Володю еще не видела.

— Неприятности у него, — пояснил Виктор, когда Володя вышел. — Жалко, хороший мужик.

— А что случилось? — спросила Елена Федоровна.

— А вы не знаете? Говорит, выселяют его. А ему ехать некуда. Он ведь и зимой здесь живет.

— То есть как это выселяют? Кто? Когда?

— Не знаю. Говорит, там с документами у него что-то не в порядке. С документами на участок.

Елене Федоровне не надо было повторять дважды. Она бросилась из магазина, даже не купив печенья. Но было уже поздно: Володя стоял, задрав голову и пил, как говорят, из горла.

Придя домой, совершенно подавленная Елена Федоровна посидела некоторое время на террасе, перевела дух и решила зайти к Клавдии Петровне.

Иван Самсонович перебирал гречку за столиком на веранде. Увидев соседку, он помахал рукой: Заходите, заходите! От него и Клавдии Петровны Елена Федоровна узнала удручающие подробности. Впрочем, удручающими они были, похоже, только для нее. Клавдия же Петровна и соответственно Иван Самсонович ничего особенного в происшедшем не усматривали.

Вкратце все, что узнала Елена Федоровна, можно изложить так: в товариществе имелись так называемые бесхозные участки. То есть неправильно или вовсе не оформленные. Их было два: Володин и братьев Стружкиных. По странному стечению обстоятельств оба они — сбоку и сзади — примыкали к председательскому.

Володя (по-пьяни, как пояснила Клавдия Петровна) вовремя чего-то там куда-то не представил, а со Стружкиными вообще и смех и грех. Все, конечно, знали, что хозяин у участка есть — и даже целых три — но именно из-за

этого права Стружкиных не были оформлены.

После смерти матери (старуха умерла лет двадцать назад) склочные и недоверчивые братья никак не могли договориться, на кого им записать эти несчастные шесть соток. Единственное, что они смогли сделать — это тщательнейшим образом — до сантиметра — поделить участок на три. Каждый построил себе как сумел жилище, и каждый обрабатывал свой огородик, зорко поглядывая, чтобы у братьев, не дай бог, не было лучше.

Елене Федоровне все трое напоминали то-ли младших из трех поросят, то-ли малышей из Незнайки, про которого она читала внукам, то ли еще кого-то. Что они всё время ссорятся из-за участка, все знали и раньше. Новостью же было вот что: на одном из собраний Долгун, сославшись на какое-то там положение и устав, вынес на голосование требование незамедлительно привести в соответствие все документы. А иначе товарищество лишится положенных ему льгот. Слова эти возымели волшебное действие, и все кроме Стружкиных и Володи немедленно проголосовали «за». Не были «за»только баба Поля, которая всегда воздерживалась, и отсутствовавшая на собрании Елена Федоровна. По истечении же означенного срока, как было записано в решении собрания, участки будут переоформлены в установленном порядке — в пользу товарищества в лице председателя.

Расчет Долгуна был верным: как не смогли Стружкины за двадцать лет договориться, так и сейчас не смогут. А с Володей проблем вообще не будет, если регулярно снабжать его пивом и чем покрепче.

Так оно и вышло. И похоже, все складывалось именно так, как и задумал подлый и бессердечный Долгун.

От несправедливости у Елены Федоровны защемило сердце. Сразу вспомнилось чувство отчаяния и бессилия, с которым пришлось — и не ей одной — прожить немало лет.

Но сейчас она решила бороться. Кто такой, в самом деле, этот зловещий Долгун? Подумаешь, обыкновенный проходимец! Да ему нет еще и шестидесяти! Мальчишка! Неужели он сможет противостоять доброй воле порядочных людей? Ну да, легкомысленных и недальновидных, но добрых и порядочных!

Когда Елена Федоровна поделилась этими мыслями с Павлом, он почему-то не разделил ее оптимизма.

— Ну, что ж, попробуй, — без энтузиазма сказал он. — Поговори со своими соседями. Послушай, что они скажут.

— Вот и поговорю, — запальчиво возразила Елена Федоровна. — А ты никогда не верил в людей. Никогда!

— Ну да, я конечно, во всем виноват. В несовершенстве мира в том числе. — Павел помолчал. — Ладно, сказал он наконец. — Поговори, потом расскажешь.

На следующий же день Елена Федоровна отправилась выполнять задуманное. К ее удивлению, миссия ее, можно сказать, провалилась.

Клавдия Петровна выслушала Елену Федоровну и покачала головой.

— Что я вам скажу: Володя этот ваш — пьянь. И чего вы его защищаете — не пойму. Ну и что же, что он всем всё бесплатно чинит? А вот я его никогда ни о чем не просила! И просить не буду! У меня вон, Иван Самсоныч, не хуже его в технике разбирается. А от Володи одни убытки. Он свой забор починить не может. Мне, говорит, от людей скрывать нечего! А к нам от него только ленивый не залезет! — Клавдия Петровна совсем разволновалась, и даже за сердце схватилась.

С Галиной Елена Федоровна даже разговаривать не стала — боялась, как бы не вышло хуже. Галина молчала, но радовалась неприятностям соседей — со Стружкиными у нее был общий забор.

А с Ольгой Викторовной вообще получилась какая-то глупость. Сначала она вроде бы согласилась, что нельзя вот так просто, одним росчерком пера взять и выгнать людей на улицу, но потом сказала:

— Все-таки Анатолий Иванович не совсем неправ. И даже формально прав. И хотя нельзя считать его поведение высокоморальным, но он образцовый хозяин, и с точки зрения хозяйства — да, именно экономики и хозяйства — конечно, лучше, если земля будет у него. И это, в высшем смысле, оправдывает его действия. Но она, Ольга Викторовна, надеется и даже уверена, что он даст им работу. И оставит им в пользовании их дома. И это будет замечательно.

— Ольга Викторовна! Подумайте сами! Ну зачем он стал бы затевать весь этот спектакль, если бы не решил присвоить участки? — воскликнула Елена Федоровна. — Вы непо-следовательны!

— Ах, Елена Федоровна, вы всё видите в черном свете! Анатолий вовсе не такой, каким вы его изображаете! Поверьте мне, в нем много такого, что вам неведомо!

Тут Елена Федоровна посмотрела на раскрасневшуюся Ольгу Викторовну повнимательнее и прекратила разговор.

