Бесплатный фрагмент - Прежде чем грохнуть мужа

Единственным светлым воспоминание из его детства было то, как однажды мама пришла с работы и просто обняла его. Ни с того ни с сего. Она просто пришла, открыла ключами дверь, а потом подошла к нему и обняла его. Он даже не знал почему, потому что раньше она никогда его не обнимала. И никогда не спрашивал у нее почему, как будто боялся спугнуть это счастье. Как будто это не его мать, и он это не он, а то, что происходит — это сказка, в которой хотелось пожить, посуществовать.

Мать была суровая женщина, немногословная, личная жизнь у нее не сложилась. Она была очень правильная, какая-то чересчур советская, поэтому в этом не было ничего странного, что жизнь не сложилась. Странным было другое — что у нее всё-таки был сын, и он эту странность никак объяснить не мог. Почему он такой, если она такая. Они были слишком разными, но все же любили друг друга, только сказать не могли. Немая, спрятанная в недрах подсознания любовь друг другу — самая опасная вещь, потому что часто о ней не догадываешься, а когда догадываешься, то уже бывает поздно. И когда-нибудь это «поздно» наступает, чаще всегда наступает неожиданно.

Сейчас когда ему уже было за сорок, и он ехал на ее похороны, жизнь вспоминалась ему фрагментами, как будто случайные фотографии всплывали у него в мозгу.

***

— Кофе будешь? Кофе будешь? — внезапно ворвалась в его внутреннее пространство Ася.

Ася была его возлюбленной, если можно так сказать. Она жила с ним уже на протяжении последних двух лет, периодически то появляясь, то вновь исчезая. Она была странной, и отвязаться от нее было сложнее, чем принять ее со всеми ее странностями. Он особо не хотел, чтобы она сопровождала его на похороны, но она вызвалась сама, и он почему-то не смог отказать. Внутренне он не мог признаться самому себе, что ему просто было страшно одному.

— Не буду, — выпалил он и, брезгливо щурясь, отмахнулся от нее.

— Как знаешь, — сердито произнесла она и выпила бы непременно свой кофе залпом, если бы он не был таким горячим. — Я уже говорила, что ненавижу тебя? — спросила она, картинно морщась, но потом выдержав паузу уже пожалела о своих словах и, как мягкая кошечка, прильнула к нему на плечо.

— Ну сколько нам ещё ехать осталось? — тихо спросила она.

— Уже недолго, — не глядя на нее, сказал он и замолчал.

Так они молча ехали всю дорогу.

Он чувствовал приятную тяжесть ее головы на своем плече, иногда смотрел в окно, и ему не хотелось, чтобы эта дорога заканчивалась. Раньше он терпеть не мог куда-то так долго ехать, все время хотелось уже побыстрее, а здесь была неизвестность, сложные непонятные чувства. Вот он приедет и что делать дальше, знакомиться с фактом., что матери больше нет? Общаться с дальними и близкими родственниками, казаться своим парнем? Это все было слишком непонятно и тяжело настолько, что хотелось пересидеть в этом поезде ее смерть. Но это было уже невозможно.

Но потом уже под конец дороги Ася неожиданно пробормотала:

— Как интересно проходят дни: вначале один, потом второй, за ним третий… И кажется, что вот завтра непременно что-то случится, а ничего не случается.

Что ты молчишь? — сказала она.

— Ничего, — ответил Сергей, уткнувшись в свой телефон.

— Что ничего, тебе даже не интересно о чем я думаю?

— Интересно. Но ты опять за свое, как заезженная пластинка.

Ася опустила голову и посмотрела в свой телефон, она любила просматривать новости, но только хорошие. Потому что когда она натыкалась на убийство или что-то такое, то ей моментально становилось плохо. Она начинала это переживать: и за жертву, и за преступника, думать, что же всё-таки случилось.

— Похороны — это ужасно, — произнесла она, смотря в телефон. — Знаешь почему?

— Нет, — ответил он ей, — продолжая смотреть в свой телефон.

— Потому что кажется, что ты должен что-то почувствовать, а ты ничего не чувствуешь.

Сергей оторвал глаза от телефона и пристально посмотрел на нее, как будто она сказала то, что он так боялся услышать.

— А ты чувствуешь? — спросила она очень отвлеченно, даже не глядя на него.

***

— А ещё у нее были каштановые волосы, — начал он. — Она вообще была самой красивой в классе, самая молчаливая, — сказал он и, глядя в потолок, ухмыльнулся.

— Это потому что вы все за нее додумали. Так обычно и кажется, если молчаливая. А потом бы рот открыла — и сразу бы вся загадка пропала.

— Ну может быть, может быть… А вообще мы с ней часто играли вместе, после уроков. Наши матери работали вместе, а потом они приходили и забирали нас.

— И что, она все время молчала? — напряженно спросила Ася.

— Ну нет конечно. Просто мало говорила. Я вообще люблю, когда женщины мало говорят, — сказал он и, посмотрев на выражение лица Аси, рассмеялся гортанным смехом.

Этот смех как-то странно прозвучал в этой скромной гостинице провинциального города в шесть утра на втором этаже. И когда смех остановился, то Сергею показалось, что после его смеха даже тишина сделалась тише. И ему даже показалось, что это была очень плохая идея — остановиться в гостинице, но он не хотел напрягать родственников, с которыми не виделся тысячу лет. Да и видеть их не хотел еще тысячу лет.