Уже без всякого энтузиазма, а скорее из чувства долга, навестила она Таню Лямину и выслушала ее мнение — вернее, краткую лекцию — о приоритете закона.

— Если бы в нашей стране все строго придерживались буквы закона, давно все было хорошо и не было бы этого бардака — согласитесь, Елена Федоровна, — сказала Таня, посматривая на нее поверх очков.

Не согласиться было трудно. Но и закон — что дышло. Это Елена Федоровна тоже хорошо знала.

Говорить с Павлом она не стала: как-то не хотелось. Да и он деликатно не звонил, как будто заранее знал, чем закончатся все ее хождения.

Но прошло несколько дней, и ее природный оптимизм стал брать верх над мрачными мыслями. Тем более, что и погода стояла отличная.

— А может, и права Ольга Викторовна — чем черт не шутит? — подумала Елена Федоровна. — Может, Долгун бросит эту затею? Или уже бросил?

Глава 3 Баба Поля

В одно прекрасное утро, обнадеживая себя такими рассуждениями, она взяла полотенце и отправилась на озеро. У крайнего домика — бывшей сторожки — сидела баба Поля.

— Неужели купаться собралась? Не холодно тебе? — спросила баба Поля.

— Что вы, баба Поля! Смотрите — какая погода! Жара, и ночи теплые! — с энтузиазмом возразила Елена Федоровна.

— Ну, купайся, купайся, — согласилась баба Поля. — Три дня тебе осталось.

— Почему три? — удивилась Елена Федоровна. Её стало немного не по себе.

— А всё. После Ильина дня нельзя — вода остынет.

— А, вот вы про что! — у Елены Федоровны отлегло от сердца. — Ну, это, баба Поля, раньше так было. А теперь климат меняется, молодежь вон и осенью купается.

— Ишь, молодая нашлась! — баба Поля была непреклонно и смотрела неодобрительно.

Елена Федоровна любила купаться. Уплывала от берега подальше, любовались с середины озера тонкой полоской леса на дальнем берегу, полем, которое все время меняло цвет, и солнцем, если был закат. Плавая, она забывала о волнениях и неприятностях, всё вокруг казалось спокойным и добрым, и возвращалась Елена Федоровна в свой домик бодрая, в хорошем расположении духа и с любовью ко всему сущему.

Даже председатель не казался ей таким уж подлецом, а вызывал скорее жалость. Вернее, не жалость, а что-то такое…, что-то вроде понимания, что ли.

— Несчастный парень, — думала она. — Ну что с него взять? Соблазнов вокруг много, а о порядочности ему никто никогда не говорил.

Хорошо у нее все складывалось: и яблоки все до единого собрала, и варенье сварила, и траву вокруг умывальника выкосила.

Единственное, что плохо — с купаньем не получилось. Дня через три спустилась она к озеру — жара была страшная, для августа даже какая-то нетипичная. Елена Федоровна разделась и только ступила в воду, как ногу от холода чуть не судорога свела. — Странно, — подумала Елена Федоровна. — Как же так может быть? Ночи ведь теплые!

Купаться она не стала — все-таки не молодая уже. Умылась, посидела на пригорке и пошла потихоньку назад. А на входе у сторожки увидела бабу Полю. Та метлой отгоняла от дома местного пса Тузика, которого сама же прикармливала, особенно зимой, когда в поселке почти никого не оставалось. Тузик уворачивался от метлы и норовил заползти под крыльцо.

— Зачем же вы его гоните? Он же привык тут лежать! — удивилась Елена Федоровна.

— Пущай, пущай идет, — бормотала баба Поля. — Только его мне тут не хватало. Неровен час, молния в избу попадет. Погорю — мне строить некому. Иди, иди! Завтра приходи.

Баба Поля огрела Тузика по спине метлой и захлопнула калитку.

— Вот вам и баба Поля! — подумала Елена Федоровна. — Что это с ней случилось?

Не спеша дошла она до своего домика, села на крылечке попить чайку, и очень удивилась, увидев на своем участке кошку — рыжую, с короткой шерстью и довольно худую.

Кошек Елена Федоровна не любила и боялась; они это чувствовали и к ней не заходили. А эта сидела и не собиралась уходить.

— Пошла вон, — довольно громко сказала Елена Федоровна.

Кошка не тронулась с места.

— Что же делать? — беспомощно подумала Елена Федоровна и попробовала подтолкнуть кошку к калитке сложенной газетой.

Кошка и ухом не повела.

Елена Федоровна взяла бумажку, привязала ее к нитке и помахала ею у кошки перед носом.

— Вот мышка! — сказала она. — Пойди, поиграй с мышкой!

Кошка не двигалась.

— Надо попросить кого-нибудь… Или позвонить Павлу, он наверняка что-нибудь посоветует, — решила Елена Федоровна.

Когда она рассказала Павлу о своих трудностях, он рассмеялся.

— Мне бы ваши заботы, господин учитель, — сказал он. — Дай ей молока. Налей в блюдечко и вынеси за забор. А калитку закрой покрепче.

— Ты же знаешь мой забор — это фикция!

— Ну тогда брось в нее чем-нибудь, чтобы отстала. — Павел помолчал. — А вообще кошку жалко. Может, возьмешь себе?

— Что ты! — Елена Фёдоровна даже подумать об этом не могла. — Вот если бы это была собака… А кстати, странно. Баба Поля сегодня выгнала пса. Представляешь? Прямо метлой! И ведь она сама его прикармливает! Не понимаю, что с ней!

— Откуда выгнала? — не понял Павел.

— Ну, от дома отогнала. Тузика нашего. Совершенно безобидная собака.

— А какое сегодня? — неожиданно спросил Павел.

— Что какое? — не поняла Елена Федоровна.

— Число какое?

— Причем тут какое число? Ты вообще слушаешь, о чем я говорю, или сидишь в интернете?

— Не сердись. Слушаю. И сижу в интернете. Для тебя, кстати, в него и залез. Так какое? Второе?

— Ну да, второе. Всего-то второе августа, а вода холодная. Я даже купаться не стала.

— А, понятно. — сказал Павел. — Вот поэтому ты такая злая. Так сегодня второе? Тогда смотри. Вернее слушай. «На Ильин день вся нечистая сила, спасаясь от огненных стрел пророка, обращается в различных зверей — зайцев, лисиц, кошек, собак, волков и т. п. В связи с последним верованием установился обычай в день Ильи не пускать в дом собак и кошек, чтоб не навести на избу грозу и молнию».

— Глупость какая — то, — начала Елена Федоровна, но тут же осеклась.

— Что с тобой? Почему ты замолчала? — забеспокоился Павел. — Ты в порядке?

— В порядке, — медленно сказала Елена Федоровна. — Спасибо. Я пойду.

— Ты что? Что случилось?

— Ничего. Пойду налью ей молока. Ну, пока. Спасибо, что позвонил, — рассеянно сказала Елена Федоровна.

— Пожалуйста, — удивленно сказал Павел. — И ты, кстати, сама позвонила.

Но Елена Федоровна его уже не слышала.

Вы, конечно, понимаете, о чем она подумала. О том, что сегодня Ильин день, о том, что баба Поля оказалась права насчет воды, и о том, что кошку надо немедленно убрать с участка.

Налив в мисочку молока, Елена Федоровна вынесла его за калитку и поставила в траву. Кошка вылакала все до капли, осмотрелась и потрусила в сторону Галининого дома.

Елена Федоровна застыла. В душе её шла борьба. С одной стороны, вся эта чепуха насчет кошек и собак в Ильин день, конечно, не стоила внимания. С другой стороны, никаких дружеских чувств к Галине у Елены Федоровны не было, да и от Галины она, честно говоря, кроме мелких пакостей ничего не видела. А всё же… И она решительным шагом направилась за кошкой, которая уже просочилась, несмотря на солидный забор, к Галине на участок и сидела около крыльца, тараща на Елену Федоровну огромные желтые глаза.

— Кис-кис! — ненатуральным голосом позвала Елена Федоровна. — Кис-кис, иди сюда, я тебе еще молочка налью! Кошка не реагировала.

— Галина! Галина Сергеевна! — крикнула Елена Федоровна.

Галина, держа в руках тарелку и что-то жуя, выглянула в дверь.

— К вам кошка забежала, — сказала Елена Федоровна.

— А вам-то что? — недоброжелательно спросила Галина. — Ваша, что-ли?

— Нет, я ее не знаю, — поспешила заверить Елена Федоровна. — Она сначала ко мне забежала, а потом к вам. Вон, по грядкам ходит! — зная любовь Галины к своему огороду, специально присочинила Елена Федоровна.

Эффект превзошел, как говориться, все ожидания.

— Ах, она! — Галина на секунду скрылась за дверью и тут же с угрожающим криком «Пшла отсюда!» выскочила на крыльцо.

В одной руке у нее был хлыст (и где она только его взяла?), а в другой — кружка с дымящейся жидкостью. Елена Федоровна испугалась, что Галина ошпарит несчастное и, возможно, невинное животное, и закричала:

— Стойте, стойте! Она же ничего плохого не сделала!

— Я ей дам — по грядкам ходить! — вопила Галина басом.

— Нет! Нет! Не надо кипятком! — кричала Елена Федоровна тонким от ужаса голосом.

От этих криков кошка заметалась по участку и опрокинула заготовленное Галиной ведро с удобрениями. Жидкий навоз потек по выложенной плитками дорожке.

— Ах, вот ты как! — закричала Галина. — Ну, я тебя! — Она примерилась и плеснула кипятком, но, к счастью, промахнулась.

Елена Федоровна, заломив от ужаса руки и выкрикивая: Кис-кис! Галина Сергеевна! Не надо так! — распахнула калитку и кошка, поняв, что надо смываться, выскочила на дорожку. Вид у нее был ошалелый. Елена Федоровна мгновенно захлопнула калитку. Подбежавшая Галина попыталась через забор достать кошку хлыстом, но отважная старушка загородила ее своим телом.

— Всё! Она к вам больше не зайдет! Она умная! — говорила Елена Федоровна, пытаясь унять Галину.

Та, наконец, пришла в себя.

— Спасибо вам, Елена Федоровна, — прогудела Галина неожиданно подобревшим голосом. — Если бы не вы, она бы мне все грядки потоптала.

— Ну что вы, не за что, — чувствуя свою ответственность за безобразие, учиненное кошкой на Галинином участке, запротестовала Елена Федоровна.

— Ох, не говорите. Другая бы так оставила и ушла.

«И правильно бы сделала», — подумала Елена Федоровна, но вслух сказала:

— Ну что вы! Как же можно? Ведь мы соседи! Мы должны помогать друг другу!

Для Галины эта мысль была внове. Она промолчала, но в душе ее началась какая-то работа, и, забегая вперед, скажем, что через пару дней, возвратившись с прогулки домой, Елена Федоровна обнаружила у себя на крылечке два кабачка. Оглянувшись в удивлении, она увидела Галину, которая дружески махала ей из своего окна.

— Спасибо, Галина Сергеевна! — крикнула ей Елена Федоровна.

— Да ладно! — прокричала ей в ответ Галина. — Мы же соседи!

Но это случилось, как было сказано, несколькими днями позже. Пока же Елена Федоровна стояла на дорожке, кошка приходила в себя, а Елена Федоровна думала, что с ней теперь делать.

Тем временем кошка повертела головой, встряхнулась и сделала несколько шагов. Елена Федоровна пошла за ней. Кошка побежала. Елена Федоровна тоже. Кошка прыгнула на забор Калининых и скрылась в саду.

Елена Федоровна беспомощно потопталась перед запертой калиткой. Звать хозяев было бесполезно: старики были глуховаты. Крикнув пару раз для проформы, она махнула рукой и пошла домой — попить чаю и успокоиться. После приключений у Галины Елена Федоровна чувствовала себя утомленной.

Дома она попробовала еще раз все спокойно обдумать.

Трезвомыслящая Елена Федоровна, конечно, осознавала всю абсурдность ситуации. Однако одновременно она ощущала явное беспокойство оттого, что кошка осталась у Калининых.

— Конечно, это все ерунда и глупости, — сказала она, наконец, себе. — Однако… Salutis gratia, так сказать, для безопасности….

Она решительно отставила недопитую чашку и пошла к соседям — проверить, всё ли у них там в порядке.

Калитка была открыта, и перед ее взором предстала совершенно мирная картина: Иван Самсонович перебирал на столике в саду гречку, Клавдия Петровна возилась в сарае на кухне, а кошка мирно грелась на солнышке около столика.