Но здесь в этой гостинице было как-то уж слишком грустно и одиноко, и впервые за долгую поездку он искренне порадовался, что взял с собой Асю. Потому что в такие минуты и состояния обычно говорят: мне надо, чтобы рядом был живой человек. А Ася была очень похожа на живого человека, хоть и несла порой всякую ахинею.

***

КАся и не предполагала, что у Сергея здесь давным-давно была сердечная привязанность. Это ей не понравилось. Она вообще не думала о похоронах его матери: во-первых, потому, что не знала ее лично. А во-вторых, он никогда ей не рассказывал о ней. Теперь больше всего ее интересовала эта Василиса, его школьная любовь, о которой он говорил с придыханием, как будто боясь потревожить память.

«А что, если сейчас они встретятся, и все у них начнется по-новой? — думала она, и ее воображение рисовало совсем не радужные картины ее будущей жизни». Ася вообще не знала: любит она его или нет, но то, что он может достаться другой женщине, причем женщине из провинции, ее пугало сильно.

Она даже прикинула, что этой Василисе уже сорок лет, как и ему, ведь они учились в одном классе. Сергей даже сказал, что она была на год старше. Наверняка эта Василиса уже была замужем, у нее были дети. И что, теперь эта Василиса переедет в Москву на все готовенькое?

Ася с ужасом думала о том, что она, двадцатипятилетняя москвичка с отдельным жильем, может проиграть поддержанной и потертой временем провинциальной женщине. Это ее разозлило. Поэтому она старалась не оставлять Сергея наедине со своими мыслями, аргументируя это заботой о нем.

Ей даже все время хотелось спросить: " А ты меня любишь?. И только лишь понимание неуместности этого вопроса здесь и сейчас останавливало ее. Она чувствовала, что должна всячески помешать возобновлению этой связи, если вообще эта связь возможна. Но потом она всё-таки начинала корить себя за неуверенность в себе и даже начинала хотеть сразиться с этой женщиной за сердце своего мужчины.

«Ну что ж, посмотрим на тебя, посмотрим на тебя, — мысленно она обращалась к своей мнимой сопернице, ещё не зная, живёт ли еще эта соперница в этом городе или нет».

***

Утро началось с дождя, и дождь лил и лил, как из ведра.

— Все время забываю, что уже июнь, лето, — сказал Сергей, выбирая цветы на могилу матери. Ему все равно было на дождь, он просто хотел поговорить о чем-нибудь, чтобы не думать о том, что он выбирает цветы на могилу матери.

Но внезапно Ася повернулась к нему, подняла голову и посмотрела на него своими большими немного прищуренными глазами ему прямо в глаза и спросила:

— Ты боишься?

Ася спросила это как будто бы невзначай, как будто и вовсе не собиралась задавать такого вопросу, а тут как-то к слову пришлось. Как будто он больше всего на свете сейчас боялся этого вопроса и притянул его на свой страх, как магнит притягивает на себя железный гвоздь.

— Я? — с каким-то почти нескрываемым ужасом спросил он, и Ася, почувствовала неловкость, отвернулась и замолчала. Она даже хотела перевести разговор в другое русло, но как на зло не нашла что сказать. — Ничего, — понуро сказал Сергей, как будто отрезал, но не потому что он действительно ничего не чувствовал, а чтобы она не спрашивала и не лезла.

Он даже вспомнил выражение» не лезь ко мне под ребра», но не решился его произнести. Это было слишком высокопарно, а он не хотел добавлять трагедии к уже имеющимся обстоятельствам.

— Сейчас зайдём в кафе, возле церкви, тут есть кафе… Договоримся за поминки, потом в церковь — за отпевание.

— Угу, — тихо хмыкнула Ася, даже не посмотрев на него, потому что она боялась его взгляда.

Он был для нее каким-то незнакомым человеком, почти придуманным. Они начали встречаться почти два года назад, но он так мало разговаривал с ней, что часть его образа она придумала сама. А теперь, когда в связи с обстоятельствами, он стал понемногу раскрываться, то она просто не понимала, кто он.

«Такой странный, — все время хотелось сказать ей. — Такой отчужденный».

Ей даже показалось, что лучше бы ничего этого не было, потому что рушить свои иллюзии не хотелось. «Но, наверное, так у всех, — думала она. — Вот живут, живут люди вместе. Пять, десять, пятнадцать, сорок пять лет вместе живут, а потом перед смертью выясняется, что это был не тот человек. А такого человека вообще и не было».

Все выяснять не хотелось. Ей вообще стало казаться, что она сблизилась с ним по причине его природной замкнутости. Ну так просто проще было придумать образ. Но чем больше он говорил, тем больше ей становилось не по себе.

***

Начались похороны.

На траурной церемонии Ася шла за женщиной, которая все время шутила и периодически переходила на мат.

— Ну вот, — говорила она, — вначале думали, что ничего серьезного, а потом отняли ногу, — с горечью говорила она. — Ну ничего, я уже попривыкла.

Женщина хромала и опиралась на костыль, протеза Ася не видела, потому что у женщины была длинная юбка, и Ася вообще не понимала, о ком она говорит, о себе или о другом человеке. Асе стало жалко ее, женщина все время нервно оглядывалась и крутила головой по сторонам, как будто ждала кого-то. Ася почему-то поймала себя на мысли, что такие женщины — норма жизни в провинции, и ей даже стало стыдно за то, что она коренная москвичка.

Сергей шел впереди, он шел прямо за гробом, опустив голову, очень сдержанно и молчаливо. Но когда эти две женщины поравнялись с ним, он вдруг обернулся, переменился в лице, Асе даже показалось, что он улыбнулся и сказал одними губами привет той черной женщине.