Елене Федоровне не хотелось разрушать идиллию, но она чувствовала себя обязанной оградить соседей от, пусть даже гипотетической, опасности.

— Заходите, заходите, Елена Федоровна! — крикнула Клавдия Петровна из кухни. — Вон, попробуйте моих блинчиков!

— Нет, спасибо. Я только что поела, — отказалась Елена Федоровна. — Я смотрю, вы кошку завели?

— Какое завели? Зачем она нам? Сама забежала. Не знаю — чья, — ответила Клавдия Петровна из кухни и закричала туговатому на ухо супругу: — Иван Самсоныч, дай же Елене Федоровне табуретку, а то ты один на двух сидишь!

Иван Самсонович засуетился и привстал.

— Садитесь, садитесь, в ногах правды нет, — сказал он, галантно доставая из-под себя одну табуретку и пододвигая ее Елене Федоровне.

Елена Федоровна присела. Она совершенно не знала, как ей быть. Кошка тем временем встала, подошла к Ивану Самсоновичу и потерлась о его ноги. Тот наклонился и погладил ее.

— А она не лишайная? — с надеждой спросила Елена Федоровна.

— Да вроде, нет. Вон какая шерсть густая! — ответил Иван Самсонович.

— Да, густая, — согласилась Елена Федоровна. — Но я недавно слышала по радио, что есть такой лишай, который не виден, а человеку передается.

Иван Самсонович отдернул руку.

— Да ну вас, Елена Федоровна. — Мало ли чего по радио скажут! Вы просто кошек не любите, я давно замечала! — сказала Клавдия Петровна.

— Не люблю, — согласилась Елена Федоровна. — Меня в детстве бабушкин кот поцарапал!

— И меня царапал, — сказал Иван Самсонович. Он больше не гладил кошку и сидел, поджав ноги.

— Ну мало ли, что бывает, — сказала Клавдия Петровна. — Меня вон собака кусала! Что же мне теперь, их бояться, что ли?

— Да нет, конечно. — сказала Елена Федоровна. — Животные — это замечательно. Оставьте кошку себе, от вас мыши уйдут. Только на вашем месте я сначала показала бы ее ветеринару. Хотите, я ее отнесу в поселок? Я сейчас как раз собираюсь.

Елена Федоровна плохо представляла себе, как она потащит кошку, но неожиданно вмешался Иван Самсонович.

— А ежи не уйдут? — спросил он.

Елена Федоровна мгновенно сориентировалась.

— Ежи уйдут обязательно, — категорически сказала она. — Ежи и коты — две вещи несовместные. Это общеизвестно.

— А я и не знала, что ежи котов бояться, — удивилась Клавдия Петровна.

— Ну что вы! Просто панически! — ухватилась за спасительную тему Елена Федоровна. — У меня есть приятельница — биолог, доктор наук. Так вот, она говорит, что ежи до судорог боятся котов! — она на секунду замолчала и, слегка покраснев, добавила: И она профессор.

Иван Самсонович посмотрел на соседку с уважением.

— Знаешь что, Клава, — сказал он жене. — Дай ей молока, и пусть уходит. У меня скоро ежата под домом выведутся.

— Еще ежат не хватает, — заворчала Клавдия Петровна. — И так всю ночь ежиха топает, пыхтит.

— А тебе что? Пусть пыхтит! Ёж — лесной санитар! Ты что, не знаешь? И в саду от него одна польза.

— Да ладно, разводи своих ежей, — Клавдия Петровна была настроена мирно.

— На тебе вот, — она вынесла из кухни кусочек рыбы и кинула его кошке за калитку. — Ступай, ступай, нечего тебе здесь делать. Иди домой.

Кошка устремилась за рыбой, и Елена Федоровна вздохнула с облегчением.

— Ну что, Клавдия Петровна, блины готовы? — спросил Иван Самсонович.

— Готовы, готовы! — отвечала Клавдия Петровна, вынося из кухни целую миску аппетитно пахнущих блинчиков.

— Может, всё-таки покушаете с нами, Елена Федоровна?

— Нет, спасибо. Я сыта. Пойду, займусь делами, — сказала Елена Федоровна, вставая.

Когда она ушла, Иван Самсонович уселся поудобнее и пододвинул миску с блинами поближе.

— Образованная женщина! — сказал он, доедая последний блинчик.

— Да, ничего не поделаешь! — ответила Клавдия Петровна, забирая у него миску.

Елена Федоровна сказала неправду. Ничего она в этот день не ела. А дело шло к обеду, солнце уже за полдень перевалило. На небе ни облачка, жара стояла какая-то не августовская.

— Ну да, подумала Елена Федоровна. — По старому стилю теперь как раз середина лета, 15 июля. Что бы такое все-таки поесть?

Она нарезала хлеба, достала из холодильника киселя (кисель был вкусный, холодный), в который раз порадовалась, как хорошо у нее все в доме работает, и тут же вспомнила про Володю:

Последний раз он ей повстречался, пожалуй, тогда в магазине. И был он в плохом виде.

— Что там с ним? Что-то давно его не видно! Не случилось ли чего? — подумала Елена Федоровна. — А пойду-ко я его проведаю! — и, не откладывая дела в долгий ящик, отправилась к Володе.

Глава 4 Кошкины проделки

Нет, всё-таки зря кузина Марианна говорила, что у Лёрки нет интуиции. Почему же она пошла именно в этот момент? Ведь что-то заставило ее вспомнить и пойти!

Володя был трезв, но плох. Как-то он разом осунулся и ссутулился. И взгляд у него был потухший.

А в доме — полное разорение. Мусор какой-то по полу летал, бумага — как будто вовсе нежилое помещение.

— Как вы себя чувствуете, Володя? — спросила Елена Федоровна и тут же подумала, что сказала глупость.

— Прекрасно, — не сразу ответил Володя. — Дом у меня забирают. Слыхали?

— Погодите, Володя, так не делается. Надо собрать документы, пойти в соответствующие инстанции, и всё обойдется.

— Да нету у меня документов! Ну нету! Тут до меня моя тетка жила, помните? Может, у нее что и было, да мне не осталось.

— Но это наверняка можно восстановить!

— Долгун уже все восстановил. В свою пользу. У него теперь всё, а у меня ничего, — сказал Володя и отвернулся.

У Елены Федоровны заныло в груди.

— Володя, это наверняка противозаконно. Надо немедленно что-то предпринять. Почему вы сидите?

— Да всё путём, — сказал Володя. — Долгун, как это, представил, собрание постановило, решение принято.

— А вы?

— А я чего? Я уезжаю. Завтра… или сегодня.

Елена Федоровна обвела взглядом всю комнатенку и не заметила никаких собранных вещей, никакого чемодана. Слегка прищурившись, она посмотрела на Володю и присела на край пыльной скамейки.

— Володя, — помолчав, сказала она. Вы пока… никуда не уезжайте. Вы знаете, жизнь — вещь особенная. Вы мне поверьте, иногда совершенно безысходные ситуации разрешаются самым неожиданным образом. Я знаю, что говорю. Только нельзя терять надежду, понимаете? Все наладится. Не надо… уезжать.

Володя молчал и не смотрел на Елену Федоровну. Она встала.

— Я чуть позже за вами зайду. Мне там кое-что починить надо. Обещаете?

— Ну, обещаю.

Елена Федоровна вышла из Володиной избушки. Определенного плана у нее не было. Ясно было одно: надо немедленно идти к Долгуну и требовать прекратить выселение.

И надо позвать Стружкиных и еще кого-нибудь, хоть Калининых. Чтобы они отозвали свои подписи.

Решительно дернув калитку, Елена Федоровна вошла на участок Калининых. Иван Самсонович стоял в кухне у плиты и мешал варенье. Он выслушал Елену Федоровну с недовольным видом.

— Клава! — закричал он. — Иди сюда, тут опять Елена Федоровна чего-то хочет.

— Я-то ничего для себя не хочу, я из-за Володи и Стружкиных.

— Дался вам этот Володя! — заворчала вышедшая из дома Клавдия Петровна. — Ну что же делать? И Стружкины тоже сами виноваты! Елена Федоровна, миленькая, а как же иначе, если у них документы не оформлены? — и вправду не могла понять Клавдия Петровна.

— Но вы же понимаете, что Долгун возьмет их участки себе! Он ради этого все и затеял! Смотрите, так он и до вас доберется!

— А нас-то за что? — удивились старики.

— А за то, что вы теперь будете с ним соседи. Ох, разгуляется у него аппетит, скоро сами увидите!

Иван Самсонович задумался.

— Нет, — сказал он. — У нас все в порядке. У нас свидетельство на собственность новое. Розовое.

— Розовое? — не отступала Елена Федоровна. — А раньше какое было? Зеленое! И чем же оно, скажите на милость, было хуже? А еще раньше синее, помните? А теперь они все недействительны. И розовое скоро будет недействительно. И понадобится вам, скажем, фиолетовое, а его-то у вас и нет!

— Фиолетовое? — заволновалась Клавдия Петровна. — Иван Самсонович, как же быть?

Вид Ивана Самсоновича говорил о полнейшей растерянности.

— Надо всем вместе пойти к Долгуну, — решительно сказала Елена Федоровна. — Одного человека он не послушает, а вместе мы — сила! В конце концов, почему его все так боятся? Он же просто выбран на эту должность. Давайте, прямо сейчас и пойдем. Ждите меня здесь, я остальных позову.

Стружкины, к которым направилась Елена Федоровна, уныло сидели — каждый на своем участке — и по привычке переругивались.

— Всё из-за тебя, — говорил старший Алексей среднему — Виктору. — Из-за тебя и из-за Кольки.

— А ты чем лучше-то? — вяло отзывался Виктор. Вы с Колькой нарочно сговорились, чтобы меня выкурить.

— Чтоб я с Лёшкой сговаривался? Да пошел он! — встрял Николай.

Все умолкли.

И в этот момент появилась Елена Федоровна.

— Так, — сказала она тоном завуча младших классов. — Сейчас один из вас пойдет со мной к Долгуну. Будем отменять решение собрания. Выберите самого достойного. Я зайду через десять минут.

За десять минут братья одного достойного выбрать не сумели и решили идти все вместе. Это было очень хорошо, потому что больше никого Елена Федоровна так и не уговорила.

Галина сказала, что ради этих засранцев никуда не пойдет, хоть они ей и соседи. Ольга Викторовна, как только узнала, в чем дело, заперлась у себя дома, сославшись на головную боль. Баба Поля вообще никуда не ходила, лечила ногу, а Таня Лямина была принципиально против всяких митингов и шествий.

Однако Елена Федоровна не отчаивалась.

— Удача сопутствует смелым! — воскликнула она, чтобы подбодрить своих соратников, и вся маленькая делегация, состоящая из нее самой, четы Калининых и троих Стружкиных отправилась к председателю.

Впереди шагом бывалой туристки шла Елена Федоровна. Рядом с ней и одновременно как-то сзади, размахивая руками и громко возмущаясь, бежали Стружкины — впервые за много лет они делали что-то вместе. За ними поспешали Иван Самсонович и Клавдия Петровна — они очень испугались соседства с Долгуном.

На полдороге к председательскому дому Елена Федоровна заметила давешнюю кошку — рыжую с желтыми глазами: она вынырнула откуда-то из травы и, задрав хвост, побежала впереди. Добежав до председательского участка, кошка оглянулась, как бы спрашивая: Ну что, сюда? — и нырнула под забор. Елена Федоровна звать ее не стала — не до нее было.

Все остановились перед запертой калиткой. Народ как-то стушевался, даже Стружкины присмирели, а Иван Самсонович и вовсе порывался уйти.

Елене Федоровне тоже стало не по себе, но она собрала волю в кулак, представила себе, что на ее месте Галина, и закричала громким голосом: Анатолий Иванович!

На крыльце появилась Долгуниха.

— Что там? Чего вам надо? Приемные часы с семнадцати до восемнадцити, — сказала она.

— Пусть выйдет Анатолий Иванович! У нас срочное дело! — попросила Елена Федоровна. — Уже четверть шестого.

Был, и правда, уже шестой час. А вот жара не спадала, и даже как — будто душнее стало. В другое время Елена Федоровна в такую духотищу сидела бы у себя на веранде под вентилятором, но сегодня она ее даже не заметила.

Прошло какое-то время, прежде чем Долгун вышел из дома. Однако калитку не открыл и даже по ступенькам не спустился. Так и разговаривал с крыльца своего роскошного — по меркам Энтузиаста — дома.

— Прямо как боярин, — подумала Елена Федоровна. Сейчас скажет: Зачем пришли?

— Так в чем дело? — спросил Долгун. — Зачем пришли?

— Мы хотим сказать, — начала Елена Федоровна, — что решение об исключении…

— Это кто — мы? — перебил ее Долгун. — Вы, что ли? Тогда так и говорите — я.

— Это хамство меня просто потрясло, — рассказывала на следующий день Елена Федоровна своей кузине. — Я старше его чуть ли не в два раза, а он со мной так разговаривает! Ну, ты понимаешь, что со мной стало.

Действительно, все в Елене Федоровне возмутилось, кровь прилила к лицу и она медленно с расстановкой сказала: Вы нас сейчас выслушаете. А если не хотите, с вами будут разгова-ривать другие.

Какие такие другие — Елена Федоровна сказать не могла. Просто у нее так получилось — от бессилия и возмущения. Но что-то было в ее тоне, что насторожило Долгуна. Да и про подземный кабель он, кстати, вспомнил.

— Ну? — сказал он. — Что там у вас ко мне?

— У нас к вам вот что, — сказала Елена Федоровна. — Прекратите выселение Константинова и Стружкиных. Решение собрания принято с нарушениями.

— С нарушениями, с нарушениями! — закричали Стружкины, а Иван Самсонович закивал головой.

— Такие случаи требуют единогласного голосования, — продолжала Елена Федоровна. — А его не было.

— А я не виноват, что вы на собрания не ходите.

— У меня была уважительная причина, — не растерялась Елена Федоровна. — Я болела. Могу предъявить больничный лист. А баба Поля, между прочим, воздержалась.

— Ну и где ваша баба Поля? Да у нее самой документы не в порядке, потому и воздержалась! И вообще вот что, — сказал Долгун. — Решения никто не отменял, никаких нарушений ни один суд не усмотрит. Документы все у меня на руках. Завтра начинаем снос домов. Участки больше не являются собственностью Константинова и Стружкиных. И, кстати, никогда не являлись. Что-то непонятно?

— Как это не являются? А кто на них работает? Пушкин, что ли? — закричали Стружкины.

— Да, правда, ведь они все взносы плотют! Уймись, Иваныч! — крикнула Клавдия Петровна, и Елена Федоровна её поддержала:

— Они регулярно платят взносы, они работают, они там живут, наконец! Как же вы можете так поступать? Ведь им некуда идти! Это несправедливо! — Елена Федоровна перевела дух и хотела сказать еще что-то, но тут встряла Долгуниха.

— Вот уж не говорите! Толя и так долго ждал. Времени у них было предостаточно. Могли и документы оформить, и жилье подыскать! — безапелляционно заявила она.

— А ты молчи, тебя не спрашивают! — закричала Клавдия Петровна. — Тебе двенадцати соток мало! Ты еще захапать хочешь! Ишь, дворец себе построила, принцесса!

— Завидуйте, завидуйте, Клавдия Петровна! Мы с Толей еще не то построим, а вы все в своей халупе сидеть будете!

— Ах ты, мерзавка! — взревел Иван Самсонович. — Да если б я столько наворовал, я бы еще не то построил!

— Это я наворовал? Докажите! — закричал Долгун.

— Да чего доказывать, все и так знают!

— Нет, докажите!

В пылу ссоры, которая становилась все громче, никто не заметил, как подул ветер, потемнело и упало несколько капель. Но никто не обратил на них внимания. Только рыжая кошка, которая бродила где-то по участку, вспрыгнула на крыльцо председательского дома, чтобы спрятаться от дождя.

Между тем спор продолжался, и каждый старался перекричать других.

— Как вам не стыдно? — повторяла Елена Федоровна. — Что с ними будет? Как вы с такой тяжестью на душе жить будете?

— Не ваша забота! — отвечала Долгуниха.

— Окстись! — кричала Клавдия Петровна. — Креста на тебе нету! Живых людей из дому выселять!

— Как же можно? — вторил ей Иван Самсонович.

— В суд пойдем! — кричали Стружкины. — Жалобу напишем!

— Пишите, пишите, — отвечал им председатель. — Кто ее читать-то будет?

— Прочтут, прочтут, тебя не спросят! Мы до Кремля дойдем!

— Куда? Да где он — этот Кремль? И где вы? И у меня документы, а у вас ничего. Поняли? Ни-че-го!

— Правда на нашей стороне! Правда! — кричали Стружкины. — Чтоб тебе пусто было!

— Ах, правда? — Долгун рассвирепел. — Да я на вас на всех со всей вашей правдой плевал! Поняли? Да вы у меня все вот где! — и тут из него поперло — именно поперло — такое, что все, даже Стружкины, замолчали. Елена Федоровна ужасно покраснела (Клавдия Петровна даже говорила потом, что испугалась за нее) и воскликнула:

— Замолчите! Замолчите немедленно! Иначе вы… Вы пожалеете об этом! Страшно пожалеете!

И как только она это сказала, (это же надо — такое совпадение! — рассказывала она потом Павлу) — раздался удар грома и жуткий треск. На какое — то мгновение — Елена Федоровна не могла сказать — на сколько — ее оглушило, и в глазах потемнело. А когда к ней вернулись зрение и слух, она увидела, что горит крыша флигеля — та самая, с башенкой, Долгун с Долгунихой мечутся перед домом, а на заборе сидит и мяучит рыжая кошка. И тут же хлынул дождь.

Однако, хоть он и полил как из ведра, на пожар это никак не повлияло.

— Звонить, звонить! — вопила Долгуниха, но телефона ни у кого не было.

— Где твой мобильник, Иван Самсоныч? Говорила — возьми с собой! — ругалась Клавдия Петровна.

— Лопату давай! Лопату! — кричал старший Стружкин младшему.

Кто-то искал ведро, кто-то звонил и вызывал пожарную машину, а время шло. И сгорел бы не только флигель, но и весь дом, если бы на задах участка вдруг не появился Володя.

Он бежал с той стороны, где его участок примыкал к председательскому, и в руках у него был настоящий пожарный рукав. Чего только не валялось в его сарайчике!

Володя добежал до крана, который был приспособлен для поливки огорода, и остановился. Вода из этого крана еле сочилась, но Володя свое дело знал туго.

— Сичас, сичас, — бормотал он.

Из одного необъятного кармана своих штанов он извлек гаечный ключ, а из другого — какую-то маленькую деталь — ее даже толком и видно не было. Он ловко насадил этот переходничок на кран, быстро прикрутил к нему рукав, еще поколдовал, и из рукава ударила мощная струя воды — такая, что Володя даже не устоял на ногах. Но тут же к нему подбежали Стружкины, и все вчетвером они сумели направить рукав на полыхающую крышу флигеля.

Как сообщала на следующий день районная газета, «Во время вчерашней грозы молния попала в деревянный дом в дачном товариществе Энтузиаст. Обошлось без жертв, но из-за отсутствия телефонной связи пожарные приехали на место происшествия лишь спустя полчаса. За это время выгорели крыша и мансардный этаж. Огнеборцам удалось отстоять стены. Теперь дому требуется солидный ремонт».

***

Ну вот. Таким вот, можно сказать, хэппи эндом и закончилась эта история. Долгуна, правда, слегка контузило, но он отлежался в ведомственном госпитале (об этом Елене Федоровне доложила всеведущая Клавдия Петровна) и пришел в себя. Но с председательского поста ушел, а потом и вовсе уехал.

Таня Лямина встретила как-то случайно в Москве Долгуниху, и та рассказала, что они теперь живут в хорошем месте — поближе к Москве и люди там состоятельные.

— Совсем другая публика, — сказала Долгуниха. — Мы с Толей просто задыхались в этом Энтузиасте. Не понимаю, как там можно жить.

— Что же вы там так долго задыхались? — спросила ехидная Таня, но Долгуниха только смерила ее взглядом и не удостоила ответом.

А председателем Энтузиаста стал Иван Самсонович. Все решили, что кроме него — некому. Иван Самсонович за работу принялся со всей ответственностью и первым делом решил выправить для всех членов товарищества фиолетовые свидетельства о собственности.

Правда, в районе, куда он ездит теперь каждую неделю, о них никто не слыхал, но Иван Самсонович не теряет бдительности и продолжает ездить, чтобы держать руку на пульсе.

Володя не пьет — нет денег, а в долг ему никто не дает. Ну и правильно. Он опять начал подрабатывать мелким ремонтом и ходить за грибами.

А самое невероятное во всей этой истории — Стружкины помирились! Клавдия Петровна с Иваном Самсоновичем насели на них и заставили все-таки оформить участок. Оказалось, не так уж и сложно — если захотеть.

Ну и последнее. Кошка, хотя это, наверное, покажется вам странным, осталась у Елены Федоровны. Увидев ее, мокрую и орущую, на заборе у Долгуна, героическая женщина в полном беспамятстве кинулась на помощь. Кошка вцепилась ей в одежду, да так и замерла. Вместе они смотрели на пылающий флигель с башенкой — именно из-за этой башенки, полагала Елена Федоровна, в него и попала молния.

Потом, когда пожар был потушен и все разошлись, а мокрая и грязная Елена Федоровна вернулась домой, кошка сама спрыгнула на пол и мяукнула. Елена Федоровна посмотрела на нее.

— Ну что с тобой делать, — сказала она. — Ладно, оставайся. На вот, попей молока. Ты заслужила.

Стиральная машина INDESIT

Глава первая

Борис позвонил после обеда. Елена Федоровна как раз рассматривала только что купленные занавески и думала, как тепло и уютно будет теперь в квартире — даже когда за окном серая и унылая осень. Занавески были яркие, в теплых оранжево-золотистых тонах, и очень ей нравились.

Елена Федоровна знала, что это звонит Борис. С некоторых пор у нее появился автоответчик, и прежде чем снять трубку, она выслушала, как ее собственный голос сообщил: Борис Шубин.

Еще немного помедлив (она была в обиде на родствен-ников — ей казалось, что они мало интересуются ее делами), она сняла, наконец, трубку и сказала:

— Слушаю!

— Здравствуй, Лёра. — сказал Борис. — Это я. Ну, как у тебя дела?

— Если бы тебя это действительно интересовало, ты бы чаще звонил старой тетке.

— Вот я и звоню!

— Звонишь. Раз в месяц.

— Ну, не сердись. Я не перезвонил в тот раз, но я же прислал к тебе Кирилла. Кстати, он ввинтил эти лампочки или что там было?

— А он тебе ничего не рассказывал? — осторожно спросила Елена Федоровна.

— Да нет, мы же с ним почти не видимся.

— Да. Всё сделал. Хороший мальчик. — Елена Федоровна подобрела. — Ну, а у тебя как дела, Боренька? Как Лариса? Что на работе?

— Да всё хорошо. Кстати, эта установка — помнишь, ты спрашивала?

— Сломалась? — с замиранием сердца спросила Елена Федоровна.

— Да нет, — рассмеялся Борис. — Можно сказать, наоборот. Мы ее слегка усовершенствовали, и она теперь выдает высокое напряжение! Феноменально! Правда, пока в импульсном режиме, но всё равно. Это, знаешь ли, тянет на Нобеля! А что? Эффект Шубина!

— Да что ты говоришь! — с деланным изумлением восклик-нула Елена Федоровна. — Поздравляю! Поздравляю!

— Ну, конечно, еще придется поработать. Теоретические выкладки и так далее. Но вообще, без ложной скромности, это успех!

— Замечательно! Теперь ты понял, как полезно иногда звонить престарелым родственницам?

— Не вижу связи.

— Ну, признай хотя бы, что тот разговор со мной принес тебе удачу. А не наоборот.

Хотя Борису так и осталась непонятной логика его тети, спорить он не стал, а галантно ответил: Ты же знаешь, как я ценю твое мнение.

Елена Федоровна была ужасно довольна, но радость была неполной: её так и подмывало рассказать Борису, отчего эта установка вдруг так замечательно заработала. Однако, будучи в трезвом уме и здравой памяти, она говорить больше ничего не стала, и решила рассказать все кузине. Хотя, конечно, это будет совсем не то.

А Борис обещал к ней зайти. На этой неделе вряд ли — приезжают американские коллеги, а на следующей — точно. Елена Федоровна, конечно, ему не очень-то поверила — понимала, что он на работе занят, да и других забот у него много. Но все-таки ждала и даже специально наварила яблочного варенья.

Однако Борис не приехал. Позвонил и сказал коротко, что пока не может. Что-то в его голосе было такое, что Елена Федоровна даже не стала обижаться.

— Боря, — спросила она, — у тебя все в порядке?

— Да вроде бы, — неопределенно ответил Борис. — Ладно, позвоню, как только разберусь с делами.

Елена Федоровна положила трубку и задумалась. Потом снова решительно взялась за телефон и набрала домашний номер Шубиных. Трубку сняла Лариса, Борина жена.

— Борька на работе. Целыми днями пропадает, — веселым голосом сообщила она. — Мы с ним почти не видимся — даже ругаться перестали!

— А я вас хотела пригласить к себе на варенье, — сказала Елена Федоровна. — Целый таз наварила.

— Ой, тетя Лёра! Обязательно придем! Боря к вам давно собирается. Что-то у него и впрямь мало времени. Но я его уговорю, зайдем обязательно!

— Так. Дома все в порядке, — поняла Елена Федоровна. — Значит, что-то на работе. Это уже хуже.

А что если эти неприятности из-за нее? Вдруг их первый отдел — или как это теперь называется — пронюхал про аферу с установкой? Или она все-таки сломалась? Нет, последнее Елена Федоровна сразу отвергла — вспомнила, как радостно Боря рассказывал о новом эффекте. Значит, остается первый отдел. И это очень плохо. С такими делами ей, увы, приходилось сталкиваться. И чем все это может кончиться, она хорошо себе представляла.

— Ну, в конце концов, я пойду, куда следует, и всё расскажу. Объясню, что Боря непричём! — решительно сказала Елена Федоровна своей кузине, которую вызвала на срочный разговор.

Пожилые дамы встретились в парке — они соблюдали конспирацию. Марианна внимательно выслушала и не согласилась.

— Вот ты геройствуешь, а может быть, это никому не нужно. Может быть, ты ему только навредишь, — сказала она. — Ты вообще сначала узнай, в чем дело, а потом иди и говори, что хочешь.

Это было правильно, Елена Федоровна и сама понимала.

— Но как же мне узнать? — задумчиво сказала она. — Боря мне ничего не скажет, Павлу тоже. Он нас бережет. Ты же знаешь, какой он!

Марианна помолчала.

— А что это вообще за штука? — спросила она.

— Какая штука? — не поняла Елена Федоровна.

— Ну, та, которую ты возила на дачу?

— А, эта! Я же тебе рассказывала. Такой аппарат, производит ток. Работает на каких-то новых принципах. Еще один такой находится где-то то ли в Хьюстоне, то ли в Беркли. Кирилл говорил, но я не запомнила.

— Значит, так, — в голосе кузины зазвучали безапел-ляционные нотки старшей сестры. Правда, она была старше Елены Федоровны всего на несколько часов, но любила при случае воспользоваться своим положением.

— Значит, так: ты поговори с Кириллом, а я займусь этой установкой. Поищу информацию. Я чувствую, все дело в ней.

— Зайдем ко мне? Попьем чаю! — предложила Елена Федоровна, но у кузины уже загорелись глаза.

— Нет, — сказала она. — Я домой. Я, кажется, знаю, с чего начать.

— Имей в виду, эти исследования засекречены. У нас, по крайней мере, — предупредила Елена Федоровна.

— Подумаешь, засекречены! Ты же знаешь, мне и не такое приходилось раскапывать! — радостно сказала кузина, и заговорщицы расстались, расцеловавшись на прощанье.

На душе у Елены Федоровны стало спокойнее. Во-первых, она поделилась своими опасениями с Марианной — это всегда приносило ей облегчение. А во-вторых, она заметила, как заблестели у той глаза, и как она заторопилась домой. А это означало, что…

Блеск в глазах Марианны говорил о многом. Уж кому-кому — а Елене Федоровне это было прекрасно известно!

Сама она отличалась необыкновенной широтой интересов. Много и разнообразно читала — некоторые даже обвиняли ее в неразборчивости. Увлекалась кинематографом. Когда-то — совсем давно — занималась спиритизмом, а много позже — йогой. Но особенно любила путешествовать — пешком, по рекам, на лошадях. Искала на Алтае таинственную Шамбалу и ездила на Кавказ — наблюдать в большой телескоп разные небесные явления. Устраивалась в экспедиции на Памир и участвовала в археологических раскопках в Средней Азии. Где она только не побывала!

А Марианна из дома уезжать не любила, в кино не ходила, научными открытиями не интересовалась, от политики была далека, о литературных сенсациях и слышать не хотела — ей вполне хватало «Идиота», а если хотелось развлечься, доставала с полки «Анну Каренину». Однако иногда что-то вдруг привлекало ее внимание и она с необыкновенной, некоторые даже считали — нечеловеческой — энергией принималась за что-нибудь доселе ей совершенно не-известное и неинтересное.

Повод мог быть ничтожным — однажды красивая картинка на афише в два счета сделала из Марианны балетоманку. Она сыпала именами и фамилиями, была в курсе всех театральных событий, читала критику, знала, что, где и когда, и ухитрилась сводить в Большой и к Немировичу — по вполне умеренным ценам! — всех своих приятельниц. Посмотрев все, что было в Москве, Марианна отправилась в Питер — там было что-то, чего не мог пропустить ни один культурный человек, как она заявила кузине.

Елена Федоровна расслышала в ее словах снисхо-дительную пренебрежительность и немного оскорбилась. Весь день она ворчала сама с собой и даже попыталась пожаловаться Кириллу, который зашел к ней починить компьютер.

— Ты представляешь? Она мне — мне! объясняет, что сейчас надо смотреть! Уж как-нибудь обойдусь без ее советов. «Тщетную предосторожность» я смотрела еще в постановке Петипа, а танцевала там…

Елена Федоровна принялась увлеченно перечислять имена и фамилии артисток балета и настроение у нее улучшилось. Она хлопотала, накрывая на стол для Кирилла, и рассказывала ему о том, как они всем семейством ходили в театр, и как у них там была снята ложа на весь сезон, и как один знакомый отца, играющий в спектакле, прямо со сцены посылал ей воздушные поцелуи, а она ужасно стеснялась и пряталась за гардину.

Пока она говорила, Кирилл кивал и угукал, не отрывая глаз от компьютера, а потом они вместе пили чай, и Елена Федо-ровна совершенно забыла свои обиды.

А через некоторое время она сама позвонила Марианне и спросила, что новенького в театре — ей стало стыдно своих чувств.

Глава вторая

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.